Глава 8

На следующее утро Софи, несмотря на беспокойно проведенную ночь, проснулась довольно рано и после легкого завтрака вышла в сад. Дом Лансдаунов являлся одним из немногих частных домов в Лондоне, возле которых находился собственный сад.

В это утро весь сад, как и весь город, окутывал легкий туман. Ощущая влажную прохладу утреннего воздуха, Софи подумала, что прическа ее может от этого испортиться, но решила не обращать на это внимания. Наконец-то она оказалась одна среди высоких величественных елей и ей не нужно было прятаться от вопросительных любопытствующих взглядов Флоренс и Беатрис. Вчера они покинули прием рано, так как Софи пожаловалась на головную боль, но, вероятно, они ей не поверили.

Софи и сейчас не знала, что она могла им сказать. Она стыдилась своего поведения и даже подумать не могла о том, чтобы рассказать все матери, а тем более отцу. Он бы так разочаровался в ней...

В этот момент стук копыт у входа в дом привлек внимание Софи. Железные ворота отворились, и во двор въехала большая карета. Софи видела необычайную суету во дворе: конюх выбежал из конюшни и спешил позаботиться о лошадях, швейцар, одетый в ливрею, торопливо спускался по лестнице, чтобы приветствовать гостя.

Находясь в саду, Софи могла видеть, как Джеймс в блестящем черном плаще и высокой шляпе изящно вышел из кареты и остановился, глядя на окна большого дома. Зачем он здесь, подумала она. Время было совершенно не подходящим для визита. Только что-то весьма важное могло вынудить герцога приехать так рано.

Примерно через десять минут Софи заметила, как Джеймс, выйдя из дома, снова надел свою черную шляпу, а затем пересек двор и направился в сад.

Он уверенно шел прямо к ней.

Сердце Софи готово было выскочить из груди. На сером фоне окутанного туманом каменного особняка герцог выглядел таинственно и соблазнительно, двигаясь в утренней дымке сада. Софи не в силах была пошевелиться. Все, что она могла сделать, – это, сидя неподвижно на скамейке, наблюдать за тем, как он с каждым шагом приближался к ней.

Остановившись в нескольких шагах от нее, Джеймс вежливо снял шляпу.

– Вам тут не холодно?

Софи с трудом проглотила образовавшийся у нее в горле ком.

– Разве что немного прохладно...

Он подошел чуть ближе.

– Надеюсь, вы не упрекаете себя в том, что произошло вчера?

Софи молчала.

– Что ж, вы правы – во всем виноват исключительно я сам.

Джеймс сел рядом с ней, и от его близости Софи опять стала терять способность соображать. Казалось, она не могла выдавить из себя ни одного подходящего слова.

– Я разговаривал с вашей матерью, – сказал герцог деловым тоном, – она была настолько добра, что сказала мне, где вас найти. Она также позволила мне обсудить с вами некоторые весьма серьезные проблемы. – Положив шляпу рядом с собой на скамейку, он взял ее руки, и ему показалось, что они холодны как лед. Джеймс потер их, пытаясь согреть.

Через некоторое время он уже целовал руки Софи, и она почувствовала, что оживает. Ощущение его теплых губ на коже заставило ее задрожать от желания опять оказаться в его объятиях, возникавшего у нее всякий раз, когда она смотрела на него.

Посмотрев ей в глаза, герцог многозначительно произнес:

– Вы, вероятно, понимаете, зачем я приехал?

Софи молчала, ожидая, что он скажет.

– Я приехал, потому что хочу просить вашего согласия стать моей женой, моей герцогиней. – наклонил голову и еще раз поцеловал ее руку долгим нежным поцелуем.

Софи уже не один день мечтала об этом моменте, но не думала, что все произойдет именно так. Она мечтала только о том, что ей удастся вдохнуть немного воздуха, а затем произнести хоть какие-то слова. И она попыталась:

– Вы предлагаете это из-за того, что произошло вчера вечером? – Ее голос дрожал. – Но я совсем не хочу, чтобы вы считали себя принужденным жениться.

Джеймс серьезно посмотрел на нее, как бы говоря, что он ожидал такой реакции.

– Будет неправдой, если я скажу, что вчерашний вечер не оказал никакого влияния на мое решение. И все же главное заключается в том, что я не в состоянии смириться с вашим возвращением в Америку, где вы можете выйти замуж за другого джентльмена. В этом случае у меня больше никогда не будет возможности обнять вас. Вчера вы меня просто околдовали: я не мог прекратить целовать вас так же, как не мог перестать дышать. Вы самая загадочная женщина, которую я когда-либо знал, и мне надо, обязательно надо быть уверенным в том, что вы будете принадлежать мне, и только мне.

Не веря своим ушам, не мигая Софи смотрела на герцога. Неужели это он сказал, что она околдовала его? И все же сомнения не переставали мучить ее.

– Вы говорили с моей матерью о размере приданого? – наконец спросила она.

Несколько мгновений Джеймс молча смотрел на Софи, потом взял рукой за подбородок, и этот трогательный жест взволновал ее.

– Вы предполагаете, что я делаю вам предложение из-за денег?

Софи внимательно вглядывалась в его зеленые блестящие глаза, пытаясь выяснить истину.

Было ли все это подстроено? Неужели герцог специально соблазнял ее вчера, чтобы она приняла его предложение? Вполне возможно, что он ничем не отличается от остальных: делает вид, что его интересует она, а на самом деле ему нужны только ее деньги. Обычно именно это видела Софи в глазах ухаживавших за ней мужчин.

Но что она видела в глазах Джеймса? Вряд ли она хорошо понимала его. В его глазах нетрудно было угадать желание, но, может быть, она улавливала только то, что ей хотелось увидеть? Неужели она настолько ослеплена своим влечением к нему?

Ах, если бы у нее было немного больше опыта в любовных делах! Софи еще никогда в жизни не ощущала того, что чувствовала сейчас; но что, если это чувство несерьезно, если оно пройдет через неделю и она убедится в том, что все сплетни и слухи были правдивыми? Это будет означать, что герцог – опытный распутник, который точно знает, как надо соблазнять молодую невинную девушку с большими деньгами.

– Это трудно исключить, – наконец произнесла Софи. – Весь Лондон знает, какое приданое предлагает мой отец. Лорд Уитби тоже знает.

– А-а, Уитби. – Джеймс отпустил ее руку и посмотрел на большой каменный дом. – Вы сейчас думаете о нем?

– Нет, конечно, нет! – воскликнула Софи. – Дело совсем не в этом. Просто моя мать назвала сумму приданого лорду Уитби.

Джеймс глубоко вздохнул.

– Я нахожусь здесь потому, что не могу представить себе свою жизнь без вас, без обладания вами, – он посмотрел ей в глаза, – и это самое правдивое признание.

«Не могу представить себе свою жизнь без вас», – мысленно повторила Софи. Она с чистой совестью могла сказать о себе то же самое, так как не представляла себе жизни без него.

Но что означало слово «обладание»? Иметь и не отпускать? Она отдала бы все, лишь бы он прямо сейчас обнял ее. И все же...

– Пока я не уверена ни в чем, Джеймс. Это все так неожиданно...

Он опять взял ее руку и поцеловал.

– Пожалуйста, Софи, соглашайтесь. Выйдя за меня замуж, вы сделаете меня самым счастливым человеком на земле. Вы войдете в мой замок и станете замечательной герцогиней. Как-то вы сказали, что восторгаетесь историей Англии: теперь вам представляется возможность стать частью этой истории. Вы говорили также, что хотели бы узнать историю Англии изнутри, узнать ее сердце. Все это вы сможете сделать, если станете моей женой.

Через приоткрытые губы Софи попыталась втянуть в себя хотя бы каплю свежего воздуха. Неужели все это реальность? Она действительно сможет стать частью этой сказки и выйти замуж за принца?

Ответ сорвался с языка, казалось, совершенно помимо ее воли:

– Да, Джеймс, я согласна стать вашей женой.

На одну секунду весь окружающий ее мир пропал, и только когда ощущение реальности вернулось, она поняла, что он собирается сделать: Джеймс заключил ее в объятия, крепко прижался губами к ее рту, и Софи показалось, что она взлетела к облакам. Она будет его женой! Они проведут всю оставшуюся жизнь вместе, любя друг друга и чувствуя себя невероятно счастливыми...

Взглянув вверх, на окна дома, Софи улыбнулась, думая о том, что мать, наблюдая за ними, наверное, сейчас прыгает от радости.

Глава 9

Итак, все задуманное свершилось: он обручен с американской наследницей и теперь ему больше нечего желать.

Тем не менее, прислушиваясь к стуку копыт по булыжной мостовой, пока экипаж медленно продвигался по запруженной повозками Пиккадилли, Джеймс чувствовал какое-то необъяснимое беспокойство. Но почему же тогда он не ощущал удовлетворения и вместо этого невеселые предчувствия шевелились у него в душе? Джеймс был намерен выиграть эту гонку, завладеть приданым, о котором мечтали завидные женихи в Лондоне, и сегодня утром он победил. Однако, несмотря на это, он был недоволен собой, хотя разумных причин для недовольства не находил. В чем же дело?

Возможно, причина в том, что все сказанное им утром Софи было правдой? Глядя Софи в глаза, уверяя, что хочет сделать ее своей герцогиней, Джеймс не думал о приданом. Он без конца повторял ей, как восхищается ею, и это звучало так, как будто он был юным студентом, а не многоопытным мужчиной, рассматривавшим этот брак только как выгодную сделку.

Софи на самом деле оказалась самой очаровательной женщиной изо всех, встреченных им до сих пор. Он должен был обладать ею, он мечтал о ней, и ему даже сейчас хотелось, чтобы она была тут, в карете, рядом с ним, в его объятиях.

Наверное, именно поэтому он и не чувствовал удовлетворения. В глубине души Джеймс осознавал, что он не победил, а скорее проиграл борьбу со своими чувствами, своими желаниями, но с этим уже ничего нельзя было поделать. Он вынужден будет жить с этим, ему придется справиться с неожиданной страстью для того, чтобы не превратить свою жизнь в сущий ад.

Теперь ему предстояло сообщить новость матери. Джеймс крепко сжал рукоять трости. Через полчаса он уже входил в свой лондонский дом. Герцогиня сидела в своей комнате и не спеша пила чай. Почувствовав, что кто-то вошел, она подняла глаза и с удивлением взглянула на сына.

– Джеймс... – Голос ее прозвучал слегка испуганно.

Решительными шагами войдя в комнату, герцог уселся на софу и, решив, что нет смысла откладывать неизбежный разговор, сразу перешел к делу:

– У меня новости, и я подумал, что ты должна первой узнать о них, до того как прочтешь завтрашние утренние газеты.

– Утренние газеты? – взволнованно переспросила герцогиня и приложила руку к сердцу, как будто защищаясь от выстрела. – Только не говори мне, ради Бога, что это американская невеста.

Джеймс сел и небрежно заложил ногу на ногу.

– Ты права, это действительно американская невеста.

Герцогиня закатила глаза:

– Боже милостивый! – Всплеснув руками, она встала и подошла к камину. – Нет, нет, я здесь точно ничего не понимаю. Тебя так трудно было сдвинуть с места, как только речь заходила о браке... Впрочем, – герцогиня внимательно посмотрела сыну в глаза, – возможно, это бунт против меня и ты специально делаешь мне больно? Если так, то тебе это удалось.

– Никакой это не бунт, мама.

– А что же тогда? Как это могло произойти? Эта девица меньше чем за две недели смогла отвлечь тебя от прекрасных английских девушек из уважаемых семейств. Должно быть, есть какая-то серьезная причина? Но, скорее всего ты просто недостаточно хорошо все обдумал.

– Не сомневайся, я все обдумал очень тщательно. В любом случае теперь уже ничего нельзя изменить: машина закрутилась и обратного хода нет. Я уже поместил официальное объявление в газете.

Джеймс никогда не думал, что получит такое удовольствие от этого предположительно малоприятного разговора.

– Боже мой, – продолжала причитать герцогиня, опустившись в кресло, – надеюсь, она не беременна?

– Ну, зачем ты говоришь нелепости, мама!

– Нелепости? – Герцогиня помахала рукой в воздухе, словно давая понять, что от этих американок можно ждать чего угодно. – Я не говорила тебе, что один ее дед был сапожником?

– Да, говорила.

– А ее другой дед на бойне забивал свиней.

Джеймс встал:

– Прости меня, мама, но у меня впереди много дел, так что мне пора. – Он направился к двери, но герцогиня остановила его:

– Ты уже назначил дату?

Джеймс обернулся:

– Да, двадцать пятое августа.

– Этого года?

– Конечно. Нет никакого смысла откладывать. Родители Софи в конце сезона возвращаются в Америку, и мне не хотелось бы, чтобы она уехала с ними на родину. Я предпочитаю, чтобы она отправилась со мной в Йоркшир.

Герцогиня прижала руки к груди.

– Ты не можешь даже представить себе, какие пойдут разговоры, когда слуги увидят ее. Она же одевается, как актриса!

– У нее свой собственный стиль, мама. И еще – это последний раз, когда ты позволяешь себе оскорблять ее. Не забывай: Софи – следующая герцогиня Уэнтуорт.

Сказав это, Джеймс, наконец, покинул комнату и направился наверх, чтобы отправить своему управляющему, мистеру Уэлсу, предписание немедленно отремонтировать крышу над главной комнатой и почистить озеро.

– Ты форменный негодяй! – Уитби, поднимаясь по лестнице парламента, протянул руку и схватил Джеймса за рукав, вынуждая его остановиться.

– Держи себя в руках, приятель! – Герцог поморщился и выдернул руку.

– Держать в руках? – Казалось, возмущению Уитби не было предела. – Это ты должен был держать себя в руках. Ты скомпрометировал ее и этим заставил согласиться на брак.

Поправив галстук, Джеймс продолжил подниматься по лестнице.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Ах, ты не знаешь! Тогда скажи, где вы были вчера вечером? Ты исчез вместе с ней не меньше чем на полчаса.

– С нами была Лили.

– Какое-то время – да. Но я видел Лили позже, и вас с ней не было.

– Не было, потому что мы вернулись к матери Софи, миссис Уилсон. – остановился на последней ступеньке лестницы и спокойно встретил разгоряченный взгляд приятеля. – Кстати, почему я должен оправдываться перед тобой?

– Возможно, потому, что ты мой старый друг и чувствуешь себя виноватым. Ты соблазнил женщину, за которой я открыто ухаживал...

Джеймс указал пальцем на грудь Уитби.

– А кому это известно?

– Я говорил тебе, говорил, потому что считал тебя своим другом. Я думал, что ты поймешь и не станешь вмешиваться.

Понимая всю нелепость их разговора, Джеймс лишь покачал головой и быстрее зашагал по длинному узкому коридору.

– У тебя не было права просить меня об этом.

– Да, но ведь ты уверял меня на балу у Брэдли, что не собираешься жениться и даже вообще не намерен когда-либо вступать в брак. Выходит, за несколько недель твои планы изменились?

– Тогда я просто еще не встретил подходящую женщину.

– Точнее, не встретил достаточно богатую невесту.

Джеймс остановился и ткнул приятеля пальцем в грудь.

– Мне кажется, ты переходишь все границы.

– А я считаю, что это ты перешел пределы дозволенного! – Уитби внезапно стал говорить тише: – Ты ведь не любишь ее. Ты вообще никогда не любил женщин, даже тех, с которыми спал.

– Я был бы тебе весьма признателен, если бы ты объяснил мне это подробнее.

– Ты жестокий человек, Джеймс, если думаешь, что можешь отвезти ее в Йоркшир и оставить на попечение своей матери. Герцогиня уничтожит ее.

– Софи в состоянии сама позаботиться о себе.

– Именно поэтому ты и сделал ей предложение. Она будет сама заботиться о себе, а ты сможешь забыть о том, что женился. Судя по твоим словам, тебя это очень устраивает.

У Джеймса возникло ощущение, что Уитби нарывается на драку, но он вовсе не собирался этого допускать. Дни, когда ему все было ни почем, уже давно прошли.

– Я бы ее любил, – проскрипел Уитби в спину Джеймсу, голос его был полон ярости, и вдруг Джеймс почувствовал, что слова эти поразили его, как брошенный в спину нож.

Свадебное платье для молодой герцогини должно было быть не иначе как от Уортса, поскольку месье Уортс не просто шил платья для дам, но создавал индивидуальный образ женщины, вот почему Софи и ее матушка упаковали вещи и отправились в Париж. Там Софи встретилась с сестрами, которых сопровождала их тетушка. Обе сестры выступали как подружки невесты, и платья для них также заказывали у Уортса.

Сестры Клара и Адель оказались достаточно предусмотрительными и привезли с собой кипы газет, выходивших в Нью-Йорке, в которых говорилось о предстоящем бракосочетании богатой американки с английским герцогом и которые Софи и ее мать жаждали увидеть. В газетах подробно описывались детали первой романтической встречи будущих невесты и жениха на лондонском балу. Генеалогическое древо Уэнтуортов, портреты предков и виды на замок в Йоркшире перепечатывались из одной газеты в другую, к ним прилагались не очень достоверные сведения о семье невесты.

В Париже журналисты дежурили у дверей отеля, где остановилась Софи, надеясь задать ей пару вопросов и при возможности сфотографировать ее. Софи стала парижской сенсацией, и ей уже самой трудно было поверить в случившееся. Вся эта суматоха очень ее утомляла, и она старалась напомнить себе, что жизнь войдет в нормальную колею сразу после того, как свадьба останется позади. Зимой они с Джеймсом поедут в его загородное имение, где, наконец, останутся наедине и смогут спокойно наслаждаться всеми прелестями брака.

Однажды поздним вечером Софи, сидя в кровати в парижском отеле, одетая в белую ночную рубашку, листала страницы американских газет. Газовая лампа скупо освещала комнату.

Внезапно она наткнулась на сообщение, которое до крайности взволновало ее.

– Клара, Адель, послушайте, что тут написано! – Софи начала читать вслух: – «Весьма печально, что добытые тяжелым трудом американские доллары исчезают из нашей страны и наполняют опустевшие банковские счета британских аристократов, которые ничего не понимают в настоящем бизнесе. Наши богатые американские невесты оказываются жертвами жадности английских бездельников. Достоинства наших невест оцениваются по тому, насколько их приданое позволяет привести в порядок разваливающиеся замки в обедневшей Англии. Уже давно не секрет, что молодые английские аристократы с легкостью спускают в игорных домах Лондона полученные в наследство деньги. При этом они пальцем не пошевелили, чтобы заработать эти деньги».

Почувствовав внезапную слабость, Софи опустила газету и встревоженным взглядом посмотрела на сестер, которые в этот момент причесывались и поэтому слушали ее не очень внимательно.

– Как вам все это нравится? – расстроено спросила Софи. – Они что, все так считают в Нью-Йорке?

Взяв старшую сестру за руку, Клара постаралась успокоить ее. Она была очень эмоциональной девушкой, хорошо понимала душевные переживания других и всегда искала возможность помочь в решении сложных проблем. Возможно, она даже получала от этого удовольствие, так как любила мелодраму в любой форме.

– Нет-нет, Софи, – убежденно проговорила Клара. – Напротив, все только рады за тебя. Это как ожившая сказка. Ты только почитай заголовки статей!..

– Да, но в этой статье написано, что Джеймс – нищий негодяй, хотя на самом деле он весьма ответственный владелец большого поместья, успешный, всеми уважаемый джентльмен.

– Ну, конечно, – согласилась Клара, – он настоящий английский аристократ. Этот писака, кем бы он ни был, просто завидует герцогу. Некоторые люди всегда ищут, на что можно пожаловаться, и не выносят, когда кто-нибудь из окружающих счастлив. Они всеми силами стараются помешать тем, кому улыбнулась удача. Не правда ли, Адель?

Это был весьма действенный способ утешения, и Софи по достоинству оценила добрые намерения сестры.

Адель, соглашаясь, кивнула. В отличие от Клары она презирала все мелодраматическое и скандальное, отличавшееся хоть чем-нибудь от принятых правил. Клара иногда называла младшую сестру притворщицей, но Софи знала, что Адель просто была очень благоразумной девушкой – она всегда старалась доставить удовольствие родителям, и для нее было совершенно естественно не нарушать общепринятые правила.

Возможно, когда Адель станет старше, она выйдет замуж за мистера Пибоди, человека, который никогда никого не сможет удивить и уж точно не станет источником каких-либо сплетен.

Клара улыбнулась и вернулась к туалетному столику. Взяв щетку, она с удовольствием начала расчесывать свои красивые густые волосы.

– Если бы мы заметили эту статью, мы бы сожгли газету до того, как она попала тебе в руки. Тетя велела нам поступать именно так. – Взглянув на старшую сестру, Клара хитро усмехнулась.

– Что значит «сожгли»? – Софи нахмурилась.

Адель сердито сжала зубы и укоризненно проговорила:

– Послушай, Клара, как тебе не стыдно!

– Да скажите мне, наконец, в чем дело, – потребовала Софи, отбирая щетку у сестры.

– Ладно, уж, так и быть. – Казалось, Клара была весьма довольна тем, что может раскрыть тайну.

Все трое уселись на кровать.

– Дорогая тетушка чуть в обморок не упала, когда прочла это...

– Что «это»? – настаивала Софи.

– Ну, там еще были иллюстрации. Понятия не имею, где они смогли их раздобыть.

Софи схватила сестру за руку.

– Расскажи мне все, – решительным тоном приказала она.

Выдержав паузу, чтобы немного помучить сестер, Клара торжественно произнесла:

– Там была целая колонка о твоем нижнем белье в день свадьбы!

– Что? Нижнее белье? – невольно вырвалось у Софи.

– Ну да. То самое, которое скоро сможет увидеть герцог.

– Клара, – одернула сестру Адель, – совсем не обязательно быть такой вульгарной!

– В статье говорится, – невозмутимо продолжала Клара, – что ленты на твоей рубашке принадлежали королеве Анне и что крючки на твоем корсете сделаны из золота.

– Так там были фотографии? – Софи в отчаянии всплеснула руками.

– Да. – Клара рассмеялась и подпрыгнула на кровати. – если бы ты видела выражение лица тетушки! Она была совершенно шокирована.

Поднявшись с кровати, Софи подошла к туалетному столику и посмотрела на свое отражение в зеркале.

– Надеюсь все же, что Джеймс об этом не узнает. Надо же такое придумать! Крючки на корсете из чистого золота! Как будто это имеет хоть какое-то значение.

В это время в Лондоне мать Джеймса, вдовствующая герцогиня Уэнтуорт, сославшись на плохое самочувствие, упаковала вещи и уехала в свое поместье, а поверенный Джеймса и адвокаты семьи Уилсон без помех обсуждали детали брачного контракта, который оказался самым крупным в истории Англии.

Глава 10

– Я не был уверен, что вы придете.

Низкий голос жениха, его горячее дыхание вызвали у Софи дрожь в спине. Стоя рядом с матерью в переполненном душном бальном зале загородного дома неподалеку от Лондона, она, улыбнувшись, повернулась к нему.

Он был до того великолепен, что она не могла спокойно смотреть на него. На нем были обычный черный фрак, белая рубашка, белый галстук-бабочка и жилет – все это ярко контрастировало с его черными как смоль волосами. Эффект был просто потрясающим.

Взяв ее затянутую в перчатку руку, Джеймс поднес ее к губам и поцеловал, не сводя глаз с ее лица.

– Может быть, выйдем на террасу? – негромко спросил он.

– С большим удовольствием.