Мы уехали из больницы и больше не виделись. Это было в среду, да? А сегодня пятница, если не ошибаюсь. Должно быть, так, хотя с тех пор, как обстоятельства вынудили меня осознать, что жизнь моего отца висит на волоске, в голове творится настоящий хаос – мне даже трудно отслеживать дни недели. Причем, когда я узнала, что уже наступила пятница, меня словно по голове огрели – ведь сегодня мы с Дэном должны появиться перед З. Г. и с горечью признать, что даже две веселые розовые хрюшки Пинки и Перки, любимицы всех английских ребятишек, слишком знамениты для нашей передачи. У вас бывают такие дни, когда себя страшно жалко и кажется, будто на твою жизнь обрушилась месячная порция негатива? Именно так я чувствую себя сегодня.
      Поверьте, я не из тех девушек, которые с легкостью кидаются в бездну отчаяния, но на этой неделе мне явно отпущено пережить не одну неприятную минуту.
      Начнем с того, что отец лежит под капельницей, весь исколотый, просвеченный и прощупанный. Хотя меня заверили, что он выздоровеет, я ума не приложу, как устроить его жизнь, чтобы он снова не сорвался. Во-вторых, случилось то, о чем хочется поскорее забыть: я поцеловала человека, который ни образом, ни подобием, ни сладкозвучием не похож на моего постоянного бойфренда. Не говоря уж о том, что я чуть не поддалась его чарам и не прыгнула к нему в постель, – надо сказать, папуля вовремя устроил переполох со своими сердечными делами. Мало того, я вспылила и умудрилась настроить против себя нового знакомца и партнера по поцелуям, признавшись, что общалась с ним в угоду своим диджейским интересам. Тем самым я забила последний гвоздь в гроб собственной карьеры, отказавшись от возможности использовать Дидье Лафита. То, что у мамули хватило наглости подговорить вышеупомянутую знаменитость, чтобы затащил ее единственную доченьку в постель, возмутительно (правда, об этом позже). Так что, выходит, мы оба поступили по отношению друг к другу нечистоплотно. И в довершение всего через восемь дней мне стукнет тридцать. Не рассчитывала я встретить очередной рубеж безработной и обманутой неудачницей. К каким бы вершинам мы ни стремились, порой приходится очень больно ушибаться.
      Короче говоря, моему дурному настроению, требующему медикаментозного вмешательства, имеется несколько веских причин. Но хватит ныть.
      Вчерашний день я провела точно в полузабытьи. Из больницы вернулась уже под утро, Дидье свалил в своем лимузине задолго до того, как я повидалась с отцом, подержала его за руку и сказала несколько ободряющих слов. После удалось урвать пару часиков сна, а по пробуждении я получила веселенькую открытку от Коннора. Мысль, конечно, неплохая, зато уж очень не вовремя: Микки Маус с доской для серфинга под мышкой, зажатый, как котлета, между двумя пышногрудыми красотками. На обороте красовалась столь же беззаботная надпись:
      «Дорогая Энджел!
      Надеюсь, у тебя все путем. Отрываюсь по-американски. Фильм потрясный, задумка грандиозная, сандвичи исполинские. В Калифорнии все непомерное, однако выглядит здорово. Это кино всей моей жизни. Вот если бы ты увидела все собственными глазами, то очень бы за меня порадовалась, малыш. Привет от девочек. Не скучай.
      Люблю, целую. Навеки твой, Коннор».
      – Классно, потрясно – катитесь вы со своими приветами! – вздохнула я, швыряя открытку в мусорную корзину.
      Удивительно все-таки, насколько Коннор оторван от происходящих со мной в действительности событий. Обязательно позвоню ему попозже – только с силами соберусь.
      Потом набрала номер матери.
      – Отец попал в больницу, – спокойно сказала я, – у него сердечный приступ. Врачи говорят, он скоро пойдет на поправку, хотя если возьмется за старое – кризиса не миновать.
      Дельфина была тронута, но не до такой степени, чтобы броситься в аэропорт Бордо и первым же рейсом вылететь в Шотландию.
      – Несчастный Стефан, – вздохнула она. – А что делать? Сам хорош – прекрасно знал: такая жизнь до добра не доводит. Нельзя продолжать вести себя подобным образом. Надеюсь, ты справляешься, Анжелика. Тебе так никто и не помог?
      – Нет, Дидье побыл со мной в больнице.
      Кардинальные смены женского настроения – непостижимое природное явление, которое еще предстоит разрешить ученым.
      – Дидье! А-а-ах, cherie! Я знала, что мой план удастся. Mais oui, вы созданы друг для друга. Упрекай меня, сколько хочешь, доченька, но я старалась для твоего же собственного блага. Это замечательный человек, vraiment beau, надеюсь, теперь ты поняла, что такое настоящий мужчина.
      – Мам, – устало выдыхаю я, – в толк не возьму, о чем ты. Давай общаться по-людски, хорошо? Я только недавно вернулась из больницы, и мне тяжеловато переводить с дельфиньего языка на человеческий, понимаешь?
      – Alors, я не хотела, чтобы ты связала себя навеки, не вкусив прежде всех прелестей французского мужчины, а такой удобный случай я не могла упустить.
      – О чем ты?
      – Я попросила Дидье об одном маленьком одолжении, Анжелика: соблазнить тебя. Обстоятельства сложились прекраснейшим образом, nоn? Видишь ли, cherie, он оказался в подходящем месте в подходящее время, как раз когда твой приятель где-то ошивался. По-моему, план был превосходен, ты согласна?
      Вряд ли стоит повторять все те слова, которые последовали дальше. Родная мать попросила сынка своей подруги затащить меня в постель, потому что она не разделяет моего выбора. Интересно, у этой женщины есть хоть какие-то моральные принципы? Подумать только, а я чуть было не попалась; поверила, будто секс-символ международного масштаба поддался моим чарам. Он-то, оказывается, просто ублажал Дельфину. Ну вот, к моим неприятностям добавилось еще одно огорчение: я, как наивная простушка, рисковала надежными отношениями из-за ничего не значащей связи. Хорошо хоть мы только поцеловались, да и то наскоро, одними губами – без языка и с минимальным обменом слюной. Уф. Мне было одиноко, организм просил ласк – и все. Конечно, я хотела Дидье, только в глубине души мечтала, чтобы вместо него рядом оказался Коннор. О Господи, ему-то я что скажу? Стоит ли вообще все выкладывать? То есть чего я добьюсь своей правдивостью – раню его чувства и он во мне разуверится? Как-то вдруг моя обычная привычка резать правду-матку поколебалась. При нынешних обстоятельствах подобная тактика может оказаться не лучшим выбором.
      Вчера в беседе с радиослушателями я как бы исподволь подняла волнующую меня тему. Разумеется, всех фактов раскрывать не стала – никогда бы не осмелилась выносить на обсуждение общественности свою личную жизнь. Просто намекнула, что подруга одной моей знакомой целовалась с посторонним мужчиной. Глэдис заверила, что скоро негодяйку «выведут на чистую воду», Кувалда посоветовал «Молчать в тряпочку», а Тирон так и вовсе удивился, что я способна водить дружбу с таким человеком, как она (Боже, как стыдно). Малкольм попросил дать телефон разбитной девицы, потому что он совсем не прочь немного «поразвлечься на стороне». Прозвучало еще несколько противоречивых мнений, а потом скользкую тему мы неожиданно оставили, когда кто-то заговорил о штрафах за несвоевременный возврат литературы в библиотеке Ренфрю. Как же мне будет не хватать этих спонтанных дискуссий! Чувствую себя несчастной, как никогда.
      Впрочем, из вчерашнего трехчасового эфира я извлекла для себя и кое-что положительное. Глэдис в очередной раз обмолвилась, что на благотворительных началах посещает престарелых и одиноких, и я тут же загорелась одной интересной идейкой. Меня страшно беспокоило, что я вынуждена оставлять отца на время работы: по-тихому смыться не выходит – особенно при нынешнем раскладе. Поэтому теперь, кажется, самое время обратиться за помощью к кому-нибудь из моих слушателей. В конце концов, я уже двадцать один месяц без перерыва выхожу для них в эфир, так что, думаю, у меня есть полное право попросить об одном маленьком одолжении. Мы переговорили с Глэдис без посторонних, пока остальные слушали «Всего тебе доброго» (что маловероятно) в исполнении «Стереофоникс», и она с готовностью схватилась за предложение выкроить пару часиков из своего плотного графика и навестить одинокого мужчину по имени Стив Найтс. Наша благодетельница тут же помчалась на остановку, чтобы на первом же автобусе добраться до Пейсли и привнести радость в грустную жизнь моего старика. Надеюсь, он будет признателен – либо предъявит мне счет за операцию по восстановлению барабанных перепонок, потому как они могут не выдержать наплыва сплетен и слухов из неутомимых уст нашей неуемной Глэдис.
      Необходимо отдать должное и подружкам: они выжали из себя максимум, когда узнали, что у меня неприятности с отцом. Мег забежала после работы на полчасика в больницу, прихватив с собой коробку шоколадных конфет и бутылочку «Лукозейда». Впрочем, гостинцы она умяла сама, когда выяснилось, что отцу предписано полное воздержание. Керн принесла свои извинения (у нее опять было свидание с фотографом, что меня немало позабавило, поскольку неделя – своего рода рекорд для нашей «божественной»; видимо, счастливчик делает очень дорогие подарки). И все-таки подруга передала через Мег подарочек для отца. Папа долго вертел в руках увлажняющий спрей, недоумевая, что же это за приспособление, а отшелушивающий гель принял за какой-то полуфабрикат, но все равно это было мило. Свежий экземпляр «Звезды», который взялась доставить Мег, мог бы занять старика и скрасить ему часы томительного ожидания, пока я на работе. Надо думать, скандальные откровения стриптизерши полезны для общего развития, хотя для обитателей палаты сердечников – не самое безопасное чтиво.
      – Монетку за Гая! – неожиданно прозвучал голос у самого моего уха, когда я, облокотившись на выкрашенные белой краской перила, задумчиво смотрела на темно-зеленую гладь Клайда.
      – Ночь костров давно прошла, – улыбаюсь я пристроившемуся рядышком Дэну.
      – Согласен, просто раз мне суждено через часок влиться в стройные ряды безработных, подумал, не пора ли деньжат подкопить?
      Шмыгаю носом.
      – Так что ж, никаких экстренных идей по спасению тонущего корабля, кэп?
      – Не-а. Разве что подбить мамулю: пусть с подружками соберутся и завалят З. Г. хвалебными отзывами.
      – Неплохо, – киваю я.
      – Ах да, и еще выклянчил телефон одного агента, который работает на парня, получившего пару лет назад премию на конкурсе доморощенных талантов. Только он сейчас занимается пантомимой на внешних Гебридских островах.
      – Кто, лауреат?
      – Нет, агент. Видно, дела идут плохо, вот и решил подработать.
      – Очень любопытно, – фыркаю я, тоскливо вздохнув при виде косматого морщинистого старика, который уныло шаркает по тротуару, волоча пожитки в больших полиэтиленовых сумках, и добавляю: – Вот так и мне придется пуститься в бродяжничество.
      – Не выйдет: куда ты все свои туфли денешь? По мешкам рассуешь? – подначивает Дэн. – Да и суповая кухня тебя не прокормит.
      Игриво подталкиваю его локотком.
      – Я буду скучать по тебе, боец.
      Тот дружески пихает меня под ребра, и на его мальчишеском лице появляется жалостливый взгляд.
      – Спасибо за похвалу, рыба-ангел. А может, как-нибудь образуется?
      – Может, и образуется, только я не стала бы строить иллюзий относительно нашего спортсмена. Ну, сам посуди, кто мы? Молодые, модные, гольфом не увлекаемся – что с нас взять? К тому же музыку нам подавай посовременнее, – смотрю на часы, – и звездного гостя за оставшиеся пять минут мы уже не отловим.
      – А вдруг З. Г. решит не увольнять обоих, – говорит Дэн. – Твоя мордашка посимпатичнее, вот тебя и придержит. А то, может, и вовсе выделит нам время где-нибудь в предрассветные часы.
      Поворачиваюсь спиной к воде и смотрю, прищурившись, на возвышающееся на другой стороне улицы серебристое здание – штаб-квартиру «Энерджи-FM».
      – Ладно, Дэн, будь что будет. Пошли? Ну и закатит он нам концерт, чует мое сердце.
      Согласитесь, ловко подмечено, совсем по диджейски. Только чувствую, не по нутру мне придется музычка, ой, не по нутру – такое произведение я в свою обширную коллекцию добавлять бы не торопилась. Что-то подсказывает, хорошего будет мало.
      – Не желаете ли кофе? – рявкнула секретарша в приемной таким тоном, словно хотела сказать: «Когда же вы наконец исчезнете с глаз моих?»
      Да, вот она, наша Марджори, профессионалка до мозга костей и неисправимая скупердяйка.
      – Спасибо, – боязливо лепечем вслед удаляющейся спине.
      Мельком оглядываю кабинет, втайне опасаясь увидеть застывшего в углу среди клюшек босса.
      – Мистер Макдугал занятой человек, – говорит Марджори, словно читая мои мысли. – Он присоединится к вам в должное время.
      – Как только посетит всех стоящих людей – что ему до нас? Мелочевка, – шепчу я, испуганно подпрыгнув в кресле от грохота, который произвела захлопнувшаяся дверь.
      Сидим, ждем, когда же прибудет босс: я – озабоченно покусывая губу и барабаня пальцами по колену, а Дэн от нечего делать тихонько мурлычет себе под нос все песни «Карпентерс», какие только придут на ум.
      – Как думаешь, он появится? – спрашивает Дэн, оборвав на полуслове уже третью вариацию «Мистера Почтальона».
      – Не знаю, наверное. В конце концов, это же его кабинет.
      Ждем. Поправляю рукой прическу, глядясь как в зеркало в застекленную фотографию З. Г. Рука нашего бравого обольстителя обвивает стан Джейн Макдоналд, застывшей с недвусмысленной гримасой на лице. Дэн запевает «Обращение к обитателям межпланетного судна», а время все идет, идет… Постепенно привыкаем к мысли, что среди приоритетных дел босса мы занимаем далеко не первое место – и даже не входим в первую двадцатку.
      – Все, сейчас сбегу, – мычу я, не в силах вынести нервного напряжения.
      – А я описаюсь, – жалуется Дэн, беспокойно ерзая в кресле.
      И в это время в кабинет заплывает Марджори.
      – На этом этаже туалеты только для директората, – брезгливо предупреждает секретарша, ставя перед каждым по чашечке кофе.
      – Спасибо, я потерплю, – бормочет Дэн, хватая чашку, и, хлебнув обжигающей жидкости, вскрикивает от боли.
      – Благодарю, Марджори, – с приятной улыбкой обращаюсь к спине «радушной» хозяйки.
      Тут я приподнимаюсь в кресле, чтобы дотянуться до кофе, как вдруг с ужасом замечаю выстланный салфеткой металлический поднос.
      – Дэн, одно из двух: или она кое-что забыла, или у нас серьезные неприятности, – мрачно констатирую я.
      – А что?
      – Тут пусто, – затаив дух, киваю на поднос. – Хоть бы какое черствое пирожное с заварным кремом положили – а то ничего.
      – Простите меня великодушно, – заявляет с порога З. Г. – Внеурочная встреча, уф, в совете директоров, уф…
      Он пытается незаметно пристроить в дверях красную кожаную сумку на колесиках, битком набитую принадлежностями для гольфа, и, бодрым шагом огибая стол, усаживается напротив нас.
      – Но это не важно; теперь я здесь ненадолго, так что… – Озадаченно хмурясь, он передвигает Джейн Макдоналд на два дюйма влево. – На чем мы остановились?
      Дэн, по своему обыкновению, в присутствии нашего босса превратился в глухонемого, так что мне не остается ничего другого, как, тяжело вздохнув, робко ответить:
      – Э-э, мы пришли отчитаться о проделанной работе.
      – О проделанной работе?
      – О хорошо проделанной работе, – бормочет Дэн.
      – Да, на шоу «Ангел в эфире».
      – Вот именно. Молодцы, хвалю, – кивает З. Г., будто я просто подтвердила то, что он и сам собирался сказать. – Отличная работа. Энджел.
      Черт побери, впервые босс ни с кем меня не спутал. Брови так и поползли вверх от удивления. Какая ирония судьбы, что именно в такой момент он наконец-то запомнил мое имя. Теперь, наверное, целых два года будет называть мою заместительницу – или заместителя – Энджел.
      З. Г. звучно хлопает ладонями по столешнице – так, что мы с Дэном вздрагиваем, – и, подавшись вперед, расплывается в улыбке.
      – Работа, работа. Так какие у нас успехи?
      Я открываю рот и тут же захлопываю его, пнув Дэна в ногу. У меня начинает закрадываться подозрение, будто мой звукорежиссер решил послать вместо себя голограмму, а сам сейчас где-нибудь отлеживается. Что прикажете ответить? «Большие успехи, З. Г., спасибо» – и только уповать, что он слишком занят и докапываться ему недосуг. Потянуть время, попробовать выкрутиться? Или так: «Видите ли, рано обещать что-либо конкретное, согласием знаменитой европейской поп-звезды пока заручиться не удалось, зато воссоединенный хор школы Святого Уинфреда пакует вещички и следующим автобусом выезжает на Бьюкенен-стрит. Вы даже не успеете пропеть «Бабушка, милая бабушка» – они уже будут здесь». Как знать, а вдруг наш босс горячий поклонник сего неувядающего хита (я бы не удивилась; впрочем, не уверена, что остальное руководство клюнет на эту удочку).
      – Успехи, – присвистываю я, ерзая в кресле. – Успех в наше время – вещь относительная.
      – Полностью с вами согласен, Энджел, – с готовностью кивает З. Г., удачно перекрыв своим звучным голосом самоубийственный стон, вырвавшийся из груди Дэна. – Так трудно сдвинуть дело с мертвой точки, вам не кажется?
      Киваю с нарочитой медлительностью.
      – От персонала практически невозможно добиться толку.
      «А вы попробовали бы почаще сюда заглядывать (а то заскочите на полчаса – и след простыл), – едко замечаю про себя, – может, толк и вышел бы».
      – Постоянно кормят завтраками, все заладили «manana, manana», – возмущенно трясет головой босс, глядя на Джейн Макдоналд, хотя я подозреваю, что обращается он все-таки к нам. – А в особенности, как ни печально, это касается молодежи. Им ничего не стоит увильнуть от своих обязанностей по работе. Вы меня понимаете?
      Я все киваю, как замкнувшийся робот. Дэн, судя по всему, потерял последние крупицы воли к жизни.
      – А теперь буду с вами откровенен…
      «Ну что вы, не затрудняйтесь».
      –.. я почти не сомневался, что вы меня подведете. Состряпаете что-нибудь тяп-ляп, заявитесь сюда и будете ломать комедию, надеясь, что вам, как обычно, все сойдет с рук. Такова нынешняя молодежь, не отпирайтесь.
      «Да вы что? И в мыслях не было!»
      – Я ждал, что вы придете и скажете: «Мы нашли вам гостя, З. Г., но по причине лапши на ушах и пудры на мозгах он не совсем тот, кого мы вам обещали».
      – Ни в коем случае! Ха-ха-ха, – механически смеюсь я, отчаянно выискивая глазами ближайший пожарный выход.
      – Однако нет же!
      Он театральным жестом вздымает руки и озаряет нас с Дэном радостной улыбкой.
      – Разве? – переспрашиваю я дрожащим голосом.
      – Вот именно. Вы не подвели ни меня, ни себя, ни «Энерджи-FM», ни наших преданных радиослушателей, которые каждый день настраивают свои приемники на нашу волну, ожидая, что мы привнесем немного радости в их будничную повседневность.
      – Не подвели?
      «Так, кто-нибудь, принесите мне, наконец, сценарий этой беседы – я в полной растерянности».
      – Нет, конечно же, не подвели, мои дорогие юные звезды, и я счастлив тем, что мы с вами являемся членами одной команды.
      Лицо Дэна начинает приобретать естественный оттенок.
      – Вы только представьте – в голове не укладывается! Дидье Лафит! – радостно продолжает он – Даже я наслышан о Дидье Лафите. Лучшего гостя и не придумаешь. На такое я и не рассчитывал, друзья мои, но вы сами задали себе планку.
      Дэн побледнел, как хамелеон среди полярных льдов.
      – Ах да, насчет Дидье… – Я пищу так тонко, что голос мышонка Микки Мауса на моем фоне покажется вам хрипом заядлого курильщика.
      З. Г. упреждающе приподнимает ладони.
      – У нас еще будет время обсудить подробности, Энджел и Дэниел, поскольку, – он бросает взгляд на сумку с аксессуарами для гольфа, – мне надо убегать на другую встречу, однако я должен еще раз подчеркнуть, что приятно порадован вашей самоотдачей.
      Он склоняется к нам через стол – готова поклясться, в глазах босса блеснула слеза.
      – Это знаменательное событие не только для всех нас, но – надеюсь, вам понятно – и для вас лично.
      – Но…
      – Встреча с Дидье Лафитом может стать началом вашего взлета, мои милые молодые таланты, – с воодушевлением продолжает он, – и мне неимоверно приятно, что я подтолкнул вас к преодолению собственной лености, благодаря чему вы поднялись на столь головокружительную высоту.
      Рядом крякнул Дэн. Я прикусываю язычок и пытаюсь сосредоточиться.
      – Когда вчера мне позвонил Дидье Лафит…
      «Подождите-ка, что он сказал?..»
      – Я сразу понял, что настал момент, которого все мы, сотрудники «Энерджи-FM», так долго ждали. В особенности приятно, что он решил позвонить лично, а не через менеджера, что лишний раз доказывает, насколько уважительно этот человек относится лично ко мне, руководителю радиостанции, и к людям, которые попросили его дать интервью. – Он радостно улыбается. – Дидье очень высоко о вас отзывается, Энджел. Должно быть, вы отлично с ним поработали.
      – Должно быть, – оживает Дэн, приподняв бровь и вопросительно глядя на меня.
      Ерзаю в кресле – неуютно под их многозначительными взглядами.
      – Хм, – откашливаюсь, – надо сказать, я… э-э… Дэн тоже здорово помог, З. Г., без его поддержки и профессионализма у меня ничего бы не вышло.
      Хлопнув в ладоши, босс выпаливает:
      – Отлично, просто отлично!
      Нажимает кнопку внутренней связи и тотчас как по команде в кабинет входит Марджори. Давно подозревала, что она работает на дистанционном управлении.
      – Интервью состоится в следующую пятницу, – продолжает З. Г., пока мои извилины пытаются охватить столь неожиданный поворот событий. – Через неделю, начиная с сегодняшнего дня. Надо немедленно браться за приготовления. Впрочем, в ваших руках дело будет спориться.
      Руки у меня как ватные, но через минуту все будет в норме.
      – Марджори, налейте еще кофе самым талантливым звездам «Энерджи-FM» и принесите нам коробочку самых лучших шотландских пирожных в шоколадной глазури. Сегодня у нас праздник.
      Шотландское пирожное в шоколадной глазури? Дэн, старина, кажется, гуляем!

      Всю следующую неделю я разрываюсь между двумя прямо противоположными по характеру обязанностями: подготавливаю все необходимое для первого интервью Дидье в Великобритании – и не где-нибудь, а на моем собственном шоу – и навещаю папу, который лежит в унылой палате, переполненной больными людьми. Разница огромная, но и в том и в другом я нахожу своеобразную прелесть. Будущее интервью потихоньку обрастает материалом, в основном с помощью Дэна и при участии штурмовиков Дидье. Последним, судя по всему, необходимо знать о предстоящем шоу практически все: с кем из постоянных слушателей придется общаться их подопечному и какой сорт крекеров мы предпочитаем макать в кофе «Макспакс». С самим же дебютантом мы не виделись ни разу – главным образом потому, что он, не удовольствовавшись одним лишь Глазго, решил попутешествовать по Шотландии и каждое утро выезжает с водителем по импровизированным туристическим маршрутам. Другой же причиной было то, что я просто не могла собраться с силами и поговорить с Дидье лично. Я не сумела бы, взглянув в его черные глаза, признать, что мы не только пользовались друг другом, стараясь извлечь максимум из нашей зарождающейся дружбы, но и что я буквально готова была заскочить за презервативом и бухнуться под балдахин его шикарной кровати. В этом я уверена на все сто, как и Дидье. Радует хотя бы, что Коннор не в курсе.
      В последние дни мы с Коннором говорили чаще, чем за весь предшествующий месяц. С ним спокойно: он поддерживает, сопереживает. Без него я не смогла бы справиться со всеми своими несчастьями.
      – Звоню убедиться, что у тебя все в порядке, малыш, – говорит он каждое утро по телефону, а потом каждый вечер перед сном, невзирая на разницу в часовых поясах. – Ты хорошо питаешься? Я могу для тебя что-нибудь сделать? Хочешь, вернусь домой?
      Я отвечаю, чтобы он не волновался и работал над своей программой, что мы с папой потихоньку справляемся – по крайней мере, пока он в больнице. Говорю, что теперь мне здорово помогает передача – тут уж не до пустых волнений, выкладываюсь полностью, к тому же, если он приедет, я все равно не смогу быть с ним так часто, как мне хотелось бы.
      Убеждаю его, а в душе так и подмывает крикнуть: «Вернись, приезжай скорее! Мне так тебя не хватает, Коннор. Я не хочу больше жить врозь. Чуть было глупостей не наделала, а теперь поняла, что ты – мой единственный. Вернись».
      Но я молчу. Молчу также и о том, что звездный гость, который потенциально способен запустить «Энджела в эфире» как минимум в первое подразделение, если не в премьер-лигу радиоклуба, – мой близкий знакомый. Пожалуй, даже слишком близкий. Думаю, пока с подобными признаниями лучше повременить, так что рассказываю только основное: «На самом деле Дэн все устроил», «Как гром с ясного неба свалилось», «Предвкушаю, что это интервью будет ключевым шагом в моей карьере», «А здорово, что все случится за день до дня рождения? Все-таки чего-то добилась в свои тридцать». Коннор мной гордится – по голосу слышно. Мне же, когда есть возможность выговориться не торопясь, начинает казаться, будто он совсем рядом, пусть нас и разделяет много тысяч миль.
      Видите ли, в тот день, когда с отцом случилось несчастье, и я получила ту нелепую открытку, мне стало по-настоящему страшно. Я вдруг поняла, насколько мы с Коннором оторваны друг от друга. Наше полное взаимопонимание скатилось к пустым звонкам, нерегулярным электронным сообщениям и торопливо накарябанным открыткам с замятыми уголками. И еще я осознала, что и сама отчасти повинна в том, что с нами происходит. Меня настолько поглотили проблемы, связанные с отъездом Коннора (было страшно, что я не буду видеть его каждый день, не буду знать, чем он занят, и перестану быть для него пупом земли), что я как-то проглядела и положительные стороны нашей вынужденной разлуки. Благодаря временному отсутствию в моей жизни любимого человека я стала больше заниматься собой, сосредоточилась на работе, завела новые знакомства и обрела толику независимости. Я обнаружила, что вполне способна прожить самостоятельно в этом мире и еще – а это самое главное – что, хотя передо мной открылись новые горизонты, с Коннором их осваивать все-таки приятнее. Я попалась на удочку сомнений Кери и чуть не поддалась соблазну скрасить одиночество с божеством любви по имени Дидье. Только правда в том, что, не зайди я так далеко, мне бы и не открылось, что шикарный и уморительный Дидье, за поцелуй которого любая девчонка жизнь отдаст, – не для меня. И более того, я тоже наверняка не главная кандидатура на роль его ненаглядной половины. Поймите меня правильно, учитывая, какие его окружают подхалимы, я не удивлюсь, если человек этот страшно одинок. Немудрено, что наш обольститель не раскусил хитрой мамули (представляете, какой дешевкой я себя теперь чувствую?). Мы ошибочно приняли дружбу за другое чувство, замешанное на вожделении и только усложняющее жизнь.
      Мой Коннор – больше, чем ходячая похоть. Рядом с ним душа поет, а не только то, что между ног (бывает, конечно, мы ссоримся, да что поделать: такова жизнь). Надеюсь, побыв какое-то время без меня, Коннор пришел к схожим выводам. Не исключено, что и его искушали, только я его не виню: на мою долю тоже порядком выпало. В мыслях никогда не держала, будто способна позариться на постороннего мужчину, ан нет же, позарилась. Остается уповать на то, что, если и Коннору пришлось вкусить чуточку соблазна, он не пришел к выводу, что счастье всей его жизни состоит в загорелых песочных часах в ошеломляющем купальнике. Только не это. Я Бога молю, лишь бы ему была нужна одна я.
      Но хватит об этом, голову ломать можно бесконечно, а мне, если честно, сейчас не до гаданий на ромашке: разлюбил – не разлюбил. Мне раскруткой заниматься надо. Однако, если откровенно, излишне стараться, чтобы разжечь интерес публики к предстоящему интервью, не пришлось. Едва народ прослышал, что Дидье Лафит впервые выступит на английском языке, информация волной хлынула. «Сам Дидье Лафит? Не может быть! Ну что вы, быть не может. С какой стати звезде такой величины мелькать на радиостанции такого калибра? «Энерджи-FM»? Ой, не смешите». Целую неделю весь город занимался игрой в испорченный телефон, тешился слухами и перешептываниями; как только нам косточки не перемывали, причем я подозреваю, что и без божественной Кери Дивайн на каком-то этапе не обошлось.
      – Надо понимать, это шутка? – надула она губки.
      (Мы встретились в одном кафе на Байрс-роуд поболтать о Дидье.)
      Нет, разумеется, я не стала рассказывать ей всего. Ограничилась чисто профессиональными вопросами: мол, так и так, Дидье Лафит согласился дать мне интервью. Поэтому, если хочешь написать статейку для журнала, приходи в пятницу.
      – Ас чего это вдруг ему вздумалось дебютировать на вашей радиостанции? – фыркнула она. – Он птица высокого полета, а вы… К тому же, насколько я помню, он считал тебя медсестрой.
      Кери так до сих пор и не уловила, где кончается шарм и начинается бестактность.
      – Это недоразумение мы уже уладили.
      – Ну и на каком же свидании вы спелись? На лодке, в «Девоншире» или на третьем? – с лукавой усмешкой поинтересовалась она.
      – Ни о каких свиданиях и речи не шло, – твердо ответила я. – Так тебя заносить в список VIP-гостей или нет?
      – Никогда бы не подумала, что мое присутствие на исключительном событии, напичканном звездами, будет зависеть от твоей милости. Как видно, все же придется принять приглашение. В конце концов, моя колонка – самая главная в этом городе.