Все же мне казалось, что в час ночи еще слишком рано переходить к активным действиям. К счастью, в батарейках еще оставалось достаточно мощности, чтобы слушать встроенное в плеер радио. Осторожно крутя маленькое колесико, я настроился на волну классической музыки, чтобы успокоить нервы. Передавали девять бетховенских симфоний. Моих трех классов немецкого оказалось достаточно, чтобы после «Alle Menschen werden Bruder» [«Обнимитесь, миллионы, в поцелуе слейся свет!» (нем.) - слова из «Оды к радости» Шиллера, которую Бетховен включил в свою Девятую симфонию] отключить плеер.
      Пора.
      Я убрал плеер и прислушался к безмолвию ночного леса.
      Потом я снова взялся за бинокль, но в доме все было по-прежнему. На сегодня слуги получили выходной, поэтому кроме Темного и Бриджит в особняке оставались только четверо охранников: один патрулировал участок, остальных не было видно. Свет в окнах не горел, и я предположил, что Темный и Бриджит легли спать. Вероятно, спали и двое из трех остававшихся в доме охранников. Так обычно и делается - ночь делится пополам, и пока одна пара отдыхает, вторая стережет дом: один человек обходит его снаружи, а второй дежурит внутри с рацией. Таким образом, я мог надеяться, что мне придется иметь дело только с двумя бодрствующими охранниками. Всего с двумя, если только я не идиот. Впрочем, я был почти уверен, что угадал правильно. Сменное дежурство было самой естественной вещью. Итак, Темный и Бриджит ограничились только четырьмя охранниками. Им даже не пришло в голову завести собак! Похоже, сами напросились.
      Я быстро натянул черный свитер, ботинки, тонкие перчатки и брюки от армейского комплекта обмундирования, потом рассовал по карманам заточку, моток липкой ленты и резак. «Глок» тоже был при мне, но я надеялся, что мне не придется пускать его в ход в самом начале операции.
      Покинув свой наблюдательный пункт, я перебрался поближе к дому, откуда мне был хорошо виден обходящий участок охранник. Временной зазор мне оставался небольшой, так как в ночное время двое дежурных связывались друг с другом по рации каждые четверть часа, по крайней мере, на это предусмотрительности им хватало. Заметив шатавшегося по территории охранника, я обогнул взгорок и, следуя за ним, решил, что нападу на него сразу после очередной радиопроверки. Этого парня - охранника Б, я успел хорошо изучить и знал его привычки. Со своим напарником он связывался не слишком аккуратно, должно быть, потому что был сравнительно молод: минимальный промежуток между двумя сеансами связи составлял у него тринадцать минут и пятнадцать секунд, а максимальный - семнадцать минут и пятьдесят секунд.
      Ночная темнота мне не мешала - к ней я уже привык. Вот охранник Б взял рацию и, вызвав напарника, сказал что-то насчет похолодания. Дав отбой, он пробормотал себе под нос что-то о «чертовском морозе».
      Пока это происходило, я одним рывком достиг ограды. Она была примерно восьми футов высотой и утыкана поверху битым стеклом. Не страшно. Мне не понадобилась даже веревка. Подтянувшись, я перекинул тело через ограду и спрыгнул в мягкий снег с другой стороны.
      В такой ситуации обычно задаешься вопросом: хватит ли решимости, не испытываешь ли колебаний? Могу честно сказать, что колебаний я не испытывал. Колебаться я мог перед тем, как убил Лучика, но не сейчас, не в тот день…
      Не с Темным.
      Приземлившись, я тотчас выпрямился, готовясь действовать, если б охранник меня услышал. Но нет, он вообще ничего не слышал. Радиопроверка только что закончилась, а это означало, что у меня в запасе чуть ли не семнадцать минут, прежде чем второй человек в доме почувствует неладное. Семнадцать минут - это уйма времени.
      Охранник был одет в куртку с большим капюшоном, заглушавшим звуки и ограничивавшим поле его зрения примерно девяноста градусами непосредственно перед лицом. Шагая по заметенной снегом тропинке, он что-то бормотал. На руках у охранника были теплые вязаные перчатки - такие толстые, что быстро нажать на спусковой крючок револьвера, который он держал в руке, ему было бы затруднительно. Поверьте, я знаю, что говорю.
      Охранник тем временем повернулся, лунный свет упал на его лицо, и я с удивлением узнал Дэвида Марли - одного из наших парней, с которым я, впрочем, в последний раз виделся давным-давно. С тех пор он заметно пополнел. Напевая себе под нос мелодию из «Контрабандиста», он отбивал ритм, постукивая себя рукояткой револьвера по бедру. Не заметив меня, Марли отвернулся, и я подкрался к нему сзади. Коротко размахнувшись, я всадил заточку ему в горло и одновременно, упершись коленом ему в поясницу, зажал его рот свободной рукой. Оставив заточку торчать в ране, я вынул револьвер из его ослабевших пальцев. Оружие было у меня в руках еще до того, как Марли осел в снег. Я упал сверху, придавив его всей тяжестью. Марли хрипел, но не шевелился - только кровь струйкой стекала из раны на снег.
      Убедившись, что он мертв, я выдернул заточку и проверил его револьвер. Механизм был исправен и хорошо вычищен, и я решил, что в случае крайней необходимости револьвер (калибра 38) может пригодиться мне в качестве резервного оружия. Поставив курок на предохранитель, я опустил револьвер в боковой карман и взглянул на часы. У меня оставалось пятнадцать минут, чтобы разыскать и нейтрализовать второго охранника. Я от души надеялся, что смены караула в ближайшее время не будет и что мне предстоит лишь связать двух охранников, пока они спят, таким образом избежав лишней крови, но все зависело от того, повезет мне или нет.
      Стеклореза у меня не было, а в сигнализации я ничего не смыслил. На всякий случай я все же обыскал Марли, но, как я и думал, никаких ключей при нем не оказалось: дверь ему открывал остававшийся в доме напарник. С самого начала я планировал проникнуть в особняк через гаражные ворота. Если бы и они оказались оборудованы сигнализацией, вся затея пошла бы к черту, но я был почти уверен, что сигнализации там нет. Ворота в гараже не были автоматическими, и я несколько раз видел, как их открывали для Темного, когда он возвращался очень поздно и сигнализация в доме, уж конечно, была включена. Тогда ничего не происходило; не мигали лампочки, не выли сирены, как бывало в тех случаях, когда Темный оставлял «бронко» на подъездной дорожке и входил через парадную дверь, однако по большому счету это не было стопроцентным доказательством того, что гаражные ворота к сигнализации не подключены. Я только желал этого, но если б желания были лошадьми, все мы давно бы ездили верхом, как любил говаривать Скотчи. Впрочем, другого выхода у меня все равно не было: либо гаражные ворота, либо я мог прямо сейчас поворачиваться и убираться восвояси.
      И я скользнул за угол дома. Гаражные ворота я сравнительно быстро взломал с помощью своей универсальной отвертки, благо они были сделаны из жести, которая легко гнулась. Вскоре я проделал в них достаточно большую щель, в которую можно было протиснуться. Взламывая ворота, я так увлекся, что и думать забыл о сигнализации, и вспомнил о ней, только когда оказался внутри.
      Из гаража в дом вела дверь, которая не только не была заперта, но и вообще не запиралась. Это была уже какая-то супербеспечность, если хотите знать мое мнение. За дверью находилась небольшая комнатка, в которой стояли стиральная машина и сушилка. Повсюду горели ночники, так что я вполне мог обойтись без фонарика. Скорчившись на полу, я замер и прислушался, но все было тихо. В эту ночь перед Рождеством во всем доме царила полная тишина - ни Темный ни Мышка не шевелились.
      Я прошел в большую, просторную кухню с мраморными рабочими столами и разнообразной кухонной техникой. Стоя посреди кухни, я огляделся по сторонам, ища кошачью или собачью миску или, может быть, птичью клетку, но не заметил никаких следов присутствия в доме каких-либо домашних животных, способных поднять шум и разбудить хозяев.
      Из кухни я попал в застланный ковром холл и снова прислушался. Негромко гудели трубы парового отопления, да из комнаты напротив доносились какие-то слабые звуки. Я подошел к самой двери и разобрал звук включенного телевизора. Кто это мог быть? Второй охранник? Почти целая минута ушла у меня на то, чтобы осторожно повернуть ручку и чуть-чуть приоткрыть дверь. Охранник сидел перед маленьким переносным телевизором и смотрел передачу с Джимми Стюартом. Судя по всему, он был полностью поглощен тем, что происходило на экране. Охранник сидел ко мне спиной, отвернувшись от двери, и я невольно подумал о том, что Судьба снова играет на моей стороне; в противном случае мне пришлось бы броситься на него и попытаться ударить заточкой в сердце или в шею, что, конечно, сопровождалось бы изрядным шумом.
      Скользнув в дверную щель, я на цыпочках подкрался к охраннику и, зажав ему рот ладонью, свободной рукой приставил пистолет к его уху.
      - Кх-то? - только и успел произнести охранник.
      - Дед Мороз, едрена вошь. А теперь слушай меня внимательно: я пришел сюда не по твою душу, но если ты хоть пикнешь или трепыхнешься, я вышибу тебе мозги. Понял? Только, пожалуйста, не надо кивать - и вообще не шевелись, иначе я могу вышибить тебе мозги по ошибке - я, знаешь ли, очень нервный. Сделаем так, приятель: если ты меня понял, то помычи, только негромко, ладно?
      У бедняги, наверное, горло перехватило от страха, потому что вместо мычания он только тихо заскулил. Не опуская пистолета, я обошел кресло, чтобы разглядеть охранника. Он был совсем молодым, рыжеватым, веснушчатым, и убивать его мне совсем не хотелось. Одет он был в футболку и обвислые джинсы, рядом на столе лежало шерстяное полупальто с капюшоном. Оружия при нем не оказалось, и я, достав моток клейкой ленты, приказал ему снять ботинки, но действуя одной левой и не резко. Когда с этим было покончено, я сказал, чтобы он связал себе липкой лентой ноги в щиколотках, разрешив ему использовать обе руки, но по-прежнему не делая резких движений. Охранник взмок, руки его дрожали, но в конце концов он все же справился. Все это время он сидел спиной ко мне, но по большому счету мне было все равно, увидит он мое лицо или нет. Хотя по самому большому счету я бы, пожалуй, предпочел, чтобы он его не видел.
      - Как тебя зовут? - спросил я. - Только отвечай шепотом.
      - Ж-ж… Джон.
      - О'кей, Джон, теперь слушай. Сейчас ты заведешь руки за спину, а я склею тебе запястья все той же липкой лентой. Для этого мне понадобятся обе руки, поэтому пистолет мне пока придется положить. Но он все время будет рядом, поэтому, если ты сделаешь хоть какое-то резкое движение, я могу чисто автоматически схватить его и прострелить тебе башку. Тебе понятно? Помычи, если понятно…
      Он помычал, потом протянул запястья, и я надежно связал их у него за спиной. Подобрав пистолет, я заклеил ему глаза и, взявшись за спинку стула, слегка накренил его.
      - Сейчас, Джон, я уложу тебя на пол. Я буду делать это очень осторожно, чтобы не шуметь, поэтому мне необходимо, чтобы ты расслабился и помог мне, о'кей? Теперь можешь кивнуть.
      Он кивнул, и я уложил его на пол вместе со стулом.
      - Еще несколько слов, Джон… Там, наверху, у меня есть одно важное дело, но я хочу избежать лишних смертей. И однако можешь не сомневаться, что я убью тебя, если ты попытаешься поднять тревогу или хотя бы пошевелиться. Обещаешь мне, что не выкинешь какой-нибудь глупости? Кивни, если согласен лежать смирно.
      Джон снова кивнул.
      - Отлично. А теперь скажи мне, только шепотом, когда должна заступить на дежурство вторая смена?
      - Ч-через п-полчаса.
      - Хорошо. Пока все в порядке. Вы их будите или они просыпаются сами?
      - Б-будим.
      - Прекрасно, Джон, осталось совсем немного. Расскажи мне, где находится спальня Темного и Бриджит и где находится комната охранников. Ведь, кроме тебя, в доме только двое из ваших парней, верно?
      - Да, двое…
      Джон рассказал мне, где спят его коллеги и где находится комната Темного и Бриджит. Когда он закончил, я заклеил ему липкой лентой рот и еще раз напомнил о необходимости ни под каким видом не шуметь и не пытаться сдвинуться с этого уютного местечка на полу. Оставив телевизор включенным, я тихо вышел из комнаты и стал подниматься по застланной ковром винтовой лестнице, уходившей вверх под углом не больше тридцати градусов. С нее был виден практически весь дом, и надо сказать, выглядел он очень мило. Правда, мне он показался чересчур нарядным и перегруженным деталями, но это, без сомнения, была вина не Бриджит, а Темного.
      Поднявшись на верхнюю площадку, я на мгновение остановился. За всю ночь это был единственный раз, когда я заколебался. Спальня Темного располагалась в конце коридора слева, комната охранников была второй справа. Как сказал Джон, все они спали в одной комнатке на двухъярусных койках. (Ну разумеется, на двухъярусных! Темный всегда был прижимист.) Самым разумным было бы потихоньку пробраться туда и перерезать им горло, пока они спят, но я уже пообещал себе, что, если получится, я оставлю охранников в живых. То есть раньше я думал, что мне все равно, каким образом я смогу достичь своей цели, но оказалось, что нет - не все равно. С другой стороны, несмотря на то, что я решил обойтись без лишней крови, это вовсе не означало, что я откажусь от своего плана, если для его осуществления мне потребуется кого-то убить. Не мог же я, в самом деле, позволить троим вооруженным мужчинам разгуливать по дому, пока я буду приканчивать их босса! Гм-м… Я задумался. А что, если я потихоньку войду в комнату и попытаюсь оглушить спящих охранников ударом по голове? Этот план выглядел вполне осуществимым, но я не знал, не разбудит ли первый удар второго из них.
      На обдумывание у меня ушло не больше секунды. В конце концов, я все же решил рискнуть. Возможно, я выбрал самый опасный путь, но какое-то решение принимать было надо, иначе я бы проторчал на этой чертовой лестнице до утра!
      Дальше я действовал быстро, но осторожно. Подкравшись на цыпочках к комнате охранников, я бесшумно отворил дверь. Внутри стояли две двухъярусные койки, одна напротив другой. Мне снова повезло - оба оставшихся охранника спали на одной койке: один наверху, другой внизу.
      «Ну, поехали!» - подумал я и, шагнув вперед, оглушил спавшего на нижней полке охранника, ударив его за ухом рукояткой отвертки. Не проверяя, что вышло из моего удара, я стремительно выпрямился и таким же образом ударил второго мужчину. Офисный резак я держал в левой руке, готовясь перерезать им глотки, но, к счастью, он мне не пригодился. Оба моих удара достигли цели: охранники потеряли сознание. Включив настольную лампу, я достал моток липкой ленты и принялся за дело. Я связал им руки и ноги, заклеил им глаза и рты и уложил обоих на бок. У человека без сознания мышцы расслаблены, и ворочать его с боку на бок очень нелегко, но я справился с охранниками меньше чем за десять минут. Больше всего меня, однако, обрадовало не это, а то, что мне не пришлось их убивать. Пощадил невинных! Ай да я! Настоящая мать Тереза, блин…
      Убедившись, что оба охранника надежно связаны и опасности не представляют, я вышел из комнаты и прошел в конец коридора к спальне Темного. Приоткрыв дверь, я убедился, что в кровати лежат двое. Так… Я на цыпочках приблизился и пошарил под подушками в поисках оружия. Под руку мне сразу попался револьвер, и я осторожно вытащил его. Мои уши напряженно ловили каждый звук, но ничего особенного я не услышал. Темный храпел, Бриджит посапывала во сне. Пока все шло как по маслу.
      Я включил светильник на ночном столике.
      Бриджит с распущенными волосами была прекрасна. На ее левой руке блестел перстень с таким большим камнем, что он мог бы потопить и «Куин Элизабет-2». Темный - загорелый, умиротворенный - спал крепко и безмятежно.
      Бриджит проснулась первой. Увидев меня, она вскрикнула.
      Темный сразу открыл глаза и сунул руку под подушку, но оружия там уже не было. Револьвер - компактная, но мощная модель калибра .38 - был у меня, и сейчас я направил его на Темного.
      - Ты! Живой! - ахнула Бриджит.
      - Да, живой, - подтвердил я.
      И Бриджит и Темный были одеты в одинаковые фланелевые пижамки с зайчиками. Почему-то мне казалось, что он заставляет ее носить вульгарную рубашку с глубоким вырезом, но я ошибся. Пижамки выглядели по-домашнему уютно и мило, и я подумал, что Темный не такой уж мерзавец.
      Казалось, Бриджит вот-вот хлопнется в обморок, но она лишь несколько раз судорожно сглотнула. Что касалось Темного, то он смотрел на меня без тени страха. Как я уже говорил, что-то хорошее в нем все-таки было.
      - Ты убил Лучика, - сказал он. Это не был вопрос, просто констатация факта.
      Я кивнул.
      - И Большого Боба тоже? - спросил Темный. На этот раз он действительно не знал.
      - Да, и Большого Боба, - подтвердил я.
      - О господи! - выдохнул он, но я видел, что Темный все еще не чувствовал ни малейшего страха.
      - В чем дело? - спросила Бриджит. - Объясни, пожалуйста, что случилось? Что вообще происходит, дорогой?
      Только когда она произнесла это последнее слово, я понял, что она обращается не ко мне.
      Темный посмотрел на нее, потом на меня. Очевидно, на моем лице он прочел все, что хотел знать. Свой приговор.
      - Нам с Майклом нужно обсудить одно важное дело, милая, - сказал он с завидным самообладанием. - Я думаю, тебе лучше ненадолго выйти в ванную.
      - Да что происходит?! - истерически взвизгнула Бриджит.
      Мне хотелось заговорить с ней, рассказать ей, что за человек Темный, рассказать об Энди, Скотчи, Фергале, о том, через что мне пришлось пройти и почему, объяснить ей, что Темный - гребаное чудовище, жестокий негодяй, хитрая и опасная тварь, которая заслуживает смерти, смерти, смерти! Что без него ей будет гораздо лучше. Что ей будет лучше со мной. Мне хотелось произнести маленькую речь и объяснить ей, что Бог избрал меня орудием своей мести, но… в который раз Темный был прав. Бриджит не следовало видеть того, что должно было произойти. Так будет лучше.
      - Темный прав, Бриджит, - сказал я. - Нам нужно кое-что обсудить, так что ступай в ванную.
      - Ты ведь не убьешь его, Майкл? Имей в виду, в доме четверо вооруженных охранников, они не дадут тебе уйти. Они убьют тебя, Майкл, они… О господи, ты жив! Но как тебе удалось? Мы не знали. Мы ничего не знали! Ведь речь идет о деньгах, правда? Обещай мне, Майкл, что ты не сделаешь ничего… сгоряча. Обещай мне!
      Она смотрела на меня, но прижималась - к нему.
      - Все вопросы можно решить, - лепетала она. - Обещай, что не сделаешь ничего сгоряча! Обещай же!
      - Обещаю, - сказал я.
      Темный не отрываясь смотрел на меня.
      - Я все объясню тебе позже, Бриджит, - проговорил он. - А теперь, дорогая, сделай мне одолжение - выйди на минутку в ванную. На минутку, не больше…
      - Но почему? В чем дело? - снова спросила Бриджит, сев в кровати и подавшись вперед так, что при желании могла бы коснуться меня.
      - Есть дело, детка, - твердо сказал Темный. - А теперь - иди.
      Я с любопытством посмотрел на него. Темный смело встретил мой взгляд. Его лицо было сосредоточенным, но спокойным, и я почувствовал что-то вроде восхищения. Что за человек! Вот что значит старая школа. Даже сейчас он оставался великим Темным Уайтом!
      - А зачем ему револьвер? Здесь же нет воров! Как хорошо, что ты жив, Майкл! Я ужасно рада, что ты жив. Господи…
      Темный повернулся к ней. Он видел, что я начинаю терять терпение, и хотел во что бы то ни стало избавить Бриджит от ужасного зрелища.
      - Выйди в ванную на пару минут, - сказал он громко, настойчиво. - Нам с Майклом нужно поговорить о делах.
      Бриджит посмотрела на меня.
      - Зачем тебе револьвер, Майкл? - повторила она.
      Боже, какие у нее были глаза! Ну как можно было ей солгать? Как можно было ворваться сюда среди ночи и так ее напугать? Какому негодяю могла прийти в голову мысль причинить вред ей или тем, кого она любила? Это было совершенно невозможно.
      - Я не вполне доверяю Темному, только и всего, - сказал я и улыбнулся. Думаю, это ее немного успокоило.
      - И ты не причинишь ему вреда? - снова спросила Бриджит.
      - Я? Ему?!!
      - Да… - сказала она тихо, но в ее голосе по-прежнему звучала тревога. Сжатые руки Бриджит сами собой поползли к груди, словно она молилась. Это зрелище подействовало на меня так сильно, что револьвер запрыгал у меня в руке. Я был потрясен до глубины души.
      - Я его и пальцем не трону, - пообещал я. Она опустила руки и закрутила волосы узлом.
      Темный шумно перевел дух.
      Я сделал то же самое. Похоже, последние несколько секунд я вообще не дышал.
      - О'кей, - произнесла Бриджит с неожиданным спокойствием. Она мне поверила. Она решила, что произошло какое-то недоразумение, и теперь ей хотелось, чтобы оно осталось в прошлом, как дурной сон. Ведь завтра Рождество.
      Потом Бриджит взглянула на Темного. Он кивнул.
      - Две минуты, детка, - сказал он. - Иди в ванную.
      Бриджит моргнула. Она поднялась, вышла в смежную со спальней ванную комнату и закрыла за собой дверь.
      - Ушла, - шепотом сказал Темный. - Ну, давай, говори, что хотел сказать, и кончай с этим. Я готов.
      - Ты - крепкий орешек, Темный, - сказал я, стараясь скрыть свое восхищение.
      - Ты тоже.
      - А разве ты не хочешь спросить - за что? - Меня все еще тянуло выложить ему все, что случилось со мной за последние несколько месяцев, но я уже понял, что просто не смогу этого сделать.
      - Мне кажется, я знаю, - ответил он, сохраняя поистине сверхъестественное спокойствие.
      Если бы в свой смертный час я мог быть хотя бы вполовину так спокоен, это было бы здорово. Я присел на краешек кровати.
      - После того как Скотчи подстрелили, я дал ему слово, - проговорил я, ни к кому в особенности не обращаясь.
      - А если б я сказал, что никто из вас не должен был умереть? - быстро спросил Темный.
      - Ты и вправду собирался говорить нечто подобное мне? - ответил я.
      - А ты бы поверил?
      - Честно говоря, Темный, я не думаю, что это имеет какое-то значение, - сказал я.
      Темный покачал головой, потом глубоко вздохнул. На его виске пульсировала жилка. Неожиданно он улыбнулся мне, и я почувствовал, как растет мое недоумение. Неужели это тот же самый человек - порывистый, горячий, до безумия предприимчивый? Или мне наконец-то довелось увидеть настоящего Темного Уайта?
      - Что я могу сделать, чтобы ты передумал? - спросил он. - Если бы, скажем, я предложил тебе деньги, много денег… или еще что-нибудь?
      Я покачал головой:
      - Ты знаешь правило: кровь за кровь. По-другому не получится.
      Он вздохнул и откинулся на подушку. Сначала Темный отвел глаза, потом взглянул прямо в лицо.
      - О'кей, ублюдок, в таком случае делай то, за чем пришел. Надеюсь, ты понимаешь, что Даффи этого так не оставит? Куда бы ты ни спрятался, он тебя везде достанет, пусть и через пятьдесят лет!
      - Знаешь, Темный, я в общем-то никогда не надеялся дожить до преклонного возраста, - сказал я.
      Он поглядел на меня и сглотнул, потом сжал руки в кулаки и вытянул их по швам.
      - Ну, кончай, - нетерпеливо бросил он. - Теперь я точно готов.
      Я поднял револьвер и прицелился ему в голову, но прежде чем я успел нажать на спусковой крючок, раздался грохот. Что-то ударило меня в бок и с силой швырнуло на дверцу платяного шкафа. Ударившись о нее затылком, я откачнулся обратно на кровать, но не удержался и сполз на пол. Оглушенный, я попытался тут же вскочить, но больная нога подвела, и я снова рухнул на пол. Приподняв голову, я увидел Бриджит, которая стояла у двери ванной, держа в руках небольшой никелированный револьвер.
      - Черт тебя возьми, Бриджит! - проговорил я. Она сделала несколько шагов в мою сторону.
      Она дрожала, глаза были широко раскрыты, прекрасное лицо побелело, но в нем читалась решимость. Холодная решимость и ярость. Подобного выражения я еще никогда у нее не видел. Господи, да знал ли я ее вообще?!
      Ее губы сурово сжались.
      - Прости, Майкл. Я не знаю, что между вами произошло, - я вообще не знаю, в чем дело, - но я люблю Терри и…
      Я сбил ее с ног подсечкой, и Бриджит повалилась навзничь. Револьвер вылетел из ее руки и упал на кровать. Темный и я одновременно бросились к нему, но Бриджит успела перехватить меня. Револьвер провалился между кроватью и ночным столиком.
      Выпустив из рук свой револьвер, я схватил Бриджит за волосы, с силой ударил ее головой о дверцу шкафа. Раздался тупой удар. Ее голова неестественно запрокинулась назад, тело обмякло. Я схватил с пола свое оружие и поспешно нырнул под прикрытие кроватной спинки, так как Темный уже нащупал на полу револьвер и открыл огонь. Он слишком волновался, и три выпущенные им пули попали в стену. Прежде чем он успел выстрелить в четвертый раз, я перекатился на бок и трижды нажал на спусковой крючок, попав ему в грудь, в лицо и в шею.
      Револьвер Темного выстрелил в последний раз и замолк. Кровь хлестала из его ран, левой половины лица вообще не было. Одна из моих пуль, ударившись о челюстную кость, изменив направление, прошила щеку и прошла в мозг. Глазное яблоко стекало по скуле на подушку. Лицевые мускулы обмякли, а то, что осталось от рта, сложилось в бессильную гримасу. Несколько мгновений Темный еще сидел, потом повалился головой вперед. Я подполз к нему на коленях и взял за руку. Пульс еще прощупывался. Формально он был еще жив, и я воспользовался этим как предлогом, чтобы запрокинуть ему голову и перерезать горло от уха до уха.
      Потом я удостоверился, что с Бриджит все в порядке. Бриджит… О господи!
      Она любила его. Любила, и Темному вовсе не нужно было устраивать всего этого. Он мог просто убить меня и сказать ей. Она бы, наверно, пришла в ярость, но ненадолго. В конце концов она бы как-нибудь примирилась с этим, потому что любила его, черт возьми. И наверное, так было бы лучше, много лучше. Энди, Фергал, Скотчи - никто бы из них не погиб. Бриджит любила его, она могла бы понять. Простить. Темный перемудрил. Он хотел принять все меры, застраховаться от любых случайностей - и перестарался. Боже мой, Темный, тебе, оказывается, не хватало элементарной уверенности в себе!
      Впрочем, что это я? Темный Уайт - и неуверенность в себе? А я-то, дурак, едва в это не поверил. Меня ввело в заблуждение брюшко, которое он отрастил, его крашеные волосы… Но для Бриджит это не имело значения. Ему следовало просто прикончить меня и решить проблему раз и навсегда. И Скотчи был бы жив, но Темный не был уверен в Бриджит, вот в чем дело. Он не верил ей, и это в конце концов его погубило.
      - Кретин чертов! - сказал я ему. Сказал и вспомнил, что хотел спросить, не он ли велел тогда избить Энди. Сейчас это уже не имело значения; что было, то прошло. Сев на кровать, я поправил протез. Бриджит по-прежнему была без сознания, и я приподнял ее. На ночном столике я нашел бумажник Темного, а в нем не меньше пяти тысяч долларов крупными купюрами. Они могли мне пригодиться, и я сунул деньги в карман, потом отыскал ключи от «ягуара». Только после этого я решил заняться своим раненым боком. Выглядел он скверно. Я знал, что в боку у человека расположены жизненно важные органы. Какие именно - я не помнил, но был уверен, что не ошибся. Хорошо еще, что рана почти не болела и я мог кое-как двигаться. Отрезав от простыни лоскут своим «Стэнли», я сложил его в несколько раз, прижал к ране и закрепил клейкой лентой. Остатками клейкой ленты я надежно связал Бриджит. Она все еще не пришла в себя, и я решил, что это, пожалуй, к лучшему. Немного подумав, я прикрыл Темного простыней, чтобы он не был первым, что она увидит, когда очнется. Из шкафа я достал свитер и кожаную куртку и натянул на себя. Дамский никелированный револьвер я сунул в карман, чтобы легавым было труднее установить происхождение пули, которую врачи вытащат из моих кишок.
      Покончив с этим, я спустился вниз и заглянул в дежурку, чтобы проверить, как поживает мой приятель Джон. Он лежал в том же положении, в каком я его оставил, и я пожалел, что пришлось убить Марли. Без этого моя операция прошла бы чище, но изменить что-либо было уже нельзя.
      Мне хотелось пить, и я выпил воды. Включив в гараже свет, я вручную открыл ворота, вышел на улицу и завел двигатель «ягуара». Развернувшись на подъездной дорожке, я закрыл ворота гаража и поехал к выезду с территории. Там мне снова пришлось вылезать, чтобы отпереть ворота. Если бы я не был ранен, я бы вернулся к своему наблюдательному пункту и уничтожил все следы своего пребывания там, но сейчас мне было не до того.
      Съехав с холма, я достиг шоссе. Там я увидел указатель со стрелкой на Нью-Йорк. Машина слушалась прекрасно, но прежде чем двигаться дальше, я посмотрел на себя в зеркальце заднего вида. Я был бледен - очевидно, кровь из раны продолжала идти, но не сильно, и я свернул на шоссе. Все дальнейшее я помню как в тумане. Кажется (я не совсем уверен), я останавливался у будки, чтобы заплатить дорожный сбор. Шоссе плыло и раскачивалось перед глазами, но я все же не забыл остановиться на придорожной стоянке и зашвырнуть подальше в заросли три револьвера и «глок». Потом я снова сел в «ягуар».
      Примерно через час я добрался до Бронкса, а вскоре был уже в Манхэттене. «Ягуар» я бросил на углу 123-й и Амстердам-авеню, оставив ключи в замке зажигания и распахнув дверцу. У меня не было никаких сомнений, что максимум через десять минут его там уже не будет, но также я думал и о «кадиллаке», поэтому в качестве дополнительной приманки я оставил работающий мотор.
      Дальше я отправился пешком. Пройдя почти целый квартал, я присел передохнуть, и тут я начал терять сознание. Я почти вырубился, но, на мое счастье, меня заметил… Кто бы вы думали? Дэнни-Алкаш, который как раз шел в круглосуточный магазин за спиртным. Он был здорово под мухой и шатался, но я каким-то образом уговорил его проводить меня хотя бы до Колумбийского университета. В конце концов он согласился и даже подставил плечо, чтобы я мог на него опереться. Как мы доковыляли до университета - не помню, помню только, как Дэнни орал на охранников у университетских ворот. Там я снова остался один, но все же сумел пройти остаток пути до медицинского центра Святого Луки. Я был на грани обморока, и мне приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух. Наконец я оказался перед дверью приемного отделения и вошел.
      В приемном покое все было как всегда. Толкотня, шум, толпа травматиков, доктора и сестры носятся туда и сюда, хрипящее радио орет «Мир на земле».