Глава 18

Вспоминать все это было больно, словно резать по — живому. Лиза лежала на роскошной кровати, вся в слезах, и больше всего ей хотелось заснуть, хотя бы ненадолго. Ей показалось, что в апартаменты маркиза заходила миссис Майерс и быстро ушла, но сейчас Лизе было не до этого. То, что случилось сегодня в спальне Айвана, тяготело над ней как кошмар, и причиной его жестокости был тот самый шрам, отметина, которую она оставила на его лице, на всю жизнь. В ночь, когда Лиза бежала из дома, ее нашли только на рассвете. Она виновато слушала рассказ мистера Мерривезера о том, как все конюхи, включая Айвана, искали ее всю ночь напролет. А потом старший конюх тихо сказал ей, что у них в доме случилась трагедия. Не спрашивая его больше ни о чем, смутно догадываясь о том, что случилось, Лиза покорно последовала за ним.

Это воспоминание было особенно ужасным. Тогда Лизу не пустили в гостиную, и она не видела мертвых тел, но позже девушка не раз слышала рассказы о том, что произошло, и составила себе представление об этом страшном деле. Ее отец и мать оба скончались от выстрелов в голову. Отца нашли в кресле, а рядом лежал пистолет. Голова Ребекки была на коленях у мужа, словно она в последнюю минуту умоляла его простить ее. В руке у нее нашли записку, которую Лиза теперь хранила в шкатулке. Говорили, что Ребекка нашла записку в руке мужа. Записка была очень короткой:

«Я жил ради тебя, я умер за тебя»*(Из-за особенностей английского языка, где практически не употребляется местоимение «ты», смысл можно понять и иначе: «умер за вас». Но из контекста видно, что, скорее всего, слова эти относятся к одному человеку — миссис Альсестер. Прим. пер.).

Через два дня их похоронили на фамильном кладбище, и эта самая надпись была сделана на могильной плите.

С тех пор Лиза не видела Айвана. От других конюхов она узнала, что он исчез в неизвестном направлении, как только услышал, что ее нашли. Ей было больно узнать об этом, но эта новая боль мало что добавила ко всем мучениям, которые она пережила в те дни. И все же она не смогла избавиться от чувства вины, что ударила его.

Первый год после гибели их родителей был самым тяжелым. Лиза поняла, насколько ненадежным было существование их семьи. Отец не оставил завещания, и у них не было даже своего юриста. Не оказалось и совершеннолетних родственников. Вскоре они потеряли родовое поместье. Оказалось, что после смерти хозяина со всех сторон, как вороны, слетелись кредиторы. Справиться с ними у сестер не было, конечно, возможности, и вскоре их семья переехала в Фиалковую Лужайку, располагая только средствами, которые оставались после уплаты родительских долгов.

Конечно, такая жизнь была убогой по сравнению с тем, к чему они привыкли, но Лиза отдала бы все богатства Англии за возможность спасти родителей, предотвратить болезнь, из-за которой ее сестра позднее лишилась зрения, или уберечь брата от жестокости школьников. Но, увы, она не смогла предотвратить ни одной из этих бед.

А сверх того Лиза так и не забыла Айвана, и мыс ли о нем не давали ей покоя. Она жадно прислушивалась ко всем рассказам и сплетням об Айване, тайно радовалась, узнав, что старый Пауэрскорт признал его своим наследником, огорчалась, слушая рассказы о его беспутной жизни в Лондоне после получения наследства. Но, узнав о том, что Айван собирается возвращаться в замок, Лиза почувствовала себя несчастной. Она знала, что он непременно воспользуется поворотом судьбы и будет сыпать соль на старые раны. Теперь же положение Лизы стало еще тяжелее. Ясно было, что Айван вовсе не испытывает к ней нежных чувств. Сознание этого причиняло Лизе острую боль, но она понимала: невозможно заставить его полюбить ее.

Лиза села на постели и стала приводить в порядок свою прическу. Теперь она вспомнила о миссис Майерс, и ей стало неловко: что же подумает домоправительница о них с Айваном? Конечно, ничего хорошего миссис Майерс обо всем этом подумать не могла. Но исправить ничего уже нельзя. Встав с кровати, Лиза направилась к выходу из спальни.

В конце концов, теперь ей остается только продержаться до тех пор, пока Эвви выйдет замуж. По том Холланд позаботится о Джордже, а она, Лиза, станет свободной. Она решила, что тогда сможет уехать в Лондон, где ее никто не знает, и она сможет устроиться куда-нибудь гувернанткой или стать компаньонкой какой-нибудь знатной леди. Там, может быть, ей удастся рано или поздно забыть Айвана.

Блуждая по коридорам замка, Лиза, наконец, вышла в галерею над Баронским залом. Там творилось что-то странное: у одной из стен стояли леса, и стоявший на них художник вносил какие-то изменения в герб маркизов Пауэрскортов.

Этот герб состоял из черного щита в виде «капли крови». Щит поддерживали геральдические крылатые драконы, а над ним был изображен меч. Девиз Пауэрскортов гласил: «Такова моя воля».

Как и все жители Ноддинг Нолл, Лиза хорошо знала эту эмблему, и уже то, что всё решили заменить, показалось ей странным, но она была поражена, увидев, что именно делает художник. Он рисовал с правой стороны герба толстую ленту, проходившую через весь щит. Это был знак незаконнорожденности.

Глядя на эту работу; Лиза почувствовала, что ее словно обожгла ненависть Айвана. Она схватилась за перила, почувствовав, что ей трудно стоять. Человек, которого закон признал наследником, не хотел, чтобы кто бы то ни было, забыл о том, что он — незаконный сын старого маркиза. Она представила себе, как будут изумлены его земляки, когда явятся на бал и увидят обновленный герб маркизов Пауэрскортов, как сам Айван будет наслаждаться впечатлением, которое он на них произвел.

— Такова моя воля, Лиза.

Услышав голос Айвана, она посмотрела вниз и увидела, что он стоит и наблюдает за нею. Он казался еще мрачнее прежнего, но вместе с тем у него были основания торжествовать: ведь он почти добился все го, к чему стремился.

Их глаза встретились. После того свинства, которое он учинил с собственным гербом, вся деревня, конечно, будет шокирована его поступком. Но только она одна станет настоящей жертвой его извращенной мстительности. Ведь только она одна имела несчастье полюбить его.

Глава 19

До начала бала оставалось всего два часа, а маркиз еще не был одет. Он даже не вызвал своего лакея. Миссис Майерс ушла наверх разносить напитки, когда хозяин еще сидел в помещении для слуг.

У Айвана был хмурый вид. Он пребывал в меланхолическом настроении с тех пор, как Элизабет Альсестер приносила ему завтрак. Лиза тоже все это время была грустна, и добросердечная домоправительница жалела, что не может ничем помочь ни ей, ни ему.

— Я принесла вам бренди, — проговорила она, войдя к Айвану, — Готовы ли вы одеваться, милорд? Не послать ли мне за Чедвиком?

— Нет, он придет попозже. Маркиз налил себе бренди из графина. Миссис Майерс неодобрительно посмотрела на хозяина. Но Айван Трамор не был ребенком, которого можно выбранить за беспечность, и ей оставалось только ждать, не будет ли каких распоряжений.

Не дождавшись их, миссис Майерс собралась, было уходить, но вспомнила еще об одном деле, достав письмо из кармана передника, она сказала:

— Милорд, мистер Джонс прислал вам письмо. Простите, что я не вручила его вам раньше. Из-за всех сегодняшних хлопот я позабыла о нем.

— Ничего, — ответил Айван, беря у нее послание Джонса. — Вы, как обычно, хорошо поработали. Я могу вас только поблагодарить.

— Спасибо, милорд, — проговорила она, но глаза ее стали печальными. Миссис Майерс было жаль, что такой хороший человек столь одинок и несчастен. Кивнув Айвану на прощание, она вернулась на кухню.

Когда она ушла, Трамор развернул письмо и прочел:

«Милорд, в следующее воскресенье я приглашаю на чай в четыре часа сестер Альсестер. Мне было бы очень приятно, если бы вы присоединились к нам. Ваш покорный слуга Холланд Джонс».

Маркиз коснулся шрама на щеке. С минуту он колебался, потом вдруг смял письмо и бросил его в огонь.

— Лиза, а что если из-за снегопада бал не состоится? — спросила Эвви. Она сидела у окна в бальном платье и ждала, когда подъедет карета Холланда. Уже начался бал, и она волновалась. — Я до сих пор не слышу, чтобы он ехал. Глубок ли сейчас снег?

Лиза улыбнулась, глядя на сестру.

— Примерно шесть дюймов, глупышка, как и минуту назад, — ответила она.

— Но я не хочу, чтобы из-за этого все сорвалось, — возразила Эвви. — Может, его карета застряла?

— Да не волнуйся ты, — успокоила ее Лиза. — Он сегодня приедет на санях. Да и замок близко.

— Ох, и надоела же я тебе, должно быть! — воскликнула Эвви. — Но как же мне не волноваться? Представь себе: мы поедем на настоящий бал, как раньше, когда жили в родном доме. Как мы с тобой вы глядим, Лиза? Нам, правда, к лицу эти платья?

— Вот увидишь, все женщины в Ноддинг Нолл позеленеют от зависти, — засмеялась сестра.

— Ты, правда, так думаешь? — захихикала Эвви.

— Уверена, — отозвалась Лиза.

Конечно, она не была в этом так уж уверена, но ей не хотелось огорчать Эвви. Сама Лиза даже боялась этого бала, как, пожалуй, давно ничего не боялась. И все же она надела свое роскошное платье и была готова к выходу.

Лиза не раз собиралась продать это розовое платье. Разозлившись на Айвана, она хотела при первом же удобном случае поехать в Каленбери. После этого можно было бы явиться в Баронский зал и бросить деньги ему под ноги. Она покажет ему, что ее не сломить!

Но все же этот план так и не был воплощен. Миссис Майерс так хотела, чтобы бал удался на славу, что Лиза не решилась огорчить ее сообщением о том, что собирается уходить. К тому же домоправительница была так добра и внимательна к Лизе, что девушка считала себя у нее в долгу. Миссис Майерс даже ни словом не обмолвилась о том, что застала Лизу в покоях маркиза. Домоправительница могла опозорить служанку поневоле, но добрая женщина стала к Лизе даже, кажется, внимательнее и ласковее. Поэтому она не стала уходить из замка, а вместо этого помогала домоправительнице в многочисленных хлопотах по подготовке бала.

Но вот, накануне бала, Лиза все же сказала миссис Майерс о том, что собирается уходить, и та очень огорчилась, словно испугавшись за Лизу. Девушка обняла домоправительницу и заверила, что все будет в порядке.

Лиза все же решилась продать свой бальный на ряд, но не сейчас, а через несколько дней. Поэтому она особенно боялась запачкать или порвать розовое платье. Может быть, разумнее было бы положить его обратно в коробку, но Лиза не могла бы заставить себя появиться на балу у Айвана в платье из тафты которое последний раз было на ней в замке. А главное, ей хотелось бы, чтобы Айвам увидел ее в этом роскошном наряде, особенно когда она будет танцевать с другими мужчинами. Пусть его девиз «Такова моя воля», но это не значит, что ему удастся заставить ее забыть о своей гордости.

— Я слышу колокольчик! Это его сани! Мы поедем на бал!

Эвви вскочила и заметалась по комнате. Лиза даже рассмеялась, глядя на сестру, хотя никакой радости ей самой перспектива отъезда не доставляла.

— Возьми манто, глупенькая! Неужели ты хочешь схватить простуду и слечь? — проговорила Лиза. Она помогла одеться сестре и оделась сама, хотя старенькая верхняя одежда не соответствовала их великолепным нарядам.

— Лиза, а ты надела мамино жемчужное ожерелье? — Эвви вдруг потянула руку, попытавшись дотронуться до шеи сестры.

Лиза напряглась. Она уже давно скрывала от Эвви правду. Ожерелье это было продано несколько лет назад, и они почти год после этого прожили на вырученные деньги. Уже когда Лиза подумывала о том, чтобы продать мамины изумрудные серьги, словно дар Божий пришло первое письмо от тетушки Софи. Лиза почувствовала себя виноватой перед сестрой, но все же она поспешила отойти в сторону, чтобы та не смогла потрогать ее шею.

— Я надела его, дорогая, — произнесла Лиза вслух. — Но не будем заставлять Холланда ждать. — Она взяла Эвви за руку, и они быстро направились к выходу.

Баронский зал являл собой великолепное зрелище. Когда Лиза, Эвви и Холланд появились там, большинство гостей было уже в сборе. Все, конечно, заметили, какое изменение произошло с гербом Пауэрскортов. Время от времени кто-нибудь задирал голову и глядел на герб, но большинство при этом предпочитало делать вид, что ничего не случилось. В Ноддинг Нолл люди не любили ссориться с власть имущими. А сейчас они предпочитали наслаждаться обществом и праздничной обстановкой, что было не так уж труд но. Стены зала наверху были украшены гирляндами из сосновых веток и цветов амариллиса. Но самое замечательное зрелище ожидало гостей в дальнем конце зала.

Около ста гостей собрались вокруг огромной рождественской елки, освещенной множеством свечек. Ветви ее были украшены куклами, игрушечными солдатиками, шахматными фигурками, стеклянными птичками. Возле ели стоял лакей с губкой, привязанной к палке, на случай если вдруг загорится платье на одной из кукол. Но, к счастью, такого пока не случалось. Великолепное дерево имело большой успех, особенно у детей, которые уже ожидали конца вечера, чтобы полакомиться сластями, висевшими на ветках. Лиза знала о том, что рождественские елки вошли в моду; не сколько лет назад в одном из журналов она даже видела портрет королевы Виктории у елки в кругу семьи. Но поблизости от их деревни до сих пор елка была только в Каленбери, и Арабелла рассказывала, что это было довольно красивое зрелище. Но Лиза была уверена, что вечнозеленое дерево в этом зале было гораздо великолепнее. Лиза даже пожалела сейчас, что Джордж не смог приехать на праздник из Итона и увидеть все это. Она очень скучала по младшему братишке, несмотря на то, что он часто писал письма домой. Но это все же были пустяки по сравнению с возможностью обеспечить Джорджу лучшее будущее. Лишь бы только удача не отвернулась от них. Она невольно посмотрела на Эвви и Холланда.

Как только важные пожилые лакеи взяли манто у нее и Эвви, Лиза почувствовала, что на них обратили внимание, прежде всего, конечно, мужчины. Наряды сестер Альсестер действительно оказались в числе самых роскошных, а между тем на бал прибыло немало элегантных дам из Лондона. Но вот Айвана в толпе гостей не было видно. Лиза огляделась, однако нигде не заметила мужчины такого же высокого и красиво го, как Трамор. Она почему-то почувствовала разочарование.

— По-моему, сегодня я в обществе двух самых шикарных леди, — заметил Холланд с улыбкой.

— Я чувствую, что здесь, должно быть, собралось около тысячи человек, — проговорила Эвви. — А здесь есть музыканты! Я слышу, они настраивают свои инструменты.

— Холланд, почему бы вам не отвести Эвви к рождественской елке и не описать, как она выглядит? — предложила Лиза.

Он с беспокойством посмотрел на нее. Она засмеялась.

— Но ведь вы не обязаны сопровождать меня повсюду. Представляю, как трудно нам было бы вальсировать втроем! Я буду здесь, — она показала на покрытую бархатом скамью у стены. — Так что до встречи на этом месте.

— Но… — начал было Холланд.

— Не беспокойтесь, ничего страшного со мной не случится, уверяю вас, дорогой Холланд. — Она улыбнулась ему и поспешила занять место на скамье.

Когда Эвви с Джонсом ушли, Лиза почувствовала себя никому не нужной. Этот шумный бал, как она и ожидала, для нее, похоже, окажется тоскливым и мучительным. Впечатление это лишь усилилось, когда она увидела Альберта Руни, который танцевал с Арабеллой. Правда, у обоих при этом был рассеянный вид, и они не разговаривали.

— Не желает ли миледи выпить пунша?

Услышав эту реплику, Лиза вздрогнула от неожиданности. Перед ней стоял кавалер, как ей показалось, слишком юный. Но у него были прекрасные зеленые глаза и классический римский нос.

— Так это любезно с вашей стороны! — Лиза приняла от него бокал с пуншем.

— Позвольте представиться… — начал юноша, но его перебили.

— Мисс Альсестер, как я рад встретить вас здесь! — Это был Альберт, который тоже держал бокал с пуншем. Он вел себя так, будто между ними ничего не произошло, хотя взгляд его стал жестче, чем прежде.

— Альберт! — воскликнула Лиза, но тут появился еще один кавалер. Это был Гарри Мак-Бен, и тоже с бокалом пунша в руке. Лиза даже рассмеялась над нелепостью создавшегося положения. А она-то думала, что на балу ей все время придется грустить!

Лиза отказала Альберту, приглашавшему ее на вальс, и тут на галерее она увидела Айвана, в великолепном черном костюме, состоявшем из визитки, брюк и атласного жилета, в белоснежной накрахмаленной рубахе, при черном атласном галстуке. Он внимательно и, как ей показалось, неодобрительно смотрел на нее, словно был недоволен тем, что она осмеливается веселиться у него на балу. От этого Лизе стало не по себе. С какой стати он смотрит на нее, как будто она — его собственность? Ей вдруг очень захотелось танцевать, и, причем на глазах у Айвана, чтобы разозлить его еще больше. Она встала и, к удивлению Альберта, сказала, что передумала и принимает его предложение.

Альберт был прекрасным танцором, и вскоре Лиза стала даже получать некоторое удовольствие от вальса. Она искала глазами Айвана, но на галерее его уже не оказалось, и в толпе его также не было видно. После танца Альберт отвел Лизу на ее место. Эвви и Холланд уже были там, хотя у Холланда был слегка удивленный вид: он не ожидал, что именно Альберт окажется ее партнером. Лизе, однако, было некогда задумываться над этим, потому что Гарри пригласил ее на следующий танец. Он танцевал похуже, чем Альберт, и в этом исполнении вальс был похож, скорее, на польку, но при этом Гарри взирал на Лизу с обожанием. И она решила получать удовольствие от бала и постараться забыть о боли, которую причинил ей Айван Трамор.

Она танцевала, как ей показалось, несколько часов, сначала с молодым человеком, который подошел к ней первым (выяснилось, что его звали сэр Гилберт, и он тоже оказался прекрасным танцором), потом снова с Альбертом, который, впрочем, становился, почему-то все мрачнее. Один раз он, дождавшись, пока заиграл оркестр, просто схватил Лизу за руку и повел танцевать, даже не попросив разрешения пригласить ее. Лизе это не понравилось, и она хотела, было позвать Холланда, но они с Эвви так хорошо проводили время, танцуя вдвоем, что она не решилась беспокоить их, тем более что была уверена: с Альбертом она и сама справится.

Однако незаметно Лиза вместе с ним оказалась в нише, отгороженной от зала портьерами. Альберт тут же отпустил ее и задвинул шторы. Тотчас наступил полумрак. Лиза разозлилась и хотела раздвинуть портьеры, но Альберт загородил ей дорогу, Лиза тут же отошла к огромному окну, но там было очень холодно.

— В чем дело, Альберт? — спросила она. — Вы что, хотите устроить сцену?

— Я еще никогда в жизни не был так унижен, — ответил он, подступая к ней.

Схватив Лизу за руки, он притянул ее к себе. Девушка в изумлении уставилась на Альберта. Она и не думала, что он способен применять силу.

— Трамор не джентльмен, — бормотал он. — И я никогда бы не удостоил посещением этот чертов бал, если бы не надежда снова увидеть вас.

Альберт так крепко держал ее за руки, что Лиза поняла: у нее наверняка будут синяки. Все-таки она решила попытаться урезонить его.

— Альберт, он поступил с вами страшно жестоко. Но вы должны забыть об этом. Никто не знает о том, что произошло, и я обещаю вам никому об этом не рассказывать.

— Но он лишил меня возможности жениться на вас!

— У вас еще есть такая возможность, — ответила Лиза, опустив глаза.

Она сама удивилась тому, что сказала, потому что не любила его. Но ей все еще казалось, что замужество может разрешить все проблемы. Если уж Аль берт к ней так привязался, то, может быть, они составят хорошую семью. Альберт также поможет ей освободиться от долга перед Айваном.

— Нет, нет, — ответил Альберт. — Он вас опозорил, и я сам видел это. Мама никогда не одобрит такой брак.

Лиза почувствовала гнев и презрение. Она потеряла последние остатки уважения к этому человеку. Она собралась уходить, но Альберт положил ей руку на талию. Лиза сбросила ее.

— Не смейте меня касаться. — зашипела она.

— Лиза, постойте! — взмолился он. — Вы должны стать моей! И если мы не можем пожениться, то я могу устроить вас в Лондоне, далеко от мамы.

Лиза пришла в ярость.

— Я не из таких женщин, слышите вы, молокосос! — крикнула она ему в лицо. — Отпустите меня немедленно, пока я не позвала на помощь и не вызвала вашу мать, чтобы она забрала вас домой!

— Лиза, но ведь это не твои слова, любимая, — Стал сбивчиво возражать он. — Это ведь его слова! Трамор держит тебя мертвой хваткой, а я… я хочу освободить тебя. — С этими словами Альберт обнял ее и коснулся ее губ своими тонкими, влажными губами. Она почувствовала отвращение, но вместе с тем ей стало смешно. Этот человек не умел даже целоваться.

Хотя Альберт был не из первых мужчин, он все же оказался сильнее Лизы, и ей никак не удавалось вы рваться из его объятий. Она расцарапала ему щеку, но это на него тоже не подействовало. Видимо, он решил добиться от нее своего любой ценой.

И вдруг Лиза с облегчением увидела, что кто-то раздвинул портьеры и снова задвинул их за собой. Она услышала голос Айвана:

— Вам что, жить надоело, Руни?

Альберт мгновенно отпустил Лизу, и она в изнеможении опустилась на ближайшую скамейку. Между тем Альберт пока не собирался сдаваться.

— Мы… мы хотим быть вместе, — начал он, запинаясь. — И… у вас нет власти, чтобы нам помешать, да!

— Ясно, — произнес Айван с усмешкой, после чего, без предупреждения, ударил Альберта кулаком в челюсть.

Альберт упал на скамейку рядом с Лизой. Он потерял сознание. Девушка в ужасе посмотрела на него.

— Айван, вы убили его! — воскликнула она. Айван протянул ей руку и помог встать. В полу темной нише она с трудом различала его лицо.

— С Руни все в порядке, — успокоил Айван. — Но, пожалуй, вы подали мне идею. Видимо, мне следует вызвать слугу и приказать, чтобы Альберта бросили в ров.

— Да разве можно даже думать о таких ужасных вещах, — тихо сказала Лиза.

— Я думаю еще и не о таких вещах, — ответил он.

Теперь они остались в нише одни, и Лиза сразу вспомнила о том, как они последний раз были наедине в его апартаментах. Ей сразу же захотелось убежать.