Глава 5

К лагерю разбойников они подъехали уже в сумерках. Кейн напоил и накормил лошадь и только потом отпустил Кристал готовить на ужин бобовую похлебку и печь булочки. Всем своим существом девушка восставала против того, что ее заставляют прислуживать, как рабыню, но разум, стремившийся выстоять в борьбе за жизнь, укротил кипевший в ней дух непокорности. Кристал вынуждена была смириться со своим положением, и принялась устало копошиться у очага, стряпая пищу для своих похитителей. В данной ситуации по-другому она и не могла поступить.

Девушка помешивала бобы в горшке, с отвращением вдыхая горячие пары. От запаха похлебки кружилась голова, и, чтобы не упасть в обморок, Кристал время от времени присаживалась передохнуть. За последние два дня в желудок к ней попало всего несколько кусочков булочки, которую она ела на завтрак, да так и не доела. Ей нельзя терять силы, но если сегодняшний вечер явится повторением вчерашнего, значит, поужинать она сможет еще не скоро, да и есть-то, наверное, будет почти нечего. В первую очередь она должна накормить разбойников, потом сварить еще один горшок бобов для пленников и вскипятить воду, чтобы вымыть измазанную прогорклым жиром посуду. Вчера вечером, к тому времени, когда она управилась по хозяйству, ужин уже был окончен, все бобы были съедены; ей предлагалось довольствоваться объедками в мисках разбойников. Но лучше уж умереть голодной смертью, чем травиться бобами, которые не вместились в утробу Кайнсона.

Бандиты сели ужинать, а Кристал прислонилась головой к каменному очагу и закрыла глаза. Кейн только что положил себе вторую порцию, опорожнив горшок. Значит, сегодня она тоже ляжет спать с пустым желудком.

Девушка медленно сползла на землю, стараясь не думать о еде. Все тело ныло от усталости, и, кажется, она натерла мозоли на ягодицах, целый день трясясь на лошади без седла. Спина не сгибалась от того, что весь вечер пришлось ворочать тяжелые железные горшки. Мучимая голодом, Кристал буквально физически ощущала, как из нее улетучиваются жизненная энергия и душевные силы.

Кейн тронул ее за плечо, и девушка открыла глаза. Он кончил ужинать, но, вместо того чтобы вывалить недоеденные бобы на усыпанную сосновыми иголками землю, миску, в которой оставалось еще добрых полпорции, протянул ей.

«Великодушие» похитителя, которому не выгодно, если заложница умрет от истощения. Она должна проглотить свою гордость вместе с бобами, которые он выделил пленнице, иначе ей придется голодать. Кристал посмотрела на его вилку, на вилку, которой он ел, касаясь и нёба своего, и языка; вчера, когда Кейн целовал ее, его язык ощупывал ее рот.

Конечно же, она просто обязана отказаться от его подачки, чтобы не потерять уважение к себе, но инстинкт самосохранения заставил замолчать гордыню. Кристал взяла из рук Кейна миску и стала есть оставшиеся в ней бобы. И опять, вопреки ее воле, в душу вкралось теперь уже знакомое, хотя и необъяснимое, и нежеланное, чувство благодарности к Кейну, избавившему ее от унизительной необходимости глодать еще более гнусные объедки кого-либо из других бандитов.

Как только она домыла посуду, Кейн повел ее в лес. В горах темнеет рано, и очень скоро всю округу окутала холодная ночь. Все то время, что Кристал возилась у очага, разбойники не сводили с нее глаз, наблюдали за ней, словно стая койотов, выжидающих удобного момента, чтобы наброситься на чужую добычу. Кое-кто даже облизывал губы, как будто она была для них чем-то вроде лакомства, которое, попробовав один раз, не терпится отведать вновь. Девушка почти обрадовалась, когда Кейн, схватив ее за руку, повел прочь из освещенного пятачка. Но вместо того чтобы зайти за сарай, они направились в лесную чащу. Сердце Кристал забило тревогу, когда она услышала понесшийся ей вслед хохот мужчин, напоминавший завывание хищников.

Они спустились к озеру, в которое с ревом низвергался невидимый водопад. В тишине шум воды казался оглушительным. Кейн, двигаясь в кромешной тьме уверенно и проворно, словно кошка, подвел Кристал к валуну. Он притянул девушку к себе, и они долго сидели, прислушиваясь к грохоту водопада, который обрушивался к их ногам с хребта Уинд-Ривер, глядели на редкие звездочки, мерцавшие над головой в просветах между макушками едва различимых силуэтов елей.

Странной они были парой. Они находились здесь, потому что Кейн, как предполагали разбойники, должен был изнасиловать ее, но из какой-то немыслимой милости не счел нужным мучить свою пленницу. Они сидели на огромном холодном валуне, выжидая, когда истечет время, достаточное для того, чтобы совершить надругательство. В Кристал боролись противоречивые чувства, и вскоре она уже вообще не понимала, благодарна ли Кейну за проявленное великодушие или ненавидит его за это. Кейн молчал. Если душу его и волновало что-то, на поведении это никак не отражалось.

Кристал почти не ощущала давления его руки, которая, едва касаясь, обвивала ее талию теплой цепью. Стоял август. Днем в знойном воздухе роились комары, но ночи были холодными. Девушка неожиданно для себя поежилась и вспомнила про шаль в своем дорожном сундуке, который в последний раз она видела на крыше дилижанса. Вокруг угрожающе высились скованные студеной ночью деревья. Кристал стало страшно. Наверное, где-то рядом притаились невидимые дикие звери и наблюдают за ними.

— Почему мы пришли именно сюда? — тихо спросила девушка, зная, что Кейн и сквозь грохот водопада услышит ее вопрос, так как они сидели очень близко друг к другу. — Здесь нет медведей?

— А что, у тебя идет кровь?

— Кровь?

— У тебя есть подкладки между ног? У тебя сейчас месячные?

Кристал объял ужас. Значит, он все же хочет изнасиловать ее, раз интересуется столь интимными вещами, промелькнуло у девушки кошмарное подозрение.

— По… почему ты спрашиваешь об этом? — заикаясь, вымолвила она.

— Потому что медведи за милю чуют запах крови, — сухо ответил Кейн. — Здесь опасно находиться только в том случае, если у кого-то из нас выступает кровь. Так у тебя идет кровь?

— Нет. — Кристал была рада тому, что темнота скрывает ее пылающее лицо. Мисс Балфинч, ее любимая гувернантка, перевернулась бы в могиле, если бы узнала, что ее воспитанница вынуждена обсуждать с бандитом интимные стороны женской природы.

Кейн опять замолчал, словно обдумывая что-то. Он весь вечер предавался размышлениям, и его настроение настораживало Кристал. Она нервно заерзала в объятиях Кейна и тут же почувствовала, как напряглась его рука, заставляя ее сидеть смирно.

— Я вот все думаю… — наконец заговорил он. — Как могло случиться, что такая женщина, как ты, пустилась в дорогу в одиночку? Мы не ожидали, что в дилижансе будет ехать женщина. Даже не предполагали. Где твои родные? Где твоя семья, Кристал?

Услышав слетевшее с уст разбойника свое имя, Кристал проглотила хорошо отрепетированную за три года скитаний ложь, которая была готова сорваться с ее языка прежде, чем Кейн докончит фразу. Но когда он своим низким шершавым голосом назвал ее по имени, это придало самим вопросам окраску глубоко личной заинтересованности, и Кристал вдруг поняла, что не хочет лгать Кейну.

— Я не слышу ответа, девушка.

— Я не желаю рассказывать о себе. Я уже говорила.

— У тебя нет выбора. Я требую, чтобы ты мне ответила. Куда ты направлялась? Что погнало тебя туда?

— Не скажу, — прошептала Кристал, внутренне приготовившись выдержать очередную вспышку гнева. Ждать долго не пришлось.

Кейн схватил ее за плечи.

— Ты от кого-то скрываешься, да? — с нотками осуждения в голосе продолжал допрашивать он.

Кристал не отвечала.

— Я хочу знать, почему и от кого ты скрываешься, — горячился Кейн.

Девушка напряглась всем телом. Кейн наверняка тоже это заметил — он крепко прижимал ее к груди, обхватив сзади, чтобы она ненароком не вырвалась.

— Расскажи мне, — настаивал он, обдав ее щеку горячим дыханием. Его слова потонули в грохоте водопада.

В Кристал опять вспыхнуло необъяснимое, нелепое желание довериться Кейну. В их судьбах столько общего. Она, как и он, осталась без дома; оба они скрываются от правосудия; он чудом уцелел на виселице, и она в каждом кошмарном сне, рисующем гибель родителей, видела, как ей накидывают на шею петлю, собираясь казнить за преступление, совершенное Болдуином Дидье. Но разве это достаточно веские причины, чтобы доверить Кейну свою тайну? Она не знала.

— Ну какое тебе дело до того, почему я оказалась в этом дилижансе? — прошептала Кристал. — После вторника наши дороги разойдутся, и мы вряд ли когда-нибудь встретимся вновь. Это все пустые разговоры. — «И, получив выкуп, ты опять пустишься в бега, скрываясь от блюстителей закона. В сущности, я даже не удивлюсь, если тебя пристрелят прямо в Фоллинг-Уотере. — При этой мысли у Кристал защемило сердце. Ей почему-то было грустно думать о том, что Кейн может погибнуть. Между ними существовало некое духовное родство, взаимопонимание, что при других обстоятельствах, возможно, переросло бы в более глубокое чувство. Кристал искренне верила, что под внешней безобразной оболочкой жестокости в Кейне живет добрый порядочный человек. В принципе, он ведь ничего плохого ей не сделал, хотя и лишил свободы. Наоборот, он защитил ее, причем рискуя собственной шкурой.

Кристал спиной чувствовала биение его сердца, колотившегося в такт раскатам низвергающейся воды; в его объятиях ей было уютно, как под теплым одеялом. Она попыталась представить, как Кейн, смертельно раненный одним из солдат маршальской службы[6], пришедших на помощь заложникам, истекает кровью у ее ног, но не смогла, и странное, непонятное чувство непрошеного раскаяния захлестнуло все ее существо.

— Пошли, — сказал Кейн, поднимаясь с валуна.

Кристал послушно побрела рядом с ним, думая только о том жутком мгновении, когда похолодеет теплая ладонь, которая сейчас сжимает ее руку.

— Дай сюда зеркало. — Прорычал Бун, обращаясь к Джейку.

Кейн и Кристал, подойдя к бивачному костру, остановились в тени, наблюдая за разыгрывающейся на их глазах сценой. Назревала драка, и Кристал даже повеселела. Она на дух не выносила обоих бандитов: Буна — за нахальный взгляд, Джейка — за гадкую улыбочку. К тому же все внимание остальных бандитов было приковано к ссорящимся, а о ней позабыли, и, слава Богу. Кристал была рада, что на время избавлена от неусыпного надзора мужчин, изнывающих от вожделения. Тем более после такой утомительной для души прогулки в сопровождении Кейна. Уличить себя в непрошеном чувстве позорной жалости к преступнику — это более чем достаточно.

В отблесках костра Бун и Джейк боком приближались друг к другу. Обстановка накалялась. Бун раз потянулся к зеркалу, второй, а потом неожиданно ударил Джейка в живот. Завязалась драка. Джейк с кулаками набросился на обидчика. Зик попытался разнять дерущихся, но, получив удар в челюсть, тут же забыл о своих добрых намерениях и стал колотить направо и налево. Разгоралось настоящее побоище, и тут в полукруг света шагнул Кейн.

Разбойники застыли на месте, явно напуганные тем, что рассердили его. Кейн с едва скрываемым презрением посмотрел на них и сел у костра. Прочитав в его лице угрозу, мужчины опустили кулаки, воинственно глядя на Кейна, как нашкодившие дети — хотя и далеко не безобидные, — застигнутые за шалостью воспитателем. Бандиты разошлись кто куда. Джейк, что-то бурча себе под нос, швырнул зеркало в ворох какой-то одежды.

Кристал этот ворох показался подозрительно знакомым. Разбойники дрались из-за ее вещей. Она кинулась к валявшейся на земле одежде и, как безумная, стала набирать в охапку принадлежности своего туалета, негодуя на этих гнусных мерзавцев, которые лапали своими грязными руками ее вещи, — ведь это все имущество, какое у нее есть. Но нахватала она не много. К бивачному костру приближался Кайнсон, неторопливым шагом спускаясь по тропинке, ведущей из города.

— Ну-ка отойди оттуда, куколка. Эти вещи теперь наши, — сказал он, пряча в усах похабную ухмылку.

— Нет, мои! Вы вытащили их из моего сундука! — задыхаясь от ярости, выпалила Кристал. На щеках ее выступил гневный румянец. Прижимая к груди выцветшее голубое ситцевое платье (это была ее единственная смена), она язвительно добавила:

— Компания «Оверлэнд» заплатит вам предостаточно. А торгуя моими скудными пожитками, особо не разбогатеете!

— Даже если цена им один пенс, этот пенс будет наш. — Кайнсон шагнул к девушке, чтобы забрать у нее платье. Она отказалась выпустить его из рук. Завязалась борьба. Каждый тянул платье к себе. Кайнсон разжал пальцы, и Кристал отлетела назад, едва ли не в объятия Кейна, стоявшего у нее за спиной.

— Остальных раздели? — спросил Кейн, не обращая внимания на Кристал.

Кайнсон, улыбнувшись, оглянулся на спускавшихся по тропинке разбойников. Они возвращались из салуна, и у каждого в руках было по вороху одежды. Одну груду венчал модный костюм мистера Гласси.

— Оставили им только нательное белье. — Кайнсон хохотнул. — А у старика вся куртка была набита золотом. Видели бы вы, как он бесился, когда я ослобонил его от тяжкой ноши.

Кристал пришла в уныние. У отца Пита забрали деньги. Их надежды на счастливое будущее угасали быстрее, чем когда-то увял сам город Фоллинг-Уотер.

— Снимай свои нижние юбки, куколка, — обратился Кайнсон к Кристал, вновь поворачиваясь к ней. — Это мы тоже конфискуем. Женское шмотье ценится намного дороже, чем мужское.

— Еще чего выдумал, — огрызнулась Кристал. На карту была поставлена не просто ее девичья скромность. Она потеряет гораздо больше, если отдаст Кайнсону свои нижние юбки. Не видать ему их, как своих ушей.

— Я сказал, раздевайся.

— И не подумаю, — ответила девушка. Пусть только прикоснется.

— Делай, что тебе говорят, — услышала она голос Кейна у себя за спиной.

Кристал, оскорбленная предательством Кейна, резко повернулась к нему лицом. Она почему-то надеялась, что он заступится за нее. Какая глупость. Слишком многого она требует от разбойника. Ругая про себя Кейна, на чем свет стоит, девушка вновь воззрилась на Кайнсона.

— Мои вещи принадлежат только мне, и я не намерена расставаться с ними. Убери свои лапы.

Кайнсон в ответ только расхохотался. В мгновение ока его руки залезли ей под платье и содрали нижние юбки. Кристал взвизгнула в бешенстве, но, прежде чем успела отпихнуть Кайнсона, все три ее нижние юбки были уже у него в руках. В пыль посыпались золотые монеты.

— Что тут у нас такое? — проговорил Кайнсон, поднимая с земли одну монету.

Семь — несчастливое число. Это точно. Три года она работала, как проклятая, чтобы скопить эти семь десятидолларовых монет. Откладывала деньги, отказывая себе в еде, потому что ею двигала месть — чувство куда более сильное, чем голод. Она поставила перед собой цель: доказать вину дяди и восстановить свое доброе имя. Но для этого нужны деньги. И она трудилась, копила, а выходит, только для того, чтобы семь бесценных золотых монет, которые она хранила в своей нижней юбке, веселили теперь бандитов, забавлявшихся ее сбережениями, как клоуны никчемными безделушками.

Не думая о последствиях, Кристал сломя голову бросилась к Кайнсону, чтобы вырвать у него свои деньги, но Кейн успел перехватить девушку, Разъяренная тем, что он остановил ее, она занесла руку, собираясь влепить ему пощечину, но Кейн остудил ее порыв ледяным взглядом.

Если она ударит его, Кейну придется продемонстрировать перед Кайнсоном свою власть над ней. Он вынужден будет ударить ее, и довольно сильно. Сморгнув выступившие на глазах слезы бессилия и гнева, Кристал опустила руку.

— У меня больше ничего нет. Только эти семь золотых монет. Скажи ему, чтобы не отнимал у меня эти деньги, — прошептала Кристал, гордая тем, что не выдала голосом рвущихся наружу рыданий.

— Я знаю, — только и ответил Кейн. Кайнсон, издевательски хохотнув, подкинул в воздухе одну монетку. Кейн кивком приказал девушке вернуться к очагу. Она на мгновение задержала на нем свой взгляд, пронизанный мукой и мольбой, затем, надменно вскинув подбородок, пошла прочь, не желая, чтобы он видел ее страдания и слезы, которые все же застилали ей глаза, когда она, схватив кочергу, принялась с остервенением размешивать в очаге угли.

Спустя час все разбойники уснули. Кайнсон храпел, устроившись на краю освещенного пятачка. Кристал смотрела на него, думая, как было бы замечательно, если бы в лагерь прокрались огромные волки и утащили куда-нибудь ненавистного бандита. Ее бы тоже уже должно клонить в сои, но она слишком перевозбудилась за день, полный напряженных событий. Она осталась совсем без денег. Теперь у нее нет ли цента за душой. Все нужно начинать с нуля. Эта мысль больше всего угнетала Кристал. Казалось бы, в первую очередь нужно тревожиться о том, как выжить, чтобы потом можно было начать все сначала, но сейчас жизнь рисовалась ей в самом мрачном свете, дленная денег, скудного скарба, она чувствовала себя голой, беззащитной, хотя вроде бы сидящий рядом суровый, вечно о чем-то размышляющий мужчина опекает ее. Но, как выяснилось, особенно рассчитывать на поддержку Кейна не приходится. Он мог бы заставить бандитов вернуть ей деньги. Девушка в этом не сомневалась. Разбойники при его появлении разбегались по углам, как тараканы. И он доказал, что способен взять верх над Кайнсоном, чего тот явно опасается. И, тем не менее, Кейн остается в подчинении у главаря банды. А почему? Потому что он руками и ногами повязан с этой бандой, как и все остальные разбойники. Даже, пожалуй, в большей степени, чем все они.

Взор девушки упал на Кейна. Он смотрел на нее. Уж этого Кристал никак не ожидала. В отблесках угасающего костра его глаза не так пугали своей холодностью, черты лица смягчились, хотя он наблюдал за ней с каким-то странным напряжением во взгляде, словно не хотел глядеть на нее, но почему-то не мог заставить себя отвернуться.

Их взгляды встретились. Чем-то она пленила его. Казалось бы, какое дело разбойнику до ее прошлого, однако Кейна, похоже, оно заинтриговало, — судя по тому, как он настойчиво расспрашивает ее. А теперь еще и этот взгляд. Не исключено, что она нравится ему. С таким человеком, как Кейн, связываться, конечно, опасно — это все равно, что играть с огнем, — но если она завоюет его доверие, найдет трещину в его броне, тогда, может быть, ей удастся убедить его в своей правоте и он согласится помочь своей пленнице.

Кристал опустила глаза и заметила, что Кейн опять чистит свои револьверы. В этом деле он проявлял завидное усердие. Казалось, он только и ждет момента, чтобы испытать силу своего оружия. Остальные разбойники, должно быть, чувствуют себя не очень уютно, постоянно видя у Кейна в руках оружие, подумала девушка.

Она подошла к своему стражу и попробовала втянуть его в разговор.

— Ты столько внимания уделяешь своим револьверам. Наверное, они какие-то особенные.

— Миллионы людей имеют такие же, — как всегда, лаконично бросил Кейн и, приняв грозный неприступный вид, вновь сосредоточился на своем занятии, прочищая канал непомерно длинного ствола одного из револьверов.