- Теперь у нас выдастся спокойное плавание и никто не будет использовать гик как мишень, упражняясь в стрельбе. Сейчас мы запасемся всем необходимым и подадимся полным ходом в Кэйтнард, минуя Имрис. Разумеется, - хмуро добавил он, - обойдя Имрис как можно дальше. Я бы предпочел увидеть перед моим бушпритом скорее самого короля Ана, нежели Астрина Имриса.
      Они не увидели ни того ни другого во время долгого плавания до Кэйтнарда. Разве что случайный торговый корабль, который тоже благоразумно огибал неспокойное Имрисское побережье. Порой корабли сближались, чтобы обменяться новостями, ибо слухи о странствии корабля из Ана уже разнеслись от одного края Обитаемого Мира до другого. Новости были все те же: война в Имрисе распространилась на Тор и восточный Умбер; никто не знал, где Моргон; никто ничего не слышал о Мэтоме Анском; и одна ошеломляющая новость из Кэйтнарда: древнее училище Мастеров Загадок разослало по домам учащихся и закрылось.
      Долгое плавание наконец закончилось, и потрепанный корабль вместе с ленивым послеполуденным приливом вступил в Кэйтнардскую гавань. Когда темные паруса сморщились и поникли, а Бри подвел корабль к месту стоянки, с пристани зазвучали приветственные крики и самые разные замечания. Он не обращал внимания на шум, его терпение возросло вместе с опытом.
      - У нас небольшая течь, - сказал он Рэдерле. - Понадобится чинить нашу посудину да и запастись кое-чем, прежде чем выступим в Ануйн. На это уйдет, возможно, денек-другой. Не хочешь, чтобы я нашел в городе, где тебе остановиться?
      - Не важно. - Она с усилием собрала мысли. - Да, пожалуйста. И мне нужна моя лошадь.
      - Отлично.
      Тристан прочистила горло.
      - А мне моя.
      - Сейчас будет. - И вдруг вылупился на нее. - А зачем? Ты прямо по морю поскачешь к Хеду?
      - Я не возвращаюсь на Хед. Я так решила. - Она держалась твердо под его изумленным взглядом. - Я поеду в этот город... в город чародеев. В Лунголд. Я знаю, где это, я посмотрела на твоих картах. Дорога туда ведет прямо от...
      - Клянусь клыками Полуденного Хегдиса, девочка, да есть ли у тебя хоть капля ума? - взорвался Бри. - Это шесть недель пути по ничейной земле. И только потому, что у меня в трюме плюхает водичка, я не везу тебя прямиком в Тол. Лунголд! Туда направляются Дет и Моргон, да ещё Основатель и, кто знает, сколько чародеев, выпорхнувших, точно призраки, из курганов Хела! Да город просто развалится, точно разъеденный корабельный корпус!
      - Мне безразлично. Я...
      - Ты...
      И оба замолчали, так как Тристан, поглядев куда-то мимо Бри, отступила на шаг. Рэдерле обернулась. По трапу поднялся юноша с темным, усталым, смутно знакомым лицом. Его простая одежда и неуверенность, с которой он взошел на корабль Бри, о чем-то ей напомнили. Его глаза скользнули по её лицу, когда она пошевелилась, а затем переместились на Тристан.
      Он остановился, опустил веки и вздохнул. Затем сказал:
      - Тристан, не угодно ли тебе вернуться домой, прежде чем Элиард покинет Хед, чтобы искать тебя? Недобрый мятежный огонек угас в её глазах.
      - Он не бросит Хед.
      - Бросит. И скоро. Торговец, явившийся из Краала, заметил этот корабль в Хлурле и сказал, что ты плывешь на юг. Элиард рвался в дорогу, но мы... Я одолел его в состязаниях по борьбе, и он сказал, что, если я вернусь без тебя, он оставит Хед. Он вконец извелся от тревоги, и терпение его иссякает. Невозможно жить с ним на одном острове ни трезвому, ни пьяному.
      - Кеннон, я хочу вернуться домой, но... Мастер Кеннон встал чуть поудобнее.
      - Давай договоримся так. Я спросил тебя вежливо. И спрошу снова. В третий раз я спрашивать не стану.
      Тристан уставилась на него и задрала подбородок. Бри Корбетт, не скрывая своих чувств, заулыбался. Тристан открыла рот, собираясь спорить; но тут же под тяжестью неумолимого и тревожного взгляда Кеннона изменила тактику:
      - Кеннон, я знаю, где Моргон или где он скоро будет. Если ты немного подождешь... Если попросишь Элиарда подождать...
      - Если попрошу. Однажды я сказал ему, что сегодня прекрасное утро, и он плеснул на меня помои из ведра. Пойми одно, Тристан: когда Моргон пожелает явиться домой, он явится. Без помощи кого-либо из нас. Подобно тому, как ему удалось уцелеть. Уверен, что он уже оценил твои усилия, потраченные, чтобы выяснить, что с ним случилось.
      - Ты бы мог отправиться со мной...
      - У меня вся храбрость уходит на то, чтобы стоять здесь, зная, что между мной и Хедом столько воды, и такой глубокой. Если хочешь, чтобы он явился домой, вернись туда сама. Во имя Высшего, постарайся, чтобы его потянуло домой что-то, что он любит.
      Тристан молчала, между тем вода шлепалась о корабельный корпус и тонкая черная тень мачты лежала у самых ног. Наконец Тристан сказала:
      - Ладно. - И шагнула вперед. Остановилась. - Я поеду домой и скажу Элиарду, что со мной все в порядке. Но не обещаю, что останусь. Не обещаю. Сделала второй шаг, затем вернулась к Рэдерле и пылко прильнула к ней. - Будь осторожна, - тихо проговорила она. - И если увидишь Моргона, скажи... Да просто скажи то же самое. И передай, чтоб возвращался домой.
      Она выпустила Рэдерле и медленно подошла к Кеннону. Он уронил руку ей на голову, привлек её к себе, и в следующий миг она обвила его рукой. Рэдерле наблюдала, как они спускаются по трапу, как пробираются через кипящие бурной жизнью пристани. Ее разобрала дикая тоска по Ануйну, по Дуаку и Элийу Хелскому, по Руду с его глазами вороны, по звукам и запахам Ана, по нагретым солнцем дубам и голосу, шепчущему из недр земли о бесконечных хитросплетениях людских судеб.
      Стоя сзади, Бри Корбетт негромко произнес:
      - Не печалься. Через неделю ты вдохнешь запах родного дыма.
      - Через неделю? - Она опустила взгляд и увидела белую отметину на своей ладони, ничего общего не имеющую с Аном. Затем, почувствовав его беспокойство, добавила более непринужденно: - Думаю, мне лучше сойти на берег. Ты не попросишь, чтобы привели моего коня?
      - Если подождешь, я стану тебя сопровождать. Она положила ему руку на плечо.
      - Со мной ничего не случится. Я хочу немного побыть одна.
      Она проехала через пристани, проскакала по оживленным торговым улицам. Если кто и беспокоил её, она этого не замечала. Угасающий день бросил наземь сеть длинных теней, когда она свернула на безмолвную дорогу, ведущую в гору, к училищу. Только теперь она вспомнила, что не видела сегодня нигде в Кэйтнарде учеников, шумных и беспокойных, в ярких одеяниях. На дороге никого не было. Последняя излучина тропы - и вот Рэдерле на вершине, перед пустынными лужайками, окружившими училище.
      Она остановилась. Древние темные каменные стены и непроницаемые окна, казалось, приютили пустоту и предательство истины, столь же горькое и страшное, сколь предательство, совершившееся на горе Эрленстар. Тень великой горы протянулась через Обитаемый Мир к сердцам Мастеров, прежде чем они обнаружили чудовищный обман в собственных стенах. Они могли разослать по домам учащихся, но Рэдерле знала, что, хотя они могут усомниться в себе, они никогда не усомнятся в неизменности и непременности узорчатого полотна Искусства Загадки.
      Она спешилась у дверей и постучала. Никто не вышел, и она открыла дверь. В узком коридоре было темно и пусто. Она медленно прошлась по нему, оглядывая долгую череду поочередно распахивающихся дверей, за каждой из которых были когда-то кровать, книги и велись бесконечные игры у оплывающих свечек. Внизу ни души. По широкой каменной лестнице она поднялась на второй этаж; там оказалось ещё больше распахнутых дверей, и в комнатушках за ними - ничего. Наконец она поравнялась с дверью библиотеки Мастеров. Дверь была закрыта. Рэдерле её отворила.
      Восемь Мастеров и один король, оборвав негромкую беседу, оторопело обернулись. Глаза короля, много повидавшие, синие, как лед, вспыхнули, когда он с внезапным любопытством взглянул на вошедшую.
      Один из Мастеров поднялся и учтиво произнес:
      - Рэдерле Анская. Можем ли мы тебе чем-нибудь помочь?
      - Надеюсь, что да, - прошептала сна, - потому что больше мне некуда обратиться.
      8
      Окруженная доброжелательным и беспристрастным молчанием, она поведала им о Меняющей Обличья, которая посетила её в доме Данана, и о своем бегстве с горы Исиг. Она поведала о камне, который нашел Астрин на Равнине Королевских Уст, и показала отметину на своей ладони. Она поведала, как держала в руке огонь в унылой пустоте ночи на Задворках Мира и как вспыхнул и упал в отблесках этого огня кубок изменника-арфиста. Она поведала, зная, что они и без того знают, но по праву печали и наследия ей надлежало ещё раз об этом напомнить, повесть об Илоне, рожденном от Ана и безбрежного моря. И увидела, как в их глазах собираются нити её загадки. Когда она закончила, сумерки пробрались в библиотеку, растворив безмолвных слушателей в черном, старые пергаменты и бесценные рукописные книги с золотыми петлями переплетов. Один из Мастеров зажег свечу. Свет упал на его терпеливое, изборожденное глубокими морщинами лицо и на исхудалое и грубое лицо короля Остерланда. Мастер непринужденно сказал:
      - Мы все сомневаемся в себе в эти дни.
      - Знаю. И знаю, как основательно. Вы закрыли двери только потому, что приняли к себе как Мастера Основателя Лунголда. Я знаю, встреча с кем ждала Моргона, когда Дет привел его к горе Эрленстар.
      - Ты это тоже знаешь?
      - Догадывалась. А позднее Дет... Дет рассказал мне, что так и было.
      - Кажется, он не особенно тебя пощадил, - сказал Хар. Его голос прозвучал сухо и отрешенно, но она угадала по его лицу, какой гнев и смятение посеял арфист в Обитаемом Мире.
      - Я не просила о пощаде. Мне была нужна истина. Она нужна мне и теперь, поэтому я здесь. Отсюда следует начинать. Я не могу со всем этим вернуться в Ан. Будь мой отец там, возможно, и могла бы. Но я не могу вернуться и прикинуться перед Дуаком, Рудом и Владетелями Анскими, будто я так же верна Ану, как древесные корни и древние курганы королей. Во мне есть могущество, и я боюсь его. Не знаю... Не знаю, что может вырваться из меня без всяких моих намерений. Я не знаю больше, где мое место. Я не знаю, что делать.
      - Невежество, - прорычал король-волк, - губительно. Мастер Тэл шевельнулся, его поношенное одеяние чуть слышно прошуршало.
      - Вы оба явились за ответами; мы мало что можем вам предложить. Порой, однако, находишь ответ, всего лишь повернув вопрос; а перед нами множество вопросов. И в первую очередь - тот, что касается Меняющих Обличья. Они появились почти без предупреждения в тот миг, когда Звездоносец начал осуществлять свое предназначение. Они знали его имя раньше, чем узнал он; они знали о мече со звездами, сокрытом в гробнице детей Властелинов Земли на Исиге. Они стары, старше, чем полотно истории и древнего Искусства Загадки, безродны и безымянны. Они должны получить имена. Лишь тогда ты поймешь происхождение своей силы.
      - Что ещё мне нужно знать о них, кроме того, что они пытались погубить королевские семейства в Имрисе и Ане, ослепили Астрина, едва не убили Моргона и что в них нет ни сострадания, ни жалости, ни любви. Они дали Илону жизнь, а затем довели его до смерти. В них нет сочувствия даже к их собственным... - И она умолкла, вспомнив голос Меняющей Обличья, поражающий и ошеломляющий невероятным богатством оттенков. Один из Мастеров тихо спросил:
      - Ты коснулась несообразности?
      - Не сочувствие, но страсть... - прошептала она. - Так ответила мне Меняющая Обличья. А затем сплела из своего огня такие красоты, что я возжаждала её мощи. И она спросила меня, что же привело Илона обратно к ним, если они так ужасны. Она заставила меня услышать музыку арфы, которую слушал Илон, и заставила меня понять его тоску. Затем сказала, что Моргон убил арфиста. - Рэдерле сделала паузу среди их молчания, тишины, привычку к которой они вырабатывали годами, учась терпению. - Она вручила мне эту загадку. - Ее голос утратил всякие оттенки. - Несообразность. Нечто вроде доброты арфиста Дета, которая может быть лишь привычкой... А может быть, и нет. Не знаю. Ничто - ни Высший, ни это училище, ни добро, ни зло, кажется, больше не сохраняют положенный им образ. Вот почему мне тогда так остро понадобилось видеть Моргона. Он знает хотя бы свое имя. А человек, который может назвать себя, может понять, как назвать и все остальное.
      Лица Мастеров в беспокойном пламени свеч казались ей выплавленными из теней и воспоминаний. Они сидели совершенно тихо, когда её голос умолк.
      Наконец Мастер Тэл приветливо сказал:
      - Вещи - это они сами. Мы искажаем их образы. Твое имя по-прежнему заключено в тебе, и оно - загадка. Высший, кто бы он ни был, по-прежнему Высший, хотя Гистеслухлом и прикрывался его именем, как маской.
      - А что такое арфист Высшего? - спросил Хар. Мастер Тэл помолчал с минуту, погрузившись в воспоминания.
      - Он тоже учился здесь несколько столетий назад... Я бы не поверил, что человек, который получил Черную Степень, способен предать правила Искусства Загадки.
      - Моргон намеревается его убить, - бесцеремонно вставил Хар, и Мастер, вздрогнув, снова поднял глаза.
      - Я не слышал.
      - Это ли не предательство Искусства Загадки? Мудрый не преследует собственную тень. В нем не осталось чутья его собственного землезакона, чтобы остановить его руку; нет ни одного землеправителя, включая и Моргол, который не пошел бы навстречу его желаниям. Мы отнеслись к нему с пониманием; мы заперли врата своих королевств, как он просит. И мы ждем последнего предательства - когда он предаст себя. - Неумолимый взгляд короля Хара переходил с лица на лицо. - Мастер - это хозяин самому себе. Моргон обладает полной свободой в нашем Обитаемом Мире. Его больше не ограничивает землезакон. О Высшем нет никаких известий, не считая свидетельства о его существовании. До сих пор Моргона связывали с его предназначением догматы Искусства Загадки. Он также обладает невероятной, непостижимой властью. Есть ли в списках Мастеров загадка, которая дозволяет мудрому мстить?
      - Судить, - пробормотал один из Мастеров, но в его глазах была тревога. Кому ещё дозволено судить и приговаривать человека, который на века предал целый Обитаемый Мир?
      - Высшему.
      - А за отсутствием Высшего...
      - Звездоносцу? - Хар потянул их молчание, как струну арфы, и разорвал его. - Человеку, который вырвал свое могущество у Гистеслухлома, потому что никто, даже Высший, не оказал ему никакой помощи? Он ожесточен, самонадеян и своими действиями оспаривает даже зыбкие ограничения Искусства Загадки. Но я сомневаюсь, видит ли он в себе хотя бы это, ибо, куда бы он ни посмотрел, везде Дет. Его предназначение - разрешать загадки. Но не уничтожать их.
      Боль Рэдерле немного смягчилась. Она тихо спросила:
      - Ты сказал ему это?
      - Я пытался.
      - Ты исполнил его желание. Дет сказал, что твои волки изгнали его из Остерланда.
      - Мне хотелось, чтоб даже тени следов этого арфиста не было на моей земле. - Он помолчал. Его голос стал не таким грубым. - Когда я увидел Звездоносца, я готов был отдать ему шрамы с моих рук. Он мало говорил о Дете и Гистеслухломе, но сказал... достаточно сказал. Позднее, когда я начал понимать, что он делает и как далеко ушел от того, чем был, я стал ломать голову над скрытым смыслом его поступков. Он всегда был таким упрямым...
      - Он явится в Кэйтнард?
      - Нет. Он попросил меня передать его повесть и его загадки Мастерам, которым их мудрость поможет решить, в состоянии ли Обитаемый Мир вынести бремя правды о том, кого мы так долго называли Высшим.
      - Вот почему вы закрыли свои двери, - внезапно сказала она Мастеру Тэлу, и тот кивнул - впервые с усталостью.
      - Да как мы можем называть себя Мастерами, знатоками? - бесхитростно спросил он. - Мы уединились здесь не из ужаса, но в силу необходимости восстановить узоры, которые называем истиной. В самой ткани Обитаемого Мира, его заселения, истории, повестей, войн, поэзии, загадок - если в ней таится ответ, присутствует истина, которая верна себе, - мы найдем, что ищем. Если сами догматы Искусства Загадки ущербны, мы это тоже установим. Мастер с Хеда своими действиями скажет нам это.
      - Он нашел путь наружу из той темной башни в Ауме, - пробормотала она. Хар шевельнулся:
      - Ты думаешь, он сможет найти путь наружу из другой башни, другой гибельной игры? На этот раз у него есть то, чего он всегда хотел, - выбор. Власть создавать собственные правила игры.
      Она подумала о холодной, покосившейся Аумской башне, подобно одинокой загадке вознесшейся над золотисто-зелеными дубами, и увидела юношу в простой одежде, долго и неподвижно стоящего на солнце перед изъеденной червями дверью. Но вот он поднял руку, толкнул дверь и пропал за ней, и перед башней остались лишь чистый воздух и солнечный свет. Рэдерле поглядела на Хара, как если бы он предложил ей загадку и от её простого ответа зависели жизнь и смерть. Она ответила:
      - Да. - И поняла, что ответ явился откуда-то из-за пределов любой неуверенности, любого смятения, даже любой логики.
      С минуту он молчал, изучая её лицо. Затем произнес голосом кротким, как снегопад в тихом и туманном воздухе его страны:
      - Моргон рассказывал мне однажды, как он сидел один в старой гостинице в Хлурле во время своего странствия к горе Эрленстар и ждал корабля, который бы с полдороги отвез его обратно на Хед. То был миг, когда он чувствовал, что у него есть выбор, связанный с его предназначением. Но одно удержало его от возвращения домой: понимание, что он не посмеет просить тебя приехать на Хед, если не сможет открыть тебе правду о своем имени и о себе. И он продолжил свое странствие. Когда я встретил его, явившегося в мой дом, подобно любому путнику, который ищет крова, я сперва не увидел в нем Звездоносца. Я увидел только отчаянное и упорное терпение в глазах этого человека; терпение, порожденное полным одиночеством. Он вошел в темную башню истины ради тебя. Хватит ли у тебя храбрости вручить ему свое имя?
      Ее руки тесно сомкнулись, пальцы одной зажали отметину на ладони. Она почувствовала, как что-то в ней медленно раскрывается, словно тугой бутон, пригретый солнцем. Она молча кивнула, не полагаясь на свой голос, её ладонь разжалась, и в пламени свечей блеснула печать тайного знания.
      - Да, - сказала она наконец. - Какой бы долей мощи Илона я ни обладала, клянусь моим именем, я сделаю все возможное и даже больше, чтобы направить её на благие цели. Где он?
      - Вне сомнений, пересекает Имрис на пути в Ануйн, и далее - в Лунголд, поскольку, похоже, именно туда он гонит Дета.
      - А куда затем? Куда после этого? Он не сможет вернуться потом на Хед.
      - Нет. Если убьет арфиста, то не сможет. Для него не будет мира на Хеде. Я не знаю. Куда бежит человек, чтобы спастись от себя? Я спрошу его об этом, когда увижусь с ним в Лунголде.
      - Ты едешь туда... Он кивнул:
      - Думаю, один друг в Лунголде ему не помешает.
      - Прошу тебя, возьми меня с собой. И она увидела безмолвное возражение на лицах Мастеров. Король-волк несколько удивился:
      - И далеко ли ты зайдешь, пытаясь бежать от себя? Лунголд? А оттуда куда? Далеко ли может убежать дерево от своих корней?
      - Я не пытаюсь... - Она умолкла, не глядя на него. Он негромко сказал:
      - Возвращайся домой.
      - Хар, - мрачно заметил Мастер Тэл, - этот совет ты вполне мог бы дать и себе. Лунголд - неподходящее место даже для тебя. Волшебники будут искать там Гистеслухлома; Звездоносец будет искать Дета; а если Меняющие Обличья тоже там соберутся, ни одна живая душа в городе не будет в безопасности.
      - Знаю, - ответил Хар, и улыбка засветилась в его глазах чуточку глубже. В Краале, когда я там проходил, мне повстречались торговцы, которые спрашивали, куда, по моему мнению, подевались волшебники, когда исчезли. Торговцы, как звери, чуют опасность.
      - Ты тоже, - сказал Мастер Тэл с некоторой суровостью, - но только у тебя нет побуждения её избегать.
      - А куда ты мне предлагаешь податься, чтобы оказаться вне опасности в Обреченном Мире? И когда в зазоре между загадкой и разгадкой было что-либо, кроме опасности?
      Мастер Тэл покачал головой. И в конце концов устранился от спора, поняв, что от него мало толку. Затем они покинули библиотеку, ибо их ждал ужин, приготовленный горсткой учеников, у которых не было никакой семьи, кроме Мастеров, и никакого дома, кроме училища. Остаток вечера они провели в библиотеке; Рэдерле и король-волк молча слушали, как Мастера обсуждают возможное происхождение Меняющих Обличья, скрытое предназначение камешка, найденного на Равнине Королевских Уст, и кто мог в нем являться.
      - Высший? - предположил в какой-то момент Мастер Тэл, и горло Рэдерле сжалось от безымянного страха. - Возможно ли, чтобы им так нужно было его найти?
      - А с чего бы Высший мог оказаться им нужнее, чем они ему?
      - Возможно, Высший скрывается от них, - предположил кто-то другой. Хар, так тихо сидевший в тени, что Рэдерле почти позабыла о нем, вдруг поднял голову, но ничего не сказал. Один из Мастеров подхватил эту мысль.
      - Если Высший жил в страхе перед ними, почему бы не страшиться и Гистеслухлому? Закон Высшего в Обитаемом Мире до сих пор не нарушался; и казалось, он скорее не помнит о них, нежели их боится. И все же... он из Властелинов Земли; звезды Моргона неразрывно связаны с древним жребием Властелинов Земли и их детей; кажется неправдоподобным, чтобы он никак не отозвался на такую угрозу Обитаемому Миру.
      - В чем заключается угроза? Сколь велико их могущество? Каково их происхождение? Кто они? Чего хотят? Чего хочет Гистеслухлом? Где Высший?
      Вопросы струились, точно дым факелов. Тяжеленные книги покинули полки, были перелистаны, а затем брошены на столах, и воск свечей капал на переплеты. Рэдерле видела, как отмыкаются - и всякий раз особым способом - чародейские фолианты, слышала имена и фразы, от которых спадали цельные оковки: железные, медные или золотые; видела торопливо исполненные черные письмена, не выцветшие за столетия, чистые страницы, на которых написанное проступало, как если бы глаз медленно открывался в ответ на прикосновение воды, огня или на темную стихотворную строку. И вот широкие столы исчезли под книгами, пыльными пергаментными свитками и плачущими свечами; и казалось, загадки без разгадок пылают на фитилях, таятся в тени спинок кресел и книжных полок. Мастеров охватило молчание. Борясь с усталостью, Рэдерле думала, что все ещё слышит то ли их голоса, то ли мысли, сливающиеся и разделяющиеся, вопрошающие, отвергающие, за пределами молчания. Затем Хар напряженно поднялся, подошел к одной из распахнутых книг и перевернул страницу.
      - Ко мне привязалась одна старая повестушка, которая может и не стоить внимания; она из Имриса и записана в собрании Алойла, если я не путаю. Там есть предположение насчет Меняющих Обличья...
      Рэдерле встала, чувствуя, как чужие пытливые мысли шевелятся и вьются вокруг нее. Лица Мастеров казались далекими, смутно удивленными, когда она задвигалась. Она, извиняясь, сказала:
      Я почти что сплю...
      Прости, - отозвался Мастер Тэл. Он бережно положил руку ей на плечо и повел её к двери. - У одного из учеников хватило предусмотрительности и любезности сходить на пристань и сообщить твоему корабельщику, что ты здесь; он принес оттуда твои вещи. Где-нибудь мы тебя разместим. Я не уверен...
      Он отворил дверь, и юный ученик, расположившийся у стены, тут же выпрямился и закрыл книгу. У него было худое, смуглое крючконосое лицо и робкая улыбка, которой он приветствовал Рэдерле. Он по-прежнему был в одеянии, соответствовавшем степени начального мастерства; длинные рукава и полы - все в пятнах, словно он, не снимая мантии, помогал повару стряпать. Одарив Рэдерле улыбкой, он согнул шею и, глядя в пол, робко произнес:
      - Мы приготовили для тебя постель близ спален Мастеров. Я принес твои вещи.
      - Спасибо. - Она пожелала доброй ночи Мастеру Тэлу и последовала за учеником по безмолвным переходам. Он больше не говорил и не поднимал головы, его щеки пылали от застенчивости. Он привел её в одну из маленьких пустых спален. Ее тюк лежал на постели. Кувшины с водой и вином стояли на крохотном столике, где горело в подсвечнике несколько свечек. Окна, проделанные в глубокой каменной кладке, были открыты во тьму, навстречу солоноватому ветру, кружившему над краем скалы. Она ещё раз поблагодарила его, подошла к окошку и выглянула, хотя ничего не было видно, кроме ущербного месяца и одинокой звезды, плывущей у его рожек. Она услышала неуверенный шаг ученика за спиной.
      - Простыни у нас грубые... - Тут он затворил дверь и сказал: - Рэдерле.
      Кровь заледенела у неё в жилах.
      В неярком и переменчивом свете свечей лицо его выглядело тенистым сгустком. Он был выше, чем ей сперва показалось, запятнанное белое одеяние, оно осталось прежним, смялось и натянулось на плечах. Порыв ветра взметнул огоньки свечей, свет упал ему на лицо, и она увидела его глаза. Она поднесла ладони ко рту.
      - Моргон? - Ее голос невольно взлетел. Оба стояли неподвижно; толстый слой воздуха вклинился между ними, точно каменная плита. Он смотрел на Рэдерле теми самыми глазами, которые так долго вглядывались в черноту глубоких пещер горы Эрленстар, в расселины и впадины в мозгу чародея. Затем она двинулась вперед, словно сквозь камень, касаясь чего-то и удерживая что-то, что казалось не знающим возраста, подобно ветру и ночи, принимающим любой облик и лишенным облика, гладким, словно галька, обкатанная водой, брошенная на целую эпоху в недра горы. Он пошевелился, и память его истинного облика вернулась к ней. Она ощущала его руку, легкую, как дыхание, ерошившую её волосы. Затем они снова оказались разделены, хотя она не поняла, кто из двоих отступил.
      - Я бы пришел к тебе в Ануйне, но ты здесь. - Голос его звучал глубоко, измученный и изношенный. Наконец он двинулся и сел на край постели. Она, не говоря ни слова, смотрела на него. Он встретил её взгляд, и его лицо, такое чужое, осунувшееся, утомленное, неподвижное, стало внезапно полным доброты и участия. - Я не хотел тебя напугать.
      - И не напугал. - Ее собственный голос был для её ушей таким далеким, как если бы то прошелестел ветер. Она села рядом с Моргоном. - Я искала тебя.
      - Знаю. Я слышал.
      - Я не думала... Хар сказал, что ты сюда не придешь.
      - Я видел корабль твоего отца против берегов Имриса. И подумал, поскольку с вами была Тристан, что вы можете сюда завернуть. Вот я и пришел.
      - Возможно, она ещё здесь. За ней явился Мастер Кеннон, но...
      - Они уплыли в Хед.
      Уверенность в его голосе побудила её пристально вглядеться в него.
      - Ты не хочешь её видеть?
      - Не теперь.
      - Она просила меня, если я тебя встречу, передать тебе: будь осторожен.
      Он молчал, по-прежнему глядя ей в глаза. У него, как она начала понимать, был дар молчания. Всякий раз, как он ни пожелает, оно струилось от него: усталое молчание вековых деревьев или вросших в землю камней. Оно измерялось его дыханием в его неподвижных, покрытых шрамами руках. И вдруг он пошевелился без единого звука, и молчание поплыло вместе с ним, когда он поворачивался, шагал к окну и вставал туда, где недавно стояла она, глядя наружу. На миг она задалась вопросом: а виден ли ему в ночи Хед?
      - Я слышал молву о вашем странствии, - сказал он. - Как Тристан, Лира и ты, все вместе на корабле Мэтома украдкой выбрались ночью из Кэйтнарда, ослепили семь боевых кораблей Имриса вспышкой, подобной маленькому солнцу, как на медленной барке вы поднялись по разлившейся Зимней реке к порогу Высшего, чтобы вопросить его... И ты мне напоминаешь об осторожности. Что это был за свет, который ослепил даже Астрина? У торговцев появился повод для самых невероятных предположений. Даже я, многое повидавший, заинтригован.
      Она хотела ответить ему, но остановилась:
      - И к каким заключениям ты пришел? Он обернулся и опять оказался рядом с ней:
      - Что, вероятно, это сделала ты. Я вспомнил, что тебе удавались кое-какие мелочи.
      - Моргон...
      - Погоди. Я хочу сейчас сказать, что... Не важно, что ещё случилось или случится, - для меня имело значение, что, пока я спускался с Исига, ты совершила это странствие. Я слышал твое имя снова и снова, пока шел. И ещё имена Лиры и Тристан. Как неожиданные маленькие далекие огонечки.
      - Она так хочет тебя видеть. Ты бы не мог...
      - Не теперь.
      - Но когда? - сокрушенно спросила она. - После того, как ты убьешь Дета? Моргон, это будет на одного арфиста больше, чем допустимо.
      Лицо его не изменилось, но глаза скользнули прочь, к некоему воспоминанию.
      - Корриг? - произнес он миг спустя. - Я забыл о нем.
      Она сглотнула комок, чувствуя, что это простое утверждение опять воздвигло между ними каменную плиту. Он загородился молчанием, как щитом, непроницаемым и непробиваемым; она призадумалась, скрывает ли оно кого-то совершенно чужого или кого-то, столь же ей знакомого, сколь и её имя. Он смотрел на нее, стараясь прочесть её мысли. Преодолев внутренний барьер, который разделял их, он на мгновение прикоснулся к ней. Тогда новое воспоминание, бесформенное, ужасное, хлынуло сквозь тишину в его глаза; он немного отвернул лицо, пока оно не угасло. И тихо сказал:
      - Мне бы следовало не торопиться повидать и тебя. Но просто... Я хотел поглядеть на что-то очень красивое. На легенду Ана. На великое сокровище Трех Уделов. Чтобы знать, что ты все ещё есть. Мне это было так нужно.
      Его пальцы опять погладили её, как если бы она была хрупкой, словно крылышко мотылька. Она закрыла глаза, поднесла к ним ладони и прошептала:
      - О Моргон, как ты думаешь, во имя Хела, что я делаю в этом училище? - Она уронила руки и подумала: а может, не пробив броню его одиночества, она все-таки добилась его внимания. - Я была бы для тебя такой, если бы могла! вскричала она. - Была бы немой, прекрасной и неизменной, как земля Ана.