– Какой прелестный малыш!
      Леди Фелисити – теперь уже леди Беннингтон – ворковала над достопочтенным Уинтропом Джонатаном Смитом, новорожденным сыном и наследником лорда Моттона. Достопочтенный Уинтроп Джонатан Смит, возлежавший на руках у матери, широко зевнул.
      – Он хороший малыш, – сказала Джейн. – Спит почти всю ночь.
      Мэг постаралась спрятать улыбку. Джейн, которая шумно протестовала против перспективы принимать у себя «эту молодящуюся особу», теперь приветливо улыбалась Фелисити, словно та была ее лучшей подругой. А Фелисити искренне восхищалась младенцем.
      – Вы такая счастливица, что родили здорового мальчика, – заявила Фелисити. – Надеюсь, я тоже подарю моему супругу наследника. – Она захихикала. – Бенни не терпится стать папенькой, и он очень старателен в своих усилиях добиться этой цели.
      Мэг поспешно опустила взгляд на свои руки, сложенные на коленях. При мысли о том, что слизнеподобные губы лорда Беннингтона оказываются в тесной близости от ее персоны, ее начинало тошнить. Она была искренне рада тому, что ей не приходится выносить знаки внимания этого мужчины.
      Правда, и другие мужчины не балуют ее знаками внимания. После ее свадьбы прошло уже три недели, а дверь между ее комнатой и комнатой Джона оставалась закрытой.
      Она беспокойно передвинулась в кресле. Впрочем, удивляться тут нечему. Она долго болела и никак не могла оправиться от отвратительной болезни, которую подхватила у Чарли, а потом и заразила Джона. Джейн родила ребенка. Джону надо было заниматься делами поместья: его отец перепоручил ему управление Прайори. Новая партия экзотических растений прибыла, когда Джон находился в Лондоне, и теперь он много времени проводил в теплицах, составляя каталоги и обихаживая свои новые приобретения.
      Ей хотелось ему помочь. Пусть она не так много знает, как он, но она не полная невежда. Однако он не попросил ее о содействии. Видимо, ему хотелось, чтобы она держалась как можно дальше от него и его растений.
      Мэг вздохнула. Так дальше продолжаться не может. Ей надо с ним поговорить. И она это сделает в ближайшее время.
      Фелисити подалась к ней и тронула ее за колено:
      – Вздыхаешь о муже?
      – Э…
      Мэг посмотрела на Джейн, прося о помощи, но ее золовка была поглощена собственным сыном. Ее губы были плотно сжаты, зубы стиснуты. Ей хотелось разразиться привычным потоком проклятий, когда младенец присосался к ее груди, но в присутствии Фелисити она этого делать не стала.
      Миссис Паркер-Рот заверила Джейн, что очень скоро соски у нее привыкнут и тогда кормление грудью перестанет быть пыткой. Джейн это нисколько не успокоило. Ее никак нельзя было назвать терпеливой.
      Фелисити тоже вздохнула:
      – Оказалось, что семейная жизнь мне нравится гораздо больше, чем я могла себе представить. – Она изумленно покачала головой: – На первый взгляд Бенни может показаться скучным, как книга проповедей, но на самом деле он не такой. Ну, наверное, кто-то другой может его таким считать, но я – нет. – Она широко улыбнулась: – И в постели он поразительно хорош. Мне повезло, что у него оказался такой внушительный член.
      – Я рада, что вы счастливы.
      Неужели эта женщина собралась обсуждать то, что происходит за закрытой дверью ее спальни? Фелисити нахмурилась:
      – Послушать тебя, так можно подумать, что ты девственница!
      – Что за нелепость! Я замужем уже три недели.
      – Так ты действительно девственница, да? – Она ни за что не станет признаваться в этом!
      – Ты не скучаешь по Лондону?
      – Конечно, нет! – Фелисити закатила глаза. – У тебя заваривался собственный скандал, так что ты не обратила внимания на пересуды насчет моего отца. Он сбежал из Англии, оставив кучу долгов. Я не вернусь в Лондон, пока не подарю Бенни наследника.
      – Ясно.
      Джейн больше не испытывала боли, улыбалась и перебирала пальцами густые каштановые кудри сына, по-прежнему не прислушиваясь к их разговору.
      – Позволь дать тебе совет, – проговорила Фелисити, наклоняясь к ней. – Я, конечно, в свою первую брачную ночь была девственницей, ну, перед свадебной поездкой по крайней мере, но у меня был большой опыт с мужчинами. Они существа простые. Паркер-Рот нуждается лишь в легком поощрении, чтобы исполнить свой супружеский долг.
      – Поощрении?
      Когда-то Мэг давала Лиззи советы, как добиться того, чтобы Робби сделал ей предложение. Она многие часы наблюдала за общением мужчин и женщин и считала себя специалистом, но оказалось, что это не так. Одно дело – наблюдать, и совершенно другое – самой участвовать в этом процессе.
      – Да. Это не слишком тонко, но я гарантирую, что подействует. – Фелисити ухмыльнулась: – Пусть он застанет тебя голой у него в постели.
 
      – Никаких обид, Паркер-Рот, так?
      Беннингтон стоял в другом конце кабинета. Он не мог бы создать между ними большую дистанцию, даже если бы постарался, а он очень старался. Как только он перешагнул порог, так сразу же постарался отойти как можно дальше от Паркса, что самого Паркса очень устраивало. При некотором везении Фелисити быстро надоест восхищаться младенцем Джейн, и тогда она увезет своего супруга домой.
      – Обид?
      Беннингтон ненавидел Паркса, и Паркc не питал к Беннингтону особой симпатии. Впрочем, если не считать того, что виконт старался к нему не приближаться, в остальном он казался удивительно добродушным. Похоже, женитьба пошла ему на пользу.
      Чего, к сожалению, Паркc не мог сказать о себе.
      Он улыбнулся и крепко стиснул руки у себя за спиной.
      – О каких обидах вы говорите? – Беннингтон поднял брови.
      – Не окажись я в саду Палмерсонов с мисс Петерсон, в настоящее время вашей женой, вам не пришлось бы делать ей предложение.
      – Вы полагаете, что меня принудили к женитьбе?
      На самом деле так оно и было, но ему не хотелось слышать это от Беннингтона. Беннингтон моргнул.
      – Это в общем-то не секрет. Но когда о вашей свадьбе шепчутся, то говорят не о событиях на балу у Палмерсонов. Лорд Питер накарябал что-то насчет того, что вы целовали Фонсби.
      – Боже правый, вы в своем уме? Я, черт побери, не целовал лорда Фонсби! Даже думать об этом противно. Отвратительно. Мерзко.
      В английском языке не оказалось достаточно выразительных слов, чтобы описать тот ужас, который в нем пробудила такая картина.
      – Я и не поверил. У лорда Питера отвратительный почерк. Но что-то не совсем необычное все же случилось. Тандроу, у которого почерк вполне ясный, сообщил мне, что вас вышвырнули из Общества садоводов. – Беннингтон не сдержал радостной ухмылки. – Весьма сожалею об этом.
      – Это было просто недоразумение. Я бы мог восстановить свое членство, если бы счел нужным.
      – А вы можете не счесть?
      Паркc пожал плечами. Мысль о возвращении в Лондон казалась еще неприятнее, чем раньше, но через несколько месяцев матушке наверняка захочется снова повидаться со своими друзьями-художниками. А его… жена, возможно, захочет туда поехать. Ему следует помочь ей найти свое место в светском обществе, особенно потому, что их брак был и, по-видимому, остался предметом сплетен.
      – Со временем, пожалуй, сделаю это.
      Беннингтон улыбнулся и принялся рассматривать книжные полки. Паркc вперил взор в ковер.
      Что ему предпринять в отношении жены? Дверь между их комнатами с тем же успехом могла стоять заколоченной.
      Ей не хотелось выходить за него. Ей хотелось найти титулованного мужа, чтобы не отставать от титула, который заполучила ее сестра. Ей просто не повезло, что леди Данли застала ее в саду Палмерсонов именно с ним. Не случись этого, она была бы сейчас виконтессой. И хотя она, переодевшись мужчиной, отправилась на заседание Общества садоводов, что само По себе возмутительно, она могла бы незаметно сбежать, не тискай он ее на глазах у половины света.
      Это он виноват в том, что она обречена оставаться просто миссис Паркер-Рот.
      Клейборн заглянул в кабинет:
      – Милорд, леди Беннингтон готова ехать.
      – А! Спасибо, Клейборн! – Беннингтон бросился к двери. – Рад, что мы смогли немного поговорить, Паркер-Рот. Все уладили, а?
      – Ну…
      Беннингтон удалился, и Паркc остался один.
      Неужели Беннингтон считает, что он мог бы стать объектом его сексуальных домогательств? Невероятно, но весь Лондон думает именно так.
      Ему необходимо поговорить с Мэг.
      Он вышел из дома через боковую дверь и отправился в главную теплиду.
      Не имеет значения, что Мэг мечтала о титуле. Теперь она замужем за ним. А он женат на ней. У них нет выбора: им надо постараться сделать все возможное, чтобы их брак был терпимым.
      И первый шаг должен сделать он. Ему надо просто открыть чертову дверь между их комнатами. Всю последнюю неделю Мак грозился, что сам ее за него откроет.
      Ему не хочется этого делать.
      Что с ним все-таки происходит?
      Дело не в том, что Мэг ему нежеланна. Господи, ему приходится принимать несколько рюмок бренди, чтобы заснуть, а потом он просыпается среди ночи весь налитой желанием. А его сны…
      Лучше о них не думать.
      Ему даже нельзя обратиться к Кэт, чтобы получить облегчение. И не только потому, что это было бы нарушением супружеских обетов, – Кэт нашла ему замену. Он зашел к ней, чтобы сказать, что между ними все кончено, и, чтобы смягчить причиненную ей боль, подарил купленное в Лондоне бриллиантовое колье. И тут узнал, что она собирается замуж за кузнеца.
      Неужели он никому не нужен?
      Паркc вошел в теплицу и жадно вдохнул теплый влажный воздух, полный успокоительных ароматов почвы и растений. Но сегодня он не почувствовал успокоения.
      – Какого черта ты сюда явился, Джонни?
      Томас Макгилл хмуро посмотрел на него от стола для пересадки рассады.
      – Это моя теплица, Томас. Полагаю, что имею право находиться здесь, если захочу.
      Макгилл хмыкнул и снова занялся пересаживанием фуксии. Паркc осмотрелся. Его ждет работа – масса работы… Просто он не может решить, за что взяться в первую очередь.
      – Как новые растения?
      – Прекрасно. – Томас адресовал ему презрительный взгляд. – Лучше, чем твоя молодая жена, если послушать Уильяма.
      – Томас! – Впервые Паркc подумал о том, что есть минусы в том, что его старший садовник является братом-близнецом его камердинера. – Моя жена не должна интересовать ни тебя, ни твоего брата.
      – Но она должна интересовать тебя, Джонни.
      – Томас…
      А еще он готов был пожалеть о том, что не проявил должной предусмотрительности и не нанял вышколенных английских слуг, а не этих выскочек-шотландцев.
      – Она вчера заходила сюда.
      – Правда? – Ему следовало бы провести Мэг по своим садам. Ей это должно доставить удовольствие. – Ну, тут нет ничего удивительного. Мэг очень хорошо разбирается в растениях, как ты мог убедиться.
      Макгилл кивнул:
      – Угу, это я увидел. И увидел еще кое-что.
      Почему у него сразу возникло нехорошее предчувствие? Макгилл выглядел чересчур серьезным: настоящий мрачный шотландец.
      – И что же?
      – Твоей жене нерадостно, Джонни.
      Парксу показалось, что ему нанесли удар под дых.
      – Ну, Томас…
      Макгилл гневно сверкнул глазами.
      – Я знаю, что я Томас, Джонни. Твоя свадьба была три недели назад. Тебе надо бы окучивать не только розовые кусты.
 
      – Мэг, можно мне с тобой поговорить?
      – Конечно, миссис… э-э…
      Зови меня матушкой, милая. – Миссис Паркер-Рот похлопала Мэг по руке. – Я отношусь к тебе как к дочери.
      – Э… Л-ладно, м-матушка.
      – Давай пройдем ко мне в ателье. Там мы сможем уютно поболтать, не опасаясь, что нам помешают.
      Помеха могла бы оказаться кстати – в зависимости от темы их разговора, но Мэг пошла с ней без возражений.
      Ателье миссис Паркер-Рот оказалось декоративным коттеджем на дальней стороне декоративного озера.
      – Джон – я имею в виду моего мужа Джона – часто приходит сюда, чтобы сосредоточиться на своих сонетах, – рассказывала миссис Паркер-Рот, пока они шли к строению. Оно оказалось больше, чем дом викария в приходе ее отца. – Он говорит, что прогулка помогает ему освежить голову и заставляет всех остальных хорошенько подумать, действительно ли им требуется его внимание. Когда дети были маленькими, они прибегали к нему, чтобы он рассудил их ссоры. Но когда добирались до озера, то отвлекались. Девочки задерживались, чтобы набрать букеты диких цветов, а мальчики принимались швырять камушки. Это избавило Джона от массы помех.
      Миссис Паркер-Рот извлекла из кармана большой ключ и открыла дверь.
      – Мне нравится, что я могу здесь оставлять мои картины. – Она усмехнулась: – И, откровенно говоря, Джонни считает, что многие из моих картин не следует показывать детям. – Она рассмеялась: – Вообще-то их никому не следует показывать. Джонни так легко смутить!
      Мэг прошла следом за миссис Паркер-Рот в сумрачную прихожую. Ее обволокли запахи бумаги, чернил, краски и скпидара.
      – В той стороне кабинет моего мужа. Как видишь, он намного просторнее, чем тот, который в доме..
      Он действительно оказался гораздо просторнее – и был гораздо более захламленным.
      – А вот мое ателье.
      Мэг обвела взглядом большое чистое помещение, залитое солнечным светом. Вдоль стен стояли холсты.
      – Хочешь посмотреть, над чем я сейчас работаю?
      – Да, спасибо.
      Почему у матушки Джона в глазах появился такой озорной блеск?
      Миссис Паркер-Рот сдернула простыню, наброшенную на большую картину в центре комнаты. На картине был изображен нагой мужчина, полулежавший на шезлонге. Его ноги были небрежно согнуты, демонстрируя его… Ну, к счастью, эта деталь его анатомии была пока только намечена несколькими штрихами. Внимание Мэг переместилось на лицо джентльмена.
      Боже правый! Она зажмурилась. Не может этого быть! Она чуть приоткрыла глаза. Да это ее свекор.
      На лице его было написано желание.
      Свекровь весело рассмеялась.
      – Я уже несколько недель пытаюсь закончить эту картину, но… ну… я… гм… – К счастью, она снова набросила на картину простыню, но, к сожалению, указала на тот самый предмет мебели с красно-золотой обивкой, стоявший у стены. – Я отвлекаюсь.
 
      Мэг вернулась домой длинной дорогой – самой длинной. Ей совершенно не хотелось снова оказаться на людях. Она слушала рев волн, разбивающихся о скалы, вдыхала соленый воздух. Она поднялась на холм и долго смотрела на море. Грозовые облака плыли низко в небе, вода была серой и бурной. Как и ее мысли.
      Что ей делать с ее браком?
      Свекровь посоветовала ей соблазнить Джона, но стоит ли это делать? Свекровь пишет картины с обнаженным… Мэг затрясла головой в безуспешной попытке избавиться от представшего перед ее мысленным взором образа.
      Фелисити сказала, по сути, то же самое, но и Фелисити не была образцом благопристойности.
      Джон умрет со смеху, если Мэг попытается его соблазнить. А главное, она не знает, как это делается.
      Джон не делал никаких попыток исполнить свой супружеский долг. Сначала он был тяжело болен, потом занялся своими растениями и делами поместья. Она тоже была занята: помогала Джейн и миссис Паркер-Рот с новорожденным малышом.
      Но прошло уже три недели.
      Она стала кусать губы. Она почти не видела Джона с момента их приезда в Прайори: за это время они обменялись несколькими короткими фразами, и все.
      Он явно избегает ее.
      Ветер попытался сорвать у нее с головы шляпку. Она развязала ленты, чтобы прохладный воздух обдувал ее разгоряченное, мокрое от слез лицо.
      Ей следовало бы радоваться. У нее акры и акры земли, которую можно обследовать, головокружительное богатство растений, с которыми можно знакомиться.
      Но она не испытывала радости. Печальная – и пугающая – истина заключалась в том, что впервые на ее памяти ее нисколько не интересовало то, что растет у нее под ногами.
      Ее интересовали младенцы. Крошечный сын Джейн. Ей хотелось иметь собственного малыша.
      Надо полагать, что рано или поздно Джон исполнит свой долг по отношению к ней. Надо набраться терпения.
      Но как долго ей придется ждать? Наследник ему не нужен. Он женился на ней не потому, что хотел этого, а чтобы избежать отвратительного скандала, произошедшего по ее вине. Наверное, он возненавидел ее.
      А еще была леди Грейс Доусон. Миссис Паркер-Рот заверила ее, что Джон уже не тоскует по своей бывшей невесте. Что он никогда не любил эту женщину.
      Откуда миссис Паркер-Рот может это знать? Она сама призналась, что Джон ей об этом не говорил. Она просто сослалась на материнскую интуицию.
      Но тогда почему Джон не женился до тех пор, пока не был вынужден это сделать?
      Мэг вытерла слезы. Любовь в ее планы не входила. Ей хотелось иметь собственный дом, и она его обрела. Она готова была родить ребенка, но не особенно об этом мечтала.
      А теперь почему-то мечтает!
      Она продолжала идти: ходьба помогала ей привести мысли в порядок.
      Конечно же, Джон должен сознавать, что леди Доусон для него стала недостижимой. Она замужем и, судя по всему, счастлива в браке.
      Он в состоянии исполнять этот акт с любовницей, значит, должен его исполнить и с ней. Вместо того чтобы отправляться в деревню, в дождь или холод, ему достаточно просто пройти через дверь в ее комнату. Ему не придется покидать свой уютный дом.
      При удаче ему не придется прилагать слишком много усилий, чтобы Мэг забеременела.
      Если только он не возненавидел ее за то, что она вынудила его жениться. Отсутствие любви'не препятствие, а ненависть?
      Она повернула от берега и напялила шляпку. Нерешительность и неопределенность слишком затянулись. Она поговорит с Джоном сегодня же! Скажет, что хочет ребенка.
      Если до этого ее не стошнит.
 
      – Ты собираешься навестить постель своей жены, Джонни?
      – Макгилл! – Тысяча чертей! Сначала главный садовник, теперь еще и камердинер! Он выгонит обоих. – Мой брак тебя не касается.
      – Еще как касается. Ты чахнешь с тех пор, как вернулся домой.
      – Неправда.
      Макгилл только скептически выгнул бровь, чтоб его черти взяли!
      – Я был болен.
      – Джонни, ты уже две недели здоров. Да и с самого начала был не так уж болен.
      – Не так уж болен? Мне казалось, я вот-вот умру! – Макгилл презрительно хмыкнул:
      – Еще бы! Первые пару дней. Но твой аппетит, – тут он выразительно подвигал бровями, – в полном порядке, так ведь?
      Он не счел нужным реагировать на намек камердинера.
      – На самом деле – нет. Я совсем не голоден.
      – Потому что у тебя все сжимается из-за твоей женитьбы – или не-женитьбы. Тебе надо переспать с девонькой, Джонни.
      Переспать с Мэг? Некая часть его тела от этой мысли встрепенулась.
      Но как ему это совершить? Просто постучать к ней в дверь и явиться? Ему следовало сделать это две недели назад или еще раньше. Теперь он будет чувствовать себя как последний идиот.
      – Подай мне шейный платок, ладно? Этот я испортил. – Макгилл протянул ему свежий кусок тонкого полотна.
      – Отправляйся к ней сегодня же, Джонни. Нет смысла дальше с этим тянуть.
      Проклятие! Он безнадежно смял еще один платок.
      – Я не… Дело в том… Ну, ты же знаешь, что обстоятельства кашей свадьбы были не совсем обычными.
      – Но вы уже женаты, не так ли?
      – Да, но…
      – Никаких «но», Джонни. Вы связаны обетами.
      Макгилл прав: у них обоих нет выбора. Если Мэг и предпочла бы выйти замуж за титулованного аристократа, это, конечно, печально, но ей придется смириться с тем, что она замужем за Парксом.
      – Переспи с женой, выполни свой долг, а потом можешь навещать свою любовницу.
      – Не могу. Я не стал бы нарушать обеты. Но если бы даже захотел, она выходит за кузнеца.
      – Правда? – Макгилл ухмыльнулся. – А ты знаешь, что она и раньше с ним встречалась тишком?
      – Нет.
      Он подозревал, что был не единственным у Кэт. Он посещал ее слишком редко.
      Что же, пусть выходит за кузнеца.
      – Как я уже сказал, ты должен спать с женой. У нее тоже есть потребности, которые она может удовлетворить только с тобой.
      – Потребности?
      – Ну да.
      – Что за потребности?
      – Ох, Джонни! Неужели ты не знаешь, что женщины хотят мужчин точно так же, как мужчины – женщин?
      Неужели?
      – Я как-то над этим не задумывался.
      Значит, Мэг из-за этого завлекала мужчин в сад? В его объятиях она определенно была очень страстной.
      – Ну так задумайся. Бедняжка наверняка уже сходит с ума от желания.
      Волна похоти нахлынула на него, и его жезл пришел в полную боевую готовность.
      – Макгилл! Ведь Мэг благородного воспитания!
      – Она женщина, Джонни, воспитание тут ни при чем. Я видел, как она на тебя смотрит. Она горит, парень. Просто пылает страстью.
      Паркc скептически хмыкнул. Проклятие, а ведь он чуть было не поверил этому шотландскому подонку!
      – Хорошая попытка, Макгилл, но в конце ты слегка переиграл. В следующий раз остановись, прежде чем слишком увлечешься.
      Макгилл рассмеялся:
      – Но я тебя почти убедил, правда? – Вместо ответа Паркc сказал:
      – Подай мне фрак. Пора спускаться к обеду. – Макгилл подал ему темно-синий фрак.
      – Это не было шуткой, Джонни. Тебе нужно что-то делать с твоей женитьбой.
      – Знаю. – Паркc просунул руки в рукава и расправил манжеты. – Я этим займусь.
      – Сегодня же, Джонни, она должна оказаться у тебя в постели.
      Если бы только Макгилл был прав! Неужели это может быть правдой?
      Но Макгилл редко ошибается.
      Сегодня он ляжет в постель к Мэг.
      От страха и предвкушения у него перехватило дыхание.
      Он спустился вниз, чтобы попытаться хоть что-то съесть.

      Это был самый ужасный обед за всю ее жизнь.
      Мэг уронила голову на руки. Слава Богу, она наконец снова оказалась у себя в спальне! Теперь можно запереть дверь и никогда больше не выходить отсюда.
      Стоило ей посмотреть на свекра, и она представляла себе незаконченную картину из ателье миссис Паркер-Рот и стоявший у стены красно-золотой шезлонг. Если она переводила взгляд на свою свекровь, то ловила себя на том, что пытается понять, как такая с виду обычная матрона способна предаваться столь необузданной…
      А еще там был Джон. Миссис Паркер-Рот, конечно, посадила их рядом. Ну, этого можно было ожидать. Лорд Моттон обедал наверху, с Джейн и младенцем, так что за столом присутствовали только мистер и миссис Паркер-Рот, Джон и Мэг. И еще мисс Уизерспун, благодарение Богу. Эта женщина без умолку говорила о предстоящей поездке на Амазонку. Мэг делала вид, будто слушает ее с большим интересом, а сама думала о том, как сказать мужу, что хочет ребенка.
      Она так и не придумала, как это сделать, и ее охватило отчаяние.
      Мэг поднялась из-за туалетного столика, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Горничная миссис Паркер-Рот помогла ей снять платье и надеть ночную сорочку из белой фланели с застежкой до самого подбородка, как и подобает девственнице.
      В такой сорочке мужчину не соблазнить.
      Нужен совсем другой наряд. Чтобы, увидев Мэг в этом наряде, он забыл обо всем на свете и овладел ею. Главное – первый раз. А потом все пойдет как по маслу.
      И надо надеяться, что когда он сделает это в первый раз, он уже не будет так робеть перед повторением.
      Важно также, чтобы она понравилась ему как женщина. Но то, что было между ними в гостиной леди Палмерсон, в саду лорда Истхевена и на улице у городского особняка лорда Фонсби, свидетельствовало о том, что Парксу с ней хорошо.
      Хватит терзать себя бессмысленными сомнениями. Может, в ближайшее время ей надо обзавестись собственной горничной, что немаловажно.
      Эмма преподнесла ей свадебный подарок, сорочку. Мэг развернула ее, стащила с себя фланелевую сорочку и набросила то, что подарила Эмма. Шелковая ткань скользнула по телу, лаская кожу. Мзг вернулась к зеркалу.
      Сорочка оказалась весьма непристойной. Две тонкие бретельки удерживали крошечный лиф, едва прикрывавший груди. Юбка ниспадала но бедрам, очерчивая ноги, и разрез сбоку доходил ей почти до бедра. Ткань была почти прозрачной, так что создавалось впечатление, что на Мэг ничего нет.
      Она не сможет войти в комнату Джона в таком виде! Мэг схватила плотный халат из шерстяной ткани, набросила на себя и открыла дверь между их спальнями.
      Макгилл пролил чашку чаю себе на колени и поспешно вскочил со стула.
      – О Боже! С вами все в порядке? – Мэг бросилась к нему.
      – Да-да. – Камердинер промокал свои панталоны полотенцем, которое схватил с умывальника. – Не беспокойтесь. Чай уже остыл. Я не обжегся. – Макгилл улыбнулся: – Вы сюда пришли не просто так, девонька?
      Мэг покраснела.
      – Я пришла к мужу. – Улыбка Макгилла стала шире.
      – Как же я рад это слышать! Почему бы вам его не подождать? Он скоро придет. А вообще-то я могу его привести…
      – Нет! – Она не хочет, чтобы Джона волокли сюда, отрывая отдел, чем бы он ни занимался. – Пожалуйста, не надо. Я могу подождать. – Она обвела комнату взглядом. Ей совершенно не хочется сидеть тут и вести вежливый разговор с камердинером Джона. – Я вернусь…
      – Уверен, Джонни предпочел бы, чтобы вы подождали его здесь. Устраивайтесь поудобнее. Можете прилечь на кровать. – Похоже было, что мистер Макгилл пытается спрятать улыбку. – Я все равно собирался уйти.
      – Ну, если вы уверены…
      – Еще как уверен!
      Мистер Макгилл поклонился и, насвистывая, направился к двери.
 
      Джон прятался у себя в кабинете. Его матушка упрашивала отца побеседовать с ним относительно его супружеских обязанностей. Но к счастью, отец отказался.
      Джон налил себе рюмку бренди, слушая, как дождь хлещет в окно. Гроза началась после обеда. Новым посадкам это пойдет на пользу, в последнее время погода стояла слишком сухая.
      Дверь открылась, и в кабинет заглянул отец.
      Джон поставил рюмку.
      – Ты не хотел бы поговорить со мной об интересующем тебя деле?
      Отец оглянулся, кивнул кому-то, оставшемуся в коридоре, и скользнул в комнату, решительно закрыв за собой дверь.
      – Налей мне немного бренди, Джонни.
      – Ладно. Но слушать нравоучения я не намерен.
      Отец опустился в кресло, ближе к камину – и подальше от двери.
      – Подозреваю, что твоя матушка прижала ухо к замочной скважине.
      – Я тоже это подозреваю.
      Джон вручил отцу рюмку, а потом прошел к двери и резко ее открыл. Его матушка ввалилась в комнату.
      – Ты лучше останься здесь, матушка, тебе будет гораздо удобнее.