Виконт Беннингтон целовался просто ужасно.
      Мэг подавила вздох. Какая жалость! Она готова терпеть его залысины, большой нос и частые приступы недовольства, но поцелуи! Увольте! Как можно выйти замуж за мужчину, у которого губы похожи на двух жирных слизняков? Сейчас они влажно ползли по ее щеке к правому уху.
      Придется вычеркнуть его из списка претендентов на ее руку.
      Ну а как же коллекция растений, одна из богатейших в Англии? Ведь это он ее владелец! А Мэг так хотелось получить к ней доступ!
      Слизняки переменили направление и поползли к подбородку.
      Насколько важны поцелуи? По сути дела, не так уж много времени в супружеской жизни отводится любовным утехам. Виконт Беннингтон наверняка заведет себе любовницу, а то и двух. От Мэг ему нужен будет только наследник. Родит она ему, и он оставит ее в покое.
      Немало женщин терпят мужа на супружеском ложе, размышляя о том, что их больше всего интересует. Мэг в это время будет мысленно составлять каталог обширных садов Беннингтона.
      Его губы проползли к ней за ушко. Когда он перестанет ее слюнявить, платка не хватит, чтобы вытереть лицо.
      Она начала было делать глубокий вдох, но остановилась, когда ее легкие только начали наполняться.
      От него воняло! Запах в такой близости оказался весьма заметным. К счастью, он был всего на пару дюймов выше ее, так что ей не приходилось утыкаться носом ему в жилетку.
      И ему следовало бы выговорить своему камердинеру за состояние его белья. На воротнике и шейном платке у него видна была тонкая полоска грязи.
      Ой! Он сунул язык ей в ухо!
      Только этого не хватало. Пусть даже ему принадлежали бы райские сады, она все равно вычеркнула бы его из списка возможных мужей.
      – Милорд!
      Она уперлась руками в его тощую грудь.
      – М-м?..
      Его рот переместился к основанию шеи и присосался там, словно пиявка.
      – Лорд Беннингтон, прошу вас! – Она снова оттолкнула его. Никто из тех мужчин, которых она приводила в сад, не вел себя так вольно. – Прекратите же… Ой!
      Его руки скользнули вниз по ее бедрам. Он крепко прижал ее к себе. Она ощутила в его панталонах угрожающую выпуклость и еще сильнее толкнула его.
      С тем же успехом можно было толкать каменную стену. Кто бы мог подумать, что такого низенького тщедушного мужичишку невозможно будет сдвинуть с места?!
      – Милорд, вы причиняете мне неудобство.
      Он еще сильнее притиснулся к ней своей выпуклостью.
      – А ты причинила неудобство мне, моя радость.
      Его губы снова прижались к ее коже, и он укусил ее за плечо.
      – Ой! Прекратите!
      Этот мужчина – виконт. Джентльмен. Он ведь не станет делать что-либо непристойное в саду лорда Палмерсона, всего в нескольких шагах от переполненного гостями бального зала?
      Однако лорд Беннингтон продолжал в том же духе. Теперь он лизал то место, которое только что укусил. Какая мерзость!
      – Милорд, немедленно отведите меня обратно к леди Беатрис!
      Он хрюкнул и снова присосался к ее шее.
      Следует ли ей закричать? Услышат ли ее сквозь музыку? Если она дождется затишья между турами… Возможно, еще какая-нибудь парочка решила прогуляться по вечерней прохладе и придет ей на помощь.
      Лорд Беннингтон прихватил зубами мочку ее уха.
      – Не пугайтесь, мисс Петерсон. Мои намерения абсолютно честные.
      – Честные? Я… – Мэг замолчала. – Вы имеете в виду женитьбу?
      – Конечно. А вы что подумали?
      Она не знала, что и думать. Да, он противный, слюнявый, вонючий. Но стоит ли вычеркнуть его из списка женихов? Ведь она задалась целью выйти замуж или хотя бы обручиться до конца сезона. Сезон начался всего месяц назад, а у нее уже есть жених. И не какой-нибудь там, а виконт. В то время как сама она дочка викария. Светские сплетницы будут в восторге от такой новости.
      Мэг снова подумала о том, что виконт владеет оранжереей и в саду в Лондоне, а также садами и парками в Девоне.
      И правда ведь: насколько часто ей придется терпеть его внимание, если она выйдет за него замуж? Папенька и Харриет очень привязаны друг к другу, и ее сестра и ее подруга Лиззи тоже много времени проводят со своими мужьями, но большинство супружеских пар высшего света почти не видятся друг с другом. Если ей повезет, она быстро забеременеет – может быть, даже в первую брачную ночь. Тогда они с Беннингтоном смогут друг с другом не встречаться.
      Несколько неприятных мгновений, и она заполучит ключ от его оранжереи. Ни у кого больше нет такой богатой коллекции растений, не считая Паркса – мистера Паркера-Рота, но он явно не имеет намерения на ней жениться.
      Мэг нервно облизала губы. Стоит ли ей сказать «да»? Ей давно пора выйти замуж. Она хочет иметь свой дом. Сад. Детей.
      Детей от лорда Беннингтона с его чудовищным носом?
      – Милорд, я нe…
      – Полно, мисс Петерсон. Другого предложения вам не сделают. Сами понимаете.
      – Лорд Беннингтон!
      Пусть он виконт, но это не дает ему права оскорблять ее.
      – Остальные мужчины не говорили о женитьбе, так ведь?
      – Остальные мужчины? – Неужели он заметил ее вылазки в сад? Не может быть! Она была очень осторожна. – Не понимаю, что вы хотите сказать. Я просто подумала, что поскольку мы оба интересуемся садоводством, то было бы интересно пройтись с вами по саду лорда Палмерсона.
      Он рассмеялся и покачал бедрами. Его надоедливая выпуклость давила на нее.
      – Крайне интересно.
      Какой-то интерес явно проснулся. Кто бы мог подумать, что у такого коротышки окажется такой большой… гм…
      – МИЛОРД…
      Какое счастье, что в саду темно! Мэг чувствовала, что щеки у нее пылают.
      – Лорд, Беннингтон, уверяю вас…
      – О, я знаю, дальше пары поцелуев дело не заходило. Лорд Фарли сказал, что вы полная неумеха. Решил, что он оказался первым. Это так?
      – Лорд Беннингтон, прошу вас! Я хочу вернуться в бальный зал сейчас же!
      – Полагаю, в вашем солидном возрасте вы почувствовали некоторое любопытство. – Он захохотал. – И к тому же отчаяние.
      – Милорд, мне всего двадцать один год!
      – Точно. Нов вашем возрасте уже трудно рассчитывать на то, что поймаете муженька, м-м?..
      – Нисколько.
      – Ну, полно, Маргарет! Я могу позволить себе такое обращение, правда? Думаю, мы достаточно хорошо познакомились, чтобы отбросить церемонии.
      Его левая рука легла ей на корсаж.
      Она схватила его за запястье. Каким-то образом он успел избавиться от перчаток.
      – Нет, мы почти совсем не знаем друг друга.
      – Ты просто дала волю девическим страхам, моя радость. – Его пальцы скользнули вдоль верхнего края ее груди.
      – Лорд Беннингтон!
      – Зови меня Бенни. Все друзья меня так зовут.
      – Я и помыслить о таком не могу. Немедленно уберите руку. – Он переместил ее к ней на плечо.
      – Мне тридцать шесть. Пора подумать о наследнике. Ты из приличной семьи. Твой отец в родстве с графом Ландсдауном, верно?
      – Он дядя лорда Ландсдауна, но графа мы не интересуем. – Она посмотрела сквозь листву на манящий свет особняка.
      Не почудилось ли ей какое-то движение в тени? Ей хотелось надеяться на то, что кто-то окажется поблизости и, если понадобится, придет ей на помощь.
      Виконт гладил ей кожу. Она стиснула зубы.
      – Но твоя сестра – маркиза Найтсдейл. Уверен, ее ты интересуешь. Разве не она растила тебя, когда умерла ваша мать?
      – Да. Бальный зал, милорд. Нам давно пора туда вернуться. – Ладонь у него оказалась неприятно влажной.
      – А графиня Уэстбрук – твоя хорошая подруга.
      – Да, да. – Неужели он изучал всех ее родных и знакомых? – Бальный зал, лорд Беннингтон. Пожалуйста, проводите меня туда. Там и продолжим разговор о моей семье, если желаете.
      – А граф и маркиз – близкие друзья герцога Элворда: ведь на самом деле граф – двоюродный брат герцога.
      – Лорд Беннингтон…
      – Я хочу получить связи с такой властью и богатством. Ведь любой из этих людей может финансировать экспедицию в джунгли Южной Америки, ни секунды не колеблясь.
      – В джунгли? В Южную Америку? Уж не свихнулся ли он?
      – Я хочу отправить моих людей на поиски экзотических растений, Маргарет.
      – Ясно. – Она тоже охотно отправилась бы туда, но это совершенно нереально. – Экспедиция, о которой вы говорите, стоит очень дорого. Мистер Паркер-Рот говорил мне…
      Пальцы лорда Беннингтона впились ей в плечо.
      – Милорд, вы делаете мне больно!
      – Ты знакома с Паркером-Ротом?
      – Немного. Я познакомилась с ним в прошлом году, когда гостила в загородном имении. – Мэг попыталась отодвинуться от него. – Прошу вас, лорд Беннингтон, – у меня будет синяк!
      Он разжал пальцы.
      – Прошу прощения. Я просто не выношу этого человека. Он мой сосед. Почти все свое время проводит в поместье.
      – О!
      Так вот почему она не видела его в Лондоне… Не то чтобы она специально его высматривала.
      – Возмутительно, все перед ним заискивают, когда он появляется на собрании Общества садоводов. У него много денег: он посылает своих братьев по всему миру, чтобы они привозили ему образцы растений.
      – Понятно.
      Лорд Беннингтон ослабил свою хватку. Может быть, теперь он ее отпустит.
      – Мы вернемся в бальный зал, милорд?
      – Но ты не дала мне ответа.
      – Ответа?
      – Да. Ты выйдешь за меня замуж или нет?
      Лорд Беннингтон хмуро смотрел на нее. Все признаки страсти исчезли. Она обнаружила, что без труда может принять решение.
      – Мне очень жаль, милорд. Я осознаю, какую огромную честь вы мне оказали, но полагаю, что мы с вами не пара.
      Он еще сильнее нахмурился:
      – Что значит «не пара»?
      – Мы… не подходим друг другу.
      А каких слов он от нее ждет? Что она считает его отвратительным грубияном и что совершила громадную ошибку, когда просто стала с ним разговаривать?
      – Ты привела меня в этот темный сад – и все-таки отвергла мое предложение?
      – Право, я не ожидала получить брачное предложение, милорд.
      – А какого предложения ты ожидала? Ты рассчитывала получить карт-бланш?
      – Милорд! Конечно, нет. Я не ожидала получить предложение сейчас. То есть я вообще не ожидала получить какое-либо предложение. Я просто хотела прогуляться по саду.
      – Мисс Петерсон, я не вчера родился насвет. Вы заманили меня в этот темный уголок не просто так. Вы просто собирались сорвать поцелуй? Вы так изголодались по любовным утехам?
      – Лорд Беннингтон!
      – Вы не смеете использовать меня для того, чтобы удовлетворять свои желания!
      Желания? Ее единственным желанием было вернуться в бальный зал, к свету и здравому смыслу.
      Виконт начал заметно распаляться. Такой реакции она совершенно не ожидала. Другие мужчины вели себя совершенно спокойно, когда она предлагала вернуться в дом. Но виконт Беннингтон буквально шипел:
      – Ты решила выйти со мной в сад, и теперь заплатишь за это! Когда я закончу, твои богатые родственники и друзья будут умолять меня на тебе жениться!
      – Лорд Беннингтон, прошу вас, будьте благоразумны. Вы же джентльмен.
      – Я мужчина, мисс Петерсон. Ваша сестрица, конечно, должна была вас предупредить, что крайне неразумно оставаться с мужчиной наедине в укромном месте.
      Эмма предупреждала ее о многом. Наверное, ей следовало прислушаться к советам сестры. Но сейчас Эмма с детьми осталась в Кенте. Если ей удастся сбежать от Беннингтона, все будет хорошо. Она получила урок. Она никогда больше не станет гулять по темному саду.
      Виконт запустил руки ей в прическу, так что из нее посыпались шпильки. Волосы волной упали ей на плечи.
      – Лорд Беннинггон, прекратите немедленно!
      Он хрюкнул и снова схватился за ее корсаж. Она резко согнула колено – но не попала в цель.
      – Хотите играть?
      – Милорд, я закричу!
      – Кричитe. Скандал мне на руку. Как вы думаете, сколько мне заплатит маркиз, чтобы его замять?
      – Нисколько.
      – Аx, мисс Петерсон, до чего вы наивны!
      Он с силой прижался к ее рту, заставив губы раскрыться. Его язык пролез ей между зубов, как змея, угрожая ее задушить, и она сделала единственное, что смогла придумать.
      С силой сжала зубы.
      Джо I Паркер-Рот (все друзья и знакомые называли его просто Парксом) вышел из душного и шумного бального зала лорда Палмерсона в тихую прохладу сада.
      Слава Богу! Он по-прежнему ощущал лондонскую вонь, но по крайней мере перестал задыхаться от мерзкой смеси духов, помады для волос, зловонного дыхания и запаха пота, которым был пропитан воздух в помещении. Почему его матушке понадобилось страдать в этом многолюдном сборище, он понять не мог.
      Он выбрал дорожку наугад. Сад при особняке Палмерсона был большим по городским меркам. Если бы не какофония из музыки и болтовни, льющаяся из дома, и глухой шум, доносившийся с улицы, он попытался бы представить себе, что снова оказался в сельской местности.
      Попытался бы. Проклятие! Привезли ли уже те растения, которые отправил ему Стивен? Ему следовало бы находиться дома, чтобы их принять. Если они доехали из Южной Америки только для того, чтобы погибнуть, дожидаясь его в Прайори нераспакованными… Сама мысль об этом была невыносима!
      Будет ли Макгилл точно следовать его инструкциям? Он подробно записал их и обсудил со своим садовником каждую мелочь, но упрямый шотландец делает все по-своему. Ну хорошо, обычно он оказывается прав. Дьявольщина, в конце концов, Макгилл – его главный садовник! Но как бы то ни было, растения нуждаются в тщательном уходе.
      Ему хотелось быть на месте самому. Зачем понадобилось матушке именно сейчас увезти его в Лондон?
      Впрочем, нетрудно было догадаться. Из-за проклятого сезона. Он тяжело вздохнул. Ей, видите ли, понадобилось купить принадлежности для занятий рисованием и повидаться со своими друзьями-живописцами. Но Джона Паркера-Рота не так-то просто обмануть. Матушка хочет его женить.
      Ему говорили, что у Палмерсона есть хороший экземпляр магнолии крупноцветковой. Надо попробовать ее отыскать. Если ему повезет, она окажется в самом дальнем и темном уголке сада. Он подозревает, что матушка может выйти в сад, чтобы искать его, волоча за собой очередную кандидатку на его руку.
      Почему, черт побери, она никак не может смириться с мыслью о том, что он не желает жениться?
      Он нетерпеливо отвел в сторону ветку плюща. На самом деле ему совершенно не обязательно жениться. У него нет титула, который надо передать наследнику. Прайори может отойти Стивену или Николасу – если отец не переживет их всех. Он вполне доволен жизнью. У него есть занятие: его растения и сады. В деревне есть ласковая вдовушка, правда, посещает он ее все реже и реже, предпочитает ублажать свои розы, а не Кэт в ее постели. От роз хлопот гораздо меньше.
      Нет, жена стала бы только досадным неудобством.
      Проклятие! Что там шуршит за кустарниками? Только этого ему сегодня не хватает – наткнуться на влюбленную парочку среди кустов. Он отошел в сторону.
      Проблема состоит в глубокой уверенности матушки в том, что женитьба совершенно необходима для того, чтобы мужчина был доволен жизнью. Он глубоко вздохнул и медленно выпустил воздух из легких. Да дарует ему Господь терпение! Неужели она никогда не открывает глаз и не осматривает проклятущие бальные залы, по которым таскает его? Может, сама она и счастлива в замужестве, а отец доволен жизнью, но о большинстве супружеских пар этого не скажешь.
      У него нет ни малейшего желания добровольно идти в силки священника. Может быть, если бы Грейс…
      Нет. Он не станет предаваться столь нелепым мыслям! Он принял такое решение уже очень давно. Грейс сделала свой выбор – и счастлива. Насколько он слышал, у нее двое детей. Только что он видел ее в бальном зале. Она смеялась, глядя на мужа, когда заканчивался последний тур.
      Шум в кустах стал громче. Чудесно! Кажется, влюбленные ссорятся? Ему меньше всего хочется при этом присутствовать. Он просто…
      – Ах ты сучка!
      Боже правый, это голос Беннингтона! Он человек дьявольски вспыльчивый и злобный. Но он же…
      – Милорд, пожалуйста! – В голосе девушки слышались нотки страха. – Вы делаете мне больно!
      Не колеблясь, он зашагал вперед.
 
      Она не должна паниковать. Беннингтон – джентльмен.
      Он больше походил на чудовище. Глаза прищурены, ноздри раздуваются, зубы стиснуты. Он держал ее за руки чуть ниже плеч. Мэг не сомневалась в том, что его пальцы оставят на ней синяки.
      – Ах ты сучка!
      – Милорд, пожалуйста!
      Она облизала губы. От страха ей трудно было дышать. Вокруг ни души. И совершенно темно.
      Он же виконт, пэр, джентльмен! Неужели он способен причинить ей вред?
      – Вы делаете мне больно!
      – Больно? Ха! Я покажу тебе, что такое «больно»!
      Он встряхнул ее так, что голова у нее мотнулась на шее, словно у тряпичной куклы, а потом рванул лиф ее платья вниз, разрывая материю. Он схватил ее грудь и стиснул пальцы. Боль оказалась мучительно острой.
      – Кусать меня вздумала, да? А как тебе понравится, если я укушу твою…
      Рука, затянутая в произведение портновского искусства, резко возникла у его горла.
      Он захрипел, выпустил Мэг и вцепился в черный рукав, передавивший ему шею.
      – Ублюдок!
      Мистер Паркер-Рот рванул лорда Беннингтона назад, резко развернул и ударил кулаком в челюсть, отбросив в куст остролиста. Мэг, едва сдерживая рыдания, потянула вверх лиф платья и скрестила руки на груди.
      – Паркер-Рот! – Лорд Беннингтон выплюнул это имя вместе со сгустком крови, вылезая из колючей растительности. – Что, черт побери, на вас нашло? Леди пригласила меня в сад.
      – Я уверен, что она не приглашала вас ее калечить.
      – Женщина, которая уходит с мужчиной одна…
      – …не просит, чтобы ее изнасиловали, Беннингтон. – Виконт открыл было рот, но тут же закрыл его. Челюсть у него начала опухать, на шейном платке выступила кровь.
      – Я не собирался… Я не стал бы, конечно… Я просто вышел из себя. – Он взглянул на Мэг: – Приношу нижайшие извинения, мисс Петерсон. Конечно, я поступлю как должно и утром поговорю с вашим зятем, а затем поеду в Кент повидаться с вашим отцом.
      – Нет! – Она судорожно сглотнула, а потом медленно и четко сказала: – Я не выйду за вас замуж. Я не вышла бы за вас, даже если бы в Англии, нет, во всем мире, вы были бы единственным мужчиной.
      – Полно, Маргарет…
      – Вы слышали, что сказала мисс Петерсон. Полагаю, она выразилась достаточно ясно. А теперь, чтобы поступить как должно, убирайтесь отсюда.
      – Но…
      – Я буду рад помочь вам найти заднюю калитку. И с наслаждением пну вашу жалкую задницу, чтобы вы вылетели отсюда в переулок.
      – Маргарет… Мисс Петерсон…
      – Лорд Беннингтон, пожалуйста! Уверяю вас, вы не могли бы сказать ничего такого, что убедило бы меня принять ваше предложение.
      – Вы просто переволновались. Возможно, я был слишком переполнен страстью.
      – Возможно?!
      Она сжала губы. Она не намерена падать в обморок или рыдать в саду у лорда Палмерсона.
      Он бросил на нее хмурый взгляд, а потом чуть поклонился:
      – Хорошо, я уйду, раз вы настаиваете. – Он повернулся к добавил: – Приношу вам свои искренние извинения.
      Мэг кивнула. Скорее бы он ушел. Она закрыла глаза, слушая, как затихают его шаги. Ей невыносимо было смотреть на человека, стоявшего рядом с ней.
      Почему именно Паркc обнаружил ее в таком неловком положении? Что он о ней подумает?
      Она ощутила осторожное прикосновение к своей щеке.
      – Мисс Петерсон, с вами все в порядке? – Она молча покачала головой.
      – Мне очень жаль, что вам пришлось выносить внимание Беннингтона. Вам не следовало… Ну, ом не из тех людей, с которыми можно… У него отвратительный характер.
      А вот в этом не было абсолютно никаких сомнений.
      – Вам нельзя возвращаться в бальный зал в таком виде. Кто вас опекает?
      Она заставила себя ответить:
      – Леди Беатрис.
      – Я ее приведу. Вы можете побыть здесь одна?
      – Д-да.
      Мэг прикусила губу. Она не станет плакать, пока он не уйдет.
      Он издал странный звук – короткий выдох, который выражал одновременно досаду и безнадежность.
      – Ах, Бога ради! Идите сюда.
      Ею руки осторожно легли ей на плечи, он привлек ее к себе. Мэг сопротивлялась всего мгновение.
      Первое рыдание вырвалось у нее в ту же секунду, как ее лицо прижалось к его жилетке. Она почувствовала, как его объятия – теплые и надежные – сомкнулись вокруг нее, почувствовала как его пальцы легко прикасаются к ее волосам. Тугой комок, застрявший в груди, вдруг распустился.
      Она зарыдала сильнее.
      Паркc проглотил вздох. Девушка, как оказалось, была мисс Маргарет Петерсон – Уэстбрук называл ее Мэг. Он познакомился с ней прошлой весной в поместье Тинуэйтов. Она ему понравилась. Показалась очень уравновешенной и хорошо разбирающейся, в планировке парков и вообще в растениях. Ему приятно было с ней разговаривать.
      И приятно на нее смотреть. Она была весьма привлекательна. Стройная, с пышными округлостями во всех положенных местах. Теплые карие глаза с золотистыми и зелеными искорками. Шелковистые темно-русые волосы.
      Он запустил пальцы в эти волосы, массируя ей затылок. Обнимать ее было весьма приятно. Похоже, он cлишком давно не держал в объятиях женщину.
      Да – определенно слишком давнo, раз он испытывает влечение к даме, которая вымочила слезами весь его шейный платок. Надо будет навестить Кэт, как только он приедет в Прайори – сразу же после того, как проверит доставленные растения.
      Он потрепал ее по плечу. Ее кожа оказалаевгладкой и нежной…
      Он поспешно передвинул руку на безопасное место – к затянутой в корсет спине.
      О чем она думала, выходя в темный сад Палмерсона с человеком такого пошиба, как Беннингтон? Неужели она не отличается добродетелью? Она действительно гостила тогда у Тинуэйта, с чьим поместьем была связана скандальная слава…
      Однако там она вела себя совершенно безупречно. Выходила с ним в сад только в дневное время и исключительно для того, чтобы обсудить какое-то определенное растение.
      Она издала странный звук – нечто среднее между тихим хлюпаньем и кашлем.
      – С вами все в порядке, мисс Петерсон? – Она кивнула, но головы не подняла.
      – Вот, возьмите мой носовой платок.
      – Спасибо.
      Она упорно не хотела встречаться с ним взглядом.
      Он внимательно посмотрел на нее. Света хватило, чтобы разглядеть, что одно хрупкое белое плечико оказалось полностью обнаженным, как и чудесная выпуклость груди.
      Он чуть отстранился, чтобы не шокировать ее своим внезапным влечением.
      Проклятие! Он определенно слишком долго обходился без женщины.
      – Извините, что я такая плакса. Намочила вам всю одежду.
      – У вас был весьма неприятный опыт. – Он тихо откашлялся. – Вы же знаете, что девушке не следует находиться наедине с мужчиной в темном саду.
      – Да, конечно. – Она на полшага отошла от него. – Но никто никогда не позволял себе ничего подобного.
      – Никто? Были другие?
      Мэг покраснела. Паркc выглядел ошеломленным.
      – Я ведь не первый год выезжаю в свет.
      – Да, но вы юная и незамужняя.
      – Не такая уж юная. Мне двадцать один.
      Паркc приподнял бровь. Мэг ощутила прилив раздражения. Кажется, он ее осуждает?
      – Леди Беатрис ничего не говорила по поводу моего поведения.
      Он еще выше вскинул бровь. Ей вдруг захотелось сорвать с него очки и раскрошить их каблуком. Почему все мужчины смотрят на нее так?
      – А, вы ничем не лучше остальных самодовольных и злобных тварей из этого бального зала!
      Она резко повернулась, сделала шаг и споткнулась о корень.
      – Ай!
      Она начала падать головой прямо в куст того остролиста, из которого недавно вылез Беннингтон.
      Сильные руки подхватили ее и прижали к твердой, как скала, груди. Она задрожала. От холодного ночного воздуха мурашки побежали по рукам и…
      Она посмотрела вниз. Ее груди выпали из лифа платья.
      – Ой!
      – В чем дело?
      – Закройте глаза!
      – Что?
      Боже! Кажется, это гравий хрустит под чьими-то ногами? Кто-то идет прямо сюда! Ей необходимо спрятаться.
      Прятаться было негде. Она повернулась и прижалась к Парксу. Может, Бог сотворит чудо и сделает ее невидимой?
      Всемогущий этим вечером не собирался ее спасать.
      – Эй! Мистер Паркер-Рот… это вы? А я и не знала, что вы в Лондоне!
      – О!
      Мэг заглушила стон, уткнувшись в шейный платок Паркса. Не может быть… Господи, только не леди Данли, самая большая сплетница во всем Лондоне!
      Она почувствовала, как руки Паркса крепче обхватили ее. Она ощутила его ответ, как низкий рокот у себя под щекой.
      – Я только недавно приехал, леди Данли. Добрый вечер, милорд.
      – Добрый вечер, Паркер-Рот. Мы просто решили прогуляться по саду, но… э-э… – лорд Данли деликатно кашлянул, – я… э-э… думаю, что нам пора вернуться в бальный зал:
      – Минуточку! – Голос леди Данли стал пронзительным. – Кто это с вами вышел в сад, сэр? Я что-то не вижу.
      – Милая, мне кажется, мы помешали джентльмену. – Леди Данли фыркнула:
      – Это-то ясно. Вопрос в том, чему именно мы помешали. – Мэг закрыла глаза. Она умрет от стыда!
      – Это мисс Петерсон, верно? Право же, я и не знала, что вы так дружны.

      Похоже было, что желание его матери все-таки исполнится.
      Паркc скрестил руки на груди и остановился в углу небольшой гостиной, куда их привела леди Палмерсон. Она дала мисс Петерсон шаль, наградила, его негодующим взглядом и отправилась искать леди Беатрис. Видимо, она решила, что репутация мисс Петерсон пострадала не меньше ее наряда или что он уже полностью удовлетворил свои животные инстинкты, поскольку, уходя, закрыла за собой дверь.
      Дьявол, дьявол, дьявол! Он поднял голову и встретился с укоризненным взглядом какого-то давно умершего предка Палмерсона.
      «Я ни в чем не виноват, черт побери! Я в этой истории герой, а не злодей!»
      Пэра, запечатленного на холсте, это не впечатлило.
      Что, к дьяволу, ему теперь делать? Он почувствовал, как петля общественного осуждения затягивается на его шее так, словно он уже стоит на эшафоте.
      Мисс Петерсон сидела на кушетке, устремив взгляд на носки своих туфелек, и теребила кисти одолженной шали.
      Ему следовало оставить ее на милость Беннингтона. Если верить его словам, то эта девушка сама виновата в том, что оказалась в кустах с чересчур пылким мужчиной.
      Нет. Он не пожелает ни одной женщине иметь дело с Беннингтоном. А когда он к ним вышел, вид у мисс Петерсон был страшно перепуганный. Наверное, она не подозревала, на что способен этот человек.
      Но почему все-таки она пригласила Беннингтона прогуляться по саду?
      Впрочем, сейчас это не имеет значения. Нет никакой надежды на то, что им удастся сохранить ту интересную сцену в саду в тайне. Он готов спорить на всю новую партию растений, что леди Данли уже распространяет последнюю потрясающую новость, перемещаясь по бальному залу со всей скоростью, на которую только способны ее коротенькие ножки.
      Только Господне чудо могло бы сейчас его спасти – но, похоже, Всемогущий встал на сторону его матушки. Одобрит ли она мисс Петерсон?
      Он снова посмотрел на то, как бедняжка терзает кайму шали.
      – Если вы не перестанете, то безнадежно испортите ее.
      – Что?
      Она наконец посмотрела на него.
      – Кисти шали. Вы вот-вот их оторвете.
      – О! – Она разгладила разноцветный шелк и вздохнула: – Мне очень жаль, что я втянула вас в эту неприятность.
      Он не нашелся с ответом и хмыкнул.
      – Конечно, я все объясню. Вам не надо опасаться, что будут какие-то последствия.
      – Мисс Петерсон, вы слишком наивны, если полагаете, что я смогу выйти из сегодняшней истории без последствий.
      Она нахмурилась и снова посмотрела на него:
      – Что вы хотите сказать?
      Боже правый, неужели она настолько тупа? Если это так, то придется опасаться за интеллект его будущего потомства.
      Будущее потомство. Его предательское тело возбужденно отозвалось на эту мысль.
      Проклятие! Нельзя так долго обходиться без женщины!
      Но это как раз должно в ближайшее время измениться, верно? Он внимательнее посмотрел на мисс Петерсон. Если уж ему придется жениться, то такой выбор можно считать очень неплохим. У нее чудесные волосы, которые сейчас рассыпались по одолженной хозяйкой дома шали, в бликах свечей в тепло-коричневом водопаде играют золотистые нити. Волосы у нее прямые, гладкие. Шелковистые. Его пыльцы чуть дрогнули, вспоминая ощущения от прикосновения к ним. И кожа у нее сливочно-белая, чуть розоватая. Ее рот… припухлая нижняя губа так и напрашивается на поцелуй. Кончик языка на секунду показался, чтобы смочить ее.
      Он внезапно представил себе картину, как она обнаженная лежит на его постели.
      Это видение заставило его поспешно отвернуться.
      – В чем дело?
      – Ни в чем.
      Он постарался незаметно расправить свои панталоны. «Думай о составе почвы. О режиме полива. О новых поставках растений».
      – Почему вы так на меня смотрели? – Он откашлялся.
      – Как именно?
      – Вы разглядывали мои волосы!
      Кажется, гнев считается хорошим лекарством от вожделения. А у него определенно хватает причин для гнева. Он снова повернулся к мисс Петерсон.
      Все дьяволы преисподней! Она забыла держать шаль запахнутой. Он увидел, как чудесный нежно-розовый сосок расцветает на белоснежной коже груди.
      Она проследила за направлением его взгляда.
      – Ой!
      Обольстительно-прекрасная кожа исчезла под тканью.
      Гнев. Ему надо испытывать гнев, а не это безумное желание. У него не было столь неуправляемой физической реакции на женщину уже много лет – с той поры, когда он перестал быть неопытным юнцом.
      Он не мог снова отвернуться и потому шагнул за высокое кресло с исключительно уродливой обивкой.
      «Можно ли умереть от стыда?» – думала тем временем Мэг. Видимо, нет, иначе она уже давно отдала бы Богу душу.
      Мистер Паркер-Рот видел ее гр…
      Она стала бы обмахивать залитые жаром щеки, если бы руки не были заняты шалью, которую она теперь судорожно стиснула.
      Он явно в ужасе от происшедшего. Он так дергался, словно с трудом мог сдержать раздражение. А теперь он спрятался за этим отвратительным красным креслом. Неужели он решил, что она собирается на него наброситься?
      Этот вечер стал настоящей катастрофой. Кто бы мог предположить, что лорд Беннингтон поведет себя столь возмутительно? А потом явился Паркc. Мэг закрыла глаза и прикусила губу, чтобы не застонать. Почему именно он должен был оказаться здесь? Разве лорд Данли не смог бы выручить ее с тем же успехом?
      Однако Паркc разделался с виконтом очень решительно – вряд ли лорд Данли так же умело орудует кулаками. А когда он спас ее от падения… Да, она восхищалась глубиной его ботанических познаний, когда они были в гостях у лорда Тинуэйта, но тогда она не оценила по достоинству другие его качества.
      Мэг покраснела. Ведь она не раз грезила о его темно-каштановых волосах, зеленых глазах и обворожительной улыбке. Почти каждую ночь. А знай она, что у него стальные мускулы, она вообще не спала бы ночами.
      В своих очках он больше походил на ученого. Он и разговаривал как ученый, когда они обсуждали «Заметки по теории и практике ландшафтного садоводства» Рептона. Он говорил так заинтересованно, так страстно! Она была очарована его умом.
      Очень хорошо, что тогда она не подозревала о том, насколько чарующее у него тело.
      Нет, в этой комнате слишком душно.
      – Нам надо поговорить, прежде чем леди Палмерсон вернется с вашей спутницей и моей матерью.
      – C вашей матерью?
      Господи! Мэг ушам своим не верила!
      У Паркса есть мать? Ну… конечно, есть! У большинства людей где-то имеется мать. За исключением ее самой. Ее мать умерла вскоре после ее рождения. Но матерям джентльменов положено очень кстати отсутствовать, пребывая где-нибудь в деревне – если, конечно, у них нет дочери на выданье, которую следует вывозить в свет.
      – Ваша матушка здесь? – Голос ее дрогнул. Она судорожно сглотнула. – Ваша сестра в этом году начала выезжать?
      Он нахмурился:
      – Нет. Джейн уже замужем, а Джулиана и Люси слишком юные.
      – О! Да, конечно. – Она встречалась с его сестрой Джейн на каком-то светском мероприятии в прошлом году. – В этом сезоне я, кажется, леди Моттон не видела?
      – Нет, и это хорошо. – Он слегка улыбнулся. – Бедняжка Джейн в положении, и ей приходится нелегко. А когда Джейн нелегко, то и окружающим тоже.
      Мэг это понимала.
      – С Эммой было точно, так же, особенно в конце. Не надо обращать на это внимания. Ей еще долго носить?
      – Примерно месяц. – Он снова кашлянул. – Но это к делу не относится..
      Это к делу очень даже относилось. Мэг ощутила новую волну паники. Матушка Паркса увидит ее с распущенными волосами и в разорванном платье! С платьем она ничего поделать не может, но хотя бы волосы привести в порядок! Нет, ничего не выйдет. Даже если бы у нее были шпильки – а их нет, – она не может отпустить шаль, чтобы заняться волосами.
      – Что мне делать?
      – Не думаю, что у вас есть выбор, мисс Петерсон.
      Конечно, он прав. Волосы придется оставить так, как есть, если только… Он снова на них смотрит… Нет, не смотрит – а бросает быстрые взгляды. Что это с ним?
      – Вы не умеете заплетать косы?
      – Заплетать косы?
      Он посмотрел на нее как на умалишенную.
      – Да. У вас ведь есть сестры. Я подумала, может, вы умеете.
      – Господи, помоги! При чем тут ваши волосы?
      – Потому что ваша матушка вот-вот сюда придет, а мне не хочется выглядеть настоящим пугалом.
      Паркc ухватился за спинку кресла с такой силой, что у него побелели костяшки пальцев.
      – Поверьте мне, мисс Петерсон, меньше всего мою матушку будут интересовать ваши волосы.
      – На вашем месте я не была бы в этом настолько уверена. Я выгляжу как настоящая дикарка.
      Она перехватила шаль одной рукой, а второй попыталась собрать волосы. Она ощутила грудью прикосновение прохладного воздуха и взгляда Паркса. Покраснев, она поспешно опустила руку. Видимо, шаль оказалась недостаточно большой.
      – Уверяю вас, мисс Петерсон, моя матушка не станет обращать внимание на ваши волосы. Ее будут занимать гораздо более интересные вещи.
      – Правда? – Если завязать шаль узлом на груди, то удержится ли она на месте, когда Мэг поднимет руки к волосам? Она почувствовала бы себя гораздо лучше, если бы смогла должным образом убрать волосы. – А что еще ее может интересовать? Право, сейчас не время играть в загадки, сэр.
      Ей показалось, или он скрипнул зубами?
      – Я не играю в загадки!
      – Кричать не нужно. У меня со слухом все в порядке.
      – Может, слух у вас и в порядке, а вот голова соображает плохо!
      – Мистер Паркер-Рот!
      – Мисс Петерсон! Вы хоть поняли, что мы должны пожениться?
      Тон Паркса был оскорбительным. С тем же успехом он мог бы сказать, что их заставят нагишом лезть через заросли ежевики. Конечно, она не первая красавица, но и уродиной ее тоже не назовешь.
      Она стремительно вскочила, плотнее затянув шаль.
      – Я так счастлива, что перспектива женитьбы на мне вызывает у вас столько восторга!
      Паркc нахмурился и снова уставился на ее шаль.
      – Никак не ожидал, что уйду с этого проклятого бала обрученным!
      – И не уйдете. Я же сказала вам, что все объясню!
      Он закатил глаза. Мэг шагнула к нему, подбоченилась и снова ощутила кожей прохладный ветерок и его взгляд. Проклятие! Она крепко намотала концы шали на руку, обогнула кресло, за которым он спрятался, и ткнула его в грудь вытянутым пальцем.
      – Бросьте ваше снисхождение, мистер Паркер-Рот. Я позабочусь о том, чтобы ваша матушка и леди Беатрис поняли, что в этой истории злодей – не вы.
      Он поймал ее палец, прижав к своей груди.
      – И вы позаботитесь о том, чтобы это понял весь свет? Поспешите в бальный зал – в том наряде, который сейчас на нас, вернее, которого на вас нет, – и объявите об этом во всеуслышание?
      – Конечно, нет! Что за нелепость!
      Она потянула палец, но он его не отпустил.
      – Тогда как вы помешаете этой новости разлететься по всему Лондону? Право же, мисс Петерсон, вы должны понимать, что уже сейчас леди Данли летает по залу, словно пчела по клумбе, распространяя все подробности, которые успела заметить.
      – Никому не интересно, что мы делаем.
      В конце концов, она всего лишь дочь викария – и невестка маркиза. Мэг постаралась не обращать внимания на ком страха, который рос у нее в груди.
      Паркc презрительно фыркнул.
      – Сколько времени вы выезжаете в свет, мисс Петерсон?
      – Это мой второй сезон.
      – Тогда вы должны знать, что всем интересно то, что мы делали.
      – Ну…
      – И еще вы должны знать, что не сможете прекратить сплетни, даже сделав заявление всем собравшимся в бальном зале лорда Палмерсона. Уверен, несколько человек уже поспешно отправились по следующему приглашению, надеясь, что первыми успеют развлечь своих знакомых чудесным рассказом леди Данли. Нет, чтобы остановить эти пересуды, вам пришлось бы опубликовать опровержение во всех газетах. Впрочем, и эго не поможет.
      – Вы говорите нелепицу!
      – Я говорю правду. Признайте это, мисс Петерсон. Вы попались так же, как и я. – Он вскинул одну бровь. – Но возможно, именно этого вы и хотели. Зачем вы позвали Беннингтона и сад?
      Она опустила глаза и стала рассматривать его шейный платок. Он потерял всякую форму. Шейные платки не рассчитаны па то, чтобы в них плакали.
      – Мисс Петерсон?
      Ей не хотелось лгать, но говорить правду тоже не хотелось. Ведь она ходила в сад в поисках мужа.
      В его голосе появились резкие нотки, рука сильнее сжала ее пальцы.
      – Вы надеялись поймать виконта? Вам нужен был титул?
      – Нет, что вы!
      – Говорите громче, мисс Петерсон. Мой жилет вас не расслышал.
      Она подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом.
      – Меня не интересовал титул лорда Беннингтона, сэр.
      – А что же тогда вас интересовало? Женщин трудно понять, но, по-моему, Бенниигтону больше нечем похвастаться.
      У Паркса был очень красивый рот. Не может быть, чтобы его губы ощущались на ее коже как слизняки!
      – У виконта обширные садовые владения. – Паркc усмехнулся:
      – Мисс Петерсон, вы не сможете лечь в постель с его петуниями.
      Она резко втянула в себя воздух.
      – Вы грубиян!
      Она снова попыталась высвободить пальцы, которые он держал, хотя ей не было больно.
      В какой-то момент между садом и этой гостиной он успел спять перчатки, но его ладони не были горячими и влажными, как у Беннингтона. Они оказались теплыми, сильными и загоревшими от долгих часов, которые он проводил, ухаживая за своими растениями.
      Ей захотелось снять перчатки, чтобы лучше ощутить его прикосновения. Груди у нее чуть ныли, словно им тоже хотелось встретиться с его пальцами.
      Что за мысли! Ей стало жарко от стыда.
      – И скольких мужчин вы заманили в темный уголок?
      – Мистер Паркер-Рот, немедленно отпустите меня!
      Она не станет отвечать ему на этот вопрос. Не так уж много было этих мужчин. До Беннингтона всего пять.
      – И каждый вас лапал? Вам именно этого хотелось, мисс Петерсон? Вы жаждете мужского внимания?
      Этот человек просто невыносим! Его слова оскорбительны. Мэг хотела дать ему отповедь, но заметила странный блеск в его глазах, никак не вязавшийся с его холодным оскорбительным тоном.
      – Может, имне вас поцеловать?
      – Да, конечно.
      Лишь когда Мэг увидела изумление в его глазах, она поняла, что произнесла эту мысль вслух.
      Боже правый! Паркc потрясению моргнул. Неужели он не ослышался? Она хочет, чтобы он ее поцеловал?
      Есть в этой девушке что-то особенное. Его никогда не возбуждали дамы из высшего общества. Возможно, потому, что они не появлялись в разодранных лифах с разметавшимися по плечам волосами. Когда мисс Петерсон спросила, не может ли он заплести их в косу, его захлестнула волна желания. Снова погрузить пальцы в этот теплый шелк… Она все время двигала руками, так что ее дивная белая грудь то показывалась, то снова скрывалась из виду.
      А теперь она просит, чтобы он ее поцеловал!
      Она сошла с ума – и сводит с ума его! Добропорядочная юная леди сидела бы робко на этой кушетке и тихо рыдала в платочек, потрясенная произошедшим в саду. И надеялась бы на то, что немедленно сможет надеть на палец колечко в знак помолвки. Но когда он произнес вслух совершенно очевидные вещи, мисс Петерсон пришла в ярость. Она подбоченилась (пока не заметила, какую чудесную картину ему демонстрирует) и ткнула его пальцем в грудь. А теперь попросила поцеловать ее!
      И, как истинный джентльмен, он не может отказать даме.
      Паркc слегка улыбнулся. Мэг стояла в ожидании. Как удачно, что ее рот уже чуть приоткрылся! Он проверит, чему она научилась от мужчин, с которыми целовалась до него.
      Продолжая прижимать ее руку к своей груди, он привлек ее к себе чуть ближе. Мэг не сопротивлялась.
      Его губы соприкоснулись с ее губами. Он был уверен, что она обратится в бегство. Однако она застыла на месте. Ее губы были мягкими и податливыми.
      Паркc обхватил ее подбородок свободной рукой, погладив щеку большим пальцем. Она оказалась мягкой, словно розовый лепесток. И пахло от нее розами.
      Мэг издала тихий невнятный звук. Другая ее рука выпустила шаль и легла ему на жилет. Однако губы по-прежнему не шевелились.
      Он снова чуть улыбнулся, обхватил ее обеими руками и привлек к себе. Это никак нельзя было назвать реакцией опытной женщины. Чем бы мисс Петерсон ни занималась в кустах с мужчинами высшего света, она не потеряла ауры невинности. И это оказалось невероятно притягательным.
      Он провел рукой по ее волосам, приподняв тяжелую волну с шеи. Он проследил поцелуями линию ее щеки к местечку под ушком. Она чуть повернула голову, освобождая ему дорогу. Ее дыхание стало прерывистым. Ее ладони скользнули ему на плечи, а шаль упала, открыв нежную кожу.
      Какая красота!
      Линия ее шеи, ключицы, сладкая округлость груди… Он обхватил одну грудь рукой. Теплая и тяжелая, она наполнила его ладонь. Он заглянул ей в лицо, не испугалась ли она? Но глаза ее были закрыты. Ровные белые зубы прихватили край нижней губы.
      Он нежно поцеловал ее веки, поглаживая сокровище, лежавшее у него на ладони. Мэг прижалась к нему.
      Когда подушечка его пальца нашла ее набухший жесткий сосок, она резко вздохнула, язык Паркса проник в ее жаркий рот.
      Жаль, что дверь не заперта, а кушетка такая маленькая, подумал Паркc.
      Смущение не бывает смертельным: за этот вечер она доказала это столько раз, что и счет потеряла. Неужели она попросила Паркса ее поцеловать? Не может этого быть! Но почему тогда его глаза округлились? А потом сузились, и взгляд их стал пристальным и жарким.
      Ей следовало бы сделать шаг назад. Он прижимает ее руку к своей груди, но он отпустит ее, если она того пожелает. Он не станет ее принуждать.
      Он слегка сжал ее руку. Видимо, хочет поцеловать ее. Ведь она сама попросила. Мэг приблизилась к нему.
      Ей следовало бы успокоиться от поцелуя.
      Но это было выше ее сил. Как мышь-полевка, попавшаяся гадюке, она застыла совершенно неподвижно, но в отличие от полевки ей хотелось быть пойманной.
      Она смотрела, как приближаются его губы. А потом закрыла глаза.
      Прикосновение его губ было прохладным и твердым. Нежным. Оно просило, а не требовало. Его кожа ощущалась как более жесткая, но прикосновение было легким.
      Ее сердце трепыхалось, словно крылья пойманной в силки птички. Жар стекал вниз живота. Странная пульсация зародилась еще ниже. Она ощутила там влагу.
      У нее подкашивались колени. Она уперлась в грудь Паркса обеими ладонями. Ей нужно, чтобы его руки сомкнулись вокруг нее прежде, чем колени окончательно ослабеют.
      Наверное, он прочел ее мысли. Слава Богу!
      Он бережно прижал ее к себе. Его сильные руки обхватывали ее. Она почувствовала, как под ее ладонями бьется жар его тела. Она вдохнула его запах – приятную смесь мыла, свежего полотна и вина.
      Он зарылся пальцами в ее волосы, а потом приподнял их.
      Она почувствовала, как его губы двигаются по ее щеке.
      Тогда как губы Беннингтона покрывали ее кожу отвратительной влажной слизью, губы Паркса напоминали крылья мотылька: они легко касались и дразнили. Как теплые солнечные лучи. Она наклонила голову, вытянув шею и надеясь, что он найдет то местечко под ухом, которое вдруг стало невероятно чувствительным.
      Он его нашел.
      Она ощутила новую волну слабости. Ей нужно было держаться за него. Она передвинула руки ему на плечи.
      Шаль соскользнула с ее плеч. Но ей не было холодно. Ей было жарко. Пульсация внизу живота. превратилась. в сладкую боль.
      Мэгдумала, что во время этого сезона успела что-то узнать о поцелуях. Как же она ошибалась! Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Другие мужчины были грубыми, неуклюжими и торопливыми. Или умелыми и скользкими. Но сейчас она встретила идеального мужчину. О таком можно было только мечтать.
      А потом все вдруг стало еще идеальнее.
      Он прикоснулся к ее груди.
      Внутренний голос шептал Мэг, что она должна чувствовать себя шокированной. Возмущенной. Оскорбленной. Что ей следует позвать на помощь.
      Но вместо этого она прикусила губу, чтобы не закричать от наслаждения. Никогда еще она не испытывала ничего подобного.
      Его пальцы пришли в движение.
      Она прильнула к нему. Его губы нежно прикоснулись к ее векам. Он дотронулся до затвердевшей вершинки ее соска.
      Жар стремительно разлился по ее телу. Она судорожно вздохнула – и он поймал ее губы. Его язык скользнул ей в рот.
      Мэг еще крепче прижалась к нему, опустила ладони к его поясу, затем под фрак. На них было слишком много одежды, и она мешала.
      Его язык начал уходить. Нет! Она не готова была к тому, чтобы все закончилось. Она прижалась к нему теснее и попыталась подражать ему, пробившись языком в его рот. Она не сомневалась в том, что ее действия крайне неуклюжи, но ему они, видимо, нравились. Очень даже. Его язык ее заманивал. Его ладони обхватили ее голову.
      Он хрипло застонал и отстранился.
      – Думаю, нам лучше сесть.
      – А?
      Она растерянно заморгала, а потом снова потянулась к его губам.
      Он рассмеялся и подхватил ее на руки. Он уселся в уродливое кресло, устроив ее у себя на коленях.
      – М-м… Наверное, так лучше. – Она распустила ему шейный платок.
      – Гораздо лучше.
      Он поцеловал ее – сначала в губы, потом в шею, потом стал спускаться к…
      – О! О Боже!
      Ее груди вырвались из корсета. Он же не собирается… Это же непристойно…
      – Мистер Паркер-Рот…
      – Джон.
      – Что?
      Его губы замерли над ее обнаженной грудью. Она обхватила его голову, чтобы отстранить от этой катастрофы. Он посмотрел вверх – в ее лицо.
      – Джон. Меня зовут Джон.
      – О!
      – Назови меня по имени.
      Он поцеловал наружную сторону одной груди.
      – Ой!
      Она попыталась отодвинуть его голову. Он не поддался.
      – Назови.
      Он поцеловал другую сторону.
      – Джон. Я уверена, вам не следует…
      Он провел языком вокруг ее соска, совсем рядом, но не касаясь сладко ноющего центра.
      – Ох! Ох, Джон! Ах…
      Он лизнул вершинку, а потом прижался к ней и чуть втянул себе в рот.
      – Джон!
      Она закричала? Она точно знала, что ей хотелось закричать, но неужели она и в самом деле закричала? Она…
      – Боже правый!
      Паркc поспешно привлек ее к себе, но она успела увидеть женщину, которая с потрясенным видом застыла в дверях.
      – Добрый вечер, матушка.

      – Извини, что не встаю.
      Паркc на секунду закрыл глаза. Он сейчас умрет. Как он оказался в такой ситуации? Вот Стивен – да, он не удивился бы, если бы на аристократическом балу Стивена обнаружили с полуобнаженной женщиной на коленях. Его брат был в высшей степени предприимчив. Но он сам? Он в жизни не делал ни чего скандального!
      – Да, я вижу, что у тебя… дел по горло.
      Его матушка сжала губы и устремила взгляд на спину мисс Петерсон – на возмутительно нагую спину мисс Петерсон, к которой была прижата его рука без перчатки. Он поспешно передвинул ладонь на ее очень жесткий и совершенно благопристойный – хоть и непристойно выставленный напоказ – корсет.
      – Пожалуйста, скажите мне, что это кошмарный сон, – прошептала мисс Петерсон ему в шейный платок, – и что я сейчас проснусь.
      – Как бы мне этого хотелось! – пробормотал он. Ему нужно было чем-нибудь ее прикрыть. – Как вам кажется, вы не сидите на шали леди Палмерсон?
      Она чуть пошевелилась у него на коленях.
      – Нет. Наверное, я ее уронила, когда вы… э-э… мы… гм… Может быть, она упала, когда вы меня поднимали.
      Он оглянулся. Шаль и в самом деле валялась на полу. Дотянуться до нее было невозможно.
      – Сесилия, что тут… О!
      Массивная фигура леди Беатрис появилась в дверях рядом с его матушкой. К счастью, его матушка находилась в серо-голубом периоде, потому что леди Беатрис не сочеталась бы ни с какими другими цветами. Ее зеленое платье с бантами из ярко-фиолетовых и красных лент и несколько желтых страусовых перьев, раскачивавшихся среди седых локонов, делали ее похожей на пышный куст шелковицы, в ветвях которого евила гнездо канарейка.
      – Мэг, почему это ты сидишь на коленях у мистера Паркера-Рота?
      Мисс Петерсон тихо застонала и спрятала лицо у него на плече.
      Леди Беатрис рассмеялась:
      – А, понятно… Юная любовь… или юная похоть, да? Ну конечно, сейчас ведь весна. Птички, пчелки и все такое прочее. Думаю, нам нужно планировать свадьбу, ты ведь со мной согласишься, Сесилия?
      Губы его матери медленно раздвинулись в улыбке.
      – Думаю, ты права, Беа. Давай…
      – Что тут происходит?
      Матушка и леди Беатрис обернулись, чтобы посмотреть, кто задал этот вопрос. В следующую секунду в поле его зрения появилась низенькая пухленькая женщина в очках с вьющимися темно-каштановыми волосами. Она неприветливо посмотрела наледи Беатрис.
      – Леди Палмерсон сказала, что Мэг… – Тут она заглянула в комнату.
      Рот у нее открылся, а глаза округлились.
      – Ой, нет! – Мисс Петерсон обернулась, чтобы посмотреть на вновь пришедшую женщину. – Что Эмма делает в Лондоне?
      – Эмма – это ваша сестра Эмма, маркиза Найтедейл?
      – Да. – Она снова уткнулась лицом в его рубашку. – Это наверняка кошмарный сон!
      Он вынужден был с ней согласиться. У женщины, которая протискивалась в комнату мимо леди Беатрис, был такой вид, будто она собирается отрезать ему яйца шпилькой для волос.
      – Убери руки от моей сестры, негодяй!
      Он положил было руки на подлокотники кресла, но тут мисс Петерсон попыталась обернуться лицом к сестре. Он успел схватить ее прежде, чем она сдвинулась хотя бы на дюйм.
      – Ты не так одета, чтобы показываться людям! – прошептал он, продолжая следить за маркизой.
      Ему хотелось надеяться на то, что та не станет на самом деле нападать на него, вооружившись шпилькой, но вид у нее был такой, словно она готовится перепрыгнуть через кушетку и наброситься на него.
      – Ты. что, меня не слышал?
      Маркиза сделала шаг по направлению к нему.
      – Минутку!
      Его матушка отработала эту интонацию на шестерых детях. Сестра мисс Петерсон моментально остановилась.
      – Это моего сына вы сейчас назвали негодяем. – Матушка встала прямо перед маркизой. Она была на пару дюймов выше сестры мисс Петерсон, зато леди Найтедейл была фунтов на пятнадцать тяжелее и лет на двадцать моложе. Однако матушка была не из тех, кто легко сдается, особенно если под угрозой оказался кто-то из ее детей. Если они схватятся, то победительницу предсказать будет трудно.
      – А это мою сестру ваш хам-сыночек сейчас лапает!
      – Мне нужно поднять ту шаль! – пробормотала мисс Петерсон.
      – Да, я совершенно с вами согласен. Как вы думаете, вы не могли бы попросить, чтобы ваша сестра вам ее подала? – Мисс Петерсон снова оглянулась.
      – Похоже, она сейчас занята. Она не причинит вреда вашей матери?
      – Она ведь ваша сестра. Откуда мне знать? – Он нахмурился. – Мне надо за нее тревожиться?
      Мисс Петерсон прикусила губу.
      – Эмма стала… э-э… более откровенной после рождения Чарли и Генри.
      – Великолепно!
      И что ему теперь делать? Сбросить мисс Петерсон на пол и самому перепрыгнуть через кушетку, чтобы встать между этими женщинами?
      К счастью, ему не пришлось ничего предпринимать.
      – Тетушка Беатрис, что… – Маркиз Найтсдейл, массивным мужчина с военной выправкой, перешагнул порог комнаты. – Эмма, в чем дело? Кто эта женщина, которую ты готова испепелить взглядом?
      – Не знаю, как ее зовут. Она мать этого мужчины. – Она указала на Паркса. Ее ядовитый тон не оставил ни у кого из присутствующих сомнений в том, какие чувства она испытывает.
      Маркиз посмотрел на него и, иронически выгнув бровь, спросил:
      – Это твоя сестра сидит у него на коленях?
      – Да!
      – Это просто смешно! – проворчала мисс Петерсон. – Если я встану очень осторожно, то смогу дотянуться до этой шали.
      – Подождите, Сюда еще кто-то идет. – Парксу страшно хотелось, чтобы кто-нибудь закрыл дверь. – О, возможно, нам пришла помощь. Здесь Уэстбрук и его графиня.
      – Отлично. Попробуйте подозвать сюда Лиззи.
      – Мне крикнуть ей через всю комнату, мисс Петерсон? – Она издала странный тихий звук.
      – Зови меня Мэг и на ты. Мне кажется, наше знакомство позволяет отбросить формальности.
      Он улыбнулся. Это было явным преуменьшением.
      – Чарлз, – проговорил Уэстбрук, пока его супруга поспешно шла к Мэг, – тебе не кажется, что в этой комнате становится тесновато? Я, пожалуй, закрою дверь.
      – Будь так любезен, Робби.
      Уэстбрук толкнул створку двери. Что-то помешало ее движению. Он выглянул, чтобы узнать, в чем проблема.
      – Прошу прощения, леди Данли. Вы немного не отойдете? Мы мешаем родственникам.
      – О, но я не думаю…
      Остальные слова леди Данли не были услышаны: Уэстбрук захлопнул дверь прямо перед ее носом.
      – Привет, Паркc! Что ты тут делаешь? – с ухмылкой осведомился Робби. – С какой стати ты развлекаешь молодую даму в довольно неподобающем месте?
      – Робби! – возмущенно произнесла леди Найтсдейл. – Эта полуодетая дама – Мэг!
      – Да неужели? Ну-ну. – Уэстбрук привалился спиной к двери, из-за которой доносились какие-то приглушенные звуки. – Давно пора.
      «Давно пора»? Паркc определенно не собирался ничего добавлять к этому разговору: он обладал сильным инстинктом самосохранения. Но что, черт побери, имел в виду Уэстбрук? К счастью, Мэг перешептывалась с леди Уэстбрук и, кажется, пропустила это замечание.
      А вот леди Найтсдейл его не пропустила.
      – «Давно пора»? Ты знал о том, что творится нечто подобное, Робби?
      – Поскольку я не уверен в том, что это за «нечто подобное», то отвечу: нет, не знал. Но я не удивлен, увидев Паркса и Мэг вместе. – Он кашлянул. – Правда, не ожидал, что увижу их… гм… настолько вместе именно в этой обстановке.
      – Значит, ты знаешь этого злодея, Робби? Ты не посоветуешь мне его убить? – Найтсдейл улыбнулся жене.
      – Ну… нет. Паркc… то есть Джон Паркер-Рот… на самом деле славный человек. Я знаком с ним еще с Итона. – Уэстбрук кивнул в сторону миссис Паркер-Рот: – И мне кажется, что его мать будет возражать, если ты попытаешься отправить ее сына в загробный мир.
      – Определенно буду!
      Миссис Паркер-Рот гневно посмотрела на маркиза.
      – Приношу мои извинения, мэм. Не хотел вас обидеть. – Леди Найтсдейл негодующе фыркнула.
      – Я точно не хотел, – добавил Найтсдейл. – Ну же, Эмма, попытайся вести себя вежливо. Если тебе не понравятся объяснения этого человека, можешь потом разорвать его на кусочки.
      – Да, Эмма. – Леди Беатрис тяжело опустилась на кушетку. – По-моему, тебе следует попросить мистера Паркера-Рота и Мэг объяснить, что случилось, прежде чем давать волю гневу.
      – Да, мне бы тоже хотелось узнать, что произошло. – Миссис Паркер-Рот повернулась к Парксу: – Джон, ты не потрудишься объяснить, в чем дело?
      – Конечно, матушка. Я…
      – Нет, – заявила Мэг, укутывая плечи в шаль и поднявшись. – Во всем виновата я. И объяснять тоже буду я.
      Почему здесь оказалась Эмма? Ей полагалось быть дома, в Кенте. Ну, это выясним потом. Все взгляды были устремлены на Мэг.
      Она посмотрела на миссис Паркер-Рот. Но вместо гнева прочла в темно-зеленых глазах женщины настороженное любопытство. Ее глаза были так похожи на глаза Паркса!
      – Ну же, Мэг! – Окрик Эммы был таким резким, что мог оставить синяк. – Ты сказала, что все объяснишь.
      – Дай ей минутку, чтобы привести мысли в порядок, милая.
      – Ей надо приводить в порядок не только мысли, Чарлз. Ее платье, ее шпильки…
      Мэг почувствовала, как ладонь Паркса легла ей сзади на талию – его прикосновение прибавило ей храбрости. Она была очень благодарна ему за то, что он предоставил ей давать объяснения, вместо того чтобы сделать это самому.
      Мэг набрала полную грудь воздуха, а потом медленно выдохнула.
      – Прежде всего я хочу сказать, что мистер Паркер-Рот совершенно ни в чем не виноват.
      Это заявление было встречено молчанием и недоверчивыми взглядами.
      – Это правда! – Почему у них такой вид, будто они ей не верят? – Он не имел никакого отношения к моему… э-э… теперешнему положению.
      Леди Уэстбрук поспешно превратила невольный смешок и покашливание.
      Мэг взглянула на Паркса. Казалось, он внимательно рассматривает большой портрет какого-то предка Палмерсонов в парике.
      – Позволь спросить: правильно ли я тебя поняла? – проговорила леди Беатрис. – Мистер Паркер-Рот не имел никакого отношения к тому, что ты оказалась в неглиже?
      – Правильно. Я была в саду с… – Нужно ли ей упоминать имя Беннингтона? Ведь Эмма не заставит ее выйти замуж за этого негодяя? – …с другим мужчиной. Мистер Паркер-Рот случайно оказался близко и спас меня.
      – Кто этот таинственный «другой мужчина»? – Эмма продолжала гневно смотреть на Паркса.
      – Я предпочла бы умолчать об этом.
      Как она могла проявить настолько дурной вкус, чтобы хоть на секунду счесть виконта возможным кандидатом? Ей не хотелось, чтобы Лиззи, Робби и Чарлз – не говоря уже об Эмме – знали, как она опростоволосилась.
      Эмма фыркнула:
      – Потому что никакого другого мужчины не было!
      – Послушайте…
      Мэг взмахнула рукой, чтобы остановить Паркса. У нее было такое чувство, будто ее ударили под дых, но вмешательство Паркса не могло ничему помочь! У Эммы на лице появилось выражение ослиного упрямства.
      – Эмма, ты же знаешь, что я не стала бы тебя обманывать. – В ответ Эмма лишь сверкнула глазами.
      – Да, дорогая, – сказал Чарлз, – ты позволила своему гневу… – Эмма метнула в него яростный взгляд.
      – …своему вполне естественному гневу замутить твой разум.
      – Ты только посмотри на нее, Чарлз! – Чарлз – и все остальные – посмотрел на нее.
      Мэг закусила губу. Она прекрасно понимала, что выглядит просто ужасно. И было совершенно ясно, что Эмма не успокоится, пока не узнает всех подробностей.
      – Ну хорошо. Это был лорд Беннингтон.
      – Беннингтон? Этот болван? – Лиззи покраснела и прикрыла рот ладошкой. – Прошу прощения. Это как-то случайно вырвалось.
      Лорд Уэстбрук ухмыльнулся:
      – Теперь у старины Бенни будет еще один повод, чтобы тебя ненавидеть, Паркc.
      – Я это прекрасно понимаю.
      Эмма покачала головой с явным удивлением:
      – Вот уж не ожидала подобного поведения от виконта Беннингтона.
      – Я тоже не ожидала, – сказала Мэг. – Можешь быть уверена, я ни за что не вышла бы с ним из дома, будь у меня хоть малейшие сомнения.
      – Тебе не следовало выходить из дома ни с одним джентльменом!
      – Эмма, мне двадцать один год. Я не ребенок. – Чарлз положил руку Эмме на плечо:
      – Может, отложим семейные ссоры до того момента, когда их не будут слышать посторонние?
      Эмма нахмурилась:
      – Хорошо. – Она бросила на Мэг выразительный взгляд: – Мы продолжим этот разговор в карете по дороге домой.
      Мэг промолчала. Она приехала на бал с леди Беатрис и намеревалась уехать с ней, но говорить об этом Эмме не стала. На самом деле если она правильно разыграет все свои карты, то сможет вообще избежать выволочки. Она чуть расслабилась. Это было ошибкой. Она просто попала из огня да в полымя.
      – Хотелось бы узнать, – добавил Чарлз, глядя на нее, – как получилось, что к моменту нашего прихода ты сидела на коленях у мистера Паркера-Рота.
      Никакого убедительного ответа она придумать не могла.
      – Превосходный вопрос, Чарлз. Ведь нельзя сказать, что колени этого джентльмена были единственным вариантом. Он мог бы встать и усадить тебя. – Леди Беатрис провела рукой по тускло-красной обивке кушетки. – И хотя я готова согласиться, что сиденья выглядят непривлекательно, но мне сидеть вполне удобно.
      – Ну…
      – И почему ты рассталась с той шалью, которую, сейчас сжимаешь? Мне не кажется, что здесь тепло. – Чарлз перевел взгляд на Паркса, и его тон стал более резким. – Если только вы не занимались чем-то, что… э-э… порождает жар?
      – Я… гм… ну… Понимаешь… – Паркc кашлянул.
      – Я готов сделать предложение мисс Петерсон, милорд.
      – Нет! – Она повернулась, чтобы посмотреть Парксу в лицо. Оно оказалось спокойным, вежливым и совершенно непроницаемым. – Мы уже это обсудили. Ты спас меня от Беннингтона. Ты не должен быть наказан за доброе дело. Я же сказала, что все объясню.
      Паркc чуть заметно улыбнулся:
      – Хочешь объяснить, что мы делали в тот момент, когда вошла моя матушка?
      Мэг густо покраснела. Она хотела что-то сказать, но не произнесла ни слова.
      – И что же вы делали, Паркер-Рот?
      – Давайте скажем так: даже не принимая во внимание того, что произошло в саду, я полагаю, мне было бы лучше жениться на мисс Петерсон.
      – Так вы обидели мою сестру, вы… вы… – Найтсдейл удержал жену, положив руку ей на плечо.
      – Так вы обидели мою невестку, Паркер-Рот?
      Его тон стал еще более холодным. Паркc понимал, что может считать себя трупом, если ответит утвердительно, но он не собирался унижаться перед маркизом и повернулся к Мэг:
      – Я вас обидел, мисс Петерсон?
      – Нет, конечно! Что за нелепость! – Мэг повернулась к сестре и зятю: – Вы все преувеличиваете. Мне не нужно выходить замуж за мистера Паркера-Рота. Давайте еделаем вид, будто этого вечера вообще не было.
      – Давайте притворимся, будто леди Данли не самая большая в мире сплетница, – откликнулась леди Беатрис.
      – Леди Беатрис…
      – Ты же знаешь, что она тaкая, Мэг. – Леди Уэстбрук положила руку Мэг на плечо. – Леди Данли распространит эту историю в мгновение ока.
      – Да нет же, Лиззи. – Уэстбрук виновато кашлянул.
      – На самом деле, Мэг, она уже это сделала. В большом зале мне об этом сказали двое знакомых. Еще удивлялись, что Паркc оказался таким страстным… – Он снова кашлянул. – Короче говоря, к утру об этом узнает весь город.
      – А к следующей неделе – вся Англия. – Маркиза хмуро посмотрела на сестру: – У тебя нет выбора. Ты должна выйти замуж за мистера Паркера-Рота.
      Мэг плотно сжала губы. Теперь вид у нее был почти такой же упрямый, как и у ее сестры.
      – Ты распаляешься из-за пустяка, Эмма, как обычно.
      Леди Найтсдейл шумно втянула в себя воздух. Паркc почувствовал уверенность, что ее мужу придется силой не пускать ее к Мэг. Неужели этот спор превратится в свару с выдиранием волос, вроде тех, которые так часто устраивают его младшие сестры? Он посмотрел та свою мать. Та ответила ему выразительным взглядом.
      Необходимость срочного вмешательства была очевидной.
      – Возможно, было бы лучше, если бы мы с мисс Петерсон на несколько мгновений остались одни, чтобы обсудить положение дел, леди Найтсдейл.
      – Обсуждать нечего! – отрезала Мэг.
      Неужели она намерена выместить свое раздражение на нем?
      Он потрясенно понял, что такая мысль кажется ему весьма возбуждающей. Особенно сильно возбудилась одна часть его тела.
      – Вот именно. Решение принято. – Леди Найтсдейл снова перевела хмурый взгляд на него. – Я видела, что происходит, когда вы оба оказываетесь наедине. Идем, Мэг. Мы уезжаем.
      – Мы не уезжаем. Я приехала с леди Беатрис. И я уеду с ней.
      – Мэг…
      Найтсдейл обнял жену за плечи.
      – Думаю, мы можем предоставить вам эти несколько мгновений, Паркер-Рот.
      – Но, Чарлз…
      – Ты по вполне понятной причине разволновалась, Эмма, но мы можем рассчитывать на то, что этот человек не обесчестит Мэг за те пять или десять минут, на которые мы оставим их одних. Мы подождем в коридоре за дверью, на тот случай, если Мэг понадобится наша помощь, хорошо?
      – Ну…
      У миссис Паркер-Рот явно кончилось терпение. Она была абсолютно вежлива, но тверда.
      – Вам нет нужды тревожиться, леди Найтсдейл. Вы можете рассчитывать на то, что мой сын поведет себя так, как подобает джентльмену. Я вырастила не отпетого хама, знаете ли.
      Маркиза резко сдвинула брови и открыла рот, словно собираясь хорошенько пройтись по ней своим язычком, но она успела вовремя остановиться и, покраснев, сказала:
      – Да, конечно. Мой муж прав: я немного разволновалась. Прошу меня простить.
      Миссис Паркер-Рот улыбнулась:
      – Ничего страшного. По правде говоря, я прекрасно понимаю ваши чувства. Я пережила подобное со своей старшей дочерью.
      – Вот как?
      – Именно так. Вы, наверное, помните инцидент в прошлом году, в котором фигурировал лорд Моттон?
      – Лорд Моттон… – Леди Найтсдейл кивнула: – Да, я помню этот ска… то есть историю.
      Миссис Паркер-Рот взяла маркизу под руку и направилась к двери.
      – О, это действительно был скандал, и поначалу мой муж и я – и Джон тоже – были в ужасном гневе. Но когда мы увидели, насколько Джейн счастлива, то не смогли больше сердиться. – Она рассмеялась и покачала головой. – Я даже в первый момент заподозрила, что Джейн принимала активное участие в своем обольщении – она ведь совсем не жеманная девица, знает с ли, так что не смогла слишком сурово отнестись к Эдмунду. А теперь он нам всем нравится, тем более что Джейн ждет нашего первого внука.
      – Правда?
      – Да. Так что у моей дочери все закончилось хорошо. И мне кажется, у вашей сестры будет так же.
      Леди Найтсдейл задержалась в дверях, чтобы бросить последний гневный взгляд на Паркса.
      – Надеюсь.
      Маркиз вышел из комнаты последним.
      – Десять минут, Паркер-Рот, – сказал он, закрывая за собой дверь.
      Мэг взорвалась тут же, как только щелкнул дверной замок.
      – Нет как тебе нравится Эмма? Она всегда пыталась командовать мной, а уж с тех пор, как вышла замуж, стала совершенно невыносимой! Когда родился Чарли, а потом Генри, я надеялась, что у нее не будет времени по-прежнему лезть и мои дела, но ошиблась!
      – Она тебя любит. – «Как матушка любит меня».
      Он вполне мог понять чувства мисс Петерсон относительно вмешивающихся в чужие дела родственников.
      Как матушка отнесется к драматическим событиям этого вечера? Она притащила его в Лондон, чтобы женить. Довольна ли она мисс Петерсон?
      Доволен ли ею он сам?
      Это ничего не могло изменить. Он безнадежно скомпрометировал девушку. Леди Данли об этом позаботилась. А после довольно горячего… общения, которое они имели в этой комнате, он даже не может считать себя невинной жертвой. Что, черт побери, на него нашло?
      Как бы то ни было, у него нет выбора. Маркиз Найтсдейл не позволит ему уйти из этой комнаты необрученным. Осталось лишь убедить мисс Петерсон в этом факте.
      Она вздохнула и заправила прядь волос за ухо. Его пальцы закололо oт желания снова прикоснуться к шелковистым локонам.
      Он поспешно сцепил руки за спиной.
      – Я знаю, что Эмма меня любит, что желает мнe только добра, но не могу допустить, чтобы она вмешивалась в мою личную жизнь.
      – Ну конечно же. И я уверен, что она этого не желает.
      – Ха! Ты даже не подозреваешь. Она считает, что для счастья мне нужно выйти замуж. Она терзает меня этим уже три года. Ты бы видел тех, кого она мне навязывает! Одного этого было достаточно, чтобы я уехала в Лондон на светский сезон.
      – Не может быть, чтобы они были настолько неприемлемыми.
      – Да это были древние старцы. Слабоумные развалины! – Он рассмеялся:
      – Просто не верится, что твоя сестра могла счесть старика подходящим для тебя мужем.
      Особенно если слухи относительно брака самой маркизы соответствуют истине. Немало остряков утверждали, что маркизу и его супруге не нужно разжигать огонь в камине спальни: они сами производят достаточно жара. И, увидев их вместе, он готов был этому поверить.
      – Ну, более молодые были не менее отвратительными. Безмозглые телята, все как один, впрочем, телята и те умнее.
      – Мисс Петерсон…
      Мэг замахала рукой и успела подхватить, шаль прежде, чем она соскользнула достаточно сильно, чтобы открыть кое-что интересное.
      – Я не живу в Найтсдейле: я живу в доме викария с oтцом и его женой Харриет, поэтому никому не мешаю. Тем более Эмме. Так что ей совершенно не нужно беспокоиться о моем будущем.
      – Тем не менее вполне естественно, что ей хочется видеть тебя устроенной. Да и твоему отцу тоже.
      Мэг покачала головой:
      – Нет. Он ни слова не говорил о моем замужестве.
      – Значит, он был бы рад, если бы ты осталась жить с ним?
      – Да. Нет. О, проклятие! – Она хмуро посмотрела на аляповатую красную вазу, стоявшую на каминной доске. – По правде говоря, я точно знаю, что они с Харриет были бы рады возможности жить вдвоем, без меня. – Мэг вздохнула. – Мне тоже хотелось бы иметь собственный дом. Я возражаю не против замужества, а против вмешательства Эммы. – Она повернулась и посмотрела прямо ему в глаза. – Если честно, я приехала в Лондон на этот сезон в поисках мужа.
      – Тогда радуйтесь, что достигли своей цели так быстро. – Он не смог скрыть резкие ноты, появившиеся в его голосе.
      Откуда взялся этот прилив досады? Она говорит честно. И в этом нет ничего неожиданного. Бальный зал леди Памерсон полон молодых леди, которые стремятся к этой же цели.
      – Ну, я… – Она покраснела. – Я надеялась, что у меня будет больше времени на выбор.
      Значит, он не нравится ей в качестве жениха? Он сильнее сжал спрятанные за спиной руки. Что в нем такого, что он не производит благоприятного впечатления на светских дам? Дьявольщина: Грейс даже бросила его у алтаря!
      Что ж, ничего удивительного. Он не титулованный аристократ и не может тягаться с лордом.
      Ему следовало оставить ее с виконтом Беннингтоном.
      Паркc нахмурил брови. Он явно не хочет на ней жениться. А вот тискать ее – совсем другое дело. Видимо, мужчины все одинаковы. Они только рады…
      О!
      Она вдруг вспомнила, что именно они с Парксом делали в тот момент, когда в комнату вошла матушка Паркса.
      Боже правый!
      Мэг со стоном закрыла лицо руками.
      – Что обо мне подумала ваша матушка? Мы же… Я… У меня был вид, как у… Нет, я даже не стану говорить, какой у меня был вид. Стыдно вспомнить. И мы с Эммой ругались как девчонки. – Неужели Эмма действительно накричала на миссис Паркер-Рот? – Моя сестра говорила такие ужасные вещи! Уверена, ваша матушка не хочет иметь никаких дел со мной и моими родственниками.
      – А я уверен, что матушка все прекрасно поняла. Как она и сказала, в прошлом году Джейн попала в точно такую же историю. Тогда матушка разволновалась также, как сейчас – ваша сестра.
      – Но вряд ли она хочет, чтобы вы на мне женились.
      – Мисс Петерсон, надеюсь, вы не обидитесь на меня, но иногда мне кажется, что моя матушка была бы в восторге, если бы я женился на последней посудомойке, – главное, чтобы я женился. Вы говорите, ваша сестра считает, что для счастья вам нужно выйти замуж? Ну, и моя матушка придерживается такого же мнения. Она твердо уверена в том, что мужчина не сможет найти покоя, если рядом с ним не будет женщины, которая направит его в нужную сторону.
      В голосе Паркса звучала горечь.
      – А вы не согласны с ней?
      – Не согласен! – Он нервно провел рукой по волосам. – Я не хочу жениться. Никогда. Матушка уже много лет не дает мне покоя и под любым предлогом таскает меня в Лондон. А с тех пор как мне исполнилось тридцать, не оставляет меня в покое. Зудит и зудит. Женитьба Уэстбрука осложнила все еще больше. Не сомневаюсь, сейчас она счастлива, что я наконец-то оказался в мышеловке священника.
      – Я вас не ловила! – с гневом возразила Мэг.
      Да, Паркc не выбирал такую судьбу. В каком-то отношении в его затруднениях виновата Мэг. Но она не нарочно. Все случилось так, как случилось. Она стала почти такой же жертвой обстоятельств, как и он.
      Правда, некоторые сказали бы, что, если ей придется выйти замуж за лорда Беннингтона, она получит по заслугам.
      И похоже, к числу таких людей принадлежит и мистер Паркер-Рот.
      – Да, вы меня не ловили. Но если бы вы не позволили себе нарушить правила приличий, если бы не пошли в сад с Беннингтоном… – Он одернул жилет и сжал губы. – Чем меньше мы будем об этом говорить, тем лучше.
      Ей не понравился его тон.
      – Вы не обязаны на мне жениться, сэр.
      Вид у него был такой кислый, словно он съел лимон.
      – Полно, мисс Петерсон, будьте благоразумны. Вы не хуже меня понимаете, что нам придется пожениться. Вашу репутацию может спасти только брачный обет.
      – Нет! – Ей хотелось ударить мистера Паркера-Рота. Плевать ей на репутацию. И на какие-то там правила. – Должен существовать какой-то другой способ решить эту проблему.
      – Другого способа нет.
      – Альтернативы существуют всегда.
      – Только не в данном случае. И не для этой проблемы. Ваша сестра… и ваш зять, маркиз, не выпустят меня из этой комнаты, пока я не сделаю вам предложения.
      – Ну так делайте. А я его не приму.
      – Мисс Петерсон, вы…
      – Просто скажите мне эти слова, сэр.
      Паркc стиснул зубы и возмущенно посмотрел на нее. Она ответила не менее возмущенным взглядом.
      – Ну хорошо. Мисс Петерсон, не окажете ли вы мне честь, огромную честь, подарив мне вашу руку и сердце?
      Сарказм ему не шел. Ответить оказалось очень легко.
      – Нет.
      – Вы не можете сказать «нет»!
      – Я уже сказала. У вас проблемы со слухом? Повторить? Нет! Вот так.
      – Мисс Петерсон…. – Дверь распахнулась.
      – Ну, – осведомилась Эмма, – когда свадьба?

      – Мэг, поверить не могу, что ты отказала мистеру Паркеру-Роту! – Эмма начала свою выволочку, как только закрылась дверца кареты. – Ты что, спятила? Ведь это твой последний шанс выйти замуж.
      – Мистер Паркер-Рот не виноват в том, что случилось в саду, Эмма. Он не обязан расплачиваться за то, что спас меня.
      – Ха! Сад не имеет к этому никакого отношения. Если в том, на что намекали миссис Паркер-Рот и леди Беатрис, есть хоть доля правды, в гостиной леди Палмерсон этот мужчина демонстрировал отнюдь не благотворительность. Ты сидела у него на коленях, Мэг, – раздетая.
      Щеки у Мэг раскраснелись так, что могли бы соперничать с обивкой того уродливого кресла, в котором они с Парксом… Нет, лучше об этом не думать. Она посмотрела в окно.
      – Не могу не согласиться с твоей сестрой, Мэг, – спокойно произнес Чарлз. – Паркер-Рот тоже с этим согласен и готов на тебе жениться.
      Мэг пожала плечами:
      – Может быть, и готов, но это его не радует.
      – Мэг, ради Бога! – Эмма сорвалась на крик. – А с чего ему радоваться? Ведь он тебя почти не знает. Но джентльмен обязан отвечать за свои поступки. Как говорят, стерпится – слюбится.
      Мэг представила себе свою жизнь с Парксом. Муж, который едва будет ее выносить. Впрочем, в большинстве случаев так и бывает. Аристократу нужен наследник. А Парксу даже наследник не нужен. Скорее всего они будут жить вместе как брат и сестра.
      Она подавила рыдание.
      – Ты что-то сказала, Мэг?
      – Нет, тебе показалось.
      Кстати, именно о таком браке Мэг думала с тех пор, как решила выйти замуж. К примеру, за Беннингтона. Но с Парксом все было иначе.
      Мэг прижалась щекой к стеклу и стала наблюдать за каким-то мужчиной, неспешно шагавшим по тротуару. Он двигался быстрее, чем их экипаж. Если бы она могла выйти и размять ноги, а главное – избежать этого разговора.
      Она не сможет избавиться от Эммы, пока они не доедут до особняка Найтсдейлов, да и потом тоже. Мэг вздохнула. Скорее всего Эмма отправится за ней в ее комнату и продолжит свою выволочку.
      И вообще – почему она едет в городской особняк Чарлза?
      – Эмма, все мои вещи у леди Беатрис. Думаю, будет лучше, если я вернусь туда.
      – Нет. Решительно нет. Я попросила Чарлза отправить лакея за твоими вещами, как только приехала в город. Теперь я сама буду тебя везде сопровождать.
      Действительно, почему Эмма приехала в город? Ее сестра ненавидит Лондон и предпочитает жить в Кенте, даже когда Чарлз приезжает, чтобы присутствовать на заседаниях палаты лордов.
      – А почему ты приехала в город, Эмма? Ведь ты считала, что деревенский воздух гораздо полезнее для мальчиков.
      – Я не могла сидеть дома, когда до меня дошли слухи о твоем шокирующем поведении! – Эмма замолчала, явно пытаясь взять себя в руки. – Мне следовало сопровождать тебя с самого начала сезона, а не перекладывать эти обязанности на леди Беатрис. Они явно оказались ей не по силам.
      Мэг показалось, будто она проглотила огромный камень.
      – Что ты хочешь сказать? Кто-то распространял сплетни?
      – Если бы кто-то один! Я получила лукавые письма от леди Олдсток и тревожное письмо от леди Фарли, которая, кстати, сочла тебя совершенно неподходящей партией для своего сына. Насколько я понимаю, у тебя вошло в привычку исчезать в саду с мужчинами. И скольких джентльменов ты развлекала в кустах, Мэг?
      – Э-э…. – В такой интерпретации все выглядело не слишком красиво. – На самом деле…То есть…
      – Мне казалось, что Паркер-Рот тебе понравился, – сказал Чарлз. – Кажется, ты о нем упоминала в прошлом году?
      – Что?
      – Паркер-Рот. Разве он не гостил у Тинуэйтов? Уверен, что либо ты, либо тетя Беа очень хорошо отозвались о нем в одном из ваших писем.
      – Я ничего о нем не писала.
      Мэг не сомневалась в том, что постаралась не упоминать о Парксе. Да, он ей очень понравился – она была настолько глупа, что восхищалась им. Редко встретишь мужчину, способного обсуждать «Заметки о теории и практике ландшафтного садоводства» Хэмфри Рептона, при этом высказывая разумные мысли или вообще какие-то мысли.
      То ли по глупости, то ли по наивности Мэг надеялась, что по возвращении в Лондон он проявит к ней интерес. Этого не случилось. Он присутствовал на свадьбе Робби и Лиззи, а потом исчез. Она высматривала его на всех вечерах, на всех балах, на всех пикниках. Наконец после нескольких недель молчаливых поисков она спросила Робби, где он. Он ответил ей, что Паркc вернулся в свое поместье в Девоне.
      Совершенно очевидно, что она не произвела на него такого впечатления, какое он произвел на нее.
      – Ты прав, Чарлз. Мне кажется, леди Беатрис действительно упоминала о мистере Паркере-Роте. По-моему, она даже сказала, что он тебе понравился, Мэг.
      – Ой! Гм… Я хотела сказать, ну…
      – После того как я оправилась от потрясения – а ты должна признать, что сцена в гостиной леди Палмерсон была просто шокирующей… – Эмма выразительно посмотрела на шаль, которая по-прежнему была завернута вокруг испорченного платья Мэг, – я вижу все преимущества этого брака.
      – Преимущества?
      – Да. Ты будешь замужем. Мистер Паркер-Рот относительно молод, ему чуть больше тридцати, у вас будет много детей. У него несколько братьев и сестер.
      – О?!
      Мэг судорожно сглотнула. Дети? У нее с Парксом? При этой мысли она почувствовала себя очень… странно.
      – Да, конечно. И ему нравятся растения. Его мать говорит, что у него в поместье их довольно много.
      – О!
      – Вы идеальная пара. – Эмма откинулась на сиденье. – Мы с его матерью побеседовали, пока ждали в коридоре. Она – милейшая женщина. Можешь не сомневаться в том, что я нижайше извинилась за твое невежливое поведение. Она была крайне добра – сказала, что все понимает. Я буду рада с ней породниться.
      – Эмма, ты не породнишься с миссис Паркер-Рот. Я не выйду замуж за ее сына. Сколько раз я должна это повторять?
      – Повторяй сколько хочешь, это ничего не меняет. Ты должна за него выйти – или твоя репутация полностью погибнет.
      – Нисколько.
      – Мэг…
      – Дамы, – вмешался Чарлз, – пора закончить эту битву. Вы обе друг друга не слышите.
      – О чем ты говоришь, Чарлз? Конечно, я слышу Мэг! Просто она говорит глупости!
      Чарлз обнял Эмму за плечи и прижал к себе.
      – Думаю, вам обеим надо хорошенько выспаться. Утро вечера мудренее.
      – Не знаю, что может измениться.
      – Эмма…
      – Ну хорошо!
      Секунду Эмма сидела, возмущенно выпрямившись, потом привалилась к Чарлзу.
      – Так-то лучше, – сказал он. – А теперь рассказывай мне про Изабеллу, Клер и мальчиков. Какие новые фокусы устроил Генри?
      Мэг отвернулась и снова стала смотреть в окно. Голос Эммы доносился до нее словно откуда-то издалека. Она говорила про девятимесячного Генри и про Чарли, которому было уже почти три года, и про Изабеллу и Клер, осиротевших племянниц Чарлза. Сообщала Чарлзу обо всех скучных подробностях их жизни, которые он пропустил, пока был в Лондоне.
      Мэг прижалась лбом к стеклу, сердце ее болезненно сжалось.
      Появится ли у нее в жизни кто-нибудь, с кем она сможет делиться такими же подробностями семейной жизни?
 
      – Какая чудесная новость, Пинки! Жаль, что твоего отца здесь нет. Он будет так доволен, когда мы ему сообщим.
      – Матушка, ты обещала больше не пользоваться этим нелепым прозвищем! – Паркc открыл дверь их апартаментов в отеле «Палтни». – И я сомневаюсь, что отцу очень важно, женат я или нет. А я так и останусь неженатым. Мисс Петерсон не приняла моего предложения.
      Матушка быстро прошла в двери.
      – Чепуха! Она просто капризничает. Ты не хуже меня понимаешь, что удевушки нет выбора. Ей придется выйти за тебя замуж.
      – Кто за кого должен выйти? – раздался голос мисс Агаты Уизерспун, подруги и бывшей компаньонки его матери. Она отложила книгу, которую читала. – Только не говори мне, что Пинки забрался какой-то девице под юбки!
      – Нет, конечно. То есть – не совсем. – Матушка села на кушетку рядом с Агатой. Паркc сосчитал до десяти. Два раза. Не помогло.
      – Будьте любезны не пользоваться этим дьявольским прозвищем!
      – Пинки!
      Он молча обжег матушку взглядом.
      – Джонни! Научись сдерживать свою вспыльчивость. Повышать голос нехорошо.
      Агата ухмыльнулась:
      – Значит, в этом старом сучке еще бегут по жилам остатки соков?
      – Агата, полно! Ты смущаешь Пинки.
      – Матушка!
      – Я хотела сказать – Джонни. Он еще не старый, ему только недавно исполнилось тридцать.
      – Гм… А ведет себя так, словно ровесник Мафусаилу. – Агата фыркнула. – Даже превзошел его. Если Мафусаил был похож на других парней из Ветхого Завета, то в постели он ориентировался лучше, чем наш Пинки.
      – Полно, Агата. У Пинки… – матушка посмотрела на него, – гм… у Джонни есть в деревне милая вдовушка.
      – Матушка!
      – Право, Пи… Джонни, не повышай голос!
      Он точно ее придушит. Придушит свою мать и ее подругу.
      – Полагаю, что мне не помешало бы немного бренди, – сказал он вслух.
      – Великолепно. Можешь налить рюмку и мне. Агата, не желаешь выпить бренди?
      – Конечно, желаю. А теперь рассказывай мне все, Сесилия. Что Пинки устроил?
      – Джон! – вмешался Паркc. – Или Паркc. Или мистер Паркер-Рот. Не Пинки. Вы поняли меня, мисс Уизерспун?
      Агата пожала плечами:
      – Ну хорошо, хорошо. Но должна тебе сказать, что у тебя просто нет чувства юмора.
      Он подал Агате рюмку бренди, с трудом преодолев желание не вылить его на нелепый красно-золотой мужской халат, который был на ней надет.
      – Спасибо. Я обязательно учту ваше замечание. – Она закатила глаза:
      – Я так сочувствую бедняжке, которую ты скомпрометировал! Но может, она такая же мрачная, как и ты.
      Он удовлетворился тем, что оскалил зубы, надеясь, что эту гримасу могут счесть улыбкой, и уселся в кресло как можно дальше от дам.
      – Почему ты не спишь, Агата? – осведомилась матушка. – Мне казалось, ты сегодня слишком устала, чтобы выйти из дома. Я ожидала, что застану тебя крепко спящей.
      Агата сделала большой глоток бренди.
      – Ты же знаешь, Сесилия, что я приехала с тобой в Лондон только ради мороженого, выставки картин и еще, может быть, чтобы походить в театр. Я не желаю участвовать во всех этих светских пытках. Ты можешь себе представить меня в каком-то дурацком бальном зале? Да я умру от скуки, слушая, как эти тупоголовые неряхи бесконечно нудят о других аристократических дурнях. – Она бросила взгляд в сторону Паркса: – Хотя, возможно, сегодняшний вечер оказался бы исключением. Расскажи мне, кто эта молодая леди, которую Пин… то есть Джон… уговорил нарушить приличия?
      – Я не уговаривал эту молодую леди нарушать приличия!
      – Правда? И почему меня это не удивляет? Тогда что же произошло? Какой-то спор о'флоре пошел не слишком красиво?
      – Прекрати, Агата! Ты ведешь себя не лучше Пин… Джонни. Нет, насколько я понимаю, уговорами занималась сама молодая леди, и уговорила она не Джонни, а ви… какого-то другого мужчину.
      Слава Богу, что матушка в последний момент решила проявить хоть какую-то сдержанность. Агата явно не относится к числу светских сплетниц, но может ляпнуть все, что на ум взбредет. Она, не задумываясь, свяжет имя мисс Петерсон с Беннингтоном. И сделает это с удовольствием, поскольку знает, как сильно Беннингтон его ненавидит.
      – Тогда почему предложение пришлось делать Джону?
      – Потому что именно его застали за… гм… нарушением правил приличия.
      – Матушка, никакого нарушения приличий не было!
      – Возможно, не было, когда вас увидела леди Данли. Однако…
      Тут матушка выразительно выгнула бровь. Агата хмыкнула:
      – Похоже, девица из тех, на которых клейма негде ставить. Возможно, некоторая сумма денег, потраченных с умом, решит проблему. Ты сказала, кто это была, Сесилия?
      – Я не говорила, но это не секрет. Леди Данли распространяла новость по бальному залу с такой скоростью, с какой только могла шевелить губами. Это мисс Маргарет Петерсон, так что деньгами тут проблему не решить. Ее сестра – маркиза Найтсдейл.
      – Найтсдейл? – Агата выпрямилась. – Это семейство Дрейсмит. Леди Беа – моя подруга.
      – Она там была. Насколько я понимаю, она сопровождала и опекала мисс Петерсон.
      Агата пролила бренди себе на халат.
      – Леди Беа как сопровождающая молодой особы? Вот это да! Какому дурню пришло в голову, будто из Беа выйдет хорошая дуэнья? Ее никогда не волновали вопросы приличий. Разве Элтон до сих пор не служит у нее дворецким?
      – Не думаю, чтобы кто-то счел леди Беатрис идеальной кандидатурой, но необходимость заставила пойти на такую меру. – Его матушка сделала маленький глоток бренди. – Теперь леди Найтсдейл намерена взяться за дело сама. Хотя несколько опоздала.
      – Матушка, ничего особенного не произошло.
      – Ничего?
      Проклятие! Достаточно матушке вот так выгнуть бровь, и Паркc снова чувствовал себя десятилетним мальчишкой, который снова натоптал в холле. Не то чтобы матушка особенно не любила грязи, но их домоправительница, миссис Чаринг, при виде затоптанного пола всегда впадала в ярость. А вот это матушке очень не нравилось.
      – Я иду спать.
      – Хорошо, Джонни. Приятных тебе сновидений. Мы сможем обсудить все завтра утром.
      Обсуждать было нечего, но он не намерен был начинать спор, особенно когда тут сидит Агата Уизерспун, которая так и рвется вступить в бой.
      Он не может силком тащить мисс Петерсон к алтарю. Если она не передумает, ему останется лишь вернуться домой, в Прайори, к своей прежней жизни.
      К его немалому удивлению, эта мысль не доставила ему особого удовольствия.
      Когда Паркc вошел к себе в спальню, его камердинер сидел у камина с книгой в руке.
      – Тебе следовало выйти к Агате, дружище.
      – Еще чего! Ты что, за дурака меня держишь? – Рослый шотландец ухмыльнулся. – Не думаю, чтобы эта леди была очень рада поделиться со мной свечами.
      – Наверное, ты прав. Что ты читаешь?
      Ухмылка Мака стала шире. Он гордо продемонстрировал свою брошюру.
      Паркc прищурился, чтобы прочесть название на обложке.
      – «Полный путеводитель по девицам Ковент-Гарден, включая расценки, места работы и особые любовные умения». Боже правый! «Особые любовные умения»? Что это значит?
      – А ты правда хочешь узнать?
      – Нет!
      То, как заблестели у Мака глаза, сказало Парксу, что он определенно не хочет слышать продолжения.
      – Уверен? Не хочешьузнать про Рыжеволосую Пег – кстати, рыжие у нее волосы вовсе не на голове, – которая может ртом…
      – Молчи! Не хочу больше этого слышать. Ты и так уже сказал слишком много.
      – А еще есть Пышная Бесс, у которой самые большие…
      – Мак! Прошу тебя. У меня был ужасный вечер, чтобы ты еще увеличил мою головную боль.
      – Эх, да у тебя что, снова голова болит? Заварить тебе моего особого чая?
      – Нет.
      Ему хотелось лечь в кровать, укрыться с головой и сделать вид, будто этого вечера вообще не было. А утром проснуться свободным человеком.
      Но он и так свободный человек! Мисс Петерсон отвергла его предложение.
      Тогда почему он не чувствует себя свободным?
      – Помоги мне снять этот проклятый фрак.
      – А ты точно не хочешь пройтись до Ковент-Гарден и попробовать отыскать одну из этих девочек?
      – Господи, нет! Ничего, кроме дурной болезни, там не найдешь.
      – Ну, не знаю, Джонни. Мужчина, который написал этот путеводитель, похоже, полон энтузиазма. Конечно, он напечатал и рекламу особых пилюль доктора Боллоу, так что я не уверен, что его рекомендациям можно доверять целиком. Но все же мы не каждый день бываем в Лондоне, знаешь ли. Надо познакомиться с достопримечательностями, так сказать.
      Мак помог ему снять фрак и отправился повесить его в гардероб.
      – Поверь, я не хочу видеть никаких достопримечательностей. Я бы завтра же уехал в Прайори, если бы мог.
      Голос Мака глухо донесся из гардероба:.
      – Обычно ты не рвешься домой, Джонни. Что случилось?
      – Возможно, я нашел себе жену.
      – Что?! – Мак стремительно обернулся, ударившись головой о дверцу гардероба. – Черт! Теперь у меня разболелась голова!
 
      – Где мисс Петерсон, Беа? – Элтон, дворецкий леди Беатрис, посмотрел в темноту за ее спиной. – Ты ведь ее не потеряла?
      Леди Беа вздохнула и прошла мимо него в холл.
      – Не совсем.
      – «Не совсем»? Как это понимать?
      Она дала ему свою накидку.
      – Поднимаемся наверх, Билли, и я тебе все расскажу. – Он взял ее под руку, и они отправились к себе в спальню.
      – Господи, как хорошо дома! – Беа рухнула на козетку. – Не знаю, сколько еще этих увеселений я смогу выдержать!
      – Все настолько плохо?
      Элтон налил им обоим по рюмке бренди.
      – Очень плохо. – Она похлопала по сиденью рядом с собой. – Иди сюда и обними меня.
      Элтон вручил ей рюмку бренди и сел рядом с ней. Она положила голову ему на плечо.
      – Мр-мяу!
      Королева Бесс, большая рыжая кошка леди Беа, прыгнула на кушетку и удобно устроилась на коленях у Элтона. Беа рассмеялась.
      – Ты по мне скучала, Бесс?
      – Ее величество всегда по тебе скучает, Беа.
      – Нечего мне зубы заговаривать. Я-то знаю правду. Бесс гораздо больше любит тебя. Видишь, чьи колени она выбрала?
      – В последнее время она больше времени проводила со мной. – Он запустил пальцы в густой мех за ушами Бесс. Ее величество зажмурила глаза и замурлыкала.
      – Это потому, что мне пришлось тратить время, перебираясь из одного бального зала в другой! – Беа картинно закатила глаза. – Я тебе говорила, насколько идиотская у нас аристократия?
      – Раз-другой говорила.
      – Наскучило тебе это до смерти, да? – Элтон поцеловал ее в макушку.
      – Беа, с тобой никогда не бывает скучно. – Беа хмыкнула:
      – Кажется, ты единственный так думаешь.
      Элтон посмотрел на ее красочный наряд, но благоразумно промолчал.
      Беа погладила уши Королевы Бесс.
      – Ну, хорошая новость заключается в том, что, похоже, я лишилась своих обязанностей дуэньи.
      – Гм… – Элтон предоставил Беа ласкать Бесс, а сам начал гладить локоны Беа. – Кажется, ты действительно потеряла свою подопечную. Что, светские кошки порвали мисс Петерсон в клочья и разбросали обрывки по всему бальному залу?
      Беа рассмеялась.
      – Ну, не совсем, хотя она сумела этим вечером устроить роскошный скандал. М-м… Продолжай, пожалуйста…
      – Что именно? Это? – Элтон начал массировать ей шею. – Или это?
      Он наклонился и поцеловал чувствительное местечко у нее под ухом.
      – И то и другое.
      Беа наклонила голову, чтобы у него была большая свобода действий, и он этой свободой не преминул воспользоваться. Добравшись до ее губ, он поцеловал ее, а потом выпрямился.
      – Так где же мисс Петерсон?
      Беа вздохнула…
      – Эмма забрала ее в особняк Найтсдсйлов..
      – А, да! Лакей приходил за ее вещами. А разве маркиза не осталась в Кенте?
      – Она там оставалась, пока до нее недошли слухи о Мэг и ее склонности гулять в саду.
      Элтон кивнул:
      – Я так и знал, что добром это не кончится.
      Беа выпрямилась и негодующе посмотрела на него:
      – Хочешь сказать: «А что я тебе говорил», мистер Элтон? – Он снова привлек ее к себе.
      – Вот именно. Я ведь скучный старик, не забыла? Положение обязывает меня предвидеть катастрофы.
      Беа тихо рассмеялась.
      – Это верно.
      – Значит, Эмма рассердилась?
      – Еще как. И совсем некстати появилась в тот момент, когда леди Данли всем рассказывала, что видела Мэг полуобнаженной в кустах с мужчиной.
      – Гм… Мне казалось, эта девица более осмотрительна.
      – Именно поэтому я и допустила, чтобы она вела себя подобным образом. Ей как-никак уже двадцать один год. Неудивительно, что она стала испытывать некоторое любопытство, как бы Эмме ни хотелось это отрицать. – Беа ухмыльнулась. – Видишь ли, Мэг не посчастливилось познакомиться с опытным лакеем.
      – Полно, Беа, ведь это ты меня соблазнила. Заманила на чердак в доме твоего отца, когда я был наивным юношей.
      – Так оно и было, правда. Не то чтобы я знала больше, чем ты, – я просто знала, чего хочу. – Она поцеловала его в щеку. – Я бы сказала, что мы с тобой неплохо справлялись.
      Элтон хмыкнул.
      Бесс недовольно мяукнула.
      – Ш-ш, ваше величество. – Бесс толкнула головой руку Беа. – Да-да. Сейчас я почешу тебя за ушком, Бесси.
      – Кто же тот мужчина, которого мисс Петерсон встретила в саду?
      Рука Беа на секунду замерла, и Королева Бесс снова выразила недовольство. Беа принялась ее почесывать.
      – Беннингтон.
      – Беннингтон?
      – Да. Не знаю, о чем Мэг думала! Этот мужчина так же противен, как остывшая баранина.
      – Тем не менее он владелец обширной коллекции растений.
      – Растений!
      – Мяу!
      Королеву Бесс возмутил громкий возглас Беа.
      – Ш-ш, Бесси. – Беа провела рукой от ушек ее величества до хвоста и тяжело вздохнула. – Наверное, ты прав, Билли. Должно быть, именно это и привлекло Мэг. – Она нахмурилась, размеренно поглаживая спинку Бесс. – Ну, можешь не сомневаться: если бы я увидела, что она улизнула с ним, я бы тотчас отправилась следом.
      – Конечно. Значит, она помолвлена с виконтом?
      – О нет, слава Богу! На них наткнулся Паркер-Рот. Прогнал Беннингтона раньше, чем туда явилась леди Данли. К несчастью для него, эта особа решила, что именно он и переменил наряд Мэг, о чем она поспешила уведомить половину света.
      – Значит, мистер Паркер-Рот злится из-за того, что ему придется заплатить за свой добрый поступок собственной свободой? – спросил Элтон. – Ничего удивительного. Ведь он ни в чем не виноват.
      Беа фыркнула. Бесс зашипела, спрыгнула у нее с коленей и спряталась за ближайшим креслом.
      – В саду он, может быть, и не совершил ничего дурного. Но в гостиной леди Палмерсон повел себя непристойно.
      – Вот как? Значит, он не против жениться на Мэг? – Элтон начал извлекать шпильки из прически Беа.
      – Еще как против! Ты же знаешь, как мужчины терпеть не могут, когда им приходится жениться в силу сложившихся обстоятельств.
      – Понятия не имею, о чем ты говоришь.
      Беа закатила глаза и принялась развязывать ему шейный платок.
      – Как и положено джентльмену, мистер Паркер-Рот сделал Мэг предложение. А эта дура его не приняла. – Стянув платок с его шеи, Беа бросила его на пол. – Мне любопытно узнать, чем закончится это сражение, но ненастолько, чтобы оставаться в Лондоне.
      Руки Элтона остановились.
      – Ты собираешься покинуть Лондон?
      – В самое ближайшее время.
      – Я буду по тебе скучать. – На его лице появилась та бесстрастная маска, какие умеют надевать только превосходные дворецкие. – Куда ты поедешь?
      – В Европу вместе с тобой, дурачок. Мы наконец поженимся.
      – Поженимся? – Элтон нахмурился. – Беа…
      – Ш-ш! – Она прижала палец к его губам. – Не желаю слушать твои возражения. Ты повторяешь их уже много лет. Ты обещал на мне жениться после того, как Мэг будет пристроена. Она пристроена настолько, насколько это возможно. Я здесь больше не нужна, меня уже отстранили от моих. обязанностей.
      – И я все равно не думаю…
      – Вот и не думай. Я. собираюсь выйти за тебя замуж, мистер Уильям Элтон, так что вбей это в свою тупую башку.
      – Но…
      Беа закрыла ему рот поцелуем, завершив этим их спор и положив начало гораздо более интересному состязанию.
 
      – Чарлз, я тревожусь за Мэг.
      – Вижу, моя хорошая. Уже несколько минут ты меряешь шагами спальню.
      Эмма остановилась у камина и устремила взгляд на пламя.
      – Что на нее нашло? Я не думала, что она выкинет нечто настолько глупое! Отправиться в сад с мужчиной! Она ведь не только что дебютировала в свете! Ей двадцать один. Это ее второй сезон. Пора бы ей стать рассудительнее.
      Чарлз невнятно хмыкнул.
      – Мне надо было приехать в Лондон раньше, когда получила письмо от леди Олдстон, но у Генри как раз резались зубки, и он все время капризничал, не подпускал к себе няню. Я две ночи подряд с ним не спала.
      Чарлз снова хмыкнул.
      – Говоря по правде, я решила, что леди Олдстон просто вредная старая кошка. Но тут пришла записка от леди Фарли. – Эмма повернулась к Чарлзу: – Можешь себе представить: леди Фарли сообщила, что на Мэг клейма ставить негде! Я пришла в такую ярость, что решила поехать в Лондон только для того, чтобы свернуть ей ее жилистую морщинистую шею. – Она коротко выдохнула. – И тогда мне написала Сара. Я поняла, что…
      Эмма наконец посмотрела на Чарлза. Он сидел на постели, опираясь спиной на изголовье и спустив одеяло до пояса. Свечи бросали блики на его тело: сильную шею, широкие плечи, мускулистые руки и мощную грудь, на темно-золотистые завитки волос, уходившие вниз к его…
      – Ты голый?
      Он ухмыльнулся и заглянул под оттянутое одеяло.
      – Похоже, что да. Не хочешь проверить?
      Ей очень хотелось это сделать. Она не ощущала его веса уже два месяца. Ее тело ныло, тоскуя по нему. Она глубоко вздохнула.
      – Ты пытаешься меня отвлечь!
      – Нет, я пытаюсь тебя соблазнить, заманить к себе в постель, чтобы я мог покрыть поцелуями каждый дюйм твоего тела и окунуться в твой жар.
      Она схватилась за спинку стула, который очень кстати оказался совсем рядом. Ноги отказывались ее держать.
      Она попыталась сосредоточиться на чем-то, кроме вдруг ставших невероятно чувствительными сосков и пульсации внизу живота.
      – Почему ты не написал мне про Мэг, Чарлз? Если это заметила Сара, то и ты должен был… Сара наверняка сказала Джеймсу, а он должен был намекнуть об этом тебе.
      – Ну, а он не намекнул.
      Чарлз пожал плечами. Эмма смотрела, как двигаются его мускулы.
      Мэг. Ей надо думать о Мэг.
      – Как мог Джеймс промолчать? Как ты мог не заметить, что происходит?
      – Я не хожу по балам и прочим светским увеселениям, Эмма. Не хочу слушать глупую болтовню и пялиться на девиц, которых только что вывезли в свет.
      – Не хотелось бы думать, что ты пялишься на других женщин, а они – на тебя. – Он улыбнулся:
      – Я хожу в палату лордов, в клуб «Уайтс», на встречи с мужчинами, с которыми у меня общие интересы. Я возвращаюсь домой и читаю – и скучаю по тебе, по мальчикам и Изабелле и Клер.
      – О!
      – И, какты сама сказала, Мэг выезжает не первый год. Она пережила прошлый сезон под покровительством тети Беа. Я не думал, что у меня есть причины тревожиться.
      Эмма вздохнула:
      – Я тоже не думала, но ошиблась. Что мне теперь делать?
      – Ложиться в постель. Ты покормила Генри?
      – Да. Теперь он должен проспать всю ночь. – Она улыбнулась: – Он – жадный чертенок.
      – Весь в отца. Знаешь, я ужасно по тебе скучал.
      – А я – по тебе.
      Она прошла через комнату и залезла в постель. Чарлз вытянул руку, и она положила голову ему на плечо, прижав ладонь к его груди. Он крепко прижал ее к себе.
      Он был такой большой и надежный! Пока он находился в Лондоне, Эмма спала одна. И сейчас, на секунду закрыв глаза, с наслаждением вдыхала запах его кожи, впитывая его тепло и силу.
      Ей хотелось того же для своей сестры – вот такого контакта. Такой любви. Найдет ли ее Мэг с мистером Паркером-Ротом?
      Вряд ли. Скандал – плохой сват.
      Чарлз начал поглаживать ее бедро, напомнив ей, чего еще ей не хватало без него.
      – Мне надо было ехать в Лондон, как только я получила письмо от леди Олдстон. – Она запустила пальцы в короткие, упругие завитки волос у него на груди. – Мне надо было сопровождать Мэг вместо леди Беатрис.
      Чарлз повернулся, чтобы приподняться на локте, и начал расстегивать ей ночную сорочку.
      – Эмма, тебе надо было заботиться о детях. Ты же знаешь, что в деревне им лучше.
      – М-м… – Прикосновение его пальцев доставляло ей такое наслаждение! И она знала, что прикосновение его губ будет еще более приятным. – Может быть, я была не права. Может, детям и в Лондоне было бы хорошо, и тогда нам не надо было бы надолго расставаться.
      Он широко улыбнулся, заглядывая ей в глаза:
      – Ну, мне определенно нравится, когда ты здесь.
      И ей тоже приятно будет находиться здесь – если бы ей можно было все время проводить с ним в постели. Она погладила его плечи и грудь. Его налившееся желанием тело легло ей на ногу, и ее тело ожило. Жар и влага скопились у нее между ногами. Она до боли ярко вспомнила, все те чувства, какие испытывала, когда он входил в нее.
      Томление и сосущая пустота нарастали внутри ее.
      Он поцеловал ей веки.
      – Но Лондон – неподходящее место для детей. Тут слишком грязно и шумно. А если бы ты ходила с Мэг на все светские приемы, то постоянно чувствовала бы себя усталой.
      – Да, но…
      Теперь руки Чарлза прикасались к ее открывшейся груди. Ей хотелось, чтобы их сменили язык и губы.
      – Мэг не глупенькая юная девица, Эмма. Ей двадцать один, это ее второй светский сезон. У нее есть чувство независимости и сильная воля. Она способна сама принимать решения.
      – Ты не понимаешь…
      Чарлз приложил палец к ее губам.
      – Я прекрасно понимаю, что ты человеке высшей степени ответственный. Предоставь Мэг жить самостоятельно. Тебе надо заботиться о Чарли, Генри, Изабелле, Клер и обо мне. Разве этого мало?
      – Да, но…
      – Пора дать Мэг свободу. Судя по тому, что мне сказал Робби, Паркc – хороший человек. Она могла сделать менее удачный выбор. Например, лорда Беннингтона.
      Чарлз говорит весьма разумные вещи.
      – Пожалуй, ты прав.
      – Конечно, я прав. Я всегда прав. – Она шутливо толкнула его в грудь:
      – Не всегда!
      Он накрыл ее руку своей и снова широко улыбнулся:
      – Правда? Ну а сейчас нам пора перестать говорить о Мэг. И тут уж я точно прав.
      – Ну…
      Эмма резко втянула в себя воздух, почувствовав, как его мальцы снова скользят по ее груди.
      – Эта ночная сорочка нам явно мешает. Я хочу, чтобы твое прекрасное тело под моим было совершенно нагим. Разве я не прав?
      Он начал поднимать подол ее сорочки. Эмма села и сняла сорочку через голову. В следующее мгновение сорочка улетела к темноту.
      – Ты абсолютно прав, лорд Найтсдейл, сорочка, безусловно, мешает.

      Виконт Беннингтон принял сидячее положение и замер. Голова у него раскалывалась, челюсть болела, он ощущал все царапины, которые остались у него после этой проклятущей встречи с кустом остролиста в саду у Палмерсона.
      Он в доме лорда Нидема. И чувствует себя чертовски гадко.
      Он опустил свою больную голову на руки. Сколько бутылок портвейна они выпили этой ночью или уже этим утром? Во рту у него было, как в давно не чищенной конюшне.
      После той сцены в саду ему следовало уйти домой. Он так бы и сделал, если бы не вышел на аллею прямо перед Клакстоном. Конечно, тот сразу же поинтересовался, что с ним случилось. Вид у него был такой, словно на него напали разбойники.
      Так оной было. Будь проклят этот Паркер-Рот! Негодяй подкрался к нему сзади! У него не было возможности защититься.
      Но чего еще можно ожидать от этого конского навоза – Паркера-Рота?
      Лорд Питер, лежавший на соседнем диване, издал громкий храп. Беннингтону захотелось засунуть ему в рот свой шейный платок. Этот предмет туалета все равно уже не спасти: он весь в пятнах крови.
      На самом деле во всей сцене в саду виновата мисс Петерсон. Это она заманила его в кусты. Не то чтобы он не догадывался о ее намерениях. Она перебирала мужчин, вхожих в светское общество. Но он хотя бы предложил на ней жениться.
      Беннингтон возмущенно фыркнул. Она настоящая потаскушка. Хорошо, что он на ней не женился.
      Лорд Питер храпит громче всех в мире. Беннингтон взял с ближайшего столика табакерку и бросил ее в спящего. Коробочка попала ему в плечо и отскочила. Лорд Питер не проснулся, но повернулся на бок.
      Проклятие! А если мисс Петерсон расскажет Найтсдейлу о том, что он сделал? Ему не хочется объяснять маркизу, что его невестка – настоящая шлюшка, но если понадобится, он это скажет. Ведь это чистая правда.
      Черт побери, где этот проклятущий ночной горшок? Нидему следовало выставить на видное место несколько горшков, если учесть, сколько мужчин спит в комнате.
      Он с трудом поднялся на ноги. Возможно, у Нидема есть ватерклозет, Беннинггону некогда его разыскивать, и он определенно не дотянет до сортира во дворе.
      Портить пальму в кадке не годится, остается эта уродливая ваза в углу. Судя по ощущениям, он сможет наполнить чертову штуку целиком.
 
      Леди Фелисити прижалась лбом к прохладному оконному стеклу, глядя, как солнце с трудом пробивается сквозь полный сажи лондонский воздух. Одному лучику удалось дотянуться до сада, и он осветил переплетение ветвей.
      Когда-то она считала этот сад захватывающе интересным местом для бесконечных свиданий. Теперь он казался ей просто неухоженным. Впрочем, он таким и был. Садовники уволились, все до единого, поскольку жалованья им не платили.
      Леди Фелисити закрыла глаза и крепче прижала лоб к стеклу, стараясь справиться с паникой, которая ее не покидала. Как скоро в свете поймут, что ее отец стоит на грани полной нищеты?
      Она сделала глубокий вдох. Спокойнее. Ей необходимо оставаться спокойной.
      Возможно, в свете этого не поймут еще несколько месяцев. Всего две недели назад она сама ничего не знала. Некоторые симптомы были и раньше. Леди Фелисити их просто не замечала.
      Она еще раз вздохнула. Ей необходимо оставить этот дом раньше, чем ее отец будет полностью опозорен. Ей нужно найти мужа, пока это еще возможно. Ей нужно…
      Проклятие! Она смахнула с ресниц непрошеные слезы. Слезами горю не поможешь.
      Она отвернулась от окна, и ее взгляд скользнул по пустому месту на ее секретере, где раньше стояла фарфоровая кошечка. Она досадливо поморщилась. Как она могла оказаться такой дурой? Только это и заставило ее увидеть то, что давно творилось у нее под носом.
      Слуги один за другим приходили и уходили, но отец не трудился вовремя платить им жалованье. И с торговцами он, конечно, не спешил расплачиваться. У него были его бордели и игорные дома. Он уходил туда каждый вечер. Откуда ей было знать?
      Однажды она вернулась домой со званого вечера Эмберсоков и увидела, что фарфоровая кошечка исчезла. Она уставилась на пустое место – чистый кружок среди слоя пыли – и вдруг поняла, как много других пустых кружков видела в последнее время. Она отправилась прямо к графу.
      Сначала он сказал, что фигурку разбила горничная, но Фелисити по его тону поняла, что это ложь. Горничная ушла еще неделю назад. Наконец он признался в том, что он продал фарфоровую фигурку.
      Она изо всех сил вцепилась в столбик полога. Зачем он продал ее глиняную безделушку! Фелисити хранила кошечку только потому, что когда-то она принадлежала ее матери. Он не мог получить за нее больше пары фартингов!
      Когда она спросила его об этом, он пожал плечами и ответил, что ему очень жаль, но он в отчаянном положении. Он сделал слишком много неудачных вложений денег, только и всего. Однако рассчитывает вскоре поправить свои дела.
      Как только Фелисити услышала, что он обратился к ростовщикам, никаких надежду нее больше не осталось.
      Что ей теперь делать?
      Замужество решило бы все ее проблемы. Четыре года она потратила на то, чтобы добиться внимания графа Уэстбрука.
      Хватит. Она была похожа на собаку, гоняющуюся за собственным хвостом. Ее бессмысленное преследование Уэстбрука осталось в прошлом. Ей следует подумать о будущем. И как можно скорее. Не может такого быть, чтобы она не нашла себе мужа прежде, чем финансовое положение ее отца станет известно всем. Представители высшего общества никогда не оплачивают счета вовремя, а граф по-прежнему тратит деньги так, словно наличности у него хоть отбавляй.
      Фелисити вздохнула. Прошлой ночью он устроил очередную вечеринку. Почему он не может развлекать отребья света у себя в борделях или игорных домах, а зовет их к себе домой?
      К счастью, на вечеринке присутствовали только мужчины, играли в карты и пили до полного одурения. Время от времени начиналась драка, но шума было гораздо меньше, чем в тех случаях, когда приглашали еще и нескольких проституток. Она взяла за правило вооружаться достаточно длинной и прочной шляпной булавкой, если ей приходилось выходить в коридор во время одного из подобных увеселений.
      Ну что ж, скоро щеголи и франты начнут просыпаться и через несколько часов покинут дом. Она свернется в кресле с книгой и будет читать, пока они не очистят помещение. Если повезет, уборки после них будет не очень много.
      Она посмотрела на столик рядом со своим любимым креслом в поисках романа, который начала читать. Его там не оказалось. Она осмотрела свою гостиную и спальню. Книги не оказалось ни у кровати, ни на туалетном столике, ни на секретере. Когда она видела ее в последний раз?
      Фелисити вспомнила. Она читала в голубой гостиной, когда отец ввалился в дом в компании четырех или пяти подвыпивших мужчин. Отец попросил ее распорядиться, чтобы повариха приготовила ужин. Наверное, она оставила книгу, когда поспешила на кухню.
      Фелисити потерла лоб. Повариха была недовольна. Было ясно, что в ближайшие дни эта женщина уйдет. Ей, как и остальным слугам, не платят жалованья.
      Фелисити посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Еще нет десяти. Мужчины наверняка спят. Так что она сможет забрать свою книгу, не столкнувшись ни с одним из них.
      Фелисити спустилась вниз, на всякий случай замедлив шаги возле голубой гостиной. Она знала по опыту, что надо быть осторожной.
      Она подошла к двери и застыла на месте.
      О Боже!
      Всего в нескольких шагах от нее виконт Беннингтон мочился в любимую напольную вазу покойной двоюродной бабки Гермионы.
      Проклятие! Теперь она лишится еще одной горничной. Фелисити хотела хорошенько его отчитать, но вместо этого внимательно присмотрелась к стоявшему перед ней мужчине.
      А потом она присмотрелась к происходящему немного внимательнее.
      Внушительно. Весьма внушительно. Она никогда бы не подумала, что такой низенький и незаметный человек может оказаться таким… таким впечатляющим. Оказывается, размер носа мужчины говорит о размере и других его атрибутов.
      Гм!.. Лорд Беннингтон может оказаться превосходным кандидатом с матримониальной точки зрения. Он наверняка был хорошо оснащен для исполнения своих супружеских обязанностей.
      – Милорд…
      – Что?!
      Виконт резко повернулся к ней. К несчастью, он еще не успел закончить то, чем занимался.
      – Леди Фелисити… ой!
      Мощная струя попала прямо в корсаж миссис Тэдмон, на этой неделе ставшей их домоправительницей.
      Миссис Тэдмон завизжала. Фелисити поняла, что придется искать ей замену.
 
      – Леди Изабелла, леди Клер и мисс Петерсон, миледи. – Мэг вошла, проходя мимо Бентли, дворецкого графа Уэстбрука. Ей совершенно не хотелось здесь находиться, но когда она утром получила от Лиззи записку, то поняла, что выбора у нее нет. Лиззи вполне способна разыскать ее на каком-нибудь светском мероприятии, чтобы выпытать все сведения, которые желает получить. Уж лучше повидаться с ней сейчас, без посторонних – в особняке Уэстбруков.
      Будь Мэг помолвлена, ей до смерти хотелось бы обсудить со своей лучшей подругой все подробности.
      – Спасибо, Бентли. – Лиззи отложила письмо, которое в этот момент читала. – Я вижу, ты привезла девочек, Мэг. Как чудесно!
      Лиззи подняла брови, выразительно глядя на Мэг. Та почувствовала, что краснеет. Видимо, Лиззи обо всем догадалась. Впрочем, Мэг и сама понимала, что ее план не сработал.
      – Вы не подадите нашим гостям чаю с печеньем, Бентли? Полагаю, вы не откажетесь слегка перекусить, леди?
      – Да, спасибо!
      – Спасибо, нет.
      Клер вприпрыжку пробежала через гостиную и уселась рядом с Лиззи.
      – Не обращайте на Изабеллу внимания, леди Уэстбрук. Она практикуется, чтобы идеально подготовиться к дебюту в свете.
      – Ничего подобного! До моего дебюта еще четыре года, Клер.
      – Но ты уже о нем думаешь. Я же вижу! – Клер закатила глаза. – Ты стараешься вести себя примерно и подражаешь взрослым. Боишься даже пошевелиться. Как мышь, которую выслеживает кошка.
      – Неправда! – Изабелла покраснела.
      – А вот и правда. – Клер улыбнулась Лиззи: – Печенье – это замечательно, леди Уэстбрук. Я очень люблю коржики с маком. Не найдутся ли они у вас на кухне?
      – Клер! – возмутилась Изабелла. – Ты совершенно не умеешь себя вести. Что сказала бы Эмма?
      – Что я веду себя как надо.
      – А вот и нет.
      – А вот и да!
      – Девочки! Пожалуйста, не ссорьтесь, – обратилась к ним Мэг.
      – Прошу прощения, тетя Мэг, леди Уэстбрук. Просто Клер…
      Изабелла едва сдерживалась, чтобы не отчитать их.
      – Извините. – Клер пожала плечами и широко улыбнулась Лиззи. – Мне было бы очень приятно выпить чаю с печеньем, леди Уэстбрук, если это не слишком затруднительно. Я бываю такой голодной, знаете ли.
      Лиззи рассмеялась:
      – Да, я это вижу. – Она посмотрела на дворецкого: – Бентли, узнайте, нет ли у поварихи коржиков с маком.
      – Конечно, миледи.
      Бентли отправился искать провизию. Клер постучала Лиззи по коленке:
      – А где ваш малыш, леди Уэстбрук? Я надеялась его увидеть.
      – Он в детской, Клер. Спит. Но скоро нянюшка принесет его вниз, настало время его кормления. – Лиззи повернулась к Изабелле: – Ты так изменилась со времени нашей последней встречи! Теперь ты выглядишь как молодая леди.
      – Это потому, что у нее выросли груди, леди Уэстбрук, – объяснила Клер.
      Изабелла еще сильнее покраснела.
      – Клер! Я не взяла бы тебя с собой, если бы знала, что ты совершенно не понимаешь, что такое приличия.
      Мэг нахмурилась и ощутила вдруг прилив сочувствия к Эмме. Она знала, что ее сестра любит племянниц не меньше, чем собственных сыновей, но растить тринадцатилетнюю девочку и девочку восьми лет наверняка непросто. По крайней мере ей самой сейчас было непросто.
      Клер скрестила руки на груди и недовольно выпятила нижнюю губу.
      – Не понимаю, почему ты кипятишься, тетя Мэг. Здесь только дамы. Я бы не сказала такое, если бы здесь находился лорд Уэстбрук. Изабелла очень гордится своими грудями, все время рассматривает их в зеркало.
      Изабелла сдавленно пискнула.
      – Клер, – укоризненно произнесла Мэг, – прекрати! – Лиззи прикусила губу, но глаза у нее смеялись.
      – Это я виновата, что заговорила на эту тему. Прошу прощения, Изабелла. Я прекрасно помню, каково быть тринадцатилетней, хотя, к сожалению, у меня не было младшей сестры.
      – Вам очень повезло, леди Уэстбрук.
      – Может, ты и права, Изабелла, но мне так хотелось иметь сестру. – Лиззи улыбнулась Мэг. – Зато у меня есть задушевная подруга.
      – Подруги гораздо лучше сестер.
      Изабелла сердито посмотрела на Клер, ата показала сестре язык.
      – Не понимаю, почему ты так расстроилась, Изабелла. Большинству женщин нравятся их груди. Я буду рада, когда они у меня вырастут.
      – Правда?
      Мэг всегда считала Клер развитой не по годам, но думать о таких вещах девочке еще рано.
      – Конечно. Я хочу иметь детей и кормить их так, как Эмма кормит Генри. Мне ведь для этого понадобятся груди, верно?
      – Э-э… нуда.
      К счастью, в этот момент вернулся Бентли. Клер схватила коржик еще до того, как дворецкий поставил поднос на стол.
      – Клер, леди Уэстбрук решила, что тебя морят голодом.
      – Но я действительно умираю с голода, тетя Мэг! – ответила Клер с набитым ртом. – После завтрака прошло уже много времени. А повариха леди Уэстбрук обидится, если мы не съедим ее угощения.
      Клер засунула в рот остаток коржика и потянулась за печеньем.
      – Может, возьмешь что-нибудь, пока твоя сестра все не съела? – обратилась Лиззи к Изабелле. – У нашей поварихи действительно очень хорошая выпечка.
      – Нет, леди Уэстбрук, спасибо.
      – Тогда, может, чашку чая? И тебе, Мэг? – Клер облизала пальцы.
      – Мне все-таки хочется увидеть вашего младенчика, леди Уэстбрук. Если нянюшка скоро его не принесет вниз, то, может, нам можно было бы подняться в детскую? Конечно, когда мы съедим печенье.
      Мэг поперхнулась чаем и отчаянно закашлялась.
      – Клер!
      Лиззи рассмеялась.
      – Как только ты утолишь свой голод, Клер, мы можем…
      – Уа!
      Повернувшись, они увидели графа Уэстбрука: он стоял в дверях, держа маленький вопящий сверток.
      Мэг вдруг ощутила острую боль в районе сердца. А как бы Паркc держал ребенка? Их ребенка?
      Что за нелепая мысль! У нее с мистером Паркером-Ротом не может быть никаких детей!
      – Извините, что прерываю вас, – сказал Робби, – но лорд Мандерс проголодался.
      – Я уж слышу. – Лиззи потянулась к ребенку. – А почему его принес ты? Где няня?
      У графа чуть порозовели уши. Он передал вопящего виконта его матушке.
      – Она в детской. Я просто случайно оказался рядом, когда малыш проснулся.
      – Понятно. А это не ты разбудил малыша? – Робби смущенно улыбнулся:
      – Может быть. Он лежал так тихо, и я решил убедиться, что он еще жив. А нянюшка сказала, что ему скоро пора есть.
      – Ха! – Лиззи распустила шнуровку и дала сыну грудь. – Малыш моментально перестал плакать.
      – О! – сказал Робби. – Наконец-то тишина!
      Лиззи чуть улыбнулась. Она смотрела на виконта и гладила его крошечную ручонку. На ее лице было выражение глубочайшей любви.
      Мэг ощутила еще один болезненный укол. Глаза у нее защипало от слез, так что она поспешно их сморгнула. Что с ней творится? Когда она смотрела, как Эмма кормит Чарли или Генри, ничего подобного с ней не происходило. Откуда такая сентиментальность?
      Мэг поспешно перевела взгляд на Робби, но он казался еще более завороженным, чем Лиззи. На его лице она увидела любовь, радость, изумление и гордость, и от этого ей ease сильнее захотелось плакать.
      Робби был вынужден жениться на Лиззи. Может быть, если бы Паркc…
      Но нет. Ситуация была совершенно другой. Робби и Л иззи были знакомы целую вечность. Никто не мог понять, почему они не поженились уже много лет назад, когда Лиззи только вывезли в свет.
      А Паркc с ней едва знаком. Он не питает к ней никаких чувств.
      Мэг покраснела, вспомнив, чем они занимались в гостиной у леди Палмерсон.
      Чувством это не назовешь. Скорее, похотью.
      Мэг едва сдерживала слезы.
      Робби оторвал взгляд от жены и сына.
      – Ты что-то сказала, Мэг?
      – Нет, я просто поперхнулась. – Она сделала глоток чаю.
      – А! – Он пристально посмотрел на нее, потом улыбнулся девочкам: – Прошу прощения, дамы, что не приветствовал вас, когда вошел, но, как вы видели или слышали, у меня в тот момент были другие заботы.
      – Мы прекрасно понимаем, милорд, – отозвалась Изабелла.
      Робби тепло им улыбнулся.
      – Вы благополучно добрались до Лондона, леди Изабелла?
      Худое лицо девчушки вспыхнуло.
      – Да, милорд. Вполне.
      В кои-то веки Клер не стала вклиниваться в разговор. Она сидела рядом с Лиззи, наблюдая за виконтом Мандерсом.
      – Погода стояла просто великолепная, не правда ли, милорд?
      Мэг спрятала улыбку. Робби – просто ангел. Он не стал смеяться над попыткой Изабеллы вести светскую беседу. Обращался с ней так, словно она действительно светская дама.
      – Да, – согласился он. – Я…
      – Ы-ы!
      Клер захихикала, даже Изабелла, не выдержав, присоединилась к ней.
      – Милорд, что за манеры! – возмутился Робби. – Разве вы не знаете, что в присутствии дам рыгать неприлично?
      Лорд Мандерс одарил Робби широкой улыбкой, выпустив на подбородок тонкую струйку молока, после чего снова продолжил трапезу.
      – А вы заметили, – сказала Клер, – что у него рыжие волосы?
      – Господи! И правда!
      – Робби! – Лиззи бросила на мужа выразительный взгляд. Он ответил ей ухмылкой. – Ничего удивительного, многие считают, что у меня тоже рыжие волосы.
      – Рыжие, – серьезно подтвердила Изабелла.
      – Вы так думаете, леди Изабелла? Значит, это действительно правда. – Граф откинулся в кресле, и его улыбка стала еще шире. – Но хватит говорить обо мне и моей семье. Что вы думаете о приближающейся свадьбе мисс Петерсон?
      Его вопрос был встречен гробовым молчанием.
      – Ой! – сказал Робби.
      – Разве тетя Мэг выходит замуж? – Изабелла повернулась к Мэг.
      – Когда? И почему ты нам не сказала, тетя Мэг? – спросила Клер.
      Мэг густо покраснела.
      – Пока это еще не решено. Никакого объявления не было. – О Боже! Она не просмотрела утренние газеты. Но конечно же, Паркc не стал бы помещать объявления, поскольку Мэг ему отказала.
      – Робби, – сказала Лиззи, – почему бы тебе не отвести девочек на конюшню? Кажется, Бентли говорил, что там появился выводок котят.
      – Котята? – Клер тут же вскочила. – Обожаю котят!
      – Я уверен, что эти просто великолепные. – Робби встал, протянув Клер руку, после чего повернулся к Изабелле: – Вы присоединитесь к нам, леди Изабелла?
      Изабелла снова зарделась и посмотрела на Мэг.
      Мэг подавила вздох. Было ясно, что Изабелле до смерти хочется пойти с ними. Было бы нечестно прятаться за нее – да и Лиззи вполне способна сказать все, что ей вздумается, даже в присутствии Изабеллы.
      – Иди с ними. Я останусь и буду занимать леди Уэстбрук разговором.
      Изабелла одарила Мэг нежной быстрой улыбкой и взяла графа под руку.
      – Кажется, Изабелла влюбилась в Робби, – сказала Мэг, как только голоса и шаги затихли в дальнем конце коридора.
      – Это будет ей полезно. Он постарается не ранить ее чувства.
      – Я это знаю.
      Лиззи подняла лорда Мандерса себе на плечо.
      – Нехорошо дурно говорить о мертвых, но девочкам повезло, что лорд и леди Найтсдейл погибли, а родителей им заменили Эмма и Чарлз.
      Лиззи похлопала виконта по спинке, и он снова отрыгнул.
      – Какой умный малыш!
      Лиззи чмокнула его в щеку. Он засмеялся. Мэг подумала, что не будет вести себя так глупо, ко гда у нее будет ребенок.
      Если у нее будет ребенок.
      – Итак, расскажи мне про Паркса! – потребовала Лиззи, дав виконту вторую грудь. – Что он сказал, когда сделал тебе предложение? Когда свадьба? Ты рада?
      – Гм… Ну…
      – Я знала, что вы поженитесь, еще когда увидела вас на уикэнде у Тинуэйтов. – Тут Лиззи нахмурилась: – Но кажется, этим утром я не видела в газете объявления о вашей помолвке. Оно там было?
      – А… Нет.
      Ну вот: на этот вопрос она ответ получила. Зачем было Парк-су давать объявление в газете? Ведь он не хотел связывать себя узами брака!
      – О! Ну, наверное, оно появится завтра. – Мэг отвела взгляд.
      – Не думаю.
      – Это почему же?
      – Ну, потому… потому что я не помолвлена.
      – Но ты сидела у Паркса на коленях почти раздетая.
      – Сидела. Но мистер Паркер-Рот тут ни при чем.
      – Ты сама стянула с себя платье?
      – Нет, конечно! – Мэг поерзала на месте. – Одно повело за собой другое, если ты знаешь, о чем я.
      – Нет, не знаю. – Лиззи ухмыльнулась. – Насчет того, что одно ведет за собой другое, я понимаю, но обычно все это кончается помолвкой.
      – Ну, а на этот раз не кончилось.
      – Почему?
      – Лиззи! Я не хочу об этом говорить. Надеюсь, мы не отвлекли тебя от чего-то важного, когда утром приехали с визитом. Ты, кажется, читала письмо?
      Лиззи испытующе посмотрела на нее. Она явно не собиралась отказываться от обсуждения этой темы.
      – Да, я читала письмо. От тети Глэдис. – Она засмеялась. – Пусть ты не помолвлена, зато тетя Глэдис помолвлена!
      – Леди Глэдис?
      Леди Глэдис давно исполнилось семьдесят. Она была компаньонкой Лиззи, а потом уехала в Бат. Она была гораздо строже леди Беатрис. Если бы в прошлом году решения принимала леди Глэдис, они ни за что не поехали бы гостить к Тинуэйту и Мэг не познакомилась бы с мистером Паркером-Ротом, что было бы только к лучшему.
      Если бы прошлым вечером в саду у лорда Палмерсона она встретила бы Паркса впервые, то, возможно, ее реакция сейчас была бы совсем другой. Она ведь не мечтательная девица, только что вывезенная в свет! Она была готова сделать обдуманный выбор, без таких осложнений, как ускорившееся сердцебиение и вздымающаяся грудь.
      Если посмотреть на вопрос бесстрастно, Паркc был идеальным матримониальным кандидатом. Он богат, к тому же интересуется садоводством. Он идеальная кандидатура, вот только не выказал к ней ни малейшего интереса с той минуты, как уехал из поместья Тинуэйтов, и до того момента, когда спас ее в саду. А его реакцию в гостиной вряд ли можно было назвать интересом. Это была похоть, только и всего.
      Не обязательно, чтобы он в нее влюбился, но сначала игнорировать ее, а потом обращаться с ней как… со шлюхой, такого Мэг не потерпит.
      Она шмыгнула носом. Она не станет плакать. И не выйдет замуж за мужчину, который может обходиться с ней столь неуважительно.
      Внутренний голос шептал ей: «Но ты ведь его не отталкивала, не так ли?»
      Волна жара поднялась по ее шее к щекам, в ушах гулко застучала кровь.
      Допустим, она тоже испытала похоть. Мэг не считала себя способной на такое чувство, но оказалось, что это не так. Ни Эмма, ни Лиззи не склонны к таким низким чувствам. Наверняка их супружеские встречи проходят гораздо более достойно.
      – Ты наелся, мой хороший? – Лорд Мандерс повернул голову и посмотрел на Мэг. Лиззи подняла его и похлопала по спинке. – Твой животик уже полный?
      Он ответил ей еще одним громким рыганьем.
      – Хороший мальчик!
      Она поцеловала его, а он сгреб кулачком прядь ее волос.
      – Ой!
      Лорд Мандерс радостно заверещал и ухватил еще несколько прядей.
      Мэг старалась не рассмеяться.
      – Тебе нужна помощь, Лиззи?
      – А ты как думаешь? Конечно, нужна!
      Мэг обхватила руками крепенькое тело малыша, пока Лиззи освобождала свои волосы. С их прошлой встречи виконт успел стать намного сильнее. Ему уже исполнилось четыре месяца.
      – Полно, милорд. Отпустите вашу бедную матушку. – Он посмотрел на нее и широко улыбнулся.
      Лиззи разжала последний пальчик.
      – Ну вот. – Она поспешно отодвинулась чуть дальше. – Ты его подержишь, хорошо? Я не смогу даже просмотреть письмо, если он останется у меня на коленях. Он начинает превращаться в настоящего осьминога!
      Мэг села в кресло, держа на руках лорда Мандерса. Его тяжелое тельце приятно давило на колени. Маленькому Генри уже исполнилось девять месяцев, так что попытка подержать его на коленях больше напоминала борьбу: ему постоянно хотелось куда-ни будь уползти и набедокурить. Виконт Мандерс был еще слишком мал, чтобы вырываться. Мэг крепче прижала его к себе.
      Она никогда не принадлежала к тем девицам, которые воркуют над каждым младенцем. Она рассчитывала иметь своих детей. Это был ее долг – неприятная, но неизбежная обязанность, которая будет отнимать время от ее садоводческих занятий. Но сейчас она почувствовала, что, возможно, иметь детей не так уж плохо. Но прежде надо найти подходящего мужа.
      Мистера Паркера– Рота она вычеркнула из жизни.
      Лиззи щурила глаза, просматривая письмо, которое снова взяла в руки.
      – Да, леди Глэдис действительно помолвлена!
      – С кем?
      – С лордом Дирвоном.
      Мэг нахмурилась. Не может быть.
      – Это тот лысый старец с волосатыми ушами, который постоянно говорил про Ватерлоо?
      – Тетя Глэдис характеризует его как старого друга, разделяющего ее любовь к театру. Именно тот, о котором ты вспомнила.
      Леди Глэдис и лорд Дирвон. Вместе. Женатые. Занимающиеся теми вещами, которыми обычно занимаются супруги… Нет. Это невозможно.
      – Но разве леди Глэдис не слишком стара для брака?
      – Кто б возразил? Действительно, кто?
      – Может, она ищет спутника, с которым будет делить свою старость. Но ведь у нее была компаньонка.
      Лиззи ухмыльнулась:
      – Ты не поверишь, но леди Аманда тоже выходит замуж, за некоего мистера Педд-Уилта. Кажется (но тут я не уверена, потому что тетя Глэдис из ложной экономии писала так убористо, что мне трудно разобрать ее каракули)… так вот, кажется, у них будет общая свадьба. И скоро. В мае. Если только тетя Глэдис не написала, что лорд Дирвон мается подагрой и не сможет отправиться в свадебное путешествие. Тут и правда трудно разобраться. – Лиззи отложила письмо и подалась вперед. – Так насчет Паркса…
      – Гр-р!
      Лорд Мандерс недоуменно покрутил головенкой, пытаясь понять, откуда раздался столь странный звук.
      – Я не хочу говорить о мистере Паркере-Роте.
      – Меня не интересует, чего ты хочешь, Мэг. – Лиззи сурово сдвинула брови. – Знаешь, мы с Робби уже начинали очень за тебя тревожиться.
      – Тревожиться? – Мэг попыталась рассмеяться. – С чего вам было обо мне тревожиться?
      – Ты стала уходить в сад на каждом балу. – Мэг покраснела.
      – Я просто прогулялась с одним или двумя…
      – Или пятью-шестью. Если ты считала, что действуешь незаметно, то ты ошибалась. Робби рассказал мне, что мужчины уже начали делать ставки на то, кем окажется твой следующий спутник.
      – Не может быть!
      – Может. Разве ты не заметила, что вокругтебя начали толпиться повесы?
      – Э-э…
      Действительно, в последнее время ей было немного не по себе. Мужчины как-то странно на нее реагировали, бросали многозначительные взгляды, она слышала у себя за спиной сдавленный смех, но не обращала на это внимания. Представители высшего света, как правило, хлыщи и глупцы. Чего от них ждать.
      – Раньше ты была весьма наблюдательна. Неужели ты не заметила, что матери начали уводить своих юных подопечных подальше от тебя? По правде говоря, все девицы на выданье избегают тебя как зачумленную.
      – Нет. – Мэг нахмурилась. – Ты ошибаешься.
      С ней действительно стали реже заговаривать женщины, но это ее только радовало. Ей не нравились лондонские девицы. Глупые, пустые, скучные создания, способные говорить только о погоде и сплетнях.
      – Мы с Робби так обрадовались, увидев тебя вчера вечером с Парксом! Не знаю, почему ты отказала ему. Он ведь сделал тебе предложение?
      – Да.
      – В чем же дело? Он ведь тебе очень понравился у Тинуэйтов.
      – Нисколько.
      Лиззи молча посмотрела на нее. Мэг снова заерзала.
      – Мне понравилось с ним разговаривать. Он очень много знает о садоводстве. Вот и всё.
      Лиззи выгнула бровь.
      – А я помню, что ты пропустила не меньше одного ленча из-за мистера Паркера-Рота.
      – Мы говорили о планировке садов.
      – Гм….
      – Не надо так на меня смотреть! Вполне позволительно, чтобы мужчина и женщина с одинаковыми интересами вели разговор, – это не требует обязательного объявления о помолвке. Я к мистеру Паркеру-Роту питаю только уважение, как к собрату-садоводу.
      В этот момент лорд Мандерс счел нужным издать весьма тревожный звук. И этот звук исходил отнюдь не из его рта.
      Мэг сморщила нос и в ужасе посмотрела на вонючее маленькое существо, восседавшее на одном из ее любимых платьев. Существо радостно ей улыбнулось.
      – Я с тобой совершенно согласна, Бобби, – заявила Лиззи, беря сына на руки. – Тетя Мэг действительно вся в…
      Лиззи выразительно округлила глаза и отправилась переодевать сыночка.

      – Леди Найтсдейл хотела бы поговорить с вами, мисс Петерсон. Она в детской с герцогиней Элворд.
      – Спасибо, Блейк.
      – Герцогиня приехала с детьми? – спросила Клер.
      – Да, леди Клер.
      – О, чудесно!
      Клер умчалась вперед. Изабелла подождала Мэг.
      – Ты довольна визитом к лорду и леди Уэстбрук, Изабелла? В карете Клер без умолку трещала о котятах, так что ты и словечка вставить не смогла.
      На губах у Изабеллы мелькнула улыбка.
      – Да, тетя Мэг. – Она опустила глаза и начала теребить ленты шляпки. – А ты правда выходишь замуж?
      – Нет, конечно.
      Изабелла подняла на нее взгляд, полный сомнений и беспокойства:
      – Тогда почему лорд Уэстбрук решил, что ты помолвлена?
      – Не знаю. – Мэг совершенно не хотелось обсуждать события прошлой ночи. Случившееся следовало просто забыть. – Пойдем поздороваемся с герцогиней.
      Изабелла нахмурилась и снова устремила взгляд в пол.
      – Пойдем.
      Они начали подниматься по лестнице. Было так тихо, что Мэг слышала, как шуршат по мрамору их туфельки. Изабелла, конечно, не болтушка, но и молчуньей се не назовешь.
      – Тебе понравились котята, Изабелла?
      – Да.
      В ее голосе не слышно было энтузиазма. Мэг быстро посмотрела на нее. Изабелла выросла. Она была почти одного роста с Мэг.
      – Тебе какой-нибудь понравился больше других?
      – Нет.
      – Ты уверена? Кажется, Клер особенно понравился черненький.
      Этот вопрос заставил Изабеллу поднять глаза.
      – Тетя Мэг, мне тринадцать. Я не маленькая. Я…
      Она поспешно закусила губу и снова стала смотреть на носки своих туфелек.
      Остаток лестницы они прошли в молчании.
      Изабелла сказала правду: она уже не маленькая. Она пережила существование с холодной и жестокой матерью и эгоистичным и самодовольным отцом, а в девять лет выдержала потрясение от их убийства. Физически она уже почти стала женщиной. Недалек тот день, когда она станет интересоваться мужчинами – а те начнут интересоваться ею. Она заслуживает того, чтобы услышать правду. И ей нужно услышать правду.
      Мэг остановилась на площадке.
      – Изабелла, я сейчас говорила не совсем честно. На самом деле я знаю, почему лорд Уэстбрук решил, будто я выхожу замуж. Кое-что случилось вчера вечером на балу у Палмерсонов. Некоторые считают, что я скомпрометирована, но я с ними не согласна.
      – А что случилось?
      – Все довольно сложно. Я совершила ошибку, выйдя в сад с одним мужчиной.
      – Тетя Эмма говорила, что ты выходила в сад со многими мужчинами.
      Мэг почувствовала, что краснеет, и не столько от смущения, сколько от гнева.
      – Не со многими, с несколькими, Изабелла. Я удивляюсь, что Эмма сказала тебе такое.
      – О, она сказала не мне. Она разговаривала с твоей мачехой. Она просто не знала, что я все слышу.
      В это Мэг легко могла поверить. За последний год Изабелла отточила свое умение слушать, оставаясь незамеченной.
      – Ну, я готова признать, что вчера вечером определенно совершила ошибку. – Она положила руку Изабелле на плечо и посмотрела ей в глаза. – Эмма будет читать тебе лекции о правилах поведения.
      Изабелла улыбнулась:
      – Уже читает.
      – Не сомневаюсь. – Пока Мэг росла, ей казалось, что Эмма не умеет разговаривать по-человечески, только читает лекции. – Пусть многие ее советы кажутся ненужными, не пренебрегай ими. Особенно если она посоветует не оставаться наедине с мужчиной. Ведь по внешнему виду не определишь, негодяй этот мужчина или нет.
      Изабелла кивнула:
      – Знаю.
      К несчастью, она действительно это знала: ее отец был образцом благообразного негодяя.
      Они начали подниматься по следующему пролету лестницы, который вел к детской.
      – И кто же тот негодяй, за которого вы должны выйти замуж, тетя Мзг?
      Мэг споткнулась и едва успела схватиться за перила.
      – Я вовсе не должна выходить замуж за негодяя! То есть я хотела сказать, что негодяй – это не тот, за кого, по мнению некоторых, я должна выйти. На самом деле мне вообще не обязательно выходить замуж.
      Изабелла растерянно посмотрела на Мэг:
      – Не понимаю.
      Мэг устремила взгляд на перила, чтобы не смотреть Изабелле в глаза.
      – Я вышла в сад с одним джентльменом. Когда он стал чересчур… настойчив, другой джентльмен меня выручил. К несчастью, меня увидели со вторым джентльменом и решили… – Мэг откашлялась. – Та, что нас увидела, пожелала распространить историю и всем рассказала, что тот, второй мужчина вел себя неподобающе, хотя на самом деле это не так.
      «По крайней мере не в саду».
      Мэг поспешно прогнала эту мысль.
      Изабелла нахмурилась.
      – Это несправедливо! – заявила она возмущенно.
      – Совершенно верно.
      – И кто рассказал эту историю?
      – Леди Данли.
      – О! – Изабелла даже остановилась, а потом пошла следом. – Тогда ты действительно скомпрометирована.
      – Неправда!
      – Тетя Мэг, даже я знаю, что леди Данли – главная светская сплетница.
      Они поднялись к детской как раз в тот момент, когда там раздался громкий удар, а потом заплакал младенец.
      – Кажется, это Генри, – сказала Изабелла. – Наверное, он снова что-то стянул на себя.
      – Снова?
      – Да. Он все время пытается встать. Хватается за вещи, а они обязательно падают. Мы просто с ума сходим.
      Изабелла оказалась права: когда они вбшли в детскую, Эмма держала Генри на руках, а детский стульчик валялся на боку.
      – Клянусь, что прикручу всю мебель к полу, пока он не начнет ходить! – пообещала Эмма герцогине Элворд.
      Ее светлость улыбнулась:
      – Дэвид начал ходить только месяц назад, так что я прекрасно понимаю твои чувства.
      – Слава Богу, что мы оставили Принни дома. Не хватало только, чтобы по детской носилась собака!
      – Да уж, это осложнило бы ситуацию. – Ее светлость улыбнулась Мэг: – Мисс Петерсон, как поживаете?
      – Прекрасно, ваша светлость. – Эмма стремительно обернулась:
      – Мэг! Я как раз тебя жду! – Она посмотрела на Генри, который продолжал плакать у нее на руках: – Тише, глупыш. А то я даже сосредоточиться не могу!
      Она чмокнула Генри в щечку, так что он весело засмеялся и тут же начал рваться с рук на пол.
      – Изабелла, ты не присмотришь за Генри? А то он опять упадет.
      Изабелла улыбнулась и пошла за Генри, который быстро пополз по полу детской туда, где Клер наблюдала, как младший сын герцогини, годовалый лорд Дэвид, бросает оловянных солдатиков в горшок. Наследник герцога, маркиз Уолтингем, и Чарли, старший сын Эммы, лорд Лексингтон, устроились в дальнем конце детской, где складывали из кубиков башню.
      – Не позволяй Генри глотать солдатиков, Изабелла.
      – Конечно.
      Эмма снова перевела взгляд на Мэг:
      – Мэг, миссис Паркер-Рот прислала сегодня утром записку. Она спросила, не можем ли мы заехать к ней сегодня днем. Я сказала, что непременно заедем.
      У Мэг не было ни малейшего желания встречаться с матерью Паркса.
      – Зачем туда ехать?
      – Разве ты не хочешь познакомиться с будущей свекровью?
      – Она вовсе не моя будущая свекровь. Я не выйду замуж за мистера Паркера-Рота.
      – Не глупи, Мэг. Конечно, выйдешь! У тебя нет выбора.
      – Эмма…
      – Наверное, вам было бы разумно понизить голоса, дамы, – сказала герцогиня, кивком указав на Изабеллу и Клер, которые играли с Генри и Дэвидом, прислушиваясь к разговору взрослых.
      Эмма нахмурилась, но уже тише сказала:
      – Сара, может, ты убедишь Мэг?
      – Сомневаюсь. Вспомни: я отказывалась выходить замуж за Джеймса ради ваших британских идей о благопристойности.
      – Уверяю тебя, что даже в Америке Мэг пришлось бы выйти замуж за мистера Паркера-Рота.
      – Неужели? – Герцогиня посмотрела на Мэг. – Хочешь сказать, что через девять месяцев произойдет важное событие?
      – Нет!
      Лорд Дэвис уронил пехотинца, которого собирался сунуть в рот. Все дети повернулись и уставились на Мэг.
      Она набрала полную грудь воздуха, медленно выдохнула и перешла на шепот:
      – Нет, через девять месяцев ничего не произойдет. По крайней мере то, о чем вы говорите.
      – В таком случае зачем вам выходить замуж за мистера Паркера-Рота, если вы этого не желаете? – Эмма издала досадливый возглас:
      – Сара, ты не осознаешь всей серьезности ситуации! Леди Данли застала Мэг в крайне непристойном виде. Нет никакой надежды замять скандал.
      – Все не может быть настолько плохо. Вы с Чарлзом будете на ее стороне, Эмма, как и Робби с Лиззи и мы с Джеймсом. Я достаточно долго вращаюсь в вашем обществе, чтобы знать: никто из аристократов не рискнет оскорбить герцога, маркиза и графа.
      – Но, Сара…
      Герцогиня положила руку Эмме на плечо.
      – Вполне понятно, что ты встревожена. В течение этого сезона могут идти – нет, будут идти – небольшие пересуды. Но через несколько месяцев, когда станет очевидно, что ничего… – тут герцогиня бросила выразительный взгляд на талию Мэг, – особенного не происходит, люди станут обсуждать другие скандалы. Совершенно не обязательно, чтобы Мэг обрекла себя на жизнь с подлецом.
      Мэг хотела возразить, сказать, что Паркc вовсе не подлец, но ее опередила Эмма:
      – Будут не просто «небольшие пересуды»! – Сара пожала плечами:
      – Ну, значит, Мэг до конца сезона отправится домой. Это не трагедия.
      Эмма сдерживалась, чтобы не сорваться на крик.
      – Если она сейчас уедет домой, то все будут считать, что произошло самое дурное.
      – Эмма!
      Дети снова посмотрели на Мэг. Она с трудом заставила себя понизить голос:
      – Эмма…
      – Мэг, именно об этом все и подумают. Ты будешь не первой молодой леди, которая вынуждена уехать из Лондона из-за того, что оказалась в интересном положении.
      – Я не в интересном положении! – Эмма подбоченилась:
      – И никогда в нем не будешь, если срочно не выйдешь замуж. Тебе двадцать один год! Время летит быстро.
      Герцогиня рассмеялась:
      – Эмма, мы с тобой вышли замуж, когда нам было далеко за двадцать один!
      – Ну, у нас все было иначе. Мы обе не имели возможности найти подходящую партию. И никто из нас не бегал в сад с каждым встречным джентльменом.
      – Я не бегала в сад с каждым встречным джентльменом! – Эмма обожгла Мэг гневным взглядом:
      – Твоя репутация висит на волоске, мисс! Сара тут мне кое-что рассказала!
      – Ваша светлость!
      Мэг не ожидала, что герцогиня станет передавать сплетни.
      – Это правда, Мэг. Я не считаю, что ты обязана выходить замуж за мистера Паркера-Рота, если не сможешь с ним ужиться, но ты действительно можешь оказаться изгнанной из нашего круга.
      – Наверное, ты могла бы вернуться домой и выйти за мистера Каттлса, – проговорила Эмма. – Он недавно овдовел и, кажется, подыскивает себе жену.
      Мэг не могла поверить в то, что Эмма говорит серьезно.
      – Я не собираюсь выходить за мистера Каттлса! Ему не меньше пятидесяти!
      – Не думаю, чтобы ему было намного больше сорока пяти. И для своихлет он в отличной форме.
      – Он может быть хоть в самой лучшей форме, я все равно за него не выйду! – Мэг повернулась к герцогине: – Я не собираюсь выходить и за мистера Паркера-Рота, но он не подлец!
      – Разве? – Герцогиня нахмурилась. – Но ведь он домогался вас в саду, разве не так?
      – Нет, это был лорд Беннингтон. Мистер Паркер-Рот меня спас.
      – И домогался тебя в гостиной леди Палмерсон! – заявила Эмма.
      Мэг покраснела.
      – Он меня не то чтобы домогался. Но как бы то ни было, этого леди Данли не видела.
      – Зато это видела миссис Паркер-Рот. – Тут Эмма неожиданно улыбнулась. – Она сказала, что это совершенно на него не похоже, что ее сын – просто замшелый старикан. Кажется, она была даже довольна.
      – Уверена, что ты ошибаешься.
      С трудом сдерживая смех, герцогиня произнесла:
      – И мне следует предположить, что вы пытались избавиться от внимания мистера Паркера-Рота, Мэг?
      – Гм… – Мэг отвела взгляд и стала смотреть туда, где лорд Уолтингем и Чарли строили из кубиков башню. Лорд Дэвид как раз собрался… – Осторожнее!
      Предупреждение опоздало. Дэвид с хохотом выхватил кубик, так что вся башня рухнула на пол.
      Граф с маркизом взвыли. Дэвид шлепнулся на пол и разревелся. Генри тоже заплакал.
      Мэг отчаянно хотелось завопить вместе с детьми.
 
      – Пинки, я пригласила мисс Петерсон и леди Найтсдейл заехать к нам сегодня днем.
      Паркc поставил кофейную чашку и гневно воззрился на мать:
      – Не называй меня Пинки! – Матушка улыбнулась.
      – Извини. Я забыла.
      – Ничего ты не забыла. Просто хочешь мне досадить. – Матушка устремила на него укоризненный взгляд. Проклятие! Теперь он ранил ее чувства.
      – Прошу прощения. Я провел бессонную ночь и неважно себя чувствую.
      Матушка потянулась через стол, чтобы похлопать его по руке.
      – Ну, вполне понятно, что ты не в себе. Слишком много всего произошло в последние несколько часов. Ты почувствуешь себя лучше, когда привыкнешь к своей новой роли.
      – К моей новой роли?
      – К роли женатого мужчины, конечно.
      – Тут нет никаких «конечно», матушка. Я же сказал тебе: мисс Петерсон мне отказала. Я не женюсь. И, по правде говоря, я считаю, что с твоей стороны было крайне неразумно приглашать сюда этих двух дам.
      – Что за чушь ты несешь! – Матушка хладнокровно макнула кусочек тоста в чай. – Конечно, я их пригласила. Мне хочется познакомиться с твоей будущей женой. – Она откусила кусочек размокшего тоста. – А тебе вовсе не обязательно присутствовать во время их визитов.
      – Матушка! – Он глубоко вздохнул и пообещал себе, что не станет на нее орать. Он будет говорить медленно и отчетливо. И очень внушительно. – Мисс Петерсон… мне… отказала. Она не будет моей женой.
      Матушка фыркнула:
      – Мисс Петерсон не могла отвергнуть твое предложение!
      – Но она это сделала.
      – Родные уговорят ее, и она образумится. Она пойдет с тобой к алтарю.
      – Матушка, мы живем в Англии. Женщину нельзя выдать замуж против ее воли. Если мисс Петерсон не желает за меня выходить, то и говорить не о чем.
      – Джонни, не прикидывайся глупцом. Мне известно, что увидела в гостиной леди Палмереон. Никто не заставлял мисс Петерсон держать тебя за щеки, пока ты…
      – Да, ну ко… Гм… Хватит об этом. – Он судорожно дернул себя за шейный платок. В комнате оказалось чертовски жарко! – Это было мимолетное помрачение рассудка.
      – Ну так устрой еще несколько помрачений. Уверен, ты можешь воспламенить страстью девушку настолько, что она ответит «да» на любое твое предложение. Ведь твой отец…
      Паркc резко вскочил, пролив, кофе… Он не желал слышать ни об отце, ни о страсти, особенно когда слово «отец» следовало за словом «страсть».
      – Прошу прощения. У меня срочная встреча с моим… банкиром. Да, с банкиром. – Он посмотрел на часы. – Боже, я уже опоздал! Мне надо бежать. Извини, но я вынужден прервать наш разговор.
      Матушка. фыркнула прямо в свой чай.
      – Мак сопроводит тебя с Агатой, куда вы пожелаете. Меня не будет дома весь день.
      – Только обязательно вернись, чтобы свозить меня ма бал к Истхевенам.
      – Да-да. Не беспокойся. Я вернусь вовремя. – Он покинул комнату почти бегом.
 
      – Прячешься?
      Паркc неопределенно хмыкнул. Он надеялся, что в этом дальнем уголке клуба «Уайтс», наполовину скрытом недокормленным фикусом, его никто не найдет. Но ошибся. Уэстбрук, человек беззаботный и бездеятельный, становился цепким, как терьер, если того требовала ситуация.
      Граф удобно устроился в кресле рядом с креслом Паркса и водрузил на столик бутылку бренди.
      – Ты выбрал идеальное место для укрытия. В «Уайтс» не проникнет даже самая решительно настроенная дама.
      Уэстбрук наполнил две рюмки и передал одиу из них Парксу.
      Парксу очень хотелось выпить. Он осушил рюмку и сказал:
      – Мисс Петерсон не жаждет меня найти, я в этом не сомневаюсь.
      – А я сомневаюсь. Но я говорил не о Мэг. Тебе не удастся скрыться не от нее, а от Эммы. – Уэстбрук ухмыльнулся. – Если она решит за тобой отправиться, вернее, когда она решит за тобой отправиться, тебе не удастся от нее ускользнуть. Если она сама не сможет тебя найти, отправит на твои поиски Чарлза.
      – Но ведь ни маркиза, ни маркиз не захотят, чтобы мисс Петерсон получила проклятие в виде не расположенного к ней жениха?
      Уэстбрук замер, не донеся рюмку до губ.
      – А ты и правда к ней не расположен?
      – Конечно. Ты же знаешь, что я не хочу жениться. Мне это не нужно. В отличие от тебя я не имею титула, который надо передать наследнику.
      – Гм…
      Уэстбрук пристально посмотрел на него. Паркc отвел глаза. Надо надеяться, что его друг не станет дразнить гусей.
      Напрасная надежда.
      – Паркc, для брака есть и другие поводы, кроме первородства.
      Он выдавил из себя смешок.
      – Какие именно? Иметь под рукой женщину для постельных игр? Для этого любовница годится не хуже, а даже лучше, чем какая-нибудь перепуганная фригидная девственница.
      Эти слова прозвучали гораздо жестче, чем ему хотелось. Он взглянул на Уэстбрука. Граф нахмурился:
      – Ну, тут что-то есть, хотя я не стал бы выражаться так грубо.
      Он и сам не стал бы этого делать в нормальной ситуации. Проклятие, нервы у него совсем расшатались, голова гудит.
      – Прошу прощения. Головная боль, знаешь ли. Я не хотел сказать ничего оскорбительного. Брак – это прекрасно. Но не для меня.
      – Паркc, только из-за того, что Грейс… Боже! Нет, об этом он говорить не собирается.
      – Уэстбрук, пожалуйста! Я уверен, что у тебя благие намерения. Я просто… У меня нет ни малейшего желания обсуждать эту тему.
      Наступила долгая пауза.
      – Хорошо. Я сменю тему, – произнес наконец граф.
      – Слава Богу!
      – После того как скажу всего одно слово. – Паркc застонал:
      – Неужели это так необходимо? – Уэстбрук ухмыльнулся:
      – Выслушай меня, а потом обещаю больше не докучать тебе, по крайней мере сегодня.
      Паркc хмыкнул. Он стиснул зубы так, что могла расколоться челюсть.
      – Мне бы очень не хотелось, чтобы твоя жизнь была испорчена из-за того события, которое произошло три года назад.
      – Не знаю, о чем ты говоришь.
      – О сущем пустяке. Если ты не забыл, тебя бросили у алтаря в день твоей свадьбы.
      – А, ты об этом! – Паркc натянуто рассмеялся, но смех застрял у него в горле, так что он поспешно превратил его в кашель. – Полно, Уэстбрук, это древняя история. Я о ней практически не вспоминаю. – Если под «практически» понимать меньше десяти раз в день. – Я поддерживаю дружеские отношения с леди Доусон и ее супругом.
      – Ты разговаривал с ней об этом?
      Паркc закрыл глаза, чтобы они не выскочили из орбит. Чтобы он говорил с Грейс о том унизительном утре? Неужели Уэстбрук сошел с ума? Да он лучше согласится, чтобы ему медленно вырвали все ногти на руках и ногах, чем станет говорить с Грейс об их несостоявшейся свадьбе!
      – Не думаю, чтобы у нас заходил об этом разговор. Я редко бываю в Лондоне, как ты знаешь, аледи Доусон почти никогда не навещает своего отца.
      – Что неудивительно. Этот человек – настоящий деспот. Не сомневаюсь, что в твоей матримониальной катастрофе виноват именно он. Не удивлюсь, если узнаю, что он морил девицу голодом, чтобы заставить принять твое предложение. Или просто угрожал ей.
      Великолепно! Это еще сильнее улучшило ему настроение: значит, он такой жалкий кандидат для супружеской жизни, что женщину приходится заставлять выходить за него замуж! И даже принуждение не подействовало. Грейс все равно ухитрилась сбежать.
      – Почему в таком случае ты считаешь, что родственники мисс Петерсон станут уговаривать ее принять мое предложение, если другая женщина, питая ко мне отвращение, сбежали глубокой ночью?
      – Леди Доусон вовсе не питала к тебе отвращения, Паркc.
      – Откуда ты знаешь?
      Уэстбрук бросил на него взгляд, полный досады.
      – Хорошо. Допустим, она действительно питала к тебе отвращение. Но это одна женщина.
      – Мисс Петерсон тоже не рвется за меня замуж, как ты мог заметить.
      – Да неужели? – Уэстбрук ухмыльнулся. – Я не заметил, чтобы она рвалась встать у тебя с колен в гостиной леди Палмерсон.
      – Ты же знаешь, что ее домогался этот хам, Беннингтон.
      – Беннингтон был не единственным домогавшимся ее в тот вечер.
      Паркc покраснел, но надеялся, что в этом уголке клуба достаточно темно и Уэстбрук этого не заметил. А. может, он и не краснел, а его просто бросило в жар.
      – Однако факт остается фактом: мисс Петерсон не приняла моего предложения. И незачем больше об этом говорить.
      – Ну, я сдаюсь. Ты просто невыносим! – Уэстбрук резко поднялся. – Оставайся здесь и занимайся самоедством. Проспиртуйся хорошенько. Но подумай вот о чем: я чуть было не допустил, чтобы мое прошлое испортило мое будущее. Если бы нее пошло по-другому, если бы я из-за скандала не вынужден был жениться на Лиззи, я бы никогда не узнал счастья. Мне бы «чень не хотелось, чтобы из-за твоего прошлого ты лишился счастливого будущего.
      – Эй, постой!
      Но Уэстбрук уже ушел.
      Черт! Тысяча чертей! Паркc сделал большой глоток бренди, поперхнулся и закашлялся. Неужели у него действительно не хватало мужества разобраться со своим прошлым? Неужели Уэстбрук прав?
      Нет, это просто глупо. Граф понятия не имеет о его чувствах. Его ведь не оставили стоять у храма, в котором собрались его друзья, родные и жадный на сплетни свет. Уэстбрук не кидел жалости в глазах родителей и не слышал шепотка.
      Уэстбрук не имеет понятия о том, как больно ранило Паркса предательство Грейс.
      Проклятие! Он ударил кулаком по колену. В одном Уэстбрук прав. Катастрофа с Грейс осталась в прошлом. О ней следует забыть. Раз и навсегда. Как только матушка купит свои чертовы краски, он вернется домой в Прайори и проверит, хорошо ли Макгилл ухаживает за последней партией экзотических растений.
      Он будет счастлив уехать из Лондона. Чертовски счастлив. Он налил себе еще одну щедрую порцию бренди. Боже, как он ненавидит столицу! Как только он отряхнет со своих ног городскую пыль, то сразу почувствует себя лучше. Все снова войдет в норму.
      Он вдруг очень ясно представил себе образ мисс Петерсон такой, какой она была в уродливой гостиной леди Палмерсон, с рассыпавшимися по плечам волосами. Ее чудесные длинные полосы, ее белоснежную кожу, ее мягкие белые груди. Дивный вкус ее…
      Проклятие!
      Он не виноват, что его мужские инстинкты воспламенились при виде полуобнаженной женщины. Он бросил хмурый взгляд на некий орган, который в настоящий момент был настолько воспламенен, что почти причинял ему боль. Он передвинулся в кресле. В конце концов, он мужчина. И ничто мужское ему не чуждо.
      Он сделал еще глоток бренди.
      Самым неприятным было то, что ему не удалось выспаться ночью. Эта чертова женщина вторглась в его сны. Он несколько раз просыпался.
      Он снова подвинулся в кресле. Как только он вернется до мой, ему надо будет навестить Кэт. Он нисколько не сомневается в том, что несколько минут в ее постели излечат его от этой болезни. Иначе он просто сойдет с ума.

      – Эмма, это определенно была неудачная мысль.
      – Глупости, Мэг. Ты должна познакомиться со своей будущей свекровью.
      – Миссис Паркер-Рот никогда не будет моей свекровью. Может, дать объявление в «Морнинг пост», чтобы ты это наконец поняла.
      – Гм… Это ты точно отметила. Мистеру Паркеру-Роту нужно поместить объявление в газете, и как можно скорее. Я намекну об этом его матери, хотя, полагаю, она ему уже об этом говорила. Она показалась мне весьма мудрой женщиной.
      – Эмма!
      Мэг сделала глубокий вдох. Кричать на Эмму совершенно бесполезно. Эта женщина живет в своем собственном мирке и с удовольствием распоряжается жизнью других людей.
      – Эмма. Никакого. Объявления. Нет. – Мэг старалась говорить спокойно. Делать после каждого слова выдох и вдох.
      А еще было бы хорошо разжать кулаки. Она ведь не собирается драться со своей сестрой.
      – Ты. Меня. Поняла?
      Эмма нахмурилась и пристально посмотрела на нее:
      – Что с тобой? Ты как-то странно говоришь. Ты не ушибла голову, когда садилась в карету?
      А почему бы, собственно, не надавать Эмме тумаков? Или, что еще лучше, удушить ее?
      – Я не выйду замуж за мистера Паркера-Рота!
      – Мэг, пожалуйста, говори тише. Что о тебе подумает мать мистера Паркера-Рота?
      Выдохи и вдохи больше не помогали Мэг. Когда Эмма закусывает удила, ее не остановишь. Точь-в-точь как кобылу, которая понесла.
      Оставалось лишь надеяться, что миссис Паркер-Рот окажется более разумной.
      Карета поехала медленнее. Эмма выглянула из окна и кивнула. У Мэг оборвалось сердце.
      – Ну, вот мы и приехали. Пойдем, Мэг. Нехорошо заставлять хозяйку дома ждать.
      Эмма выскочила из кареты, как только лакей опустил подножку. Мзг задержалась, чтобы посмотреть на внушительный фасад «Палтни» – одного из самых модных отелей Лондона.
      Мэг показалось, что он похож на врата ада.
      Господи! А что, если Паркc окажется там вместе со своей матерью?
      – Мисс Петерсон?
      Лакей подал руку, чтобы помочь ей выйти, из кареты.
      Она посмотрела на его затянутые в перчатку пальцы. Они оказались заметно меньше, чем у Паркса. Окажутся ли они так же неподобающе загорелыми? Не то чтобы она имела что-то против потемневшей от солнца кожи или сильных пальцев, чуть шершавых, которые скользили по ее телу, охватывали ее груди, прикасались к ноющим соскам…
      Мэг не имеет ни малейшего желания видеть мистера Паркера-Рота, особенно в обществе его матери и Эммы.
      – С вами все в порядке, мисс Петерсон?
      В голосе лакея послышалась явная тревога. Эмма вернулась к карете.
      – Мэг, что с тобой? – Она бросила взгляд на мужчин и женщин, шедших по тротуару, и, подавшись ближе, прошипела: – Ты привлекаешь к себе внимание!
      – Пойдем!
      Эмма повернулась, чтобы кивнуть миссис Уиндем, которая посмотрела на них в лорнет. Старая брюзга приподняла бровь.
      Эмма задрала нос и бросила на нее высокомерный взгляд, словно маркиза. Мэг потрясённо заморгала. Эмма и была маркизой, стала ею уже четыре года назад, но до этого двадцать шесть лет была простой мисс Петерсон, дочерью викария. Она всегда была немного деспотичной, по крайней мере по отношению к Мэг, но отнюдь не величественной. Теперь она решила поставить злобных старых кошек на место.
      Миссис Уиндем густо покраснела и, кивнув, пошла своей дорогой вниз по Пиккадилли.
      – Что ты сидишь тут как колода? Пойдем внутрь.
      Эмма прошла по тротуару к парадной двери отеля, где швейцар уже готовился ее распахнуть.
      Мэг поспешно вылезла из кареты и поймала Эмму за запястье.
      – Я и правда не думаю… то есть… разве нам обязательно… – Мэг тяжело дышала.
      Эмма нахмурилась:
      – В чем дело? Ты ведешь себя как ненормальная!
      Мэг взглянула на швейцара. Тот смотрел прямо перед собой, словно каменное изваяние. Видимо, на своем посту он видел самые разные маленькие драмы, но Мэг не хотелось добавлять к его коллекции очередную историю. Она понизила голос:
      – Эмма, миссис Паркер-Рот, случайно, не говорила, будет ли там ее сын?
      Эмма ухмыльнулась:
      – Тебе не терпится снова его увидеть?
      – Нет!
      От одной мысли о такой возможности она чуть не опозорилась, вывернув на тротуар съеденный ленч. Щеки у нее покрылись холодным потом, пальцы закололо.
      Только бы не упасть в обморок.
      Эмма потрепала ее по руке:
      – Успокойся. Готова биться об заклад, что мистер Паркер-Рот почел за благо удалиться. И правильно сделал.
      – Правильно? – Мэг воззрилась на карету Найтсдейлов. Лакей еще не успел убрать подножку. Если она сейчас бросится туда, то сможет залезть обратно до того, как карета отъедет. – А что именно мы собираемся обсуждать?
      – Его родню, его дела, его поместье.
      – Эмма…
      – Свадебные планы…
      – Эмма! Я же говорила тебе: я не выйду замуж за мистера Паркера-Рота!
      – Не глупи. Конечно, выйдешь. У тебя нет выбора. – Эмма взяла Мэг под руку и кивнула швейцару. – Пойдем же! Миссис Паркер-Рот нас уже заждалась.
      Дверь в апартаменты, где остановилась миссис Паркер-Рот, открыл рыжеволосый великан.
      – Пожалуйста, скажите вашей хозяйке, что пришли маркиза Найтсдейл и мисс Маргарет Петерсон, – сказала Эмма.
      – Ах вот как? – Великан повернулся и осмотрел Мэг с головы до ног. – Значит, это и есть девонька хозяина? – Он тихо присвистнул. – Сдается мне, Джонни очень скоро станет счастливым человеком.
      Мэг залилась румянцем.
      – Сэр, – заявила Эмма, – по-моему, мы вашего мнения не спрашивали!
      Мужчина ухмыльнулся:
      – Значит, вы можете поблагодарить меня зато, что я великодушно высказал его вам.
      Эмма резко втянула в себя воздух.
      – Вы нахальничаете.
      – Ага. – Ухмылка стала шире. – Мне это уже говорили.
      – Макгилл! – воскликнула миссис Паркер-Рот откуда-то из глубины апартаментов. – Прекратите забавляться с дамами и проводите их сюда.
      Когда великан повернулся и зашагал по короткому коридору, Эмма наклонилась к Мэг и прошептала:
      – Этот мужчина – весьма странный дворецкий. После свадьбы тебе следует переговорить с мистером Паркером-Ротом относительно его способности выполнять такие обязанности.
      – Эмма!.. – прошептала Мэг. – Я уже устала повторять, что никакой свадьбы не будет.
      – А я устала повторять, что у тебя нет выбора. Тебе придется выйти замуж за мистера Паркера-Рота.
      Эмма сказала это слишком громко. Макгилл хмыкнул. Мэг подумала, что он собирается как-то прокомментировать эти слова, но вместо этого он шагнул в сторону, пропуская их в гостиную.
      – Леди Найтсдейл, мисс Петерсон, добро пожаловать! – Миссис Паркер-Рот пошла к ним навстречу, приветливо протягивая руки. Ее лицо пошло веселыми морщинками, а зеленые глаза, необычайно похожие на глаза сына, весело искрились. – Я так рада видеть вас! – Она указала на женщину, сидевшую надиванчике: – Позвольте представить вам мою компаньонку, мисс Агату Уизерспун. Агата, это леди Найтсдейл и ее сестра, мисс Маргарет Петерсон.
      Мисс Уизерспун кивнула. По виду ей было уже за шестьдесят. Волосы, седые и жесткие, были подстрижены настолько коротко, что она очень походила на ежа. Под шалью на ней был странный наряд из красно-оранжевой набивной ткани, обернутой вокруг тела.
      – Шаль и сари? – изумленно прошептала Мэг, пока миссис Паркер-Рот совещалась с Макгиллом.
      Отец как-то упоминал об этих нарядах из Индии, но Мэг никогда их не видела.
      – Не нужно извиняться, – сказала Эмма, – просто веди себя разумно.
      – Что?
      – Разве ты только что не сказала «Жаль»?
      – Нет.
      – Нет, сказала! Я слышала собственными ушами. – Мисс Уизерспун фыркнула:
      – Кажется, ваша сестра говорила о моем наряде, леди Найтсдейл.
      Эмма нахмурилась:
      – Мэг никогда не стала бы делать такого невежливого замечания. Правда, Мэг?
      – Эмма, я сказала не «жаль», а «шаль»!
      – Не понимаю, почему тебе вздумалось говорить загадками. Если ты не собираешься…
      Макгилл вышел из комнаты, и миссис Паркер-Рот поспешно повернулась к гостям:
      – Прошу прощения, леди Найтсдейл. Это мне жаль. Не сомневаюсь, что поведение Макгилла показалось вам непривычным.
      – Это точно.
      Мэг с трудом удержалась от возмущенного возгласа. Пока Эмма не вышла замуж за Чарлза, она вообще не была привычна ни к какому поведению слуг.
      Обычно ее сестра не была настолько высокомерной. Похоже, пребывание в Лондоне и последствия приключения Мэг оказались для нее серьезным испытанием.
      – Он шотландец, знаете ли, очень независимый. Он камердинер моего сына, но когда мы путешествуем, он берет на себя обязанности лакея. Его брат-близнец – главный садовник Джонни.
      – Понятно. Значит, ваш сын о нем высокого мнения?
      – О, безусловно. Джонни считает, что оба Макгилла безупречны. – Она улыбнулась. – Через несколько минут Макгилл подаст нам чай. Присядьте, прошу вас.
      Мэг выбрала небольшое кресло с прямой спинкой, крепкими деревянными подлокотниками и сиденьем, которое жесткостью могло сравниться с небольшим валуном. Эмма уселась на диванчик рядом с мисс Уизерспун. Ее глаза изумленно округлились, когда она наконец посмотрела на наряд своей соседки.
      – На вас действительно весьма необычное платье, мисс Уизерспун. Кажется, я такого в Кенте не видела. Это что-то новое?
      – Это сари, леди Найтсдейл, – ответила мисс Уизерспун нарочито раздельно. – Многие жительницы Индии их носят. Они очень удобны.
      – О! По…понятно.
      Эмма явно растерялась. Мэг над ней сжалилась.
      – А вы бывали в Индии, мисс Уизерспун?
      – О да. Несколько раз. А еще в Африке и Южной Америке… Несколько недель назад мы вернулись из Сиама.
      – «Мы»?
      Мэг взглянула на мать Паркса. Мисс Уизерспун проследила за направлением ее взгляда и рассмеялась:
      – Нет, не Сесилия. Я никак не могу оторвать ее от Прайори на такое долгое время, хоть и пытаюсь. Я путешествую с моей близкой подругой Пруденс Доддингтон-Принц.
      Эмма нахмурилась:
      – А это не опасно – двум дамам путешествовать одним?
      – Мы не ездим одни. Как правило, у нас есть глава экспедиции. А еще нас сопровождает мистер Кокс. Он бывший боксер и мог бы нас защитить, если бы потребовалось. Мы опытные путешественницы и понапрасну не рискуем.
      Миссис Паркер-Рот хмыкнула.
      – Нет уж, Сесилия, ты об этом судить не можешь. Ведь самое рискованное, что делаешь ты, – это изредка ездишь в Лондон. – Мисс Уизерспун закатила глаза. – Ты ведешь весьма спокойную… и скучную… жизнь! Я бы не смогла так жить.
      – У меня шестеро детей, Агата, с ними не соскучишься.
      – Но ты художница, а ни разу не была в Италии и Греции, не видела произведений классиков!
      Миссис Паркер-Рот поджала губы.
      – Агата… – Она замолчала, явно для того, чтобы взять себя в руки, а потом с улыбкой обратилась к Мэг и Эмме: – Простите меня. Боюсь, что это давний спор.
      – Да уж. – Мисс Уизерспун подалась к Мэг: – Подумайте хорошенько, мисс Петерсон. Не сделайте той же ошибки, которую сделала Сесилия: не влюбляйтесь в пару широких плеч.
      Мэг покраснела, вспомнив, каково было прижиматься к некой паре широких плеч, а также к широкой груди и сильным рукам.
      – Я не сделала никакой ошибки! – заявила миссис Паркер-Рот.
      – Сделала, Сесилия. Ты могла бы стать великой художницей.
      – Агата…
      – Брак и материнство вполне подходят некоторым людям. Очевидно, если мы хотим, чтобы род человеческий не прекратился, кто-то должен производить на свет очередное поколение. Просто это не должна была быть ты, Сесилия, и тебе не обязательно было производить на свет столько детей.
      Миссис Паркер-Рот покраснела.
      – Агата!..
      – При том что у твоего мужа не было титула, который необходимо передать по наследству. И даже если бы он был, ты быстро об этом позаботилась бы, сразу произведя на свет Пинки и Стивена.
      – Пинки? – переспросила Мэг.
      Она решила, что необходимо срочно переменить тему разговора.
      Миссис Паркер-Рот улыбнулась ей.
      – Когда Джонни был маленьким, мы звали его Пинки, чтобы не путать с его отцом, по его второму имени, Пинкертон. Сейчас ему это прозвище неприятно. – Она снова повернулась к мисс Уизерспун: – Агата, право, я не думаю…
      – Это-то совершенно очевидно, – сказала мисс Уизерспун. – Ты не думаешь. Как только на твоем первом балу ты познакомилась с Джоном Паркером-Ротом, твой мозг уступил власть над твоим поведением твоей…
      – Агата!
      – …какому-то другому органу, который привел тебя к замужеству, а потом – к материнству. И все же если бы ты остановилась после Стивена, то стала бы свободна много лет назад, хотя какую-то часть этого времени из-за Наполеона ездить по Европе было чрезвычайно сложно, если не сказать невозможно. Но это не имеет значения. Тебя приковывало к Англии не корсиканское чудовище, а твой собственный выводок маленьких бесенят.
      Миссис Паркер-Рот громко ахнула.
      – Ты слишком много себе позволяешь! – Мисс Уизерспун пожала плечами:
      – Да ладно. Прошу прощения. Они очень хорошо воспитанные бесенята.
      – Они… ты назвала моих детей…
      Мисс Уизерспун дотронулась до плеча миссис Паркер-Рот:
      – Ты могла бы стать великолепной художницей, Сесилия! – Матушка Паркса наконец справилась со своим дыханием настолько, что смогла издать короткий досадливый возглас:
      – Я убеждена, что достигла в живописи всего, на что была способна, Агата.
      – А я так не думаю. Помнишь то давнее время, когда мы познакомились на званом вечере у леди Бакстер? Ты была такой пылкой. Говорила, что светские увеселения терпишь только потому, что благодаря им оказалась в Лондоне и можешь посещать Королевскую академию искусств. Ты клялась, что пойдешь наперекор отцу, чтобы следовать зову своей музы.
      – Я вела себя нелепо.
      – Ты была полна страсти. – Мисс Уизерспун вздохнула. – Наверное, отчасти это моя вина. Мне не следовало знакомить тебя с Джоном, но мне в голову не пришло, что ты способна влюбиться в поэта.
      Мэг взглянула на Эмму. Ее сестра выглядела явно растерянной, словно разговор стремительно несся к пропасти – а она понятия не имела, как его остановить.
      – Агата, как ты не можешь понять? Мне не нужно… и не хочется… ехать в Италию или Грецию. Под солнцем Англии я вижу не хуже, чем в любом другом месте. В моем уголке мира есть много красот. И если бы мне пришлось выбирать между живописью и детьми… то мне и выбирать не пришлось бы. Ничто, ничто для меня не может быть важнее моей семьи.
      Мисс Уизерспун прищелкнула языком, воздела руки к потолку и отодвинулась к спинке диванчика.
      – А, чушь! Ты заставила себя в это поверить, Сесилия. Мужчины хотят, чтобы мы в это верили. Нас с колыбели приучают думать, что материнство – наивысшее призвание женщины. Чепуха!
      – Тебе этого не понять. У тебя никогда не было ни мужа, ни семьи, ни детей.
      – Слава Богу! У меня хватает ума не выставлять свое тело на аукцион, чтобы оно отошло к тому, кто больше заплатит.
      – Агата!
      Мэг поспешно опустила глаза и стала внимательно разглядывать свои руки. Мисс Уизерспун на ярмарке невест? Мысль о том, что кто-то мог соблазниться на ее толстое, стареющее тело, была совершенно нелепой. Но возможно, в юности она не была похожа на ежа – рассерженного ежа.
      – Нечего восклицать «Агата!». Всем известно, что многие женщины были бы гораздо счастливее, если" бы" не выходили замуж. Стоит им один раз сказать «да», и мужья начинают без конца твердить им «нет».
      Эмма нахмурилась:
      – По-вашему, брак – это тюрьма!
      – Совершенно верно, леди Найтсдейл. Вашим местом заключения, может стать чудесное поместье, ваш тюремщик может быть богат и красив, но вы все равно пожертвовали своей свободой. Вы должны удовлетворять его потребности, позволять ему использовать вас, как и когда ему заблагорассудится. Он будет лапать вас, когда ему захочется, и оставлять вас растить живот снова и снова.
      – Агата! – Миссис Паркер-Рот перешла на крик. – Ты выходишь за рамки пристойности!
      У мисс Уизерспун задергался кончик носа.
      – Прошу прощения, если я оскорбила чьи-то чувства. Я просто хотела бы избавить мисс Петерсон от катастрофы.
      – От катастрофы? Брак с моим сыном, по-твоему, катастрофа?
      – Пойми, Сесилия: я ничего не имею против Пинки. Он довольно мил – для мужчины.
      – Мисс Уизерспун! – Голос Эммы звучал довольно резко. – Катастрофа произойдет в том случае, если моя сестра не выйдет замуж за мистера Паркера-Рота. Ее репутация будет погублена.
      – Чепуха! – Мисс Уизерспун погрозила Эмме пальцем. – Репутация нужна, лишь когда есть желание сочетаться браком с представителем высшего света. Если это женщину не интересует, тогда репутация – по крайней мере такая, какой ее видит свет, – не имеет никакого значения. Посмотрите на тетушку вашего мужа, леди Беатрис.
      – Не думаю, что нам стоит смотреть на леди Беатрис. – Мисс Уизерспун продолжала в том же духе, игнорируя слова Эммы.
      – Беа пожелала вести такую жизнь, какая ей нравилась. Аристократические кошки шептались, но она не обращала внимания, и в конце концов им пришлось ее принять. – Она похлопала Мэг по колену: – Вы можете поступить так же, мисс Петерсон. Игнорируйте старых кошек. Следуйте своей страсти. У вас ведь есть страсть, правда?
      – О! – Страсть. Это слово стало для нее прочно ассоциироваться с Парксом. С его руками, его губами, его языком. Ей стало жарко. – Э… Я очень интересуюсь растениями.
      – Агата, мисс Петерсон не может рассчитывать на то, что свет будет относиться к ней так же, как к леди Беатрис, – сказала миссис Паркер-Рот. – Леди Беатрис – дочь и сестра маркиза. Свет гораздо снисходительнее к женщинам, за которыми стоит влиятельное семейство.
      – А мисс Петерсон – невестка маркиза. Большинство кошек побоятся открыто ее оскорблять. Они не захотят ссориться с Найтсдейлом.
      – И правильно сделают, – заявила Эмма. – Чарлз выпустит кишки любому, кто оскорбит Мэг.
      – Вот именно. Так что вы видите, мисс Петерсон: вам не обязательно выходить замуж за Пинки.
      – Он Джонни, Агата.
      – За Джонни. Вы не обязаны приковывать себя цепями к какому-то мужчине.
      – Джонни не «какой-то мужчина», Агата. Он превосходный, верный, преданный…
      – …скучный…
      – Он не скучный! – Миссис Паркер-Рот замолчала и со вздохом призналась: – Ну… может быть, не очень веселый. Но очень надежный.
      – Предсказуемый.
      – В предсказуемости нет ничего плохого, Агата!
      Неужели эти две женщины говорят сейчас о мистере Паркере-Роте? О человеке, который, словно Божий посланник, появился в саду лорда Палмерсона и спас ее от домогательств Беннингтона? Который одним ударом повалил виконта? Который прижал ее к себе и обнимал, пока она рыдала ему в манишку?
      О мужчине, чей язык врывался в ее рот, чьи губы прикасались к ее груди и рукам?.. Чьи поцелуи она ощущала всем телом?
      Мэг задрожала, в нижней части живота снова возникла эта странная пульсация.
      В том, как мистер Паркер-Рот вел себя в гостиной леди Палмерсон, не было ничего скучного или предсказуемого.
      – Ты здорова, Мэг? Как ты себя чувствуешь? – Эмма хмуро посмотрела на нее. – У тебя щеки горят.
      – Э-э…
      К счастью, в этот момент мистер Макгилл принес чай.

      – Семейное счастье тебе к лицу.
      Фелисити старалась, чтобы ее голос звучал небрежно и немного саркастически, но чуть сочувственный взгляд, который бросила на нее Шарлотта, показал, что это ей не вполне удалось.
      – Это так. – Взгляд Шарлотты скользнул по бальному залу лорда Истхевена и остановился на мужчине среднего роста, с редеющими волосами, начинавшего полнеть. Она улыбнулась: – Я никогда не была счастливее.
      Ну конечно же, Шарлотта никогда не была счастливее! Ее первый муж – старый герцог Хартфорд – приказал долго жить больше года назад. Ну, если верить слухам, причиной его смерти стала его попытка продолжить жить. Так что через девять месяцев после кончины герцога Шарлотта родила мальчика – к ее огромному облегчению и еще более глубокому изумлению предыдущего наследника. А спустя год и один день после того, как Хартфорд испустил дух, его несчастная вдова обвенчалась с бароном Тинуэйтом.
      Лорд Тинуэйт завершил свой разговор с сэром Джорджем Гастоном и направился к своей супруге. Фелисити нахмурилась. Можно подумать, что они молодые влюбленные, а не зрелые и опытные взрослые люди. Их преданность друг другу тошнотворна.
      У нее свело живот. Тошнота – вот что она чувствует. Не ревность. Конечно, нет!
      – Ты окунулась в материнство с таким энтузиазмом, какого я не ожидала.
      Шарлотта не отрывала взгляда от Тинуэйта, а на ее губах играла легкая улыбка.
      – Я сама себя удивила.
      – И как приятно, что барона вполне устраивает роль отчима! Не любой мужчина принял бы ребенка своего предшественника, даже если этот ребенок – герцог.
      – Эдвард просто великолепен!
      Фелисити захотелось презрительно фыркнуть. Щедрость Тинуэйта была легко объяснимой. Она готова поклясться, что настоящим отцом нового герцога Хартфорда был не дорогой ушедший герцог, а барон. Она внимательно всмотрелась в мужчину, который направлялся к ним. Он казался… скучным. Правда, в молодости он был повесой, но сейчас ничем не отличался от любого другого стареющего сельского сквайра.
      Если не считать того, что он забрался к Шарлотте в постель и похитил ее сердце. Видимо, в нем есть нечто особенное. Нечто, не видное за его совершенно заурядной внешностью.
      Она снова вспомнила лицо Беннингтона с его длинным носом. Гм…
      Он был сегодня здесь. Когда она приехала, то видела его разговаривающим с лордом Палмерсоном. Наверное, они обсуждали вопросы садоводства. Беннингтон увлекся растениями.
      Пройдется ли он с ней по саду? Шарлотта сказала, что он прогулялся под сенью сада лорда Палмерсона с мисс Петерсон.
      У нее снова свело живот. Время уходит. В любой момент о финансовом крахе ее отца станет известно в свете. Ей нельзя терять время. Она должна как можно скорее заманить в кусты какого-нибудь мужчину. Беннингтон вполне ее устроит.
      – У тебя не было новостей от лорда Эндрю? Он в Бостоне, кажется?
      – М-м?..
      Но пойдет ли он с ней? Она всегда считала его немного чопорным. Но если он резвился в саду с мисс Петерсон… И уж конечно, ни один святоша не стал бы наполнять вазу тети Гермионы…
      Он виконт. Ему нужен наследник. Ему скоро исполнится сорок.
      Возможно, у него тоже уходит время.
      – Фелисити!
      – Что?
      Она посмотрела на Шарлотту. О чем она ей толкует? Где Тинуэйт? А, он снова приостановился, чтобы поболтать с леди Данли. Теперь, женившись, он стал любимцем светских матрон.
      – Фелисити, ты меня не слушаешь.
      Возможно, все это время она обращала внимание не на тех мужчин. Возможно, менее броские представители оказываются более… интересными.
      – Фелисити!
      – Что? Зачем ты кричишь, Шарлотта? – Шарлотта на мгновение возвела очи горе.
      – Я спросила, были ли у тебя известия от лорда Эндрю. Право, странно, что Уэстбрук и Элворд оставили его в живых после того, что он устроил в доме леди Уэстбрук.
      Это действительно было странно.
      – Нет. Эндрю не любит писать письма.
      Он написал один раз, чтобы попросить денег. Когда она ответила, что денег у нее нет, он потерял к ней интерес.
      Эндрю был хорош собой. Но как личность ничего собой не представлял. А вот Беннингтон…
      Ей определенно нужно прогуляться с виконтом по саду лорда Истхевена.
 
      – Не могу поверить, что ни один мужчина не пригласил тебя сегодня танцевать, Мэг! Жаль, что у Чарли разболелось ухо и он захотел, чтобы папа был с ним. Можешь не сомневаться: будь Чарлз здесь, у тебя не было бы отбоя от кавалеров.
      – Гм…
      Возможно, Эмма была права, но Мэг почему-то не хотелось танцевать с мужчиной, который делает это по принуждению.
      – Может быть, мистер Саймингтон ищет даму.
      – Мистер Саймингтон всегда ищет даму.
      Он явно сейчас ее искал. Мэг наблюдала за тем, как дамы ныряли за колонны и пальмы в кадках, когда низенький лысо ющий и толстый мистер Саймингтон – Простак Саймингтон, как называли его светские острословы, – приближался к ним. По слухам, его достойная супруга скончалась от скуки во время одного из монологов ее мужа.
      А еще слухи говорили о том, что она умерла с улыбкой на лице.
      Простак Саймингтон направлялся в ее сторону. Какая досада! Неужели этот мужчина действительно собирается пригласить ее на танец? Это будет настоящая пытка. Он не только толстый и скучный, от него еще разит чесноком и луком. Однако выбирать не приходится. Танцевать с ним лучше, чем…
      Саймингтон посмотрел на нее, покраснел и поспешно направился в другую сторону.
      – Наверное, его поманила леди Данли, – сказала Эмма. – Она все время ищет джентльменов, которые потанцевали бы с ее глупой дочкой.
      – Конечно.
      Сказанное Эммой было вполне убедительно, вот только дочь леди Данли, Кэролайн, уже увел к танцующим новыйлорд Фрамптон, а леди Данли волокла своего мужа к дверям, ведущим в сад, – возможно, чтобы посмотреть, какие еще скандалы она сможет подглядеть в кустарнике.
      Сегодня Мэг привлекательностью могла поспорить с кучей свежего конского навоза. Брезгливые аристократы обходили ее стороной.
      Ей было все равно. Мисс Уизерспун была права. Она не допустит, чтобы свет диктовал ей свои правила. Она будет слушать голос своего сердца.
      И мгновенно у нее в мыслях возникло волевое лицо мистера Паркера-Рота: зеленые глаза за стеклами очков, прядь каштановых волос, падающая на лоб…
      Она покраснела. Нет. Растения. Ее страсть – это растения. Тычинки и пестики. Листья, стебли и почвы. А вовсе не руки, губы и язык. И не широкие плечи, твердая грудь или подбородок с чуть заметной ямочкой. Нет, определенно нет!
      Ей не нужен муж. Она вполне может жить одна. Ну, есть небольшая проблема со средствами существования. У нее не найдется богатой чудаковатой тетушки, которая будет настолько добра, чтобы помереть и оставить ей свое состояние. И она не может просить, чтобы Чарлз ее содержал, хоть он и вполне мог бы себе это позволить. Ей не хочется быть ему чем-то обязанной.
      Возможно, ей стоит спросить мисс Уизерспун, нельзя ли ей путешествовать с ней. Двум пожилым дамам может пригодиться более молодая спутница. Она будет рада возможности увидеть мир за пределами Англии: георгины в Мексике, розы в Китае, орхидеи в Вест-Индии… Она и сама могла бы начать охотиться на растения. Может, она даже нашла бы какой-то новый вид: «рододендрон Петерсон» или «фуксия Петерсон» звучит неплохо.
      Эта мысль оказалась отнюдь не такой приятной, как она рассчитывала.
      – О, смотри!.. – сказала Эмма. – Приехал мистер Паркер-Рот.
      – Правда?
      Взгляд, который бросила на нее Эмма, подтвердил, что это действительно так. Что с ней происходит? Сердце трепыхалось у нее в груди, словно птичка, попавшая в силок.
      Она ведет себя глупо! Она не школьница, которая приходит в бурный восторг при виде хорошо сложенного мужчины – хотя мистер Паркер-Рот действительно хорошо сложен. Очень хорошо сложен. Просто превосходно.
      Он стоял в дверях вместе со своей матушкой и здоровался с хозяйкой дома. Его черный фрак сидел на его широких плечах как влитой, панталоны обтягивали сильные ноги. Он не был особо высоким, но его фигура привлекала к себе взгляды. Конечно же, все женщины должны были заметить его появление.
      И заметили. А если кто-то не заметил, то женщина, стоящая рядом, привлекла к нему их внимание. Шепот пронесся по залу, словно ветер по высокой траве. Взгляды всех женщин переходили с Паркса на нее.
      Мэг затошнило.
      – Кажется, мне надо заколоть дырку в платье, Эмма.
      – Чепуха. Ты не можешь…
      У нее не было времени спорить. Ей необходимо было немедленно отыскать кабинет уединения, предназначенный для дам.
      Его сильно тошнило.
      Он кивнул леди Истхевен и улыбнулся. Какого дьявола он позволил матушке уговорить его пойти на этот идиотский бал? Ему следовало остаться в клубе «Уайтс». Отказаться покинуть отель. Он мог бы сослатьсяна головную боль. Матушка знает, что он страдает от этих чертовых приступов с детства. И это было бы правдой. Голова у него начала гудеть еще в клубе. И его состояние нисколько не улучшилось из-за того, что всю дорогу и карете ему пришлось выслушивать лекцию матушки относительно брака.
      Сколько раз надо ей повторять, что мисс Петерсон ответила отказом на его предложение? Неужели это так трудно понять? Она ведь не ждет, чтобы он похитил эту девицу? Господи, они ведь живут в Англии, а не в какой-то дикой стране! Женщин не умыкают во мраке ночи, заставляя вступить в брак насильно.
      Если мисс Петерсон сказала «нет», то говорить больше не о чем. И она все-таки невестка маркиза Найтсдейла! Она вполне сможет прожить без защиты нетитулованного джентльмена – такого, как он.
      Дьявольщина, ему хотелось вернуться к себе в комнату выпить чашку лечебного отвара Макгилла, потушить свечи и лечь в постель с холодным компрессом на лбу.
      Пока матушка болтала с леди Истхевен, он обвел взглядом зал. Где мисс Петерсон? Она должна быть здесь. Матушка не потащила бы его на это проклятое сборище, если бы не была унерена в том, что девица сюда приедет. Леди Найтсдейл наверника должна была сообщить ей их расписание, когда приезжала днем с визитом.
      Вот она. Он увидел волосы мисс Петерсон: темно-каштановые, цвета плодородной почвы, с золотыми отблесками от свечей. С гордо поднятой головой она удалялась к двери в дальней части зала, оставив свою сестру стоять у колонны. Куда ома идет?
 
      – Вы произвели настоящий фурор, мистер Паркер-Рот. Весь зал гудит, обсуждая вашу выходку.
      – Выходку, леди Истхевен? Не понимаю, о чем вы говорите.
      Действительно, в зале все перешептывались и бросали на него лукавые взгляды.
      Леди Истхевен кокетливо шлепнула его веером по руке:
      – Вы все прекрасно понимаете, сэр! – Проклятие, она еще и ухмыльнулась! – В ней участвовала некая дама. – Тут она подмигнула матушке: – Какого негодного мальчишку вы вырастили, Сесилия!
      Матушка не находила слов, чтобы достойно ответить на это оскорбление.
      Он стиснул зубы. У него ответ был, но он точно знал, что неприлично лупить хозяйку дома по голове ее собственным веером. А соблазн был очень велик!
      – Полагаю, вас ввели в заблуждение, леди Истхевен.
      – Ввели в заблуждение? Не думаю. Леди Данли…
      – …самая большая сплетница во всей Англии. Нельзя верить ни единому ее слову.
      – Ну, я…
      Матушка пришла в себя и возмутилась:
      – Вы когда-нибудь видели, чтобы Джон участвовал в чем-то, что хоть отдаленно напоминало бы подобную выходку, Доротея?
      Леди Истхевен нахмурилась:
      – Пожалуй, не видела.
      – Разумеется! Джон не любит выходок. Правда, Джон? – Выходки? Он мог бы им кое-что рассказать про выходки.
      Он сам устроил весьма интересную выходку в гостиной леди Палмерсон.
      – Конечно, нет. В высшей степени неподобающие вещи!
      И сейчас он тоже испытывал нечто поразительно неподобающее. Ведь мисс Петерсон не отправилась искать новые приключения в саду?
      – Мистер Паркер-Рот! Кажется, вы только что зарычали? – Он посмотрел на дам. Они не сводили с него глаз.
      – Нет, конечно. Я не рычу. Что за абсурдная мысль! – Ему необходимо поговорить с мисс Петерсон. Она исчезла за чертовой дверью. – Вы меня извините? Я вас покину ненадолго.
      Леди Истхевен могла поздравить себя с тем, что собрала толпу гостей. Ему едва удалось протиснуться к дальнему краю зала, будь она проклята! Куда, к черту, делась мисс Петерсон? Казалось бы, леди Найтсдейл могла получше следить за своей сестрой! Ведь именно склонность этой девицы удаляться в сад заставила маркизу сменить пустынный Кент на бальные залы Лондона.
      Похоже, что леди Найтсдейл оказывается не менее снисходительной дуэньей, чем леди Беатрис.
      Но конечно же, мисс Петерсон не могла отправиться в сад! Если она направлялась туда, то выбрала не ту дверь – если, конечно, не стала вести себя хитрее. Возможно, она выбрала кружной путь, чтобы попасть на встречу с очередным возлюбленным.
      – Паркc! Я смотрю, тебе удалось исчезнуть из клуба! Ты послушался моего совета и ищешь Мэг?
      Уэстбрук явно был в подпитии.
      – Ты не мог бы говорить тише?
      – Не беспокойся. Тут такой шум, что никто меня не услышит.
      Паркc осмотрелся. Многие дамы смотрели на них, однако на слова графа никто не отреагировал. И потом, его дела чертова графа не касаются. Паркc понизил голос, в надежде, что граф последует его примеру.
      – Где твоя прелестная жена?
      Граф кивнул в сторону Лиззи, поскольку жестом не мог указать: в каждой руке он нес бокал лимонада.
      – Лиззи вон там с герцогиней Элворд. Они попросили принести им питье.
      – Ясно. Тогда поспеши к ним. Видимо, их мучает жажда.
      – Чепуха. Ты собрался куда-то улизнуть, верно? – Уэстбрук ухмыльнулся: – Готов держать пари, что ты собрался в сад, надеясь снова отыскать Мэг среди кустарников!
      Паркc с трудом сдержался, чтобы не выплеснуть на голову Уэстбруку лимонад, который он держал в обеих руках.
      – Конечно, нет. Я просто хотел осмотреть посадки лорда Истхевена.
      – Конечно. – Граф поморщился. – Надеюсь, ты шутишь, а может, и нет. – Он снова поднял бокалы лимонада в шутливом приветствии. – Тогда наслаждайся листвой и теми женщинами, которых ты среди нее разыщешь.
      Отвечать не было смысла.
      Паркc проводил взглядом графа, потом выскользнул в прохладный вечерний сад. Несколько парочек болтали на террасе. Он обошел их и спустился по лестнице в сад.
      Он сделал глубокий вдох, потом выдох, пытаясь восстановить равновесие. Он потер лоб. Ему действительно нужна была чашка лечебного чая Макгилла.
      Только что он разозлился на Уэстбрука. Хотя обычно ладил с друзьями. Что с ним творится?
      И тотчас же перед его мысленным взором возникло лицо мисс Петерсон.
      Он сделал еще один глубокий вдох. Вполне понятно, что он о ней думает. Ведь он вышел, чтобы ее найти. Чтобы не дать ей еще сильнее осложнить ситуацию. Чтобы помешать ей снова оказаться точно в том же положении, в какое она попала, когда в прошлый раз вышла в сад, – чтобы ей не пришлось отбиваться в зарослях от какого-то мужчины.
      Он сцепил руки за спиной. А почему, собственно, он в это вмешивается? Она отвергла его предложение и не поблагодарит его за то, что он вмешивается в ее отношения…
      Отношения!
      Дьявольщина! Он не желает, чтобы у мисс Маргарет Петерсон были какие-то отношения с другими мужчинами! Чтобы другие мужчины делали с ней то, что делал он в гостиной леди Палмерсон. Он не хочет, чтобы какой-то другой мужчина трогал… целовал…
      Проклятие! Мысли о сливочно-белых грудях и розовых сосках должны были остаться в его юности. Он зрелый мужчина и должен гнать прочь похотливые мысли.
      Он навестит Кэт, как только вернется в Прайори, – воз– можно, даже до того, как займется недавно привезенными растениями.
      Он углубился в сад.
      Во всем, что с ним происходит, виновата эта девушка с повадками сорванца! Веди она себя так, как подобает юной леди, он не оказался бы сейчас в столь неловком положении. Леди Истхевен не обратила бы на его приезд ни малейшего внимания. Матушка не донимала бы его постоянными разговорами о женитьбе. И что самое важное, его не терзали бы сны, после которых он просыпается, испытывая в паху дискомфорт.
      И куда теперь дьявол занес мисс Петерсон? Он всмотрелся в окружающую растительность. Неужели она и правда занимается непристойностями среди кустов? Неужели заманила в заросли какого-нибудь несчастного денди?
      Заросли были достаточно густыми, чтобьг в них скрыться. Интересно, у лорда Истхевена неумелые садовники, или он намеренно побуждает своих гостей стремиться на чувственные встречи? На следующем заседании Общества садоводов Паркc непременно перемолвится с графом парой слов. Сегодня на балу его определенно не было.
      Паркc услышал приглушенное хихиканье и более низкий мужской голос. Снова хихиканье, шуршанье листьев – и тишина.
      Всe демоны преисподней, она здесь! С кем она на этот раз развлекается? Не с Беннингтоном, надо надеяться? Дьявольщина, ей нет нужды повторяться. Многие аристократы счастливы уединиться с ней в саду. И это его не касается. Он должен радоваться, что избавился от нее.
      Тогда почему его ноги сами несут его к тяжело дышащему тису? Ему следует возвратиться в бальный зал. На этот раз мисс Петерсон не нуждается в спасении: судя по звукам, она просто наслаждается происходящим.
      Его ноги отказывались слышать голос разума. Он стремительно обогнул большую ветку и набрал полную грудь воздуха, чтобы сообщить мисс Петерсон все, что думаете ее поведении.
      Он подавился невнятным возгласом.
      Боже правый!
      Он умрет от стыда прямо здесь, в весьма неопрятном саду лорда Истхевена.
 
      Мэг добралась до дамской комнаты не опозорившись – вернее, не добавив ничего к тому позору, который уже на себя навлекла. Господи! Слава Богу, комната была пуста. Она сделала глубокий вдох и почувствовала, что ее желудок перестает бунтовать.
      Как она сможет вернуться в зал и снова оказаться среди высшего света – среди усмехающихся, перешептывающихся, хихикающих аристократов? Она уткнулась лицом в ладони.
      Она останется здесь, пока не настанет время уезжать. Она…
      – Прячешься?
      – И-и! – Мэг вскинула голову так быстро, что шее стало больно. Ее желудок снова восстал. В дверях стояла леди Фелисити Бруктон. – Я не прячусь.
      Фелисити фыркнула:
      – Лгунья.
      – Уверяю тебя, я просто… То есть мне хотелось… Я почувствовала…
      Ах, зачем притворяться? Совершенно ясно, что Фелисити не поверила ни единому ее слову.
      – Ну ладно, я действительно прячусь.
      – Не смогла вынести, когда старые кошки начали точить о тебя свои коготки? Они любят смаковать какую-нибудь свеженькую сплетню, а ты предоставила им целую миску сплетен! Стареющая старая дева, невестка маркиза, исчезает в саду каждый раз с другим мужчиной. И заставила сдержанного мистера Паркера-Рота нарушить приличия. – Фелисити ухмыльнулась.
      – Я… – Мэг прижала пальцы к губам. – Меня тошнит. – Фелисити ногой пододвинула ей ночной горшок.
      – Меня в первый раз тоже вывернуло. Постепенно становится легче.
      – Правда?
      Мэг села и снова сделала глубокий вдох. Она старалась не смотреть на ночной горшок. Он был достаточно близко, если все же понадобится.
      Фелисити села рядом с ней.
      – Да. Конечно, мне было всего десять в тот первый – и единственный – раз, когда я допустила, чтобы свет меня расстроил.
      Она отвела взгляд и покачала туфелькой. Ее губы были плотно сжаты.
      Мэг вдруг захотелось сочувственно прикоснуться к колену девушки.
      – И что случилось? – Фелисити пожала плечами:
      – Да на самом деле ничего. Я приехала в Лондон всего за два дня до этого. Раньше я жила в поместье с матерью. Но она умерла, и потому слуги отправили меня к гадкому графу. – Она быстро улыбнулась. – Мой отец ужаснулся, увидев меня на пороге его дома.
      – А больше тебя взять было некому?
      Мэг попыталась не допустить, чтобы в ее голосе отразился ужас, но чтобы десятилетняя девочка оказалась под опекой Нидема…
      – Нет. Наверное, граф мог бы отправить меня обратно в поместье, поручив заботам прислуги, но он этого не сделал. Думаю, он тут же обо мне забыл. И мне было не так уж плохо, когда я приспособилась.
      – О!
      Мэг не могла себе такого представить – но ведь она росла у папеньки. Он бывал рассеянным, особенно когда погружался в какой-нибудь перевод с греческого, но он любил ее.
      – Как бы то ни было, – добавила Фелисити, – на второй день моего пребывания в Лондоне я забрела в сквер в центре площади. Я услышала смех какой-то девочки, потом увидела, что у фонтана играет леди Мэри Кливленд. – Она бросила быстрый взгляд на Мэг. – Я подумала, что нашла подругу – пока ее маменька не бросилась спасать ее от моего дурного влияния.
      – Леди Кливленд бывает несколько узколобой. – Фелисити фыркнула:
      – Ну, это ты мягко выразилась. Она посмотрела на меня так, будто я – воплощение дьявола. Она схватила леди Мэри и поволокла ее прочь, не переставая громко ругать няньку. – Тут в голосе Фелисити появились насмешливые нотки: – «Ты что, не знаешь, что это дочь Нидема?»
      – Какой ужас!
      Леди Фелисити снова пожала плечами:
      – На самом деле это стало прекрасным знакомством с аристократическим обществом. В тот день я поняла, что единственный способ выжить в столице – это ни в грош не ставить мнение других. – Она тряхнула головой. – Я пыталась следовать правилам, когда только начала выезжать в свет, но быстро поняла, насколько это безнадежно. И теперь я делаю то, что хочу. Покуда я веду себя осмотрительно, меня в большинстве мест принимают. Не всякие леди Кливленд, конечно, но поскольку я нахожу их невероятно скучными, то не огорчаюсь из-за того, что их двери для меня закрыты.
      – Понимаю.
      Мэг судорожно сглотнула. Чтобы в десять лет получить такую порцию яда… Бедняжка Фелисити! Но она права. Мэг давно считала свет глупым и тщеславным – однако она сама себя загнала в тупик, почему-то заботясь о своей репутации. Больше она этого делать не станет.
      – Ну, я пришла сюда за тобой не для того, чтобы давать тебе советы, – сказала Фелисити.
      – Ты пришла за мной?
      – Да. У меня есть к тебе вопрос. Шарлотта – баронесса Тинуэйт, бывшая герцогиня Хартфорд – сказала, что видела тебя у леди Палмерсон в тот вечер, когда ты была с мистером Паркером-Ротом.
      Мэг напряглась. Ей совершенно не хотелось обсуждать события прошлого вечера. Фелисити подалась к ней:
      – По словам Шарлотты, ты ушла в сад с лордом Беннингтоном, а не с мистером Паркером-Ротом. Тогда почему имя виконта не связано с твоим?
      Мэг смущенно кашлянула.
      – Это немного запутано.
      – Какая тут может быть путаница?
      – Право, леди Фелисити, я не думаю… – Фелисити предупреждающе взмахнула рукой:
      – Я облегчу тебе задачу. О деталях можешь не говорить. Скажи только, тебя интересует лорд Беннинггон?
      – Нет! – Что за отвратительная мысль! Снова допустить, чтобы этот человек ее лапал… Нет, ей вот-вот понадобится этот ночной горшок! – Совершенно не интересует!
      – Вот и хорошо. – Фелисити ухмыльнулась. – Потому что меня он как раз интересует.
      – Понятно. – Надо ли ей предупредить Фелисити о том, что губы Беннингтона очень похожи на слизняков? Какой абсурд! Фелисити вполне способна сама вынести суждение по этому вопросу. – Бери его себе на здоровье.
      – Спасибо. Ну что, вернемся в бальный зал?
      В бальный зал? И снова оказаться среди любопытствующих, хихикающих, сплетничающих гостей?
      – Мне что-то не хочется.
      У Мэг снова начался приступ тошноты. Пусть ее не интересует мнение света, но у нее нет никакого желания быть объектом его мерзкого внимания.
      – Ну, ты ведь не можешь весь вечер тут прятаться! Или тебя привлекает мебель леди Истхевен, свидетельствующая о ее довольно странном вкусе?
      Мэг посмотрела на позолоченных крылатых сфинксов, служивших опорами подлокотников ее кресла, – сфинксов с довольно выпуклыми грудями…
      – Нет, конечно же.
      – Тогда пойдем. – Леди Фелисити решительно встала. – Прояви отвагу.
      Кажется, леди Фелисити дает ей понять, что она трусиха? Мэг поспешно вскочила и тут же вспомнила шепотки, от которых убежала. Возможно, это не трусость, а скорее благоразумие. Если она здесь останется…
      Она услышала девичье хихиканье. О нет! Она на секунду закрыла глаза. Пусть те, кто хихикает, пойдут куда-нибудь еще…
      Она услышала резкий вдох и посмотрела в сторону двери. Две юные девицы застыли на пороге и с выражением ужаса на лицах переводили взгляд с Мэг на Фелисити и обратно.
      – Не беспокойтесь, барышни, – сказала Фелисити, – мы уже уходим. – Она повернулась и протянула руку Мэг. Ее губы изогнулись в легкой улыбке. – Идете, мисс Петерсон?
      Мэг колебалась всего мгновение.
      – Да, леди Фелисити. Иду.
      Она взяла под руку дочь греховодника лорда Нидема, и они проплыли мимо перепуганных девиц.

      – Прошу прощения, я вас с кем-то спутал.
      Паркc был бы рад уйти без всяких комментариев, но лорд Доусон успел его заметить.
      Грейс повернулась в объятиях супруга. Было слишком темно, чтобы проверить, действительно ли щеки у нее сейчас такого же цвета, как волосы, рассыпавшиеся по плечам.
      – Да неужели? – ухмыльнулся Доусон, – Интересно, кого это вы искали?
      – Никого. – Это была почти правда. – Я вышел немного подышать, в зале очень душно. Когда я увидел, что тут кто-то есть, то решил… – Он не собирался говорить, что именно он решил. – Ну, я уже извинился за то, что помешал. – Проклятие, теперь уже он начал краснеть! Слава Богу, что в саду темно. – Мне следует уйти. Прошу вас, продолжайте делать что делали.
      Ох! Неужели он действительно так и сказал? Как бы здесь ни было темно, но если он продолжит в том же духе, щеки у него будут пылать.
      У Доусона оказались раздражающе белые и ровные зубы.
      – Верно. Я буду счастлив вернуться к своим занятиям. На чем мы остановились, дорогая?
      – Ох, прекрати, Дэвид! – Грейс поправила лиф платья и завела прядь волос за ухо. – Твои шутки тебя когда-нибудь погубят. – Она улыбнулась: – Как поживаешь, Джон?
      – У меня все хорошо.
      А будет еще лучше, если ему удастся в ближайшее время отсюда сбежать. Он в прекрасных отношениях с Грейс и Доусоиом. Он не затаил на них обиды. Но болтать с ними Паркc не имел ни малейшего желания. Особенно если учесть то, чем Они занимались и чем намерены снова заняться, как только он уйдет. Он видел, что Доусону не терпится снова начать ласкать свою жену.
      Право, неужели нельзя было подождать, пока они не вернутся домой? Конечно, он сожалеет, что помешал им, но Доусону следовало бы предвидеть такую возможность. На бал съехалось очень много гостей.
      – Ты осматривал сад лорда Истхевена, Джон?
      Судя по голосу Грейс, ее это забавляло. Она всегда считала странным его увлечение ботаникой. Но это не имело значения. Она была красива и мила, а земли ее отца граничили с его собственными. Они знали друг друга с детства.
      – Ну уж нет. У Истхевена совершенно плебейский подбор растений, а его садовника следовало бы выругать за то, что он о них не заботится должным образом. Например, этот тис следовало бы обрезать.
      – Ну, не знаю, – возразил Доусон. – А мне его кустистость нравится. Прекрасная ширма. – Он рассмеялся. – Вы не подумали, что Истхевен мог захотеть предоставить своим гостям разнообразные возможности развлекаться среди растительности?
      – Дэвид! Я уверена, Джон не понимает, о чем ты говоришь! Он не понимает, о чем идет речь? Неужели Грейс считает его евнухом? Конечно, он никогда не пытался уединиться с нею в саду, но это не означает, что он совершенно не догадывается о тех возможностях, которые предлагают чересчур разросшиеся посадки.
      Доусон бросил на него сочувствующий взгляд.
      – Если слухи, которые разлетелись по бальному залу, верны, Грейс, то Паркер-Рот прекрасно понимает, о чем я говорю.
      Грейс нахмурилась:
      – Я как раз хотела спросить тебя об этом, Джон. Кто такая эта мисс Петерсон?
      – Она сестра маркизы Найтсдейл. Ее отец – викарий, насколько мне известно. – Что-то застряло у него в горле. Он попытался прокашляться. Во рту у него тоже пересохло. – Вам не следует обращать внимания на слухи, леди Доусон.
      – Я – Грейс. Право, Джон, те ведешь себя нелепо. Мы ведь все-таки вместе росли! Если бы не то прискорбное недоразумение…
      – Недоразумение! – Он прикусил губу. Он дал себе слово, что не-станет обсуждать с нею этот вопрос. – Да, конечно. Недоразумение.
      Грейс положила руку ему на плечо:
      – Я пыталась попросить прощения. Ты же знаешь, что пыталась. Я сама во всем виновата. Мне следовало раньше воспротивиться отцу. И я действительно тебя любила…и люблю… Только скорее как сестра, а не как жена.
      – Теперь это уже не имеет никакого значения. С тех пор много воды утекло. Не надо больше об этом говорить. Пожалуйста.
      – Но я должна все сказать, Джон! – Доусон обнял жену за плечи:
      – Грейс, мне кажется, Паркер-Рот предпочел бы, чтобы ты говорила о чем-нибудь другом. – Он рассмеялся. – Или замолчала и позволила ему сбежать обратно на бал.
      – Ну а я не могу, Дэвид. – Грейс стиснула Парксу локоть: – Джон, я хочу, чтобы ты был счастлив. Все эти годы мне не давала покоя мысль о том, что я причинила тебе боль.
      – Прошу вас, леди Доусон…
      – Мне следовало прийти в храм, встать перед твоими родными и друзьями и все объяснить. Мне не следовало оставлять тебя с ними одного. Прости меня.
      – Не надо извиняться. Это был… – Это был самый мучительный момент в его жизни. Но Грейс явно страдала от угрызений совести. А он… ему просто хотелось поскорее закончить этот разговор.
      – Это было четыре года назад. Забудьте об этом.
      – Но это несправедливо! Я была так счастлива все это время. – Она склонила голову на грудь Доусона. – А ты, по-моему, не был.
      – Леди Доусон, прошу вас.
      Проклятие! Он считал, что всегда будет испытывать к Грейс неразделенную любовь, но в этот момент он испытывал только раздражение. Неужели она не может понять, что у него действительно нет желания обсуждать эту тему?
      Лорду Доусону следовало бы утащить Грейс обратно в зал или в кусты. Чтобы она оставила Паркса в покое.
      – Эта мисс Петерсон могла бы сделать тебя счастливой, Джон?
      Паркc с надеждой устремил взгляд на небо. Может, внезапно разразится гроза, которая положит конец этому неприятному разговору, точнее, монологу.
      На небе не видно ни облачка.
      – Ты не должен жениться на ней, если она испортит тебе жизнь. Боюсь, что именно так и будет. У нее плохая репутация. По слухам, она весь сезон исчезала в саду с мужчинами.
      Откуда-то из глубины его существа поднялась волна гнева.
      – Леди Доусон, вы не должны плохо говорить о мисс Петерсон! – Проклятие, откуда это возникло? Ну что же – любое чувство лучше, чем то парализующее смущение, которое он только что испытал. Он сделал глубокий вдох, пытаясь взять себя в руки. – Но я вынужден просить вас больше не интересоваться моими делами.
      С этими словами он отступил под защиту бального зала.
      – Ой!
      Ошеломленно моргая, Грейс смотрела вслед удаляющемуся Джону Паркеру-Роту. Этот человек никогда раньше не разговаривал с ней так. Не то чтобы она этого не заслуживала – она обошлась с ним непростительно плохо. Воспоминание об этом заставило ее содрогнуться. Она не хотела… Она не знала… Она коротко выдохнула. Ее чувства не имеют значения. Она причинила Джону боль.
      Ей отчаянно хотелось загладить свой проступок.
      – Я бы сказал, что тебя поставили на место, дорогая моя.
      – Да. – Она досадливо смахнула с лица прядь волос. – Может, это и хорошо. В прошлом Джон всегда был безукоризненно вежлив, когда ему не удавалось избежать со мной встречи, но я знала, что он сердится. Да и как могло быть иначе? Я бросила его у алтаря!
      – Ты этого не могла избежать.
      – Мне следовало этого избежать. – Если бы только она могла вернуться в прошлое и все поменять! – Я ведь никогда не давала согласия выйти за него замуж, знаешь? Все устроил отец.
      – Знаю. – Дэвид поцеловал ее. – Паркер-Рот – болван. – Она рассмеялась:
      – Это ты болван, Дэвид. – Она выпрямилась и обвила руками его шею. – Претендентов на мою руку было не так уж много. Я была слишком высокого роста.
      – А большинство джентльменов света – пигмеи. – Она улыбнулась:
      – А вот и нет. Это ты великан.
      – И ты обожаешь каждый дюйм моего мускулистого тела. – Ее улыбка стала шире.
      – Да, обожаю. – Она провела ладонями вдоль его тела, остановившись у верхнего края панталон. – Каждый дюйм!
      Дэвид поймал ее губы и возобновил те чудесные действия, которыми он был занят в тот момент, когда их прервал Джон.
      Боже, до чего она его любит! Каждый раз, вспоминая о том, как она испортила жизнь Джону, она думала и о том, как была бы испорчена ее собственная жизнь, если бы она не вышла замуж за Дэвида. Она пылала к нему страстью – даже после четырех лет замужества и рождения двоих детей.
      Уступи она настояниям отца, она вышла бы замуж за Джона и никогда не была бы счастлива.
      Губы Дэвида переместились к очень чувствительному местечку у нее на шее.
      – Поедем домой, Грейс. Ляжем в постель.
      – У тебя глаза слипаются, Дэвид?
      – Ничуть. – Он вплотную приблизил к ней свои бедра. – Я очень даже бодр.
      Она рассмеялась:
      – Я вижу! Вернее, чувствую.
      – Мне бы хотелось, чтобы ты почувствовала это еще сильнее.
      – Позже. Нам нельзя убегать, словно мы молодожены.
      – Это почему же?
      – Свет будет шокирован.
      – Вот и хорошо.
      Дэвид положил руку ей на грудь. Это было так чудесно. Может быть, им действительно улизнуть через калитку сада?
      Нет. Ей хочется понаблюдать за мисс Петерсон. Конечно, матримониальные планы Джона – или их отсутствие – на самом деле ее не касаются, но она ничего не может с собой поделать. Ей необходимо понять, что за женщина эта мисс Петерсон. Если эта барышня – ведьма, Грэйс найдет способ отвратить от нее Джона. Пусть Джон ее за это не поблагодарит, но она не может оставаться в стороне и смотреть, как он снова страдает. Слишком часто мужчины думают только тем органом, который спрятан у них в панталонах.
      Дэвид обхватил ладонями ее ягодицы и прижал ее к своему жезлу, который был в полной боевой готовности.
      – Прекрати!
      Если она не настоит на своем, они проведут здесь всю ночь. Соблазнительно, но совершенно неприемлемо.
      – Я хочу посмотреть, что задумала мисс Петерсон.
      – Паркер-Рот просил тебя не вмешиваться в его дела.
      – Я решила проигнорировать его просьбу.
      – Просьбу? По-моему, это был приказ.
      – А я не слушаю приказов. – Дэвид тихо рассмеялся:
      – Я в этом убедился.
      – Ах, прекрати! Это просто смешно! Помоги мне привести себя в порядок. Не сомневаюсь, что вид у меня такой, словно меня протащили сквозь кусты задом наперед.
      – Ну, туалет и прическа у тебя в интересном беспорядке, но сомневаюсь, чтобы кто-то обвинил в этом растительность.
      – Конечно, нет! Все знают, чем ты занимаешься. Ты утаскиваешь меня в сад с каждого приема.
      – По-моему, сегодня вечером ты меня утащила. – Грейс пожала плечами.
      – Ты захватил запасные шпильки?
      – Конечно.
      После четырех лет супружества и бесчисленных прогулок по садам лорд Доусон стал весьма умелой камеристкой.
 
      Мэг увидела, как Паркc входит в бальный зал из сада. Чем он там занимался? Ее это не касается, но вид у него виноватый. Лицо настолько бесстрастное, что он наверняка что-то скрывает. Что именно?
      Он встречался с кем-то в кустарнике?
      Когда он посмотрел в ее сторону, она нырнула за колонну.
      Если задуматься, то он ведь прятался и в саду у лорда Палмерсона. Она была так счастлива, что ее спасли от отвратительного лорда Беннингтона, что в тот момент ни о чем больше не думала. Паркc просто любовался растительностью или любовался чем-то еще? Или кем-то еще?
      Ведь на балах и раутах мужчины выходят в сад именно ради этого, не так ли? Получить поцелуй или нечто большее?
      Она обожгла взглядом худосочную пальму в кадке, с которой делила этот уединенный уголок. А она еще чувствовала себя виноватой из-за того, что вынудила бедного мистера Паркера-Рота сделать ей предложение! Она считала его ни в чем не повинным прохожим, добрым самаритянином!
      До чего же она наивна! Да, перед ней он ни в чем не виноват, ну а в другом уголке сада тоже ни перед кем?
      Он сказал, что не собирался жениться. Почему? Потому что жена помешает его любовным похождениям – вот почему!
      Наверняка у него есть любовница и еще множество женщин. Он очень хорошо знаком с любовными ласками. Если судить по его действиям в гостиной леди Палмерсон, то он мастер соблазна. Только закоренелый повеса знает, как прикасаться губами, запускать язык.
      Она покраснела. Ей и в голову не приходило, что…
      Нет, она не станет думать о том, чем они занимались в гостиной леди Палмерсон.
      Этот мужчина – закоренелый повеса. Негодяй. И он еще имел нахальство делать ей выговор из-за ее поведения?! Это все равно что у нее в глазу увидел соринку, а у самого там бревно!
      Ей бы сейчас… ну не бревно, так хотя бы палку. Она бы вбила немного хороших манер в этого чванливого мистера Паркера-Рота! Она снова выглянула из-за пальмы. Этот нахал был теперь занят разговором с леди Истхевен.
      С ним никто не обращается так, словно он подхватил бубонную чуму! Тогда почему с ней все обходятся именно так? Это несправедливо!
      Ну так она не намерена прятаться, словно эта жалкая пальма! Она внимательнее присмотрелась к этому растению. Кому-нибудь следует переместить ее в более подходящие условия. Она прикоснулась к привядшим листьям. Возможно, это дерево спасти уже невозможно.
      Но она не эта пальма. Она будет вести себя именно так, как ей рекомендовала леди Фелисити, будет игнорировать мнение света. Будет брать пример с мисс Уизерспун и леди Беа, Она будет самой собой. Светское общество может принять ее или отвергнуть, но изменить не сможет.
      Она будет делать что пожелает, а сейчас она желает знакомиться с возможными женихами в саду. В конце концов, нельзя всю жизнь ждать, чтобы рыцарь без страха и упрека внезапно возник словно из-под земли на белом коне.
      Ей снова вспоминался мистер Паркер-Рот, но она решительно прогнала его образ из своих мыслей. Она не станет всю жизнь тосковать и ждать любви. Так делала Эмма. Эмма любила Чарлза с детства, но ничего не предпринимала, чтобы добиться взаимности. Но ей повезло. Чарлз унаследовал титул, вернулся домой и женился на ней. Если бы брата Чарлза не убили, Эмма сейчас была бы старой девой, вела хозяйство в доме папы и изводила бы их всех.
      Мэг снова обвела взглядом бальный зал. Эмма в дальнем его конце беседовала с миссис Паркер-Рот, а Паркc – с лордом Федерстоуном. Как уместно! Наверное, пытается получить какие-нибудь советы у этого старого жуира. Отвратительно!
      Мэг вышла из-за колонны и прикинула свои возможности, избегая взгляда сестры.
      Итак, кого из мужчин ей следует увести в кусты? Лорда Локлира? Слишком молод. Мистера Кэшмена? Слишком стар. Графа Таттингтона? Слишком толст.
      Леди Фелисити поймала лорда Беннингтона и уже шла с ним к двери, ведущей в сад. Он чуть улыбался, и его чудовищно большой нос затенял слизнеподобные губы. Фу! Пусть леди Фелисити забирает себе лорда Хобота!
      Высокая женщина с еще более высоким мужчиной вошли в двери сразу после того, как через них вышли Фелисити и Беннингтон. Вид у обоих был чуть встрепанный, словно они занимались чем-то, что было уместнее в спальне. Мужчина что-то шепнул женщине на ухо и снял листок с ее волос. Женщина рассмеялась.
      Похоже, они женаты: их поступки не вызвали перешептываний.
      Как хорошо быть замужем! Такие супружеские пары, как Эмма и Чарлз, Лиззи и Робби, герцог и герцогиня Элворд, счастливы в браке. Но они не столько правило, сколько исключение. Мэг нельзя на это рассчитывать.
      Лорд Фрамптон стоял один. Она ни разу не удостоила его взглядом, когда приехала в Лондон. Но сейчас посмотрела на него.
      Пожалуй, он подойдет ей. Вообще-то он не такой уж урод. Правда, кадык у него великоват и как-то странно дергается при каждом глотке, а темно-русые волосы стали редеть, зато юношеские угри, за которые он получил прозвище Пятнистый, немного побледнели. Если верить сплетням, теперь, унаследовав титул, он остепенился. Он больше не пытается приводить поросят в гостиные аристократии.
      Ему нужен наследник, так что он наверняка присматривает жену, но маловероятно, чтобы было много желающих выйти за него замуж. Он всего лишь барон, к тому же не самый богатый или привлекательный носитель этого титула. В результате получится баш на баш. Дом – для нее, ее тело – для него.
      У нее судорогой свело живот. Если говорить так, то мысль становится довольно-таки невыносимой. Но лучше слишком над этим не задумываться. Она всего лишь дочь викария, хоть и стала невесткой маркиза. Если не считать ее тела, она мало что может принести к алтарю.
      Она посмотрела, как кадык лорда Фрамптона дернулся, когда он глотнул шампанского.
      Если бы только у этого мужчины был обширный сад, как у лорда Беннингтона! Увы, Фрамптон увлекался охотой, а не садоводством. Лисами, а не лисохвостом. Тем не менее она не должна терять надежды. В его поместье наверняка найдется участок земли, пусть совсем маленький, которым она могла бы заниматься.
      И конечно же, губы у лорда Фрамптона не такие слизнеподобные, как у Беннингтона. Для этого они слишком тонкие. Хотя бы от этой гадости она будет избавлена.
      Мэг прошла вдоль края зала. Статус парии имел и свои преимущества. Люди старались не приближаться к ней. Она с удовольствием игнорировала насмешливые или возмущенные взгляды.
      Мэг прошла мимо группы дебютанток. За спиной она услышала хихиканье и шепоток.
      Бедняга едва не подпрыгнул от неожиданности.
      – Мисс Петерсон. Как… э-э… приятно вас видеть!
      Его кадык отчаянно задергался. Он посмотрел на нее и тут же отвел взгляд. Не ищет ли он кого-нибудь, кто спас бы его от ее порочной хватки? Он явно запаниковал.
      – Кажется, в последний раз мы разговаривали в Найтсдейле, перед тем как моя сестра вышла замуж за маркиза. Вы там гостили с родителями и сестрой.
      – Э… да. Я помню.
      Кадык продолжал дергаться с пугающей скоростью.
      – Я еще не выразила вам соболезнования по поводу кончины вашего отца в прошлом году. Он долго болел?
      – Нет. Несчастный случай на охоте, понимаете ли. Лошадь отказалась прыгать через изгородь. Патер вылетел из седла. Приземлился головой. Сломал шею. Ничего нельзя было сделать.
      – Какая трагедия! Охота – весьма опасное дело!
      – Что? – Лорд Фрамптон уставился на нее так, словно у нее выросла вторая голова. – Никакой опасности. Не повезло. Если бы он не умер, моментально вернулся бы в седло.
      – А! Конечно.
      Она никогда не сможет понять, почему люди увлекаются охотой. Скакать по полям, губить растения… Ну, совершенно ясно, что спорить по этому вопросу совершенно бессмысленно. Если она выйдет замуж за этого безумца, ей надо будет держать язык за зубами, Она начала обмахиваться веером.
      – Тут душно. Не хотите ли пройтись по саду?
      С тем же успехом она могла предложить прогуляться по Содому и Гоморре.
      – По саду? – Он дал петуха и закашлялся, прочищая горло. – Ну, думаю… Кажется… То есть я…
      – Насколько я понимаю, у лорда Истхевена есть редкие растения.
      Необычайно неинтересные, но лорд Фрамптон все равно этого не поймет.
      – Я… гм… не особенно интересуюсь растительностью. Для меня это сорняки. Предоставляю это дело садовникам. Достаточно хорошо им плачу.
      – Однако вечер такой чудесный!
      – Немного прохладно. – Он посмотрел на ее плечи. – Простудитесь до смерти. Лучше остаться в зале.
      Она попыталась улыбнуться. Возможно, лорд Фрамптон потребует чересчур больших усилий. Если посмотреть…
      Боже! Паркc направляется в ее сторону! Не станет же он к ней подходить при таком скоплении народа.
      Но он намеревался сделать именно это. Мэг поняла это по его решительному виду и его шагам.
      Это поняли и все остальные гости. Мэг показалось, что она услышала общий вздох предвкушения, раздавшийся в тот момент, когда их ноздрей коснулся запашок скандала. Они ничем не отличались от гончих лорда Фрамптона.
      А она была лисицей. Ей необходимо бежать. Она схватила барона за локоть и потянула к двери в сад:
      – Милорд, мне необходим воздух!
      Наверное, выглядела она такой же испуганной и загнанной, какой чувствовала себя, потому что он последовал за ней без дальнейших возражений.
 
      Этот вечер оказался наихудшим из всех, которые ему пришлось пережить. Сначала он совершил ту роковую ошибку в саду. Когда же вернулся в зал, его поймала леди Истхевен. Не успел он отделаться от нее и ее разговоров о мисс Петерсон, как его остановил лорд Федерстоун. Паркc прилагал все силы к тому, чтобы его руки оставались опущенными, когда его пальцы так и зудели от желания сомкнуться ка тощей шее старого развратника. Он считал, нет, он надеялся, что его уже много лет назад упокоили с помощью лопаты, но, к несчастью, этот грязный котелок все еще оставался на поверхности земли.
      – Значит, малютка вас разочаровала, а?
      Федерстоун подался к нему, отравляя воздух своим несвежим дыханием.
      Паркc шагнул назад.
      – Какая малютка?
      – Мисс Петерсон. Все знают, что на балу у Палмерсонов вы попробовали ее чары. Видимо, они оказались недостаточно сладкими, чтобы позволить себя окольцевать? – Старик сипло засмеялся и хлопнул Паркса по плечу. – Или, может, вы решили, что нет нужды платить за то, что можно получить даром, а?
      Паркc едва сдерживался, чтобы не придушить старого пса на месте, прямо в бальном зале Истхевенов.
      – Лорд Федерстоун, вы совершенно неверно поняли ситуацию.
      Его собеседник ухмыльнулся и кивком указал дальше в зал:
      – Наверно, вам лучше объяснить это Фрамптону. Похоже, теперь она пытается заманить в сад его.
      – Что?
      Проклятие! Мисс Петерсон действительно стояла у дверей, которые вели в сад, и разговаривала с бароном.
      – Не то чтобы это было вам интересно, – добавил Федерстоун, но по-моему, это обидно. Я видел, как леди Кэролайн охотилась за Фрамптоном последние несколько сезонов, даже до того, как он получил наследство. Решил, что она наконец близка к тому, чтобы его поймать. Вряд ли ей понравится, если мисс Петерсон запустит в него свои коготки.
      Паркc хмыкнул. Леди Кэролайн может не беспокоиться. Он позаботится о том, чтобы мисс Петерсон больше не уволакивала мужчин в сад.
      – Прошу меня извинить, милорд. У меня есть одно небольшое дело.
      Старик захихикал:
      – Я так и подумал.
      Паркc ничего не ответил. Он экономил слова для разговора с мисс Петерсон.

      Ей казалось, что ее преследуют гончие ада.
      – Мисс Петерсон.
      Ей надо было убежать, скрыться из виду. Она не вынесет столкновения с мистером Паркером-Ротом. Да, ее бегство было трусливым. Она трусиха. И охотно признает это. Она постарается быть храброй и бросить вызов свету в какой-нибудь другой день, когда этого члена светского общества в зале не будет.
      – Мисс Петерсон.
      Она поспешно спустилась по ступеням террасы. Лорд Истхевен распорядился повесить на столбах фонари, но в саду все равно оставалось много теней. Еще ярдов десять – и она окажется в благословенной темноте.
      – Мисс Петерсон!
      Кто-то потянул ее за руку. Она потянула в другую сторону. Она не собирается здесь останавливаться. Паркc наверняка идет прямо за ней.
      – Мисс Петерсон, остановитесь. Воздух на террасе ничем не хуже, чем в саду.
      Она обернулась. Паркc еще не появился, но с минуты на минуту появится. У нее еще остается время, чтобы спрятаться – если только ей удастся заручиться помощью лорда Фрамптона. Она посмотрела на своего спутника. Судя по его виду, он не был настроен ей помогать.
      – Это отчасти смятение ума, лорд Фрамптон. Яркий свет ухудшает мое состояние. Мне необходима полная темнота.
      Лорд Фрамптон скрестил руки на груди.
      – Началось очень неожиданно, да?
      – Да. – Она снова оглянулась на двери бального зада, У нее осталось всего несколько секунд до того, как на террасе появится Паркc. – Я уверена, что короткая прогулка в более темной части сада позволит мне почувствовать себя значительно лучше.
      Лорд Фрамптон фыркнул.
      – Прошу прощения?
      Мэг не ожидала такой реакции.
      – Нет. Мне жаль, что вы себя плохо чувствуете, но дальше не пойду. Не могу.
      – Почему?
      – Репутация. Она у вас подмоченная, знаете ли. Не хочу, чтобы и моя пострадала.
      Когда лорд Фрамптон успел стать таким ханжой? Разве не он всего четыре года назад бросал в своих друзей лютики и пытался втащить в гостиную Чарлза поросенка?
      На этот раз на двери бального зала оглянулся уже он – и на его лице отразилось глубочайшее облегчение.
      – Может, Паркер-Рот захочет прогуляться с вами по саду.
      – Что?
      Она проследила за взглядом Фрамптона. Паркc накбнец вышел на террасу. Вид у него был весьма недовольный. Она подобрала подол и бросилась бежать.
 
      – Не знаю, что мне делать с Мэг!
      Эмма сложила ткань на юбке мелкими складками, а потом снова ее разгладила. Она предложила миссис Паркер-Рот уйти в пустую гостиную. Ей не хотелось обсуждать столь щекотливую тему в бальном зале. Там полно любопытных, которые будут ловить каждое слово.
      Миссис Паркер-Рот потрепала Эмму по колену. Эмма подняла глаза. Как эта женщина может оставаться спокойной? У самой Эммы свело живот, и от одного вида пирожка с омаром ее стошнило. То, как свет обходился с Мэг в бальном зале…
      Она шмыгнула носом, пытаясь справиться со слезами, и начала искать носовой платок.
      – Я совершила ужасную ошибку!
      – Полно вам. Зачем вы так говорите? – Эмма энергично высморкалась.
      – Вам меня просто жаль. Я не должна была отправлять Мэг в Лондон под опекой одной только леди Беа.
      – Леди Найтсдейл…
      – Пожалуйста, зовите меня Эммой! – У нее дрогнул голос.
      – Хорошо, Эмма. – Миссис Паркер-Рот взяла Эмму за руку. – Леди Беатрис довольно эксцентричная особа.
      – Да уж. Собралась замуж за своего дворецкого!
      – Мне это известно. – Миссис Паркер-Рот улыбнулась. – Она достаточно хитра. Не сомневаюсь, что она прекрасно знала, как ведет себя ваша сестра.
      – Откуда ей было знать? – Какая женщина, будучи в здравом рассудке, позволит своей подопечной уходить с мужчинами в кусты? – Неужели она хотела, чтобы Мэг погубила свою репутацию?
      – Конечно, нет. Но вы же знаете, что для леди Беа репутация не имеет никакого значения. В этом отношении Агата была права.
      – Женщина, для которой репутация не имеет значения, не должна становиться дуэньей.
      – Не то что не имеет значения, – возразила миссис Паркер-Рот. – Просто другие вещи ее заботят гораздо больше. Например, счастье Мэг.
      – Да, но…
      Эмма в отчаянии закрыла глаза. Все запуталось! Как она могла сказать тетке Чарлза, что та оказалась плохой дуэньей? Но ведь это правда! Она позволяла Мэг делать все, что той вздумается!
      Но кто мог вообразить, что Мэг интересуют не только необычные растения? Если бы Эмму кто-то спросил об этом до нынешнего злополучного сезона, она поклялась бы, что Мэг могла затащить мужчину в кусты лишь с одной целью: чтобы он помог ей определить какое-то редкое растение.
      Кто она – эта девушка, которая считается ее сестрой?
      – Я совершенно ничего не понимаю! Мэг всегда отличалась от остальных, но никогда не была отчаянной. Она не развратница!
      – Никто и не считает ее развратницей.
      – Половина, если не все гости в этом доме именно такой ее и считают и даже говорят об этом вслух!
      Миссис Паркер-Рот махнула рукой:
      – Это просто сплетни. Сегодня они смакуют один скандал, завтра будут смаковать другой. Не тревожьтесь.
      – Не тревожиться? Из-за этих сплетен Мэг придется вернуться домой и остаться с-старой д-девой! – Эмма едва сдерживала слезы. – И дело не в том, что я не хочу видеть Мэг у себя дома. Я ее л-люблю! – Она шмыгнула носом. – Я просто хочу, чтобы она была счастлива!
      Эмма сняла олки и разрыдалась.
      Она почувствовала, как рука легла ей на плечи, заставляя придвинуться ближе. Она вдохнула ароматы роз и полотна и прижалась щекой к мягкой, теплой груди миссис Паркер-Рот.
      Она уже двадцатьлет не ощущала материнского прикосновения!
      Она зарыдала сильнее. Миссис Паркер-Рот еще крепче ее обняла.
      – Вы просто молодец, Эмма, – проговорила наконец миссис Паркер-Рот, поглаживая ее по плечу. – Вы взвалили на себя такую ношу в столь юном возрасте!
      – Но я же все испортила!
      – Чепуха. Вы непростительно глупите.
      – Нисколько. – Эмма села прямо и высморкалась. – Репутация Мэг испорчена, а я оскорбила тетушку Чарлза. Уверена, что леди Беатрис теперь со мной и разговаривать не пожелает!
      – Конечно, леди Беатрис будет с вами разговаривать! Вы жена Чарлза и мать его сыновей. Вы сделали его очень счастливым. – Миссис Паркер-Рот усмехнулась: – На самом деле скорее всего леди Беа вам бесконечно благодарна.
      – Не может быть!
      – Очень даже может. Вы же знаете, что она терпеть не может светское общество. Приемы и балы. И уж если по необходимости там окажется, старается побыстрее сбежать. Думаю, поэтому она так много пьет. Иначе выла бы от раздражения.
      – Вы правда так считаете?
      – Да. Беа предпочитает находиться дома с мистером Элтоном. Она ведь его любит.
      Эмма вздохнула:
      – Надеюсь, что вы правы.
      Может быть, следует забрать Мэг домой в Найтсдейл и вернуться в Лондон через год, чтобы начать все снова? Многие забудут о том, что произошло с Мэг, их внимание привлекут новые скандалы.
      Это была неплохая мысль! Мальчикам в деревне привольнее. Воздух там здоровее. Останься они дома, может, у Чарли не заболело бы ухо. И общество в деревне гораздо приятнее. Лучше вообще не возвращаться в Лондон. Она могла бы позвать гостей в поместье, в том числе холостяков, как это сделала леди Беатрис, когда Чарлз унаследовал титул и стал подыскивать себе жену.
      – Думаю, нам надо уехать домой.
      – Нет, Эмма. Не делайте этого.
      – Почему же?
      – Это – отступление. – Миссис Паркер-Рот многозначительно покачала головой. – Признание своего поражения.
      – Но я действительно потерпела поражение! – Сердце ее болезненно сжалось. – Если бы только…
      Если бы матушка не умерла. Если бы Мэг росла с настоящей матерью, она сейчас, наверное, уже была бы замужем, а не убегала в заросли с каждым подвернувшимся мужчиной.
      Казалось, миссис Паркер-Рот читает ее мысли. Она положила руку Эмме на локоть:
      – Не вините себя в поведении вашей сестры.
      – Но…
      – Никаких «но», Эмма. У меня шестеро детей, и могу вас заверить: что бы я ни делала, как бы ни пыталась ими руководить, они все поступают так, как им вздумается. Это бывает порой крайне досадно, но в конечном счете именно к этому вы и стремитесь: вырастить сильных, независимых людей, которые знают, чего хотят.
      – Но заманивать мужчин в сад?..
      – Это вполне допустимо, если заманивают того, кого надо. – Миссис Паркер-Рот широко улыбнулась. – Искренне надеюсь, что Мэг сможет соблазнить моего сына на новые проступки.
 
      Внушительные ноздри лорда Беннингтона раздулись в гримасе презрения.
      – А мисс Петерсон по-прежнему пытается заманивать мужчин в укромные уголки сада.
      – Правда? – Леди Фелисити бросила взгляд поверх балюстрады. Мисс Петерсон стояла у нижней ступени лестницы, спускавшейся от террасы. С ней был лорд Фрамптон. Он хмурил брови, скрестив руки на груди. – Судя по виду барона, сомневаюсь, чтобы у нее это получилось.
      – Мудрый человек! – Ноздри Беннингтона снова раздулись. – Мисс Петерсон недостойна внимания.
      – О?! Откуда вам это известно? – Беннингтон прочистил горло.
      – Я… гм… – Он кашлянул и отвел взгляд. – Возможно, я как-то раз…
      – Лорд Беннингтон, вы встречались с ней в зарослях! А я и не подозревала, что вы такой негодник!
      У виконта был такой очаровательно-смущенный вид, что Фелисити захотелось его расцеловать. Ну… поцелуи – и другие действия – были ее целью, когда она уводила его из бального зала, но в этом смущенном состоянии он оказался еще привлекательнее. И кажется, его при этом распирало от гордости? Он решил, что теперь стал настоящим повесой? Она мысленно улыбнулась. Ну уж нет! Если она не ошибается, в интимном отношении он еще настоящий молокосос.
      Ничего, ей будет очень приятно расширить его опыт. Гораздо более приятно, чем она ожидала. Думая об этой перспективе, она испытывала странную теплоту. Тут было возбуждение – да, но и не только оно. Тут было и нечто незнакомое.
      Беннингтон дернул плечом.
      – Я мог пройтись по саду с этой женщиной. Но как я уже сказал, это был не тот опыт, который мне хотелось бы повторить.
      – Бедняга! – Она потрепала его по плечу. Она позаботится о том, чтобы ему захотелось повторить все то, чем он тогда занимался. – Хорошо хоть, что вас не поймали, как это произошло с Паркером-Ротом.
      Этого ей говорить не следовало. Лице Беннингтона застыло. Можно было подумать, что ему в задницу вогнали трость. Он отступил на шаг и повернулся к дверям бального зала.
      – Я не желаю об этом говорить.
      – Разумеется!
      Проклятие! Она смутно догадывалась, что Беннингтон не в восторге от Паркера-Рота, но не подозревала о том, что между ними существует столь сильная неприязнь – по крайней мере со стороны Беннингтона. Она готова была завопить от досады. Она целых полчаса трудилась над тем, чтобы оказаться с этим мужчиной наедине. Если он сейчас вернется в зал, все ее усилия окажутся напрасными.
      А времени у нее было в обрез. Каждое утро она просыпалась с уверенностью, что кому-то удалось понять, что ее отец погряз в долгах. Как только станет известно о том, что она нищенка, ей уже не выйти замуж.
      Ей захотелось схватить Беннингтона за руку и удержать на террасе.
      Помощь пришла неожиданно.
      – Черт! – тихо бросил Беннингтон, резко остановившись. Фелисити налетела на него сзади. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не обхватить руками его милую, надежную талию.
      – В чем дело? – прошептала она, выглядывая у него из-за спины.
      Вот уж действительно: легок на помине! Паркер-Рот стоял на террасе, загораживая двери в бальный зал. Вид у него был отнюдь не счастливый.
      Они могли счесть себя невидимыми: Паркер-Рот не обратил на них ни малейшего внимания. Фелисити с изумлением увидела, как мисс Петерсон подхватила подол и бросилась в темноту, оставив лорда Фрамптона.
      Паркер-Рот прошагал по террасе и спустился по ступенькам в рекордно короткое время.
      – Послушайте, Паркер-Рот…
      – Позже, Фрамптон.
      Он даже не потрудился посмотреть в сторону барона. Его внимание было сосредоточено на его добыче. Он скрылся в зарослях.
      Фрамптон покачал головой и поднялся обратно на террасу.
      – Им следовало быть более осторожными, правда?
      – Определенно, – согласился Беннингтон. – Особенно мисс Петерсон. Иначе ее репутация будет погублена окончательно.
      Фрамптон кивнул:
      – Думал, что после той истории у Палмерсонов будет объявление о помолвке, но его не оказалось. Интересно, в чем проблема. – Он пожал плечами: – Не моя забота. – Он тихо кашлянул. – Конечно, я не стану никому ничего рассказывать. Не хочу, чтобы из-за меня ее стали игнорировать. – Он помолчал, хмуря брови. – Хотя мне следовало бы сказать словечко одному-двум людям. Предостеречь ни о чем не подозревающую даму. Не хотелось бы, чтобы какая-нибудь благовоспитанная мисс сбилась с пути.
      – Да, конечно. – Фелисити вышла из-за спины Бениингтона. Было забавно видеть, как у Фрамптона округлились глаза, а лицо стало тускло-багровым. – Большое вам спасибо, милорд, за предупреждение.
      – Леди Фелисити, я не имел в виду… То есть я хочу сказать, что я вас не заметил.
      – Правда? А я была уверена, что ваши комментарии адресованы непосредственно мне.
      Фрамптон кашлянул.
      – Конечно, это так и было, – сказал Беннингтон. – Вам определенно следует держаться подальше от мисс Петерсон, леди Фелисити. Эта девица совершенно не нашего круга.
      У нее в груди стало еще теплее. Неужели Беннингтон пытается ее оберегать?
      Она моргнула. Ее ресницы стали влажными. Никто никогда не пытался ее оберегать. Ее отцу такое даже в голову не приходило.
      Ей обязательно надо завести лорда Беннингтона в кусты!
      – Лорд Беннингтон, если бы мы присоединились к мисс Петерсон и мистеру Паркеру-Роту, если он сумел ее найти, чтобы прогуляться по аллеям, присутствие этой леди в саду не вызвало бы никаких упреков. Как вы считаете?
      Беннингтон сдвинул брови.
      – Я…
      – Какая чудесная мысль!
      Облегчение лорда Фрамптона было до смешного откровенным.
      – Ну, не знаю. Я…
      – Лорд Беннингтон, вы слишком скромны! – Фелисити положила руку на рукав виконта.
      – Правда?
      Оба аристократа потрясению воззрились на нее. Она одарила их улыбкой.
      – Безусловно. Лорд Фрамптон, вы не считаете, что влияние лорда Беннингтона непременно спасет мисс Петерсон от всеобщего осуждения?
      Лорд Фрамптон изумленно заморгал:
      – Что? О! О да. Определенно. – Он повернулся к Беннингтону: – Если только вы окажете ей свою поддержку, милорд, уверен, что катастрофа будет предотвращена.
      – Ну…
      Фелисити готова была поклясться, что Беннингтон гордо расправил плечи. Она потянула его за рукав:
      – Идемте, лорд Беннингтон. Нам не следует медлить.
      – Да, конечно! – Фрамптон чуть передвинулся, заслонив дверь бального зала. – Пожалуйста, не теряйте ни мгновения!
      Фелисити почувствовала тот момент, когда лорд Беннингтон сдался. Его рука у нее под пальцами расслабилась.
      – Ну хорошо! Наверное, мне нельзя поворачиваться спиной к молодой женщине, которой может быть полезна моя помощь.
      – Совершенно верно. – Фелисити двинулась к лестнице, ведущей с террасы в сад, продолжая уверенно опираться на руку Беннингтона. – С вашего позволения, лорд Фрамптон?
      – Конечно!
      – Эта особа заслуживает всего, что с ней случится. Она определенно не лучше уличной девицы.
      – Гм… – Фелисити погладила Беннингтона по руке. Эта странная смесь возбуждения и… симпатии оказалась просто потрясающей. – А ей следовало быть лучше – гораздо лучше.
      – Что? – Он посмотрел на ее пальцы, лежавшие на его руке, а потом перевел взгляд на ее лицо. Бедняга был так озадачен! Ей не терпелось объяснить ему, что она имеет в виду. – Что вы хотите сказать?
      – Я хочу сказать… – Они прошли туда, куда не попадал свет от бального зала. – Я хочу сказать, что вы не пожалеете, если потрудитесь уйти со мной в кусты. – С этими словами она провела ладонью вверх по его руке, к бицепсам.
      Он резко вздохнул, когда Фелисити позволила пальцам второй руки как бы случайно задеть переднюю часть его панталон.
      – Нас могут увидеть!
      – Не думаю.
      Фелисити очень хорошо знала сад Истхевена: она здесь занималась любовью со многими мужчинами. Впервые мысль об этом вызвала у нее отвращение. Ну что ж, если ее план удастся, ей больше не придется сближаться с кем-то, кроме Беннингтона. Она улыбнулась.
      Она направляла виконта к своему любимому уголкустой минуты, когда они сошли с лестницы. До него было рукой подать.
      – Думаю, мы: сможем найти затененное местечко, где никто нас не увидит, и находиться там так долго, как нам понадобится.
      Вот и нужное место. К счастью, мисс Петерсон не отыскала его раньше их. Фелисити прошла в промежуток между густыми кустами и оказалась на небольшой полянке, в центре которой росло толстое дерево. Кусты служили отличной ширмой, а дерево… Его ствол, как опора, иногда оказывался весьма кстати.
      – Разве нам не следует искать мисс Петерсон? Мы ведь сказали Фрамптону, что придем ей на помощь!
      Фелисити улыбнулась и потянулась к его панталонам.
      – Думаю, мисс Петерсон способна сама о себе позаботиться. Разве вы не сказали, что она заслуживает всего, что бы с ней ни случилось? – Фелисити улыбнулась. – А я подозреваю, что ей хочется быть с мистером Паркером-Ротом. Так же, как мне хочется находиться с вами.
      – Да, но… Ой!
      М-м!.. Он уже сильно увеличился в размере!
      – Ш-ш, лорд Беннингтон. – Она расстегнула первую пуговицу. – Ночью звуки особенно хорошо слышны.
      – Ух! – Он тяжело дышал. Фелисити опустила передний клапан его панталон. – Что в-вы делаете?
      – Мне казалось, это ясно без слов. Стараюсь вознаградить вас за ваши труды. – Она улыбнулась. – Я просто не могу перед вами устоять.
      Как это ни странно, это была чистая правда.
      – Передо мной?
      Беннингтон сорвался на визг. Было совершенно ясно, что его еще никто не обольщал. Фелисити бросило в жар.
      Беннингтон тоже разгорячился.
      – Я… О! Ах!
      Он оказался у нее в руке. Ей еще ни разу не приходилось прикасаться к столь внушительному органу. Онаобхватила его пальцами и почувствовала, как он увеличивается в размерах. Она уже предвкушала возможность более внимательного рассмотрения, но сначала…
      Она провела языком по губам.
      – Поцелуйте меня! – прошептала она. – Пожалуйста.
      Этот мужчина не нуждался в повторном приглашении. Его чудесные, толстые и влажные губы накрыли ее губы, а язык нырнул между ее зубами к ней в рот.
      М-м!.. Как сладко!
      – Вам скучно, лорд Беннингтон?
      – Боже, нет! Нисколько! – Он исследовал кончиком языка ее ухо. – Зови меня Бенни, сладкая моя. Беннингтон звучит слишком официально.
      По ее телу пробежала дрожь.
      – М-м, Бенни, мне так приятно!
      Когда же он займется ее грудями? Она чуть выгнулась.
      Он оказался очень сообразительным. Его руки скользнули вниз и высвободили ее грудь из корсета. Он наклонил голову и вобрал в рот один сосок.
      Она пылала и разгоралась еще сильнее. Как хорошо, что рядом был ствол дерева! Она отпустила Бенни и прислонилась к стволу. Колени у нее подгибались.
      Она закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Прошло так много времени, что она даже забыла, какими приятными бывают прикосновения мужчины. Она забыла, какая пульсация возникает у нее между ног. Она стала такой тугой, болезненной и влажной! Ей нужно было – отчаянно нужно, – чтобы Беннингтон позаботился о самой интимной части ее тела. Немедленно.
      Бенни все понял. Она почувствовала, как он подмял ее юбки, ощутила теплое дыхание на своих ляжках. Выгнулась ему навстречу. Его язык. Ей просто необходим его язык! Боже, ну пожалуйста! Хотя бы самое легкое прикосновение кончика его языка.
      Она сейчас завопит.
      Господи! У Бенни был дивный, чудесный рот. И очень умелый язык. Он так быстро вел ее к кульминации. Она уже почти дошла до нее.
      И тут она почувствовала, что за ней наблюдают.
      Открыла глаза и посмотрела прямо в лицо леди Данли, на котором было написано глубочайшее осуждение.

      Она дала слишком большую волю своим чувствам, и они определяли ее поступки. Ей следовало остановиться и решительно поговорить с мистером Паркером-Ротом. Разве именно в этот вечер она не приняла решение жить так, как считает нужным?
      Она продолжала бежать.
      Она будет все решать завтра, в более людном месте, как можно дальше от мужчины, который в этот момент ее преследует.
      Она поспешно повернула за густой высокий куст.
      Но почему он ее преследует? Неужели не понимает, что она не хочет находиться в его обществе?
      Непонятное вьющееся растение зацепило ее за волосы. Она наклонилась и споткнулась на каком-то корне, чуть не рухнув всем телом в неуклюжий рододендрон. Подол закрутился вокруг ее ног, что-то жесткое впилось в подошву. Ее атласные бальные туфельки не были рассчитаны на более энергичные действия, чем быстрый шотландский танец, и уж тем более на то, чтобы мчаться по заросшему саду.
      Мэг задыхалась, сердце у нее отчаянно колотилось. Она смахнула с лица выбившиеся из прически пряди. Насколько он близко? Может быть, он и вовсе не стал ее преследовать? Может быть, он осознал, насколько неподобающим было бы бежать за ней в кусты? В конце концов, он человек, который не слишком любит скандалы. Может быть… конечно же!.. он передумал.
      – Мисс Петерсон?
      – Ой!
      Проклятие! Она еще не могла его разглядеть, но он находился совсем близко. Он произнес ее имя почти шепотом, однако она отчетливо его расслышала.
      Ей необходимо спрятаться. Но где? В проклятущем саду было не так темно, как казалось с террасы. Нужно найти более темное место, более укромное, откуда она могла бы наблюдать, как мистер Паркер-Рот проходит мимо. А потом вернуться в бальный зал одной.
      Случайное пятно лунного света упало прямо на полосу грязи, оставшуюся у нее на платье.
      Чтобы вернуться в бальный зал леди Истхевен, ей понадобится нечто большее, чем просто удача. Для этого нужно настоящее чудо. Как ей связаться с Эммой и дать знать, что она хотела бы вернуться домой? Неужели ей придется прятаться по кустам до тех пор, пока ее сестра не заметит ее отсутствия и не отправит кого-нибудь на ее поиски?
      Мэг с трудом подавила готовый вырваться стон. Сейчас не время об этом думать, у нее есть более неотложные проблемы. Совсем близко она услышала скрип гравия.
      Мэг подобрала подол и бросилась бежать. Еще одна ветка дернула ее за волосы, заставив прическу рассыпаться окончательно: пряди упали ей на плечи. Она обогнула массивный тис, и в ней затеплилась надежда.
      Похоже, Истхевен решил поэкспериментировать с живописным стилем паркового ландшафта: растительность в этой части выглядела совершенно неухоженной. Мэг никогда не питала особой любви к чрезмерно разросшимся растениям, но в данном случае густая зелень может скрыть ее от Паркса, и тогда она станет ярой сторонницей такого типа парков.
      Она увидела небольшой лес из хвойных деревьев, которые были высажены особенно густо, чтобы отгородить сад от переулка за особняком. Превосходно! Она протиснется мимо колких веток к каменной ограде. Там ее никто не найдет. Она подождет, пока Паркc пройдет мимо, а потом…
      – Ой!
      Крупная мужская ладонь без перчатки сомкнулась у нее на руке выше локтя.
      – Куда-то собрались, мисс Петерсон?
      В голосе мистера Паркера-Рота было слышно явное раздражение – и, будь оно все проклято, он даже не запыхался!
      – А…
      А вот у нее определенно сбилось дыхание. Она судорожно сглотнула, уставившись на его крупные мужественные пальцы. Они казались такими темными на фоне ее бледной кожи! Видимо, он целыми днями работает на солнце среди своих растений.
      Он потянул ее за руку, заставив повернуться. Она сделала глубокий вдох, стараясь собраться с силами. Даст Бог, ее голос не дрогнет, когда, она попытается заговорить. Она заставила себя улыбнуться:
      – Мистер Паркер-Рот! Какая неожиданная встреча! – Святители небесные, неужели он действительно зарычал?
      Лицо его было бесстрастным, но высоко на скуле билась жилка. Он смотрел на Мэг прищурившись.
      Ей хотелось отвести взгляд. Но вместо этого она подняла голову. и посмотрела прямо ему в лицо.
      Непривычный жар поднимался в глубине ее тела. Как странно! Вечер оказался не по сезону теплым.
      – Хотелось бы узнать, мисс Петерсон, чего вы ищете в этом темпом саду.
      – Неужели? А мне казалось, что это и так ясно. Уединения, мистер Паркер-Рот. Мне хотелось побыть одной.
      Его пальцы сжались сильнее, так что Мэг резко втянула в себя воздух.
      – Вы делаете мне больно, сэр.
      – Приношу извинения. – Он ослабил хватку. – Я нахожу ваш ответ несколько неубедительным, мисс Петерсон. Вы ушли из бального зала в обществе лорда Фрамптона. Согласитесь, довольно странно для того, кто ищет уединения.
      Разумеется, странно, подумала Мэг, однако признаваться в этом не собиралась.
      – Но как видите, этот мужчина сейчас не со мной.
      – Только потому, что он ответил отказом на ваше приглашение к скандалу.
      – Чепуха! У него просто не было желания прогуляться по саду. – Она заставила себя улыбнуться шире. – А моя тяга к уединению возникла довольно неожиданно. Она охватила меня в тот момент, когда я заметила ваше приближение в бальном зале, и значительно усилилась, когда вы вышли на террасу.
      Он скрипнул зубами. Или ей показалось? Нет, не показалось. Мало того, ноздри у него раздулись, а челюсти окаменели, словно вытесанные из мрамора. Он еще сильнее прищурился, так что глаза превратились в щелки.
      Кажется, она впервые столкнулась с человеком, который в буквальном смысле слова онемел от ярости.
      Мэг нервно облизнула губы. Ей следовало быть более осмотрительной. Она не сможет вырваться от него – он намного сильнее. А бальный зал слишком далеко, чтобы можно было позвать на помощь.
      Нет. У нее просто разыгралось воображение. Мистер Паркер-Рот – джентльмен.
      Лорд Беннингтон, кстати, тоже джентльмен.
      Но лорд Беннингтон был настроен на любовный лад. А мистер Паркер-Рот охвачен злобой и яростью.
      – Мисс Петерсрн…
      – Мистер Паркер-Рот, не говорите больше ни слова. Прошу вас. Просто вернитесь в бальный зал. Со мной все будет в порядке.
      Его пальцы снова сжались сильнее, но он ослабил хватку, стоило ей резко втянуть в себя воздух.
      Почему он так взволновался? Можно подумать, что она приняла его предложение. Ему нет никакого дела до того, что она делает, а чего не делает. Он ведет себя неразумно…
      К несчастью, ее собственное сердце тоже ведет себя неразумно. Оно так сильно колотится, что Мэг трудно дышать. Ее чуть подташнивает. Щеки пылают. У нее наверняка жар. И у нее стало влажным самое интимное место!
      – Я не оставлю вас одну. Это не подобает джентльмену. – Он смотрел на нее возмущенно.
      Проклятие, с какой стати он ее укоряет? Он ведет себя как лицемер! Похоже, будто он никогда не позволял себе ни малейшего нарушения приличий. Наверное, жить с ним просто невыносимо.
      – Отпустите меня, сэр, и я окажу вам услугу, оставив вас одного.
      – Мне ничего бы не хотелось сильнее, но я джентльмен. Я не могу оставить даму… женщину… одну в темноте.
      Что он хочет сказать, называя ее женщиной подобным тоном?
      – Вы ведете себя оскорбительно, сударь мой!
      – А вы неисправимы, сударыня!
      – Ничего подобного! Как вы можете так говорить?!
      – Как я могу так говорить? Разве вы не взяли в привычку посещать самые темные уголки аристократических садов с разными мужчинами? Будь у вас хоть капля ума, вы извлекли бы урок из встречи с Беннингтоном.
      Ей захотелось влепить ему пощечину, но он схватил ее за руку прежде, чем она успела замахнуться.
      Она попыталась высвободиться, но его хватка оказалась железной. Она могла бы лягнуть его в щиколотку, но при одной мысли об этом у нее сильнее заболела ушибленная нога. В своих бальных туфельках она уже отбила себе все пальцы.
      Мэг удовлетворилась самым яростным взглядом, на какой только была способна.
      – Рискну повториться, мистер Паркер-Рот. Убирайтесь отсюда!
      – Рискну повториться, мисс Петерсон: нет. Я не оставлю вас одну в этом саду.
      – Сэр, не надо меня оберегать!
      – Тысяча чертей, женщина! – Мистер Паркер-Рот схватил ее за плечи. Судя по его виду, он предпочел бы сомкнуть пальцы у нее на шее. – Кто-то должен вас оберегать, а я что-то не вижу, чтобы желающие получить эту честь выстроились в очередь!
      – Меня не нужно обере…
      Этот невозможный мужчина заставил ее замолчать, накрыв ее губы своими.
      На вкус… М-м… Да! Ее поцелуй был жарким и сладким. Он лизнул линию между ее губами, и они расслабились и приоткрылись. Его язык скользнул внутрь. Она обмякла, прильнув к нему всем телом.
      Это было гораздо приятнее, чем ссориться с ней.
      Он ласкал тайное, влажное чудо, которым был ее рот. Боже, какое наслаждение! Все, как в тот проклятый вечер в гостиной леди Палмерсон. Нет, еще лучше!
      Но не совсем. В его грезах мисс Петерсон была обнажена.
      Новая волна желания ударила ему в пах. Он почувствовал, что вот-вот взорвется.
      Он провел ладонями по ее спине, спустившись ниже жесткого корсета к чудесной, мягкой округлости ее ягодиц. Он проследил их очертания, обхватил их руками и прижал к своей мучительно налитой плоти.
      Может быть, он ее шокирует? Пугает? Ему совершенно не хочется…
      Из ее горла вырвался странный тихий звук, и она придвинулась к нему еще ближе. Еще немного – и он опозорится!
      Самая непокорная часть его тела запульсировала, предвкушая такую возможность. Чуть отодвинув бедра назад, он покрыл поцелуями ее щеку. Ее глухие вздохи и тихие стоны ласкали его слух. От нее пахло розами и страстью.
      Боже правый! Ее руки скользнули вниз по его спине, забрались под фалды фрака и легли на его ягодицы. Негодница! Она надавливала на него сзади, пытаясь снова притянуть к себе.
      Он должен ее проучить.
      Проклятие!
      – Джон…
      – Ш-ш!
      Он прижал пальцы к ее губам. Как только ему удалось расслышать хоть что-то сквозь грохочущую в ушах кровь? Кто-то приближался к их убежищу.
      Сейчас было бы крайяе нежелательно с кем-то встречаться. Мисс Петерсон выглядит очаровательно разнузданной, а он сам… Его панталоны слишком хорошо сшиты, чтобы спрятать те чувства, которые сейчас им владеют.
      Он увлек Мэг глубже в посадки сосенок.
      Они успели добраться до каменной стены, отделявшей сад Истхевена от переулка, прежде чем Мэг пришла в себя. По правде говоря, если бы Паркc не поддерживал ее за талию, она лужицей растеклась бы по земле.
      – Джон…
      На этот раз ему не пришлось прижимать пальцы к ее губам, призывая к тишине. Она ясно расслышала женский голос:
      – Признайся: тебе понравилось. – Господи! Это же леди Данли!
      Мэг проглотила рвущийся с губ стон и опустила голову на грудь мистера Паркера-Рота. Его пальцы запутались в ее волосах, рассыпавшихся по ее плечам и спине.
      На этот раз она окончательно погибла. Один раз – это уже достаточно плохо, но если ее во второй раз застанут в кустах с мистером Паркером-Ротом… Леди Данли сможет весь сезон кочевать по званым обедам с этой историей. И еще на следующий останется.
      Мужчина возмущенно фыркнул:
      – Нисколько. Не понимаю, почему тебе все время надо таскать меня в сад, Кларисса. У нас дома прекрасная постель.
      Постель? Кларисса? Это имя леди Данли, а голос мужчины похож на голос лорда Данли, только…
      Постель?
      Они собрались спать в саду? Но они слишком стары, чтобы заниматься любовью, и ложатся в постель, чтобы спать.
      Мэг посмотрела сквозь сосновую хвою туда, откуда доносились голоса.
      – Я ничего не могу с собой поделать, Эдгар. Ты же знаешь, порой на меня находит. Мне стало так жарко, я была вся горячая и влажная. И в таком состоянии мне невыносимо оставаться в душном бальном зале. И потом, иногда мне вдруг…
      Эта женщина захихикала!
      – Иногда я просто не могу ждать. Да и вам тоже не терпелось, милорд. Меня не обманешь.
      Лорд Данли кашлянул.
      – Всегда рад быть полезным, моя дорогая. Просто мне кажется, в нашем возрасте… И мой ревматизм… В постели гораздо удобнее, ты не находишь?
      – Иногда. А иногда свидание… на садовой скамье, в уединенном уголке сада – это именно то, что мне нужно.
      – Да уж, я бы сказал. Ты была просто как дикое создание, дорогая. Надеюсь, я не лишился всех пуговиц.
      – Если лишился, пришьем новые.
      – Но мне надо вернуться в бальный зал.
      – Тогда я должна проверить, все ли в порядке, верно? Господи! – Но ведь леди Данли не собирается?.. Собирается!
      Она протянула руки к…
      Мэг уткнулась лицом в шейный платок мистера Паркера-Рота. Неужели эта пара намерена продолжать занятия любовью?
      К счастью – нет.
      – Кларисса, я должен прийти в себя.
      – Ах, чушь! Ну ладно. – Леди Данли издала короткий досадливый вздох. – Раньше ты мог два раза, а то и больше за вечер.
      – Раньше я был гораздо моложе. – Леди Данли рассмеялась:
      – Верно. Я тоже. Но дело не в количестве, а в качестве. И в этом смысле ты стал гораздо лучше.
      Она издала забавный звук, похожий на мурлыканье кошки. Мэг зажала уши руками, но все равно слышала их разговор.
      – Жду не дождусь следующего раза.
      – Следующий раз состоится у нас в спальне, мадам. А теперь поправь платье и веди себя прилично.
      – А это обязательно?
      Мэг крепко зажмурилась и заткнула уши пальцами. «Пожалуйста, ведите себя как надо. И возвращайтесь в бальный зал».
      – Они ушли.
      Мэг оторвала лицо от шейного платка мистера Паркера-Рота. В глазах у него застыло выражение глубокого изумления.
      – Что они… – Он снова накрыл ее губы пальцами.
      – Ночью звуки далеко разносятся. – У нее судорогой свело живот.
      – Значит, они нас слышали!
      Мистер Паркер-Рот округлил глаза и потянул ее к задней стене сада.
      – Полагаю, они были слишком заняты собственными делами, чтобы подслушивать. А вот сейчас это уже не так.
      Мэг последовала за ним. К счастью, вдоль стены шла узкая дорожка, так что им не пришлось сражаться с растительностью.
      – Что вы делаете?
      – Ищу заднюю калитку. Не думаю, чтобы вы снова вернулись в бальный зал.
      Мэг смахнула с лица прядь волос. Да, она определенно не станет этим вечером украшать своим присутствием бальный зал леди Истхевен.
      – Я…
      Он остановился так резко, что она на него натолкнулась.
      – В чем дело?
      – Вам это знать ни к чему.
      – Нет, к чему!
      Мэг терпеть не могла, когда к ней обращались свысока. Она поднырнула ему под руку и замерла.
      К счастью, ее по-прежнему скрывали чересчур разросшиеся посадки. Сквозь их ветки она увидела на дальней стороне лужайки лорда и леди Данли. Они хмуро смотрели на леди Фелисити. Леди Фелисити привалилась к дереву. На лице у нее было весьма странное выражение, а ее платье…
      Неужели под платьем леди Фелисити кто-то прячется?
      – Что?
      Мистер Паркер-Рот снова зажал ей рот ладонью. Право, этот человек становится все невозможнее! Хотя на этот раз она была благодарна ему за своевременное вмешательство. В противном случае она привлекла бы совершенно нежелательное внимание к их присутствию.
      – Леди Фелисити, – осведомилась леди Дамли, – интересно, кого вы там развлекаете?

      – Что он делал? – Мэг пыталась получить ответ на этот вопрос с той минуты, как за два дня до этого в саду Истхевенов увидела, что из-под юбок леди Фелисити вылезает лорд Беннингтон. – Он же не врач! – Она нахмурилась, в сотый раз мысленно представляя себе всю сцену. – Хотя выглядела леди Фелисити весьма странно. Как вы думаете, ей было больно?
      – Ей не было больно.
      В голосе мистера Паркера-Рота звучало явное раздражение. Мэг вопросительно посмотрела на него.
      Он постарался не встречаться с ней взглядом и ускорил шаги, так что они почти бежали по газону особняка герцога Хартфорда на берегу Темзы.
      – Замедлите шаг. Мы ведь не бежим с кем-то наперегонки?
      – Конечно, нет!
      Однако Паркc зашагал еще быстрее. Мэг вцепилась ему в рукав.
      – В чем дело?
      – Ни в чем.
      Она досадливо выдохнула:
      – Что-то не так. Я же вижу!
      Паркc остановился и посмотрел на нее:
      – А почему вы не спросили про сцену в саду у вашей сестры?
      Мэг почувствовала, что щеки у нее запылали. Она поспешно отвела глаза.
      – Не знаю. Наверное, потому, что я не смогла бы ее описать. Согласитесь, это выглядело довольно странно. Взрослый мужчина под юбкой у женщины в саду особняка, где идет бал? Нелепость какая-то.
      – Вот именно. Просто выбросьте это из головы.
      Мэг пыталась. Но в той сцене было нечто такое, что не допускало забвения.
      – Лорд Бениингтон и леди Фелисити помолвлены. – Паркc хмыкнул и снова стремительно зашагал по склону к игравшим в крокет.
      – Еще бы они не были помолвлены!
      – Почему?
      Он снова остановился.
      – Мисс Петерсон, прошу вас! Возможно, вы не совсем понимаете то, что делал лорд Беннингтон, но ему не следовало заниматься тем, чем он занимался.
      – Конечно. Но…
      – К тому же его увидела леди Данли. – На этот раз хмыкнула Мэг:
      – Не леди Данли читать людям мораль после того, что она сама делала в саду.
      Мэг помолчала. А действительно, что все-таки делала леди Данли?
      – Лорд и леди Данли женаты. То, что они делают, нельзя считать скандальным.
      – Я была скандализирована!
      Ей не обязательно было знать подробности, чтобы понять: происходило нечто шокирующее.
      – Вы девица. Вы не в счет.
      – Что вы хотите сказать? Как это «не в счет»? – Она снова схватила его за рукав. Пусть она неопытная, но все же… – Разве вы не были скандализированы?
      Мистер Паркер-Рот покраснел.
      – Возможно, я был удивлен. Да. Я не думал… Обычно не принято думать… – Он пожал плечами. – Но скандализирован? Нет. Как я уже сказал, они женаты. Некая степень… близости… является для супругов чем-то само собой разумеющимся.
      Мэг тряхнула его руку.
      – Но – в кустах? Леди Данли?
      Паркc пожал плечами и снова зашагал дальше. Она пошла рядом с ним. Лорд и леди Данли старые. Кто бы мог подумать, что старые люди могут по-прежнему заниматься вещами… которые требуют укрываться в кустах!
      А ей следовало бы так думать. Леди Данли скорее всего моложе папеньки и Харриет, а они ведь определенно очень… страстные. Конечно, они поженились всего несколько лет назад, но все же, если бы супружеский пыл с годами ограничивался…
      Нет, происшествие в саду Истхевенов так ее шокировало не из-за возраста леди Данли, а из-за ее роли в качестве столпа благопристойности. Она заставила смущенного лорда Беннингтона сделать предложение леди Фелисити всего через несколько минут после того, как сама она… Ну, занималась чем-то, что включало в себя укромную садовую скамейку и, возможно, исчезнувшие пуговицы панталон. И чтобы после этого она делала вид, что так возмущена тем, чем занимались леди Фелисити и лорд Беннингтон…
      Но чем же они все-таки занимались?
      – Мне бы хотелось, чтобы вы объяснили мне, что там происходило.
      Паркc снова ускорил шаг.
      – Я ничего не стану вам объяснять. Это было бы в высшей степени неприлично. Если вас разбирает любопытство, спросите у вашей сестры.
      – Вам никто не говорил, что вы ужасный лицемер? – Он возмущенно посмотрел на нее:
      – Если вас не устраивает мое общество, то, пожалуйста, поищите себе более приятного спутника. Мне кажется, я не заставлял вас оставаться рядом со мной.
      – Я просто хотела быть вежливой.
      – Впервые в жизни.
      Он пробормотал это себе под нос, но она прекрасно его расслышала.
      Ей следовало бы принять его намек и оставить его в покое. Она определенно не собиралась искать его общества. Она была крайне обижена на этого человека и намеревалась полностью его игнорировать. Но у нее ничего не получилось. Когда она увидела, как он приехал со своей матерью и мисс Уизерспун, ее потянуло к нему, словно мотылька на огонь. А потом миссис Паркер-Рот посоветовала Парксу пройтись с ней. Мэг знала, что ему не хочется этого делать, и все же не отказалась, когда он послушно предложил ей прогуляться.
      Ей ведь надо было задать ему один вопрос, а теперь он совершенно ясно дал ей понять, что не намерен на него отвечать. Никогда.
      Он снова стал ее обгонять. Неужели он не понимает, что это неприлично? Ведь она едва за ним поспевает.
      Нет, мотылек на огонь – неудачное сравнение. Скорее, муха на навоз. Или мушиная личинка на гнилое мясо.
      Она не может спросить у Эммы, что лорд Беннингтон мог делать под юбками у леди Фелисити. Во-первых, Эмма сейчас весьма ею недовольна. Внимание аристократического общества переключилось на чудесный скандал, в котором фигурировали виконт и дочь греховодника-графа, но взгляд Эммы был устремлен на запачканное платье Мэг и ее рассыпавшиеся волосы. Она стремительно увела ее из особняка через заднюю калитку и читала ей мораль всю обратную дорогу до дома Найтсдейлов.
      Нет, Мэг не станет расспрашивать сестру отом, что мог делать Беннингтон под юбкой у Фелисити.
 
      – Не заметно, чтобы ваш сын особенно интересовался моей сестрой. – Эмма чуть подалась вперед в своем кресле на террасе и нахмурилась, глядя, как мистер Паркер-Рот стремительно шагает по газону, расположенному ниже. Мэг приходилось почти бежать, чтобы не отстать от него.
      – А я бы сказала, что очень интересуется, – возразила миссис Паркер-Рот, устроившаяся в кресле по соседству с Эммой. – Никогда не видела, чтобы он проявлял к женщине столько интереса.
      Странно она рассуждает, подумала Эмма. Если мистер Паркер-Рот выказывает к Мэг интерес, то Эмме не хотелось бы узнать, как бы он вел себя, если бы не выказывал к ней интереса.
      – Как вы можете говорить, что… Ой!
      Лорд Генри нашел дохлую муху и приготовился отправить ее в рот. Эмма едва успела перехватить его пухлую ручонку.
      – Нет, Генри! Грязь!
      Она вытащила муху у него из пальцев. Он секунду поорал, а потом уполз дальше, искать еще какую-нибудь грязь.
      – Генри!
      Он захихикал и пополз быстрее. Эмма рванулась и схватила его за пояс. Он попытался вывернуться.
      – А вот и нет, маленькая обезьянка!
      Она поставила его на ноги у своих коленей. Он заморгал, а потом радостно заверещал. Два зубика на нижней десне блестели, словно жемчужинки. Он ухватился за ее юбку, чуть покачиваясь на пухлых ножках.
      – Было бы спокойнее, если бы герцогиня не решила устроить семейный пикник, – смеясь произнесла миссис Паркер-Рот.
      – Определенно. И меть дело с Генри все равно что бороться с вымазанным жиром боровом. Хотя такого опыта у меня не было.
      – Не сомневаюсь в этом.
      Эмма нахмурилась. Почему ей так трудно справляться с Генри? Он снова встал на четвереньки и теперь полз в сторону, чтобы исследовать статуэтку лягушки.
      – Чарли не был таким активным.
      – Чарли – ваш старший. Генри во всем старается ему подражать.
      – Но у них два года разницы! Генри трудно угнаться за Чарли!
      – Попробуйте объяснить это Генри.
      Генри уже потерял интерес к каменной лягушке и деловито выдергивал цветы из вазона.
      – Генри!
      Он радостно ухмыльнулся и пополз обратно к ним.
      – Стивен на два года младше Джона и во всем подражал Джону. К счастью Джон был довольно осторожным, иначе у Стивена было бы намного больше синяков и ссадин, а у меня – гораздо больше седых волос.
      – И все же вы родили шестерых детей. – Эмма дала Генри печенье.
      Миссис Паркер-Рот тихо засмеялась.
      – Ну, я не думала об уходе за детьми, когда их заводила. Я очень любила мужа.
      – А!
      На лице у миссис Паркер-Рот появилось мечтательное выражение.
      Господи! Миссис Паркер-Рот почти ровесница папеньки. Конечно, папенька женился на Харриет всего несколько лет назад, и Чарлз считает, что они все еще…
      У Эммы скрутило живот от панического страха. Ведь эта женщина не станет делиться подробностями…
      Об этом даже думать невозможно. Следует срочно изменить тему разговора или вернуться к предыдущей.
      – А почему вы считаете, что ваш сын интересуется моей сестрой? – спросила Эмма. – Совсем недавно он чуть ли не убегал от нее.
      Миссис Паркер-Рот широко улыбнулась:
      – Знаю. Он выглядел затравленным, правда?
      – Правда. Мужчинам не нравится, когда на них идет охота, – по крайней мере Чарлзу не нравилось. Именно поэтому он на мне и женился: чтобы перестать служить лисом для всех матримониальных гончих, которые начали его преследовать, когда он унаследовал титул.
      Миссис Паркер-Рот рассмеялась.
      – Но вы ведь на самом деле так не считаете?
      – Конечно, считаю. Он сказал…
      – А, чушь! – Миссис Паркер-Рот презрительно взмахнула рукой. – Может, он так и сказал. И возможно, в какой-то момент он даже так думал. Мужчины терпеть не могут выказывать свои чувства. Им гораздо проще говорить – и думать, – что они женятся по соображениям здравого рассудка, а не по любви. Но не обманывайте себя. Маркиз безумно вас любит.
      – Он, конечно, привязан ко мне.
      Эмма подала Генри еще одно печенье. Немалая часть первого оказалась на его одежде и в его волосах.
      Любил ли ее Чарлз? Она считала, что любил, пока не приехала в Лондон.
      Все было не так плохо, как она себе представляла перед замужеством. Он не стал приезжать в Найтсдейл только для того, чтобы она понесла. Он старался проводить в деревне как можно больше времени, но ему приходилось уезжать в Лондон, чтобы участвовать в заседаниях палаты лордов. Он хотел, чтобы Эмма ездила с ним, но она терпеть не могла столицу. Она предпочитала Кент, где воздух был чистым, а в обществе ей было намного спокойнее. Да и мальчикам и Изабелле и Клер полезнее было оставаться в деревне.
      Но Чарлз – мужчина со всеми вытекающими отсюда последствиями. Посещал ли он бордели в Лондоне? Завел ли там себе любовницу? Эмма никогда его об этом не спрашивала. Он уделял ей столько внимания, сколько она только могла пожелать. Что он делает, когда се нет рядом, она не знала, и это не могло причинить ей боль.
      Лондонские женщины хороши собой, а она маленького роста, толстовата, мягко выражаясь, после рождения двоих детей. Эмма вздохнула:
      – Уверяю вас, что не могу соперничать с дамами Лондона.
      – А вам и не нужно. Ведь маркиза – это вы, а не они. – Эмма пожала плечами, глядя, как Генри доедает печенье.
      Слуги заранее принесли кувшин с водой. Она приведет малыша в порядок своим носовым платком.
      Миссис Паркер-Рот дотронулась до ее колена:
      – Эмма, вы себя недооцениваете.
      Эмма прикусила губу. Она не позволит себе плакать!
      Она не собиралась говорить этого, но устала притворяться, будто чувствует себя в высшем обществе непринужденно. Это не так. Она чувствовала себя как… как свинья в гостиной.
      Миссис Паркер-Рот посмотрела на нее с укоризной.
      – Эмма, окружающие воспринимают нас так, как мы сами себя воспринимаем. Ни на минуту не забывайте, что вы маркиза Найтсдейл. Тогда и остальные будут об этом помнить.
      Эмма пожала плечами и обмакнула носовой платок в кувшин.
      – Иди сюда, маленький грязнуля! – Она поймала Генри. – Мне хотелось, чтобы Чарлз меня выбрал, а не просто решил, что я его устраиваю.
      Господи, откуда такие мысли? Она наклонилась к Генри и, сморгнув непрошеные слезы, стала оттирать влажную кашицу из печенья и слюней с его мордашки.
      Миссис Паркер-Рот поцокала языком.
      – Эмма, маркиз никогда не сможет доказать свою любовь так, чтобы никаких сомнений у вас не оставалось. Ни один мужчина не может этого сделать. Вы должны ему верить. Разве он дал вам повод в нем усомниться?
      – Нет, конечно же. – Она скомкала грязный платочек и засунула в ридикюль. Почему вдруг этот разговор сосредоточился на ней самой? Она приклеила к губам улыбку и посмотрела на миссис Паркер-Рот: – Вы так и не сказали мне, почему считаете, будто ваш сын интересуется моей сестрой.
      Ее опытная собеседница нахмурилась, пристально вглядываясь в лицо Эммы, но Эмма не отвела взгляд. Миссис Паркер-Рот тихонько вздохнула.
      – Это очень просто. Если бы он ею не интересовался, он не приходил бы на все эти светские увеселения.
      Эмма нахмурилась:
      – Но он же должен вас сопровождать! – Миссис Паркер-Рот фыркнула:
      – Поверьте мне: Джонни не настолько образцовый сын. Не забывайте: мы ведь не в первый раз приехали в столицу. Я бываю здесь каждые несколько месяцев, покупаю все, что мне нужно для живописи, и пытаюсь найти ему жену. Он прекрасно знает мои мотивы. Он очень наловчился уклоняться от приглашений аристократии, но на этот раз он действительно меня сопровождает, хоть и очень бурно негодует при каждом удобном случае. – Она улыбнулась. – Причина перемены в его поведении одна: присутствие вашей сестры. Я в этом нисколько не сомневаюсь.
      – Но со стороны кажется, будто он избегает ее общества. – Миссис Паркер-Рот тихо засмеялась.
      – Наблюдать за ним весьма забавно. После его прискорбного опыта с леди Грейс он убедил себя в том, что никогда не женится. Но к вашей сестре его влечет. Он борется с самим собой. – Она широко улыбнулась: – Я в восторге.
      – Правда?
      Как может мать быть в восторге оттого, что ее сын оказался в трудном положении? Эмма взяла Генри на руки и прижала к себе. Его теплое, тяжелое тельце было так приятно держать! Она не могла представить его себе взрослым мужчиной: его мягкие щечки покрытыми жесткой щетиной, пухлые ручонки жесткими и мускулистыми.
      Генри начал вырываться. Она опустила его на пол, и он быстро пополз к краю террасы. Она поймала его, как только он добрался до балюстрады. Не хватало еще, чтобы у него застряла там голова!
      Герцогиня ходила по газону ниже террасы, разговаривая со своим супругом, бароном Тинуэйтом. Герцог спал на плече у барона, засунув пальчики в рот.
      Миссис Паркер-Рот присоединилась к Эмме у балюстрады.
      – Что вы скажете о хозяйке приема? Муж сказал, что раньше ее называли Мраморной Королевой, потом – Мраморной Герцогиней. А она вовсе не кажется мне холодной!
      – Это потому, что она переменилась. Второе замужество пошло ей на пользу.
      – Она едва выдержала год траура. Говорят… – тут Эмма понизила голос, – говорят, что малыш от Тинуэйта.
      – Думаю, так оно и есть. Этот мужчина обожает ребенка, словно родного сына.
      Эмма изумленно заморгала. Ее собеседница сказала это так, словно нисколько не была шокирована.
      – А разве наследник не возражал?
      – Клакстон возражал с того момента, как старый герцог женился. Однако сделать он ничего не может. Хартфорд скончался в седле за девять месяцев до рождения ребенка герцогини. Только идиот попытался бы доказать, что ребенок незаконнорожденный, а Клакстон не идиот.
      Генри выбрал именно этот момент, чтобы издать невежливый звук губами – этому фокусу его научил Чарли.
      – Ш-ш, Генри!
      Он не стал ее слушать. Эмма вздохнула: Генри никогда никого не слушал.
      – Вы сказали, что герцог умер… ну… – Чарлз говорил, что этому человеку было уже за восемьдесят! – Не хотите же вы сказать… Он же не… Неужели он…
      – Именно это я и хочу сказать. Не знаю, было ли это в начале или в конце, но нет сомнения, что он занимался именно теми делами, которые могли привести к интересному событию по прошествии девяти месяцев.
      – О!
      Эмма судорожно сглотнула. О подобных вещах лучше не думать.
      – И очень кстати, что Шарлотта теперь стала намного приятнее. Да и Тинуэйт тоже. Он превратился было в совершеннейшего отшельника – конечно, когда не устраивал у себя в имении непристойные увеселения.
      Эмма покраснела.
      – Мэг присутствовала на одном из приемов лорда Тинуэйта. – V– на том, где умер Хартфорд. Именно там она и познакомилась с вашим сыном.
      Миссис Паркер-Рот хихикнула:
      – Это был один из умеренно приемлемых приемов у Тинуэйта. Леди Данли была там с мужем и дочерью – и, как вы уже сказали, Джонни тоже там был. А уж он-то определенно не искал скандала! – Миссис Паркер-Рот вздохнула. – Полагаю, он поехал, чтобы посмотреть фигурно подстриженные деревья.
      – И все-таки если бы я знала…
      Эмма провела ладонью по гладкой головенке Генри. Он сосал кулачок: наверное, скоро проголодается. Ему нужно совсем немного: чтобы его кормили, мыли и обнимали. Это так просто!
      – Не извиняйтесь. Я очень рада, что там оказалась ваша сестра. Можно сказать, сама судьба их свела. – Миссис Паркер-Рот расплылась в улыбке. – Когда он вернулся домой, я заметила, что он чем-то взволнован.
      – Он что-нибудь говорил о Мэг?
      – Нет. Джонни очень скрытный. Особенно если дело касается его чувств. Он выглядел мрачным, встревоженным и очень долго занимался своими растениями.
      Генри снова вырвался от нее, подполз к миссис Паркер-Рот и попытался встать, хватаясь за ее юбки.
      – Генри!
      – Ничего страшного. Обожаю малышей. Не могу дождаться, когда дочь наконец подарит мне первого внука. – Миссис Паркер– Рот протянула малышу руку: – Милорд, давайте я вам помогу.
      Генри задрал голову, проверяя, откуда доносится этот незнакомый голос. Секунду он качался на ножках, а потом тяжело сел. Нижняя губа у него выпятилась: он явно собирался зареветь. Но в последнюю секунду передумал и стал отползать в сторону. Эмма поймала его и в этот момент увидела, что к ним приближается Изабелла.
      – Изабелла, присмотри за Генри, пожалуйста.
      – Конечно. Иди сюда, Генри. – Изабелла подхватила ребенка и устроила его у себя на бедре. – Хочешь посмотреть на уточек?
      Генри улыбнулся и захлопал в ладоши.
      – Только не пускай его к воде, Изабелла.
      – Не беспокойся, не пущу.
      Изабелла говорила весьма уверенно, но сознавала ли она, как это опасно? Трагедия может произойти всего за секунду.
      – Поищи Чарлза, Изабелла. Он, наверное, у пруда с Чарли, – Изабелла помахала рукой.
      – С ними все будет хорошо, – сказала миссис Паркер-Рот.
      – Но… – Эмма вздохнула, – я тревожусь.
      – Конечно, тревожитесь! Вы ведь мать! – Миссис Паркер-Рот приветливо засмеялась. – Давайте пойдем и тоже посмотрим на уток. Выувидите, как прекрасно справляется с поручением Изабелла, а если что-то приключится, тотчас же придете на помощь.
      Они спустились по лестнице и пошли по газону.
      – Материнство когда-нибудь становится легче?
      – На самом деле – нет. – Миссис Паркер-Рот улыбнулась. – Пока дети маленькие, вы пытаетесь уберечь их от всех опасностей, которые их окружают, – например, прудов с утками. Если они в него упали, вытаскиваете их. А когда они вырастают, вам приходится стоять в стороне и смотреть, как они влезают в пруд с утками. Бы не можете их остановить – только посоветовать, чтобы они этого не делали. Но они все равно поступают по-своему.
      – Но почему?
      – Потому что они молоды и считают, будто знают все на свете. – Миссис Паркер-Рот улыбнулась и добавила: – Готова биться об заклад, что и вы не стали бы следовать советам вашей матушки, будь она жива.
      – Вы не правы.
      Эмма резко остановилась и негодующе посмотрела на миссис Паркер-Рот.
      – Потому что так поступают все дети, Эмма. – Миссис Паркер-Рот взяла ее под руку, и они пошли дальше. – Но если мы проявим сдержанность и немного схитрим, то сможем на них влиять. – Она усмехнулась. – Итак, как нам повлиять на моего упрямого сына и вашу очаровательную сестру, чтобы они одумались и поженились?

      Виконт Мандерс громко и радостно рыгнул – весьма впечатляюще для столь маленького человечка. Он улыбнулся, и струйка молока стекла ему на подбородок.
      – Хороший мальчик! – сказала Лиззи, вытерла ему лицо, поцеловала и стала его кормить второй грудью.
      Он тихо похрюкивал и пыхтел, а потом замолчал, прижав крошечные пальчики к небесно-голубому платью Лиззи.
      Можно ли спросить у Лиззи насчет странного происшествия с Беннингтоном и Фелисити? Мэг поерзала на сиденье. Они с Лиззи и лордом Мандерсом сидели под большим дубом довольно далеко от шумной компании, игравшей в крокет.
      Сможетли Лиззи объяснитьей это? Или она тоже не знает? Вряд ли то, что делал виконт Беннингтон, имеет какое-то отношение к замужеству, если не считать того, что теперь виконт и Фелисити помолвлены.
      Она не такая уж наивная. Проводя столько часов на природе, чтобы наблюдать за растениями, она наталкивалась на животных, занятых актом размножения. У нее было общее представление о том, как это происходит, по крайней мере так она считала.
      Ни одно из существ, которых ей случалось видеть в полях и на фермах Кента, не занималось каким-либо из действий, которые предпринимал мистер Паркер-Рот. Животные во время акта даже не поворачивались друг к другу. Впрочем, Мэг не всматривалась. Как только она понимала, чем они занимаются, сразу же отводила глаза.
      Если говорить честно, она смогла найти только одну причину, по которой можно было бы терпеть подобные унижения: это была возможность родить ребенка. Но даже и в этом была не одна только радость. Эмме было очень неудобно, когда она ждала прибавления семейства. Сначала она испытывала усталость и тошноту. Она не могла есть, дышать и видеть собственные ноги. Лиззи было немного легче, но, когда у нее качались схватки, Робби впал в страшную панику, опасаясь, что она умрет родами, как это случилось с ее матерью.
      Послушав, как Эмма и Лиззи обсуждают свои испытания (которые, конечно, были отредактированы так, чтобы подходить для ее бедных незамужних ушей), и посмотрев, как они сутками не спят из-за капризничающих младенцев, Мэг без особого нетерпения ждала своей очереди. Но если ей хочется иметь свой дом, ей придется выйти замуж, а мужчины хотят детей или хотят заниматься теми вещами, в результате которых появляются дети. Но если бьгим самим пришлось выносить то, что выносят женщины, то в мире стало бы значительно меньше детей.
      Однако то, что делал сней Паркc, на самом деле оказалось… интересным. Она обмахнулась ладошкой. Возможно, в произведении потомства все-таки есть нечто приятное.
      Лиззи добилась от лорда Мандерса еще одного отрыгивания.
      А что лорд Беннингтон делал с леди Фелисити? Видимо, Паркc это знает, но сам не пытался забраться ей под юбки, хотя его прикосновения вызвали довольно странную реакцию в…
      Она стала обмахиваться еще энергичнее. Не может быть, чтобы Беннингтон обследовал эту часть тела леди Фелисити!
      – Почему ты так раскраснелась, Мэг?
      – Тебе показалось.
      Лиззи скептически хмыкнула и снова сосредоточила внимание на лорде Мандерсе.
      Наверное, леди Фелисити чувствовала себя весьма неловко! Хотя не выглядела смущенной. Когда лорд Беннингтон наконец появился из-под ее юбок, вид у нее был почти торжествующий.
      – Ты такой чудесный мальчик, правда, Бобби-Уобби? – Лиззи поцеловала лорда Мандерса в шейку. – Такой умненький малыш!
      Мэг заставила себя сдержаться и не закатить глаза. С немалым трудом. Почему младенцы превращают разумных взрослых в полных идиотов?
      – Ну, и когда ты выходишь за Паркса?
      – Что? – От изумления у Мэг открылся рот и тут же захлопнулся. – Я же сказала тебе, что не приняла его предложения!
      – Знаю, что не приняла. Мы с Робби ушам своим не поверили. – Лиззи уложила виконта Мандерса себе на колени. Он принялся сосать свой палец, уставившись на Мэг. – Но ты ведь передумала?
      – Нет. Мистер Паркер-Рот не хочет на мне жениться, по крайней мере не больше чем на леди Беатрис. – Лиззи рассмеялась.
      – О, я уверена, что на тебе ему больше хочется жениться, чем на леди Беа!
      Мэг вдруг поняла, что значит выражение «скрипеть зубами от досады».
      – Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
      – Правда? Тогда скажи мне, почему Паркc оказался с тобой в саду Истхевенов.
      – А откуда ты знаешь, что он там был? – Лиззи бросила на нее выразительный взгляд.
      – Мне рассказала Эмма. А если бы не рассказала, я узнала бы от Робби – ему рассказал Чарлз.
      Мэг хотелось бы, чтобы ее друзья и родственники гораздо меньше интересовались ее делами.
      – Мы не обсуждали матримониальные вопросы.
      – Да? А что же вы обсуждали? – Мэг покраснела.
      – Ничего мы не обсуждали!
      Лиззи молча воззрилась на нее, выразительно выгнув брови. Мэг почувствовала, что еще сильнее покраснела. Какая досада!
      – Факты не изменились. Мистер Паркер-Рот пришел мне на помощь, когда моего внимания домогался лорд Беннингтон. Его не следует наказывать за доброе дело.
      Лиззи потерла макушку лорда Мандерса.
      – Разумеется, не следует. Он безумно в тебя влюблен.
      Паркc в нее влюблен?
      – Похоже, это ты безумна. Мистер Паркер-Рот видит во мне источник раздражения и беспокойства.
      – Именно поэтому он сидел в уродливом красном кресле у леди Палмерсон, посадив тебя себе на колени полуобнаженную!
      – Ох! – Надо признаться, что это действительно звучало… странно. – Мистер Паркер-Рот просто… Он всего лишь… То есть… – Лиззи смотрела на нее крайне недоверчиво, и дальнейшие слова Мэг стала адресовать лорду Мандерсу. – Я пережила крайне неприятные минуты с лордом Беннмнгтоном. Мистер Паркер-Рот меня успокаивал.
      Лиззи фыркнула:
      – Спустив тебе платье до пояса, а гру…
      – Прекрати!
      – …груди выставив наружу?
      – Ой!
      Она умрет от стыда прямо здесь, в поместье герцога Хартфорда! Мэг закрыла лицо руками.
      – Не понимаю, почему ты так переживаешь, – добавила Лиззи. – Паркc тебе очень понравился, когда ты познакомилась с ним. В прошлом году в гостях у Тинуэйта.
      Мэг подняла голову. Какой смысл отрицать?
      – То было в прошлом году. Он не сделал ни малейшей попытки снова со мной увидеться, пока не наткнулся на меня с Беннингтоном. Видимо, я не произвела на него особого впечатления.
      – Судя по тому, как он выглядел в гостиной у леди Палмерсон, произвела.
      – Ух!
      Мэг снова спрятала лицо в ладони.
      – Когда я оказалась в похожей ситуации, разве не ты мне сказала, что некоторые мужчины опасаются брака, но очень быстро к нему привыкают после скрепления брачных уз – как конь, которого приучили к уздечке?
      – Я просто ошиблась. Мистер Паркер-Рот совершенно не похож на коня. Он больше похож на осла: упрямый, своевольный и совершенно невыносимый!
      – О, понимаю. Значит, ему ничего не нужно, только есть, спать и совокупляться?
      – Неужели обязательно тыкать мне в лицо моими словами? – Лиззи рассмеялась:
      – Это весьма забавно!
      Лорд Мандерс хрюкнул и начал извиваться.
      – О Боже! Кажется, Бобби сейчас понадобится поменять пеленки.
      – Ясно. – Есть некоторые вещи, которые Мэг не желала видеть, если их можно было избежать. Она поспешно встала: – Пойду посмотрю, как идет игра в крокет.
      – Трусиха! – Лиззи быстро стала серьезной. – Только не будь трусихой в важных вещах, Мэг. Я считаю, что Паркc тебе идеально подходит.
      Мэг тряхнула головой:
      – Да неужели? Скажи это ему! Услышишь, что он тебе ответит.
      Лиззи не улыбнулась.
      – Не думаю, чтобы мне надо было это ему говорить. Вспомни, Мэг: Робби тоже не хотел делать мне предложение. Если бы лорд Эндрю не напал на меня, я до сих пор была бы незамужней и Бобби бы не родился.
      Лиззи прижала к себе малыша. Мэг нахмурилась. Эти ситуации не имели между собой ничего общего!
      – Робби любил тебя много лет.
      – Но я-то об этом не знала.
      – Знала бы, если бы не закрывала глаза.
      – А может, и тебе не надо закрывать глаза, Мэг?
      – Чепуха. Я…
      Лорд Мандерс снова хрюкнул. Мэг поспешно попятилась.
      – Увидимся позже, после того, как ты, – она указала на попку виконта, – наведешь порядок.
      – А ты уверена, что не хочешь поучиться менять ребенку пеленки?
      Мэг молча помахала рукой и удалилась.
 
      – Отличная работа, Паркc!
      Уэстбрук хлопнул его по плечу. Паркc широко улыбнулся. Удар получился просто гениальный, он не постесняется сказать это о себе. Он отправил шар Беннингтона вправо, лишив его всякой надежды, и гарантировал своей команде победу. После чего отправился за своим сюртуком.
      – Однако сомневаюсь, чтобы вы приобрели себе друга.
      С этими словами лорд Фрамптон, еще один его партнер, кивком указал на Беннингтона. Виконт смотрел на него с нескрываемой яростью. Если бы можно было убивать взглядом, Паркc сейчас испустил бы последний вздох.
      Он пожал плечами и отвернулся.
      – У нас с Беннингтоном неприятные дела в прошлом.
      – Потому что вы встали между ним и мисс Петерсон?
      – Боже правый, нет! – Паркc воззрился на Фрамптона. Выглядел тот совершенно искренним. Он явно не злобствовал – просто был туповат. – С чего ты взял? Мисс Петерсон тут ни при чем!
      – Да? – Этот чертов Фрамптон еще и брови приподнял! – А прошел слух, что Беннингтона она заинтересовала из-за ее связей. Олдстон рассказывал мне, что слышал, как виконт говорил в клубе «Уайтс» про какую-то экспедицию, которую ему нужно финансировать – поездку в Южную Америку или Африку или еще в какое-то экзотическое место, – и что он может прогуляться по саду с мисс Петерсон. Сказал, будто собирается проверить товар и посмотреть, способен ли он сделать ейпредложение. Но говорил, что, наверное, сделает. Что способен лечь в постель с злобой гусыней, если она отложит достаточно крупное золотое яйцо, и что вообще есть достаточно шлюх, которые согреют мужчине постель, если жена окажется слишком холодной.
      – Проклятие!
      Уэстбрук положил руку Парксу на плечо.
      – Тебе стоит понизить голос до тихого рычания. Ты пугаешь дам.
      – Что?
      Он посмотрел в ту сторону, куда указывал граф. Несколько девиц одарили его неприветливыми взглядами и поспешно отошли. Отлично. Число глупышек, которых матушка будет к нему подталкивать, немного уменьшилось. Он снова повернулся к Фрамптону. Тот выглядел настоящим ослом.
      – Все знают, что мисс Петерсон ублажала мужчин в кустах. – Судя по всему, ум у барона тоже ослиный.
      – Мисс Петерсон никого не ублажала в кустах!
      – Да? Она пыталась утащить меня в сад совсем недавно – на балу у Истхевенов, если вы не забыли.
      Паркc заставил себя сделать глубокий вдох и разжать кулаки, которые стиснул. Вряд ли стоило начинать драку на газоне у герцога Хартфорда на глазах у массы аристократических особ. Однако его желание было написано у него на лице, потому что барон попятился.
      Он не станет кричать. Он сделал еще один медленный и глубокий вдох, дав время алой пелене ярости немного рассеяться.
      – Надеюсь, вы не распространяли эту историю, Фрамптон. Поверьте, это было бы роковой ошибкой с вашей стороны.
      Фрамптону жизнь надоела – иного объяснения просто нет. Он заморгал, а потом распахнул свою ослиную пасть:
      – А, да, я понял. Я думал… Ну, прошу меня простить, но, по слухам, вы отказались делать предложение этой девице после того, как вас застали в довольно компрометирующем положении.
      Паркc снова почувствовал у себя на плече руку Уэстбрука, по на этот раз раздраженно сбросил ее. Он не станет убивать Фрамптона… сегодня. Дождется, когда вокруг не будет такого количества любопытных.
      – И вы всерьез считаете, что маркиз Найтсдейл позволил бы мне не сделать предложение его невестке, если бы я ее скомпрометировал?
      О! Совершенно новая мысль проникла в его ослиную черепушку. Фрамптон почесал в затылке.
      – Наверное, не позволил бы. – Он кивнул. – Значит, вы пришли к соглашению?
      – Я вправе не отвечать.
      Он не намерен говорить этому идиоту, что мисс Петерсон ему отказала.
      – Но зачем держать это в секрете? Вы наверняка знаете, что девица стала предметом сплетен и пересудов.
      – Вы только что это продемонстрировали. – Фрамптон покраснел.
      – Нуда… Приношу извинения. Я не до конца понял ситуацию.
      – Да, черт побери!
      Ситуация, надо сказать, распроклятая.
      – Вы собираетесь играть дальше или нет? – осведомился лорд Понтли.
      – Мы закончили, – ответил Уэстбрук. – Можете занять наши места.
      Они отошли от площадки. К несчастью, у Фрамптона оказалась бульдожья хватка: он не желал менять тему разговора.
      – Тогда почему вы сказали, что между вами и Беннингтоном стоит не мисс Петерсон? Казалось бы, дело именно в ней. Он ее хочет – а вы ее получили.
      Внезапный прилив желания ударил Паркса прямо… Он адресовал строгий выговор своему совершенно неуправляемому органу. Он не «получил» мисс Петерсон и не получит, если она не передумает.
      Его тело заявило протест. Заявило и…
      Он взглядом попросил Уэстбрука о помощи. Проклятый граф ухмылялся, словно безумец. Парксу стало понятно, что с этой стороны поддержки не будет.
      – Дело в том, – ответил он, – не то чтобы это вообще вас касалось… что Беннингтон возненавидел меня уже много лет назад. Задолго до того, как мы оба узнали, что мисс Петерсон украшает собой этот мир.
      – Почему?
      Господь да дарует ему терпение! Смешать его с землей за наглость или просто ответить на этот вопрос?
      Уэстбрук наконец обрел дар речи – совершенно некстати.
      – Из-за растений, Фрамптон, можете поверить? – Граф ехидно засмеялся. – Беннингтон ненавидит Паркса за его растения.
      У Фрамптона отвисла челюсть, так что он стал удивительно похож на треску, которую готовятся выпотрошить.
      – А почему кто-то может враждовать из-за зелени? – Паркc вздохнул. Такая реакция была ему слишком хорошо знакома.
      – Потому что Беннингтон решил со мной соревноваться. Он завидует моим обширным садам, оранжереям и особенно моей коллекции экзотических растений. Вот зачем ему нужны деньги: чтобы искать новые виды растений.
      Фрамптон пялился на него еще несколько секунд.
      – Черт побери! – проговорил он наконец. – Никогда бы не подумал!
      Парксу не понравился его тон. Ему показалось, что речь уже не идет о садоводческих амбициях Беннингтона.
      – О чем бы вы не подумали? – Фрамптон покраснел.
      – А, ни о чем. Просто удивился, вот и все. – Он откашлялся. – Не сомневаюсь, что цветы и травки могут просто завораживать… э-э… людей определенного типа.
      Неужели он пытается намекнуть? Нет. Он не может быть таким болваном.
      – Надеюсь, вы слышали о Хэмфри Рептоне, Джонс Клоде Лаудоне, сэре Джозефе Бэнксе.
      – Паркc! – Уэстбрук снова начал смеяться. Этот тип слишком часто ухмыляется. – Ты зря тратишь слова. Фрамптона интересуют только лошади и охота. Правда, Фрамптон?
      – Конечно.
      – Вот именно. – Уэстбрук кивнул. – Видели в последнее время что-нибудь стоящее на аукционе «Таттерсолз», Фрамптон?
      – Если честно, то да. Присмотрел прекрасную кобылку. – Фрамптон что-то забубнил про лошадь, которую видел на аукционе. Надо полагать, тряская кляча: все знали, что этот тип совершенно не разбирается в лошадях. Ну и пусть. Что до Паркса, то Фрамптон может хоть прочесть наизусть все пьесы Шекспира, лишь бы перестал говорить о мисс Петерсон. Он позволил Фрамптону и Уэстбруку обогнать его.
      Мисс Петерсон. Гром и молния! Стоит ему подумать, что Беннингтон трепал ее имя в клубе… Мерзавец! Ему сегодня надо было бить не по шару, а по голове этого шелудивого пса! Нет, лучше он пустил бы его кишки на подвязки – в буквальном смысле этого слова. Пропорол бы ему брюхо тупым ножом и медленно отрезал бы по кусочку.
      – Мистер Паркер-Рот! На пару слов, если можно.
      К нему подошел маркиз Найтсдейл. Выражение лица у него было непроницаемое. Он служил в кавалерии на Пиренейском полуострове в звании майора, и сейчас вид у него был такой, словно он готов идти, в бой.
      Маркиз держал на руках малыша чуть старше двух лет, с такими же курчавыми каштановыми волосами и ясными голубыми глазами, как у маркиза. Это был его сын, граф Нортфилд. Граф внимательно посмотрел на Паркса и положил головенку отцу на плечо.
      – Папа, я хочу есть!
      – Когда ты успел проголодаться, Чарли? Ты целый день ешь!
      – Но я голодный! – Граф округлил глаза, опустил уголки губ и выглядел совершенно несчастным.
      Маркиз вздохнул и извлек из кармана недоеденное миндальное печенье.
      – Вот, получай. Ты хотел его выбросить, а я приберег.
      Граф кивнул, взял печенье и сунул в рот.
      – Паркер-Рот. – Маркиз поманил Паркса свободной рукой.
      Они отошли от гостей.
      Ему следовало бы нервничать: Найтсдейл явно не собирался говорить с ним о погоде, – но почему-то он был совершенно спокоен.
      Паркc снова посмотрел на графа. Ребенок одарил его широкой улыбкой.
      Боже!
      Он поспешно отвел взгляд. Что с ним происходит? Глядя на Найтсдейла и его сына, Паркc подумал о том, как хорошо было бы обзавестись потомством.
      Он сходит с ума! Ему не нужны дети. Они шумные, грязные, никому не дают покоя. Он вырос в семье, где было шестеро детей. Настоящий кошмар, который продолжается и поныне. Его младшие сестры таскают друг друга за волосы. Чаще всего ему приходилось улаживать их ссоры самому. Его родители… Ну, один раз он совершил ошибку, разыскав их в студии матушки, когда девочки начали драться. Боже правый, больше он такого никогда не делал! Ему до сих пор невыносимо было думать, что…
      Нет, никаких детей! Он хочет, чтобы его оставили в покое и он мог бы работать у себя в саду.
      – Я хотел поговорить с вами относительно сестры моей жены, сэр. Маркиза обеспокоена – и я тоже – тем, что объявления о помолвке не было.
      Они остановились у мелкого декоративного пруда. Паркса несколько удивило то, что он до сих пор не получил от маркиза приглашения иного рода, в традиционной форме: пистолеты на двоих, завтрак на одного. Дуэли запрещены законом, но этот мужчина – офицер кавалерии…
      – Папа, смотри: уточки!
      – Вижу, Чарли. – Маркиз опустил сына на землю. – Почему бы тебе на них не посмотреть, пока я буду говорить с мистером Паркером-Ротом?
      Граф радостно кивнул:
      – А покормить уточек можно, папа?
      – У меня с собой нет хлеба, Чарли. После того как я закончу разговор, мы пойдем и найдем хлеба.
      Нижняя губенка графа обиженно выпятилась. Казалось, он собрался зареветь, но передумал, когда на воду опустились еще две утки. Он побежал на них смотреть, а они поплыли к противоположной стороне пруда.
      – Только не падай в воду, Чарли.
      – Не буду, папа.
      Маркиз снова перевел взгляд на Паркса.
      – Итак, мистер Паркер-Рот, вернемся к моей невестке.
      – Но ведь мисс Петерсон должнабыла сообщить вам, что я сделал ей предложение, а она отказалась?
      – Да, после происшествия в гостиной леди Палмерсон. Если принять во внимание то, что я увидел… Нет надобности описывать вам, что за картина открылась перед маркизой и передо мной, когда мы вошли в эту комнату.
      – Да. В этом нет необходимости.
      Найтсдсйл может повторить только то, что видел: что мисс Петерсон, полуобнаженная, сидела на коленях у Паркса. Сам Паркc помнил все до мельчайших деталей. Боже – помнил? Это преследовало его во сне чуть ли не каждую ночь: ее мягкие ягодицы давят ему на ноги, кожа нежная как шелк.
      Дьявольщина! Его панталоны снова стали тесными! Он отвел взгляд. Граф радостно смеялся, гоняя уток от одного края пруда к другому.
      – А что я мог сделать? Как я уже сказал, мисс Петерсон отвергла мое предложение. В наше время женщину не тащат к алтарю насильно.
      Найтсдейл нахмурился:
      – Да, конечно. Я никогда не стал бы силой заставлять Мэг вый ти замуж. – Он энергично выдохнул и провел пальцами по коротко остриженным волосам. – Дело втом, что… Ну, ситуация осложняется. Вы не можете не знать, что репутация Мэг висит на волоске. Не будь я маркизом Найтсдейлом, общество отвернулось бы от нее.
      И тут ои был чертовски прав. Эти пустоголовые и злобные сплетники определенно шепчутся насчет мисс Петерсон: бал Истхевенов это убедительно доказал.
      Граф начал перевешиваться через бортик пруда, пытаясь дотянуться до уток. Следует ли предупредить об этом маркиза?
      – Все было бы иначе, если бы Мэг питала к вам неприязнь, но это не так.
      – Что? – Он перевел взгляд на Найтсдейла. Тот говорил совершенно серьезно. – Почему вы так считаете?
      Найтсдейл выгнул бровь.
      – Эмма рассказала мне, что Мэг удалилась в сад Истхевенов и о том, в каком состоянии был ее наряд после этого.
      – Она ходила по посадкам без дорожек.
      – А вы ее преследовали.
      – Я… – Это было не преследование… ну, не совсем. – Я просто не хотел, чтобы мисс Петерсон оставалась одна в темном саду. Она могла стать объектом нежелательного внимания какого-нибудь мужчины.
      Найтсдейл хмыкнул:
      – Ну, она определенно стала объектом внимания некоего мужчины.
      Тысяча чертей! Паркc отвел взгляд. Он чувствовал, что краснеет, однако надеялся, что не очень сильно.
      – Слава Богу, Беннингтон устроил такую сцену, что Эмме удалось увезти Мэг незаметно и ее встрепанный вид не вызвал лишних комментариев.
      Паркc промычал что-то невнятное, соглашаясь с маркизом.
      – Вы хотя бы не отрицаете того, что вина за беспорядок ее туалета лежит на вас.
      Он заставил себя посмотреть Найтсдейлу в глаза.
      – И какого поступка вы от меня ждете? Я снова сделал бы мисс Петерсон предложение, но ведь она снова мне. откажет.
      – Странно. Мэг неглупа и не безрассудна, хоть последние факты говорят об обратном. Она определенно не питает к вам антипатии, иначе не стала бы снова исчезать в зарослях с вами.
      По-моему, ей хочется выйти замуж и обзавестись собственным домом. Почему она вам отказывает?
      Этот вопрос он и сам задавал себе бесчисленное множество раз, особенно ночью, когда просыпался разгоряченный и полный желания.
      – Право, не знаю.
      – Возможно, вам следует проявить настойчивость. – Паркc нахмурился:
      – Каким образом?
      – Папа!
      – Сейчас, Чарли. – Найтсдейл покраснел. – Ситуация скандальная. У Мэг нет иного выхода, кроме как выйти за вас замуж. Объясните ей это. Заставьте образумиться.
      Паркc чуть было не рассмеялся. Заставить мисс Петерсон образумиться?
      – Это не так просто, милорд. У мисс Петерсон своя голова на плечах.
      Найтсдейл закатил глаза:
      – Да уж, знаю!
      – Папа!
      – Да-да. Сейчас подойду, Чарли. – Найтсдейл сцепил руки за спиной и еще сильнее покраснел. – Дело втом… ну… то есть… А, черт! – Он чуть наклонился к Парксу: – Мэг явно от тебя без ума, дружище. Так что действуй.
      Паркc потрясенно воззрился на маркиза. Неужели тот хо чет, чтобы он соблазнил мисс Петерсон?
      – Па…
      Раздался громкий плеск. Маркиз стремительно повернулся, а утки с громким кряканьем прыснули в стороны.
      – Чарли!
      Граф Нортфилд стоял по пояс в воде.
      – Прости меня, папочка.

      После удара мистера Паркера-Рота шар лорда Беннингтона откатился далеко по газону. Мэг едва сдерживалась, чтобы не зааплодировать. Ей не хотелось привлекать к себе внимание, и еще меньше хотелось, чтобы мистер Паркер-Рот узнал, что она на него смотрела.
      Хотя он вряд ли обратил бы на нее внимание, даже если бы она начала шуметь: Она тщательно выбрала свое место – в удалении от остальных зрителей, в тени крепкого дуба. Если удача ей не изменит, ее никто не заметит. Она фыркнула. Ей страшно надоело, что все на нее пялятся. Леди Данли и другие старые кошки весь день воротили от нее носы, словно она – прокисшее молоко.
      Она могла бы рассказать свету кое-что насчет самой леди Данли… Мэг вздохнула. Но Паркc был прав: муж и жена могут делать все, что им заблагорассудится, даже не в супружеской спальне.
      Она увидела, как Робби поздравляет мистера Паркера-Рота. Паркc улыбнулся ему в ответ. Даже отсюда ей было видно, как сверкнули его ровные белые зубы.
      А сама она видела такую его улыбку?
      А он вообще улыбался ей? Наверное, да, если не в этом сезоне, то в прошлом, в гостях у лорда Тинуэйта. Гм… Да. Он шутил с Робби. Но не улыбался, по крайней мере не так, как сейчас.
      Если бы она оказалась ближе!..
      Что за нелепость! Если бы она оказалась ближе, он не стал бы улыбаться. Он слишком серьезен – по крайней мере когда находится рядом с ней. Он напряжен и раздражен. Словно она – очередное неприятное дело, еще одна обуза.
      Интересно: а в прошлом году она смогла бы заставить его радостно улыбаться? Ей казалось, что ему нравится ее общество, но на самом деле его энтузиазм пробудили растения. Она единственная из всех гостей готова была обсуждать вопросы садоводства. Если бы леди Беатрис интересовалась пейзажными парками или разведением растений, он с таким же удовольствием ходил бы по саду с ней.
      Ей хотелось с ним пококетничать, но она не умела этого делать.
      Он наклонился за своим сюртуком, который снял перед игрой. Он был не таким высоким, как Робби, но сложен был мощнее. Плечи у него…
      Господи, но она же не станет пускать слюнки на его плечи! Этот мужчина невыносим. Неужели он не мог ей объяснить, что именно лорд Беннингтон делал в саду лорда Истхевена? Он мог удовлетворить ее любопытство, сказав всего несколько слов.
      Очень ловко. М-м… Никто из тех джентльменов, которые выходили с ней в сад, не применял свой язык столь властно. Она почувствовала себя… наполненной. Это какое-то странное чувство.
      Если бы кто-то описал ей эти действия до того, как она их испытала, она решила бы, что это отвратительно. Чтобы язык, другого человека оказался у тебя во рту? Но это было приятно. Даже сейчас, стоя на траве при ярком свете солнца и на при еме, куда явился чуть ли не весь свет, она ощутила его волнующий жар – силу его рук, твердость его груди, нежное прикосновение его губ, влажное вторжение его языка.
      Она содрогнулась, обхватив себя руками за талию. Господи! Внизу у нее снова появилась влага и пульсация. Что это очначает?
      Наверное, Паркc смог бы ответить ей и на этот вопрос.
      – Мисс Петерсон?
      – Ой!
      Она резко обернулась. Громадная женщина стояла всего в трех шагах от нее.
      – Прошу прощения. Я вас испугала.
      – Нет, конечно же.
      Женщина выгнула бровь.
      Ладно: она лжет. Ну и что? Люди, которые задают глупые вопросы, должны ожидать глупых ответов. И вообще – с чего эта женщина вдруг подошла к ней? Разве она не видит, что Мэг предпочитает оставаться одна? Никто не уходит в укромный уголок парка во время пикника, если он ищет общества.
      Ее совесть – почему у ее совести всегда был голос Эммы? – потребовала, чтобы она начала вежливый разговор. Мэг велела совести заткнуться. У нее нет настроения обмениваться любезностями. Она настроена агрессивно.
      Мэг скрестила на груди руки и воззрилась на женщину.
      В ответ та смерила ее возмущенным взглядом. Чудесно!
      Кто она такая? Незнакомка была ростом примерно с Паркса, пышнотелая, с чудесной фарфоровой кожей, волосами цвета меди, пухлыми губами, маленьким носиком и зелеными глазами. Не классическая красавица, но весьма хороша собой. Лицо женщины показалось Мэг знакомым. Она где-то ее уже видела.
      На балу у Палмерсонов – вот где. Она была с очень рослым мужчиной. Мэг не обратила на них особого внимания: она была сосредоточена на том, чтобы увлечь лорда Беннингтона в сад. Не видела ли она ее и на балу у Истхевенов? Тот вечер прошел словно в тумане, но если как следует вспомнить… Да – она видела, как эта женщина возвращалась из сада с тем же рослым мужчиной. Видимо, мужем. По крайней мере о них никто не сплетничал.
      Почему вдруг она решила подойти к Мэг?
      Этого женщина не сказала. Она вообще ничего не сказала. Молчание затянулось.
      – У вас ко мне какое-то дело, мисс?..
      – Леди Доусон.
      Она не была американкой, как герцогиня Элворд. Она не считала, что единственный титул мужчины должен звучать как «мистер», но она все-таки полагала, что благородство духа перевешивает благородство рождения.
      – Но вы же обо мне должны были слышать? – вопросила леди Доусон.
      – Боюсь, что не слышала. – Мэг попыталась взять за образец леди Истхевен, которая была воплощением снисходительности, когда приветствовала Мэг у себя на балу. Она позволила себе чуть улыбнуться и пожать плечами. – Мы вращаемся в разных кругах. Моя сестра – маркиза Найтсдейл, знаете ли, а близкая подруга – графиня Уэстбрук.
      Брови леди Доусон стремительно опустились.
      – Мне известны ваши связи. Ваш отец – викарий, не так ли?
      – Так.
      Мэг не станет напоминать, что ее отец – сын графа, это ниже ее достоинства. Но возможно, леди Доусон уже известна родословная ее папеньки. Может, она интересовалась ее происхождением? Эти сведения совсем не сложно получить, но зачем они ей?
      – Вы выезжаете в свет всего второй сезон, не так ли?
      – Да.
      – Тем не менее вы давно вышли из того возраста, когда девушка обычно появляется в обществе.
      Кажется, эта женщина назвала ее старой? Да как она смеет?!
      – Леди Доусон, я не хочу показаться невежливой, по крайней мере не более чем вы, но вы что-то хотели сказать?
      – Если на то пошло – да!
      Леди Доусон выпрямилась во весь свой рост.
      Мэг тоже выпрямилась, гордо подняв голову и глядя леди Доусон в глаза.
      – Мисс Петерсон, вижу, вы не осведомлены о моей дружбе с мистером Парксром-Ротом.
      – А почему я должна быть о ней осведомлена? Мистер Паркер-Рот – всего лишь дальний знакомый.
      Леди Доусон снова нахмурилась:
      – Вот как? А судя по разговорам, это не так.
      – Леди Доусон, неужели вы слушаете сплетни?
      – Я бы сказала, что это не просто сплетни, мисс. Вы приглашали мужчин в сад весь сезон! – Леди Доусон покачала головой: – Удивительно, что вас все еще принимают в приличном обществе. Не будь ваша сестра замужем за маркизом Найтсдейлом, вас вряд ли принимали бы в свете.
      Мэг тоже в этом сомневалась, особенно после презрительных взглядов, которые на нее бросали во время сегодняшнего пикника. Она снова кашлянула, надеясь, что не настолько сильно покраснела, как ей кажется.
      – Я действительно очень увлекаюсь садоводством и ботаникой.
      Леди Доусон фыркнула:
      – Ботаникой? Готова поспорить, что в кустах вы изучали не ботанику, а анатомию.
      Эта женщина бросает ей в лицо оскорбления. Кто дал ей право?
      – Леди Доусон…
      – Мисс Петерсон, извольте меня выслушать. Я не могу спокойно смотреть, как вы играете чувствами мистера Паркера-Рота.
      Мэг рассмеялась:
      – Успокойтесь. Чувства мистера Паркера-Рота в целости и сохранности! Он относится ко мне точно так же, как вы! – Леди Доусон застыла с открытым ртом.
      – Вот как? – Она похлопала себя пальцем по губам. – Думаю, вы ошибаетесь.
      Этой женщине место в Бедламе!
      – Не ошибаюсь!
      – Готова признать: его чувства сложно прочесть. Боюсь, это моя вина.
      – Ваша вина? Объясните.
      – Вы действительно не слышали нашу историю?
      – Какую историю?
      – Я думала, кто-то вам ее уже рассказал, поскольку вы практически помолвлены с Джоном.
      – Что? – Она помолвлена с Парксом? И почему леди Доусон зовет Паркса по имени?
      – Я не помолвлена с мистером Паркером– Ротом и не предвижу такой помолвки. Слушайте внимательно, потому что мне надоело это повторять: этот джентльмен не имеет абсолютно никакого желания на мне жениться!
      – Бо-моему, вы ошибаетесь. – Мэг была вне себя от ярости.
      – То есть как это ошибаюсь?
      – Джон наблюдает за вами.
      – Что за абсурд!
      Эта женщина наверняка сбежала из сумасшедшего дома.
      – Я заметила это на балу у Истхевенов. Как только Джон вошел в бальный зал, он начал искать вас глазами.
      – Вам показалось.
      Если Паркc и пытался ее найти, то лишь для того, чтобы с ней не сталкиваться.
      – Мне не показалось. Я виновата перед Джоном. Бы уверены, что никогда не слышали нашу историю?
      Мэг кипела от ярости.
      – Да, я уверена, что не слышала никакой истории. Почему бы вам не рассказать?
      – Вы совершенно уверены, что Джон ни разу обо мне не упоминал?
      – Леди Доусон, я пыталась вам объяснить. Мы с мистером Паркером-Ротом не беседуем друг с другом.
      Паркc использует язык не для разговоров, а совсем для других вещей.
      Мэг сжала губы. Она ведь не произнесла эту последнюю мысль вслух? Похоже, что нет. Леди Доусон не бросилась бежать, с воплями зажав уши, и не впала в истерику. Вместо этого она тяжело вздохнула:
      – Наверное, мне не следовало удивляться. Видимо, ему все еще больно об этом вспоминать.
      Терпение'Мэг было на пределе.
      – Вспоминать о чем, леди Доусон? Ее собеседница отвела взгляд.
      – Я… то есть мне… ну… – Она начала кусать губы. – Об этом трудно говорить.
      Возможно, ей лучше не слышать этой истории. Нечто болезненное, во что были вовлечены леди Доусон и «Джон», пожалуй, лучше обойти молчанием.
      – Не считайте, что вы должны…
      – Нет, я должна. Я в долгу перед Джоном. – Леди Доусон сделала глубокий вдох и посмотрела прямо на Мэг. – Видите ли, я бросила его у алтаря.
      Мэг показалось, будто кто-то изо всех сил лягнул ее в живот.
      – Вы сделали – что?
      – Я оставила Джона ждать меня у алтаря четыре года назад. – Тут леди Доусон отвела глаза. – Это было нехорошо с моей стороны.
      К Мэг еще не вернулась способность дышать – и теперь сердце у нее колотилось так, словно она пробежала целую милю.
      Паркc был помолвлен с леди Доусон. Он чуть было на ней не женился. Он ее любил.
      Продолжает ли он и сейчас ее любить? Возможно, именно поэтому он и не хочет жениться?
      Ей необходимо обдумать услышанное. Но в настоящий момент она не в состоянии сосредоточиться.
      Леди Доусон внимательно наблюдала за ее реакцией. Мэг сжала кулаки. Она не покажет этой женщине, насколько сильно расстроилась.
      А с чего, собственно, ей расстраиваться? Это не конец света. Она по-прежнему стоит в тени раскидистого дуба в парке герцога Хартфорда. Дамы по-прежнему прогуливаются по газону, джентльмены продолжают играть в крокет. Дети весело бегают, младенцы плачут. Жизнь нисколько не изменилась после того, что ей рассказала леди Доусон.
      Теперь ей совершенно ясно, что мистер Паркер-Рот ее не любит.
      Для Мэг это не новость. Он не сделал ни малейшей попытки встретиться с ней после того, как она уехала из поместья лорда Тинуэйта. Не искал встречи с ней, когда вернулся в Лондон в этом сезоне. Их связывало только неприятное стечение обстоятельств, когда они оказались не атом месте и не в то время. Он сделал ей предложение – да, но это предложение было навязано ситуацией, а также Эммой и Чарлзом, но это ничего не меняет. Любовь тут ни при чем.
      Надо выбросить все эти мысли из головы.
      Правильно.
      Она совершенно не умеет врать.
      Но если говорить честно, она не осознавала масштабов своего чувства – своей глупости – до последнего мгновения.
      Она откашлялась. Разговор. Ей надо о чем-то заговорить прежде, чем леди Доусон сможет распознать всю глубину ее глупости.
      – Значит, вы бросили мистера Паркера-Рота у алтаря? Вы ушли…
      – Нет. – Леди Доусон смотрела на свои пальцы. – Я даже не пришла.
      Все было даже хуже, чем она подумала сначала.
      – Вы вообще не пришли в церковь? – Леди Доусон кивнула.
      – Но конечно же, вы предупредили его об этом. Чтобы не поставить в неловкое положение перед своими родственниками, друзьями, гостями.
      Неужели его буквально оставили стоять перед храмом, а когда стало ясно, что невеста не появится, он был вынужден вытерпеть все вопросы, жалость и перешептывания?
      И теперь она сделала его объектом новых пересудов. Неудивительно, что он так раздражен! Конечно, у него нет никакого желания затевать новую свадьбу, как бы сильно на него ни давили Эмма и Чарлз.
      – Это было низко с моей стороны, я знаю, но я не понимала… – продолжала между тем леди Доусон. – Я думала, что мой отец… – Она покачала головой, подалась вперед и ткнула пальцем в Мэг: – Но главное – это то, мисс Петерсон, что я не допущу, чтобы Джону снова причинили боль. Так что если вы задумали играть его чувствами, то советую вам этого не делать!
      Мэг не понравился тон леди Доусон. Почему эта женщина вздумала читать ей нотации?
      – Леди Доусон, поверьте мне: чувства мистера Паркера-Рота не находятся в моем распоряжении.
      – Как я уже сказала, я не уверена, что могу поверить в это.
      – Ну так постарайтесь.
      Они снова молча уставились друг на друга, как собаки, дерущиеся из-за одной кости – хотя обе не могли заявить на нее какие-то права.
      Леди Доусон моргнула первой и отступила на шаг.
      – Я буду за вами следить, мисс Петерсон. Пусть у вас и есть знатные друзья, я тоже обладаю неким влиянием. Мой муж – барон, а мой отец – граф Стэнден. Я выезжаю в свет гораздо дольше, чем вы. Я знаю, в чье ухо пошептать, чтобы история быстро разлетелась по всем гостиным. Я могу испортить вам репутацию, мисс Петерсон, – и я это сделаю, если вы прпчи – ните Джону зло. Можете в этом не сомневаться.
      Леди Доусон резко повернулась и зашагала к другим гостям. Мэг даже не посмотрела ей вслед. Она была слишком зла.
      Эта женщина невыносима! Обвинить Мэг в том, что она играет чувствами Паркса…
      Гром и молния! Нет слов, чтобы выразить свое возмущение по этому поводу!
 
      – Мисс Петерсон, как я рада вас видеть! – На мисс Уизерспун сегодня было надето сари цвета терракоты, а волосы украшены двумяжелтыми перьями. Она улыбнулась Мэг, накладывая себе на тарелку целую гору пирожков с омаром. Схватив последний она виновато посмотрела на Мэг, замерла, не донеся пирожок до своей тарелки, и со вздохом отпустила свою добычу. – Попробуйте пирожки с омарами, пока они не закончились.
      – Вы их рекомендуете?
      Мэг осмотрелась. Кроме мисс Уизерспун и ее самой, в комнате, где были приготовлены закуски, никого не оказалось.
      – Да, безусловно. Они самые лучшие из всего, что мне приходилось пробовать, а я, поверьте, настоящий знаток!
      – Понятно. – Мэг снова посмотрела на стол. Она всмотрелась в одинокий кусочек теста с начинкой из омаров. Обычно ей нравилось это блюдо, но сейчас она все еще была слишком взбудоражена встречей с леди Доусон и не могла даже помыслить о еде. – К сожалению, мне не хочется есть.
      Мисс Уизерспун схватила последний пирожок раньше, чем Мэг успела закончить фразу.
      – Может, вы отведаете тушеного угря?
      – Нет.
      Мисс Уизерспун положила себе на тарелку порцию угря.
      – Не могу понять, зачем вы пришли сюда, если вам не хочется есть, мисс Петерсон.
      – Э…
      Мэг не нашлась что ответить. Просто ей было необходимо как можно дальше уйти от леди Доусон и площадки для. Крокета. И как можно дальше от Паркса. Господи! Пытаясь не столкнуться с леди Доусон, она едва не наткнулась на него: он разговаривал с Чарлзом у декоративного пруда.
      Может, бокат лимонада поможет ей успокоить нервы.
      – Эти аристократические собрания довольно скучны, вы не находите? – Мисс Уизерспун завершила свой выбор, отправив на тарелку ложку пудинга. – Уровень бесед прискорбно низкий.
      – Гм…
      Лимонад не помог. Какая-то женщина хотела войти в комнату, но, увидев мисс Уизерспун, ушла.
      – Пожалуйста, посидите со мной. – Мисс Уизерспун схватила Мэг за локоть и повела к столику у окна. – Я хотела с вами поговорить.
      Надо надеяться, что Паркc не проголодается. Мэг посмотрела в окно. Ей хорошо был виден газон у дома. Как только она заметит, что он приближается, тотчас сбежит.
      – Я получила письмо от моей приятельницы Пруденс. Через две недели мы отправляемся в Южную Америку. Поплывем вверх по Амазонке и будем исследовать джунгли. Я сразу же подумала о вас. Присоединяйтесь к нам!
      Мэг перестала всматриваться в окно и воззрилась на мисс Уизерспун. Та подцепила на вилку тушеного угря и улыбнулась.
      – Ох, я…
      Амазонка! Это же ботанический рай! Мэг даже не мечтала о том, чтобы попасть на Амазонку. Богатство и разнообразие растительности. Она наверняка найдет там новые виды.
      Но почему она не испытывает восторга? И почему постоянно думает о Парксе, хотя старается изгнать его из своих мыслей?
      – Не знаю, право…
      – Чепуха! – Мисс Уизерспун нацепила на вилку еще кусок угря. – Будьте решительной, мисс Петерсон. Вам ведь уже исполнился двадцать один год, верно?
      – Да, но Эмма…
      – Ха! Пора вашей сестре перестать опекать вас. Вы взрослая женщина. Вам надо найти свое место в жизни. – Мисс Уизерспун подалась к ней: – Послушайте меня, мисс Петерсон. Если вы не изберете свой путь, ваша сестрица и моя подруга Сесилия выберут его за вас, и он приведет вас прямо в постель к Пинки!
      Мэг судорожно глотнула. Мысль о том, чтобы попасть в постель к мистеру Паркеру-Роту, вызвала множество пугающих перемен в ее теле, перемен, которые стали в последнее время для нее почти привычными. Она приказала своему предательскому телу прекратить трепетать от радостного предвкушения. Этот мужчина либо до сих пор страдает по леди Доусон, либо решил никогда не жениться. А возможно, и то и другое.
      – Ну, что скажете, мисс Петерсон? Присоединяетесь к нам? Жизнь должна быть полна приключений.
      – Да-да, вы правы. Простояне…Это так неожиданно. Мне надо подумать.
      – Ну, думайте, но не слишком долго. Удачный шанс стучит в дверь всего раз. Вы должны быть готовы открыть ему…
      – Э…
      Единственная дверь, которую она смогла в этот момент себе представить, была дверь спальни мистера Паркера-Рота.
      Печально, что слово «приключение» наводит ее на мысль о физиологии, а не о ботанике.
      – Непременно подумаю.
 
      – Фелисити, это неподходящее место для таких занятий! Нас в любой момент могут заметить.
      – Бенни, не надо так тревожиться. Сосредоточься на главном.
      Фелисити ласково погладила «главное», и виконт резко втянул в себя воздух.
      – Фелисити!
      Его голос понизился до напряженного шепота. Он поворачивал голову то вправо, то влево, его взгляд постоянно обшаривал местность. Но его…
      – Мы же на виду!
      – Только для тех, кто пойдет со стороны дома. Возвращающиеся от крокетной площадки или от реки смогут нас увидеть, лишь когда обойдут эту чудесную живую изгородь. – Она расстегнула его панталоны. – А в доме почти никого не осталось.
      Он схватил ее за запястье.
      – «Почти» не значит «никого».
      Фелисити рассмеялась и пустила в ход вторую руку. Было так забавно его дразнить! Ей еще не приходилось флиртовать со столь степенным мужчиной!
      А так, как сейчас, вообще никогда. Она считала, что все мужчины одинаковы.
      Фелисити ошибалась. Бенни оказался совершенно уникальным!
      – Я буду начеку.
      Она провела пальцем по его удлиняющемуся жезлу. Бенни оказался на редкость сильным мужчиной. Она ждет не дождется, когда сможет полностью насладиться им, точнее, его жезлом.
      Говоря по правде, она просто не может ждать. Финансовое положение отца стремительно ухудшается. Не исключено, что Беннингтон бросит ее, если узнает о его долговых обязательствах до того, как они сочетаются браком. Это станет скандалом, но в свете его простят. Она ведь просто дочь графа-греховодника, лорда Нидема.
      Нелепая боль возникла у нее в области сердца. Неужели Бенни бросит ее, если узнает, что она на грани нищеты? Вполне возможно. У нее нет оснований считать, что он питает к ней какие-то чувства, кроме плотского желания. Но ведь мужчинами часто движут именно плотские желания!
      Ей необходимо надеть обручальное кольцо прежде, чем и свете пройдет слух о финансовом крахе ее отца. Проблема в том, что лорд Беннингтон изъявил желание устроить. пышную свадьбу, чувство собственного достоинства было у него весьма велико.
      Фелисити надеялась, что именно плотское желание убедит его собственное достоинство в том, что поспешное принесение обетов по специальному разрешению было бы намного более удачным вариантом.
      Она пошевелила пальцами и почувствовала, как он вздрагивает под ее прикосновением. Он учащенно дышал и теперь держал ее за плечи совсем иначе. Не следует ли ей пустить, в ход и рот?
      Но в этот момент она услышала, как хрустит гравий под чьими-то ногами. Их короткая встреча подошла к концу. Виконт тихо зарычал, вызвав у нее улыбку.
      – Милорд, мы сейчас окажемся не одни.
      Всего за секунду разум вернулся в его взгляд. Он пробормотал проклятие и поспешно отскочил.
      Возможно, ей не придется слишком долго дожидаться обручального кольца.
 
      Проклятие!
      Паркc остановился на мощеной дорожке. Он надеялся нырнуть в боковую аллею, но опоздал. Она его заметила.
      – Мисс Петерсон. Вы наслаждаетесь природой?
      Она не выглядела так, словно наслаждалась чем бы то ни было. Она выглядела… Впрочем, трудно сказать, как именно она выглядела. Сначала промелькнула тень того, что можно было бы счесть радостью: ему показалось, что глаза у нее стали ярче, а уголки губ приподнялись, но это выражение исчезло мгновенно, и Паркc подумал, что это игра воображения. В настоящий момент ее лицо залилось румянцем и смотрела она на него очень хмуро.
      Найтсдейл сказал, что Паркc без ума от нее. Скорее, сам маркиз сошел с ума! А мисс Петерсон казалась просто рассерженной.
      – Что вы здесь делаете?
      Он поднял брови. Мисс Петерсон так сильно рассержена, что даже забыла о хороших манерах и плохо соображает? Видимо, она сразу же поняла, что ведет себя невежливо, потому что поспешно отвела взгляд, скрестив руки под грудью.
      Под очень красивой грудью. Паркc хорошо запомнил, какой она была под его пальцами и губами.
      Не может л и он ее соблазнить?
      Нет! Конечно же, нет! Что с ним творится? Она хорошо воспитанная молодая леди, которая к тому же его возненавидела. Она невестка маркиза, который практически попросил, чтобы он сбил ее с пути истинного. От любви до ненависти один шаг.
      Гром и молния! Он действительно сходит с ума. У него нет желания жениться на ком бы то ни было, и уж тем более на мисс Петерсон. Он хочет убраться из Лондона и вернуться в Прайо-ри, где он сможет нормально мыслить. Он посетит заседание Общества садоводов на этой неделе, а потом увезет мать домой. Его растения и без того слишком долго оставались без его вни мания.
      – Я бесцельно брожу по этому про… противному парку, надеясь убедить мою матушку и мисс Уизерспун уехать. А что делаете вы?
      – То же самое. – Она чуть заметно улыбнулась. – Ну, по крайней мере тоже бесцельно брожу. Ничего не могу сказать относительно отъезда вашей матушки и мисс Уизерспун.
      На душе у него спокойнее, когда мисс Петерсон хмурится.
      – Может, побродить бесцельно вместе?
      Он подал ей руку. Она улыбнулась – почти смущенно – и приняла предложенную руку.
      Будь все проклято! Он не должен испытывать сладкую дрожь, когда затянутые в перчатку пальчики мисс Петерсон ложатся ему на рукав! Это все Найтсдейл виноват: зачем маркизу понадобилось направлять его мысли на обольщение! Ведь он мужчина, и его самая мужская часть была крайне обрадована близостью мисс Петерсон.
      Растительность. Он будет рассматривать растения. Надо сосредоточиться на ботанике, а не на биологии: На тычинках и пестиках, а не на…
      Окружающие посадки были чертовски скучными.
      Они молча шли по аллее. Макушка мисс Петерсон доходила ему до подбородка. Продолжает ли она улыбаться? За полями шляпки не видно выражения ее лица.
      Что будет, если он остановится и поцелует ее? Отвесит ли она ему пощечину?
      Может быть, тогда сквозь туман страсти, заполнивший его голову, пробьется хоть немного здравого смысла.
      – Ох!
      Мисс Петерсон вдруг остановилась.
      Лорд Беннингтон и леди Фелисити стояли всего в двадцат и ярдах от них. Даже с этого расстояния ему было видно, что пан талоны у джентльмена расстегнуты. Господи! Можно ли надеяться на то, что мисс Петерсон этого не заметила? Они просто обменяются вежливыми кивками, и он уведет ее от греха подальше.
      – Мисс Петерсон, как приятно вас видеть!
      Леди Фелисити улыбнулась и шагнула им навстречу, к счастью, заслонив от них лорда Беннингтона. Тот поспешил воспользоваться этим шансом, чтобы привести себя в порядок.
      Но почему леди Фелисити их остановила? Разве для ее целей не было бы лучше, если бы она позволила им пройти мимо? Лорда Беннингтона это наверняка устроило бы гораздо больше. Вид у него был крайне несчастный. Дьявольщина, если учесть его явный… энтузиазм… в момент их появления, виконту сейчас весьма не по себе.
      Мисс Петерсон убрала пальцы с его руки, словно обжегшись.
      – Леди Фелисити. – Она кашлянула. – Лорд Беннингтон. – Беннингтон тоже откашлялся и кивнул им:
      – Мисс Петерсон. Паркер-Рот.
      Он старался не встретиться с ними взглядом. Леди Фелисити рассмеялась:
      – Мы очень приятно проводили время, правда, Бенни? – Беннингтон выпучил глаза. Хорошо хоть сейчас это были единственные части его тела, которые явно увеличили свой размер. Что задумала Фелисити? Одно дело – просто вести светскую беседу, и совершенно другое – рассказывать о тех вольностях, которые ты только что себе позволила.
      – Правда, было чрезвычайно приятно прогуляться по парку? Любоваться тем, что здесь… растет? Как нежное растение способно развить мощный стебель…
      – Кстати, о бо… ботанике… – Если Беннингтон не намерен остановить Фелисити (а судя по тому, как он потрясенно на нее уставился, он вряд ли на это способен сейчас), то Паркc сделает это сам. – Вы собираетесь на заседание Общества садоводов на этой неделе, Беннингтон?
      Впервые в жизни Беннингтон, похоже, был счастлив слышать его слова.
      – Да. Ратбон, кажется, собирается обсуждать экспедицию на Амазонку?
      – Да. Я…
      – На Амазонку? – Мисс Петерсон снова положила пальцы ему на руку. – Вы будете обсуждать Амазонку?
      – Да. На заседании Общества садоводов на этой неделе.
      Почему мисс Петерсон это так взволновало?
      – Я непременно должна туда пойти! – Теперь настала его очередь уставиться на нее.
      – Мисс Петерсон, полно! – Беннингтон рассмеялся. – Это чересчур. Вы – на заседании Общества садоводов!
      Она снова отдернула руку.
      – Что в этом смешного?
      – Мисс Петерсон, вы же знаете, что на заседании общества бывают только мужчины.
      Паркc нахмурился. Мисс Петерсон выезжает в свет уже второй год. Она должна была бы знать об Обществе садоводов абсолютно все, если принять во внимание ее интерес к ботанике.
      – Конечно, я это знаю. Но тут особый случай. Амазонка меня особо интересует.
      – Полагаю, Паркc или я могли бы одолжить вам какую-нибудь книгу, мисс Петерсон. – Беннингтон заговорил своим обычным покровительственным тоном. – У меня есть кое-какие начальные тексты, которые вы вполне могли бы понять.
      Теперь мисс Петерсон уставилась на лорда Беннингтона, но через секунду отвела взгляд.
      – Мне кажется, что мисс Петерсон твое предложение не понравилось, Бенни, – заметила леди Фелисити.
      Это было чудовищным преуменьшением. Парксу показалось, что Мэг скрипнула зубами. Надо надеяться, что эта женщина не собирается наброситься на виконта.
      – А почему вас так заинтересовала Амазонка, мисс Петерсон?
      – Потому что я, возможно, буду сопровождать мисс Уизерспун во время экспедиции в этот район.
      – Вы шутите!
      Она перевела гневный взгляд с Беннингтона на него:
      – Нет, я вполне серьезно.
      – Но это же… – он увидел, что мисс Петерсон прищурилась, но слова сорвались с его губ раньше, чем он успел их поймать, – нелепо!
      Если бы взгляды могли убивать, он был бы уже мертв.

      Они одолжат ей книгу? Мэг обожгла взглядом ни в чем не повинные книги, украшавшие полки книжного магазина Хэтчарда. Какой-нибудь текст для начинающих, который соответствовал бы ее умственным способностям? Она поморщилась при виде «Удольфских тайн». Хорошо, что этих безмозглых петухов здесь нет, иначе у нее был бы сильнейший соблазн улучшить их собственные умственные способности, крепко приложив их по черепу! Тем более что под рукой было столько подходящего оружия! «Чувство и чувствительность» мисс Остен очень подошли бы для этого. Или ее же «Гордость и предубеждение». По правде говоря, чем увесистее был бы том, тем более эффективным стало бы его применение.
      – Я готова согласиться, что «Замок Отранто» Горацио Уолпола – это не настоящая литература, мисс Петерсон, но эта книга вряд ли заслуживает такого неудовольствия.
      – Что?
      Мэг изумленно повернулась и увидела, что рядом с ней стоит мисс Уизерспун. Сегодня на ней было обычное платье – аляповатое сочетание желто-зеленого и красно-коричневого цветов. Видимо, они с леди Беатрис пользуются услугами од ной и той же модистки.
      Мисс Уизерспун взялась за лорнет и осмотрела подборку материала для чтения.
      – Вы рычали.
      Рычала? Получается, что она похожа на собаку.
      – Я этого не делала.
      – А на самом деле – рычали. – Мисс Уизерспун перевела взгляд на Мэг. – Я вас слышала. К счастью, это было тихое рычание, так что, полагаю, вы не привлекли ничьего внимания, не считая моего.
      Мэг осмотрелась. Какой-то мужчина сидел у камина и читал газету. Две молодые женщины прошли мимо, перешептываясь и хихикая. Никто не смотрел на нее. Она снова перевела взгляд на мисс Уизерспун.
      – Я рычала не на книгу.
      Мисс Уизерспун бросила на нее выразительный взгляд:
      – Значит, вы не отрицаете, что рычали?
      – Ах, какая досада! Я не…
      – Ш-ш… – Мисс Уизерспун прижала палец к губам. Сегодня она даже перчатки надела! – Не так громко.
      Мэг еще раз осмотрелась… На нее по-прежнему никто не обращал внимания.
      – Позволю себе заметить, мисс Петерсон, что вы кажетесь несколько раздраженной.
      Мэг вздохнула. Какой смысл это отрицать?
      – Ну хорошо. Я немного разнервничалась.
      Мисс Уизерспун прищелкнула языком и осторожно прикоснулась к ее локтю:
      – Надеюсь, это не имеет никакого отношения к мистеру Паркеру-Роту?
      – Нет, конечно.
      Мэг снова принялась рассматривать выставленные книги. С тем же успехом они могли быть на русском. Она не в состоянии была сосредоточиться даже на названиях.
      – Ну, хотя бы это уже хорошо. Нет смысла допускать, чтобы какой-то мужчина нарушил ваше спокойствие.
      Разумеется. Возможно, если повторять это по двадцать раз на дню, она и сама в это поверит.
      Мисс Уизерспун опустила лорнет. Он ударился о ее пышную грудь и начал раскачиваться.
      – Вы еще не решили, отправитесь ли в экспедицию на Амазонку? Не хочу вас торопить, но времени осталось мало.
      Амазонка. Вот в чем причина ее недовольства!
      – Мисс Уизерспун, а вы знаете, что некий мистер Ратбон на этой неделе собирается выступить с докладом в Обществе садоводов?
      – Сэр Ратбон? Нет, не знала.
      – Он будет говорить о своей предстоящей поездке на Амазонку. – Почему эта женщина совершенно не заинтересовалась таким фактом? – По-моему, это весьма познавательно. Я надеялась присутствовать.
      Мисс Уизерспун фыркнула:
      – У вас столько же шансов там присутствовать, сколько у Ратбона – получить деньги, чтобы уплыть за океан.
      – Хотите сказать, что он еще не побывал в Южной Америке?
      – Ратбон? Нет, конечно. У него нет ни гроша. Он надеется, что кто-нибудь выложит наличные, чтобы он смог снарядить экспедицию.
      – О! – Беннингтон и не говорил о том, что подготовка экспедиции на Амазонку уже закончена. – А почему он не может присоединиться к вашей группе?
      – Слишком упрямый. Хочет командовать, а не сможет, если поедет с нами. Диего, который возглавляет нашу экспедицию, прекрасно понимает, что Ратбону нельзя отдавать всю власть. Однако этот человек действительно много знает. Это стоило бы послушать, если бы вы могли вынести его многословие и самовосхваления.
      – Так вы рекомендуете мне пойти? – Мисс Уизерспун снова взялась за лорнет.
      – Вы же знаете, мисс Петерсон, что женщинам запрещено посещать собрания Общества садоводов.
      Мэг нетерпеливо пожала плечами:
      – Но они, конечно же, сделают в данном случае исключение.
      Мисс Уизерспун снова фыркнула:
      – Скорее земное притяжение сделает исключение, если вы споткнетесь, выходя отсюда на улицу. Нет, мисс Петерсон, поверьте мне: Общество садоводов не станет делать никаких исключений.
      – Но ведь это нелепость!
      – Не больше, чем множество других видов деятельности, которой занимаются мужчины, но это так. И сделать тут ничего невозможно.
      Мэг нахмурилась. Ей хотелось послушать, что будет говорить Ратбон, и, возможно, задать ему пару вопросов. Книги – это, конечно, очень хорошо, но гораздо полезнее поговорить со знающим человеком. А если некий пустоголовый идиот услышит ее и поймет, что она не невежественная дурочка, то тем лучше.
      – Вы уверены, что ни одна женщина никогда не бывала на заседаниях Общества садоводов?
      – Ну… – Уголок рта мисс Уизерспун чуть приподнялся, и она придвинулась ближе к Мэг. – Может быть, одна и бывала.
      Значит, надежда все-таки есть!
      – И кто она?
      – Моя подруга, Пруденс Доддингтон-Принц. – Мисс Уизерспун опасливо осмотрелась и понизила голос до шепота: – Это было вскоре после того, как Веджвуд образовал это Общество, примерно в тысяча восемьсот четвертом году, насколько я помню. Пруденс была так же решительно настроена туда попасть, как и вы, – она страстный ботаник и садовод. Она не оставляла в покое Веджвуда и еще некоторых членов Общества при каждом удобном случае, но они оставались непреклонными. Никаких женщин. – Мисс Уизерспун улыбнулась: – Тогда Пруденс переоделась мужчиной и отправилась на заседание Общества.
      – Правда? – Мэг была потрясена. – И никто ничего не заподозрил?
      – Никто. Пруденс присутствовала в том году на всех заседаниях, а потом перестала их посещать, сказав, что ей надоело слушать, как эти надутые петухи хвастаются и красуются доуг перед другом.
      – А я все-таки не могу понять, как ей удалось выдать себя за мужчину!
      Мисс Уизерспун пожала плечами:
      – Я, например, не смогла бы. Я маленького роста и очень полная. А Пруденс худенькая и похожа на мальчишку. Вот как вы. Без особых округлостей.
      Мэг возмущенно выпрямилась. Мистеру Паркеру-Роту ее не слишком пышные формы в гостиной леди Палмерсон явно понравились! Да и другим мужчинам, которых она приглашала в сад…
      Если не считать лорда Беннингтона, любой был готов уйти из зарослей, как только она предлагала вернуться в тот особняк, откуда они удалились. Беннингтона явно привлекли ее связи гораздо больше, чем ее прелести. А вот мистер Паркер-Рот…
      Мистер Паркер-Рот был совершенно равнодушен к ее прелестям с того момента, как они познакомились в гостях у лорда Тинуэйта, идо тех пор, пока ему не пришлось взять на себя роль благородного рыцаря и спасти ее от виконта. Ей следует смириться с фактами. Его поведение в гостиной у леди Палмерсон было всего лишь попыткой извлечь хоть что-то из неудачной сделки. Так же, как сцена в саду Истхевенов. Он не может не знать, что Эмма, и Чарлз, и даже его собственная мать считают, что им нужно пожениться. Однако встречи с ней, судя по его поведению, не доставляли ему особого удовольствия.
      – Мисс Уизерспун, я решила отправиться с вами на Амазонку.
 
      – Вы уверены, что меня за это не выгонят, мисс?
      – Не беспокойся, Энни. Никто не узнает о том, что ты мне помогла.
      Мэг рассматривала костюм, который лежал на кровати, а Энни, одна из младших горничных, переминалась с ноги на ногу у двери: Эта девица как-то упомянула о своем брате, который служит лакеем в доме лорда Фрамптона. Ее пришлось довольно долго уговаривать, но теперь у Мэг был полный комплект мужской одежды. Оставалось лишь надеяться, что он будет ей впору. Как раз на нынешний вечер было назначено заседание Общества садоводов.
      Одно было совершенно ясно: она не наденет корсета. Тогда как ей спрятать свои скудные формы?
      – Ты принесла лишний шейный платок, Энни?
      – Да, мисс.
      – Отлично. – Тянуть время бессмысленно. – Помоги мне раздеться!
      Она сказала Эмме и Чарлзу, что чувствует себя неважно – что было правдой. В животе у нее словно лежал ледяной свинцовый ком. Удастся ли ей выдать себя за мужчину? Если ее разоблачат… Лучше об этом не думать.
      Она быстро избавилась от платья, корсета, шемизетки и натянула мужское нижнее белье и панталоны. Ощущение от ткани, находившейся у нее между ногами и охватывавшей ляжки, было весьма странным. Она сделала шаг. Ей понравилась свобода движений, которую ей давал мужской костюм.
      Мэг взглянула в зеркало. Боже правый! Ее бедра и ляжки! Она никогда не видела их настолько открытыми. Они и не были такими открытыми, не считая тех моментов, когда она влезала в ванну или вылезала из нее. А теперь она собирается в таком виде выйти на улицы Лондона?
      Похоже, ее сейчас стошнит по-настоящему!
      Она подавила волнение и внимательнее всмотрелась в свое отражение. Бедра тоже выдавали се принадлежность к слабому полу. Оставалось надеяться, что фрак брата Энни прикроет их. Ее небольшие прелести опасно колыхались.
      – Пора браться за платок.
      Энни трижды обернула шейным платком грудь Мэг, туго стягивая ткань. Потом заколола край платка, а оставшуюся ткань закрутила вокруг торса Мэг до талии, чтобы еще сильнее изменить её фигуру.
      Мэг надела рубашку и жилет и снова посмотрелась в зеркало. Недурно. Она готова взяться за второй шейный платок.
      – Ты сможешь завязать какой-нибудь простой узел, Энни? Например, «математический»?
      – Думаю, что смогу, мисс. Но… – Энни начала кусать губу.
      – Но что?
      – Ваши волосы, мисс.
      – Мои волосы? – Они были непричесанными и падали ей на плечи. Она заплетет их в косу и заколет под… о! – Наверное, на заседании мужчины будут без головных уборов?
      – Наверное, мисс.
      Мэг посмотрела на свои длинные русые волосы, лежавшие красивыми волнами. Ей ее волосы нравились.
      Придется от них избавиться.
      Она шмыгнула носом. Но плакать не было смысла. В конце концов, это всего лишь волосы! И конечно же, вовремя экспедиции на Aмазонку гораздо удобнее, чтобы волосы были короткими. А она непременно отправится в экспедицию с мисс Уизерспун и ее подругой. Миссис Паркер-Рот сказала Эмме, а та сказала Мэг, что Паркc планирует в конце недели вернуться в свое поместье.
      – Ты умеешь обращаться с ножницами, Энни?
      Энни пробовала и так и этак, и в конце концов ей удалось сделать короткую стрижку, пусть не идеальную, но и не безобразную. Правая сторона оказалась чуть длиннее левой, несколько прядей торчали под странным углом, но в целом это было вполне приемлемо.
      Энни закончила дело тем, что помогла ей с шейным платком и фраком. На голову Мэг надела касторовую шляпу.
      – Ну, что скажешь, Энни?
      – Не знаю. – Энни наклонила голову и стала смотреть, как Мэг медленно поворачивается, раскинув руки. – Наверное, сойдет.
      Мэг еще раз посмотрела в зеркало. Панталоны тесноваты, но тут уж ничего не поделаешь. Сзади фрак скрывал ее бедра, а жилет и галстук маскировали грудь. Мзг пожала плечами:
      – Люди видят то, что ожидают увидеть, Энни, а никто из джентльменов на заседании сегодня вечером не ожидает увидеть женщину в мужском одеянии. Все будет в порядке. Но на всякий случай я постараюсь держаться в тени и не привлекать к себе внимания.
      – Это все хорошо, мисс, но что вы станете делать, если вас разоблачат?
      К горлу подступила тошнота.
      Нет. Бесстрашная путешественница не допустит, чтобы мелкие опасности помешали ей достичь цели.
      – Меня не разоблачат, Энни. Атеперь проверь, нет ли кого-нибудь в коридоре, и я спущусь по черной лестнице.
 
      – Как ты можешь уехать из Лондона сейчас, Джонни?
      Паркc с трудом сохранял выдержку. Матушка вертелась вокруг этой темы с пикника в поместье Хартфордов. Когда он объявил о своих планах на обратном пути, в карете, она промолчала. На следующий день она начала было говорить об этом, но всякий раз замолкала. А потом начались намеки. Сейчас она уже вынуждена была перейти в лобовую атаку, отбросив все уловки.
      – Меня слишком долго не было в Прайори, матушка, гораздо дольше, чем я рассчитывал.
      – Чушь! Ты слишком много работаешь. У тебя совершенно не остается времени, чтобы немного развлечься.
      Паркc вздохнул:
      – Меня не развлекают причуды света. – Еще один вздох. Он будет говорить спокойно и здраво. – Ты же знаешь, что когда мы уезжали, я ждал большой посылки с растениями от Стивена. Мне надо вернуться.
      – Но я не успела купить кисти и краски! – Он стиснул зубы и мысленно досчитал до десяти.
      – У тебя было больше чем достаточно времени, чтобы купить прок… просто огромные запасы кистей и красок!
      Ладно – получилось не слишком спокойно и рассудительно.
      Его мать посмотрела на него, округлив глаза и опустив уголки губ.
      У нее было не меньше тридцати лет, чтобы идеально отработать это выражение лица. Даже больше, если она применяла его против его отца – или своего отца. – Матушка, ты же знаешь, что я прав. – Она со вздохом отвернулась.
      – Мне хочется, чтобы ты был счастлив, Джонни. – Неужели у нее дрогнул голос? Он, чуть было не хмыкнул.
      Вот почему она отвернулась! Ей удается говорить, так, словно она плачет, но она так и не освоила умение демонстрировать слезы по желанию. Ну, он на это не поддастся!
      – Я буду счастлив, когда мы вернемся в Прайори.
      Она быстро посмотрела на него через плечо. Как он и подозревал, глаза у нее оказались совершенно сухими.
      – Но как же мисс Петерсон?
      – А что мисс Петерсон?
      – Ты ее скомпрометировал!
      – Я сделал ей предложение – и получил отказ. – Матушка нахмурилась:
      – Но разве ты… Я хотела сказать – я же знаю, что ты… – Она неопределенно помахала рукой. – Ну, ты понимаешь.
      – Не понимаю я, какого дья… – Он снова глубоко вздохнул. Он же разговаривает с матерью! – Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
      Тут матушка снова повернулась к нему. В се глазах он прочел тревогу и неподдельную озабоченность. Он невольно закрыл глаза.
      – Джонни, ведь ты ее любишь. Ты не можешь от нее отказаться.
      Ну почему он позволил ей завести этот разговор? Почему не может быть таким, как другие мужчины: у тех матери не лезут в их дела, по крайней мере у них хватает ума держать свои мысли при себе.
      – Мои чувства, или отсутствие окых, в отношении мисс Петерсон ке имеют никакого значения, матушка. Через две недели она уезжает в Южную Америку. Присоединяется к экспедиции мисс Уизерсиун и ее подруги.
      – Ой, только не это! – ошеломленно воскликнула матушка. Она выглядела точно так же, как чувствовал себя он сам, когда мисс Петерсон беззаботно сообщила ему о том, что собирается создать между ними преграду протяженностью в тысячи миль. Услышав это, он решил вернуться домой.
      Боже! Какой он идиот! Неужели после Грейс он ничему не научился? Он не намерен тосковать по еще одной женщине. Хотя нельзя сказать, чтобы он тосковал по Грейс. Он уедет домой и займется славными, бессмысленными постельными играми с Кэт.
      – Вот именно, матушка. Как видишь, мне ни к чему оставаться в Лондоне. Советую тебе купить сегодня все, что тебе еще нужно, и мы уедем после заседания Общества садоводов.
 
      – Сегодня я уезжаю из Англии.
      – Ты не можешь!
      Фелисити возмущенно посмотрела на отца. Они стояли в комнате, которая когда-то была библиотекой. Полки пустовали. Секретер, кресла и вся остальная мебель отсутствовали – все было продано, чтобы хоть немного успокоить кредиторов. Прямоугольные пятна на выцветших обоях отмечали места, где раньше висели картины.
      Граф пожал плечами:
      – Нет выбора. Не могу больше скрываться от кредиторов. Если я сейчас не уеду, наверняка окажусь в долговой тюрьме.
      – А что станет со мной?
      Отец пожал плечами, отводя взгляд.
      Ей хотелось завопить, но воплем делу не поможешь.
      – Если ты сейчас сбежишь, Беннингтон наверняка от меня откажется.
      – Вы помолвлены. Он не может отказаться.
      – Думаешь, он женится на мне, когда твое имя будет у всех на устах? Достаточно и того, что ты содержишь бордель. Беннингтон отбросит меня, как протухшую рыбу, и никто не станет его за это осуждать.
      Фелисити прикусила губу. Она не станет плакать.
      Отец сунул руки в карманы домашнего сюртука.
      – Все не может быть настолько плохо.
      – Хуже не бывает. Или будет, если ты все бросишь и сбежишь. Ты не можешь уехать!
      – Должен. Мой корабль отплывает на рассвете.
      – Ладно. – Она не допустит, чтобы все ее планы рухнули в одночасье. – У тебя есть еще десять часов. Придумай выход. Я хочу стать виконтессой до того, как свету станет известно, что я нищенка.
      – Не могу…
      – Можешь. Хоть раз за всю свою проклятую жизнь сделай что-то, чтобы позаботиться о собственной дочери, подонок!
      Она не станет вопить. Будь все проклято, она не станет плакать. И не выцарапает его проклятые лживые глаза.
      Он выпрямился.
      – Подумаю, что можно сделать.
 
      – Чарлз…
      Эмма отложила «Гордость и предубеждение». Кажется, она прочла одно и то же предложение уже двадцать раз. Она никак не могла сосредоточиться. В ушах у нее звучал голос миссис Паркер-Рот.
      Она всмотрелась в своего мужа. Он сидел напротив нее, в большом мягком кресле. Отблески свечей плясали по его кудрявым каштановым волосам и по его лицу. Его по-прежнему охватывал странный трепет всякий раз, когда она на него смог рела.
      Когда они находились дома, в Найтсдейле, Эмма чувство вала себя счастливой. Но еще более счастливой Эмма чувство вала себя, когда малыши уже лежали в кроватках, в доме наступала тишина и они с Чарлзом оставались наедине.
      Любит ли ее Чарлз? Эмма знала, что ему с ней спокойно и он охотно приходит к ней в постель. Но любит ли он ее?
      – Чарлз!
      – Гм?..
      Он даже не оторвал взгляда от книги!
      – Чарлз, ты никогда не жалеешь, что не женился на какой-нибудь другой женщине, которая чувствовала бы себя в Лондоне спокойнее?
      – Нет, конечно.
      Он перевернул страницу.
      Ей следовало бы оставить его в покое. Но когда у нее снова появится возможность остаться с ним наедине? Обычно с ними бывает Мэг.
      Наверное, это даже хорошо, что сестра почувствовала недомогание и ушла спать.
      – Тебе никогда не… ну, тебе не бывает одиноко, когда ты в Лондоне один?
      Он наконец оторвал взгляд от книги.
      – Конечно, бывает, Эмма. Мне не хватает тебя и детей, но я знаю, что ты предпочитаешь деревню.
      – Но ты никогда… То есть я хочу сказать – большинство мужчин, конечно, да, но…
      Она всмотрелась в его лицо. Он выглядел вежливо-недоумевающим.
      Отвага ее покинула.
      – Не важно. – Она помахала рукой в сторону книги, открытой у него на колене. – Извини, что побеспокоила. Пожалуйста, возвращайся к чтению.
      Он еще мгновение на нее смотрел, а потом продолжил чтение. Эмма взялась за «Гордость и предубеждение».
      С тем же успехом она могла пытаться читать иероглифы. Эмма попыталась устроиться поудобнее. Ей надо сосредоточиться. Ей ведь понравилась книга мисс Остен «Чувство и чувствительность». И она давно собиралась прочесть и эту ее книгу.
      Эмма вздохнула, скрестила ноги и оправила подол.
      – Что случилось, Эмма? – Она подняла голову.
      Чарлз нахмурился и подался к ней. Книгу он закрыл, заложив пальцем страницу.
      – О чем ты?
      – Ты пыхтишь, вздыхаешь и ерзаешь в кресле весь вечер. В чем дело?
      – Ни в чем.
      – Эмма…
      Смелее. Откладывать «на потом» не следует. Если она упустит эту возможность…
      Но что, если он скажет ей, что действительно посещает бордели или содержит любовницу, пока она живет в Кенте?
      Лучше знать правду, чем жить в неведении.
      – Когда я в Найтсдейле… Ну, было бы вполне объяснимо, если бы ты… если бы… э-э… – Она набрала побольше воздуха и села в кресле как можно прямее. – Я знаю, у мужчин есть определенные потребности, а у тебя в особенности есть… то есть… ну, они очень…
      Она выдохнула весь воздух. Нет, она не в состоянии это сказать!
      – Эмма, ты ведь не хочешь предположить, что я не соблю даю свои супружеские обеты?
      Вид у Чарлза стал очень суровым, брови хмуро сдвинулись. Она залилась краской.
      – Н-нет. – Она покусала губу. Ей не следует лгать. – Ну, наверное. Я хочу сказать – ведь никто не стал бы тебя осуж дать. Мы не видимся долгие месяцы…
      – Значит, ты принимала любовников, пока я находился и Лондоне?
      «Гордость и предубеждение» со стуком упали на пол. Эмма вскочила:
      – Нет! Конечно же, нет. Я тебя люблю. Я бы никогда… – Чарлз тоже поднялся с кресла и прижал палец к ее губам.
      – И я тоже никогда, Эмма. Я люблю тебя, только тебя. Мне очень тебя не хватает, когда мы не вместе. – Уголок его губ приподнялся в полуулыбке. – Боже, как же мне тебя не хватает! Мне бы очень хотелось лежать в постели рядом с тобой, входить в тебя. Но мне нужна ты, Эмма, а не просто женщина, и просто женское тело. Как ты могла такое подумать?
      – Я…
      Эмма рассматривала узел его шейного платка, не решаясь посмотреть ему в глаза. Чарлз положил палец ей под подбородок и повернул ее лицом к себе. Он смотрел на нее внимательно и пытливо, и она почувствовала, что краснеет.
      – Я когда-нибудь давал тебе основания сомневаться во мне?
      – Нет, конечно! Просто… – Она откашлялась. – Простоя знаю, что ты женился на мне лишь для того, чтобы у девочек была мать и чтобы не связываться с ярмаркой невест.
      – Эмма! Ты и в самом деле так думаешь?
      – Я… я не знаю. Когда мы дома, в Кенте, то не думаю. Но когда приезжаю в Лондон и вижу всех этих искушенных светских красавиц – и вижу, как ведут себя все аристократы, то начинаю считать себя дурой, если рассчитываю на то, что ты не соблазнишься всем этим. – Она проглотила подступившие к горлу рыдания. – Особенно когда я скучная деревенская мышка.
      Он уронил ладони ей на плечи и ласково ее встряхнул.
      – Ты вовсе не скучная деревенская мышка, Эмма. Ты сильная и отважная женщина, у которой доброты во много раз больше, чем у самых прелестных лондонских дам. Неужели ты считаешь, что я сужу о человеке только по внешности? Гораздо важнее милого личика или аппетитного тела то, что находится вот здесь, – он нежно прикоснулся к ее лбу, – и здесь.
      С этими словами он прижал ладонь к ее груди на уровне ее сердца.
      – Ох, Чарлз!
      Она уткнулась лицом ему в грудь и крепко обхватала его руками. Ей хотелось расплакаться. Ей казалось, что сердце у нее готово разорваться от переполнявшей его любви.
      Он наклонил голову и прошептал ей на ухо:
      – Но конечно, я обожаю и твою роскошную наружность. Я люблю твои губы, – он поцеловал чувствительное местечко у нее за ушком, – и твои груди… – он переместился к основанию ее шеи, – и твои дивные, дивные бедра.
      Он проложил дорожку из поцелуев от ее щеки ко рту, замерев у самых губ.
      – Я обожаю чувствовать твой вкус, – он прикоснулся к ее губам, – и погружаться в твое сладкое тепло.
      Она начала тяжело дышать. Жар скопился у нее внизу живота, желание превратилось в болезненную пульсацию. Ей нужно было, чтобы он немедленно вошел в нее. Ей нужна была его любовь и его семя.
      – Мне проверить, работает ли замок на двери в библиотеку, – спросил Чарлз, – или мы рискнем тем, что прислуга будет шокирована?

      – Кажется, я все испортила, Дэвид. – Лорд Доусон вздохнул и закрыл книгу.
      – Грейс, если бы мне платили шиллинг за каждый раз, как ты говоришь эти слова, я уже стал бы богачом.
      – А ты и так богач.
      – Я стал бы гораздо богаче. Ну, в чем проблема на этот раз?
      – Я говорила с мисс Петерсон, когда мы были на пикнике в поместье герцога Хартфорда.
      – А! И разговор получился плохим?
      – Да, плохим. – Грейс уронила голову на руки и застонала: – Ну когда я научусь не давать волю моему языку?
      – Вряд ли это случится в ближайшее время.
      Грейс подняла голову и возмущенно посмотрела на него:
      – Очень смешно!
      – Ну, у тебя есть склонность попадать своим чудесным пальчиком прямо в небо, дорогая. Что именно ты сделала на этот раз?
      – Я пригрозила этой женщине, что испорчу ей репутацию, если она ранит чувства Джона.
      Дэвид кивнул:
      – Уверен, что она выслушала это с радостью. – Он ухмыльнулся: – Ведь я советовал тебе не вмешиваться вдела Паркера-Рота, не так ли?
      – Ох, только не надо повторять: «А что я тебе говорил!» Ничего ужасного не произошло, если не считать того, что мисс Петерсон меня невзлюбила.
      – Неудивительно. А что почувствовала бы ты? Что ты чувствовала, когда люди давали тебе советы относительно меня?
      – Я бы их выслушала. Совершенно очевидно, что они желали бы мне добра.
      – Лгунья.
      Она показала ему язык, а потом снова закрыла лицо руками.
      – Я беспокоюсь за Джона. В этом нет ничего удивительного. Мы дружим с ним с детства. Я чувствую себя ответственной за то, что он до сих пор не женат. Я…
      – Грейс, ты слишком высокого мнения о себе.
      – Что?! – Она резко подняла голову, и в глазах ее вспыхнул огонь. – Ты прекрасно знаешь, что он испытал, когда я подвела его в день его… нашей свадьбы.
      Дэвид вздохнул. Они обсуждали это уже много раз. Сможет ли Грейс когда-нибудь простить себя? Наверное, только после того, как Паркc женится.
      Он надеялся на то, что этот мужчина свяжет себя узами брака с мисс Петерсон.
      – Паркер-Рот – взрослый мужчина, Грейс. Я знаю, како во ему было, когда ты не явилась в церковь. Уверен, он испытал неловкость, гнев и боль. – Дэвид многозначительно улыбнулся. – И он был бы еще больше… гм… огорчен, если бы знал, чем именно ты занималась в тот момент, когда тебе полагалось бы принести ему обет верности.
      – Дэвид!
      – Но он сам распоряжается своей жизнью и вполне способен принимать решения. Уверен, что ему не нужна твоя жалость. Больше того, я готов биться об заклад, что он ужаснулся бы, узнав, что ты вот так переживаешь о его судьбе.
      – Но…
      – Оставь это, Грейс. Пусть он найдет счастье с мисс Петерсон – или пусть скажет ей, чтобы она шла ко всем чертям, и пусть он сделает это сам, без твоего вмешательства. Поверь мне он не был бы тебе благодарен. Ни одному мужчине такое не понравилось бы.
      – Откуда ты знаешь?
      – Знаю, милая, потому что я сам мужчина. И если ты забыла об этом, я буду рад напомнить тебе.
      Грейс хотела возразить, но вдруг замолчала, и ее губы сложились в полуулыбку.
      – Возможно, мне не помешает напоминание. – Он положил книгу на стол.
      – Здесь или у нас в комнате? – Она обвела взглядом библиотеку.
      – Здесь. – Она ухмыльнулась. – И у нас в комнате. – Она встала и обняла его за шею. – Памяти у меня совсем нет. Ее надо постоянно… гм…. подталкивать.
      – Тогда я именно тот, кто может тебе помочь. И я сделаю это с удовольствием. – Он тесно прижал ее бедра к той части своего тела, которая была особенно готова подтолкнуть ее… память. – С огромным удовольствием.
 
      Мэг глубоко вздохнула, провожая взглядом отъезжающую наемную карету. Первая часть ее приключения была завершена успешно. Извозчик не заподозрил в ней женщину, а если и заподозрил, ничего не сказал.
      Могли он догадаться, кто она? Конечно же, не мог! Она не поднимала головы, а шляпа у нее была, надета так, чтобы как можно больше затенять лицо. Она понизила голос и говорила хрипло и тихо. Он не позволил бы ей сесть в карету, если бы что-то заподозрил. Или он был рад получить деньги за проезд и ему было все равно, насколько странным или скандальным оказался его пассажир?
      Это не имело значения. Он уже уехал, влившись в массу населяющего Лондон разнообразного люда. Он не знает ее имени. Она никогда больше с ним не встретится.
      Господи! Ока даже не подумала. Как она вернется домой?
      Она выпрямилась и одернула жилет. Об этом она станет беспокоиться потом. Сейчас ей предстоит преодолеть еще много других препятствий. Чтобы ее приняли за мужчину при более ярком свете в помещении. Или – как ей вообще попасть в помещение. Можно ли просто постучать, или существует некий ритуал, которого она не знает? Ее невежество выдаст ее прежде, чем она успеет переступить порог!
      Пот струйкой потек по спине между лопатками. Может быть, ей следует отступиться прямо сейчас? Но у нее все равно останется проблема – как добраться до дома.
      Нет, она не отступится! Ей просто надо заставить ноги пройти по двум невысоким ступеням. Она схватится за дверной молоток и громко постучит. Дворецкий или лакей откроет дверь и…
      И ее разоблачат.
      Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. А потом еще раз. И еще.
      Она не в состоянии это сделать.
      Она услышала приближение целой группы джентльменов и поспешно шагнула в тень. Господи, она их узнала: лорд Истхевен, лорд Палмерсон, граф Таттингтон. Последним шел лорд Смитсон, тяжело опиравшийся на трость.
      Вот и удобная возможность. Эти джентльмены все достаточно старые и знатные, чтобы не подозревать о существова нии столь низкорожденной особы, как мисс Петерсон. Лорд Смитсон глуховат, и зрение у него плохое. Превосходно! Она пристроилась за ними, вошла в вестибюль и неохотно отдача шляпу лакею.
      Лорду Смитсону было довольно трудно подниматься по лестнице на второй этаж. Она не задумываясь протянула руку, чтобы ему помочь. Когда они добрались до площадки, он оста новил ее.
      – Примите мою благодарность, юный… – Он подслеповато прищурил глаза. – Я вас знаю?
      – Д-да.
      Ну, вот и все. Ее разоблачат в доме, полном мужчин. Ее ре путация будет погублена окончательно и бесповоротно. Она набрала побольше воздуха, готовясь просить у всех прощения.
      – Нет, не подсказывайте! – Голос лорда Смитсона был настолько громким, что мог бы разбудить покойника. Мэг отчаянно захотелось оказаться в их числе, но, к счастью, его спутники, видимо предположившие, что он оказался в надежных руках, ушли вперед. – Надо постоянно проверять память. Постоянно ее тренировать, как тренируют ноги, чтобы она не ослабевала.
      Лорд Смитсон внимательно всмотрелся в ее лицо. Мэг едва не умерла от страха.
      – Лицо мне ваше знакомо… – О Боже!
      – Молодой. Почти не бреетесь.
      Она кивнула. Сердце у нее колотилось так отчаянно, что она едва могла расслышать его слова, и это при том, что говорил он очень громко!
      – Вспомнил!
      Лорд Смитсон застучал палкой об пол. У нее оборвалось сердце.
      – Вы ведь из девонширских Бслдонов, да?
      – Э…. – Что ей говорить?
      – Я… э-э… – Лорд Смитсон нахмурился:
      – Приболели гриппом, Белдон? Голос у вас хриплый. – Она кивнула.
      – Немного, – прошептала она и покашляла. Лорд Смитсон хмыкнул:
      – Надо бы выпить горячего пунша. Пойдемте со мной.
      Он проводил ее в большую гостиную. Басовитый гул мужских голосов не разбавляли высокие голоса женщин.
      – Держите, Белдон. Это вылечит вас от чего угодно. Лорд Смитсон наполнил бокал пуншем и вручил его Мэг.
      – Спасибо.
      Она сделала глоток и чуть не выплюнула его прямо на манишку лорду Смитсону. Вкус у напитка был совершенно не похож на тот пунш, который ей случалось пробовать.
      Лорд Смитсон отпил большой глоток из своего бокала и утер рот рукавом.
      – Допивай, мальчик мой, и почувствуешь себя другим человеком.
      Мэг улыбнулась и сделала вид, будто отпивает еще глоток. Если она выпьет этот бокал, то определенно почувствует себя другой. Тут чуть ли не половину составлял какой-то крепкий напиток.
      – Палмерсон, вы уже знакомы с юным Белдоном? – Возможно, укрепляющий глоток будет кстати. Мэг отпила пунша и закашлялась.
      – У Белдона грипп, знаете ли, – пояснил лорд Смитсон.
      – Мне очень жаль.
      Мэг кивнула и уставилась на башмаки лорда Палмерсона.
      – Послушайте, Смитсон, вы не знаете, где тут прячут горшок?
      – Обычно он в этом чулане.
      – О, отлично. Пил в клубе весь вечер.
      Господи! Мэг подняла глаза. Лорд Палмерсон держался одной рукой за дверцу чулана, а другой – за пуговицу панталон.
      – Прошу прощения! – Она повернулась и сбежала.
      Она нашла место на другой стороне комнаты, у пышной пальмы в кадке и большого стола. Два стула – очевидно, принесенные для того, чтобы разместить ожидаемых гостей, – были идеально расположены в углу у закрытой двери, которая могла обеспечить ей путь к бегству, если возникнет необходимость. К счастью, вблизи не видно было никаких чуланов с горшками.
      – Если вы все рассядетесь, мы могли бы начать.
      Она уселась и поставила стакан на стол. Еще немного этого пунша – и у нее начнутся серьезные неприятности. Она и без того ощущает легкое головокружение.
      Проклятие! Колонна закрывала от нее низенького крысо подобного мужчину, который, видимо, и был сэр Ратбон. Может, ей пересесть? Соседний стул обеспечит ей лучший обзор и более надежное укрытие от пальмы, но если она пересядет, кто нибудь займет то место, на котором она сейчас сидит. А ей совершенно не нужно общение.
      Она осталась на месте. Некоторые джентльмены бросали взгляды на пустой стул, но поскольку им пришлось бы перелезать через нее, чтобы до него добраться, и поскольку в комнате оставались другие, более удобные места, они к ней не подходили.
      Наконец все расселись. Мэг подождала несколько минут и пересела. Теперь она может видеть говорящего и по-прежнему оставаться в тени растения. Мэг облегченно вздохнула. Пока все неплохо.
      Однако радость ее оказалась преждевременной.
      Дверь заскрипела, в помещение ворвался воздух, и Мэг увидела, как сильное, обтянутое панталонами бедро устраивается на стуле, который она только что освободила. Она ничего не могла с собой поделать. Она быстро обернулась, чтобы посмотреть, кто это.
      Мистер Паркер-Рот кивнул ей и замер, округлив глаза.
      Мэг тоже замерла. От ужаса. Что ей теперь делать? Он загораживает ей дорогу. Она могла бы опрокинуть пальму и сбежать, но ее не сдвинешь с места – слишком тяжелая. Нельзя ли…
      Большая мужская рука сжалась на ее запястье.
      – Что вы, черт побери, здесь делаете?
 
      Фелисити ждала в сумерках. Ее отец снова оказался совершенно никчемным – но до его побега из Англии она успела вырвать у него дорожный экипаж и достаточно денег, чтобы заплатить кучеру. Теперь она избавится от него на многие годы. Он мог бы с помощью обаяния обеспечить себе место в постели какой-нибудь богатой женщины или организовать бордели в Париже, Вене или Константинополе. Ее это совершенно не касается. Главное, чтобы его не было в Лондоне.
      Ну вот: Бенни вышел из своего особняка. Сердце едва не выскочило у нее из груди. А может, это любовь?
      Он направился к своему экипажу.
      – Милорд!
      Она бросилась к нему.
      Он стремительно обернулся:
      – Леди Фелисити! Что вы здесь делаете? У вас все в порядке?
      Она заплакала, чтобы вызвать у него жалость.
      – Нет! Ох, лорд Беннингтон, все очень плохо! Хуже некуда. – Беннингтон жестом приказал слуге держать экипаж.
      – Что случилось?
      – Мой отец! – Она схватила его за руку. – Бенни, он недоволен. Он просто вне себя!
      Это была чистая правда. Она никогда не видела графа в таком состоянии. Он боялся, что его поволокут в долговую тюрьму. Она подалась к Бенни:
      – Мне страшно. – Беннингтон нахмурился:
      – Но ведь он ничего плохого вам не сделает?
      Она пожала плечами, вспомнив, что он загубил ей жизнь, проиграв все деньги.
      – Я… я…
      Она еще немного поплакала. Беннингтон взял ее под руку и отвел на несколько шагов в сторону, подальше от своих слуг.
      – Не беспокойтесь, Фелисити, все будет хорошо. Сейчас я еду на заседание Общества садоводов.
      Неужели он собирается болтать о растениях, когда она и таком состоянии? А что, если кто-нибудь из пришедших на заседание услышит про графа? Ей необходимо отправиться с ним в Гретна-Грин немедленно, пока он ничего не узнал об ее отце! Она снова схватила его за руку:
      – Бенни, прошу тебя, не оставляй меня! – Она указала на свою карету: – Мне удалось сбежать. Я надеялась, что ты увезешь меня в Шотландию. Лишь когда мы поженимся и я стану твоей виконтессой, отец не сможет причинить мне вреда. – Она прижалась к нему. К счастью, они стояли возле уличного фонаря, так что он хорошо видел ее лицо. – Я рассчитываю на тебя, Бенни.
      – Я очень ждал этого заседания, Фелисити.
      Неужели он глуп как пробка? Не может быть, чтобы он предпочел сидеть в комнате, полной мужчин, и говорить о растительности, вместо того чтобы ехать с ней в темной карете? Она провела ладонью по его жилету.
      – Знаю, Бенни. Но мне страшно. Медлить нельзя. Не знаю, что может случиться.
      – Ну…
      – Ну пожалуйста! – Она опустила руку ниже, задержавшись у его пояса. – Понимаю, что прошу слишком много, но я… – Она еще ниже опустила пальцы. Не кажется ли ей, что тонкий кашемир обозначил пробуждение его интереса? – Я постараюсь тебя утешить. Уверена, поездка на север доставит тебе почти столько же удовольствия, сколько твое заседание.
      Ее пальцы продвинулись еще ниже. Да, он определенно заинтересовался, и с каждой секундой его интерес увеличивался. Как и ее собственный. У нее подкашивались ноги. Она способна думать только о том, чтобы остаться с ним вдвоем в экипаже, наконец снять с него многослойную одежду, касаться его.
      – Ну…
      Она прижалась к нему всем телом.
      – Ты мне нужен, Бенни! Во всех смыслах.
      – Э-э…
      Она обхватила его за пояс и прошептала ему на ухо:
      – Я не хочу оставаться одна. Мне нужно, чтобы всю ночь ты держал меня в своих объятиях.
      – А! – Теперь все его внимание было сосредоточено на ней. – Но мы не женаты.
      – Но мы ведь поженимся. Несколько дней ничего не изменят.
      Он пристально посмотрел на нее и кивнул:
      – Да. Гм… действительно. Совершенно никакой разницы. – Его руки на мгновение легли ей на бедра, а потом снова опустились. – Я только соберу кое-какие вещи.
      – Я не могу ждать, Бенни! Я захватила для тебя все необходимое. – Она просунула руку ему под фалды фрака, прижав ее к ягодицам. – Тебе много не понадобится. У меня есть дорожная карета. Давай поскорее уедем. Ну пожалуйста!
      Он уставился на ее рот. Она медленно провела языком по нижней губе.
      – Милорд! Что прикажете делать с экипажем? Кони беспокоятся.
      – Верни их в конюшню, Уильям! – бросил Беннингтон через плечо, не отрывая взгляда от Фелисити. – И скажи Фергюсону и миссис Фергюсон, что я буду отсутствовать несколько дней.
      – Хорошо, милорд.
      Фелисити улыбнулась, когда экипаж Беннингтона отъехал.
      – Мы едем, милорд? – Она прикоснулась к выпуклости на его панталонах. – Мне не терпится остаться с вами наедине.
      – М-м… И мне тоже, милая. Мне тоже.
 
      Паркc опаздывал. Он поспешно спрыгнул с подножки кареты на тротуар.
      – Заедешь за мной в полночь, Нед.
      – Слушаюсь, сэр.
      Он поспешно вошел в дом, а карета с Недом на козлах поехала дальше. Гром и молния. Он терпеть не может опаздывать. Он приехал бы вовремя, даже раньше, если бы не потратил драгоценное время на разговор с матушкой о мисс Петерсон. Заседание уже началось. Он упустил возможность поговорить с другими членами общества до начала программы. Теперь придется слушать Ратбона, который всем заморочил голову проклятой Амазонкой.
      Он отдал шляпу лакею.
      – Наверху…
      – Да, спасибо. Я знаю, куда идти.
      Он поднялся по лестнице, перешагивая через две ступеньки. Это несправедливо! Единственное, что делает эти поездки в Лондон терпимыми, – это возможность обсудить вопросы ботаники с другими энтузиастами-садоводами. А сегодня вряд л и такая возможность представится.
      И почему, черт побери, сегодняшней темой должна быть Амазонка? При мысли о том, что мисс Петерсон отплывет в Южную Америку, ему хотелось рушить все вокруг. Или кого-нибудь придушить, предпочтительно мисс Петерсон.
      Но она ведь не может всерьез собираться путешествовать с мисс Уизерспун и странной спутницей этой дамы? Наверняка Найтсдейл вмешается! А если он не имеет права ей приказывать, то ее отец должен протестовать. Или сестра. Но кто-то же должен вразумить эту женщину!
      Главная дверь оказалась закрыта, и он проскользнул в красную гостиную через боковую. Как он и думал, Ратбон уже начал свой скучнейший доклад. Паркc Осмотрел собравшихся. В комнате присутствовали завсегдатаи: Смитсон, Палмерсон, Истхевен. Возможно, после окончания доклада он скажет Истхевену пару слов насчет состояния его сада. Живописность, конечно, хорошо, но местами посадки графа стали выходить из-под контроля.
      И в этом саду из-под контроля выходят не только посадки. Он почувствовал, как по его шее к ушам поднимается неприятный жар при воспоминании о том, насколько он сам забыл там о контроле. Но, понятное дело, эту, тему с Истхевеном он обсуждать не станет.
      Он еще раз обвел взглядом комнату. Кого-то здесь не хватало. Кого же? Не Элдриджа, не Тандроу.
      Беннингтона! Странно. Беннингтон всегда являлся на заседания и обязательно, без всяких исключений, садился прямо напротив выступающего. Видимо, он поступал так и в Итоне, пытаясь стать любимчиком учителя. Что могло помешать виконту приехать? Его-то не донимает матушка, требуя, чтобы он женился. Впрочем, он уже помолвлен.
      Паркc пожал плечами. Ему нет никакого дела до Беннингтона.
      Он заметил пустой стул рядом с молодым человеком с самой отвратительной стрижкой, какую ему только случалось видеть. Можно было подумать, что этот парень сам себя стриг, причем с закрытыми глазами. Он тихо уселся и полуобернулся. Знает ли он этого юношу?
      Профиль показался ему знакомым. У него возникло чувство, будто он видел этого юношу много раз. Вот только какой-то главной детали недостает. Какой именно?
      Паренек поднял глаза. Сколько ему лет? Лицо у него гладкое: непохоже, чтобы его уже скребли бритвой. Вид у него испуганный.
      Глаза. Паркc уже видел эти глаза. Карие, цвета плодородной почвы, с зелеными искорками. Видел, как они вспыхивают негодованием.
      Боже правый! Паркc глазам своим не поверил.
      Это была мисс Петерсон. Она коротко остригла свои волосы и надела панталоны.
      Ее ноги выставлены напоказ всему свету. Он и сам может их хорошо рассмотреть. Правда, не настолько хорошо, насколько ему хотелось бы…
      Он схватил ее за запястье:
      – Что вы, черт побери, здесь делаете?
      Мисс Петерсон тихо пискнула и еще ниже опустила голову.
      Он быстро осмотрелся. Никто на них не смотрел: все взгляды были устремлены на Ратбона. Слава Богу, что они сидят в самом дальнем конце гостиной! Он перегнулся назад и прошептал ей на ухо:
      – Мы уходим немедленно. Вы меня поняли?
      Она кивнула.
      Он отпустил ее руку, и его пальцы скользнули по кашемиру ее панталон. Он потрясенно застыл. Если он опустит руку на дюйм, даже меньше, то коснется ее бедра и сможет провести по всей его длине до…
      Он поспешно отдернул руку и положил ее к себе на колени, чтобы кое-что прикрыть.
      Ему необходимо привести мысли в порядок.
      Паркc снова посмотрел на ноги мисс Петерсон.
      Проклятие! Он сжал руки в кулаки, чтобы они снова до нее не добрались. Придя сюда, мисс Петерсон очень рисковала. Страх, охвативший Паркса, уступил место ярости. Кто-то должен преподать ей хороший урок!
      В эту минуту Парксу казалось, что только он может это сделать.
      Ее сейчас стошнит! Сердце билось у самого горла. Ей трудно было дышать.
      Мэг вперила взгляд в пальцы мистера Паркера-Рота, обхватившие ее запястье. У него железная хватка. Она не может высвободить руку.
      Мэг стиснула зубы. Хоть бы он исчез и дал ей спокойно умереть от стыда.
      – Мы уходим немедленно. Вы меня поняли?
      Мэг кивнула, и он наконец ее отпустил. Его пальцы остановились, замерев над ее ногой.
      Она зажмурила глаза. Наверное, он смотрит на ее ногу.
      Она действительно умрет со стыда. Ах, если бы эта пальма была больше! Если бы она уже сейчас находилась в джунглях Амазонки! Если бы земля разверзлась и поглотила ее!
      Ей хотелось оказаться где угодно, но только не здесь, не рядом с мистером Паркером-Ротом, который ошеломленно смотрел на ее скандально обтянутую панталонами ляжку.
      Если у него когда-то и была хоть кроха уважения к ней, хоть искра расположения и симпатии, то теперь они навсегда исчезли. Ни один респектабельный мужчина не может хорошо относиться к девице-сорванцу, которая наряжается в мужской костюм и является на мужские собрания, что бы ни позволяла себе приятельница мисс Уизерспун. Но приятельницу мисс Уизерспун не разоблачили.
      Мистер Паркер-Рот что-то сказал ей. Она сглотнула, стараясь избавиться от оглушительного шума в ушах.
      – Что?
      – Я сказал – вы идете первая. Ждите меня за дверью. Если на нас кто-нибудь обратит внимание, подумают, будто вам нездоровится и я вышел вам помочь.
      Ей и в самом деле нездоровится.
      – Мне придется протиснуться мимо вас.
      Он ответил ей ухмылкой, которая придала ему сходство с волком, предвкушающим вкусный ужин. Конечно, ей не приходилось видеть волков, но в выражении лица мистера Паркера-Рота появилось нечто хищное.
      – Это не страшно. – Он обвел взглядом комнату, а потом снова посмотрел на нее: – А теперь идите.
      Она встала. Места, чтобы пройти, было действительно мало. Неужели он не может подвинуться и выпустить ее? Она посмотрела на него. Он снова адресовал ей эту пугающую ухмылку и кивком пригласил продолжить.
      Ну что ж – чем быстрее она отсюда выберется, тем лучше. Она начала протискиваться мимо него, запнулась о его ногу – и толкнула оставленный на столе бокал с пуншем.
      – Ой!
      Она резко рванулась к бокалу в тщетной попытке его подхватить. Вместо этого она его опрокинула, почувствовав, как рука движется по ее ноге под фалдами фрака. Большая мужская рука.
      Жар затопил ей живот. Ей показалось, будто ее заклеймили, хотя боли она не чувствовала, если не считать странной пульсации в интимном месте. Она беспомощно смотрела, как струйка пунша течет по крышке стола к локтю мистера Уиклоу.
      Рука продолжала двигаться по ее ягодицам. Если бы ее бедные мозги не были такими перегретыми, она собрала бы остатки разума, чтобы завизжать.
      Нет, мужчины не визжат. Ей следует дать ему оплеуху. Она закусила губу, чтобы не застонать, и опустила голову, охваченная стыдом и желанием.
      Стыд победил. Струйка пунша, наверное, наконец добралась до локтя мистера Уиклоу. Его рука отдернулась от стола, и он вскочил с места.
      – Какого дьявола… – Он возмущенно посмотрел на нее. – Это же мой лучший фрак, чертов ты ублюдок!
      Руки, прижатые к ее ягодицам, теперь подталкивали ее вперед – но она и не нуждалась в дополнительном побуждении.
      – Очень жаль…
      Она прижала ладонь ко рту. Ей действительно было не по себе. Все взгляды были устремлены на нее. Мистер Уиклоу поспешно отступил назад.
      – Боже правый, парень, как бы тебя сейчас не вырвало! Уходи. – Он замахал на нее руками, как на бездомную собаку: – Убирайся!
      Мэг не надо было уговаривать. Она повернулась и убежала.

      Теперь уже не было никакого смысла медлить с уходом. Мисс Петерсон устроила такую сцену, что Парксу ничего не оставалось, как тоже удалиться.
      Он кивнул Уиклоу, пожал плечами, словно хотел сказать: «Эти щенки совершенно не умеют пить», – и направился к двери.
      Эта сцена не была целиком на совести мисс Петерсон. Ее вообще нельзя было винить в случившемся. Не дай он волю рукам, она незаметно выскользнула бы из гостиной. Он ничего не мог с собой поделать.
      Гм… Он приостановился, держась за ручку двери. Если бы только ее ягодицы не были обтянуты кашемиром! Если бы его руки могли прикасаться к ее нежному обнаженному телу!
      Все черти преисподней! Стоит взглянуть на выпуклость на его панталонах, и все становится ясным. А поскольку все присутствующие в гостиной считают мисс Петерсон юЯцом, то он очень скоро окажется в обществе изгоем!
      Проклятие! Эта женщина должна понять, с какой опасностью играла, разгуливая в мужском костюме. Конечно, ему не следовало гнать прочь похотливые мысли по отношению к девице, получившей благородное воспитание, но, черт побери, это выше его сил. Он всего лишь мужчина – а сейчас, будь все проклято, его мужская природа гораздо заметнее, чем обычно.
      Очевидно, его потребности намного выше, чем ему казалось. Он тряхнул головой. На него влияет развратная атмосфера Лондона. Обычно он без труда справляется со своими желаниями. Черт побери, их у него не так уж много. Его вполне удовлетворяли визиты к Кэт.
      Он покраснел. Когда последний раз он находился у нее в постели, то поймал себя на том, что размышляет о новой смеси удобрений чуть ли не до того, как дело было сделано.
      Он коротко выдохнул. Ему надо вернуться в Прайори, к своим садам. Утром он стряхнет со своих сапог лондонскую пыль, и жизнь войдет в привычную колею.
 
      Закрыв за собой дверь, Мэг с трудом перевела дыхание. Ей необходимо срочно что-то придумать.
      Нельзя ждать, пока Паркc соизволит выйти из гостиной. Она должна уйти немедленно. Что, если мистер Уиклоу отправится следом за ней и потребует удовлетворения за испорченный фрак? Или если какой-нибудь лорд почувствует потребность воспользоваться горшком? Справа от нее как раз находятся дверцы, за которыми может находиться этот сосуд!
      Или если мистер Паркер-Рот снова захочет ее трогать?
      Господи!
      Она прижала ладони к щекам, они пылали. Чувство стыда не покидало ее. Он ее узнал. Он видел ее в панталонах. Он трогал руками…
      Ох!
      Мэг бросило в жар.
      Зачем он это сделал? Совершенно очевидно, что он был в ярости. Она предполагала, что он прочтет ей нотацию при первой же возможности. Но не ожидала, что он… Она даже вообразить не могла, чтобы…
      Ей необходимо срочно уйти. Она бросила взгляд через плечо. Дверь пока оставалась закрытой, но вряд ли это надолго.
      Где здесь лестница? Мэг пришла сюда другим путем. Эта комната была очень большая, с темно-красными гардинами и большими золочеными рамами, в которых висели темные портреты мужчин в шлемах и тогах. Где-то здесь должен быть…
      – Ой!
      На другом конце комнаты она заметила какое-то движение. Кто бы это мог быть? Она ничего не могла разглядеть, свет был слишком тусклым. Кто-то пытался сэкономить несколько пенсов, ограничив количество свечей. Но это явно был джентльмен. Он не произнес ни слова, когда она вошла, видимо, был застигнут врасплох, как и она.
      – Добрый вечер, сэр. Вы не могли бы подсказать мне, где лестница? – Она откашлялась. Мужчина не ответил. – Мне надо немедленно уйти. – Господи! У нее за спиной скрипнула дверь. – Пожалуйста, умоляю вас…
      Мужская рука сомкнулась у нее на запястье. Мэг вскрикнула.
      – Господи! Не шумите так. Сейчас сюда сбегутся все члены Общества садоводов.
      Мэг попятилась. Почему второй джентльмен не придет ей на помощь? Неужели боится мистера Паркера-Рота?
      – Отпустите меня, сэр! Вы же видите, что мы не одни! – Она указала на мужчину.
      – Что? – Паркc посмотрел в ту сторону, куда она указала. – О чем вы говорите?
      – О том джентльмене. – Она снова обратилась к своему потенциальному спасителю: – Сэр, пожалуйста! Помогите мне!
      Мистер Паркер-Рот фыркнул:
      – Здесь больше никого нет.
      – Но я ясно видела…
      – Вы ясно видели собственное отражение. Идемте.
      – Как вы можете говорить, что… – Он прав. Мэг присмотрелась к своему «спасителю». Он стоял рядом с мистером Паркером-Ротом, и пальцы Паркса были сомкнуты на его руке. – Я не поняла. Здесь так темно!
      Он хмыкнул:
      – Здесь не настолько темно, чтобы скрыть тот факт, что вы женщина, когда Ратбон прекратит болтать и все эти мужчины перейдут в эту комнату.
      Говоря по правде, Мэг и самой этого не хотелось.
      – Я ведь попала сюда без разоблачения. – Его пальцы сжались на ее руке.
      – Одно это можно считать настоящим чудом. Что вы сделали – пришли со слепым?
      Она прикусила губу:
      – Лорд Смитсон меня представил. Он решил, что я из девонширских Белдонов.
      – Боже правый!
      Мистер Паркер-Рот вывел ее из гостиной и провел по очень короткому коридору. Когда они добрались до лестницы, он отпустил ее руку.
      – Мы возьмем шляпы и уйдем. Не говорите никому ни слова.
      – Но…
      – Ни слова. Поверьте, вы говорите совершенно не так, как мужчина.
      Она пожала плечами. У нее не было желания тратить время на споры. Чем скорее она покинет это место, тем лучше.
      Мистер Паркер-Рот оказался превосходным помощником. В считанные секунды они незаметно вышли на улицу.
      – Мне вызвать ваш экипаж, сэр? – спросил один из лакеев.
      – Нет, спасибо. Мы пойдем пешком.
      Паркc зашагал по улице в направлении особняка Найтсдей-лов. Мэг поспешила за ним.
      – А почему мы не берем ваш экипаж?
      Она понизила голос и пристроилась рядом с Парксом, когда мимо проковыляла троица пьяных лордов.
      – Нед вернулся домой. Я велел ему не возвращаться раньше полуночи.
      – А как насчет наемного экипажа? Туда ведь далеко идти, не так ли?
      На улице хватало света, чтобы различить его гневный взгляд.
      – Я почувствовал потребность двигаться. События этого вечера меня слегка взволновали.
      – О!
      – Вот именно что «о!».
      Он зашагал дальше, не замедляя шага.
      Она попыталась идти с ним в ногу. Идти в панталонах гораздо удобнее, чем в юбке, она вполне могла бы привыкнуть к такому костюму. А вот ботинки оказались неудобными, особенно для пеших прогулок. Утром у нее все ступни будут стерты. И ноги у Мэг оказались недостаточно длинными, чтобы поспевать за ним, ей приходилось буквально бежать. Она задыхалась.
      И вообще, почему он недоволен? Он ей не отец. Не несет за нее никакой ответственности. Она вправе делать все, что ей заблагорассудится.
      – Не понимаю, чем вы раздосадованы. Я ведь не первая женщина, явившаяся на заседание Общества садоводов в мужском костюме.
      – О чем это вы? – Паркc приостановился.
      Его тон не располагал к продолжению разговора. Мэг вркинула голову. Она не позволит себя запугать. Этот мужчина – настоящий деспот.
      – Мисс Уизерспун рассказала мне, что ее прия гельница ходила на заседания целый год и никто ничего не заподозрил.
      Паркc презрительно хмыкнул:
      – Вы имеете в виду Пруденс Доддингтон-Прннц?
      – Да, ее.
      – Боже правый!
      Он снова зашагал вперед. Ей пришлось бежать за ним вприпрыжку. В этотмоментони проходили мимо длинной вереницы экипажей, ожидавших окончания бала в особняке лорда Фонсби. Городской особняк барона, до которого им надо было пройти еще несколько домов, сверкал огнями сотен свечей. Из распахнутых окон доносились звуки музыки, голоса и смех. Мэг показалось, что некоторые кучера, стоявшие у карст, смотрят на нее. Не возникли ли у них какие-либо подозрения? Она постаралась использовать Паркса в качестве щита.
      – Что вы хотите этим сказать? Что произошло с мисс Доддингтон-Принц?
      – Вы ее когда-нибудь видели?
      – Нет. А какое это имеет значение?
      Он снова обжег ее возмущенным взглядом.
      – Мисс Петерсон, поверьте мне… Ш-ш!
      Мэг бросила многозначительный взгляд в сторону кучеров. Не услышал ли кто-то из них, что он назвал ее «мисс»?
      – Нет ничего удивительного в том, что Пруденс Доддингтон-Принц все принимали за мужчину. Она высокая, угловатая, мужеподобная. На верхней губе у нее волос больше, чем у меня.
      Ей показалось, или еще несколько кучеров прекратили свои разговоры и стали прислушиваться к ним?
      – Пожалуйста, говорите тише, сэр!
      Мистер Паркер-Рот проигнорировал ее предостережение. Он остановился. Мэг быстро огляделась. Господи! Он что, еще и слепой? Тут были не только кучера, которые ловили каждое их слово. Вдобавок ко всему они стояли у входа в особняк лорда Фонсби, в ярком свете фонарей, где их мог увидеть кто угодно. Мэг взяла его за локоть и попыталась оттащить на несколько шагов дальше, в тень.
      – Хотите узнать, почему я не нанял карету? – Паркc был сильно возбужден.
      – Разумеется, хочу. Но сначала давайте пройдем чуть дальше, в более уединенное место. Вы не заметили, что за нами наблюдают?
      Она снова потянула его за руку. Прежде всего им надо отойти от дома лорда Фонсби. Не обязательно далеко. Он оттолкнул ее руку.
      – В более уединенное место? Ха!
      – Сэр, вы об этом пожалеете.
      – Безусловно. Я уже об этом жалею, но ничего не могу поделать. Вы меня терзаете, вы действуете наперекор всем условностям. Уходите в сад с другими мужчинами, собираетесь уплыть на Амазонку, не думая о том, что это не прогулка по Гайд-парку. – Он схватил ее за плечи и энергично встряхнул. – Вы хоть представляете себе, что я почувствовал, когда увидел вас сегодня на заседании? Когда вы стали качать перед моим лицом своей обтянутой панталонами задницей?
      Услышав столь вульгарную фразу, Мэг была шокирована, но знакомый жар снова стал скапливаться внизу ее живота.
      Она отвела взгляд и увидела, что слова мистера Паркера-Рота потрясли не только ее. Кучера тоже были ошеломлены. Им не надо было прислушиваться, мистер Паркер-Рот говорил достаточно громко, чтобы его слышал целый квартал.
      – И теперь вы предлагаете мне уединенное место? – Он еще раз встряхнул ее за плечи. – Выбирайте свои желания осмотрительнее! – Он говорил отрывисто, отчеканивая каждое слово. – Я не взял извозчика, потому что не решился оказаться с вами вдвоем в темном экипаже.
      Кучер за спиной мистера Паркера-Рота громко ахнул.
      – Сэр, вы пьяны? – прошипела Мэг. – Извольте говорить тише!
      – Нет, черт побери, я не пьян. Я безумен. Мне место в Бедламе. – Он наконец понизил голос и опустил голову. Его губы коснулись ее губ. – Я лишился разума. – Ока не столько слышала его слова, сколько ощущала их кожей. – Вы его украли.
      Мэг хотела возразить, но он закрыл ей рот поцелуем.
      Этот мужчина безумен, его безумие передалось ей. Стоило Парксу запечатлеть на ее губах поцелуй, как она забыла о том, что на них уставилась половина кучеров Лондона. Забыла, что она в панталонах, фраке и шейном платке стоит на лондонской улице прямо перед городским особняком, откуда в любую секунду могут начать появляться десятки аристократов. Она забыла обо всем, совершенно потерявшись в жарком и влажном волшебстве, которым был его поцелуй.
      Его язык скользил по ее языку. Она приоткрыла губы, позволяя ему получить то, чего он хочет. И чего хочет она.
      Она проследила контуры его языка своим, и он издал глухое рычание. Его ладони скользнули по ее спине вниз. Она нахмурилась. Ее груди ныли, они жаждали его прикосновений. Она тихо застонала и прижалась к нему.
      Мужской костюм имеет некоторые преимущества. Мэг потерлась о выпуклость, которую только что обнаружила. Его ладони легли ей на ягодицы.
      – Боже правый!
      Этот голос был похож на голос лорда Данли.
      Губы Джона оторвались от ее губ. Одна рука легла ей на талию, крепко притянув ее к нему. Другая стремительно поднялась, чтобы прижать ее лицо к его плечу. Мэг почувствовала себя защищенной.
      Она не стала пытаться от него вырваться. Если здесь лорд Данли, то леди Данли наверняка недалеко.
      – Добрый вечер, лорд Данли, – проговорил Джон. Он откашлялся. – Леди Данли.
      Мэг еще теснее прижалась к нему.
      – О, да это мистер Паркер-Рот! – воскликнула леди Данли. – Я и не предполагала, что вы предпочитаете… Никогда бы не подумала, что ваши предпочтения… – Она кашлянула. – Надо полагать, это объясняет, почему вы не женаты.
 
      – Теперь тебе необходимо выйти за него замуж, Мэг. – Чарлз энергично потер лоб. Они находились в кабинете Чарлза. Мэг сидела, Чарлз и Эмма стояли, нависая над ней. – Содомия – это… Короче, его репутация полностью погублена.
      – Но он же не… То есть я хочу сказать: я ведь женщина!
      – Но никто из свидетелей произошедшего об этом не знает, – ответил Чарлз. – Паркер-Рот, к несчастью, сохранил твою анонимность.
      – Во всех лавках висят отвратительные карикатуры на него. – Эмма выразительно посмотрела на голову Мэг. – Ты знала бы об этом, если бы могла появляться в свете.
      Мэг тут же захотелось схватиться за свои волосы. Она не выходила из особняка Найтсдейлов с того момента, когда мистер Паркер-Рот привез ее домой. К счастью, Лиззи и Робби присутствовали на балу в доме лорда Фонсби и поспешно посадили их к себе в карету, пока ситуация окончательно не вышла из-под контроля.
      – Они не станут подавать на него в суд?
      Если Парксу придется предстать перед судом за такой проступок… Об этом лучше не думать. Кузена Лиззи Ричарда официально не обвиняли, а уж он-то точно… Ну, все же знали, что он и его камердинер…
      Мэг не знала подробностей подобных отношений, но не было никакой тайны в том, что Ричард Раньон был именно таким.
      – Ричард не демонстрировал свои склонности на улицах Лондона на глазах у половины света. – Чарлз вздохнул. – А поскольку он также был завсегдатаем лондонских борделей, как модных, так и не слишком, то в отношении его пристрастий оставались некоторые сомнения. Паркер-Рот, напротив, был более скрытен в своих связях. Однако в результате этой сдержанности обществу приходится строить догадки относительно его предпочтений – а свет предпочитает предполагать все самое непристойное.
      – Им и предполагать ничего не надо после выходки у дома лорда Фонсби. Если верить описанию Лиззи хотя бы наполовину, он практически занимался с Мэг на улице любовью. – Эмма скрестила руки на груди и гневно посмотрела на Мэг: – Господи, о чем ты только думала?
      – Э…
      – Твоя сестра задала разумный вопрос, Мэг. Твое поведение было отнюдь не примерным.
      – Отнюдь не примерным? – Эмма повысила голос. – Надо называть вещи своими именами, Чарлз. Мэг вела себя как настоящая шлюха!
      Мэг поперхнулась. У нее было ощущение, будто ей дали пощечину, но Эмма права. Она вела себя возмутительно. Совершенно скандально. Она на секунду закрыла глаза, снова вспоминая тот ужасный момент, когда голос лорда Данли выдернул ее из пучины безумия.
      – Тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь, Эмма?
      – Нет! Если женщина занимается подобными вещами на лондонской улице, иначе это не назовешь.
      Чарлз вздохнул:
      – Ну…
      Он посмотрел на Мэг. Та перевела взгляд на носки своих туфелек.
      – Даже если бы на тебе было твое лучшее платье, Мэг, – проговорил он, – ты все равно должна была бы выйти замуж за Паркера-Рота. Надеюсь, ты это понимаешь? Тебя по крайней мере дважды видели в объятиях этого типа.
      Эмма всплеснула руками:
      – Не могу понять, в чем проблема! Ты явно не находишь этого мужчину отталкивающим. Почему же ты упрямишься? Если только… – Тут голос ее зазвучал еще резче. – Может, ты вела себя так же и с другими мужчинами?
      – Нет! – Мэг вскинула голову. – Как ты можешь так говорить?
      – Могу. Ты ведь исчезала в саду на протяжении всего светского сезона. Вряд ли ты там только рассматривала листву.
      Мэг вспыхнула.
      – Ну, я не… гм… не делала того, что делала с мистером Паркером-Ротом.
      – А действительно, почему ты отказываешься, Мэг? – спросил Чарлз. – Я знаю, что Паркер-Рот сделал тебе предложение на балу у Палмерсонов. И, как справедливо заметила Эмма, ты явно питаешь к нему какие-то чувства.
      – Такие чувства, – вмешалась Эмма, – следовало бы выражать лишь после того, как мистер Паркер-Рот в церкви наденет тебе обручальное кольцо, мисс!
      Чарлз и Эмма пристально смотрели на нее. Что она могла им ответить? Она и сама не понимала, в чем дело.
      – По-моему, мистер Паркер-Рот не хочет на мне жениться. – Эмма возмущенно фыркнула:
      – Он явно хочет что-то на тебе делать, а эту деятельность Он по чести может вести только после того, как ты наденешь кольцо.
      Мэг снова покраснела.
      – Вы не понимаете. Он просто знать меня не желает. Я вызываю у него раздражение.
      – Это можно назвать и так.
      – Эмма…
      – Чарлз, эта девица не ведает, что творит. Если она не может понять, что этот мужчина потерял голову от любви, то ома еще более слепая, чем я!
      Эмма возмущенно помахала своими очками. Чарлз рассмеялся.
      – Ну, возможно, Паркер-Рот такой же слепой, как ты, не то чтобы я советовал вам сравнивать стекла своих очков, просто я подозреваю, что он не отдает себе отчета в своих чувствах. Не могу понять почему. – Он покачал головой. – Я ведь советовал ему соблазнить Мэг.
      – Не может быть!
      – Чарлз!
      В кои-то веки Мэг почувствовала, что Эмма полностью с ней согласна. Они обе ошеломленно уставились на лорда Найтсдейла.
      Он пожал плечами, хотя щеки у него были заметно краснее, чем обычно.
      – Я не сомневалась в том, что эту пару влечет друг к другу, и подтолкнул Паркера-Рота к действиям. Я устал тревожиться и видеть, как тревожишься ты, Эмма, из-за создавшейся ситуации. Не могу сказать, чтобы меня впечатлила его реакция.
      – Не могу себе представить, что ты мог такое сказать! – воскликнула Эмма.
      Мэг не находила слов, чтобы выразить свой ужас. Чарлз действительно сказал мистеру Паркеру-Роту, чтобы он… Какой стыд! Но еще хуже то, что этот человек не воспользовался предложением Чарлза. Если бы ей нужны были еще какие-то доказательства того, что Паркc не желает на ней жениться, то их только что вручили ей на серебряном подносе!
      – Если бы он не перестал интересоваться моими делами, я не оказалась бы в этой переделке.
      Эмма снова обожгла ее возмущенным взглядом:
      – Если бы ты просто перестала с ним целоваться, то не оказалась бы в этой переделке.
      – Он первый меня поцеловал.
      – Дамы, полно! Вы ведете себя просто нелепо. Паркер-Рот уже получил специальное разрешение на брак. Они с Мэг поженятся завтра утром.
      – Что? – Мэг вскочила. Ее свадьба назначена на завтра? – И когда ты собирался мне об этом сообщить?
      – Прямо сейчас. – Чарлз ухмыльнулся.
      – Мне все-таки кажется, что мистеру Паркеру-Роту следовало бы снова сделать Мэг предложение. – Эмма посмотрела на Мэг, выразительно подняв брови.
      – С какой стати? – ответил Чарлз. – У обоих в этом, деле нет выбора.
      – У меня есть выбор. – Мэг нахмурилась. Она готова признать, что вела себя плохо, что совершила несколько серьезных ошибок. Но она не ребенок. Она способна сама принимать решения. – Я могу уехать из Англии.
      – Уехать из Англии? – Эмма округлила глаза.
      – Что за бред!
      – Да. Я вам еще не говорила, но мисс Уизерспун пригласила меня сопровождать ее и ее приятельницу на Амазонку. Это была бы чудесная возможность для того, чтобы…
      – Ты что, спятила? – Эмма с силой сжала руки. Мэг не сомневалась в том, что сестра предпочла бы сжать их на ее шее. – Тебе нельзя ехать на Амазонку! Но даже если бы по какой-то странной причуде судьбы ты и могла бы, то, конечно, не с этими женщинами!
      – Почему? – удивилась Мэг.
      – Агата Уизерспун и Пруденс Доддингтон-Принц не просто подруги, они близки.
      – О!
      – Дамы! – Чарлз примирительно поднял руки. – Это все к делу не относится. Сейчас из скандального положения надо выручать Паркера-Рота, а не Мег, а он не может убежать. Ему надо вести дела имения. – Эмма кивнула:
      – В любом случае отъезд из страны его проблем не решит. Такого рода скандал отразится на всей его семье. Возможно, его родители и замужняя сестра могли бы пережить бурю, но его братья и другие сестры не столь удачливы. Это определенно испортит его младшим сестрам все матримониальные перспективы.
      – Не может быть!
      Мэг затошнило. Эмма явно преувеличивает серьезность ситуации.
      – Еще как может! И мистер Паркер-Рот тоже не сможет жениться. – Эмма положила руку Мэг на плечо. – Это не мелкий скандал, Мэг. Сейчас это у всех на устах, у всех без исключения. И об этом долго не забудут.
      – Паркера-Рота не просто поймали с чьей-то женой. В глазах общества он содомит. Его будут избегать не только женщины, ной мужчины.
      – Нет!
      – Да, Мэг. Подумай хорошенько. Несколько десятков человек видели, как он страстно целовал мужчину, то есть тебя и мужском одеянии. И как должно реагировать на это общество?
      Мэг закрыла лицо ладонями.
      – Для него единственным решением проблемы будет немедленная женитьба, и выбор, разумеется, падает на тебя. Ты должна за него выйти. Это дело чести.
      Чарлз был прав. Она не может допустить, чтобы Паркер-Рот выносил все это один. Мэг уронила руки на колени и подняла взгляд.
      – Ладно, – заявила она, – я выйду замуж за мистера Паркера-Рота.
 
      Дьявол, дьявол, дьявол!
      Он ненавидит, когда его к чему-то принуждают, но даже ему было ясно, что у него нет выбора. Если он не жени гея на мисс Петерсон, его и его близких подвергнут остракизму. Черт побери, это уже началось. Вереница лакеев, отправленных, чтобы забрать уже посланные приглашения, уже наутро заполнила вестибюль их отеля.
      Теперь он представлял себе, что должен испытывать изгой. Когда он выходил из отеля, люди не только его демонстративно не замечали, они переходили на другую сторону улицы, чтобы с ним не столкнуться. Ему сообщили, что его больше не желают видеть в клубе «Уайтс», и даже Общество садоводов прислало письмо, отменяющее его членство. В Лондоне никто не хотел иметь с ним никаких дел.
      Эта мысль заставила его покраснеть и отвернуться к окну кареты, надеясь, что его матушка не обратит внимания на его вдруг зардевшиеся щеки.
      Кто бы мог подумать, что лорд Истхевен имеет столь необычные склонности? Он случайно столкнулся с графом после того, как ему запретили войти в клуб. Он был так счастлив, что кто-то согласен с ним разговаривать, что с готовностью пошел с этим человеком в переулок. Он решил, что Истхевену не хочется, чтобы их видели вместе. Но когда граф положил руку ему на плечо и объяснил, почему именно один уголок его сада настолько сильно зарос, он поспешно извинился и выскочил обратно на улицу.
      Он затруднился бы сказать, что хуже – этот эпизод или другая встреча в тот же день. Он сидел на скамье в малолюдной части Гайд-парка, размышляя над своим безрадостным положением, когда какой-то лакей подошел и жестом пригласил его пройти с ним. Паркc узнал зеленую с серебром ливрею барона Синтера и прошел с лакеем на тенистую лужайку. Там его ждала леди Синтер. Он поздоровался с ней не без опаски, но она не покушалась на его честь. Ей просто захотелось посмотреть, как он станет заниматься плотскими утехами на природе с ее лакеем.
      Он закрыл глаза. Лакей сбросил панталоны рекордно быстро, что было тактической ошибкой. Паркc не стал объяснять, что произошло недоразумение, и мгновенно ретировался. Мужчина погнался было за ним, но упал, запутавшись в собственной одежде.
      Паркc понял, что женитьба стала для него единственным выходом.
 
      – Мне очень жаль, что твоя свадьба должна проходить в столь неприятной ситуации, – сказала его мать.
      Они ехали в особняк Найтсдейлов, чтобы он смог связать себя брачными узами и прекратить сплетни. Паркc пожал плечами:
      – Ты должна быть довольна. Ты своей цели добилась. Теперь займешься Стивеном?
      На ее лице отразилась боль. Паркc хотел попросить прощения, но был слишком зол.
      – Джонни, я просто хочу, чтобы ты был счастлив.
      Он кивнул и снова стал смотреть в окно кареты. Он хорошо понимал, чтов случившемся сам виноват. Если бы он не поддался искушению и не поцеловал мисс Петерсон, бн бы сейчас ехал не к Найтсдейлам, а к себе в Прайори. Но и мисс Петерсон была виновата не меньше, чем он. Если бы она былa благовоспитанной женщиной, не заходила в садовые заросли, не переодевалась мужчиной, он не направлялся бы сей час на эту встречу. Он просто вел себя как благородный че ловек. Пытался спасти ее от последствий ее же собственной глупости.
      Он готов признать, что глупость не была исключительно ее собственной. Целовать ее прямо перед особняком Фонсби было верхом безумия. Он потерял над собой контроль, что было ему несвойственно.
      Проклятие! Потеря власти над собой была даже слишком типична, когда он оказывался рядом с мисс Маргарет Петерсон.
      – Мы приехали.
      Матушка крепко обняла его. Он вяло похлопал ее по плечу.
      – Джонни, почему ты не будешь счастлив с мисс Петерсон, если постараешься?
      Он кивнул. Каких слов она от него может ждать? Она прекрасно знает, что ему не хотелось, чтобы его окрутили, но именно это с ним произойдет уже через час.
      Все дьяволы преисподней!
      Он помог матушке выйти из кареты. Экипаж, который он нанял для мисс Уизерспун, останавливался у самого дома. Ехать в одной карете с женщиной – участницей комедии было выше его сил. Если бы она не предложила мисс Петерсон ехать с ней на Амазонку, если бы не рассказала ей о диком маскараде мисс Доддингтон-Принц…
      Мягко говоря, в данный момент Паркc не испытывал теплых чувств к этой особе.
      – Мне очень жаль, что твой отец и остальная семья сейчас не здесь, – проговорила матушка. – Но вы с маркизом совершенно правы. Чем скорее ты женишься на мисс Петерсон и чем скорее объявление об этом появится в газетах, тем лучше.
      Паркc хмыкнул. Говорить он был не в состоянии. Он не мог сказать, что именно чувствовал сейчас – гнев, страх или… желание.
      Наконец страх и желание уступили место гневу.

      – Мне нужно с тобой поговорить, Мэг.
      – М-м?..
      Мэг смотрела в окно на улицу. Кажется, экипаж мистера Паркера-Рота уже подъехал? Желудок у нее превратился в тугой ком, а волна жара прокатилась вверх по шее. Она с силой закусила губу. Ей очень хотелось его увидеть, и в то же время предстоящая встреча ее страшила.
      Лакей уже открывал дверцу и опускал подножку…
      – Мэг!
      – Что?
      Она оторвала взгляд от окна. Эмма стояла у двери ее спальни, одетая в нарядное платье, предназначенное для свадьбы. На руках она держала Генри. Подозрительно тихого Генри.
      – О Боже! – Мэг поспешно подошла к ней и приложила ладонь ко лбу малыша. Он не пошевелился: головенка его лежала у Эммы на плече, и он сосал палец. Он весь пылал. – Генри тоже заболел?
      Эмма кивнула и поцеловала мокрые от пота волосы ребенка.
      – Я собиралась прийти и поговорить с тобой вчера поздно вечером, но Чарли рвало, а утром началось у Генри. Хорошо, что у Чарлза кризис уже позади. Он в детской с няней, спит.
      – Бедняжка Чарли. – Мэг погладила Генри по щечке, и он вяло улыбнулся. – Бедняжка Генри. – Мэг посмотрела на Эмму. У ее сестры глаза были красными, лоб прорезали морщинки. – Бедняжка Эмма.
      Эмма слабо улыбнулась:
      – Ненавижу, когда мальчики болеют. Я так тревожусь!
      – Конечно, тревожишься. Ты же их любишь!
      Эмма запечатлела на лобике Генри еще один поцелуй.
      – Тебя я тоже люблю, Мэг.
      Мэг снова вспыхнула. Ей показалось, что в комнате слишком жарко.
      – Знаю. – Она отвела взгляд и откашлялась. – Извини, что я причинила тебе столько беспокойства, Эмма. Я не хотела, чтобы ты тащила в Лондон мальчиков и Изабеллу с Клер.
      – Знаю. – Эмма вздохнула. – А ты извини меня за то, что тебе приходится выходить замуж в такой спешке, но тут уж ничего не поделаешь. Если бы ты могла появиться в свете вчера или сегодня, – она бросила выразительный взгляд на волосы Мэг: личная горничная Эммы их немного подровняла и уложила, но они все равно оставались безобразно короткими, – ты увидела бы, насколько все ужасно. О мистере Паркере-Роте говорят ужасные вещи!
      Мэг закрыла глаза. Ее снова захлестнула волна жара, а глаза наполнились горячими слезами. Не хватало только, чтобы она сейчас расплакалась и появилась на свадьбе с покрасневшим носом и покрытым пятнами лицом!
      – Мне очень жаль, что мистер Паркер-Рот вынужден жениться на мне, чтобы выбраться из той ужасной ситуации, в которую попал из-за меня.
      Эмма возмущенно фыркнула:
      – Вот уж об этом тебе жалеть не следует. Он от тебя без ума. Не понимаю, почему он раньше не уговорил тебя принять его предложение. – Эмма нахмурилась: – Если только… Мэг, ты ведь не питаешь к нему антипатии? Неужели все дело в этом? Нам с Чарлзом казалось, что это не так, но… – Она вздохнула: – Мне очень жаль, если дело в этом, потому что сейчас уже ничего нельзя изменить.
      Мэг прижала ладони к пылающим щекам.
      – Нет, я не питаю к нему антипатии. Просто… – Она пожала плечами. У нее начала болеть голова. – Это слишком сложно объяснить.
      Генри тихо захныкал, и Эмма потерла ему спину, убаюкивая его:
      – Ш-ш, малыш! Ш-ш!
      Неужели через год у них с Парксом появится младенец и Мэг будет его убаюкивать?
      Сейчас она не в состоянии об этом думать!
      – Не пора ли спуститься вниз?
      Мэг захотелось, чтобы все поскорее закончилось.
      – Да. Но сначала нам надо поговорить. Я собиралась зайти к тебе вечером, но Чарли разболелся. – Эмма продолжала легонько похлопывать Генри по спине.
      – Так что ты хотела мне сказать? – спросила Мэг. Эмма покраснела.
      – Это довольно деликатный вопрос.
      – Деликатный?
      Эмма еще сильнее покраснела.
      – Весьма. – Она откашлялась. – Не хочешь ли ты спросить о том, что происходит в первую брачную ночь? – Эмма кивком указала на кровать Мэг. – Ну, ты сама знаешь.
      Мэг ничего не знала. Ей было очень любопытно и очень неловко. Какая нелепость! Сейчас не время жеманничать. Женщинам следует обсуждать такие вещи – незамужняя женщина, такая, как она, должна определенно знать, что ее ждет, когда она ляжет на супружеское ложе. Неженатые мужчины, в частности Паркc, конечно же, знают всё. И уже приобрели опыт в таких… делах.
      У нее снова свело живот. Паркc ждет ее внизу.
      Мэг нервно облизнула губы. У нее есть вопросы. И она должна задать их прямо сейчас. Надо только набраться смелости.
      От страха у Мэг перехватило дыхание. Она судорожно сглотнула.
      – Ну, если у тебя нет вопросов, – с облегчением произнесла Эмма, – увидимся внизу. Я только отнесу Генри в детскую.
      Мэг внезапно обрела дар речи.
      – А это… э-э… это больно?
      Эмма остановилась, уже взявшисьза дверную ручку, и снова густо покраснела.
      – Может быть, чуть-чуть, в первый раз, – ответила она. – А вообще это приятно. Уверена, мистер Паркер-Рот будет внимательным мужем. Он с такой любовью относится к своей матери.
      Почему-то мысль об этом Мэг нисколько не успокаивала. Эмма повернулась и посмотрела Мэг в глаза:
      – И ты, кажется, не жаловалась в гостиной у леди Палмерсон или перед особняком лорда Фонсби. – Она улыбнулась. – Так что тебе не о чем беспокоиться.
      В дверь постучали.
      – Миледи, милорд просит, чтобы вы и мисс Петерсон спустились в синюю гостиную. Мистер Паркер-Рот и его мать уже приехали.
      – Спасибо, Альберт. – Эмма снова посмотрела на Мэг: – Ну, иди. Скажи Чарлзу, что я несу Генри в детскую, ладно?
      – Скажу.
      – Не нервничай. Все будет хорошо.
      Эмме легко говорить: у нее все позади, а Мэг через несколько минут предстоит стать женой практически незнакомого мужчины. Как назло, у нее разболелась голова. Она потерла лоб. Желудок сжался в тугой комок. Мэг чувствовала себя совершенно больной.
      Она сделала несколько глубоких вдохов. Ей нужно справиться со своими нервами. Она уже устроила достаточно большой скандал – не хватает только, чтобы ее вырвало прямо на жениха!
      Мэг медленно спустилась с лестницы, судорожно цепляясь за перила. Не такой она представляла себе свою свадьбу! Она полагала, что все будет так же, как было у Эммы: венчание в знакомой ей с детства приходской церкви, которое провел бы се папенька. А вместо этого она выходит замуж в Лондоне, в гостиной ее зятя, в спешке, среди скандальных слухов.
      – Мэг! – Лиззи стояла у последней ступеньки и с улыбкой смотрела на нее. – Ты красавица!
      Лиззи хочет сказать ей приятное. Мэг прекрасно знала, как выглядит: она видела себя в зеркале. Кожа у нее совершенно бесцветная, под глазами пролегли черные тени.
      – Жаль, что папеньки здесь нет. Лиззи ее обняла.
      – Чарлз отправил за ним свою самую быструю карету. Может быть, твой отец еще успеет приехать вовремя.
      Мэг шмыгнула носом. Глаза у нее защипало от слез.
      – Ж-жаль, что мы не могли п-подождать. – Лиззи снова ее обняла.
      – Вам надо выехать уже через час, чтобы успеть в гостиницу до темноты.
      Мэг кивнула. Они решили, что, принимая во внимание характер скандальных слухов, им с Парксом лучше всего уехать из Лондона немедленно.
      Приспосабливаться к супружеской жизни и без того будет трудно – ей совершенно не нужно, чтобы члены светского общества наблюдали за каждым ее вздохом.
      Эмма шумно спускалась по лестнице у нее за спиной.
      – Как Генри?
      – Спит. – Эмма улыбнулась. – Доброе утро, Лиззи. Извини, что задержалась. Чарли и Генри заболели.
      Лиззи нахмурилась:
      – Надеюсь, ничего серьезного?
      – Нет. Чарли поправляется, а Генри разболелся только нынче утром. – Эмма убрала со лба выбившуюся из прически прядь и повернулась к Мэг: – Ты готова?
      Мэг молча кивнула, не в силах произнести ни слова.
      Следом за Лиззи и Эммой она прошла в голубую гостиную. Там уже были Чарлз, Робби, герцог и герцогиня Элворд, миссис Паркер-Рот, мисс Уизерспун, Изабелла и Клер.
      Мистер Паркер-Рот гневно смотрел на пастора. Мэг направилась к нему. Он переключил внимание на ее наряд. Поскольку у Мэг не было времени заказать себе подобающее свадебное платье, она надела вечернее, в котором была на балу у Истхевенов. Было ясно, что платье ему не понравилось, потому что его лицо, и без того хмурое, стало еще мрачнее.
      «Чудесно, – подумала Мэг, здороваясь с пастором. – Что еще может пойти не так?»
      Обычно Паркc не был подвержен хандре, но сегодняшний день стал исключением. Ему хотелось все бить и крушить.
      Пастор, стоявший рядом с Парксом, прокашлялся. Он пытался завязать с ним разговор с той минуты, как Паркc приехал, – лицемерный святоша! Неужели этот дурак не видит, что Парксу не до болтовни?
      Хорошо, что в этой катастрофе его никто не винит, хотя, возможно, гнев и осуждение были бы приятнее, чем смущение и жалость. Лорд Найтсдейл и Уэстбрук отнеслись к нему слишком снисходительно. Да, мисс Петерсон не следовало разгуливать по Лондону в мужском, наряде, но ему не следовало ее целовать, особенно в столь шокирующе публичном месте. Он запустил язык ей в рот и хватал ее за ягодицы! Он, несомненно, заслуживает осуждения!
      Паркc закрыл глаза и живо представил себе влажное тепло ее рта и мягкие округлости ягодиц. Его бросило в жар. Жезл Паркса пришел в полную боевую готовность. Проклятие! Гнев определенно будет самым безопасным чувством, которое поможет ему выдержать этот день.
      – А вот и ваша невеста.
      Святой отец прикоснулся к его плечу и провел ладонью вдоль его рукава.
      Какого черта? Паркc отдернул руку.
      – Когда вернетесь в Лондон, зайдите ко мне. – Чертов пастор понизил голос почти до шепота: – Я знаю множество осмотрительных мужчин со сходными интересами.
      Паркc сейчас что-то разобьет. Или кому-то что-то разобьет.
      – Вы ошиблись адресом, святой отец! – прошипел Паркc. Преподобный извращенец испуганно отступил:
      – Прошу прощения. Я подумал…
      Паркc так сильно сжал зубы, что не мог произнести ни слова, но пастор его понял. Хорошо бы преподобный мерзопакостник замертво шлепнулся на пол. К сожалению, мертвый священник не в состоянии совершить церемонию бракосочетания.
      Паркc заставил себя отвернуться. Мисс Петерсон уже приближалась к ним. Если он не ошибся, то на ней надето то же самое платье, в котором она была на балу у Истхевенов. В особняке того самого Истхевена, который пытался затащить его в чертовы кусты. Оказывается, Лондон буквально кишит содомитами!
      Но Паркc к их числу не относится. Он скользнул взглядом по бердам и талии мисс Петерсон, по ее дивной груди и шее. Прилив желания, который он при этом ощутил, оказался успокаивающим. На самом деле мир не сошел с ума. Он мужчина, с подобающими мужчине мыслями и желаниями. Впрочем, «подобающими» не то слово, скорее, естественными. У него совершенно естественная, мужская реакция на привлекательное женское тело. Его жезл, большой и сильный, всегда в полной боевой готовности.
      Он сосредоточился на лице мисс Петерсон. Она выглядела не очень хорошо. Бледная, под глазами – тени. Она казалась усталой и напряженной.
      Видимо, рассчитывала совсем на другую свадьбу.
      Ну что ж, сама виновата. Не надо было вести себя как сорванец, тогда к свадьбе можно было подготовиться спокойно, без спешки. Его имя не трепали бы во всех гостиных Лондона, не презирали бы его как содомита. Не исключили бы из клуба «Уайтс» и из Общества садоводов.
      И преподобный мерзавец не терся бы сейчас о его панталоны. Паркc снова с гневом посмотрел на преподобного, когда пастор бормотал мисс Петерсон какие-то набожные банальности. Вот уж действительно гроб повапленный! Этот пастор-извращенец просто не имеет себе равных.
      Самое гадкое в этом скандале, однако, было то, как он отразился на его матушке. Многие аристократы порвали с ней отношения, хотя, по ее мнению, это было даже лучше, чем ядовитые высказывания, которым мог поделиться с ней.
      Ярость вскипела в нем при одной мысли oб этом. Он сщурил взгляд на матушку, которая разговаривала с леди Найтсдейл, и та радостно улыбнулась ему в ответ.
      Видимо, она считала потерю своего места в светском обществе мелочью, но взамен получала в награду его женитьбу.
      К ним подошел Найтсдейл:
      – Начнем?
      Мисс Петерсон подняла голову:
      – А нельзя еще немного подождать? Мне так хочется, чтобы папенька приехал!
      Паркc взял ее за руку, и Мэг улыбнулась ему. Он чуть сжал ее пальцы.
      – Подожди, – сказал Паркc. Найтсдейл вздохнул:
      – Мы ведь решили, что вы покинете Лондон сегодня же. Если вы этого не сделаете…
      – Мы успели?
      Мисс Петерсон стремительно повернулась:
      – Папенька!
      Мэг бросилась к отцу. и обняла его. Рядом с ним седовласая женщина небольшого роста. Преподобный Петерсон обнял Мэг.
      Паркc с отвращением посмотрел на преподобного Содома:
      – Полагаю, ваши услуги нам не понадобятся.
      – Я счастлив удалиться.
      Видимо, он все-таки повысил голос, поскольку почувствовал, что на плечо ему легла ладонь Найтсдейла. Слава Богу, хоть он не пытался его гладить!
      – Но…
      – Спасибо вам, преподобный Филлипс, – сказал Найтсдейл, – но я полагаю, что вы можете теперь спокойно уйти. Мисс Петерсон предпочтет, чтобы свадебный обряд совершил ее отец. – Найтсдейл улыбнулся: – Конечно, ваша потеря времени будет компенсирована.
      – Гм… – Пастор откашлялся. – Если вы уверены…
      – Разумеется.
      Тон у Паркса был угрожающий, поскольку Найтсдейл и пастор изумленно на него посмотрели.
      – Итак, решено. – Маркиз взял пастора за локоть. – Пройдите сюда, преподобный Филлипс, мы быстро уладим вопросы, и вы сможете удалиться по своим делам.
      – Что случилось?
      Уэстбрук подошел к Парксу и встал рядом с ним. Оба наблюдали за тем, как Найтсдейл провожает преподобного Филлипса из гостиной.
      – Тебе это не интересно.
      – Ладно. Надеюсь, ты не питаешь отвращения ко всем священникам.
      – С какой стати?
      – Конечно, из-за твоего будущего тестя. – Уэстбрук кивнул кому-то, находившемуся за спиной у Паркса: – Преподобный Петерсон, очень приятно снова видеть вас.
      Боже правый! Паркc медленно повернулся к отцу мисс Петерсон. Во рту у него было сухо как в пустыне. Казалось, этот человек должен его ненавидеть, но, судя по его виду, этого нельзя было сказать. Возможно, мисс Петерсон объяснила ему. Но что она могла объяснить?
      – Папенька, это мистер Паркер-Рот, мой… мой… – Мисс Петерсон слабо улыбнулась и чуть пожала плечами.
      – Доброе утро, сэр.
      Паркc протянул руку, и преподобный Петерсон ее пожал. Это было огромным облегчением: хотя бы он не станет делать вид, будто с ним не знаком.
      – Обстоятельства весьма необычные, к сожалению, ваша дочь объяснила…
      Если мисс Петерсон не стала объяснять ситуацию, то Паркc и подавно не станет этого делать.
      – Не совсем. Позвольте представить вам мою жену. – Миссис Петерсон улыбнулась и протянула Парксу руку. Он не увидел ни гнева, ни осуждения в ее теплых карих глазах. Разве что настороженность.
      – Очень приятно, миссис Петерсон.
      – Рада наконец с вами познакомиться, мистер Паркер-Рот. – «Наконец»? Что она хотела этим сказать?
      – Мне очень жаль… – снова начал было Паркc, но умолк. Что, собственно, он может сказать?
      Преподобный Петерсон покачал головой:
      – Не надо извиняться. Мэг – взрослая женщина. Она вольна самостоятельно принимать решения. – Он улыбнулся: – Вас поддерживают герцог, маркиз и граф и, что гораздо важнее, их жены. Я спокоен за будущее Мэг. – Он открыл молитвенник и поправил очки. – Итак, насколько я понял, надо поторопиться. – Он снова улыбнулся: – Хотя, рад отметить, не по той причине, по какой обычно торопятся со свадьбой.
      У Паркса пылали даже кончики ушей. Он взглянул на мисс Петерсон. Она тоже покраснела.
      – Начнем? – спросил преподобный Петерсон.
 
      Она замужем. Голова у нее раскалывается от боли. В желудке спазмы. Она замужем, навсегда связана с этим неулыбчивым мужчиной, который стоит с ней рядом. Не совершила ли она самой большой ошибки в своей жизни?
      Отец ее поцеловал.
      – Ты знаешь, что в случае необходимости всегда можешь вернуться домой.
      – Э… Да, папенька.
      Он повернулся к Парксу:
      – А вас я убью, если вы сделаете ее несчастной.
      Паркc кивнул. Мэг рот открыла от изумления. Книгочей папенька угрожает насилием? Наверное, перед отъездом читал «Илиаду».
      – Не тревожься. – Лиззи обняла ее, пока Робби жал Парксу руку. – Все будет прекрасно.
      – Как ты можешь так говорить?
      – Могу, ведь я тебя знаю. Ты умница. А Паркc, по мнению Робби, – хороший человек. Правда, сначала вам придется преодолеть некоторые трудности, как пришлось мне.
      – У тебя все было по-другому!
      – Просто потому, что это была я, а не ты. – Лиззи снова ее обняла. – Не тревожься. Уверена, ты будешь счастлива.
      Мэг хотелось бы разделить оптимизм Лиззи, но она не считала себя умной.
      После Лиззи ее обняла Эмма.
      – Ох, Мэг, – сквозь слезы проговорила она, – я буду по тебе скучать!
      – Я уезжаю всего лишь в Девон. – Эмма едва не задушила ее в объятиях. – Вспомни: я ведь не еду на Амазонку.
      – Слава Богу! – Эмма улыбнулась. – Надеюсь, что примерно через год мы приедем на крестины вашего первого ребенка.
      – Э-э…
      Дети? Они действительно часто появляются после свадьбы. Мэг искоса посмотрела на Паркса. Он разговаривал с мисс Уизерспун, точнее, мисс Уизерспун разговаривала с ним. Судя по его виду, казалось, что он вообще никогда не захочет иметь детей.
      – Добро пожаловать в нашу семью, милая. – Миссис Паркер-Рот широко улыбнулась и обняла ее. – Я так рада, что ты вышла замуж за Джонни! – Она вздохнула и покачала головой: – Я за него очень тревожилась. Он слишком серьезный, даже не улыбнется. – Она подалась ближе: – И мне кажется, он до сих пор не забыл, как Грейс его бросила.
      Мэг постаралась улыбнуться как можно веселее. Ей неприятно было думать о том, что ее муж тоскует по другой женщине. Дворецкий Чарлза появился у двери:
      – Свадебный завтрак готов, милорд.
      – Спасибо, Блейк. – Чарлз обратился ко всем присутствующим: – Мы будем счастливы, если вы все присоединитесь к нам для короткого празднования, прежде чем новобрачные отправятся в путь.
      Господи! У Мэг снова свело желудок. Она должна уехать уже через час. Ей предстоит дорога в Девон в обществе этого серьезного мужчины. Пусть Амазонка находится значительно дальше, но теперь она казалась менее пугающей.
      – Если ты будешь несчастлива, Мэг, – Чарлз подошел и встал рядом с ней, – пришли весточку, и мы тут же заберем тебя домой.
      У нее снова отчаянно разболелась голова. Она посмотрела на рослого мужа Эммы. Бедняга: теперь ему еще придется заботиться о сестре жены.
      – Мне жаль, что я была обузой.
      – Ты не была обузой, Мэг. Мы с Эммой и дети очень привязаны к тебе. Мы желаем тебе только всего лучшего.
      Она шмыгнула носом.
      – Знаю.
      Чарлз повернулся и обжег взглядом Паркса.
      – Позаботьтесь о том, чтобы моя невестка была счастлива, сэр. – Он не улыбался, в его голосе зазвучали суровые нотки. – Или я сам вас прикончу, если этого не сделает мой тесть.
      Паркc ответил тоже очень серьезно:
      – Я сделаю все, что в моих силах, Найтсдейл.
      – Да уж, будьте любезны. Вы перед Мэг в некотором долгу, знаете ли. Она могла отказаться выйти за вас, и тогда вы остались бы в весьма неловком положении.
      – Я полностью осознаю свой долг перед мисс… перед моей женой.
      Они походили на двух псов, рычащих друг на друга. К счастью, все остальные уже вышли из гостиной.
      – Пожалуйста, Чарлз, не глупи. Конечно же, я вышла замуж за мистера Паркера-Рота. И в сложившейся ситуации вся вина лежит на мне!
      – Не согласен. – Паркc бросил на нее гневный взгляд. Мэг полностью осознавала меру своей ответственности.
      – Вы не приходили ко мне в комнату и не заставляли меня переодеваться мужчиной. – Не так ли?
      – Нет, не приходил. – Он цедил каждое слово сквозьзубы. Но я полагаю, вы не заставляли меня целовать вас перед особняком лорда Фонсби как раз в тот момент, когда его гости начали расходиться.
      Температура, которая у нее все утро резко колебалась, неожиданно снова подскочила.
      – Да, но…
      Паркc кивнул:
      – Да. Ответить надо так – да, вы меня не заставляли. Так что Найтсдейл прав: вина целиком лежит на мне. И я перед вами в долгу.
      – Я так не думаю.
      Мэг хорошо понимала, что сама во всем виновата. Паркc просто проявляет благородство. Но похоже, он искренне считает виноватым себя.
      – Идемте. – Он взял ее под руку. Чарлз ушел сразу же, как только они начали спорить – если это можно было назвать спором. – Нам надо поесть и отправляться в дорогу.
      У нее снова начались спазмы в желудке, и ей совсем не хотелось есть.
 
      Он женат. Дело сделано. Он принес брачный обет.
      Он сидел за свадебным завтраком рядом с мисс Петерсон. Ему пора перестать называть ее так.
      Хорошо хоть, что Найтсдейл не стал его бить. По правде говоря, видеть гнев собеседника было даже приятно. Он сам пришел бы в ярость, если бы какой-то мужчина обошелся с его сестрами так, как он обходился с мисс… с Мэг. В прошлом году он был вне себя от гнева из-за Джейн, но все кончилось удачно. Он улыбнулся. Лорду Моттону следовало бы вернуться домой до рождения наследника, иначе Джейн, чего доброго, выставит младенца на аукционе или продаст первому, кто захочет его приобрести. Дьявол, она способна даже подарить младенца первому встречному!
      Мэг передвигала по тарелке тончайшие ломтики окорока.
      – Есть не хочется?
      – Не хочется. Я себя неважно чувствую.
      – Может, уедем прямо сейчас?
      Мэг кивнула:
      – Если вы и ваша матушка и мисс Уизерспун… не против.
      – Конечно, нет. Матушка и мисс Уизерспун все равно приехали в отдельном экипаже, так что мы с вами можем уехать, когда вы пожелаете. Ваш багаж готов? Вам больше ничего не надо укладывать?
      Она покачала головой. Он встал.
      – Прошу нас извинить, но моя жена хотела бы уехать.
      – Как, до тостов? – Уэстбрук ухмыльнулся. – А я приготовил превосходный тост. Специально для тебя, Паркc.
      Этого удовольствия он определенно предпочтет лишиться. Он взял Мэг за руку и помог ей встать.
      – Как жаль! Но нам действительно пора в дорогу.
      – Я уже распорядился, чтобы багаж Мэг погрузили в карету, Паркер-Рот. – Найтсдейл ухмыльнулся. – И отправил объявления во все газеты.
      – Премного благодарен.
      Паркc смотрел, как Мэг обнимает отца, мачеху, сестру, племянниц Найтсдейла и леди Уэстбрук. Она по-прежнему была бледна. Надо надеяться, что в тишине кареты ей станет лучше.
      – Заботьтесь о моей дочери, сэр.
      Он пожал протянутую преподобным Петерсоном руку.
      – Сделаю все, что в моих силах.
      – Этого вполне достаточно. – Преподобный Петерсон улыбнулся: – Характер у Мэг нелегкий.
      Это было мягко сказано.
      – Я заметил.
      Преподобный Петерсон рассмеялся. Все присутствовавшие на свадьбе со слезами провожали Мэг, пока Паркc вел ее к карете.
      – Обязательно пиши, Мэг! – напомнила ей леди Найтсдейл.
      – И почаще! – добавила леди Уэстбрук.
      Мисс Петерсон… Мэг… только помахала им и позволила ему усадить ее в карету. Убедившись, что она удобно устроилась на сиденье, Паркc постучал тростью в крышу, и карета тронулась.
      Они остались одни.
      Мисс Петерсон уставилась на свои тесно переплетенные пальцы, лежавшие у нее на коленях. Он беспокойно передвинулся на месте. Дорога до Прайори будет долгой, но есть один вопрос, который можно решить сразу же.
      – Знаете, я не могу больше говорить «вы» и «мисс Петерсон».
      Она кивнула.
      – Мне называть тебя Маргарет или Мэг? По-моему, родные называют тебя Мэг.
      Он заметил, что от нервозности начал болтать, и умолк.
      – М-мэг – это хорошо.
      Ну, по крайней мере она ему ответила.
      – А ты должна называть меня Джоном. – Она кивнула.
      – Д-джон…
      – Да?
      Ее голос показался ему тихим и напряженным.
      – Джон, – она судорожно сглотнула, – меня сейчас сто…
      К сожалению, он не захватил в карету горшка. И предложил ей свою лучшую касторовую шляпу. Он сдернул ее с головы и вовремя успел протянуть Мэг.

      – Добро пожаловать в Прайори, мисс… э-э… – Отец мистера Джона широко улыбнулся. – Ну, вообще-то вы теперь миссис Паркер-Рот, но от этого будет дьявольская путаница. А вы скоро убедитесь, что в этом доме и без того путаницы много. Как вы бы хотели называться?
      – Все зовут меня Мэг, сэр.
      У нее было такое чувство, будто она смотрит на своего мистера Паркера-Рота, только ставшего на тридцать лет старше. Если не считать цвета глаз (у этого мужчины они были голубыми, тогда как у его сына – зелеными), седых волос и морщинок в уголках глаз и рта, эти двое могли быть близнецами.
      Внешне по крайней мере. А вот темперамент у них был совершенно разный. Она обвела взглядом маленький тесный кабинет. Мэг не могла себе представить мистера Паркера-Рота среди такого беспорядка. Книги были рассованы по полкам как попало или сложены стопками прямо на полу. Некоторые, став жертвами силы тяжести или неосторожного шага, обрушились под стулья и кресла. Бумаги покрывали все горизонтальные поверхности, и Мэг заподозрила, что из-под кучи использованной промокательной бумаги выглядывает кусочек поджаренного хлеба.
      Ее взгляд снова вернулся к хозяину дома. На нем был темный просторный костюм, когда-то он, видимо, был синим, но теперь стал серым, на груди красовалось чернильное пятно. Его пальцы – изящные и ухоженные – тоже были испачканы чернилами, как и у ее папеньки.
      – А как мне вас называть? – Он пожал плечами:
      – Как пожелаете. Джон называет меня «отец», остальные – «па». – Тут он снова широко улыбнулся, и его глаза за стеклами очков сощурились. – Когда не награждают какими-нибудь нелестными словами.
      – Ясно. – Он вел себя слишком непринужденно, чтобы называть его «отец». Пусть будет «па». – Наверное, я…
      – Проклятие! – Беременная женщина с очень большим животом распахнула дверь и остановилась на пороге. – Ой, простите! – Она улыбнулась: – Значит, ты молодая жена Джона.
      – Да. Я – Мэг Пе… – Нет, она больше не Мэг Петерсон! Она проглотила вздох. К этому еще придется привыкать. – Я – Мэг.
      Женщина протянула руку, и Мэг ее пожала.
      – Я – Джейн, сестра Джона. – Она похлопала себя по животу: – Та, которая замужем.
      – Та, которая ужасно сердитая, – добавил мистер Паркер-Рот.
      Джейн рассмеялась и спихнула с кресла стопку бумаги, чтобы можно было сесть.
      – Ты тоже был бы ужасно сердитым, па, если бы стал похож на удава, проглотившего козу.
      – Я был бы не только сердитым, но и изумленным. И это еще ничего по сравнению с тем, как отреагировала бы твоя матушка.
      Джейн фыркнула:
      – Очень смешно! – Она повернулась к Мэг: – Эти мужчины! Поверь мне, если бы это они были обречены на то, чтобы вынашивать младенцев, – она неуклюже передвинулась в кресле, – и в основном как раз на мочевом пузыре, то они держали бы свои панталоны застегнутыми!
      Мистер Паркер-Рот предостерегающе поднял измазанную чернилами руку:
      – Джейн, пожалуйста, не заставляй Мэг сразу же с воплями убегать из дома.
      Джейн пожала плечами:
      – Она ведь замужем, правильно?
      – Только-только.
      – Верно. – Джейн адресовала Мэг широкую улыбку. – Тебя вырвало, да? А теперь Джона наверху выворачивает наизнанку, и мама с Агатой тоже лежат в постели. – Она нахмурилась: – Мне лучше бы не заболеть. Рвота на этом этапе беременности была бы просто невыносимой.
      – Да. Надеюсь, что вы не заболеете. – Мэг посмотрела на мистера Паркера-Рота. – Мне очень жаль. Когда я уезжала, мои племянники были больны. Наверное, я от них заразилась.
      Он рассмеялся:
      – Макгилл сказал, что тебя стошнило Джону в шляпу. – Мэг было стыдно об этом вспоминать.
      – Больше ничего под рукой не было. – Она судорожно сглотнула. – Ваш сын поступил как настоящий джентльмен.
      Джейн захохотала:
      – Да уж, могу биться об заклад! Господи, как бы мне хотелось это видеть: Джон с полной шляпой блевотины!
      – Это не смешно.
      – Ну, наверное, не смешно. – Однако Джейн продолжала ухмыляться: – Кажется, Джон действительно влюбился!
      У Мэг не хватило решимости рассказать им подлинную историю их брака. Возможно, когда… Джон… поправится, он расскажет своим родным все подробности произошедшего. Или миссис Паркер-Рот расскажет все мужу. Пока еще рано. Они приехали всего полчаса назад. Джон сразу же убежал к себе в комнату. Его матушка и мисс Уизерспун, по-прежнему немного зеленые, шатаясь, ушли к себе, чтобы восстанавливать силы.
      Ошарашенный дворецкий привел Мэг.
      – У тебя была какая-то причина, чтобы врываться сюда, Джейн?
      Джейн пожала плечами:
      – Да вроде бы нет.
      – Просто решила произнести ежедневную тираду по поводу отсутствия Моттона?
      – Точно. – Она посмотрела на Мэг и пояснила: – Виконт Моттон – мой муж. Мой отсутствующий муж. Он отправился в Дорсет к своей умирающей тетушке.
      – И Джейн ждет не дождется, чтобы эта тетушка умерла.
      – Я не настолько бессердечна. – Джейн нахмурилась. – Однако она с тем же успехом могла бы умереть и в его отсутствие.
      – Младенец тоже может появиться на свет в его отсутствие.
      – Но это – его ребенок! Это… – тут она ткнула себя в живот, – по крайней мере отчасти и его вина. Если я должна тут быть, то и он тоже должен!
      Мистер Паркер-Рот закатил глаза.
      – Мы можем надеяться на то, что тетка Моттона окажется достаточно внимательной, чтобы быстро скончаться. А пока ты не могла бы проводить Мэг в желтую спальню? Клейборн наверняка уже отнес ее вещи наверх.
      – Ладно. Это лучше, чем сидеть тут и стонать.
      – Определенно лучше, поскольку мне хотелось бы вернуться к моему сонету, – Мистер Паркер-Рот улыбнулся Мэг: – Не давай Джейн тебя встревожить. Она лает, но не кусается.
      Джейн с трудом поднялась с кресла.
      – Если только твое имя не виконт Моттон.
      Мэг вышла из кабинета следом за Джейн. Они начали медленно подниматься по лестнице: Джейн через каждые несколько шагов останавливалась и отдыхала.
      – Вы плохо себя чувствуете?
      – Нет, все хорошо.
      Мэг дотронулась до локтя Джейн:
      – Но ведь в комнату меня мог бы проводить кто-нибудь другой.
      – Нет-нет, па прав. Мне лучше чем-нибудь заниматься, чем слоняться без дела. – Она улыбнулась: – Па действительно хотелось вернуться к поэзии. Надо полагать, Джон подробно рассказал тебе про нашу странную семейку?
      Такое предположение было вполне разумным – однако их знакомство протекало отнюдь не традиционным образом.
      – Нет.
      Джейн прижала руку к боку.
      – Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?
      – Да. Просто в бок вступило. У меня так бывает в последние несколько дней. Малышу уже тесно в животе.
      Уцепившись за перила, она глубоко дышала.
      – А когда малыш должен появиться?
      – Через месяц. А первые дети всегда рождаютс с задержкой. – Она сделала еще один вдох, а потом медленно выдохнула. – Вот так-то лучше. – Она продолжила свой путь по лестнице. – Значит, Джон не рассказал тебе про нашу семью?
      – Нет.
      Она улыбнулась Мэг, приостановившись на две ступеньки выше.
      – Окрутил тебя в считанные дни? Только не говори, что Джон сгорал от страсти!.
      Мэг слабо улыбнулась:
      – Это… гм… немного сложно.
      Судя по лицу Джейн, она хотела получить подробный ответ, но потом передумала, повернулась и поднялась еще на ступеньку.
      – Насчет нашей семьи. Я предпочитаю считать нас людьми авантюрного и эксцентрического склада, но не со странностями. Странный у нас только Джон. Если воспользоваться садоводческим сравнением, то Джон похож на фигурно подстриженное дерево, свинью посреди леса. Мы считаем, что он подменыш.
      Джон – дерево, подстриженное в форме свиньи? Какая нелепость!
      – Что вы имеете в виду?
      – Разве ты ничего не заметила? Он такой организованный и благопристойный! – Джейн ухмыльнулась: – Или, может быть, он был с тобой не таким уж благопристойным?
      Мэг вспыхнула. Она не собиралась обсуждать с сестрой Джона его поведение!
      – А все остальные не благопристойные? Например, ваша матушка, благопристойнее, по-моему, не сыщешь.
      – Она умеет вести себя в обществе… Ну, вообще-то мы все умеем. Она художница. – Джейн рассмеялась: – Ты посмотри ее картины и увидишь, благопристойна она или нет. Па – поэт: ты уже видела, насколько пристойно он одевается. Мама заставляет его привести себя в порядок, когда мы ждем гостей. Но что бы он ни надел, он все равно выглядит не то чтобы не непристойно, а, скорее, неряшливо. Вот о Джоне этого не скажешь. Не так ли?
      Вместо ответа Мэг задала вопрос:
      – Джон старший?
      – Да. Потом идет Стивен – он на два года младше Джона. Он путешествует по всему миру, собирая для Джона растения и занимаясь бог знает чем еще. По-моему, он пират. Мне двадцать пять, – она похлопала себя по животу, – и мне пришлось выйти замуж. Николасу, который учится в Оксфорде (время от времени его исключают за какое-нибудь озорство), двадцать один. Джулиане шестнадцать, она занимается экспериментами, то и дело что-нибудь взрывает. А Люси четырнадцать. Она собирается написать продолжение книги Мэри Уоллстонкрафт «Защита прав женщин».
      Они наконец дошли до последней ступеньки. Джейн повернула направо, и Мэг последовала за ней по длинному коридору, где на стенах висели картины, изображающие охоту, неприятно поражавшие своим натурализмом.
      – Отвратительно. Верно? Мама старается не смотреть на них, но считает, что они смешные. То ли кто-то из предков был страстным охотником, то ли ничего не смыслил в искусстве.
      Мэг тоже отвела взгляд.
      – А где Джулиана и Люси? Я бы хотела познакомиться с ними.
      – О нет. Их отправили в гости ктете Релиэм. Мама решила, что их присутствие будет волновать женщину в моем положении.
      – Ясно.
      – Со временем станет ясно. А вот и твоя комната.
      Они почти добрались до конца коридора. После той двери, у которой они остановились, оставалась всего одна.
      – А там?..
      Мэг была почти уверена, что знает ответ на этот вопрос, но она хотела, чтобы ее подозрения получили подтверждение.
      – Комната Джона, конечно. – Джейн ухмыльнулась: – Не беспокойся, между ними есть дверь. Ты сможешь… Ой!
      Джейн резко согнулась, привалившись к стене рядом с весьма прискорбным изображением убитой лисицы.
      – Ох! К-кажется… Кажется, п-первые дети не всегда рождаются с з-задержкой!
 
      Смерть была бы избавлением от страданий.
      Паркc свернулся на своей кровати. Слава Богу, от дороги до Прайори оставалось всего несколько сотен ярдов. Иначе он не смог бы добраться до дома.
      – Ну, теперь вы разрешите снять с вас одежку?
      Паркc глухо заворчал. Он даже не в силах был открыть глаза.
      – В ночной сорочке вам будет легче.
      – Заткнись. Уйди.
      – Ладно. Я принес вам чистую миску, на всякий случай.
      Боже! В его скрученном болью животе уже наверняка ничего не осталось! Он открыл один глаз и обнаружил у себя перед носом большую фаянсовую миску.
      Он закрыл глаза и снова заворчал.
      – Я вернусь попозже. – Мак укрыл его одеялом. – Может, вы немного поспите и это вам принесет облегчение?
      Он услышал, как Мак прошел через комнату и как открылась и закрылась дверь.
      Паркc испустил вздох. Наконец-то он остался один. Если судить по тому, как болели Мэг и остальные дамы, ему надо потерпеть еще часов двенадцать, а потом он пойдет на поправку. Он прижался щекой к холодной стенке фаянсовой миски и стал ждать.
      Кажется, он задремал, потому что вздрогнул, когда снова услышал шаги. Желудок опять свело спазмом.
      Если он будет лежать совершенно неподвижно, то, может быть, его больше не вырвет?
      – Уходи, Мак. Можешь раздеть меня догола, если захочешь, только не сейчас.
      – Я не Мак, – услышал он женский голос. – Позвать его?
      Паркc стремительно сел и тут же пожалел об этом. К счастью, миска по-прежнему оставалась под рукой. Он изверг в нее то немногое, что еще оставалось в желудке, но рвотные позывы не проходили еще несколько минут.
      – Мне очень жаль, – сказала Мэг.
      Она стояла у его кровати. Господи, ну почему она не уйдет?
      Паркc рухнул на подушки. Мэг взяла миску с блевотиной и унесла от кровати.
      Он умрет от стыда еще до того, как его прикончит эта чертова болезнь. Он закрыл глаза, моля Бога, чтобы послал ему смерть. Но Бог не внял его мольбам.
      Господь ему не внял. Он услышал, как Мэг возвращается обратно.
      – Мне так жаль, что я тебя заразила.
      – Ты в этом не виновата.
      – Нет, виновата.
      Он услышал звук, с которым ножки кресла скользят по ковру. Он со вздохом открыл глаза. Совершенно очевидно, что она не собирается уйти в ближайшее время.
      Она протянула ему чистую миску.
      – К тому же я испортила твою новую шляпу.
      Он взял у нее миску и поставил ее на постель так, чтобы она оставалась у него под рукой.
      – Забудь об этом.
      Мэг теребила платье.
      – Если бы я не пошла на заседание Общества садоводов, тебе не пришлось бы на мне жениться.
      Они обсуждали это уже много раз!
      – Перестань винить себя. Мы поженились не по твоей вине. – И как становится все яснее, не по ее желанию. Неужели ей так хотелось стать титулованной дамой? Если он умрет молодым, она сможет этого добиться. Это ее единственный шанс.
      Снова рвотный позыв. Он придвинул миску к себе. В своем нынешнем состоянии он был бы рад пойти ей навстречу.
      – Очень мило, что ты это говоришь, но…
      Кажется, его негодующий взгляд подействовал на нее, она замолчала и пожала плечами:
      – Я пришла сюда не для того, чтобы ссориться с тобой. Твоя матушка прислала меня сказать, что Джейн родила сына.
      – Правда? – Он осторожно приподнялся на подушках. – Это она быстро. – Похоже, он проспал дольше, чем ему казалось. Мак перед уходом задвинул занавески, так что он совершенно не представлял себе, сколько сейчас времени. – У нее и у малыша все хорошо?
      Мэг радостно улыбнулась:
      – Очень хорошо. Твоя матушка поговорила с горничной Джейн и решила, что у нее уже несколько дней схватки. Но сильные схватки продолжались недолго. И еще одна хорошая новость. Лорд Моттон приехал одновременно с повитухой за двадцать минут до рождения сына.
      – Это хорошо. Пропусти он это событие, Джейн оскорбилась, бы.
      Мэг снова улыбнулась:
      – Вид у обоих очень счастливый.
      У него засосало под ложечкой от чего-то, помимо тошноты.
      Что с ним происходит? Ну, он знает, что происходит: это слюнтяйство должно быть связано с болезнью. Он никогда раньше не чувствовал готовность – Боже! – расплакаться из-за рождения ребенка. Он помнил младенчество Люси и Джулии достаточно ясно, чтобы знать: младенцы шумные, неопрятные существа и с ними много хлопот.
      Он поерзал на подушках и снова почувствовал спазмы.
      Кажется, Уэстбрук необычайно привязан к своему ребенку.
      Ну конечно, привязан! Ему нужен был наследник, и он совершенно не был уверен в своих способностях в этом вопросе. Теперь он наверняка успокоился.
      У Паркса таких проблем нет. Но в настоящий момент и речи быть не может о том, чтобы делать нечто такое, что требует больших усилий. Ему даже дышать трудно.
      – Тебе не следовало спать одетым. Мне помочь?
      – Нет!
      Кажется, его резкий отказ ее обидел. Мэг залилась румянцем.
      – Мы ведь женаты. Жена должна заботиться о муже.
      – Спасибо, но я бы предпочел, чтобы ты прислала мне не помощь Макгилла.
      Она поднялась.
      – Хорошо. Если ты это предпочитаешь.
      Он облегченно вздохнул, когда за ней закрылась дверь.
 
      – Сесилия, у Джейн и малыша все в порядке?
      – Все прекрасно. Джейн держалась очень храбро, Джон. – Миссис Паркер-Рот налила воды в тазик для умывания и тихо засмеялась: – Или она просто устала от беременности. Я так рада, что вернулась домой до рождения ребенка!
      Ее муж скептически хмыкнул:
      – Уверен, Джейн и сама справилась бы.
      – Несомненно. Но в такой момент место матери – рядом с дочерью. – Она плеснула себе воды налицо. Подумать только: она могла задержаться в Лондоне и пропустить появление на свет своего первого внука! Слава Богу, что из-за скандала свадьбу пришлось ускорить. И тем не менее она считала, что у нее оставалась в запасе еще пара недель. – Думаю, Джейн немного ошиблась в расчетах.
      – Думаю, Джейн не дождалась свадьбы.
      – Конечно, не дождалась! Их ведь застали в очень компрометирующем положении. И тем не менее должна признать, что немного удивлена. Я не думала, что Эдмунд стал бы… То есть он не такой человек, чтобы… – Она пожала плечами: – Ну, это не имеет никакого значения. Что Бог ни делает, все к лучшему.
      Джон снова хмыкнул:
      – Хорошо хоть Моттон вовремя вернулся. Клейборн сказал, что он приехал одновременно с повитухой.
      – Да, это правда. Джейн так обрадовалась! Она все время его ругала. Это помогало ей отвлекаться от своих тревог.
      – Хорошо, что в руках у нее не оказалось ножа. А то она отрезала бы ему яйца. В последние несколько недель находиться в обществе Джейн было тяжело.
      – Бедняжка! Она так переживала!
      – Не она одна.
      – Джон, ты должен проявить хоть немного сочувствия!
      – Оно у меня было. Но закончилось примерно неделю назад.
      Сесилия прекратила умывание. В голосе Джона звучало явное раздражение. Она улыбнулась. Ей было хорошо известно, что именно ему нужно. К тому же она слишком возбуждена, чтобы сразу заснуть.
      – А как Моттон выдержал ее ругань?
      – Спокойно, – ответила она. – Даже не обиделся. Видимо, понимает, насколько тяжело ей было перенести его отсутствие.
      Сесилия вытерла лицо.
      – Джейн надо бы проследить, чтобы ее острый язычок не отправил его в какую-то другую, более уютную постель.
      – М-м, ты сегодня в дурном настроении!
      – Вовсе нет.
      – Да-да.
      Она взялась за щетку для волос. Хоть он и поэт, но особым красноречием не блещет. Ну ничего. Очень скоро она даст ему массу возможностей продемонстрировать, насколько хорошо он владеет языком.
      Она задрожала, предвкушая этот момент. Она так соскучилась по нему.
      – Надо полагать, тетка Эдмунда наконец преставилась? – Она со смехом ответила:
      – Нет! Эдмунд сказал, что она чудесным образом поправилась. Наверное, устроит очередную сцену на смертном одре, когда ей снова станет скучно и одиноко. Но он обещал привезти к ней младенца, чтобы она порадовалась, глядя на него. Именно благодаря этому она резко оживилась. – Она провела щеткой по волосам. Наверное, сегодня она не станет расчесывать их сто раз. Сегодня другие части ее тела громко заявляли о том, что им необходимо внимание. Можно расчесать только колтуны. – Ах, Джон, малыш такой чудесный! Ты не поверишь: у него густые каштановые локоны! Наверное, он унаследовал их от Эдмунда!
      – А у наших волос не было?
      – Конечно, не было! Ты что, не помнишь? Они были совершенно лысые, мы даже цвет их волос не могли определить, пока им не исполнился год!
      Как он может этого не помнить? Ну конечно, это было много лет назад. Люси, их младшенькой, уже исполнилось четырнадцать. Время быстро летит! Она посмотрела на себя в зеркало. Вокруг глаз и губ появились морщинки, а в волосах – седина. А теперь она стала бабушкой. Может, еще будут внуки.
      – Как тебе твоя новая сноха?
      – Она мне показалась довольно милой. Однако ее знакомство с Прайори прошло не слишком удачно. Когда вы все ее бросили, Клейборн привел ее ко мне в кабинет. Потом туда явилась Джейн, чтобы пожаловаться – с самыми неприятными подробностями – на горести беременности.
      – Жаль, что так получилось. Мне надо было остаться с Мэг, но я очень плохо себя чувствовала. Надеюсь, Пинки уже поправляется.
      – Сесилия, Джон не любит, когда его называют Пинки, ты же знаешь!
      – Ну ладно – Джонни.
      – И Джонни уже больше тридцати. Ему давно не нужна маменька.
      – Каждому человеку, каждому мужчине нужна мать, по крайней мере до тех пор, пока он не женился. – Она отложила щетку для волос. Мэг с Джонни поженились, но их все еще что-то разделяет. Что именно? Почему Джонни так противился этому браку? Любому дураку ясно, что они созданы друг для друга, любому, кроме ее собственного сына.
      Неужели он до сих пор тоскует по леди Грейс Доусон? Неужели отвернулся от всех женщин из-за того, что одна заставила его напрасно ждать у алтаря? Не может этого быть! Да, этот эпизод был весьма неприятным, но с. тех пор минули годы! Это – прошлое. Теперь ему нужно смотреть в будущее.
      Она повернулась к мужу. Он полулежал на постели с книгой в руках. Наверняка поэзия.
      Она обожала на него смотреть, о чем свидетельствовали многие ее картины. В этом отношении Агата права. Она действительно влюбилась в широкие плечи и в мужчину, их обладателя. Он понимает ее, как никто другой, он подарил ей шестерых детей, которых она любит больше жизни. Разве моглабы она предпочесть живопись браку?
      И живопись осталась при ней. Просто она не поглощена ею настолько, насколько была бы, если бы поступила так, как ей в свое время советовала Агата.
      Может быть, Джонни предпочитает работу любви, может быть, проблема именно в этом. Теперь он женат, но он достаточно упрям, чтобы не признаваться, что питает к жене что-то помимо плотского желания. Она вздохнула. Она близка к тому, чтобы пожелать, чтобы по его чертовым садам и теплицам пронесся пожар, который заставил бы его надолго вынырнуть из куч компоста и увидеть окружающий мир.
      – В чем дело?
      – По-моему, нам надо составить план, чтобы свести Джонни и Мэг.
      – Они и так вместе, Сесилия. Они женаты. Куда еще их надо вести?
      – Да, они принесли обеты, но они не вместе, если ты понимаешь, что я хочу сказать.
      Джон вернул сползающие очки на переносицу.
      – Нет, не понимаю.
      – Не прикидывайся дурачком. Я совершенно уверена, что у них еще не было супружеской близости.
      – Так бы и сказала. А то ходит вокруг да около. Ты слишком долго находилась в Лондоне. Вот и научилась там сладкоречию.
      Она не назвала бы леди Данли сладкоречивой, но она действительно задержалась в Лондоне. Сесилия облизала губы. Как хорошо, что Джон не признает ночных сорочек и предпочитает спать голым! Свечи бросали блики на его кожу: на сильную шею, мощные плечи и густые седеющие волосы на груди. Она должна его написать.
      Сесилия обожала его тело с того самого момента, как они поженились, и оно нравилось ей до тех пор, когда ему уже перевалило за шестьдесят.
      – Не все игнорируют приличия, как это сделали Джейн и Эдмунд, – добавил он. – И немного трудно резвиться в постели, если тебя выворачивает наизнанку. Уверен, они займутся любовью, как только выздоровеют.
      – Не знаю. Джонни порой бывает ужасно упрямым.
      – Ну не настолько же. Он же мужчина, Сесилия! Оставь его в покое, и он сделает то, что должен.
      – А что будет делать Мэг, дожидаясь, пока животные инстинкты одержат над Джонни победу?
      – То же, что и сейчас, – будет ждать.
      – Ха! У Мэг очень сильный характер. Сомневаюсь, чтобы она сидела за плетением кружев или вышиванием платочков, пока этот глупый мальчишка выполнит наконец свой супружеский долг.
      Джон пожал плечами:
      – Если она такая чертовски решительная и сильная, пусть его соблазнит. Они живут в смежных комнатах.
      – Соблазнит? Да ты…
      А почему, собственно, Мэг нельзя соблазнить Джонни? Большинство девственниц попадают на брачное ложе не таким путем, а Мэг, конечно же, девственница, что бы ни шептали лондонские сплетницы, – но это ничего не значит. Джонни – мужчина! Пусть не повеса, но он прекрасно знает, как овладеть женщиной. У него в деревне есть любовница.
      Сесилия нахмурилась:
      – Ты не считаешь, что тебе надо переговорить с миссис Хэддон?
      – Конечно, нет! – Джон бросил на нее недовольный взгляд. – Тебе вообще не положено знать о ее существовании.
      – Но я знаю. Мать должна знать о своих детях все. – Он фыркнул и снова вернулся к своим стихам.
      – Прекрати вмешиваться, Сесилия.
      – Гм!..
      Она улыбнулась. Возможно, любовница значения не имеет. Достаточно вспомнить, как Джонни наблюдал за Мэг на лондонских балах.
      Она может кое-чему научить Мэг, если речь пойдет о соблазнении. Она распустила ленты на ночной сорочке, чтобы ткань начала сползать с плеч.
      – Пожалуй, ты прав. Если Мэг станет соблазнять Джонни, что именно подействует?
      – Конечно, по… – Джон выпрямился и шумно захлопнул книгу. – Что это на тебе?
      – Просто маленький пустячок, который я нашла в Лондоне.
      Очень маленький пустячок. Полупрозрачные лоскутки нежно-зеленого шелка едва прикрывали стратегические участки. Она развела обнаженные руки и повернулась, ощущая, как нежная ткань скользит по ее груди и колышется у бедер.
      – Тебе нравится?
      – Это непристойно!
      – Ну конечно! Но тебе нравится?
      Она позаботилась о том, чтобы сзади ее освещал огонь камина.
      Джон с рычанием отбросил одеяло.
      – Иди ко мне, и я тебе покажу, насколько мне это нравится!

      – Какой прелестный малыш!
      Леди Фелисити – теперь уже леди Беннингтон – ворковала над достопочтенным Уинтропом Джонатаном Смитом, новорожденным сыном и наследником лорда Моттона. Достопочтенный Уинтроп Джонатан Смит, возлежавший на руках у матери, широко зевнул.
      – Он хороший малыш, – сказала Джейн. – Спит почти всю ночь.
      Мэг постаралась спрятать улыбку. Джейн, которая шумно протестовала против перспективы принимать у себя «эту молодящуюся особу», теперь приветливо улыбалась Фелисити, словно та была ее лучшей подругой. А Фелисити искренне восхищалась младенцем.
      – Вы такая счастливица, что родили здорового мальчика, – заявила Фелисити. – Надеюсь, я тоже подарю моему супругу наследника. – Она захихикала. – Бенни не терпится стать папенькой, и он очень старателен в своих усилиях добиться этой цели.
      Мэг поспешно опустила взгляд на свои руки, сложенные на коленях. При мысли о том, что слизнеподобные губы лорда Беннингтона оказываются в тесной близости от ее персоны, ее начинало тошнить. Она была искренне рада тому, что ей не приходится выносить знаки внимания этого мужчины.
      Правда, и другие мужчины не балуют ее знаками внимания. После ее свадьбы прошло уже три недели, а дверь между ее комнатой и комнатой Джона оставалась закрытой.
      Она беспокойно передвинулась в кресле. Впрочем, удивляться тут нечему. Она долго болела и никак не могла оправиться от отвратительной болезни, которую подхватила у Чарли, а потом и заразила Джона. Джейн родила ребенка. Джону надо было заниматься делами поместья: его отец перепоручил ему управление Прайори. Новая партия экзотических растений прибыла, когда Джон находился в Лондоне, и теперь он много времени проводил в теплицах, составляя каталоги и обихаживая свои новые приобретения.
      Ей хотелось ему помочь. Пусть она не так много знает, как он, но она не полная невежда. Однако он не попросил ее о содействии. Видимо, ему хотелось, чтобы она держалась как можно дальше от него и его растений.
      Мэг вздохнула. Так дальше продолжаться не может. Ей надо с ним поговорить. И она это сделает в ближайшее время.
      Фелисити подалась к ней и тронула ее за колено:
      – Вздыхаешь о муже?
      – Э…
      Мэг посмотрела на Джейн, прося о помощи, но ее золовка была поглощена собственным сыном. Ее губы были плотно сжаты, зубы стиснуты. Ей хотелось разразиться привычным потоком проклятий, когда младенец присосался к ее груди, но в присутствии Фелисити она этого делать не стала.
      Миссис Паркер-Рот заверила Джейн, что очень скоро соски у нее привыкнут и тогда кормление грудью перестанет быть пыткой. Джейн это нисколько не успокоило. Ее никак нельзя было назвать терпеливой.
      Фелисити тоже вздохнула:
      – Оказалось, что семейная жизнь мне нравится гораздо больше, чем я могла себе представить. – Она изумленно покачала головой: – На первый взгляд Бенни может показаться скучным, как книга проповедей, но на самом деле он не такой. Ну, наверное, кто-то другой может его таким считать, но я – нет. – Она широко улыбнулась: – И в постели он поразительно хорош. Мне повезло, что у него оказался такой внушительный член.
      – Я рада, что вы счастливы.
      Неужели эта женщина собралась обсуждать то, что происходит за закрытой дверью ее спальни? Фелисити нахмурилась:
      – Послушать тебя, так можно подумать, что ты девственница!
      – Что за нелепость! Я замужем уже три недели.
      – Так ты действительно девственница, да? – Она ни за что не станет признаваться в этом!
      – Ты не скучаешь по Лондону?
      – Конечно, нет! – Фелисити закатила глаза. – У тебя заваривался собственный скандал, так что ты не обратила внимания на пересуды насчет моего отца. Он сбежал из Англии, оставив кучу долгов. Я не вернусь в Лондон, пока не подарю Бенни наследника.
      – Ясно.
      Джейн больше не испытывала боли, улыбалась и перебирала пальцами густые каштановые кудри сына, по-прежнему не прислушиваясь к их разговору.
      – Позволь дать тебе совет, – проговорила Фелисити, наклоняясь к ней. – Я, конечно, в свою первую брачную ночь была девственницей, ну, перед свадебной поездкой по крайней мере, но у меня был большой опыт с мужчинами. Они существа простые. Паркер-Рот нуждается лишь в легком поощрении, чтобы исполнить свой супружеский долг.
      – Поощрении?
      Когда-то Мэг давала Лиззи советы, как добиться того, чтобы Робби сделал ей предложение. Она многие часы наблюдала за общением мужчин и женщин и считала себя специалистом, но оказалось, что это не так. Одно дело – наблюдать, и совершенно другое – самой участвовать в этом процессе.
      – Да. Это не слишком тонко, но я гарантирую, что подействует. – Фелисити ухмыльнулась: – Пусть он застанет тебя голой у него в постели.
 
      – Никаких обид, Паркер-Рот, так?
      Беннингтон стоял в другом конце кабинета. Он не мог бы создать между ними большую дистанцию, даже если бы постарался, а он очень старался. Как только он перешагнул порог, так сразу же постарался отойти как можно дальше от Паркса, что самого Паркса очень устраивало. При некотором везении Фелисити быстро надоест восхищаться младенцем Джейн, и тогда она увезет своего супруга домой.
      – Обид?
      Беннингтон ненавидел Паркса, и Паркc не питал к Беннингтону особой симпатии. Впрочем, если не считать того, что виконт старался к нему не приближаться, в остальном он казался удивительно добродушным. Похоже, женитьба пошла ему на пользу.
      Чего, к сожалению, Паркc не мог сказать о себе.
      Он улыбнулся и крепко стиснул руки у себя за спиной.
      – О каких обидах вы говорите? – Беннингтон поднял брови.
      – Не окажись я в саду Палмерсонов с мисс Петерсон, в настоящее время вашей женой, вам не пришлось бы делать ей предложение.
      – Вы полагаете, что меня принудили к женитьбе?
      На самом деле так оно и было, но ему не хотелось слышать это от Беннингтона. Беннингтон моргнул.
      – Это в общем-то не секрет. Но когда о вашей свадьбе шепчутся, то говорят не о событиях на балу у Палмерсонов. Лорд Питер накарябал что-то насчет того, что вы целовали Фонсби.
      – Боже правый, вы в своем уме? Я, черт побери, не целовал лорда Фонсби! Даже думать об этом противно. Отвратительно. Мерзко.
      В английском языке не оказалось достаточно выразительных слов, чтобы описать тот ужас, который в нем пробудила такая картина.
      – Я и не поверил. У лорда Питера отвратительный почерк. Но что-то не совсем необычное все же случилось. Тандроу, у которого почерк вполне ясный, сообщил мне, что вас вышвырнули из Общества садоводов. – Беннингтон не сдержал радостной ухмылки. – Весьма сожалею об этом.
      – Это было просто недоразумение. Я бы мог восстановить свое членство, если бы счел нужным.
      – А вы можете не счесть?
      Паркc пожал плечами. Мысль о возвращении в Лондон казалась еще неприятнее, чем раньше, но через несколько месяцев матушке наверняка захочется снова повидаться со своими друзьями-художниками. А его… жена, возможно, захочет туда поехать. Ему следует помочь ей найти свое место в светском обществе, особенно потому, что их брак был и, по-видимому, остался предметом сплетен.
      – Со временем, пожалуй, сделаю это.
      Беннингтон улыбнулся и принялся рассматривать книжные полки. Паркc вперил взор в ковер.
      Что ему предпринять в отношении жены? Дверь между их комнатами с тем же успехом могла стоять заколоченной.
      Ей не хотелось выходить за него. Ей хотелось найти титулованного мужа, чтобы не отставать от титула, который заполучила ее сестра. Ей просто не повезло, что леди Данли застала ее в саду Палмерсонов именно с ним. Не случись этого, она была бы сейчас виконтессой. И хотя она, переодевшись мужчиной, отправилась на заседание Общества садоводов, что само По себе возмутительно, она могла бы незаметно сбежать, не тискай он ее на глазах у половины света.
      Это он виноват в том, что она обречена оставаться просто миссис Паркер-Рот.
      Клейборн заглянул в кабинет:
      – Милорд, леди Беннингтон готова ехать.
      – А! Спасибо, Клейборн! – Беннингтон бросился к двери. – Рад, что мы смогли немного поговорить, Паркер-Рот. Все уладили, а?
      – Ну…
      Беннингтон удалился, и Паркc остался один.
      Неужели Беннингтон считает, что он мог бы стать объектом его сексуальных домогательств? Невероятно, но весь Лондон думает именно так.
      Ему необходимо поговорить с Мэг.
      Он вышел из дома через боковую дверь и отправился в главную теплиду.
      Не имеет значения, что Мэг мечтала о титуле. Теперь она замужем за ним. А он женат на ней. У них нет выбора: им надо постараться сделать все возможное, чтобы их брак был терпимым.
      И первый шаг должен сделать он. Ему надо просто открыть чертову дверь между их комнатами. Всю последнюю неделю Мак грозился, что сам ее за него откроет.
      Ему не хочется этого делать.
      Что с ним все-таки происходит?
      Дело не в том, что Мэг ему нежеланна. Господи, ему приходится принимать несколько рюмок бренди, чтобы заснуть, а потом он просыпается среди ночи весь налитой желанием. А его сны…
      Лучше о них не думать.
      Ему даже нельзя обратиться к Кэт, чтобы получить облегчение. И не только потому, что это было бы нарушением супружеских обетов, – Кэт нашла ему замену. Он зашел к ней, чтобы сказать, что между ними все кончено, и, чтобы смягчить причиненную ей боль, подарил купленное в Лондоне бриллиантовое колье. И тут узнал, что она собирается замуж за кузнеца.
      Неужели он никому не нужен?
      Паркc вошел в теплицу и жадно вдохнул теплый влажный воздух, полный успокоительных ароматов почвы и растений. Но сегодня он не почувствовал успокоения.
      – Какого черта ты сюда явился, Джонни?
      Томас Макгилл хмуро посмотрел на него от стола для пересадки рассады.
      – Это моя теплица, Томас. Полагаю, что имею право находиться здесь, если захочу.
      Макгилл хмыкнул и снова занялся пересаживанием фуксии. Паркc осмотрелся. Его ждет работа – масса работы… Просто он не может решить, за что взяться в первую очередь.
      – Как новые растения?
      – Прекрасно. – Томас адресовал ему презрительный взгляд. – Лучше, чем твоя молодая жена, если послушать Уильяма.
      – Томас! – Впервые Паркc подумал о том, что есть минусы в том, что его старший садовник является братом-близнецом его камердинера. – Моя жена не должна интересовать ни тебя, ни твоего брата.
      – Но она должна интересовать тебя, Джонни.
      – Томас…
      А еще он готов был пожалеть о том, что не проявил должной предусмотрительности и не нанял вышколенных английских слуг, а не этих выскочек-шотландцев.
      – Она вчера заходила сюда.
      – Правда? – Ему следовало бы провести Мэг по своим садам. Ей это должно доставить удовольствие. – Ну, тут нет ничего удивительного. Мэг очень хорошо разбирается в растениях, как ты мог убедиться.
      Макгилл кивнул:
      – Угу, это я увидел. И увидел еще кое-что.
      Почему у него сразу возникло нехорошее предчувствие? Макгилл выглядел чересчур серьезным: настоящий мрачный шотландец.
      – И что же?
      – Твоей жене нерадостно, Джонни.
      Парксу показалось, что ему нанесли удар под дых.
      – Ну, Томас…
      Макгилл гневно сверкнул глазами.
      – Я знаю, что я Томас, Джонни. Твоя свадьба была три недели назад. Тебе надо бы окучивать не только розовые кусты.
 
      – Мэг, можно мне с тобой поговорить?
      – Конечно, миссис… э-э…
      Зови меня матушкой, милая. – Миссис Паркер-Рот похлопала Мэг по руке. – Я отношусь к тебе как к дочери.
      – Э… Л-ладно, м-матушка.
      – Давай пройдем ко мне в ателье. Там мы сможем уютно поболтать, не опасаясь, что нам помешают.
      Помеха могла бы оказаться кстати – в зависимости от темы их разговора, но Мэг пошла с ней без возражений.
      Ателье миссис Паркер-Рот оказалось декоративным коттеджем на дальней стороне декоративного озера.
      – Джон – я имею в виду моего мужа Джона – часто приходит сюда, чтобы сосредоточиться на своих сонетах, – рассказывала миссис Паркер-Рот, пока они шли к строению. Оно оказалось больше, чем дом викария в приходе ее отца. – Он говорит, что прогулка помогает ему освежить голову и заставляет всех остальных хорошенько подумать, действительно ли им требуется его внимание. Когда дети были маленькими, они прибегали к нему, чтобы он рассудил их ссоры. Но когда добирались до озера, то отвлекались. Девочки задерживались, чтобы набрать букеты диких цветов, а мальчики принимались швырять камушки. Это избавило Джона от массы помех.
      Миссис Паркер-Рот извлекла из кармана большой ключ и открыла дверь.
      – Мне нравится, что я могу здесь оставлять мои картины. – Она усмехнулась: – И, откровенно говоря, Джонни считает, что многие из моих картин не следует показывать детям. – Она рассмеялась: – Вообще-то их никому не следует показывать. Джонни так легко смутить!
      Мэг прошла следом за миссис Паркер-Рот в сумрачную прихожую. Ее обволокли запахи бумаги, чернил, краски и скпидара.
      – В той стороне кабинет моего мужа. Как видишь, он намного просторнее, чем тот, который в доме..
      Он действительно оказался гораздо просторнее – и был гораздо более захламленным.
      – А вот мое ателье.
      Мэг обвела взглядом большое чистое помещение, залитое солнечным светом. Вдоль стен стояли холсты.
      – Хочешь посмотреть, над чем я сейчас работаю?
      – Да, спасибо.
      Почему у матушки Джона в глазах появился такой озорной блеск?
      Миссис Паркер-Рот сдернула простыню, наброшенную на большую картину в центре комнаты. На картине был изображен нагой мужчина, полулежавший на шезлонге. Его ноги были небрежно согнуты, демонстрируя его… Ну, к счастью, эта деталь его анатомии была пока только намечена несколькими штрихами. Внимание Мэг переместилось на лицо джентльмена.
      Боже правый! Она зажмурилась. Не может этого быть! Она чуть приоткрыла глаза. Да это ее свекор.
      На лице его было написано желание.
      Свекровь весело рассмеялась.
      – Я уже несколько недель пытаюсь закончить эту картину, но… ну… я… гм… – К счастью, она снова набросила на картину простыню, но, к сожалению, указала на тот самый предмет мебели с красно-золотой обивкой, стоявший у стены. – Я отвлекаюсь.
 
      Мэг вернулась домой длинной дорогой – самой длинной. Ей совершенно не хотелось снова оказаться на людях. Она слушала рев волн, разбивающихся о скалы, вдыхала соленый воздух. Она поднялась на холм и долго смотрела на море. Грозовые облака плыли низко в небе, вода была серой и бурной. Как и ее мысли.
      Что ей делать с ее браком?
      Свекровь посоветовала ей соблазнить Джона, но стоит ли это делать? Свекровь пишет картины с обнаженным… Мэг затрясла головой в безуспешной попытке избавиться от представшего перед ее мысленным взором образа.
      Фелисити сказала, по сути, то же самое, но и Фелисити не была образцом благопристойности.
      Джон умрет со смеху, если Мэг попытается его соблазнить. А главное, она не знает, как это делается.
      Джон не делал никаких попыток исполнить свой супружеский долг. Сначала он был тяжело болен, потом занялся своими растениями и делами поместья. Она тоже была занята: помогала Джейн и миссис Паркер-Рот с новорожденным малышом.
      Но прошло уже три недели.
      Она стала кусать губы. Она почти не видела Джона с момента их приезда в Прайори: за это время они обменялись несколькими короткими фразами, и все.
      Он явно избегает ее.
      Ветер попытался сорвать у нее с головы шляпку. Она развязала ленты, чтобы прохладный воздух обдувал ее разгоряченное, мокрое от слез лицо.
      Ей следовало бы радоваться. У нее акры и акры земли, которую можно обследовать, головокружительное богатство растений, с которыми можно знакомиться.
      Но она не испытывала радости. Печальная – и пугающая – истина заключалась в том, что впервые на ее памяти ее нисколько не интересовало то, что растет у нее под ногами.
      Ее интересовали младенцы. Крошечный сын Джейн. Ей хотелось иметь собственного малыша.
      Надо полагать, что рано или поздно Джон исполнит свой долг по отношению к ней. Надо набраться терпения.
      Но как долго ей придется ждать? Наследник ему не нужен. Он женился на ней не потому, что хотел этого, а чтобы избежать отвратительного скандала, произошедшего по ее вине. Наверное, он возненавидел ее.
      А еще была леди Грейс Доусон. Миссис Паркер-Рот заверила ее, что Джон уже не тоскует по своей бывшей невесте. Что он никогда не любил эту женщину.
      Откуда миссис Паркер-Рот может это знать? Она сама призналась, что Джон ей об этом не говорил. Она просто сослалась на материнскую интуицию.
      Но тогда почему Джон не женился до тех пор, пока не был вынужден это сделать?
      Мэг вытерла слезы. Любовь в ее планы не входила. Ей хотелось иметь собственный дом, и она его обрела. Она готова была родить ребенка, но не особенно об этом мечтала.
      А теперь почему-то мечтает!
      Она продолжала идти: ходьба помогала ей привести мысли в порядок.
      Конечно же, Джон должен сознавать, что леди Доусон для него стала недостижимой. Она замужем и, судя по всему, счастлива в браке.
      Он в состоянии исполнять этот акт с любовницей, значит, должен его исполнить и с ней. Вместо того чтобы отправляться в деревню, в дождь или холод, ему достаточно просто пройти через дверь в ее комнату. Ему не придется покидать свой уютный дом.
      При удаче ему не придется прилагать слишком много усилий, чтобы Мэг забеременела.
      Если только он не возненавидел ее за то, что она вынудила его жениться. Отсутствие любви'не препятствие, а ненависть?
      Она повернула от берега и напялила шляпку. Нерешительность и неопределенность слишком затянулись. Она поговорит с Джоном сегодня же! Скажет, что хочет ребенка.
      Если до этого ее не стошнит.
 
      – Ты собираешься навестить постель своей жены, Джонни?
      – Макгилл! – Тысяча чертей! Сначала главный садовник, теперь еще и камердинер! Он выгонит обоих. – Мой брак тебя не касается.
      – Еще как касается. Ты чахнешь с тех пор, как вернулся домой.
      – Неправда.
      Макгилл только скептически выгнул бровь, чтоб его черти взяли!
      – Я был болен.
      – Джонни, ты уже две недели здоров. Да и с самого начала был не так уж болен.
      – Не так уж болен? Мне казалось, я вот-вот умру! – Макгилл презрительно хмыкнул:
      – Еще бы! Первые пару дней. Но твой аппетит, – тут он выразительно подвигал бровями, – в полном порядке, так ведь?
      Он не счел нужным реагировать на намек камердинера.
      – На самом деле – нет. Я совсем не голоден.
      – Потому что у тебя все сжимается из-за твоей женитьбы – или не-женитьбы. Тебе надо переспать с девонькой, Джонни.
      Переспать с Мэг? Некая часть его тела от этой мысли встрепенулась.
      Но как ему это совершить? Просто постучать к ней в дверь и явиться? Ему следовало сделать это две недели назад или еще раньше. Теперь он будет чувствовать себя как последний идиот.
      – Подай мне шейный платок, ладно? Этот я испортил. – Макгилл протянул ему свежий кусок тонкого полотна.
      – Отправляйся к ней сегодня же, Джонни. Нет смысла дальше с этим тянуть.
      Проклятие! Он безнадежно смял еще один платок.
      – Я не… Дело в том… Ну, ты же знаешь, что обстоятельства кашей свадьбы были не совсем обычными.
      – Но вы уже женаты, не так ли?
      – Да, но…
      – Никаких «но», Джонни. Вы связаны обетами.
      Макгилл прав: у них обоих нет выбора. Если Мэг и предпочла бы выйти замуж за титулованного аристократа, это, конечно, печально, но ей придется смириться с тем, что она замужем за Парксом.
      – Переспи с женой, выполни свой долг, а потом можешь навещать свою любовницу.
      – Не могу. Я не стал бы нарушать обеты. Но если бы даже захотел, она выходит за кузнеца.
      – Правда? – Макгилл ухмыльнулся. – А ты знаешь, что она и раньше с ним встречалась тишком?
      – Нет.
      Он подозревал, что был не единственным у Кэт. Он посещал ее слишком редко.
      Что же, пусть выходит за кузнеца.
      – Как я уже сказал, ты должен спать с женой. У нее тоже есть потребности, которые она может удовлетворить только с тобой.
      – Потребности?
      – Ну да.
      – Что за потребности?
      – Ох, Джонни! Неужели ты не знаешь, что женщины хотят мужчин точно так же, как мужчины – женщин?
      Неужели?
      – Я как-то над этим не задумывался.
      Значит, Мэг из-за этого завлекала мужчин в сад? В его объятиях она определенно была очень страстной.
      – Ну так задумайся. Бедняжка наверняка уже сходит с ума от желания.
      Волна похоти нахлынула на него, и его жезл пришел в полную боевую готовность.
      – Макгилл! Ведь Мэг благородного воспитания!
      – Она женщина, Джонни, воспитание тут ни при чем. Я видел, как она на тебя смотрит. Она горит, парень. Просто пылает страстью.
      Паркc скептически хмыкнул. Проклятие, а ведь он чуть было не поверил этому шотландскому подонку!
      – Хорошая попытка, Макгилл, но в конце ты слегка переиграл. В следующий раз остановись, прежде чем слишком увлечешься.
      Макгилл рассмеялся:
      – Но я тебя почти убедил, правда? – Вместо ответа Паркc сказал:
      – Подай мне фрак. Пора спускаться к обеду. – Макгилл подал ему темно-синий фрак.
      – Это не было шуткой, Джонни. Тебе нужно что-то делать с твоей женитьбой.
      – Знаю. – Паркc просунул руки в рукава и расправил манжеты. – Я этим займусь.
      – Сегодня же, Джонни, она должна оказаться у тебя в постели.
      Если бы только Макгилл был прав! Неужели это может быть правдой?
      Но Макгилл редко ошибается.
      Сегодня он ляжет в постель к Мэг.
      От страха и предвкушения у него перехватило дыхание.
      Он спустился вниз, чтобы попытаться хоть что-то съесть.

      Это был самый ужасный обед за всю ее жизнь.
      Мэг уронила голову на руки. Слава Богу, она наконец снова оказалась у себя в спальне! Теперь можно запереть дверь и никогда больше не выходить отсюда.
      Стоило ей посмотреть на свекра, и она представляла себе незаконченную картину из ателье миссис Паркер-Рот и стоявший у стены красно-золотой шезлонг. Если она переводила взгляд на свою свекровь, то ловила себя на том, что пытается понять, как такая с виду обычная матрона способна предаваться столь необузданной…
      А еще там был Джон. Миссис Паркер-Рот, конечно, посадила их рядом. Ну, этого можно было ожидать. Лорд Моттон обедал наверху, с Джейн и младенцем, так что за столом присутствовали только мистер и миссис Паркер-Рот, Джон и Мэг. И еще мисс Уизерспун, благодарение Богу. Эта женщина без умолку говорила о предстоящей поездке на Амазонку. Мэг делала вид, будто слушает ее с большим интересом, а сама думала о том, как сказать мужу, что хочет ребенка.
      Она так и не придумала, как это сделать, и ее охватило отчаяние.
      Мэг поднялась из-за туалетного столика, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Горничная миссис Паркер-Рот помогла ей снять платье и надеть ночную сорочку из белой фланели с застежкой до самого подбородка, как и подобает девственнице.
      В такой сорочке мужчину не соблазнить.
      Нужен совсем другой наряд. Чтобы, увидев Мэг в этом наряде, он забыл обо всем на свете и овладел ею. Главное – первый раз. А потом все пойдет как по маслу.
      И надо надеяться, что когда он сделает это в первый раз, он уже не будет так робеть перед повторением.
      Важно также, чтобы она понравилась ему как женщина. Но то, что было между ними в гостиной леди Палмерсон, в саду лорда Истхевена и на улице у городского особняка лорда Фонсби, свидетельствовало о том, что Парксу с ней хорошо.
      Хватит терзать себя бессмысленными сомнениями. Может, в ближайшее время ей надо обзавестись собственной горничной, что немаловажно.
      Эмма преподнесла ей свадебный подарок, сорочку. Мэг развернула ее, стащила с себя фланелевую сорочку и набросила то, что подарила Эмма. Шелковая ткань скользнула по телу, лаская кожу. Мзг вернулась к зеркалу.
      Сорочка оказалась весьма непристойной. Две тонкие бретельки удерживали крошечный лиф, едва прикрывавший груди. Юбка ниспадала но бедрам, очерчивая ноги, и разрез сбоку доходил ей почти до бедра. Ткань была почти прозрачной, так что создавалось впечатление, что на Мэг ничего нет.
      Она не сможет войти в комнату Джона в таком виде! Мэг схватила плотный халат из шерстяной ткани, набросила на себя и открыла дверь между их спальнями.
      Макгилл пролил чашку чаю себе на колени и поспешно вскочил со стула.
      – О Боже! С вами все в порядке? – Мэг бросилась к нему.
      – Да-да. – Камердинер промокал свои панталоны полотенцем, которое схватил с умывальника. – Не беспокойтесь. Чай уже остыл. Я не обжегся. – Макгилл улыбнулся: – Вы сюда пришли не просто так, девонька?
      Мэг покраснела.
      – Я пришла к мужу. – Улыбка Макгилла стала шире.
      – Как же я рад это слышать! Почему бы вам его не подождать? Он скоро придет. А вообще-то я могу его привести…
      – Нет! – Она не хочет, чтобы Джона волокли сюда, отрывая отдел, чем бы он ни занимался. – Пожалуйста, не надо. Я могу подождать. – Она обвела комнату взглядом. Ей совершенно не хочется сидеть тут и вести вежливый разговор с камердинером Джона. – Я вернусь…
      – Уверен, Джонни предпочел бы, чтобы вы подождали его здесь. Устраивайтесь поудобнее. Можете прилечь на кровать. – Похоже было, что мистер Макгилл пытается спрятать улыбку. – Я все равно собирался уйти.
      – Ну, если вы уверены…
      – Еще как уверен!
      Мистер Макгилл поклонился и, насвистывая, направился к двери.
 
      Джон прятался у себя в кабинете. Его матушка упрашивала отца побеседовать с ним относительно его супружеских обязанностей. Но к счастью, отец отказался.
      Джон налил себе рюмку бренди, слушая, как дождь хлещет в окно. Гроза началась после обеда. Новым посадкам это пойдет на пользу, в последнее время погода стояла слишком сухая.
      Дверь открылась, и в кабинет заглянул отец.
      Джон поставил рюмку.
      – Ты не хотел бы поговорить со мной об интересующем тебя деле?
      Отец оглянулся, кивнул кому-то, оставшемуся в коридоре, и скользнул в комнату, решительно закрыв за собой дверь.
      – Налей мне немного бренди, Джонни.
      – Ладно. Но слушать нравоучения я не намерен.
      Отец опустился в кресло, ближе к камину – и подальше от двери.
      – Подозреваю, что твоя матушка прижала ухо к замочной скважине.
      – Я тоже это подозреваю.
      Джон вручил отцу рюмку, а потом прошел к двери и резко ее открыл. Его матушка ввалилась в комнату.
      – Ты лучше останься здесь, матушка, тебе будет гораздо удобнее.
      – Ах нет, что ты! Я как раз шла ложиться. – Джон скептически выгнул бровь.
      – Ты уверена, что не хочешь присоединиться к нам?
      – Уверена. – Она адресовала отцу выразительный взгляд. – У вас свои чисто мужские дела. Я вам буду мешать.
      – Тогда доброй ночи. – Матушка улыбнулась ему:
      – Доброй ночи, Джонни. Пусть отец не задерживает тебя. Мэг уже пошла ложиться.
      Паркc кивнул матери, задержался у двери, глядя, как она идет по коридору и поднимается по лестнице, после чего вернулся в кабинет. Отец уже наливал себе новую порцию бренди.
      – Это ты быстро.
      – Нервы. – Отец сделал еще один большой глоток. – Когда я поднимусь наверх, она спросит меня, что тут происходило.
      – Скажи ей, что ты велел мне исполнить мой долг и я обещал это сделать.
      Отец широко улыбнулся:
      – Так я ей и скажу. А ты?
      – А что я?
      – Ты исполнишь свой долг?
      – Отец! Это вас не касается. – Джон с тоской посмотрел на графин с бренди, но решил не поддаваться соблазну. – Ты даже не можешь заявить, что я обязан продолжать род. У тебя нет титула, и у тебя есть еще два сына. Имя Паркер-Рот наверняка переживет еще одно поколение.
      Отец пожал плечами:
      – Знаю. Просто, ну… То, как сейчас обстоят дела, неестественно. Ты женат и в то же время не женат. Это беспокоит твою матушку и не может не беспокоить и меня.
      – Моя женитьба состоялась при необычных обстоятельствах.
      – Не возражаю, но она состоялась. Однако супругами в полном смысле слова вы так и не стали.
      – Отец, прошу тебя!
      – Полагаю, ты знаешь, что надо делать, Джонни. У тебя ведь есть, то есть была, любовница. Но если хочешь о чем-то спросить…
      – Не о чем мне спрашивать, черт побери!
      Значит, отцу, и наверняка матушке, известно про Кэт. Ему следовало бы переехать в Америку. Впрочем, он не удивился бы, если бы у матушки и в Новом Свете оказались осведомители.
      – Так я и думал, что вопросов у тебя быть не должно. – Отец снова глотнул бренди. – Мы хотим, чтобы ты был счастлив.
      Джон вздохнул. Отец не виноват в том, что все так запуталось.
      – Знаю. Не сомневайся в том, что я вполне способен исполнить свой долг. Обещаю, что решу этот вопрос в ближайшее время.
      – Сегодня ночью?
      – Отец!
      – Извини. Ты же знаешь, какой бывает матушка, когда ей шлея попадет под хвост.
      – Господи, это не ее шлея и не ее хвост! Можешь заверить матушку, что я выполню свой долг, когда сочту нужным.
      Отец хмыкнул:
      – Только не тяни с этим. Я могу сдерживать ее день-другой, не больше. А потом она снова возьмется за свое.
      – Я знаю.
      Матушка, конечно, не запрет его голым у Мэг в комнате, пока он не продемонстрирует пятно крови на простыне, но она способна практически на все, чтобы дела уладились так, как она того желает.
      Отец кивнул и отставил свою наполовину опустошенную рюмку.
      – Я пошел спать. Теперь с чистой совестью могу сказать твоей матушке, что сделал все, что в моих силах.
      – Разумеется.
      Как только дверь за отцом закрылась, Джон глубоко вздохнул. Сначала братья Макгилл, теперь родители. Покоя не будет, пока он не уладит отношения с Мэг.
      Паркc налил себе еще немного бренди и расположился в кресле, с которого только что поднялся отец. И не то чтобы его заставляли делать что-то против его воли. Он еще перед обедом решил, что сегодня зайдет к Мэг. Действительно, давно пора разобраться со всем.
      Но что, черт побери, он ей скажет?
      При благоприятных обстоятельствах он сближался бы с Мэг постепенно, шаг за шагом. Прогулка в экипаже по парку, вальс, случайное прикосновение, мимолетный поцелуй украдкой. Она сама выбрала бы его, а не вынуждена была бы спасать его от скандала и гибели в глазах света.
      Ему не пришлось бы договариваться с женой, чтобы она разрешила ему лечь с ней в постель.
      У него был бы титул.
      Неужели он хочет забраться в постель к женщине, которая буквально вела охоту на пэров? Которая пригласила в сад Беннингтона?
      Разум говорил ему, что не хочет. Тело заверяло, что хочет.
      Проклятие!
      Он, несомненно, испытывает физическое влечение к этой девице – он лапал ее каждый раз, когда оказывался с ней наедине. Паркc на секунду закрыл глаза. И не только наедине, как могли бы подтвердить многие гости лорда Фонсби.
      Тем не менее он не может провести всю жизнь с ней в постели, верно?
      Паркc нахмурился, выражая недовольство своим жезлом, который с энтузиазмом ответил: «Можешь!»
      Он откинулся в кресле и стал смотреть на тени, которые отбрасывали на потолок пляшущие в камине языки пламени.
      Он жаждет не только ее тела. У нее острый ум. Он заметил это еще в прошлом году, когда гостил в поместье Тинуэйтов. Обычно он не обсуждал с женщинами таких вопросов, как садоводство и определение растений. Беседовать с ней было очень интересно. Он улыбнулся, вспомнив, как она выдержала напор своих родных и его матушки в гостиной леди Палмерсон. Она не дрогнула перед аристократическими сплетницами.
      Но ей было присуще сумасбродство. Зачем она отправилась на заседание Общества садоводов, переодевшись мужчиной? Продемонстрировать всему свету свои ноги?
      М-м… Он отпил еще немного бренди и закрыл глаза. Он не отказался бы от возможности снова увидеть ее ноги. А как они будут выглядеть нагими? Каково будет, когда она обхватит ими его?
      Он хотел ее не только как женщину. Он хотел заполучить Мэг целиком: как спутницу, возлюбленную, друга.
      Паркc покинул кабинет. Ему необходимо помнить, что Мэг непредсказуема. Кто бы мог подумать, что благовоспитанная мисс станет заманивать мужчин в сад или разгуливать по лондонским улицам в панталонах? Она может заявить ему, что не желает иметь с ним никаких отношений.
      Что он тогда станет делать?
      Однако она вышла за него замуж. Она умна. Она должна понять, что у нее нет выбора, что пришло время компромиссов.
      Он поднялся по лестнице. А что, если она уже заснула? Надо ли ему ее будить, или лучше дождаться завтрашнего вечера?
      Нет, отец прав: ему следует все уладить как можно скорее. Джейн с Эдмундом собираются уехать, как только Джейн и малыш смогут выдержать путешествие. И тогда матушку уже ничто не будет отвлекать от его дел. Она будет неумолима.
      Он остановился в коридоре у двери в спальню Мэг. Ему следовало бы пройти к ней из своей спальни, но ему совершенно не хотелось видеть многозначительную ухмылку Макгилла. Он осмотрелся. В коридоре не было ни души.
      Он быстро прошел в дверь. В гостиной оказалось темно, но камин давал достаточно света, чтобы он мог пройти через комнату, не споткнувшись и ничего не опрокинув. Ничто не нарушало тишины. Видимо, она уже спит.
      Дверь в ее спальню была приоткрыта. Он прислушался.
      Тишина была пугающей.
      Боже правый! Уж не случилось ли с ней беды?
      Паркc поспешно схватил подсвечник, зажег свечу от камина и высоко ее поднял. По комнате закружились тени. Он шагнул к кровати, раздвинул полог.
      Кровать была застелена.
      Где, черт побери, его жена?
      Дверь, которая вела из ее комнаты, с шумом распахнулась. Мэг подскочила на месте, судорожно прижимая к груди томик Рептона «Эскизы и подсказки для пейзажных парков».
      – Что ты тут делаешь?
      В голосе Джона звучало раздражение.
      – Э… Я не могла заснуть. Я смотрела твои книги. Надеюсь, ты не против?
      Он нахмурился и обвел взглядом комнату.
      – А где Макгилл?
      – Он… э-э… ушел, когда я пришла. Не сказал, куда идет. – Надо надеяться, что свет не настолько яркий, чтобы Джон заметил, как она покраснела. Макгилл понял, зачем она сюда пришла, почему же Джон не может понять? Она вернула книгу Рептона на полку. А возможно, он понимает, но не хочет, чтобы она тут находилась.
      Паркc хмыкнул и сцепил руки за спиной.
      Если она извинится и уйдет, то, возможно, никогда больше не наберется мужества открыть дверь, которая соединяет их комнаты. Она просто обязана выполнить задуманное.
      Ей необходимо найти предлог, чтобы снять халат.
      – Здесь не жарко?
      Джон недоуменно моргнул:
      – По-моему, нет. А тебе жарко?
      – Да. – Это была ложь во спасение. – Очень жарко.
      – Ясно.
      Он нахмурился. Она должна снять халат. Н оне может, пока он смотрит на нее.
      Надо его отвлечь. Если он отвернется, она снимет халат.
      – Как ты думаешь, мне можно выпить чуть-чуть бренди?
      – Бренди?
      – Да. – Она энергично кивнула. – Кажется, у тебя вон на том столике стоит графин.
      Он бросил взгляд через плечо.
      – О! Да. Конечно.
      Как только он повернулся к ней спиной, она сбросила халат и задрожала. Джон оказался прав: в комнате оказалось не слишком тепло, а она стояла почти голая. Ее соски сжались в жесткие бутоны.
      Может быть, он этого не заметит?
      Но не заметить невозможно. Они торчат, отчетливо вырисовываясь под тончайшей тканью.
      Может быть, ей снова надеть халат?
      Ни за что. Она ногой отбросила его подальше и шагнула к камину, с трудом преодолевая желание обхватить плечи руками. У нее появилась идеальная возможность. Нельзя упустить ее ради нескольких минут тепла.
      Джон закончил наливать бренди и повернулся, держа рюмку в руке:
      – Вот, де…
      Его взгляд нашел ее у камина.
      – Боже правый!
      Рот у него открылся, а рюмка, полная бренди, полетела на пол.

      Он умер и попал в рай!
      Мэг стояла у огня, одетая в… ну, почти неодетая. Ее плечи и руки были полностью обнажены, а тонкая белая сорочка облепляла груди и бедра, словно шелковая паутина на рассвете. Пламя камина у нее за спиной освещало все, что панталоны прежде только очерчивали: изящные линии ее ног, ровные округлости коленей, женственные изгибы бедер, темные завитки у…
      У Паркса перехватило дыхание.
      – О Боже! Смотри, что ты наделал!
      – А?
      Она стремительно шла к нему. Господи, на ее сорочке разрез сбоку! Ее ноги от бедра до щиколотки обнажались при ее движении, маня и дразня.
      Он раскрыл объятия.
      Мэг опустилась на корточки, чтобы осмотреть ковер.
      – У тебя есть полотенце, чтобы промокнуть ковер?
      – Полотенце?
      Он судорожно облизнул губы. Ее затылок, изгиб позвоночника, темная впадинка между ягодицами. Все было потрясающе прекрасным.
      – Ну да. Пятно расползается.
      – Пятно?
      Она посмотрела на него, хмуря брови:
      – От пролитого бренди.
      – О!
      Когда она подняла голову, ему стали видны ее груди. Но не так хорошо, как ему хотелось бы. Ему хотелось бы, чтобы они были обнажены и находились прямо перед ним, так близко, чтобы их можно было поцеловать, лизнуть.
      Если она придвинется всего на полшага, то ее чудесные губы окажутся как раз на такой высоте, чтобы…
      – Что с тобой? Почему ты застыл на месте? – Она снова опустила голову и подняла пустую рюмку для бренди. – Может, вызвать Макгалла?
      – Нет. – Паркc потянулся к ней. – Макгилл был бы очень некстати.
      Она ощутила у себя на плечах его сильные руки. Его теплые пальцы разгладили ее кожу. Легкое трение пробудило внизу ее живота пульсацию. Ее соски напряглись, но на этот раз не от холода.
      Она задрожала.
      – Мэг!
      Ей было страшно поднять взгляд. Она стала смотреть на расплывшееся мокрое пятно. Но ковер был не единственным, что увлажнялось.
      Его руки скользнули по ее плечам к шее. Он обхватил пальцами ее подбородок, приподняв лицо так, чтобы она посмотрела ему в глаза.
      – Почему ты пришла ко мне в комнату?
      Мэг задыхалась. У него тоже участилось дыхание. Настало время проявить отвагу. Она встала и прижала ладони к его жилету.
      – Чтобы тебя соблазнить. – Она кашлянула. – Чтобы сказать, что я хочу ребенка.
      – А! – Он на секунду закрыл глаза. Когда он снова их открыл, в них отразилась странная смесь жара и неуверенности.
      – И тебя не будет огорчать то, что у твоих детей не окажется титула?
      Она услышала в его словах тень боли.
      – Конечно, нет! Зачем мне титул?
      – Всем женщинам он нужен.
      – Мне – нет.
      Она протянула руку, чтобы прикоснуться к его скуле, а он повернул голову и поцеловал ее в ладонь. Она улыбнулась. Надо не потерять смелости. Она подарит ему свое сердце. Может быть, мысль о том, что она его любит, залечит рану, которую ему нанесла Грейс.
      – Я хотела тебя, любила тебя, с тех пор как мы встретились у лорда Тинуэйта.
      Он резким движением сбросил с себя ее руку и отвернулся.
      – Нет.
      – Да.
      Она обвила его руками за талию и потерлась щекой о его спину. На нем было слишком много одежды!
      – Никто никогда не понимал моей страсти к растениям. Я всегда была странной дочкой викария, бедной малышкой, оставшейся без матери еще в младенчестве, озорницей, которую папеньке давно надо бы приструнить, обучив правилам хорошего тона, синим чулком, которая только и говорила, что о растительности.
      У нее дрогнул голос. Почему она плачет? Все это ее совершенно не тревожило. Она давно к этому привыкла.
      Джон повернулся к ней и крепко обнял, прижав ее лицо к своей груди, погрузив пальцы в ее волосы и обхватив ладонями голову.
      – А ты понял. Я могла с тобой говорить. А потом, когда Робби и Лиззи поженились, ты уехал. Стало ясно, что ты не испытывал того, что испытывала я.
      Он прикоснулся губами к ее виску.
      – Я ненавижу Лондон. И я испугался. Я долго твердил себе, что никогда не женюсь, и тут встретил тебя. – Он вздохнул: – Я не слишком легко меняюсь. Спроси у матушки. Она тебе скажет: если я что-то решил, то лишь чудо может заставить меня изменить решение. – Он ласково заставил ее оторвать лицо от его груди. – А ты, моя любимая, и есть чудо.
      Его губы нежно прикоснулись к ее губам. Она раскрылась навстречу его поцелую, прижимаясь к нему. Его язык медленно начал двигаться у нее во рту.
      Ее соски напряглись, грудь заныла. Желание зародилось внизу живота, где начала расти пустота, которую мог заполнить только он один.
      – Пойдем в постель? – шепотом спросил он.
      – Пойдем!
      Волна желания захлестнула Паркса. Мэг хочет его! Именно его.
      Она его любит.
      Его разум не в силах это понять, только сердце. Паркc взял ее за руку и повел к своей постели. Она уже стала ложиться, когда он вдруг задержал ее:
      – Подожди. – Он опустился перед ней на одно колено. – Я так и не сделал тебе предложения по всем правилам, Мэг.
      Она попыталась высвободить руку, но он крепко ее держал.
      – Ситуация была такая странная.
      – Да, конечно. – Он поцеловал ее ладошку. – Поэтому я сейчас попрошу тебя как положено. Вы выйдете за меня замуж, мисс Маргарет Петерсон?
      Она засмеялась:
      – Глупый. Я уже за тебя вышла. Встань, пожалуйста.
      Не поднимаясь с колена, он поцеловал каждый ее пальчик, задержавшись губами на обручальном кольце.
      – Ты выйдешь за меня по-настоящему? Ты станешь моей женой, родишь мне детей? Ты будешь любить меня – сейчас и всегда?
      Она закусила губу.
      – Да. Да, конечно.
      – А я буду любить тебя. В Лондоне я вручил тебе мое кольцо. Сегодня вечером я вручу тебе мое тело.
      Мэг вздохнула:
      – А… а я тебе свое. – Паркc широко улыбнулся.
      Он опустился перед ней на колено, потому что такова была традиция, но при этом получил прекрасный обзор и полный доступ к ее полураздетому, манящему телу. Он положил руки ей на щиколотки и медленно провел ладонями вверх по ее ногам, наслаждаясь шелковистой кожей и отодвигая полупрозрачную тряпочку, которая была на ней надета. Он продвигался все выше – по ее икрам, мимо коленей, к прекрасным бедрам.
      Она задыхалась и тихо стонала. Ее руки лежали у него на плечах, а пальцы судорожно сжимались всякий раз, когда его руки передвигались чуть выше.
      Он остановился у ее талии. Ее прелестные завитки манили его.
      – Джон…
      Неужели в ее голосе появилось смущение? Она потянула его за плечи, словно хотела прервать это любование.
      Он запечатлел поцелуй сначала на складке, где ее правая нога соединялась с торсом, затем – где левая.
      – Джон, это же… Я уверена, что тебе не следует…
      Ее завитки щекотали ему нос. Он был в восторге от ее жара и чуть мускусного аромата, исходившего от ее потаенного местечка.
      Он никогда прежде не делал этого. Ему никогда не хотелось ласкать Кэт. Он только хотел скорее достичь оргазма.
      Но сейчас он не торопился. Ему хотелось узнавать, наслаждаться. Играть.
      Ему хотелось доставить Мэг наслаждение. И самому получить наслаждение. Предвкушение этого наслаждения легким жаром разливалось по всему его телу. Он улыбнулся, просунул язык в завитки Мэг, в темное, влажное, жаркое местечко и нашел крошечный бугорок.
      Ее бедра дернулись, и она тихо взвизгнула:
      – Что ты… ой!
      Она дернула его за волосы.
      Он снова ее лизнул. Она попыталась вывернуться и отстраниться, но он удержал ее за бедра.
      – Что ты делаешь? Прекрати! – Она снова дернула его за волосы. – Это в высшей степени непристойно.
      Он посмотрел на ее разрумянившееся лицо, зацепив по дороге взглядом ее дивную вздымавшуюся грудь с напряженными бутонами сосков, просвечивавших сквозь прозрачную ткань.
      – Тебе нравится?
      – Я… я уверена, что это нехорошо.
      – Но тебе нравится?
      – Д-да. То есть ужасно странное ощущение.
      Он покрыл поцелуями ее живот, пупок, талию, ребра. Стянул с нее ночную сорочку, так что его руки освободились и он смог обхватить ее дивные груди, пока его губы и язык исследовали ее соски.
      – Джон, ох, Джон. – Она толкала его в плечи.
      Он подался назад. Она разрумянилась и задыхалась, но ее взгляд был полон решимости. Ведь его ласки ей доставляли удовольствие?
      – В чем дело?
      – Ты… ты все еще в одежде. Разденься. Я хочу, чтобы ты был… голый. Совсем голый.
      Он откинул одеяло и поднял ее, усадив на постель. Еще раз поцеловав ее груди, он шагнул назад.
      – Я буду счастлив исполнить твое желание.
      – Быстрее.
      Он тихо засмеялся.
      Медленно, слишком медленно Паркc развязал шейный платок и расстегнул жилет. Аккуратно повесил их на спинку стула и наконец стянул с себя рубашку.
      – Ах! Ах, Господи!
      – Тебе нравится то, что ты видишь?
      – Очень нравится.
      Он был прекрасен. Его руки бугрились мускулами, плечи были широкими и прямыми. Короткие каштановые волосы покрывали его грудную клетку, уходя полоской по плоскому животу под брюки. Она придвинулась, чтобы прикоснуться к его животу.
      – Сними все остальное.
      – Конечно, мэм.
      Он быстро разделся и выпрямился. Мэг на мгновение задержала дыхание.
      Его жезл поразил ее своим размером. Она не представляла себе, как он поместится у нее внутри.
      Мэг слегка вздрогнула.
      Теперь понятно, почему этот акт в первый раз может причинять боль. А возможно, и последующие разы.
      Ну что ж, она никогда не была робкого десятка. Эмма и Лиззи пережили этот момент. Эмма даже сказала, что это было приятно.
      Младенцы при рождении проходят по тому же пути, а они гораздо крупнее мужского детородного органа. Видимо, соответствующая часть ее тела должна соответствующим образом растягиваться.
      У Мэг было такое чувство, будто она уже растягивается.
      Она посмотрела на Джона. Он пристально за ней наблюдал.
      – Можно потрогать?
      Его кадык судорожно дернулся, он сглотнул.
      – Да, пожалуйста. – Голос его стал хриплым.
      Она провела пальцами по всей длине, а потом осторожно обхватила его рукой. Эта его часть тоже оказалась твердой, нов то же время шелковистой и очень теплой.
      Он ее лизал. А можно ли ей?..
      – Мэг!
      Можно.
      – Мэг, милая, хватит!
      В его голосе ей послышалось отчаяние. Он обхватил ее голову руками и бережно отстранил.
      – Тебе не нравится? – Он содрогнулся.
      – Мне очень нравится, но если ты немедленно не прекратишь, все закончится, не успев начаться.
      – Я не пони…
      Он поднял ее с постели и прижал к себе. На ощупь он был не хуже, чем на вид. Она терлась о его грудь и жезл, который теперь прижимался к ее животу. Мэг провела ладонями по его мускулистой спине сверху вниз, до самых ягодиц.
      Его руки скользнули к ее бедрам, проследили их изгибы, а потом снова вернулись к ее груди.
      Мэг больше не сомневалась, что его великолепный жезл поместится у нее внутри, не испытав при этом никаких трудностей. Ей очень хотелось это проверить.
      Он снова положил ее на постель и лег рядом. Он покрыл поцелуями ее шею и грудь. Поцеловал соски.
      Ей хотелось закричать. Ее груди набухли, а соски превратились в жесткие шишечки, которые жаждали влажного прикосновения его рта.
      Мэг заерзала на постели. Паркc понял, чего она хочет.
      Его язык быстро прошелся по одному тугому бутону, а большой палец по второму.
      Мэг едва не слетела с постели.
      – Тебе понравилось, Мэг?
      – А…
      Не в силах внятно ответить, она снова выгнулась, приглашая его продолжить исследования. Он тихо рассмеялся и приник губами к ее груди.
      Она повела бедрами.
      Словно догадавшись, чего она хочет, Паркc оторвал губы от ее груди и переместил их в нужном ей направлении.
      О Господи! Его губы и раньше давали ей чудесные ощущения, а теперь одно прикосновение его влажно-шероховатого языка – одно-единственное движение – заставило ее резко сесть в постели.
      – Джон!
      Оставаясь у нее между ног, он приподнял голову, чтобы с улыбкой посмотреть на нее.
      – С тобой все хорошо, Мэг. Ты раскраснелась. Может быть, мне остановиться?
      – Нет! – Она тяжело дышала. – Ни в коем случае!
      – По-моему, ты хотела ребенка?
      – А?
      – Детей, Мэг. Сына или дочь. Не потому, что мы должны их иметь, а потому, что хотим.
      Его губы были совсем рядом с ее губами, а его вес вдавливал ее в матрас.
      – Ты не будешь возражать?
      Она почувствовала, как его жезл прикоснулся к ее ноющему, влажному месту.
      – Да-да. Пожалуйста! Сейчас.
      – С огромным удовольствием.
      Он начал входить в нее, медленно, слишком медленно. Она потянула его за бедра. В какой-то миг она ощутила укол боли. А потом осталось только наслаждение.
      Он лежал на ней, тяжелый и теплый. Жаркий. Она радовалась его жару, той полноте, которую он ей дал. А потом он начал двигаться. То входил в нее, то выходил наружу.
      Это было невыразимо приятно, но ей нужно было что-то еще. Каждое движение его тела закручивало ее все туже и туже. Напряжение было невыносимым. Она…
      – Ох!
      Волны ощущений захлестывали ее, а потом наконец она почувствовала внутри теплую пульсацию семени Джона.
      Она улыбнулась и обхватила его руками, когда он обмяк на ней.
      Парксу хотелось, чтобы их соитие длилось вечно. Но он подумал, что лежит на Мэг и ей наверняка тяжело.
      Тогда Паркc вышел из нее и вытянулся на кровати рядом с ней, а потом он приподнялся на локте и стал на нее смотреть. Ее глаза пока оставались закрытыми, а губы изогнулись в едва заметной улыбке.
      – Я не сделал тебе больно?
      Не открывая глаз, она покачала головой:
      – Почти нет.
      Он положил руку ей на грудь.
      – Все было так, как ты ожидала? – Она открыла глаза.
      – О нет. Ничего подобного я не ожидала.
      – И это было… – Она рассмеялась:
      – Напрашиваешься на комплименты? Я охотно их тебе подарю. – Она повернулась на бок и погладила его по руке. – Мне очень понравилось. Я готова повторять это снова и снова.
      – Значит, ты ненасытная! Это прекрасное качество для жены.
      Мэг улыбнулась:
      – Я хочу заставить тебя забыть о Грейс. – Он ласково поцеловал ее в макушку.
      – Грейс? А кто такая Грейс?
      – Ты что, забыл свою прежнюю любовь? – Мэг улыбнулась, но взгляд ее оставался серьезным. – Надеюсь, меня ты с такой же легкостью не забудешь.
      – Я никогда не смог бы забыть тебя, Мэг. – Ему хотелось – ему необходимо было, чтобы она все поняла. – Я не любил Грейс, не любил так, как люблю тебя. Она мне нравилась. Но ее земли мне нравились еще больше. У нее был чудесный участок для розария.
      Его улыбка стала шире. Боль и неловкость того дня со временем померкли, но сейчас, в этой постели, они наконец полностью исчезли. Солнце прогнало последние упрямые тени. У него голова закружилась от счастья. Он наклонился, поцеловал Мэг в кончик носа, обнял и привлек к себе.
      Мэг теснее прижалась к нему.
      – Она причинила тебе боль.
      – На самом деле – нет. Гораздо сильнее было чувство неловкости, которое я испытал.
      – Но ты дал зарок не жениться.
      Он подхватил ее грудь ладонью и торжествующе улыбнулся:
      – Совершенно ясно, что я был в заблуждении. – Он тронул сосок пальцем, и Мэг забросила ногу ему на бедро. – И что самое главное, я не был знаком с тобой.
      Она шумно выдохнула.
      – Ты познакомился со мной в прошлом году, но я не произвела на тебя сильного впечатления.
      Он провел рукой по ее бедру.
      – Я же не говорил, что я не идиот. Но задумайся я об этом, – он поцеловал ее в лоб и ввел палец в ее жаркий, влажный центр, – наверняка решил бы, что у меня нет ни единого шанса добиться твоего расположения.
      Паркc пошевелил пальцем, и Мэг прикусила губу.
      – Но почему… – она шумно вздохнула, когда он снова шевельнул пальцем, – почему ты так говоришь?
      – Ты же хотела получить титул, не так ли?
      – Прекрати это, а то я не в состоянии думать!
      Он высвободил палец и положил его у самого входа в ее интимное местечко. Она чуть передвинулась, а потом вздохнула:
      – Зачем мне титул?
      – Все женщины хотят иметь титул. – Она фыркнула:
      – Я уже сказала тебе: эта женщина – нет. – Он почти ей поверил.
      – Но зачем тогда ты приглашала всех этих титулованных мужчин в сад?
      – А они все были титулованные? – Рука Мэг начала перемещаться в очень интересном направлении. – Я не обратила внимания. – Она поцеловала его в грудь. – Раз я не могла выйти замуж за тебя, мне было все равно, за кого выходить.
      Он поймал ее пальцы прежде, чем они успели достигнуть места своего назначения.
      – Но почему вдруг Беннингтон? Он же олух!
      – Согласна. Но у него довольно обширная коллекция растений.
      – Не такая обширная, как у меня. – Она ухмыльнулась:
      – Знаю.
      Он сел и изумленно воззрился на нее:
      – Ты вышла за меня ради моих растений?
      Она с трудом сдержала смех, но Джон счел себя оскорбленным! Неужели он не понимает шуток? Воспользовавшись тем, что он выпустил ее руку, Мэг провела ее ниже вдоль его тела.
      – Просто я не знала, что это не единственное, что у тебя растет.
      Предмет, о котором она заговорила, рос весьма недурно. Она снова его погладила, и он еще сильнее налился и напрягся. У Джона дрогнул голос.
      – Ты негодница самого худшего пошиба, мадам. Мне придется обучать тебя правилам пристойного поведения. – Он шумно вздохнул, когда она начала вместо руки использовать губы. – Но как-нибудь в другой раз. Немного… а! Немного… да! Немного непристойного… о Боже!.. поведения… Не останавливайся! – Он сорвался на крик.
      Джон опрокинул ее на спину и вошел в нее настолько глубоко, что ей показалось, будто он прикоснулся к ее чреву. Через секунду оба взлетели на вершину блаженства.
      Теперь Мэг было все равно, владеет он сотнями акров экзотических растений или всего одним чахлым фикусом: любовь, которую он посеял в ее сердце, расцвела пышным цветом. Она обняла Паркса и прошептала ему на ухо:
      – Знаешь, Джон, наконец-то мы с тобой одинаково мыслим!