- Если наш Красавчик не пошлет эту компанию на какого-нибудь врага, они тут все передерутся, - пробормотал Сорград.
      - Они просто стесывают острые углы, - беспечно откликнулся Грен. Вспомни начало сезона в лагере звероловов или на новом руднике.
      - В лагерях звероловов нет женщин, - парировал Сорград. - Иначе из-за них дрались бы после каждого потраченного впустую дня.
      - Может, стоит подбросить искру к этому труту? - поинтересовалась я.
      - Я готов, - тут же вызвался Грен.
      - Возможно, если нам понадобится отвлечение на выходе. - Сорград повернулся ко мне. - Ты бы больше сошла за мужчину, если б носила кольчугу.
      - В такую жару я бы грохнулась в обморок, - резко возразила я. - Никто не поймет, олень я или олениха, пока таскаю этот мешок.
      Безрукавные кольчуги Грена и Сорграда так сияли на солнце, что становилось больно глазам. Казалось, эта подтачивающая силы тяжесть не доставляет им никаких неудобств, поскольку братья ни на что не жаловались, но мне ненавистны доспехи, и я не собиралась париться в них в эдакое пекло. Я сдвинула полотно моего балахона, прилипшее к потной шее. Солнце жарило немилосердно, и я позавидовала тем людям, душной тени их шатров.
      - У кого-нибудь есть вода?
      Сорград передал мне свою флягу и кивнул на измученных жаждой новоприбывших, толкавшихся за водой под маленьким водопадом.
      - Поднимемся выше по течению и наполним фляги там.
      Мимо с важным видом прошел грузный мужчина со здоровенным молотом на плече. За ним вприпрыжку бежал парень, прижимая к узкой груди тяжелую сумку с инструментами. Я допила последние глотки тепловатой воды. Затхлая, отдающая кожей, она все равно была лучше противной кислоты во рту. Мы зашагали по плоским камням, отделяющим выжженный солнцем дерн от обмелевшей реки; подпрыгивая и искрясь, она бежала по своему каменистому руслу.
      - Давайте посидим вон там. - Сорград указал на россыпь серых валунов с белыми прожилками горного хрусталя, из которых солнце выбивало осколки радуг.
      Место было удобное. Если какой-нибудь субъект заинтересуется нами, мы его увидим и, перейдя речку, успеем затеряться в толпе на другом берегу.
      - И долго будем сидеть? - спросил Грен. - Мы пришли сюда за колдуном.
      - Сперва надо узнать, где он. - Сорград воззрился на ворота фесса.
      Широкий изгиб стены окружал большую площадь, чем в фессе Хачал, и рекин внутри был шире и выше. Тем не менее в целом крепость выглядела ничтожной на фоне огромных куч щебня с обеих сторон. Сзади высился серый утес. Высеченные ступени уродовали его рябое лицо с желтыми прожилками, и влажно, несмотря на жару, блестели чернильные пятна, из которых бежали зеленые струйки, словно из пронзенного сердца темноты.
      Но не было даже признака чистой воды, пущенной под стены фесса от реки, или вонючих нечистот, выходящих в канал, поэтому мы не проникнем тем путем. Я посмотрела на главные ворота. Массивная деревянная решетка была обшита досками и скреплена железными болтами. Закрытую, ее не взять никаким решительным штурмом. Но сейчас ворота стояли небрежно приоткрытые, люди входили и выходили, разомлевший часовой сбросил доспехи, оставив только меч на поясе, и развалился на табурете.
      Взгляд Сорграда последовал за моим.
      - Они не ожидают неприятностей в сердце дола. Мое настроение поднялось.
      - Наверняка он там, внутри.
      - Надо убедиться, - остудил мой пыл Сорград, - все равно спешить некуда.
      Мы сидели и ждали, лениво качая ногами. Солнце медленно сползало с палящего зенита, но желанной прохлады не приносило. Я изучала крышу рекина. В те минуты, когда часовой совершал регулярный обход, исчезая за широкой трубой, я молча прикидывала, хватит ли мне времени, чтобы забраться с верхнего ряда подоконников на парапет. Пока наша маленькая авантюра идет согласно плану, мне не придется этого делать, но никогда не помешает держать в уме запасные варианты.
      - Там, внутри, точно есть Шелтии, глядите. - Грен указал на фигуру в сером, быстро выходившую из ворот.
      Эта неизвестная фигура в капюшоне направилась к организованной группе шатров, выстроенных в два ровных ряда. Мужчины наблюдали за парнем, подпиравшим камнями воткнутый в пыльную землю шест. Горец рядом с ним лениво помахивал козлиной головой, держа ее за изогнутый рог. Остальная туша уже жарилась, разделанная, на вертелах чуть дальше шатров; женщина потела у костра, ее алое лицо казалось бесцветным на ярком солнце.
      - Ты сказал, что Шелтии - целители?
      Я кивнула на фигуру, теперь откинувшую капюшон. Это была женщина с серебристыми волосами и худым, обгоревшим на солнце лицом. Она наклонилась к девушке, которая протягивала ей руку, замотанную окровавленными тряпками.
      - Значит, они остаются верными каким-то своим клятвам. - Глаза Сорграда были холодными в эту жару.
      Мужчины начали бросать ножи в козлиную голову, одобрительные крики и возгласы досады сопровождали каждое попадание или промах. Новые горцы подходили, чтобы занять место во все удлиняющейся очереди. Особо неудачный бросок вызвал бурные насмешки, но голоса вскоре стали озлобленными, и Грен с интересом смотрел, как двоих драчунов растаскивают друзья.
      - Может, и наш человек выйдет, если еще подождать? - пробормотал Сорград и, опираясь локтями на бедра, наклонился вперед.
      - Что-то не верится, чтобы он стал возиться с порезанным пальцем. - Я подвинулась на твердом камне, его шершавая поверхность была горячей под моими ладонями. - И хватать его на виду у половины армии - дурацкая затея. Его нужно застать в одиночестве.
      От страха у меня засосало под ложечкой, но я решительно подавила беспокойство. Нас будет трое на одного, и мы знаем, с кем имеем дело. Если мы сыграем правильно, колдун не узнает, что его ударило.
      - Так когда мы войдем? - требовательно вопросил Грен.
      - Когда солнце будет садиться. - Сорград прищурился на небо, откуда все так же нещадно били зной и сверкание.
      Я кивнула в знак согласия.
      - До того, как они поедят или сменят стражу, чтобы часовой был усталым и невнимательным.
      - У меня вся задница онемела. - Грен обозревал шумный лагерь. Давайте прощупаем, что тут происходит.
      Мы с Сорградом переглянулись: если Грен заскучает - жди беды.
      Мы начали неторопливый обход переполненной долины. Я с опущенной головой плелась позади братьев, слегка приволакивая ноги.
      - Сейчас не время играть в деревенского дурачка, - предупредил меня Сорград, когда мы проходили мимо грубых хижин из связанных жердей и недубленых шкур.
      - Кто мною заинтересуется, если я слабоумная? - возразила я и поймала ироничный сапфировый взгляд.
      - Им будет любопытно узнать, за какие грехи тебя выгнали в дол посреди зимы твоего девятого года, чтобы Мэвелин вынесла свой приговор: жить тебе или умереть.
      Я немного выпрямилась.
      В верхней части долины вокруг фесса горели костры, и женщины пекли на сковородках твердое бледное печенье, которое вы берете в поход для еды или для того, чтобы было чем зарядить пращу, дабы сбить что-то более вкусное. Должно быть, их мужчины зарезали всех животных, имеющих мясо на костях, в пределах дня пути. Молодежь неохотно раскидывала пыль и гравий по пропитанному кровью участку земли, чтобы отогнать радужных мух, а рядом, на решетках, сушилось под горячим солнцем мясо.
      Женщина, стоявшая настороже с зеленой веткой, предложила нам по темной, чуть липкой полоске. Я сунула мясо в широкий передний карман своего балахона. Из него выйдет отличная подметка на сапоги, когда я изношу эту пару.
      Грен жевал, благодарно причмокивая.
      - Стало быть, в походе не проголодаемся.
      - Вы что-нибудь слышали? - Женщина прихлопнула несколько нахальных мух. Ногти на ее руке были сломаны, и вокруг них засохла кровь. - Будет наконец настоящий удар по низинам?
      - Мы не знаем. - Сорград с извиняющимся видом пожал плечами. - Мы только что прибыли.
      - Моему мужу пригодились бы лишние мечи. - Серые глаза женщины стали расчетливыми. - Почему бы вам не присоединиться к нам?
      - А мы не должны получать приказы из рекина? - осведомился Сорград.
      - Какие у них права над вами? Просто скажите, что вы примыкаете к людям Йаннала, - настаивала женщина. - Вы из Средних Пределов, верно? Мы не были в ссоре ни с одним долом по ту сторону Ущелья со времен моей прабабки.
      Я могла посочувствовать ее рвению поместить больше мечей между ее мужем и врагом. Так у нее будет больше шансов не остаться вдовой.
      Сорград улыбнулся ей.
      - Я предложу это остальным. Мы пошли дальше по долине.
      - Эта армия напоминает мне вязанье сумасшедшей: только дерни - и распустится, - заметила я.
      - Будем надеяться, что, выдернув колдуна, мы и впрямь его распустим, откликнулся Сорград.
      Мы продолжали наш, казалось бы, бесцельный обход долины, останавливаясь то тут, то там, чтобы полюбоваться на новоприбывших, хвастающих своими трофеями. Деревянные безделушки и кое-какие драгоценности из золота и серебра были явно захвачены у Лесного Народа, но основную часть добычи составляли бочонки с мукой, тюки одеял и дешевый домашний скарб. Слабый запах дыма говорил о том, что, кроме клинков, в дело пускали и огонь. Стало быть, эти герои просто разбойничали в беззащитных горных деревнях.
      Нет, эти храбрые воины прогоняли вооруженных захватчиков, жадных воров - вот что сообщили обрывки слухов, которые мы подобрали вместе с любезно предложенными ломтями хлеба, мясом и фруктами. Воинственность горцев нисколько не угасла, и все разговоры сводились к тому, чтобы перенести сражение в сами низины, захватить обратно все Железное Ущелье, воссоединить восточных и западных горцев. Чего никто не понимал, так это причины задержки.
      Мне становилось все труднее проглатывать дары, а день никак не кончался. Опасение наполняло мой живот и грызло ребра. Я хотела только одного - начать игру. Я смогу назвать мессиру - или Планиру - мою собственную цену, твердо напомнила я себе. Я стану богатой, очень богатой. Деньги дают выбор, которого бедные лишены, и свои новые перспективы я буду исследовать вместе с Райшедом. Все это успокоило мой желудок быстрее, чем любые снадобья аптекарей, а мы тем временем вернулись к фессу - наблюдать за воротами.
      - Солнце садится, - заметил наконец Грен. Сорград кивнул.
      - Пора готовиться к спектаклю.
      - Надо было привезти Ниэлло, - пошутила я, когда мы направились к удобной яме, незаметной среди заброшенных рудников.
      Сорград небрежно развалился на траве, внимательно глядя по сторонам, а мы с Греном начали работать. Он открыл свою поясную сумку, а я принялась стаскивать через голову бесконечные складки полотна. Вечерний воздух приятно холодил задохнувшуюся кожу; наслаждаясь им, я наклонилась и развязала одну подвязку. Чулок сполз, и я спрятала подвязку в карман.
      - Ну, давай. - Грен плеснул воды из своей фляги в деревянную тарелку. - Запрокинь голову, чтобы я мог сделать тебя красивой. - Он смешивал тошнотворную палитру из косметики, которую мы выпросили у Лесных женщин.
      Я послушно наклонила голову, и Грен принялся нежно втирать в мою щеку черную, лиловую и желтую краски.
      - Синяк должен выглядеть не очень старым, - напомнила я ему, - чтобы тот ублюдок меня не узнал. Если он поймет, кто я, все пропало. - Я сглотнула, прогоняя из горла комок тошноты.
      - Да тебя родная мать не узнает. - Грен приклеил к одной брови и виску засохшую кровь и нарисовал в уголке глаза убедительные порезы.
      - Нашел, чем удивить, - фыркнула я. - Она не видела меня лет десять, если не больше.
      - И немножко зелени, я думаю.
      Наложив на пальцы нужные краски, Грен осторожно сжал мою шею, чтобы оставить следы удушения. При этом он зловеще ухмыльнулся, а я высунула язык и скосила глаза.
      Пока я закатывала рукава сорочки, мое настроение поднималось, согревая кровь, как всегда бывает в начале игры. Грен схватил меня за руки и на минуту притянул к себе.
      - Мы будем рядом, все время.
      - Только попробуйте не быть. - Подув на краску, чтобы высохла, я опустила расшнурованные манжеты. - Ну, что скажешь?
      Я повернулась к Сорграду, который всматривался в долину, неподвижный, как сами горы. Уже наступили долгие сумерки, и пики за его спиной золотились в лучах заката. Снега с одной стороны казались окаймленными кружевом на фоне маслянистой мягкости камня. Темный пик был согрет, тени приглушали его суровость, создавая в неверном свете обманчивую красоту.
      Сорград вернулся из далеких иллюзий к реалиям настоящего.
      - Немного земли в волосы?
      Я сгребла горсть пыли. Грен собирался запихнуть грязный балахон в свой ранец вместо тонкого одеяла, вытащенного Сорградом.
      - Постой. - Я вынула из кармана недовяленное мясо. - Немного запаха напоследок.
      Я потерла липким куском по разорванному вороту сорочки. Почерневшая кровь пахла сладко и в то же время отдавала металлом.
      - Пора выводить маскарад на сцену.
      Я завернулась в желтое шерстяное одеяло, на котором четко выделялся голубой узор. Да, эта вещь вполне стоила тех денег, что мы выложили за нее в предгорьях. Интересно, та мирная деревушка еще цела или уже превратилась в выжженные руины?
      Грен легко поднял меня на руки, и я привалилась к его узкому плечу, чувствуя торопливость шагов на пути к рекину. Безумное желание захихикать щекотало мне горло: я вспомнила, как играла когда-то вянущий цветок на селеримских скачках. Но уже в следующую минуту это желание испарилось здесь мы не дурачим букмекеров ради денег, и азартные толпы не спрячут нас от молодцев в кованых сапогах и с черенками от мотыг.
      Словно бы в отчаянии я приоткрыла рот и придала глазам пустое, безжизненное выражение. Однажды я видела избитую девушку, которую нещадно насиловали лескарские наемники. Я вспомнила ее ужасные крики, ее отчаянную истерику, как она цеплялась за нас с Хэлис, едва держась на ногах, пока Грен и Сорград поднимали бунт и пробивались с боем, чтобы ее спасти. Это воспоминание помогло мне выдавить несколько слезинок, не так много, чтобы в красках на лице побежали ручейки, но как раз достаточно, чтобы в глазах просвечивало горе для убеждения зевак. Ниэлло гордился бы мной. Под маской беспомощной жертвы я напряглась как струна.
      Голоса вокруг нас зазвучали громче, в них появились резкие нотки. Кто-то с ужасом спрашивал, что случилось, кто-то шипел от возмущения, кто-то охал от жалости. Сильные руки Грена держали меня крепко, и я спрятала лицо на его груди Металлические звенья при каждом шаге впивались в щеку, но я была готова добавить несколько настоящих царапин к моим нарисованным. Грозно идущий впереди Сорград не давал никому подойти слишком близко, отвергая предлагаемую помощь отрывистым объяснением. Мы идем прямо к Шелтиям за лечением и правосудием. Осторожное согласие в ответ не было таким горячим, как я ожидала.
      - Джирран, поди, уже отомстил за это оскорбление, - громко прозвучал один голос в гуле озабоченных голосов.
      Сия констатация вызвала дружный рев одобрения. Я думала над этим, пока меня несли, вялую, как тряпичная кукла Достаточно ли убрать эльетимма с весов, чтобы погасить воинственный пыл этих горцев? Моя гримаса досады могла быть гримасой боли для зевак. Нет, о судьбе нагорий я буду беспокоиться позже, а лучше оставлю ее кому-нибудь другому. Мне нужен только эльетиммский колдун.
      - Пропусти нас! - Требование Сорграда выверено колебалось между просьбой и приказом, надлом в его голосе намекал на нестерпимую муку. - Нам нужно видеть Шелтий
      - Что у вас за дело? - недовольно заворчал стражник, но тут же умолк, когда Сорград посторонился, чтобы показать мою жалкую фигуру на руках Грена. Я почувствовала, как все быстрее бьется под кольчугой его сердце, вдохнула едкость свежего пота. Мой пульс во впадинке горла тоже участился, все мышцы напряглись.
      - Я попрошу кого-нибудь из женщин позаботиться о ней, - поспешно молвил привратник.
      - Мы хотим видеть Шелтию, - стоял на своем Сорград. - Не какую-то мудрую женщину. Мы сами обработали ее раны, но не знаем, что случилось. Нам необходима помощь Шелтий для ее памяти, нужно, чтобы они рассказали нам, что сотворили с ней те ублюдки с низин!
      Сдерживаемая ярость в его голосе была довольно-таки убедительна. Я почувствовала, как мои ресницы намокли от слез, и слабо задрожала, как раненое животное.
      - Я пошлю за кем-нибудь, - предложил несчастный стражник.
      - Мэвелин заморозь твое семя! - выплюнул Сорград. - Ты держишь нас на пороге, как нищих из низин, чтобы все любопытные взгляды видели ее позор, все жадные уши слышали ее страдания?
      - Что здесь происходит? - прогремел новый голос, более старый и не так легко поддающийся эмоциям - как своим, так и чужим.
      Сорград тут же сменил тон на почтительный и стал говорить по существу.
      - На нашу сестру напали, когда мы путешествовали. Нам сказали, что здесь есть Шелтий, которые могут освободить ее память. Мы согласны подождать, но только не здесь, где все будут на нее глазеть. Чем меньше тех, кто знает... - Он многозначительно умолк.
      - Тро, проводи их на кухонный двор, - тотчас приказал голос. - Я сообщу Шелтий...
      - Кулламу? - жадно спросил Сорград.
      - Нет, Аритейн или одному из ее людей. - Голосу не понравилось, что его перебивают. - Она пошлет, кого ей будет удобно. Не только ваша сестра нуждается сегодня в лечении.
      - Спасибо, - вымолвил Сорград, но голос уже разговаривал с новыми часовыми.
      Мой рассеянный взгляд блуждал по двору, пока мы следовали за Тро, привратником, к задней стороне рекина. Фесс был заполнен народом. Одни шагали быстро, с целеустремленным видом, другие - медленно: после долгого жаркого дня в их походке и на лицах все больше проступала усталость. В гуле разговоров ощущалась напряженность - напряженность ожидания и вражды. На нас никто не смотрел, все, казалось, были поглощены своими собственными делами.
      Из открытых дверей в кухню и судомойню рекина лился свет ламп, разгоняя медленно сгущавшиеся сумерки. Низкая стена ограждала мощеный двор, где сидела целая куча мужчин и женщин. Большинство мужчин наверняка получили боевые ранения; у некоторых были туго перевязаны ноги и ступни, у двоих забинтованы головы, а еще у одного чернели синяки под глазами и темные пятна за ушами, что обычно предвещает худшее. Мужчины молчали, зато женщины тараторили без умолку. Почти всем требовались примочки от ожогов, и только одна пара искала поддержки Шелтий в некоем споре. Две юные девушки ходили взад и вперед с хлебом и мясом, кубками и бутылками, и когда мы приблизились, из рекина вышел пожилой мужчина, в явном замешательстве почесывая голову. Бормоча извинения, он отодвинулся в сторону, пропуская взволнованного юношу с замотанной окровавленной тряпкой рукой, из которой торчали три пальца, остальные два были отрублены.
      Грен бережно посадил меня на стену, спиной к разоблачающему свету. Сорград перешагнул этот воображаемый барьер и сел лицом к рекину, настороженно приглядываясь ко всем входящим и выходящим. Я осмотрительно подняла уголок одеяла, дабы спрятать лицо и промокнуть пот, от которого мои синяки могли бы потечь.
      - И что теперь? - осведомился Грен.
      Сорград отклонился назад, чтобы я видела его лицо.
      - Похоже, никто нами не интересуется.
      - Охрана есть? - Я соскребла песок, прилипший к уголку глаза, - слезы могли ослепить меня в самый неподходящий момент.
      - Я ничего такого не вижу, - прошептал Сорград. - Куча людей входит и выходит, но никто не спрашивает, что у них за дело.
      - Пока нас не ждут, надо охотиться, - решила я. - Нет смысла здесь сидеть. А то придет Шелтия, заглянет в мою голову и обзовет меня лгуньей.
      Не хватало еще, чтобы эфирная магия снова рылась в моих воспоминаниях.
      - Мы войдем через боковую дверь, а если кто спросит - мы ищем эту Аритейн, - предложил Грен.
      - Уборные там, - кивнул Сорград.
      В уединении зловонного сарая я подвязала спадающий чулок и проверила сумку на поясе - все ли готово. Затем поглядела на свои руки. В тусклом свете, сочившемся сквозь вырезанный в деревянной двери полумесяц, они выглядели достаточно твердыми. Пора тащить руны и смотреть, как они лягут.
      Дол Тейва, 18-е постлета
      Эрескен свернул в сторону от белокаменной арки моста, соединявшей берега журчащей реки. Хрустя гравием, он зачерпнул пригоршню воды с подернутой рябью поверхности и зло сплюнул - вода была горькой от помета животных. Выпрямляясь, колдун потер поясницу и подождал, когда немного пройдет непрестанная боль в ногах. Он никогда в жизни не ходил пешком столько лиг!
      От презрения скрутило живот. У этих глупцов земли немерено, и они так плохо ее используют. При должном управлении даже заброшенные, выжженные солнцем владения когда-то любимого дома Аритейн поддержали бы плодовитый клан, рождающий воителей. Немудрено, что Мизаен послал лучших своих людей для формирования выносливости в ревущем горниле океанских островов.
      По крайней мере эти кроткие домоседы правильно относятся к вторжению на их территорию. Эрескен покачал головой в возрожденном удивлении. Было так легко убедить здешних людей, что их земли под угрозой, что утрата хотя бы пяди из всех этих щедрот оставит их ни с чем. У отца не будет повода критиковать его усилия. Настроение эльетимма поднялось, боль в мышцах постепенно исчезала.
      Его внимание привлекли огни на том берегу. Если верить доносившемуся оттуда ароматному ветру, на множестве костров вовсю готовили ужин. Но кто свежие глупцы, стекающиеся к бранному делу, или Джирран вернулся раньше него? Досада испортила настроение эльетимму. Он хотел внимательнее следить за этим самоуверенным болваном, но где найти время, когда нужно не выпускать из повиновения свой собственный отряд и следить, чтобы Аритейн держала всю долину в своих руках? Холод, исходивший от воды, пронзил его дурным предзнаменованием - отец не одобрит такую небрежность. Ему лучше поспать, прежде чем снова браться за эту многогранную задачу.
      Кто-то потряс его за локоть.
      - Чего тебе? - рявкнул Эрескен, испепеляя злобным взглядом горца, нерешительно стоявшего рядом с ним.
      Мужчина выпрямился в ответном гневе, и его лицо, озаренное слабеющим светом, окаменело.
      - К чему эта задержка? Мы с полудня шагаем без привала.
      - Конечно, - примирительно выдавил Эрескен.
      Он удержал на минуту взгляд мужчины, обыскивая его грубоватое лицо под грязной повязкой, закрывавшей одну бровь. В его уме была усталость и зловещая тень сомнения как в мудрости захвата низин, так и в мужчинах и женщинах, возглавляющих эту кампанию, - и все из-за нескольких неудач: когда те, что пасли овец, проявили непокорность и некоторые Лесные жители, более смелые, нежели прочие, забросали отставших своими булавками. Вот тебе и смелые, могучие аниатиммы, прогнавшие его предков. Неужто эти робкие вояки должны быть хранителями родовых земель? Чем скорее истинные наследники Мизаена вернут себе эти пики, тем лучше. Пусть достойные увидят настоящие секреты, открываемые солнцем Солнцестояний.
      Колдун обуздал свое презрение, чтобы оно не просочилось в нечаянное восприятие мужчины. Он потянулся сквозь дурманящую голову усталость и нараставшие опасения этого горца и вытащил на передний план ума воспоминание о недавнем грабеже. Затем выбил эхо виноватого удовольствия от столь легкой добычи и наслаждения от выпущенной на волю жестокости. Лицо мужчины просветлело - и всего за те мгновения, что потребовались Эрескену для глубокого вдоха. Эльетимм подумал о том, чтобы проникнуть глубже, но его собственное изнурение и досада помешали дальнейшим усилиям.
      - Отнесите трофеи к кладовщику фесса. - Эрескен дружески положил руку на плечо горца. - Когда все будет записано, скажи ему, что я велел тебе забрать обратно эль. Мы одержали несколько крупных побед и заслужили небольшой праздник!
      - Мизаен сотвори тебе истинное золото!
      Горец прокричал ободряющий призыв своему взъерошенному отряду, а Эрескен прошептал сложное заклинание. Оно будет переносить возрожденный энтузиазм этого человека в умы всех, с кем он говорит. Оно не позволит этим дуракам размышлять о недавних мелких неудачах.
      Длинная колонна нагруженных горцев меланхолично потащилась через мост. Многие шли молча, с угрюмыми, застывшими лицами, опущенными плечами. Они просто устали, решил Эрескен. Крепкий сон, несколько дней отдыха да бесспорное красноречие Джиррана, подкрепленное шепотом эльетиммского колдовства, - и он снова поведет их в сражение, чтобы растереть Лесной Народ железной пятой. Желудок Эрескена тихо, но настойчиво заурчал, раздразненный запахом жареного лука. Когда он последний раз ел?
      К мосту подошли мужчины с носилками и те, кто поддерживал с трудом бредущих раненых.
      - Идите прямо в фесс, - велел им Эрескен, демонстрируя озабоченность. - Шелтии исцелят ваши раны. - И сотрут воспоминания о боли вместе с неверностью, вызванной шоком от ранений, будь прокляты колебания Аритейн.
      Измученные лица просветлели от благодарности.
      - Я пойду с вами.
      Лучше убрать с глаз этих жалких неудачников. Окровавленные культи и раненые конечности только подорвут боевой настрой, созданный из нескольких награбленных бочек и благоразумной подтасовки памяти.
      Переходя мост вместе с первыми носилками, Эрескен думал о простаках, таращивших глаза у своих костров. Сможет ли он заручиться помощью Аритейн, чтобы направить мысли более усталых обратно к ярости, которая пришпоривала их вначале? Нет, пока не стоит требовать от девушки слишком многого. Полезность Аритейн все еще зависит от лелеемой ею иллюзии, что, нарушая клятвы и бросая вызов старейшинам, она творит благо своему народу.
      Бурные восклицания отвлекли колдуна. Группа мужчин обступила горца; его борода и шевелюра сияли золотом в свете костра. Значит, Джирран со своими людьми вернулся из низин раньше, чем ожидалось. К досаде Эрескена примешалась зависть: Джирран одержал какую-то грандиозную победу, которая позволила ему вернуться с триумфом?
      - Идите все к рекину. - Эрескен повернулся к раненым, которые послушно остановились, дожидаясь его. - Я должен поговорить с Джирраном.
      Он выдавил улыбку в ответ на фанатичные взгляды мужчин, обращенные к их вожаку. Джирран говорил громко, оживленно жестикулируя.
      Похоже, он докладывает об успехе, верно? Там будет и еда, которую Эрескен сможет реквизировать, чтобы утолить грызущий его голод.
      Колдун начал протискиваться сквозь толпу, собиравшуюся вокруг Джиррана. Усталость тянула его к земле, как физическая ноша, но он ухитрился довольно тепло приветствовать горца.
      - Джирран! Рад, что ты вернулся так скоро. Как твои дела?
      - Эрескен! - Горец оттолкнул человека с бутылкой эля и сдавил колдуна в объятиях.
      Дыхание Джиррана пронзало незнакомой древесной сладостью, глаза блестели от избытка алкоголя. Эльетимм с трудом высвободился, удерживая горца на расстоянии руки, протянутой в дружеском пожатии.
      - Так как ваши дела?
      - Мы прогнали тех хныкающих трусов из деревень в предгорьях до самых озер. - Джирран захохотал. - Мы вначале собирались окунуть их в воду, но оставили в покое, когда они ушли с наших земель.
      - Пока, во всяком случае, - добавил кто-то из участников, разразившись зловещим смехом.
      - Я думал, вы должны изгонять Народ Леса к югу от тракта? - Эрескен вымученно улыбнулся, чтобы скрыть досаду.
      - О, мы заставили этих любителей белок карабкаться на свои деревья, а потом расправились с ними. Порубили одного за другим в честном бою и без всякой пощады! - Джирран сделал большой глоток из грубой стеклянной бутылки и всосал воздух, чтобы остудить рот, обожженный крепким спиртом. - Сперва ударили по ним, потом выжгли и велели не ступать больше на наши земли!
      Эрескен напряг свой разум, чтобы заглянуть под внешний сумбур воспоминаний и желаний в уме горца. Выудить правду оказалось нелегко: память была притуплена опьянением и запутана намеренным отказом признавать более темную правду, таящуюся в глубине.
      Джирран следовал намеченному плану, понял эльетимм, и напал на маленькую группу Лесного Народа, уже столкнувшуюся с более ранней вылазкой горцев. Колдун слушал тщеславную похвальбу Джиррана и одновременно видел его мысленным взором истинную картину событий. Горцы вырвали скромные пожитки из слабых рук Лесных жителей и безжалостно зарубили всех, кто отчаянно сражался. Каждая женщина, взявшая оружие, пала под свирепостью горцев. Те, кто просил пощады, были жестоко разочарованы. Их использовали и выбросили, истекающих кровью и плачущих.
      Эльетимм одобрительно кивнул. По крайней мере здесь все сделано правильно. Потребовалось немало времени, чтобы убедить этих болванов вести войну так, как нужно ему, преодолеть их щепетильность и сомнения и уговорить использовать каждый кровавый эпизод в качестве оружия.
      Колдун споткнулся об испуганные воспоминания, которые Джирран засунул в дальние тайники памяти, прикрыв их стыдом и смущением. Стало быть, этот героический вожак присоединился к своим людям в массовом изнасиловании? После всех его высокопарных слов о благородном деле горцев он так же жадно сунулся носом в грязь, как обычное животное, но сделал это не просто в пылу минутной жестокости, с интересом отметил Эрескен. Джирран имел склонность к насилию, разоблаченную обманом опьянения. Стоит подсунуть это Аритейн, если ее верность этому дураку когда-либо будет угрожать его, Эрескена, целям.
      Концентрация эльетимма дрогнула под ударом гнева. Пусть в следующий раз этот высокомерный поганец отправится на запад, пусть одолеет этих бестий с их луками и копьями и трусливой тактикой "выстрели и беги". Пусть Джирран теряет своих лучших людей в капканах и волчьих ямах, и пусть в его часовых бросают из темноты дротики, несущие смерть и безумие.
      Джирран закашлялся, спирт обжег горло, когда он пытался усмирить внезапные воспоминания безрассудным глотком из бутылки. Эрескен моргнул, увидев, что Джирран словно помертвел. Надо быть осторожнее: если этот горький пьяница упомянет о необычном нарушении памяти, Аритейн поймет, что делает Эрескен, даже если ее брат идиот не понимает. Хотя вряд ли Джирран признается ей в подобной слабости, когда чувство собственной значимости этого болвана зависит от восхищения толпы.