– Четыре, сколько стоят? – Кейсил показал на пальцах.

– Два медяка, сударь, – заикаясь, пролепетал мальчишка.

Кейсил нахмурился, роясь в кармане.

– Это мои последние деньги, Джирран. Наш кошелек у Тейриола.

Джирран с сомнением посмотрел внутрь пирожка, поковырял ногтем волокнистый кусок сероватого мяса.

– Это не ягненок, а сапожная подметка. – Он медленно, с отвращением, начал жевать, но мальчишка уже растворился в толпе, оставив слабый запах порея, обжаренного в прогорклом жире.

Кейсил проглотил неподатливый кусок.

– Я ел хуже на рудниках. Если у тебя есть деньги, давай что-нибудь купим, чтобы запить этот вкус. Как ты думаешь, тут где-нибудь варят мед, или снова придется хлебать ту козлиную мочу под названием «эль»?

– У меня с собой только серебро, и то немного. – Джирран полез под накидку. – Я не хотел рисковать кошельком, поэтому оставил деньги в сундуке Эйриз.

Он раскрыл ладонь, чтобы сосчитать мелкие пенни, стертые до неузнаваемости, с изогнутыми и отрезанными краями. В ту же минуту латная перчатка тяжело опустилась на его плечо – половина хрупких монет соскочила с ладони и исчезла в мятой траве.

– Ты, шут навозный! Не видишь, куда идешь? – Джирран в ярости повернулся и увидел перед собой бронзовый нагрудник, отполированный с праздничным рвением. Рука в перчатке больно сжала его плечо.

– Я бы не грубил, если был бы ростом по задницу ослу, – усмехнулся стражник. Он тряхнул Джиррана, демонстрируя мускулы под жирком. – Давай-ка взглянем на твою сумку, а?

Джирран сорвал перчатку со своего плеча с неожиданной для толстяка легкостью. Кейсил наклонился – поднять упавшие деньги, но другой служитель закона поставил на них свой кованый сапог, недружелюбная усмешка смяла его небритое лицо, кожаные перчатки без пальцев, но с заклепками на костяшках обтягивали его руки. Джирран повернулся, но третий стражник в кожаном панцире преградил ему дорогу палкой, окованной металлом и такой же толстой, как его костлявые запястья. Первый стражник грубо сдернул сумку с жесткой шеи Джиррана и, расстегнув ее, хмыкнул.

– Похоже, это наши голубки, парни. – Его губы растрескались в довольной ухмылке. – Ладно, двигайте, вы, оба. Будете объясняться праздничному суду.

Кейсил сжал кулаки, но тощий стражник взял палку на изготовку.

– Не вздумай затеять драку, дурень соломенный. А то от тебя и стерни не останется!

Кейсил выплюнул непонятное Горное проклятие, и толпа зевак, сбившихся в кучку позади стражника, испуганно зашептала.

– Скажи своему другу, если станет буянить, я вас обоих одену в железо, – предупредил первый стражник, для доходчивости звеня ручными кандалами у себя на поясе.

– Какое вы имеете право нас задерживать? – Джирран свирепо воззрился на стражника, игнорируя шепот и любопытные взгляды со всех сторон.

Стражник помахал горстью кожи и меха, белого, рыжего и черного.

– Мы получили жалобы. Одни считают, что вас наняли гильдии, дабы подвигнуть их на отступление от законов. Другие говорят, будто вы пытаетесь выманить у них деньги за товары, которых не имеете. Я же думаю, что вы – просто горцы, у которых ума не больше, чем у ваших коз. У вас есть ярмарочный жетон, чтобы предъявить нам, а? – спросил он язвительно.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, – осторожно ответил Джирран.

– Значит, ты не уплатил гильдии свой взнос, так, приятель? Иначе ты бы купил право торговать как честный человек и имел бы жетон для доказательства. Вы идете с нами!

Толстяк кивнул своему подчиненному с палкой, и тот взмахнул ею с несомненной угрозой.

– Я бы проверил их кошельки, босс, – с простодушным видом заговорил тот, чей сапог все еще стоял на упавших монетах Джиррана. – Если у них нет с собой денег на еду и постель, они – бродяги, верно? Таков закон, верно?

– Ты, ворюга… – Джирран неблагоразумно шагнул к небритому.

Стражник с наручниками тут же больно вывернул ему руки за спину.

– Ну, хватит. Риф, проверь его карманы.

Мужчина неуклюже наклонился, чтобы обшарить накидку и штаны Джиррана, сердито косясь на мальчишку, который вылез из толпы в надежде, что он отступит от упавшего серебра.

– Ничего нет, босс, кроме того, что у него в руке, – сообщил Риф с удовлетворением.

– Как насчет тебя? – Тот, с палкой, ударил ею о землю и протянул ладонь Кейсилу.

– У меня нет денег, – выдавил Кейсил, запинаясь в словах чужого языка, но гнев на его лице был понятен и без слов.

– Значит, тюрьма, пока суд не вызовет вас.

Командир защелкнул черные железные оковы на запястьях Джиррана; коротышка горец был слишком поражен, чтобы сопротивляться. Кейсил в бешенстве поднял кулаки, но от удара палкой сзади под колени растянулся на земле. Стражники подняли его на ноги, ловко надевая наручники.

Тот, кого звали Риф, торопливо выгреб монеты из спутанной травы, а мальчишка жадно кинулся искать оставшиеся, которые стражник проглядел. Босс толкнул Джиррана мимо зевак, обсуждавших это неожиданное развлечение.

– Пошел!

– Выходит, мы должны были заплатить какую-то пошлину, чтобы торговать? – яростно прошипел Кейсил Джиррану. – Что еще человек Деграна не сказал тебе? Он как-нибудь упоминал этот суд или нет?

Джирран с усилием повернул лицо к толкавшему его стражнику.

– Каково наказание за честную ошибку?

– Ошибка или нет, но товары ваши будут конфискованы, – злорадно ответил Риф.

– Отлично, Джирран! – От возмущения Кейсил остановился, пока удар палки не погнал его дальше. – Мы вернемся домой без товаров, без сделки, вообще без ничего! То-то мама обрадуется!

– Кончай лаять, приятель. – Толстяк в нагруднике толкнул Кейсила в плечо. – Говори как культурный человек или не говори вовсе, хватит этого лисьего тявканья.

Унижение душило Джиррана, мешая ответить Кейсилу или стражнику, а от ярости на лице горца выступили алые пятна. Их гнали по оживленным улицам, и люди останавливались, разевали рты, хватали соседа за руку, тыча пальцем, и шептались, прикрывая ладонью рот. Это длилось целую вечность, но вот наконец они вышли к солидному дому с лестницей из красноватого камня, и стражники затащили их на ступени.

– Стучи, Нэт, – приказал командир.

Стражник постучал концом палки по крепкой двери. Лысоватый мужчина ростом немного выше Джиррана отодвинул в сторону металлическую пластину и выглянул в окошко.

– Хорошего тебе праздника, Виго. – Он отступил, чтобы открыть дверь. – Что тут у вас?

Стражник по имени Нэт толкнул Джиррана и Кейсила палкой.

– Горцы, все еще со снегом на сапогах, пытались торговать на ярмарке без жетона.

Коротышка кивнул без всякого удивления и сделал пометку на длинном пергаменте.

– И они бродяги, – внезапно добавил Риф. – У них нет денег на постель и еду, таков закон, это два преступления.

Клерк поднял голову, улыбка осветила его хмурое лицо.

– Вы опять заключили пари со Стражей Западных Ворот, а, Виго?

– Ага, – ухмыльнулся толстяк. – Ты проследи, чтобы все было записано точно, и если мы выиграем, поставлю тебе выпивку.

– Ловлю тебя на слове. – Клерк вернул перо в чернильницу. – Ладно, оставьте их со мной. – Он кивнул мускулистому помощнику, который стоял, привалившись к стене. Детина шагнул вперед, исподлобья глядя на горцев.

– Ну что, потопали развлекаться дальше, а?

Прихватив наручники из корзины, довольный Виго увел своих людей. Клерк тщательно запер за ними дверь.

Джирран и Кейсил озирались по сторонам, дивясь, куда это их привели. Царапины и вмятины на пыльных половицах говорили о тяжелой мебели, вынесенной куда-то на время, дабы освободить помещение под суд. Застоявшийся дух еды и вина доказывал, что прежде оно служило обеденным залом. Высоко над головой чернели дубовые балки, с которых неподвижно свисали пыльные флаги. Узкие стрельчатые окна под самой крышей впускали последний вечерний свет, но внизу, на стенах, уже горели сальные свечи. Горсть стражников с палками и дубинками охраняла безутешную группу мужчин и женщин, сгорбившихся на голом полу.

– Если вы дадите слово, что будете смирно себя вести, я сниму наручники, и вы сможете ждать здесь, пока вас не вызовет суд. – Клерк кивнул на троих зажиточных горожан, сидевших за длинным столом на возвышении в дальнем конце зала. Все трое неблагосклонно взирали на оборванного нищего, которого волочили по ступеням. – Будете скандалить – вас посадят на цепь в подвале с бочками и крысами да еще побьют для острастки, ибо эти молодцы тоже предпочли бы развлекаться снаружи. – Он кивком указал на двух стражников, замерших по обеим сторонам угрожающей арки над ведущей вниз темной лестницей. – Что скажете?

– Мы будем сидеть тихо, – выдавил Джирран…

– Клянетесь?

– Клянемся, – быстро сказал Кейсил, а Джирран поддакнул.

– Отлично.

Клерк снял с пояса ключ и расстегнул наручники, которые его дюжий помощник бросил в корзину таких же оков.

– Ладно, я ничего не могу сделать насчет торгового преступления, но мне кажется, вы не очень-то похожи на бродяг. Если сможете предъявить средства на проживание, нам не придется отнимать у суда время этой чепухой. У вас есть оплаченная комната? Кто-нибудь может за вас поручиться?

– Надо известить Тейриола, пусть принесет сюда кошелек, – твердо заявил Кейсил.

Джирран открыл рот, чтобы возразить, но, не найдя никаких доводов, снова закрыл его.

– Что ты говоришь? – Клерк с подозрением уставился на горцев, а за его плечом маячил дюжий помощник.

– Если мы сможем передать весточку нашим спутникам, они принесут деньги, – сдаваясь, перевел Джирран.

– Отлично. – Клерк сделал еще одну пометку на своем пергаменте и, свистнув через пальцы, подозвал мальчишку со скамьи у помоста. – Расскажи парню, куда идти.

Джирран заскрежетал зубами, но объяснил юнцу дорогу к их пансиону.

– Скажи Тейриолу, чтобы принес шкатулку орехового дерева из сундука Эйриз.

– Поторопись. – Клерк выдал парню медяк из чаши на своем столе и, открыв дверь, выпустил его. – Ладно, вы двое сядьте вон там. Учините какое-нибудь безобразие, вам же придется тяжелее, когда вас будут слушать.

Джирран стремительно направился к месту у стены, сердито поглядывая на любопытные лица, повернувшиеся в их сторону, но большинство мелких нарушителей предпочитали хранить молчание. Джирран швырнул накидку на пол, сел на нее, обхватил руками колени и мрачно задумался, устремив глаза на дверь.

– Зачем ты попросил ореховую шкатулку? – шепотом произнес Кейсил, когда примостился рядом с ним, скрестив ноги. – Кошелька Тейриола за глаза хватит, чтобы доказать, что мы не нищие.

– В основании шкатулки спрятаны золотые монеты, часть моего наследства, – прошипел Джирран. – Я хочу выкупить нас отсюда. Нам никак нельзя лишиться всех мехов. Если мы вернемся домой ни с чем, нам несдобровать. Придется продать их в одном из городков на обратном пути. Увы! Твоя мамаша меня запилит!

Кейсил хмыкнул.

– А что скажет Эйриз? Это золото – залог твоего разумного управления ее землями, обеспечения ее детей. Коли на то пошло, оно все должно храниться дома, под плитой очага!

– Эйриз не должна узнать об этом.

– Думаешь, она будет спокойно сидеть, когда Тейриол получит наше сообщение и начнет вытаскивать вещи из ее сундука? – Кейсил скептически повысил голос. – Она примчится сюда взбешеннее ошпаренной кошки!

– Эйриз не должна знать, что это часть моего наследства, – упрямился Джирран. – Я скажу ей, что торговал немного в прошлом году, до того, как мы поженились. Я найду способ заработать это золото до Солнцестояния, и Эйриз даже не узнает, что оно пропадало.

– Ну, дело твое, – отрезал Кейсил. – Если кто спросит, я скажу, что ничего не знал.

Джирран кивнул, по-прежнему не сводя глаз с двери. Унижение скручивало живот и учащало дыхание. Он тщетно искал любую возможность спасти хоть что-то из обломков своих надежд. Горячая ярость поднялась внутри него на всех этих жителей низин с их непонятными гильдиями и тайными правилами. Они сговорились между собой, чтобы всю торговлю оставить себе. Кругом тот же самый обман, та же самая хитрость, с какой Дегран и ему подобные надувают горцев. Когда хоть один житель нагорья в последний раз видел справедливую долю от прибыли, честную награду за опасную работу по вырыванию металлов из бесплодных пределов гор или мехов из поросших лесом высот? Все это – одно целое с тем, что жители низин ставят свои убогие деревни все выше и выше, захватывая лучшие пастбища для своего грязного скота и прожорливых овец, и даже осмеливаются покупать и продавать саму землю, торгуются из-за клочка пергамента, который, как они утверждают, может перевесить права крови и происхождения. Свирепый взгляд Джиррана наткнулся на занятого бумажными делами клерка, на троих самодовольных судей, лишающих свои жертвы денег и достоинства.

Главная дверь распахнулась, но это была всего лишь нескромная рыжеволосая женщина в обтягивающих штанах, которая всматривалась мимо клерка в зал. Хмуро разглядывая ее, Джирран вернулся к своим сердитым мыслям.

Откуда он мог знать, что здесь нельзя рассчитывать на честную сделку? Он-то пришел сюда с чистой душой. Дегран и те, остальные, должно быть, знали, что так случится, и смеялись над ним в кулак, верно? Джирран стиснул зубы, борода его гневно ощетинилась. О, эти самодовольные жители низин, с их хитростью и обманами! Он найдет способ заставить их платить, всех до одного.

– Это не они, – с сожалением известила я Узару. – Просто какая-то пара, которая только что слезла с мулов и задумала потешить не того стражника.

– Ну и куда теперь? О, прошу прощения, сударыня.

Маг посторонился, пропуская накрашенную девицу. Ее алая юбка была высоко поднята на одном бедре, выставляя напоказ белоснежные нижние юбки, легкая шаль прикрывала голые плечи. С заходом солнца другого сорта цветочницы вышли торговать на улицы. Я посмотрела вслед шлюхе.

– Если Грен нашел себе красотку, мы вряд ли их сегодня отыщем. Вероятно, они еще даже не прибыли. Иначе мы бы встретились с ними в палатках кузнецов, где они отпускали бы саркастические замечания насчет качества местных изделий. Я готова поставить на это свои деньги.

Узара бросил на меня лукавый взгляд.

– Тормалинские деньги или одно из этих местных пенни?

– Ну ладно, – уступила я, – возможно, только жетон торговца элем.

Звон кимвала и треньканье струн известили об оркестрике; его музыканты восполняли нехватку мастерства энтузиазмом. Их главный поднес к губам помятую дудку и выдул скрипучую фанфару.

– Милостивый народ Селеримы и почетные гости нашего праздника! Я приглашаю вас посмотреть маскарад редкостного таланта и немалой красоты! Актеры Мартлета будут давать свое представление «Торговцев Залива» в «Быстроногой Гончей». Начало на вторых курантах вечера.

Он повернулся к своим пестрым музыкантам, которые вразнобой исполнили туш, прежде чем грянуть одну из тех залихватских мелодий, к коим все знают разные слова. Возглавляемые дудочником, они отправились к следующему перекрестку, чтобы снова сделать свое смелое объявление.

Я посмотрела на Узару.

– Не желаешь провести вечер в маскарадах?

– Даже не знаю, – осторожно промямлил он. – Маскарад маскараду рознь.

Я засмеялась.

– «Быстроногая Гончая» – почтенный дом, прямо на рыночной площади. Ты когда-нибудь слышал о борделе с таким названием? А если хочешь увидеть девиц, не носящих ничего, кроме горстки шелковых цветов и обаятельной улыбки, тебе лучше отправиться вниз, к порту.

– Я удержусь от искушения, – сухо молвил Узара, – если ты не думаешь отыскать там этих неуловимых братьев.

Я покачала головой.

– Если Грен в борделе, он не станет тратить время, глядя на цветочки, он будет охотиться на мед. А вот Сорград любит хорошую игру. Так что стоит взглянуть на маскарады.

И поскольку те из нас, кто ведет кочевую жизнь – актеры, мошенники и игроки, – почти всегда съезжаются на одни и те же крупнейшие праздники, я бы поставила целое серебряное пенни, что смогу получить известия, по крайней мере о Сорграде. А если повезет, то и оставить сообщения нескольким людям, которые лично его знают.

– Так где эта «Быстроногая Гончая»? – Узара тщетно высматривал цитадель Конклава.

– Сюда.

Я свернула на боковую улицу, которая привела нас к рынку. С приходом ночи забавы на ярмарочной площади становились все шумнее и непристойнее, а добропорядочные горожане устраивали более чинное празднование здесь, наверху. Центральным украшением был пылающий костер, на котором жарился вол – любезность Гильдии мясников, судя по ножам на вымпелах со всех сторон. Жрец призывал на собравшихся благословение Острина, и все внимательно слушали, старики даже присоединялись к литургии. Жрец выглядел очень довольным, и неудивительно: когда еще он завладеет таким вниманием публики до следующего праздника Солнцестояния? В сгущающейся темноте ярко светились жаровни, и вечерний холод одолевал солнечное тепло уходящего дня. Повсюду жарились каштаны, чтобы согревать руки и животы, – напоминание о том, что весна еще только началась.

– Горячего вина, сударыня? – Девушка с разрумянившимися щеками и блестящими глазами протянула поднос роговых кубков, над которыми вился парок. – Поздравление от Гильдии виноторговцев.

– Спасибо. – Я взяла один рог себе, другой передала Узаре и попробовала вино. Оно было не лучшего качества, но пряности и тепло скрадывали его недостатки. – Вон там, – указала я на противоположную сторону оживленной площади, – «Быстроногая Гончая».

Узара сделал жадный глоток, скривился и, с отвращением посмотрев в кубок, выплеснул остатки на булыжники.

– Как ты думаешь, где еще будут давать маскарады? В этом городе есть театр?

– Нет, – презрительно сказала я. – «Зеркало» в Ванаме – единственный театр по эту сторону Белой Реки. Селеримцы, как и все прочие, обходятся дворами трактиров.

Мы направились к «Гончей», но остановились по моему настоянию, чтобы получить грубую лепешку с завернутым в нее мясом с поджаристой корочкой от молодой откормленной свиньи. Разделенная пополам от рыла до изогнутого хвостика, она крутилась на вертелах по обе стороны жаркого костра. Перед «Быстроногой Гончей» уже выстраивалась очередь. За несколько дверей от нее, под вывеской «Лунный Лебедь», два участника маскарада в ярких костюмах брали серебряные пенни у тех, кто хотел войти пораньше, чтобы занять лучшие места.

– Ливак! – радостно окликнул меня один из них, сдвигая вверх свою маску.

Я засмеялась с таким же удовольствием.

– Ниэлло, вот так сюрприз, как я рада тебя видеть! – Схватив Узару за рукав, я потащила его за собой. – Я бы пришла раньше, если б знала, что ты здесь, но я думала, ты навсегда осел в Коле. Что случилось с актерами лорда Элкита? Он не арендовал для вас трактир?

Ниэлло пожал накладными плечами пестрого камзола.

– Обычное дело, моя дорогая: некий актер маскарада, некая дама и некоторое недоразумение.

– Его жена, – догадалась я.

– Его сестра, – по-волчьи ухмыльнулся Ниэлло, проводя рукой по густым каштановым волосам.

Наверняка дело было не только в этом: скандалы из-за денег, выручка, потраченная на эль вместо оплаты счетов, костюмы, испорченные или арестованные за долги. Но все это меня не касалось.

– И с кем ты теперь играешь?

Ниэлло с непревзойденной грацией отвесил низкий поклон.

– Мы – Труппа Медного Колокольчика.

Для наглядности его товарищ энергично потряс ручным колокольчиком, и собравшиеся на площади стали оборачиваться.

– Я присоединился к ним, когда они приехали в Кол на Зимнее Солнцестояние, – пояснил Ниэлло.

– Я так понимаю, вы знакомы? – вполголоса промолвил Узара.

– У нас были в прошлом кое-какие дела. – Я кокетливо улыбнулась Ниэлло, и в его карих глазах заблестела надежда. – Ты мог бы помочь нам, Ниэлло.

– Чем? – робко спросил актер.

– Ты помнишь Сорграда и Соргрена? Они были в «Кавалькаде» со мной и Хэлис на Зимнее Солнцестояние год назад.

Ниэлло нахмурился в раздумье.

– Горные Люди, братья, и младший, можно сказать, довольно непредсказуем?

Я кивнула.

– Они самые. Ты их не видел, нет?

– Пока нет, хотя, должен признаться, я запросто мог их прозевать.

– Ты не мог бы высматривать их? – Я улыбнулась актеру, призвав на помощь все свое очарование. – Нам нужно обсудить с ними одно дельце.

Ниэлло ласково посмотрел на меня.

– Я могу сделать лучше, Ливви. Здесь со мной Реза; сей малый был моим посыльным в Коле. Он отлично помнит эту пару, так почему бы мне не отправить его пробежаться по трактирам и маскарадам? Вдруг он найдет их для тебя.

Я послала Ниэлло воздушный поцелуй.

– Ты просто сокровище, ты это знаешь?

И у Резы теперь будет великолепное оправдание, чтобы шпионить за конкурентами.

– Все девушки так говорят, моя лапочка. Ну, входите же, вы задерживаете выгодных клиентов!

Он поднял руку, чтобы пропустить нас, и я повела Узару к столам, расставленным по краям двора.

– Ливви? – осведомился маг, и мне показалось, будто он ухмыльнулся.

Я предостерегающе подняла палец.

– Ниэлло единственный, кому это сходит с рук, не забывай. Если еще кто-нибудь назовет меня так, я буду знать, кто распускает язык!

– Как вы познакомились?

Изогнувшись на низкой скамье, Узара оглянулся на Ниэлло, который убеждал краснеющего юношу пригласить свою спутницу на спектакль.

– Я десять лет путешествую по Энсеймину и знаю массу народа.

Я повернулась в надежде увидеть служанку. Хватит с Узары и этой правды. На самом-то деле наша дружба с Ниэлло началась еще в Ванаме, когда все свободное время я шаталась по городу, дабы какой-нибудь нечаянной шалостью оживить скучную жизнь горничной. Ниэлло в те дни был скромным посыльным, бродившим вокруг «Зеркала» и меньших актерских трупп, которые играли в трактирах и дворах храмов. Он носил записки, штопал костюмы, стоял с копьем по краям больших сцен и уповал на тот самый единственный шанс поднять маску и с блеском сыграть свою роль.

Двор заполнялся, люди плотно набивались по бокам сцены, сооруженной из досок и бочек. Перед ней стояли ряды скамей, и зрители подкладывали на сиденья свернутые плащи, чтобы вскоре насладиться представлением.

– Ты видела этот спектакль? Говорят, будут «Сплетни у задних ворот».

Узара с нетерпением взирал на занавеску, закрывающую дверь в заднюю комнату трактира, где актеры надевали костюмы и маски. На занавеске были намалеваны два невероятно красочных сада, разделенных высокой стеной. Двое кованых железных ворот с причудливым узором стояли на маленьких помостах по обеим сторонам сцены. Они бы не остановили кошку с кражей на уме, но удачно символизировали всевозможные преграды для заядлых театралов. Я покачала головой.

– Нет, но это будет обычная вещь: юная любовь, расстроенная суровым отцом или честолюбивой мамашей, пара комических эпизодов со свиньей и всем прочим, следующих сразу за целым рядом случайных совпадений. – Я поманила служанку, которая праздно болталась вокруг да около. – Вина для меня и моего друга и графин для актеров с поздравлениями от госпожи Ловкачки.

Девица неуверенно захлопала глазами. Госпожа Ловкачка была сварливой каргой из «Слез сиротки», мрачной пьесы, отравлявшей репертуар каждой труппы горсть лет назад.

– Это персональная шутка, – объяснила я. – Ниэлло поймет, что она означает.

– Несколько учеников ставили ту пьесу на Зимнее Солнцестояние года два назад, – неожиданно сказал маг.

– Значит, у вас в Хадрумале бывают маскарады?

– Обычно только попытки собраться для одного представления. Хорошие труппы не всегда принимают приглашения, даже от Верховного мага. – В голосе Узары звучало искреннее недоумение.

– Ты удивлен? – не поверила я. – После того, что вы, маги, Сэдрин знает сколько поколений создавали ужасающие легенды про свой остров, спрятанный в заколдованных туманах, про могущественное колдовство, удерживающее вместе даже камни? Какой актер рискнет выйти к такой публике? Когда люди, недовольные игрой, швыряют в тебя овощами, – это тоже неприятно, но кому охота превратиться в черных тараканов!

Узара казался оскорбленным.

– В наше время люди не верят этим старым выдумкам.

– Ты бы удивился, – изрекла я мрачно.

Не то чтобы я собиралась рассеивать слухи. Если я захочу поразить людей случайным упоминанием о том, что я была в таинственном городе магов, то вряд ли стану рассказывать им, что это – степенное и скучное место, полное эгоцентричных ученых и напыщенных чародеев.

– Вспомни, что ты думал до того, как оказался урожденным магом и был отправлен учиться.

Узара покачал головой.

– Я родился и вырос в Хадрумале, четвертое поколение с материнской стороны, пятое с отцовской, и маги рождались на каждой ветви нашего семейного древа. Для меня этот материк – место, полное тайн!

Он усмехнулся, и я слегка улыбнулась в ответ. Как же я умудрилась проехать сотни лиг с этим человеком, да так и не узнать этого? Я выругала себя за небрежность. Мне следует, быть начеку, если вдруг его неведение ввергнет нас в медвежью яму, несмотря на весь его природный ум и последующее обучение. А интересно, насколько он проницателен?

– Кстати, что ты думаешь о василиске?

Узара нахмурился.

– Очевидно, он начал жизнь обычным петушком, пока кто-то не отрезал ему гребешок и шпоры. Я только не понимаю, как тот человек заставил шпоры расти на его голове.

Итак, он разгадал почти весь секрет.

– Сперва надо кастрировать птицу, так мне говорили.

Хор рогов пресек все разговоры, и Толкователь в простой белой маске и неукрашенном парике вышел из задника. Он изложил структуру этой пьесы и в общих чертах намекнул, какая мораль нас ожидает, когда мы вернемся к дням благочестивых пьес, исполняемых в усыпальницах. По современному обычаю, половина публики внимательно слушала, дабы узнать, кто есть кто, а другая половина непоседливо ерзала, желая танцующих девушек и комедии со свиньей. Я потягивала вино, когда герой, богатый юноша из ближнего к нам дома, появился на сцене, чтобы демонстрировать любовь к добродетельной дочери старосты своей гильдии. Этот образец Добродетели, как ни странно, отсутствовал, путешествуя с собственной теткой. Были еще шутки насчет старосты, который ненавидит любого, кто не зарабатывает деньги честным трудом, и несколько мягких острот про обхват его талии, вписанных, должно быть, для местного колорита, учитывая вызванный ими непомерный смех.

Кухарка из соседнего дома провела длительный монолог, жалуясь экономке героя на то, как плохо обращается с ней ее скупой хозяин, а затем, к всеобщему облегчению, вбежал посыльный в грязной маске и с взъерошенными ветром волосами, крепко склеенными мучным клейстером. Несколько раз подчеркнув, что это его сугубо личные новости, он принялся рассказывать подробно, без утайки, как добродетельная девица была похищена наемными убийцами. Когда те из зрителей, коим не удалось понять это явление посыльного, разинули рты, заиграл оркестр, и танцовщицы выскочили из-за занавески.

Я подтолкнула локтем Узару.

– Придется сказать Ниэлло, что верхние слуги скорей усядутся голышом на крыше, чем перебросятся хотя бы словечком о погоде с кухаркой!

Маг не ответил, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть девиц; их стройные ноги были едва скрыты под муслиновыми юбками, яркими от лент. Цветные полумаски прятали их глаза, но не их зазывные улыбки. После энергичной песни, состряпанной с привкусом похабщины, настало время клоунов. Один был с крючковатым носом, другой – круглолицый, так что никаких сюрпризов. В этот раз они изображали ремесленников, их проблема – сторожевой пес, который нападал на все, что имело неосторожность появиться в штанах. Один клоун был точильщиком, он приударял за кухаркой со всеми предсказуемыми шутками о клинках и ножнах, и мы вскоре узнали, что этот пес не давал ему проводить регулярную точку. Я узнала голос Ниэлло за маской с крючковатым носом. Он играл эту сцену с таким смаком, что я захихикала.

Когда герой вышел на сцену, дабы в утомительных подробностях сокрушаться об утрате своей любви, в толпе позади нас возникло движение. Я быстро обернулась, но внимание Узары по-прежнему было приковано к сцене. Моя инстинктивная тревога сменилась удовольствием, когда я увидела двух блондинов, протискивающихся к нам, оба на голову ниже большинства зрителей, один по-горски коренастый, другой стройнее, длинные волосы связаны сзади плетеным кожаным ремешком.

– Подвинься, Узара. – Я ткнула мага локтем в ребра, и он заскользил по скамье, вежливо извиняясь перед подмастерьями, сидевшими с другой стороны.

Грен выхватил табурет из-под какого-то зрителя, неосмотрительно вставшего, чтобы лучше видеть, и передал его Сорграду, который быстро уселся за наш стол, словно сидел тут весь вечер.

– Нам сказали, что ты здесь. – Соргрен втиснулся между мною и Узарой и с нахальной усмешкой допил мое вино. – Уф-ф, хорошо. Я сухой, как шляпа гасителя извести.

Сорград достал из кармана маленький серебряный кубок и наполнил его из нашего кувшина.

– Я оставляла сообщения во всех мыслимых и немыслимых местах. Когда вы прибыли?

– Сразу после заката. – Сорград жадно осушил кубок. – Мы прямо из Кола.

– Я должен тебе деньги или еще что, Песочный? – Грен дерзко уставился в пытливое лицо Узары. – Почему бы тебе не смотреть за твоим собственным бараном?

– Это Узара, и он со мной. – Я отобрала у Грена свой кубок и огляделась в поисках служанки. – Но об этом позже. Что вы делали в Коле?

– Избегали неприятностей.

Сорград довольно улыбнулся, и я отметила дорогое сукно его бордовой куртки, сшитой по последней моде: она ловко облегала его бочкообразную грудь. Обильные серебряные украшения на поясе и кошельке еще не потускнели, и новая кожа пока лоснилась. Его тонкие белокурые волосы под элегантным беретом в новом южном стиле были аккуратно подстрижены, и даже сквозь запахи конюшен и потной толпы зрителей я почувствовала аромат дорогих банных масел.