Единственный удар под дых отбросил его в кусты. С треском ломая ветки, колдун попытался вдохнуть, но не успел: колени раздавили его ребра, и руки сжались на горле, стремясь выдавить из него саму жизнь. Кровь застучала в висках. Эльетимм открыл глаза и увидел над собой эту женщину, ее зеленые очи пылали ненавистью. Она узнала его, понял Эрескен, и обрадовался этому. Она будет знать, кто ее убил. Эльетимм вонзил ногти в ее руки, раздирая кожу, извиваясь, чтобы укусить ее за запястья. Она будет знать, что он наконец отплатил ей за унижение плена. Поднимаясь судорожным рывком, он отбросил стерву, ее ярость не чета его более тяжелому весу. Она умрет от его рук, как ее любовник умер от рук его отца. Эрескен вскочил на ноги и потянулся за мечом.

Горячая боль разорвала его внутренности. Влага побежала по животу в пах – теплая липкость, становящаяся холодной. Колдун схватился за живот и под тяжелыми звеньями кольчуги нащупал рукоятку кинжала, вогнанного в его тело при первом нападении шлюхи. Он упал на колени, слабея от ужаса и тошнотворной боли, которая волнами накатывала при каждом биении сердца.

– Спаси меня!

Эрескен вложил каждую частичку души и воли в свой отчаянный призыв, протягивая сознание вверх и за лес, мимо серых утесов, за бескрайние просторы равнин и дальше, за огромный непокорный океан. С внезапностью, которая заставила его задохнуться сильнее, чем самый мощный удар боли, другой ум захватил его. Его тело было поднято, сознание сминалось в безжалостной хватке, но Эрескен приветствовал забвение, чтобы не встречаться с гневом отца.

Он пришел в себя в устланном листьями овраге, столь похожем на тот, в котором все случилось, что Эрескен вскочил на ноги, лихорадочно оглядываясь: где эта потаскуха с ее кинжалами убийцы? Нож, ранивший его, загремел на землю.

– Успокойся.

Голос в его голове звучал презрением, жгучий шлепок за глазами – дополнительным упреком.

Эрескен схватился за живот. Штаны и рубаха порвались и намокли от крови, но кожа под ними была целой. Его пальцы с испугом проследили рубцы нового шрама.

– Можешь носить эти метки как напоминание о своей глупости, – отрывисто сообщил ему голос. – И будь благодарен, что я так легко тебя отпустил.

– Ты воистину милосердный, – беззвучно ответил Эрескен, замирая от страха. – Где я? – Он поднял кинжал.

– Достаточно далеко, чтобы тебя не выпотрошили, как детеныша тюленя. – Теперь в голосе звучало веселье.

Эрескену задышалось легче. Лучше быть мишенью для издевки, чем для ярости.

– Спускайся на тракт и иди на восток, – приказал голос.

– Да, отец.

Эрескен торопливо вылез из оврага и, то и дело поскальзываясь, начал спускаться с откоса. Продравшись сквозь кусты, из-за которых лицо и руки покрылись свежими царапинами, он выбрался на тракт и побежал. Тяжелые доспехи гремели на каждом шагу, пот лился ручьем, но Эрескен не снижал темпа, пока не обогнул изгиб дороги и не увидел тела, разбросанные по залитому кровью гравию.

Он резко остановился, хватаясь неловкими руками за голову. Темно-карие глаза осмотрели побоище, и мрачная радость скривила рот колдуна в улыбке, принадлежавшей не ему.

– Не то, на что мы надеялись, но даже из этого можно что-то извлечь. – Губы сформировали слова, далекие и отдающиеся эхом. – Действуй, и, если сумеешь меня поразить, я забуду о твоей предыдущей неудаче. – Голос стал холодным. – Разочаруешь, и дела твои будут плохи.

От удара в самый центр его существа Эрескен пошатнулся, все его чувства закружились. Затем присутствие в уме исчезло, оставив только память о беспомощной слепоте. Всегда неприятно, когда тебя используют в качестве чужих глаз, молча злился Эрескен, но когда тебя захватывают без предупреждения, это неприятнее во сто крат. Торопливо подавляя нелояльный гнев, он глубоко вдохнул и сложил руки перед собой – ладонь к ладони, палец к пальцу. Тихим голосом прочитал заклинания, чтобы снова сконцентрировать ум. Это должно удовлетворить шпионов, стремящихся украсть его мысли, подумал Эрескен в той скрытой части ума, которая, как он надеялся, все еще оставалась нетронутой.

Отряд Тейриола валялся со всех сторон. Одни зарублены мечами, но большинство сражены магией. Троих сжег до неузнаваемости мерзкий ползучий огонь. Другие лежали без видимых ран, но их неестественно вывернутые тела говорили о сломанных ударами колдовских ветров костях. Один труп еще дымился, черная борозда тянулась от головы к раздробленным ступням, и только кости белели в обугленной плоти. Другой лежал с разбитой челюстью, лицо было проломлено, как яичная скорлупа, и осколки костей вонзились в мозг, серый и ледяной в глубине ран.

– Как они это делают? – вслух пробормотал Эрескен.

В ответ раздался слабый стон. Эльтимм испуганно огляделся. Стон повторился – из канавы возле дороги, и Эрескен бросился туда. Обезумевшие голубые глаза смотрели на него из мешанины листьев и крови.

– Тейриол?

– Я убежал, – зарыдал юноша. – Я убежал. Я пытался их всех вернуть, заставить их вновь сплотиться, но когда засверкали молнии, когда я увидел, что Сейя ударило…

Горец вскрикнул от боли, и Эрескен заметил, что правая его рука бесполезно лежит на груди, обнаженные острия костей торчат из запястья, пальцы висят, бескровные и вялые, большой почти отрублен. Тейриол беспомощно баюкал руку, плача, как ребенок.

– Что случилось?

Эрескен яростно встряхнул его, но юноша лишь бессвязно лопотал от боли и горя. Эльетимм с силой поднял его за подбородок; у Тейриола расширились глаза от шока внезапного нападения.

Вот, значит, как все было, мрачно подумал Эрескен, когда сдирал воспоминания, не обращая внимания на боль, которую он причиняет. Маги ударили по людям Тейриола самым скверным колдовством, воины продолжали рубить оставшееся сопротивление. Горцы умерли, не в силах защититься против двойного нападения чар и клинка. Солурский маг произвел женщину из пустого воздуха, черноволосый бородач перекинул раненого мага через плечо, предатели древней крови заняли места по бокам, и все вместе убежали.

Эльетимм отпустил Тейриола, и юноша рухнул. Колдун быстро пошел вдоль дороги, проверяя каждое тело, даже неузнаваемые комья обугленной плоти. Несмотря на тяжелые раны, некоторые еще не умерли, а отчаянно цеплялись за жизнь. Эрескен безжалостно вдыхал в них малейшую искру жизни, какую только находил; хватит ран, чтобы объяснить смерть. Никто не заподозрит его руку в этой бойне, и большинство раненых все равно бы умерли, по крайней мере без срочной помощи.

Но пока он все еще нуждался в Тейриоле. Эрескен вернулся к плачущему юноше.

– Я должен вызвать помощь, – сказал он, делая вид, что запыхался. – Я должен вызвать Аритейн, чтобы привести Шелти и спасти тех, кто еще не умер.

– Еще не… – Тейриол поднял лицо, сквозь грязь и кровь на нем проглянула недоверчивая надежда.

Эрескен схватил волну страстного желания мальчика, видя в его уме образ Аритейн. Он вплел жалкое стремление к дому и исцелению в собственный, точно сфокусированный призыв, маскируя свое намерение пронзительным страданием Тейриола.

– Ты должна прийти, любовь моя. Приди ко мне. Нас предали, убили, зарезали. Ты должна прийти.

Эрескен оторвался от лихорадочных вопросов Аритейн, молящих объяснения и установки. Она обладает выдающимся для своего племени талантом, подумал эльетимм, но не чета любому из его клана. Однако у него мало времени.

– Что это там? – Открыв рот, Эрескен уставился на дорогу.

Тейриол повернул голову, и колдун вонзил кинжал стервы-убийцы в основание его черепа, поворачивая клинок. Юноша беспомощно задергался, в ужасе выкатил глаза и через мгновение затих.

Поджав губы, Эрескен отпустил рукоятку кинжала. Пусть останется в ране, чтобы кто-то другой его заметил, еще одна гирька на весах, требующая мести. Он быстро вскарабкался по склону холма к лощине, где на него напала та шлюха. Она заплатит собственной кровью за его кровь, хмуро пообещал колдун. Он пошарил среди хрустящих листьев и внимательно осмотрел найденный дротик. На нем все еще поблескивала мазь – радужная насмешка в лучах солнца. Вот и хорошо.

Эрескен вогнал острие в тыльную сторону руки и некрасиво упал на землю. Захватив головокружение наркотика, колдун вырастил его, запрещая инстинкту выгнать отраву из крови. Он услышал движение внизу, на дороге, но заставил себя лежать неподвижно. Может, это прохожие, не важно. Едва ли они успеют убрать тела до прибытия Аритейн, и никто не узнает правды из того, что он сам им расскажет.

Эльетимм расслабился в коварном очаровании яда, ум лениво парил вокруг надежно спрятанного ядра внутреннего осознания. Отчаянные мысли Аритейн пронеслись мимо, едва не пропустив его, прежде чем понимание обрушилось на нее вместе с ужасом. Словно находясь в полусознании, Эрескен открыл девушке поверхность своего разума, окрашивая зрелище трупов в своем мысленном взоре стыдом и болью Тейриола.

– Любимая… – Он вложил в это отчаянное слово всю неутоленную страсть, которую ощущал в Аритейн, вместе с памятью об их робких поцелуях, ее нервном удовольствии от его ласк, никогда не удовлетворяющих ее жгучего желания, чтобы она всегда жаждала большего.

Девушка подняла его голову и прижала к своей мягкой груди. Ее кровь галопом мчалась по венам, барабаня в его ухе, дыхание, быстрое и неровное, рвалось из груди, мысли метались в истерике. Эрескен осторожно защитил себя от этой умственной суматохи, но не сделал ничего, чтобы ее успокоить. Приоткрыв веки, он закатил глаза, после чего с видимым усилием остановил взгляд на ее лице.

– Что случилось? – Аритейн была белая как молоко, жилка пульсировала на виске.

– Мы начали переговоры и как раз обсуждали… – Эрескен закашлялся и попытался сесть, но снова рухнул, словно эта попытка была свыше его сил. – Маги… мы только хотели, чтобы они дали слово не вмешиваться в наши споры…

– Они напали на вас? Во время переговоров? – Аритейн теперь вся дрожала от потрясения и ярости, прижимая Эрескена к своему сердцу.

– Мы этого не ожидали. – Колдун позволил девушке ощутить его растерянность. – Даже если б они не согласились, мы не ожидали нападения.

– Что случилось…

Эльетимм почувствовал, что первое смятение оставляет ее ум. Аритейн удивлялась, почему его пощадили, когда с остальными так жестоко расправились. Эрескен сунул ей образ рыжеволосой шлюхи, и ему не пришлось притворяться, чтобы ошеломить девушку своим неверием, и возмущением, и воспоминанием об отравленных дротиках.

– Значит, она правда была шпионкой? – в ужасе вскричала Аритейн.

– Хуже того, она узнала меня. – Эрескен дал почувствовать девушке эхо ненависти той потаскухи. – Она была среди тех, кто пришел грабить дом моего отца по приказанию Верховного мага. Они похитили меня – я боялся за свою жизнь… – Эльетимм дал ей увидеть маленькую лодку, гонимую через океан на свечении фальшивой магии, он дал ей услышать кровожадные шутки насчет того, чтобы съесть пленника, если похитители оголодают в плавании. – Они снова пришли за мной! – Эрескен затопил ум Аритейн страхом возмездия, скрывая тот факт, что он страшится гнева отца. Этот ужас был достаточно реален, чтобы несколько слезинок легко выкатились из его глаз. – Я не смог им помочь, я слышал, как их убивают, но не мог им помочь. – Выхватывая из памяти образы мертвых и умирающих, он толкал в мозг Аритейн образ за образом, искаженные головокружительным обольщением наркотика. Девушка задохнулась и еще крепче сжала его.

Эрескен услышал на дороге голоса.

– Это Брин?

– И Сериз, – ответила Аритейн. – Лежи спокойно, дорогой мой.

– Нет. – Эльетимм вырвался из ее объятий. – Я должен помочь, я должен увидеть, что произошло.

Он встал, не забывая тяжело опираться на плечо девушки. После всех этих потрясений она готова принять любое руководство, осознал Эрескен. Хорошо. Теперь он должен постараться, чтобы и остальные из этих полуобученных, но подающих надежды Шелтий видели события так, как угодно ему. Пока Аритейн изо всех сил поддерживала его, эльетимм следил за Брином и Сериз, медленно переходившими от трупа к трупу. Дальше по дороге виднелась еще пара одетых в серое глупцов, чьи имена он не потрудился запомнить.

Сериз остановилась возле трупа Тейриола и прижала руки к лицу, заметив торчавший из его шеи кинжал.

– Вероломство! Убийство! Заколот, когда пытался бежать или просил пощады!

Ее мысли звучали так громко, словно были выкрикнуты вслух, лицо с безвольным подбородком казалось бескровным под копной золотистых кудрей.

– Мы встретились с магами для переговоров, – сообщил им Эрескен, запирая свой ум от их ищущих мыслей обманами горя и боли. – Мы умоляли их позволить горцам воздать за свои обиды, сразившись с жителями низин в честном бою. Казалось, маги вежливо слушают, и мы ослабили бдительность. Мы не хотели оскорбить их недоверием. А потом на нас напали. Эти нечестивцы в озлоблении повернули против нас саму природу. – Он надорвал покров памяти, позволяя Шелтиям заглянуть в тщательно отобранные им воспоминания.

– Расскажи все с самого начала. – К ним подошел Брин с решимостью в потемневших глазах.

Этот человек во что бы то ни стало вознамерился вырвать у Эрескена правду. Почувствовав это, колдун пошатнулся, уронил руку с плеча Аритейн и тяжело рухнул на землю – девушке не хватило сил его удержать.

– Оставь его в покое! – рявкнула она. – Ты что, не видишь? Его отравили!

Пока Аритейн подкладывала ему под голову свой скатанный плащ и нежно выпрямляла его конечности, Эрескен закутался в кокон обмана и притаился внутри, внимательно слушая. Голос Аритейн тверд как алмаз, заметил он с удовлетворением. Уязвимость, которую он использовал, осталась для остальных невидимой, когда девушка вновь нацепила непоколебимую маску Шелтий.

– Смотрите внимательно, запоминайте каждую смерть, – холодно приказала она. – Мы расскажем каждому долу, как пали его сыновья.

– Убить издалека и с такой жестокостью… – произнес самый молодой Шелтий, Ремет.

Эрескен незаметно выдернул его имя из памяти Аритейн, связывая голос с лицом, все еще полным юной привлекательности и ждущим силы возмужания, за которым не было пока ни зрелости ума, ни твердости убеждений.

– Именно это и делают маги, – выплюнул Брин. – Как ты думаешь, почему жители низин выгнали их в море столько поколений назад?

– А что насчет Джиррана и его людей? – задохнулась другая женщина.

Крелия, так ее зовут. Эрескен вспомнил нервное лицо и руки с обгрызенными до мяса ногтями. Ее ум истончился от бесконечных требований, но Крелия никогда не роптала, расходуя всю себя на других.

– Кто сообщит Джиррану, что его шурин так вероломно убит? – с рыданием в голосе спросила Сериз, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Мы не должны допустить суратиммов в нашу битву, – твердо заявил Брин. – Если они действительно заодно с магами Хадрумала.

– Конечно, они заодно! Одна из их шпионок сразила Эрескена! – Аритейн швырнула во всех четверых внезапное видение рыжеволосой шлюхи. – Она была в фессе Хачал и пыталась вместе с тем магом облапошить Куллама. Сколько еще доказательств вам нужно?

Хорошо замаскированное удовлетворение согрело Эрескена. Аритейн и без дальнейших подсказок выполнит за него его работу.

– Выходит, это война? – возвысил голос Ремет.

– Мы ее не хотели, и не мы ее начали, но мы не можем оставить подобное насилие неотомщенным, – не слишком уверенно ответил Брин. – Такая же участь ожидает невинных людей в каждом доле, если жители низин захватят наши земли с помощью фальшивой магии.

– Мы должны сражаться, – объявила Аритейн. – Это не просто борьба за жителей долов, не просто война мечей и топоров. Мы должны поддержать их, бросив все наши силы против фальшивой магии.

Значит, семена, которые он посеял и взращивал, наконец зацветают, с облегчением подумал Эрескен.

– Шелтий клянутся быть беспристрастными, – прошептала Крелия.

– В конфликте между долом и долом, между фессом и фессом, – согласилась Аритейн. – Но где клятва, связывающая наши руки, когда наш народ выгоняют голым на снег?

– Старейшины… – поперхнулся Ремет.

– Я отвечу перед старейшинами, – дерзко заявила Аритейн. – Как Шелтия, верная всем горцам, а не какой-то единственной линии крови, я поклялась служить всем или никому. Я либо умру, защищая мой народ, весь мой народ, либо гордо встану у плеча брата, когда он приведет нас к победе. И пусть старейшины судят меня тогда. Если осудят, я уйду на север, во льды, как ушли однажды аниатиммы, и смело встречу приговор Мизаена.

Невнятный протест Брина ускользнул от колдуна.

– Думаешь, они поступили справедливо, – хлестко продолжала Аритейн, – изгнав тех, кто с помощью истинной магии лишь защищал свои права? И какова сейчас цена приговора Мизаена? Аниатиммы не замерзли и не умерли, теперь я могу вам это сказать. Эрескен – их крови, их племени. Он принес весть с далеких островов, где его народ живет свободным, никем не притесняемым. Они не боятся использовать истинную магию, сохранив ее в первозданной чистоте и силе. Даже сейчас, когда мы говорим, они дают отпор магам и тормалинцам, которые протягивают свои жадные руки через океан, дабы захватить еще больше земли.

Будь проклята эта женщина, почему она не может держать свой глупый язык за зубами? Эрескен слабо махнул рукой, моментально уведя в сторону мысли Аритейн.

Она встала возле него на колени.

– Ты с нами?

– Воды, – попросил он, задыхаясь.

Аритейн подняла голову колдуна, а Брин поднес бутылку к его губам.

– Значит, ты аниатиммской крови? – Недоверие парило на краю его разума.

Эрескен вгляделся в глаза мужчины.

– Предки моих предков последовали за людьми, которые так назывались и которые ушли во льды, навстречу приговору Мизаена. Мы называем себя эльетиммами и используем силы истинной магии, чтобы выжить на холодных островах северного океана. Нас атакует тормалинская жадность, поддерживаемая фальшивой магией Хадрумала. Я искал союзников, чтобы спасти мой народ, а нашел братьев по крови, чье положение ничем не отличается от нашего.

Брин медленно кивнул, и Эрескен позволил свежей крови вытечь из своих ран, чтобы испачкать платье и руки Аритейн.

– Его нужно перенести в фесс, – потребовала девушка.

Эрескен расслабился в ее объятии, пока пятеро Шелтий творили заклинание, дающее разуму власть над материей. Когда эта история будет рассказана и пересказана, усиленная нужными подробностями с его стороны, эти жалкие аниатиммы с воем хлынут со своих гор, словно предки их никогда не были трусами. А после нескольких продуманных стычек, которыми будет руководить он сам, война в Лесу выльется за его пределы, чтобы сокрушить фермеров низин. Тогда все тормалинские глаза и все тормалинское оружие еще до конца лета будут притянуты на запад, и его отец сможет выбрать момент, чтобы нанести удар. Эрескен уже смаковал грядущую награду и восхваление, которых жаждал так же страстно, как страшился гнева и наказания.

– Стойте! – Я так запыхалась, что мой отчаянный призыв оказался лишь придушенным хрипом.

Резко затормозив, я наклонилась, чтобы успокоить боль в боку, глубоко вдыхая теплый сладкий воздух, пока кровь не застучала в голове. Через несколько шагов Сорград понял, что меня больше нет рядом, и остановился, Грен сделал то же самое. Дарни замедлил шаг – лицо красное, сам весь потный, как свинья. Он спустил Узару с плеча, и маг тяжело оперся на его руку.

– Сэдриновы потроха, а ты тяжелее, чем кажешься, Зар!

Узара совсем позеленел, должно быть, его тошнило, и мой желудок тоже еще бунтовал от того, что магия Джилмартена двигала меня взад и вперед, будто птицу по доске Ворона. Ну ничего, придется ему потерпеть, пока у нас не появится свободное время. Нас преследуют?

Должно быть, Сорград услышал мои мысли и посмотрел назад.

– Никаких признаков. Думаю, мы можем идти помедленнее.

– Благослови тебя за это, – выдохнул Джилмартен, грудь его тяжело вздымалась.

Я не была столь уверена.

– А как насчет их колдуна? Он может оказаться здесь через мгновение – они выходят из теней, словно элдричские человечки!

– Он может сделать это, где бы мы ни находились, – заметил Сорград с убийственной логикой. – Давайте почистим клинки и отдохнем перед следующей схваткой.

С этими словами он повел нас к оврагу, откуда мы могли видеть дорогу и успеть спрятаться в случае необходимости. Сорград расположился на краю и показал на чуть заметную тропку, ведущую в глубь леса.

– Если что, побежим туда, а затем вернемся на тракт.

Он принялся вытирать кровавые потеки со своего клинка. Вскоре на соблазнительный запах начали слетаться изумрудные мухи.

– Я убегаю от людей с мечами, только если они крупнее и отвратительнее меня, – фыркнул Грен, с омерзением глядя на свои окровавленные перчатки.

– И только если их больше, чем мы можем спокойно убить, – ухмыльнулся Дарни.

От факта его соучастия с братьями мне стало не по себе. Двое – еще куда ни шло, но упаси меня Дрианон от троицы необузданных драчунов.

– Твои яды не позаботились о колдуне?

Узара тяжело хромал, кровь медленно сочилась из рваной прорехи в бриджах. Неприятно было видеть, как он прикладывает к ней подол мантии, с любопытством отгоняя мух.

– Вряд ли. – Я стащила через голову пропитавшуюся потом рубаху. – Это была мазь тахна.

– Не голубая соль? – Грен выглядел крайне разочарованным.

– Не было времени, – извинилась я. – Если Полдрион пожелает, тахн продержит его без сознания достаточно долго, чтобы он окончательно истек кровью.

Джилмартен так вытаращил глаза, что стало страшно, как бы они не выпали из его головы прямо в грязь. Я весело улыбнулась ему.

– Ты не ранен?

– Спасибо, нет, сударыня. – Он отвесил мне какой-то перекошенный поклон. – Немного потрясен, сознаюсь, но в остальном невредим.

– Они это начали. – Грен зло посмотрел на мелкий порез чуть ниже своего локтя. – Те безмозглые лошади небось уже на полпути к Пастамару. Чем это можно промыть?

– Вот. – Дарни налил спирта на лоскут, оторванный от собственной рубахи, и передал бутылку горцу. Затем приложил лоскут к ссадинам на своих костяшках, рассеянно шипя сквозь зубы. – Тебе лучше быть следующей, – кивнул он мне.

Я посмотрела на царапины, которые эльетиммский ублюдок оставил на моих руках, но у меня было больше поводов для беспокойства, чем какие-то ссадины.

– Тот колдун… я узнала его.

– Я это заподозрил, – сказал Узара, – когда ты начала поносить его мужские достоинства.

– Испытала их на себе? – сострил Грен.

– Сейчас не до шуток. – Я бросила на него строгий взгляд. – Да, я испытала на себе то, что вытворяет его народ, как они врываются в ум, чтобы вытащить оттуда все, что им нужно. – Мой голос задрожал, и я вцепилась в пламя своего гнева на фоне холода воспоминаний. – Тот человек… Мы с Шивом и Райшедом захватили его, когда удирали с тех проклятых Ледяных островов. Он был там кем-то важным, и мы думали обменять его жизнь на нашу, если нас поймают. – Я покачала головой. – Но он использовал свою гнусную, свою отвратительную, свою долбаную магию, чтобы удрать, совершенно исчезнуть из лодки. – Я взяла лоскут и потерла руки, приветствуя острое жжение, избавляющее меня от мерзости его прикосновения.

Узара поднял голову.

– То, что он сбежал, когда на него напали…

– И с моим кинжалом в кишках, – вставила я.

– …говорит о том, что он могуществен, из чего следует, что мы не должны предполагать, будто он мертв, пока не увидим труп, – заключил маг.

– Пока не увидим труп, не отрубим ему голову, не насадим ее на кол на потеху воронам и не сожжем остальное дотла, – поправил его Грен. – Последнее можешь сделать ты, – великодушно разрешил он Джилмартену.

Солурский маг пробормотал что-то уклончивое.

– Эльетиммский колдун поддерживает атаку Горных Людей? – Дарни пристально посмотрел на меня. – Ты уверена, что это был тот самый человек?

– Мы все выглядим одинаково? – Сорград улыбнулся без тени юмора. – Если наша девочка говорит, что это был он, значит, это был он, приятель.

Я едва не сказала Сорграду, что сама могу пикироваться с Дарни, но промолчала, удовлетворившись мыслью, что у этого надменного задиры пока нет численного превосходства.

Дарни потянулся за своей бутылкой спирта.

– Сними штаны, Зар. Твою рану нужно промыть и зашить, не то в ней еще до конца дня заведутся опарыши.

Узара безропотно расшнуровал бриджи, и мы поморщились при виде глубокой рваной раны, пересекавшей огромный багровый синяк на его бедре. Поразительно, как маг вообще ухитрился идти. Дарни окатил рану спиртом, и Узара побелел, как старая кость, разинув рот в безмолвном крике.

– Только постарайся не двигаться, – пробормотал Дарни, жертвуя остатки своей рубахи на повязки.

Грен поймал мой взгляд и что-то произнес одними губами. Я озадаченно покачала головой, но со второй попытки дошло. Пляшущий медведь.

Я поняла, что он имеет в виду: Дарни, раздетый до пояса, демонстрировал впечатляющие мускулы под зарослями черных курчавых волос, которые могли бы привлечь стрелу невнимательного охотника. Интересно, кладет ли его жена в постель каминный коврик, когда Дарни уезжает разбираться с недругами Верховного мага?

Узара тяжело сел, тени пролегли вокруг его рта и глаз.

– Давай я найду мазь тахна. – Я порылась в своей котомке. – Приложишь ее к ране, чтобы кожа онемела.

– И мои мозги вместе с ней? – Узара выдавил тонкую улыбку. – Не думаю, что нам стоит рисковать.

– Тебе решать, – хмыкнул Дарни, продевая нитку в изогнутую иглу.

– Погоди. – Джилмартен наклонился вперед и протянул маленькое пламя, пляшущее на его голой ладони. – Прокали металл, чтобы не занести в рану грязь.

Все же Узара побледнел, глядя, как кончик иглы засветился красным, а затем белым. Я поискала, чем бы его отвлечь.

– Итак, Узара, у нас здесь есть эльетиммский колдун, которого мы видели в прошлый раз на службе у того ублюдка Ледяного островитянина. Того, кто так жаждал убить нас всех в позапрошлом году. Какой из этого следует вывод?

– Мы также знаем, что тот Ледяной островитянин надеялся захватить Келларин, – проговорил Узара сквозь стиснутые зубы, когда Дарни приступил к делу. – Тормейл и Хадрумал совместными усилиями поставили крест на тех его амбициях.

Я удержала взгляд мага.

– Так что этот колдун делает здесь?

– Горцы имеют вполне оправданные претензии. Если их расшевелить… – Узара придушенно выругался, капли пота сбегали на глаза. Пота, никак не связанного с этой жарой.

– Прости, – пробормотал Дарни небрежным тоном. – Это диверсия, наверняка диверсия. Раздуй волнения на разных флангах, и твоему противнику придется распылять свои силы.

– Лорды северной Солуры были бы крайне обеспокоены волнениями в здешних краях, – внес свою лепту Джилмартен. – В охране нашей границы с Мандаркином мы полагаемся на горцев. Если перевалы не будут охраняться, мандаркинцы не замедлят этим воспользоваться.

– И на западе разразится еще больший хаос, – кивнула я. – Это было бы на руку эльетиммам.

– Что, все будут смотреть в другую сторону, когда корабли Ледяных островитян подойдут к берегам Тормалина на весенних приливах? – Дарни оторвался от своей работы.

Каковы бы ни были его недостатки, этот человек не глуп, напомнила я себе.

– Или Келларина.

Дарни хмыкнул и вернулся к своему старательному рукоделию.

– Нам нужно точно знать, что затевает этот колдун, лишь тогда мы сможем расстроить его планы.

– Что бы они ни планировали, они панически боялись, что мы об этом пронюхаем, – заметил Сорград. – Бьюсь об заклад, нас потому и выбросили из фесса Хачал.

– И Шелтий делали там его грязную работу. – Грен снял куртку и сложил ее испачканным передом внутрь. – По крайней мере та высокая девушка с надменными манерами.

– Так что они задумали?

Ответом мне были бессмысленные взгляды. Даже Узара тупо воззрился на меня, хотя через мгновение снова стиснул зубы, чтобы стерпеть боль.

– Готово, – с удовлетворением сказал Дарни, отрезая нитку. – Теперь мы должны сообщить Планиру, что происходит. – Он воткнул свой меч в сырую лиственную прель, чтобы его очистить, и выскреб ямку в черной земле, в которой зарыл измаранные остатки своей рубахи. – Однако нам нечего особо рассказать. – Он некрасиво втянул воздух сквозь зубы.

– Мы знаем больше, чем ты думаешь. – Я заколебалась – это было трудно выразить словами. – Когда та стерва выбросила нас из фесса Хачал, вы помните, с ней были двое, не показавшие своих лиц? Уверена, одним из них был тот самый колдун, которого я только что пыталась выпотрошить. – Я сжала кулаки, чтобы унять дрожь.

– Ты ничего не сказала тогда, – осторожно заметил Сорград.

– Я поняла это только сегодня, когда увидела его. – Я посмотрела на свои руки, радуясь, что они вновь обрели твердость. – Что-то скреблось в моей голове по поводу случившегося в фессе Хачал, но всякий раз, лишь стоило мне об этом подумать, я начинала нервничать, страшась возвращения в горы, потому что против меня могли снова использовать эфирную магию. Вы знаете, я не склонна трусить, и в любом случае все прекратилось, как только я скинула того ублюдка с доски тахном. Он играл моим разумом, я готова поставить на это любые деньги. – Гнев перевесил все прочие соображения.

– Ты уверена? – Густая борода плохо скрывала скептицизм Дарни.

– Гуиналь сказала мне, что самый легкий способ манипулировать умом – это усиливать страхи или желания, уже присутствующие, – задумчиво молвил Узара. – Что строго запрещено, – поспешно добавил он.