Тут же встал с задумчивым видом один из молодых магов в серой тунике со скромной алой отделкой. Несмотря на то что уступал годами большинству в этой компании, держался он очень уверенно.

– Я думаю, Шаннет, правильнее было бы сказать, что ни один ученик просто не имел бы возможности совершить такую ошибку в наше время. Здесь, в Хадрумале, за нашими плечами двадцать поколений исследовательской деятельности и доскональное понимание законов магии, относящихся к стихиям. Но все мы читали дневники тех, кто первым приехал на этот остров с Верховным магом Трайдеком, не так ли? Те ранние маги владели чисто эмпирическим знанием, не более чем фрагментами того понимания, которым мы обладаем теперь. Ограниченные познания тех магов были во многом противоречивы, поскольку добывались совершенно случайно. Ранняя история Хадрумала – это история экспериментов, история проб и ошибок, не так ли? В течение многих поколений магия широко использовалась с весьма несовершенным пониманием ее природы. Я не вижу причины, почему эти древние не могли использовать свое Высшее Искусство с такой же малой основой истинной мудрости.

– Зачем им было объяснять ее происхождение, если они верили, что сила дана им богами? – не утруждая себя вставанием, присовокупил второй молодой маг, похожий на первого как родной брат.

– А кто сказал, что это была ошибка? – Высокий сухощавый маг в мантии цвета охры приподнялся со своего места. – Возможно, эта девушка точно знала, что делает, убивая, так сказать, двух птиц одним камнем: она спасала своих людей и ударяла по врагу в одном заклинании.

Немедленное сомнение, возникшее в моем уме при этой гипотезе, явно принадлежало Темару.

– А как же ее воздействие на Тормалинскую Империю? – возразила почтенного вида женщина. – Пусть бездарное правление Немита Последнего серьезно подорвало тормалинскую власть к тому моменту, но именно крах этой магии привел к окончательному падению!

– Я думаю, вы согласитесь, что все труды по гармонии и равновесию относятся к поколениям сразу после Хаоса! – вскочил нервный юноша рядом с Узарой. Он хотел еще что-то добавить, но смутился и опять сел.

Я стиснул зубы и, отгоняя случайные мысли, пытавшиеся завладеть моим вниманием, целиком сосредоточился на прениях, которые становились все более широкими, по мере того как все новые чародеи подключались к обсуждению природы магических знаний. Так ничего и не поняв в их теориях, я стал наблюдать за Планиром и Калионом. Первый сидел молча, словно выжидающий добычи ястреб, а последний заметно досадовал на свою неспособность направить обсуждение в нужное ему русло. Не стану утверждать, но мне показалось, будто Планир и маг Рафрид обменялись мгновенным взглядом, прежде чем последний снова встал.

– Думаю, мы можем принять утверждение Узары в качестве рабочей гипотезы, пока не появятся более убедительные данные, опровергающие ее, не так ли? – мягко сказал Рафрид. – И как ни интересна тема, затронутая этими дебатами, меня интересует другое: каким, по мнению ученых, работающих с ментором Тонином, должен быть их следующий шаг?

Все взоры обратились к Тонину. Ученый медленно встал, пачка пергаментов в его руке подрагивала, выдавая взволнованность.

– Теперь, когда у нас есть архив Аримелин из Клейта для дополнения записей обрядов Димэрион в Восточной Солуре, я думаю, мы могли бы попытаться возродить этих древних тормалинцев, если сможем свести вместе артефакты и тела. За последние сезоны мы разобрались в применении эфирных принципов для множества меньших целей, и я надеюсь, мы установили ритуалы, которые воссоединят то, что Высшее Искусство держит сейчас разделенным.

Тихие слова Тонина всколыхнули во мне надежду, ей вторило ответное желание, идущее из глубины моего сознания. Я почувствовал внезапную уверенность, что Темар так же жаждет освободиться от меня, как я – от него.

Рафрид стоял, терпеливо ожидая, когда волна предположений, прокатившаяся по палате, в конце концов уляжется. Наконец собравшиеся маги замолчали и, посмотрев друг на друга, снова повернулись к нему. Рафрид оглядел комнату.

– Следует ли нам обсудить это?

– А как же! – отозвалась женщина, первой ответившая Калиону. – Подумайте о тех сведениях, что они могли бы сообщить нам, об этой эфирной магии и всех древних тайнах, сгинувших в Хаосе. – Она строго взглянула на толстого мага. – Тогда мы будем точно знать, с чем можем столкнуться в лице этих эльетиммов и их своеобразной магии.

– Эти люди считались погибшими в течение двадцати пяти поколений – или больше! – засмеялся лысеющий маг в коричневом. – И вы предлагаете вернуть их к жизни? Их семьи давно умерли, их земли и имущество рассеялись по ветру. Во всех смыслах, какие имеют значение, эти люди все равно что мертвые. Я понимаю, многих ученых интересует падение Тормалинской Империи, но, на мой взгляд, едва ли разумно тащить этих горемык в наш мир – где произошло столько перемен, где не осталось почти ничего от их собственной эпохи – только ради того, чтобы удовлетворить наше интеллектуальное любопытство. Что сделано, то сделано. Мы должны оставить этих людей в покое. Нет никакой пользы в такого рода попытке спасения через столько времени после события.

– Ну, не знаю, – возразил молодой маг, снова не вставая. – Почитай первоисточники, Гален. Вникни в язык и понятия. Прими во внимание то огромное количество знания, что погибло в Хаосе. Я бы сказал, мы, нынешние, имеем больше общего с людьми последних дней Империи, чем с любым из более поздних поколений.

– Я не совсем согласен с тобой, Риз, но разве сны, вызываемые этими артефактами, не означают, что эти люди далеки от покоя? – Строгий маг средних лет посмотрел на Тонина. – Это не так?

– Я бы определенно утверждал, что интенсивность и подробность снов отражают желание субъекта освободиться от заклинания, – уверенно кивнул Тонин.

Могу это подтвердить, мрачно подумал я.

– Но если мы это знаем, разве мы не обязаны спасти этих людей от их полусмерти? – краснея от собственной смелости, вопросила вдруг невзрачная девушка в скромном розовом платье. – Мы не можем обрекать их на вечность в тенях – ни в этом мире, ни в том, во власти демонов Полдриона. Такой судьбы достойны только худшие из людей, а не такие невинные, как эти.

По выражениям лиц окружающих я заключил, что традиционные верования у магов не в чести. Девушка снова села и, потупившись, стала кутаться в шаль. Я вспомнил ее по краткой встрече в прошлом году – Аллин, так, кажется, ее зовут.

– Ты говоришь, что вы могли бы попытаться их воскресить? – встала миниатюрная женщина в дорогом бирюзовом платье; она сжала тонкие руки и, по-птичьи наклонив голову, посмотрела на Тонина. – Насколько я понимаю, вы не уверены в своих ритуалах, ибо соединяли их по кусочкам из различных обрядов и источников знания.

– Я уверен, у нас достаточно причин предпринять эту попытку, – осторожно ответил Тонин. – Я бы утверждал, что нашим приоритетом должна стать Гуиналь. Тогда ее искусство дополнило бы наши собственные знания и помогло бы нам в воскрешении остальных колонистов.

– Но что, если в вашем ритуале есть какой-то изъян, отсутствует какая-то жизненно важная информация? – упорствовала элегантная дама. – Что случится тогда? Не грозит ли неудача непоправимой утратой этого подвешенного разума? Вы готовы к таким последствиям?

– Эли права. Все ли возможные источники исчерпаны? – задумчиво спросил ее сосед. – Возможно, стоит подождать сезон-другой и убедиться, что собраны все доступные сведения?

– Мы уже послали сообщение в Бремилейн, – торопливо вставил ученый. – Возможно, удастся что-нибудь узнать в усыпальнице Острина, поскольку именно она фигурирует в рассказе Д'Алсеннена.

– А как насчет той девушки, которую вы до сих пор не привели в сознание, ментор Тонин? Какова ее судьба? – раздался чей-то требовательный голос, и ученый густо покраснел.

– Могу я задать главный вопрос? – Маг в повседневной куртке ничего не значащего цвета и буйволовых штанах поднял руку. – Если этого ритуала требует и тело, и артефакт, то любая дискуссия о том, должны мы это делать или нет, останется всецело академической, пока мы не отышем пещеру, о которой идет речь. Эта дискуссия неуместна, пока мы не имеем даже понятия о том, где смотреть. Ты предлагаешь нам пересечь океан в поисках этой неизвестной земли, Верховный?

Планир не вставая посмотрел на мага, задавшего вопрос.

– Естественно, это было бы необходимо, Герион, в случае если Совет решит заниматься этим. Однако это не такое путающее предложение, как может показаться. При содействии Дома Д'Олбриотов мы нашли копии древних карт, составленных ранними экспедициями Ден Феллэмиона. И поскольку в прошлом году мы ходили далеко в океан, чтобы спасти с Ледяных островов присягнувшего мессира Д'Олбриота, то мастер Туч Отрик успел хорошо ознакомиться с течениями и ветрами, господствующими в восточных водах. Кроме того, как только судьба колонии частично выяснилась, и мессир Д'Олбриот, и сам император Тадриол проявили интерес к нахождению земель, о которых идет речь, и предложили любую помощь, все, что имеется в их распоряжении.

В глазах дородного мага Калиона вспыхнул расчетливый огонек. Он замахал рукой на другой стороне палаты, настойчиво требуя внимания.

– В таком случае надо подождать, пока эти тормалинцы не сплавают туда, и посмотреть, что они найдут. Какой смысл нам самим рисковать? Эти тела, возможно, давно уже сгнили, или раздавлены обвалом, или съедены дикими зверями…

Неопрятно одетая чародейка неопределенного возраста вскочила с места, окатив толстяка презрением.

– Ментор Тонин ясно сказал, что способность артефакта вызывать сны связана с продолжающимся существованием самого тела! И ты б это зная, если бы внимательно прочел его доклад, Эдлоу.

Их выступления породили горячие дебаты на более широком фронте. Шум усилился, потому что в нескольких местах забушевали споры. Страсти разгорались из-за самой концепции: одни поддерживали спасение колонистов, другие отвергали идею в целом.

– Что происходит теперь? – Я наклонился к Шиву, чтобы он услышал меня в этом гвалте.

– Следи за Планиром, – посоветовал маг; лицо его оставалось подчеркнуто нейтральным, но глаза улыбались.

А Верховный маг обменялся парой слов с Отриком и Узарой и поспешил к помосту в центре комнаты. Воцарилась тишина. Стоя ко мне спиной, Планир низко поклонился Собранию.

– Маг Вилтред Серн желает говорить. Я бы просил вас серьезно подумать над его словами, – властительно объявил Верховный маг.

Вилтред, так тихо сидевший в противоположной стороне палаты, что я его не замечал до сего момента, проковылял к центральному помосту. Старый маг опирался на тонкую трость, но выглядел лучше, чем весной, и его старую потрепанную одежду заменила новая, сшитая из добротного сукна цвета горечавки. Казалось, Вилтред даже прибавил в росте, а когда заговорил, обводя взглядом собравшихся, его голос звучал спокойно и уверенно.

– Вы спорите, должно или не должно пытаться снова оживить спящих поселенцев Кель Ар'Айена, словно это какое-то ученое упражнение, словно у вас впереди целая вечность, чтобы прийти к решению или провести еще исследования, дабы гарантировать успех.

Его выцветший взгляд пронесся по сидящим магам, а голос стал более резким.

– Вытащите свои головы из своих густо исписанных свитков и отвлеченных исследований. Подумайте о том, что происходит в реальном мире как раз в эту самую минуту. Верховный маг сообщил вам, что докладывали его агенты, не так ли? Эти Ледяные Люди, эти эльетиммы появляются среди алдабрешцев с позапрошлого года, и теперь мы знаем, зачем. Они распространяют этот новый культ, это почитание Королевы Новолуний. Какова их цель? Теперь мы знаем: эльетиммы создают резерв эфирной силы, чтобы питать свое колдовство, которое становится сильнее с каждым новообращенным. Не надейтесь, что обращения прекратятся. Поклонение могущественному женскому божеству найдет много сторонниц среди жен алдабрешских воевод, каковы бы ни были их нынешние философии.

Вилтред умолк, качая головой.

– Отложите на минуту в сторону вопросы магии, – продолжал он. – Что еще делают эти так называемые жрецы? Испытания, выпавшие на долю присягнувшего Д'Олбриоту, ясно говорят о том, что эльетиммы активно работают над распространением своего влияния в Архипелаге и не считаются ни с чем в своей решимости добиться этого; вообразите человека, нападающего на жену воеводы с полным пренебрежением к последствиям, не меньше! Неужели я – единственный, кого беспокоит перспектива обретения враждебным племенем власти над теми, от кого во многом зависят решения, принимаемые воеводами? Загляните в будущее: что, если в результате распространения культа произойдет объединение владений? Куда обратятся взоры алдабрешцев, если они перестанут неусыпно следить друг за другом?

Вилтред пошел вокруг края помоста, его слова хлестали собравшихся магов.

– Другой вопрос: какой силой обладал этот жрец, если она дала ему уверенность игнорировать могущество воеводы в самом его стане? Очевидно, ему хватило способностей ускользнуть от опасности, когда его колдовство не смогло побороть волю Райшеда. Давайте задумаемся об этом на минуту. Мы все можем перемещаться, если нужно, но как насчет господства над разумом? Эфирная магия имеет аспекты, коим мы не можем противостоять, как бы ни была сильна наша собственная магия в других областях. Мы знаем, что эльетиммы сохраняют знание старого колдовства, несмотря на утрату первоначального источника силы. Вдумайтесь в значение того, что вам говорят! Эльетиммы снова пересекли океан – подвиг, который, как мы знаем, требует магической помощи, эфирной или стихийной, все равно. Совершенно ясно, что эльетиммы как-то восстановились. Теперь они способны применить то самое знание и выйти в открытый океан впервые за двадцать или более поколений! Они действуют с позиции силы, не сомневайтесь в этом.

Старик отступил к центру помоста, где магическое сияние над его головой окрасилось от его страстности в бледно-голубой цвет.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать добро и зло некой ученой моральной дилеммы! Мы стоим перед совершенно реальной опасностью. Эти люди, даже сейчас распространяющие свою ложь среди адцабрешцев, принадлежат к тому же племени, что напало на поселение Кель Ар'Айен и уничтожило его с жестокостью и безумием, порожденными колдовством. Прочтите рассказ, полученный благодаря человеку Д'Олбриота, о последних днях Д'Алсеннена и его попытках защитить осажденных колонистов. Спросите себя, как бы вы противостояли заклятиям, которые использовались там, если б их обрушили против Хадрумала? Вспомните, что, как бы много мы с вами ни знали об этой магии ума, мы не можем использовать ее. Ни один из самых слабых урожденных магов не сумел овладеть и простейшими фокусами безграмотного лескарского отшельника. Наша магия сильна, но я предпочитаю бороться с огнем моим собственным огнем. Лучший меч в мире будет мало полезен, если враг использует пику или арбалет!

Вилтред повернулся и взмахнул руками.

– Нет, конечно, эльетиммы не будут интересоваться Хадрумалом, когда где-то пасется куда более тучная и беспомощная добыча, ничего не подозревающая об их стрелах. Если эльетиммы начнут сейчас войну против Тормалина, что у нас есть, дабы сопротивляться им? При всем моем уважении к ментору Тонину и его ученым должен заметить, что эфирная магия в наше время сведена до бессмысленной мешанины суеверий и полузабытых заклинаний, так что куда нашим практикующим до эльетиммов! Способны ли мы, маги, победить их нашей собственной магией? Возможно, но я не разделяю уверенности мастера Очага Калиона. А главное, позволят ли нам это сделать? Способен ли кто-нибудь здесь всерьез представить себе императора, позволяющего магам Хадрумала свободно распоряжаться бурями, огнем и наводнением, пусть даже для защиты его страны? Это невозможно до тех пор, пока положение не станет совершенно безнадежным. А сколько времени, по-вашему, потребуется этим колдунам, чтобы завладеть материком, если они действительно захотят это сделать?

Зажав трость в одной руке, Вилтред погрозил собравшимся костлявым кулаком.

– Несмотря на риск, несмотря на опасение утонуть в далеком океане или обречь этих несчастных, запертых в заколдованном сне, на безумие или темноту, мы не должны спорить о том, можем ли попытаться их воскресить! Вопрос скорее в том, можем ли мы позволить себе не воскрешать их, можем ли мы позволить себе столкнуться с угрозой этого эльетиммского колдовства без подлинного знания эфирной магии, без одного по крайней мере человека, который знает этих людей, знает, на что они способны. Бесспорно, эта угроза реальна и уходить не собирается. Мы знаем, эльетиммы уже скрытно подрывают нашу способность противостоять им: все вы слышали об их нападениях на тормалинские усыпальницы в течение зимы. Зачем еще эльетиммам делать это, если не для того, чтобы уничтожить последние крохи эфирного знания, что у нас остались? Я сам был вынужден бежать, дабы спастись от истязаний и смерти от рук эльетиммов, позволив им украсть несколько вещиц из той погибшей колонии, которые я привез из плавания с Азазиром.

Вилтред помолчал, борясь с понятным желанием напомнить Совету о насмешке, которой тот неизменно встречал их рассказы о давнем путешествии. К чести старого мага, он сумел подняться над обидой и вернулся к своей речи.

– Есть еще один вопрос. История Райшеда показывает степень эльетиммского интереса к артефактам из Кель Ар'Айена еще отчетливее, чем мои собственные испытания. Этому так называемому жрецу было столь важно завладеть мечом Д'Алсеннена, что он был готов рисковать чем угодно – не только совершать убийства, но и творить свое колдовство в самом сердце Архипелага, несмотря на связанную с этим опасность. Насколько важным должен был бы являться искомый предмет, прежде чем кто-то из вас рискнул сделать то же самое, памятуя о муках, приуготованных воеводами за практику магии? Спросите себя: зачем эльетиммам сии артефакты? Я не знаю, но бьюсь об заклад, это грозит бедой колонистам, если мы их не спасем! Повинуясь своей совести и логике, можем ли мы поступить как-то иначе?

Палата словно взорвалась. Все маги повскакали с мест и заговорили одновременно, перекрикивая друг друга вопреки правилам дебатов. Вилтред вернулся на свое место и сел, скрестив на груди руки. Старик тяжело дышал, глаза его горели от возбуждения. Планир восседал в своем незатейливом резном кресле, лицо его было спокойно, но в глубине глаз пряталась хитрая искорка. В его расслабленной позе чувствовалась настороженность, которая напомнила мне охотящуюся цаплю, готовую ударить клювом в нужный момент.

Я так и не понял, что послужило ему сигналом, но он внезапно вскочил, и резной эбеновый посох появился в его руке прямо из воздуха. Нижний конец посоха со звонким ударом опустился на плиты. Прерванные на полуслове, маги в молчании застыли, а Планир зашагал к помосту.

– Сядьте. Мы достаточно поговорили. Выбор ясен. Действуем мы или нет? Пытаемся спасти поселенцев Кель Ар'Айена с тем знанием, что у нас есть, или ничего не делаем, а только продолжаем наши исследования, несмотря на эльетиммскую угрозу?

Он ударил посохом о помост, и гулкое эхо прокатилось по огромному помещению. Маги тотчас бросились к своим местам.

– Кто за действие?

Дружно поднялись руки, одни – с зажатыми в них бумагами, другие – с посохами или стержнями. Сияющие лучи заструились от них и собрались в центре комнаты, сплетаясь в узор искристого света, чуть отливающего зеленовато-голубым, шафрановым и розовым цветами.

– Кто против?

Оставшиеся маги призвали свои силы и послали усики теней в подвижное свечение; пряди темноты вплетались в свет и притушали его, смягчали блеск оттенками нефрита, киновари и индиго. Узор висел в воздухе, цвета плясали, извивались, в головокружительном хороводе оплетая друг друга. Я заморгал и осторожно наклонился к Шиву, стараясь не коснуться потока изумрудного света, встающего из его вытянутых ладоней.

– Зачем все это нужно?

Шив не отрывал глаз от радуги, развевавшейся над нашими головами.

– Совет принимает решения не по числу голосов, но по силе воли, проявленной теми, кто созван решать, – тихо сказал он. – Смотри.

Цвета корчились, сражались, бросая странные отблески на обращенные вверх лица. Тени выросли, сгустились и приглушили сияние, но не сумели загасить его и внезапно побледнели, когда цвет, такой же яркий, как солнце, играющее в драгоценных камнях, прожег темноту.

– Довольно.

Планир в третий раз ударил посохом, и цвета исчезли, оставив ослепительное сияние.

– Решение Совета – за действие. Быть посему!