В спальне Марка было холодно, и Элани дрожала, пытаясь освободить запястья и лодыжки от шелкового шарфа, которым она была привязана к кровати. Это был ее самый любимый шарф, подарок Эбби, и ей не хотелось портить его, но Марк все равно разорвал его на части. Этот человек вообще не умел слушать.
      Прошло уже полчаса с тех пор, как Марк оставил ее здесь и спустился вниз. Сначала она услышала, что он разговаривает по телефону, как ей показалось, по-испански. Потом услышала приглушенный звук включенного телевизора. Телевизора, Господи Боже! Она стала вырываться сильнее и попыталась закричать как можно громче. Что тяжело было сделать из-за шарфа, который кляпом затыкал ей рот.
      Элани изо всех сил сдерживалась, чтобы не разрыдаться, но ничего не могла с собой поделать. Так было всегда, когда ей становилось больно и она чувствовала себя оставленной.
      Слезы текли по щекам, заливая лицо, и она попыталась вытереть их о подушки. Ее нос распух. Какая милая картинка предстанет перед Марком, когда он наконец снова обратит на нее внимание.
      Иногда женщине нужно перестать быть ненужной и воспользоваться шансом, ведь правда? Господи, неужели это она говорила такое?
      Элани снова задергалась, пытаясь вывернуться так, чтобы свободно вдохнуть. С самого начала этой связи она пребывала в состоянии изумленного недоверия, но ни минуты, ни секунды она не ощущала удовольствия. Ей никогда не было спокойно с Марком. Никогда. Зато она всегда боялась его.
      После долгих лет лечения Элани прекрасно понимала себя; она знала свои слабости и недостатки так же хорошо, как тыльную сторону ладони, но не совсем представляла, как их преодолеть. Она не должна бояться Марка, а она опять боялась всех: свою мать, своего начальника. Легче сказать, кого она не боялась, – разве только Эбби.
      Элани почувствовала жалость к себе. Сейчас она лежит связанная, скрюченная, осмеянная и забытая в безвыходной ситуации, и никому нет дела до нее.
      А ведь поначалу это была такая радость – наконец завязать интрижку, как любая нормальная женщина, и заниматься сексом после стольких лет томительного воздержания.
      Около недели все шло просто отлично, но потом что-то странное появилось в их отношениях, что-то чужеродное. Оно возникло изнутри, но, как обычно, Элани не хотелось расставаться со своими фантазиями, и она просто ждала, когда их оторвут от нее, как бинты с подсохшей раны.
      Лишь прошлой ночью ей пришлось повернуться лицом к реальности, а после нынешней у нее совсем не осталось сомнений.
      Самым ужасным было то, что Элани внутренне соглашалась с таким обращением. Когда Марк потребовал, она даже сама купила веревку, чтобы они могли заниматься этими играми у нее дома, и стала добровольным помощником его жестокости.
      Психоаналитик говорил ей, что все ее проблемы с мужчинами – прямой результат сложностей в отношениях с отцом, последствие того, что он бросил ее. Но единственное, чего ей хотелось сейчас, – улететь отсюда и оказаться в другом месте, стать другим человеком. Вот только сбежать с этим мужчиной в Испанию, как обещала, она теперь не могла, потому что он уничтожит ее, как уничтожал ее сейчас.
      В этот момент в двери спальни появился Марк: он продолжал разговаривать по телефону, и его голос звучал просто чарующе, а она, связанная и дрожащая, жутко боялась его. Свет из-за двери падал на стакан с вином в его руке, и стакан светился, как кубок, полный крови. Это было каберне, которое Элани заказала к ужину.
      Ее затрясло так сильно, что казалось, кровать заходила ходуном вместе с ней.
      Марк отключил телефон, щелкнул выключателем, и под потолком вспыхнули ряды тонированных автомобильных фонарей, утопленных в балках. Посмотрев наверх, он опустил взгляд на свою жертву, потом положил что-то в рот и так стоял, двигая челюстью и разглядывая ее.
      Закусывает, пока она лежит здесь и не может вдохнуть.
      Слезы опять хлынули ручьем, и Элани стала задыхаться, а Марк потягивал вино и не торопясь оглядывал ее с ног до головы.
      – Ты так красива, – произнес он наконец. – Я специально купил эти простыни, потому что представил, как твое тело будет жемчужиной светиться на черном атласе. Мне это нравится, даже очень.
      Его голос прозвучал отстраненно, словно в полусне, и Элани, скорчившись, застонала, пытаясь набрать воздуха. По мере того как она слабела, член Марка увеличивался, и когда она забилась из последних сил, он перестал улыбаться, поставил стакан на тумбочку и взобрался на кровать, так что Элани оказалась между его ног.
      – Стоп! – Он прижал ее запястья к простыням. – На коже останутся отметины, а я этого не люблю и потому использую шелк.
      Под тяжестью его тела она не могла шевельнуться, и он, нахмурившись, все так же внимательно смотрел в ее мокрые вытаращенные глаза.
      – Ты расстроена, – наконец отметил Марк с недоумением в голосе и, сдвинув шарф с ее подбородка, вытащил влажный комок изо рта Элани.
      Сделав огромный глоток воздуха, она поперхнулась, потом закашлялась, и Марк, поднявшись, потянулся за стаканом. Поднеся стакан к губам Элани, он стал лить каберне струйкой ей на подбородок так, чтобы вино не смочило ее пересохшее горло. Она задыхалась, жадно хватая воздух ртом, и слезы унижения продолжали стекать по ее щекам.
      – Почему ты плачешь? – Марк поцеловал ее. – Ты сейчас так прекрасна. – Он стал слизывать вино, струйками растекшееся по ее груди.
      – Ты бросил меня здесь вот так, а сам ушел смотреть телевизор и болтать по телефону, – прохрипела Элани. – Я задыхалась. Мне было страшно.
      Марк нахмурился.
      – Не рассчитывай, любимая, что я целыми днями каждую секунду буду заниматься только тобой. Ты купила билет?
      Элани кивнула, чувствуя себя в этот момент покорной коровой. Нужно было сказать ему, что она передумала уезжать, но тонкий нервный голосок внутри шепнул, что сейчас, когда она связана по рукам и ногам, а Марк сидит на ней верхом, это был бы не самый удачный ответ.
      – Первый класс до Барселоны. – Ее голос упал до шепота.
      Марк поцеловал ее веки.
      – Мой водитель отвезет тебя на побережье, и ты дождешься меня там. Занимайся покупками, загорай, пока я не покончу с разводом. Потом я приеду к тебе свободным человеком, и мы начнем нашу новую жизнь в раю. В Испании у тебя будет новое имя – Елена. Прекрасное имя, не правда ли? Моя ненаглядная Елена!
      – Марк, я…
      – Ты сможешь забыть все – своих родителей, больницы. Все, что причиняло боль в прошлом. Ты станешь свободной. – Он прижался к ее губам, раздвинул их и проник в ее рот языком, пресекая все попытки произнести хоть слово.
      Элани почувствовала, что задыхается.
      – Марк, развяжи меня, пожалуйста, – простонала она.
      – Нет, – спокойно ответил он. – Это ни к чему. Теперь ты моя.
      – Но у меня занемели руки, – запротестовала Элани. – Колет иголками. И потом, мне больно и нужно в туалет. Пожалуйста…
      – Надо бы тебя оставить на крючке, – пробормотал Марк и, выдвинув ящик прикроватной тумбочки, вынул не большой кинжал. Резкое движение руки, и лезвие выскочило наружу. Нож поблескивал в его гибких пальцах, а взгляд заскользил по телу Элани, как будто он выбирал…
      О нет, только не это. Он никогда не…
      – Пожалуйста, – прошептала она.
      Четырьмя взмахами ножа Марк освободил ее от пут, и Элани тут же сжалась в дрожащий комок.
      – Если нужно в туалет, иди, да поскорее, – резко приказал он. – Не заставляй меня ждать.
      Скатившись с кровати, Элани помчалась через холл в ванную, где все было увешено зеркалами, – роскошь, оставившая ее равнодушной этой ночью. Зеркало отразило ее всю – бледную, с лихорадочно блестящими глазами. Она был напугана до смерти какой-то потусторонней пустотой в его взгляде, на которую обратила внимание, когда Марк стоял, зажав нож в руке.
      Настежь распахнув окно, Элани высунулась наружу, высматривая возможные пути к бегству. Акт второй. Голая отвесная стена. Никакой крыши над подъездом, никакой водосточной трубы, никакого дерева под рукой. Вероятность того, что она разобьется, чрезвычайно высока. Плюс к тому – она совершенно голая. Элани представила реакцию Глории Клейборн, когда ее дочь обнаружат ночью мечущуюся по городу голую и лопочущую что-то невразумительное про тайного любовника-садиста. Мать четко дала понять, как ей важно, чтобы ее дочь не докучала ей снова. Она либо должна держать себя в руках, либо отправиться назад в сумасшедший дом.
      Трудно было сказать, какая перспектива пугала ее больше. Гнев и презрение матери, сумасшедший дом или Марк, любующийся ее обнаженным, распластанным телом и поигрывающий лезвием кинжала.
      Элани плеснула холодной водой в лицо, потом, подумав как следует, заставила себя успокоиться.
      На этот раз она сумеет отстоять себя. Спасибо, Марк, за новую личность, но ей не хочется расставаться со старой.
      Откинув волосы и расправив плечи, Элани двинулась в спальню; при этом полосы шелка, привязанные к лодыжкам, волочились за ней, как собачий поводок.
      Эбби наколола на вилку равиоли с трюфелями и, отпив вина из бокала, попыталась сосредоточиться на том, что говорил Реджинальд, но он, осторожно погладив свою эспаньолку, вдруг замолчал на полуслове. Она не удивилась бы, узнав, что белокурые пряди над ушами – произведение рук его парикмахера, так неправдоподобно симметрично они были уложены в две откинутые назад волны. Вылитый Дракула, да и только.
      – С вами все в порядке? – Баритон Реджинальда наполнился нежной заботой. – Вас словно что-то мучает.
      – Разве? – Эбби попыталась собрать мысли воедино. – Да, действительно, скажите, а кто такой Людовик?
      Реджинальд хмыкнул:
      – Вы давно знаете Людовика, по крайней мере под псевдонимом Дови.
      – О Господи! Вы имеете в виду, что это настоящее имя Дови?
      – Людовик решил, что должен отрезать от себя прошлое, а с ним и имя, которое несет с собой саморазрушение.
      – Но Дови никогда не…
      – Бог с ним, с Дови. – Реджинальд придвинулся ближе и положил свою липкую розовую лапу на ее руку.
      – Вы так прекрасны, Эбби, – проникновенно прогундел он, поднося ее руку к губам.
      О, только не это. Такой жабе, как эта, она ни за что не позволит себя целовать. Она даже не будет ждать, пока подадут десертную карту.
      Выдернув руку, Эбби быстро поднесла салфетку ко рту и вскочила.
      – Благодарю за ужин, Реджинальд. К сожалению, мне пора.
      Реджинальд побледнел.
      – Как, уже?
      – Пока. – Эбби улыбнулась ему ослепительной улыбкой и подозвала официанта: – Пожалуйста, пусть кто-нибудь вызовет мне такси.
      – Но, дорогая, – Реджинальд схватил ее за руку, – что я такого сказал? Неужели я каким-нибудь образом обидел вас?
      Отняв руку, Эбби двинулась к двери.
      – Мне нужно домой, у меня голова разболелась – вот и вся причина.
      Кафе «Жирасоль» располагалось на воде, и на улицу вел деревянный помост. К счастью, кругом было полно народу в этот ясный июньский вечер, и Эбби не грозила опасность еще раз пережить идиотскую ситуацию вчерашней ночи.
      Реджинальд выскочил вслед за ней:
      – Постойте же, я отвезу вас.
      – Нет, лучше такси, спасибо, – твердо ответила Эбби.
      – Но моя машина рядом. Подождите минутку. – Реджинальд полез в карман брюк, потом ощупал пиджак и наконец заглянул внутрь своего «БМВ». Ключи торчали в зажигании. Тогда он дернул дверцу, но она была заперта.
      Эбби очень хотелось рассмеяться, но вместо этого она похлопала Реджинальда по плечу.
      – Я знаю одного слесаря… Реджинальд недоуменно сдвинул брови.
      – То есть?
      – Прошлой ночью я не могла войти в свой дом. Позвоните по этому номеру: – Она сунула ему под нос свой большой палец. – Конечно, если вы не боитесь действовать по моей рекомендации.
      Реджинальд вытаращил на нее глаза, затем перевел взгляд на мобильник и стал набирать номер.
      Затаив дыхание, Эбби ждала, когда ему ответят.
      – Алло? – произнес он наконец. – Я не могу открыть машину. Перед кафе «Жирасоль», на сходнях. Вы знаете это место? Да? И как быстро вы сможете приехать? Десять минут? Отлично.
      Волна жара обдала ее. Такси уже на полпути сюда, а вместе с ним ее последняя возможность уйти от судьбы и поступить по-взрослому. Правда, слесарь будет страдать, его сердце будет разбито навсегда, но…
      Но разве ей не хочется убедиться, что он и в самом деле просто такой супер? Или ей это только показалось минувшей ночью?
      Десять минут тянулись словно вечность, и постепенно Эбби перестала обращать внимание на Реджинальда, она лишь следила за светом подъезжающих машин, надеялась, что Зан появится здесь до того, как прибудет ее такси.
      Внезапно рядом с ними остановился блестящий черный внедорожник, за рулем которого сидел Зан. Заглушив мотор, он какое-то время сидел не двигаясь и с любопытством разглядывал Эбби.
      – Какого рожна он ждет? – проворчал Реджинальд, и тут Зан наконец вышел.
      Вздрогнув, Эбби откинула волосы назад и, отвернувшись, стала вглядываться в океан.
      – Вы примете чек? – услышала она голос Реджинальда.
      – Я предпочитаю наличность.
      – Все случилось так неожиданно… Уверяю вас, мои чеки в порядке.
      – Банк не обращает внимания на обещания, – твердо ответил Зан, и Реджинальд занервничал.
      – Но у меня сейчас нет с собой сотни наличными. Будьте же благоразумны!
      – Я и так благоразумен. – Зан был все так же спокоен. – Воля ваша – можете вызвать кого-нибудь еще, если хотите. Кстати, тут за углом есть банкомат.
      Тихо ругаясь, Реджинальд отошел и вскоре скрылся за углом.
      Облокотившись на деревянные перила, Эбби подставила горевшее лицо под бриз, дувший с океана. Она ощущала взгляд Зана на своей коже как физическое прикосновение.
      – Это и есть та причина, из-за которой я не получил ваш номер телефона? – насмешливо спросил он.
      Звук, который Эбби издала в ответ, был наполовину смехом, наполовину всхлипом.
      – Ну разумеется, нет! Это всего лишь свидание вслепую. И потом, это не ваше дело.
      – Может, вам лучше отказаться от таких свиданий? – предположил Зан.
      Запах свежести, так выгодно отличавшийся от запаха сладкого одеколона Реджинальда, приятно возбуждал Эбби.
      – Я не спрашивала вашего мнения.
      – Возможно, – спокойно ответил он. – Здесь зябко; может, вам лучше подождать вашего прекрасного принца в машине?
      – Спасибо. Мне и здесь хорошо.
      – Не позволяй ему дотрагиваться до себя, – вдруг сказал Зан. – Пообещай мне, что не позволишь этому типу тронуть тебя даже пальцем.
      Он наклонился и поцеловал ее в горло. Эбби вздрогнула, но не отстранилась.
      – Обещаю, – прошептала она.
      – Вижу, вы наконец нашли друг друга? – раздался позади них голос Реджинальда.
      Руки Зана опустились, и Эбби сжала колени, изо всех сил стараясь удержаться на ногах.
      – Это тот самый слесарь, который открыл мою дверь прошлой ночью.
      Реджинальд с подозрением взглянул на нее, затем вытащил бумажник и выдернул оттуда пачку купюр, которую Зан тут же переместил в свой карман. Потом он достал ящик с инструментами и присел на корточки рядом с машиной Реджинальда, а тот через его плечо наблюдал, что будет дальше.
      Искоса посмотрев на него, Зан нахмурился.
      – Не могу работать, когда мне дышат в затылок, – раздраженно произнес он. – И потом, вы заслоняете свет.
      – А вы смотрите лучше и лучше не поцарапайте мою машину, – взвизгнул Реджинальд.
      Брови Зана взлетели вверх.
      – Отойдите, если хотите, чтобы я открыл ее. Наконец Реджинальд отступил, и Зан ввел проволоку между стеклом и уплотнителем, затем пропустил ее вниз…
      Эбби поежилась. Неужели ей так и придется стоять и глазеть на него? Лучше бы она вызвала такси.
      Отвернувшись, она стала смотреть на океан, пытаясь обрести дыхание, а затем, услышав звук открывшейся дверцы, осторожно оглянулась.
      Реджинальд чуть не приклеился носом к дверце, проверяя, не поцарапана ли она, а Зан, собирая инструменты, не отрывал от нее взгляда.
      – Твое свидание закончилось ничем, дорогая, – уверенно сказал он. – Залезай, я подброшу тебя до дома.
      Реджинальд закивал головой, словно наихудшие его предположения оправдались.
      – Точно так, как я и подумал. Классический случай сексуальной зависимости. Как печально! – Он облизнул влажные губы сладострастника.
      Тем временем Зан терпеливо ждал ее, потом открыл дверь своей машины и сделал приглашающий знак рукой. Жест был полон любезности и уважения, словно Эбби была королевой, которую приглашают занять подобающее ей место в карете.
      – Вы никогда не преодолеете ваше темное прошлое, если будете идти на поводу своих теневых импульсов, – буркнул Реджинальд на прощание.
      Губы Зана дернулись в усмешке, и Эбби, уже не размышляя, быстро направилась к нему и уселась в вэн.

      Сначала она скрестила ноги, потом поставила рядом, потом снова скрестила.
      – Пристегни ремень, пожалуйста. – Это было сказано негромко, но она отчего-то вздрогнула.
      Зан искоса посмотрел на нее.
      – Почему ты так напряжена? Что-то случилось?
      – Этот тип считает, что ключи остались в машине по моей вине, и что я сглазила его. Крыса, идиотский ублюдок!
      – Это действительно ужасно. – Зан усмехнулся.
      – Перестань надо мной смеяться, если тебе дорога твоя жизнь. И вообще куда ты меня везешь?
      – Домой, разумеется, – хладнокровно ответил Зан.
      – Но я не знаю этого пути!
      – Это всего лишь живописная дорога Лукаут-драйв. Проезжая по ней, мы увидим залив, увидим луну через облака, и ты сможешь рассказать о своем чудовищном свидании. – Зан кинул на Эбби загадочный взгляд. – В конце концов, ведь не каждый день человека обвиняют в том, что он идет на поводу темных импульсов.
      Неожиданно Эбби расхохоталась во все горло.
      – Ох, не надо. По-моему, я уже получила все, что заслужила.
      В этот момент машина свернула на смотровую площадку. Луна выглянула в просвет между облаками, и по поверхности океана пробежала дорожка света.
      – Жаль, но на этой скале не найдешь ни пива, ни бургеров… – Зан недовольно поморщился.
      – Я только что ела артишоки, баклажаны на гриле и равиоли с черными трюфелями, так что дополнительные калории мне не к чему. Кстати, я обожаю этот ресторан. А тебе нравится итальянская кухня?
      – Как сказать… Я люблю «Доширак» – это ведь тоже нечто итальянское, правда? – Зан ухмыльнулся. – А вообще-то я съел бутерброд с ветчиной и огурцом часов двенадцать назад.
      – Двенадцать часов? Бедняжка, ты, наверное, мучаешься от голода?
      – Верно. – Зан на мгновение задумался. – Давай заскочим куда-нибудь перекусить; бар и гриль «У Марии» очень неплохой, если ты, конечно, не против вернуться назад. Я угощу тебя кока-колой или чем-нибудь таким же восхитительным.
      Эбби чуть улыбнулась, затем посмотрела на океан. «Не забывай о долгосрочных личных целях», – напомнила она себе. Слишком много времени было потрачено на никчемные связи.
      Но ведь Зан так галантен! И потом, он избавил ее от Реджинальда, да и к тому же не сказал ни слова, когда защитил ее в стычке с Эдгаром прошлой ночью. Так неужели она не может сделать для этого человека самую малость – выпить с ним кока-колы? Разве это ее к чему-нибудь обяжет?
      – Ну что? Двинули? – Зан спокойно посмотрел на нее, затем выбрался наружу, видимо, собираясь открыть для нее дверцу, но Эбби уже сама вылезла из машины. Он осторожно дотронулся до нее; Эбби была такой теплой, упругой, такой мягкой под невесомой тканью своего то ли передника, то ли платья.
      Почувствовав, как она вздрогнула в ответ на его прикосновение, Зан заглянул ей в лицо, прикованный блеском волос, которые волнистыми прядями спускались на грудь. Вся она до кончиков ногтей была гладкая, как бисер, и словно светилась изнутри. Зан чувствовал себя так, словно поймал в непроходимых чащах какое-то мифическое существо наподобие волшебного единорога и уговорил пойти в бар вместе выпить пива.
      Эбби улыбнулась, и сияние в ее глазах вмиг развеяло чары недоступности; теперь перед ним была живая женщина из плоти и крови, с полными, чувственными губами, и Зан с чувством законного удовлетворения прошел за ней внутрь.
      В кафе было полно народу. Заприметив свободную кабинку в задней части, Зан направился туда сквозь толпу, удерживая Эбби за локоть.
      – Они разглядывают меня, как будто у меня две головы, – пожаловалась Эбби, оглядываясь по сторонам.
      Зан усмехнулся:
      – Они смотрят вовсе не на две головы.
      Эбби прищурилась.
      – Наверное, у меня чересчур девчоночий наряд. Знаю, ты ненавидишь его. – Войдя в кабинку, она села, и Зан устроился с противоположной стороны.
      – Напротив, я считаю, наряд очень хорош, особенно в интимной обстановке, например, в моей спальне.
      Эбби опустила глаза, и тут появилась официантка:
      – Что для вас?
      – Чизбургер де люкс, мясо по-французски и пиво, – быстро, словно заученную формулу, произнес Зан.
      – А мне только диетическую кока-колу, – добавила Эбби.
      Кивнув, официантка тут же нырнула в толпу, и Зан жадными глазами снова уставился на Эбби. Ему хотелось, чтобы она была одета более пристойно и чтобы, когда она закалывает волосы, ее движения не производили весьма интересные манипуляции с ее грудью.
      Эбби пристроила одну прядь, и тут же другая упала вниз, заняв место первой.
      – Все оттого, что ты смотришь. – Она словно оправдывалась.
      – Нет, такое случается, когда женщина с фигурой, как у тебя, выходит на люди в жутко дорогой комбинашке. – Зан добродушно ухмыльнулся.
      – Ох, только не надо опять обсуждать мое платье. – Прядь волос, которую она только что уложила, снова соскользнула вниз. – Черт!
      – Почему бы тебе просто не распустить волосы?
      – Ты же сказал, что тебе нравится, когда они заколоты наверху. – Она продолжала орудовать шпильками.
      – Конечно, нравится, как еще примерно восемнадцати парням.
      Поджав губы, Эбби начала поспешно выдергивать шпильки, потом уложила волосы спереди, прикрыв ими грудь.
      – Теперь ты доволен? Надеюсь, так прилично.
      На самом деле ее вид стал еще более взъерошенным и оттого еще более соблазнительным.
      Тут подали напитки, и Зан, подождав, пока официантка отойдет, ответил:
      – Ты выглядишь роскошно, Эбби.
      – Откуда ты знаешь, как меня зовут?
      – Этот мясной фарш назвал тебя Эбби, когда читал лекцию о сексуальной зависимости и мрачных тенях твоего прошлого. А еще это имя напечатано на твоем чеке.
      На щеках Эбби заалел румянец.
      – Который ты до сих пор не оприходовал. И если уж речь зашла об этом, ты нагло заставил меня переплатить. Сто двадцать баксов, умереть можно!
      – Никто тебя не заставлял…
      – Реджинальд заплатил тебе на двадцатку меньше, и ты, кстати, не попросил у него телефон!
      Рассмеявшись, Зан взял в руку прядь ее волос и приподнял, чтобы полюбоваться на то, как переливается в волосах отражение сияющих красных огней.
      – Но Реджинальд вызвал меня в 21.48, а ты – в 23.39. Отсюда и разница в расценках. – Он отпустил прядь, и та свободно вернулась на место. Потом указательным пальцем Зан осторожно провел по шелковистой коже ее кисти.
      Розовые губы Эбби приоткрылись, дыхание участилось. Она хочет его!
      Зан глубоко втянул воздух, и когда Эбби начала что-то говорить, его палец скользнул внутрь ее сложенных ладоней, исследуя бархатистость кожи в потаенных местах.
      До такой нежной кожи ему еще не приходилось дотрагиваться.
      В этот момент официантка принесла его бургер, и Зан нехотя убрал руку, потом вскрыл кетчуп и выложил часть его на мясо. Потом, приоткрыв бургер, он добавил кетчуп и туда.
      – Какой сыр у тебя в бургере? – поинтересовалась Эбби.
      Вопрос поставил его в тупик.
      – Не знаю, честное слово.
      – Подними верхушку, я посмотрю, – приказала она. Зан подчинился.
      – Фу! – Она дернула плечом. – У этого слоистого, должно быть, вкус свечки. Почему ты не заказал тилламук или грюйер?
      От вопроса за версту разило ловушкой, но Зан не собирался избегать ее.
      – Как-то не размышлял над этим, – философски изрек он. – Никогда. Ты уверена, что не хочешь есть?
      – А как мясо?
      – Пока не знаю. Попробуй. – Он придвинул к Эбби тарелку, и она взяла кусочек, затем окунула его в кетчуп и отправила в рот, а Зан в это время следил за выражением ее лица.
      Мясо по-французски не совсем удачная точка отсчета, и это ему было абсолютно ясно; но ведь надо же с чего-то начинать!

* * *

      Тяжесть куртки Зана на ее плечах возбуждала Эбби, хотя куртка была ей чуть ли не до колен.
      Они дошли до конца пешеходной дорожки, откуда начиналась территория товарного склада и куда уже не доставал свет фонарей. Прогуливаясь по тротуару, говорили ни о чем, и в то же время их руки раскачивались в такт, словно приклеенные друг к другу.
      Теперь уже Эбби не сомневалась: самое ужасное случилось. Помимо своей сексуальной притягательности, Зан просто нравился ей. Ей нравилось, как он смеется, нравились его отточенные фразы, его чувство юмора. Он был умным, честным и… забавным. Может быть, всего лишь может быть, она сможет довериться себе на этот раз…
      Их прогулка завершилась, когда они дошли до конца дорожки.
      – Пойдем назад к твоему вэну? – неуверенно предложила она.
      – Зачем? Я живу тут. – Зан кивнул куда-то вперед.
      Эбби огляделась:
      – Но это совсем не жилой район!
      – Пока нет, но скоро будет. Видишь вон то здание? В двадцатых годах там была какая-то фабрика, а теперь на верхнем этаже, там, где большие арочные окна, располагаюсь я.
      Эбби осторожно выдохнула.
      – Ты собираешься пригласить меня подняться наверх, или я ошибаюсь?
      – Ты прекрасно понимаешь, что уже приглашена. Хочешь, я встану на колени и обращусь с нижайшей просьбой об этой милости?
      Полная луна выглянула в просвет бегущих облаков и снова скрылась.
      – Наверное, это будет неразумно. – В голосе Эбби прозвучала нерешительность. – Я ведь тебя совсем не знаю…
      – Тогда давай познакомимся. Курсы по вождению на территории, называемой Зан Дункан. Что желаешь узнать? Хобби, предпочтения, любимые занятия?
      – Лучше не рассказывай ничего, дай мне самой сообразить. Ты эксперт по боевым искусствам, так?
      – Точно. Предпочитаю айкидо, но все остальное мне тоже нравится.
      На душе у Эбби заскребли кошки. Так и есть, первая черная метка в ее списке. Правда, совсем нечестно за это дисквалифицировать его: ведь, пользуясь именно этим искусством, он защитил ее прошлой ночью от пьяного придурка.