— Slainte, красотка Шонгили, водитель снегохода! Как это любезно с твоей стороны выйти мне навстречу! А где же твой дружок?

— Что вы сделали с Диной? — закричала девушка. — Пустите руку!

Но вместо того, чтобы отпустить ее, Саток поймал Банни за второе запястье.

— Собака? Я разбил ей голову. Нечего было лаять на шаначи. Другие собаки давно усвоили это. Ну, давай же, кричи! Жду не дождусь, когда тебе на помощь придет твой дружок, чтобы я мог отправить его следом за твоей собакой!

Банни кричала, лягалась и вырывалась, но Саток, не обращая на это внимания, упорно тащил ее вверх по тропе к своему дому. Ни одного окна не зажглось в домах, никто не выглянул из окна, чтобы узнать, в чем дело, даже Коннелли.

Внезапно рука девушки наткнулась на что-то пушистое и теплое. Это была шерсть Дины, а то влажное и липкое, чего коснулись пальцы Банни, могло быть только кровью верной собаки...

Но ведь Диего и Крисак должны были услышать ее! Должны были...

Один раз девушке показалось, что она увидела медно-светящиеся глаза зверя, прятавшегося за обломком скалы; но кроме этого, свидетелей ее похищения не было.

Когда они поднялись уже достаточно высоко и Банни поняла, что немедленной помощи не дождется, она решила поберечь силы и позволила Сатоку отвести ее к его дому, сопротивляясь только для вида.

На скальной площадке был выстроен каменный дом с несколькими пристройками — лучший из всех когда-либо виденных Банни: толстые каменные стены, крыша из какого-то прочного материала — Банни видела построенные из него бараки на космобазе, — и даже настоящие окна из толстого пластгласа.

За высокой изгородью корраля было порядком лошадей, включая и Циско, принадлежавшего Диего, и ее собственную Дарби. Неподалеку от дома были привязаны рычащие и лающие собаки; несмотря на рыжую шерсть, они были похожи на умных и хорошо воспитанных собак Килкула не больше, чем на оленей-карибу. Даже ледяной ветер не мог заглушить запаха их испражнений.

Саток не правильно истолковал то, что Банни перестала бороться с ним и пристально оглядывала его владения:

— Ну что, производит впечатление? Что ж, девочка, все эти удобства и роскошь в твоем распоряжении, если ты будешь послушной и станешь делать то, что тебе скажут. Входи же, пока не наступила ночь.

Банни снова попыталась вырваться, но Саток был гораздо сильнее ее; к тому же ситуация складывалась для нее крайне неудачно. Она знала, что, как только Саток затащит ее внутрь, ее шансы спастись будут невелики, а опасность увеличится; однако ей подумалось, что, возможно, секрет власти Сатока над людьми этого поселения, власти, которая не позволила им помочь кричавшей от ужаса девушке, крылась внутри этого прекрасного дома.

Банни удивлялась самой себе, своей способности рассчитывать и анализировать в такой момент. Ее гнев, вызванный тем, что Саток сделал с Диной, с планетой, с этими людьми, обратился в холодное спокойствие — такое же холодное, как то чудовищное одиночество, которое она испытала в пещере. Нет, здесь, один на один с этим человеком одиночество было еще страшнее; должно быть, он сумасшедший, если ему вообще могла прийти в голову мысль сделать такое с планетой! Банни знала, что ей нужно собраться с мыслями: только это поможет ей узнать все, что нужно, и не дать Сатоку убить Диего и Крисака с той же беспощадностью, с какой он убил бедную Дину...

Саток втащил девушку внутрь. Она по-прежнему сопротивлялась для вида, понимая, что отсутствие сопротивления с ее стороны насторожит Сатока; кроме того, ей действительно было трудно преодолеть страх, который вызывал в ней этот человек и то, что она оказалась с ним наедине в его доме.

Оказавшись в доме, она тут же подумала: ничего удивительного, что ему здесь так нужна женщина. В доме царил ужасающий беспорядок. Второй ее мыслью было, что беспорядок этот весьма интересен. Она и подумать не могла, что где-то на Сурсе, вне космобазы и, возможно, лаборатории Шона, может быть такое количество техники и оборудования.

Два компьютера, разнообразные инструменты и образцы породы, какие-то кости, несколько маленьких черепов, перья, препараты... Банни отметила про себя, что некоторые предметы вполне успешно можно использовать в качестве оружия.

Инструменты были разложены на нескольких импровизированных столах, но ни обеденного стола, ни стульев в доме не наблюдалось, хотя кухонная утварь была, правда, неимоверно грязная и покрытая потеками жира. На полу был разложен большой матрас.

Здесь Саток отпустил Банни; она, насколько это было возможно, отодвинулась подальше от матраса, хотя ей достаточно приходилось драться со своими половозрелыми кузенами, чтобы понимать: для того чтобы оказаться в дерьме по уши, матрас вовсе не обязателен...

Прежде чем Саток успел что-либо сказать, Банни уже решила, как будет действовать; она просчитала все не менее тщательно, чем когда попала в аварию на своем снегоходе в шестидесятиградусный мороз или когда на нее и ее собак напал лось. Она не станет провоцировать Сатока, пока в этом нет необходимости. Если он полагает, что она глупа просто потому, что она — девчонка, что ж, Банни пока что не собиралась его разочаровывать.

— Ой! — с нервным смешком проговорила она. — Какой дом!

Оставалось надеяться, что смех ее звучал достаточно естественно...

— В чем дело, малышка Шонгили? Не слишком хорош для тебя? — ухмыльнулся Саток, поставив посох у дверей и скидывая верхнюю одежду.

— Нет.., это так шикарно, — ответила Банни, не обращая внимания на то, что Саток не называет ее по имени. Впрочем, она была вовсе не уверена, что хотела бы услышать свое имя из уст этого паршивца. — Я никогда не видела ни одного места, кроме, конечно, космобазы, где было бы целых два компьютера. Они оба ваши?

— Да, — ответил Саток.

— Боже мой! Где же вы их достали?

— Получил, когда выходил в отставку, — ответил он и двинулся к Банни, однако та танцующим шагом отступила и взяла в руки какой-то предмет, очень тяжелый, изготовленный из стали.

— А это что? — спросила она.

— Оставь это в покое. Тебе это неинтересно. Иди-ка лучше сюда, я тебе кое-что покажу, — ухмыльнулся Саток, явно намереваясь продемонстрировать ей соответствующий объект. Банни сделала вид, что не заметила этого, продолжая пристально изучать стальной предмет:

— Нет, меня как раз это очень интересует! Я все время работаю проводником у экспедиций; у них очень много разных интересных вещей. Однако экспедиции обычно исчезают раньше, чем я успеваю увидеть эти вещи в действии.

— Не волнуйся, малышка, я-то вовсе не собираюсь исчезать. Я знаю особенности этой планеты, и я слишком умен для того, чтобы попасть в ее ловушки.

Он двинулся к девушке, и та снова отступила: теперь между ней и самозваным шаначи оказались верстак, пара козел и какая-то плита.

— А как вы это делаете? — Она постаралась, чтобы в этом вопросе прозвучало простое любопытство, хотя сама мысль о том, что этот человек сделал с пещерой внизу, приводила ее в бешенство. Но страха не вызывала. Она не могла позволить себе бояться. — Вы ведь не отсюда, верно?

— Я родился на этой планете, если ты это имеешь в виду, — ответил Саток. — Я знаю о пещерах. Знаю и то, что именно пещеры и есть самый простой доступ к тому, за что Интергал, да и другие компании дорого дадут!

— Вы говорите так, как будто точно знаете, как до этого всего добраться, а? — Банни попыталась изобразить девчоночью восторженность, которую подмечала у своей кузины Нуалы, сходившей с ума по парням. Для этого требовалось очень широко открыть глаза и стать похожей на кролика, ослепленного яркими фарами снегохода. — Как вы могли чему-то такому научиться, если вы сами с Сурса?

— На службе у Компании, как же еще? — ответил Саток. — Я выполнял там обычную работу, пока не попал в неприятности. К счастью для меня, мне удалось найти более заманчивую работенку, прежде чем меня успели отдать под суд.

— Вы имеете в виду — здесь?

— Нет, это была уже потом, когда я был готов осесть где-нибудь с хорошей женщиной.

Банни издала звук, который, как она надеялась, прозвучит как возглас умиления. Странно, конечно, почему Сатоку не пришло в голову, что теперешнее ее поведение противоречит тому, как она сопротивлялась ему по дороге, однако Банни знала, что, когда дело касалось девушек, некоторые мужчины считали, что о логике или вообще о здравомыслии здесь и речи быть не может. Возможно, Саток полагал, что Банни сопротивлялась только для вида, а теперь, оказавшись здесь, была потрясена увиденным и его мужским обаянием. Что ж... Банни пожала плечиком (жест, который она тоже подсмотрела у Нуалы) и нерешительно спросила:

— Ну ладно, но где же тогда?

— Интергал — не единственное место, где можно обделывать дела, малышка. Я присоединился к независимой фирме, занимавшейся импортом и экспортом. Ты когда-нибудь слышала об Ониди Лучард?

Банни снова пожала плечом. Пока он продолжает говорить, возможно, ей удастся услышать что-нибудь полезное. К тому же этот разговор дал ей возможность найти какую-то штуку, длинную и острую, как сосулька, которую она засунула сзади за пояс брюк.

— Может быть... По-моему, кто-то из солдат называл это имя.., но, кажется, это не бизнесмен...

Саток рассмеялся, показав длинные желтые зубы; однако ж зубы были ровными и здоровыми — вне всяких сомнений, благодаря дантистам Компании.

— О, вот тут ты не права, малышка. Ониди знает о спросе и потреблении больше, чем любая женщина во вселенной.

Судя по всему, Саток впал в задумчивость. Банни снова огляделась; на этот раз она заметила, что пол в доме был застелен ковром — во всем этом беспорядке ей не сразу удалось его заметить.

— О, — проговорила Банни, — точно, теперь я вспомнила. Она что-то вроде пирата.., как это.., с черного рынка? Вроде бы говорили что-то насчет того, что она поставляла топливо и оружие мятежникам Бремпорта?

Похоже, то, что она знала это, было приятно Сатоку.

— Точно, это именно она.

— Ух ты! Значит, вы работали с ней? Должно быть, это было здорово! Я-то сама не бывала нигде, кроме.., этой планеты. — Она постаралась, чтобы в ее голосе прозвучало сожаление.

— Ну, детка, это поправимо. Я тебя кое-чему научу. Да к тому же я знаю многих парней, которые с удовольствием покажут такой хорошенькой штучке, как ты, что и как.

— А как оно.., там? — задумчиво спросила она. Банни казалось, что внизу, под полом, раздаются какие-то звуки, по счастью, заглушаемые ковром — по крайней мере, Саток их не слышал.

Саток взял бутылку — не сурское питье, как то, что готовила Клодах, а какой-то инопланетный напиток, запах которого Банни ощущала даже с того места, где стояла. Саток тем временем закрыл входную дверь изнутри — Банни никогда не видела, чтобы кто-нибудь делал это, за исключением того случая, когда ей пришлось забаррикадироваться, скрываясь от чересчур прилипчивых кузенов. Шаначи уселся на матрас, держа бутылку в руках.

— По большей части тебе бы это не понравилось. — Он похотливо ухмыльнулся и подмигнул девушке, пожав плечами. — А впрочем, кто знает — возможно, когда я закончу с тобой, тебе это станет по душе...

Банни с трудом подавила дрожь и снова принялась изучать инструменты и экраны компьютеров. Саток в это время рассказывал ей о публичных домах в различных галактиках, заодно описывая и все те штучки, которые вытворяли гуманоиды с иных планет, практиковавшие весьма странные виды секса и обладавшие не менее странными природными приспособлениями для этого.

Эта тема разговора вызвала у Банни легкий приступ тошноты — особенно то, как Саток облизывал губы, смакуя подробности, и как он оглядывал девушку, словно бы раздевая ее взглядом. Она поняла, что он не торопится. Судя по всему, он рассказывал ей все эти истории, полагая, что ей может захотеться попробовать сделать что-то подобное. Однако же его рассказы позволяли ей издавать громкие потрясенные восклицания, заглушавшие звуки, шедшие из-под пола. Делая вид, что рассказы Сатока заворожили и очаровали ее, она в то же время отодвигалась все дальше и дальше, пока не сумела откинуть ногой краешек ковра. Саток, казалось, вовсе не замечал этого, продолжая то и дело прикладываться к бутылке. Под ковром открылся прямоугольный люк.

Может быть, этот тип напьется и заснет...

Однако же надеждам Банни не суждено было оправдаться. Покончив с этой темой разговора, Саток многозначительно похлопал по матрасу рядом с собой, потом поднялся на ноги; на его лице снова появилось отталкивающее выражение вожделения.

— Я одного не понимаю, — быстро проговорила Банни, — почему же вы решили оставить столь великолепную карьеру на судах Ониди Лучард и вернуться на Сурс?

Саток уже с большим трудом удерживался на ногах, а когда он заговорил, речь его звучала несколько невнятно:

— Когда мои соратники выяснили, что я родом с Сурса, они сказали мне, что мы все идиоты: сидим на самом большом складе руд в известной части вселенной и делаем вид, что ничего здесь нет. Я рассказал им, что Компания нас за людей не считает — в конце концов, все время, пока я жил на Сурсе, я только об этом и слышал. И вот тогда я понял, что купился как мальчишка на всю эту чушь: планета не хочет, чтобы мы брали то, планета не хочет, чтобы мы брали се... — последние слова он произнес тонким плаксивым голосом. — И я подумал: нужно хорошенько прижать эту планету. Все равно Компания рано или поздно сделает это. А как насчет меня? Я знал, как планете и ее людям удается обманывать Компанию, я понимал, как Компания могла бы разобраться и с этой планетой, и с ее людьми, если бы только у больших боссов хватало извилин в мозгах, чтобы прийти и взять то, что им нужно. И вот я “позаимствовал” кое-что из техники Компании, а потом начал появляться то в одной деревне, то в другой. Пешком — свой “шаттл” я оставлял в тундре. Я напускал на себя умный вид и пытался разузнать, кому нужен шаначи. Люди из Прохода Мак-Ги еще не слишком прониклись дурацкими идеями планеты, и к тому же у них не было шаначи. Я провел кое-какую разведку, организовал свою базу и устроил маленький обвал в местной пещере сборищ...

Банни с трудом овладела своим голосом; в ее тоне звучало потрясение, а не тот бешеный гнев, который она ощущала сейчас:

— Но п-почему? Зачем вы это сделали?

— Потому что когда я в первый раз увидел, как выглядит только что добытая руда, я понял, что на самом-то деле не раз видел это, когда был еще ребенком, а планета до чертиков пугала меня — я не слишком-то интересовался всеми этими ее ментальными играми с людьми.... Ты что, не понимаешь? Есть одна причина, по которой ваши так называемые “старшие” кормят вас этими байками о пещерах, зачем они пугают вас, чтобы вы никогда не заходили туда в одиночку...

Банни подумала, что, должно быть, у Сатока был шаначи, совершенно не похожий на Клодах: кому могло прийти в голову запретить говорить с планетой, когда ты этого захочешь? Просто обычно людям вполне достаточно того, что они чувствуют на поверхности, потому в гости к планете они ходят не так часто...

— Пещеры собраний в то же время являются дорогой к богатствам планеты. Черт возьми, куколка, даже копать не надо! Не нужно рыть никаких туннелей! Каждый раз, когда вы говорите с камнями, вся эта руда просто-таки смотрит на вас!

— В самом деле? — спросила девушка, мысленно перебирая вопросы, которые она собиралась задать, чтобы Саток не прекращал говорить. — У, меня есть еще вопрос. Зачем вам нужна была я? Разве местные девушки...

— В том-то и дело! Они местные. Ты из могущественной семьи Килкула, и они думают, что ты особенная, потому что умеешь водить снегоход. Твоя семья и друзья в Килкуле много болтают о том, что рудники — это зло для планеты. Может быть, если они узнают, что добыча руды — это в твоих интересах, они станут вести себя чуток потише... Ну, куколка, — продолжил он, — болтать с тобой, конечно, интересно, но теперь, когда мы уже немного знаем друг друга, мне хотелось бы по-настоящему близко познакомиться с тобой. Так что, ты сама пойдешь ко мне или хочешь, чтобы я побыл немножко грубым? По мне и то и другое хорошо.

Банни попятилась; Саток поднялся и направился к ней, обходя стол, который она использовала как щит.

Девушка бросилась прочь, понимая, что попала в ловушку, что не сможет вечно уворачиваться от Сатока. Пусть даже у нее и было оружие, Саток был больше и сильнее ее и еще не потерял форму. Все, что она могла сделать, — это пытаться уворачиваться от него так долго, как только сможет. Она прыгнула туда, где обнаружила люк, и потянула за кольцо, надеясь, что успеет проскользнуть внутрь раньше, чем Саток ее настигнет. Но надежда оказалась напрасной, а попытка справиться с упрямой и тяжелой потайной дверью отняла у нее слишком много времени. Саток настиг Банни, схватил ее за волосы и отшвырнул прочь от люка.

Девушка могла только кричать и отчаянно отбиваться одной рукой, второй пытаясь достать свое импровизированное оружие...

В нижней пещере планета не была еще умерщвлена петрасилом, но изрядно истерзана. Вода в озере, находившемся посреди пещеры, остро пахла химикатами.

Диего провел рукой по покрытой выщерблинами и шрамами стене. Сейчас его наполняла такая же печаль и боль, какую он ощутил, когда с его отцом случилось несчастье.

Крисак, который вырос здесь, но и привык к медленному умиранию этой части планеты, также коснулся стены и отдернул руку, словно бы обжегшись.

Юноши стояли в коридоре, служившем переходом между верхней и нижней пещерами; обоих била дрожь.

— Как вы могли позволить ему сделать это? — наконец с горьким упреком спросил Диего.

— Мы не знали, что он что-то делает здесь! — воскликнул Крисак. — Мы думали, тут все завалено, погребено, как он сказал нам... Ты забываешь: эта пещера отделена от внешней стеной и длинным туннелем. Иногда мы чувствуем, как содрогается гора, но ничего не слышим.

Справедливость последнего замечания подтвердилась, едва юноши вернулись из покрытой петрасилом нижней пещеры в верхнюю, а оттуда, раздвигая кусты, выбрались наружу, под жестко хлещущий в лицо холодный ветер. Камень, на котором сидела Банни, был пуст.

— Банни! — позвал Диего. — Банни!

Сверху, с тропы, ведущей на гору, до них донеслось слабое поскуливание.

Диего побежал наверх и едва не споткнулся о распростертое на тропе тело Дины. Он принялся ощупывать собаку; понять что-либо было нелегко — Дина была вся в крови. Когда юноша только коснулся ее, она не пошевелилась, но потом он ощутил, что собака все еще дышит.

Тогда он начал звать Банни, снова и снова повторяя ее имя, но она так и не появилась. В это время Крисак побежал вниз к деревне и распахнул дверь своего дома.

Диего поднял Дину на руки и последовал за ним. Крисак держал в руках зажженную лампу. Его семья сгрудилась вокруг стола, виноватыми глазами глядя на дверь.

Войдя, Диего понес Дину к столу. По выражению лиц Коннелли он понял: они прекрасно знают, что произошло с лошадьми, с собакой и с Банни.

— Да что же вы за люди!..

— Не спрашивай их ни о чем, — с отвращением выплюнул Крисак. — Она у Сатока. Саток взял ее.

— Тогда я пойду туда и заберу ее, — откликнулся Диего.

— Ты не сможешь этого сделать! — проговорила Ива. — Он может убить тебя, убить всех нас, он может снова обратить планету против нас, сделать так, чтобы она нас поглотила! Он слишком могуществен для того, чтобы мы могли бороться с ним.

— Так и будет, если вы не оторвете свои задницы от лавок и не поможете мне! — выдохнул Диего. — А у планеты вовсе нет причин любить его. Если бы вы видели чуть дальше своего носа, вы бы это знали.

— Ты не пойдешь один, — решительно заявил Крисак.

— Не пойду?

— Нет. Пошли, папа, мама.., и вы, малыши, — прибавил юноша, обращаясь к своим младшим братьям и сестрам. — Идите разбудите соседей. Приведите их в пещеру собраний.

Младшие дети смотрели на него, замерев в удивлении, пока пятилетняя Мари не вскочила на ноги:

— Я пойду!

— И я тоже, — присоединился к ней один из младших братишек.

Диего снял с одной из кроватей одеяло, укрыв им Дину, а одна из старших сестер принялась обрабатывать рану собаки.

Убедившись, что собака в надежных руках, Диего схватил висевший на крюке нож и, выбежав из дома, бросился назад, вверх по тропе.

— Подожди! — крикнул Крисак. — Диего, не туда! Ты будешь слишком хорошей мишенью.

— Я не собираюсь отдать ему Банни просто из-за того, что вы все перед ним трясетесь! — крикнул Диего в ответ, не остановившись, хотя идти приходилось против ветра. Он не слышал, что еще говорил ему Крисак.

Диего почти миновал вход в пещеру, когда Крисак нагнал и остановил его.

— Послушай, ты не можешь вот так пойти драться с ним! — Юноша старался перекрыть шум ветра. — Помнишь тот проход, ведущий наверх? Я уверен, он идет прямо к его дому!

На минуту Диего остановился. Он читал много приключенческих книг, и там говорилось о тайных ходах и туннелях; раньше он думал, что это относится только к вентиляционным системам космических кораблей и станций.

— Может, это и так, — ответил он наконец. — Но если ты ошибаешься, мы потратим уйму времени. Мы и так уже потеряли достаточно!

— Папа говорит, они слышали крики Банни около часа назад. Послушай, я могу повести их в пещеру. Я покажу им, что сделал Саток. Но они боятся идти к его дому: это настоящая крепость, а Саток вооружен.

Диего вырвал у него свою руку.

— Если хочешь идти тем путем — иди. Я отправляюсь прямо в дом. Я не собираюсь рисковать жизнью Банни из-за того, что твои родичи не хотят, чтобы я с ним схватился.

— Хорошо, тогда я пойду в пещеру; если я не ошибся, то я поднимусь наверх и помогу тебе, так что успокойся, ладно? Только не бросайся на него, если он ее не.., короче говоря, если твоя помощь не будет нужна Банни немедленно. Подожди меня.

Диего уже шагал вперед.

— Я разберусь, что делать, — ответил он, направляясь вверх по тропе к дому Сатока.

Отсюда дом уже был виден — каменное здание с освещенными окнами. Собачий вой, похожий на завывания баньши, приветствовал приближающегося Диего.

Саток прижал Банни к матрасу и схватился за ремень ее брюк. Она пыталась отбиваться ногами, но он прижал одно ее колено своим; правой рукой девушка все еще пыталась нашарить за спиной свое оружие, сейчас немилосердно впивавшееся ей в ягодицу.

Внезапно за дверью завыли собаки. Саток выругался и поднялся, прихватив по дороге к дверям какое-то оружие, потом, вспомнив что-то, повернулся к Банни и ударил ее рукой по лицу, так что она прикусила щеку и едва не закричала от боли.

— Не двигайся, — с издевательской игривостью погрозив девушке пальцем, предупредил он.

Разумеется, как только он распахнул дверь, Банни начала действовать. Она бы не успела проскочить наружу мимо него, а люк был слишком далеко, однако девушка сумела наконец вытащить свое оружие...

— Заткнитесь, вы, свора ленивых бездельников, иначе еще на неделю останетесь без жратвы! — прорычал в ночь Саток. Лай затих, сменившись поскуливанием. Оглядевшись, Саток снова повернулся к Банни.

Не сумев придумать ничего лучшего, девушка вскочила и бросилась к люку; однако у нее хватило здравого смысла на то, чтобы не показать самозванцу-шаначи свое оружие.

— Не прикасайтесь ко мне, мистер. — Она слегка пришепетывала из-за прокушенной губы.

Собаки завыли снова, но на этот раз Саток не позволил себя отвлечь. Ровно за две секунды он добрался до Банни, а девушка, отступив, с ужасом обнаружила, что оказалась в самом прямом смысле слова припертой к стене. Бежать было некуда. Хуже того, Саток стоял теперь на люке и уже протянул руки, чтобы схватить девушку за горло.

Но тут дверь снова распахнулась, и в комнату ворвался ледяной ветер.

Банни ударила своим оружием снизу вверх, ощутив, как острый конец его вошел в плоть. Хватка Сатока ослабла, но он успел двинуться к двери, так что удар Банни не стал для него смертельным. Она пыталась разжать его пальцы на своей шее и одновременно выдернуть свое оружие, когда кто-то третий буквально врезался в них. Пальцы Сатока рефлекторно сомкнулись, и Банни едва не задохнулась, но тут Саток отвернулся от нее, и ей удалось вырваться. Девушка немедленно метнулась в сторону в поисках нового оружия.

Диего повис на спине Сатока, нанося удары своим ножом; однако Саток вырвал нож из рук юноши так же легко, как отобрал бы игрушку у младенца. Банни застонала. Диего прекрасно управлялся с компьютерами и книгами, но бойцом он не был.

Она подхватила гаечный ключ и заплясала вокруг дерущихся, но ударить боялась, чтобы не попасть по Диего.

Саток выглядел раздосадованным, но не обеспокоенным. Все еще не сходя с люка, он протянул руки назад, схватил Диего за голову и принялся тянуть на себя, намереваясь перебросить юношу через плечо. Банни упала на колени, метнулась вперед и ударила Сатока сперва под колени, потом по щиколоткам. Тот рухнул на пол; Диего тоже не устоял, ударился ногами о компьютерный стол, обрушив на себя дорогую машину.

Но в падении дерущиеся освободили люк, теперь удары снизу были слышны отчетливо. Банни поползла к люку и изо всех сил потянула за кольцо. В открывшейся щели показались сначала руки, потом голова Крисака. Юноша сильно толкнул крышку, обрушив ее на ноги Сатока.

Саток методично бил Диего головой об пол.

Увидев Крисака, выбиравшегося из люка, за которым следовал его отец, Банни обрела уверенность; она подобралась к Сатоку и обрушила на его голову гаечный ключ. Но в этот момент Саток дернулся, и удар только рассек ему ухо.

Из люка выбрался третий человек.

Саток схватился за ухо, вскочил на ноги и ринулся прочь, преследуемый Крисаком и теми, кто пришел с ним.

Банни опустилась на колени рядом с Диего.

— С тобой все в порядке? — спросила она. Он моргнул пару раз, потер шею и уныло проговорил:

— Я пришел тебе на помощь. Она расцеловала его, не обращая внимания на текущую из его носа кровь.

— Это верно. Ты сильно ранен?

Диего взглянул на свою окровавленную ладонь.

— Думаю, нет. Мой отец всегда говорил, что самое крепкое во мне — голова.

Рядом с ними опустилась на колени Ива.

— Пойдем, я тебя перевяжу. Мы видели, что Саток сделал с планетой. Подумать только, что он нам говорил!.. Ничего, его поймают, и больше он никому не будет лгать.

— Не будет, — согласился Диего. — Нам нужно добраться до Шона и Яны и рассказать им о том, что сделал Саток.

— Откуда же ты узнал, что он пират? — спросила Банни.

— Если мы пойдем назад через пещеру, ты... — Диего внезапно умолк и посмотрел на нее. — Что ты имеешь в виду? Пират? Настоящий пират?

— Он из команды Ониди Лучард, — сказала ему Банни. — Думаю, он по-прежнему работает с ними и грабит Сурс.

— Проклятье! Нужно предупредить остальных!

— Тш-ш-ш, — предостерегающе проговорила Ива Коннелли. — Вы никуда не пойдете, пока я не перевяжу твои раны. Вас это тоже касается, юная леди.

Диего и Банни настояли на том, чтобы отвести своих лошадок в деревню. Тут появились Крисак и те, кто ушел с ним. Они вернулись с пустыми руками.

— Саток сбежал. Кев Ньюкчак с сыновьями пытается выследить его — разыскивают в темноте следы и пятна крови, — сообщил Крисак.

— А где твой отец? — спросила Ива.

— Он остался покормить собак. Помнишь, Саток забрал щенят Тарки?

— Да...

— Они сейчас тощие и полумертвые от голода, но па узнал их; он хочет попытаться снова их приручить. Лошади тоже были в скверном состоянии, и мы нашли много кошачьих черепов...

На следующее утро с восходом солнца Банни и Диего снова выехали на дорогу и направились прочь от реки. Ветер Сурса подталкивал их в спину, словно бы направляя в сторону Фьорда. С собой они везли умело перебинтованную и тепло укутанную Дину.

Мэттью Лузона забавляло то, что Мармион Алджемен полагала, будто держит его под контролем, противореча его теориям, привечая врагов Компании и пытаясь переманить его сотрудников. Разумеется, она была не способна понять такого человека, как он. Она оставалась всего-навсего вечной дебютанткой, которая получила в наследство жадность, и потому хорошо умела преумножать свое состояние. Она не могла даже приблизиться к пониманию таких людей, как Мэттью Лузон, — тех, кем руководили не деньги, не желание возвыситься, а чистая, абсолютно альтруистическая преданность истине и науке.

Над ним смеялись, когда он называл себя ученым, однако Мэттью был предан науке так, как немногие. Образованный человек, он тем не менее восхищался той ложью, которую сочиняли люди о вселенной, бывшей их домом, несмотря на тот факт, что обычный человек управляется электрохимическими импульсами так же, как компьютеры — электрическими, а сама вселенная была одной огромной, великолепной катастрофой.

Большинство ученых и научных групп в Компании думали так же, как Мэттью, но мало у кого хватало убежденности, или фанатизма, чтобы не только верить в истину, но и раскрывать ту ложь и самообман, которые вредили ясности разума, всей обитаемой вселенной и к тому же Компании.

Людей, удалявшихся от цивилизации, поражала своего рода лихорадка мозга. Мэттью имел много случаев убедиться в этом; и зараженные попадались ему не только среди обитателей миров-колоний, подобных этому, но и на космических станциях и на кораблях, которые слишком давно были в полете. Люди встречались с тайнами, которые еще не были должным образом изучены, и внезапно решали, что даже те факты, которые были им известны, имеют под собой какую-то странную подоплеку. Они начинали верить в мифы, очеловечивали механизмы и неразумные формы жизни, говорили с животными и растениями... Нелепо, конечно. Сам Мэттью считал себя чем-то вроде реформатора или компьютерщика, исправляющего подпорченную программу.

Как он обнаружил, обычно у таких людей был лидер, точнее, человек, формировавший мнение, — как правило, тот, кто страдал “пограничной шизофренией”, которая выдавалась за “творческие способности”. Эти люди нуждались в стабилизации и коррекции, в противном случае их нужно было уничтожать. Уничтожение не было предпочтительным, просто потому, что на место такого лидера неизбежно становился другой. Если же человек использовал ту власть и влияние, которые уже приобрел среди своих товарищей, в иных целях, результатов долго ждать не приходилось.