– Он упал с лестницы, – сказал Рокаяс.

– Слегка оступился, – перебил его Дирцан. – Из-за него мастер Олдайв зря ждал на лугу…

Мальчик почувствовал на своем лице прохладные пальцы Сильвины, вот они уверенно пробежали по голове.

– Знаешь, Сильвина, его вышибло в Промежуток минут на двадцать, если не больше, – озабоченно произнес Рокаяс, прервав недовольные возражения Дирцана. – И еще он утверждает, что на лестнице был жир!

– Жир действительно был, – отозвалась Сильвина. – Взгляни на его правый башмак, Дирцан. Пьемур, тебя не тошнит?

Пьемур промычал что-то нечленораздельное, надеясь сдержать позыв до тех пор, пока не окажется в лечебнице, хотя, с другой стороны, можно было бы неплохо отплатить Дирцану, не опасаясь наказания.

– Он довольно сильно встряхнул себе голову. Хорошо, Рокаяс, что ты додумался нести его горизонтально. А теперь кладите его на постель. Да нет, не сажайте, дурни вы этакие…

Как только Пьемура приподняли, его вытошнило на пол. Как он ни переживал по поводу такой несдержанности, предотвратить конфуз он был просто не в силах. Мальчик почувствовал, что Сильвина поддерживает его голову, рядом мгновенно появился тазик. Женщина что-то ласково приговаривала, поглаживая его содрогающиеся плечи, пока тело Пьемура продолжали сотрясать приступы рвоты. Наконец приступ миновал, и он, дрожащий и измученный, откинул раскалывающуюся голову на подушки.

– Я так понимаю, что мастер Олдайв уже отбыл в Набол? – осведомилась Сильвина.

– А ты почем знаешь, куда он отбыл? – насторожился бдительный Дирцан.

– Ты, Дирцан, я вижу, законченный идиот. Неужели, по-твоему, я, всю жизнь прожив в Цехе арфистов, до сих пор не научилась разбирать барабанные сигналы? Вроде, ничего страшного, – продолжала она, сантиметр за сантиметром ощупывая череп Пьемура. – Я не нашла ни трещин, ни переломов. Скорее всего, он отделался сотрясением мозга. Покой, отдых и время помогут ему справиться с этой неприятностью. Что вам, мастер Робинтон?

Руки Сильвины, укрывающие Пьемура меховым одеялом, на миг замерли.

– Я слышал, что-то случилось с Пьемуром? – встревоженно спросил Главный арфист.

Пьемур попытался приподняться, выразив таким образом свое уважение мастеру Робинтону, но Сильвина прижала его голову к подушке.

– К счастью, ничего серьезного. Давайте только выйдем. Я бы хотела кое-что сказать господам подмастерьям в вашем присутствии, мастер Робинтон.

Дверь закрылась. Пьемур разрывался между неодолимым желанием уснуть и любопытством: что же Сильвина собирается сказать Дирцану с Рокаясом в присутствии мастера? Но сон победил…

Как только дверь закрылась, Сильвина дала выход гневу, который бушевал в ней с той самой минуты, когда она увидела посеревшее лицо Пьемура и услышала гнусавые жалобы Дирцана.

– Дирцан, как ты, только мог допустить, чтобы дело приняло такой оборот? – набросилась она на оторопевшего подмастерья. – Как можно было позволить ученикам так изводить товарища? Пьемур ходил, как в воду опущенный, но я подумала, что он так тяжело переживает потерю голоса. А то, что случилось сегодня… это… это просто преступление! – Приперев растерянного Дирцана к стене, Сильвина размахивала перед его носом вещественным доказательством – башмаком Пьемура, на подметке которого виделись отчетливые следы жира.

Она так разошлась, что не обращала внимания ни на повторный вопрос мастера Робинтона о состоянии Пьемура, ни на стремительное появление взволнованной Менолли, ни на восхищенные взгляды онемевшего от изумления Рокаяса.

– Уймись, Сильвина! – громко и раздельно произнес мастер Робинтон, и этих слов хватило, чтобы сразу успокоить разбушевавшуюся женщину, но она все же не преминула попросить его говорить потише.

– Я буду нем, как рыба, – вполголоса продолжал Главный арфист, поворачивая Сильвину к себе и увлекая в сторону от загнанного в угол Дирцана, – если ты наконец скажешь мне, что случилось с Пьемуром. Сильвина перевела дух и, в последний раз покосившись на Дирцана, стала отвечать мастеру.

– Трещин на черепе нет, и я считаю, что ему крупно повезло, – она продемонстрировала блестящую от жира подметку Пьемурова башмака, – ступени-то были смазаны! Хоть он и отделался сотрясением мозга, но расшибся здорово – все тело в синяках и ссадинах…

– Когда он поправится? – Главный арфист был явно обеспокоен, и Сильвина это прекрасно понимала.

Она смерила мастера долгим проницательным взглядом.

– Несколько дней покоя – и все пройдет, могу поручиться. Только полного покоя, прошу это учесть! – Она величественно скрестила руки на груди, желая подчеркнуть свое требование, потом кивнула на дверь, ведущую в лечебницу. – И непременно здесь! Подальше от этих убийц с барабанной вышки!

– Убийц? – возмущенно вскинулся Дирцан.

– Он едва не погиб! Тебе ли не знать, как Пьемур носится по лестницам! – обрезала она набычившегося подмастерья.

– Но ни на ступенях, ни на перилах не было ни капли жира – я сам проверял!

– Да, они были даже слишком чистые, – не обращая внимания на укоризненный взгляд Дирцана, заметил Рокаяс. – Я бы сказал, подозрительно чистые! Да, Пьемур – странный парень, – обратился он к Сильвине, – Он слишком быстро все усваивает.

– И болтает направо и налево обо всем, что услышит! – взорвался Дирцан, видимо решив, что Пьемур должен разделить с ним ответственность за этот несчастный случай.

– Только не Пьемур! – в один голос воскликнули Сильвина с Менолли. Дирцан задохнулся от возмущения.

– Я точно знаю, что несколько весьма секретных сообщений стали известны всему Цеху! Спросите – каждый скажет, какой Пьемур выдумщик и пустозвон!

– Выдумщик – не спорю, – сказала Сильвина, пока Менолли набирала побольше воздуха, чтобы броситься на защиту друга, – но вовсе не болтун! А в последнее время от него и вовсе невозможно было добиться ничего, кроме «спасибо» и «пожалуйста». Я это давно заметила. И я заметила кое-что еще, чего никак не должно было случиться! Это вам не просто шуточки, которыми встречают новичков!

Под пристальным взглядом женщины Дирцан начал неловко переминаться с ноги на ногу, умоляюще косясь на Главного арфиста.

– Насколько Пьемур продвинулся в изучении барабанных сигналов? – спросил Главный арфист, и посторонний наблюдатель не смог бы заметить ни в его голосе, ни в выражении лица ничего, кроме вежливого интереса. – Похоже, он усвоил все сигналы, которые я ему задавал, у него это неплохо получается, – с явной неохотой признал Дирцан. – Конечно, пока он только тренировался на деревянной колодке и слушал сигналы вместе с дежурным подмастерьем. – Он взглянул на Рокаяса, ожидая поддержки.

– Я бы добавил, что Пьемур знает больше, чем показывает, – вставил Рокаяс и усмехнулся, когда Дирцан принялся сбивчиво возражать.

– Это так похоже на Пьемура, – улыбнулась Менолли и, дотронувшись до руки Сильвины, спросила: – Может быть, с ним стоит посидеть?

– Покой и сон – больше ему пока ничего не нужно, а я буду время от времени к нему заглядывать.

– С ним может остаться Крепыш, – предложила Менолли. Бронзовый файр не замедлил появиться, тревожным чириканьем выражая свое недоумение по поводу того, что попал в такое странное место.

– Вот это разумно, ничего не скажешь, – одобрила Сильвина, бросив взгляд на закрытую дверь. – Да, лучше, пожалуй, и не придумаешь.

Все обратили взгляды на Менолли, а она, ласково поглаживая Крепыша, велела ему побыть с Пьемуром и немедленно сообщить ей, как только он заговорит. Девушка приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы впустить маленького файра и посмотрела, как он устраивается в ногах у Пьемура, не сводя горящих глаз с бледного лица мальчика.

– Рокаяс, я могу тебя попросить, чтобы ты помог Менолли принести вещи Пьемура с барабанной вышки? – спросил Главный арфист. Голос его звучал мягко и даже вкрадчиво, но, несмотря на это, Дирцан безошибочно понял: он допустил большой промах, не поняв, что за Пьемуром стоят самые влиятельные люди Цеха.

Он вызвался сходить за вещами Пьемура, но получил отказ. Предложил Менолли свою помощь, но ответом был ее холодный взгляд. Тогда он сдался, но крепко стиснутые зубы и еле сдерживаемый гнев во взгляде яснее слов говорили: вот уж кому не поздоровится, так это ученикам, из-за которых он попал в такое унизительное положение! И когда его вне всякой очередности назначили дежурить на весь праздничный день, он тоже знал, кого благодарить. К счастью, у него все же хватило ума не винить в этом Пьемура.

Как только Менолли в сопровождении второго подмастерья вышла из комнаты, Робинтон снова повернулся к Сильвине, уже не скрывая озабоченности и тревоги.

– Полно, Робинтон, не надо так волноваться! – сказала женщина, похлопывая его по плечу. – Он здорово ударился головой, но я не обнаружила ни единой трещины. А ссадины на скуле и на подбородке скоро заживут. Правда, ушибы он будет чувствовать еще довольно долго. Если бы вы только спросили меня, – по тому, как Сильвина это произнесла, чувствовалось, что она решила во что бы то ни стало высказать свое мнение, – я бы вам непременно сказала: для Пьемура можно подыскать дело получше, чем отбивать сигналы. Ведь с тех пор, как бедняга попал к ним на вышку, его словно подменили. Никто не слыхал от него ни словечка жалобы, но это выглядело так, будто он смертельно боялся сказать что-нибудь не то. А этот Дирцан еще имеет наглость уверять, что Пьемур разболтал какие-то барабанные секреты!

Они уже дошли до комнат Главного арфиста, и Сильвина, выждав, пока дверь за ними закроется, выложила свой последний довод:

– Будто я не знала, что он никому даже ни словечка не шепнул!

– О чем же это? – с усмешкой поинтересовался Робинтон.

– О том, что он привез с прииска сапфиры, и еще о том, что случилось в тот вечер, – из-за чего он и остался там на ночь. Правда, это я пока еще не выяснила, – сокрушенно вздохнув, призналась она.

Робинтон рассмеялся и ласково потрепал женщину по щеке. Потом обошел стол и, налив себе вина, вопросительно взглянул на Сильвину. Та молча кивнула, и мастер наполнил второй бокал. Она так переволновалась из-за Пьемура, что ей тоже не помешает выпить. Теперь, когда с мальчиком бронзовый, можно на минутку задержаться.

– Во всем виноват я, – отпив большой глоток, произнес Главный арфист и тяжело опустился в кресло. – Пьемур смышлен и умеет держать язык за зубами. Как я теперь вижу, даже с ущербом для собственного здоровья. Ведь он никому и звуком не обмолвился о том, что творится на барабанной вышке, – ни Менолли, ни Сибелу…

– Вот с ними-то как раз он поделился бы в последнюю очередь, разумеется, не считая вас, – фыркнула Сильвина. – Я и сама узнала об этом только после бенденского Запечатления. Эти придурки… – Сильвина сморщила нос, вспоминая о неприятном событии, – изгадили его новую одежду. Я застала его за стиркой, а то бы тоже ничего не узнала.

Она так злорадно захихикала, что Робинтон без труда проследил ход ее мыслей.

– Они сотворили эту пакость, когда он был в Айгене, ничего не подозревая о Рождении? – он расхохотался вместе с Сильвиной, и она знала, что Главный арфист восстановил всю картину. – Подумать только – ведь я отправил его на барабанную вышку, чтобы уберечь от неприятностей! Так ты уверена, что у него нет ничего серьезного?

– Насколько я могу быть уверена в отсутствие доктора Олдайва, – язвительно проговорила Сильвина: ее несказанно возмущало, что Главный лекарь занят никчемным лордом Наболским, когда его присутствие так необходимо здесь, в Цехе.

– Ах да, он у Мерона! – мастер вздохнул, и уголок его выразительного рта дрогнул от раздражения и скрытого замешательства.

– Все равно Мерон умирает. Даже искусство мастера Олдайва не способно его спасти. Да и кому он нужен, этот Мерон? Туда ему и дорога после всех его злодеяний! Как подумаю, что Вирент, королева Брекки, могла бы жить и жить…

– Видишь ли, Сильвина, его смерть вызовет новые осложнения!

– Это еще почему?

– Мы не можем допустить, чтобы из-за холда Набол начались раздоры, – как и из-за Руата…

– Но в Наболе не меньше дюжины кровных наследников…

– Мерон отказывается назвать преемника!

– Ну и ну! – изумленно протянула Сильвина, но, быстро оправившись от удивления, дала волю гневу. – А что еще, спрашивается, можно ожидать от такого негодяя? Но я уверена, кое-что все-таки можно предпринять. Не сомневаюсь, что мастер Олдайв без колебаний…

Мастер Робинтон предостерегающе поднял руку.

– Наболу всегда не везло: его лорды были либо слишком честолюбивы, либо слишком эгоистичны, либо просто неумелы, чтобы обеспечить своему холду процветание…

– К тому же это далеко не лучший холд – затерянный в горах, холодный, сырой, неприветливый.

– Ты права. Так посуди сама, какой смысл затевать борьбу за власть между кровными наследниками, если в итоге мы можем получить очередного малоприятного лорда, с которым совершенно невозможно ладить?

Сильвина задумчиво прищурилась.

– Я насчитала девять или десять кровных родственников мужского пола – я имею в виду ближайших. Дочерям Мерона замуж еще рановато, к тому же ни одна из них не обещает стать красавицей: все они, бедняжки, как одна, уродились в папашу. Так кто же из этих девяти…

– Десяти.

– Кто из них получит самую сильную поддержку ремесленников и мелких холдеров? И какое место, хотела бы я знать, в вашем плане отводится Пьемуру? Постойте – я уже сама поняла! – улыбка разгладила черты Сильвины, и она подняла бокал за изобретательность Главного арфиста. – Кстати, как он справился в Айгене?

– Совсем неплохо, хотя айгенцы в любом случае народ верный.

Уловив легкое ударение на слове «верный», женщина внимательно вгляделась в озабоченное лицо Робинтона.

– Что значит «верный»? Разве кто-нибудь не верен Бендену?

Главный арфист коротко мотнул головой.

– До меня дошли тревожные слухи. И, пожалуй, самый неприятный – что Набол так и кишит файрами…

– Откуда бы это? Ведь в Наболе нет морских побережий. Навряд ли их снабжают из других холдов. Робинтон согласно кивнул.

– И еще: в Нерате, Тиллеке и Керуне они заказывают огромные партии тканей, вин, деликатесов, не говоря уже о разнообразных изделиях Цеха кузнецов. И все это покупается или приобретается в обмен в таких неимоверных количествах, что уже давно можно было бы одеть, обуть и накормить всех холдеров и мастеровых в Наболе… Однако ничего подобного!

– За этим стоят Древние! – Сильвина даже прищелкнула пальцами, довольная своей догадливостью. – Т'кул с Мероном всегда были два сапога пара.

– Одного не могу понять – что, кроме файров, дает этот союз Мерону?

– Неужели? – недоверчиво прищурилась Сильвина. – А ненависть? А злобу? А возможность отомстить Бендену?

Робинтон с отсутствующим видом вертел в пальцах ножку бокала, обдумывая услышанное.

– Хотел бы я знать…

– Непременно узнаете! – рассмеялась Сильвина, окинув Робинтона взглядом, в котором сквозила нежность и снисходительность к его маленьким слабостям. – В этом вы с Пьемуром просто близнецы! В нем живет такое же неутолимое желание быть в курсе всех событий, к тому же у него хорошее чутье на новости. Вы потому так и заинтересованы, чтобы он поскорее поправился? Хотите послать его в холд Набол, к Кандлеру?

– Нет… задумчиво протянул мастер и подергал себя за нижнюю губу. – Нет, в холд Набол Пьемуру нельзя – Мерон может его узнать: ведь наш лорд отнюдь не глуп, только в корне испорчен.

– Ничего себе – только! – возмутилась Сильвина.

– Мне нужно знать, что там происходит.

– Я думаю, сегодня не последний день, когда Мерон вызывает мастера Олдайва… – проговорила Сильвина, выразительно приподняв бровь. Робинтон нетерпеливо отмахнулся.

– У меня есть лучший план. Я слышал, в Наболе устраивают ярмарку – в ту же неделю, что и праздник у лорда Гроха…

– В этом весь Мерон.

– Значит, никто не ожидает увидеть там арфистов Цеха, – Робинтон с надеждой посмотрел на Сильвину.

– К ярмарке мальчуган окончательно оправится. Будет лучше для него самого, если в этот день он будет вдали от Цеха. Тильгин сделал большие успехи.

– Разве могло быть иначе? – насмешливо заметил Робинтон. – Ведь Домис с Шоганаром возятся с ним с утра до вечера!