Хьюстон смотрел, как Джози суетится у него на кухне, словно у себя дома, а ее круглая попка высовывается из-под слишком короткого топа, напоминая о прелестной картинке чуть раньше открывшейся ему.
      И вообще, что за чушь – быть просто друзьями? То она намекает на безудержную, ничем не ограниченную связь, а уже через минуту проводит жесткую черту между ними. Ему не хотелось, чтобы они были друзьями. Он даже не желал работать с ней. Она была нужна ему для одной-единственной цели – он получил ее. И все, этого достаточно.
      Гнусный лжец, он обманывал самого себя.
      Ему хотелось еще чего-то, чему не было названия. Но, черт возьми, он был уверен, что это никак не могли быть платонические отношения медсестры и больного. И все же Джози не слишком баловала его, не вздыхала над его ранами и не охала от ужаса, как его сестра.
      Она была врожденным врачом. Профессионально обрабатывала его рану, заботилась о его комфорте, но без заигрываний и кокетства. Она составляла ему компанию, как просила его мать, неся без передышки всякую чепуху, и вела себя так, словно никогда и не думала о нем иначе, как о случайном знакомом и сотоварище по профессии.
      Несмотря на ее скоропалительное заявление об их будущей близости, сейчас она была не сексуальнее монашки. Он мог видеть, как Джози беседует с матерью на кухне, уносит кофе в кладовку. Ни одной женщине до сих пор не было позволено входить в его кладовку. У него возникло ощущение, словно над ним свершили насилие или он появился голым на людях, когда она разглядывала его разбросанные повсюду пакеты с кашей, банки с кукурузой и кетчупы.
      Недовольный тем, что о нем, похоже, забыли, он позвал:
      – Мама, не могла бы ты принести мне воды или чего-нибудь в этом роде?
      Однако его хитроумный план разрушить женскую солидарность потерпел крушение, когда именно Джози, обливающаяся потом, с улыбкой на пухлых губах, принесла ему стакан воды со льдом.
      – Спасибо.
      – Не стоит благодарности. – Она провела рукой по волосам и продолжала стоять рядом, скрестив ноги.
      Не понимая, почему она не уходит, он сделал глоток воды и, не обращая на нее внимания, ухватил передними зубами кубик льда.
      Вдруг ее пальцы оказались у него в волосах, а грудь проехалась по его лицу, теплая майка закрыла глаза и нос. Хьюстон дернулся в сторону, вода пролилась на колени, а кубик выпал изо рта.
      – Что ты делаешь, черт побери?
      – У тебя жук в волосах запутался. – Двумя пальцами она держала жука.
      Черт! Он провел рукой по рубашке и шортам, на которых расплывалось большое влажное пятно.
      – Из-за тебя я пролил воду.
      – Ой! Прости, пожалуйста. Сейчас я отведу тебя в спальню и помогу переодеться.
      Очень многозначительное замечание, никаких сомнений на этот счет. Умом он понимал это, да и его член тоже, но Джози лишь часто моргала, стоя перед ним с невинным видом. Либо она пудрила ему мозги, либо его нервная система еще испытывала остаточный эффект лекарств. Это было приглашение к действию.
      – Я могу и сам переодеться.
      – Ты уверен? На одной ноге и с одной рукой это довольно сложно. – Она положила руку ему на плечо, чтобы помочь подняться. – Как будто я не видела тебя голым! Я управлюсь с этим.
      Пока ни намека на то, что она поддразнивает его. Джози вела себя как медсестра – полезно, дружески. Абсолютно не отягощенная тем, что всего несколько дней назад он заставлял ее стонать от наслаждения. Это пренебрежение к тому, что они пережили вместе, вдобавок к ее подчеркнуто заботливому отношению няньки начинало раздражать его.
      – Держу пари, что ты справишься, – буркнул он в надежде хоть чуть-чуть задеть ее.
      Но она лишь рассмеялась и дружески хлопнула его по плечу.
      – Давай шагай сам.
      Словно старший по званию. К черту все это! Отправив ее жестом подальше, он поднялся и, не обращая внимания на резкую боль в ноге, неторопливо направился в гостиную чуть прыгающей походкой, как всегда, когда он чувствовал на себе ее взгляд.
      Хьюстону хотелось, чтобы Джози ушла. Чтобы она оставила его в покое и дала возможность пожалеть самого себя. И забрала с собой эту унизительную манеру няньки-сиделки в отношениях с ним.
      Или все же чтобы опустилась на колени и выдала ему тот отнюдь не платонический сеанс, о котором сама говорила? Дважды в день. И без ограничений по срокам.
      Дохромав до своей комнаты, он пришел к выводу, что за одну неделю Джози и голодная акула умудрились перевернуть его жизнь с ног на голову и оставить его с ощущением, словно его шарахнули по голове, а не укусили за ногу.
      Джози вернулась на кухню, удовлетворенная своим поведением. Оно работало. Она сумела удержать под контролем свое рвущееся наружу вожделение, обращаясь с Хьюстоном как с обычным больным.
      – Вам помочь, миссис Хейз? – Джози потянулась к пустым пакетам из супермаркета.
      – О, зовите меня просто Фрэн. И спасибо, я уже выгрузила все продукты. Как там Хьюстон? Я слышала, он спускался в холл.
      – Он пролил на себя воду и пошел переодеться. – В чем она с превеликим удовольствием помогла бы ему, поскольку вполне владела собой. Конечно, если бы он позволил ей.
      – Видно, его здорово достало, если уж он проливает воду. – Фрэн с улыбкой покачала головой.
      Джози облокотилась на полку, продолжая держать в руках пластиковые пакеты, и улыбнулась в ответ, стараясь изгнать картинки с голым Хьюстоном и не поддаваться его феромонам.
      – Да нет, не в этом дело. Просто он не терпит, когда что-то выходит у него из-под контроля.
      – Вы попали в самую точку, Джози. Он всегда такой. У меня был неудачный брак, и это плохо отразилось на Хьюстоне. Он замкнулся в себе, не выказывает своих чувств. Но он очень верен тем, кого любит. – Фрэн так внимательно посмотрела на нее, что Джози ощутила некоторую неловкость. – Вы спите с моим сыном?
      Это было столь прямолинейно и неожиданно, что Джози залилась краской. Она бросила сумки на стол и поджала губы.
      – О, я? И Хьюстон? Нет, что вы. Мы работаем вместе, вот и все. У меня второй год ординатуры, а он что-то вроде моего наставника или руководителя.
      В каком-то смысле это прозвучало даже несколько извращенно. Лицо Джози запылало так, что впору было вызывать пожарную команду.
      – Я вижу, – произнесла Фрэн, взглянув на нее проницательным взглядом, ясно говорившим, что она увидела много такого, о чем Джози никак не хотелось дискутировать с матерью Хьюстона.
      Но замечание о ее замужестве напомнило ей то, что Хьюстон говорил, пока она накладывала ему швы. Он упомянул отца, когда сказал ей, что плохо сходится с людьми. Очевидно, с этой историей связано нечто большее, плохие отношения с отцом стали причиной того, что мальчик вырос в мужчину, чурающегося людей.
      Поначалу Джози считала Хьюстона самодостаточным и отчужденным, профессионалом высокого класса, может, даже в чем-то эгоцентричным. Сейчас она начала понимать, Что он намеренно сдерживал свои чувства, сохранял дистанцию между собой и остальными служащими больницы, оставался кристально чистым и благодаря этому никогда не боялся потерять контроль над ситуацией.
      – У Хьюстона не так много друзей, – подтвердила Фрэн.
      Джози услышала шум и обернулась, испугавшись, что Хьюстон застанет ее сплетничающей о нем с его матерью Гостиная была пуста, но Фрэн заметила неловкость Джози и заговорила тише:
      – У него есть два друга, которых он знает с детства. Есть сестра. Есть я. Вот и все. – Фрэн привыкла оживленно жестикулировать и сейчас каждое слово сопровождала красноречивыми жестами.
      Всерьез опасаясь, что Хьюстон в любой момент может появиться в гостиной, Джози все же кивнула:
      – Я думаю, в этом-то все и дело.
      Хьюстон в больнице тоже чувствовал себя одиноким, и она подумала, что у них может оказаться гораздо больше общего, чем он мог себе представить. Хотя Джози и была со всеми на дружеской ноге, но по-настоящему близких друзей у нее почти не было. Несколько позже у нее появилось ощущение, что Сара чувствует то же самое. Одиночество.
      – Эти женщины, они готовы переспать с ним, потому что он так хорош собой, да к тому же еще и доктор. Они вертятся перед ним в надежде на свидания и цветы, но ни одна из них не пытается узнать моего сына, понять его. Но когда умная женщина не пожалеет времени, чтобы увидеть его таким, каков он есть на самом деле, она откроет для себя настоящего мужчину, которого стоит заполучить на всю жизнь. – Фрэн помахала пальчиком перед ее носом: – Но все равно он мой сын. И я не могу быть беспристрастной по отношению к нему.
      Джози не очень понимала, зачем они завели этот разговор, разве что мать Хьюстона устала дожидаться новых внуков. А может, она полагала, что жена или подружка будут пополнять запасы съестного в холодильнике Хьюстона, избавив ее от лишних походов в супермаркет.
      У нее было ощущение, что Фрэн либо одобряла ее кандидатуру, либо вежливо предостерегала ее, рекомендуя держаться подальше от ее сына.
      – Я восхищаюсь им. – И она действительно восхищалась им. Как врачом. Как мужчиной, который сумел заставить ее пережить три оргазма подряд. – Мне хотелось бы быть Хьюстону другом.
      Точнее, подругой, желательно голой и в постели.
      Фрэн Хейз кивнула с задумчивым видом:
      – Хорошо. Тогда не поможете ли мне разок-другой присмотреть за ним? У меня ненормированная работа, и временами я очень занята. Я пока взяла несколько отгулов, но уже пора возвращаться на работу, а дочка абсолютно беспомощна с больными. К тому же она приведет детишек, и Хьюстону придется все время скрывать свои боли, чтобы не напугать их.
      Джози легко могла представить себе это. Ока помнила, как он говорил о племянницах.
      – А когда Кори пришла без детишек и попыталась сменить повязку у него на ноге, дело кончилось тем, что ее едва не стошнило, и ей пришлось выскочить на улицу, подышать свежим воздухом.
      Джози рассмеялась:
      – Ну, это обычная реакция. Но, будьте уверены, уж с этим-то я справлюсь. Я же помогаю Хьюстону отпиливать людям кости, так что несколько швов меня не напугают. Особенно если учесть, что именно я его заштопала. Я с удовольствием проверю собственную работу.
      – Отлично. – Фрэн просияла, всем своим видом показывая, что они достигли полного взаимопонимания.
      Джози улыбнулась ей в ответ, правда, по другому поводу. Теперь, если Хьюстон будет протестовать и попробует не пустить ее на порог, она заявит ему, что ее послала его мать.
 
      На другой день, когда Джози звонила в дверь Хьюстону, на ней были джинсовые шорты и свободная майка, в руках большой пакет с крабами от «Барнакла Билла».
      Хьюстон не подходил к двери. Тогда она решила, что он, возможно, не хотел лишний раз хромать до двери, зная, что никого не ждет, а у матери есть ключи. Она нажала на ручку. Ей повезло, дверь не была заперта. И слава Богу, ведь столько крабов ей не съесть и за неделю.
      – Привет! – позвала она, войдя в прихожую. – Это я. Я принесла тебе ужин.
      Ответа не последовало, и Джози прошла через пустую гостиную прямо на кухню. Хьюстон сидел за стеклянным столом и ел клубнику. Перед ним лежала раскрытая газета. Он поднял на нее глаза, затем сунул в рот очередную ягоду вместе с зеленым хвостиком.
      – Это у тебя ужин?
      – Да. – Он выплюнул стебелек и аккуратно перевернул страницу газеты.
      Словно это могло остановить ее.
      – Ладно, здравствуй. Как прошел день? Рада тебя видеть. – Она швырнула пакет на стол.
      – Джози. – Он взглянул на нее и болезненно сморщился: – Без обид, но сегодня я не в том настроении, мне не хочется ни с кем общаться.
      – Именно поэтому-то тебе и необходима компания.
      – В твоем утверждении отсутствует логика, – заявил он, задержавшись взглядом на пакете.
      Джози должна была признать, что, несмотря на недавно пережитый кошмар, Хьюстон выглядел достаточно хорошо. Он был небрит, не так опрятен, как она привыкла его видеть, грудь обнажена. Его оливкового цвета шорты свободно свисали с талии, подчеркивая его имидж серфера, который она находила очень привлекательным. Впрочем, сексуальным она его сочла бы даже в наряде Санта-Клауса. А небритая щетина могла бы пощекотать в некоторых действительно интересных местах. «Джози, остановись», – приказала она себе.
      Поврежденную руку он держал на коленях, нога все еще забинтована, но, судя по всему, он не испытывал особого дискомфорта.
      – А по мне, так логика очевидна, – ответила она и, вытащив из сумки пластиковую коробку, открыла ее и поставила перед Хьюстоном. Характерный аромат свежих морепродуктов наполнил воздух.
      – Но ты же не уйдешь, правда? – спросил он, непроизвольно потянувшись за крабом. Он тут же взял себя в руки и остановился.
      – Нет. И не надейся. Мы будем ужинать и болтать, и ты расскажешь мне все по поводу тайных признаний, сделанных, когда ты был под диаморфином.
      Это заинтриговало его.
      – Зачем? Что я такого сказал?
      – Ты не помнишь? – Она положила перед ним бумажную салфетку и пластиковый нож с вилкой. – Да ведь это, может, был поворотный момент в моей жизни.
      Джози взяла клешню краба и села в кресло рядом с ним, чувствуя, как у нее текут слюнки. День в больнице выдался долгий и трудный, а пообедать ока не успела. Она с удовольствием впилась в клешню зубами.
      – Очень мило, – заметил он, отодвигая в сторону миску с клубникой. – Только я ничего не говорил.
      – Ты наговорил массу вещей. – Джози утерла салфеткой подбородок. – Ну, например, посоветовал вызвать Тима Шейнберга вместо меня, поскольку я недостаточно квалифицированна.
      Она надеялась, что он будет отрицать это или хотя бы смутится. Но ее ждало разочарование. Он лишь пожал плечами:
      – И это все? Но это же верно.
      Сгорая от желания швырнуть ему в физиономию миску с клубникой, она фыркнула:
      – У меня хватает квалификации, чтобы накладывать швы. Достаточно, чтобы делать массу травматологических процедур в тысячу раз сложнее, чем вытаскивать акулий зуб из твоей ноги.
      А ведь она так старалась оставаться с ним на дружеской ноге, относиться к нему по-доброму.
      Хьюстон уперся глазами в стол, его губы скривились, и она сообразила, что он с трудом удерживается, чтобы не расхохотаться.
      Сейчас она это исправит.
      – Но после этого нелестного утверждения ты вдруг собрался и выложил, насколько я, по-твоему, хороша собой.
      На это последовала иная реакция. Бронзовые мускулы на голой груди напряглись, рука сжалась. Вена на шее вздулась, когда он бросил на нее опасливый взгляд:
      – Неужели правда?
      – Правда.
      Хьюстон, сам того не желая, выявил дотоле неизвестную воинственную черточку ее характера.
      Но греховодник снова пожал плечами, бросив взгляд на ее грудь:
      – И это тоже верно.
      Задохнувшись от возмущения, она вскочила на ноги. Он опять увильнул и привел ее в смятение, а это было последнее, чего ей хотелось добиться. Она вытащила из сумки бумажную тарелку и швырнула крабовую клешню перед Хьюстоном:
      – Надеюсь, ты голоден, здесь будет килограмма два, мне трудно судить.
      Рука Хьюстона благополучно устроилась на ее талии, пока она возилась с едой, разрезая краба с помощью пластиковых ножа и вилки. Она проигнорировала этот факт, торопясь нарезать краба мелкими кусочками, а затем обмакнуть в сливочный соус.
      – Ты действительно прелестна. – Она кожей почувствовала прохладу воздуха на кухне, когда он вдруг задрал ее майку. Она напряглась, судорожно воткнув вилку в краба.
      – Замолчи. – Джози дернулась, пытаясь на ощупь вернуть утраченный прибор, когда губы Хьюстона коснулись ее тела.
      Вилка норовисто выскочила у нее из руки вместе с куском краба и шлепнулась прямо на газету Хьюстону.
      Она отступила на шаг, уклоняясь от поцелуя, быстро перераставшего в совсем уж откровенные ласки.
      – Прекрати.
      – Почему? – Хьюстон ухватил ее за подол юбки, пытаясь притянуть к себе.
      – Ты же сам сказал как-то вечером, помнишь? Мы останемся лишь друзьями. – Это не подействовало. Как она могла устоять перед ним, когда всякий раз, что она смотрела на него, в его голубых глазах светилось неприкрытое вожделение?
      – Это была твоя идея. Когда ты намекнула, что мы вполне подходим на роль приятелей на одну ночь, я согласился. Просто я попросил неделю на выздоровление.
      – Но я передумала и решила, что ты был прав. И теперь я стараюсь быть тебе другом и, как меня попросила твоя мать, помогать тебе, пока тебе не станет лучше, так что будь паинькой и веди себя прилично.
      – А ты не хочешь узнать, что мне требуется, чтобы стало лучше?
      Поскольку это скорее всего включало длинный список сексуальных поз и положений для мужчины, у которого повреждена нога, она не захотела его слушать.
      – Нет.
      Он рассмеялся и отправил кусок краба в рот.
      – Но тогда ты не исполнишь обещание, данное моей матушке. Она ведь просила тебя помочь мне. И у меня есть к тебе кое-какие просьбы.
      В воздухе сгустилось напряжение. Она заметила подозрительный блеск в его глазах и явную ухмылку, мелькнувшую на лице.
      Усевшись на безопасном расстоянии, чтобы он не пострадал от ожога, полученного от жара, излучаемого ее шортами, которые сейчас вполне могли работать обогревателем, она пожевала губу.
      – И что же? Что ты хочешь от меня?
      – Джози, я совершенно разочарован тем, как ты ухаживаешь за больным. Ведь это всегда было твоей сильной стороной.
      – Но мы же не в больнице, Хьюстон, да и ты, прямо скажем, не слишком-то похож на пожилую хилую леди.
      Он потянулся за очередным куском краба, покатав его пальцами левой руки по тарелке, прежде чем наколоть.
      – Да, наверное.
      Она пожалела, что заявилась к нему домой. Ее решимость блекла перед многогранным и привлекательным Хьюстоном Хейзом.
      – Ну, так чего же ты хочешь?
      – Что-то я не слышу энтузиазма в голосе, Джози. Похоже, мне придется умолять тебя об услуге. – Он явно наслаждался ситуацией.
      – Конечно же, тебе не нужно меня уговаривать.
      – Ну, хорошо. – Он расправил плечи. – Когда мы покончим с едой, ты не смогла бы сделать мне массаж? Из-за ноги мне приходится спать на спине, чего я никогда не делал. И теперь затылок и плечи просто допекли меня.
      Джози с трудом сглотнула. О да, она сможет ощупать каждый дюйм его тела, без проблем. Ей даже не понадобится лосьон, поскольку ее слюны, которой она станет истекать, будет более чем достаточно.
      – Заметано, – пропищала она голоском, которым обычно общаются мышата в мультфильмах.
 
      Хьюстон жевал краба, чувствуя себя заметно лучше, чем до прихода Джози. Весь день он читал, смотрел телевизор я пытался не обращать внимания на свою забинтованную, почти онемевшую руку. Это оказалось практически невозможно, потому что почти все его действия так или иначе были связаны с использованием правой руки. Он не мог даже помочиться, пока не научился спускать и поднимать молнию на джинсах левой рукой.
      Но Джози служила ему милым, здоровым и слегка сексуальным развлечением. И если она полагала, что будет появляться здесь день за днем и при этом они смогут оставаться платоническими друзьями, то она либо неудачно шутила, либо проявляла невероятную наивность.
      Его жизнь терпела крушение, его карьера висела на волоске, точнее, на незалеченном сухожилии, и он решил позволить себе с головой окунуться в страстный роман с Джози Эдкинс. Тем более что теперь он уже знал, как пылко и бурно у них это получается.
      В неделю две ночи мучительного, невыносимого наслаждения, возможно, отвлекут его от так называемого выздоровления и от неизбежного дня, когда он сорвет прибинтованную шину и посмотрит, будет ли работать рука.
      Но если Джози попытается настоять на соблюдении правила «не тронь меня», что ж, он готов принять вызов. Он даст ей не больше трех дней, чтобы она согласилась: гораздо забавнее и приятнее заниматься лечением в голом виде.
      Джози бросила на него подозрительный взгляд и уселась поудобнее в кресле.
      – Я слышала, что твоя сестра была напугана, когда делала тебе перевязку.
      Еще бы! Под загаром кожа у Кори стала пепельно-серого цвета.
      – Сестра всегда была слабым хлюпиком. Когда мы были детьми, я любил ее дразнить всякими жучками и букашками.
      Впрочем, гораздо чаще она вызывала в нем покровительственное чувство, желание защитить, чем раздражала его. Он подолгу читал ей вслух, играл с ней, стараясь отвлечь ее внимание от ссорившихся и ругавшихся родителей. Точнее, от их отца, оравшего на мать в приступах ярости, когда та пыталась урезонить его.
      – А кто тебя переодевал сегодня?
      – Я сам. – На это тягостное и нудное занятие у него ушло добрых тридцать минут.
      Джози села рядом, ковыряясь в тарелке. Она бросила на него нежный взгляд, означавший, что ей жалко его и хочется приласкать. Завернуть его в одеяло и кормить с ложечки.
      – В следующий раз я этим займусь.
      – У меня все получилось, не волнуйся на этот счет. – Ему не нужна помощь. Он сам пройдет через все это, забудет о рубашках с пуговицами и будет есть левой рукой вроде того великана-людоеда и тем самым избежит унижения быть зависимым.
      Он не желал считать себя слабым, нуждаться в чьем-то уходе. Оттолкнув кресло, он встал и, стараясь не морщиться от боли, хромая, отправился налить воды.
      Подставив стакан под струйку воды из крана в дверце холодильника, он старался удержать равновесие на здоровой ноге.
      – Так что я еще говорил, когда ты меня накачала наркотиками?
      Джози возмущенно фыркнула:
      – Ты не был под наркозом. А дала я тебе то же самое, что получил бы в аналогичном положении любой другой пациент. А вот ты мне заявил, что я очень красива и тебе нравятся мои волосы.
      Хьюстон сделал глоток воды и почувствовал нечто, чертовски похожее на то, как краска заливает его лицо. Он вполне мог сказать что-нибудь насчет ее прелестных колючих волос. Ему ужасно понравилось, как они терлись о его живот, когда она отсасывала его, но, дьявольщина, он вовсе не собирался говорить ей об этом.
      – А еще, если память мне не изменяет, ты назвал меня настоящей богиней.
      Он вскинул голову, на лице появилось обиженное выражение. Джози облизала пальцы и рассмеялась:
      – Я пошутила. Последнее я уже выдумала.
      Когда он вновь обрел дыхание, она продолжала смеяться, громко и неудержимо. Глядя на нее, неисправимую оптимистку, готовую к состраданию, скромную, без претензий, но чертовски привлекательную, Хьюстон должен был признать, что ему очень приятно ее присутствие здесь, у него на кухне.
      И впервые с тех пор, как он пришел в себя и понял, что на карьере хирурга скорее всего придется поставить крест, Хьюстону вдруг тоже захотелось рассмеяться.

      Смех и веселье Джози стихли, когда Хьюстон попросил:
      – А ты не могла бы сделать мне массаж прямо сейчас? – Точно. Ему захотелось, чтобы она прикоснулась к нему, потрогала его.
      Хьюстон с придушенным вздохом откинулся на спинку кресла, расплескав воду из стакана на столе. Он слизнул пролитую воду со своей руки, его губы издали тихий сосущий звук, и Джози почувствовала легкую зависть.
      Ей хотелось, чтобы он проделал то же самое с ней самой. Дрожащими пальцами она коснулась его плеч, словно они были радиоактивными, и вздрогнула, почувствовав горячие крепкие мускулы.
      – Конечно.
      Самое время подвергнуть себя пытке.
      Но она тут же напомнила себе, что сам факт, что Хьюстон обратился к ней с просьбой о помощи, уже граничил с чудом. Ей следовало увидеть в этом знак его доверия к ней.
      Она решительно приступила к делу, массируя и разглаживая его спину, поднимаясь к загорелым плечам, отмечая милые веснушки, которые будто только и ждали, что их поцелуют. Он с шумом выдохнул, что могло означать удовольствие или боль, – она не была уверена.
      – Я не слишком сильно нажала?
      – Нет, все очень здорово. – Голос был спокойный, чуть хриплый.
      – Отлично. – Оба ее больших пальца добрались до волны укрывавших шею тонких черных волос, прежде чем углубиться в густую короткую поросль.
      Он тихо заворчал.
      Минуту спустя она вновь пришла в движение, с удовольствием чувствуя его тело под бегающими вверх и вниз пальцами, украдкой забираясь в блестящую черную шевелюру. Ее груди колыхались у самой его спины, а его мышцы напрягались и вздрагивали при случайных прикосновениях.
      – У тебя повреждена шея, или это просто воспаление?
      – Там воспаление от того, что мне приходится спать на спине. А это вредно для моей шеи. Обычно я сплю на боку.
      Джози еще раз промассировала его тело, сильно надавливая большими пальцами, и он одобрительно застонал.
      Она вспомнила, как он выглядел, когда она вошла в травматологию, – весь в крови, икра разодрана в клочья. Ее пронизала дрожь при одной мысли об этом и о возможных последствиях.
      – Это было ужасно? – Вопрос сорвался с ее губ, прежде чем она успела сдержаться, и она выругалась про себя.
      Он удивленно вскинул брови:
      – Что ужасно?
      Ее руки замерли на его плечах.
      – Я хотела сказать, то, что случилось с твоей ногой.
      – Акула, что ли? – Хьюстон произнес не с раздражением, а, скорее, несколько растерянно.