– Хьюстон, ты уверен, что мы можем заняться этим? Мне не хотелось бы повредить тебе ногу или еще что-нибудь. У тебя ничего не болит?
Ничего, в чем он мог бы признаться. И в том месте, о котором она могла подумать.
– У меня болит только одна часть тела – в трусах, да и то лишь от того, что слишком сильно хочет тебя. – Неподдельное возмущение звучало в его голосе, он явно не преувеличивал.
У Джози подкосились ноги, и она, не блистая грациозностью, соскользнула спиной на пол, приземлившись прямо у него между колен, страстно желая сбросить этот топ, висевший у нее на грудях, словно какое-то странное нейлоновое украшение. Но она так и не скинула его.
Ей захотелось хоть раз вывести его из равновесия, чтобы он спотыкался и запинался, чтобы его также сотрясало вожделение, как это происходило с ней. Заставить его забыть о предстоящем замужестве матери и об отце, и об искалеченной руке и понять наконец, что он может отрицать или называть это, как ему вздумается, но между ними существует нечто большее, чем взрывной секс.
– Хорошо. Тогда я это исправлю.
Она засунула руку в его еще влажные плавки и тронула гладкий, не совсем затвердевший член.
– Джози! – Он отступил назад и наткнулся на кушетку.
Она улыбнулась, запечатлела поцелуй прямо над резинкой плавок, лизнув языком видневшийся пучок темных волос. Поймав кураж, она стянула с него плавки до самых колен.
– Джози. – Казалось, он был в полном шоке, что лишь подстегнуло ее решимость и возбудило до такой степени, что она с трудом, прерывисто задышала, еще даже не коснувшись его.
Ее обнаженные груди терлись о его бедра, она подняла руки и неуверенно схватила его член, ощутив, как и он затвердевает и дергается под ее пальцами. Почувствовала всю мощь его желания.
Удерживая ствол обеими руками, она обхватила губами головку и отважилась чуть лизнуть ее.
Он вздрогнул всем телом.
– Черт, не делай этого. – Она снова лизнула.
Он коленями обхватил ее плечи.
– Дьявольщина, я же сказал, перестань! – Лизание сменилось чувственным отсасыванием.
– Моя матушка может в любой момент войти и застать нас.
Его голос дрогнул, и краем глаза Джози видела, как пальцами здоровой руки он впился в спинку кушетки, чтобы удержаться на ногах. Отчаяние, прозвучавшее у него в голосе, развеселило ее. Ведь он был из породы тех, кто ни за что не займется делом, не сняв швы. Хьюстон не любил сидеть на месте пассажира, предпочитая рулить сам.
– Мы же услышим, как хлопнет входная дверь.
Ее затвердевшие соски натягивали свободный лифчик, а тело эхом отзывалось на его возбуждение.
– Прекрати, Джози.
Она украдкой подняла на него взгляд, не переставая обрабатывать языком его твердокаменный жезл. Глаза у Хьюстона были закрыты, рот сжался в тонкую линию, мускулы вздулись на руке, вцепившейся в спинку кушетки.
– Почему же? Я остановлюсь, если тебе будет больно, – пробормотала она, уверенная в его реакции на это заявление.
– У меня ничего не болит.
– Тогда помолчи.
Первоначально она думала проделывать все не спеша, с чувством и с толком, чтобы успеть насладиться самой. Ублажить его, заставить прочувствовать то, что переживала она всякий раз, когда он касался ее. Но Джози не сумела удержаться, не смогла умерить собственное возбуждение, ее тело трепетало, жаждало и требовало разрядки и высвобождения.
Ей хотелось добиться его полной капитуляции. Но ожидание и предвкушение надвигавшейся кульминации, предвозвестниками которой были издаваемое им нечленораздельное рычание и хрипы, заставляли ее ерзать, прогибаться и извиваться под ним, прижиматься к нему всем телом, ласкать его мошонку и бедра.
Сильнейшее, жгучее желание нарастало у нее внутри, рвалось наружу, между ног она ощущала знакомую пульсацию. Вдруг острое наслаждение пронизано ее, разразившийся оргазм застал ее врасплох, она застонала, на мгновение перестала сосать и прижалась к его ноге.
– Вот это да! – воскликнул он, вцепившись в ее плечо.
– Прости, – выдохнула она. Все ее тело билось в конвульсиях. Она с шумом втянула воздух, жалея, что ее вспышка могла испортить ему кайф. – Господи, прости меня, я не хотела, я не собиралась кончить, клянусь тебе.
Прижавшись к его животу, она дрожала мелкой дрожью, зажмурившись: ослабевшие ноги не держали ее. Хьюстон оттянул ее голову назад, так что она могла смотреть прямо ему в глаза.
Жар страсти в его подернутых дымкой голубых глазах вновь распалил ее вожделение. Казалось, он был готов войти в нее быстро, резко и немедленно.
– Поднимайся. Мы отправимся в спальню.
– Ладно, – прошептала она, в последний раз целуя головку его пениса. Он отдернулся от нее, настойчиво потянув за руку.
Джози с трудом встала, дрожа всем телом, словно восьмидесятилетняя, страдающая артритом старуха, и ухватилась за плечо Хьюстона, чтобы удержать равновесие.
– О Господи, Сара… Я же совсем забыла о ней. Надо позвонить ей, она же волнуется, думает, что со мной что-то случилось.
– Она легко может себе это представить. – Хьюстон нагнулся и набросился на ее грудь, словно дикий зверь на свою жертву. Вот только Джози почему-то полагала, что ни одна газель, когда на нее нападает лев, не визжит от удовольствия. А вот ей захотелось, и она сумела удержаться от крика, лишь зажмурившись и заставив себя думать об операции на порванном ахилловом сухожилии, назначенной на следующий день.
– Нет, мне надо позвонить ей. – Она обмякла под его руками.
Тогда он с трудом оторвался от ее восхитительной груди и потянулся за телефоном на краю стола справа от него.
– Только быстренько.
– Ну конечно. – Джози набрала номер и шлепнула его по рукам, потянувшимся было к ней.
– Алло?
– Сара, это Джози. Я тут слегка застряла у Хьюстона и не знаю, когда смогу вернуться на пляж.
Сара прыснула в телефонную трубку:
– Это у тебя такой код, чтобы сообщить, чем ты собираешься заняться с ним?
– Ш-ш-ш! А вдруг его мать услышит? – зашептала она и тут же остановилась: Хьюстон подкрался сзади и начал стаскивать с нее бикини.
– Ей сейчас ровным счетом наплевать. Она занята тем же самым, ты же знаешь. Одна я не у дел.
Джози почувствовала себя виноватой. Хьюстон пытался уложить ее на кушетку и засунуть палец ей между ног.
– Прости меня, Сара, – выдавила она прерывистым голосом. – Ты не сменила свои планы насчет мужиков на пляже?
– Я тут поговорила с одним, но оказалось, что он женат. Мне потребуется еще не меньше полугода, чтобы собраться с духом и повторить попытку.
– О, дорогая, – начала было Джози, но Сара оборвала ее:
– Я бросаю трубку, пока нас не обвинили в занятии любовью втроем.
Тут зубы Хьюстона впились в ее нежную попку, она взвизгнула и бросила трубку в полнейшем замешательстве. Значит, Сара знала, чем они занимались. Ну, может, не точно, но в общем все понимала, и это было уже не очень хорошо.
– Твоя мать… – начала она, сама не зная зачем.
– Моя мать занята Ларри. – Хьюстон извлек из нее свой мокрый палец и помазал ее щеки ее собственной влагой, заставив все ее тело непроизвольно напрячься от подобного вторжения и тут же расслабиться, принимая его, желая его.
Мать Хьюстона вместе с Ларри были задвинуты в дальний уголок его сознания и проштемпелеваны «потом». Он будет счастлив за свою матушку, даже если это убьет его. Но только «потом».
А сейчас он затащит Джози в постель и будет заниматься ею до тех пор, пока сам не забудет, что недостоин ее, а она не вычеркнет из памяти, что он хирург, который вот-вот потеряет работу.
– В спальню. Немедленно.
Хьюстон не задвинул жалюзи, и полуденное солнце било ему в глаза, слепя его, но это было лишь частностью. Он обещал отвести ее в спальню еще в первую ночь, что они провели вместе, но так и не сделал этого. Для него стало почти символичным то, что, когда они вместе переступят порог его спальни, они достигнут нового уровня в отношениях.
Хьюстон повел ее вниз, через темный холл, в спальню, где она была лишь однажды, когда пыталась помочь ему снять мокрые трусы.
Почти ежесекундно он оборачивался, чтобы лишний раз насладиться видом ее наготы, поскольку, перед тем как последовать за ним, она решительно стянула трусики и зашвырнула их подальше. Хьюстону хотелось обнять Джози, прижать ее к себе и ласкать ее голую попку. Всем телом ощутить жар ее роскошного тела. Но когда, уже в спальне, он попытался исполнить это, его рука на перевязи уперлась в ее копчик. Это было уже слишком. Выругавшись, он здоровой левой рукой принялся сдирать ленту, удерживавшую шину на перевязи.
– Что ты делаешь? – Джози шагнула, прильнув к нему, и лишь его плавки не позволяли ему почувствовать прижавшиеся шелковистые завитки. Но ее полные жаркие груди удобно устроились на его локте, и он не рассердился, когда ее пытливые пальчики успокаивающе сжали его руку.
– Мне хочется содрать эту повязку, ласкать тебя обеими руками.
Влажные пряди ее стриженых волос щеткой прошлись по его плечу, а подбородок уткнулся в его грудь.
– Я полагаю, тебе следовало бы еще с неделю ходить в бинтах.
– Я знаю, просто мне очень хочется хотя бы недолго трогать, ласкать тебя без них. А потом я снова нацеплю их. – В его голосе звучала отчаянная, безнадежная мольба, которая не могла не найти отклика в ее душе.
Она прижалась к нему всем телом, а ее короткое прерывистое дыхание эхом отдавалось у него в груди. Джози погладила его перевязанную руку, дойдя до неподвижной ладони.
– Лучше уж я сама сниму бинты. – Она поцеловала один за другим кончики его пальцев, чуть задержавшись на двух поврежденных.
Это было не совсем то, чего ему хотелось. Не нужно, чтобы Джози осматривала его бледную недвижимую руку, походившую на дохлого, ощипанного цыпленка.
Здесь и сейчас ему хотелось безоговорочно довериться ей, поверить в собственное будущее, в котором найдется место и его работе, и женщине, которую, как наконец-то до него дошло, он мог полюбить. Он на мгновение зажмурился, стиснув зубы.
– Ладно.
– Указательный и большой пальцы пока не будут нормально работать, ты же знаешь, – мягко произнесла она, начиная разбинтовывать его руку. – Три недели в неподвижности – это небольшой срок, независимо от операции. Для того и существует физиотерапия.
– Я сам врач, Джози. Не надо мне рассказывать это.
Но все это уже не слишком раздражало его. Он восхищенно смотрел на нее, абсолютно голую, расторможенную, отбросившую все моральные запреты и комплексы, заботливо склонившуюся над ним. Он знал, что она была недовольна своим телом; он не мог понять почему, но так оно и было. И вот она вскочила и легкими и уверенными движениями принялась разбинтовывать его руку, ничуть не обеспокоенная тем, что он мог в упор разглядывать каждый дюйм ее обнаженной плоти.
– Что врачи знают и что они сами чувствуют – это большая разница. – Содрав последний кусочек ленты и бинта, Джози нежно погладила его белые длинные пальцы.
У него оставались длинные красные шрамы, оставшиеся от столкновения с акулой и после операции, а онемевшая искалеченная рука выглядела пугающей, какой-то ненастоящей.
Джози нагнулась и провела влажным языком по неровному пупырчатому шраму.
Казалось, его сердце готово было выскочить из груди, а член – порвать плавки. Прикосновение языка Джози не было жалостливым или успокаивающим, а чувственным и возбуждающим – ласка женщины, желающей познать каждый дюйм тела ее мужчины.
Затем она промассировала большим пальцем его онемевшую ладонь и пристроила его руку к себе на талию.
– Вот теперь ты можешь обнять меня обеими руками. Отлично! – Он тут же притянул ее к себе. Он обнимал ее, но не слишком плотно. Она рывком подалась вперед, ее груди распластались на его груди, а его торчащий член уютно угнездился между ее гостеприимных бедер. Он и представить себе не мог, что это окажется так здорово, – сердце работало как машина, учащенное прерывистое дыхание перемежалось затяжными, томными вздохами.
Здоровые пальцы сновали по ее чистой, свежей коже, а два поврежденных оставались неподвижными. Он не чувствовал их, но пренебрег этим. Ему хотелось лишь поглаживать, ласкать и любить Джози, уйти с ней туда, где она будет принадлежать ему, и лишь ему одному.
– Ты само совершенство, – шептал он ей, щекоча губами розовую мочку уха. Они все еще топтались в дверях спальни, и он наконец задом ввалился в комнату, увлекая ее за собой, пока не коснулся икрой ноги прохладной простыни. Он не убирал постель со времени того несчастного случая, поэтому сейчас достаточно было откинуть верхнее покрывало и опрокинуть на постель Джози. Он стоял рядом, крепко удерживая ее, затем нагнулся и нежно поцеловал ее пухлые сочные губы, излив в поцелуе все свои переживания и разочарования, всю полноту своих чувств.
– О-о! – застонала она, запустив пятерню в его волосы.
Хьюстон не любил, когда женские руки касались его волос, но с Джози все было иначе. Она стала для него чем-то большим, оказалась совсем не похожей на других, просто лучом света в окружавшей его кромешной тьме. Он наклонился, чуть подтолкнул ее и нежно прижал. В результате она оказалась на постели, широко раскинув ноги.
Он тяжело дышал, щеки раскраснелись, распахнутые глаза горели желанием. В жизни не встречал он более прекрасной женщины.
– Я никогда еще не испытывал ничего подобного, – пробормотал он, зарывшись лицом в губы ее лона.
Он почувствовал резкую боль в голове, когда Джози запустила обе пятерни в его волосы и крепко сжала пальцы. Хьюстон попытался посмотреть, разглядеть что-нибудь поверх округлого живота. Он видел, как она вся выгнулась от наслаждения, извивалась и дергалась, пытаясь сдвинуть его язык с бедра и направить его прямиком к клитору. Слегка взбрыкивая, словно собираясь оседлать его.
Комната была погружена в тишину, простыни прохладны, его взгляд сфокусирован на одной точке. Его ноздри заполнил терпкий аромат ее влажной от пота плоти, нестерпимое желание соединило их в самой интимной близости.
Не отдавая себе отчета, он заговорил:
– Никогда в жизни я не был так околдован женщиной. Наверное, я безнадежно пропал уже тогда, в тот самый момент, когда ты впервые наклонилась передо мной.
Да так с тех пор и не сумел вновь прийти в себя.
Глава 17
Джози с трудом оторвала язык от нёба и заговорила:
– Выходит, быть неуклюжей не так уж и плохо? – Да она готова была уронить целую коробку скальпелей, лишь бы его язык продолжал ласкать ее.
Но в этот раз все было иначе, интимнее и нежнее, чем тогда, когда они отдались быстрой, обжигающей страсти на полу в его гостиной. Теперь она лучше понимала Хьюстона. За холодной профессиональной маской она видела любящего и легкоранимого человека.
Он засмеялся, уткнувшись носом в ее бедро, обдавая жарким дыханием обнаженную растревоженную плоть.
– Для меня это в любом случае хорошо. Не знаю, как для тебя.
Если бы он только знал! Ей хотелось признаться ему, как ей хорошо, объяснить, что их отношения постепенно могли бы перерасти в большое чувство. Она попытается сделать это. Но она не желала напрягать его, боясь, что он может отступить. Именно сейчас, когда он раскрылся перед ней, был столь близок, ласкал ее. Душа светилась в его глазах.
Хьюстон питал к ней нежные чувства, она видела это. Наверное, он сам еще не верил в это. Возможно, это не было настоящей любовью, но это было уже что-то. Подлинное и постоянно нарастающее.
– И мне тоже очень хорошо сейчас, иначе меня не было бы здесь.
Хьюстон опять лизнул ее.
– О да. Именно там, о, как хорошо! – Она издала тихий стон, увидев, как его темноволосая голова склонилась над ней.
Обычно эта поза ей не нравилась, беспокоила ее, особенно в полдень, когда яркий солнечный светлился сквозь широкие окна. Но с Хьюстоном она ощущала себя раскрепощенной и соблазнительной. Эти округлые формы, раздражавшие ее с юных лет, эти пухлые белые холмики, впихнутые в слишком короткую и тесную рамку, именно они совершенно очаровали его.
– А как тебе показалась моя подруга Сара? – услышала она свой вопрос, хотя и задала его только чтобы услышать его комплименты в собственный адрес.
Его страсть к ней, испытываемое им вожделение были заразительны.
И ей нужны были все новые и новые подтверждения и уверения в этом, так же как и ему требовались уверенность и убежденность, что он по-прежнему будет преуспевающим человеком, даже если никогда больше не войдет в операционную.
Хьюстон на мгновение замер.
– А при чем гут Сара?
– Она тебе понравилась? Она очень тонкая девушка. – Джози закинула руки за голову и поддала бедрами, чтобы снова расшевелить его.
Он прошелся горячими губами по ее бедру, вызвав у нее очередной стон, болезненно отозвавшийся внутри.
– Ты спрашиваешь, потому что тебе хочется, чтобы я тебя снова отшлепал? – сказал он внешне спокойным, но напряженным от страсти голосом.
– Нет. Почему?
– Потому что ты знаешь, что я терпеть не могу, когда ты принижаешь себя, сравнивая с кем-либо другим.
– Я ничуть не принижаю себя. – Джози было жать, что она тратила время на болтовню, зря он использовал свой язык на разговоры, вместо того чтобы заниматься гораздо более приятным делом.
Небольших покусываний оказалось явно недостаточно, они были лишь малым напоминанием о том, как много существует способов доставить ей ни с чем не сравнимое удовольствие.
– Я почти не видел Сару. Я теперь больше не вижу никаких женщин, кроме тебя.
Она была бы рада даже заплатить ему, чтобы услышать что-то в этом духе, а тут он сам выдал ей такое.
– Ты утверждаешь, что у тебя нет подхода к больным, и в то же время проделываешь фантастическую работу.
Он довольно усмехнулся:
– Ну так что, мы будем продолжать эти беседы или я могу вернуться к тому, чем занимался, пока ты не впутала в это твою тощую подругу?
– Сара не тощая, она броская и эффектная. – Джози собралась было и дальше распространяться на эту тему, но Хьюстон перехватил инициативу, вновь зарывшись лицом у нее между ног. – Ладно, забудем о ней.
– Хорошая мысль.
Теперь он взялся за нее всерьез, и Джози окончательно расслабилась, все трепеща от наслаждения, пока его губы без устали трудились над ее клитором. Она застыла, зажмурившись, мертвой хваткой вцепившись в простыню.
Снова и снова его горячий язык впивался в нее, ее живот напрягся, отзываясь болью в затвердевших сосках. Когда она оказалась на грани окончательного взрыва, он вдруг оторвался от нее, утирая блестящие влажные губы большим и указательным пальцами. Она издала неодобрительный возглас, превратившийся в жалобный стон, когда он встал на ноги.
Хьюстон швырнул свои плавки на пол и зашагал через комнату, предоставив ей обозревать его широкую спину и тугие ягодицы. Может, конечно, зад у него и симпатичный, но сам-то он удалялся от нее, трепещущей и умирающей от желания.
– Куда ты? – Джози ослабила руки, а он продолжил движение к туалетному столику. Ей захотелось перевернуться на бок, чтобы встретить его наготове, когда он обернется, но она опасалась, что малейшее движение может завершиться бурным оргазмом.
– Я схожу поищу кондом. Ты можешь пока приласкать себя сама, если тебе это потребуется, пока я не вернусь.
Джози поперхнулась, жаркая краска залила ее лицо и шею.
– Я дождусь тебя. – Она и представить себе не могла, что будет заниматься этим перед Хьюстоном, с его образцовым, просто совершенным телом и, ох, все понимающим взглядом.
Хьюстон тут же вернулся к постели с кондомом на должном месте и нехорошим блеском в глазах.
– Черт, не успел. А мне так хотелось все увидеть самому.
– Прости, но я не думаю, что в обозримом будущем тебе удастся подсмотреть что-либо подобное. – Но все ее смущение было тут же забыто, когда он устроился на краю кровати, ухватил ее за лодыжки, нагнулся и запечатлел поцелуй прямо в том месте, где до этого побывал его язык. Где у нее все еще было влажно и все пылало.
Затем он прошелся языком вверх по ноге, оставляя за собой влажный след, и тут же нырнул к пупку. Его язык настойчиво продвигался в направлении Северного полюса, пока он не уткнулся носом в ее грудь и язык не дорвался-таки до столь желанных сосков, которые тут же дернулись ему навстречу.
Затем он схватил ее руку и, сжав ее пальцы, засунул ей же между ног. Джози испытала замешательство, прикоснувшись к своей влажной плоти.
– Перестань.
– Ну уж нет, – заявил он, прижимая ее собственные пальцы к клитору, а его язык одновременно проделывал восхитительные трюки с ее сосками.
Она извивалась и корчилась под ним.
– Нет, я не могу, – выдавила она, хотя ее тело и выгнулось дугой.
Она отрицательно покачала головой, даже когда его палец вкупе с ее собственными глубоко вошел в нее, а ее тело над ним отозвалось влажной жаркой пульсацией.
– Вот видишь, как это здорово? Как ты меня так заводишь? – Он уткнулся носом в ее грудь. – Черт возьми, ты просто невероятна, потрясающа!
Туда, обратно, сунуть, вытащить – он работал их пальцами, прижимая к губкам лона ее зажатую руку. Она задыхалась, ей не хватало ни воздуха, ни слов, чтобы как-то реагировать.
Хьюстон направил их пальцы на ее клитор.
– Мы в этом вместе, крошка, ты и я.
– О Боже! – воскликнула она, с испугом поняв, как сильно ей самой нравится, когда их пальцы совместно обрабатывают ее лоно, заполняя до боли нестерпимым желанием каждую клеточку ее тела. – Хьюстон, – пробормотала она таким хриплым голосом, что он едва не усомнился: а с женщиной ли он лежит в постели?
– Что?
Туда и обратно, снова и снова его язык обрабатывал ее соски, пока его мускулистая грудь терлась об ее бедра.
– Еще, ну пожалуйста, теперь уже войди в меня, – почти в беспамятстве, не отдавая себе отчета, бормотала она.
Эта просьба, высказанная дрожащим голосом, разрушила последние остатки самообладания. Господи, он любил ее, любил каждый дюйм ее тела, ее щедрого сердца и сегодня готов был дать ей все, о чем она попросит.
– Все, что пожелаешь, любимая.
Хьюстон устроился поудобнее между ее ног, поискал ее влажные складки и одним рывком вошел в нее, вызвав у нее стон. Она прижалась к нему всем телом, губы ее лона плотно обхватили его член.
– Хьюстон. – Джози смотрела на него почти безумным, горящим взглядом, ее белая кожа, казалось, излучала нежное розовое свечение, и если у него еще и оставались какие-то сомнения на ее счет, то сейчас они окончательно исчезли.
Джози была поражена. Он влюблен в нее. И она принадлежит ему.
Он почти совсем вышел из нее, лишь головка члена застряла в губках ее лона, и оба они разочарованно застонали. Какую-то долгую агонизирующую секунду он еще колебался, затем резким рывком снова вошел в нее, с его губ сорвалось проклятие, а Джози уткнулась в волосы на его груди.
Он почти не замечал небольшие болезненные уколы, не обращал внимания на дрожь в раненой ноге и на странное отсутствие чувствительности в правой руке, отдаваясь ощущению сексуальной вседозволенности, разгулу страсти, полной мерой воздавая должное женским достоинствам Джози.
Набрав темп, он почувствовал приближение кульминации, неминуемого взрыва.
– Может, мне стоит придержать, остановиться?
Она обхватила его ногами, ее груди сотрясались при каждом толчке, и ему захотелось, чтобы она кончила первой.
На ее лице отразился ужас, это могло бы показаться ему смешным, если бы он сам не заскрипел зубами в экстазе.
– Нет, что ты! Я умру, если ты остановишься.
И, словно пытаясь удержать его, ее пальцы вдруг вцепились в его зад, с силой сжали его, и тут же, подгоняя его, словно всадник коня, она шлепнула его по крупу.
Ничто и никогда в жизни так не потрясало его, как этот требовательный сексуальный шлепок Джози. У него все перевернулось внутри и чуть не лопнуло от напряжения, и он понял, что еще секунда – и он взорвется в ней.
– Тебе так сильно хочется?
– Да!
И, черт возьми, она снова подстегнула его, вцепившись в его зад, сильно, раз за разом поддавая бедрами.
Хьюстон отпустил тормоза, потеряв свой хваленый контроль над собой, заработан с удвоенной силой, весь отдавшись страсти.
Их тела корчились и бились в конвульсиях, пока Джози не отпала, полностью обессиленная, мертвой хваткой вцепившись в простыню, над верхней губой у нее выступили капли пота, а широко распахнутые зеленые глаза казались изумрудными озерами.
– Я люблю тебя, – сказала она.
Произнеся это, она тем самым погубила его последний шанс спасти, уберечь свое сердце.
Джози лежала, обливаясь потом, стараясь не застонать. На этот раз не от наслаждения, а от собственной очевидной глупости, когда в разгар сокрушительного оргазма ока открыто заявила о своих чувствах к Хьюстону.
Это было равносильно тому, чтобы предложить руку и сердце на первом свидании.
Не то чтобы Хьюстон в ужасе отшатнулся. Вовсе нет. Он явно выглядел чертовски польщенным, но ей-то он не ответил тем же.
Ничего, кроме небольшого вздоха, кривой улыбки да ленивого поглаживания ее соска, когда он пристроился рядом с ней на постели.
– Ты так не похожа на меня, ты совсем другая, – прошептал он.
Да, она была дура, а он умница. Ока любила его, а он ее нет. Джози лежала очень тихо, стараясь не поддаваться унынию.
– Что?
– Ты такая мягкая. – Его палец спустился на ее живот и очертил кружок вокруг пупка. – А я жесткий и твердый.
Да, он такой. С головы до ног, все в нем крепкое и твердое, включая член, все еще зачехленный в кондом, грустно уткнувшийся ей в бок.
– У тебя кожа чистая, светлая, как луна. А я темный.
Он вел себя так расслабленно, свободно, успокаивающе, что Джози позволила себе подумать, что он не обратил внимания на вырвавшееся у нее признание. С тихим смешком она повернулась на другой бок, лицом к нему.
– Ты сейчас похож на сушеный урюк. – Обнаженным плечом она почувствовала его дыхание, когда он, усмехнувшись, произнес:
– Я не уверен, что это комплимент. – Вздохнув, он зажмурился, их пальцы сплелись. – Ты умеешь говорить руками, и ты многое сказала мне. Я спокоен.
В ней пробудилась тревога. Зачем он подчеркивает очевидное, если только это не является предисловием к чему-нибудь типа «вот почему у нас ничего не получится»?
– Это правда, – подтвердила она, ибо она лежала обнаженная, полностью удовлетворенная и довольная им и вообще всем на свете. Она не будет спорить с ним, если пришло время ему высказаться на этот счет. Это разобьет ей сердце, но она не станет валяться у него в ногах, умолять его и уговаривать. Черт возьми, она достойна мужчины, который будет любить ее, холить и лелеять, желать ее всей душой и телом, а не лишь болтать об этом.
– Мне это нравится. Я люблю в тебе все то, что так отличает тебя.
Она оценила, каких трудов ему стоило высказать ей это, объединить в одной сентенции слово «любить» и ее самое. Она даже уловила волнение в его голосе.
Долго сдерживаемые слезы потекли по ее лицу. Приподнявшись на локте, она наклонилась, чтобы поцеловать его, и остановилась в дюйме от его губ.
Он спал.
Абсолютно голый, донельзя соблазнительный, а его рука покоилась у нее на животе.
Когда Джози проснулась, рядом с постелью, низко склонившись над ней, стоял Хьюстон. С трудом удерживая глаза открытыми, она зевнула.
– Это ты сейчас дунул мне в лицо? – Он ухмыльнулся:
– Наверное, просто подул ветер.
– Ветру следовало бы почистить зубы. – Не то чтобы у него дурно пахло изо рта. Просто ей захотелось поддразнить его.
Джози закинула руки за голову, пока Хьюстон, приложив ладонь к лицу, выдохнул, явно проверяя запах изо рта. Она рассмеялась:
– Да пошутила я. У тебя не пахнет изо рта.
– Ну, если честно, то я действительно дунул тебе в лицо. Попытался разбудить тебя.
В ее одурманенных сексом и сном мозгах с трудом прорезалась мысль, что на нем снова были плавки, а в руке он держал ножницы. О Господи, неужели он и вправду решил, что она потащится на пляж?
– Нога больше не беспокоит тебя? – Протирая глаза, она обнаружила, что лежит на постели абсолютно голая, а ее ноги широко раскинуты. Она попыталась было изобразить некоторое подобие смущения, но безуспешно.
Тогда она просто положила ногу на ногу. Его глаза следили за каждым ее движением, ножницы повисли в его руке, челюсти сжались.
– Даже не пытайся укрыться от меня.
Ножницы полетели в сторону, он ухватил ее лодыжки и вновь раздвинул ноги.
– Так-то гораздо лучше.
И хотя ее рот наполнился слюной, а в груди все затрепетало, она лишь чуть подняла одну бровь.
– Достань-ка мне рубашку, и я сниму у тебя оставшиеся швы.
Его колебания и сомнения доставляли ей удовольствие. Тем не менее он вытащил из шкафа и протянул ей майку.
– Когда закончишь, надень опять бикини. Мы чего-нибудь перекусим, а потом вернемся на пляж. Я хочу окунуться в воду.
Несмотря на острое желание завопить «нет», она стала натягивать через голову мягкую серую майку, прикусив губу. Хьюстон не желал, чтобы она ставила под сомнение его действия, да и, по правде сказать, не было никакой причины, чтобы ему не залезть в воду. Но ей почему-то казалось, что ему не следует этого делать. Однако все ее тревоги будут отвергнуты как необоснованные. Он полностью подчинил себе ее волю к сопротивлению и мог потребовать все, что ему вздумается.
Когда ее голова пролезла наконец в отверстие для шеи, она глубоко вдохнула запах лосьона после бритья и стирального порошка, который хранила его мятая майка, и одарила его сияющей улыбкой:
– Ладно. Только позволь сначала засунуть мой купальник в сушилку. Нет ничего противнее, чем натягивать мокрую одежду на голое тело.
Хьюстон нагнулся, подхватил ладонью ее затылок и запечатлел нежный поцелуй на ее губах, от которого Джози совершенно растаяла.
