– Много людей живет в округе? – спросил Джош. – Мало. – Поу–Поу стукнул кулаком по телевизору, но помехи не исчезли.Не слишком много.
      Джош почувствовал, как кто–то ползает у него под воротником; он запустил руку и вытащил оттуда саранчу.
      – Противные твари? – спросил Поу–Поу. – Лезут, куда только могут. За последние два–три дня через поля их пролетело тысячи. Что–то странное.
      – М–да. – Джош держал насекомое пальцами и пошел к сетчатой двери. Открыл ее и щелчком отправил саранчу вверх; она на пару секунд покружилась над его головой, издала мягкий стрекочущий звук и затем полетела на северо–запад.
      Неожиданно по дороге подлетел красный “Камаро”, обогнул застрявший “Понтиак” Джоша и тормознул около бензоколонки.
      – Еще клиенты,– объявил Джош.
      – Ну–ну. Сегодня у нас хорошо идет дело, не правда ли? – человек вышел из–за прилавка и встал рядом с Джошем, едва доходя ему до ключицы. Дверцы “Камаро” открылись, и оттуда вышли женщина и маленькая беловолосая девочка.
      – Эй! – позвала в сетчатую дверь женщина, которая была втиснута в красную плетеную шляпку и обтягивающие, неприличного вида джинсы. – Могу я получить здесь хоть немного приличного бензина?
      – Конечно, можете. – Поу–Поу вышел наружу, чтобы отпустить ей бензин. Джош допил кока–колу, смял жестянку и бросил ее в мусорную корзинку; когда он опять посмотрел сквозь сетчатую дверь, он увидел ребенка, одетого в небесно–голубой спортивный костюмчик, стоявшего прямо на жгучем солнце, глядя на движущиеся облака саранчи. Женщина, у которой были неряшливо выкрашенные под блондинку волосы, мокрые от пота, взяла за руку девочку и подвела ее к Поу–Поу. Джош посторонился, когда они вошли, а женщина, у нее чернело под правым глазом, метнула на него подозрительный взгляд и подошла к вентилятору, чтобы охладиться.
      Ребенок уставился на Джоша, как будто глядя сквозь высоко раскинувшиеся ветви дерева. Она миленькая крошка, подумал Джош; глаза у нее были мягкие, лучисто–голубые. Их цвет напомнил Джошу летнее небо, когда он сам был ребенком, когда все “завтра” были его и не нужно было куда–то особо спешить. Лицо маленькой девочки по форме напоминало сердечко и выглядело нежным, кожа ее была почти прозрачная. Она сказала:
      – Вы гигант?
      – Ш–ш–ш, Свон,– сказала Дарлин Прескотт. – Не следует разговаривать с незнакомцами.
      Но маленькая девочка продолжала глядеть на него в ожидании ответа. Джош улыбнулся.
      – Пожалуй, да.
      – Сью Ванда,– Дарлин сжала плечо Свон и отвернула ее от Джоша.
      – Жаркий денек,– сказал Джош. – Куда вы обе направляетесь?
      Дарлин мгновение молчала, давая прохладному воздуху обдувать ее лицо.
      – Куда угодно, только не сюда,– ответила она, глаза ее закрылись, а голова запрокинулась вверх, так, чтобы воздух попал ей на шею.
      Вернулся Поу–Поу, стирая пот с лица заношенным платком.
      – Заправил, леди. Пожалуйста, пятнадцать долларов и семьдесят пять центов.
      Дарлин стала копаться в кармане, но Свон тронула ее за локоть.
      – Мне нужно сейчас же,– прошептала она. Дарлин выложила на прилавок двадцатидолларовую бумажку. – У вас есть дамский туалет, мистер?
      – Не–а,– ответил он, но потом глянул на Свон, которой явно было не по себе, и пожал плечами. – Ну, пожалуй, можете воспользоваться моим. Подождите минутку. – Он прошел и откинул ковровую занавеску за прилавком. За ней был люк. Поу–Поу отвернул винт и поднял его. Аромат жирного чернозема пахнул из проема, вниз уходили деревянные ступеньки в подвал. Поу–Поу спустился на несколько ступенек, ввернул в патрон свисавшую на проводе лампочку и потом поднялся наверх. – Туалет налево, где маленькая дверь, сказал он Свон. – Иди.
      Она взглянула на мать, которая пожала плечами и показала ей идти вниз, и Свон спустилась в люк. Стенки подвала были из плотно спрессованной глины, потолок из толстых деревянных балок, проложенных крест–накрест. Пол был из пористого бетона, а в помещении длиной около двадцати футов, шириной – десять и высотой – семь или восемь, стоял диванчик, проигрыватель и радио, полка с обложками журналов, на которых были Луис Ламур с собачьими ушами и Брет Холлидей, а на стене – плакат с Долли Партон. Свон нашла дверь в крошечную кабинку, где была раковина, зеркало и унитаз.
      – Вы здесь живете? – спросил старика Джош, смотревший через люк.
      – Конечно, здесь и живу. Раньше жил на ферме в паре миль отсюда к востоку, но продал ее, когда жена умерла. Мои парни помогли мне выкопать этот подвал. Не так уж это и много, но все же какой–то дом.
      – Фу! – сморщила нос Дарлин. – Пахнет как в могиле.
      – А почему вы не живете с сыновьями? – спросил Джош.
      Поу–Поу посмотрел на него с любопытством, брови у него сдвинулись.
      – С сыновьями? У меня нет сыновей.
      – А я подумал, что есть, раз они помогли вам выкопать подвал.
      – Мои парни помогли, да. Подземные парни. Они сказали, что сделают мне по–настоящему хорошее место для жилья. Видите ли, они ходят сюда все время и запасаются продуктами, потому что мой магазин ближайший.
      Джош никак не мог уразуметь, о чем говорит старик. Он спросил еще раз:
      – Ходят сюда откуда?
      – Из–под земли,– ответил Поу–Поу.
      Джош покачал головой. Старик сумасшедший.
      – Послушайте, не посмотрите ли мой радиатор сейчас?
      – Я собираюсь. Еще одну минуту, и мы пойдем посмотрим, что же там.
      Поу–Поу зашел за прилавок, отбил чек на бензин для Дарлин и дал ей сдачу с двадцатки. Свон стала подниматься по ступенькам из подвала. Джош собрался с силами выйти на палящее солнце и шагнул наружу, направляясь к своему все еще испускавшему пар “Понтиаку”.
      Он почти дошел до него, как у него под ногами земля дрогнула.
      Он перестал шагать.
      – Что это! – удивился он. – Землетрясение? Да, только этого не хватало, чтобы довершить такой день!
      Солнце палило чудовищно. Облака саранчи исчезли. Через дорогу огромное поле кукурузы было недвижно, как картина. Единственным звуком было шипение пара и равномерный стук “тик–тик” перегревшегося мотора “Понтиака”.
      Сощурившись от резкого света, Джош поглядел на небо. Оно было белым и неживым, как будто зеркало с облаками. Сердце у него заколотилось. Позади него стукнула сетчатая дверь, и он подскочил. Вышли Дарлин и Свон и направились к “Камаро”. Вдруг Свон тоже остановилась, а Дарлин прошла несколько шагов, пока не обнаружила, что ребенка рядом с ней нет.
      – Идем! Пошли на дорогу, дорогая!
      Взгляд Свон был устремлен в небо. Оно такое спокойное, подумала она. Такое спокойное…Тяжелый воздух придавливал ее к земле, ей было тяжело дышать. В течение всего этого длинного дня она замечала огромные стаи улетающих птиц, лошадей, пугливо носившихся по лугам, собак, которые выли на небо. Она чувствовала, что что–то должно случиться, что–то очень плохое, ощущение было такое же, как прошлой ночью, когда она видела светлячков. Но это чувство все утро становилось сильнее, с того самого момента, когда они покинули мотель в Уичито, а сейчас у нее на руках и ногах появилась “гусиная кожа”. Она чувствовала опасность в воздухе, на земле, везде.
      – Свон! – голос Дарлин одновременно был раздраженным и взволнованным. Ну, иди же.
      Маленькая девочка застыла, глядя на побуревшие поля кукурузы, протянувшиеся до горизонта. Да, подумала она. И здесь тоже опасность. Особенно здесь.
      Кровь забилась в ее жилах, желание плакать почти полностью овладело ею.
      – Опасность,– прошептала она. – Опасность… в поле…
      Земля опять дрогнула под ногами Джоша, и ему показалось, что он слышит глубокий скрежещущий звук, как будто оживает тяжелая железная махина.
      Дарлин закричала:
      – Свон! Идем!
      – Что за черт?.. – подумал Джош.
      И вот раздался сверлящий ноющий звук, быстро нараставший, и Джош закрыл ладонями уши, изумляясь, останется ли он в живых, чтобы получить свой чек.
      – Боже всемогущий! – закричал Поу–Поу, стоявший в проеме двери.
      Столб грязи вырвался наружу в поле в четырехстах ярдах к северо–западу, и тысячи колосьев опалило пламенем. Появилось огненное копье, шум от которого походил на шипение шашлыка на ребрышке, пока оно не взлетело на несколько сот футов, потом сделало эффектную дугу, чтобы развернуться на северо–запад, и исчезло в мареве. В полумиле или около этого из–под земли взлетело еще одно огненное копье и последовало за первым. Еще дальше еще два взлетели вверх и в две секунды исчезли из вида; потом огненные копья стали взлетать по всему полю, ближайшее в трехстах ярдах отсюда, а самые дальние в пяти–шести милях через поле. Фонтаны грязи вырывались наверх, когда они взлетали с невероятной скоростью, их огненные хвосты оставляли голубые отпечатки на сетчатке глаз Джоша. Зерно горело, и горячий ветер от огненных копий сдувал пламя по направлению к заведению Поу–Поу.
      Волны тошнотворного жара омывали Джоша, Дарлин и Свон. Дарлин все еще кричала Свон садиться в автомобиль. Ребенок с ужасом завороженно смотрел как десятки огненных копий продолжали вырываться из поля. Земля содрогалась под ногами Джоша от ударных волн. Его ощущения спутались, он сообразил, что огненными копьями были ракеты, рвавшиеся с ревом из бункеров на канзасском кукурузном поле посреди огромных пустых пространств. Подземные парни, подумал Джош, и вдруг он понял, кого имел в виду Поу–Поу.
      Заведение Поу–Поу было на краю замаскированной ракетной базы, и подземные парни это техники ВВС, которые сейчас сидели в своих бункерах и нажимали кнопки.
      – Боже всемогущий! – кричал Поу–Поу, голос его терялся в этом реве. Посмотри, как они взлетают!
      Ракеты все еще взлетали с поля, каждая из них летела вслед предыдущей в северо–западном направлении и исчезала в колеблющемся воздухе.
      – Россия! – подумал Джош. – О, Боже мой, они летят на Россию!
      На ум ему пришли все передачи новостей, которые он слышал, и статьи, которые читал за последние несколько месяцев, и в этот страшный миг он понял, что началась Третья Мировая война.
      В крутящемся, вздыбленном воздухе летели воспламенившиеся колосья, дождем выпадавшие на дорогу и на крышу дома Поу–Поу. Зеленый брезентовый навес дымился, а брезент на фургоне уже загорелся. Вихрь из горящей соломы надвигался через разоренное поле, а поскольку ударные волны вызвали мощные ветры, они превратились в сплошную катящуюся стену огня в двадцать футов высотой.
      – Поехали! – визжала Дарлин, подхватив Свон на руки.
      Голубые глаза ребенка были широко раскрыты и смотрели, загипнотизированные этим зрелищем огня. Дарлин со Свон на руках побежала к автомобилю, а когда ударная волна сбила ее с ног, первые красные языки пламени стали подбираться к бензоколонке.
      Джош понял, что огонь вот–вот перескочит дорогу. Колонки взорвутся. И тогда он снова оказался на футбольном поле перед ревущей в воскресный полдень толпой и мчался к лежавшим женщине и ребенку как человек–танк, пока часы стадиона отсчитывали последние секунды. Ударные волны сбивали его бег, а горящая солома падала на него сверху, но вот он своей толстой рукой подхватил женщину под талию. Она же плотно прижала к себе ребенка, на чьем лице застыло выражение ужаса.
      – Пустите меня,– завизжала Дарлин, но Джош согнулся и рванулся к сетчатой двери, где Поу–Поу, со ртом, раскрывшимся от изумления, смотрел на взлет огненных копий.
      Джош почти добежал, когда увидел вспышку раскаленного добела воздуха, будто в одно мгновение включили сотни миллионов многоваттных ламп. Джош отвел свой взгляд от поля и увидел свою тень на теле Поу–Поу Бриггса, и в этот самый короткий промежуток времени, длиной в тысячную долю секунды, он увидел, как в голубом свете лопнули глаза Поу–Поу. Старик вскрикнул, схватился за лицо руками и упал на сетчатую дверь, срывая ее с петель.
      – О Боже, Иисус, о Боже! – бормотала Дарлин. Ребенок молчал.
      А свет становился все ярче, и Джош чувствовал, как он омывает его спину, сначала ласково, как солнце в погожий летний день. Но тут же жар увеличился до уровня печи, и прежде чем Джош добежал до двери, он почувствовал, как кожа на его спине и плечах зашипела. Свет был настолько яркий, что он не видел, куда идет, и тут его лицо стало так быстро распухать, что он испугался, что оно лопнет, как чересчур сильно надутый пляжный мяч. Он запнулся, через что–то перелетел – это было тело Поу–Поу, корчащееся от боли в дверях. Джош чувствовал запах горящих волос и жженой кожи, и в голову ему пришла сумасбродная мысль: Я поджаренный сукин сын!
      Он еще мог видеть сквозь щели распухших глаз; мир был колдовского бело–голубого цвета, цвета призраков. Впереди него был раскрыт люк. Джош дополз до него с помощью свободной руки, затем ухватил старика за руку, подтащил его за собой, вместе с женщиной и ребенком, к открытому квадрату. От взрыва в наружную стену застучали камни. Бензоколонка, понял Джош; кусок горячего рваного металла чиркнул по правой стороне головы. Полилась кровь, но ему некогда было думать о чем–то другом, кроме как попасть в подвал, потому что за спиной он слышал какофонию завывания ветра, подобную симфонии падших ангелов, но не осмелился посмотреть назад и узнать, что надвигается с поля. Весь домик трясся, бутылки и банки сыпались с полок. Джош швырнул Поу–Поу Бриггса по ступенькам как мешок с зерном, потом прыгнул сам, содрав ляжку о доску, но продолжая держать рукой женщину и ребенка. Они скатились на пол, женщина визжала сорванным задушенным голосом. Джош вскарабкался наверх, чтобы закрыть люк.
      Тут он поглядел на дверной проем и увидел, чтонадвигалось. Смерч огня.
      Он заполнил все небо, выбрасывая из себя зазубренные красные и голубые молнии и неся в себе тонны чернеющей земли, сорванной с полей. В этот момент он понял, что огненный смерч надвигается на бакалейный магазинчик Поу–Поу и через несколько секунд сметет его.
      И тогда они просто либо будут жить, либо погибнут.
      Джош высунулся, закрыл люк и спрыгнул со ступенек. Упал он боком на бетонный пол.
      – Давай! – подумал он, зубы его ощерились, руки сжали голову. – Давай, черт тебя возьми!
      Неземное нашествие мощного рычащего и крутящего ветра, треск огня и оглушающий удар грома заполнили подвал, выметая из сознания Джоша Хатчинса все, кроме холодного, безумного страха.
      Бетонный пол внезапно содрогнулся, потом поднялся на три фута и раскололся, как разбитая фарфоровая тарелка. С дикой силой его швырнуло вниз. По барабанным перепонкам Джоша била боль. Он открыл рот, и хотя знал, что кричит, крика своего не услышал. И тут потолок подвала прогнулся, балки захрустели как кости на зубах голодного зверя. Джоша ударило по затылку; он ощутил, что его подбросило и закрутило как винт самолета, а ноздри его были забиты плотной мокрой ватой, и все, чего ему хотелось, так это выбраться с этого чертова борцовского ринга и попасть домой.
      Потом он ничего больше не чувствовал.

Глава 10. Дисциплина и контроль делают человека мужчиной

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.