Дверь отворилась. В желтом свете Коди увидел лицо Рика Хурадо. — Привез тебе подарочек, Рики! — крикнул он, и, когда потрясенный и озадаченный Рик уставился на него, круто развернул «хонду», описав на месте маленький круг, и стрелой умчался по Второй улице.

— Чертов придурок! — выкрикнул по-испански взбешенный Рик — а потом взглянул на девушку, которая с чемоданом в руках стояла у его порога.

— Привет, — сказала она.

Не узнав ее, он ответил «Привет», но в следующую секунду все его хладнокровие улетучилось, словно оборвалось дно у коробки. Последний раз Миранда присылала ему свою фотографию два года назад, но за эти два года она превратилась из маленькой девочки в женщину. — Миранда?

Чемодан стукнул о доски крыльца, Миранда потянулась к брату. Рик обнял ее, приподнял и стиснул. Он услышал тихий всхлип. У него и у самого жгло глаза.

— Миранда… Миранда, поверить не могу! Как ты сюда попала? Просто не могу… — Тут Рика словно ударило: Коди Локетт, с его сестрой! Он чуть не уронил Миранду, и, пока опускал ее на землю, глаза загорелись как у маньяка. — Что у тебя за дела с Локеттом?

— Никаких. Просто он меня подвез.

— Он трогал тебя? Богом клянусь, если он до тебя дотронулся…

— Нет, нет! — Лицо Рика испугало Миранду. Это не был нежный брат, который писал ей письма изящным четким почерком. — Он ничего не сделал, только подвез меня от автобусной станции!

— Держись от него подальше! Он дрянь! Поняла?

— Нет, не поняла! — И в эту секунду до Миранды дошло: она заметила усеянные металлическими клепками браслеты Рика (стиль «мачо», почти повально распространенный среди парней, тусовавшихся в командах Форт-Уорта) и вспомнила, как отреагировал Коди, когда она упомянула имя Рика. Вражда, подумала она. — Все в порядке. Я как огурчик.

Рик трясся от злости. Как посмела эта сволочь прикоснуться к Миранде! Еще одно очко, которое придется отыграть. Но Рик силой согнал с лица ярость, которая у него внутри свернулась кольцом до лучших времен.

— Извини. Я не хотел заводиться. Заходи! — Он поднял чемодан сестры и взял ее за руку. Как только они переступили порог, Рик закрыл и запер дверь. — Садись

— Где Палома?

— Спит. — Уличные интонации Рика исчезли. Он смахнул пыль с диванных подушек и взбил их. — Пойду разбужу ее…

— Нет, пока не надо. Сперва мне надо поговорить с тобой с глазу на глаз.

Он нахмурился. Это звучало серьезно.

— Что такое?

Миранда прошла по комнате к полочке, на которой стояли керамические птички Паломы. Она взяла кардинала и пробежала пальцами по крыльям.

— В Форт-Уорт я не вернусь, — наконец сказала она. — Никогда.

— Вмажь ему! — весело заорал Рубен. — Сделай из гаденыша котлету!

Пако, ухватив Рэя за лодыжки, пытался выволочь его из-под автомата, но Рэй уцепился за одну из ножек агрегата и не собирался ее выпускать. Очки слетели, изо рта текла кровь. Но голова, тем не менее, оставалась ясной. Он подумал, что понимает, как, должно быть, чувствует себя раненый зверь, на которого накинулись стервятники.

Робби Фолкнер собрался с духом и ринулся в бой, но Пако круто развернулся и — один, два, три быстрых удара — расквасил Робби нос. С коротким слабым криком парнишка повалился на пол.

На полу Светофор пытался уползти от Хуана Диегаса, который снова принялся атаковать игральные автоматы. «Прекратите! Прекратите, ради Бога!» — вопил скорчившийся в углу Кеннишо. Светофор, у которого глаз заплыл, а щека была распорота чьей-то печаткой, заметил впереди открытую дверь, вскочил на ноги и выбежал на улицу. Позади Хуан взревел «Круши!» и перевернул автомат «Меткий стрелок», из которого посыпались синие искры и хлынула рвотная масса четвертаков.

Светофор без остановки проскочил полицейский участок. Дело касалось только Отщепенцев, и он точно знал, что делать.

— Она, да? — глаза Рика потемнели и стали свирепыми. — Что она с тобой сделала?

— Нет, не то. Мне просто пришлось…

Он взял ее правую руку в свои. Ладошка оказалась сухой и растрескавшейся, ногти обломанными — у Миранды были руки работницы, а не ученицы средней школы Форт-Уорта.

— Понятно, — взвинченно сказал Рик. — Она заставляла тебя драить полы.

Миранда пожала плечами.

— После школы я подрабатывала в нескольких семьях. Не так уж много. Просто подмести, помыть посуду и…

— Вывезти мусор какого-нибудь жирного гринго на улицу?

— Но это же работа. — Она выдернула руку. — Это не она придумала. Я.

— Ага. — Рик язвительно улыбнулся. — Ты, значит, вкалывала горничной, а она рассиживалась и ждала, пока явится ее альфонс, да?

— Перестань. — Глаза Миранды встретились с глазами брата. — Перестань, и все. Ты не знаешь, значит, не тебе судить.

— Я знаю! Черт побери, я же читал твои письма! Они все у меня! Может, ты так и не написала об этом, но я отлично умею читать между строк! Она — никчемная путана, и не понимаю, почему ты так долго жила у нее!

Миранда молчала. Она вернула кардинала на его место на полке.

— Никчемных людей не бывает. Поэтому я не уезжала.

— Ага. Ну, спасибо Пресвятой Деве, что она не успела и тебя сделать шлюхой!

Она прижала палец к его губам.

— Пожалуйста, — взмолилась она, — давай говорить по-человечески, ладно?

Рик чмокнул ее в палец, но глаза оставались задумчивыми.

— Смотри, что я сохранила! — Миранда подошла к чемодану, расстегнула замки и рылась в вещах, пока не нашла многократно сложенный лист бумаги. Она принялась осторожно разворачивать его, и Рик увидел, что лист проклеен по швам скотчем, чтобы не развалился. Он знал, что это такое, но позволил сестре развернуть и показать. — Видишь? Почти как новый.

На бумаге был автопортрет, сделанный пастелью примерно три года назад: нарисованное толстыми агрессивными линиями лицо (тогда я выглядел куда моложе, подумал он), множество черной тени и красных бликов. Теперь портрет показался ему чертовски дилетантским. Он сделал его примерно за час, глядя в зеркало у себя в комнате.

— Ты еще рисуешь? — спросила Миранда.

— Немного. — В комнате Рика, в коробке под кроватью, лежали десятки набросков пастелью, почти все — на линованной бумаге из тетрадок: Окраина, пустыня, Качалка, лицо бабушки. Но это было то личное, о чем знали только Миранда с Паломой. Вешать в доме свои рисунки Рик отказывался из боязни, что их могут увидеть другие Гремучки.

— У тебя талант, надо же что-то делать, — настаивала Миранда. — Тебе нужно поступить в художественную школу или…

— Хватит с меня школ. Завтра — последний день, а потом все.

— И что ты собираешься делать?

— У меня уже есть хорошая работа в хозяйственном. — Рик ни в одном письме не упоминал, что работает подручным на складе. — Я… э… работаю в инвентаризационном контроле. Может быть, смогу начать писать дома, по выходным. Художник, который быстро рисует дом, может заколачивать неслабые деньги.

— Ты способен на большее, сам же знаешь. И вот это говорит о том же. — Она подняла автопортрет.

— Больше никаких школ, — твердо сказал Рик.

— Мама всегда говорила, что ты… — Миранда осеклась, понимая, что идет по краю минного поля, а потом продолжила, — упрямый, как мул.

— Она была права. Раз в жизни. — Он смотрел, как Миранда осторожно складывает и убирает портрет. — Так что случилось? — спросил он сестру и стал ждать подробного рассказа, хотя и знал, что эта история разобьет ему сердце.

— Коди! Коди!

Коди, убиравший инструмент из ремонтной зоны, оторвался от своего занятия. К нему, спотыкаясь, чуть не падая, приближался Светофор, лицо которого превратилось в кровавую маску. — Они убивают его, Коди! — сказал Светофор, с трудом переводя дыхание. Он согнулся, собираясь стошнить, и бетон забрызгали капли крови. — Пацана мистера Хэммонда. Рентгена. Гремучки. Они в зале игровых автоматов, убивают его, мужик!

— Сколько их? — По жилам хлынула ледяная вода, но под черепом горячо запульсировало.

— Не знаю.

Коди подумал, что Светофору, должно быть, вышибли все мозги.

— Пять или шесть. Может, семь.

Мендоса, считавший деньги в кассе, теперь вышел наружу, увидел окровавленное лицо мальчугана и, разинув рот, остановился как вкопанный.

Коди не медлил ни минуты. Он снял со стены кожаный ремень, с которого свисал набор гаечных ключей, крепко затянул его вокруг талии и застегнул.

— Дуй и отыщи Танка, Бобби Клэя Клеммонса, Дэйви — всех, кого сможешь. Живо! — Светофор — послушный солдат — кивнул, собрался с силами и убежал. Коди в мгновение ока очутился на мотоцикле, и крик Мендосы «Коди! Погоди!» утонул в выстрелах мотора. Коди умчался в темноту.

— А, чтоб тебя! — Мендоса побежал в контору к телефону и торопливо набрал номер шерифа. Ответил один из ночных дежурных, Лилэнд Тил, и Мендоса начал объяснять, что сейчас произойдет столкновение между командами подростков, но Тил терял драгоценные секунды, роясь в поисках карандаша и бумаги, чтобы записать сообщение.

Коди затормозил перед залом игровых автоматов так резко, что мотоцикл занесло. Чувствуя внутри холод, с горящими глазами, он решительно переступил порог, и его взору предстала бойня.

Перевернутые игральные автоматы плевались на пол искрами. У одного Рубен Эрмоса пинком выбивал стекло, а в глубине зала старый Кеннишо стонал «Нет… прошу вас… не надо..».. Хуан Диегас, изловив какого-то пацана (Робби Фолкнер, что ли, подумал Коди) методично возил его лицом по полу, оставляя кровавые полосы. Остальные ребята жались к задней стене зала.

А Пако Ле-Гранде с разбитым носом пинал Рэя Хэммонда, который свернулся клубком под пинболльным автоматом и отчаянно пытался защитить гениталии. В плечо Рентгену ударил здоровенный армейский башмак. Коди услышал, как Рэй зашипел сквозь стиснутые зубы, и сказал: «Хватит».

Пако перестал пинать Рэя, обернулся и расплылся в ухмылке. Рубен Эрмоса бросил уничтожать окружающее, а Хуан Диегас выпустил Робби Фолкнера, который остался лежать на полу, всхлипывая.

— Эй, мужик! — сказал Пако, показывая ладони. — У нас тут просто махонький междусобойчик.

— Кончился ваш междусобойчик, — объяснил ему Коди. Он быстро огляделся. Только трое Гремучек — что ж за параша, будто их тут пятеро? Ну, может быть, Ле-Гранде и Диегас идут за двоих каждый.

— А по-моему, веселье только начинается, — ответил Пако. Ухмылка застыла, превратившись в оскал. Пако двинулся вперед, стуча башмаками, приводя тело в боевую готовность, чтобы кинуться на Локетта.

Коди не двигался с места, позволяя Пако подойти.

Но когда уже казалось, что вот сейчас он набросится на Коди, тот молниеносно сорвал с пояса разводной ключ. Не успел Пако засечь, что происходит, как ключ полетел в него.

Ключ угодил Пако в ключицу. Раздался внушительный хруст, Пако взвыл от боли и, откачнувшись назад, столкнулся с Рубеном, отчего лицо исказилось еще сильнее. Ключ с лязгом свалился на пол.

В атаку бросился Хуан Диегас — слишком быстро, чтобы Коди сумел увернуться. От удара головой в живот Локетт задохнулся и не удержался на ногах. Он врезался в автомат «Коммандо», и Хуан принялся исступленно дубасить Коди по ребрам. Коди съездил Хуана в подбородок, но лишь мазнул его кулаком. Тогда он вцепился своему врагу скрюченными пальцами в глаза и надавил. Хуан пронзительно крикнул и попятился, бешено растирая расцарапанные глаза. Коди, не теряя времени, шагнул вперед, покрепче уперся ногами в пол и лягнул Хуана в живот. Парень захрипел и рухнул на пол.

Рубен Эрмоса размахнулся, попал Коди в челюсть и отшвырнул назад. Второй удар пришелся Локетту в лоб. Вскинув руки, он отвел третий удар, сгреб Рубена за футболку и, повинуясь инстинкту, вмазал ему кулаком в лицо, расквасив нос. Обливаясь кровью, Рубен попытался ретироваться, но деваться от Коди, чьи кулаки гуляли по его лицу, как пара поршней, было некуда. Рубен покачнулся, колени подломились — и тут Пако, перегнувшись через автомат «Солнечная крепость», так врезал Коди по корпусу, что тот растянулся на полу.

Рубен на карачках быстро-быстро пополз к дверям. Оказавшись за порогом, он поднялся и побежал на Окраину.

Рот у Коди был полон крови, в глазах стоял туман. Он услышал, что огромные башмаки приближаются, и подумал: «Вставай, не то станешь приманкой для канюков!» Понимая, что слишком поздно, Коди попытался подняться. Ботинок Пако вонзился ему под правую руку, рассылая по ребрам стрелы боли. «Топчи его!» — услышал Коди крик Хуана, извернулся, и следующий пинок пришелся в плечо. Туман перед глазами постепенно рассеивался, но ноги отказывались двигаться быстро. Посмотрев вверх, он увидел возвышающегося над ним Пако и понял, что сейчас получит очередной пинок. Коди представил себе, как удар в подбородок запрокидывает ему голову и ломает шею, как цыпленку. Надо было пошевеливаться, и быстро.

Но Коди не успел. На спину Пако Ле-Гранде прыгнула какая-то фигура, и Гремучка потерял равновесие, так и не ударив Коди ногой. Коди увидел окровавленную физиономию Рентгена — гаденыш рычал.

Пако с яростным воплем сунул руку за спину, чтобы оторвать от себя Рентгена — но парнишка ухватил его за разбитый нос и сильно дернул.

— Я люблю ее. — Голос Миранды был спокойным, она сидела на диване, сложив руки на коленях. — Но жить с ней больше не могла. Это было невыносимо.

Рик ждал, не подгоняя сестру, потому что знал — есть еще что-то, и оно должно быть сказано.

— С мужиками стало хуже, — продолжала Миранда. — Она начала приводить их домой. Эти квартиры… там такие тонкие стены. — Она занялась сломанным ногтем, не в состоянии взглянуть на брата. — Она встретила того хмыря. Он хотел, чтобы она уехала с ним в Калифорнию. Она сказала, что с ним, — на губах Миранды мелькнула измученная улыбка, — ей хорошо. И знаешь, что еще она сказала? — Девушка заставила себя встретить его мрачный взгляд. Рик ждал, что она скажет. — Она сказала… мы можем заработать в Калифорнии кучу денег. Вдвоем. Она сказала, что я уже достаточно взрослая, чтобы начать прилично зарабатывать.

Рик сидел неподвижно, глаза были черными-пречерными, а лицо — словно бы изваянным из камня, но внутренне парня корчило. Когда ему было пять, мать оставила его здесь с Паломой, а трехлетнюю Миранду забрала с собой. Отец бросил их сразу после рождения Миранды. Где обретался Эстебан Хурадо, Рик не знал, да и не испытывал особого желания знать, но мать много лет присылала им с Паломой болтливые письма о своей карьере «модели». На горизонте вечно маячил долгий отдых, до которого дело так и не дошло, и постепенно письма все чаще и чаще писала Миранда. Рик великолепно научился читать между строк.

— Я знаю, что ты думаешь, но это не так, — сказала Миранда. — Она дала мне выбрать: уехать или отправиться вместе с ней в Калифорнию. Но мне кажется, как раз этого она не особенно хотела. По-моему, ей хотелось, чтобы я собрала чемодан, пошла на автобусную станцию и купила билет до Инферно — что я и сделала. По-моему, так. — Выражение лица Миранды было не менее жестким, чем у брата, но в глазах заблестели слезы. — Рик, прошу тебя… пожалуйста, не заставляй меня думать, будто это не так.

— Рикардо? — донесся из коридора голос Паломы. Не успел Рик подняться и помочь бабушке, как Палома в ситцевой ночной рубашке, с растрепавшимися во сне седыми волосами, вошла в комнату. — Я слышу, ты с кем-то разговариваешь.

— Бабушка, — сказала Миранда — и Палома резко остановилась, повернув голову к смутно различимой фигуре, которая встала с дивана.

— Кто…

— Это я, бабушка, — девушка приблизилась к ней и нежно взяла за тонкую, покрытую старческими пятнами руку. — Это…

— Миранда, — прошептала старуха. — Ах ты… Миранда… моя маленькая Миранда! — Она коснулась руки девушки, пробежала дрожащими пальцами по лицу. — Совсем большая! — В последний раз Палома видела Миранду, когда той было три года и рейсовый автобус увозил ее на север. — Ох ты! Вот чудесно! Вот чудесно-то!

Миранда расплакалась, на этот раз от радости, и обняла бабушку.

А Палома вовсе не собиралась рассказывать ни Миранде, ни Рику, что очень долго простояла в коридоре и все слышала.

— Герра! Герра! — кричали на улице. Собаки залились бешеным лаем.

— Что это? — быстро спросила Палома. Крик не прекращался: «Герра! Герра!» Все понимали, что это означает: война. Команда на команду.

К горлу Рика подкатил ком. Он отвернулся от бабушки и сестры и выбежал на крыльцо. Посреди Второй улицы в окровавленной футболке, в джинсах, мокрых и грязных после перехода через гнилую канаву Змеиной реки, стоял, вопя во всю глотку, Рубен Эрмоса. Рик увидел, что из дома вышел Зарра, потом — Джой Гарраконе, чей дом стоял чуть поодаль, а за ним его сосед, Рамон Торрес. Не остались равнодушными и остальные Гремучки. По дворам, взметая пыльные смерчи, с неистовым лаем носились собаки.

Рик сбежал со ступенек.

— Заткнись! — заорал он, и Рубен умолк. — Что за базар, мужик?

— Щепы! — сказал Рик, из носа которого сочилась кровь. — В зале игровых автоматов, мужик! — Он вцепился Рику в рубаху. — Засада… Локетт приложил Пако молотком… Хуану глаза выцарапали, мужик. Мне… Иисусе… проломили нос.

— Говори по делу! — Рик схватил Рубена за руку, потому что вид у парня был такой, словно он сейчас упадет. — Что творится? Что ты делал на том берегу?

Подбежал Пекин, ликующе выкрикивая «Герра!» в подражание голосу, который поднял его и вытащил на улицу.

— Заткнись! — скомандовал Рик прямо ему в лицо, и Пекин, гневно и возмущенно сверкнув глазами, подчинился.

— Мы просто гуляли… никого не трогали, — объяснил Рубен. — Зашли туда для понта, вот и все. А они на нас наехали. — Он оглядел собравшихся вокруг Гремучек. — И сейчас гасят Пако и Хуана! Вот сейчас вот! — Он чувствовал, что перестает соображать. Мысли уносились от него дикими скакунами. — Щепов шесть или семь, может, больше… все случилось так быстро.

— Война! — прокричал Пекин. — Навешаем Щепам по первое число!

— Я сказал, заткнись! — Рик схватил Пекина за воротник, но парнишка вырвался и побежал в сторону Третьей улицы, нараспев выкрикивая «Война!», чтобы поднять по тревоге тех Гремучек, которые там жили. — Остановите его кто-нибудь! — потребовал Рик, но опьяневший от запаха насилия Пекин летел, как ветер.

— Пако с Хуаном надо вытащить оттуда, Рик, — сказал Зарра. На руку Зарры был намотан кнут. — Надо спасти наших братьев, мужик.

— Погоди. Дай подумать. — Но думать Рик не мог. Его кровь воспламенилась, а пронзительный крик Пекина проникал за стены каждого дома Окраины. Обдумывать ситуацию было некогда: явились Джей Джей Мелендес с Фредди Консепсьоном, а за ними — Диего Монтана, Тина Малапес и здоровенная рыжая деваха, которую все звали «Скотина».

— Эти суки отправят наших кровных на тот свет!

Появился Санни Кроуфилд; потное лицо в желтом свете лампочки над крыльцом казалось пятнистым.

— Ты идешь или нет, Хурадо? — вызывающе спросил он, и Рик увидел, что в руке у Санни зажат кусок свинцовой трубы, а глаза изголодались по драке.

Следовало решать, и решение было ясным. С губ сорвались слова: «Пошли».

Команда загикала и заорала. Рик посмотрел на Палому с Мирандой, которые стояли на крыльце. Он увидел, что бабушка говорит «Нет», но из-за шума не услышал ее голоса — может быть, к лучшему. Миранда точно не знала, в чем дело, но, увидев подбегающих с цепями и бейсбольными битами ребят, поняла, что будет драка между командами. Рик потрогал карман и нащупал Клык Иисуса. Кое-кто уже бежал к машинам и мотоциклам или так несся к набережной реки, словно торопился на фиесту. Рик понял, что теперь ситуация стала совершенно неуправляемой, и до рассвета прольется немало крови. Боевой клич Пекина эхом гулял по Окраине.

Миссис Альхамбра с той стороны улицы громко звала Зарру домой, но он нетерпеливо сказал Рику: «Поехали!»

Кивнув, Рик сделал несколько шагов вверх по ступенькам, к бабушке и сестре, но времени не было. Холодная, безжалостная маска заняла свое место. Круши, подумал он, повернулся к ним спиной и широким шагом мстителя направился к машине.