Корделия выглядела очаровательно. Когда я подъехал к пансиону Роуби, она сидела во дворе на качелях. Роуби, позаботившись о ребятишках, разбил перед домом детскую площадку.
      Не стану отрицать, я был страшно горд. Надо же – такая девушка! Ждет! Меня!
      Этим вечером Корделия была в черном платье из какой-то блестящей тонкой ткани с замысловатым цветочным узором. А на плечи набросила черный, отделанный бисером свитерок.
      Несмотря на то что наступила вторая половина сентября, днем все еще было по-летнему тепло, но вот вечерами уже давала о себе знать осенняя прохлада. Свитерок показался мне тонковат для вечернего свидания, но Корделии я об этом даже не заикнулся. Я ж парень дальновидный. Если она продрогнет, у нас будет только один выход – обняться покрепче, завернувшись в мой пиджак. Эта мысль до того пришлась мне по душе, что из джипа я вылез с улыбкой от уха до уха.
      – У тебя, похоже, отличное настроение! – Корделия поднялась с качелей и шагнула мне навстречу.
 
      А чего она ожидала? Достаточно только взглянуть на нее, чтобы забыть о любых неприятностях. Я, признаться, уже готов был выдать этот комплимент вслух, но в последний миг передумал. Из опасения, что Корделии он давно оскомину набил. Наверняка ей приходится выслушивать нечто похожее по сто раз на дню.
      Короче, ваш покорный слуга ограничился самым что ни на есть банальным:
      – Верно! У меня действительно отличное настроение. – После чего опять расплылся в улыбке до ушей, точно недоумок. Каково, а? Перед вами Хаскелл Блевинс во всей красе!
      Однако Корделию мой ухажерский стиль, похоже, не смутил. Она одарила меня лучезарной улыбкой, а затем… затем сделала нечто совершенно потрясающее! Взглянула на джип с такой же улыбкой!
      Ну что за девушка!!!
      Для вас это, может, и мелочь, а для меня так нет. Вы не поверите, какое количество девушек готовы упасть в обморок от одной только мысли, что им предлагают прокатиться в джипе. В наших краях, правда, данный тип женщин встречается значительно реже – просто потому, что выбор у них невелик. Точнее, сводится к двум вариантам: либо согласиться на то, что предлагают, либо вообще отказаться от свиданий. И при всем при этом – поверите ли! – в Пиджин-Форке найдется немало девиц, которые выбирают последнее. Да еще и заявляют об этом во всеуслышание.
      За те четыре месяца, что прошли со дня моего возвращения в родные пенаты, я приглашал на свидание двух девушек. Одна оказалась из категории падающих в обморок, другая – из категории не падающих. С той, что не имела предубеждения против джипов, я даже какое-то время встречался, но в конце концов вынужден был взглянуть в лицо весьма неприятному факту. Внешне моя пассия была на высоте, но вот беда… в Пиджин-Форке, держу пари, у некоторых дверных ручек с мозгами дело обстоит получше. И хотя интеллект не входит в число моих первейших требований к женщине, желательно все-таки, чтобы дама сердца умела изъясняться законченными предложениями. Такой уж я, знаете ли, привередливый.
      У Корделии с падежами и спряжениями, судя по всему, трудностей не возникало. К примеру, оглядевшись в кабине джипа, она воскликнула:
      – Боже мой! Здесь так мило, Хаскелл!
      Чем наголову разбила мою последнюю даму по части словарного запаса.
      Я просто не мог ни насмотреться на Корделию, ни – образно выражаясь – наулыбаться ей. Короткие каштановые волосы сегодня были схвачены черепаховыми заколками и лежали на щечках тугими блестящими локонами. А губы – уж и не знаю, где она взяла такую помаду, – казались яркими, пухлыми и… очень соблазнительными.
      – Ну? – спросила она. – Куда поедем ужинать?
      Мне, собственно, и выбирать-то было не из чего. В округе есть только одно приличное заведение, куда не стыдно пригласить девушку. Ресторан «У Джентри». Причем находится он не в самом Пиджин-Форке, а милях в десяти по дороге на север.
      К слову сказать, для семейства Джентри ресторан – не более чем побочный бизнес. Основной же доход они получают с фермы самообслуживания. Слышали о таком изобретении? Народ съезжается черт знает откуда – аж из самого Луисвиля, насколько мне известно, – с единственной целью попотеть на полях Джентри, собственноручно собирая клубнику, помидоры и все такое прочее.
      Ту же самую клубнику, помидоры и массу других отборнейших фруктов и овощей можно купить в соседнем с рестораном магазинчике Джентри, приплатив, правда, пару центов за килограмм. Что регулярно и делают жители Пиджин-Форка. Но не приезжие. Этим нравится торчать день-деньской на жаре, ковыряться в пыли и подсчитывать сэкономленные центы.
      Вот вам и дважды два четыре. Любимая присказка отца в действии.
      К сентябрю, однако, ферма самообслуживания начинает сворачивать свою деятельность. Кое-чем еще можно поживиться – скажем, тыквой, брокколи и даже, если хорошенько поискать, шпинатом… но с летними месяцами, само собой, не сравнить.
      С наступлением холодов побочная ресторанная линия занимает все большее место в бизнесе семейства Джентри. И это заметно невооруженным глазом. Весной и летом мамаша Джентри, случись вам ненароком проголодаться близ ее ресторана, может обойтись с посетителем бесцеремонно. Мол, шляются тут всякие, только от дел отрывают. Но уж зато осенью и зимой она сама гостеприимность. Стоит вам переступить порог ресторана, как она тут как тут, сияет улыбкой радушной хозяйки!
      Вот и этим вечером, когда мы с Корделией вошли в зал, мамаша Джентри принялась расточать улыбки и кивать, точно фарфоровая собачка. Знаете такие дурацкие безделушки, которые мозолят вам глаза в заднем стекле ползущего впереди автомобиля? Мы с Корделией в свою очередь кивнули и улыбнулись, после чего направились к свободному столику у окна.
      Здесь не принято дожидаться, когда вас проведут к столику. Открыли дверь – шагайте смело и выбирайте какой понравится. Более того, если вы вздумаете торчать на пороге в надежде, что мамаша Джентри или кто-нибудь из ее наследников проведет вас к свободному столику, гарантирую, неприятностей не оберетесь. За спиной будут толпиться жаждущие попасть в ресторан посетители, и кто-нибудь непременно поможет сделать шаг в нужном направлении. Вряд ли вам понравится такая помощь.
      А уж как разозлится радушная хозяйка – страшно представить! Мамаша Джентри, чтоб вы знали, дама весьма крупных габаритов, телосложения гренадерского, способная нанести вам значительные увечья. И, судя по весенне-летнему выражению лица мамаши Джентри, эта процедура доставит ей удовольствие.
      Корделия устроилась в кресле лицом к залу – то есть именно там, где обычно предпочитаю сидеть я. Но в этот вечер мне было все равно где сидеть, лишь бы напротив Корделии.
      Итак, Корделия расправила юбку, откинулась на спинку кресла и обвела взглядом ресторан.
      – Здесь очень мило.
      Обеденный зал у Джентри и впрямь ничего, нарядный. Веселенькие такие скатерти в красно-белую клетку, и на каждом столе – букетик красных пластмассовых цветов в белой вазочке.
      Следующий жест Корделии подтвердил то, о чем я уже давно догадывался. В ней есть шик! Взяв красную салфетку, сложенную конусом на тарелке, Корделия развернула ее и аккуратненько разложила на коленях. Я был в восторге. Моя предыдущая дама заткнула уголок салфетки в вырез платья наподобие детского слюнявчика. Впрочем, как выяснилось чуть позже, слюнявчик – это как раз то, что ей было нужно.
      Справившись с салфеткой, Корделия слегка растерялась. Все поглядывала то на наш столик, то на соседние, то на меня. Я же, признаться, не сразу сообразил, что она ищет меню.
      А дело в том, что меню как такового у Джентри не водится. Вас тут обслуживают по-домашнему, то бишь выставляют на стол блюда, а вы уж сами раскладываете по тарелкам все, что приглянется. Ассортимент закусок и гарниров неизменен – жареная кукуруза в початках, тушеный зеленый горошек, опять же тушеная фасоль и картофельное пюре. Так что вам остается лишь выбрать основное блюдо.
      Перечень же имеющихся в наличии основных блюд предусмотрительно напечатан на картонных подставочках для тарелок. Но завсегдатаям ресторана не приходит в голову поднимать тарелку и изучать список, поскольку фирменные блюда мамаши Джентри вся округа знает наизусть: цыпленок гриль, свиная отбивная, стейк с кровью и жареная рыба.
      Где-то я читал, что в ресторанах Европы американцев узнают с первого взгляда по тому, как они режут мясо. Понятия не имею, что мы делаем не так. Может, путаемся, в какой руке держать нож, а в какой – вилку? Скорее всего. Это я к слову. В ресторане «У Джентри» вы запросто вычислите приезжего. Никто другой не станет заглядывать под тарелку и читать меню.
      – Меню у тебя под тарелкой, – понизив голос, сообщил я Корделии. – Но я и так скажу, что здесь можно выбрать.
      И начал было перечислять. Однако моей даме требовалось документальное подтверждение. Я еще не дошел до «свиной отбивной», а Корделия уже подняла тарелку. Краем глаза я заметил, как народ за соседними столиками оживился.
      Нет, что ни говорите, а бестактность в человеке неистребима.
      Как только одна из дочерей мамаши Джентри приняла наш заказ, – мы выбрали жареного цыпленка, и я, сами понимаете, воспринял такую солидарность вкусов с глубочайшим удовлетворением, – Корделия начала выпытывать результаты моего визита к Делберту Симсу.
      Честно признаюсь, я надеялся, что разговор примет более интимную окраску… С другой стороны, грех было жаловаться на судьбу. Я сидел в ресторане с хорошенькой девушкой, и ее внимание было направлено только на меня! Думаете, я обольщался? Ничего подобного. Обо всем помнил – и о том, что передо мной клиентка, и о том, что для Корделии наш ужин, вероятно, всего лишь деловая встреча… Подумаешь. Во-первых, нужно уметь наслаждаться моментом. А во-вторых, разве плох бизнес в качестве, так сказать, завязки отношений?
      Я самым подробнейшим образом передал рассказ Делберта о вечере, который стал последним для бабули. А сам, заметьте, не упускал возможности полюбоваться изумительнейшими глазами Корделии. Сообщив ей, что рассказ Делберта не дал почти ничего нового, я добавил:
      – Симс подтвердил, что они с бабулей в свое время были помолвлены.
      Корделия не на шутку удивилась.
      – Что ты говоришь! – Она недоверчиво покачала головой. – Трудно представить себе бабулю рядом с кем-нибудь, кроме дедули. – И тепло улыбнулась. – Они так мило смотрелись вместе.
      Я решил, что докладывать о несостоявшихся надеждах Симса на воссоединение с бабулей нет никакого смысла. Старина Делберт, наверное, просто размечтался вслух. Не более того.
      – А когда ты в последний раз видела их вместе? – спросил я.
      Корделия пожала плечами.
      – На Рождество. – В глазах ее блеснули слезы, а голос дрогнул. – Мой муж согласился приехать на недельку перед Рождеством. Погостить. Юнис, Джо Эдди… в общем, вся семья собралась за праздничным столом у бабули дома. И все было так… так замечательно…
      Клянусь, я изо всех сил старался уловить, о чем говорит Корделия, но успеха не добился. В голове отпечаталось только одно слово. Муж. У меня пересохло во рту. Корделия сказала… «муж»?! Нет, гораздо хуже – она сказала «мой муж»!
      До этой минуты мне даже в голову не приходило, что Корделия может быть замужем. Фамилию-то она назвала девичью. Терли. Хотя… может, она из тех ультрасовременных дамочек, которые наотрез отказываются в придачу к мужу получить и его фамилию?
      Форменное свинство с их стороны, если хотите знать мое мнение.
      Я мог бы, между прочим, и сам догадаться, что Корделия замужем. Такая женщина – и свободна?! Разве что в стране поголовно слепых и глухих мужчин.
      Очень надеюсь, что мне хватило силы воли не показать всю глубину своего разочарования.
      – Нужно было бы почаще их навещать, – продолжала Корделия, – но на меня столько всего свалилось… Этот развод, потом переезд на новую квартиру…
      Ваш покорный слуга, естественно, опять потерял нить разговора. И сердце, чего греха таить, пустилось вскачь. Так она в разводе! В разводе! Ну не чудесно ли?!
      Чудесно? Или как раз наоборот? С какой стати мужчина в здравом уме решится на развод с такой женщиной? Меня так и подмывало задать этот вопрос вслух. Но сами понимаете – разве об этом спрашивают? Слова-то какие подобрать, вы мне скажите? «Кстати, ужасно любопытно, кто из вас оказался несносен – ты или он?»
      Да если б вы и решились задать подобный вопрос, на честный ответ рассчитывать в любом случае не приходится. Оно и понятно. Ну как вы, к примеру, представляете себе это признание? «Ах да, не скрою, я превратила его жизнь в ад, а ему, к счастью, хватило соображения удрать».
      Черта с два вы дождетесь такого от женщины. Лично я ни капельки не сомневаюсь, что, пока мы с Корделией ужинали, Клодзилла потчевала какого-нибудь бедолагу байками о том, за какого кошмарного, невыносимого типа ее угораздило однажды выйти замуж. Парень-то наверняка и спросить не потрудился – Клодзилла выложила всю информацию по собственной инициативе. Мне, в принципе, плевать. За мужской пол обидно! Сидит какой-нибудь олух, развесив уши, и внимает увлекательнейшей сказочке о том, что я состою с Рипом в противоестественной связи.
      – …но мы с бабулей все-таки поддерживали отношения, – донесся до меня голос Корделии. – Регулярно переписывались. Раз в три недели или около того.
      Я кивнул.
      – И когда же ты получила от нее последнее письмо?
      Лучше бы не спрашивал. Голубые озера опять наполнились слезами.
      – Недели… недели… за две.
      Я отлично понял, за две недели до чего.
      – Самое обычное письмо? Может, что-нибудь тебе показалось странным? Нет?
      У столика возникла мамаша Джентри с корзинкой свежеиспеченного хлеба, крекерами и тарелкой крупно наструганной моркови… Дама-гренадер обнажила в улыбке устрашающе длинные зубы и удалилась. Но я успел улыбнуться в ответ. Между нами… оставить улыбку мамаши Джентри без ответа, на мой взгляд, чревато непредсказуемыми последствиями.
      Корделия сморгнула слезы и сунула в рот морковную стружку.
      – Я как-то об этом не думала, но теперь… когда ты спросил… Бабуля ведь жаловалась в письме на какого-то своего приятеля. Рэй… дальше не помню.
      Я намазал маслом душистый ломоть хлеба. Итак, опять этот Рэй Петерс. Уже в который раз его имя всплывает в связи с бабулей.
      – И что именно она писала о Рэе?
      – Ну-у… вроде бы он ей на нервы действовал. Хвастался всем вокруг, что его цветник лучше, чем бабулин…
      По словам Верджила, мистер Петерс покинул наш бренный мир около года назад. Следовательно, к тому моменту, когда бабуля жаловалась на этого несносного хвастуна, он уже месяцев пять как почил в бозе. Может, стоит пообщаться с ближайшими соседями Рэя Петерса?.. Корделия прервала мои размышления.
      – Послушай, Хаскелл, – сказала она, наклонившись ко мне через стол. – Как по-твоему, этот Рэй не может быть тем самым, кто… кто…
      Я отрицательно покачал головой.
      – Вряд ли.
      Но переубедить Корделию не удалось.
      – Подумай, Хаскелл! – Она укоризненно помахала морковкой. – А если, к примеру, Рэй сошел с ума? Если он помешался на своем цветнике и боялся, что бабуля его переплюнет…
      – Уверен, что Рэй Петерс не имеет к этому никакого отношения.
      – Но, Хаскелл…
      Ничего не поделаешь. Пришлось ей все рассказать. Как только я обрисовал ситуацию, Корделия согласилась, что мистера Петерса, пожалуй, стоит вычеркнуть из списка подозреваемых.
      Затем до Корделии дошел весь смысл сказанного, и ее громадные голубые глаза сделались еще больше.
      – Боже! – прошептала она.
      Опустила взгляд на колени, снова подняла на меня. Опять опустила. После чего откусила от морковки приличный кусок и стала жевать. Очень медленно. Задумчиво.
      – Ну и ладно! – Она словно защищалась. – И все равно это ничего не значит! Бабуля стала немного забывчивой! Только и всего!
      Ага. А Гитлер был мелким хулиганом. Только и всего.
      Я смотрел на Корделию и молчал.
      В ответ она чуть ли не испепелила меня взглядом. Откуда только что взялось. Негодование в ней так и бурлило.
      – Говорю тебе, с мозгами у бабули все было в порядке! – упрямо стояла она на своем. – Ну, забывала кое-что… Подумаешь, велика важность!
      – Разумеется, – кивнул я.
      И впрямь – велика ли! Ну забыл человек, что приятель полгода как помер. Такое сплошь и рядом случается.
      Я не собирался провести весь вечер в спорах о том, была ли бабуля совсем чокнутой или только слегка. Главное, чтобы Корделия не перенесла обиду за бабулин сдвиг на меня.
      – Для своего возраста миссис Терли действительно была в полном порядке, – подтвердил я, особой уверенности, правда, не испытывая… Но иногда гораздо важнее притвориться искренним.
      Фокус с притворством мне явно удался. А наградой явилась ослепительная улыбка Корделии.
      – Может, я слишком щепетильна… Но мне не хочется, чтобы про бабулю ходили по городу всякие слухи… Она бы в гробу перевернулась, если б о ней стали болтать подобные глупости. – Улыбка стала еще ослепительнее. – Гордость – наша фамильная черта. Все мы, Терли, гордые…
      Само собой, я улыбнулся в ответ, но что-то в словах Корделии показалось мне странным. Где-то я это уже слышал. Ах да… Вчера вечером по телефону Юнис произнесла то же самое. Чуть ли не дословно. «Бабуля была такая гордая»…
      Я тоже взял морковную стружку.
      – Кстати… Ты в последнее время не разговаривала с сестрой?
      Корделия была счастлива уйти от темы бабулиных слабостей.
      – Конечно, разговаривала! – воскликнула она. – Вчера вечером, сразу после беседы с тобой. Юнис мне сама позвонила. Хотела узнать, как продвигается расследование. – Расправившись с одной морковкой, Корделия без промедления ухватила следующую. – Знаешь, Джо Эдди и Юнис так переживают… Им обоим, как и мне, ужасно хочется, чтобы убийца был пойман и посажен за решетку.
      Откровенно говоря, она меня не убедила. Юнис еще куда ни шло, но чтобы Джо Эдди… Уверен, если б сам Джек Потрошитель разгуливал на свободе, Джо Эдди было бы наплевать.
      – И что ты рассказала Юнис?
      – Да все! Все, что от тебя услышала. Юнис было очень интересно.
      – Держу пари, ты и о проблемах Эммелин с котами не забыла? – как бы между прочим бросил я.
      Корделия просияла.
      – Еще бы! Смешно, правда? Юнис тоже посмеялась. Бедняжка Эммелин! Это же надо – держать дома такую ораву кошек!
      М-да. Смешно. Вот небось повеселился Джо Эдди. Интересно, уж не по его ли наущению Юнис звонила сестрице?
      – Как выяснилось, Эммелин недаром беспокоилась.
      Корделия вопросительно вскинула брови.
      – Да-да, – кивнул я. – Этой ночью кто-то убил одного из ее любимцев.
      Корделия зажала рот ладонью.
      – Боже! – сдавленно прошептала она. – Какой кошмар! – И, немного помолчав, спросила: – По-твоему, это сделал тот, кого мы ищем?
      – Не знаю. Все может быть.
      Я поведал ей об убийстве Пушка все, что мне самому было известно. Сообщил даже о решении Эммелин раз и навсегда покончить с письмами в газету.
      Все это время Корделия не отрывала от меня широко распахнутых голубых глаз. Еда оказалась забыта.
      Я завершил свой рассказ, а Корделия продолжала помалкивать. Лишь задумчиво поглядывала по сторонам. То на посетителей за соседними столиками, то в свою тарелку. Куда угодно смотрела, только не на меня.
      Молчание затягивалось. Наконец, не выдержав, я перевел взгляд на окно и промямлил:
      – Прекрасный сегодня вечер.
      Светская тема у моей дамы отклика не нашла.
      Я пялился в окно по меньшей мере минут пять. Досконально изучив панораму, я рискнул снова открыть рот:
      – Да, кстати… ты не попросишь, чтобы Юнис мне позвонила? Только когда Джо Эдди не будет дома.
      С этой темой я совсем уж попал впросак. В глазах Корделии сверкнул тревожный огонек.
      – Зачем тебе Юнис? Ты что, подозреваешь Джо Эдди?
      – Конечно, нет! – без запинки соврал я. – Просто у меня создалось впечатление, что Юнис чего-то не договаривает. Вот я и подумал – может, без Джо Эдди ей будет легче высказать все, что у нее на душе?
      Ага. И лучше всего, если бы Юнис выложила напрямик: мол, муженек у меня – хладнокровный убийца, запросто расправляется с людьми и всякой живностью.
      Разумеется, без ошибок в нашем деле не обойтись… Однако теперь, выяснив, что Джо Эдди был в курсе заточения котов Эммелин, я все больше склонялся к тому, чтобы поместить его имя на первой строчке в списке подозреваемых. Оч-чень было бы любопытно узнать, как Джо Эдди провел эту ночь.
      Но Корделия, похоже, не успокоилась.
      – Юнис пригласила меня поужинать у них завтра, – пробормотала она. – Если удастся, я улучу момент и передам твою просьбу. – Она помолчала, одарив меня одним из своих завораживающих взглядов. – Н-наверное, так говорить нехорошо… но на месте Юнис я бы ушла от мужа. Этот Джо Эдди… ужасный тип.
      Тут наши мнения совпадали полностью. Я подумал – а известно ли Корделии о том, что Джо Эдди… как там выразилась Мельба… «поколачивает» жену? Но, заглянув в прозрачные голубые озера, решил, что она и понятия об этом не имеет. Что, согласитесь, довольно странно. Уж кто-кто, а сестра-то должна бы знать о таких вещах. С другой стороны… может, все это выдумки Мельбы. Или еще какой городской сплетницы. Словом, слухи, и не более того. Хотя людей и винить-то трудно. Достаточно взглянуть на Джо Эдди, чтобы понять, откуда растут ноги у подобных пересудов.
      Мамаша Джентри принесла наконец заказ, и на какое-то время за столом опять воцарилось молчание. Мы оба были слишком заняты. От аромата цыпленка у меня разыгрался ну просто волчий аппетит.
      Корделия, прожевав кусочек, снова подалась ко мне:
      – Бабуля цыплят готовила не хуже!
      Я молча кивнул. При всем желании я просто не мог ничего сказать, с полным-то ртом.
      Корделия перевела взгляд на пейзаж за окном. Глаза ее затуманились.
      – Жаль, что ты не был знаком с нашей бабулей, Хаскелл, – печально протянула она. – Ведь нам с Юнис она заменила маму…
      К сожалению, я не успел расправиться с цыпленком, так что пришлось ограничиться еще одним кивком. После чего энергичнее заработал челюстями – на тот случай, если Корделии потребуется полноценный ответ.
      – Наши родители погибли в автомобильной катастрофе, – негромко продолжала Корделия. – Бабуля взяла нас к себе еще малютками. Она и дедуля – вот и вся наша семья.
      Бедняжка. У меня защемило сердце. Корделия вдруг стала похожа на несчастное брошенное дитя.
      Хвала небесам, мне удалось пропихнуть в себя кусок треклятого цыпленка.
      – Правда? – На большее ваш покорный слуга оказался не способен. Уж так мне было жаль Корделию…
      – Правда, – кивнула она.
      Ну, теперь-то я собрался с мыслями.
      – А сколько же тебе было лет, когда родители погибли?
      – Четыре. А Юнис – шесть.
      Юнис говорила то же самое, но до меня только сейчас дошло. Я уставился на Корделию во все глаза. Это что же получается?! Выходит, Юнис всего на два года старше сестры?! Боже милостивый, да эта изможденная женщина выглядит старше Корделии минимум лет на десять!
      Одно из двух – либо Корделии удалось отыскать вожделенный источник вечной молодости, либо Юнис ненароком наткнулась на гораздо менее вожделенный источник увядания. У меня, признаться, возникло сильное подозрение, что Джо Эдди подсказал Юнис дорогу к этому самому источнику. Вот дьявольщина! Да небось Джо Эдди собственными руками и откопал его для жены!
      Корделия отправила в рот порцию фасоли.
      – Бабуля была удивительной души… добрая, заботливая, а ведь ей тоже тяжело пришлось. Потерять единственного сына и невестку… сам понимаешь. Но у нее всегда находилось и доброе слово для нас, и ласка. – Глаза Корделии заволокло слезами. – Она многому нас научила. Она научила нас жить с гордо поднятой головой!
      Да-а… Оставить о себе такую память, такую преданную любовь – для этого нужно быть незаурядным человеком… Я слушал Корделию и гадал, какой же из нарисованных портретов бабули ближе к истине? Об этой загадочной старушке все отзывались по-разному. Для кого она была преданной женой, для кого – любящей бабушкой, а для кого – чокнутой старухой и бесстыжей вертихвосткой. Возможно ли, чтобы столь противоречивые образы уживались в одном-единственном человеке?!
      – Похоже, ваша бабуля и впрямь была удивительной женщиной.
      На этот раз я не покривил душой. Сами посудите, кому под силу совмещать столь несовместимые черты? Только удивительной женщине. Я бы даже рискнул предположить, что тут не обошлось без колдовства.
      – А бабуля никогда не жаловалась в письмах, что кому-нибудь не по душе ее кот и попугай?
      Вилка Корделии застыла на полпути ко рту.
      – Знаешь, я и сама пыталась вспомнить… Но насколько мне известно, одна только бабуля на своих любимцев и жаловалась.
      – Да-да, – кивнул я. – Делберт Симс говорил, что они действовали ей на нервы.
      Корделия покачала головой.
      – Только не попугай. Бабуля в своей Пташке души не чаяла. А вот Персиваль – тот ее иногда до бешенства доводил. Сам понимаешь почему.
      Откровенно говоря, нет. Я не понимал. Что, скорее всего, и отразилось у меня на лице. Вот как по-вашему, имеет ли детектив право сказать, что он чего-то не понимает, или нет? Или же клиент сразу решит, что с таким детективом он швыряет деньги на ветер? Я решил рискнуть.
      – Почему?
      Корделия, похоже, была слегка разочарована.
      – Ну кот же гонялся за Пташкой!
      О-о! Мыслимое ли дело, чтобы кот – и гонялся за птицей! Кто бы мог подумать?!
      – Когда мы гостили у нее на Рождество, – продолжила Корделия, – бабуля не раз вышвыривала кота за дверь! Ну и, само собой, Персиваль постоянно цеплялся за ноги.
      – Цеплялся за ноги? – Неужели мне, как детективу, и об этом следовало бы знать заранее? Ну и ну! Эдак и до возмещения убытков дело дойдет.
      – Кот никому проходу не давал, – кивнула Корделия. – Бросался на любого, кто входил в дом. Представляешь, он изгрыз пару моих новеньких «лодочек»!
      Я поднял глаза от тарелки.
      – А он что, всегда так себя вел?
      Корделия покачала головой.
      – Насколько мне известно – нет. Хотя я как-то не очень обращала внимание на бабулиных питомцев. Она сама о них заботилась, и оба раньше никому не мешали. На Рождество я в первый раз увидела Персиваля в таком состоянии. В него словно бес вселился.
      – С чего бы это, интересно?
      Корделия пожала плечами.
      – Может, постарел? Но вел он себя так, будто… – Она вдруг умолкла. Внезапно. Словно форточка захлопнулась. Устремленные на меня глаза расширились. Но фразу Корделия так и не закончила. Растерянно моргнула и спросила, заикаясь: – А з-здесь дес-серт п-подают?
      На этот раз я успел перехватить ее руку прежде, чем она подняла тарелку.
      – Ореховый пирог, мороженое, сливочно-банановый пудинг.
 
      Да, это я произнес вслух. Но в мыслях у меня не переставая крутился вопрос: что же такое пришло в голову Корделии, о чем она не решилась или не захотела сообщить мне?
      А ей ведь точно что-то пришло в голову! Это было написано на ее красивом лице. Может, мне и невдомек, что коты имеют обыкновение гоняться за птицами, но уж читать по лицам я мастер.
      Я размышлял об этом до конца ужина. Корделия что-то такое вспомнила о бабулином коте. Но что? И почему не рассказала мне?
      Даже на обратном пути я продолжал ломать голову над этой проблемой. Разумеется, наряду с проблемой иного рода. Когда я провожу Корделию до двери пансиона, решусь ли я ее поцеловать?