Элисса лукаво посмотрела на Тора. Чтобы этим лукавством купить себе хоть пару мгновений, прежде чем заново пережить все, в чём она пыталась себе отказать эти годы.

— Мне больно вспоминать об этом, Тор.

Далёкие горные хребты отливали багрянцем. А сколько оттенков у блекнущей травы! Элисса могла поклясться, что чувствует лёгкий аромат лаванды, долетающий со склонов. Гор снова взял её за руку и нежно поцеловал ладонь.

«Расскажи мне», — мысленно попросил он.

И она рассказала — ничего не упуская и не смягчая красок. Она рассказывала, как летала в цирке с Саксеном Фоксом, и Тор улыбался. Потом его лицо потемнело, когда услышал о злодеяниях Гота. Она поведала о пытке, которой подверг её Инквизитор, и в глазах Тора зарницами засверкали отчаяние и ненависть.

Её голос дрогнул и сломался. Длинные пальцы Тора коснулись её щеки, и девушка почувствовала, что у него дрожат руки. Возможно, именно это помогло ей собраться с силами и продолжать свою повесть. В конце концов, самое страшное он уже слышал… Но вот Элисса заговорила о том, как погибли Милт и Орис, как был изувечен Саксен, повторила последние слова Инквизитора… и почувствовала, как мускулы Тора каменеют.

Когда рассказ был закончен, оба долго молчали. Наконец Тор кивнул.

— Я понимаю, почему ты сделала такой выбор. Академия… Знаешь, я готов восхищаться этим камушком. Он тебя защищает… А вот я не смог.

— Не надо, Тор. Кто мог знать, что такое случится? Ты забываешь: это был мой выбор. Это я приняла решение уехать с Соррелыо, а не ты. Я сама в ответе за свою жизнь.

Она забыла пересказать сон, который видела, плавая в Зелени, когда Гот лишил её девственности. Но сейчас на это не было времени. Обратившись к ней мысленно, Саксен сообщил, что они почти прибыли.

Надо будет непременно рассказать Тору о похищенном ребёнке и книгах, которые она обнаружила в подземелье Академии. Возможно, он тоже что-то знает. И сможет объяснить, как это связано с Меркудом… Элисса сжала его руку.

— Пойдём. Давай сделаем так, чтобы этот день был счастливым.

Обычно Тор радовался возможности увидеть новый город — особенно такой древний, с богатой историей, как Ил-дагарт. Но сейчас его вниманием владела только Элисса. Движения её рук и звуки её голоса очаровывали его больше, чем великолепные дома и царственные руины, напоминающие об ещё более пышном великолепии.

Если рассказы и легенды о прошлом Илдагарта были правдивы, город так и не оправился от разрушений, которые учинил Орлак. Всюду можно было увидеть следы былой красоты. Странно, но казалось, будто развалины не рассыпаются, а прорастают из-под земли. Вокруг них встал новый город, но останки старого, пережившие мятежного волшебника, пытались сопротивляться иному, более грозному разрушителю — времени.

Горожане не останавливали взгляд ни на изысканных мраморных колоннах, ни на кусках мозаичных полов, которые то там, то здесь заменяли мостовую, ни на каменной резьбе, прекрасной до боли. Новое общество, которое теперь населяло самую древнюю, самую впечатляющую часть города, жило торговлей. Интересы этих людей были весьма приземлёнными… а порой и низменными. Однако приезжие не могли не восхищаться несравненным великолепием Илдагарта, его пустых, полуразрушенных зданий. Казалось, стоит только зайти в любое из них — и услышишь призрачный шёпот ушедших столетий.

Впрочем, в эти дни в городе звучали иные голоса. Со всех концов Таллинора и из-за его пределов, из Четырёх Королевств, стекались гости — ибо мало кто не слышал о Празднествах Кзаббы. Это слово означало «смерть», хотя настроение, которое царило в эти дни в Илдагарте, трудно было назвать похоронным. Сейчас ритуал празднества воспроизводил легенду об Орлаке, но обычай появился задолго до того, как юноша-колдун разрушил город. Однако изначальный смысл праздника давно стёрся из памяти людей. Меркуд был прав: Празднества Кзаббы давно выродились в весёлый маскарад, размах которого поражал воображение. На три дня и три ночи город превращался в живое тело, в жилах которого текла кипучая, ничем не сдерживаемая радость.

В главную ночь — ночь Празднества — никто не выходил из дома без маски. Легенда гласила: если ты скроешь лицо Смерть не узнает тебя. Люди надевали маски мертвецов — а также зверей, птиц и совершенно немыслимых тварей которых могло создать лишь буйное человеческое воображение однако было одиннадцать масок, появление которых считалось обязательным. Никто даже не пытался найти этому обьяснение, а на вопросы любопытных ответ был один: «Так принято». Создание этих масок поручалось лучшим мастерам Королевства, а право надеть одну из них считалось большой честью.

Одна из масок изображала Смерть в образе прекрасного мужчины. Считалось, что она олицетворяет Орлака, а оставшиеся десять — древнейшие народы Таллинора. По крайней мере, так утверждали учёные. Это могло быть истиной, могло быть ещё одной догадкой… Какая разница? Для нынешнего поколения Празднества Кзаббы были просто ещё одним поводом повеселиться, а древние легенды лишь добавляли празднику загадочности и блеска.

Элисса знала, что учёные правы. Десять древних народов, десять Паладинов… Ещё один кусочек картинки-загадки встал на место.

Она водила Тора по улицам, которые ей чем-то запомнились. За годы, проведённые в Академии, Элиссе нечасто доводилось выбираться в город. Но Тор слушал её с наслаждением. Он упивался звуком её ровного голоса, смотрел, как шевелятся её губы. Медовая прядка выбилась у неё из косы, и она играла ею — совсем как в детстве. Он заворожённо следил за движением её тонких пальцев с гладкими розоватыми ногтями, похожими на дольки миндаля, и это занимало его куда больше, чем вся история Илдагарта.

Вскоре они оказались на улице, известной своими «забегаловками» — так Элисса называла крошечные трактирчики, где вместо пива и вин подавали всевозможные травяные чаи, а также восхитительный напиток под названием «забуб» — крепкий, густой и сладкий, от которого кружилась голова. Его готовили только в Илдагарте. Грех побывать здесь и не отведать забуба — так сказала Элисса.

Тор слушал, как она делает заказ на наречии уличных торговцев севера. Да, у неё редкие способности к языкам.

— Как я понимаю, ты ещё не бывала на Празднествах Кзаббы, — он решил говорить вслух.

Элисса кивнула и нахмурилась.

— Ни разу… Как думаешь, с Саксеном всё в порядке?.. А Клут?

— Клут сам о себе позаботится, — улыбнулся Тор. — Он не любит город — его раздражают толпы. Но он недалеко, к тому же мы можем разговаривать мысленно.

— К нас с Саксеном было так же, — девушка вздохнула — Пока я не носила архалит.

— О Саксене тоже не беспокойся. Он человек разумный и останется с лошадьми на окраине города.

— Я думаю о том, что Гот грозился меня найти. Мне дважды удалось спастись, но на третий раз он меня уничтожит.

Она заметила, как на скулах у Тора заиграли желваки.

— Он тебя и пальцем не тронет, Элисса. Я тебе обещаю. Этот изверг… Он заплатит за всё, что с тобой сделал.

Элисса собиралась что-то ответить. Но им уже несли напитки… и Тор услышал у себя в голове её голос:

«Это дело прошлого. Пусть остаётся в прошлом».

Тор так и не понял, кому предназначалась благодарная улыбка — ему или юной служанке, которая поставила на стол две дымящихся кружки. Элисса взяла одну из них и чокнулась с Тором.

— Забуб подают горячим, чтобы согреться в холодный зимний день. Будь осторожен, а то обожжёшься.

Напиток и впрямь словно только что сняли с огня. Тор осторожно подул на кружку, потом сделал небольшой глоток, по привычке определяя состав на вкус. Чудо… травы, масса пряностей — и все это сдобрено чем-то хмельным.

— М-м-м… — на его лице было написано такое удовольствие, что Элисса рассмеялась. — Так что ты думаешь об этом маскараде?

— Я о нём особо не думаю, Тор. По правде говоря, я предпочитаю другое празднество — жизнь.

— Скорее, выживание, — мягко поправил он. — «Кзабба» — илдагартское слово?

— Да, только очень древнее. Этот говор исчез лет сто назад, а то и больше…

Она осеклась и замерла, не донеся кружку до рта. Потом между её бровей появилась едва заметная морщинка.

— Будешь рот разевать — муха влетит, — сообщил Тор. Это была любимая поговорка матушки Аилсы.

— Тор…

Да, я всё ещё здесь… Ловлю каждое твоё слово.

— Оно означает не «смерть».

— Ты о чём?

— Кзабба… праздник… Это слово означает не просто «смерть».

— Да неужели? — Тор растерялся. По правде сказать, он думал о том, что губы у Элиссы должны быть сладкими от забуба.

—  — Послушай… — в её голосе звучала тревога. — Это очень важно. Мне попались две старинные книги… я нашла их в подземелье Академии, в тайнике. Только не говори, что их кто-то забыл. Их там нарочно спрятали.

Тор кивнул. Искушение поддразнить её было велико. Нет, похоже, дело действительно серьёзное. Поэтому он постарался не смеяться.

— Я прочитала одну из этих книг. Насколько я понимаю, это хроника того, что случилось в Карембоше — вернее, в Голдстоуне, — и писал её один из Мастеров. Он называет себя Нанаком. Книга довольно толстая, я не буду пересказывать… Но если в двух словах, это история похищенного мальчика. Не обычного мальчика. Сына богов.

Она заметила, как Тор изменился в лице. Он медленно сглотнул и опустил кружку на стол — почти беззвучно.

— Продолжай, — от его беззаботности не осталось и следа.

— Его украли у Сонма и продали людям…

— … Мусорщики.

Теперь пришла очередь Элиссы. Она поставила кружку и побледнела.

— Так ты знаешь?

— Пожалуйста, продолжай, — бодро пробормотал он, стараясь не встречаться с девушкой взглядом.

— Я…хотела рассказать тебе это раньше. Когда Гот насиловал меня, я ушла в Зелень, чтобы… не чувствовать, как он… и… Я не знаю, как это назвать. Сон, видение… Я видела родителей с ребёнком. Они были такие красивые… гуляли в лесу, на чудесной поляне. А потом ребёнка похитили. И родители ничего не сделали, чтобы его спасти. Просто смотрели, как воры убегают…

— Рассказывай, — голос Тора стал сдавленным.

— А больше рассказывать нечего. Я очнулась. Остальное я знаю из книги. Мальчик вырос среди людей, но не знал, кто он на самом деле. Его приёмные родители тоже не знали, хотя были Чувствующими. У мальчика обнаружился удивительный дар, и они отдали его учиться в Академию. Но Мастера увидели, что он сильнее их всех вместе взятых, и это их напугало.

Она смолкла. Перед глазами Тора вновь проплывали картины сна, который он видел в лесу.

— И тогда они придумали, как Связать молодого волшебника, — проговорил юноша. — Но тот узнал об их планах и разрушил Голдстоун вместе с Престолом Знаний. Погибло две тысячи человек… Теперь на месте этого города стоит Илдагарт, а на месте Престола Знаний — Карембош, Академия.

Элисса с сомнением покачала головой.

— А теперь объясни, откуда ты это знаешь.

— Во сне увидел, — он потёр лицо руками.

— Я прочитала только первую книгу, — Элисса заговорила быстро, словно боясь сбиться с мысли. — Она написана на том самом древнем языке. Меня ему не учили, но я понимаю каждое слово. Никто не понимает, а я понимаю. Почему? И откуда я знаю, что истинное название Празднеств — не «Кзабба», а «Акзабба Вейсзуит»?

Тор молча покачал головой. Кто бы объяснил…

— «Кзабба» в переводе с древнего илдагартского — «Смерть». Вернее, так считается. Но это искажённое слово более древнего языка — того самого, на котором написаны книги. Не «Кзабба», а «Акзабба»… вернее «Акзабба Вейсзуит». Это означает «Смерть бога»… — Элисса всплеснула руками, словно эта мысль только что пришла ей в голову. — А что тебе ещё приснилось?

Тор почувствовал, как по спине пробежал холодок. Но отступать было поздно. И он рассказал.

Когда рассказ был окончен, в «забегаловке» стало очень тихо.

— Эта Лисс, про которую ты говорил…. — Элисса несмело подняла глаза. — Она считает, что он жив и вернётся? И что ты должен его остановить? Что за чушь?

— Это не чушь. Его зовут Орлак.

Элиссе показалось, что у неё немеют ноги. Тор говорит правду.

— Но самого скверного я ещё не сказал, — он осушил кружку. — Угадай, как зовут его приёмного отца?

— Тут и гадать нечего — это написано в книге. Меркуд.

— Тебе это имя ни о чём не говорит?

— Но Тор… получается, что твоему учителю не сто лет, не двести, а гораздо больше…

Во имя Света… пусть это будет достаточно сильным доводом, чтобы сделать дальнейший разговор бессмысленным.

— Почему бы и нет? Это ещё не самое дикое, с чем мне довелось столкнуться — да и тебе, как я понимаю, тоже. Нас окружает могучее волшебство, оно протекает сквозь нас. Инквизитеры могут лишь догадаться, что мы — Чувствующие. А вот Меркуд нас нашёл. Похоже, на него все и завязано. Я голову даю на отсечение: именно он все подстроил — чтобы ты уехала из Пустошной Топи. Он догадывался, что я попытаюсь взять тебя с собой в Тал.

Тор сосредоточенно нахмурился, словно усилием воли пытался стянуть в одну точку все мысли, которые в течение всех этих лет бродили на границах его разума.

— Его не устраивает, что ты со мной. Он знает, что ты тоже Чувствующая, которую не могут уличить инквизиторы. Ты слишком ценна, чтобы не принимать тебя в расчёт. Может быть, ты не поверишь… но я уверен: это он сделал так, что мы не могли общаться мысленно! Постой… — его осенило. — Элисса… а почему ты уехала? Что заставило тебя уйти с женщиной, которую ты никогда раньше не видела?

Это был хороший вопрос.

— После Танца Цветов я надеялась, что ты… ну, ты сам знаешь…

Разумеется, он прекрасно знал, что она имеет в виду.

— Ты так меня напугал… — Элисса вздохнула. — Ты говорил так резко, так сердито… А Соррель была очень добра ко мне. Мне было одиноко, я не знала, что думать… Особенно в первый день. Но сейчас… наверно, мне надо было просто вырасти, чтобы это понять. Соррель нарочно подвела разговор к твоему отъезду. Да, теперь я знаю: она сказала, что ты уехал, а ты был ещё дома. Думаю, она хотела, чтобы я на тебя разозлилась. Не знаю… Зачем ей ещё было врать?

— Вот именно! Спорю на все золото Илдагарта: Меркуд плетёт какую-то хитрую паутину, а Соррель — его сообщница. Элисса, если наш Меркуд — это тот самый Меркуд, приёмный отец Орлака, то почему бы ей…

— Тор, пожалуйста… Она пять лет была моей защитницей. Она поддерживала меня, выхаживала, помогала мне.

— Конечно! А что ей ещё оставалось? Такова её задача. Я вполне допускаю, что она искренне полюбила тебя. Но за всем этим стоит Меркуд. Её муж. С чего я это взял? А я тебе скажу: она — приёмная мать Орлака. Они с самого начала были заодно. Они играли нами, как куклами, и сделали вес, чтобы мы не встретились.

Ещё одна догадка. Но в голосе Тора не было и намёка на радость. Элисса чувствовала себя опустошённой. Да, Соррель слишком легко вошла в её жизнь. Она появилась слишком вовремя — когда Элисса страдала, не в силах найти опору и цель в жизни. И сейчас ей было больно именно потому, что догадка Тора оказалась верной. Ещё один кусок картинки-загадки замер на весу… а потом встал па место. Она почти услышала щелчок.

Меркуд и Соррель — приёмные родители Орлака. Они — кукловоды, которые работают сообща, чтобы направить ход событий в нужное русло.

— Ты сам решил ехать на север, когда покинул Тал? — осторожно спросила Элисса. Морщинка озабоченности у неё на переносице так и не исчезла.

— Нет, это Меркуд предложил.

— Значит, теперь если следовать твоим рассуждениям… они задумали нас соединить. Они знали, что мы должны снова встретиться… Но зачем?

Возможно, Тор что-то ответил, однако Элисса уже не слышала. Все её внимание было приковано к окну, спиной к которому он сидел, почти загораживая его своими широкими плечами. Холод пробрал её до костей, хотя в кабачке было тепло. Там, за окном, мелькнула пурпурная лента. Последний раз она видела такую пять лет назад, в тот день, когда попала в Академию… а до этого — в Фрэгглшемском Доле, где у неё украли нечто немыслимо ценное. Если тебя ограбили, можно заставить вора вернуть похищенное — вопрос лишь в том, каких усилий это будет стоить. Но есть вещи, которые вернуть невозможно. Одну из таких вещей украл у неё человек, которого она ненавидела больше всего на свете. Теперь этот человек шёл по улице Илдагарта — по той самой улице, где находился их кабачок, и в то самое время, когда они с Тором сидели здесь, потягивали забуб и собирали головоломку…

Некоторое время Тор следил за тем, как недоумение на её лице сменяется ужасом, потом осторожно обернулся — и сразу понял все. Ярость вспыхнула и погасла: привычка быстро брать себя в руки появилась у него в ту ночь, когда он почувствовал, как угасает жизнь Клута. Именно тогда он впервые изгнал страх, а на смену страху пришла сила — его собственная сила, которая поднималась откуда-то изнутри. С тех пор Тор не раз прибегал к этой уловке. Сейчас спокойствие было необходимо: страх притягивал врага.

«Смотри на меня, Элисса».

Она с трудом отвела глаза от страшного пурпурного пятна за окном и доверчиво посмотрела ему в глаза.

«Накинь капюшон на голову, чтобы волос было не видно. И не смотри в его сторону. Ни в коем случае».

Затем Тор окликнул Клута. События приняли неожиданный оборот. Убедившись, что сокол кружит над городом, он снова обратился к Элиссе.

«Позови Саксена. Скажи, что возвращаешься. Пусть подготовит лошадей — так, чтобы можно было сразу сесть в повозку и гнать что есть духу к Академии».

Девушка повиновалась немедленно: её взгляд ненадолго затуманился и стал отстранённым.

«Хорошо. А теперь, любовь моя… прости, но я вынужден это сделать ради твоего спасения».

Тор сунул руку в карман и достал бледно-зелёный арха-литовый кружок. В это мгновение Клут, который кружил над домами, забеспокоился.

«Он примерно в сорока шагах от тебя, Тор. Болтает с каким-то лавочником. На тебя не смотрит».

Тор прижал архалит ко лбу Элиссы, и камень приклеился, словно ничего не происходило. Краски и звуки снова потускнели, она больше не слышала ни Саксена, ни Тора. Она была отрезана от всего мира. Паника накатила ледяной волной. Словно в тумане, Элисса почувствовала — или, скорее, осознала, — что Тор берет её под руку, помогая встать… Это прикосновение придало ей сил. Сильные, широкие ладони легли ей на плечи, заставляя повернуться в нужную сторону… и тут же соскользнули. Не стоило привлекать внимание.

— Иди быстро, но ни в коем случае не беги. Ты должна пройти мимо Гота… — юноша заметил, как её передёрнуло. — И возвращайся к телеге, Саксен ждёт. Это самый короткий путь. Гот тебя не заметит — я его отвлеку. Обещаю, с тобой всё будет хорошо.

Не верит. Это видно по глазам, в которых сейчас нет ничего, кроме ужаса. Но это сейчас. Она всегда была смелой и сделает все, как надо.

«Клут?»

«Гот занят — торгуется из-за какой-то безделушки. Сейчас или никогда, друзья мои».

— Я люблю тебя, Элисса, — нежно шепнул Тор, и тут же его голос изменился: — Уходи сейчас. Уходи немедленно.

То же самое он говорил в Мятном Доле. Только тогда был солнечный летний день, зелёный луг, а в повозку была запряжена Сударыня. Снова надо уходить. Позади остаётся тот, которого она любит, впереди ждёт тот, которого она ненавидит.

Тор притаился и стал наблюдать. Надо дождаться, пока Элисса пройдёт мимо Инквизитора — тогда можно считать, что ей ничто не угрожает. Теперь молодой лекарь хорошо видел Гота: тот действительно о чём-то спорил с владельцем лавки.

Это просто свинство! Что ещё можно сказать, когда клеймение срывается по одной единственной причине — из-за того, что рядом не оказалось никого из твоих помощников? Всё, что оставалось Готу — это дать выход злости в споре с неряхой-лавочником, который живёт тем, что вытягивает из людей честно заработанные деньги.

Краем глаза Инквизитор заметил, как в толпе мелькнуло одеяние послушницы Академии. Девушка быстро прошла мимо, однако глаз у Гота был наметай. Под этой мешковатой мантией скрывается прелестная фигурка… Лица он не разглядел: послушница смотрела в другую сторону. Вскоре она скрылась из виду, и Гот притворился, что слушает продолжение байки о восьми голодных ртах и старушке-матери.

Внезапно лавочник смолк и удивлённо уставился куда-то вверх. Гот проследил за его взглядом. Высоко в небе кружил сокол. Возле лавочки уже собралась толпа. Люди восхищённо следили за птицей: в этих местах соколов не видели уже много лет.

Готу хватило мгновения, чтобы свести всё воедино. Вот уже несколько недель он шёл по следу этого мальчишки-лекаря. В Сэддлуорте след оборвался. Инквизитор надеялся нагнать добычу на одном из перевалов в южных отрогах Роркъельских гор — — это была единственная дорога на северо-запад. Однако лекарь как будто растворился в воздухе. И вот сейчас… Да, это тот самый сокол, которого Гинт всё время таскает с собой. Никаких сомнений. А значит, мальчишка тоже здесь. Гот бросил на прилавок вещицу, из-за которой торговался, и огляделся.

Наблюдательность, которую Инквизитор оттачивал годами, снова сослужила ему услугу. И горожане, и приезжие смотрели на птицу — все, за исключением послушницы. Гот отмстил, что она не просто спешит — она изо всех сил старается не привлекать к себе внимания.

Пожалуй, стоило положиться на чутьё, которое никогда ещё не подводило. «Следуй за ней» — вот что оно подсказывало. Да, добыча рядом. Но не следует спускать глаз с этой хрупкой фигурки, закутанной в мантию. Единственная насельница Карембоша, которая постарается избежать с ним встречи — Элиссандра Квин. Одно маленькое «но», признался себе Гот, продираясь сквозь толпу людей, возбуждённо указывающих пальцами вверх. Элиссандра Квин не может быть послушницей. Уж он-то может отличить Чувствующую от обычной женщины. Возможно, она просто переоделась послушницей. Или это вообще не она. Но он всё равно последует за этой женщиной. Да, женщин Академии защищает королевский указ, но плевать он хотел на все указы. Если нужно, он придумает, как их обойти.

Она приведёт его к мальчишке. И когда он до него доберётся… то снова увидит, как дрожит от страха Элиссандра Квин.

Тор выбежал на улицу, и внутри у него всё перевернулось. Гот должен был заметить его… Но поздно. Инквизитор удалялся, преследуя Элиссу.

«Новизна — залог успеха, — сообщил Клут. — А таких, как я, здесь ещё не видели… Думаю, мне стоит последить за Элиссой. Надо убедиться, что она без помех добралась до окраины».

Тор быстро нагнал Инквизитора, но старался оставаться незамеченным, благо на улицах было людно. Он прятался за повозками, колоннами, забегал в лавочки… Как было бы здорово — обратиться к Элиссе мысленно, сказать, чтобы она успокоилась… Увы, это было невозможно. А Элисса даже не пыталась скрываться. Она бежала.

Все бы ничего, но на свою беду, Элисса обернулась. Непонятно, кого она ожидала увидеть, но Гот был уже в пятидесяти шагах от неё — достаточно близко, чтобы девушка увидела его отвратительное лицо. Он гонится за ней… Элисса сбросила плащ с капюшоном, который сковывал её движения, и бегом припустила по улице. Золотистые волосы рассыпались по плечам.

— О, так это ты, Элисса! — воскликнул Гот. — Скоро мы снова будем вместе!

И побежал следом.

Инквизитор был невысок ростом, но силы и выносливости ему было не занимать. Забыв об осторожности, Тор бросился было за ними, но скоро понял: ещё миг — и Гот догонит Элиссу. Надо было срочно что-то делать… Но что? Как и Элисса, Инквизитор защищён архалитом, так что нанести удар не удастся. Быстрее, быстрее…

Вот оно! Какой-то человек ведёт к конюшне двух лошадей… Когда Гот поравнялся с ним, Тор представил, что бьёт обеих длинным хлыстом. Как и следовало ожидать, лошади шарахнулись, храпя от боли, и с диким ржанием взвились на дыбы. Одна вырвала поводья из рук ошарашенного конюха, другая заплясала и начала лягаться.

Гот не успел увернуться. Копыто только задело его плечо, но этого оказалось достаточно. Инквизитор упал. Несколько человек тут же бросились к нему, чтобы помочь встать. Шипя от злости, он оттолкнул их. Лицо исказила гримаса — но не боли, а ярости: добыча уходила прямо из рук. Хрупкая фигурка исчезла за углом и больше не появлялась.

Элисса слышала, как ржут лошади, слышала крики, но больше не оборачивалась. Она просто бежала сломя голову, чтобы как можно скорее оказаться на окраине, где её ждал Саксен. Лишь на миг девушка взглянула наверх — и, вопреки ужасу, почувствовала радость: там, в небе над городом, кружил Клут. Она уже успела полюбить красавца сокола и даже осмелилась помахать ему рукой.

«С Элиссой всё будет в порядке, — зазвучал в голове у Тора голос Клута. — Тебе тоже стоит возвращаться в Академию. Гот знает, что ты здесь. Он меня видел».

«Думаю, он пойдёт в конюшни, чтобы взять лошадь. Ты уверен, что с Эдиссой ничего не случится?»

«Саксен только что подобрал её, и они во весь дух несутся домой. Отвлеки Гота ещё ненадолго».

Думать, думать, шептал себе Тор, направляясь обратно к конюшням.

«Вспомни заклинание Наведения облика, — подсказал сокол. — Меркуд говорил, что оно удавалось не всем Мастерам. Я знаю, ты никогда не пробовал, но сейчас как раз подходящий случай».

Воистину, это было озарение, луч света во тьме.

«Я люблю тебя, Клут».

«Что бы ты без меня делал?»

И птица оборвала нить связи. " Это было действительно сложное заклинание — такое же сложное, как и знаменитая Походка тени. Кое-кто подозревал, что создание двойника, который может самостоятельно двигаться, возможно, но не более того. Такое не удавалось даже великому Мастеру Джороми, с его могучим даром и богатыми знаниями. Но сейчас, глядя, как Гот исчезает в конюшне, Тор думал о другом. Он сосредоточился и почувствовал, как вокруг собираются Цвета, а три Камня, лежащие в мешочке на груди, мерно бьются, словно живое сердце, и поют, дрожа от переполняющей их силы — его и своей собственной.

Лишь на миг Тор пожалел, что не знает их истинного предназначения. Затем сосредоточил внимание на человеке, который оказался справа, и прошептал заклинание.

Гот появился снова, похлопывая по бедру кнутом: в мыслях он, наверно, уже гнал своего скакуна по дороге к Карембош. Потом замер, его поросячьи глазки быстро и внимательно оглядели прохожих. Внезапно в толпе мелькнул знакомый профиль. Высокий молодой человек поймал взгляд Инквизитора, поспешно отвернулся и исчез в одной из боковых улочек.

Искорёженные губы Гота выгнула злорадная усмешка.

— А, вот и ты, Гинт!

Однако стоило Готу свернуть в проулок, как торжество сменилось недоумением. Лекаря и след простыл. Впрочем, нет худа без добра. Инквизитор понял, что попал на знаменитый Илдагартский базар, безумный лабиринт улочек, переулков и просто проходов между рядами самодельных лавок и лотков, для вящей важности увенчанных пёстрыми тентами.

Здесь можно было купить всё, что угодно — от горячих пирожков до сапог и конской сбруи.

Некоторое время Гот пристально глядел по сторонам… Вот он! С кем-то разговаривает… а теперь идёт вперёд, укрываясь за навесами. Гот устремился за лекарем.

Но тот снова исчез. Гот раздражённо постукивал по бедру кнутовищем. Этот мальчишка просто водит его за нос! Стоп… да нет, вот же он, передаёт какой-то женщине поднос. Что за ерунда? Говорит с женщиной, потом заходит в лавку…

К тому времени, как Гот оказался внутри, там уже никого не было — только владелец и женщина, которая торговалась с ним из-за цены на рис.

Ярость застилала глаза Инквизитору, он почти обезумел. Он найдёт этого лекаришку, который осмелился над ним издеваться! Он найдёт его сейчас, немедленно! И заставит его расплатиться за каждый год, за каждый день, в течение которых тот уходил от кары! За всех женщин, которые обожали Тора, которые падали к его ногам. Да, это надо сделать именно сейчас, когда никто не вступится за наглого юнца — ни старый пень Меркуд, ни король, ни этот надменный прайм-офицер…

Весь дрожа от гнева, Гот выбежал из лавки… и налетел прямо на Тора. Невинно улыбаясь, молодой лекарь протягивал ему апельсин, разрезанный на четыре части.

Какая из капель, стекающая по пористой оранжевой кожице, переполнила чашу терпения Инквизитора?

— Хватит шутить, — злобно прошипел он.

Торкин сделал вид, что не узнал Инквизитора. Старательно подражая илдагартскому говору, он предлагал попробовать фрукты.

Это окончательно взбесило Гота. Не помня себя от ярости, он хлестнул юношу по лицу кнутом, потом набросился на него с кулаками… Он разорвёт мальчишку на части. Хватит и того, что эта девка снова ускользнула от него. Так какая разница, на ком выместить гнев? Гот чувствовал, как его пытаются оттащить от лекаря, но ярость придавала ему сил. Стряхнув руки, которые вцеплялись в него, Инквизитор вырвался и принялся колотить Тора головой о брусчатку.

Он слышал смех и с запозданием понял, что смеётся сам. Конечно, во Дворце с него потребуют объяснений. Но он все объяснит.

Наконец, Гота оторвали от его жертвы. На камнях лежала девочка-подросток. Она не шевелилась, её кровь смешалась с соком раздавленных апельсинов.

Что за бессмыслица… Куда подевался Гинт? Ярость Гота иссякла, осталась лишь пустота.

Люди вокруг перешёптывались. Однако для большинства потрясение было слишком велико, и они не могли вымолвить ни слова. Многие знали эту девочку с рождения. Но никто никогда не слышал, чтобы она проявляла какие-то особые способности. Так почему Инквизитор Гот забил её до смерти?

Тору повезло: ему не довелось увидеть, к чему привела его затея. Убедившись, что замысел удался, он поспешил прочь. Гот принимал за него сначала одного человека, затем другого… Так могло продолжаться до бесконечности: стоило человеку, на которого было наложено заклинание, к кому-то прикоснуться — и тот становился двойником Тора, правда, лишь в глазах Инквизитора, — а освобождённый принимал свой истинный облик. Люди, сами того не желая, заставляли Гота гоняться за призраком, уводя Инквизитора все дальше от цели. Сам Тор в это время петлял по улочкам Илдагарта, спотыкаясь на крупной брусчатке. Вскоре он уже оказался на окраине и, не выбирая дороги, прямо по полям, побежал к Академии.

Но были глаза, которые видели все, от начала и до конца.

Клут мог, конечно, рассказать об этом своему другу. Он мог даже заставить Тора увидеть, как люди один за другим принимали его облик, и чем это закончилось… Нет. Он сам посоветовал Тору воспользоваться заклинанием. Так пусть вина за гибель девочки ляжет на него. Он будет в одиночку нести эту ношу.