— Он выбрал! — завопил Зоррос, и публика восхищённо взревела.

Элисса оглянулась и чуть не подавилась.

«Не смотри вниз. Смотри вперёд. Ну… или, по крайней мере, на меня».

Голос звучал у неё в голове. Спокойный мужской голос.

Она повернулась и посмотрела на своего прекрасного похитителя. Глаза у него были почти фиолетовые, на губах играла улыбка. Неужели это он обращался к ней?

«И не бойся».

Они поднимались под самый купол. Высота сбивала с толку, не давая оценить расстояние, к тому же Саксен забросил Элиссу к себе на спину, точно мешок с мукой. Должно быть, она ошиблась. Это был не его голос. Просто она взбудоражена, вот ей и почудилось.

Тут Саксен сбросил её на площадку, где уже стояло двое рослых юнцов, и полетел к дальней платформе.

«Дозерься мне!» — прогремело у неё в ушах.

Значит, это не ошибка. Саксен и в самом деле может общаться с ней мысленно. Во имя Света! На постоялом дворе, до которой рукой подать, сидит Гот… А этот сумасшедший пользуется волшебством!

Тут она качнулась, и Орис — один из красавцев, тот, что постарше, — удержал её за локоть:

— Не смотри вниз!

— Он тебя не уронит, — подхватил Милт — у него была такая же обезоруживающая улыбка, как и у его отца. — Просто успокойся и предвкушай аплодисменты.

Элиссу охватил страх.

— Вы что, с ума посходили?

Юноши рассмеялись. «В точности как их папаша», — подумала Элисса.

— Мы делаем это в каждом городе. Всегда находится какая-нибудь дурочка вроде тебя, которой хочется полетать. Просто не бойся, и он… — Орис ткнул пальцем в сторону Саксена, который висел чуть ниже и крутился, как сумасшедший, — …тебя поймает.

— Поймает? — пискнула девушка. — Вы что, собираетесь меня бросать?!

— А ты что думала? — хором откликнулись юноши, и сильные руки сжали её запястья: один держал её за правую руку, другой — за левую.

Элисса протестующе закричала. Внизу публика эхом подхватила её вопль, но голоса тут же заглушила барабанная дробь. Девушка .чувствовала запах горящих свечей и чадящих светильников. Теперь она висела на руках, юноши крепко держали её, чтобы заставить качнуться точно в нужный момент.

— Приготовься! — крикнул Милт, и в его голосе ей послышалось злорадство.

«Давай, Элисса, — нежно зашептал у неё в голове голос Саксена. — Верь мне. Меня послали защищать тебя». Что он имеет в виду?

Прежде, чем она успела найти ответ, Орис и Милт резко дёрнули её вверх, заставив качнуться, и отпустили. Визжа и беспомощно кувыркаясь в воздухе, Элисса приготовилась к верной смерти.

— То-о-ор! — истошно заорала она, уже не понимая,

мысленно кричит или вслух — потому что её вопль потонул в криках толпы. Сильные руки поймали её на лету. Зажмурившись, Элисса прижималась к Саксену, и оба они раскачивались взад и вперёд.

Кажется, он висел, зацепившись согнутыми ногами за перекладину. Получается, она тоже висит вниз головой? Однако стоило взглянуть в глаза человеку, который держал её, весь страх ушёл.

«Кто ты?» — мысленно спросила она.

«Тот, кто принадлежит тебе, — загадочно ответил он. — Принимайте аплодисменты, моя госпожа».

Потом Элисса почувствовала, как её ноги коснулись земли, и посмотрела вверх. Саксен уносился обратно под купол, все так же вися вниз головой — только теперь цеплялся за трапецию лишь согнутыми ступнями.

«Реверанс для публики», — напомнил он.

Публика словно сошла с ума. Даже Соррель вскочила и хлопала в ладоши. Элисса сделала реверанс, огляделась…

… И ей показалось, что она видит только одно лицо — жуткое, изуродованное лицо Гота, который сидел в зале мрачнее тучи. Он поймал её взгляд, и между тонких губ мелькнул кончик языка. Элисса почувствовала, как по спине стекает струйка ледяного пота. Восторг прошёл, холодная пятерня страха вошла в неё и стиснула внутренности.

«Соррель! — мысленно крикнула она, зная, что Инквизитор её не услышит. — Гот здесь!»

Она заметила, как старушка сделала над собой усилие, чтобы не смотреть по сторонам.

«Хорошо, что ты его заметила. Надо будет затеряться в толпе. А пока возвращайся на своё место и делай вид, что ничего не случилось».

Элисса кивнула и снова посмотрела на Фоксов, которые раскланивались направо и налево. Девушка встретилась глазами с Саксеном, красавец акробат подмигнул, и она почувствовала, что краснеет. Смущение было так велико, что Элисса не обратила внимания на троих людей, которые пробрались в шатёр и устроились за спиной у Соррели. Они наблюдали за Элиссой, а не за тем, что происходило на арене.

— Давай уйдём прямо сейчас, — шепнула девушка, садясь на скамейку.

— Как только окажемся за шторой, набрось это, — отозвалась Соррель, передавая Элиссе большую шаль грязновато-коричневого цвета. — Постарайся, чтобы платья не было видно. А этим закрой волосы, — она сунула Элиссе шляпу и широкий кожаный ремешок.

— Где ты все это прятала?

— В своей волшебной сумке, — Соррель похлопала по видавшей виды матерчатой котомке, с которой не расставалась. — А теперь идём.

Убрав волосы под шляпу и закутавшись в шаль, Элисса почувствовала что-то вроде облегчения. Её платье цвета одуванчиков действительно слишком бросалось в глаза. Какое-то время она ещё высматривала в толпе жуткое лицо Гота, но потом позволила себе немного успокоиться и даже перекинулась парой слов с соседями, которые обсуждали представление.

Похоже, гроза миновала, подумала Соррель. Они в толпе, их трудно узнать… И тут прямо у неё за спиной кто-то завопил:

— Пожар!

У травницы оборвалось сердце. Обернувшись, она увидела, как пламя лижет полотно шагах в десяти от неё. Крик подхватила добрая сотня голосов, люди в ужасе заметались и бросились кто куда, сбивая друг друга с ног. Южный выход уже полыхал. Элиссу толкнули, её пальцы выскользнули из руки Соррели, и девушка исчезла в толпе.

«Возвращайся на постоялый двор!» — вот и всё, что успела крикнуть ей Соррель. Паника передалась и ей. Кажется, Элиссу понесло прочь от города… Люди вокруг думали только о спасении. Пламя стремительно ползло к куполу, где-то недалеко истошно ревели охваченные ужасом животные. Потом Соррель увидела, как какую-то крошечную девочку сбили с ног, попыталась её поднять, но сама упала, когда их обеих толкнули ещё раз. Потом наступили на неё…

«Да хранит тебя Свет, Элисса».

Это было последнее, о чём Соррель успела подумать. Что-то ударило её по голове, и она провалилась во мрак.

Медленно, словно ощупью, Соррель выбиралась из небытия.

Некоторое время она оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, куда попала. Чьё-то лицо склонилось над ней, во взгляде была тревога. Соррели потребовалась пара мгновений, чтобы узнать Саксена Фокса.

— Добро пожаловать назад, — мягко произнёс он. От улыбки, которая сияла на его лице, не осталось и следа. Женщина быстро села — насколько позволяли старые кости, — и поморщилась от боли.

— Успокойтесь, сударыня. Меня зовут Саксен Фокс, я из цирка Зорроса… Вернее, того, что от него осталось.

— Я знаю, — прохрипела Соррель. — Где моя внучка?

— Я надеялся, что вы мне это скажете. Соррель осторожно покачала головой.

— Мы потеряли друг друга, когда толпа начала разбегаться. Что случилось?

Циркач вздохнул.

— Думаете, я знаю? Только что мы закончили представление и раскланивались, а в следующий миг шатёр уже полыхал.

И он то ли пожал, то ли передёрнул плечами. Этот жест был принят лишь у одного народа королевства. Высокий рост, золотые волосы, фиолетовые глаза… А выговор, выдающий провинциала, развеял последние сомнения.

— Вы из клуков, — сказала она, и на лице акробата появилось выражение оскорблённой гордости.

— Конечно! Где вы ещё видели столь красивый народ? Шутка получилась неважной. Саксену было явно не до веселья.

— Вообще-то, у нас не осталось почти ничего. Больше половины зверей погибло. От главного шатра — один пепел… Хорошо, хоть повозки уцелели. Маленькая милость богов… Да, и ещё мы потеряли шестерых человек.

Он замолчал, когда Грета — одна из участниц представления — принесла поднос с чашками.

— Вот, выпейте это, — в голосе женщины слышалось раздражение. Но чего ожидать в подобных обстоятельствах?

— Что это? — спросила она, взяв чашку.

— То, что вас успокоит, — бросила Грета и, резко развернувшись, ушла.

Соррель огляделась. Вокруг, прямо на земле, сидели и лежали люди. Некоторые пребывали в глубоком обмороке, другие казались оглушёнными. Потом она заметила мёртвого бранго — его некогда прекрасное тело обгорело и было изуродовано до неузнаваемости. Вспомнив про чашку, Соррель сделала глоток и узнала вкус. А Грета разбирается в травах. Именно такими она бы воспользовалась сама. Снадобье должно помочь.

— Это ваша жена? — спросила она. Саксен хрипло рассмеялся.

— Нет. Жена моего покойного брата.

— Она знает толк в травах, — Соррель наконец-то смогла сесть прямо. — Но мне пора. Я должна найти Элиссу.

— Я вам помогу, — твёрдо заявил он.

— Зачем? Здесь у вас такое творится… Кажется, вам есть чем заняться.

Она пристально посмотрела на Саксена. Что ему за дело до Элиссы, интересно знать?

— Элисса — очень красивая девушка… и хорошо летает. В его голосе не было ни фальши, ни лицемерия — во всяком случае, ничего похожего Соррель не заметила.

— Какое-то время от меня тут всё равно толку не будет. По крайней мере, позвольте мне проводить вас до дома.

— Мы здесь не живём, уважаемый Фокс. Мы — странствующие травницы. Но если так хотите, можете проводить меня к «Снопу пшеницы». Я буду вам весьма признательна.

Голова у неё просто раскалывалась.

— Я предпочитаю, чтобы меня звали Саксеном, — отозвался клук, помогая ей подняться.

На постоялом дворе творилось нечто невообразимое. Люди бесцельно носились взад и вперёд. Ясно было, что Фрэгглшем не скоро оправится от потрясения: помимо шестерых циркачей, в огне погибли девять жителей города. Элиссы на постоялом дворе не оказалось, никто её не видел, а чаще всего люди даже не представляли, о ком идёт речь.

Соррель отметила, что Гота тоже нигде не видно. Это, пожалуй, было самое скверное. Она мысленно окликнула Элиссу, но та не отозвалась. Впрочем, Соррель почти не удивилась — большинство Чувствующих могли «протягивать нить» мысленной связи, лишь находясь недалеко друг от друга. Правда, к Соррели и Меркуду это не относилось, но они были исключением из правил — как и во многом другом. Соррель никогда не слышала, чтобы кто-то ещё обладал такими возможностями.

Значит, придётся довериться этому трюкачу.

— Ты знаешь Инквизитора Гота, Саксен? — спросила она, отводя клука в сторонку.

— Ещё бы, — он сплюнул сквозь два пальца — ещё одна привычка, свойственная клукам.

— Он в городе. И проявляет к Элиссе чрезмерный интерес. Сегодня днём он умудрился… э-э-э… скажем так, поставить её в неловкое положение.

Фиолетовые глаза Саксена вспыхнули, открыв Соррели нечто большее, чем он хотел открыть. Похоже, дело не просто в желании помочь незнакомой женщине найти внучку.

— Вы думаете, она у него? Соррель пожала плечами.

— Не исключено.

Она не допускала мысли, что Элисса погибла, затоптанная испуганной толпой. Нет, эта мысль у неё пару раз появлялась… Но где тогда тело? Пока Элисса, живая или мёртвая, не найдена, надо надеяться на лучшее.

— Значит, я найду Гота, — Саксен качнул головой. — Оставайтесь здесь, сударыня. Я моложе вас и двигаюсь быстрее.

— Найди её! — хрипло воскликнула Соррель. Снадобье начало оказывать действие, голова стала лёгкой и словно наполнилась туманом. — Ты должен её защитить…

Она не услышала, как Саксен пробормотал себе под нос:

— Именно за этим меня и послали.

Когда толпа бросилась врассыпную и Элиссу оттащили ог Соррели, девушка поняла, что сопротивляться потоку бес-мысленно. Куда легче бежать туда же, куда бегут вес остальные. Она всё ещё не могла прийти в себя. Прямо у неё па глазах пламя пожрало шатёр, где она только что сидела. Элисса слышала, как Соррель призывает её вернуться на постоялый двор. Но сейчас из этого ничего не выйдет. Сначала придётся бежать в поля, окружающие Фрэгглшем, и только потом возвращаться в город.

Скоро люди начали двигаться медленнее, потом перешли на шаг. Они не вполне оправились от пережитого, но кое-кто уже осознал, в какую сторону идти.

В этот момент сзади зацокали копыта. Четверо незнакомцев, которые всю дорогу не отставали от Элиссы, отступили к обочине. Девушка услышала, как всадник поравнялся с ней.

— Она?

Элисса нахмурилась. О чём идёт речь? Она успела лишь услышать, как кто-то шагнул к ней за спину — похоже, этот человек шёл за ней уже давно. Сильные мужские руки стиснули и больно заломили ей локти, а другие, женские, спутали её запястья верёвкой. Элисса закричала и попыталась вырваться, но на её крики никто не обращал внимания.

— А деньги? — спросил мужчина, обращаясь к всаднику. Кошель с монетами звякнул; незнакомец поймал его на лету, развернул Элиссу лицом к себе и хмыкнул.

— Желаю приятно провести ночь, — с вежливостью сказал он, и вокруг послышался смех. В надежде на сочувствие Элисса метнулась к женщине: с ней она разговаривала совеем недавно, незадолго до того, как начался пожар.

— Помогите…

— Ей нужна помощь, Фил, — ухмыльнулась женщина. Её напарник кивнул, подхватил Элиссу за талию и усадил на лошадь за спину всаднику. Тот огрел лошадь плетью, и она галопом понеслась через поле… Но не к Фрэгглшему, а в другую сторону, туда, где во тьме мелькали огоньки крестьянских домиков.

Внезапно на Элиссу снизошло озарение. Она знала, кто ждёт её в конце этого пути. Инквизитор Гот.

— Добро пожаловать, моя дорогая… Спасибо, Дрелл. От звука его голоса Элиссе стало дурно.

Дрелл — всадник, что привёз Элиссу — поклонился и вышел из комнаты. Вскоре стук копыт его лошади растаял вдали… а вместе с ним и единственная надежда на спасение. Элисса ощущала, как ледяные щупальца отчаяния облепляют её, но не стала бороться. Скоро это чувство перерастёт в ненависть — ненависть к этому выродку, который потягивает вино и размышляет, каким пыткам её подвергнуть, чтобы получить больше удовольствия.

Интересно, он в самом деле смакует вино? Или стянутые рубцами губы не позволяют ему пить большими глотками?

— Выпей со мной, — от его ухмылки становилось жутко, — У нас впереди долгая ночь. Почему бы не насладиться ей сполна?

— А для тебя нет иного способа насладиться женщиной, Гот? — Элисса с радостью обнаружила, что у неё хватает силы говорить, и голос не дрожит. — Только когда она связана, а ты берёшь её силой?

Она сама не ожидала, что почувствует себя насколько сильной. Презрение переполняло её, сочилось из всех пор её кожи.

— Ты жалкий трусливый ублюдок. Давай, начинай! Только потом убей меня, иначе я сама убью тебя за то, что ты сотворил.

Она увидела, как по страшному лицу Инквизитора словно прошла рябь, а глаза превратились в чёрные точки. Гот ничего не понимал. Всё должно быть совсем иначе. Обычно девушки заливались слезами, умоляли, потом пытались угодить ему, надеясь облегчить свою участь. Это только распаляло его, заставляя придумывать новые жестокости. Больше всего он любил видеть ужас на их лицах. И не выносил, когда что-то грозило испортить ему удовольствие. А эта наглая девка этого и добивается. О да, он сделает именно так, как она говорит. Изнасилует её, а затем убьёт… но сначала будет пытать — долго, с наслаждением, чтобы вдоволь полюбоваться болью в её глазах. А потом найдёт бабушку, которая сейчас, скорее всего, бегает по пожарищу в надежде найти любимую внучку.

Затея с поджогом цирка удалась на славу. Гот любил огонь. Это был просто порыв вдохновения. Он разом получил девчонку и разорил этих балаганщиков, которых так ненавидел. Если бы он мог вовсе перебить их по одному, как бешеных тварей! Но увы, бродяг-циркачей защищают эти дурацкие древние законы, которые давно пора отменить.

Гот поймал себя на том, что слишком медлит. Девчонка может принять его раздумье за нерешительность. Так не пойдёт. Она не должна умереть, упиваясь своей победой.

— Как пожелаешь, моя сладкая девочка. Я знаю одно: сегодня я смогу получить от твоего восхитительного свежего тельца все, чего захочу. И если ты желаешь смерти сильнее, чем меня, ты её получишь. Это самое меньшее, чем я могу вознаградить тебя за услуги.

Он поставил бокал на стол и с радостью заметил, как она вздрогнула.

— А потом, Элисса… тебя ведь так зовут, верно? Потом я буду пытать твою любимую бабушку — до тех пор, пока она не умрёт. Надо непременно отблагодарить её за то, что она помешала нам сегодня днём.

Девушка сжалась, словно хотела исчезнуть внутри собственного платья, и Гот расхохотался. Жалкая маленькая дурочка! И она ещё пыталась бросить ему вызов!

— А теперь давай снимем с тебя эту крестьянскую одежду, моя дорогая.

Инквизитор двумя шагами пересёк комнату, вынул из поясных ножен нож и коротким движением разрезал ей блузку и исподнее, оцарапав кожу. Показалась кровь. Порез был неглубоким, но очень болезненным, и Гот знал это. Элисса изо всех сил прикусила губу, чтобы не закричать. Всю свою боль она вложила в мысленный крик, обращённый к единственному человеку, который мог её услышать. В том, что он услышит, Элисса не сомневалась.

В этот миг Саксен Фокс выходил из «Снопа пшеницы», и на его лице была написана мрачная решимость: клук твёрдо вознамерился оторвать Инквизитору голову… или что-нибудь ещё. Но когда в ушах акробата зазвучал вопль Элиссы, он споткнулся от неожиданности.

«Где ты, Элисса?» — крикнул он в ответ.

По правде сказать, он почувствовал облегчение. Значит, она всё-таки жива.

Жива — но в опасности.

Пока Гот притворно сетовал на свою неловкость и выражал сочувствие, Элисса рассказала Саксену, где оказалась — ей удалось запомнить дорогу.

«Поторопись, летун, — сказала она, глядя, как Гот слизывает капельки крови с её груди. — Я в шаге от смерти».

Потом Саксену показалось, что невидимая верёвка, натянутая между ними до предела, лопнула. Он не знал, что в этот миг зубы Инквизитора впились в нежный сосок девушки. Какой-то миг Элисса не чувствовала ничего, кроме безумной боли.

А потом заставила себя отправиться на поиски Цветов.

Этому её научил Тор. Ты постепенно уходишь в себя и в конце концов перестаёшь замечать окружающий мир, а вокруг разливается ослепительно яркое радужное сияние. Тор почему-то назвал это «Цвета». Правда, у Элиссы цвет получался только один — Зелёный, покойный и нежный. Но ей там нравилось. И теперь она вновь устремилась в Зелень. Это было единственное место, где можно было скрыться от Гота. Использовать против Инквизитора волшебство было не только бессмысленно, но и опасно: он носил перстень с камнем, который отражал подобные удары, направляя их обратно. Вообще-то, камень должен был сообщать Готу, что поблизости творится волшебство, однако сейчас ничего такого не происходило. Почему? У Элиссы не было ни времени, ни желания ломать над этим голову. Погружаясь в Зелень, она думала лишь об одном: пусть Саксен найдёт её раньше, чем Готу надоест эта игра. И ещё она вспомнила Тора. Как жаль, что не он возьмёт её девственность.

Вкус крови привёл Инквизитора в возбуждение. Сначала он собирался подольше подразнить и помучить девчонку. Но она слишком разозлила его, а кровопускание будило в нём похоть. Вожделение не оставляло времени для игр. Как она хороша в своей наготе! Отрицать это было невозможно.

Гот сорвал ленту, которой были перехвачены волосы Элиссы, швырнул девушку на соломенный тюфяк, и золотые локоны разметались во все стороны.

— А теперь, моя красавица… — пробормотал Инквизитор… и вдруг с гневом обнаружил, что жертва больше не сопротивляется. Её тело безвольно обмякло, глаза были закрыты. Именно борьба придавала удовлетворению особый вкус. Вне себя от ярости, Гот с силой хлестнул Элиссу по щеке.

Уже погруженная в Зелень, Элисса знала, что её тело страдает, но ничего не чувствовала. Она словно плыла по течению в ожидании освобождения — каким бы оно ни было.

— Сука! — заорал Гот.

Он ударил девушку кулаком в живот, потом вскочил и принялся пинать её ногами. Но на лице Элиссы не дрогнул ни один мускул. Казалось, смерть, которой она так желала, уже наступила, и лишь лёгкий румянец указывал на то, что это не так.

С каждым пинком Инквизитор распалялся всё сильнее. Вожделение затмевало рассудок. Он должен сделать это прямо сейчас. Если подождать хоть мгновение, его семя зальёт этот омерзительный тюфяк и женщину, лежащую на нём, но не достигнет её лона.

Он почти сорвал с себя одежду, представил, как выглядит его покрытое шрамами тело, и усмехнулся. Женщины просто не могли на него смотреть. Жаль, что эта девка, эта тварь его не видит. К счастью, огонь не коснулся его чресел и той плоти, что сейчас восставала, трепеща от нетерпения. Через миг она вошла в лоно Элиссы, без усилия прорвав тонкую преграду. Однако этого было мало, чтобы утолить ярость. Ему хотелось боли, криков… а их не было.

В тот миг, когда Гот уничтожил её девственность, спасительная зелёная пелена вдруг растаяла, и взгляду Элиссы предстала странная картина.

Два существа — не люди, не животные, нечто среднее, очень странное. Смеются. Куда-то тянутся. Куда? И где это происходит? В лесу? Нет… вот какая-то чудесная поляна, окружённая деревьями. Цветы, каких она в жизни не видела, кивают головками от лёгкого дуновения ветерка, словно купая лепестки в солнечных лучах. На миг Элиссе показалось, что она чувствует их упоительный аромат. По гладким камням, у корней могучего старого дерева, бежал ручеёк, солнце рассыпало в нём тысячи блёсток. А под деревом, обнимая друг друга, сидели мужчина и женщина. Они были удивительно красивы: она — с молочно-белой кожей и соломенными волосами, он — крепкий и смуглый.

Потом Элисса увидела, как одно из странных созданий поднимает что-то с земли. Вот оно чуть повернуло лапу-руку, и девушка увидела, что оно держит младенца. Элиссу передёрнуло, и тут ребёнок заплакал — так жалобно, что разрывалось сердце. Воры со смехом бросились наутёк, унося ревущего младенца.

Она увидела, как мужчина и женщина обернулись. Они были потрясены, но даже не попытались броситься в погоню. Почему? Элисса хотела догнать похитителей, но не могла сдвинуться с места. И тогда она закричала.

О теперь это больше похоже на истину, подумал Инквизитор, с яростью вбиваясь в её лоно. Теперь она поймёт, каково это — перечить ему. Вопли ужаса ласкали его слух, подстёгивали его похоть.

Ему следовало услышать кое-что ещё. Лишь когда могучая рука оторвала его от девушки и швырнула в угол, Гот понял, что их уже трое. Миг спустя он ударился затылком об стену и лишился чувств. Последние капли мутной беловатой жидкости все ещё вытекали из его природного орудия пыток.

Элисса мгновенно соскользнула в безопасную Зелень и тут услышала зов, который доносился словно издалека. Она узнала этот голос — голос человека, которому она доверяла, которого послали её защищать — и устремилась на зов. Если этот человек рядом, ей уже ничто не угрожает.

Она открыла глаза и увидела над собой лицо Саксена Фокса. Потом заметила Инквизитора, который полулежал в углу, словно огромная тряпичная кукла. Клук зарылся носом в её волосы и крепко обнял, чувствуя, как дрожит её тело. «Ты спасена», — мысленно шепнул он. Опираясь на его руку, девушка неловко встала. Саксен укутал её своим плащом, потом натянул маску с прорезями для глаз. Элисса недоуменно следила за ним, но тут Инквизитор зашевелился, и она непроизвольно попятилась к двери.

— Я рад, что ты очнулся, — произнёс клук. — Ты должен это видеть.

У Гота не оставалось ни времени, ни сил на возражения. Золотоволосый гимнаст склонился над ним, взмахнул ножом, и кровь фонтаном брызнула по всей комнате. В вопле, который вырвался из горла Инквизитора, уже не было ничего человеческого. Забыв о слабости и боли, Элисса выбежала наружу, не в силах слышать эти крики и видеть то, что сотворил её защитник. Она задыхалась, по её ногам стекала отвратительная белая слизь.

Вопли стихли. Гот сидел в луже собственной крови и скулил. Он понимал, что почти мёртв, но не смел выплюнуть то, что засунул ему в рот разъярённый безумец… не смел даже думать, что это такое — мягкое, ещё тёплое и пахнущее его собственным семенем. Единственная надежда мерцала в его угасающем разуме, точно фонарь, который покачивался где-то вдалеке — по крайней мере, Готу показалось, что он заметил его на фоне черноты дверного проёма.

— Умирай не спеша, Гот, — бросил незнакомец в маске. — Желаю тебе вечно гнить во тьме.

Фонарь Инквизитору не почудился. Саксен тоже заметил это далёкое мерцание, но никто не видел, как он покинул домик. Неподалёку, в темноте, топталась и фыркала лошадь, которую он занял у кого-то из горожан — не спросив имя и лишь запомнив двор. Вскоре они с Элиссой уже мчались обратно в город. Девушка сидела впереди, в одном его плаще, и он крепко обнимал её свободной рукой.

— Ты его убил? — спросила она вслух.

— Да, — равнодушно отозвался Саксен. Он чувствовал её дрожь, как свою собственную. — Этой ночью нам нужно исчезнуть. А вам с бабушкой придётся ехать с нами.

— Она мне не бабушка.

— Я знаю, — ответил он и поцеловал её в затылок.

— Ты его убил?! Да сохранят нас боги… — глаза Соррель горели, она была потрясена до глубины души.

Старушка не находила себе места, пока они не вернулись, а теперь мерила шагами крошечную комнату. Элисса беззвучно плакала, ломая руки, а Саксен молчал, и его лицо словно окаменело.

В углу стояла ширма. Элисса вымылась за ней, как смогла, а потом, рыдая, рассказала своей учительнице обо всём, что произошло. Этот рассказ отнял у неё последние силы.

— Я убил его, — нарушил молчание Саксен. — Именно поэтому мы должны уехать из города. Чем скорее и дальше, тем лучше.

— Куда, глупец?

Саксен не ответил, но от этого выпада его передёрнуло.

— Соррель, — в голосе Элиссы зазвучала мольба. — Нам нельзя здесь оставаться. Скоро начнут искать убийцу Гота… А если они найдут что-то такое, что поможет нас уличить? Там остались моя шаль, мои туфли…

Она смолкла и посмотрела на Саксена. В её взгляде были и сомнение, и просьба попытаться ещё раз, и усталость. Казалось, ещё мгновенье — и она не выдержит.

— А теперь послушай меня, старуха, — теперь клук уже не заботился о вежливости. — Вам надо исчезнуть — сейчас, немедленно, — и другой возможности может не подвернуться. Я знаю Зорроса: он всегда спасает всё, что можно спасти. А он собирается сняться отсюда и ехать куда подальше.

— Но это ты совершил убийство, дружочек. Не я и не эта девочка. Нам с ней бояться нечего!

На самом деле, Соррель в это почти не верила. Клук покачал головой и сплюнул.

— Ты просто выжила из ума. Если не хочешь спастись сама, позволь мне спасти хотя бы Элиссу. Потому что подручные Гота найдут вас обеих и повесят или забьют камнями. И никакое волшебство вас не спасёт.

Соррель замерла, судорожно ловя ртом воздух, словно получила удар в живот. Потом резко повернулась к Элиссе и посмотрела так, словно та на её глазах превратилась в чудовище.

— Я… мы… мы разговаривали, — пробормотала девушка. Саксен сболтнул лишнее, и теперь его придётся выгораживать.

В этот миг что-то с силой ударило её по щеке. Элисса потеряла равновесие и упала, даже не сообразив, что произошло. Это Соррель отвесила ей оплеуху.

— Значит, ты ещё глупее, чем он, — прошептала Соррель, словно эта пощёчина отняла у неё все силы.

Один шаг — и Саксен оказался рядом с Элиссой и подхватил её на руки.

— Мы уезжаем, прямо сейчас, — ледяным голосом произнёс он, едва сдерживая ярость. — Можешь ехать с нами, можешь оставаться… но её я забираю.

Прежде, чем Соррель опомнилась, клук шагнул к окну и ловко выбрался наружу. Слабеющие руки Элиссы обвили руками его шею.

Соррель следила, как он уверенно бежит по крыше постоялого двора и исчезает за коньком другой крыши. Потом помотала головой, словно стряхивая беспокойство и страх. Элиссу — важнейший кусок этой странной картинки-загадки — только что снова выкрали у неё из-под носа. И она не уследила… Теперь Соррель почти не сомневалась: Меркуд убьёт её собственными руками.

Нет, надо ехать с ними. Кем бы ни оказался этот Саксен он, отныне он тоже связан с их тайной. Потому что знает о ней.

Ей не потребовалось много времени, чтобы собрать немногочисленные пожитки и заплатить хозяину постоялого двора. Соррель забрала Кетая из конюшни и позволила ему отвезти себя на пепелище цирка.

Гот восхищался своей способностью избегать смерти. Вот уже второй раз она приходила за ним — и уходила ни с чем. Снадобье, которое дал ему лекарь, должно было погрузить его в забытьё, но ещё не подействовало. Инквизитор снова понюхал жидкость в бутылочке, чтобы заглушить боль. Лекарь, который всё ещё трудился над его раной, был бледен и обливался потом: должно быть, ему давно не доводилось видеть подобное.

— Вам повезло, Инквизитор Гот… э-э-э… если можно так выразиться, — лекарь дрожал от страха, как в лихорадке. — Ещё немного — и кровотечение было бы не остановить. Какое-то время слабость… будет оставаться. Но ваша жизнь вне опасности.

Он закончил и начал суетливо собирать инструменты.

— А мой…

— С этим уже ничего не сделать, — тут же перебил его лекарь. Напряжение, которое охватило его с тех пор, как он оказался в этой комнате, росло и росло. С человеком, лежащим перед ним, было страшно даже находиться рядом: все знали, что он убивает и не испытывает угрызений совести. Однако за его спасение хорошо заплатили. Дело было сделано, оставалось только собраться и быстро уйти. И тут лекарь сорвался.

— Вы больше не сможете иметь детей, — слова сами вылетали изо рта, и он не мог остановиться. — И вам придётся мочиться, как женщине.

Гот почувствовал, как ярость охватывает его. Они ответят за это — и девка, и её сообщник, кем бы они ни были, и как бы ни был силён ублюдок, который его изувечил. Он их найдёт и убьёт. Забыв о слабости, Гот вскочил, схватил обливающегося потом лекаря за горло и сжал так, что тот начал судорожно хватать ртом воздух.