– Вряд ли правильно будет предписывать недостойные мысли всем, кто с тобой не согласен, Дэвид, – ответил Кирк за капитана «Гриссома».

– Не нам решать, что дальше делать с «Генезисом», – заметил Эстебан. – Это дело не нашего ума.

– Однако вы имеете право на собственное мнение, – произнесла Кэрол… – Дэвид вскочил из-за стола.

– Я всегда говорил, что военщина вырвет «Генезис» из наших рук! Конечно же, если я потребую у Федеральной Научной Службы вернуть прибор, меня запихнут на гауптвахту!

– Сядь и замолчи, Дэвид, – приказал Кирк. – Если кто и посадит тебя на гауптвахту, то только я. А пока ты делаешь все, чтобы я отправил тебя спать без ужина.

Дэвид с негодованием посмотрел на отца и самоуверенно бросил:

– Попробуй. Посмотрим, что из этого выйдет. И вообще, я не вижу смысла в продолжении этой дискуссии.

Оглядев всех своих оппонентов, Дэвид направился к выходу.

– Сейчас же вернись! – потребовал Кирк.

– Мне не о чем с вами больше говорить, – не оборачиваясь, произнес молодой Маркус.

Кирк хотел было подняться из-за стола, но Кэрол схватила его за руку.

– Пусть уходит, Джим, – она улыбнулась. – Поостынет – успокоится. Как он все-таки похож на тебя.

– Но я никогда не был таким горячим! – Кэрол хитро и недоверчиво посмотрела на Кирка, но промолчала. Только сейчас они заметили явное смущение Эстебана и решили объясниться.

– Дэвид наш сын, – произнес Кирк.

– Ну и ну… – удивился Эстебан. – Я и не подозревал, что у тебя есть дети.

«Я и сам не подозревал», – чуть было не вырвалось у Кирка. Чуть помедлив, он уточнил:

– Только один.

– Сколько же мы тут наговорили друг другу, а? – неожиданно повеселел Эстебан, но уже через мгновение, вновь нацепив маску равнодушия, добавил:

– Друзья, «Гриссому» было приказано идти в сектор Мутара и произвести его полное исследование. О чем говорить, если мы не знаем ни особенностей эффекта «Генезиса», ни его последствий. Кстати, доктор Маркус, мне предложено сообщить вам, что вы должны перебраться на мой корабль.

– Что?! – изумилась Кэрол.

– Да. Вы назначены куратором всех наших исследований.

– Забудьте об этом, – неожиданно произнесла Кэрол.

– Простите, я вас не понял.

– Черт возьми! Что значит перебраться? На лаборатории погибли шесть человек! Они были моими друзьями, и я в долгу перед ними! В конце концов, я в долгу перед их семьями, и я должна рассказать им, что случилось на лаборатории!

– Их семьи уже оповещены о трагедии.

– Каким образом? Вы разослали им телеграммы?! Боже мой!

– Думаю, что их оповестили с большей деликатностью, чем вы думаете.

– Как бы то ни было, – заявила Кэрол, – я не намерена возвращаться к «Генезису». По крайней мере, сейчас. Прекратим этот разговор.

– Но…

– Тема закрыта.

Поднявшись из-за стола, Кэрол быстро направилась к выходу из бара, оставив мужчин наедине.

– Кажется, – прервал долгое и неловкое молчание Эстебан, – я не убедил никого из них. Может, поговорить с доктором Маркус позже?

– Думаю, это будет бесполезно, – покачал головой Кирк.

Валкрис сидела, поджав под себя ноги, и медитировала. Из-за недостаточной гравитации, обычной на этом корабле с темной репутацией, любые упражнения, требующие сосредоточенности, давались с большим трудом. Расплывались в стороны руки, куда-то постоянно ускользали мысли.

Медитирование было для Валкрис одним из занятий, которое помогало хоть как-то скрасить досуг и спастись от смертельной скуки. Конечно же, она могла бы воспользоваться своим собственным кораблем, если бы для ее семьи не настали трудные времена.

Только удачный исход этой миссии может принести Валкрис удачу, а ее семье вернуть честь и достоинство. Во что бы то ни стало она должна спасти пошатнувшуюся репутацию клана, репутацию, подмоченную выкрутасами ее старшего брата, Кьюсана, обидевшегося на весь белый свет и на всю свою семью за то, что не его, а Валкрис выбрали главой клана. В приступе отчаяния и зависти Кьюсан, забыв все клятвенные заверения, решил всем доказать, что и он чего-то стоит. Отбросив приличия, Кьюсан показал свое истинное лицо: он перессорился со всей семьей, ударился в блуд и быстро покатился по наклонной плоскости.

Валкрис трижды просила Кьюсана опомниться и вернуться в семью. Однако все было без толку. Она услышала от брата такое, что долго потом не решалась пересказать остальным членам клана: Кьюсан, наплевав попросту на все устои, предложил ей присоединиться к его похождениям.

В конце концов на всю семью легло пятно несмываемого позора. О клане Валкрис стали шептаться на всех углах, безучастными не остались, конечно, и репортеры. Перед семьей встал выбор: либо вновь принять блудного сына в свое лоно, если он раскается» либо навсегда от него отвернуться. Первое не предвиделось, а на второе не могла решиться сама Валкрис: она любила своего брата.

Вскоре пришло страшное известие: Кьюсан погиб во время очередной попойки. Для всего клана настали черные дни. Шепотки за спиной переросли в мощный хор обвиняющих голосов. Говорили, что семья Кьюсана сама довела своего отпрыска до смерти. Однажды был момент, когда Валкрис даже позавидовала ушедшему брату и чуть было не решилась на самоубийство.

Каждый член большого клана по достижении определенного возраста давал клятву верности. Такую клятву дала и Валкрис. В отличие от брата, она всегда сохраняла верность своему слову. Каждый ее поступок, каждое ее слово укрепляли репутацию семьи. Она никогда никого не вызывала на дуэль, не принимала требований дуэли и от других. Кьюсан нарушал свою клятву на каждом шагу. К удивлению и разочарованию Валкрис, многие в семье с облегчением восприняли весть о смерти ее брата, что также не могло не отразиться на репутации семьи в обществе.

Валкрис вытянула руки вперед и, сжав кулаки, напрягла все мышцы. Поняв бесполезность своих усилий, она вскочила на ноги и подошла к переговорному устройству.

– Да, – послышался голос капитана корабля.

– В моей каюте очень слабая гравитация. Я требую ее усилить.

– Включение новых гравитационных генераторов вызовет перерасход энергии.

– Ничего с вашей энергией не случится, если вы выполните мое требование, – настаивала Валкрис.

Ей уже надоела мелочность капитана и, как ей казалось, его недостаточное внимание к просьбам единственного пассажира на корабле. Валкрис могла бы вызвать капитана на дуэль, но она считала, что это ничтожество недостойно такой чести.

– Ладно, – неохотно согласился капитан. Вскоре Валкрис почувствовала тяжесть своего тела. Она вновь села, поджала под себя ноги и сосредоточилась на одной точке. Когда тяготение стало таким же комфортным, как на ее родной планете, Валкрис улыбнулась и отогнала прочь тяжелые мысли. Вскоре она впала в транс.

Саавик быстро и безо всяких видимых усилий делала свою работу. Она уже давно освоилась со своими обязанностями на мостике «Энтерпрайза», и теперь любые изменения, аномалии или странности мгновенно схватывались ее пытливым взглядом.

Никакие мелочи, казалось, не могли пройти мимо внимания Саавик. Пока все было нормально, если можно назвать нормальным поведение прихрамывающего корабля. Лейтенант позволила себе немного отвлечься и порассуждать на другие, не связанные с работой, темы.

В голову Саавик лезли мысли о Дэвиде, о Споке, о странностях своей судьбы. Мистер Спок превратил ее, малолетнюю воришку, в блестящего, образованного офицера Звездного Флота. Они почти стала настоящим вулканцем. То, к чему Саавик стремилась многие годы, свершилось. Так она думала, так считала до последнего разговора с удивительным вулканцем. «Ты должна найти свой собственный путь», – произнес он тогда. Мудрость и точность его слов поразила Саавик. Спок сказал, что в ней самой скрываются возможности и способности, которые могут перевернуть всю ее жизнь. «Тыле должна, – добавил вулканец, – упускать свой шанс. Повернись к себе лицом».

Путь, который Саавик выбрала прошлой ночью, вел в самые потаенные уголки ее ромуланской души. Очевидно, Спок не одобрил бы этих порывов, потому что вмел в виду совершенно другое: дорогу к вулканскому самоотречению, а не к ромуланской разнузданности.

Саавик думала о своей жизни, вспоминала своего учителя Спока, но каждый раз мысли упирались в образ Дэвида.

– Лейтенант Саавик.

– Да, адмирал.

Саавик повернулась в сторону Кирка, который только что явился на мостик в сопровождении незнакомого офицера. По знакам на униформе лейтенант определила, что это капитан «Гриссома».

– Мистер Эстебан, перед вами лейтенант Саавик, – затем Кирк обратился к женщине:

– Капитану Эстебану дано предписание произвести исследование «Генезиса». Ему требуется специалист по научно-исследовательской работе на корабле и свидетель возрождения планеты. Доктор Маркус наотрез отказалась. Может, вы добровольно согласитесь помочь экспедиции?

– Да, адмирал, – не раздумывая, согласилась Саавик.

Она думала о Дэвиде.

Кристина Чэпел в очередной раз дотронулась до лба Маккоя и улыбнулась: доктору явно полегчало.

– Крис…

– Да, Леонард, – радостным, но усталым голосом отозвалась Чэпел.

– Что со мной? Что случилось?

– Что вы имеете в виду, доктор? Все эти слова, которые вы произнесли ночью… Что с вами происходит?

– Я не знаю. Все вокруг кажется каким-то странным.

Чэпел проверила медицинские датчики и подошла к кондиционеру. Вскоре палату наполнили запахи луговых растений.

– К чему эти старания? Я совсем не болен. Вся эта мишура только спать мешает.

– С приборами как-то спокойнее, – рассмеялась Крис. – Температура в пределах нормы, давление в порядке, а химический анализ крови показывает, что алкоголь выводится из организма. Но почему вам так плохо?

– Который час? – проигнорировал Маккой вопрос Чэпел.

– Восемь.

– Пора вставать.

Крис не стала препятствовать желанию Маккоя. Самовольно отцепив несколько датчиков, доктор сел на край кровати.

– Почему вы все это говорили мне, Леонард? – тихо спросила Кристина.

– Что именно? – недоуменно вскинул брови Маккой.

– Вы сказали, что вулканцы не могут любить…

– Боже мой, Крис, – слабо улыбнулся Маккой, – неужели правда? Простите. Всю ночь я находился каком-то угаре, бреду. Все перепуталось. Я не могу теперь сказать, что вымысел, а что реальность. Я даже не могу вспомнить, кому и что я говорил. Поверьте, рассуждая о Споке, я не ведал, что творил.

– Понимаю.

– Я никогда не сказал бы таких слов, если бы был в здравом уме. Вы принимаете мои извинения?

– Да, – ответила Кристина. Чтобы сменить больную для себя тему, она неожиданно спросила:

– Вы в состоянии приступить к работе? Кому-то придется сопровождать Кэрол на несчастной станции. Думаю, что назначат кого-то из нас.

– Хорошенькое дело! Неужели Джим не может послать на лабораторию кого-то другого, а не доктора Маркус?

Маккой вскочил на ноги, но, потеряв равновесие, побледнел и чуть было не упал. Кристина подхватила доктора под руки.

– Со мной все в порядке. Я очень резко поднялся.

– Нет, в таком состоянии вам нельзя покидать корабль. Тем более что я не знаю, что именно с вами происходит.

– Да ничего особенного.

– Не упрямьтесь, Леонард. Вы можете остаться здесь и заниматься своим делом. В противном случае, вам придется выполнять приказания адмирала Кирка, часто довольно нелепые.

– Я запрещаю вам… – Маккой осекся и улыбнулся. – Простите, Крис. Просто я уже был там и видел, что случилось с друзьями Кэрол Маркус. Боюсь, она не вынесет еще одного такого зрелища. Разрешить ей отправиться на станцию слишком жестоко.

– Я видела ваши бортовые записи: Будь моя воля, я ни за что не позволила бы Кэрол, – Кристина вспомнила свое потрясение от прочитанного. – Врач «Гриссома» уже взял на станцию целую команду. По первым отчетам, тела погибших на своих прежних местах и признаков распада пока нет.

– Крис, если вы уверены…

– Все, что я говорила, и сейчас в силе. Вы останетесь здесь.

В сердцах Маккой завалился на кровать и, как обиженный ребенок, надул губы.

– Просто я переутомился, – наконец сказал он. – Не беспокойте Джима такими пустяками.

– Так что же вы решили?

– Я остаюсь.

Кристина облегченно вздохнула.

Вся документация о «Генезисе» должна быть изъята. Все тела жертв Хана Синга необходимо опознать и перевезти на борт «Энтерпрайза». Кэрол уверенным шагом направлялась к транспортатору и размышляла о задачах, поставленных перед ней адмиралом. Неожиданно ее догнал Дэвид. Схватив мать за локоть, молодой человек заставил ее остановиться.

– В чем дело, Дэвид?

– Тебе не следует посещать станцию. Я сам могу обо всем позаботиться.

– Я не нуждаюсь в покровительстве своего сына. Пойми, это моя обязанность.

– Мама…

– Дэвид, мы оба потеряли друзей в этой мясорубке, – твердо произнесла Кэрол.

– Я знаю, мама, что Венс был для тебя больше, чем друг.

– А ты думаешь, что мы держали в секрете наши отношения? – Кэрол знала, что всем вокруг была известна их любовная связь. Но разве можно скрыть любовь, нежность и светящиеся лица? Только слепой мог не заметить ее счастья, ее страданий и ее надежд. Свои чувства можно скрывать день, два, неделю; но там, где люди живут единым коллективом в замкнутом пространстве… Сегодня ночью Саавик и Дэвид испытали лишь малую часть того, что наполняло жизнь Венса и Кэрол все последнее время.

То ли по неопытности, то ли из-за сыновьей ревности Дэвид иногда неодобрительно высказывался по поводу поведения матери и даже давал советы.

– Дэл куда интереснее, – повторял он. – Венс, конечно, тоже ничего, но он какой-то скучный.

А Кэрол, удивленная тем, что сын не видит очевидных вещей, отвечала:

– Значит, ты совсем не знаешь Венса. – Дэл действительно был очень живым и интересным, но Кэрол, при всем к нему уважении, считала его немного сумасшедшим. А Венс был самым благоразумным, самым уравновешенным человеком, какого она знала. Дэл был интересен и любим всеми. Живой и похожий на открытый нерв, он затмевал собой всех. Венс же был уютен, надежен и предсказуем.

Со временем Дэвид привык к избраннику матери, однако после гибели лаборатории они заговорили на эту тему впервые только сейчас.

– Я просто подумал, – признался сын, – что тебе не надо бы видеть его.

Кэрол сжала ладони своего взрослого сына и, грустно улыбнувшись, объяснила:

– Дэвид, пойми, потеря Венса – для меня самый большой удар, который я когда-либо испытывала. Я до сих пор не верю, что его нет с нами. Я должна побывать на станции. Если же мне не удастся туда попасть, то моя душа всегда будет возле Венса. Ты меня понимаешь?

– Не совсем, мама…

– Если я с ним не увижусь, я никогда не смогу поверить, что он погиб. Я должна принять гибель Венса как непреложный факт.

– Прости меня, – Дэвид обнял мать и уткнулся лицом в ее плечо. – Когда вы были вместе, я не видел человека счастливее тебя.

Кэрол чуть отстранила от себя сына, вытерла слезы и прошептала:

– Нам пора идти.