– Джим…
      Джим снова сунул руку в двери лифта. Они нехотя раздвинулись. Сигнал
      предупреждения издал пару отрывистых гудков. Следующим действием будет закладывающий уши визг.
      – Только скажи, как далеко ты зашел, пытаясь меня выследить?
      Джим убрал руку из зоны сенсоров в тот миг, когда сигнал завелся по-серьезному.
      – Ты не захочешь это узнать, – сказал он, и двери лифта закрылись между ними.
      Сулу нервно сжал руки. Он представлял себе все те вещи, которые можно сделать неправильно, управляя звездолетом класса «Созвездие». Без сомнения, вывод «Энтерпрайза» из космодока обеспечит ему перевод, беда только, что вряд ли это будет тот перевод, которого ему хотелось бы. Скорее всего, это будет транспортник, перевозящий руду для сплавов, которые понадобятся, чтобы отремонтировать док и корабль после его управления.
      Он, конечно, мог наделать и менее значительных ошибок, и все равно выглядеть дураком. С другой стороны, принимая в расчет вещи, которые он уже видел на этом корабле, Сулу решил, что напортачить надо по-серьезному, чтобы это вообще кто-то заметил. Он улыбнулся, вспомнив реакцию капитана при появлении главного офицера медслужбы.
      Жаль, что Джеймса Кирка не было на борту, когда я тут появился с моей саблей, подумал Сулу. Может, я бы тогда получил перевод, даже не прося об этом.
      Шум компьютеров и реплики членов экипажа обтекали его, как океанская волна. Капитан дал приказ убрать крепления. Сулу почувствовал изменение в положении судна. Чувство, которое он не мог бы никак назвать, сказало ему, что «Энтерпрайз» ничто не держит. Его удивило, что эту свободу можно почувствовать на корабле такого размера, который, разумеется, управлялся приводом антиматерии, – огромная неуклюжая масса с громадными двигателями, чтобы перебрасывать его с места на место.
      Пора брать управление. Он коснулся контроля. Корабль вздрогнул и нырнул, как раненая птица.
      – Мистер Сулу! – заорал капитан.
      Сулу резко дернул корабль к воротам, дал перекомпенсацию и вынужден
      был тут же что-то делать с угрозой того, что корабль закрутится и кувыркнется. Корабль трепетал в его руках, чувствительный, словно шлюпка на солярной энергии. Он сглотнул.
      Интерком взорвался репликами, – все отделения корабля требовали объяснить, что происходит.
      – Мистер Спок! Возьмите управление.
      – Мое внимание полностью занято, сэр, – сказал Спок.
      – Я могу вывести нас из Космодока, сэр! – сказал Сулу. Его лица пылало
      от унижения.
      – Уверен, что можете, мистер Сулу. В чем я не уверен – останется ли после этого что-нибудь от Космодока.
      Сулу запротестовал, но инженерный, самый настойчивый среди всех, кто хотел знать, что происходит, отвлек внимание капитана Кирка. Мистер Скотт возражал против подобного обращения с двигателями так возмущенно, словно пострадал он сам. Кирку пришлось употребить все усилия, чтобы его успокоить.
      Сулу по-прежнему управлял кораблем, который в этот момент дрейфовал куда-то в сторону наблюдательных окон Космодока. Осторожно, – крайне осторожно – он направил «Энтерпрайз» на верный путь.
      – Мистер Скотт! – воззвал Кирк в третий раз.
      Скотт умолк.
      – Да, капитан?
      – Доложите о повреждениях, мистер Скотт.
      – Двигатели, и их корпус – они не предусмотрены для такого использования…
      Сулу вызвал импульсные. Они слегка подтолкнули корабль, – достаточное ускорение, чтобы он подался к воротам Космодока.
      – Какие повреждения, мистер Скотт? – снова сказал Кирк.
      – Ну, сэр, если вы об этом, так повреждений нет, но…
      – Тогда зачем вы вызываете мостик? Вам там что, заняться нечем?
      После секундной паузы, Скотт отозвался:
      – Я, конечно, приложу все усилия, чтобы придумать себе занятие, капитан.
      – Очень хорошо, мистер Скотт. Так и сделайте.
      «Энтерпрайз» вышел из дока. Перед ним распахнулся космос.
      Сулу почувствовал легкое головокружение. Он перевел дух, спрашивая себя, как давно он задержал дыхание.
      – Мистер Сулу, – сказал капитан Кирк.
      Сулу притворился, что слишком занят, чтобы обернуться. Последнее, что ему хотелось бы увидеть – выражение лица Кирка.
      – Да, капитан.
      – Космодок, похоже, все еще на месте.
      – Да, сэр.
      – Никакого ущерба.
      – Да, сэр.
      – И никакого вреда кораблю, по поводу чего я испытываю облегчение.
      – Я тоже, капитан. – Облегчение вряд ли было адекватным словом.
      – Навигатор, проложите курс на Звездную Базу 13…
      Сулу дал обратное ускорение на «Энтерпрайз», так, что он почти перестал
      двигаться относительно Космодока.
      Кирк оборвал себя. Воцарилась тишина.
      Зазвучал сигнал угрозы столкновения. Сулу дал подтверждение и выключил его.
      – Шлюпка, капитан, – Сулу дал увеличение на экране. Мимо их борта
      проходила солярная шлюпка. Парус, в сотню раз больше по размеру, чем капсула, был черным и почти невидим. Шлюпка поменяла курс. Гладкая скользящая поверхность паруса выгнулась ярким полумесяцем, считываемым сенсорами «Энтерпрайза».
      Видовой экран немного приглушил изображение.
      – Вижу, мистер Сулу, – сказал капитан Кирк. – Отлично. Нервы шкипера лучше, чем его голова.
      – А в секторах под контролем землян, таких, как этот, – сказал мистер Спок, – у шкипера еще и преимущество прохода.
      – Это традиция, коммандер Спок, – сказал Кирк. – Я думал, вулканцы уважают традиции.
      – Это так, сэр. Однако же вулканские традиции имеют смысл.
      Кирк глянул скептически, но напряжение на мостике ослабло. Шлюпка прошла прямо перед ними. Как только путь был свободен, Сулу подал «Энтерпрайз» вперед.
      – Курс на Звездную базу 13 проложен, капитан, – сказал навигатор.
      – Путь «Энтерпрайза» свободен, мы можем уходить в ворп, капитан, – сказал Сулу.
      – Ворп фактор один, мистер Сулу.
      – Ворп фактор один, сэр.
      «Энтерпрайз» величественно устремился к звездам.
      Жаль, что я собираюсь просить перевод, подумал Сулу. Я мог бы
      полюбить этот корабль.
      Когда директор надзорного комитета Клингонской Империи – иными
      словами, глава секретной полиции олигархии – попытался связаться с командиром новейшего боевого корабля флота, прототипа и опытного судна, на которое все так надеялись, он не получил ответа. Он повысил интенсивность попыток, но корабль так и не отозвался.
      От этого директор впал в глубокую задумчивость. Если командующий офицер потерял корабль – из-за бунта, аварии или прохода слишком близко от Федерации – ему не было извинений. А если он оказался таким дураком, что позволил захватить корабль прежде, чем смог его разрушить, – если он просто передал его в руки Звездного Флота, – в первый раз директор почувствовал, что рад, что Федерация заботится возвращать пленников живыми и здоровыми. В том неправдоподобном случае, что офицер оказался пленником, директор никому бы не доверил его воспитание.
      Директор чувствовал, что слишком зол, чтобы испытывать скорбь. Когда другая эмоция все же пробилась через его гнев, это была не печаль, а страх. Если правительство определит просчет, если посчитает, что офицер проявил некомпетентность или совершил должностное преступление, тогда родные офицера будут ответственны за огромную стоимость корабля.
      Директор надзорного комитета немало потрудился, чтобы командование этим кораблем получил этот конкретный офицер. И также немало поработал, чтобы самому приобрести большую власть и средства. Теперь, казалось, вся его власть, плоды его трудов, его средства должны исчезнуть из-за правил олигархии и ошибок офицера.
      Он направил всех своих сотрудников на поиски нового корабля, – корабля, которым командовал его сын.
      Джим пригласил Линди с компанией пообедать за капитанским столом этим вечером; он взглянул на груду бумажной работы, уже скопившейся и поджидающей его и решил, что это может подождать; он лучше продолжит свое изучение «Энтерпрайза».
      Большая часть научного отсека пустовала. Персонал здесь появится после этого рейса, – Звездный Флот не видел резона держать сотню ученых на корабле, не отправляющемся в область, где что-то можно исследовать. Джим спросил себя, как он выдержит следующие три месяца.
      Он задержался перед инженерным отсеком.
      Ну же, сказал он себе. Твой главный инженер может, и думает, что ты только что вылупился и считает желторотиком, но вряд ли он скажет тебе это в лицо.
      Они вошел.
      – Добрый день, мистер Скотт.
      – Э-э… капитан Кирк.
      – Я подумал, что мне нужно лучше познакомиться с кораблем.
      – Оч’нь хорошо, капитан. – Он остался стоять где стоял, не предлагая Джиму показать ему тут все, но и не возвращаясь к работе.
      Джим обошел его.
      Отсек был просто вылизан. Не удивительно, что «Энтерпрайз» и
      лейтенант-коммандер Скотт заслужили такую высокую репутацию в Звездном Флоте. Джима не радовала неприветливость инженера, но он видел, что его репутация заслужена.
      – Я очень впечатлен, мистер Скотт.
      – Тогда… вы, может, сделаете пару-тройку испытаний скорости, да, капитан? – сказал Скотт с надеждой в голосе.
      Джим было загорелся идеей, – но, ничего не сказав, тут же призадумался. Если корабль пойдет до Звездной базы 13 на полной скорости, – он не только должен будет там задержаться лишние несколько дней, – не говоря о том, как отреагирует на это Клингонское правительство, не говоря о том, что остановка будет скучной, – но он к тому же израсходует запасы топлива на то, чтобы на такой скорости пройти путь до конца Фаланги и обратно. Он не хотел заправляться на 13-й, потому что на 13-ю все завозилось издалека.
      – Не теперь, мистер Скотт. Может быть, позже в этом полете.
      – Но, капитан…
      Джим знал, что, если позволит Скотту уговаривать себя, соблазн может
      оказаться слишком велик.
      – Позже, мистер Скотт, – сказал он кратко.
      Скотт замолчал. Джим вышел из инженерного, недовольный собой, за то,
      что чуть не позволил своим личным предпочтениям возобладать над интересами корабля и команды.
      Он решил, что все же пойдет в свою каюту и выполнит часть бумажной
      работы.
      Войдя в столовую и быстро оценив обстановку, Спок перешел от быстро
      подавленного чувства удивления при виде представшей глазам сцены к побуждению уйти в свою каюту, и затем, – к решимости не позволить переменам нарушить его заведенный распорядок.
      «Энтерпрайз» нечасто перевозил гражданских, по крайней мере, не в таком
      количестве. Их костюмы, – некоторые из них были все же одеты скорее в обычные костюмы, чем в модного или этнического стиля одеяния, – резко выделялись среди униформ Звездного Флота. Гражданские говорили и смеялись в несдержанной манере, – без сомнения, оттого, что у них не было старшего офицера, которому они бы подчинялись, – только генеральный менеджер. Менеджер сидела за центральным столиком, – в компании своих сотрудников и офицера Звездного Флота, – нового корабельного хирурга, внезапно понял Спок. Подстриженный, свежевыбритый и одетый в приличную одежду, доктор Маккой выглядел теперь вполне презентабельно. Немного ранее, Спок не захотел бы поклясться, что такой подвиг возможен.
      Стул во главе стола оставался пустым.
      Менеджер обняла одного из своих циркачей. Спок сомневался, что такое поведение могло бы иметь отношение к дисциплине.
      Два человека в мешковатых черно-белых одеяниях поправили розочки в петлицах. Сначала один, потом другой, стали выполнять странные движения ногами, сопровождаемые звуком, который Спок идентифицировал со звуком ударов металла на их подошвах об пол. Их товарищи подбадривали их возгласами и выкриками. Спок подумал, не является ли он свидетелем перебранки, которую должен остановить. Нет, похоже, они просто были вовлечены в своеобразное соревнование, пытаясь по очереди изобразить серию движений, которую другой должен был повторить, – или проиграть. После третьей комбинации пара завладела вниманием всех, находившихся в столовой. Крики и восклицания приблизились к какофонии.
      Возле синтезатора Спок заказал свой обычный салат. И прошел к своему обычному месту.
      Там сидело несколько новых офицеров, – Сулу, навигатор коммандер Чеунг, Хазарстеннай, лейтенант из инженерного, – они смотрели представление, оживленно разговаривали, смеялись, шутили друг с другом. Спок заколебался, но за столом оставалось несколько свободных стульев, и Спок не мог придумать логичную причину не занять один из них.
      Два артиста закончили представление преувеличенными поклонами своей спонтанной аудитории, и друг другу. Помещение взорвалось финальными аплодисментами. Спок поставил поднос на стол.
      Три младших офицера прекратили говорить, выкрикивать одобрения, и замолчали. Спок кивнул им. Они уставились на него. Он сел.
      – Э-э… мистер Спок, – сказала навигатор.
      – Да, коммандер?
      – Ничего. Я хотела сказать, – здравствуйте, сэр.
      Спок подцепил немного салата, и его запах ударил ему в ноздри. Он опустил вилку обратно и уставился на салат. Хотя Спок предпочитал, чтобы в овощах имелась значительная доля хлорофилла, без примеси гемоглобина, или миоглобина, или любого другого животного белка, он мог существовать на пище достаточно скудного состава. Однако он давно заметил, что состояние морали команды в большой степени зависело от качества пищи. Он был – в настоящий момент – первым офицером; он должен был обращать внимание на факторы, к которым сам он был индифферентен.
      Овощи пахли так, словно аналог мяса был включен в их состав, скорее, чем примешался случайно. Вообще-то, они пахли в точности, как блюдо – предмет большого предпочтения капитана Пайка, – говядина по-бургундски, – отвратительная мешанина из животного протеина и перебродивших ягод. Спок уважал капитана Пайка так, как он уважал немногих людей, но у Пайка тоже были человеческие недостатки. Говядина по-бургундски была одним из них.
      Он взглянул на тарелки своих соседей. Сулу выбрал вареную рыбу, навигатор – вариацию глазированной птицы, а лейтенант из Инженерного – стейк. Поскольку лейтенант принадлежала к плотоядной фелиноидной расе, ее стейк был сырым. Заметив это, Спок пожалел, что не выбрал другой стол. Странно, что запах сырого мяса ускользнул от него.
      Никто из них не съел много.
      – Ваша еде синтезирована удовлетворительно? – спросил он.
      Они переглянулись. Навигатор хихикнула.
      – Ошибочный синтез – серьезная проблема, – сказал Спок. – Я не имел в виду никакого легкомыслия.
      – Я знаю, мистер Спок, – сказала Чеунг. – Просто мы как раз говорили о пище. Она ухудшалась в течение всего дня.
      – Что, еда на звездолетах всегда такая противная? – спросил Сулу.
      – Ситнезатор нужно перепрограммировать. Подозреваю, что ремонтная бригада в Космодоке что-то с ним сделала.
      – После свежего лосося все – разочарование, – сказал Сулу. – Но у этого вкус… как у цыпленка.
      – А я, думаю, бросила вызов синтезатору, – сказала Чеунг, – так что, полагаю, это я и просила.
      Спок попытался выявить значение ее фразы, но не смог.
      – Прошу прощения, коммандер, но вы получили то блюдо, которое заказали, или вы его не получили?
      Чеунг широко улыбнулась.
      – Ни то ни другое. И все вместе. Я заказывала утку лу-се-те. Это вариант
      утки в апельсинах, но лу-се – с моей родной планеты, это овощ. Я и не ожидала, что синтезатор знает, чего я прошу. Он не завернул просьбу, но и не выполнил ее. Это по вкусу как… древесная стружка под сахарным сиропом.
      Название блюда звучало отвратительно, но многие блюда, которые люди ели, звучали для Спока подобным образом.
      – Верно ли мое предположение, что это – не то, что вы хотели есть?
      – Верно, – сказала она.
      – Древесная стружка под сахарным сиропом – прекрасное блюдо по
      сравнению с этим! – Хазарстеннай зарычала и сунула кусок мяса с кровью под нос Спока. – Попробуйте это!
      Спок едва удержался от того, чтобы не отшатнуться.
      – Вашего заверения о том, что оно неприемлемо – вполне достаточно.
      – Нет, вы должны попробовать, чтобы понять, – воскликнула
      Хазарстеннай. – Это по вкусу как… – она оскалилась. Ее длинные рубиновые зубы блеснули из-под черного и серебристого, – полосами, – меха. – Это по вкусу как овощи.
      Спок поднял бровь. Он взял кусок из длинных, тонких пальцев
      Хазарстеннай, понюхал его, затем осторожно откусил и прожевал.
      Если проигнорировать внешний вид, оно было вполне приемлемо. Оно выглядело как мясо, но по вкусу было как авокадо, – земной фрукт, к которому Спок испытывал пристрастие, обуздываемое ввиду самоконтроля.
      Спок отделил немного своего салата и предложил его Хазарстеннай.
      – Возможно, это придется вам по вкусу.
      Хазарстеннай зарычала.
      – Вы хотите, чтобы я ела – листья?
      – Хазард никогда этого не переживет, если поест салата, мистер Спок, – сказала коммандер Чеунг.
      – Салат может быть ее единственным выбором, если ей на обед нужен животный белок.
      Негромко порыкивая, Хазард сорвала лист с вилки Спока. Она опасливо положила кусочек в рот, готовая выплюнуть его при малейшем подозрении. Она закрыла глаза и проглотила его.
      – Оно вареное,– сказала она.
      – Это так, – ответил Спок.
      Она моргнула, посмотрела на свой стейк и его салат, и поменяла тарелки местами.
      – Лучше, чем ничего, – сказала она. – Меняемся.
      – Прекрасно. – Спок стал нарезать авокадо с неприятным видом стейка. –
      Коммандер Чеунг, лейтенант Сулу, не хотите? По вкусу это – уверяю вас, – более приемлемо, чем древесина или сахарный сироп. – Кроме того, на тарелке перед ним лежал добрый килограмм этого блюда, – и было бы недостатком поведения, – не говоря уже о самоограничении, – съесть его целиком.
      – Спасибо.
      Спок, Чеунг и Сулу разделили блюдо Хазарстеннай; Хазарстеннай, которая
      питалась раз в день, проглотила салат и заказала еще один. Она с аппетитом быстро съела большую часть салата, затем закрутила хвост вокруг задних лап и тихонько доела остаток, пока ее сотрапезники приканчивали ее обед.
      Другой, принадлежащий к виду Хазарстеннай, приблизился к столу. Спок и Хазарстеннай заметили его одновременно. Но это был не тот, другой фелиноид, из службы охраны «Энтерпрайза», а незнакомый. Его лоснящаяся черная с серебряным крапом шкура переливалась по крепким мышцам, когда он двигался.
      – Им даже не нужно маскировать свои овощи, чтобы заставить тебя есть
      их, – сказал он Хазарстеннай, с презрением зарычав. – Может, они тебе и когти подрезали?
      Хазарстеннай плавно двинулась, выгнувшись ленивой дугой, и оказалась перед новопришедшим. Она прижала уши к голове, ее плечи напряглись. Ее томная поза сменилась угрожающей.
      – Невежливость не становится нами, – сказала она.
      – Овощи тоже!
      С диком визгом Хазарстеннай кинулась на другого фелиноида. Сулу
      вскочил на ноги, собираясь бросится растаскивать покатившихся по полу с рычанием и криками созданий.
      – Сядьте, мистер Сулу, – сказал Спок.
      Молодой офицер его не слышал. Превозмогая нежелательность контакта, Спок схватил его за руку.
      – Мистер Сулу, сядьте.
      – Но, сэр, – они поранят друг друга!
      – Сядьте, – сказал Спок в третий раз. Он потянул его за руку, стараясь не
      наделать Сулу синяков; у Сулу не было выбора кроме как уступить.
      – Они поубивают друг друга!
      – Делайте что вам сказано.
      Спок подумал было, что Сулу может попытаться вырваться, что было еще
      более бесперспективной затеей, чем попытаться разнять Хазарстеннай и ее нового знакомого. Но визг сменился глухим ворчанием, затем перешел в мурлыканье. Два фелиноида поднялись, невредимые, скребя друг у друга под подбородком в знак приветствия. Сулу изумленно сел.
      – Как тебя зовут? Ты знакомо пахнешь.
      – Хазарстеннай.
      – Я – Чеснашстеннай!
      Они перешли на свой родной язык, из которого Спок мог разобрать
      несколько слов. Сходство их имен указывало на то, что в прошлом, таком отдаленном, что они уже почти ничего о нем не знали, их предки вышли из одного племени. А, может, они в это просто верили; так заявляли мифы их народа.
      Сулу смотрел, заинтригованный.
      – Они приветствовали друг друга, – сказал Спок, объясняя ритуал оскорбления и условного сражения.
      – О.
      Хазарстеннай отщипнула лист салата с тарелки и предложила его
      Чеснашстеннай. Чеснашстеннай с неприязнью отдернул назад усы, но, поскольку отклонить предложение было бы непростительно грубо, он принял лист и съел его. Усы распрямились.
      – Вы держите на корабле странных мясных животных, – сказал он.
      Хазарстеннай медленно и довольно моргнула.
      – Садись, – сказала она. – Присоединяйся.
      Чеснашстеннай скользнул рядом с ней на сиденье. Они вместе расправились с остатками салата.
      – Ты выступаешь? – спросил Чеснашстеннай.
      – Нет, уже много лет. Достаточно сложно собрать достаточно публики.
      – Выступай с нами, – сказал Чеснашстеннай.
      – Буду. И есть еще другие на борту.
      – Превосходно. У нас маленькая группа, желательно иметь больше народу. Пойдем, познакомишься с остальными.
      Возле стола оказался главный инженер Скотт.
      – Лейтенант Хазарстеннай!
      – «Хазарстеннай», – сказала лейтенант. Спок различил разницу, но спросил себя, может ли это расслышать человеческое ухо.
      – Лейтенант, вы мне нужны в инженерном. У нашего капитана не хватает храбрости для настоящей скорости, так нам лучше позаботится, чтоб надраить все платы двигателя… – Он замолчал. Он смотрел на салат. – Вы начали есть овощи?
      Уши Чеснашстеннай скрутились от раздражения.
      – Я не приемлю оскорблений от чужаков, – сказала Хазарстеннай. – Даже от чужаков, что являются командующими офицерами.
      Спок знал, что слова «чужаки» буквально переводились на Стандартный
      язык с языка Хазарстеннай как «нелюди». В духе межрасового сотрудничества, ее народ смягчал значение слова.
      Затем Скотт заметил разоренные остатки стейка на тарелке Спок. Выражение его лица сменилось с удивления на шок.
      – Вы в порядке, мистер Скотт? – спросила Чеунг.
      – Да, прекрасно, но… – Он потряс головой. – Мистер Спок, что случилось?
      – Ничего, коммандер Скотт.
      – Да, но… Он снова остановился, снова потряс головой и начал было что-
      то говорить, но тут увидел Сулу, который тихо надеялся, что останется незамеченным.
      – Сулу! Вы же Сулу, да?
      – Да, сэр.
      – Я больше не потерплю таких представлений, как сегодня утром! – Рявкнул Скотт. – Да что это за позор, эти новенькие выпускнички Академии!
      Щеки Сулу горели от унижения и злости. Он ничего не сказал, поскольку в глазах Скотта объяснения были бы слабым оправданием. Что еще хуже, он был прав.
      – Мистер Скотт, – сказал Спок.
      – Вот ведь денек!…
      – Капитан считает инцидент забытым. Я думаю, с нашей стороны будет проявлением вежливости, если вы и я поступим также.
      Скотт пробормотал что-то еще про новеньких офицеров Звездного Флота, но почти неслышно, так что Спок предпочел этого не заметить.
      – Лейтенант, – снова сказал Скотт Хазарстеннай, – Вы мне нужны в инженерном. – Он кинул на Сулу многозначительный взгляд. – Возможно, от наших двигателей потребуется больше, чем мы рассчитывали.
      – Спасибо за прекрасный ланч, мистер Спок, – сказала Хазарстеннай.
      Под недоверчивым взглядом Скотта, Хазарстеннай прикончила последний
      лист салата. Сопровождаемая Чеснашстеннай, она поднялась и отнесла свой поднос к утилизационной ячейке. Скотт вышел из столовой. Хазарстеннай и Чеснашстеннай прыжками, плечом к плечу, последовали за ним.
      Безуспешно пытаясь справиться с душившим ее хихиканьем, коммандер Чеунг собрала свою тарелку и поднос.
      – Я должна бежать, – опаздываю на встречу.
      Чеунг торопливо вышла из столовой. Спок тоже поставил тарелку на поднос и встал, но Сулу оставался сидеть.
      – Коммандер Спок… – сказал Сулу.
      – Да, мистер Сулу?
      – Почему вы это сделали?
      – Потому что мой организм нуждается в пище, чтобы функционировать,
      мистер Сулу. Иногда не стоит обращать много внимания на внешний вид.
      – Да я не это имел в виду.
      – Пожалуйста, объясните, что вы имели в виду.
      – Почему вы заступились за меня перед мистером Скоттом? Почему дали мне второй шанс там, на мостике?
      – Как я сказал капитану Кирку: другие дела полностью занимали мое внимание.
      – Да вы бы могли вывести «Энтерпрайз» из дока с закрытыми глазами и одной рукой! Я достаточно слышал о вас, чтобы знать это.
      – «Энтерпрайз» уникален. Это обычное дело, что новым пилотам, – даже
      пилотам, привыкших к этому классу кораблей, а не к версии симулятора…
      Сулу снова вспыхнул. Спок взглянул на его записи и разгадал значение его
      действий на мостике.
      – … требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к управлению им. Я
      должен был обсудить это с вами, но, поскольку я действительно был занят перед отлетом, такая возможность не представилась.
      – Спасибо, – сказал Сулу.
      Спок смотрел на него совершенно без выражения.
      – Я нахожу это странным до крайности, что вы благодарите меня за то, что я пренебрег частью моих обязанностей.
      – Тем не менее, я у вас в долгу, – сказал Сулу.
      – Вулканцы не собирают долгов, – сказал Спок.
      Спок поднял свой поднос и удалился, оставив Сулу в недоумении
      относительно того, кто не принимает признательности, и отклоняет даже «спасибо» за спасение карьеры чужого человека.
      С вулканцами, должно быть, еще сложнее иметь дело, чем утверждают слухи.
      Леонард Маккой, сидя за капитанским столиком, пытался придумать извинения за отсутствие Джима. Вообще-то, это была идея Джима – пригласить компанию пообедать с ним вечером.
      – Извините, я на минутку, – сказал он. – Сейчас вернусь.
      Минутой спустя, лифт выпустил его в офицерский жилой сектор. Он направился к каюте Джима. Маккой чувствовал, что он сейчас в лучшей физической форме за последние несколько лет. Даже боль в разбитой мышце напоминала о моменте острого, смешанного со страхом, восторга.
      Он постучал в дверь каюты Джима.
      – Войдите. – Голос вряд ли был похож на голос Джима: усталый,
      озабоченный, нетерпеливый. Прежде настроение Джима всегда взлетало к небесам, когда он возвращался в Пространство.
      – Твои гости ждут, – сказал Маккой.
      Джим, оторвавшись от экрана, непонимающе уставился на него.
      Пластинки передач, электронные блокноты и несколько смятых пластиковых стаканчиков из-под кофе усеивали его стол.
      – Мои гости?
      – Твои гости. Компания. Обед.
      – Боже! – Он вскочил. – Из головы вылетело. Не могу поверить – я все еще по уши в этой бумаге.
      – А чего это такое?
      – Это, знаешь ли… – Он махнул руками, пытаясь изобразить. – Бумажная работа.
      – А почему ты ее делаешь?
      – Потому что ее надо сделать, – сказал он, и, затем, будто оправдываясь, –
      Я ее всегда делаю. Но столько ее никогда не было.
      – А где твой старшина?
      – У меня нет старшины.
      –  Нетстаршины? – спросил Маккой недоверчиво.
      – Да у меня никогда не было старшины.
      – И ты никогда раньше не был капитаном «Энтерпрайза».
      – Не хочу я никаких старшин. Я не хочу, чтоб вокруг меня все время кто-
      то суетился, подсовывал мне под нос бумажки на подпись и следил, чтоб синтезатор справился с полосками на моей форме.
      Маккой подтащил к себе стул и сел на него верхом.
      – Джим, позволь твоему старому дядюшке Боунзу дать тебе один
      дружеский совет. Под твоим началом теперь по меньшей мере вдвое большее количество народу, чем когда-либо было. Количество бумажек в Звездном Флоте растет в геометрической, – если не в логарифмической – пропорции по отношению к размеру команды.
      – Все будет в норме, как только я подгоню вот это.
      – Ты это никогдано подгонишь. Более того, – ты знаешь,что ты это никогда не подгонишь. Это больше не твоя работа.
      – Я так понимаю, у тебя наготове волшебное решение.
      – Мог бы перепоручить дело газетчикам… – Заметив, как изменилось
      выражение лица Джима, Маккой умолк. Если он хочет, чтобы Джим последовал его совету, ему лучше прекратить дразнить его. Иначе Джим этого никогда не сделает, неважно, насколько разумен будет совет. – Джим, спустись в офис квотермейстера, выбери подходящего клерка, и продвинь его.
      – У меня больше времени уйдет на то, чтобы научить его всему, чем на то, чтоб самому все сделать.
      – Это ненадолго. Если ты только подберешь кого-нибудь хотя бы с половиной стандартных мозгов.
      – Не успел я ступить на борт этого судна, как люди начали говорить мне, что надо уметь проигрывать.
      – Что? – сказал Маккой.
      Джим вздохнул.
      – Я сказал – я попробую. На временнойоснове.
      – Хорошо. А теперь пойдем. Если ты думаешь, что слабенькое извинение о работе спасет тебя от того, что наш синтезатор сегодня в шутку считает «обедом», тебе придется поразмыслить получше.
      Джим прошел за Маккоем в столовую.
      – Линди, я ужасно виноват, – сказал он. – Корабельные дела… надеюсь, вы и ваша компания извините мое непростительное опоздание…
      Средних лет человек, худощавый и темноволосый, одетый в безукоризненно сшитый костюм, вмешался прежде, чем Линди смогла ответить.
      – Если ваше опоздание непростительно, как же, вы думаете, мы сможем вас простить? – Его черные усы круто завивались на концах.
      – Конечно, я прощаю вас, Джим, не глупите, – Линди уставилась на старшего человека. – Мистер Кокспер просто шутит.
      – Вы, молодежь, так запросто жонглируете языком, – сказал мистер Кокспер. – Мы все должны стремиться к точной речи.
      – Позволь, я представлю тебя, Джим, – сказала Линди. – Несколько людей должны были уйти. Вы уже встречались с мистером Кокспером, нашим нео-шекспировским актером.
      Холодность между Линди и мистером Кокспером явно объяснялась не