Спок снова повернулся к своему компьютеру. Джим намеренно небрежно оперся на консоль позади него.
      – Мистер Спок.
      – Да, капитан.
      – Каждый корабль, на котором я служил, имел гравитационные аномалии,
      сказал он небрежным тоном. – Это верно и в случае с «Энтерпрайзом»?
      – Конечно, сэр. Это неизбежно.
      – И где они находятся?
      Спок вызвал техническую диаграмму, которая была похожа на пятерых
      амеб, занимавшихся чем-то непотребным. Эвкартова порнография, подумал Джим, и вынужден был подавить усмешку.
      – Там, где поля пересекаются, образуются узлы, – Спок указал на несколько таких точек на экране.
      – Ясно, мистер Спок. Но где именно находятся эти узлы?
      – Здесь, здесь, и симметрично им… вы имеете в виду, относительно физических секторов корабля?
      – Да, мистер Спок. Я хотел… удостовериться, что они корректно распределены. Ввиду безопасности.
      Спок вызвал наложившиеся на диаграмму очертания «Энтерпрайза».
      – Основная зеро-аномалия конгруэнтна зеро-гравитационной лаборатрии,
      согласно проекту. Другой узел образовался в основании блюдца. Симметичная пара имеет место на основном корпусе, двумя палубами ниже физического присоединения подкосов. Узел по левому борту находится в каюте, занятой существом, которое находит гравитацию в высшей степени некомфортной.
      – Ясно. А узел по правому борту?
      Спок сверился со схемой.
      – В дендрарии, сэр.
      – В дендрарии.
      – Да, сэр.
      – Благодарю вас, коммандер.
      Двери лифта раздвинулись. Появился лениво двигающийся и зевающий Стивен с котом, умастившемся на плече. Джим пожалел, что Стивен выполнил свой доковый маневр так блестяще и рискованно. После комментариев Спока, Джим полагал, что ему понравится иметь дело с нетипичным вулканцем. Стивен сделал это несколько сложноватым. Джим как бы случайно откинулся на консоль, чтобы оказаться подальше от когтей Ильи. Покачиваясь в такт шагам Стивена, кот повернул голову, чтобы не выпускать Джима из поля действия своего подозрительного зеленого взгляда.
      При виде Спока Стивен поднял бровь.
      – Хорошо спал? – спросил он с ноткой сарказма в голосе.
      – Я не намеревался спать; мне нужен был покой и уединение для медитации.
      – И тебе не надоедает быть все время таким совершенством?
      Спок проигнорировал замечание.
      – Вас интересует что-то конкретное? – спросил Джим Стивена. – Сейчас немного поздновато, чтобы просто бродить по незнакомому кораблю.
      – Поздно? – сказал Стивен, снова зевнув. – Я не заметил.
      – Простите, сэр, – сказал Чехов. – Это же сибирский лесной кот?
      – Да, – Стивен подошел к навигационной консоли. – Его зовут Илья.
      Чехов опасливо вытянул руку. Кот фыркнул, успокоился и позволил себя погладить.
      – Я таких видел только в России, – сказал Чехов. Моя кузина держала такого дома.
      – Правда? Они редкие.
      – Да, но она руководила студенческим проектом в институте генетики во Владивостоке, – там, где этих котов разводят. Она выдающийся студент – последователь Лысенко!
      Брови Спока недоверчиво выгнулись.
      – Мичман Чехов, вы не любите вашу кузину?
      – Что вы, сэр, люблю! Она немножко язва, я ее иногда дразню, но вообще она хорошая девочка.
      – Тогда почему вы охотно признаете, что она последователь Лысенко?
      – Вы не знаете о Лысенко, сэр? Что вы, он же основатель генетики как науки!
      – У меня было впечатление, что это совершил Грегор Мендель.
      – О, нет, прошу прощения, сэр, Лысенко открыл наследственность и доминантные-рецессивные гены, структуру деоксирибонуклеиновой кислоты и процесс рекомбинации ДНК.
      Спок некоторое время молча смотрел на Чехова, затем, не говоря ни слова,
      вернулся к своей работе. У Джима возникло впечатление, что Спок уже имел подобные разговоры с Чеховым прежде.
      – Лысенко, должно быть, прожил долгую жизнь, – сказал Стивен.
      – Ну, не знаю, сэр. – Чехов поскреб лесного кота под подбородком. Довольное мурлыканье Ильи разнеслось по всему мостику.
      Освещение медленно усилилось, повинуясь заложенной в него суточной
      временнoй программе.
      Почти уже основная смена, подумал Джим. Вот и утро.
      Из- за информации, которую ему предоставил его шпион, директор надзорного комитета мобилизовал свой личный флот еще до того, как олигархия могла обнаружить, что ее опытный корабль исчез
      Директор уже много лет не командовал миссиями лично. Он поднялся на командную палубу, не замечая пространства и звезд на экране, поглощенный мыслями о преследовании Коронин, – отступника, который мог огласить бесполезность и глупость его сына миру.
      Курс, на который он приказал лечь, вел его флот в Фалангу Федерации.
      Все еще как следует не проснувшись, Розвинд уронила свой халат на пол в ванной. Это было здорово – пожить некоторое время в каюте совсем одной. Делить ее с этой маленькой хлюпенькой Дженис Рэнд было несколько большее, чем она могла вынести. Розвинд улыбнулась, подумав, как Дженис выглядела в этой униформе не по размеру. Это ей покажет, как получать продвижение вперед людей, которые куда как превосходят ее разумом и навыками. Розвинд подумала – интересно, когда въедет ее новая соседка? И еще интересно, ктоона. Если она зеленая… может, вулканка? Это было бы интересно. Но вообще-то, вулканцы ведь не впадают в спячку? И, уж конечно, они не застенчивые.
      Розвинд шагнула в душ и попала ногой на что-то теплое и скользкое. Она взвизгнула и отпрыгнула назад, теперь уже совершенно проснувшаяся.
      Большое зеленое грузное существо устроилось, – видимо спать, – в сонарном душе. Отпечаток ноги Розвинд выделялся поблескивающим пятном – синяком? – на его полупрозрачной коже. Розвинд могла видеть, как его – ее – внутренние органы – шевелятся и работают.
      – Что ты делаешь в душе? – спросила Розвинд, забыв о том, что может
      напугать свою новую соседку до того, что та впадет в спячку. Существо – Розвинд не спросила, как зовут ее новую соседку, и вообще, есть ли у нее имя, – лежало тихо и молчало. – Ты еще хуже чем Рэнд – она просто не знала, что такое сонарный душ. Но ты – ты что, думаешь, это кровать?…
      Джим поспешно прошел на рекреационную палубу. В раздевалке он переоделся в кимоно, белый парусиновый костюм, который служил формой для столь многих борцовских искусств. Повязав вокруг талии черный пояс, он приветствовал мистера Сулу, который одевался для урока фехтования.
      – Как насчет матча? – сказал Джим.
      – О… конечно, капитан, – неуверенно сказал Сулу. – Как-нибудь, когда мы будем оба одеты как нужно?
      – Я могу переодеться после своего урока, – сказал Джим. Он спросил себя, не ищет ли Сулу дипломатический путь к отступлению. – Но, может быть, вы слишком устанете после вашего занятия?
      – Устану? – спросил, улыбнувшись, Сулу. – Нет, сэр, я не устану.
      – Значит, договорились?
      – Хорошо, капитан.
      Джим отошел, чтобы заняться со своими начинающими.
      Сначала Джиму нужно было научить их падать так, чтобы не убиться. Они
      начали с кувырков вперед, и после приступили (отступили? – подумал Джим с улыбкой) – к кувыркам назад. Несколько учеников даже попробовали прыгать через скатанный мат вперед и приземляться, перекатившись кувырком.
      Через час, ученики поклонились друг другу и ему.
      – Что же, неплохое начало, – сказал Джим. – В следующий раз мы посоревнуемся в этих прыжках. И освоим несколько бросков.
      Класс разошелся.
      Обучение новичков было не слишком утомительным; Джим только
      разогрелся, ведя занятие, и теперь был готов к настоящей схватке. Он переоделся в костюм для фехтования и пересек зал, пройдя мимо гимнастической и других групп.
      Как и класс Джима, класс Сулу состоял из новичков, еще едва ли умевших держать рапиру. Сулу же, с другой стороны, мог бы сыграть д’Артаньяна. Джим наблюдал за ним, под впечатлением его техники. Даже его показы, проведенные в пол-силы, были ясны, чисты и сильны.
      Занятие закончился. Сулу поднял маску и отсалютовал Джиму, не сходя с дорожки.
      – Готовы, сэр?
      – Конечно, – ответил Джим, подумав: разве не видно.
      Присутствующие в зале заметили, что назревает нечто интересное.
      Естественно, они начали собираться, чтобы посмотреть.
      Джим и Сулу отсалютовали друг другу своими рапирами, надели маски и заняли позицию.
      Полсхватки Джим продержался неплохо. Он задел Сулу раз – против двух уколов Сулу. Он был весь мокрый, и запыхавшийся, и возбужденный, и от души наслаждался состязанием. Вероятно, он проиграет Сулу, но пока еще Сулу не выиграл.
      Его колено подвернулось. Он каким-то образом удержался на ногах. От боли он покрылся потом – дополнительно к поту от нагрузки. Стараясь скрыть хромоту, он отступил, сделал выпад и не достал Сулу на ширину ладони, напоровшись на его клинок.
      – Туше, – сказал Джим.
      – Вы в порядке, капитан?
      – Да. En garde. – Выйти из схватки, сославшись на травму, чтобы
      избежать поражения, было бы просто смешно. Боль немного отступила. Да и, может, это был просто мышечный спазм.
      Защита – защита – выпад – отход. Сулу вытеснил его за пределы дорожки, что считалось за четвертый укол Сулу. Мальчишка фехтовал просто великолепно, вынужден был признать Джим. Мастерство владения клинком куда как улучшилось с тех времен, когда он учился в Академии. Джим отер пот, заливавший глаза, и осторожно ступил обратно на дорожку. Впечатление было такое, что у него вывих колена.
      – En guarde.
      Он вслепую нанес удар. Его рапира выгнулась, упершись в куртку Сулу, в то время, как рапира Сулу коснулась куртки Джима в области сердца.
      – Двойное туше.
      Пять уколов со стороны Сулу: победа. У Джима было два, хотя второй и
      был просто удачей. Он понадеялся, что Сулу не поддавался ему, хотя этого он никогда не узнает. На это можно поспорить.
      Джим отсалютовал Сулу и пожал его руку.
      – Спасибо, лейтенант. Я счастлив, что у меня был шанс пофехтовать с настоящим чемпионом.
      – Сэр, э-э… пожалуйста, сэр.
      – Мы должны как-нибудь это повторить, – сказал Джим, думая, что сейчас
      больше всего на свете ему хочется заполучить пузырь со льдом на ногу.
      – Мне нужно с вами поговорить, капитан – всего несколько минут. Это как раз связано с вашим замечанием…
      – Старшина Рэнд назначила для вас встречу?
      – Да, сэр, но не раньше, чем через три недели.
      – Попросите ее передвинуть ее на пораньше. Боюсь, что сейчас я не могу побеседовать с вами – сегодня у меня очень напряженное расписание.
      – Это бы заняло всего минуту…
      – Простите, лейтенант. Не сейчас.
      Оказавшись один в коридоре, Джим оперся о стену и потер колено. Отер
      пот с лица. Кожа была холодной и липкой. Он добрался до своей каюты и провел следующий час с ледяным компрессом на колене. Затем он отменил медосмотр, который должен был пройти после обеда.
      Хикару, оставшийся в зале, пожалел, что он попытался заставить капитана Кирка уделить ему несколько лишних минут. Очевидно, он перешел границу. Тем не менее, Хикару понравилось то, как капитан воспринял поражение. Особенно после того, что случилось на чемпионате.
      Хикару сразу, едва они начали схватку, понял, что он не может проиграть капитану, даже если бы захотел. Если бы он поддался, он выглядел бы как пытающийся подмазаться к капитану, а капитан Кирк выглядел бы просто по-дурацки. Так что Хикару не поддавался, – ну, почти. И он был рад, что все так неплохо вышло.
      – Лейтенант Сулу!
      Хикару чуть не застонал. Было слишком поздно, чтобы удрать от мистера
      Коскпера – и его нескончаемых историй.
      – Мистер Кокспер… у меня утренняя смена, я должен поторопиться, иначе опоздаю.
      – Это займет только минутку, мой мальчик. Я смотрел на ваш поединок – мило, очень мило, хотя не мешало бы вам внимательнее отнестись к разнице между благоразумием и отвагой. Ладно, ничего. Вы знакомы с творчеством Шекспира?
      – Ну… да, сэр.
      – Хорошо! Я подумываю о том, чтобы немного поменять мой выход.
      Сделать его в этот сезон несколько более динамичным. Что вы думаете? Я обычно произношу монологи… но, может быть, сцена смерти Гамлета, дуэль на мечах в конце пьесы, более бы подошла.
      – Звучит прекрасно, сэр, – сказал Хикару, думая, зачем, черт возьми, Кокспер спрашивает его об этом.
      – Я надеялся, что вы это скажете. У меня нет учеников – никого, кто мог бы взять роль Лаэрта. Что вы скажете?
      – О чем, сэр?
      – О том, чтобы сыграть Лаэрта.
      – О. – Хикару чуть было тут же не отказался, но приостановился и задумался. Было сомнительно, что ему удастся избежать компании мистера Кокспера в течение перелета, если только не показываться и на рекреационной палубе тоже. Актер проводил вечера в комнате для отдыха. Почему бы не использовать это время с интересом? Хикару бы предпочел играть Гамлета, конечно, – и по возрасту он больше подходил. Но Лаэрт – тоже занятно.
      – Ладно, сказал он. – Было бы неплохо. Спасибо, что спросили меня.
      – Превосходно, мой мальчик. Вы можете выучить вашу часть к репетиции в два?
      – Это проблемно, – разочарованно сказал Сулу. – Я на вахте до шестнадцати-сто. Хотя мне известна эта сцена – я, вероятно, мог бы все выучить к выступлению.
      – Нет, так не пойдет. Мы должны отрепетировать, и вы должны выучить мой перевод…
      – Перевод? Шекспира?…
      – … так что я поговорю с капитаном. – И он поторопился прочь.
      Злая и не в духе, Розвинд отправилась принимать душ на рек-палубу. Там было полно народу, торопящегося на свою вахту. Когда бы звездолет ни отправлялся в длительное путешествие, практически каждый на борту записывался в ту или иную секцию: тай ши или йогу, боевые искусства с нескольких миров, основы фехтования (это было внове), и даже непонятный эзотерический тренинг, название которого переводилось как «глубокое дыхание», но для Розвинд это было ни чем иным, как просто предлогом, изобретенным теми, кто хотел повизжать на пределе своих возможностей в течение часа.
      Через несколько недель половина народу бросала свои занятия и возвращалась к относительно сидячему образу жизни, но именно сейчас здесь имел место настоящий час пик.
      Интересно, и сколько это оно будет спать в моем душе? – подумала Розвинд. Если она так все время собирается делать, могу ли я подать жалобу?
      В Звездном Флоте искоса смотрели на вольные замечания – или фанатичные возражения – против соседей по комнате, относящихся к другим расам. Если сосед по комнате испускал метан или какой другой ядовитый газ, если двум существам необходимы были сильно отличающиеся температуры, или если один давал аллергическую реакцию на другого – Розвинд пожалела, что она заверила лейтенанта Ухуру в том, что не страдает аллергиями – тогда можно было получить перевод. Но жалоба о том, что соседка по комнате приняла душ за койку, не привела бы ни к чему, кроме выговора и лекции о терпимости. Так что Розвинд, ворча, приняла душ, и целый день рявкала на каждого, кто заговаривал с ней.
      С полудня капитан Кирк освободил Сулу от службы на остаток дня. Свежеоперившийся актер получил для прочтения сцену. Он прочитал ее… и понял, с чем он связался.
      После репетиции, проведенной в два часа, мистер Кокспер остался относительно доволен и отпустил лейтенанта, чтобы повторить роль. Затем он отправился на поиски Амелинды Лукариэн, которая, конечно, как обычно, была возле своей несчастной животины.
      Он осторожно пробрался через палубу шаттлов. Бог знает, что может быть скрыто под молодой травой.
      – Мисс Лукариэн.
      Она не торопясь чистила экираптора. Наконец она повернулась к нему.
      – Да, мистер Кокспер?
      – Я изменил мою сцену.
      – Я видела. Хикару очарователен в своей роли.
      – Да, он многообещающ. И я объяснил ему, что оригинал совершенно непонятен для современной аудитории. Он будет знать свою роль слово в слово к вечеру. Так что единственный вопрос – это когда пойдет эта сцена.
      – Как всегда, предпоследней, как раз перед Ньюландом.
      – Но, дорогое мое дитя, сцена смерти – финальная в «Гамлете». Она должна быть последней в программе.
      – Мы ведь уже это обсуждали. Расписанием выступления занимается менеджер. Ньюланд Рифт всегда идет последним во всех выступлениях, которые я организую.
      – Щеночки, – сказал мистер Кокспер, прежде чем мог сообразить, как неблагоприятно его тон подействует на Лукариэн.
      – И в любом случае я не собираюсь заканчивать программу трагедией. –
      Она повернулась к своей лошади, когда плохо воспитанная зверюга куснула ее.
      – В этом случае, я должен заявить протест.
      – Ваше право.
      – Если вы так меня не любите, мисс Лукариэн, почему бы вам не выкупить мою долю?
      – Я не могу себе это позволить. Почему бы вам не оставить это все?
      – Это было бы глупостью с финансовой стороны, как вы думаете?
      – Тогда избирайтесь на менеджера. Если вы победите, вы сможете решать, кто за кем будет выступать.
      – На менеджера? Дорогая моя юная леди, я – актер.
      Она снова повернулась к нему лицом.
      – Мистер Кокспер, я пыталась быть вежливой, потому что вы были другом моего отца. Но я не смещу Ньюланда только для того, чтобы вы смогли получить больше аплодисментов!
      – В этом случае, я объявляю забастовку.
      –  Забастовку? Вы не можете бастовать! Вы внесены в расписание! Вы подписали контракт!
      – У меня есть право протестовать против невыносимых условий работы. – Кокспер устремился прочь.
      По кораблю объявили о специальном представлении Классической Водевильной Ворп-скоростной компании. Вскоре началась борьба за места на два вечерних представления, в том числе и за стоячие.
      Джим прошел в ангар для шаттлов, и вышел на галерею. Там он остановился, уставившись на палубу в немом изумлении.
      Дымчатое изумрудное одеяло укрывало грунт на палубе; молодая трава росла на том, что всего день назад было бесплодным астрономическим телом. В одном углу были три небольшие перекрученные между собой сосны, а у их корней лежал огромный камень, зазубренный и расколотый с одной стороны, в выщерблинах от ударов метеоритов – с другой. Шаттлы, придвинутые друг к другу, выстроились вдоль одной из перегородок, и были отгорожены от выгона, так, чтобы Афина не могла между ними застрять. Сулу неплохо все устроил. Шаттлы стояли поверх слоя грунта, и их можно было использовать, если бы они понадобились. Трава неясно отражалась на их бортах.
      Пахло весной.
      – Линди бежала через лужайку. Афина скакала за ней, брыкалась, играла, изворачиваясь, покусывала себя за круп. Она скакнула в последний раз и остановилась, наполовину раскрыв крылья. Линди приласкала ее и что-то прошептала. Афина пустилась рысью по кругу вокруг нее, послушная голосовым командам. Линди хлопнула в ладоши; Афина перешла на кентер*, расширив круг. Когда она расправила крылья, ____________________ *короткий галоп (прим. перев.)
      показалось, что в любой момент она может оттолкнуться от земли и взлететь.
      Линди увидела Джима. Она помахала ему рукой и он подошел к ней.
      – Привет, Джим. Ну, как тебе?
      – Я впечатлен, – сказал Джим. – Я и забыл, что у нас есть ADG семена – это была неплохая идея – вырастить быстрорастущую пустынную траву.
      – Я о ней никогда и не слышала. Хикару сказал, что она выведена из пустынных растений, которые вырастают после бури.
      – Да. Она неоценима в борьбе с эрозиями.
      – Ну, мы и разбросали здесь несколько килограмм, и – вуаля! У вас их целая тонна… а зачем звездолет перевозит семена травы?
      – У нас ее около пятидесяти тонн, если я правильно помню. Террафомированные планеты иногда используют ее – скажем, после наводнения или извержения вулкана. Спрос на нее не так уж высок, но, если уж она понадобилась, то ее надо много и быстро.
      – Мы втянули вместе с грунтом здоровый камень и позаимствовали эти деревья из дендрария. – Линди улыбнулась. – Афине они очень понра
      – вились. Только… она по-прежнему не может летать. Джим, а можно изменить гравитацию?
      – А разве потолок не слишком низкий?
      – Ну, не лучшие условия. Конечно, я предпочла бы девяносто девять процентов земного окружения с одной десятой гравитации Земли. Джим, что бы мы ни делали, она, возможно, так и не сможет оторваться от земли. Скорее всего, она сможет перелететь на несколько шагов. Но она, может, подумает,что летит. Может, этого достаточно.
      – Тогда минутку, я узнаю у главного инженера. – Он связался с Инженерным и задал мистеру Скотту вопрос.
      – Одна десятая гравитации, на палубе шаттлов? Н’знаю, капитан Кирк, эт’ было бы сложновато. Конструктивные напряжения…
      – Мистер Скотт, конструкция «Энтерпрайза» должна выдерживать серьезные нагрузки – если только техосмотрами корабля не пренебрегали. Не это ли вы мне пытаетесь сказать?
      – «Пренебрегали»! Прошу прощения капитана!…
      – Так да или нет, мистер Скотт?
      – Ни, капитан, осмотрами корабля не прен’брегали. И да, капитан, сменить гравитацию – эт’ возможно.
      – Когда?
      – Через несколько часов, капитан.
      – Очень хорошо. Держите мисс Лукариэн в курсе, чтобы она смогла быть здесь, когда вы измените гравитацию.
      – Есть, капитан. Джим прервал связь.
      – Джим, спасибо, – сказала Линди. – Только я боюсь, что мистер Скотт не очень-то счастлив этим заниматься…
      Джим пожал плечами.
      – Это не твоя забота. Он просто не привык, чтобы его капитаном был «неопытный новичок». Кстати, на вечернее представление остались только стоячие места.
      – Ну? Уже? – Издав триумфальное восклицание, она вскинула сжатые в кулаки руки и крутанулась вокруг своей оси.
      – В любой момент может начаться спекуляция билетами, – усмехнулся Джим. – Может, следует побороться с ней, назначив еще несколько представлений?
      – Вам нужен театр побольше. – Она рассмеялась. – Да что ты, конечно, мы можем дать еще представления! Я же уже тебе говорила, мы привыкли выступать по два раза на дню. А потом, актер ничто так не любит, как когда его не отпускают со сцены.
      – Это хорошо. Это я объявлю в корабельных новостях.
      Линди свистнула и Афина подрысила к ней.
      – Джим, ты умеешь ездить верхом?
      – Конечно. Парень с фермы в Айове, все дела.
      – Хочешь прокатиться на Афине?
      Джим не сидел верхом с того последнего лета, что он провел на ферме.
      Винона держала небольшой табун ширских лошадей, – часть проекта охраны тех видов домашних животных, что были под угрозой исчезновения. Джим и Сэм изъездили на Землетрясении и Цунами всю округу, плавая на них в озерах и даже рыбача с них. На широкой спине крепкой ширской лошади было так хорошо устроиться жарким, ленивым днем. Серые пятнистые лошади стояли по грудь в испещренной солнечными пятнами воде и дремали, медленно помахивая хвостами и разбрызгивая ими воду.
      Джим согнул руку, исцарапанную котом. Пока что с животными мне на этом корабле не везло, подумал он.
      – Да, – сказал он. – Я хочу на ней прокатиться.
      – Давая, я тебя подсажу. – Потом садись так, чтобы коленями прижиматься к ее крыльям. – Она переплела пальцы там, где находилось бы стремя, если бы Афина была оседлана, и легко подбросила Джима на спину Афины.
      Джим почувствовал, как мышцы экираптора напряглись под ним; он на миг подумал, что она может понести, но Линди мягко положила руку ей на спину и повела ее шагом.
      У Афины был чудесный, перекатывающийся, мягкий аллюр. У Землетрясения, ширской лошади Джима, шаг был уверенный и сильный. Она была раза в три тяжелее Афины и на четыре ладони выше, – более двух метров в холке.
      Крылья Афины, вместо того, чтобы мешать, помогали, как крылья спортивного седла. Джим был рад, что можно хоть на что-то опереться, потому что балансировка на Афине была не похожа ни на какую другую, на любой другой лошади, на которой он когда-либо ездил.
      Афина побежала по кругу вокруг Линди. Джим, держась коленями, тронул пятками ее бока. Она прыгнула вперед, перейдя в кентер и при этом чуть не ссадив его с себя. Он ухватился за гриву. Она резко затормозила, и он чуть не перелетел через ее голову.
      – Ничего-ничего, попробуй снова. Только тихонько.
      Джим мягко сжал ногами бока лошади: шаг, рысь, галоп. Приноровившись
      к ее аллюру, он немного расслабился.
      – Ты прекрасно смотришься! – воскликнула Линди. – Родился в седле!
      Его колено заныло, но это было слишком здорово, чтобы остановиться. Ладно, подумал он, почему бы не дать колену отдых?
      Джим оперся руками о холку Афины. Затем поколебался, думая, – а не
      собираюсь ли я свалять первейшего дурака во Вселенной?…
      – Небыстро и ровно, Афина, – сказал он, более для того, чтобы успокоить себя, чем в надежде, что она его поймет.
      Он толкнулся, и встал коленями на ее спину. Снова он помедлил,
      приноравливаясь к покачиванию кентера. Он мог видеть белок глаза лошади; а ее уши нервно прядали. Джим нагнулся вперед, утвердился плечами на ее холке, и оттолкнулся ногами.
      Он балансировал в стойке на плечах, вниз головой, и перья задевали его лицо, а Афина скакала ровно по кругу.
      Джим опустился обратно. Афина перешла в рысь, затем на шаг, и остановилась.
      – Фантастика! Как ты это сделал?
      Джим потер плечо.
      – Я не уверен был, что вспомню, как это делается. Прошло много времени с тех пор, как я это делал.
      – Ты меня научишь?
      – Если хочешь. – Он вдруг решил перейти к волновавшей его теме. –
      Линди, можно, я тебе кое-что покажу? Кое-что, связанное с «Энтерпрайзом»?
      – Конечно.
      Турболифт принес их с палубы шаттлов в основной корпус корабля. Дверь дендрариума скользнула в сторону, открываясь. Они шагнули его густое, сырое тепло.
      Линди удивленно вздохнула.
      Это место обустроил кто-то с неплохим эстетическим вкусом, потому что, хотя растения, росшие бок о бок, происходили со многих планет, их комбинации были гармоничны. Тут знакомые очертания маленькой яблони акцентировали чудную глыбу дельтанского каменного кактуса; там вулканское ползучее растение, разросшееся благодаря сравнительно щедрому поливу, было все усыпано прекрасными синими цветами. На Вулкане оно цвело, может, раз в сотню лет.
      – Это невероятно, – сказала Линди.
      – Это не слишком-то легко, выращивать вместе так много различных
      растений, – сказал Джим. Он знал о некоторых проблемах такого рода от Сэма и Виноны. Для этого надо устроить настоящее жонглирование окружением. В некотором смысле, это даже сложнее, чем ужиться людям различных культур, – различных планет.
      – По крайней мере, люди могут говорить друг с другом, – сказала Линди.
      – Некоторые. Иногда.
      Они двинулись по дорожке, прошли под гигантским плакучим
      папоротником, под толстым хвойным растением с раскидистыми ветвями. Перистые плети покрывали землю своими упругими спиралями. Густой, влажный воздух пропитал здесь все своей влагой. Джим подумал, – пойти бы с Линди под руку, но он не был вполне готов к тому, чтобы взять ее за руку… рискнуть отпором… или приятием?
      Ограда дорожки сузилась и повернула. Джим повел Линди в другом направлении, совсем без дороги. Он внимательно слушал и смотрел, а не прошел ли тут кто-нибудь незадолго перед ними. Он не хотел испугать кого-нибудь, выскочив на них без предупреждения. Но он не слышал других голосов, кроме его и голоса Линди. Они были одни.
      – И насколько он велик?
      – Меньше, чем кажется, – меньше, чем палуба для шаттлов. Но переборки не видно из-за деревьев, так что парк кажется большим.
      – А куда мы идем?
      – Это сюрприз.
      Он увидел это место прямо перед ними. В нем даже земные деревья
      выглядели чужими, потому что их ветви росли в странных и неожиданных направлениях. Джим подвел Линди к краю участка. Ветви деревьев полностью окружили сферическое пространство в пять или шесть метров в диаметре.
      Джим подался вперед, в пустое пространство. Он скользнул через нуль-грав узел, на той его стороне сорвал, кувыркнувшись в воздухе, ветку темно-лиловой сирени, и оттолкнулся ногами в обратном направлении, к Линди. Он прекрасно все рассчитал, остановившись на расстоянии вытянутой руки от нее, все еще паря в невесомости. И протянул ей сирень.
      – Джим… спасибо. – В невесомости соцветие сирени выросло круглым,
      против обычной кисти. Линди вдохнула ее сильный запах.
      – Это одна из тех гравитационных аномалий, о которой я тебе говорил.
      Хочешь попробовать? Сначала двигайся медленно – требуется некоторое время, чтобы привыкнуть к этому. – Он внезапно испугался, а не допустил ли он неприятную ошибку, поскольку многие люди находили их первые минуты в свободном парении не столько восхитительными, сколько неприятными. А кое-кто так никогда и не привыкал к невесомости.
      Линди шагнула в невесомость, оттолкнувшись и крутанувшись одновременно. Она нагнула голову и подтянула колени вверх, плавно крутясь, как ныряльщик, затем вытянулась, чтобы замедлить вращение. Через три оборота сила трения о воздух остановила ее.
      – Это как трапеция, только лучше! – сказала она. Ее медленно отнесло к дальней стороне сферы, где она оттолкнулась о ветку в направлении Джима.
      Он встретил ее, поймал за руки, и завертелся вместе с ней вокруг
      геометрического центра сферы. Она нырнула в сторону, затем скользнула вокруг него, будто они плавали в воде, ухватилась за ветку в дальнем конце просвета и остановилась. Она смеялась. Джим, глядевший на нее не отрываясь, свободно парил в воздухе.
      – Сказать что, Джим? – порывисто спросила Линди
      – Да? – Джим расслышал вопросительный тон ее голоса, и его сердце забилось сильнее.
      – Что ты обычно делаешь, когда… – она заколебалась. – Когда ты чувствуешь, что тебе близок кто-то, с кем ты работаешь? То есть, когда ты хочешь, чтобы ты чувствовал, что он тебе близок, но… – Она расстроено выдохнула. – Ты понимаешь?
      Он надеялся, что да, но не был в этом уверен.
      – Ну, когда как, – сказал он. – Я думаю, что это плохая идея – позволить себе увлечься подчиненным…