ПРОЛОГ

Мистер Спок, сидя на своем прежнем месте, на учебной станции подготовки офицеров, внимательно разглядывал хорошо знакомый капитанский мостик «Энтерпрайза». Стажеры, каждый под контролем опытного члена экипажа, неплохо справлялись со своими обязанностями, и самой способной из них была женщина-офицер Саавик, занимавшая сейчас кресло капитана корабля.

Капитан Спок ожидал от Саавик больших успехов. Она была еще очень молода для звания офицера и развивала свои природные способности благодаря поистине неистощимой работоспособности.

Спок с одобрением слушал спокойное чтение записи бортового журнала.

Саавик, будучи капитаном «Энтерпрайза», завершала отчет и вводила данные в компьютер. Если она и нервничала – а уж он-то знал, что она должна нервничать, – то отлично скрывала свои чувства. Должность капитана была испытанием, более того, каждое мгновение ее жизни было испытанием. Вряд ли кто-нибудь понимал это лучше, чем Спок; ведь во многом он и Саавик очень схожи. Как и Спок, Саавик была наполовину вулканийка. Но тогда как другой предок Спока был землянином, ее предок был ромулянином.

За пультом управления следили мистер Сулу и лейтенант Крой.

– Сектор четырнадцать – сектору пятнадцать, – передал лейтенант. Полет нормальный.

Он сообщил это чуть позже, чем следовало бы, но информация о полете была своевременной.

– Спасибо, штурман, – сказала Саавик. – Возьмите курс вдоль периметра Нейтральной Зоны, пожалуйста.

– Есть, капитан.

Сулу молча наблюдал, предоставляя Крою справляться самому и делать собственные ошибки. На экране высвечивались все данные.

От Спока не ускользнули успехи Саавик в употреблении условных общепринятых фраз вежливости. Умение использовать их, как бы банальны они не были, было одним из самых сложных вещей, которые когда-либо пытался усвоить Спок. Даже теперь он слишком часто пренебрегал ими; они были совершенно абсурдны, но важны для людей. Они облегчали общение.

Спок не сомневался в том, что Саавик когда-нибудь удастся произносить их сердечно, лучше чем он, хотя она и изменила свою ледяную беспристрастность, опасно граничившую с презрением, голос ее по теплел.

Саавик спокойно смотрела на экран дисплея. Она была очень элегантна, подобно свободной, но сдержан ной, таинственной властной манере легких линий японской акварели.

– Капитан, – неожиданно обратилась Юхура, – слышу сигналы бедствия по аварийному каналу. Очень слабые…

Саавик включила контрольные приборы.

– Срочно обеспечьте подачу этой информации на компьютерный усилитель.

Стажер Юхуры в течение нескольких секунд выполнил приказ.

– Совершенно очевидно, что это сигнал бедствия, капитан.

– Передайте его по громкоговорителю.

Связист выполнил приказ.

– S0S, S0S. «Кобаяши Мару», двенадцать парсеков от Альтаира VI…

Голос утонул в радиопомехах. Стажер нахмурился и взялся за ручки настройки радиосвязи.

Спок внимательно слушал. Даже усиленные компьютером сигналы были лишь временно различимы.

– …гравитационные мины, теряем энергию. Приборы контроля состояния окружающей среды…

– Гравитационные мины! – воскликнула Саавик.

– …пробоина в корпусе корабля, много пострадавших.

Помехи усиливались, и сигналы стали неразличимы.

– Вас вызывает космический корабль «Энтерпрайз», – передал стажер Юхуры.

– Ваше сообщение заглушают помехи. Сообщите ваши координаты.

Повторяю: сообщите ваши координаты. Как слышите? Прием.

– Прием, «Энтерпрайз», вас слышим. Сектор десять…

– Нейтральная Зона, – заметила Саавик.

Сулу тут же переключил внимание с громкоговорителя на свой экран.

– «Энтерпрайз», у нас кончается кислород, вы можете оказать нам помощь? Сектор десять… – неестественно спокойный голос начал срываться.

– Вас слышу, «Кобаяши Мару», – оба, стажер-радист и Юхура смотрели на Саавик, ожидая инструкций.

– Тактические данные «Кобаяши Мару». Штурман, что на экране радара дальнего радиуса?

Сулу взглянул на Кроя, который был озадачен изображением на экране, и по вполне понятной причине.

Изображение распалось на беспорядочные части: лишь опытный пилот мог хоть что-то понять в этом хаосе. Сулу ответил на вопрос вместо Кроя.

– Почти ничего, капитан. Высокая концентрация межзвездной пыли и газов. Ионизация создает помехи. Изображение, которое может быть кораблем, а может и не быть им.

Изображение задрожало и превратилось в неестественно огромных размеров транспортный корабль. Картинка распалась на несколько схем, которые воз никли одна за другой.

«Кобаяши Мару», нейтронно-топливный транспортный корабль третьего класса, команда – 81 человек, 300 пассажиров.

– Черт, проклятье, – тихо выругалась Саавик. – Штурман?

Сулу взглянул на стажера, который все еще склонялся над компьютером, погрузившись в вычисления. Крой быстро кивнул.

– Курс намечен, капитан, – сказал мистер Сулу, вводя свои вычисления в машину.

Спок с одобрением отметил, что Саавик верно оценивает, от кого из подчиненных можно ожидать поддержки.

Сулу продолжал вычисления.

– В Нейтральной Зоне. – В его голове прозвучало едва уловимое предостережение.

– Я знаю, – ответила она.

Сулу кивнул.

– Входим в Нейтральную Зону: все в порядке.

– Полная защита, мистер Сулу. Радары – на близкодействующем режиме, полная боевая готовность.

Спок вскинул бровь. Гравитационные мины, правда, редко разворачивались поодиночке, но приказ об ограничении поля действия радаров был палкой о двух концах. С другой стороны, дальнодействующие радары были практически бесполезны в облаке ионизированного межзвездного газа.

Спок сосредоточил внимание на экране радара.

– Внимание, – прозвучал голос компьютера, заглушая сигналы бедствия.

– Мы вошли в Нейтральную Зону.

– Внимание! Вхождение запрещено. Космический корабль Звездного Флота, внимание!

– Радист, я думаю, что по громкоговорителю следует передать сигнал бедствия, а не инструкции, – сказала Саавик.

– Есть, командир – Стажер Юхуры отрегулировал приборы.

– Внимание. Космическая информация, – голос компьютера резко оборвался. Вновь начались помехи, которые беспорядочно прорывал слабый, призрачный аварийный радиомаяк.

– Дежурная служба безопасности, – вызвала Саавик. – Члены службы безопасности – на главный транспорт.

– Есть, командир, – ответил Командующий Службой безопасности Арранья.

– Возможно вам придется высадиться на борт поврежденного корабля, мистер Арранья, – продолжала Саавик. – У них на исходе кислород, и отказали системы жизнеобеспечения.

– Защитные скафандры проверены, капитан.

Молодой врач, сопровождающая Маккоя, поспешила передать по рации повторение.

– Капитанский мост вызывает, – сказала она. – Доктор Чейпл, нам нужна группа врачей на главном транспорте. Спасательная команда на поврежденный корабль. Защитные скафандры и, может быть, добавочный кислород.

Маккой был доволен быстрой реакцией своей подчиненной.

– Одна минута на визуальный контакт. Две минуты на перехват. Внимание на экран!

Схемы металлического транспорта исчезли, превратившись в космическое пространство, густое и сверкающее, в котором терялся бледный отсвет корабля. Ионизация вызвала смещение частиц изображения. – Кабина транспортера, приготовиться. Мистер Арранья, у нас очень мало информации о повреждениях корабля. Будьте готовы оказать помощь пострадавшим. Но. Саавик сделала паузу, чтобы подчеркнуть последние слова приказа, – никому не высаживаться на борт «Кобаяши Мару» без оружия.

Глава 1

Сидящий перед экраном дисплея адмирал Джеймс Т. Кирк покачал головой.

Он тихо засмеялся, но, пожалуй, больше над тем, что вспомнил, а не над тем, что увидел на экране.

– Хорошо, – сказал он. – Откройте отсек.

Стена напротив видеоэкрана раздвинулась, открывая разрушенный мост «Энтерпрайза». Кирк поднялся и прошел на него. Едкий дым разъедал глаза, но сверхмощная вентиляционная система уже начала очищать воздух. Он осторожно ступал по осколкам разбитого оборудования, перешагнул через тело доктора Маккоя, и остановился перед лейтенантом Саавик. Она не дрогнув встретила его взгляд.

– Могу я попросить вас поделиться опытом, адмирал?

– Знаете, лейтенант, мой опыт таков: клингоны никогда не берут пленных.

Выражение лица Саавик ожесточилось. Кирк все оглядывался, изучая обломки крушения.

Он думал, что это могло случиться и с ним. Это случалось слишком часто и даже не во время учебного боя.

– Ладно, ребята, – сказал Кирк. – Игры окончены. – Он взглянул на верхнюю часть мостика – Капитан Спок?

Спок спокойно поднялся на ноги. Выскользнувший из его рук стакан разбился вдребезги об пол и заскрипел под ногами.

– Стажеров – на инструктаж, – сказал он.

Молодые члены команды, все еще ошеломленные реалистичностью учебного боя, поднялись и направились к выходу. Более опытные члены спасательной команды, смеясь и шутя, «восстали из мертвых».

Юхура поднялась и стряхнула со своей униформы куски опаленной изоляции. Сулу обернулся и медленно выпрямился.

– Было действительно труднее, чем обычно, или я просто начинаю стареть? – спросил он, поднимаясь.

Доктор Маккой сидел развалившись за столом, полулежа на боку и подпирая голову рукой.

Кирк стоял над ним.

– Доктор, исцелите самого себя.

Маккой посмотрел на него обиженно.

– И это все, что вы можете сказать?

– Я офицер космического флота, а не драматический актер, – ответил Кирк.

– Ха.

– Как жаль, что вы не повар, – заметил мистер Сулу адмиралу.

– Повар? Почему повар?

– Лучше быть хорошим поваром и готовить цыпленка, чем играть, как дохлая курица, – невозмутимо пояснил Спок.

Джим Кирк рассмеялся.

– Это я-то как дохлая курица?! – воскликнул доктор Маккой. – Да будет вам известно, что я лучше всех сыграл Принца Очарования на втором курсе!

– А в качестве гарнира, – подобострастным тоном официанта продолжал Сулу, – может быть, немного тушеных декораций в соусе. Когда они приготовлены как следует, их гораздо легче жевать. – И, абсолютно скопировав доктора, он воскликнул:

– Мистер Сулу! Мистер Сулу! О, боже, Спок, он мертв!

Маккой молитвенно возвел глаза к потолку, но, не выдержав, тоже расхохотался. Спок скрестив руки наблюдал за ними с верхнего этажа штурманского мостика.

Маккой, вытирая слезы, произнес:

– Мистер Сулу, вы преувеличиваете.

– Поэтическая вольность, – парировал Сулу.

– Поэтическая вольность, драматический реализм или что там еще, вдруг став серьезным, произнес доктор. – Но вы здорово рухнули на пол. С вами все в порядке?

– Со мной все в порядке, а вот тренировочную программу они, кажется, изменили. Я что-то не припомню, чтобы раньше нас так колотили прежде чем прикончить.

– Да, мы кое-что добавили, – сказал Кирк. – Для большего эффекта. Он повернулся к Саавик, которая так же равнодушно, как Спок, слушала их. Ну, лейтенант, вы идете на дно вместе с тонущим кораблем?

Ему показалось, что вопрос прервал ее рассуждения о чем-то серьезном.

Она не ответила на вопрос, который в общем-то и был чисто риторическим.

– Тренировочный бой – очень эффективное средство обучения, – сказала Саавик.

– Да, он и должен быть таким. – Кирк заметил, однако, что Саавик так же собранна и уверена в себе, как и перед началом учебного боя, в отличие от других стажеров, которые вышли вспотевшими и взъерошенными.

– Но я не уверена, что ситуация была правдоподобной.

– Вы считаете, что это эффективное средство, и в то же время сомневаетесь в реальности ситуации? – спросил Кирк.

– Да, сэр. – Она не была столь невозмутимой, какой хотела казаться:

Кирк видел, что она начинает злиться. – Как часто на вашей памяти клингоны посылали десять крейсеров против одного единственного корабля Звездного Флота?

– Лейтенант, значит ли это, что вы считаете учебную ситуацию построенной не по правилам? – колко поинтересовался Кирк.

Она набрала побольше воздуха, но не уклонилась от его сверлящего взгляда.

– Да, я выскажусь более ясно. Я не считаю, что этот тест справедливая проверка уровня подготовленности экипажа.

– Почему?

– Операция была заведомо обречена на провал.

Джим Кирк улыбнулся.

– Лейтенант Саавик, неужели вы полагаете, что никому из создателей тренажера и тех, кто проходил тест до вас, это не приходило в голову?

Она собралась было ответить, смутилась и нахмурилась.

– Нет, адмирал, – медленно проговорила Саавик. – Признаться, я как-то не подумала об этом.

– Вам была дана безвыходная ситуация. Кто угодно и когда угодно может с этим столкнуться.

Она отвела взгляд.

– Этого я тоже не учла. – Она признала свой про мах, хотя это стоило ей усилий.

– До этих пор, лейтенант, вы прекрасно знали, что такое жизнь. Не плохо бы попытаться понять, что такое смерть, не правда ли?

– Я… – Она тут же оборвала себя.

– Подумайте над этим, лейтенант, – посоветовал Кирк. – Просто поразмышляйте. И продолжайте заниматься.

Он повернулся, чтобы уйти. На лестнице столкнулся лицом к лицу с доктором Маккоем.

– А с вами-то что случилось?

– Я думаю, вряд ли бы вы могли еще крепче нас потрепать, не так ли? мягко спросил доктор.

Кирк нахмурился.

– Доктор, они должны учиться. Мы же не можем вечно нянчиться с ними.

Скакать галопом по вселенной туда-сюда – это забава для юнцов.

С хрустом наступая на разбросанные вокруг обломки, он скрылся в извилинах коридора.

– Интересно, с чего это он вдруг? – обиженно спросила Юхура.

Маккой пожал плечами и покачал головой.

Юхура и он вышли вместе.

Саавик сидела одна посреди разрушенной капитанской рубки ее первого корабля. Она знала, что следует немедленно явиться на разбор полета… но ей надо еще многое обдумать.

Джим Кирк медленно шел по коридору в класс для инструктажа. Он чувствовал себя усталым и подавленным, его угнетала блестящая самоуверенность этих молодых ребят. Или так уж суждено, что именно он должен лишить их этой самоуверенности. Но Маккой прав: он был слишком суров к лейтенанту Саавик.

Повернув за угол, он столкнулся со Споком, который стоял, скрестив руки и прислонившись к стене.

– Как, разве вас не убили? – спросил Кирк.

Ему показалось, что Спок сейчас улыбнется, но тот почему-то сдержался.

– Вы хотите узнать мое мнение об уровне профессиональной подготовки ваших курсантов или просто прогуливаетесь здесь?

– Вулканийцы не слывут бездельниками, – ответил Спок.

– А также признающими с легкостью недостатки своего характера, например любопытство.

– В самом деле, адмирал? Если это возвысит мена в ваших глазах, я думаю, мне придется признать за собой некоторую долю любопытства.

– Я еще не дошел до класса, а вы уже хотите знать мое мнение. – Он направился вперед по коридору, и Спок пошел рядом с ним.

– Я хорошо помню одного адмирала Звездного Флота, который считал, что эти разборы полетов – «идиотская Трата времени», – сказал Спок. – Он был твердо убежден, что действия гораздо важнее разговоров.

– В самом деле? – отозвался Кирк. – Не думаю, чтобы я был с ним знаком. Горячая голова.

– Да, – медленно произнес Спок. – Иногда про него так и говорили «горячая голова».

Кирк слегка поморщился, услышав что Спок произнес это в прошедшем времени.

– Спок, эти твои стажеры разрушили весь тренажер, и ты, кстати, тоже пострадал.

– Полнейший хаос – обычное дело, когда на сцену выходит «Кобаяши Мару». – Он помолчал, взглянул на Кирка и закончил:

– Ты сам проходил этот тест три раза.

– Неужели? – с непрошеным ужасом воскликнул Кирк. – Да-да. И сделал это, мягко говоря, уникальным способом.

– Да, тогда то, что ты сделал, было необычным, но с тех пор уже многие пытались сделать то же.

– И безуспешно, следовало бы добавить. Это было решение, которое вряд ли бы пришло в голову вулканийцу.

Джим Кирк вдруг почувствовал, что устал от воспоминаний, и резко переменил тему.

– Да, кстати, о вулканийцах, ваша протеже – просто первоклассный курсант, может быть, слегка эмоциональна.

– Ты не должен забывать, Джим, о том, что досталось ей в наследство и, что более важно, о ее прошлом. Вовсе не удивительно, что она более неуравновешенна, чем я, например.

Кирк не мог удержаться от смеха.

– Извини, Спок. Лейтенант удивительно сдержанна для своего возраста и опыта. Я хотел лишь пошутить. Надо сказать, шутка вышла довольно плоская, но это все, на что я способен. – Он вздохнул.

Один, согласно инструкции, остался бы за пределами Нейтральной Зоны.

Другой отправил бы разведывательную группу.

Кирк сдержал зевок.

– Лейтенант Саавик, – спросил он наконец. – Вы хотите что-нибудь добавить к сказанному? Какие-нибудь новые мысли?

– Нет, сэр.

– Совсем ничего?

– Если бы я оказалась снова в этой ситуации, я поступила бы так же.

Детали не важны. Я не хочу нагонять на вас скуку банальными высказываниями.

Кирк смутился от того, как она ясно подчеркнула его равнодушие. И он довольно резко отреагировал на слова Саавик:

– Вы сделали бы то же самое, зная наверняка, что это означает гибель корабля и экипажа?

– Я буду знать, что это может означать гибель корабля и команды, адмирал. Если я не могу быть уверена в том, что «Кобаяши Мару» – вымысел, я отвечу на сигнал бедствия.

– Лейтенант, вы слышали о Риковерианском парадоксе?

– Нет, сэр, не слышала.

– Позвольте предложить вам такую ситуацию. Вы находитесь на корабле обычном океанском судне. Он тонет. Вы оказываетесь в спасательной лодке еще с одним человеком. Спасательная лодка повреждена. Она может выдержать лишь одного, не двух. Как вы убедите вашего напарника оставить вам лодку?

– Я не буду пытаться делать это, – сказала она.

– Как не будете? Почему?

– По одной простой причине, сэр, я превосходно плаваю.

Кто-то из стажеров хихикнул. Звук резко оборвался, когда один из соседей толкнул парня локтем.

– Вода кишит акулами, – чуть грубо настаивал Кирк.

– Акулами, адмирал?

– Терхан, отряд Салаким, – подсказал Спок из глубины класса.

– Верно!.. И они очень, очень голодны.

– Мой ответ все тот же.

– В самом деле? Вы высокообразованный первоклассный офицер Звездного Флота. Предположим, что тот человек совершенно неграмотный, без семьи, большую часть времени проводящий в тюрьме и никогда не занимавшийся делом, которого не выполнил бы самый примитивный робот. Тогда что?

– Я ни за что не буду просить, а тем более пытаться приказать или убедить человека пожертвовать своей жизнью ради меня.

– Но на ваше обучение ушли немалые средства. Не думаете ли вы, что ваш долг перед обществом – пытаться спастись, чтобы выполнить свои обязанности?

Ее брови сошлись у переносицы.

– Вы действительно так думайте, адмирал?

– Это я вас экзаменую, лейтенант, а не вы меня. Я задал вам серьезный вопрос, а ответили вы с ужасающе фальшивой скромностью.

Саавик разгневанно встала.

– Вы спросили, должна ли я беречь себя, чтобы выполнить свои обязанности. Тогда я спрошу вас, что входит в мои обязанности. Если использовать ваш критерий, то моей обязанностью является самосохранение, с тем чтобы я могла выполнять свои обязанности! Замкнутый круг и доводы для самооправдания. Это в высшей степени безнравственно. Справедливое общество, а если я не ошибаюсь, именно таким обществом себя считает Федерация, содержит армию лишь с одной целью: защищать своих граждан. Если мы начнем решать, кто из них достоин защиты, а кто – нет, если мы будем считать, что не можем рисковать собой, мы разрушим сам смысл нашего существования. Мы пере станем служить обществу, став тиранами.

Она чуть подалась вперед, сжимая спинку впередистоящего стула.

– И вы твердо в этом убеждены, не так ли, лейтенант?

Она выпрямилась, ее нежная кожа по цвету стала похожа на кожу вулканийца.

– Это мое мнение по данному вопросу, сэр!

Кирк впервые за все время инструктажа улыбнулся; впервые за долгое время он почувствовал удовлетворение.

– Вы с завидным изяществом отстаивали свои убеждения, лейтенант.

Пожалуй, я никогда раньше не слышал подобной постановки вопроса.

Она вновь нахмурилась, взвешивая двусмысленное высказывание. Затем, очевидно, решила расценить это как комплимент.

– Спасибо, сэр. – Она снова села.

Кирк откинулся на спинку стула и обратился ко всем присутствующим:

– Это была последняя проверка. Если офис так же, как всегда, энергичен, то ваши дипломы будут готовы к завтрашнему дню. Но, пожалуй, будет вполне справедливым сказать, что ни у одного из вас нет причин для беспокойства. Все свободны.

После секундного молчания, они вскочили на ноги, крича и смеясь, гурьбой вывалились за дверь.

– О, боже, – вздохнул Джим Кирк. – Они как прилив.

Все, кроме Саавик. Отчужденно и одиноко она поднялась и медленно вышла.

Спок смотрел как его стажеры покидают класс.

– Ты прав, Спок. Она более вспыльчива, чем вулканийцы, – заметил Кирк.

– У нее есть на то свои причины. При некоторых обстоятельствах она проявила сдержанность, достойную восхищения.

Одной вещи Спок никак не ожидал от лейтенанта Саавик, а именно самообладания, почти такого же, каким обладал он сам. Он считал, что разница между вулканийцами и ромулянами ничтожно мала, когда речь идет об эмоциях. Но у Спока было одно преимущество – он вырос среди вулканийцев.

Он рано научился сдерживать себя. Саавик первые 10 лет своей жизни провела, пытаясь выжить в одном из самых жестоких кругов колонии ромулян.

– Только не говори мне, что ты сердишься на меня за то, что я так сильно уколол ее, – сказал Кирк.

Спок вскинул бровь.

– Ну конечно же ты не сердишься. Что за глупости!

– Вам известно что-нибудь о ее прошлом, адмирал? – Он недоумевал, почему Кирку пришло в голову предложить ей именно эту ситуацию. Вряд ли он мог бы сделать лучший выбор, неважно было ли это случайностью или обдуманным вопросом.

Стало известно, что колония, в которой жила Саавик находится под угрозой гибели: военная служба ромулян, которая, по сути дела, являлась одновременно и правительством, приняла решение покинуть колонию. Они провели эвакуацию и спасли всех.

Всех, кроме стариков, инвалидов и небольшой группы детей-полукровок, само существование которых отвергалось властями. Согласно официальной линии, вулканийцы и ромуляне не могли скрещиваться без медицинского вмешательства. Поэтому незаконнорожденных детей не должно было быть вообще. Это было политическое суждение, которое как и большинство доктрин, не имело ничего общего с реальностью. На самом же деле, разница в развитии ромулян и вулканийцев появилась лишь несколько тысячелетий назад.

Генетические различия были незначительны. Но несколько тысяч лет самостоятельного автономного развития культуры создали между ними пропасть, казавшуюся непреодолимой.

– Она – наполовину ромулянка, наполовину вулканийка. Разве я должен знать еще что-то? – Поинтересовался Кирк.

– Нет, вполне достаточно. Я задал глупый вопрос.

Кирк задел ее, но она быстро взяла себя в руки. Спок не считал нужным рассказывать Кирку вещи, о которых Саавик сама очень редко говорила даже Споку. Если она решила покончить со своим прошлым, то он должен уважать ее желание.

Она отказалась от своего права на антигенный анализ, который установил бы ее родителя из вулканийцев. Это был достойный поступок, но это также означало, что она даже не знает кто из ее родителей был ромулянином, а кто вулканийцем. Ни одна семья вулканийцев не признала ее.

Спок мог лишь восхищаться тем знающим и сдержанным человеком, которым воспитала себя Саавик из того дикого, напуганного малыша, каким она была.

Он пытался угадать, понимает ли она сама, почему так строга к себе перед людьми, которым и дела нет до ее достоинств. Быть может, когда-нибудь докажет все самой себе и освободится от последних цепей, приковывающих ее к прошлому.

– Хм, да-а, – произнес Кирк, отрывая Спока от рассуждений. – Да, я припоминаю, что вулканийцы известны своей любовью к праздности и безделью.

Спок решил сам изменить тему разговора. Он достал пакет, который раздобыл где-то до того как появился в классе.

Немного смутившись протянул его Кирку.

– Что это? – удивился Джим.

– Это – подарок тебе ко дню рождения.

Джим взял пакет, повертел его в руках.

– Но как же ты узнал про мой день рождения?

– Совсем не сложно узнать число.

– Но зачем? Прости, опять дурацкий вопрос. Спасибо, Спок.

– Может ты сперва все-таки развернешь пакет, прежде чем благодарить, может быть, он удивит тебя.

– Да я уверен, что да; но, знаешь, есть такая пословица: «Важно внимание, а не подарок». – Его пальцы скользнули по краю завернутого пакета.

– Я и вправду слышал эту пословицу, и мне всегда хотелось спросить, сказал Спок с искренним любопытством, – если важно внимание, то почему люди всегда беспокоятся о подарках?

Джим рассмеялся.

– На это никто не может дать ответ. Я думаю, что это один из примеров того, как наши мечты расходятся с действительностью.

Пакет был завернут лишь в бумагу, не завязан и не склеен.

Выбрав подарок и проходя с ним мимо небольшого киоска, Спок обратил внимание на пожилую женщину, которая делала поразительные бумажные свертки лишь с помощью бумаги. Очарованный геометрией этого занятия, Спок некоторое время просто наблюдал за ней, а затем попросил ее завернуть подарок для Джима.

От прикосновения пакет развернулся не порвавшись. Увидев его содержимое, Джим тяжело опустился на стул.

– Может быть это – то внимание, которое важно? – спросил Спок.

– Нет, Спок. Боже мой, какая красота!

Он осторожно погладил пальцем кожаный переплет, взял книгу в руки и нежно, медленно, стараясь не повредить корешок, открыл.

– Я только недавно заметил твою любовь к старине.

Споку начало казаться, что он стал понимать эту слабость Джима, довольно странную, с тех пор как впервые заметил ее. Книга, например, соединяла в себе достоинства и недостатки творения чьих-то рук, это было удивительно приятно.

– Спасибо, Спок. Она мне очень нравится. – Он перелистал несколько страниц и прочел первые строки романа: «Это были лучшие времена, это были ужаснейшие времена…»

– Что ты хочешь этим сказать, Спок?

– Не содержанием, а самой книгой, подарком – в день рождения! ответил он. – Разве сейчас не лучшие времена?

Джим выглядел смущенным и недовольным, избегал взгляда Спока, и тот удивился: как может подарок, так порадовавший вначале, стать причиной ощущения неловкости? Споку снова показалось, что Джим чем-то сильно расстроен.

– Джим?

– Большое спасибо, Спок, – оборвал его Кирк, делая вид, что не слышит вопросительных интонаций в голосе Спока.

– Да, именно это и есть лучшие времена. Тебе кажется, нужно вернуться на «Энтерпрайз». До завтра… – И с этим ушел.

Спок поднял кусок бумаги и снова свернул его. Он пытался угадать, сможет ли он вообще понять людей когда-нибудь.

Глава 2

«Уверенный» – чаще всего именуемый членами экипажа – «эта старая посудина» – плыл в космическом пространстве к Альфа Цети VI, с ее двадцатью крошечными ненаселенными, совершенно похожими одна на другую планетками, которые до сих пор не были исследованы. Павел Чехов, старший дежурный офицер, на капитанском мостике (в капитанской рубке) заполнил бортжурнал и засекретил данные в памяти компьютера.

– Бортжурнал заполнен, капитан, – доложил он.

– Благодарю вас, Чехов.

Кларк Террелл откинулся на спинку капитанского кресла.

– Есть ли у нас данные пробного анализа на Альфа Цети VI?

– Да, сэр.

Чехов ввел данные, чтобы капитан, при необходимости, мог вывести их на экран, на котором сейчас было изображение Альфа Цети VI. Планета медленно вращалась перед ними, ее поверхность была окутана болезненно-желтым туманом. В составе атмосферы преобладали нитроген и суплированная окись: покрывающий поверхность песок тысячелетиями наносился и сдувался ураганами.

На Альфа Цети VI меньше всего можно было ожидать обнаружение жизни.

Но если экипажу повезет, то их надежды наконец-то оправдаются.

«И как раз вовремя», – подумал Чехов. «Нам нужна хоть небольшая удача».

В начале экспедиции Чехов думал, что это утомительное, но недолгое и легкое задание. Неужели так сложно найти необитаемую планету? Теперь же, несколько месяцев спустя, он чувствовал, что взялся за утомительную, бесконечную и невыполнимую задачу. Необитаемых планет было предостаточно, но безжизненную планету, нужного размера, вращающуюся вокруг нужного светила в пределах его биосферы, в системе, не населенной никакими иными формами жизни; такую планету отыскать не так уж легко. Они исследовали уже пятнадцать планет, предполагаемых кандидатов, но каждый раз обнаруживались параметры, нарушавшие строгие условия эксперимента. Чехов устал. Весь экипаж тоже смертельно устал. Сначала корабль направился к планетам, хотя бы поверхностно исследованным предыдущими экспедициями, но теперь «Уверенный» уходил все дальше и дальше, туда, где до сих пор корабли Федерации не появлялись ни разу. Запросив у компьютера данные о системе Альфа Цети VI, Чехов вдруг обнаружил, что кроме допотопного отчета об автоматическом исследовании у них нет вообще никакой информации. Сначала он слегка удивился полному отсутствию данных, а затем и тому, что до сих пор вообще ничего не слышал об этой системе.

Альфа Цети VI оказалась в списке кандидатов именно потому, что за последние шестьдесят лет никто так и не удосужился ее посетить: она была абсолютно безынтересна.

Когда планета вышла из зоны видимости, Террелл вывел на экран данные автоисследования, добавляя информацию, собранную ими уже по пути.

– Да, Павел, теперь я вижу, что показалось тебе противоречивым, сказал он. Капитан вновь взглянул на экран, поглаживая свою курчавую черную бородку.

По данным исследования в системе значилось – 20 планет: 14 маленьких, каменистых внутренних планет, 3 газовых гиганта и 3 внешних эксцентрических.

– Я думал над этим, капитан, – сказал Чехов. – Здесь возможны только два варианта: Альфа Цети VI исследовалась одной из самых ранних автоматических исследовательских станций, поэтому не всегда следует доверять их данным – архивные записи велись очень небрежно. Но возможен и другой вариант: со времени проведения исследований состояние системы могло измениться.

– Что-то не очень на то похоже.

– Да, конечно, сэр, шестьдесят лет – это ничтожно малый срок с точки зрения астрономии, возможность серьезных видимых изменений за этот срок минимальна. Ошибки пробного анализа – обычная вещь, капитан.

Террелл оглянулся назад и усмехнулся.

– Может быть, вы думаете, что вместо скалистого шара мы найдем цветущий сад?

– Боже мой! – вдруг выдохнул по-русски Чехов. – Боже мой, надеюсь, что это не так. Нет, сэр, наши исследования подтверждают прежние данные: скалы, лесок, коррозийная атмосфера.

– Трижды браво за коррозийную атмосферу, – воскликнул мистер Бич, и все в рубке рассмеялись.

– Согласен на все сто, мистер Бич, – сказал Террелл.

Несколько часов спустя, приближаясь к орбите, Чехов пристально разглядывал маленькую, уродливую планету, страстно желая, чтобы она оказалась именно тем, что они ищут. Он был сыт по горло этим путешествием.

Слишком мало было дела, зато слишком много свободного времени, которое нечем занять. От этого развиваются паранойя и депрессия, усиление которых он уже почувствовал на этом этапе путешествия.

Иногда ему даже казалось, что назначение сюда не было случайным невезением. Быть может это – наказание за какую-нибудь небрежность, или тайное недоброжелательство начальства?

Он пытался убедить себя в том, что эта мысль сама по себе абсурдна и, что гораздо хуже, если позволишь ей завладеть тобой, она станет навязчивой и озлобит тебя против всех. Кроме того, выходит, что и весь экипаж был наказан заодно с ним. Однако, эта команда нарушителей не была похожа нисколько на разочаровавшихся неудачников: у экипажа просто не было подобных проблем. Или, по крайней мере, так было до тех пор, пока они не подписали этот невыносимый контракт.

Кроме того, у капитана Террелла была отличная репутация: он не был похож на офицера, обреченного командовать ребятами, оказавшимися в тупике.

Он всегда говорил тихо и был прост в общении; если дни, затянувшиеся на недели, которые превратились в месяцы безрезультатных поисков, и раздражали его, то он ничем не проявлял свое недовольство. Это вам не Джим Кирк, но…

«Может быть, все дело именно в этом», думал Чехов. «Я слишком много последнее время думал о былых временах на «Энтерпрайзе», сравнивая это с моей нынешней работой, а это ведь несопоставимо. Но тогда, что же можно будет сравнить с тем временем?»

– Внимание. Вхождение в орбиту нормальное, мистер Бич?

– Да, сэр, все в норме, – ответил штурман.

– Что на экране наблюдения за поверхностью?

– Все без изменений, капитан.

На экране Чехова появился сигнал, который ему очень хотелось оставить незамеченным.

«Кроме… за исключением…»

– О, нет, только не это, – вздохнул кто-то. Все члены экипажа, повернувшись, смотрели на Чехова с разной степенью недоверия, раздражения и враждебности. На верхнем этаже капитанской рубки пробурчал тихое проклятие радист. Чехов взглянул на Террелла. Капитан вдруг весь ссутулился, но тут же заставил себя распрямиться и расслабиться.

– Только не говорите мне, что увидели нечто новенькое, – произнес он, поднялся и подошел взглянуть на полученные данные.

«Значит, и ему это уже осточертело. Даже ему», – подумал Чехов.

– Всего лишь меньший энергетический поток, – сказал Чехов, пытаясь смягчить эффект, произведенный его словами. – Это вовсе не означает биологическую активность.

– Я уже слышал это раньше, – ответил Террелл. – Могут ли быть неверно отрегулированы приборы? – спросил он.

– Я только что все проверил. Дважды, – добавил Чехов и тут же пожалел об этом.

– Может быть планета – на стадии добиологического развития, предположил Бич.

Террелл хмыкнул.

– Продолжайте, Стоуни, нам уже приходилось сталкиваться с этим раньше. Вот уж с чем Маркус меньше всего хотела бы связываться, так это с добиологической стадией.

– Может быть, она преддобиологическая, – скривился Бич.

На этот раз уже никто не смеялся.

– Ну, хорошо, свяжитесь с доктором Маркус. На худой конец мы можем предложить трансплантацию. В очередной раз.

Чехов покачал головой.

– Вы же прекрасно знаете, что она на это скажет.

В лаборатории космической станции Регулос-1 доктор Кэрол Маркус, нахмурившись слушала сообщение капитана Террелла об информации, которую им удалось к этому времени собрать.

– Вы же знаете мое мнение относительно вторжения в добиологическую систему, – сказала она. – Я не хочу принимать в этом никакого участия.

– Доктор, системам, о которых вы говорите миллионы лет!

– Капитан, мы сами были добиологической системой миллионы лет назад.

Где бы вы сейчас были, если бы кто-нибудь, придя на Землю, бывшую тогда адским вулканом, сказал бы: «В общем так, из этого все равно ничего путного не будет, давайте-ка здесь все переделаем»?

– Может быть нам бы теперь было все равно, – сказал Террелл.

Кэрол Маркус усмехнулась.

– Вот именно. Пожалуйста, не тратьте время на то, чтобы переубеждать меня; это не тема для дискуссии.

Она ждала его реакции: вряд ли можно сказать, что он был счастлив услышать это.

– Капитан, проект следующей стадии не будет завершен раньте, чем через три месяца, по крайней мере. Вас никто не подгоняет в ваших поисках, – она вдруг остановилась. Казалось, неизменно непоколебимый Кларк Террелл сейчас начнет рвать волосы из своей курчавой темной бородки.

– В чем дело? Что-то не так?

– Доктор, мы уже давно ищем место, подходящее для вашего эксперимента. Моя команда может потягаться с любым экипажем Звездного Флота. Они отличные ребята, но если я заставлю их еще три месяца этим заниматься, команда взбунтуется. Они еще могут бороться со скукой, но ведь это же последний предел.

– Я все понимаю, – ответила Маркус.

– Послушайте, а что если наши данные свидетельствуют о завершении эволюции, а не о начале? Что если там и остались только микробы на грани вымирания? И лишь немногие из них еще держатся? Тогда вы одобрите трансплантацию?

– Я не могу этого сделать. – Она начала было грызть ногти, но резко перестала: «Ты уже вышла из того возраста, в котором позволительно грызть ногти, Кэрол», – мысленно отчитала себя. – «Когда тебе уже сорок, их все-таки следует обрезать ножницами. Может быть, когда мне стукнет пятьдесят я и буду это делать».

– Неужели вы не можете хоть в чем-нибудь пойти на компромисс? сердито спросил Террелл.

– Послушайте, капитан. Это прозвучало не сколько иначе, чем мне бы хотелось, извините, – сказала она. – Планеты на которых особи находятся под угрозой воздействия собственной окружающей среды – довольно частое явление. Существуют особые правила проведения трансплантации и специально отведенные для этих организмов места.

– Что-то вроде зоопарка для микробов?

– Не только для микробов, но идея именно такая.

– Так о каком отрезке времени идет речь? – осторожно поинтересовался Террелл.

– Вы имеете в виду сколько времени вам придется ждать решения комиссии?

– Да, именно об этом я и спрашиваю.

– Обычно они действуют быстро – если будут медлить, то может быть слишком поздно. Но тем не менее, нужна информация. Почему бы вам не приземлиться и не исследовать эту планету?

– Мы собираемся это сделать.

– Я не хочу подавать вам ложных надежд, – быстро добавила она. – Если это окажется добиологическим шаром псевдопленочной конфигурации, даже вирусной колонией, то все. С другой стороны, вы получите благодарность не только в том случае, если вы найдете место для проведения эксперимента «Генезис», но и если обнаружите эволюционную линию, нуждающуюся в сохранении.

– Я продолжу поиски участка для проведения эксперимента, – ответил Террелл. Его изображение исчезло.

Кэрол Маркус тяжело вздохнула. Ей хотелось самой быть сейчас на борту «Уверенного», чтобы все проконтролировать. Но работа над экспериментом на данном этапе была очень сложной: она не могла все это бросить. К тому же, не было оснований не доверять Кларку Терреллу. Хотя вполне очевидно, что он философски равнодушно относится к ее требованиям об участке для эксперимента, для нее же это был этический вопрос. Она догадывалась, как к ней относятся члены экипажа: кучка умников-мечтателей, заперевшихся в башне из слоновой кости и жонглирующих колбами.

Она снова вздохнула.

– Мам, почему ты позволяешь им все это сваливать на тебя?

– Привет, Дэвид, – сказала она. – Я не слышала, как ты вошел.

Он подошел к пульту связи, за которым сидела Кэрол.

– Они лентяи, мам…

– Они просто устали. И если то, что они нашли действительно нуждается в трансплантации…

– Ну да, продолжай, мама. Это же военный тип мышления: «Никогда не откладывай на завтра то, что можно отложить в сторону сегодня». Если жизнь начинает эволюционировать, то…

– Я знаю, знаю, – перебила его Кэрол. – Надеюсь, ты помнишь, что я сама писала о риске?

– Да, мама, не переживай. По-моему все похоже на то, как ты это описывала.

– В том-то все и дело. Пожалуй, я не ошиблась и меня пугает мысль о том, что может произойти.

– Произойдет то, что твое имя будет стоять в одном ряду с именами Ньютона, Эйнштейна, Сурака…

– Скорее, с именем Дарвина, и, может быть, я посмертно подвергнусь тем же нападкам, что и он.

– Мне кажется, чтобы открыть обстрел, они не будут дожидаться твоей смерти.

– Ну, спасибо. Обрадовал! – с усмешкой сказала Кэрол. – Чего же еще мне ждать от людей, если даже мой собственный отпрыск не уважает меня.

– Ну вот, вечно я в опале. – Он быстро обнял ее. – Сыграем в бридж после обеда?

– Может быть. – Она все еще думала о своей беседе с Терреллом.

– Да, всякий раз, когда нам приходится иметь дело со Звездным Флотом, я тоже нервничаю, – сказал он.

– Это очень рискованно, – тихо произнесла она.

– Любое мало-мальски ценное открытие может обернуться смертельным оружием…

– О, боже, это мне отлично известно.

– Еще бы, – усмехнулся Дэвид, – ведь именно это ты вдалбливала мне в течение двадцати лет. – Затем сразу посерьезнев, добавил:

– Просто мы должны быть уверены, что эти военные не отстранят тебя от эксперимента.

Несомненно, кому-то этого очень хочется. Вот, например, тот подросший бойскаут, с которым ты общалась.

– Послушай, малыш. Уж кем-кем, а бойскаутом Джеймс Кирк никогда не был. – Меньше всего ей хотелось бы говорить о Джеймсе Кирке с сыном.

Указывая на маленькие контейнеры в руках у Дэвида, она спросила: Вчерашние?

– Да, только что из машины. – Он достал рентгеновские микроснимки, и они погрузились в работу.

Джим Кирк подвинул ближе лампу, пытаясь уютнее устроиться на тахте, поднес книгу ближе к глазам, ту, что подарил ему Спок, затем отодвинул ее на вытянутую руку. Как бы ни старался, глаза не разбирали мелкий шрифт.

«Я просто устал», – подумал он.

И это была правда: он устал. Но не только поэтому он не мог читать книгу Спока. Он осторожно закрыл ее, положил на стол рядом с собой и снова лег на тахту. Он отчетливо видел картины на дальней стене, даже тончайшие линии эротического рисунка Кверна, который был предметом его гордости.

Этот небольшой рисунок он приобрел очень давно, рисунок всегда висел у него за спиной в его кабинете на «Энтерпрайзе».

Многие из его старинных вещей были чужеземными произведениями искусства, собранными со всего света, но больше всего он любил творения своей культуры, особенно Викторианской эпохи в Англии. Он пытался угадать, знал ли об этом Спок, или же первое издание Диккенса просто счастливая догадка, совпадение.

Могла ли Споку прийти в голову подобная счастливая идея? Да он пришел бы в ужас. Джим усмехнулся.

Только последние 10 лет или чуть меньше красота старинных вещей переборола в нем нежелание обзаводиться собственностью, нежелание обременять себя вещами. Прошло уже немало времени с тех пор, как он жил лишь с небольшим чемоданом, не оглядываясь назад. Иногда ему хотелось вернуть те дни назад. Но это невозможно. Теперь он адмирал. У него слишком много обязанностей.

…Раздался звонок в дверь. Джим привстал и снова сел. Время слишком позднее для посетителей.

– Войдите, – сказал он. Сенсорное устройство, отреагировав на его голос, открыло дверь, и Леонард Маккой, сияющий, с кучей пакетов в руках вошел в комнату.

– Доктор, неужели вы?! – удивился Джим. – Какой заблудившийся транспортер занес вас ко мне?

Маккой встал в театральную позу и произнес:

– Quidquid id est, timeo Danaos dona ferentes.

– Как-как, еще разок?

– Ну, это на языке оригинала. Теперь люди говорят так: «Бойтесь ромулян, дары приносящих!» Не совсем, правда, точно, но вполне подходит, если еще учесть, что, – он пошарил рукой в одном из пакетов и вынул бутылку, полную жидкости цвета электрик, – это, с Днем рождения, Джим. – И он вручил Кирку пузатую асимметричную бутылку.

– Ромулянский эль? Старина, ведь это же запрещенная штука.

– Я употребляю его исключительно в медицинских целях. Не будь занудой.

Джим разглядывал этикетку «22…83?».

– Лекарство нужно слегка взболтать. Дай-ка мне сюда.

Джим вернул бутылку и, открыв Викторианский секретер вишневого дерева с зеркальными дверцами, достал две пивные кружки. Маккой наполнил их доверху.

– Послушай, или у меня галлюцинации, или он, в самом деле, дымится?

Маккой рассмеялся.

– Во время варки возможны оба варианта. – Он чокнулся с Джимом, твое здоровье, – и сделал большой глоток. Джим прихлебывал осторожно. Он хорошо помнил, как напиток отдает в голову. Цвет электрик был как раз подходящим оттенком: он почувствовал вкус так, словно легкий толчок, будто активный элемент тока, миновав органы пищеварения, прямо направился в мозг.

– Эх, – крякнул он, снова отпил, наслаждаясь одновременно и вкусом и эффектом. – А теперь, разверни это, – Маккой протянул ему пакет, завернутый в коричневую с позолотой бумагу.

Джим взял пакет, повертел его в руках и слегка встряхнул.

– Слушай, я даже боюсь. А что это?

Он еще глотнул эля, на этот раз сделав большой глоток, и пощупал тоненькую серебряную завязку. Странно: сегодня днем он без всяких усилий развернул подарок Спока. Нелепая идея пришла ему в голову, и он, смеясь, спросил:

– Может это контрабанда от Клинтонов?

– Это еще одна старинная вещичка для твоей коллекции. Твое здоровье!

– Он поднял кружку и снова выпил.

– Ну же, старина, что это?

Он развернул один угол.

– Да ведь ты уже почти открыл!

Хотя ему стало казаться, что руки у него словно в перчатках, но почувствовал только твердую форму. Он перестал пытаться развернуть обертку целиком и разорвал ее.

– Я знаю, что это, – он взглянул на конструкцию из золота и стекла, бросил взгляд на Маккоя и снова – на подарок. – Он просто очарователен.

– Им четыреста лет. Сейчас уже не много осталось целых линз.

– Старик, это что?

– Очки.

Джим отхлебнул еще эля. Может быть, если не будет отставать от Маккоя, наконец поймет, о чем тот говорит!

– Для твоих глаз, – добавил доктор. – Они так же хороши на «Ретинаке 5»!..

– Но у меня аллергия на «Ретинаке 5», – раздраженно бросил Джим. Он расстроился от того, что не может воспользоваться лекарством для глаз, которое расхваливал доктор.

– В том-то все и дело!

Доктор снова наполнил кружки.

– С Днем рождения!

Джим взял очки. Золотая проволока соединяла два маленьких стеклянных полукружка, к каждому из которых были приделаны изогнутые дужки.

– Нет, не так нужно.

Маккой заправил дужки Джиму за уши. Изогнутая проволока очутилась на носу, поддерживая стекла чуть ниже уровня глаз.

– Вот это и есть очки. Да это была шутка насчет старинных линз. Они словно для тебя специально сделаны.

Джим вспомнил картинку в одной из старинных книг. Он чуть опустил очки на переносицу.

– Да вот так, – одобрительно отозвался Маккой.

– Посмотри-ка на меня, вверх. А теперь вниз, сквозь стекла. С этой штукой тебе должно быть очень удобно читать.

Джим поправил очки и с удивлением прищурился; он взял книгу, подарок Спока, открыл ее и обнаружил, что крохотный шрифт теперь стал отлично виден.

– Поразительно. Старина, я даже не знаю, что и сказать.

– Скажи: спасибо.

– Спасибо, – послушно повторил Джим.

– А теперь, давай выпьем еще.

Маккой опорожнил бутылку, вылив остатки эля в кружки.

Они сидели и пили. Эль оказывал свое обычное воздействие. Джим чувствовал себя почти так же, как когда-то, впервые ощутив невесомость его слегка мутило. Он никак не мог подобрать слова, хотя и чувствовал, что наступила долгая, неловкая пауза. Несколько раз Маккой порывался заговорить, но каждый раз что-то мешало ему. И Джим вдруг почувствовал, что ему лучше не слушать доктора, чтобы тот ни говорил. Он угрюмо уставился в кружку. Снова у него разыгралась паранойя. Зная, что все дело в выпивке, он даже не пытался никак облегчить свои страдания.

– Какого черта, Джим! – вдруг прервал молчание Маккой. – Что, черт возьми, с тобой происходит? У всех есть дни рождения. Почему твой мы справляем как поминки?

– Именно за этим ты и пришел? – огрызнулся Джим. – Мне не нужна твоя лекция.

– Тогда что же тебе нужно? Что ты делаешь здесь, сидя совсем один, в День рождения? Только не неси снова всей этой чепухи об играх для юнцов!

Ты просто вымотался и сам это отлично понимаешь. Дело ведь совсем не в возрасте. Все это от того, что ты играешь с компьютером вместо того, чтобы управлять космическим кораблем!

– Мне бы твое чувство поэзии, я бы многое сделал.

– Вот ведь бык упрямый! Тебе бы не следовало уходить с «Энтерпрайза» после «Вояжера».

Джим снова отхлебнул эля, желая чуть продлить первое оживление.

Теперь он вспомнил, почему пристрастился тогда к этому напитку.

Возбуждение эля оправдывало депрессию, к которой приводил. Хотя не вполне.

Он горько усмехнулся.

– Да, я кажется занимался пиратством, старина.

– И это – чушь. Если ты и позволил себе парочку смелых выходок, то им пришлось сместить тебя.

– Вряд ли во всем Звездном Флоте найдется адмирал, который будет пересылать байты из одного банка данных в другой с большей охотой, чем мечтать.

– Мы говорим не о каком-то там адмирале Звездного Флота. Речь идет о Джеймсе Т. Кирке.

– Который имеет дурную славу. Так что, вполне справедливо использовать это.

– Джим, этика – это одно, но ты же занимаешься самоистязанием.

– Есть правила и инструкции…

– За которыми ты прячешься.

– Да ну? И от чего же я прячусь?

– От самого себя – адмирала.

Джим сдержал готовый сорваться резкий ответ. После долгой паузы он произнес:

– Мне кажется, ты еще что-то хочешь посоветовать независимо от того, хочу ли этого я.

– Джим, не знаю почему, – то ли как доктору, то ли просто как другу мне кажется это очень важным. Верни свой корабль. Верни его, пока ты еще не стар. Пока ты еще не стал одним из экземпляров своей коллекции.

Джим взболтал остатки эля на дне кружки, поднял глаза и встретился взглядом с Маккоем.

Ветер буквально сбил Чехова с ног, когда тот вышел из-под защиты транспортера. Альфа Цети VI была одним из самых мерзких, негостеприимных мест, где ему когда-либо приходилось быть. На Альфа Цети VI было еще хуже, чем зимой в Сибири.

Вздымаемый ураганным ветром песок скрипел на скафандре. Перед Чеховым вдруг возник капитан Террелл. Он осмотрелся и попытался связаться с кораблем.

– Террелл вызывает «Уверенного».

– «Уверенный». На связи Бич, капитан.

Передатчик качало из стороны в сторону, как на волнах.

– Очень плохо слышно, сэр.

– Все нормально, Стоуни. Мы высадились. Никаких признаков жизни или чего-нибудь еще.

– Вас понял, сэр.

– Послушай, я не хочу весь день слышать этот писк. Я выйду на связь, ну скажем, через полчаса.

– …Да, сэр.

К разговору подключился Кайл:

– Помните, что вы должны оставаться на открытой поверхности, капитан.

– Не волнуйся. Кайл. Сеанс связи окончен.

Он выключил передатчик и включил свой трикодер. Чехов вытянул руку; она почти совсем исчезла в вихре песка. Даже если те существа, которых они ищут, макроскопичны, не говоря уже о микроскопичных, они ни за что не смогли бы их разглядеть. Чехов тоже начал искать источник того сигнала, который, собственно, и привел их на эту несчастную планету.

– Нашел что-нибудь, Павел?

Чехов едва разбирал слова капитана, и вовсе не из-за плохой связи, а из-за песка и ветра, в шуме которых тонул голос капитана.

– Нет, пока не нашел, сэр.

– Ты уверен, что координаты верные?

– Вы помните, капитан, то цветущее местечко, о котором Вы говорили: это оно и есть.

Он сделал несколько шагов вперед. Песок скрипел, забиваясь в складки скафандра. Они не могли долго оставаться на поверхности: такие условия могли разрушить и самый прочный материал. Чехов отлично знал, что произойдет, если скафандр будет разорван или проколот. Окиси, составляющие большую часть атмосферы, отравят воздух и высушат легкие. А он хотел бы умереть более приятным способом и в более отдаленные сроки.

– Я ни черта не вижу, – крикнул Террелл. Он направился к небольшому возвышению, указанному трикодером. Чехов с трудом пробирался вслед за ним.

Ветер подгонял его, заставляя идти быстрее, чем было возможно в этих предательских песках. По лицу струился пот, и у него ужасно чесался нос от песка. Никому пока что не удалось изобрести скафандр, в котором можно было почесать нос.

– Я ничего не вижу интересного, капитан, – прокричал Чехов. – Ничего, только мурашки по коже. Идем дальше? – Ответа не последовало. Он посмотрел вверх: на вершине холмика стоял капитан, пристально вглядываясь вперед.

Его очертания были неясны и расплывчаты в этой песчаной буре, но видно было, что он отчаянно жестикулировал. Чехов пробивался сквозь песчаную дюну, стараясь скользить по гладким, острым крупицам. Он добрался до Террелла и остановился в изумлении.

Песчаная дюна словно щит укрывала небольшую лощину, открывавшую взору нечто вроде оазиса чистого воздуха в самом центре бури. В сотне метров впереди Чехов увидел полузанесенные песком развалины зданий.

Он неожиданно вздрогнул.

– Что бы там ни было, – произнес Террелл, – а это явно не добиологическая стадия.

Он перешагнул через острый как нож гребень дюны и скатился вниз по впалому подветренному склону.

В следующее мгновение Чехов неохотно последовал за ним. Неприятное чувство, мучившее и беспокоившее его с тех пор, как они очутились на Альфе Цети VI, держало его в напряжении, перерастая в ужас.

Террелл миновал первое строение. Чехов оставил всякую надежду на то, что они встретились с причудливыми образователями яростных ветров и чуждой геологии; без сомнений, они нашли обломки корабля.

Чехов готов был держать пари, что это, к тому же, человеческий космический корабль. Его форма казалась знакомой. Чужой корабль всегда кажется нам… чужим.

– Это похоже на грузовой корабль, – заметил Террелл.

Чехов наклонился над иллюминатором, пытаясь заглянуть внутрь. Вдруг он увидел ребенка, выскочившего словно из-под земли, который беззвучно рас смеялся и исчез.

– Господи, – вскричал Чехов, отшатнувшись и падая назад.

– Чехов, какого черта! – споткнулся об него капитан.

– Лицо! Я видел – детское лицо!

Он указывал на иллюминатор, но там уже никого не было.

Террелл помог ему подняться на ноги.

– Пошли. Это проклятое место доконало тебя.

– Но я видел его! – клялся Чехов.

– Смотри – вход в тамбур. Давай все выясним.

– Капитан, по-моему нам нужно вернуться на наш корабль и подыскать другое место для эксперимента, сделав вид, что мы здесь никогда, не были.

Даже Ленин говорил: «Лучшее в доблести – благоразумие».

– Пошли, – сказал Террелл тоном, не допускающим возражений. – И, кстати, это слова Шекспира.

– Да нет же, Ленина. Или, может быть, какой-нибудь другой парень, он остановился, пытаясь вспомнить образец, – или, может, другой парень стащил эти слова.

Террелл рассмеялся, но и это не успокоило Чехова.

Хотя песок почти полностью засыпал корабль, что говорило о давности срока аварии, в тамбуре все было нормально. В данных условиях это означало сохранность и работу всех механизмов.

Чехов чуть отступил назад.

– Капитан, я думаю, нам лучше не входить внутрь. Ведь Кайл предупреждал, что электрические разряды в атмосфере создавали помехи, затрудняя связь и доставляя множество хлопот на транспортере. Кайл сказал, что даже ветви дерева или крыша дома (зная, что им предстоит увидеть оба.

Чехов и капитан рассмеялись) могут деформировать радиосигнал из «вряд ли возможно» в «несомненно».

– Ты знаешь, у Кайла – один недостаток, – сказал Террелл. – Он слишком осторожничает. Ты идешь?

– Я войду внутрь, но вы останетесь снаружи и свяжитесь с кораблем.

Пожалуйста.

– Павел, ну это же смешно. Успокойся, ты расстроен.

На «Уверенном» Чехова обычно поддразнивали за то, что он начисто забывает об Образце, Идеале, когда сердится или устает. Или – и этого никто из его товарищей не мог знать, – или когда он напуган.

– Слушай, – предложил Террелл. – Давай я войду внутрь, а ты останешься дежурить снаружи.

Чехов знал, что он на это не пойдет. Террелл шагнул внутрь, и Павел неохотно последовал за ним в тамбур. Внутренняя стена раздвинулась, и Чехов на секунду зажмурился. Привыкнув к тусклому свету, он увидел кровати и столы, книгу, пустую кофейную чашку: здесь жили люди. Должно быть те, кто уцелел после катастрофы. Но где все они?

– Мы можем дышать, – Террелл снял гермошлем. Чехов взглянул на трикодер: капитан был прав: соотношение кислорода, нитрогена и двуокиси углерода было нормальным, и присутствие в воздухе химикатов, составляющих атмосферу снаружи, было вовсе незаметно. Но все равно, он лишь наполовину открыл шлем, ожидая в любую минуту горящую едкость кислотных паров.

Но здесь, как и в любой общей спальне, пахло потом и грязными носками.

Снаружи о стены бились волны песка. Террелл углубился в недра этого мирного грузового корабля. Его шаги отдавались гулким эхом. Ни одного живого звука. И все же это место не казалось покинутым. И в нем чудилось что-то зловещее.

– Что за чертовщина? Они потерпели крушение? Тогда где все они?

Террелл остановился у входа в следующее помещение – кухню. Чехов уставился молча на легкое облачко пара над котелком с мясом на плите.

– Капитан… – но Террелл уже ушел вперед. Чехов поспешил догнать его и вошел в лабораторию, где тот рассматривал оборудование. Он остановился напротив огромного стеклянного бака с песком. Чехов подошел к нему, надеясь убедить капитана вернуться на корабль, или, хотя бы, вызвать отлично вооруженную группу безопасности.

– Господи! – Террелл отпрянул от бака. Чехов, выхватив фазер из наружного кармана, пригнулся, готовый ко всему, но стрелять было не в кого.

– Капитан, что там?

– Здесь что-то есть в этом чертовом баке! – Он осторожно приблизился, держа руку на фазере.

Песок бурлил как вода. Нечто вытянутое по форме, пробивалось сквозь песок на поверхность, и Чехов откинулся назад.

– Все нормально, – успокоил Террелл, – это какое-нибудь существо: животное или…

Тихий лепет ребенка, говорящего с самим собой, играющего звуками, оборвал его слова словно крик, визг.

– Я же говорил! – вскричал Чехов, – я говорил, что я видел.

– Ш-ш-ш-ш! – Террелл двинулся на звук, призывая своего товарища последовать за ним; тот повиновался, пытаясь успокоить себя: «Ну и что, что ребенок? Правда, в этом месте он бы ни за что не захотел бы иметь ребенка, но, наверное, по крайней мере двое из тех, кто выжил, так не думают». Чехов испытывал безотчетный страх, сродни трусости. Он прошел по разрушенному коридору и заглянул в следующую комнату. Удар перевернул ее на бок, одна из стен стала полом, а пол и потолок – стенами. Это изменение создало причудливую диспропорцию, которую усиливало то, что пол не был гладким, а стены прямыми. Посреди комнаты, совсем один, сидя на полу-стене, к ним протягивал ручонки ребенок, мурлыча и смеясь от радости.

Террелл спустился с бокового входа и осторожно подошел к ребенку.

– Ну, малыш, неужели твои родители даже не оставили с тобой сиделку?

Чехов оглядел комнату. Стена, ставшая потолком, представляла собой коллекцию острых, блестящих мечей. Чехов узнал только один, с волнистым лезвием. Рядом на полке он обнаружил несколько знакомых названий: «Король Лир»! Какая-то империалистическая пропаганда. Библия! Кажется, мифология XX века, если я не ошибаюсь, – подумал он.

И вдруг он увидел табличку, свисавшую с пола-стены, которая объяснила то чувство ужаса, словно громом поразившая Чехова.

– «Ботани Бэй»! Каторга!

– Боже мой, – прошептал он, – ссылка, каторга, нет, не может быть…

Террелл нежно щекотал ребенка под подбородком.

– Что ты сказал, Павел?

Чехов рванулся вперед, схватил его за плечо и вытолкнул в проход.

– Да постой ты! Что происходит?

– Мы должны убираться отсюда! Немедленно! Капитан, прошу вас, поверьте мне, надо спешить!

Он силой вытолкал Террелла наверх и вылез вслед за ним. Разозленный Террелл, который был крупнее Чехова, попытался повернуть обратно.

– Но ребенок…

– Я не могу сейчас ничего объяснить! Времени нет. Скорее.

Он вытолкал Террелла вниз по коридору, который шел под уклон и был слишком тесен для борьбы.

Чехов надел свой шлем и включил передатчик.

– Внимание! Чехов передает на «Уверенный». SOS. SOS.

В ответ затрещали помехи. К этому времени они уже добрались до лаборатории. Террелл уступил настойчивости Чехова или может просто решил сейчас подчиниться ему, а затем разжаловать в лейтенанты – Чехову это было сейчас не важно.

Спальня была еще пуста, и Чехов начал надеяться, что им вовремя удастся выбраться наружу и связаться с кораблем. Они пробрались в тамбур, продолжая вызывать корабль, надеясь пробиться сквозь помехи, как только они вылезут наружу.

Дверь открылась. Чехов рванулся вперед и замер.

Они были окружены вооруженными фигурами в скафандрах, каждый из которых держал их под прицелом.

– На помощь! – крикнул Чехов в передатчик.

Едва он схватился за фазер, одна из фигур подалась вперед: его разоружили и втолкнули обратно в тамбур.

Высоко вверху на «Уверенном» Кайл пытался снова вызвать Террелла и Чехова. Сеанс связи окончился совсем недавно, но условия на Альфа Цети VI были так ужасны, что он бы предпочел непрерывную связь.

– Попробуйте еще, – безнадежно произнес Бич.

– Внимание, «Уверенный» передает капитану Терреллу. Вы слышите? Ну же, капитан, ответьте…

Ответа нет.

Бич шумно, раздраженно фыркнул.

– Давай еще чуть подождем.

Кайл, так же хорошо как и Бич, знал, что Кларк Террелл терпеть не мог, когда ему помогают: тем не менее он усомнился в этом, когда неожиданно в наушниках раздался пронзительный крик и эхом отозвался в громкоговорителе.

Он вздрогнул.

– Что это было? Ты слышал? – вскрикнул Бич.

– Я слышал.

Он пропустил звук через компьютер, усилив и очистив его.

– Смотри, я хочу увеличить мощность воспринимающего устройства.

– Ты уже и так превысил дозволенную в экспериментальных случаях норму. Еще чуть-чуть и ты взорвешь всю цепь.

– Боюсь, они в опасности.

На них обрушился усиленный громкоговорителем крик:

– Ааааоооо…

Кайл снова усилил сигнал.

– Наааоооо…

И снова голос.

Это был голос Чехова, пусть искаженный и прерывающийся.

– На помощь…

Кайл взглянул на Бича.

– На помощь…

– Еще мощность. Поймай их волну…

– На помощь…

– На помощь…

Глава 3

Когда капитан Террелл пытался объяснить, что они с Чеховым искали оставшихся в живых, что они, в сущности, группа риска, один из «уцелевших» так отблагодарил его ударом сзади со всего маху рукой в металлизированной перчатке, что он согнулся.

Чехов и не пытался сопротивляться. Он знал, что это бесполезно.

Они с Терреллом еще оставались в скафандрах, хотя у них отобрали шлемы и фазеры. Побег представлялся невероятным. Кроме тех четверых, что их держали, еще двенадцать или пятнадцать человек столпились вокруг них.

Они похоже кого-то ждали.

Чехова больше пугал тот, кого они ждали, чем все остальные вместе взятые. Стараясь не глядеть на фазер, Чехов начал потихоньку подбираться к оружию. Он заставил себя расслабиться, притворяясь смирным. В ответ один из конвоиров слегка ослабил свою железную хватку, и Чехов свободно вздохнул.

Но он действовал недостаточно быстро. Ему закрутили за спину руки и снова сильно сжали. Он вскрикнул. Конвоиры Террелла тоже вытолкнули его вперед, хотя он был совершенно оглушен ударом. У Чехова больше не было возможности сопротивляться. Ему все сильней и сильней сжимали руки. Теряя сознание от боли, он отчаянно пытался вспомнить все, что знал о «Ботани Бей». Так много произошло событий за это короткое время, что, хотя он и помнил само происшествие с ужасающей ясностью, некоторые подробности совсем изгладились из памяти. Это было очень давно, пятнадцать лет назад…

Двери распахнулись. Охранники, толкнув Чехова, вернули его к действительности и повернули их обоих лицом к выходу. Синяк на лице Террелла выступил красным пятном на черной коже. У Чехова по спине струился пот. На фоне светлого выхода обрисовывалась черная высокая фигура, остановилась, шагнула им навстречу из салона и медленно, неторопливо стала стягивать шлем.

У Чехова из груди вырвался слабый, безнадежный стон:

– Кан…

Этот человек сильно изменился с тех пор: казалось, он постарел больше, чем это бывает за пятнадцать лет. Его длинные волосы были белыми с серыми локонами. Но изменения во внешности не повлияли на характер, от него веяло прежней силой и самоуверенностью. Чехов мгновенно его узнал.

Кан Сингх взглянул в его сторону. Только тогда Чехов понял, что произнес имя Кана вслух. Злобный взгляд в его сторону согнал краску с лица Чехова.

Кан приближался, не видя их. Безжалостный взгляд потряс Террелла до глубины души. Но Кан отпустил его пожатием плеч.

– Тебя я не знаю, – сказал он, затем обернулся к Чехову, и тот отпрянул.

– Но тебя, – сказал он мягко и нежно, – тебя я помню, мистер Чехов. Я уже не надеялся опять встретиться с тобой. – Чехов прикрыл глаза, чтобы не видеть отталкивающего выражения лица Кана, пытавшегося воспроизвести улыбку.

– Чехов, кто этот человек? – Террелл тщетно пытался утвердить свой авторитет.

– Он был… опытным, капитан. И преступным. – Хотя он боялся гнева Кана, но не смог придумать другого, более исчерпывающего описания. – Он… из XX века.

Он был экспериментальным экземпляром. Но прекрасная мечта пошла по неправильному пути. Генетическая инженерия дала ему прекрасно развитый интеллект. От природы он был одарен представительной внешностью и обаянием. Что вызвало у него непреодолимое влечение к власти – Чехов не мог понять.

Кан Сингх лишь слегка улыбнулся в ответ на характеристику, данную Чеховым.

– Что означает подобное обращение? – сердито сказал Террелл. – Я требую…

– В вашем положении требовать не полагается. – Голос Кана звучал мягко.

Он мог быть обаятельным – Чехов отлично это помнил.

– А я со своей стороны ничего не собираюсь вам дарить. – Он указал на окружавших их людей.

– Вы видите здесь всех, кто остался из экипажа моего корабля «Ботани Бей», все, что осталось от самого корабля было здесь оставлено капитаном Джеймсом Т. Кирком пятнадцать лет назад.

Слова были произнесены поясняющим, но тусклым, безжизненным тоном.

– Я не могу ничего дарить, потому что у нас ничего нет.

Террелл обратился к толпе мужчин и женщин.

– Послушайте, вы, люди…

– Поберегите силы, капитан, – сказал Кан. – Мы друг другу обязаны тем, что живы. Мы присягнули друг другу еще за двести лет до того, как вы родились. – Он дружелюбно взглянул на Чехова.

– Дорогой мистер Чехов, вы что же, никогда не рассказывали ему эту историю? – Он опять обратился к Терреллу:

– Вы хотите сказать, что Джеймс Кирк никогда не забавлял вас историей о том, как он «спас» меня из криогенной тюрьмы глубокого космоса. Он не предавал это широкой огласке? Капитан, я тронут.

Его слова были полны спокойной убийственной иронии.

– Я даже не знаком с адмиралом Кирком!

– Адмирал Кирк? А, так он получил повышение за свои храбрые действия и рыцарские подвиги, за ссылку семидесяти человек на бесплодную кучу песка.

– Вы лжете! – крикнул Чехов. – Я видел ту землю, на которой вас оставил. Она была прекрасна: она была подобна цветущему саду – цветы, фруктовые деревья, ручьи… А та луна! – Чехов особенно хорошо помнил Луну, огромный серебряный шар в двадцать раз больше, чем Луна на Земле, так как капитан Кирк высадил Кана и его сообщников на одной из планет близнецов системы, состоявшей из планеты и спутника одинаковых размеров.

Но одна была обитаемой, а другая нет.

– Да, – сказал Кан свистящим шепотом. – Альфа Цети VI была такой некоторое время.

Чехов открыл рот от изумления. «Альфа Цети VI». При этом названии все стало на свои места: никаких официальных регистраций, из страха, что Кан опять освободится; расхождения между записями научно-исследовательской станции и данными, собранными «Уверенным». Теперь Чехов понял, почему он в продолжении нескольких дней испытывал подавляющее предчувствие чего-то ужасного, что должно произойти.

– Детка, – сказал Кан с издевкой, – ты что, забыл, где вы меня бросили? Вижу, забыл…. что ж вы, жалкие посредственности с вашей куцей памятью.

Если бы планеты-близнецы еще существовали, Чехов увидел бы их при приближении, вспомнил и предупредил бы Террелла о необходимости покинуть это место.

– Почему вы перебрались с Альфа Цети VI на ее спутник? – спросил Чехов. – Что произошло?

– Это и есть Альфа Цети VI! – крикнул Кан.

Чехов уставился на него, сбитый с толку.

Кан снова понизил тон и заговорил спокойно, но его синие глаза сохранили зловещий блеск.

– Альфа Цети VI, ваша чудесная луна – теперь вы ее не наблюдаете, мистер Чехов. Вы так и не потрудились заметить ее тектоническую нестабильность. Она взорвалась, мистер Чехов. Она взорвалась! И опустошила нашу планету. Я дал нам возможность выжить, я, не имея ничего под рукой, кроме содержимого трюмов моего корабля.

– Капитан Кирк был вашим хозяином, – сказал Кан. – И он так и не оценил чести, которой его удостоили. Я был принцем на Земле. Я стоял впереди миллионов. Он не мог вынести мысли, что мне удастся вернуть власть. Он мог меня победить, только вообразив себя Богом. Он – Зевс, по отношению ко мне – Прометею: он оставил меня тут в адамантовых горах сторожить бесплодную скалу!

– Ты пытался украсть его корабль…

Не обратив внимания на его слова, Кан склонился и глянул прямо в глаза Павлу Чехову.

– Вы что же, его орел, мистер Чехов? Вы прилетели, чтобы терзать мои внутренности?

– …ты пытался убить его!

Кан отвернулся и пристально поглядел на Террелла.

– А вы кто, капитан? Вы, наверное, Хирон, вы прибыли, чтобы занять мое место под пытками?

– Я… Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал Террелл.

– Конечно, вы не знаете? Вам не знакомо самопожертвование. Ни вам, ни Джеймсу Кирку, – он прорычал это имя, – никому из вас, кроме мужественного лейтенанта Мак-Гивера, которая презирала вашего обожаемого адмирала, которая все бросила ради того, чтобы разделить со мной эту участь.

Голос Кана прервался, и он погрузился в молчание. Он отвернулся.

– Черт бы вас всех побрал.

Он опять развернулся к ним. В его глазах блестели слезы, но самообладание вернулось к нему. Голос был мягким, что говорило о гневе, готовом вот-вот прорваться наружу при малейшем воздействии.

– Вы искали не меня. Вы думали, что это Альфа Цети VI. Зачем вы решили посетить необитаемую планету? Зачем вы здесь?

Чехов ничего не сказал.

– Глупыш.

Заботливо, как отец, ласкающий ребенка, Кан коснулся его щеки. Его пальцы скользнули к подбородку Павла. Потом он схватил его за челюсть и грубо сдавил голову.

Внезапно он повернулся, схватил Террелла за горло и сбил его с ног.

– Зачем?

Террелл замотал головой. Кан сжал сильнее. Террелл вцепился в руку Кана. Кан наблюдал, улыбаясь, как капитан медленно и болезненно терял сознание.

– Он не соизволил мне ответить, – сказал Кан. Его губы расплылись в жесткой улыбке. – Ну, ладно. – Он разжал кулак, и вялое тело Террелла грохнулось на землю. Два человека, державшие его, чуть не выломали ему руки. Чехов тяжело дышал. Террелл корчился, кашляя, но был, по крайней мере, жив.

– Скоро вы мне все расскажете по собственной воле, – сказал Кан. Он сделал быстрое движение головой. Его люди втащили Чехова и Террелла в лабораторию и оставили их около бака с песком.

Кан, шагая за ними, подобрал маленькое сито, погрузил его в этот бак.

Он поднял сито, и песок высыпался, просочившись в отверстие, разбросанный существами, которые копошились на дне сита.

– Вы, может, приехали для исследований? Тогда позвольте вам представить единственных оставшихся в живых обитателей животного мира. Он пихнул сито Чехову под нос.

– Цетинские угри, – сказал Кан.

Последний песок высыпался. Два длинных тонких угря, тесно сплетенные между собой, били хвостами и остроконечными челюстями ловили воздух. От песка они были бледно-желтыми. Глаз у них не было.

– Когда наша планета превратилась в пустыню, только эти животные смогли выжить. – Кан взял шлем Чехова у одного из людей – сильного белокурого юноши.

– Спасибо, Иохим.

Он нагнул сито так, что один из угрей свалился в шлем. Иохим вытряхнул второго угря в шлем Террелла.

– Они медленно и ужасно умертвили двадцать моих людей, – сказал Кан. – Одной из них… была моя жена…

– О, нет… – прошептал Чехов. Он помнил лейтенанта Мак-Гивер. Она была высокой и красивой, классически элегантной. Но что более важно – доброй, милой и умной. Он разговаривал с ней всего один раз и то случайно – когда был лейтенантом и его назначили нести ночной дозор, тогда она была на «Энтерпрайзе», а офицеры мало общались с лейтенантами. Но вдруг она с ним заговорила. Как ему хотелось быть тогда старше, опытнее и ближе к ней по рангу… Он многого хотел. Потом она оставила «Энтерпрайз», чтобы лететь с Каном. Лейтенант Павел Чехов заперся тогда в кабинете и плакал. Как она могла отправиться с Каном? Он никогда не поймет.

– Вы позволили ей умереть, – сказал он.

Ядовитый взгляд Кана пронзил его.

– Можете винить в ее смерти вашего адмирала Кирка, – сказал он. Знаете, как она умерла? – Он вертел шлем Чехова. Павел мог слышать, как скользил внутри угорь. – Молодой угорь вонзается в тело своей жертвы, разыскивает головной мозг и обвивается вокруг коры головного мозга. В виде побочного эффекта жертва становится повышенно «восприимчива» к внушению. Он подошел к Чехову. – Угорь растет, голубчик Чехов, вместе с мозгом своей жертвы. Сначала это вызывает помешательство. Потом ее парализует неспособность к восприятию, ничего не чувствует, кроме движения этого угря внутри черепа. Я хорошо изучил развитие болезни. Я видел, как это было с моей женой… – Он нарочно растягивал описание, произнося отчетливо и ясно каждое слово, как будто пытал себя, принимая мучение в виде заслуженного наказания.

– Кан! – закричал Павел. – Капитан Кирк лишь выполнял свой долг!

Послушай меня, пожалуйста.

– Конечно, послушаю тебя, Павел Чехов: через несколько минут ты будешь говорить, как только я захочу.

Павел чувствовал, как его скрутили, лишив возможности двигаться. Он сопротивлялся, но охранники были сильнее.

Кан показал ему шлем, где ожесточенно извивался угорь.

– Теперь тебе придется познакомиться с моим любимцем, мистер Чехов.

Ты обнаружишь, что он… не совсем… приручен… – Кан обрушил шлем на голову Чехова и застегнул крепления.

Угорь скользнул около его лица, ударив по щеке хвостом. В панике Павел уцепился за забрало. Кан стоял перед ним, наблюдал и улыбался. Павел попытался нащупать задвижки, но люди Кана оторвали его руки и не дали дотянуться до них.

Угорь, чувствуя тепло человеческого тела, прекратил неистовые корчи и стал ползти, пробуя своим маленьким хоботком. Павел отчаянно затряс головой. Но угорь проник в волосы, закрепился и скользнул вниз по мочке, потом опять заскользил вверх. Он коснулся барабанной перепонки. Чехов почувствовал прилив крови, и тепло разлилось по его лицу, потом почувствовал боль.

Он закричал.

На борту «Уверенного» м-р Кайл пытался снова и снова вызвать Террелла и Чехова. Его голос звучал жестко и натянуто.

– Террелл! Террелл! Я – «Уверенный». Отзовись. Капитан Террелл, пожалуйста, отвечайте.

– Ради бога. Кайл, прекрати, – сказал Бич.

Кайл развернулся к нему.

– Стоуни, я не могу найти их! – сказал он, – никаких признаков жизни!

Несколько минут прошло с тех пор, как кричал Павел Чехов. Шкала датчика дрожала от перегрузки.

– Я знаю, что нужно сделать. Собрать десантный отряд. Полное вооружение. Привести в боевую готовность войсковой транспорт. Я сейчас сделаю наводку.

Он направился к лифту-подъемнику.

– «Уверенный». Я – Террелл. Отзовись.

Бич кинулся к приемнику.

– Я – «Уверенный». Бич здесь. Ради бога, Кларк, с тобой все в порядке?

Пауза, казалось, была длиннее, чем требовалось для запаздывающего сигнала, но Бич объяснил это своей собственной тревогой.

– Все прекрасно, командир. Я объясню, когда увидимся. Я взял несколько гостей на борт. Готовьтесь принимать мой следующий сигнал.

– Гостей? Кларк, что?…

– Террелл отключается.

Бич посмотрел на Кайла, тот нахмурился. – Гости? – сказал Кайл. Может, мы кого-нибудь расселяем.

– «Энтерпрайз» – это «Шаттл-7». Готовьтесь к отлету.

– Роджер. Стил. Мы готовы.

Капитан Хикаро Сулу преодолевает силу тяжести, и маленький квадратный космический паром, скользя, поднимается с огромного пространства поверхности земного поля. Сулу оглядывался вокруг, чтобы удостовериться, все ли его пассажиры пристегнули ремни безопасности. Адмирал Кирк, доктор Маккой и капитан II ранга Юхура. Все как в прежние времена. Кирк читает книгу – что это у него, очки на носу? Да, точно. Маккой что-то записывает в медицинский корабельный журнал. А Юхура склонилась над карманным компьютером, поглощенная записанной ей программой. Все вокруг искрилось подобно кристаллам и блестело после ночного дождя. С «Шаттла» была видна Земля, такая красивая, что Хикаро захотелось растормошить всех и заставить посмотреть вниз: две линии гор, каскады к востоку и Олимпии к западу, серые и сиреневые, и сверкающие белизной; длинная и широкая тропа на горе Паджит Саунд, ведущая на север, усеянная обломками породы и изрезанная остроугольными следами судна на подводных крыльях. Он повернул паром на 180° к правому борту, чтобы были видны вулканические вершины горы Бейкер, горы Рейнер и горы св. Елены, которые снова дымились после 200-летнего молчания, гора Худ, и далеко к югу возносила громоподобные вершины гора Шаста.

Паром продолжал набирать высоту. Расстояние позволяло различать следы обитания людей, даже жизнь, раскрытую в ходе геологических раскопок, так что вся каменная история лавовых потоков, сползание ледников и горообразования предстали как на ладони. Удар молнии осветил склон горы Шаста, она заискрилась в облаках.

Потом Земля повернулась другой стороной, стало видно Солнце и большую тень по ту сторону терминатора.

Юхура поднялась и коснулась его руки кончиками пальцев. Он вгляделся.

Компьютер лежал покинутый рядом с ней.

– Спасибо тебе, – сказала она мягко, – было прекрасно.

Хикаро улыбнулся, довольный тем, что кто-то разделил его впечатления.

– Моя радость.

Она вернулась к компьютеру.

Он взял курс на маяк воздушной бухты Звездного Флота и передал управление автопилоту.

Теперь у него появилось свободное время. Он растянулся в одном из пассажирских кресел и расслабился, продолжая следить за контрольным экраном.

Адмирал закрыл книгу.

– У вас изможденный вид, мистер Сулу. Это из-за вчерашнего?

Хикаро дотронулся до синяка над скулой и печально улыбнулся.

– Да, сэр. Я не думал, что зайдет так далеко, но теперь уже поздно что-либо делать.

– О знакомых мистера Спока можно сказать только одно: они всегда чисто работают.

Хикару засмеялся.

– Не важно то, что они делают. Это ведь только показуха, не так ли?

– Да, так и есть. У меня вчера не было возможности поговорить с вами.

Хорошо, что я вас вижу.

– Спасибо, сэр. Я тоже рад вас видеть.

– Между прочим, поздравляю, капитан.

Хикару взглянул вниз на блестящие галуны своей формы. Он еще не успел с ними освоиться.

– Спасибо, адмирал. В том ваша большая заслуга. Я ценю содействие, что вы мне оказывали все эти годы.

Кирк пожал плечами.

– Вы это заслужили, капитан, но ведь я был не единственным командиром, замолвившим за вас словечко. Спок от вас в совершенном восторге. И у вас одна из двух или трех самых лучших рекомендаций от Хантера, которые я когда-либо видел.

– Я очень вам благодарен, что вы мне об этом сказали, адмирал. Мнение обоих этих командиров много для меня значит.

Кирк осмотрелся.

– Все как раньше, не правда ли? Вы все еще поддерживаете отношения с капитаном II ранга Флинк?

– Да, сэр. – Я видел ее только сегодня утром. Она заслужила капитана 1 ранга в начале прошлой весны.

– Ах, да! Я забыл. Когда память начинает… он не договорил, ухмыльнулся, превратив все в шутку. Но слова звучали страшно серьезно. Ей ведь дали один из новых кораблей, да?

– Да, сэр. «Магелана». Сегодня он стартовал.

«Теперь я ее нескоро увижу», – подумал Хикаро с сожалением. Новые корабли класса «Галактика» были меньше, чем «Энтерпрайз», но гораздо быстрее. Пока существовало только три таких корабля: «Андромеда», «М-31» и «Магеланово облако». Они предназначены для проведения серии длительных исследований; руководить подобного рода исследованиями – дело, которое избрала себе в жизни Мандала Флинк, родившаяся и выросшая в космосе. Джим хихикнул. Хикаро вопросительно взглянул на него.

– Вы помните, что она сказала мне на встрече офицеров, когда пришла на борт «Энтерпрайза»?

– Э, не совсем, сэр. – На самом деле он себе живо все представлял, но если вдруг адмирал что-нибудь имел в виду, Хикаро решил, что было бы более корректно не напоминать ему о другом.

– Я спросил о ее планах на будущее. Она посмотрела мне прямо в глаза и сказала: «Капитан, я хочу Вашу работу».

Хикора не удержался от улыбки. Он кроме того помнил неловкое молчание, которое за этим последовало. Мандала, конечно, и не думала угрожать, и Кирк это не посчитал за угрозу. Нет, ни в коем случае. Но, для подающего надежды офицера, мустанга – того, кто намеревался продвинуться по служебной лестнице, это был не слишком разумный шаг в начинаниях.

– Она его тоже получила, – сказал Кирк, мягко глядя в окно и видя перед собой не землю, оставшуюся далеко внизу, не бесконечный хаос космического пространства, а новые миры и прошлые свершения.

– Сэр! А вы претендовали на одну из «Галактик»? – Хикаро чувствовал себя довольно неловко, частью потому, что, если бы Кирка назначили, тогда его самого должны были бы понизить в чине, но даже больше потому, что употребил обращение в начале предложения.

– Что? О, нет. Нет, конечно. Я совсем не это хотел сказать. Она заслужила звание командира также, как и вы. Мне его не жалко для вас обоих.

Он усмехнулся.

– Но если б я был помоложе лет на десять, тогда бы ей пришлось побороться со мной за одну из «Галактик».

– Я не могу Вас представить иначе, как только на борту «Энтерпрайза», капитан Кирк, ах, простите, адмирал.

– Я принимаю это как комплимент, капитан Сулу.

Автопилот издал негромкий гудок, как только достиг маяка космической пристани. Кирк кивнул Сулу, который тут же вернулся к пульту управления, отключил автопилота и завел навигационный компьютер и коммуникативные системы.

– «Энтерпрайз». Я – «Шаттл-7».

Команда капитана Кирка прибывает.

– «Шаттл-7», добро пожаловать на «Энтерпрайз». Готовьтесь к стыковке.

– Спасибо, «Энтерпрайз». Мы готовимся.

Когда капитан Сулу закончил приготовления, капитан Кирк опять поймал его взгляд.

– Между прочим, капитан, я хочу вас поблагодарить за ваше согласие.

– Я был рад получить вашу заявку, адмирал. Возможность вновь вступить на борт «Энтерпрайза» навевает какую-то ностальгию – как я мог упустить этот случай?

– Да, – сказал Кирк задумчиво, – тем не менее я помню, сколько нужно было сделать и как мало на все было времени, когда я получил «Энтерпрайз».

Где-нибудь в конце месяца вы примете командование над «Эксельсиором».

– Я готов, сэр. Я давно мечтал об этом.

– Я знаю. Мне было очень приятно самому отдавать приказания вашему первому экипажу.

– Спасибо, адмирал.

– Но я все-таки очень признателен вам за ваше командование в течение трех недель.

Он улыбнулся: на какой-то момент принужденность служебной обстановки рассеялась, и стало видно, что капитан Джеймс Кирк хвалится своим кораблем «Энтерпрайз». Он склонился и сказал насмешливо-доверительным тоном:

– Мистер Сулу, я не верю, чтобы те дети могли крутить руль.

Лейтенант Саавик наблюдала, как «Энтерпрайз» и «Шаттл-7» готовятся к стыковке. Капитан Сулу – прекрасный пилот, – заключила она. Огромные двери космического корабля плавно закрылись, в помещение стал поступать воздух для герметизации.

Остальные стажеры в волнении ждали прибытия адмирала Кирка. Саавик оставалась внешне ко всему безразличной, хотя ей было неприятно встречаться с Кирком после вчерашней катастрофы. Он больно унизил ее во время воспроизводящих экзаменов, поставив «хорошо». Она считала, что он должен был значительно снизить ей итоговую оценку из-за ответа на последнем экзамене. Она чувствовала замешательство, чего очень не любила.

Капитан Спок знал гораздо больше о людях вообще и об адмирале Кирке в частности, чем Саавик надеялась когда-либо узнать. Возможно он смог бы объяснить мотивы поведения Кирка. Но с того времени, как она была на корабле, у нее все не было времени спросить у него об этом.

– Процесс стыковки завершен, – сообщил компьютер.

– Приготовиться к осмотру, – сказал Спок, – открыть аэролаг.

Все стажеры с напряженным вниманием следили за раздвигающимися дверьми. Компьютер упредил свистом, что адмирал на корабле. Кирк остановился, поприветствовал Вымпел Федерации и обменялся приветствиями со Споком.

– Разрешите подняться на борт «Энтерпрайза».

– Разрешаю, адмирал, и добро пожаловать.

– Надеюсь, вам знакомы мои стажеры, – поинтересовался Спок. – Вас они, разумеется, должны знать.

Кирк посмотрел прямо на Саавик.

– Да, – сказал он, – мы вместе прошли сквозь жизнь и смерть.

Саавик хранила невозмутимый вид, но только приемы аутотренинга, которым ее обучил Спок, позволили ей не залиться тут же краской. Она совершенно не понимала тона Кирка, похоже он пытался сострить.

Первые десять лет своей сознательной жизни Саавик никогда не смеялась. Первые десять лет своей сознательной жизни она никогда не видела, чтобы кто-нибудь смеялся, не причиняя другому боль.

У нее не было чувства юмора.

Кирк задержал еще некоторое время на ней взгляд и, после того как она не ответила, отвернулся.

– Приветствую, мистер Скотт, – обратился он к главному инженеру. Ну, старина Скотт, как поживаешь?

– Да, адмирал. Я тут немного прихворнул, но доктор Маккой меня спас.

– Прихворнул? А что это было?

Саавик уделяла особое внимание общению между людьми. Спок говорил, что их слова не играют большого значения. Наблюдай их действия по отношению друг к другу, выражение их лиц. Придавай столько же значения тону, каким это сказано, как и самим словам.

Вслед за вопросом адмирала последовала пауза. Неспособность ответить на вопрос? Саавик сразу же отвергла это предположение. Удивление или смущение? И то и другое очень возможно. Нежелание, может быть?

Мистер Скотт быстро взглянул на доктора Маккоя, надеясь остаться незамеченным. Итак: это было нежелание. Маккой тоже посмотрел на него, добавив легкое пожатие плеч и улыбку.

– Э… увольнение на берег… адмирал, – сказал Скотт.

– А… – протянул Кирк.

Он произнес это понимающим тоном, хотя, в сущности, ответа на вопрос не последовало, а наоборот, Скотт уклонился от ответа. Саавик мысленно проанализировала ответы обоих и попыталась соотнести их друг с другом.

Мистер Скотт и доктор Маккой знают о каком-то событии в жизни мистера Скотта, о котором адмирал хочет знать, но которое мистер Скотт хотел бы скрыть от него. Доктор Маккой, судя по его молчанию, согласился утаить это; адмирал своим понимающим тоном как бы присоединился к их разговору; все же дав обоим понять, что он намеревается точно выяснить, что произошло, но в более удобное время и, может быть, в нерабочей обстановке.

Саавик почувствовала внутреннее удовлетворение результатами анатомической тренировки своего ума; оставалось только проверить их точностью.

Адмирал Кирк прошел вдоль шеренги, одарив каждого стажера строгим, но довольно дружелюбным взглядом. Спок и Скотт сопровождали его.

– А это кто? – спросил Кирк, останавливаясь перед ребенком.

Петр так прямо держался и был так серьезен, что Саавик захотелось улыбнуться. Он был очень светлый блондин, под испытующим взглядом адмирала его лицо слегка порозовело. Он был очень мил и так горд, что находится в космосе в четырнадцать лет, так горел воодушевлением, что казалось, живет в атмосфере лучащейся радости, которая распространялась и на окружающих.

Даже на Саавик.

Теперь, находясь впервые на смотре, производимом адмиралом, он отрапортовал Кирку на едином дыхании:

– Юнкер второго класса Питер Престон, помощник главного инженера, сэр.

Он отдал честь быстро и с большим усердием.

Кирк улыбнулся, принял стойку смирно и отсалютовал в том же духе.

«За то, что он смеется над Питером, – подумала Саавик, – я бы с радостью растерзала его печень».

Но после минутной вспышки гнева, благоразумие опять вернулось к ней:

«ты, конечно этого не сделаешь, потом, ты ведь даже не знаешь, где расположена у людей печень».

– Это твой первый испытательный полет?

– Да, сэр.

– Понимаю, в таком случае, мне кажется, лучше было бы начать осмотр с машинного отделения.

– Есть, сэр, я не сомневаюсь, что вы найдете все в надлежащем состоянии, – сказал Скотт.

– Увидимся на мостике, – ответил капитан.

– Отлично, мистер Спок.

Инженер Скотт направился к лифту-подъемнику вместе с Кирком. За ними следовал персонал обслуживания двигателя. Питер, одарив Саавик мимолетной улыбкой, поспешил вслед за ними. Остальные разошлись по своим рабочим местам. Спок и Саавик остались одни на мостике.

– Вы сделали кое-какие наблюдения, лейтенант Саавик? – спросил Спок.

– Адмирал оказался не совсем таким, как я его себе представляла, капитан.

– А каким вы его представляли себе?

Саавик остановилась, раздумывая над этим. Чего она ждала от Кирка?

Спок был очень высокого мнения об адмирале, и она на этом основывала все свои предположения о характере адмирала. «Я думала, он такой же, как Спок, – подумала она, – но он оказался совсем непохожим на него».

– В нем много… человеческого…

– Вы должны все время помнить об этом, раз вы служите в Звездном флоте. Вам вряд ли удастся избежать человеческого общения и влияния людей.

Терпимость необходима; к тому же это было бы логично.

– Вы мой Ментор, капитан. Ваши указания для меня бесценны. В самом деле, терпимость мне необходима.

Они шагнули в главный лифт-подъемник.

– Мостик, – сказал Спок. – Саавик, здесь нет никого, кто имел бы достаточно опыта и элементарных знаний для того, чтобы давать вам компетентные советы. Даже я только могу сказать, что вы подобны вулканийцу или ромулянину в мире людей. Вы всегда останетесь чужой для них. Вы будете иметь дело с чужестранцами, поведение которых вы не всегда будете понимать.

– Капитан, – осторожно вмешалась Саавик, – признаться, я не предполагала, что адмирал настолько типичный представитель своей цивилизации. Однако у меня нет ни предубеждений по отношению к Кирку, ни нетерпимости ко всему человеческому.

Двери лифта распахнулись, помешав продолжению разговора.

Питер Престон стоял в ожидании адмирала у контрольной консоли, за которую он отвечал. Это была дублирующая система, используемая для проверки данных. Записи о ее эксплуатации показывали, что она использовалась как вспомогательная мощность и в течение двух лет даже не управлялась непосредственно ЭВМ. Тем не менее, он должен был проверять каждый байт информации на ее основной доске по двадцать раз кряду. Поздно вечером, когда корабль находился на стоянке, и на дежурстве не было даже основного состава команды, Питер спускался и просматривал диагностические программы. Он любил бывать здесь один в громадном отсеке двигателя, где мощные потоки энергии, отражаясь, излучались вокруг него.

Питер находился последним в порядке осмотра. Он больше не мог ждать.

Он знал, что его консоль в превосходном состоянии. А что, если адмирал Кирк обнаружит неладное? Что, если…

Адмирал остановился перед ним, осмотрел его с ног до головы, потом провел пальцем по поверхности кон соли. Ищет пыль? Никакой пыли не было.

– Я думаю, вы найдете все в образцовом порядке, адмирал. – И тут же пожалел, что открыл рот.

– О, вы так считаете? – спросил адмирал строго. – Имеете ли вы хоть какое-нибудь понятие, мистер Престон, хоть какое-нибудь понятие о том, сколько раз мистер Скотт повторял мне, что неисправность всего лишь одного составного элемента – и весь корабль может разнести на куски.

– Ах, нет, сэр, – сказал Питер, чуть вздрогнув.

– Мистер Престон, вы знаете, как прозвали «Энтерпрайз» в офицерских кругах?

– Ах, нет, сэр, – повторил Петр, затем ему в голову пришла мысль, за которую он себя похвалил. Нужно воспользоваться им еще раз и произвести хорошее впечатление!

– Почему они прозвали его «летающая ловушка»?

– Это не имеет никакого отношения к делу.

– Сэр, это неправда. Это лучший корабль во всем Звездном Флоте.

Адмирал заулыбался, мистер Скотт хихикнул.

Питер почувствовал, как кровь приливает к его лицу. Я попался на удочку, подумал он, Даннан меня предупреждала, и я все равно попался.

Даннан, его старшая сестра, была капитаном II ранга, она была на двенадцать лет старше его, и с тех пор, как он себя помнит, впитывал ее рассказы, как кожа впитывает влагу. Если бы она его сейчас видела, она задразнила бы его тем, что он сейчас похож на спелый помидор, так сильно он покраснел. Если бы она заговорила с ним однажды, она бы поняла, что он вел себя, как последний болван.

– Я прошу прощения у господина адмирала, сэр, – сказал Питер, – но нужно быть слепым, как палка Тиберия, чтобы не видеть очевидных достоинств корабля, сэр.

Кирк с минуту на него смотрел, потом потянулся к карману и вытащил оттуда нечто, похожее на маленького паука, сделанного из стекла и золотой проволоки. Он разложил и надел эту необычную конструкцию себе за уши и сквозь линзы уставился на консоль, потом поверх линз посмотрел на остальную часть отсека двигателя и, наконец, повернулся к Питеру.

– Ей богу, вы правы, мистер Престон, это и в самом деле превосходный корабль.

Доктор Маккой захохотал, и мистер Скотт тоже. В какой-то ужасный момент Питеру показалось, что сейчас один из трех мужчин подойдет к нему и погладит по голове. Но, к счастью, они его пощадили. Когда они проходили мимо, Питер невольно услышал их разговор.

– Скотт, ваш юнкер прямо тигр.

– Это младшенький моей сестры, адмирал.

– О нет, – подумал Питер, – зачем ему понадобилось сообщать, что он мой дядя? Сам Питер еще никому из команды не проболтался и надеялся, что дядя Монтгомери тоже. Питер ценил своего дядю и любил его и даже его случайные причуды, но было бы легче и проще в каком-то смысле, если бы он стажировался не у своего родственника.

– Помешан на том, чтоб попасть в космос, – продолжал мистер Скотт, всегда был таким.

– Мечта всякого мальчишки. Я еще себя помню, – ответил Кирк.

Они остановились в дальнем углу комнаты; адмирал слушал отчет мистера Скотта о проведенных со времени его прошлого визита улучшениях.

Питер незаметно ускользнул из цепи, кинулся к отсеку, где хранились инструменты, некоторое время рылся у себя в ларе и поспешил обратно на свое место.

Из прибора на него искоса глянула Гренни и пробормотала:

– Какого черта ты тут торчишь? Нас еще не сменили?

– Увидишь, – прошептал Питер.

Кирк, Скотт и Маккой неторопливо возвращались обратно.

Когда они поравнялись с ним, юнкер старательно отсалютовал.

Кирк остановился.

– Да, мистер Престон?

Питер подал ему какой-то инструмент причудливой формы.

– Думаю, адмирал не откажется это посмотреть?

Кирк внимательно изучил инструмент, затем поинтересовался:

– Что это, мистер Престон?

– Гаечный ключ для левой руки, разумеется.

Мистер Скотт готов был провалиться сквозь землю. У адмирала дрогнули уголки губ. Доктор еле сдержал улыбку, но потом бросил притворяться и засмеялся. Спустя некоторое время Кирк последовал его примеру. Мистер Скотт тоже ничего лучше не придумал, как изобразить у себя на лице деревянную улыбку.

Питер смотрел на них с совершенно невинным видом.

– Мистер Скотт, – сказал Кирк, но новый приступ смеха помешал ему продолжать. Наконец, справившись с собой, он отер глаза. – Скотт, думаю, нам нужно устроить для детей тренировочный рейс, пока они не сделали этого самостоятельно! Ваши машины готовы к небольшому путешествию?

– Только прикажите, адмирал.

– Приказываю, мистер Скотт!

– Есть, сэр.

Кирк передал гаечный ключ обратно в руки Питера и направился к выходу, спустя несколько шагов он оглянулся через плечо и кивнул.

Как только двери лифта захлопнулась, Кирк опять разразился хохотом.

– Нет, вы только подумайте, Баунд, – его речь через каждую фразу прерывалась взрывами смеха. – Боже, что за потрясающий ребенок! Гаечный ключ для левши! – Кирк отер выстудившие на глазах слезы. – Я это заслужил, не правда ли? Я забыл, как сам ненавидел в его возрасте, когда меня дразнили.

– Н-да. Время от времени надо же нам, старым ослам, напоминать, как все было в незапамятные времена.

Веселье адмирала как рукой сняло. Маккой прекрасно знал, что он все еще не любил, чтоб его дразнили. Кирк нахмурился, не зная, как принять это замечание Маккоя.

– Мостик, – сказал он в сенсор лифта.

– А как же насчет дальнейшего осмотра, адмирал?

В его голосе зазвучали нотки иронии.

Поддразнить Джеймса Кирка – было одной из немногих вещей, заставлявших его взглянуть на себя со стороны. Даже опьянение не действовало столь безотказно.

– Я его завершу по ходу дела, как только мы отправимся в путь, заметил мягко адмирал.

– Джим, неужели ты действительно считаешь, что трехнедельный учебный рейс вознаградит остальные сорок девять недель канцелярской суматохи? Ты думаешь, он удержит тебя от этого помешательства?

– Я думал, что мы покончили с этим разговором еще прошлым вечером, сказал Кирк. – Что ты хочешь знать? Это становится в высшей степени утомительным.

– Да, когда твои друзья причиняют тебе беспокойство – это ужасно скучно. Да?

– Иногда, да. Ты гораздо лучший хирург, чем психотерапевт.

Двери лифта-подъемника разошлись, и Маккой еле сдерживался, чтоб не заругаться. Еще бы минута, и он, наверное, накинулся бы на Джима.

"…Или сам получил бы кулаком в челюсть», – подумал он. Напросился бы. Адмирал Кирк взошел на мостик «Энтерпрайза», и доктор Маккой следовал за ним. Маккой должен был признать, что приятно быть позади. Он кивнул Юхуре, и она ему улыбнулась. До этого мистер Сулу управлял, и только сейчас выяснилось, что лейтенант Саавик, исполняющая должность старшего офицера и научного сотрудника в этом тренировочном рейсе, будет пилотировать «Энтерпрайз» в виде практики. Главное различие было, конечно, в том, что теперь Спок был капитаном. Он не сдал свои обязанности адмиралу; поступить таким образом было бы в высшей степени неприлично.

Боже упаси, чтобы Спок мог сделать что-либо неуместно.

– Адмирал на мостике! – сказал мистер Сулу.

– Вольно, – произнес Кирк, прежде чем кто-нибудь успел подняться или отсалютовать.

– «Энтерпрайз» проводит операцию Звездного Флота. Приготовиться к отправлению.

– Лейтенант Саавик, приготовить места крепления, – скомандовал Спок.

– Есть, сэр.

Она приступила к работе. Кирк и Маккой спустились на нижний мостик.

– Приветствую, адмирал, – Спок кивнул также и Маккою.

– Доктор Маккой, я хочу надеяться, что смотр прошел благополучно.

– Да, капитан. Я под большим впечатлением, – ответил за него Кирк.

– Крепления готовы, – объявила Саавик.

– Спасибо, лейтенант, – Спок минуту помедлил, и тут его взгляд принял отсутствующее выражение, которое Маккой в целях самозащиты уже научился узнавать.

– Лейтенант Саавик, спросил Спок, – сколько раз вы управляли космическим кораблем на взлете?

– Сто девяносто три раза, сэр, – ответила Саавик быстро и затем прибавила, – в воспроизведении.

Кирк весь похолодел.

– А в реальных условиях космоса – ни разу?

Маккой совершенно ясно почувствовал, что в голове Джеймса Кирка одновременно возникли два противоречивых решения. Первое было – скинуть Спока с капитанского кресла и приказать мистеру Сулу принять командование.

Второе – ничего не делать. Он выбрал второе. Но это было похоже на фотофиниш. Проклятый гном! И в восторге от этой своей мысли," Маккой обратил ее на Спока. Поистине, дисциплина вулканийца. Умышленно избегая смотреть на Кирка и притворившись, что не заметил замешательства адмирала, Скотт взглянул на Маккоя с легкой улыбкой.

Для вулканийца это была в высшей степени характерная реакция, как и взрыв смеха в лифте для Кирка.

– Выводите корабль, лейтенант Саавик, – сказал Спок. – Есть, сэр.

– Меняйте силу тяги, мистер Сулу, прошу вас.

– Меняю, лейтенант.

– Всегда полезно посмотреть, как твои студенты проверяют результаты своей подготовки, – заметил Спок. – Вы согласны, адмирал?

– О, несомненно, капитан. Чтоб быть уверенным. Сразу за все, в конце концов.

Экран показывал, как воздушный порт завращался медленно, исчезая из поля их зрения, в то время как Саавик разворачивала «Энтерпрайз».

– Передний ход. Четверть импульсивной мощности, прошу вас, мистер Сулу! – сказала Саавик.

Кирк открыл было рот, чтобы что-то сказать, набрал воздуха и резко его заглотнул, засунул руки под мышки. Маккой склонился к нему.

– Эй, Джим, – прошептал он, – хочешь успокоительного?

Кирк свирепо глянул на него и замотал головой. Корабль набирал скорость.

– Четверть импульсивной силы, – объявил мистер Сулу, – потом спустя некоторое время, – свободно и беспрепятственно.

Кирк спокойно выпустил воздух изо рта.

– Курс, капитан? – спросила Саавик.

Спок обернулся к Кирку и вопросительно поднял одну бровь.

– На ваше усмотрение, капитан, – отозвался Кирк. Лицо Спока опять приняло прежнее непроницаемое выражение, подозрения Маккоя относительно того, что вулканиец беспокоит Кирка не меньше, чем его самого, усилились.

– Убираемся отсюда, лейтенант Саавик.

Кирк вздрогнул.

– Сэр, – обернулась Саавик.

«Убираемся отсюда!» То же самое Джим Кирк сказал, когда командовал «Энтерпрайзом» в последний раз.

– Кажется, технический термин будет «курс свободный», – уточнил Спок.

– Есть, сэр, – сказала Саавик, очевидно, не понимая. Но Маккой видел, что Джим понял.

Глава 4

Как только осмотр был окончен, Питер бросил гаечный ключ в ячейку и помчался в раздевалку: он опаздывал на урок математики. Собрав свой маленький компьютер и захлопнув дверь, повернулся и наткнулся прямо на своего дядю Монтгомери.

– Гм, – Питер, опомнившись, поздоровался. – Я должен идти на консультацию, сэр, с вашего разрешения.

– Никакого разрешения, курсант. Сначала я скажу тебе пару слов.

– Но, сэр, я опаздываю!

– Значит, опаздываешь! Что за наглость!

«О Господи, – подумал Питер, – теперь я попался».

– Сэр? – с невинным видом остановился он.

– Не смей называть меня «сэр», сопливый мерзавец! Ты что хочешь, выставить меня на посмешище перед адмиралом? Перед самим Джеймсом Кирком?

– Вы не должны были говорить ему, кто я такой! – не выдержал Питер. Никто не знал этого до сих пор!

– Ах, вот оно что! Ты что, стыдишься быть моим племянником?

– Вы же знаете, что нет! Просто, похоже, все будут думать, что я только благодаря вам попал сюда.

Скотт Моитгомери сложил руки поперек груди.

– У тебя так мало веры в меня?

– Просто я хочу сам пробить себе дорогу! – возразил Питер и почувствовал, что как раз этого-то и не надо было говорить.

– Понятно, – сказал дядя Монтгомери. – Так, значит, не доверяешь мне, а не себе, считаешь, я окажу тебе плохую услугу тем, что у тебя будет легкая жизнь? Если ты считаешь, что вкалывал недостаточно, мы это быстренько исправим!

«Определенно опоздаю, на математику, – подумал Питер. – Лейтенант Саавик не засчитает мне урок, и в довершение ко всему понадобится не меньше трех дней, чтобы успокоить дядю. Ну, умник, стоила ли игра свеч»?

Он вспомнил взгляд и выражение лица адмирала, когда тот вручал ему «левосторонний ключ» и решил, что стоила.

Но, к сожалению, с дядей Монтгомери дело обстояло иначе.

– Вы знаете, что я так не думаю, дядя, – сказал Питер, стараясь успокоить его.

– А-а, теперь «дядя»! И не увиливай! Ты еще не объяснил своего поведения!

– Он проверял меня, дядя, чтобы посмотреть, насколько я глуп! Если бы это случилось, сказала Даннан…

– Даннан! – воскликнул дядя Монтгомери. – Та самая сестренка, по которой тюрьма на корабле плакала больше, чем может насчитать твой компьютер! Я бы не стал брать пример с вашей сестры, мистер, если уж вы сами так хорошо знаете, что вам делать!

– Подождите! – закричал Питер. – Даннан… она…

Это была правда – ее много раз наказывали, даже почти вышвырнули из Звездного Флота. Но ведь даже сам дядя Монтгомери сколько раз говорил ему, что хоть однажды приходится действовать по собственной инициативе. А это как раз то, что делала Даннан – его сестра, и Питер восхищался ею.

– Вы не можете о ней так говорить!

– Я буду говорить о ней так, как мне вздумается, молодой мистер, а вы будете слушать, прикусив язычок!

– Я могу теперь идти? – мрачно спросил Питер. – Я уже опоздал на пять минут, а лейтенант Саавик не будет ждать.

– Кстати, вот еще. Ты слишком много времени проводишь, увиваясь вокруг нее. Ты что, думаешь, ей больше делать нечего, как только выносить ухаживания всяких молокососов?

– Что вы хотите этим сказать? – сердито возразил Питер.

– Ну, не делай дурака из своего старого дядюшки, мальчик! Что я, не вижу всех этих мальчишеских пылких увлечений? Да кто их не заметит! Мой единственный тебе совет, – снисходительно проговорил он, – не выставлять свое сердце напоказ!

– Да вы сами не знаете, о чем говорите!

– Нет? Ну, тогда убирайтесь отсюда, мистер Всезнайка, если вы такой умный, что не нуждаетесь в советах старших!

Питер выбежал из раздевалки.

Саавик пришла в учительскую довольно поздно, так как осмотр и расстыковка нарушили привычное расписание. Она была удивлена, обнаружив, что и Питера еще нет. Быть может, он уже приходил и, не найдя Саавик, решил, что путешествие на поезде развеет скуку. Но он бы подождал больше 2-3 минут. Может быть, мистер Скотт отчитывал своих воспитанников после осмотра машинного отделения. Это могло занять еще немало времени, подумала Саавик. Я подожду. Когда Спок впервые обратился к Саавик с просьбой обучать Питера Престона по продвинутому курсу теоретической математики, она приготовилась к тому, чтобы отказаться. Питеру было четырнадцать лет почти столько же, сколько было ей самой, когда группа по исследованию Вулкана приземлилась на ее родной земле.

Саавик боялась превратить очаровательного и хорошо воспитанного молодого Питера в существо… подобное тому, каким была она сама в Хэллгарде, предвидела, что ее будут возмущать те преимущества, которые подарило ему детство, и которых была лишена она. Она опасалась своего собственного гнева и не знала, как себя вести, если хоть на минуту обнаружит его.

Когда Саавик попыталась объяснить все это капитану, он выслушал внимательно и, казалось, с пониманием. Затем извинился за то, что выразился недостаточно ясно: это была не просьба, а приказ и выполнение его было неукоснительным для нее. И в то же время речь шла не о беспрекословном подчинении, а доверии. Если за все те годы, которые Саавик знала Спока, она не убедилась бы в том, что он заслуживает доверия, тогда конечно, могла и отказаться: оставались открытыми многие другие пути успешного обучения. Однако после этого никто не разрешил бы ей остаться под руководством Спока.

Спок был участником экспедиции по исследованию Вулкана в Хэллгарде.

Он один уговорил остальных членов экспедиции взять на себя ответственность за покинутых обитателей Вселенной, хотя у них имелось множество логических доводов и еще больше невысказанных причин, позволявших отказаться от любой ответственности. Саавик была обязана своим существованием как цивилизованного существа и, возможно, своей жизнью, так как в Хэллгарде даже молодых могла ожидать скорая безжалостная смерть, вмешательству Спока, и не могла не выполнить его приказ.

Саавик услышала шаги Питера, торопящегося на урок. Он ворвался запыхавшийся и расстроенный.

– Простите, пожалуйста, что опоздал, – извинился он. – Я пришел так быстро, как только смог, и не надеялся, что вы будете ждать.

– Я сама опоздала, – успокоила его Саавик. – Подумала, что ты задержался из-за осмотра, так же, как и я.

Саавик, однако, не могла не признаться самой себе, что одной из причин ее ожидания было то, что она очень любила проводить занятия с молодым курсантом. Питер был умным и сообразительным, и хотя разница в возрасте была достаточной в том смысле, что Питер был все-таки ребенком, а Саавик – взрослой, на самом-то деле она составляла всего шесть лет.

– Ну… что-то в этом роде.

– Ты готов к сегодняшнему уроку?

– Думаю, что да, – сказал он. – Мне кажется, я разобрался в проектировании П-мерных гиперплоскостей на П-1-мерные пространства, но я немного запутался там, где они начинают пересекаться.

Саавик подключила маленький компьютер Питера к большому монитору.

– Дай-ка, я посмотрю, – сказала она. – Постараюсь найти то место, где ты начал… где ты немного запутался.

Просматривая работу Питера, Саавик подумала о том, что заблуждалась насчет собственной реакции на его поведение и даже находила утешение в мысли о том, что несмотря на то, что ее собственное детство было ненормальным, она и не думала злиться на мальчика вопреки всем законам бесчеловечной вселенной. Зло действительно существовало, но естество не нуждалось в нем.

Она училась у Питера не меньше, чем он у нее: училась радоваться жизни и чувствовать себя счастливой, училась вещам, о которых никогда не могла откровенно поговорить со Споком, избегая при нем даже упоминать о них.

Но на самом деле капитан был гораздо более сложной и утонченной личностью, чем та, о которой можно было судить по его наружности вулканийца. Возможно, Саавик училась у Питера как раз тому, к чему и призывал капитан.

– Вот, Питер, в этом месте неверно. – Она указала на ошибку в одном из уравнений.

– А?

Он безучастно посмотрел на монитор, его мысли витали где-то далеко.

– Вот где ты запутался, видишь?

– А-а. Понятно, О'кей. – Он посмотрел и больше ничего не сказал.

– Питер, что случилось?

– Да нет, ничего.

Саавик немного помолчала. Питер заерзал.

– Питер, – в голосе Саавик зазвучали доверительные нотки. – Ты знаешь, мне иногда бывает трудно понять поведение людей. Ты можешь помочь мне в этом. Если все в порядке, я буду ломать себе голову над тем, почему решила, что что-то не так.

– Иногда бывают вещи, о которых люди не хотят говорить.

– Знаю и не хочу лезть к тебе в душу. Но если с тобой правда все в порядке, то я должна пересмотреть многие критерии моего анализа человеческого поведения.

Он глубоко вздохнул.

– Да, кое-что случилось.

– Можешь не говорить мне, что именно, – сказала Саавик.

– А если я хочу, можно?

– Конечно, если так.

Он поколебался, как будто приводя в порядок свои мысли.

– Ну, в общем, у меня вышла драка с командиром Скоттом.

– Драка! – испуганно воскликнула Саавик.

– Ну, не на кулаках, конечно. Но я не про то, он просто все время начинает нудеть по любому поводу.

– Питер, я думаю тебе не стоит так говорить о своем командире.

– Да, вы правы, но только он это делает в течение всей моей жизни – и своей, наверное, тоже. Я знаю, потому что он мой дядя.

– Да?

– Я никогда не говорил никому на корабле, только теперь он начал всем рассказывать. Сказал адмиралу – представляете? Это еще одно, из-за чего я так взбесился.

Питер остановился, глубоко вздохнул и тряхнул головой.

– Но…

Саавик молча ждала.

Питер посмотрел на нее, начал краснеть и отвел глаза.

– Он сказал… он сказал, что вам есть чем заняться, вместо того, чтобы тратить время на меня, что я вишу у вас камнем на шее, и еще считает… думает… что я… неважно. Это уже совсем глупо. В общем, он сказал, что вы, наверное, думаете, что я специально вам надоедаю!

Саавик нахмурилась.

– Первое – неправда, а второе – просто нелепо.

– Вы имеете в виду, что не против того, чтобы преподавать мне математику?

– Напротив, мне даже нравится это.

– Вы не считаете, что я вишу у вас камнем на шее?

– Ну право же, нет.

– Я очень рад, – сказал Питер. – Он думает, что я… ну… что я очень глупо себя веду. Он смеялся надо мной.

– Ты вовсе не заслуживаешь этого.

Он чувствовал себя униженным – Саавик видела это. Она знала, что такое унижение, и не хотела бы учить этому других. Она желала как-нибудь помочь ему избавиться от этой боли, но чувствовала себя так же неловко, как и сам Питер.

– Питер, – сказала она. – Я не могу разрешить конфликт между тобой и твоим дядей. Могу только сказать тебе, что когда была ребенком, то хотела чего-то, чего не могла объяснить. Позже нашла нужное слово: мне нужен был друг.

Встречались люди, которыми я восхищалась, которых я уважала, но у меня никогда не было друга. До сих пор.

Он поднял на нее глаза.

– Вы имеете в виду меня?

– Да.

Неожиданно, он заплакал.

…Павел Чехов молчал, но вопль отчаяния раздирал его внутренности.

Ничего не случилось…

Его сознание и память были в полной ясности. Он отдавал себе отчет во всем, что происходило на капитанском месте.

На экране высветилась полная панорама: Альфа Цети VI уменьшилась, превращаясь из шара в круг, затем в точку и, наконец, совсем исчезла из вида. «Уверенный» увеличил скорость так, что даже сама звезда Альфа Цети, сократившись до точки, потонула в море звезд.

– Устойчивый курс, – сказал Иохим. – Все системы в порядке.

– Это было очень любезно с вашей стороны предо ставить мне корабль, так похожий на «Энтерпрайз», мистер Чехов, – сказал Кан.

Пятнадцать лет назад Кан мельком просмотрел документы с техническими параметрами «Энтерпрайза», по всей видимости, он запоминал каждую страницу, едва взглянув на нее.

Насколько было известно Чехову, Кан держал в памяти всю информацию вплоть до сегодняшнего дня. Благодаря этому, а также Терреллу, находящемуся в его полном подчинении, Кан чувствовал себя уверенно, вступая на борт корабля.

Большая часть команды продолжала работать, ничего не подозревая, пока люди Кана неожиданно не напали на них и, захватив поодиночке, не высадили пленников на поверхность Альфы Цети VI.

Люди из машинного отделения остались, работая сообща и изворачиваясь, как только было возможно.

Из трехсот человек Кан выделил только десять, потенциально опасных, которых следовало убрать.

– Мистер Чехов, у меня к вам множество вопросов.

«Не отвечать ему, не отвечать ему.»

– Я слушаю.

Вопросы начались.

Он отвечал. Все внутри него протестовало, от боли раскалывалась голова, но он отвечал.

Кан спрашивал и у Террелла, но немного; казалось, ему доставляло огромное удовольствие выжимать информацию именно из Чехова. К концу допроса ему было известно все до мельчайших подробностей секретного проекта «Генезис», все, что могло представлять хоть какой-то интерес. Он знал, где они были, куда направлялись, что они отчитывались перед доктором Кэрол Маркус.

– Очень хорошо, мистер Чехов. Я очень вами доволен. Но скажите мне еще одну вещь. Может ли мой старый друг адмирал Кирк быть вовлечен в этот проект?

– Нет.

– Он знает о нем?

– Я не имею понятия.

С явной угрозой в голосе Кан поинтересовался:

– Он может что-нибудь пронюхать?

– Кирк работал в Генеральном Штабе Флота, имел доступ к любой секретной информации, которая заинтересовала бы его. – Чехов изо всех сил пытался скрыть это от Кана Сингха. Его мысль работала так быстро и четко, что он знал наверняка, не сомневаясь ни на минуту, что собирался сделать Кан. Он знал и боялся этого.

– Ответьте мне, мистер Чехов.

– Да.

Кан причмокнул от удовольствия, это был странный звук, напоминавший поцелуй.

– Иохим, друг мой, поменяй курс. Мы нанесем визит в Регулос-1.

– Мой господин! – Иохим посмотрел на Кана, в его голосе прозвучал протест.

– Тебе это не по душе?

– Кан Сингх, я с вами, мы все с вами. Но ведь мы свободны. Мы ждали этого двести лет! У нас есть корабль, и мы можем улететь туда, где мы будем…

– Я дал обещание пятнадцать лет назад, Иохим. Ты был свидетелем моей клятвы тогда, и затем, когда я повторил ее. Пока не сдержу слова, данного самому себе и своей жене, я не свободен.

– Кан, мой господин, но она ведь никогда не желала мести.

– Ты лезешь не в свое дело, Иохим, – угрожающе прорычал Кан.

Молодой человек перевел дух и продолжал.

– Вы же избежали тюрьмы, в которую вас хотел засадить Джеймс Кирк! Вы доказали, что он не может поймать вас. Вы победили, Кан!

– И он бросил мне вызов, Иохим. И я приму его.

Иохим не выдержал пристального взгляда Кана и отвернулся.

– За пятнадцать лет это все, что я попросил для себя, Иохим, – сказал Кан. – У меня не может быть никакой новой жизни, я не могу ничего начать сначала, пока не сделаю этого. Знаю, ты любишь меня, мой друг.

– Но если ты считаешь, что не имею на это права, скажи. Я освобожу тебя от клятвы, мой господин.

Кан Сингх кивнул.

– Регулос-1, Иохим, – мягко повторил он.

– Да, Кан.

– Правильно, – сказала Кэрол Маркус главному компьютеру. – «Генезис» 8-2-8 точка СБР. Окончательный вариант. Сохранить его в памяти.

– Хорошо, – ответил компьютер.

Кэрол с облегчением вздохнула, до конца еще не веря. Наконец-то программа закончена!

– Неисправимая ошибка, – спокойно оповестил компьютер. – Ячейки памяти заполнены.

– То есть как это, память заполнена? – Она проверяла область памяти за день до этого.

Проклятая машина начала излагать ей дурацкие объяснения работы периферийной памяти:

– Память переполнена, когда размеры файла в оперативной памяти превышают…

– Ох, стоп! – сказала Кэрол.

– Хорошо.

– Черт возьми! Дэвид, я думала, ты наконец установишь в «Монстре» новые ячейки памяти!

Все их компьютеры хранили информацию на цилиндрических магнитных додоменах, встроенных в матрицу, которая была помещена в ванну с жидким водородом при температуре, близкой к абсолютному нулю. Этот способ был очень эффективным и очень быстрым, он позволял сохранять большие объемы информации. Но тем не менее, с самого начала «Генезис» столкнулся с проблемой недостатка памяти. Программы и базы данных были такими огромными, что каждое «расширение» памяти молниеносно заполнялось. С «Монстром», их главным компьютером, ситуация была просто критической. Это был самый мощный и быстрый компьютер из всех машин, работавших на станции, и, конечно, все хотели им пользоваться.

Дэвид поспешил к ней.

– Я установил, – сказал он. – Мне пришлось установить для них целую новую ванну. Они что, уже опять заполнены?

– Он так говорит.

Дэвид нахмурился и окинул взглядом лабораторию.

– У кого-нибудь есть что-то в памяти, что он непременно хотел бы стереть?

Джедда, дельтанин, склонный к быстрой реакции, сделал шаг вперед.

– Если вы сотрете мою часть информации, я буду очень огорчен.

– Я не хочу ничего стирать, – сказала Кэрол. – Но просто я провела шесть недель, отлаживая эту подпрограмму, и мне нужно ее сохранить.

Неподалеку за лабораторным столом Дэл Марч кинул взгляд в сторону Вэнса Мэдисона. Вэнс сделал гримасу, и Кэрол заметила это.

– Ладно, мальчики, сказала Кэрол. – Дэл, ты что, опять использовал мой блок памяти?

Дэл приблизился и опустил голову. Вэнс, последовал его примеру, подошел своей обычной неуклюжей походкой.

«Они как двое детей, – подумала Кэрол. – Как? Да они и есть дети.

Они всего на несколько лет старше Дэвида».

– Ну, Кэрол, сказал Дэл. – Там всего чуть-чуть…

– Дэл, в Космической лаборатории девяносто три компьютера. Почему тебе обязательно нужно всовывать свои игры в главную машину?

– Они там работают намного лучше, – сказал Вэнс своим мягким, красивым голосом.

– Ты не можешь играть в «Охоту на Буджума» на чем-нибудь другом, Кэрол, – сказал Дэл. – Только посмотри, что мы сделали. Там есть такая черная дыра с увеличивающимся диском, который выпрыгнет наружу и сцапает тебя. А графика – просто потрясающая! Можешь поверить, уж раз я говорю.

Если бы у нас еще был трехмерный дисплей…

– Почему я должна терпеть все это? – простонала Кэрол.

Ответ был очевиден. Вэнс Мэдисон и Дэл Марч были двумя лучшими и самыми энергичными химиками в этой области, а когда они работали вместе, их таланты не просто складывались, они умножались. Каждый раз после опубликования очередной работы они получали новую пачку приглашений на научные конференции. «Генезису» повезло с ними, и Кэрол знала это.

Два молодых ученых не только работали, но и играли вместе. К сожалению, их увлечением были компьютерные игры. Дэл один раз попытался заставить Кэрол сыграть: она не просто не заинтересовалась, но потеряла всякий интерес к этому.

– Как называется этот файл? – спросила она. Кэрол чувствовала себя слишком усталой, чтобы быть терпеливой, и опять повернулась к машине.

– Приготовиться к уничтожению файла, – сказала она компьютеру.

– Хорошо, – был ответ.

– Не стирай его, Кэрол, – взмолился Дэл. – Ну, пожалуйста, дай нам время.

Она уже все равно почти стерла его, а горячность Дэла только подливала масла в огонь, когда она была усталой.

– Мы больше не будем сердить тебя этим Кэрол, – сказал Вэнс.

– Я обещаю.

Вэнс никогда не говорил ничего просто так. Кэрол смягчилась.

– Ну, ладно. Как называется файл?

– ВН, – ответил Дэл.

– У вас, кажется, есть один В8? – поинтересовался Дэвид. Дэл виновато улыбнулся. Кэрол подошла к одному из небольших лабораторных компьютеров.

– Ой, Кэрол, – сказал Дэл. – Я не думаю, что она поместится сюда.

– А какая же она по объему?

– Ну… около пятидесяти мегабайт.

– Боже милосердный! – воскликнул Дэвид. – Да эта программа Сатурн проглотит!

– Мы много добавили с тех пор, как ты играл в нее последний раз! защищался Дэл.

– Я? Я никогда не играю в компьютерные игры!

Вэнс хихикнул. Дэвид покраснел. Кэрол отыскала свободное место в памяти на другом компьютере и перенесла программу.

– Ладно, двойняшки, – сказала она. Кэрол любила дразнить их близнецами: Вэнс был в два метра ростом, тонкий, черноволосый, сильный и спокойный, тогда как Дэл был почти на 30 см ниже, плотный, белокурый, взбалмошный и вспыльчивый.

– Спасибо, Кэрол, – сказал Вэнс. Он улыбался.

Джедда сухо переспросил, обращаясь к Кэрол:

– Означает ли это, что моя информация в безопасности еще на один день?

– В целости и сохранности.

Сигнал связи с открытым космосом заработал, и Джедда начал отвечать.

Кэрол опять загрузила подпрограмму «Генезиса».

– Хорошо, – ответил компьютер; и, через минуту, – команда?

Кэрол с облегчением вздохнула.

– Загрузить «Генезис» полностью.

Минутная пауза.

– Хорошо.

– И запустить его.

– Хорошо.

– Теперь, – сказала Кэрол, – мы подождем.

– Кэрол, – произнес Джедда за коммуникатором, – это «Уверенный».

Она вскочила. Все бросились вслед за ней к коммуникатору.

Джедда вывел сигнал на экран.

– «Уверенный» – Космической Лаборатории. Космическая Лаборатория, вы слышите?

– Космическая Лаборатория на связи, командир Чехов. Мы вас слушаем.

– Хорошо, доктор Маркус. Мы на дороге к Регулосу. Наш корабль находится за три дня от вас.

– Три дня? Почему так скоро? Что вы нашли на Альфа Цети VI?

Чехов уставился на экран.

– Что случилось? – Кэрол задумалась:

– На гиперканале не могло быть никаких задержек.

– Что-нибудь случилось? Павел, вы слышите меня? Что-нибудь случилось?

– Нет, ничего доктор. Все в порядке. Альфа Цети VI проверена.

– Это надо обмыть! – сказал Дал.

– А как насчет…

Чехов оборвал ее.

– У нас новые распоряжения, доктор. Когда мы прибудем в Космическую Лабораторию, все материалы проекта «Генезис» будут взяты под военный арест.

– Чушь собачья! – крикнул Дэвид.

– Ш-ш, Дэвид, – машинально сказала Кэрол. – Командир Чехов, это же вне всяких правил. Кто отдал этот приказ?

– Командование Звездного Флота, доктор Маркус, распоряжение генерала Стоффа.

– Это гражданский проект! Это мой проект!

– У меня приказ.

– Какой безмозглый кретин отдал этот приказ? – вспылил Дэвид.

Чехов отвел глаза от экрана, затем опять повернулся.

– Адмирал Джеймс Кирк.

Кэрол почувствовала, как краска сбежала с ее лица.

Дэвид пролез к экрану, отстранив ее.

– Я знаю, это все ваших рук дело! – закричал он. – Кто бы чего ни делал, вы просто жить не можете без того, чтобы не приложить к этому свои грязные руки и убивать людей с помощью этого! – Он потянулся, чтобы оборвать связь.

Кэрол схватила его за руку. Держи себя в руках, подумала она, и глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Командир Чехов, этот приказ не имеет силы. Я не допущу никакого персонального военного контроля над моей работой.

Чехов опять замолчал и отвернулся.

«Что там происходит?» – подумала Кэрол.

– Мне жаль, что вы так это восприняли, доктор Маркус, – возразил Чехов. – Приказы неизменны. Пожалуйста, приготовьтесь к тому, чтобы передать нам «Генезис» через три дня, к нашему приезду. Связь окончена.

Он протянул вперед руку. Связь оборвалась.

В Космической Лаборатории поднялся шум: одновременно все начали говорить, перебивая друг друга.

– Я очень прошу вас, заткнитесь! – взмолилась Кэрол. – Я даже думать не могу.

Галдеж постепенно затих.

– Это, должно быть, какая-то ошибка, – произнесла Кэрол.

– Ошибка! Ради Бога! Все так и есть!

– Они прилетели, чтобы захватить нас с кораблем! «В нашем распоряжении!» Ха!

– Похоже, это мы будем в их распоряжении! – произнес Джедда.

– Дэвид…

– А как лучше всего следить за тем, что мы делаем? Все, что им было нужно, – дождаться того, чтобы практически все были в отпуске, и тогда они смогут ворваться сюда, и только мы сможем противостоять им!

– Но…

– Они думают, что мы просто пешки!

– Дэвид, прекрати! Ты вечно обвиняешь военных в буйной паранойе. А для чего ты сам здесь работаешь? Звездный Флот сохранял мир в течение ста лет…

Наступила тишина. Дэвид не мог отрицать того, что она сказала. В то же время Кэрол не могла объяснить, что произошло.

– Ошибка это или нет, – обратился к присутствующим Вэнс, – но если они получат «Генезис», то вряд ли отдадут его обратно.

– Ты прав, – согласилась Кэрол. – Ладно, ребята. Соберите свои приборы и материалы вместе. Извлеките оттуда все наши работы. Джедда, Зинаида еще спит?

Кэрол знала, что Зинаида, математик «Генезиса», до самого утра проработала над дисперсными уравнениями.

– Когда я выходил из комнаты, она спала, – сказал он. Так же, как и Джедда, Зинаида была дельтянкой. Дельтяне имели обыкновение работать и путешествовать группами или, по крайней мере, парами, так как поодиночке они были в полной изоляции. Их натуры требовали такой эмоциональной и физической близости, что ни одно другое живое существо не могло долго находиться в личном контакте с ними.

– Хорошо, но ты лучше подними ее. Вэнс, Дэл, Господа Компьютерные Фокусники, я хочу, чтобы вы сейчас же начали.переносить все из компьютеров в транспортабельную память, потому что любую программу, любые данные, которые мы не сможем взять с собой, мы уничтожим – это касается также и ВН или В8, и всего остального. Поэтому приступим к работе.

– Но куда мы направляемся? – спросил Дэл.

– Об этом будем знать только мы, а «Уверенный» пусть ищет. Но у нас только три дня. Не будем терять время.

…Двери турболифта начали закрываться.

– Подождите, пожалуйста!

– Подержите! – сказал Джеймс Кирк датчикам. Двери послушно остановились, вздыхая.

Лейтенант Саавик влетела внутрь.

– Спасибо, сэр.

– Пожалуйста, лейтенант.

Она пристально смотрела на него. Кирк начал чувствовать себя неловко.

– Адмирал, – внезапно обратилась она. – Можно я скажу вам кое-что?

– Лейтенант, – сказал Кирк, – кажется, у вас нет никаких проблем с самовыражением.

– Простите, сэр?

– Ничего, ничего. Так что вы хотели сказать?

– Я хочу поговорить с вами о высокой оценке.

– Вы заслужили ее.

– Я так не думаю.

– Это из-за результатов «Кобаяши Мару»?

– Я же не смогла разрешить проблему, – сказала Саавик.

– Да вы бы в любом случае не смогли. Там нет никакого выхода. Это просто проверка характера.

Она немного подумала.

– А вы тоже проходили такой тест во время обучения, адмирал?

– Конечно, – с улыбкой ответил Джим Кирк.

– Могу я спросить вас, как поступили вы?

– Спросить вы можете, лейтенант. – Кирк засмеялся.

Она похолодела.

– Это была просто шутка, лейтенант, – сказал Кирк.

– Адмирал, – осторожно начала она, – шутки людей коренным образом отличаются от тех, к которым привыкла я.

– Какие именно шутки вы имеете в виду?

– Шутки ромулян, – ответила она.

«Тебе это интересно знать? – спросил себя Джим Кирк. – Нет, тебе это неинтересно.»

– Ваши понятия, адмирал, – продолжала Саавик, – человеческие понятия более запутанные и сложные.

«Господи, какая она красивая, – уныло подумал он. И затем, с сарказмом. – Будь осторожен, ты ведь адмирал».

– Ладно, лейтенант, на ошибках учатся.

Она на это тоже не отреагировала. Он решил сменить тему.

– Хотите совет, лейтенант?

– Да, – произнесла она странным голосом.

– Вам будет разрешено пройти тест еще раз. Если вы не удовлетворены своими действиями, попробуйте заново.

Лифт замедлил ход и остановился. Двери плавно открылись, и вошел доктор Маккой, с нетерпением дожидавшийся лифта.

«Вот они, все эти новомодные изобретения, – думал он, – полюбуйтесь: все стало только медленнее»?

– Кто задерживает этот проклятый лифт? О-о, – воскликнул он, увидев Кирка и Саавик. – Здравствуйте.

– Благодарю вас, адмирал, – сказала Саавик, выйдя из лифта.

– Я ценю ваш совет. Добрый день, доктор.

Двери закрылись.

Кирк ничего не сказал и отрешенно уставился в потолок. Изо всех сил пытаясь изобразить грязного старикашку, Маккой повел бровями.

– Она что, сменила прическу?

– Что?

– Я сказал…

– Я слышал вас, доктор. Когда вы наконец поумнеете?

«Да, – подумал Маккой, это уже перемена. Может быть, и не к лучшему, но, по крайней мере, перемена».

– Хорошая штука, этот ромульский эль, – сказал Маккой с нотками сарказма в голосе.

Кирк вышел из состояния задумчивости.

– Прекрасно тонизирует память, – заметил он.

– Что?

– Заставляет меня вспоминать, почему я никогда не пью его.

– Это вам благодарность.

– Адмирал Кирк, – раздался голос Юхуры по внутреннему каналу связи. Срочное сообщение для адмирала Кирка.

Кирк включил связь.

– Кирк слушает.

– Сэр, Космическая Лаборатория Регулос-1 на связи из открытого космоса. Срочно. Доктор Кэрол Маркус.

Кирк вздрогнул.

«Кэрол Маркус? – подумал Маккой. – Кэрол Маркус?»

– Юх… Юхура, я свяжусь с ними через четверть часа, – сказал Кирк.

– Да, сэр.

Он опять отключил связь и свирепо посмотрел, на Маккоя, как будто досадуя на то, что кто-то был свидетелем его реакции.

– Ну, ну, ну, – произнес Маккой. – Беда не приходит одна…

– Хороший же вы доктор! – сердито пробурчал Кирк. – Вы лучше, чем кто либо, должны знать, как опасно открывать старые раны.

Двери лифта открылись, и Кирк выбежал наружу.

– Извините, – сказал Маккой уже после того, как двери закрылись.

«Итак, Старый Семейный Доктор, – подумал он, – цеплять его бесполезно, вам бы лучше сменить тактику, если вы хотите, чтобы он перестал бояться. С другой стороны, – сказал себе Маккой, – может быть, это и не потребуется, смотря что это за звонок».

Джим Кирк шагал по коридору «Энтерпрайза», стараясь сохранять спокойствие. Кэрол Маркус, после стольких лет? Должно быть, у нее случилось что-то чертовски серьезное, раз она обратилась к нему. И что, во имя всего святого, происходит с Маккоем? За последние три дня каждое слово, произнесенное доктором, напоминало колючку дикообраза, которая, впиваясь, приносила жгучую боль.

Он поспешил в свою комнату и включил видеоэкран.

– Доктор Маркус, адмирал, – сообщила Юхура.

Изображение смутно проступало на экране и пропадало. На мгновение он различил лицо Кэрол, затем оно опять исчезло.

– Юхура, вы можете усилить сигнал?

– Я стараюсь, сэр, но он еле-еле пробивается.

– Джим… слышишь меня? Вы можете…

Было совершенно ясно, что Кэрол Маркус расстроена и сердита.

– Тебя очень плохо слышно, Кэрол. Что случилось? Что-то произошло?

– …не понимаю вас…

– Кэрол, что случилось? – Он повторил вопрос несколько раз, надеясь, что этого будет достаточно для того, чтобы она разобрала его.

– …пытаются… отнять у нас «Генезис»…

– Кто? Кто пытается отнять «Генезис»?

– …не слышу вас… Вы отдавали приказ?

– Какой приказ? Кэрол, кто забирает «Генезис»?

Связь стала отчетливой на несколько секунд.

– Джим, отмените приказ. – Связь опять начала обрываться.

– …никакого права… Я не допущу…

– Кэрол!

– Джим, пожалуйста, помогите. Я не могу поверить…

Изображение опять замелькало и стало неразборчивым. Джим похлопал рукой по транслятору.

– Юхура, что происходит, черт побери!

– Извините, сэр. Сигнал не проходит. Его глушат на источнике.

– Глушат?!

– На это указывает индикатор, адмирал.

– Черт, – опять выругался Джим. – Объявите тревогу по Звездному Флоту.

Я хочу говорить с командой.

– Да, сэр.

Джим Кирк шагнул на капитанский мостик.

– Мистер Сулу, – обратился он, – остановите работу двигателей.

Сулу подчинился и подал сигнал: «Остановите двигатели».

Все ждали заинтригованные, удивленные, испытывая странную тревогу.

– Случилось нечто непредвиденное, – жестко сказал Кирк. – Согласно приказу Командования Звездного Флота, я временно принимаю на себя командование «Энтерпрайзом». Дежурный офицер, отметьте это в бортовом журнале. Мистер Сулу, возьмите новый курс: Регулос-1, Космическая Лаборатория. Он остановился словно ожидая выражения несогласия или возражения. Никто не произнес ни звука. Выключив канал связи, с машинным отделением, позвал с нарастающим нетерпением:

– Мистер Скотт.

– Да, сэр?

– Мы должны немедленно увеличить скорость.

– Да, сэр.

– Взят курс на Космическую Лабораторию, адмирал, – доложил Сулу.

– Включить высокоскоростные двигатели.

– Приготовиться к высокой скорости, – приказала Саавик. Ее голос звучал напряженно и настороженно, только то уважение, с которым капитан Спок обращался с этим человеком, останавливало ее от возмущения и протеста. Корабль вышел на высокоскоростной режим.

– Готово, сэр, – доложил Сулу.

– Пятая скорость, мистер Сулу.

Корабль собрался с силами и рванулся с новой скоростью. Кирк шагнул обратно в турбо-лифт и исчез.

Спок лежал в своей каюте на отполированной плите из вулканического гранита, это был его «камень раздумий». Он уже собирался погрузиться из поверхностного состояния медитации в более глубокое, как вдруг почувствовал, что «Энтерпрайз» перешел на высокую скорость. Он немедленно пришел в себя. Через минуту он услышал стук в дверь.

– Войдите, – спокойно отозвался он и сел.

Вошел Кирк и, зацепившись за один из углов камня, уставился в пол.

– Спок, у нас проблема.

Спок поднял брови.

– Что-то случилось на Регулосе-1. Нам приказано разобраться.

– Какие-нибудь трудности в Космической Лаборатории?

– Похоже на то. – Он поднял голову. – Спок, я заявил Звездному Флоту, что все что мы имеем – это куча ребятишек. Но мы единственный свободный корабль поблизости. Если что-то действительно не так… Спок, ваши курсанты… насколько они надежны? Что, если угроза будет настоящей?

– Они живые существа, адмирал, а все живые существа имеют свои собственные качества. – Он замолчал, глядя на Кирка. – Корабль, конечно, Ваш.

– Спок… Я уже поменял курс «Энтерпрайза». – Нельзя было терять ни минуты в то время…

– Время, которое вы имеете в виду, я полагаю, было 2 минуты 13 секунд назад, когда корабль пере шел на высокую скорость?

Кирк виновато улыбнулся.

– Я знаю, я должен был сначала прийти сюда…

– Адмирал, я повторяю: корабль Ваш. Я учитель. Это уже не учебный рейс, а военное задание. Только логика должна влиять на принятие решения старшим офицером.

– Но, может быть, ничего и не случилось. Сигнал связи был сильно искажен. Если вы, как капитан, можете просто доставить меня на Регулос…

– Вы предполагаете невозможное. Я – вулканиец. Я не умею нестись сломя голову.

Кирк насмешливо взглянул на него.

– И после этого Вы будете утверждать, что действуете исключительно по законам логики?

– Должен ли я напоминать Вам о том, что Вы и так хорошо знаете?

Логика остается в силе, однако Вы ошиблись, ожидая поддержки. Вы тот, кем Вы и были: командир звездного корабля. Все остальное несущественно.

Кирк усмехнулся.

– Я не осмелюсь спорить с Вами.

– Это разумно. – Спок встал. – В любом случае даже если бы обстоятельства были иными, логика все равно говорит о том, что нужды большинства выше нужд меньшинства.

– Или одного?

– Адмирал, – начал Спок. Он задумался, затем опять продолжил. – Джим, вы мой старший офицер. Но вы также и мой друг. Я был и остаюсь Вашим! Я говорю Вам то, что я вижу и считаю правдой – и для себя, и для Вас.

– Спок, – тихо сказал Кирк и протянул руку.

Спок опять ушел в свои мысли. Кирк оценил эту перемену и опустил руку.

– Вы пойдете на капитанский мостик? Я мало, что разъяснил. И, думаю, ваши ученики считают меня мятежником.

– Да, адмирал. Но может быть, нам лучше сначала поговорить с мистером Скоттом, чтобы он мог объяснить ситуацию также и своим курсантам.

В этот день во время ленча Саавик пришла в буфет и встала в очередь.

Все вокруг нее, ее одноклассники, размышляли об изменениях в плане, о новом курсе «Энтерпрайза» и о странном захвате корабля адмиралом. Саавик тоже думала о том, что означали эти внезапные перемены. Она склонялась к тому, что это была еще одна, более изощренная учебная проверка. Несколько минут спустя после приказа адмирала, капитан Спок вернулся на капитанский мостик в сопровождении адмирала Кирка. Он заверил команду в том, что все его действия были согласованы с ним. Тем не менее, после всего, что произошло, Саавик чувствовала себя неуютно.

Она колебалась, не зная, что выбрать на завтрак, предпочитая бифштекс с кровью, но капитан считал, что потребление мяса – в особенности сырого по меньшей мере, недостойно цивилизованного существа. Поэтому обычно выбирала что-нибудь другое, когда они завтракали вместе. Саавик долго старалась соответствовать вулканийскому идеалу – вегетарианству – но совершенно ослабла. И это было все, чего она сумела добиться.

Она пошла на компромисс, выбрав яичное блюдо, которое было доведено на кухне до абсолютно безвкусного состояния, но которое можно было сделать съедобным, добавив изрядное количество сезамового масла и пиппали, огненной специи. Питер Простон однажды попробовал это блюдо, а Саавик не предупредила, чтобы он был осторожен. Она и не подозревала, какое воздействие это может оказать на человека. Когда он наконец прекратил кашлять, перестал пить воду и мог опять говорить, он описал это как что-то вроде очищенного перца и расщепленного атомного ядра.

Саавик удивилась, что Питера нет. Они обычно ели вместе, а сейчас, хотя и было время его завтрака, его не было в столовой.

Она остановилась у стола капитана Спока. Он ел салат.

– Можно к вам присоединиться, сэр?

– Конечно, лейтенант.

Саавик села и стала думать, как правильнее выразить свою обеспокоенность тем, что адмирал принял на себя командование «Энтерпрайзом».

– Лейтенант, – обратился к ней Спок, – как идут занятия Питера Престона?

– Да в общем, очень хорошо. Он прекрасный ученик и имеет склонность к этому предмету.

– Я подумал, что, быть может, ему слишком трудно.

– Я не заметила никаких признаков этого, капитан.

– Все же мистер Скотт попросил меня отложить занятия мистера Престона.

– Почему? – спросила Саавик, очень удивившись.

– Он объяснил это так, что двигатели требуют рабочих рук, и необходима помощь Питера Престона.

– Двигатели, – возразила Саавик, – только что после капитального ремонта показали на проверке сто пятнадцать процентов.

– Совершенно верно, – сказал Спок. – Я подумал над другими причинами.

Возможно, мистер Скотт пытается оградить Престона от чрезмерных нагрузок.

Саавик покачала головой.

– Во-первых, капитан, я уверена, что Питер чувствует себя со мной достаточно раскованно, и он сказал бы мне, если бы чувствовал себя заваленным…

– «Заваленным»?

– Ужасно перегруженным работой. Прошу прощения. Я не хотела выразиться неточно.

– Это не упрек, лейтенант, просто вы еще больше преуспеете в общении с людьми, если будете знать их идиомы.

Саавик соотнесла странную просьбу Скотта со своим ранее состоявшимся разговором с Питером.

– Мне кажется, я знаю, почему мистер Скотт отменил занятия курсанта Престона.

Она рассказала, что произошло.

Спок задумался.

– Это все кажется до чрезвычайности странным. Мистер Скотт, конечно, понимает, что настоящее обучение стоит всех хлопот и неудобств, причиняемых как ученику, так и учителю. Что еще сказал мистер Престон?

– Он предпочел не рассказывать всего. Он сказал это… «уж совсем глупо». Казалось, он был смущен.

– В самом деле? – Спок съел несколько ложек своего салата.

Саавик приступила к завтраку. Она добавила еще пиппали.

– Саавик, – начал Спок, – выказывал ли курсант какие-либо признаки серьезной к вам привязанности?

– Что вы имеете в виду, сэр?

– Он как-нибудь выражал свою любовь к вам?

– Предполагаю, что со стороны так могло показаться. Он почувствовал облегчение, когда я сказала ему, что не считаю его «камнем на шее». И должна признаться, – в голосе Саавик явно не чувствовалось желание продолжать беседу, – что я… очень люблю его. Он милый и добросовестный ребенок.

– Но он, – осторожно сказал Спок, – не ребенок.

– Конечно. – Саавик почувствовала, к чему клонит Спок.

– Быть может, мистер Скотт боится, что его племянник влюблен в вас.

– Но это нелепо! – воскликнула Саавик. – Если бы даже это не было столь неуместно, то это просто невозможно.

– Это было бы неуместно. Но совсем не невозможно, а даже вероятно.

Это, пожалуй, слабое место в человеческой натуре. Если курсант Престон испытывает к вам то, что люди именуют «страстью»…

– Сэр? – теперь она чувствовала себя неловко.

– Страсть, для людей, это что-то вроде влюбленности, однако, она случается только с очень молодыми особями человеческого рода и кажется очень забавной более старшим.

Мотивы поведения Питера вдруг стали ясны. Нет ничего странного в том, что он был смущен и не хотел говорить об этом. Она прекрасно знала, насколько сильно он не любил, когда над ним смеялись.

Спок продолжал.

– Вы должны вести себя безукоризненно, так мягко, как только можете.

Люди очень уязвимы в этих делах и легко ранимы. И, как вы совершенно справедливо заметили, было бы неуместным…

Саавик чувствовала себя неловко и, в то же время, была шокирована.

– Мистер Спок, – сказала она, снова называя его так, как называла уже много лет, – Питер – ребенок. И даже если любовные увлечения – слабое место человеческой натуры, они не являются таковыми для вулканийцев.

– Но вы не вулканийка, – ответил Спок.

Саавик со звоном уронила вилку на тарелку и вскочила так быстро, что ее стул с грохотом упал на пол.

– Сядьте, – мягко сказал Спок.

Нехотя, она повиновалась.

– Саавик, не поймите меня неправильно. Ваше поведение относительно курсанта Престона абсолютно безукоризненно. Я нисколько не сомневаюсь в этом. Я сейчас говорю не о нем, а о вас.

– Я стараюсь научиться манерам вулканийцев, – сказала она. – Если вы мне скажете, где я ошибалась.

– Об ошибках мы сейчас тоже не говорим.

– Я… я не понимаю.

– Я выбрал дорогу вулканийца, когда я был еще молод. Многие годы я считал ее лучшим, да и просто единственно возможным выбором для любого здравомыслящего существа. Но… – Он остановился на минуту, потом стал менять тему разговора. – Я говорил вам о терпении и понимании.

Саавик кивнула.

– Я пришел к выводу, что то, что является правильным для одного существа, может быть неправильным для другого. Собственно, это может быть даже губительным. Особенно труден выбор для тех, кто стоит между двумя культурами…

– У меня есть только одна!

– …и кому приходится выбирать между ними или выбрать другую дорогу или уникальный путь. Вы уникальны, Саавик.

– Мистер Спок, какое отношение это имеет к Питеру Престону?

– Тогда что вы хотите мне сказать?

– Я пытаюсь сказать, – и я, может быть, не лучшая и не самая компетентная кандидатура, чтобы говорить это, но другой нет, – что некоторые из тех решений, которые вы принимаете относительно своей жизни, могут отличаться от тех, которые принимаю я, или даже от тех, которые я могу посоветовать. Вы должны быть готовы к этому и не пытаться бороться, когда это случится. Вы понимаете?

Она хотела было продолжить, но почувствовала себя такой расстроенной и усталой, к ее удивлению, таким же, казалось, чувствовал себя и мистер Спок, что ей захотелось закончить разговор.

– Я бы хотела подумать над тем, что вы сказали, капитан.

Саавик опять перевела их общение на уровень «командир – подчиненный».

– Очень хорошо, лейтенант, – сказал он, подлаживаясь под эту перемену.

Она встала.

– Я должна идти обратно на капитанский мостик, сэр.

– Вы свободны, лейтенант.

Она приготовилась чтобы уйти, но задержалась.

– Сэр, как насчет обучения Питера Престона?

Спок сложил руки и задумался.

– Его, конечно, надо возобновить. Однако, мистер Скотт сделал заявления о состоянии машинного отделения, которое некорректно было бы проигнорировать. Я подожду день или два, а затем предложу, чтобы уроки продолжались. Вы находите это приемлемым?

– Да, сэр. Благодарю вас.

Саавик вернулась на свой пост. Ей нужно было о многом подумать.

Глава 5

Питер Престон застыл, внимательно прислушиваясь. Плечи ломило. Он торчал здесь уже около часа, дожидаясь прихода командира Скотта. В течение этого дня надо было проверить калибрацию приемника Питера.

Вспышка дядиного раздражения начинала беспокоить Питера. Уже целых два дня дядя не мог выдавить улыбки или хотя бы говорить с ним не таким безразличным тоном. Теперь дядя демонстрировал явное неодобрение и недовольство работой Питера, которую он хвалил до тренировочного полета то есть до их размолвки. Сейчас дядюшка был крайне недоволен состоянием приемника.

Наконец Скотт появился и, оглядев комнату, обратился к Питеру:

– Ты уже долго торчишь здесь, кадет. Ты уверен, что можешь позволить себе терять время попусту?

– Приемник был готов к одиннадцати часам, как вы приказывали, сэр.

– Так-так, ты думаешь, что на этот раз он будет работать как следует, да?

– Да, сэр.

– Посмотрим.

Командир Скотт дважды проверил прибор.

– Нет, – протянул он, – теперь у тебя несбалансированность полей, ты перебалансировал. Калибруй заново, кадет.

Поколебавшись долю секунды, Питер решил: ведь бывают же ситуации, когда, как говорила Даннан, надо постоять за себя, но бывают и моменты, когда ты должен доказать, что можешь вынести все, что они преподносят.

– Да, сэр, – твердо сказал Питер. – Простите, сэр.

– Так-то. Ты бы мог попробовать сделать это получше?

– Да, сэр.

«Это как раз один из тех случаев, когда ты должен доказать, что можешь все стерпеть. И я могу стерпеть», – подумал Питер.

Он снова принялся за приемник. Питер все еще возился с работой, когда стажеры вернулись после обеда. Гренни уселся на свое место и пробурчал:

– Привет, Питер. Старик и вправду не отстает от тебя сегодня, так ведь?

– Почему ты разговариваешь со мной, как в старом фильме о тюрьме? Не волнуйся, он не посадит тебя на хлеб и воду за то, что ты со мной разговариваешь.

– А ты откуда знаешь?

Питер фыркнул.

– Я тебе говорил, нечего было выкидывать фокусы с адмиралом, – сказал Гренни.

– Да, я догадываюсь, что теперь ты перестанешь со мной разговаривать, так ведь?

Увы, Гренни был прав, как прицел 20х20. Это было также старо, как и плохое настроение дяди Монтгомери.

– Ох, Престон, ты так стараешься. Я даже чувствую себя уставшим, глядя на тебя, – сказал Гренни.

– Не волнуйся, – отозвался Питер, – тебе не придется долго терпеть эту пытку. Вспышки гнева у командира Скотта не длятся дольше трех дней, или ты не замечал?

– Нет, – ответил Гренни, – я не замечал, но у меня не было возможности наблюдать за ним, как у некоторых, я ему не племянник и все такое.

«Черт», – подумал Питер, – «Гренни все слышал, значит, теперь, все об этом узнают. Черт побери!»

– «Энтерпрайз». Специальная лаборатория, ввод космолаборатория.

Доктор Маркус, ответьте пожалуйста.

Но все попытки Юхуры соединиться со Спецлабораторией были безрезультатны.

Она взглянула на Спока.

– Все без толку. Там ничего нет.

– А помех тоже больше нет?

– Нет ни помех, ничего нет.

Спок повернулся к Кирку, стоявшему на капитанском мостике.

Одно из двух, адмирал, – сказал Спок, – либо они не хотят отвечать, либо не могут.

– Скорость?

– На этой скорости мы достигнем космолаборатории в 12.43.

Кирк скрестил руки на груди и опустился в капитанское кресло.

– Черт с ним, с «Генезисом», – прервала молчание Юхура. – Господи! Что бы это могло значить! Но куда они делись?

– Если бы я знал, что представляет собой «Генезис», это могло бы помочь моему анализу, – глубокомысленно заявил Спок.

Казалось, что Кирк борется с раздирающими его душу противоречиями.

– Ты прав, – сказал он наконец. – Должно быть, случилось что-то серьезное. Было бы нечестно скрывать от вас эту версию. – Он встал, прошелся по комнате:

– Юхура, пожалуйста, попросите доктора Маккоя присоединиться к нам. Лейтенант Саавик, вы остаетесь командовать.

Три офицера собрались в каюте Джима Кирка. Спок и Маккой подождали, пока Кирк принял все меры предосторожности.

– Компьютер, – начал он, – техника безопасности: доступ к информации о проекте «Генезис».

– Процедура идентификации, – ответил компьютер.

– Адмирал Джеймс Т. Кирк. Генеральная ставка Звездного Флота.

Безопасность. Класс один.

В мгновенной вспышке света мелькнуло изображение его глаз, затем цвета замелькали на экране, пока компьютер сверял данные.

– Проверка безопасности. Класс один. Допуск.

– Заключение, пожалуйста – произнес Кирк.

В течение секунды на экране сменилось несколько изображений, пока, наконец, коды и цифры не заслонила надпись: «допуск». Компьютер выдал заключение: Кэрол Маркус в своей лаборатории, глядела прямо в объектив.

Кирк узнал ее сына, сидевшего за соседним столом. Дэвид очень походил на мать: стройный, с высокими скулами, светловолосый. Его вьющиеся волосы были золотистыми, в отличие от светло-пепельных волос Кэрол, но глаза у них были одинаковыми. Однажды, несколько лет назад, Джим случайно столкнулся с Дэвидом Маркусом. Сейчас он вспомнил эту встречу без особенного удовольствия. Хотя, казалось, Дэвид Маркус не имел ничего против Джима Кирка, – за что Джим был ему благодарен, правда, только ради Кэрол, – не было никакого смысла держать молодого ученого в личном составе.

Кэрол, словно противник, строго глядела в объектив. Затем она заговорила:

– Я, Доктор Кэрол Маркус, директор проектной команды «Генезис» в Первой Космолаборатории Регулос.

«Генезис» – это реакция, в результате которой молекулярная структура материи разлагается, но не на субатомные элементы, и даже не на элементарные частицы, а на субэлементарые частицы – волны. Таким образом можно получить, используя различные ядерные силы, другое вещество, имеющее такую же массу, как и исходное.

– Потрясающе! – воскликнул Спок.

– Погоди, – перебил его Кирк.

«Первая часть эксперимента была проведена здесь в лаборатории. Мы попытаемся провести вторую часть под землей. Третья часть требует микроклимата поверхности планеты, что было выведено из следующей программы».

На экране высветились остроконечные схемы компьютерной графики.

«Мы намереваемся использовать метод «Генезиса» с помощью электрической торпеды на астрономическом теле, имеющем массу Земли или меньшую.»

Серая, изрытая кратерами, бесплодная поверхность планеты предстала на экране.

– Планета будет скрупулезно исследована, чтобы предотвратить разрушение любых форм жизни, включая флору и фауну.

Джим, который уже видел эту кассету, наблюдал за реакцией Спока и Маккоя.

Расслабившись, Спок воспринимал информацию. Маккой сидел на краешке стула, наклонясь вперед и нахмурившись, смотрел на компьютерное изображение.

– Когда торпеда выйдет на намеченную траекторию, – сказала Кэрол, начнется действие «Генезиса».

И вот планета на экране всколыхнулась и начала постепенно увеличиваться, через мгновение она вспыхнула и засверкала, как звезда.

Волна «Генезиса» разлагает материю на гомогенную сумму реальных и предполагаемых субэлементарных частиц.

Силы тяжести и вращения боролись между собой, пока не стало очевидным, что от планеты не осталось не единой молекулы.

Субчастицы мгновенно соединяются вновь.

Весь мир превратился в полупрозрачное облако. Бесформенная масса приобрела форму шара и почти с той же скоростью превратилась в плотное соединение, после чего вся эволюция планеты произошла со скоростью, превышающей естественную в миллионы раз.

«В точности то, во что все переформируется, зависит от сложности квантовых резонансов первичной волны «Генезиса» и от данной конкретной массы. Если есть в наличии достаточное количество вещества, программа позволит рассчитать полную схему планеты. Процесс, таким образом, состоит в реорганизации тела планеты».

Плотная сфера превратилась в новый мир – с новыми континентами, островами, океанами. Облака затянули шар, отобразив новые климатические зоны.

– Иначе говоря, – продолжала Кэрол, – результаты целиком под нашим контролем. При этой реакции покрытая кратерами пустошь превратилась в планету с атмосферой, водой и функционирующей экосистемой, позволяющей развиваться всем карбоновым формам жизни.

В тех местах, где облака утончались, они приобретали зеленоватый оттенок.

– Вы видели лишь часть того, что может «Генезис», если эксперимент будет продолжен до конца.

Планета до ужаса напоминавшая Землю, возникла перед ними на экране.

– Ценность этого эксперимента становится ясной, когда мы касаемся проблемы населения и питания. Кроме того, «Генезис» уничтожает технические трудности и этические проблемы вмешательства в естественно эволюционирующую, в целях другой эволюционной системы.

Кэрол Маркус вернулась на экран.

… – Демонстрационный показ окончен. Я и мои коллеги: Джедда Аджин-Далл, Вэнс Мэдисон, Дэлвин Марч, Зинаида Китирих-Ра-Пэйх и Дэвид Маркус благодарим вас за внимание. – Кассета закончилась.

– Это буквально – генезис, – вымолвил Спок.

– Сила созидания, – добавил с иронией Кирк.

– Они продолжали эксперименты?

– Кэрол записала эту кассету год назад. Исследовательская группа получила стипендию Федерации, так что, я думаю, они уже достигли второй фазы эксперимента.

– Боже… – вырвалось у Маккоя. Пораженный, он глядел на коллег. – Мы, мы это можем контролировать? Только представьте, что это может быть не планета-спутник, на которой нет жизни! Представьте, что эту штуку можно применить и на обитаемой планете!

– Вероятно, – сказал Спок, – она бы разрушила все формы жизни, чтобы претвориться в новое тело.

– Новое тело? Спок, ты соображаешь, что говоришь?

– Я не пытался анализировать этическую сторону вопроса, доктор.

– Этическую сторону полного уничтожения.

Спок насмешливо взглянул на него.

– Вы забываете, доктор Маккой, что ученые имели и употребляли оружие массового уничтожения в течение тысяч лет. Исторически всегда было легче разрушать, чем созидать.

– Но не сейчас! – воскликнул Маккой. – Не сейчас. Сейчас можно одновременно делать и то и другое. Один из мифов говорит, что Земля была создана за шесть дней. И вот появился «Генезис», и это можно сделать за шесть минут!

– Любая сила в злых руках…

– У кого же добрые руки, мой хладнокровный друг? Вы поддерживаете эти эксперименты?

– Господа… – попытался было вставить Кирк.

– Действительно, доктор Маккой. Вы не можете наложить запрет на знания потому, что не одобряете их последствий. Цивилизация может контролировать новые открытия во имя общей пользы. Цель этого эксперимента – созидание, а не разрушение. Логика.

– Не надо о логике! Боже! Сила, которая разрушает, использует затем разрушенное для созидания?! Спок, это самый притягательный вид оружия, который можно вообразить. Мы говорим об Армагедоне! Совершенный, универсальный Армагедон!

– Прекратите! – воскликнул Кирк, – «Генезис» уже существует, тебе незачем, Спок, спорить из-за факта его существования.

Маккой начал было говорить, но Кирк взглядом заставил его замолчать.

– Старики, не надо спорить из-за того, какая может возникнуть опасность, если «Генезис» попадет в плохие руки. Мы это и так знаем. И, возможно, это уже произошло. Вы оба сейчас мне нужны, но только не вцепившиеся друг другу в глотки.

Спок и Маккой посмотрели друг на друга.

– Мир, доктор? – сказал Спок.

Маккой отвечал неохотно:

– Мир.

Затем, поколебавшись, он добавил:

– К тому же это было лишь предположение. Вполне возможно, что на практике оно не сработает.

– Наоборот, вероятность успеха очень велика.

– Откуда ты знаешь, Спок? Ведь ты все это видел впервые, как и я.

– Это так. Но Маркус – отличный ученый. Ее исследовательская группа достигает потрясающих результатов.

– Ты их знаешь, Спок? – спросил Кирк.

– Аджин-Далл – квантовый физик, Китирих-Ра-Пэйх – математик. Оба не очень известны, потому что их работы не переводились с дельтского. Но в их работах есть поразительные вещи. Что касается Мэдисона и Марча, я сталкивался с ними года два назад на симпозиуме, куда они прибыли сразу же после получения докторских степеней. – Рассказ Спока был, по сути, уникальным. – Четыре месяца назад Йайн и Нервен завершили теоретическую работу по «детсадовской физике», которую прозвали так потому, что она имела дело с субэлементарными частицами.

Кванты имеют заряд частицы 1/3 или 2/3, а кроме того, очаровательные и неизведанные субэлементарные частицы также имеют заряды 4/9 и 1/9 Согласно теории Мэдисона, их можно выделить, руководствуясь пятью верными приметами. Это – вкус, медлительность, юмор, аккуратность и гордость. Все это было известно Споку. Он пытался восстановить в памяти все, что ему было известно о Марче.

Наконец, он припомнил, что Марч даже предлагал термин для наименования частиц. Как-то раз Марч процитировал несколько строчек из стихотворения одного известного поэта с Земли, но часть слушателей лишь засмеялась в ответ, а остальные настороженно молчали. Споку запомнилась сдержанность Марча, но ведь ему-то, Споку, было известно, что Марч едва скрывал улыбку.

– Мы бы хотели предложить термины «снарки» и «буджумы» для наименования субэлементарных частиц, – заявил Марч, – мы выбрали название, даже не подозревая, насколько они удачны. Он написал на доске формулы и вывел математические эквиваленты двух волн частиц.

– И вот, – торжественно начал Марч, – говоря словами Льюиса Кэрролла:

В воцарившейся тишине Марч и Мэдисон спустились со сцены. После Презентации Спок услышал как одна довольно известная ученая дама с усмешкой заметила: «Если им надоела наука, пусть займутся комедией», на что ее коллега ответил: «Что ж, может быть. Но вы не находите, что шутка была неглупой?!» Случилось так, что Споку еще не раз в течение этого дня пришлось увидеть Марча и Мэдисона, и, мало-помалу, он открывал для себя этих людей. Гораздо ближе ему был рациональный Мэдисон, чем блестящий Марч, чья благовоспитанность граничила с холодностью. Но Споку было чрезвычайно интересно в компании обоих, и он бы хотел еще встретиться с ними в космолаборатории.

– Спок, – позвал Кирк.

– Да, адмирал?

– Слушай, они что, были твоими учениками?

– Конечно, нет, адмирал. Они – пионеры в области физики субэлементарных частиц. Я бы гордился честью называться их учеником.

Дэл Марч внимательно смотрел на экран. Он никак не мог получить изображение «Охоты на Буджума». Все ячейки памяти в компьютере были заняты программой «Генезис», но доискаться до программы «Буджум» было невозможно.

Конечно, можно было перекрутить кассету и найти нужное место, но на это ушло бы несколько часов. Буджум причинял много беспокойств. Да что уж там!

Надо бы радоваться, что удалось сохранить всю программу. Буджум был лучшей компьютерной разработкой Вэнса. Она напоминала приключенческий роман.

Работа, проделанная Вэнсом, отражала весь ход исследований «метафорой», но согласился, «Охота на Буджума» звучала более по-коммерчески.

Наконец, Дэл придумал. Если завтра придут солдаты, они устроят обыск.

Было бы жаль разочаровывать их.

Вэнс незаметно подкрался и положил руку на плечо Дэлу.

– Тебе не кажется, что пора с этим покончить? – Дэл усмехнулся. Нет, Вэнс, послушай, разве не настал момент когда Мартовский Заяц может вернуться?

Вэнс насмешливо поглядел на него, потом рассмеялся. Прямо расхохотался. Дэлу незачем было объяснять свой план – Вэнс и так все понял.

Кэрол вернулась в лабораторию. Большая часть важной для науки информации уже была уничтожена, остался лишь алгоритм «Генезиса».

У них был только один день – один день для того, чтобы разобрать аппараты и уничтожить следы своих исследований.

– Сейчас остается только шутить, – сказала Кэрол. В ее голосе звучала усталость и раздражение. Конечно, она волнуется о Дейве, подумал Дэл.

– Мы с Взнсом решили оставить кое-что для обыска, – сообщил, наконец, Дэл. – «Сумасшедшего Кролика».

– Боже мой, это еще что такое? – вздохнула Кэрол.

– Вэнс, неужели она никогда не слышала о нас, – обиделся Дэл. Кэрол, мы были знамениты.

– Что значит «были знамениты»? Вы и сейчас знамениты.

– Мы были знамениты в Порт-Орхланде, Дэл, – мягко сказал Вэнс – это не самое известное место.

– Порт-Орхланд? – переспросила Кэрол.

– Теперь понимаешь?

– А что это такое – Мартовский Заяц?

– Я – Мартовский! – сказал Вэнс Мэдисон, – а он – Заяц.

– Мартовский Заяц! Мы просто вспомнили Льюиса Кэрролла.

Кэрол махнула рукой.

– Дэл, я надеюсь, ты все объяснишь, когда будешь в форме, ладно?

Но Дэл уже не мог не продолжить.

– Когда мы были детьми, у нас была компания, – она есть и сейчас, с тех пор как мы окончили школу, – правда, Вэнс?

– Реальность гораздо интереснее. – Вэнс пододвинул Кэрол стул и знаком пригласил ее сесть.

Дэл усмехнулся:

– Если ты называешь реальностью квантовую химию…

Вэнс заметил, что Кэрол подает признаки нетерпения и, как обычно, вернул Дала к теме разговора.

– Мы писали компьютерные игры. Наша компания называлась «Мартовский Заяц». И делали мы немало. В Порт-Орхланде нас знали как «хороших ребят, которые делают добрые дела».

Вэнс стал массировать судорожно сжатые мышцы на шее и плечах Кэрол.

– Не представляю, – отозвалась она.

Кэрол непроизвольно вздрагивала от непереносимой боли, когда Вэнс касался особенно болезненных точек, но все же, она постепенно начала расслабляться.

– Дело в том, что лучше всего наши игры раскупались на космодромах усмехнулся Дэл.

– Чем дальше, тем лучше – добавил Вэнс. – Там ведь совсем нечего делать.

– Да уж, не то что в Космолаборатории.

Это была правда. Космолаборатория была, возможно, последним серьезным предприятием Федерации. Там надо было работать на полную катушку по восемнадцать часов в день, семь дней в неделю – и так почти целый год, концентрируя мозг на решении одной проблемы.

Дэл чувствовал, что внутренний огонь, поддерживающий каждого ученого, начинал постепенно в нем угасать. Он все чаще подумывал о веселых поездках с компанией, и развлечениях с первой приглянувшейся ему особой.

Ему казалось, что он перерос все эти вещи еще несколько лет назад, но если случалось рассказать об одном из ночных кошмаров Вэнсу, его приятель и компаньон предлагал возродить их старый бизнес. В Космолаборатории можно было спиться или отупеть – или и то, и другое вместе, и Вэнс понимал, что Дэлу пошло бы на пользу новое занятие.

– Мы написали «Буджума» для развлечения. Но почему бы не оставить его для «Уверенного»? – сказал Дэл.

Кэрол хмыкнула:

– Блистательная мысль! Будет жалко, если они проделают такой путь без всякой пользы!

Они засмеялись.

Последние дни были удивительными. Каждый член команды пытался убедить другого в том, что приказы Звездного Флота ошибка, смешная и грубая ошибка, и если им удастся наладить связь с Федеральной Ассоциацией или Федерацией научных компьютерных сетей, все разъяснится. Какой-то ревностный сотрудник Звездного Флота будет вызван на ковер или даже снят с должности. Все, что им следовало сделать – это сохранить «Генезис» и данные исследований от рук «Уверенного», пока к ним не придут на помощь.

Если посмотреть на дело с этой стороны, все напоминало гигантскую игру в прятки. Но игра становилась все опаснее, все страшнее, чтобы быть смешной.

– Я включил «Монстра», – проговорил Дэл.

– Да, да, – улыбнулась Кэрол. – Вы, ребята, и здесь найдете себе развлечение.

– Точно, – подтвердил Вэнс.

Они снова рассмеялись. Они проработали уже сорок восемь часов подряд.

Дэл чувствовал дикую усталость, все суставы ломило.

Кэрол легонько коснулась руки Вэнса.

– Спасибо. Мне гораздо лучше.

– Ну что ты! Ты выглядишь прекрасно!

Вошла Зинаида. В последний год Дэл очень много работал с ней, но никогда, ни разу жаркая волна притягательности, исходившая от этой женщины, не ударяла в голову с такой силой при ее появлении. Жительницы Дельты довольно привлекательны в этом смысле. Дэл прекрасно знал это и раньше, но не чувствовал. Но для любого дельтянина даже сама мысль о близости с другими существами была неприемлема. Конечно, в мечтах нельзя кого-нибудь оскорбить, и Дэл часто мечтал о Зинаиде Китирих-Ра-Пэйх. В своих мечтах он чувствовал себя совсем другим человеком – сильным, способным на все, чего она ни потребует. Дельтяне – и Зинаида, и Джедда были очень сердечны и милы со всеми сотрудниками станции, их добродушие и порядочность скорее бы соответствовали представлениям землян о жителях Вулкана, а не о рассудительных дельтянах. На людях они очень редко касались неприятных вопросов, да и между собой тоже. Они сохраняли отчужденность в отношениях с другими сотрудниками лаборатории, которые не решались ни о чем их расспрашивать напрямик.

Войдя, Зинаида поздоровалась со всеми и подошла к космотелефону. С тех пор, как началась эта история с «Уверенным», они не раз и не два пытались связаться с Федерацией. Не считая на половину успешного звонка Кэрол Джеймсу Кирку, никому из них так и не повезло.

И сейчас было то же самое. Зинаида нервно передернула плечами и присоединилась к остальным, собравшимся у дисплея компьютера.

– «Генезис» уже готов, – сказала она Кэрол, – Девид и Джедда ждут тебя.

Ее брови были изящными и выразительными, как крылья птицы, а ресницы – длинными и густыми. Глаза у нее были голубыми, как карбункулы, с серебристыми прожилками – самые красивые глаза, которые Дэл видел на своем веку.

– Спасибо, Зинаида, – ответила Кэрол, – мы сейчас заканчиваем. Ну, а потом, нам остается только ждать.

Она покинула лабораторию. Дэл знал, что она все еще надеялась на то, что «Уверенного» отзовут. Если бы это случилось, им не понадобилось бы стирать память компьютера.

Если же этого не произойдет, то они решили уничтожить все прежде, чем бежать, – выбросить баллоны с жидким водородом в открытый космос откупоренными. Приборы на борту работали только при сверхнизких температурах – при комнатной температуре они моментально разрушались, а на восстановление ушли бы годы.

Ян, стюард экипажа, вошел через минуту после ухода Кэрол.

– Йоши спрашивает, что вам принести поесть.

Йоши, повар, отложил свой отъезд до тех пор, пока все сотрудники станции не вернутся из отпуска. Он был убежден, что ученые обязательно погубят себя пищевым отравлением, если их оставить без бдительного присмотра.

– Я думаю, ему незачем волноваться, – сказал Дэл.

– Да, но вы же знаете Йоши, – добродушно ответил Ян.

– Как насчет «сашими»?

– Угу, – согласился Вэнс.

– Наверное Йоши имел в виду фрукты, булочки и кофе.

– Ян, зачем он тогда послал тебя узнать наше мнение, если он уже все решил сам?

– Не знаю. Вы так озабочены всеми этими событиями. Вы знаете, сколько мы еще будем торчать здесь? Когда мы собираемся?

– Может быть, и скоро.

– Передай Йоши, что мы бы заказали «пеммикан».

– Нет, черт побери! – выругался Ян. – Если я это ему скажу, он еще, пожалуй, станет это готовить, а это похуже «сашими»!

Когда за Яном затворилась дверь, Дэл налил себе чашку кофе, вернулся в свой кабинет и стал проверять бортовой журнал. Впервые с тех пор, как он пришел в лабораторию, поверхность его письменного стола была совершенно чиста. Кабинет казался пустым и заброшенным. Один только листок бумаги, исписанный каллиграфическим почерком и заключенный в рамку, оставался на стене. Незачем было убирать его оттуда и, наверное, было бы глупо забрать его с собой.

Дэл, будто впервые в жизни, прочел его:

Присев на краешек стола, Дэл маленькими глотками пил кофе. Усталость постепенно завладевала им, превращая безрассудную смелость в неуверенность.

Вэнс, незаметно вошедший в кабинет, устало положил руки на спинку его стула. Дэл ждал, но Вэнс не проронил ни слова. Наконец, Вэнс протянул руку к чашке Дэла и тот подал ему кофе. Вэнс отхлебнул. Он всегда был гораздо выносливее, чем Дэл, но сейчас даже он выглядел измученным.

– Я не знаю, что взять с собой.

– Я тоже. Наверное, зубную щетку и книги. – Вэнс улыбнулся, но как-то неуверенно. Он выпил еще немного кофе из чашки Дэла и с недовольной гримасой вернул ее Дэлу.

– Сколько раз кипятилось это пойло?

– Прости. Я забыл выключить кофеварку.

Вдруг Вэнс беспокойно обернулся и оглядел всю комнату.

– Братишка… – только и сказал он.

Дэл внимательно поглядел на него – Вэнс не называл его так со школьных времен.

– Знаешь, братишка, все это ерунда.

– Не знаю. Ты о чем?

– Если военные решили отнять у нас «Генезис», они это сделают. И нет, черт возьми, такой силы, которая бы могла помешать им.

– Ты начинаешь говорить, как Дэйв.

– Все, что нам дорого – и Льюис Кэрролл, и наши любительские спектакли, и даже шутки, которыми мы обменивались, – все это теперь мы вынуждены прятать от последствий нашей работы. И это стало неизбежным с тех пор, как мы научились измерять квантовую массу без циклотрона.

– Что же нам, по-твоему, делать?

Оставить все «Уверенному»?

– О нет, Боже сохрани, Дэл, конечно нет.

– Прости, – искренне пожалел Дэл, – я сказал глупость. Прости.

– Я хотел сказать обратное. Я просто не знаю, как сказать. Как раз наоборот. Мы не можем позволить им заполучить «Генезис». Это бесспорно.

Внезапно послышался вой сирены и беспокойно замигали огни. Вскочив на ноги, Вэнс прохрипел:

– Это тревога!

– Это тревога! – отозвался Дэл.

Они выбежали из кабинета. Наверняка, что-то произошло при попытке уничтожить «Генезис». Вэнс опередил Дэла и первым вбежал в главную лабораторию. Навстречу ему выскочили два незнакомца с фазерами. Вэнс отступил в глубь лаборатории и поднял руки, пытаясь таким образом привлечь их внимание к лаборатории и отвлечь от коридора. Дэл уже проскользнул по коридору, прикрытый Взнсом.

– Какого черта вы здесь делаете, – услышал он голос друга.

– Вы кто такие?

– Мы пришли за «Генезисом», – был ответ.

Дэл успел подумать, что последние два дня все они смеялись, словно сумасшедшие, при упоминании слова «Уверенный», но никто из них так и не почувствовал близость надвигающейся катастрофы, так и не понял что этот кошмар может оказаться правдой.

Дэл нащупал в темноте дверь, и, отворив ее, скользнул в пустую комнату. Заперев дверь за собой он подавил глубокий вздох: наконец-то ему удалось прорваться к системам связи! В комнате кто-то был.

– Привет, Дэл! – услышал он беззаботный голос Дэвида. – Ты можешь подождать минутку?

– Нет, – испуганно прошептал Дэл. – Дэйв, говори тише. Они здесь. Они схватили Вэнса и Зинаиду!

– Что?..

– Они уже здесь. Спасай «Генезис»!

Тут послышался странный звук из коридора. Это был трикордер.

– Дэйв, они меня видели! Немедленно прячь «Генезис» и беги, пока они не схватили…

– Но!..

– Не спорь! Смотри, они еще не убили нас, значит собираются сделать с нами что-то другое. Кто-то должен спастись и выйти на связь с Федерацией, если они возьмут нас в заложники.

– Иди!

– Хорошо.

Дэл метнулся к пульту и включил главный компьютер. Ужасные звуки трикордера доносились из коридора. Наконец, компьютер заработал.

– О'кей, – сказал компьютер Дэлу.

– Спустить баллоны жидкого водорода, – тихо проговорил Дэл.

Послышались удары в дверь:

– Мы знаем, что вы здесь! Немедленно выходите!

– Это секретный режим, – ответил компьютер.

– Я знаю, – отозвался Дэл.

– Хорошо. Какие баллоны надо спустить за борт?

Дверь все еще выдерживала натиск снаружи. Дэл старался отвечать на вопросы компьютера как можно быстрее и тише. В целях безопасности невозможно было выкинуть или откупорить баллоны с кислородом без целой серии дополнительных команд. Дэл уверял компьютер в том, что необходимо спустить все баллоны, оставив на всякий случай лишь один.

Глухие удары в дверь становились все сильней, но Дэл уже почти успел все сделать.

– Хорошо! – воскликнул он. – Хорошо, я иду! Они или не слышали его, или не верили в его слова, или просто не обращали внимания на его слова.

– Что? – спросил компьютер.

– Я не все сказал тебе.

– Хорошо. Коды в порядке. Пожалуйста, скажите ваше условное имя.

– Мартовский Заяц, – спокойно ответил Дэл.

– Хорошо. Порядок.

Через мгновение память компьютера начала стираться, и постепенно вся система разрушилась.

Лазерный бластер прорезал отверстие в двери. Дэл едва не упал от сильного толчка. Он успел шагнуть к экрану компьютера и нажать на кнопку.

Изображение мелькнуло, затем экран вспыхнул и погас навсегда в тот самый момент когда захватчики рванулись к нему. Вэнс поднял руки, пытаясь защитить лицо.

Баллоны, которые он успел откупорить, уже летели в открытый космос, через одну-две секунды от всех компьютеров в лаборатории ничего не останется. Конечно, кроме «Охоты на Буджума», производства компании «Мартовский Заяц».

Четверо ворвались в комнату – трое с фазерами, а один с бластером.

– Следуй за нами. – Тот, что был с бластером, указал на выход.

Дэл еще выше поднял руки.

– Хорошо, я же говорил вам, что выйду.

Они повели его в главную лабораторию. Почти двадцать человек охраняли там Вэнса, Зинаиду, Яна и Йоши. Пришельцы, грубые и свирепые, вовсе не были похожи на сотрудников Звездного Флота.

Вэнс вопросительно поглядел на Дэла. Дэл слегка кивнул в ответ: все в порядке. Светловолосый человек со свирепым лицом приблизился к ним. Почти такой же высокий, как и Вэнс, он был элегантен, несмотря на разорванную в нескольких местах одежду.

– Я пришел за «Генезисом». Где он?

– Ученые покинули нас около двух часов назад, – отвечал Вэнс, – они ничего не сказали нам. Мы просто техники.

Начальник группы повернулся к одному из своих людей. Дэл узнал Павла Чехова и у него перехватило дыхание. Капитан Террелл стоял в глубине группы, наверняка один из этой команды, – в руках у него был фазер.

– Это правда, мистер Чехов? – спросил начальник.

– Нет, Кан. – Бедный и испуганный, Павел говорил, однако, довольно спокойно.

– Кто он? – Кан указал на Вэнса.

– Доктор Вэнс Мэдисон.

Кан шагнул вперед. Двое из его людей схватили Вэнса за руки. Дэл понимал, что сейчас произойдет и едва удерживался, чтобы не прийти на помощь другу. Один из охранников накинул повязку ему на лицо.

Кан наотмашь ударил Вэнса, но пошатнувшись, Вэнс снова выпрямился.

Тонкая струйка крови стекала по бледному лицу.

– Не лгите мне больше, мистер Мэдисон. – Кан снова обратился к человеку.

– А кто остальные?

Чехов сказал, что не знает Йоши и Яна, но он сразу же признал Зинаиду и Дэла. Дэл никак не мог понять, что могло быть общего у Чехова и Террелла с этими бандитами.

– Если вы не будете лгать, то избавите себя от многих неприятностей сказал Кан. Все молчали.

– Господин.

– Да, Иохим?

– В компьютере есть только это.

Кан глянул на дисплей. Сначала он улыбнулся, и это испугало Дэла, который понимал, что Кан имеет представление о «Генезисе». Развернутые графики Буджума очень напоминали «Генезис».

Дэл взволнованно поглядел на Вэнса.

– Как ты?

Женщина за спиной Дэла затянула повязку на его лице, и он был вынужден замолчать. Но Вэнс ведь кивнул ему, успел на прощание взглянуть на него!

Кан неожиданно закричал в безумном гневе:

– Игра! Это же игра! – Йоши стоял ближе к Кану. Тот схватил его и стал трясти изо всех сил.

– Игра! Где же «Генезис»? – Он грубо толкнул кока.

– Не знаю!

– Он говорит правду! Оставьте его в покое! – воскликнул Вэнс, пытаясь высвободиться.

Кан спокойно отпустил Йоши.

– Этот ничего не знает? – спросил он спокойно.

– Да. Ни Ян, ни Йоши не знают ничего, отпустите их.

Кан выхватил нож, и прежде чем кто-либо успел сообразить, перерезал горло Йоши, который даже не вскрикнул. Кровь залила комнату. Дэл почувствовал ее даже у себя на щеках.

– О, Боже! – взвизгнул кто-то из компании Кана.

Кан обернулся к Яну. В эту секунду Дэл вырвался из рук своих стражей.

Когда нож сверкнул вновь, Дэл подскочил к Кану, уже готовому наброситься на него.

– Дэл! – крикнул Вэнс.

Дэл почувствовал теплое острие клинка, но боли не было: он подумал, что лезвие скользнуло под кожей вдоль ребер. Он боролся с Каном, пытаясь схватить того за горло. Через несколько секунд его повалили на пол. Это было самое ужасное зрелище с тех пор, как в последний раз Вэнс отвозил его, пьяного домой из бара и брал с него слово больше не напиваться. Он сдержал слово.

Дэл упал на колени – кто-то ударил. Он чувствовал, как струится его кровь. Его били до изнеможения, он лишь успел заметить, как враги повалили наземь Вэнса. Йоши был уже мертв, но Ян еще дышал.

– Освободить их! – орал Кан. – Пусть они подохнут. Этот мне не нужен.

– Указал он на Дэла. – Схватите, держите его за руки.

Они уже держали его, кровь заструилась еще сильнее.

– Ваша лаборатория прекрасно оснащена, – усмехнулся Кан, спокойно глядя на истекавшего кровью Яна.

– Господи! – прошептал Вэнс, – Спаситель! Террелл! Вы не можете позволить, чтобы он умер!

– Спокойно, доктор Мэдисон, – ответил за них Кан, – я и мои люди делаем свое дело. Что до Павла и капитана – они мои. И вы тоже будете моим.

– Господин Кан, да! – забормотал Иохим, – следите за ними! Угри на «Уверенном» – я вернусь на корабль за ними…

– Не надо, Иохим. Спасибо за предложение.

– Сэр…

– Свяжите их.

Люди Кана потащили их в маленькую комнатку в конце коридора. Там они привязали Зинаиду и Вэнса к стульям. Вся рубашка Дэла была в крови, и он едва соображал, что происходит. Он просто не верил в происходящее.

Реальность была фантастичнее самой жуткой игры.

Дэл наконец-то сосредоточился на мысли; наверняка Кэрол успела спрятать «Генезис». Она должна была успеть.

Люди Кана связали руки Дэла и тугой веревкой примотали его туловище к выступу стены.

Веревка больно терла избитое тело. Другой конец веревки был привязан к встроенному в стену столику.

– Господин Кан Сингх, это излишне – заговорил Иохим, – лишь мгновение.

– Нет. Наш дорогой друг адмирал должен знать, что я сделаю с ним, когда он попадет в мои руки.

– Но…

Кан подошел к Дэлу.

– Оставь нас, Иохим.

Он наступал на Дэла.

– Оставь! – своей длинной красивой рукой он коснулся лица Дала. Дэл попытался повернуться, но Кан ему не позволил. Все вышли.

Ян и Йоши мертвы.

Кан Сингх улыбался.

Вэнс пытался вырваться из туго сплетенной вокруг его тела сети.

Зинаида сидела спокойно, слегка прикрыв веки.

Дэл заметил, что взгляд Кана был почти добрым.

– Расскажи мне о «Генезисе», доктор Марч. – Дэл попытался вздохнуть: ножевая рана причиняла нестерпимую боль.

– Нет, – прошептал он.

Кан не шелохнулся. Вэнс только заметил, как полоска стали сверкнула в воздухе.

– Нет! – вскрикнул Вэнс, – ради Бога, нет! Остановитесь!

Кан Сингх больше не утруждал себя вопросами. Спокойно, методично он бил Дэла.

Иохим ждал.

Кан отворил дверь и позвал Иохима, прикоснувшись к его плечу.

– Мы близки к цели, Иохим. Доктор Марч скажет все, когда очнется.

Пусть это будет скоро, друг мой.

Иохим оглядел комнату. Он все слышал, но не хотел этого видеть. Но увидеть он был должен.

Темные пятна крови на рубашке Марча отмечали те места, по которым прошлось острие ножа.

Вэнс Мэдисон поднял голову.

– Если в вас осталась хоть капля человеческого, развяжите меня.

Позвольте мне помочь ему, – прошептал Мэдисон.

– Я бы не хотел умереть как ваш заложник, – ответил Иохим, пытаясь найти пульс Марча, но пульс едва прослушивался.

Иохим нашел инъектор в аптечке «Уверенного». Он надавил на шприц и ввел лекарство прямо в артерию полуживого Дэла.

Дэл Марч приоткрыл глаза. Иохим еще никогда не видел такого выражения на человеческом лице – страх и боль, смешанные с недоумением. Он намочил белую тряпицу и прикоснулся ею к лицу Дэла. Ему не следовало говорить с Дэлом, но он сказал:

– Прости. Я постараюсь не причинять тебе боли. – Он осторожно провел марлевым тампоном по лицу Дэла. Он не должен был говорить с пленником, но снова повторил:

– Прости.

Иохим должен был поторопиться – он не смел задерживать Кана. Так или иначе, он остановился перед Мздисоном и Зинаидой. Мэдисон поглядел на него с тем страшным выражением, которое бывает у добрых и великодушных людей, доведенных до ненависти и безрассудства.

– Хочешь воды? – спросил Иохим.

– Я хочу крови. Твоего главаря. Вашей крови.

Иохим отвернулся от него и посмотрел на неподвижно сидевшую на полу Зинаиду. Она даже не приоткрыла глаз.

– Кан Сингх спрашивал ее?

Мэдисон отрицательно покачал головой.

– Скажите ему, что он хочет знать. Скажите, потому что он сломит кого-нибудь из вас пытками.

– Если ты ненавидишь Кана, – вскричал Мэдисон, – помоги нам остановить его.

– Я не могу.

– Но как ты можешь повиноваться этому маньяку!

Иохим приблизился к человеку, который не имел представления о том, что говорит.

Уже пятнадцать лет жизнь Кана Сингха поддерживала лишь вера его соратников. Для Кана в этой жизни не осталось ничего – ничего кроме мести.

Злоба и ненависть переполняли его душу. Но Иохим надеялся, Иохим знал, что вспыхнувшая в сердце Кана жажда мести когда-нибудь угаснет, и тогда к Кану вернется человеческое лицо. Он снова станет походить на человека, которому Иохим посвятил свою жизнь.

– Я поклялся, – проговорил Иохим.

– Но ты же не можешь не понимать, что, если у него под рукой не окажется другой жертвы, ею станешь ты.

– Я не стану его врагом! – Иохим выскочил из комнаты.

Зинаида открыла большие голубые глаза и при встала. Ее кисти уже не были связаны. Она развязала Взнса.

– Дэл, – Вэнс пытался ослабить веревки, стягивавшие руки его друга.

Кровь отлила от суставов. Да, но кровавые раны на его теле все еще кровоточили. Вэнс прикладывал все усилия, чтобы не причинить дополнительной боли раненому, но каждое прикосновение заставляло Дэла сжимать челюсти. Вэнс тихонько положил Дэла на пол.

– О Боже, Вэнс, какого черта там происходит?

– Не знаю, братишка. – Он дал Дэлу немного воды.

Они услышали металлический скрежет, доносившийся снаружи. Дэл похолодел:

– Я больше не могу. Я… если он снова примется за меня, я боюсь, Вэнс, – полный ужаса взгляд Дэла остановился на лице друга.

– Хорошо, хорошо. Я не позволю им. – Вэнс отступил назад.

Оба они знали, что такое обещание было бессмысленным.

Зинаида остановилась между ними. Она прикоснулась к пылавшему лбу Дэла. Ее рука была маленькой и холодной, она никогда раньше не прикасалась к Дэлу.

Неожиданно она упала на колени и осторожно коснулась его губ. Вэнс взял ее за плечи.

– Что ты делаешь?

– Вэнс, даже дельтянка не убьет одним поцелуем, – мягко сказала она, – но я могу дать… дать ему силы умереть достойно.

Силы умереть…

Дэл ощутил, как его лучший друг содрогнулся.

– Я… – услыхал он откуда-то издалека голос Вэнса.

– Дэл, ты слышишь меня? – это была Зинаида.

Он кивнул.

– Я сделаю все, что ты хочешь, – прошептала она.

– Пожалуйста…

Она еще раз поцеловала его, потом мягко прикоснулась пальцами к его вискам. Боль становилась все сильнее, но страх отступал.

Зинаида отняла руки, и Дэл почувствовал себя совсем слабым и совершенно спокойным. Стимулирующее лекарство переставало действовать. Вся дрожа, Зинаида отвернулась наконец от Дэла. Они слышали за стеной голос Кана; слова были неразличимы, но трудно было не узнать этот голос.

– Вэнс, прошептал Дэл, – я бы хотел увидеть твоих драконов.

– Я тоже, братишка. Я тоже.

Дэл попытался дотянутся до него, объяснить ему, что не надо делать глупости, что уже слишком поздно…

Просто попытаться спасти брата. Но он не мог двигаться. Вэнс прижался к стене около двери. Сообразив, что он собирается делать, Зинаида поступила так же.

Дверь отворилась.

Вэнс успел обеими руками схватить Кана за глотку прежде, чем Иохим выстрелил в него из фазера. Зинаида закрыла ему глаза и медленно осела наземь, раненая лучом.

Люди Кана подняли Дэла. Кан глядел прямо ему в глаза. Дэл хотел рассказать им о «Генезисе». Он хотел, чтобы муки прекратились, чтобы Кан Сингх сказал ему хоть одно доброе слово.

Дэл пытался собраться с силами, напрячь остатки воли. Перед его глазами ползли тени.

Когда Доктор Марч упал, Иохим рванулся к нему, сжимая в руках шприц из аптечки «Уверенного». Он чувствовал на себе ревнивый взгляд Кана, но не мог забыть слова доктора Мэдисона.

– Он мертв, – сказал Иохим, впервые в жизни солгав Кану, – простите господин.

Кан отвернулся и ничего не ответил.

Мэдисон как будто начал приходить в себя. Кан наступил ему на ногу.

– Мне некогда возиться с вами, доктор, как я возился с вашим другом.

У меня есть другая цель для охоты.

Он вытащил нож.

– Примерно через десять минут вы умрете от кровотечения. Но если вы хоть как-то покажете свое раскаяние, я сохраню вам жизнь.

Мэдисон глядел на него невидящими глазами, и Иохим понял, что он не скажет ни слова.

Кан приказал своим людям привязать Вэнса за щиколотки и приподнять.

Они повиновались. Иохим прекрасно знал, что Кан мог перерезать не главную артерию, а вену Мэдисона, и тогда он все равно умер бы от кровотечения, но на несколько минут позже.

Иохим больше не мог выдерживать этой сцены, – он выбежал из комнаты.

В главной лаборатории он вышел на связь с «Уверенным» и поднялся на борт. На столе Кана в капитанской кабине стоял ящик с угрями, доверху наполненный песком. Он переложил угрей в небольшую коробку и немедленно поспешил в лабораторию.

Он вернулся слишком поздно, чтобы спасти Мэдисона. Он стоял как вкопанный, испуганно глядя на лужу крови.

Кан остановился перед Зинаидой Китирих-Ра-Пэйх, но она спокойно встретила его взгляд, Кана даже бесило ее спокойствие.

– Господин! – вскрикнул Иохим, обретая дар речи. Его голос дрожал.

– Господин! Они больше не могут противостоять вашей силе.

– Да-да, – мягко сказал Кан.

– Вам незачем больше… – Иохим остановился. Он вынул коробку и подал ее Кану, – она не может утаить от вас «Генезис», господин.

Иохим сдерживал дыхание, не зная как отреагирует Кан.

Кан открыл коробку, заглянул в нее и улыбнулся. Он положил ее на стол и обнял Иохима.

– Ты знаешь, что мне нужно лучше чем я сам. Спасибо тебе, Иохим. Даже если бы ты был моим сыном, я бы не мог любить тебя больше.

Он снова станет самим собой, думал Иохим, сдерживая слезы. Как только кончится весь этот кошмар!

Кан мягко отстранился от него и повернулся к Зинаиде.

Пожалуй, все дельтяне были наивны. Зинаида, как и многие, боялась физической боли, но она не могла не понимать, что это было неизбежно.

Джедде, Кэрол и Дэвиду нужно время чтобы уйти от погони, и она даст его им, но Зинаида не хотела умирать, она хотела собраться с силами, чтобы выжить. Она думала о Джедде: если бы она могла сообщить ему о случившемся, он бы наверняка нашел какой-нибудь выход. Рука Сингха потянулась к коробке, принесенной Иохимом. Он держал ее, осторожно сжав между большим и указательным пальцами. Из коробки выполз, извиваясь, угорь.

– Господин Чехов может подтвердить, что боль будет недолгой.

Зинаида в ужасе отскочила к стене. Вдруг она поняла, что они сделали с Чеховым и Терреллом.

Угорь полз по ее лбу, свиваясь вокруг уха.

– Джедда… – прошептала она тихо-тихо. Она думала о нем, о том, что он убежит, а она его больше не увидит. Тонкая нить, соединявшая ее жизнь с жизнью ее возлюбленного, порвалась навсегда.

Угорь скользил по ушной раковине, и вдруг Зинаида безумно вскрикнула от ужаса и безысходности. Ее сознание погрузилось в тень.

Кэрол, Дэвид и Джедда пробирались к главной лаборатории. «Генезис» был пока в их руках, но они боялись за судьбу других членов группы. Им никак не удавалось соединиться по интерсвязи с Дэлом. Внезапно Кэрол услышала, – если ей это не почудилось, – вопль боли и страха. Дэвид признался, что он тоже слышал что-то, но Джедда продолжал уверять их, что все в порядке.

– Но Джедда! – произнесла Кэрол, – что-то наверняка случилось, мы не можем бежать, бросив наших друзей. Даже если придется пожертвовать «Генезисом».

– Дэвид, Дэл живет в полуреальном мире! – Если бы Дэл был таким же реалистом, как Вэнс, она гораздо меньше волновалась бы за них обоих. Если он стал геройствовать, то пришельцы, скорее всего, повели себя еще хуже, чем собирались. Наконец, Кэрол достигла входного люка и со скрипом приоткрыла его.

Страшный крик Зинаиды эхом пролетел по коридорам.

У Кэрол сжалось сердце.

Колени Джедды подогнулись, и он упал.

– Джедда, что это?

Кэрол нагнулась к нему, но Джедда закрыл лицо руками, пытаясь отстранить ее прикосновение. Он с трудом привстал на коленях, затем поднялся на ноги и сказал глухо:

– Мы должны уходить. Зинаида мертва, Вэнс и Дэл мертвы. Мы не можем им помочь…

– Но ты же говорил…

– Она пыталась спасти нас! Ее нет! Если мы не убежим, они схватят нас и «Генезис», они убьют нас!

Они побежали.

Глава 6

В этот вечер капитан Спок и доктор Маккой обедали с адмиралом Кирком в его каюте. Спор о «Генезисе» разгорался все дальше и дошел до того уровня взаимных оскорблений, когда Кирк, окончательно выведенный из себя, в который раз призывал их замолчать.

Телефонный звонок прервал их разговор.

– Адмирал, – обратилась Саавик, – датчики зарегистрировали быстро приближающийся к нам корабль.

– Что вы думаете об этом, лейтенант? – спросил Кирк.

– Это «Уверенный», один из наших кораблей, адмирал.

– А почему «Уверенный» здесь? – поинтересовался Спок.

Кирк и сам удивился этому, так как на звездодроме сообщили, что только «Энтерпрайз» был единственным свободным кораблем и находился достаточно близко к космической лаборатории, чтобы расследовать вызов Кэрол. Кирк поспешно вышел из каюты, Спок и Маккой последовали за ним.

– Разве Павел Чехов не на «Уверенном»?

Они зашли в турболифт и начали подниматься.

– Похоже, что это тот корабль, адмирал, – подумав, заметил Спок.

Двери лифта открылись. Кирк шагнул на мостик и сразу же обратился к Юхуре.

– «Уверенный» не отвечает, сэр, – доложила она.

– Даже аварийная связь?

– Нет, сэр, – ответила она, снова и снова пытаясь выйти на прием. «Энтерпрайз» вызывает «Уверенный», выходите на связь, «Уверенный».

– Кажется, я вижу его, лейтенант Саавик.

– Он только что появился в поле зрения, адмирал.

Саавик максимально увеличила изображение. «Уверенный» обозначился маленькой точкой на экране, которая быстро увеличивалась в размерах.

– Попробуйте видеосвязь, – предложил Спок.

– Да, сэр.

Юхура установила лазер видеосвязи и направила луч на антенны «Уверенного».

– Может быть нарушена их система связи, – с сомнением предположил Кирк.

– Это объяснило бы нам многое, – задумчиво отозвался Спок.

Иохим все еще вспоминал, что произошло в Космической лаборатории, безучастно наблюдая за приближением «Энтерпрайза» на экране «Уверенного».

Он знал, что расправившись с Террелом и Чеховым, Кан Сингх окружил себя преданными и надежными людьми. Это давало ему возможность осуществить свою месть. Но станет ли он тогда окончательно свободным? Иохим боялся ответа.

– Уменьшить ускорение на полтора импульса, – сказал Кан и добавил тихо и убедительно. – Давайте будем друзьями. – В голосе звучала ирония.

– Есть полтора импульса, – ответил штурман. В эту минуту лазероприемник зафиксировал сигнал.

– Они запрашивают видеосвязь, Кан, – повернувшись сказал Иохим.

– Надо разбить их неподготовленными.

– Они все еще двигаются с опущенными щитами.

– А почему бы и нет? Разве я не сказал только что, что мы с ними будем друзьями? Кирк, дружище, ты знаешь пословицу Клингона: «Месть – это блюдо, которое лучше подавать холодным».

Иохим с опаской посмотрел на своего шефа. Сжав кулаки, Кан весь подался вперед. Его волосы были растрепаны, в глазах светился гнев и безрассудная ярость.

– В космосе очень холодно, – прошептал он.

На видеоэкране «Энтерпрайза» медленно вырастали очертания «Уверенного».

– Ускорение «Уверенного» только что уменьши лось на полтора импульса, – заметил мистер Сулу.

– Заметны какие-нибудь повреждения?

– Никаких, сэр.

– Согласно пункту двенадцать общего устава, – робко вставила Саавик.

– Если не устанавливается связь при приближении любого корабля…

– Адмирал ознакомлен с инструкцией, – перебил ее мистер Сулу.

Саавик постаралась сдержать свои эмоции.

– Да, сэр, – ответила она принужденно.

– Черт возьми, – вдруг пробормотал Кирк. – Похоже, это сигнал тревоги.

– Поднять защитные устройства, – сказала Саавик. Послышался вой сирены, и корабль погрузился в темноту. Команда быстро заняла боевые места.

– Сообщение с «Уверенного», сэр, – одну минутку… Очень низкий диапазон приема. Они говорят, что их антенне не хватает мощности для приема основной связи, – доложила Саавик.

– Что там такое, Спок? – обратился к нему адмирал. Спок нагнулся, пристально разглядывая «Уверенный» на экране.

– Они все еще не подняли защитные устройства, – заметил Иохим. Все случившееся казалось ему таким далеким. Но воспоминания постоянно преследовали его: ужасающе близкие, они зловеще вспыхивали как только он закрывал глаза и терял контроль над собой: выражение глаз Марча, кровь, струящаяся по лицу Мэдисона, самоубийство Китирих-Ра-Пэйх. К тому же он не мог забыть, что сказал ему Мэдисон.

– Будь внимательней, Иохим, – прервал его размышления Кан.

– Все должно быть предусмотрено. Закрой машинное отделение. Будь готов к огню.

Иохим подчинился. Он не мог не подчиниться, потому что 200 лет назад он дал слово.

Спок проверял результаты осмотра. Как и раньше, они не показывали никаких заметных повреждений.

– Их антенное излучение в норме, адмирал.

Внезапно его внимание привлек странный маневр корабля.

– Они поднимают защитные устройства, – удивленно произнес он.

– «Уверенный» открывает свои фазеры! – в тот же момент воскликнул мистер Сулу.

– Поднять защитные устройства, – скомандовал Кирк. – Приведите в действие фазеры. Займите…

«Уверенный» открыл огонь.

Питер стоял в полной готовности около пульта управления, отчаянно желая сделать хоть что-нибудь, что было в его силах.

Корабль охватила тревога; вой сирены окутывал людей и все они старые и опытные ветераны – торопились занять свои места или уже включились в работу. В такой ситуации стажерам разрешалось лишь наблюдать за происходящим со стороны. Поэтому молодому курсанту оставалось, стиснув зубы, делать вид, что его пребывание на корабле действительно не бесцельно.

До сих пор Питер считал их путешествие искусно разработанной шарадой, чем-то вроде детской игры с настоящим оборудованием. Возможно он ошибался.

Вне сомнения, если бы это было очередным жестом, ветераны могли позволить стажерам принять участие в происходящем.

Сердце Питера забилось быстрее. Он уже предвкушал, как Саавик будет логично комментировать это событие. Было бы забавным поговорить с ней и выяснить, происходило ли это на самом деле или вновь было искусственной инсценировкой. Он не видел ее с тех пор, когда командир Скотт отменил его занятия по математике.

Дядя Монтгомери посоветовал капитану Споку не жалеть Питера, так как в машинном отделении было, слишком много работы; в то же время Питеру он заявил, что его уроки будут продолжены только тогда, когда Питер перестанет пренебрегать своей работой… Питер расценил это расхождение в словах дяди как желание помочь ему, не нанеся вреда его репутации, и все же он негодовал, так как считал это замечание неуместным. «Он отменит свое распоряжение в ближайшие несколько дней», – думал Питер. «Может быть даже как только мы покончим с этим делом. Чтобы оно действительно ни значило.»

В ту же минуту непонятно откуда взвившаяся взрывная волна швырнула его на пол. Раздался оглушающий грохот взрыва. Питер попытался укрыться от удара взрывной волны и визжащих осколков. Воздух машинного отделения начал выходить через пролом в корпусе. Затем наступила ужасающая тишина, и Питеру показалось, что у него лопнули барабанные пренонки. Сработала аварийная система, и свежий воздух начал вливаться в частично разряженное пространство. Слух вернулся к нему: сквозь звон в ушах он различал стоны и крики пострадавших людей.

Питер ухватился за края пульта управления чтобы встать. Сигнал тревоги звучал уже тише.

– Боже мой! – воскликнул Питер. На его пульте управления засветилась аварийная сигнализация.

– Мы должны выбраться отсюда… Питер посмотрел наверх и увидел клубы желто-зеленого дыма, со свистом выходящие из трещины отопительной системы.

Он с ужасом наблюдал за происходящим. Утечка газа казалась просто невозможной, так как прочная трехслойная оболочка трубы не допускала никаких аварий.

Вспыхнул сигнал, показывающий превышение уровня радиации. Угрожающе шипя, ядовитый газ постепенно подбирался к их территории.

Члены команды бросились к выходу. Следуя за ними, Гренни схватил Питера за руку и попытался оттащить его в сторону.

Ты не можешь покинуть пост! – закричал Питер.

– Дурак! – завопил Гренни и, бросив его, побежал за остальными.

Питер нащупал свой противогаз, но, надев его, понял что уже практически ничего не видно. Казалось, что-то сдавило ему грудь.

Главный пульт управления был в неисправности и лейтенант Касатсуки лежала без сознания на полу. Она отвечала за дополнительную энергию, которую должны были поддерживать Гренни и Питер. Сейчас пульт управления Гренни вышел из строя. Оставшись без поддержки, дополнительная энергия могла полностью исчезнуть.

Газ обволакивал Питера, пока он разбирал груду металлических обломков, чтобы установить свой пульт управления. Несмотря на противогаз, его глаза продолжали слезиться и гореть. Крики боли и страха накатывались на него как волны. Он слышал, как командир Скотт выкрикивал приказы посреди всеобщего беспорядка, но эти приказы были так далеки от него.

В это время Питеру казалось, что он соединился с «Энтерпрайзом» – его действия стали спокойными, и он знал совершенно точно и определенно, что ему нужно делать. Джим Кирк отдавал распоряжения, стоя на мостике.

– Мистер Сулу, нужно восстановить защитные устройства.

– Мы пытаемся, сэр.

Сквозь шум послышался сигнал селектора:

– Требуется медицинская помощь в машинном отделении.

В это время Маккой был уже на пути к турболифту. Быстро вскочив в него, он исчез.

– К нам не поступает энергия, сэр, – сообщил Сулу. Кирк нажал кнопку селектора, чтобы выяснить причину у Скотта. Из селектора послышались невообразимые звуки. Казалось, что заработали сразу все каналы связи.

– Юхура, уберите этот проклятый шум, – раздраженно попросил адмирал.

Девушка выключила коммутатор, и наступила тишина.

– Мистер Скотт появился на экране, – вдруг сообщила она.

– Скотт, почему мы сидим без энергии? – обратился к нему адмирал.

Его голос звучал очень странно. «Похоже на микрофон», – подумал Джим.

«Боже мой, на Скотти одет противогаз. Что за чертовщина случилась внизу?»

– Мы едва держимся, сэр. Основные двигатели, вырабатывающие энергию, вышли из строя, – произнес Скотт.

– Покажите нам повреждения, – попросил Кирк. На видеоэкране засветилась схема «Энтерпрайза», где красным светом обозначилась огромная аварийная зона, начинающаяся с машинного отделения. Кирк и Спок наблюдали за экраном.

– Их нападение свидетельствует о прекрасном знании наших уязвимых мест, заметил Спок. – Но кто они? Кто командует «Уверенным»?

– Кларк Террелл, – ответил Спок. – Командир, пользующийся большим авторитетом. Этот человек, которого невозможно довести до бешенства, и в то же время он не настолько мягок, чтобы стать жертвой мятежа.

– Тогда кто атакует нас? И почему?

– Мне ясно только одно, – ответил Спок. – Мы не сможем ускользнуть при одной дополнительной энергии.

– Посмотри! – вдруг прервал его Кирк.

На экране вспыхнуло изображение «Уверенного», который приблизился настолько, что практически касался их своим носом.

– Мистер Сулу, займитесь фазерами, – приказал Кирк.

– Слишком поздно, – спокойно промолвил Спок.

На видеоэкране показались фотонные торпеды «Уверенного», которые с ужасающей быстротой неслись прямо на них. Обжигающий вихрь промчался по кораблю, плавя обломки компьютеров, сжигая экраны и целые системы. Огонь обрушился на верхнюю палубу. Воздух наполнился едким запахом горящей пластмассы и испаряющихся металлов.

– Скотт! – закричал Кирк. – У нас что-нибудь действует?

– Только батареи, сэр. Дополнительная энергия будет через несколько минут.

– У нас нет этих нескольких минут. Ты можешь дать нам фазеры?

– Только несколько зарядов, сэр.

– Этого недостаточно против их защитных устройств, – сказал Спок.

– Черт возьми, но кто же они? – снова спросил Кирк.

– Адмирал, – обратилась Юхура. – Командир «Уверенного» вызывает вас на связь… она запнулась и добавила нерешительно, – он хочет обсудить условия нашей сдачи.

Кирк посмотрел на Спока, который бесстрастно выдержал его взгляд; затем с ожиданием взглянул на Саавик. Он и сам не знал, чего он ждал от нее, потому что ее самоконтроль оставался таким же непостижимым, как и самоконтроль Спока.

– Подойдите к экрану, – попросил ее Кирк.

– Адмирал, – умоляюще произнесла Саавик.

– Выполняйте. Мы выиграем хоть немного времени.

На видеоэкране медленно вырастало новое изображение, которое постепенно принимало формы лица.

– Кан! – воскликнул Джим Кирк.

– Вы помните меня даже через столько лет, адмирал. Я боялся, что вы все забудете. Но я тоже прекрасно помню вас, – произнес Кан.

– Что это значит? – со злостью спросил Кирк.

– Где команда «Уверенного»?

– А разве это еще не ясно? – угрожающе промолвил Кан. – Я хочу отомстить за себя, адмирал. Отомстить вам. Я уже лишил ваш корабль жизненной энергии, то же самое я сделаю с вами. Я лишу вас жизни.

«Уверенный» маневрирует, сэр, – тихо прошептал Сулу. – Они готовятся к следующему выстрелу.

– Но перед тем, как ты умрешь, я хочу, чтобы ты знал, кто убил тебя:

Кан Нуньян Сайн, король, которого ты хотел изгнать, – продолжал Кан.

– Кан, послушай меня, – обратился к нему Кирк. – Если ты мстишь только мне, я готов перейти на твой корабль. Ты можешь делать со мной все, что угодно, но я прошу тебя пощадить команду.

Приятно улыбаясь, Кан лениво откинулся в кресле. Он протянул руки к Кирку и покачал ими как бы взвешивая Джеймса Кирка и его «Энтерпрайз» на одной руке, и собственную, но более определенную смерть Джима Кирка – на другой.

– Это очень любопытное предложение. Оно, – его голос понизился и зазвучал угрожающе, – свидетельствует о твоем твердом характере. Я подумаю об этом. – Он многозначительно помолчал.

– Я пожалуй приму его!

Кирк резко вскочил на ноги. Спок бросился к нему, но остановился, когда Кирк жестом показал ему не вмешиваться.

– Но с одним условием. Вы так же передадите мне цифры и материалы, касающиеся проекта «Генезис». Джим Кирк постарался сдержать себя.

– «Генезис»? – спросил он. – А что это такое?

– Не играй со мной, Кирк. Моя рука лежит на пульте управления фазерами, и в любой момент ваша судьба будет решена.

– Я должен поискать эти материалы, Кан. Наш компьютер в неисправности. Дай мне немного времени.

– Я даю тебе шестьдесят секунд, адмирал.

Кирк повернулся к Споку.

– Вы не можете дать информация о «Генезисе», адмирал, – решительно сказал вулканиец.

Кирк ответил ему тихим голосом, стараясь, чтобы его не зафиксировал микрофон.

– Не беспокойтесь. По крайней мере, мы знаем, что он еще не получил ее. Все, что требуется от вас, это выполнять мои приказы. Лейтенант Саавик, передайте чертежи на командный пульт управления «Уверенного»!

– Командир?! – Саавик застыла в недоумении.

– Быстро! – раздраженно прошептал Джим.

– А входной код? – спросил Спок.

– Это все, что у нас есть.

– Ты испытываешь мое терпение, адмирал, – промолвил Кан.

– Мы уже кое-что нашли, Кан. Ты же знаешь, сколько повреждений нанесено нашему кораблю. Ты должен дать нам время.

– Время, Джеймс Кирк? Вы показали мне, что время – это не роскошь, а мука. У вас в запасе сорок пять секунд.

Мистер Сулу повернулся к Кирку.

– «Уверенный» прекратил движение. Мы взяты на прицел, и они возвращаются назад.

В это время Саавик нашла нужную информацию, недоумевая, для чего она понадобилась Кирку.

– Я не понимаю, – робко начала она.

– Вам следует знать свои обязанности, Саавик, и не задавать лишних вопросов, – оборвал ее Кирк и уверенно обратился к Кану, стараясь скрыть свое притворство. – У нас действительно кое-что есть, Кан.

– Входной код один-шесть-три-ноль-девять, – сказал Спок.

Кирк принялся за работу. Саавик увидела, как он передает код защитным устройством «Уверенного». Внезапно она поняла, что собирается сделать Кирк: переместить управление «Уверенным» на «Энтерпрайз», что давало возможность опустить их защитные устройства.

– У вас осталось тридцать секунд, – напомнил Кан, растягивая каждое слово.

– У него экстраординарная сообразительность, – заметил Спок.

– Если он поменял код…

– Спок, жди моего сигнала, – настойчиво произнес Кирк. – Как только он догадается обо всем, он снова поднимет защитное устройство.

Спок кивнул, и Кирк вновь обратился к экрану.

– Кан, насколько я могу положиться на твое слово?

– Положиться на мое слово, адмирал? Я не давал тебе никакого слова. У тебя просто нет выбора.

– Я понимаю, – произнес Кирк и обратился к Споку:

– Данные готовы?

– Да, адмирал, – ответил Спок.

– Подготовьтесь к приему нашей информации, – сказал Кирк и посмотрел на Сулу.

– Мистер Сулу?

– Фазеры закрыты, – тихо прошептал Сулу.

– Ваше время истекло, адмирал, – напомнил Кан.

– Мы уже начинаем передавать информацию, – сказал Кирк и посмотрел на Спока.

Спок набрал код, сопровождая его командой опустить защитные устройства «Уверенного».

– Они опускаются, адмирал! – воскликнула Саавик, глядя на монитор.

– Огонь! – скомандовал Кирк, в то время как Кан, почувствовав что-то неладное, закричал в полнейшем недоумении:

– Что происходит? Иохим, поднимите защитные устройства!

Используя всю энергию, на которую еще был способен искалеченный корабль, мистер Сулу направлял ее через фазеры. Возникшая тонкая и яркая полоска света, словно невидимая смертельная нить связала «Энтерпрайз» с «Уверенным». Корпус корабля охватило красное зарево. На видеоэкране показалась фигура Кана, задыхающаяся от бессильной ярости и боли посреди содрогающегося корабля. Его изображение постепенно терялось и вскоре совсем исчезло с экрана.

– Вам все-таки удалось это, адмирал! – воскликнул Сулу.

– Я не сделал только одного. Черт возьми, наверное я становлюсь старым.

Он взглянул на Саавик и покачал головой.

– Лейтенант Саавик – вы продолжайте отдавать распоряжения. А вы, Спок, пойдете со мной – мы сами должны посмотреть, насколько велики нанесенные повреждения. Кирк зашагал в турболифт, Спок последовал за ним.

Двери лифта закрылись.

Иохим тихо пережидал приступ ярости Кана, испытывая такую боль, словно его только что огрели плеткой.

– Огонь! Огонь! Ты идиот, Иохим. Почему ты не стреляешь? – вопил Кан.

– Я не могу, Кан. Они повредили фотонное управление и нарушили движение корабля. Мы должны отступить.

– Нет!

– Мы должны, мой капитан. У нас нет выбора. Мы должны отремонтировать корабль. «Энтерпрайз» никуда не ускользнет, – настаивал Иохим. Ему хотелось закрыть глаза и заснуть, но тяжелые воспоминания и зловещие сны не давали покоя. Они давили тяжелым грузом и делали его больным.

Лифт остановился напротив машинного отделения. Двери распахнулись, Кирк шагнул вперед и остановился, пораженный увиденным.

– Скотт! Боже мой! – воскликнул он. Покачиваясь от усталости, весь забрызганный кровью, инженер держал на руках Питера Престона. Юноша лежал без сознания, его глаза были закрыты, изо рта и носа текла кровь.

– Я не могу найти доктора Маккоя. Нам нельзя больше ждать; нужно доставить мальчика в лазарет, – слезы тоненькими дорожками засохли на закопченном лице Скотта. Шатаясь, он направился к лифту, но Кирк и Спок остановили его. Спок осторожно взял мальчика у Скотта.

– В лазарет! – произнес Кирк, и лифт двинулся наверх.

Спок поднялся на мостик. Его рубашка была забрызгана чужой кровью, которая засыхала и становилась коричневой. Саавик старалась не показывать то огромное облегчение, которое она испытывала после всего случившегося.

Спок встретил ее на станции научного отдела. Так как Саавик продолжала координировать работу аварийной команды, Спок решил заняться составлением списка раненых людей. Информация быстро появлялась на экране: Команда машинного отделения: легкораненые, тяжелораненые, критические случаи.

Питер Престон.

Саавик затаила дыхание. Спок внимательно посмотрел на нее почувствовав его пристальный взгляд, она опустила глаза. Ее руки дрожали от волнения. Разглядывая их, она думала, как стыдно выглядит это со стороны. «Ты позоришь себя и своего учителя: разве ты должна так унижать Вулкан?» – шептал ей внутренний голос.

Ее взгляд затуманился. Девушка закрыла глаза.

– Лейтенант Саавик, – позвал Спок.

– Да, капитан, – прошептала она.

– Отнесите эту бумагу доктору Маккою.

Она тяжело вздохнула и постаралась сосредоточить взгляд на листе бумаги, которую протягивал ей Спок.

– Список раненых машинного отделения? – подумала она. – Но доктору Маккою он совершенно не нужен. Конечно, это инициатива самого капитана.

– Капитан, – начала она.

– Пожалуйста, не спорьте, лейтенант, – ответил Спок. Его холодный тон ничего не выражал.

– Это поручение займет у вас не более пятнадцати минут. Вы можете воспользоваться мостиком.

Она поднялась и взяла список. Сложив бумагу, посмотрела в глаза Споку.

– Вы можете воспользоваться мостиком, лейтенант, – повторил он снова. – Извините меня, но вы должны поторопиться. Девушка исчезла.

Доктор Маккой отчаянно работал над Престоном. Ему приходилось увеличивать дозу наркоза, потому что к мальчику возвращалось сознание.

Жизненноважные органы не приходили в норму. Несмотря на усилия д-ра Маккоя, физическое состояние мальчика ухудшалось. Рваные раны, несколько переломов и внутренних ушибов с большой потерей крови, повреждение черепа – все это делало его состояние действительно критическим. Кроме того, Престон находился в месте утечки газа. Теперь все зависело от времени его пребывания в отравленной зоне и от того количества газа, которым он успел надышаться, пока не заработали вентиляторы.

Маккой выругался. Чертовы техники заявляли, что только этот едкий, теротогенный, гамма-излучающий яд имел достаточно высокую удельную теплоемкость, способную предотвратить плавление двигателей, они также утверждали, что он совершенно безопасен.

– Доктор Чепл! – позвал он. – Где этот чертов анализ?

Скотт наблюдал за ним, сидя около операционной. Вошла Крис Чепл, и Маккой догадался о результатах по выражению ее лица.

Она протянула ему анализ крови Престона.

– Извини, Леонард, – произнесла она. Он мрачно покачал головой.

Несколько показателей жизненной активности мальчика приближались к нулю. кроме того усилилось внутреннее кровотечение. Швы не накладывались, потому что началось разрушение клеточной ткани.

– Я уже знал это, Крис. Но все же я надеялся… Он отошел от операционного стола, заменив общин наркоз на местный. Престон начал приходить в себя, не чувствуя никакой боли. В коридоре Маккой заметил Кирка. Адмирал стоял возле Скотта, ободряюще пожимая его плечо. Маккой снова покачал головой. Увидев его. Скотт бросился в операционную. Кирк последовал за ним.

– Доктор Маккой. вы думаете… – Его голос оборвался.

– Это отравление охлажденным газом. Скотт, – произнес Маккой. – Я сожалею. Может быть, он протянет еще полчаса, но больше я не в силах что-либо сделать для него. Скотт отказывался поверить услышанному.

Но все же. как и любой другой, а может быть, даже и лучше, он прекрасно сознавал, насколько опасно действие этого газа. Он подошел к Престону, дотронулся до его лба. Почувствовав прикосновение, Питер медленно открыл глаза.

– Питер, мальчик мои, я надеюсь… – он остановился. Слезы покатились по его щекам.

– Мистер Престон, – произнес Кирк, наклонившись к мальчику.

– Вы дали слово? – Питер пристально посмотрел па адмирала, возвращаясь к картине, которая все еще стояла перед его глазами.

– Да, слово дано, – сказал Кирк.

– Хорошо, – прошептал Питер.

Саавик остановившись у дверей лазарета и поняла, что пришла слишком поздно. Из операционной вышел плачущий мистер Скотт, поддерживаемый Кирком и доктором Маккоем. Позади него, на операционном столе лежало тело Питера.

Доктор Чепл набросила простыню на лицо мальчика.

Потрясенная увиденным, Саавик швырнула скомканный лист на пол, повернулась и бросилась бежать по коридору. Заскочив в первую попавшуюся комнату, она захлопнула за собой дверь. В темном, пустом конференц-зале она отчаянно попыталась совладать с нахлынувшей печалью и гневом на безжалостную судьбу.

– Это несправедливо! – мысленно повторяла она. – Это несправедливо, ведь он был совсем еще ребенком!

Она схватилась руками за спинку стула, откинула голову и пронзительно закричала. На какое-то мгновение на нее нашло безумие. Девушка схватила стул и размахнувшись, запустила его через комнату. Он с грохотом ударился о стену, оставя на ней след и отскочив, остановился на полпути до нее. Вся дрожа, девушка забилась в угол. Через некоторое время сознание вернулось к ней, и она подняла голову. Темнота но мешала разглядеть беспорядок. Все тело казалось разбитым и ослабленным, но она уже вполне владела собой.

Саавик поднялась и, не оглядываясь назад, медленно вышла из зала.

Потрясенный случившимся. Скотт был не в состоянии что-либо говорить.

Немного овладев собой, он взглянул на Джима Кирка, словно ища объяснение случившемуся. «Почему?» – вопрос словно застыл в его взгляде. Джим печально посмотрел на тело Престона.

– Кан хотел убить меня за приговор, который я вынес ему пятнадцать лет назад. Но его совершенно не волновало, кто будет стоять между ним и его местью, – произнес он.

– Скотт, я сожалею, – обратился к нему доктор Маккэй.

– Он стоял на своем посту, – произнес Скотт. – Даже, когда бежали мои остальные стажеры, он не покинул его.

– Если бы он этого не сделал, мы бы погибли, – заметил Кирк.

– Соедините меня с адмиралом Кирком, – послышался голос Спока из селектора. Kирк поспешил выйти на связь:

– Кирк слушает, – ответил он. Из машинного отделения доложили о восстановлении дополнительной энергии.

– Мы можем перейти к активным двигателям. – Кирк потер виски, пытаясь оторваться от мыслей, связанных с командиром Скоттом и вновь вернуться к кораблю и бедствиям его команды.

– Лучшая скорость до Регулоса-1. мистер Спок, – спросил Кирк и, присев перед Скоттом, обратился к нему. – Извини, Скотт, я только хочу узнать, сможешь ли ты восстановить основные двигатели.

– Я не думаю, сэр… – Я сделаю все, что смогу, – ответил Скотти, двигаясь и разговаривая подобно роботу. – Я знаю, вы пытались, доктор. пробормотал он, и словно лунатик, вышел из лазарета.

– Черт возьми, – проворчал доктор.

– С вами все в порядке? – поинтересовался Кирк. Маккой пожал плечами: он вдруг почувствовал охватившую его усталость.

– Я терял пациентов и раньше, Джим. Да простит меня бог, я даже терял детей. Проклятье! Кан поставил нам ловушку, и только этим можно объяснить все произошедшее. Должно быть он использовал ваше имя, угрожая «Генезису».

Но как он узнал об этом?

– Я не знаю. Больше всего я беспокоился, чтобы до него не дошла никакая информация. Вы сами сказали, что при достаточно большом взрыве он мог перевернуть всю вселенную, – ответил Кирк.

– Но еще есть время. Мы отплатим ему за все.

– Да мы получили сильный удар. Ведь мы остались живы только потому, что я знал об этих кораблях что-то, о чем Кан не догадывается и сейчас, со вздохом сказал Кирк и добавил:

– А также потому, что один четырнадцатилетний мальчик… – он запнулся. – Проклятье! – воскликнул Кирк и вышел из лазарета.

Глава 7

Энтерпрайз медленно приблизился к Регулосу-1. Все члены экипажа работали день и ночь, исправляя нанесенные Каном повреждения. К тому времени, когда они достигли Лаборатории, Джим Кирк уже мог быть спокоен за свой корабль, по крайней мере на некоторое время. Но теперь его все больше и больше тревожили мысли о том, что ждет их впереди: радиосвязи с космической станцией по-прежнему не было.

Сулу вывел «Энтерпрайз» на орбиту Регулоса-1.

– Мы вышли на орбиту, сэр.

– Спасибо, Сулу. Командир Юхура, попробуйте еще раз.

– Есть, сэр! «Энтерпрайз» вызывает Космолабораторию. Лаборатория, ответьте. Ответьте, пожалуйста… – она услышала такой же ответ, какой получала постоянно со времени последней встречи с доктором Маркус молчание. «Энтерпрайз» вызывает Лабораторию, отвечайте. Лаборатория. Это «Энтерпрайз". Скажите хоть что-нибудь! – Она повернулась к Кирку. Никакого ответа, сэр.

– Что показывают датчики?

– Ничего, адмирал, – ответил Спок, – невозможно понять, что происходит на станции. – А где-то рядом может быть «Уверенный», но это пока нельзя проверить.

– Вы правы, адмирал. – Мы совсем как слепые – тихо сказал Кирк. – Что известно о Регулосе-1?

– Планетоид класса Д, ничем не замечателен, особой тектонической активности нет. По существу, это просто большая скала.

– И за этой скалой может прятаться «Уверенный».

– Вполне возможно, адмирал.

Кирк связался с двигательным отсеком:

– Скотт, у нас хватит энергии на транспортацию?

– Еле-еле, сэр, – в голосе инженера была смертельная усталость.

– Спасибо, Скотт. – Кирк вынул очки и повертел их в руках, – Я спущусь в Лабораторию.

– Джим, но ведь там может быть Кан – сказал Маккой.

– Боун, он уже побывал там и не нашел того. что искал. Tы можешь отпустить кого-нибудь со мной? Там, наверное, есть раненые.

– Я сам пойду с тобой, – ответил доктор.

– Простите, адмирал, – вмешалась Саавик, – но общий приказ номер пятнадцать запрещает командиру вход в опасную зону без вооруженной охраны.

– Такого правила нет – отрезал Кирк, это было проще, чем спорить с ней.

Она попыталась возразить и нахмурилась, не зная, как отвечать на эту явную ложь.

С другой стороны, Кирк понимал, что она права.

– Лейтенант Саавик, если вы хотите проверить работу фазера, можете присоединиться к нам. Спок, корабль остается на вас.

– Есть, сэр!

– Вы и Скотт будете докладывать мне, как идет ремонт. – Он встал и направился к турболифту.

– Джим, – окликнул его Спок.

Кирк остановился и взглянул на старого друга.

– Будь осторожен.

Джим кивнул, усмехнулся и вышел.

Доктор Маккой материализовывался в помещении главной лаборатории. Его фазер был отключен.

– Нечего сказать, подходящее место для врача, – подумал он.

Джим материализовался рядом с ним, Саавик – позади, так что они образовали круг, готовые защищаться.

– Эй! Есть тут кто-нибудь? – крикнул Кирк.

Покинутая станция молчала.

Саавик включила главный компьютер, но он тоже молчал – верный признак сильно поврежденной системы.

– Компьютеры мало что могут сообщить, адмирал, – сказала она через несколько минут. – Их память почти полностью стерта, – она вставила последнюю оставшуюся дискету и некоторое время смотрела на экран.

Маккой вынул трикодер и приступил к исследованиям. В какой-то момент он почувствовал выброс сигнала, но не успел даже разобрать его, так быстро он прекратился.

– Сэр… – обратилась к Кирку Саавик.

– Да, лейтенант?

– Это очень странно. Сохранилась всего одна программа. Она очень длинная. Это… единственный случай за все время моей работы.

Она отошла, чтобы Кирк и Маккой смогли рассмотреть экран.

– Я не могу тут ничего понять. Они сосредоточенно вглядывались в яркие, вспыхивающие разными цветами графики.

– Какая-нибудь модель «Генезиса»? – Маккой явно сомневался.

– Да нет… Боже мой, Боун, это ведь игра. Если Кан больше ничего не нашел… – Кирк покачал головой. – Фазеры в боеготовности и быстро уходим отсюда. Только будьте осторожны!

Маккой медленно шел по тускло освещенному коридору. Лаборатория была огромным комплексом: кроме ученых-проектировщиков, которых так высоко ценил Спок, на станции могли свободно разместиться несколько сот человек: обслуживающий и технический персонал. Большинство из них было в отпуске, но здесь оставалось по крайней мере восемь или десять человек. Так где же…? Он задержал дыхание: из трикодера послышался тихий скрежет. Маккой медленно повернулся.

Белая лабораторная крыса прищурилась на него из темного угла и убежала, царапая коготками гол.

– Не бойся, дружище, – пробормотал Маккой и двинулся дальше. Он заглянул во все комнаты, но не нашел там ничего, кроме разбитого и искореженного почти до неузнаваемости оборудования.

Если они будут обследовать всю станцию, комнату за комнатой, это займет несколько дней. Маккой решил вернуться в главную лабораторию и узнать, не удалось ли Джиму или Саавик кого-нибудь обнаружить.

Он открыл последнюю дверь, за которой была темнота. Доктор шагнул внутрь и его охватило какое-то непонятное предчувствие. Полная тьма и тишина, никаких странных звуков, откуда же эта необъяснимая тревога? И тут он понял: запах. Острый, соленый, металлический. Запах крови. Он повернулся, и вдруг по его лицу скользнула чья-то холодная Рука.

– Свет! – крикнул он, отпрыгивая назад, поскользнулся и упал.

Датчики мгновенно отреагировали на его голос, и еще не вставая с пола, он посмотрел вверх.

– О, господи! – не в силах отвести взгляда от висящих тел, Маккой медленно поднялся и нащупал передатчик.

– Джим…

Четверо-пятеро человек и один с Дельты – были подвешены вниз головой к потолочной балке. Горло у каждого было перерезано. Лицо одного, высокого и темнокожего, было залито кровью. Другого перед смертью, видимо, пытали.

Это жуткое зрелище глубоко до боли потрясло Маккоя. Не, дожидаясь ответа Кирка, он постепенно взял себя в руки. И все-таки, услышав из передатчика голос Джима, невольно вздрогнул.

– В чем дело, Боун?

– Я их… нашел.

– Спускаюсь к тебе.

– Нет! Не надо, Джим. Доктора Маркус среди них нет. Ее нет, слышишь?

А все остальные… Они мертвы, Джим. Пожалуйста, не ходи сюда, я лучше вызову медицинскую группу, – Маккой лихорадочно соображал, на кого из экипажа он может рассчитывать, кто, кроме Крис Чепл поможет ему преодолеть этот леденящий ужас. – Конец связи. – Маккой тихо выругался.

Он списал показания трикодера. Три человека умерли от потери крови, один – от шока, а вот дельтиец… доктор не мог установить причину смерти.

Предстанет ли когда-нибудь перед судом их убийца? Маккой подумал, что шансов на это чертовски мало.

– О, боже… – Джим так и застыл в дверях.

– Я же сказал, чтобы ты не спускался, – проворчал Маккой. – Тебе совершенно незачем смотреть на все это, – за спиной Кирка он увидел Саавик. – А ей тем более не место здесь!

Кирк оглянулся.

– Лейтенант, я приказал…

– Я охраняю вас, адмирал, – холодно ответила вулканийка. – И это я отвечаю за вашу безопасность.

– Тогда хотя бы отойди, – мягко попросил доктор, – пойми, детка, мы не хотим подвергать тебя…

– Я не детка и в защите не нуждаюсь!

– Лейтенант Саавик! – резко оборвал ее Кирк, но тут девушка словно взорвалась:

– Если вы, сэр, хотите защитить меня от зрелищ подобного рода, то вам следовало бы начать это, когда я еще была ребенком! Я не оставлю вас без охраны, пока этот тип, которому убийства доставляют такое удовольствие и который больше всего сейчас мечтает убить именно вас, разгуливает на свободе и прячется где-то здесь! И вы думаете, что я буду спокойно за этим наблюдать?! – Она остановилась и, словно испугавшись собственной внезапной вспышки, продолжала уже более спокойно:

– Адмирал Кирк, если вы и в самом деле хотите, чтобы те, кто вас охраняет, вели себя по-другому, прикажите мне вернуться на корабль.

Саавик ждала, но Кирк ничего не сказал.

Тогда она подошла, стараясь не поскользнуться на липком от крови полу, и приподняла тело Вэнса Мэдисона.

– Снимите его, пожалуйста.

Они сняли пять безжизненных тел и завернули их в простыни. Трое убитых были инженерами Проекта «Генезис», двое – членами обслуживающего персонала.

– Они убили даже повара, – Кирк был ошеломлен.

– Тела уже совсем холодные, сказал Маккой. – Но окоченение еще не наступило. Джим, они погибли совсем недавно.

Джим обвел взглядом забрызганную кровью комнату.

– Кэрол, – прошептал он.

Разведчики вернулись в главную лабораторию. Вдруг Саавик услышала какие-то звуки, но зал был пуст. Странные звуки повторились. Она вынула трикодер, и из него послышался заунывный вой.

– Что случилось, лейтенант? – спросил Кирк.

– Не знаю, сэр.

Следуя за сигналом, она направилась к громадному холодильному шкафу.

Кирк и Маккой последовали за ней. Саавик раскрыла дверцу. Из холодильника выпали два тела и растянулись у ее ног.

Кирк вздрогнул. «О, боже!»

Маккой опустился на колени и стал исследовать их медицинским сенсором. Один из них был темноволосый молодой человек, другой – бородатый капитан, и оба со значками «Уверенного».

– Джим, они живы!

За их спиной вспыхнул экран связи.

– «Энтерпрайз» вызывает адмирала Кирка, – это был голос Юхуры.

– Но это же Чехов, – произнес Кирк.

– «Энтерпрайз» вызывает адмирала Кирка, – повторила Юхура. Отвечайте.

– Джим, а это Кларк Террелл, – сказал Маккой. – Мы с ним служили вместе, – он и в самом деле знал его довольно хорошо.

Чехов застонал.

Маккой взглянул на показания датчика и нахмурился. Ему все это кажется таким же необычным, как и мне, подумала Саавик, хотя опыт у него гораздо больше.

Кирк взял Чехова за плечи и приподнял.

– Павел, ты слышишь меня? Очнись, Павел!

– Адмирал Кирк, отвечайте, – снова раздался голос Юхуры.

– Саавик, скажите им наконец, что у нас все в порядке!

– Адмирал, подтвердите получение сигнала, – это уже стало назойливым.

Саавик поспешила к компьютеру.

– Какое-то нарушение деятельности мозга, – сказал Маккой. – Насколько я понимаю, вызвано наркотиками.

– Юхура, это Саавик. У нас все в порядке. Ждите нашего вызова. Конец связи.

– Спасибо, лейтенант, – облегченно вздохнула Юхура. – «Энтерпрайз» будет ждать.

Саавик оставила канал связи включенным и вернулась к Маккою и Кирку.

Капитан «Уверенного» Террелл начал приходить в себя, а Чехов уже совсем опомнился. Он открыл глаза и безучастно уставился на Кирка.

– Павел, ты слышишь меня? – повторил Кирк. – Что здесь произошло?

– Адмирал Кирк… – прошептал Чехов и разрыдался. – О, боже, сэр… тут ему изменил голос. Кирк обнял его.

– Все в порядке, Павел. Говори, не волнуйся. Теперь тебе нечего бояться.

Террелл застонал, и Маккой бросился к нему.

– Капитан, я Лен Маккой, – сказал он и осторожно встряхнул Террелла за плечи. – Кларк, ты помнишь меня?

Террелл был похож на человека, который видел что-то жуткое и совершенно обезумел.

– Маккой, – с трудом произнес он. – Лен Мак-кой… да… конечно…

Чехов высвободился из рук Кирка и попытался сесть.

– Адмирал, это был Кан! Мы нашли его на Альфа Цети VI…

– Спокойно, Павел. Просто расскажите, что случилось.

– Альфа Цети VI погибла. Из-за меня…

Маккой и Кирк, переглянувшись, нахмурились. Саавик тоже не могла представить себе, как целая планета могла погибнуть по вине молодого командира. Он явно бредил.

– Кан захватил нас. Он… он может подчинять людей своей воле! Эти его твари… он… – Чехова била дрожь. Он сжал руками виски. – Моя голова!

Маккой проверил его своим датчиком:

– Все в порядке. Ты теперь в безопасности. Чехов заговорил, стремительно, словно боясь остановиться:

– Он заставлял нас… лгать… и делать… то, чего мы не хотим, но мы боролись с ним; он думал, что управляет нами, но это было не так; капитан боролся с ним – он был сильнее… – Чехов так сильно дрожал, что не мог больше говорить. Он подтянул колени к груди и спрятал лицо, чтобы скрыть слезы.

Кирк взглянул на Террелла, который, казалось, уже полностью пришел в себя.

– Капитан, где доктор Маркус? Что с «Генезисом"?

– Кан не смог их найти, – Террелл выглядел странно спокойным. – Он нашел нескольких ученых…

– Это мы уже знаем, – остановил его Кирк.

– Остальные погибли. Он их пытал. Они не хотели говорить, тогда он убил их. Станция была слишком велика, поэтому он не стал исследовать ее всю, а просто забрал «Уверенный» и хотел убить вас.

– Это ему почти удалось, – усмехнулся Кирк.

– Он оставил нас здесь, – Чехов поднял мокрое от слез лицо. – Мы ему были… больше не нужны.

– Он что, подчинил себе весь экипаж «Уверенного»? – спросила Саавик.

Ее удивило, что люди настолько восприимчивы к контролю чужой воли.

– Большинство из них он бросил на Альфа Цети VI. – Он сумасшедший, сэр! Он не думает ни о чем, кроме мести, – сказал Чехов. – Вас он обвиняет в смерти своей жены, лейтенанта Мак-Гивер…

– Я знаю, в чем он меня обвиняет, – Кирк сел и несколько минут неподвижно смотрел куда-то в пространство, – Кэрол здесь нет, но все остальные костюмы на месте.

– Здесь есть помещение для транспортации? – он вопросительно поглядел на Саавик.

– Сэр, из памяти компьютеров стерты даже описания Лаборатории, но на «Энтерпрайзе» наверняка найдутся копии.

Она связалась с кораблем, еще раз подтвердив Юхуре и Споку, что все в порядке, и они передали на экран планы станции. Даже цветные картины Лаборатории были сорваны и уничтожены.

Кирк рассматривал сидения для транспортации.

– Чехов, он спустился отсюда?

– Не думаю, сэр. Он говорил, что исследовать такое огромное здание глупо. Он думал, что заставит пленников говорить.

– Но кто-то ведь оставил транспортер включенным! Включил, использовал и исчез, и никого не осталось в живых, чтобы выключить тот аппарат…

И тут Саавик осенило.

– Адмирал, этого не может быть! Координаты внутри Регулоса-1. Но ведь на планетоиде нет ни жизни, ни воздуха!

– Если Кэрол успела закончить вторую ступень, если это под землей, задумчиво проговорил Кирк. – Она говорила, что это где-то под землей…

– Вторая ступень? – Он, наверное, имеет в виду этот таинственный проект «Генезис», подумала Саавик.

Вдруг Кирк вынул передатчик.

– Кирк вызывает «Энтерпрайз».

– «Энтерпрайз», говорит Спок.

– Как идет ремонт, Спок?

– Лейтенант Саавик, конечно, сказала бы, что все должно быть точно по инструкции. Но тогда часы превратятся в дни.

Саавик не поняла, что капитан хотел этим сказать. Расплывчатые оскорбления были не в его стиле.

– Я слушаю вас, капитан, – сказал Кирк после паузы. – Если есть плохие новости, говорите.

– Положение тяжелое. Основную энергию можно восстановить самое меньшее через шесть дней. Вспомогательная на исходе, но Скотт надеется восстановить ее за два дня. Все по инструкции, адмирал.

– Спок, я попытаюсь тут кое-что предпринять. Если вы ничего от нас не услышите, он на секунду задумался – в течение часа, восстанавливай сколько сможешь энергии и уводи корабль ко всем чертям отсюда! Как только выйдете из опасной зоны, приводите Звездный Флот в боевую готовность. Это тоже по инструкции. Спок.

В разговор вмешалась Юхура:

– Мы не можем бросить вас здесь, адмирал!

– Спок, это приказ. Юхура, если через час вы ничего не услышите, значит, здесь уже некого будет брать. Конец связи.

Кирк щелкнул передатчиком и повернулся к Терреллу и Чехову.

– Может быть, вам лучше остаться здесь? Вы уже столько перенесли.

– Мы предпочитаем разделить вашу судьбу, – быстро ответил Террелл.

– Хорошо. Идем.

– Идти? – воскликнул Маккой. – Но куда?

– Туда же, куда ушли они, – кивнув на транспортер, ответил Кирк.

Саавик поняла его план и включила транспортер, стараясь не изменить координаты. Кирк шагнул на платформу, Террелл и Чехов последовали за ним.

Маккой продолжал стоять, скрестив на груди руки.

– А если они ушли в никуда?

Кирк усмехнулся:

– Тогда это хороший шанс для тебя уйти от всех этих неприятностей.

Маккой что-то пробурчал себе под нос и встал на платформу.

– Готово, – сказала Саавик. Она нажала на кнопку автозамедлителя и присоединилась к остальным.

Стены Лаборатории растаяли. Теперь их окружала темнота. Джим Кирк затаил дыхание. Что, если его догадка не подтвердиться, и над ними сомкнется мертвая скала? Страх сковал его мозг и отпустил только тогда, когда транспортация кончилась и вокруг загорелись огни.

– Ну что ж, – облегченно вздохнул Кирк, глядя на остальных, – если здесь кто-нибудь есть, то теперь они знают, что и мы тоже здесь.

Они оказались в маленькой пещере, из которой вели несколько туннелей.

Пещера была явно искусственного происхождения. Все помещение было загромождено валявшимися в беспорядке записями, грудами оборудования и какими-то ящиками. Их, видимо, в спешке вынесли из Лаборатории.

– Адмирал! – Саавик указала на вход в следующую комнату, и Кирк пошел туда следом за ней.

Во второй пещере они увидели те же груды техники, но прежде всего их внимание привлекло огромное сооружение в форме торпеды.

– Я полагаю, это и есть «Генезис»? – спросил Маккой, но Кирк молча шел в глубь пещеры.

Вдруг кто-то выскочил ему навстречу из-за груды ящиков. Сверкнуло лезвие ножа, и Джим почувствовал его холод у своего горла. Сопротивление было бесполезно. Если Саавик или Маккой станут стрелять, он истечет кровью раньше, чем они успеют прицелиться.

– Ты убил их, подонок! – Кирк узнал Дэвида Маркуса.

– Я Джим Кирк! Дэвид, разве ты не помнишь?

– Мы были здесь и все слышали, ублюдок! Я сам слышал, как Зинаида кричала…

– Дэвид, мы нашил их! Они были уже мертвы!

– Дэвид!.. – Это был голос Кэрол.

– Мама, уйди!

– Джим?!

Кирк повернулся в ее сторону. Нож скользнул по коже, и из-под лезвия стекла капля крови.

– А ну, не вертись!

– Кэрол, неужели ты тоже веришь, что у нас есть что-то общее с…

– Заткнись! – закричал Дэвид. – Мама, лучше уйди, если не хочешь увидеть, как я убью его.

Кэрол тяжело вздохнула…

– Я вообще не хочу, чтобы ты кого-то убивал, тем более если это твой отец.

Дэвид изумленно поднял на нее глаза.

Джим тут же вырвал у него нож. Он чувствовал, что поражен не менее Дэвида. Конечно, Кэрол сказала это просто чтобы спасти его…

Краем глаза он увидел, как шагнувший вперед Террелл отобрал фазер у дельтийца – это был Джедда Аджин-Далл, который целился в Саавик и Маккоя.

Но Джиму было сейчас не до них. Он бросился к Кэрол.

– Кэрол…

Она улыбнулась и тихо провела рукой по его волосам.

– А ты поседел…

Он обнял ее и долго не отпускал. Потом отступил назад, пристально глядя ей в глаза.

– Кэрол, это правда?

Она кивнула.

– Почему же ты мне не сказала?

– Это неправда! – закричал Дэвид. – Мой отец был…

– Как же с тобой трудно, Дэвид, – вздохнула Кэрол.

– Боюсь, что со мной будет еще труднее, доктор Маркус – сказал Кларк Террелл.

Джим резко повернулся и увидел фазер, нацеленный на него и Кэрол.

– Да ты что, Кларк! – Маккой шагнул к нему…

– Пожалуйста, не двигайся, – капитан «Уверенного» кивнул Чехову. Тот подошел к Маккою, который попытался сопротивляться.

– Даже ты. Лен, – изумился Террелл. Маккой опустил руки.

Чехов забрал у всех оружие.

– Павел!

– Мне очень жаль, сэр. Террелл включил передатчик.

– Вы слышали, ваша светлость?

– Я все слышал, капитан. Это было великолепно!

– Кан!

– Я так и знал, – прошептал Дэвид и, прежде чем Кирк успел его остановить, бросился на Террелла. Саавик каким-то чудом удалось оттолкнуть юношу от направленного прямо на него фазера, но тут вперед прыгнул Джедда.

Террелл выстрелил.

Джэдда бесшумно исчез. Кэрол вскрикнула, а Дэвид только и смог выговорить: «О боже…»

– Никому не двигаться! – рука Террелла еще крепче сдавила фазер. – Я не хочу лишних жертв.

– Капитан Террелл, я жду.

Чехов вздрогнул, услышав тихий угрожающий голос Кана. По его смертельно бледному лицу катился пот. Но, хотя его дрожащая рука с трудом держала фазер, шансы отнять его были у Кирка не больше, чем у Дэвида.

– Мы все сделали согласно вашему приказу, господин, – сказал Террелл.

– Теперь у вас есть координаты «Генезиса».

– Окажите мне еще одну маленькую услугу, капитан. Убейте Джеймса Кирка.

Саавик сжалась в комок, собираясь с силами. Нет, лейтенант, подумал Джим, выходки вроде той, что пытался сделать Дэвид ни к чему.

– Кан Сингх, – с трудом проговорил Террелл. Он вытер лоб рукавом и прикрыл глаза рукой. – Я не хочу, – его лицо исказила гримаса боли.

– Убей его!

Террелл отшвырнул передатчик. Он звякнул на каменном полу, и Террелл застонал, как будто ударили его самого. Стиснув обеими руками фазер, он дрожал так сильно, что не мог прицелиться.

И тогда Павел Чехов медленно, как загипнотизированный, поднял руку.

Все его тело била дрожь. Он прицепился… в Кларка Террелла. Попытался выстрелить, но не сумел. Террелл вскрикнул. Собрав все силы, он развернул фазер и навел его на себя.

– Кларк, не надо, – прошептал Маккой и рванулся к нему. Террелл поднял голову, и Кирк увидел мольбу в его полных ужаса глазах, устремленных на Маккоя.

Единственное, что доктор Маккой мог сделать в эту минуту для своего старого друга Кларка Террелл, было… не делать ничего. Он застонал и отвернулся, закрыв лицо руками.

– Убей его, Террелл, – вновь раздался из поврежденного передатчика искаженный, но все еще слишком хорошо узнаваемый голос Кана. – Ну, стреляй же!

Террелл подчинился приказу.

И его не стало.

Из груди Чехова вырвался пронзительный крик, задрожавшие руки выронили фазер. Он сжал руками виски и рухнул. Его тело забилось в судорогах на каменном полу пещеры.

Маккой подбежал к нему, на ходу вынув из сумки инъектор, и сделал ему укол. Чехов еще несколько раз вздрогнул и затих.

– Террелл, Чехов! – это снова был голос Кана.

– Джим, посмотри! – испуганно сказал доктор.

Джим подбежал к нему.

Кровь отхлынула от лица Чехова. Какое-то существо показалось из его уха и выползло наружу: змея или червяк, весь измазанный кровью. Едва сдерживая отвращение, Джим поднял фазер.

– Террелл, – голос Кана стал низким и хриплым, Джим стиснул зубы, но заставил себя дождаться, пока эта тварь плюхнется на камень, оставив в покое Чехова.

Он выстрелил, и со змеей было покончено.

– Чехов!

Джим схватил лежавший на полу передатчик.

– Кан, жалкий ты кровосос! Они освободились от тебя. Теперь тебе самому придется делать свою грязную работу. Ты слышишь меня? Слышишь или нет?

Из передатчика раздались жуткие звуки. Это хохотал Кан.

– Кирк, Джеймс Кирк, мой старый друг, так ты еще… все еще… жив!

– Ах, я все еще твой «старый друг»? Так послушай, приятель, ты погубил слишком много невинных людей, – Кирк взглянул на полумертвого Чехова, лежащего у его ног. – И я заставлю тебя расплатиться за их смерть!

Кан опять засмеялся!

– Надеюсь, что нет. Если раньше я был силен, то скоро стану непобедимым.

– Он собирается захватить «Генезис»! – закричал Дэвид и бросился в соседнюю пещеру.

Саавик и Кирк побежали за ним. Завернув за угол, они увидели, как излучение транспортера скрыло «Генезис». Джим поднял фазер.

– Если бы ты успел хотя бы повредить торпеду до того, как они ее захватят!

Но прямо на линии огня стоял Дэвид.

– Дэвид, отойди! – крикнул Джим. Дэвид оттолкнул подбежавшую Саавик.

– Пусти меня, я должен их остановить!

– Это будешь не ты, а половина тебя!

– Отойди!

Наконец Саавик удалось оттащить Дэвида из-под прицела Кирка. Джим выстрелил. Луч фазера пронизал пустоту, где за секунду до того стояла торпеда, и зашипел на голом камне.

Джиму хотелось крикнуть или с размаху ударить кулаком о каменную стену, но он сдержался. У него еще оставался последний шанс.

Он включил передатчик Террелла.

– Кан, ты захватил «Генезис», но я еще на свободе! Тебе никогда меня не захватить, потому что у тебя не хватит смелости спуститься сюда, чтобы убить меня!

– Да, я не убил тебя, адмирал, но я нанес тебе очень чувствительный удар. Теперь ты будешь мучиться и, надеюсь, довольно долго.

– Так вот как ты держишь слово. А клятвы и обещания, которые ты давал своей жене?

– Не тебе говорить о моей жене, Джеймс Кирк. Она не хотела, чтобы я тебе мстил. И я исполню ее последнюю волю. Я не убью тебя.

– Ты трус, Кан!

– Я просто оставлю тебя здесь, как ты когда-то оставил меня. Но тебя никто никогда не найдет. Ты заживо погребен внутри мертвой планеты.

Навеки.

– Кан!

– А в твоем корабле все равно не осталось топлива. Я отправлю его прямиком в рай.

– Кан!

– До встречи в раю, «адмирал».

Кан Сингх откинулся на спинку кресла. Не совсем так, как он задумал, но все же спектакль получился неплохой.

Вошел Иохим.

– Ну как там дела, Иохим?

– Торпеда «Генезис» доставлена благополучно, мой господин.

Привод деформирован и пока не работает, но все остальные системы можно восстановить в течение часа.

– Прекрасно.

– Господин…

– Что?

– Мне уже можно уводить «Уверенный» от Регулоса-1?

– Пока еще нет. С Кирком покончено, но я пообещал, что разделаюсь и с его кораблем.

– Как, господин мой…

Кан нахмурился и внимательно посмотрел на своего старого друга и бессмысленного адъютанта. Иохим был с ним с самого начала, но со времени их бегства с Альфы Цети VI вел себя по меньшей мере странно.

– Или ты со мной, или против меня. Выбирай!

Иохим опустил глаза.

– Я с вами, господин мой, – он отвернулся. – Я то остался прежним.

Кэрол Маркус сидела на полу пещеры, глядя в пустоту, где раньше стоял «Генезис». Она прижала ладони к глазам, не в силах поверить, что Джедда тоже погиб. Вэнс, Дэл, Зинаида, Йоши и Ян – все мертвы. С ней остался только Давид.

Она не могла не благодарить судьбу за то, что в живых остался именно он. Но порой ей казалось, что все на станции – ее дети. Она была тем человеком, с кем люди делились своими бедами и радостями, кому поверяли свои тайны.

Больше других она горевала о Вэнсе, ей очень не хватало его мягкости, его нежности. Она закрыла лицо руками и почувствовала, что на глазах у нее слезы. Она сердито смахнула их с ресниц, усилием воли преодолевая отчаяние: должен же быть из всего этого какой-то выход.

Кэрол взглянула на Джима. Она дала себе слово никогда не говорить ему о Давиде, или Дэвиду о нем, но единственным способом сохранить им обоим жизнь было сказать правду. Ей нужно было о многом поговорить с Джимом – и с Давидом тоже – но после исчезновения «Генезиса» они вновь стали подобны планетам, вращающимся каждая по своей орбите. Ее признание на время столкнуло их вместе, но боль старой раны и взаимное недоверие вновь оттолкнули друг от друга.

– Саавик вызывает «Энтерпрайз», – молодая вулканийка («Неужели она в самом деле вулканийка?» – подумал Кирк) уже раз в двадцатый повторила: Отвечайте, пожалуйста.

Кэрол хорошо знала, какая чувствительная у «Энтерпрайза» связь и как легко ее повредить. Она сомневалась, что Саавик сможет пробиться.

Она услышала тихий стон и посмотрела туда, где Маккой пытался спасти еле живого Чехова.

– Джим, – позвал Маккой. Кирк подошел к нему. – Павел жив. Еще некоторое время он будет без сознания, но я уверен, что он поправится.

– Павел! – тихо позвал его Джим. Чехов попытался встать.

– Все в порядке, Павел, – сказал Маккой – ты скоро поправишься. А сейчас постарайся уснуть.

– Простите, адмирал, но я не смогу связаться с кораблем, «Уверенный» глушит все каналы связи.

– Я знаю, что вы сделали все что могли, лейтенант.

– Какая разница! – вмешался Маккой. – Если Спок выполнил приказ, то «Энтерпрайз» уже далеко отсюда. Если не выполнил, то с кораблем покончено.

– Похоже, что с нами тоже, – вставил Давид. Кэрол поднялась.

– Джим, я не понимаю. Почему все это случилось? И по чьей вине? Кто такой этот Кан?

– Это долгая история, Кэрол.

– А у нас много времени – огрызнулся Дэвид.

– Ты успеешь вдоволь наговориться со своим папочкой, – сказал Маккой.

– Возможно, он мой биологический отец, но никакой он мне не папочка!

Джедда погиб из-за него…

– Из-за тебя, дурень! – оборвал его Маккой. – Нечего было кидаться под дуло фазера. Кроме того, убит не один, а двое, у тебя плохо с арифметикой.

– Убитых гораздо больше, доктор – возразила Кэрол. – Это у вас плохо с арифметикой. Почти все они были нашими друзьями. Джим, может быть, ты все-таки соизволишь дать нам объяснения?

Он поднял глаза, и Кэрол поняла, что Джиму, сейчас едва ли не хуже, чем ей.

– Ты прав, Джим, прости, – сказала она – Доктор Маккой, раз мы все оказались здесь…

– Скорее всего, мы здесь и останемся, – мрачно сказал Маккой.

– …Так может быть, стоит помириться? – спросила Кэрол.

– Только что на моих глазах друг совершил самоубийство, а я стоял рядом и позволил ему это сделать! – Маккой отвернулся, – так что придется вам простить мой черный юмор. – Сквозь его иронии прорвалась смешанная с печалью злость, и голос доктора задрожал.

– Поверьте, доктор, я понимаю ваши чувства…

– Да, – медленно произнес он. – Конечно. Простите.

Он овладел собой и присоединился к остальным. Они сели вокруг Джима, и он как мог объяснил им все. Кэрол ждала, что он даст ей хоть какую-нибудь надежду, но когда рассказ был окончен, она представила себе «Генезис» в руках Кана Сингха и не могла не прийти в отчаяние.

Вдруг Джим спросил:

– А у вас тут внизу есть какая-нибудь еда? Не знаю, как вы, но я проголодался.

– Как ты можешь в такое время думать о еде! – возмутился Маккой.

– Я думаю прежде всего о том, что нам надо выжить.

– В помещении «Генезиса» достаточно пищи, – сказала Кэрол и сама удивилась, как ей раньше не пришло в голову отвести их туда, вместо того чтобы сидеть в этой отвратительной холодной пещере. Все случившееся потрясло ее гораздо сильнее, чем она сама согласилась бы признаться. Где же ее трезвый рассудок и ясность мысли? Она встала.

– На то, чтобы выжить, нам хватит, если уже так ставить вопрос.

– Мы думаем, что это и есть «Генезис»! – сказал Маккой.

Кэрол оглядела неровные стены темной, заваленной всяким хламом пещеры. В течение десяти месяцев одетые в специальные костюмы инженеры Звездного Флота вырубали эти туннели в толще камня. Вторая ступень проекта «Генезис» была завершена всего за один день.

Кэрол засмеялась, но почти сразу же смолкла, почувствовав, что ее смех слишком сильно напоминает истерику.

– Это? Нет, это не «Генезис». Дэвид, покажи доктору Маккою и лейтенанту Саавик, что мы тут едим.

– Мама, там снаружи бродит маньяк с нашей торпедой, а ты хочешь, чтобы я устраивал экскурсии?

– Да, хочу.

– Но мы же… Мы ничего не можем сделать!

– Можем, – уверенно сказал Джим.

Он вынул что-то из кармана, и Кэрол не поверила своим глазам, увидев, что он надевает очки. Когда она училась в аспирантуре, такие же носил один из профессоров ее друга, чтобы прослыть оригинальным. Но чтобы очки носил Джим Кирк?! Он посмотрел на часы и убрал очки обратно в карман.

– Так нас тут будут кормить или нет?

Дэвид бросил на него разъяренный взгляд.

– Пожалуйста, Дэвид, – попросила Кэрол.

Он опять свирепо взглянул на Кирка:

– Нечем заняться, да? – он пожал плечами. – В конце концов, какое мне дело, – и махнул рукой Саавик и Маккою. – Пошли!

Саавик колебалась.

– Адмирал?..

– Как любит говорить учитель Спок, в мире нет ничего невозможного.

Маккой вышел из пещеры следом за Дэвидом.

Саавик задумалась, уставясь в пол, потом вдруг со рвалась с места и бросилась за ними.

Павел Чехов спал или лежал в забытье на груде шерстяных одеял.

Джим и Кэрол были одни.

Она присела возле него.

– Не правда ли, Дэвид прав? Это просто чтобы чем-нибудь заняться.

Он поднял голову.

– Почему же ты мне не говорила?

У Кэрол Маркус было целых двадцать лет, чтобы ответить на этот вопрос, но она так и не придумала подходящего ответа.

– Джим… а почему ты не спрашивал?

Он сдвинул брови:

– О чем?

– Но ты же давно знал, что у меня есть сын. Знал, сколько ему лет, во всяком случае, легко мог это выяснить – тут она попыталась пошутить. Должен же ты уметь считать, иначе тебя не взяли бы в Академию Звездного Флота, – ее шутка прозвучала неуместно. К тому же Кэрол было вовсе не до смеха. Она всегда знала, поразительно чувствовала что Кирк когда-нибудь спросит про Дэвида. И, как это часто бывает с людьми, Кэрол одновременно и боялась и, втайне даже от самой себя, с нетерпением ждала этого вопроса.

Но вопрос так и не прозвучал.

– Кэрол, ты, может быть, не поверишь… хотя почему ты должна мне верить? Но мне и в голову не приходило, что Дэвид – наш сын. Я вообще не знал, что у тебя есть ребенок, пока не вернулся с «Энтерпрайзом». Кроме того, мне было не так легко связать воедино прошлую и сегодняшнюю жизнь.

Знаешь, это как будто врываешься в чужой незнакомый мир и сначала кажется, что в нем все также, как было раньше, а потом оказывается, что он стал совсем другим…

Кэрол взяла его руку и погладила пальцы.

– Не надо, Джим, успокойся. Я не уверена, что сказала бы тебе правду, если бы ты даже спросил. Я поклялась ничего тебе не говорить.

– Я не понимаю почему.

– Но ведь это же так просто! Мы с тобой никогда не жили вместе, вряд ли бы стали это делать. У меня на этот счет не было никаких иллюзий, и, если быть честным до конца, ты тоже мне их не давал. У тебя свой мир, у меня свой. В своем мире я хотела иметь Дэвида, – она опустила руку Джима.

Ее всегда восхищали его руки, большие и сильные. – Если бы он сам решил гоняться за тобой по свету, я бы согласилась. Но я представляла себе, как в один прекрасный день ты приедешь и скажешь, что мальчик уже вырос и ему пора идти по стопам отца, а я бы этого не вынесла. Что такое для него отец? Случайный гость, как-то раз переночевавший у меня? Джим, по-другому быть не могло, а становиться отцом взрослого сына не так просто. Кроме того, четырнадцатилетнему мальчику все равно нечего делать на корабле.

Он встал и прижал руки и лоб к стене, словно желая вобрать в себя холодное спокойствие камня.

– Незачем было рассказывать мне все это, – он тяжело опустил плечи.

Кэрол подумала, что он сейчас заплачет. Ей хотелось поддержать его и в то же время не хотелось видеть его слезы.

– Ты знаешь, Дэвид очень похож на тебя, – быстро заговорила она, пытаясь поднять настроение Кирку и себе, – с этим я ничего не могла поделать. Такой же упрямый и непредсказуемый. Правда, он гораздо красивее тебя, тут спорить не о чем… – Она запнулась: кажется, эта шутка вышла еще менее удачной. – Послушай, какая разница? – сказала она. – Мы ведь все равно никогда отсюда не выберемся.

Кирк не ответил. Он опустился на колени возле Павла и пощупал у него пульс, стараясь избегать взгляда Кэрол.

– Скажи мне, что с тобой, – тихо попросила она.

Он заговорил печально и тихо. Кэрол попыталась разозлиться на него, и не смогла.

– Пятнадцать лет я не видел человека, который сейчас думает, что убил меня. Зато я встретил собственного сына, который только и мечтает довершить то, что не удалось тому, другому. Наш сын. Моя жизнь, которая не состоялась. Кэрол, я чувствую себя никуда не годным стариком.

Она подошла и протянула ему руку.

– Давай я тебе что-то покажу. Ты почувствуешь себя молодым как новая планета.

Кирк оглянулся на Чехова. У Кэрол не было медицинского образования, но она достаточно хорошо разбиралась в психологии чтобы понять, что молодой офицер мирно спит.

– С ним ничего не случится, – сказала она. – Пойдем. Иди за мной.

Он взял Кэрол за руку и пошел следом за ней к «Генезису».

Джиму не очень-то хотелось углубляться в пещеры. Свет лампы остался у них за спиной, и они продолжали путь в темноте. Кэрол вела по стене рукой.

Вскоре Джим почувствовал, что в пещере вовсе не такая полная тьма, какую можно ожидать в неосвещенном подземелье. Он видел Кэрол, видел отблески света, играющие на ее волосах. Свет становился ярче. Обостренным чутьем человека, почти вся жизнь которого прошла при искусственном освещении и под чужими звездами, Джим понял, что этот свет и тепло могут идти только от планеты, очень похожей на Солнце. Он взглянул на Кэрол. Она улыбнулась в ответ, но не стала ничего объяснять.

Сам не понимая почему, Джим пошел быстрее. Казалось, ноги сами несут его навстречу свету, и вскоре Джим почувствовал что бежит. Он вырвался из пещерного туннеля и замер. Кэрол стояла рядом.

Джим Кирк раскрыл рот от изумления. Свет немного слепил его уже привыкшие к темноте глаза. Легкий теплый ветерок взъерошил его волосы, и Кирк почувствовал свежий запах теплой земли и цветов. Где-то за соседним утесом весело журчал ручеек, и на лицо Кирка ложились радужные блики.

Невдалеке простирался лес, заполняя когда-то безжизненный планетоид Регулос-1. Джим никогда еще не видел такой красоты, это был настоящий дремучий лес из детских сказок. От искривленных деревьев веяло древними тайнами. Трава на лужайке у подножия утеса напоминала зеленый бархат, усыпанный нежно-голубыми и ярко-оранжевыми цветами.

А там, в лесной тени, Джим почти готов был увидеть белого единорога, который всегда прячется от людей. Он смотрел на Кэрол, которая прислонилась к утесу, скрестив на груди руки. Она улыбалась.

– Все это вы создали за один день?

– Живая жизнь требует немного больше времени, – она усмехнулась. Теперь ты веришь, что я тоже кое-что умею?

Как зачарованный, он смотрел на ее планету, не в силах отвести взгляд.

– И как далеко простирается этот новый мир?

– Повсюду. Вращение планеты создает радиальное ускорение, а оно влияет на силу тяжести в полосе примерно сорока пяти градусов к северу и югу от экватора. На полюсах, наверное, все немножко по-другому, – она показала на солнце, – эту звезду удерживает сило вое поле. Это переменная звезда: на двенадцать часов в сутки она тускнеет, и тогда у нас наступает ночь. Очень симпатичная получается луна.

– И у вас все… такое же красивое?

– Не знаю, Джим. По правде говоря, у меня не было времени все это изучить, к тому же это – только прообраз. В жизни всегда получается немного не так. Кроме того, здесь работала не только я, а вся наша группа, – она погрустнела. – Карту рисовал Вэнс. У них был участок ближе к северу, почти на самой границе, где было написано, что «Здесь живут драконы».

Никто и не узнал, шутил он или говорил серьезно. Кэрол задрожала, и Джим с трудом мог разобрать слова. – Вэнс однажды сказал, что, может, и не стоит создавать такую картину. Останься эта планета безжизненной, и она была бы безопаснее.

Кэрол расплакалась. И тогда Джим взял ее на руки.

Глава 8

Зайдя на склад «Уверенного» Кан Сингх в последний раз окинул любовным взглядом огромное тело торпеды «Генезиса». Он пробежал глазами инструкцию по эксплуатации и снова удивился тому, что при всей сложности конструкции и сам замысел, и система управления торпедой просто элементарны. Кан ласково погладил гладкий борт гигантского снаряда. Он решил, что когда ему надоест программа, уже заложенная в систему управления торпедой, он придумает новую. На складе, как всегда, бесшумно появился Иохим. Он почтительно остановился в некотором отдалении от Кана.

– Импульсивные энергетические блоки снова работают, мой господин.

– Отлично, Иохим. Несчастный «Энтерпрайз». Теперь мы слишком сильны для них.

– Да, мой господин, – его лицо, как всегда, было непроницаемым, – ни удивления, ни восторга, ни страха. Просто никакого выражения.

Кан нахмурился.

– Тебе удалось выспаться, Иохим?

Иохим вдруг вздрогнул, словно от удара.

– Я не могу спать, мой господин.

– То есть?

Иохим задрожал и робко повернулся к Кану.

– Я действительно не могу спать, мой господин.

Кан молча посмотрел на него, нажал клапан и направился к выходу.

Пропустив его вперед, Иохим, как верный пес, последовал за ним.

В рубке Кан шагнул к системе управления и быстро вывел корабль с орбиты. Он точно рассчитал курс к Регулосу-1, который находился между «Уверенным» и «Энтерпрайзом». Вернее, той норой, где прятался «Энтерпрайз», пытаясь зализать свои раны. Здорово себя повел Спок – надо быть полным идиотом, чтобы сообщать по каналам открытой связи, что корабль совершенно беспомощен и легко уязвим.

«Уверенный» скользил над закатной линией Регулоса-1, пытаясь нащупать врага в актимическом свете.

– Включить коротковолновые системы поиска!

Иохим моментально выполнил приказ. Кан настроил систему на передний обзор и снова нахмурился: на экране появились лишь огромные пустые пространства Спецлаборатории. «Энтерпрайз» должен дрейфовать где-то здесь на своей орбите.

Его необходимо найти прямо сейчас, чтобы, наконец, покончить с ним.

– Длинноволновые системы поиска!

Никакого толка. Руки Кана вдруг сжались в кулаки.

– Где они?! – прорычал он.

Саавик вышла из пещеры «Генезиса» вместе с доктором Маккоем. Они решили перенести Павла Чехова поближе к скалам. Идея пришла им в голову совершенно неожиданно, и Дэвид Маркус решил помочь им.

Они с трудом спустились вниз по отвесному утесу; в конце концов им удалось донести Чехова до опушки леса, где и остановились. Маккой бережно положил своего пациента на небольшую поляну. Тот был в глубоком забытьи едва дышал.

– Я верю, что это поможет ему, – тихо сказал Дэвид, – хотя… Он провел рукой по глазам.

Саавик смотрела на Дэвида с любопытством и недоверием. Похоже, что Дэвид переживал за Чехова гораздо сильнее, чем она сама. Он во многом напоминал своего отца, хотя вряд ли признавался себе в этом.

Вот уже чего не могла сказать о себе Саавик! Она бы просто, сошла с ума от отчаяния, если бы ее нашли родители вулканийцы. Если бы это не дай бог про изошло, и она, и ее родитель вулканиец точно «сдвинулись» бы.

Однако если бы они встретились, она все-таки знала, как ей поступить, чтобы не испытывать потом мучительных угрызений совести: упасть на колени и просить у них прощения за то, что она родилась.

А вот если бы она когда-нибудь повстречала того подонка ромулянина, из-за которого она родилась, Саавик слишком хорошо знала, на что способна в ярости, а она бы уж постаралась довести себя до бешенства…

Дэвид все думал и думал о Спецлаборатории. Он должен был что-то решить. Ясно, что несмотря на все уверения Дэла им не выкарабкаться. Если так будет продолжаться дальше, он просто сойдет с ума.

Он решил собрать кое-какие фрукты из «рога изобилия», растущего прямо посередине луга. Правда, он не был голоден, но надо же хоть чем-то себя занять.

Он почувствовал внимательный взгляд Саавик и посмотрел на нее. Она так глубоко задумалась, что не сразу отреагировала.

– Что это вас так занимает? – насмешливо спросил Дэвид.

– Я думаю о том, что вы, судя по всему, сын адмирала, – как всегда, откровенно ответила Саавик.

– И вы, что же, верите в это?

– В том-то и дело.

«К сожалению, я сам верю», – подумал Дэвид. Если бы его мать хотела, чтобы у Джима Кирка после сражения остался хотя бы наследник, она бы, наверное, сказала правду. Материнство можно доказать сканированием. Если у Маккоя не было необходимых инструментов, то Дэвид смог бы провести анализы – он привез из Спецлаборатории занятные приборы. Анализ был таким простым, что не стоило терять на него время. Он бы убедился в том, о чем безуспешно пытался забыть. Он старался думать о чем-нибудь другом. Какая, в конце концов, разница, кто был его биологический отец. Он считал, что его отцом был человек, умерший до его рождения, мать говорила совсем по-другому, но ни тот, ни другой не принимали ни малейшего участия в его жизни. Он сейчас не чувствовал перед ними никаких обязательств.

– А о чем думаете вы? – спросила Саавик.

Дэвид, в свою очередь, бессмысленно уставился на нее. Он всегда симпатизировал вулканийцам. Когда он был ребенком, и к нему единственный раз в жизни пришел Спок, который просто очаровал Дэвида. Спок-вулканиец, наверняка, тот самый, которого пыталась вызвать по рации Саавик. Если уж Дэвиду пришлось общаться с астронавтами, то, конечно, с умным астронавтом общаться приятно.

Забавно, он, первый раз заметил, как красива Саавик. Красива и экзотична. Она вовсе не выглядела такой холодной, как… вулканийка.

– Я… – он вдруг смутился, – я не знаю, – с трудом выдавил он, наконец, из себя.

Саавик отвернулась. Верно, обиделась. Начнем, пожалуй, сначала.

– Спорим, я знаю, о чем думаю? Вы ведь дочь мистера Спока, да?

Она резко повернулась к нему со сжатыми кулаками. Он вздрогнул, решив, что она сейчас ударит его. Но она выпрямилась и медленно разжала кулаки.

– Если бы я думала, что вы говорите серьезно, я бы убила вас.

– Что-что? – поразился он, – вот и делай комплименты женщинам из Звездного Флота…

– Это не комплимент!

– Это комплимент. Слушайте, во Флоте не так много вулканийцев, и им сложно попасть туда. Я хотел сказать, что вы просто следуете примеру отца, и это здорово.

– Это не комплимент, – повторила Саавик ледяным тоном. – Это самое страшное оскорбление для мистера Спока!

– Да почему же?

– Мне бы не хотелось обсуждать это.

– А что в этом такого?

– Один из моих родителей – ромулиец, – зло бросила она.

– Да ну? Это забавно. Я был уверен, что вы чисто кровная вулканийка.

– Нет! Я не похожа на вулканийку и у меня нет вулканийского имени.

– А что такого оскорбительного для Спока в том, что вы его дочь?

– Вам что-нибудь известно о сексуальной физиологии вулканийцев?

– Ну и что дальше? Они тоже производят потомство, хотя и раз в семь лет. Правда, это должно быть довольно скучно.

– Многие ромулийцы считают, что вулканийцы очень сексуальны.

Вулканийцам отвратительны ромуляне, но те добиваются своей цели обыкновенным насилием. У них есть даже химические препараты, парализующие волю.

Она перевела дыхание. Дэвид чувствовал, как ей тяжело говорить, но он был слишком заинтригован.

– Заставить пленника полностью потерять контроль над разумом и телом – это же предельное унижение, – продолжала Саавик. – Большинство вулканийцев предпочитает смерть такому насилию, но некоторые выживают, если их принуждают вести себя, как хотят ромуляне. Вероятность того, что мой родитель вулканиец еще жив, ничтожно мала.

– Боже мой, – сказал Дэвид.

– Ромулян развлекает их собственная жестокость. А некоторые доходят до того, чтобы зачать ребенка или забеременеть, а потом заставить вулканийскую женщину его выносить или мужчину – дожить до его рождения.

Это довершает унижение и придает значительный социальный статус ромуляниан.

– Послушайте, я действительно раскаиваюсь, – сказал Дэвид. – Клянусь, у меня в мыслях не было так задеть вашу гордость или мистера Спока.

– Вы вообще не можете задеть меня, доктор Маркус, – сказала Саавик. – Но поскольку я не полностью вулканийка. Я могу задеть вас, и довольно ощутимо. Советую вам запомнить это.

Она поднялась и ушла.

Саавик медленно шла через луг, раздумывая, что заставило ее так много рассказать о себе Дэвиду Маркусу. До этого она никогда никому не рассказывала о своей биографии, даже с мистером Споком они говорили об этом крайне редко, хотя он, конечно, знал все. Самое очевидное объяснение – она хотела убедиться, что Маркус никогда не позволит себе издеваться над Споком – ее не удовлетворило, а ничего другого придумать она не могла.

Она спустилась к самой воде, нашла гладкий круглый камешек и принялась вертеть его в руке. Ее поражала сложность волн «Генезиса». В нормальных условиях потребовались бы годы напряженной работы воды, чтобы добиться такой формы камешка. Она постаралась кинуть камешек так, чтобы он полетел, касаясь водной глади. Он лихо завертелся в бороздах текущей воды и упал на другой стороне ручья.

Вне всякого сомнения, это было самое красивое место из всего, что когда-либо видела Саавик. Оно поражало еще сильнее, поскольку эта красота не была совершенной, более того, здесь было небезопасно. Саавик услышала вдали вой дикого животного, а затем увидела четкие контуры крылатого охотника, скользящего над поверхностью леса. Это могла быть и птица, и рептилия, и млекопитающее или какое-нибудь вообще неизвестное создание, живущее только в этих местах, – даже Саавик с такого расстояния трудно было разглядеть.

Все было бы прекрасно, если бы она оказалась здесь по своей воле.

Она достала рацию и снова попыталась связаться с «Энтерпрайзом», но то ли сигналы до сих пор заглушались, то ли некому было отвечать. Кроме того, доктор Маккой был абсолютно прав: в любом случае Спок должен был отправиться на корабле на Звездную Базу.

Если он вообще еще мог что-либо делать…

Саавик начала карабкаться наверх, чтобы вернуться на луг.

Доктор Маркус-младший медитировал, лежа на холмике возле леса, глядя на небо и жуя какую-то былинку.

Адмирал, Маккой и доктор Маркус-старший неподалеку под фруктовым деревом, создали подобие пикника из фруктов и сладких цветов.

Саавик раздумывала, стоит ли прерывать их беседу, но потом сообразила, что если бы Маркус и адмирал Кирк были заняты серьезным разговором, Маккою и Дэвиду пришлось бы поискать себе другое место. Она подошла к ним, считая, что ей стоит поделиться с адмиралом кое-какими мыслями. Надо попытаться делать хоть что-то, пусть даже не очень убедительное, а не создавать себе подобие рая, скучать в нем и равно душно наблюдать за тем, как мир, в который они пришли, разваливается ко всем чертям. Кирк казался спокойным и расслабленным. Приближаясь к адмиралу, Саавик к своему стыду сравнивала собственную реакцию на тестирование…

«Кобаяши Мару» и полное спокойствие Кирка, знающего о том, что их ждет смерть, или, по крайней мере, постоянная изоляция.

Саавик снова задумалась над тем, как сам Джеймс Кирк мог отреагировать на тестирование, полностью лишившее ее уверенности. Капитан Спок сказал, что решение Кирка оказалось уникальным и она сама должна узнать об этом у адмирала.

– Это как раз то, что я называю едой, – сказал Кирк.

– Черт возьми, должно быть это похоже на Эдемский сад, – донесся до Саавик удивленный голос Маккоя.

– Да, только здесь все яблоки растут только на дереве познания, сказала Маркус и мрачно добавила, – отсюда и все опасности.

Она подошла близко и надела яркий красный цветок на ухо адмирала. Он вяло пытался протестовать и смирился. Джим Кирк довольно неловко себя чувствовал с этим дурацким цветком за ухом, но ему было лень снимать его, и вместо этого он сорвал еще цветок, – они сидели буквально на цветочном ковре, – и принялся плести венок. Заметив печальное выражение на лице Саавик, он жестом пригласил ее присесть.

– О чем это вы думаете, лейтенант?

– О «Кобаяши Мару», сэр.

– Это еще что такое? – вмешался Дэвид.

– Система специальных тестов. Моделируется абсолютно безнадежная ситуация и проверяется реакция командира на смертельную опасность, объяснил Маккой.

– Вы хотите сказать, что сейчас мы играем в это тестирование, лейтенант? – Джим сорвал еще одну охапку цветков.

– Я бы очень хотела узнать, какое решение вы предложили на тестировании.

Маккой рассмеялся:

– Отлично, лейтенант, вам удалось найти единственного офицера во всем Звездном Флоте, который прошел эти тесты.

– Кстати, меня за это чуть не выгнали из Академии, – сказал Джим. Он вспомнил о времени, надел очки и снова взглянул на часы. Осталось совсем чуть-чуть.

– Все же как вам удалось решить эти самые тесты?

– Я просто изменил условия игры и спас корабль.

– Простите?

Джим даже развеселился – Саавик просто напугалась его ответа. Он улыбнулся:

– Я поменял программу, лейтенант.

Он никогда не был гениальным программистом, а вот его товарищ по Академии был просто рожден для компьютеров и всегда доказывал это. Правда, именно Джим организовал налет на командование Академией (или кражу со взломом – много времени прошло до того момента, когда кому-то все же удалось точно выяснить, что он все-таки сделал) и проник в довольно хорошо охраняемый корпус, в котором хранились программы тестов. Джиму удалось заменить академическую программу на свою собственную.

– Инструктор долго не могла решить, умереть ей от смеха или взорваться от ярости. Я думаю, что в конце концов она просто бросила все это. В общем, я получил поощрение за оригинальное решение.

Он с улыбкой пожал плечами:

– Терпеть не могу проигрывать.

– Но в таком случае вы не выполнили задачи тестирования – посмотреть в глаза собственной смерти.

– Знаете, я дважды проходил тестирование перед тем, как так удачно сдал его, потому может быть вы все-таки согласитесь со мной, что я видел смерть. Я просто никогда не мог смириться с ней.

– Боюсь, сейчас вам придется с ней смириться.

– Саавик, все время пока мы живы, мы боремся со смертью.

Время наконец настало. Джим достал передатчик.

– Кирк, «Энтерпрайз». Мистер Спок, прием.

– «Энтерпрайз», Кирк. Я Спок.

Саавик быстро встала на ноги.

– Сейчас два часа, Спок. Вы готовы?

– Точно по расписанию. Я сейчас рассчитаю ваши координаты и возьму на борт. Конец.

Все ошеломленно уставились на Кирка. Он сокрушенно пожал плечами.

– Я же говорил, что не люблю проигрывать.

Он свернул цветочную гирлянду в венок и осторожно опустил ее на голову Кэрол.

– Включить энергию, – скомандовал Спок начальнику транспортной команды Дженис Рэнд. Она быстро справилась с рулем, направив транспортер точно к кучке людей, блаженствующих прямо в центре Регулоса-1, и увеличила мощность – машина с трудом двигалась по твердой каменной породе.

Спок внимательно следил за действиями Кирка. Его очень интересовали результаты исследований второй фазы «Генезиса». Он был почти уверен, что исследования планетоида станут самыми сенсационными – он хорошо знал чувство юмора ребят из команды Мэдисона и Марча.

Фигура адмирала неожиданно появилась на платформе транспортера; за Кирком стояли доктор Маккой и доктор Маркус-старший, лейтенант Саавик и доктор Маркус-младший – последняя пара поддерживала Павла Чехова. Спок изумленно поднял бровь – за ухом адмирала был небрежно заткнут цветок, а голова Маркус – украшена венком.

– Да, – подумал Спок, – рассказ действительно, обещает быть интересным.

Саавик пыталась закончить рассказ, прерванный появлением транспортера. До Спока донесся обрывок фразы: "…сообщение о повреждениях. «Энтерпрайз» неподвижен».

Кирк вдруг поймал взгляд Спока, покраснел и убрал цветок. Он галантно преподнес цветок Саавик, – она совсем себе не представляла, что делают с цветами, потому что никто никогда в жизни не дарил ей ничего подобного, и шагнул к Споку с платформы.

– Здравствуйте, мистер Спок, – произнес Кирк, – я надеюсь, вы помните доктора Маркус, и вы должно быть, встречали Дэвида до того, как он тоже стал доктором Маркусом.

Дэвид кивнул Споку и помог Саавик перенести Чехова.

– Конечно, – отозвался Спок. – Добро пожаловать на «Энтерпрайз».

Честно говоря, меня даже порадовал ваш экзотический вид.

– Спасибо мистер Спок, – улыбнулась Маркус. – Конечно, хотелось бы обрадовать вас еще сильнее.

Спок вдруг понял, каким напряженным и изможденным стало ее лицо: смерть, словно поселившаяся в Спецлаборатории, естественно, поразила ее гораздо больше, чем его, не столько потому, что она была человек, а он вулканиец; просто она знала… гораздо лучше. В этой ситуации фразы типа:

«Примите мои соболезнования» были бы настолько тривиальны, что он решил просто не вспоминать об этом.

Доктор Маккой стремительно подошел к передатчику и вызвал из отсека санитаров с носилками.

– По инструкции?.. – спросила Саавик.

– Инструкция сорок шесть-ф: «Во время боя…»

– "…запрещается ведение незапланированных переговоров по каналам обычной связи», – закончила Саавик; она повернулась к Споку: Это сообщение напоминало дезинформацию.

– В том-то и дело, что сообщение было зашифровано, лейтенант, ответил Спок, – реальное положение вещей было несколько драматизировано.

Она промолчала. Он знал, что для нее просто не существовала разница между ложью и такой «драматизацией». Он-то прекрасно понимал, что она сейчас чувствовала. Сам Спок долго мучился перед тем, как понять, что иногда просто невозможно сообщить о точной картине происходящего – все зависит от обстоятельств.

– Тогда у нас было несколько часов, а не несколько дней, Саавик, – вмешался Кирк, – но сейчас у нас уже не часы, а минуты. Нам нельзя тратить время.

– Да, сэр, – четко ответила она. Ни Спок, ни Кирк не убедили ее.

Прибыли санитары, и Саавик осторожно опустила Чехова на носилки. Она повертела в руках цветок Кирка и бережно положила его рядом с Чеховым.

– Джим, я забираю Чехова в медотсек, – сказал Маккой.

– Постарайся помочь ему, Боун.

– А что нам-то делать, – спросила Кэрол Маркус.

– Кэрол, через две-три минуты в рубке будет полный хаос, – проговорил извиняющимся тоном Кирк, – мне необходимо подняться туда.

– Маркусы, – сказал Маккой, – у меня найдется работа для вас обоих.

Пошли?

Кирк, Спок и Саавик поспешили к рубке. Кирк остановился у первого турболифта и посмотрел на Спока.

– Пойдем, пойдем, – на ходу бросил Спок, – лифты работают только на палубе «В».

Он открыл дверь аварийной лестницы и побежал, прыгая через три ступеньки.

– Что-нибудь уже успели сделать?

– Почти ничего, адмирал. Частично восстановили главный энергетический блок.

– И это все?!

– Невозможно сделать больше за два часа. Команда Скотта старается изо всех сил.

Они наконец добежали до палубы «В». Спок и Саавик открыли двери лифта. Кирк с трудом переводил дыхание. Он остановился, вытер лицо рукавом и вошел в кабину.

– Чертова работа, – спокойно сказал он. – В рубку!

Лифт взлетел вверх.

Наконец они доехали до рубки. Хотя всюду были видны следы перестрелки, Джим сразу заметил, что управление почти в полном порядке.

Сулу, как всегда, сидел у рулевого пульта и обернулся на звук лифта.

– Адмирал в рубке, – рявкнул он.

– Включить боевые установки! – скомандовал Кирк.

Резко прозвенел зуммер, и в рубке зажегся темно-красный свет.

– Пожалуйста, включите тактическую систему, мистер Сулу.

– Да, сэр.

На экране появилось полюсное изображение Регулоса-1, орбит Спецлаборатории и «Энтерпрайза». Два корабля стояли точно друг против друга на разных сторонах планетоида. Координата по оси дельта-ви «Уверенного» начала меняться – корабль Кана вышел на охоту.

– Наши измерительные приборы не совсем надежны, – сказал Спок, – но на приборы Спецлаборатории можно положиться. Они дают полное представление о положении «Уверенного».

– Отлично, мистер Спок.

«Уверенный» вдруг стал набирать скорость.

– О, черт, – пробормотал Кирк.

Ясно, что «Уверенный» так и будет огибать Регулос-1, пока не заставит «Энтерпрайз» сдвинуться с места и начнет преследовать его, превратив его в удобную мишень. С таким состоянием двигателей они долго не смогут прятаться.

– «Уверенный» найдет и уничтожит нас, – спокойно сказал Спок. Останется, правда, Мутара Небула…

Кирк достал очки и стал внимательно смотреть на экран. Он связался с машинным отделением.

– Мистер Скотт, меня интересует Мутара Небула. Мы можем провести туда корабль?

– Сэр, сигнализаторы светятся, как рождественская елка. Основные энергетические пульты не выдержат такого напряжения. Кроме того, нас ждет слишком много столкновений.

– Только не надо ничего за меня прогнозировать, мистер Скотт. Дайте точную характеристику работы двигателей.

– Адмирал, – вмешалась Саавик, – внутри туманности газовые облака полностью лишат нас обзора. Кроме того, ионизация сделает бесполезной всю нашу систему защиты.

Кирк бросил острый взгляд из-под очков на Саавик, затем на Спока.

Спок поднял бровь.

– Вы совершенно правы, лейтенант. Их преимущества будут еще сильнее.

За это время весь экипаж занял боевые места, превратив небольшое пространство рубки в настоящее столпотворение. Тусклое освещение заставляло предметы отбрасывать странные тени; экраны компьютеров зловеще мерцали. Кирк посмотрел на экран обзора: «Уверенный» теперь двигался с такой быстротой, что было очевидно – через несколько минут он обогнет горизонт планеты и почти настигнет «Энтерпрайз». Кирк думал, как выйти из зоны действия фазера и торпед, для которых они оставались соблазнительной мишенью.

– Адмирал, – спросила Саавик. – А что, если «Уверенный» не сможет пройти за нами в туманность?

Кирк невесело рассмеялся:

– Не волнуйтесь хоть по этому поводу. Кан сможет, уверяю вас.

– Напомните мне, лейтенант, – серьезно сказал Спок, – обсудить с вами проблемы человеческой личности.

– Скотт, – сказал в микрофон Кирк, – вы готовы?

– Само собой, адмирал.

– Сулу?

– Курс на Мутару Небулу взят, адмирал – Двигатели на полную мощность… – он сделал паузу, осталось лишь несколько секунд до того, когда орбита «Уверенного» перекроет орбиту «Энтерпрайза»… Вперед!

На экране показатели линейной скорости корабля мгновенно возросли.

«Энтерпрайз» ушел с орбиты.

Секундой позже «Уверенный» обогнул Регулос, и его курс и скорость абсолютно изменились.

– Они увидели нас, – сказал Сулу.

…Доктор Маккой почти закончил осмотр Чехова, когда раздался сигнал тревоги. Как всегда в такие минуты, он почувствовал, как сжимается желудок. Достаточно долго он верил, что такая реакция – просто следствие естественного страха. В конце концов (когда он достаточно изучил самого себя) Маккой понял, что просто испытывает отвращение, зная, что за этим сигналом неизбежно появляются раненые, которых надо будет зашивать (часто они просто будут умирать на его глазах) – первыми жертвами этого сигнала почему-то всегда были молодые люди, что, по мнению Маккоя, было уже совсем несправедливо. Правда, обычно они были все же постарше Питера Престона, но пожилых раненых Маккою не доводилось видеть почти никогда.

По крайней мере, Маккоя это одновременно и изумляло и радовало, у Павла Чехова были совсем неплохие шансы. Длинное и узкое тело ужасного создания проникло в его череп, прошло сквозь паутинообразную мембрану, прошло весь путь к головному мозгу. Но главное заключалось в том, что оно не повредило ни одной ткани, когда выползало обратно. Вместо этого оно двигалось между мозговыми извилинами. Естественно, если бы оно провело в мозгу больше времени, разрушения стали бы роковыми, но этого не про изошло, и Чехов вполне мог выздороветь, как после обычного сотрясения мозга. Павел Чехов действительно родился в сорочке.

Корабль вдруг вздрогнул.

– Это еще что? – Дэвид Маркус метался взад-вперед по отсеку, словно кошка на раскаленной крыше. Делать им сейчас было абсолютно нечего. Если им повезет, никаких осложнений не будет.

– Двигатели включены на полную мощность, – ответил Маккой.

– И что же?

– Просто началась охота на нас, парень.

– Я хочу подняться в рубку.

– Даже и не думай. Лучшее, что ты можешь сделать, это остаться здесь.

– Черт побери, хоть что-то я могу сделать?

– Вряд ли, – грустно ответил Маккой, – так же, как и я. Мы можем только ждать, пока они поубивают друг друга, и надеяться, что этого не произойдет. Это и есть наша работа.

Кан Сингх развлекался, наблюдая за безнадежными попытками «Энтерпрайза» скрыться. «Уверенный», набрав полную скорость, вышел с орбиты прямо вслед за изуродованным судном Джима Кирка.

– Мы не полностью уничтожили их, – сказал он Иохиму, – хотя они хотели заставить нас поверить в обратное. Охота станет еще увлекательней, мой друг.

Иохим настраивал изображение на экране. Медленно высвечивался «Энтерпрайз», покрытый густым облаком туманности.

– Я прошу прощения, мой господин, но мы потеряем все преимущество, если войдем за ними в облако.

Кан перебил его. Иохим стал просто предателем.

– Я дам ему последний шанс, – подумал Кан.

– Подготовься к захвату «Энтерпрайза».

Сработал фазер, и струя яркого света вырвалась наружу. Она скользнула по моторному отсеку «Энтерпрайза», и корабль покачнулся и начал падать, входя в штопор.

«Энтерпрайз» сильно накренился; искусственная гравитация на некоторое время вышла из строя, потом все же нормализовалась. Маккой прикрыл глаза, пока тело, наконец, не достигло естественного равновесия. Начинается шоу, с горечью подумал он.

Чехов невнятно простонал и неожиданно вскочил, глядя на доктора дикими от ужаса глазами.

– Спокойно, – сказал Маккой.

– Я должен помочь капитану…

– Нет. Послушай, Павел. Считай, что тебе случайно удалось выкарабкаться из преисподней. Ты совсем ослаб, даже равновесие удержать не сможешь.

– Но…

– Ты ляжешь сам или тебе помочь?

Павел снова попытался подняться. Он почти встал с носилок, когда Маккой с силой уложил его обратно. Молодой русский побледнел от напряжения.

– Теперь ты будешь лежать спокойно?

Чехов закрыл глаза и слабо кивнул.

Корабль снова вздрогнул. Из стерилизационной вышла Кэрол Маркус, помогавшая Чепл. Кэрол пошатнулась, с трудом восстанавливая равновесие, и ловко поймала цветочную гирлянду, упавшую с головы. Изумленно уставившись на нее, осторожно отложила цветы в сторону.

– Доктор Маккой, я не могу сидеть сложа руки – сразу начинаю думать об этом кошмаре. Дайте мне любую работу.

Маккой усмехнулся:

– Я только что сказал Дэвиду – работы не слишком много…

Он в душе сообразил, как важно для нее хоть чем-то заняться…

– Вот что, помогите мне подготовить операционную. К сожалению, я жду клиента.

Маркус побледнела, но благодарно кивнула.

«Последние дни она почти не расставалась с сыном… Должно быть, уже никто их не разлучит», – подумал Маккой.

Маркус оглянулась:

– А где Дэвид?

– Я не знаю. Он был здесь минуту назад.

– Возрастает ионная концентрация, – доложил Спок, – приблизительно через две минуты измерители не выдержат такой величины, и защита просто отключится.

Судно стало падать. Перенасыщенные ионизированной пылью и газами блоки защиты стали излучать свет обычного спектра. Экран мерцая и перемешиваясь, собирал эти пучки света. Треск многочисленных помех ворвался в переговорную сеть. Резкий запах озона заполнил воздух.

«Уверенный» снова выстрелил. «Энтерпрайз» задрожал. Блоки защиты все-таки продолжали работать.

– «Уверенный» преграждает нам путь, – сообщил Спок.

Прямо перед ними пульсировало сердце туманности.

– Они стараются не пустить нас внутрь, – бросил Кирк, взглянув на экран.

– Еще одна минута, и они обгонят нас, – сказал Спок.

Вдруг зашумели двери турболифта, и в рубку вошел Дэвид Маркус.

– Адмирал, «Уверенный» сбрасывает скорость.

– Юхура, ну-ка ущипните меня.

– Да, сэр.

…Кан почувствовал, что двигатель теряет обороты; внезапно машины переключились на обратный ход. Расстояние между «Энтерпрайзом» и «Уверенным» моментально увеличилось.

– В чем дело, Иохим?

– Мой господин, мы не в состоянии войти за ними в туманность. Наша система защиты не выдержит…

– Кан, – говорит Джеймс Кирк.

Кан вскочил на ноги с воплем удивления и бешенства. Джеймс Кирк до сих пор жив?!

– Я решил сыграть по твоим правилам. Неужели ты хочешь отыграться?

Кан изо всех сил старался сохранять контроль над собой.

Джеймс Кирк засмеялся.

– Какое уж тут превосходство в интеллекте. Да ты просто псих, Кан, ты смешон. Просто безнадежный идиот.

– Моторы на полную мощность, – проревел Кан.

Иохим вскочил и подбежал к нему:

– Нет, мой господин! У тебя и так есть все! Ты хозяин всего «Генезиса»!

Он первый раз в жизни смотрел Кану прямо в глаза без сильной дрожи.

Кан повернулся к рулевому управлению, но Иохим преградил ему путь.

– Мой господин… – умоляюще прошептал Иохим.

– Полная мощность! – закричал Кан.

Он наотмашь ударил Иохима, задыхаясь от бешенства. Удар отбросил Иохима прямо на приборную доску. Он налетел на переборку, упал и с трудом поднялся на ноги.

– Полная мощность, черт тебя побери! – Кан схватил рычаги управления и резко увеличил скорость.

Спок наблюдал за дисплеем. «Уверенный» продолжал уменьшать скорость и вдруг резко рванул вперед.

– У Кана Сингха есть по крайней мере одно прекрасное качество, сказал вулканиец.

– Это необычайно интересно, – отозвался Кирк, – какое же именно?

– Он очень настойчив, – Спок посмотрел на показания ионизации.

Корабль фактически уже находился в туманности. Сейчас он проходил через толстое облако пыли, в котором сталкивались ударные волны, исходящие от нескольких взрывающихся звезд. Поток энергии и очень плотная концентрация газа должны, по меньшей мере, лишить «Энтерпрайз» управления.

– Они следуют за нами, – доложил Сулу.

– Газовые измерители показывают перенасыщение.

Почти сразу после этих слов изображение на экранах исчезло. Сулу вслепую вел корабль через густое облако газа, пыли и энергетических потоков.

Иохим, которого Кан в конце концов заставил подчиниться, вернулся к рулевому управлению. Иохим прослужил своему господину много лет, но, несмотря на то, что Кан привык к насилию, он не оскорблял Иохима. Никогда.

До сегодняшнего дня.

Иохим привык воевать, да и драки были для него не в новинку. Более того, когда он был молодым, он почти всегда оставался победителем. Ничто в жизни так не потрясло его, как этот удар Кана. Его руки дрожали на клавишах и от бешенства, и от унижения. Он поклялся быть с Каном до самой смерти, несмотря ни на что. Клятва – это клятва. Он никогда не предал бы Кана, даже если бы тот сошел с ума.

Он подарил Кану свободу, а тот отшвырнул его от себя. Иохим чувствовал, что его предали.

«Энтерпрайз» прошел через толстый слой пыли и мусора от взрывов, происходящих в районе пульсара «новой звезды».

– Следуй за ними, – приказал Кан.

Иохим прикусил язык и подчинился.

Емкое изображение на экране сменилось беспорядочным нагромождением цветовых полос и постоянными вспышками пульсарного электромагнитного поля.

– Отрегулировать изображения! – закричал Кан.

– Это невозможно, – холодно ответил Иохим.

– Включить систему защиты!

– Система не функционирует, – Иохим понял, что покрытие корабля долго не выдержит ударов от газовой пыли на этой сумасшедшей скорости.

– Я уменьшаю скорость, – спокойно сказал он и почувствовал бешеный взгляд Кана. Однако тот не стал спорить.

«Энтерпрайз» прошел самый тяжелый отрезок пути: Изображение вернулось на экраны, правда, системы защиты не функционировали вообще. Сулу изменил курс, пробираясь через облако, которое одновременно и прятало «Энтерпрайз» и делало его слепым, к колеблющемуся краю туманности. «Уверенный» вылетел из облака и остановился.

– Вот он, – сказала Саавик.

«Энтерпрайз» медленно продирался сквозь облако. Еще несколько секунд его системы наружного наблюдения будут отключены.

– Замок фазера уже открыт, адмирал, – доложил Сулу.

– Постарайтесь сделать все возможное, мистер Сулу. Я уверен, что вы не промахнетесь.

Сулу знал, что сможет напасть даже в таких условиях. Он еще никогда не прицеливался так тщательно. Полная тишина словно покрыла рубку.

– Огонь!

Взорвались магнетические носители стабилизационного гироскопа, и «Энтерпрайз» накренился. Пламя фазера расширялось на лету.

Сулу выругался и направил «Энтерпрайз» обратно в туманность.

«Уверенный» заметил его и открыл огонь. Сулу удалось увернуться от фотонной торпеды, но она разорвалась в облаке, и на них обрушилась лавина зараженной радиоактивной пыли. Сулу изо всех сил пытался держать управление кораблем.

– Так держать, – сказал Кирк, – следите за…

– Интересно, за чем? – проворчала Саавик. Она отрегулировала измерение, скорректировала угол наклона и усилила мощность двигателей.

На мгновение экран очистился. Сулу невольно поднял глаза, на экране четко вырисовывался «Уверенный» – курсы совпали!

– Лечь на борт, – заорал Кирк.

Было слишком поздно.

Фазер «Уверенного» ударил прямо по незащищенному «Энтерпрайзу».

Волновые перегородки на рулевом управлении моментально отказали.

Электрический удар обрушился на рулевые установки. Половина приборов взорвалась. Сулу буквально почувствовал волновую дугу между своими руками.

Его опрокинуло назад, согнуло пополам и затрясло, как огромное дикое животное. Наконец несчастный упал на приборы. Все мускулы на теле Сулу вздулись узлами. Он еще раз весь вздрогнул и попытался встать. Он не мог дышать. Боль, холодная, горячая и сокрушающая боль, прошла через опаленные руки по всему телу и словно поселилась в нем.

Он потерял сознание.

Когда Сулу упал, Саавик подбежала к пульту, чтобы выяснить, все ли управление выведено из строя.

– Первая фазерная батарея, – крикнул Кирк, – огонь!

Руки Саавик словно вросли в управление, они стали частью корабля. Она выстрелила.

Пламя фазера обожгло обшивку «Уверенного». Ударная волна прошла по рубке. На несколько минут энергия оказалась полностью блокированной, освещение и система искусственной гравитации отключились. Кан изо всех сил сжал ручки командирского кресла, стараясь по крайней мере не потерять контроль над собой; в темноте он слышал крики и звуки падения своих людей и резкий скрип расплавленного металла.

Иохим упал на панель управления.

– Иохим!

Система гравитации снова начала работать, постепенно стал появляться тусклый свет.

Пока неуправляемый и слепой «Уверенный» продолжал двигаться, Кан наклонился к своему старому другу. Он попытался осторожно поднять его, но Иохим взвыл от боли. Разбитое лицо Иохима было залито кровью, а переломанные кости причиняли ему мучительную боль. Растопыренные пальцы бессмысленно шарили по пульту управления; он ничего не видел. Кан мягко положил свою ладонь на руку Иохима.

– Мой господин, – прошептал Иохим, – ты доказал всем… ты сильнее!..

Кан физически ощущал, как из Иохима уходит жизнь. Он впервые испытал полное бессилие и не мог даже сдержать слез, градом льющихся по щекам. Его ненависть к Кирку обернулась смертью единственного друга.

Но Кирк заплатил за все сполна.

– Я отомщу за тебя, – прорычал Кан.

– Я… не хотел бы… мести.

Кан осторожно положил Иохима на пол. Он стоял над его телом со сжатыми кулаками.

– Я отомщу за тебя.

После фазерного удара «Уверенный» двигался, даже не пытаясь маневрировать. Дэвид Маркус понял, что это победа. Но экипаж, казалось, совсем не в восторге – взгляды всех военных были прикованы к экрану. В рубке царило полное молчание, которое нарушалось лишь негромкими переговорами по внутренней связи. Казалось, что любой посторонний звук словно разбивается об эту стену молчания.

– Живо медкоманду в рубку, – сказал Кирк в передатчик.

Дэвид, наконец, стряхнул с себя это оцепенение повернулся к раненому офицеру.

Сулу не дышал. Его руки были сильно обожжены, тело совсем холодное.

Дэвид не смог даже найти пульс Вообще-то, он не был настоящим доктором. Он мог оказать только первую помощь, да и в этом никогда не практиковался. Он глубоко вздохнул. В воздухе противно пахло горелым пластиком и расплавленный металлом.

Он запрокинул голову Сулу назад, открыл ему рот, четыре раза вдохнул в него и стал с силой давить на грудную клетку. Один вдох, пятнадцать толчков грудины. Сулу никак не реагировал, но Дэвид был уверен в этом средстве и решил продолжать. Один вдох, пятнадцать толчков…

– Какие повреждения. Скотт? – услышал он голос адмирала.

Для Дэвида сейчас было важно только одно: жизнь, зависящая от ловкости его рук. Он хорошо помнил первое правило мануальной кардиореанимации: несмотря ни на что, не останавливаться. Вдох, пятнадцать толчков.

– Адмирал, – ответил инженер, – я не могу включить энергию. Основной блок горит. Если я это сделаю, мы взорвемся к чертовой матери!

– Скотт, нам необходима энергия. Спуститесь к двигателям и сами потушите этот чертов блок.

…Вдох, пятнадцать толчков. У Дэвида, наконец, заболели плечи и руки…

– Сэр, это просто невозможно, – Скотт уже кричал, – там дикий уровень радиации. Робот, которого я туда отправил, уже взорвался, а меня там для разнообразия заморозит. Я там и минуты не проживу.

…Вдох, пятнадцать толчков. Плечи ныли все сильнее. Пот заливал глаза, но Дэвид не мог ни передохнуть, ни вытереть пот с лица.

– И долго это продлится. Скотт?

– Хотел бы я знать, сэр. Сейчас я пытаюсь дегазировать отсек, но это займет некоторое время, сами понимаете.

…Вдох, пятнадцать толчков. Самому Дэвиду уже не хватало дыхания. Он только сейчас понял, что, откровенно говоря, сел в лужу. Он, конечно, много работал в Спецлаборатории, но физических нагрузок у него не было давным-давно. Он, правда, пытался играть в гандбол с Зинаидой, которая обычно просто использовала его вместо стяжки для самой простой тренировки.

– Сулу, бога ради, помоги мне, – подумал он, – выживи, старик, ты просто обязан выжить.

Вдох, пятнадцать толчков.

Раскрылась дверь турболифта, и в рубке, наконец, появилась медкоманда.

– Скорее, ребята, – крикнул Дэвид.

Девушка-фельдшер сбежала по лестнице и опустилась на колени рядом с ним.

– Есть какие-нибудь результаты?

Дэвид печально покачал головой. Его волосы, влажные от пота, слиплись на лбу.

– Не останавливайся, – сказала фельдшер. Она достала из сумки шприц, тщательно наполнила его и взяла длинную иглу.

– Я сейчас введу ему энаноферим прямо в сердце. Убери руки, когда я тебе скажу, но обязательно продолжай дышать за него. Ладно?

Дэвид уже ничего не видел – пот окончательно доконал его. Он кивнул.

Фельдшер расстегнула на Сулу рубашку. Дэвид почувствовал, как мягкая ткань рубашки скользнула под его пальцами.

– Поехали!

Дэвид резко отодвинулся, продолжая делать искусственное дыхание.

Какой сейчас у него должен быть пульс. Что-то около пятнадцати ударов в минуту? Он стал ощупывать горло Сулу? Никаких следов пульса.

Фельдшер наконец вытащила иглу.

Реакция наступила почти сразу после этого. Сулу вздрогнул, и его холодные руки потеплели. Дэвид почувствовал пульс, очень слабый, но частый. Сулу с трудом вдохнул. Дэвид раздумывал, не пора ли ему отдохнуть.

Девушка мягко взяла его за плечо:

– Отлично, хватит!

Дэвид вытер пот и с трудом перевел дыхание. Он был не в силах даже поднять голову. Но Сулу все-таки задышал!

– Хорошая работа, парень, – улыбнулась Дэвиду девушка.

– Как он? – спросил у них Кирк, не отрываясь от экрана.

– Сэр, сейчас еще рано о чем-то судить. Могу сказать только одно – он выжил благодаря Дэвиду.

Она вытащила носилки и ловко разложила их. Дэвид все-таки сумел подняться на ноги и решил помочь ей. Толку от него сейчас, конечно, мало, но он сможет, по крайней мере, проводить Сулу в медотсек. Он втолкнул носилки в турболифт. Добросовестная фельдшер начала тут же перевязывать ожоги Дэвида.

Павел Чехов не только услышал, но и физически ощутил начало перестрелки. Он чувствовал, как растет количество повреждений, как появляются жертвы. Он офицер и должен быть со своими товарищами, он чувствовал ответственность за все, что сейчас творится в рубке. Он попытался сесть на кровать, но Маккой силой уложил его. Бедный Маккой, этой предосторожности было явно недостаточно. Пока пол медотсека дрожал и подпрыгивал, Павел осторожно высвободил руки и стал искать застежки привязных ремней. У него сразу все поплыло перед глазами, тогда он решил снова прилечь, чтобы восстановить силы. Чем он, почти инвалид, может помочь Кирку в рубке?

В отсек ввезли носилки с неподвижно лежащим Сулу. Доктор Чепл осмотрела его с подавленным выражением лица, прикоснулась к его обожженным рукам и шепотом смачно выругалась. Чехову наконец уда лось освободиться от привязных ремней, и он с трудом встал. Как ни странно, никто не обратил на него внимания; по крайней мере, никто не старался положить его обратно должно быть, все были слишком заняты Сулу.

Его ухо по-прежнему не слышало. Ему с трудом удалось дойти до дверей, но здесь он снова потерял равновесие и вцепился в дверной косяк.

Кто-то положил ему руку на плечо.

– Тебе бы лучше лечь, командир, – сказал Дэвид. Чехов смутно помнил его по Регулосу-1 – от Регулоса у Павла вообще остались очень смутные, хотя и болезненные воспоминания.

– Я не могу, – ответил он, – Сулу… у рулевого управления никого нет.

– Послушай…

– Пожалуйста, – от отчаяния Чехов начал говорить по-русски, – помоги мне. Ради бога!

Дэвид растерялся. Чехов думал, сможет ли он выстрелить, чтобы убрать его с дороги.

Дэвид вздохнул, положил руку Чехова себе на плечо и повел его к лифту.

Только сейчас Павел понял, что без помощи Дэвида никогда не добрался бы до рубки. Даже опираясь на его широкое плечо, Павел чувствовал себя, словно утопающий в водовороте.

Когда двери лифта распахнулись. Чехов резко оттолкнул Дэвида – если Кирк увидит, что Павел даже до рубки не смог подняться самостоятельно, он сразу же отправит его назад. Кажется, Дэвид тоже сообразил это и отпустил его. Чехов глубоко вздохнул. Он подошел к командирскому креслу и откозырял:

– Жду ваших приказаний, сэр!

Как только Кирк оглянулся, глаза у него сразу полезли на лоб.

Несколько мгновений он сидел неподвижно, потом улыбнулся.

– Ваше место у боевого управления, мистер Чехов.

– Благодарю вас, сэр!

У пульта разведки Спок пытался хоть что-нибудь понять в искаженных показаниях разбитых приборов.

– Вы нашли его, Спок?

– Показания приборов довольно сомнительны, но можно сказать одно: позади нас по левому борту идет радиальное возрастание энергии. Это значит, что моторы у Кана работают на полную мощность, и он там.

– Ясно, что он просто так не остановится – усмехнулся Кирк, – все это время он меня преследует; мы еще встретимся – никуда мне от него не деться. Черт возьми, мне просто необходимы его координаты!

Спок задумался.

– Адмирал, Кан умен, но ему не хватает опыта. Вспомните, все его маневры очень смелые, но он умеет их проводить только в одной плоскости.

Наш корабль хуже «Уверенного» раза в три, Кан и не догадывается, как использовать свои преимущества.

Кирк обернулся, внимательно посмотрел на него и усмехнулся:

– А ведь вы, пожалуй, правы мистер Спок. Лейтенант Саавик, остановите корабль.

Саавик уменьшила скорость до нуля.

– Корабль остановлен, сэр.

– Резко вниз на девяносто градусов от прежнего курса.

– Есть, сэр.

– Мистер Чехов, подготовьте фотонные торпеды.

– Есть, сэр.

«Энтерпрайз» погрузился в холодную мглу туманности. Кан искал хоть какие-то следы Кирка на экране, но изображение было безнадежно искажено.

Вокруг валялись обломки пультов и трупы его людей. Немногие несчастные еще стонали, но он не обращал на них никакого внимания. Это была схватка не на жизнь, а на смерть, и он бы с радостью погиб сам, если бы знал, что до этого убьет Кирка.

Он тщательно исследовал пространство, но так ничего и не обнаружил.

Ничего, кроме загадочной энергетической туманности.

– Где Кирк? – в исступлении кричал он – куда он делся в этом проклятом царстве теней?

Кругом была лишь зловещая тишина.

«Энтерпрайз» болтался в огромном облаке туманности Мутара Небула.

Корабль был слеп и глух. Джиму Кирку стоило огромных усилий спокойно сидеть в кресле, как будто его ничто не беспокоило. Это была самая тяжелая схватка в его жизни. Корабль почти выведен из строя – все выстрелы «Уверенного» попали в цель. Честно говоря, он и понятия не имел, что придет в голову Кану. Он мог только думать, догадываться и надеяться.

Саавик отвернулась от приборов и вопросительно взглянула на него.

– Держись, лейтенант, – серьезно сказал Кирк. Она кивнула и снова сосредоточилась над пультом.

Чехов вообще не шевелился. Он сидел абсолютно неподвижно, согнувшись над боевым управлением. Когда он вошел, то действительно ужасно выглядел бледный, больной, еле держался на ногах. Но, на самом деле, он был просто необходим Кирку, всему кораблю. Особенно, когда ранили Сулу.

Кирк снова вернулся. Он подозвал его жестом и подождал, пока тот подойдет к Дэвида креслу.

– Как Сулу?

– Пока неясно. С руками у него совсем плохо. Ему необходимо серьезное лечение. Если он, конечно, выживет, в чем никто не уверен. Кроме того, у него вполне возможно сотрясение мозга.

– У тебя отличная реакция, – сказал Джим, – он давно был бы мертв, если бы не ты. У него был только один шанс, и ты спас его. Что бы не случилось, я горжусь тобой, Дэвид.

Дэвид отреагировал так неожиданно, что Джим просто растерялся.

– Какого черта? Хотел бы я знать, кто вам дал право гордиться мной! в бешенстве проорал он, затем развернулся, взбежал вверх по лестнице и встал там, не обращая внимания на изумленный взгляд Кирка. Он нахмурился и скрестил руки на груди.

Джим повернулся к экрану, обиженный и злой.

– Фотонные торпеды к бою, – резко бросил он Чехову.

– Они в полной боевой готовности, сэр.

Размолвка с Дэвидом совершенно вывела Джима из себя. Он злился на свою глупость: попробовать помириться и предложить дружбу неопытному мальчику и получил такой грубый отказ. Самое время, чтобы решать свои проблемы, когда корабль в смертельной опасности. Он заставил себя думать о Кане.

– Лейтенант Саавик.

– Да, сэр?

Он собирался крикнуть ей: «Ниже! Опустить корабль еще ниже!», но раздумал. Это, в конце концов, не подводная лодка и мы сейчас не охотимся за У-субмариной. «Слишком много старых воспоминаний, Джим», – подумал он.

Если он проиграет, его люди окажутся не в спасительном море, а в беспощадном вакууме с кошмарным уровнем радиации.

– Полный вперед по курсу плюс девяносто, пока на экране не появится изображение…

Так, по крайней мере, они выйдут из самой страшной части облака.

– …Потом остановиться.

Мутная масса пыли и газов скользила по бортам его корабля, как в океане вода ласкает бока огромного морского млекопитающего. Они, наконец, поднялись над туманностью: «Уверенный» появился на экране прямо перед ними.

– Прямо как бык и гладиатор, – подумал Джим.

– Чехов?

– Торпеды готовы, сэр.

– Огонь!

Торпеды понеслись к цели.

В гробовой тишине чистого вакуума торпеды попали точно в цель и взорвались. Двигатели «Уверенного» остановились, задрожали, корабль начал падать, и, наконец, раздался взрыв. Тем не менее он выровнялся и продолжал медленно двигаться по своему прежнему курсу.

– Прекратите огонь, – скомандовал Кирк, – все внимание на экран.

Экипаж «Энтерпрайза» словно застыл в напряженном ожидании.

Пока рано радоваться.

– Следуйте за противником, лейтенант, – приказал Кирк Саавик.

Она точно выполнила приказ. «Энтерпрайз» сманеврировав, вошел в хвост «Уверенному» и резко уменьшил скорость.

«Уверенный» почти остановился.

– Мы движемся на минимальной скорости, – доложила Саавик.

Кирк достал передатчик и связался с машинным отсеком:

– Скотт, когда вы сможете ввести в действие основные энергетические блоки?

– Минимум через десять минут, сэр. Я не могу ничего послать туда до окончания этой проклятой дегазации.

Кирк со злостью отключил передатчик.

– Юхура, передайте мое сообщение командиру «Уверенного»: приказываю подготовиться к стыковке.

– Есть, сэр.

Ее длинные красивые пальцы заиграли на клавишах передатчика:

«Командиру «Уверенного». Командование космического корабля «Энтерпрайз»

Звездного Флота приказывает вам подготовиться к стыковке. Повторяю: готовьтесь к стыковке».

Кан лежал на холодном полу собственной рубки и в бессильной ярости слушал сообщение «Энтерпрайза». Он застонал и с трудом сел в кресле. Ничто на свете не заставит его сдаться. Кровь заливала все его лицо, правая рука была сломана. Он спокойно смотрел на собственную кость, торчащую из предплечья. Он сможет пересилить боль. Болевой шок – это даже хорошо, он придает еще больше силы его бешенству. Он поднялся на ноги. Безжизненная кисть болталась и раздражала его. Он закусил губу и засунул искалеченную руку за пояс.

– Нет, Кирк, – прошептал Кан и холодно улыбнулся, – игра еще не закончена. Я как-то не готов сдаваться.

– «Уверенный», сдавайтесь и приготовьтесь к стыковке.

Экран не работал, но Кан и так прекрасно представлял себе, как «Энтерпрайз» тормозит в нескольких метрах от его корабля, гордый и неуязвимый.

Кан, пошатываясь, побрел в сторону склада. Он смеялся.

А в это время на «Энтерпрайзе», Спок словно прирос к приборам, ожидая ответа с «Уверенного». Может быть, Кана убило последним торпедным ударом.

Может быть, может быть…

Спок не верил в это. Основные и импульсационные двигатели действительно, были разрушены так же, как и рубка, но никаких пробоин в обшивке «Уверенного» заметно не было.

– «Энтерпрайз» – «Уверенному», – снова начала передавать Юхура, – Главнокомандующий Звездным Флотом адмирал Джеймс Т. Кирк приказывает вам сдать корабль и подготовиться к стыковке.

Никакого ответа.

– Прошу прощения, сэр, – Юхура повернулся к Кирку, – «Уверенный» не отвечает.

Кирк поднялся.

– Отлично. Мы возьмем их на абордаж. Транспортеры в состоянии боевой готовности.

Спок внимательно смотрел на один из приборов, дающих информацию о состоянии «Уверенного».

– Адмирал, «Уверенный» излучает какие-то странные энергетические волны. Этот тип энергии мне неизвестен вообще.

Дэвид Маркус, который после ссоры с Кирком стоял, прислонившись к турболифту, вдруг сорвался с места и подбежал к Споку. Он наклонился к датчикам.

– Нет, – крикнул он, – господи, помилуй нас!

Спок вопросительно поднял брови.

– Это волна «Генезиса», – дрожащим голосом сказал он.

– Что-что?

Маркус повернулся к адмиралу. Его лицо было абсолютно белым.

– У Кана есть «Генезис», – сказал Дэвид, – он использовал эту волну.

Это означает полное уничтожение.

– Сколько нам осталось?

– Если у него остались наши программы, то… четыре минуты.

– Дэвид, – сказал Кирк сквозь зубы. Он взбежал по лестнице и вызвал турболифт.

– Если мы успеем взять «Уверенный» на абордаж, мы спасены! Спок…

– Эту волну нельзя остановить, – Дэвид почти рыдал. – Если уже идет излучение, этому нельзя помешать.

Кирк подбежал к передатчику.

– Скотт!

Никто не отозвался.

– Скотт, если в течение трех минут ты не восстановишь основной энергетический блок, можешь считать себя трупом!

В передатчике что-то щелкнуло, и он снова замолчал. Спок бесстрашно наблюдал за всем происходящим. Если даже удастся связаться со Скоттом, он наперед знал его ответ – дегазация будет длиться еще минимум шесть минут, в течение которых ни одно живое существо просто не выдержит уровня радиации, а значит не сможет провести восстановительные работы. Спок был знаком с наблюдениями Маркусов и знал потрясающую скорость распространения волны «Генезиса»; он также хорошо себе представлял максимальную скорость «Энтерпрайза» с испорченными энергетическими блоками… Им не уйти от этой смертоносной волны.

– Скотт!

– Саавик, – приказал Кирк, – быстрее уводите отсюда корабль. Полный вперед!

– Есть, сэр, – она была давно готова к этому.

«Энтерпрайз» развернулся на сто восемьдесят градусов, расстояние между двумя кораблями стало медленно увеличиваться.

Спок расслабился. В принципе, он мог гордиться Саавик. Она бы стала прекрасным офицером – все-таки он не так мало вложил в этот гибрид, в это дитя ада. Жаль, что он не смог сделать для нее еще больше.

Но сейчас настал момент, когда она сама должна сделать выбор.

Спок, наконец, принял решение.

Когда приехал лифт, вызванный Джимом Кирком, Спок незаметно проскользнул внутрь.

Кан Сингх чувствовал, как капли горячей крови падают с его разбитого виска, кровь струилась из искалеченной руки, он кашлял кровью и с трудом выплевывал ее. Холодной рукой ласково гладил торпеду «Генезиса». Торпеда была в полной боевой готовности.

– Нет, – прошептал он, – я умру не здесь.

Он задрожал и упал на колени. Потом с трудом встал и вошел в турболифт. Мгновенно закрывающиеся автоматические двери чуть не добили его. В рубке он из последних сил выполз из лифта. Он остался лежать на полу рубки, но здесь он все-таки мог следить за экраном.

«Энтерпрайз» уходил от него слишком медленно. Кан довольно рассмеялся. Его обожгла острая боль, и он мучительно закашлялся. Он знал, что в эти минуты кровь заливает легкие, желудок, что ему осталось совсем немного, но… «Энтерпрайз» тоже долго не протянет.

– Тебе не уйти от меня, Джеймс Кирк, – пробормотал Кан, – я ухожу в царство теней, но оттуда я поражу тебя в самое сердце.

Он увидел, как «Энтерпрайз» разворачивается, пытаясь спастись бегством и снова засмеялся.

Агония наконец настигла Кана, и он закричал:

– Я проклинаю тебя всей силой моей ненависти…

Тело Иохима лежало почти на расстоянии вытянутой руки от него. Тело его жены, ставшее прахом, было от него на расстоянии светового полугода.

Совсем скоро и время, и пространство потеряют все свое значение, и он снова обретет и друга, и возлюбленную.

Он подполз к Иохиму и схватил его застывшую руку. Мгла поглотила его душу.

Спок вошел в машинное отделение. Красные вспышки сигнальных ламп отбрасывали кровавые тени на членов экипажа. Доктор Маккой стоял на коленях возле раненого матроса, неподвижно лежащего в центре отсека, и пытался спасти его.

Все остальные отчаянно пытались привести в действие энергетические блоки, – они должны были знать, что все их усилия бессмысленны. Волна «Генезиса» не остановится, пока не заполнит всю Мутару Небулу, захватив и разрушив каждый атом.

Не говоря ни слова, Спок прошел мимо Маккоя к главному реактору и взялся за ручку выключателя внешнего контроля.

Бедный вулканиец сошел с ума!

Маккой крепко схватил его за плечо и оттащил назад. Спок был гораздо сильнее, но доктор так испугался за своего друга, что ему удалось оттолкнуть его.

Спок молча посмотрел на Маккоя. Его больше ничто не связывало ни с экипажем, ни со вселенной. Он вообще не чувствовал страха.

– Ни одно живое существо не может выдержать радиацию за этой дверью, – крикнул Маккой.

– Но, доктор, – Спок чувствовал странную для вулканийца симпатию к этому человеку, – вы же сами всегда доказывали, что я не живое существо.

– Ты не пойдешь туда, Спок!

Спок улыбнулся Маккою. Он всегда знал все наперед. Спок хоть сейчас мог рассказать все содержание их разговора – возражения доктора и свои ответы. От этого ничего не менялось.

– К сожалению, сейчас не время для дискуссии, доктор, – сказал он, а мне так нравились наши беседы.

Чисто инстинктивное чувство самосохранения заставило Маккоя отступить назад. Он понял, что собирается сделать Спок. Но человек слишком слаб против вулканийца. Спок молниеносно коснулся шеи доктора там, где она соединялась с плечом, нащупал нерв и сильно нажал его. Глаза Маккоя закатились назад, и он моментально потерял сознание. Спок бережно опустил его на палубу.

– Ты был для меня прекрасным собеседником и другом, – сказал он.

Он набрал код на мануальном контроле и погрузился в гудящий радиационный поток.

Сначала это было даже приятно, как солнечные лучи. Спок двинулся к реактору. Радиация увеличилась. Он подошел к тормозным рычагам. Волна радиации покрыла его с головой, радиационные лучи освещали его руки, ярко светили во все стороны, глубоко проникая в тело. Он видел собственные кровеносные сосуды, кости. Это было даже любопытно.

Пока работал, он перебирал в памяти все радостные события в своей жизни. Причем радостные не только в интеллектуальном смысле; да, он иногда испытывал вполне человеческие чувства – кто мог сейчас презирать его за это? Музыка – фрагменты из Респринга, О'орна и Халмерса, физические и химические этюда. Дружба, даже любовь, в которой он себе никогда не признавался. Он отключил бесполезные замки; радиация ласкала его, словно коварная любовница. Он смирился со всеми своими разочарованиями, со всеми несбывшимися надеждами; он не был ни вулканийцем, ни человеком до конца, в этом и заключалась вся причина его неудач. Все-таки что-то ему удалось сделать. Он постарался передать весь свой опыт Саавик, которая столкнется с теми же трудностями и должна будет преодолевать их.

Радиация пела в его ушах, почти заглушая отчаянные вопли Маккоя и Скотта по ту сторону противорадиационного стекла.

Они заклинали его вернуться.

– Капитан, я умоляю вас, – кричал Скотт. У «Энтерпрайза» был и всегда будет лишь один капитан – Джеймс Кирк. Он лишь пытался не подвести Джима, когда тот доверил ему рубку. Но сейчас корабль вернется к своему настоящему хозяину.

Спок чувствовал, как его тело постепенно становится жертвой радиации, на рукаве осталось кровавое пятно. Руки покрылись странной пигментацией.

Острая боль вдруг обожгла все его существо от нервных окончаний до позвоночника. Он уже не мог оставаться к ней равнодушным.

Он изо всех сил сжал рычаг управления, который введет в действие основные блоки. Рычаг неохотно поддался. Это была настоящая пытка – металл сдирал кожу и обнажал мясо и кости, рукоятка стала липкой от его крови.

– О Боже, Спок, ради всего святого, вернись! – это Маккой снова застучал в стекло.

Спок улыбнулся самому себе. Слишком поздно. Машины взревели, казалось, они отчаянно сопротивляются… энергетические блоки заработали.

На экране изображение «Уверенного» уменьшалось слишком медленно.

– Время? – спросил Кирк. – Прошла максимум минута, значит у них есть еще несколько мгновений.

– Три минуты тридцать секунд с момента старта, – доложила Саавик.

– Удаление?

– Четыреста километров, – сказал Чехов.

Кирк взглянул на Дэвида. Его сын печально покачал головой.

– Основной блок включен, – заорал Чехов.

– Молодчина Скотт, – прошептал Кирк, – Саавик, полный вперед!

Саавик сдвинула регулятор на максимум без всякой подготовки.

«Уверенный» на экране превратился в пятно, затем в маленькую святящуюся точку.

Волна «Генезиса» обрушилась на них сквозь облако туманности, сметая все на своем пути. Джим смотрел на экран, тщетно пытаясь унять дрожь в руках. Саавик всем телом навалилась на акселератор. Моторы взревели, и корабль вырвался из туманности в открытый космос.

Огромное облако стало спирально виться вокруг ядрышка, которое когда-то было «Уверенным». Оно быстро сформировалось в единую массу.

Кирк с трепетом смотрел на экран.

– Сбросить скорость, – приказал он.

Саавик повиновалась.

Они смотрели на рождение новой планеты.

Приехал лифт, и из него вышла Кэрол Маркус. Она не могла сказать ни слова. Джим повернулся и подбежал к ней.

– Кэрол, ты только посмотри на это. Это было так красиво, что он с трудом удерживался от слез.

Кэрол взяла его за руку.

Кирк включил передатчик:

– Блестящая работа, Скотт.

Он обернулся.

– Спок… Что за черт? Где Спок?

Прямо перед ним дрожала Саавик. Ее плечи внезапно сгорбились.

– Он пошел, – прошептала она, – в отсек двигателей.

Она закрыла лицо руками.

Кирк в ужасе уставился на нее.

– Джим, – голос Маккоя был таким возбужденным, что передатчик чуть не взорвался, – я в отсеке двигателя. Срочно спустись сюда. Это очень срочно, Джим!

Первый раз за все время охоты на Кана Сингха Джеймс Кирк почувствовал холодный ужас.

– Саавик, следите за управлением!

Он помчался к лифту.

Глава 9

Джим Кирк с трудом продвигался по коридорам корабля. Они никогда еще не казались ему такими длинными и холодными. Опомнился он только у входа в отделение двигателя. Все было разрушено: лампочки на пульте аварийной сигнализации беспрерывно мигали, сирены пронзительно завывали, а медицинская команда пыталась помочь пострадавшим членам экипажа.

Наконец ему удалось перевести дух:

– Спок?

Скотт и Маккой, стоящие возле непроницаемой панели реакторного отсека, одновременно обернулись, и Джим прочитал в их глазах нескрываемый ужас. Он тотчас же понял, что случилось, и понял, что это сделал именно Спок. Джим метнулся к ручке люка, ведущего в реакторный отсек, но Скотт оттащил его назад.

– Вы не должны этого делать, сэр, уровень радиации…

– Но он умрет!

Маккой схватил его за плечи.

– Он умер, Джим, он уже умер.

– О Господи…

Джим прижался к толстому стеклу, пытаясь защититься руками от мигающего света ламп.

За стеклом он увидел мистера Спока, стоящего на дрожащих коленях и вынужденного, в силу этого, опираться на руки, делая безуспешные попытки подняться.

– Спок!

Спок с трудом поднял голову, услышав через тонкую панель голос Джима.

Трясущейся окровавленной рукой он с трудом дотянулся до пульта внутренней селекторной связи.

– Спок… – повторил тихо Джим.

– Корабль?.. – Его лицо было обожжено, и боль, звучавшая в каждой ноте его голоса была столь невыносима, что Джиму стоило невероятных усилий сдержать крик отчаяния и тоски, рвущейся из самого сердца.

– Опасности больше нет, мы миновали волну «Генезиса». Спасибо тебе, Спок.

Спок едва дышал.

– Спок, черт побери, Спок.

– Не переживай.

– Благополучие большинства стоит благополучия нескольких, – прошептал Кирк, но понял в тот же миг, что больше не верит в это, но даже если это и было так, его это больше не волновало, по крайне мере, не сейчас. – Или благополучие одного человека.

Спок сумел подползти ближе и прижал свою окровавленную руку к стеклу.

Джим тоже прижал свою руку к стеклу, как будто бы пытаясь проникнуть через стекло в самую душу Спока, понять, почувствовать его боль и попытаться взять часть его боли на себя, передать свое здоровье и силу другу, но он не мог даже прикоснуться к нему.

– Не… переживай… повторил Спок. – Кто-то должен был это сделать и это сделал я. Логично, не правда ли?

Черт бы побрал твою логику, – подумал Джим. Слезы катились по его лицу, он почти ничего не видел.

– Я никогда не видел «Кобаяши Мару», – едва промолвил Спок.

Его голос слабел и ему приходилось поминутно останавливаться и, содрогаясь, набирать в легкие воздух перед каждой новой фразой. – Я просто хотел узнать, на что я способен. Не… слишком оригинальное решение…

– Спок!

Голос Саавик прервал их разговор:

– Капитан, галактика «Генезиса» формируется. Мистер Спок, это так прекрасно.

Разъяренный, Кирк выключил передатчик, прервав Саавик, но Спок пошатнулся, закрыл глаза и, как показалось Джиму, едва заметно улыбнулся.

– Джим, – еле слышно промолвил он, – я всегда был твоим другом, и я благодарен судьбе за то, что она нас свела. Живи долго и пусть у тебя все будет хорошо…

Он попытался собрать свои последние силы, но его тонкие красивые пальцы разжались, смерть, наконец, взяла над ним верх.

– Спок! – закричал Джим, разбивая костяшки пальцев о стекло.

– О, Боже, нет!..

Маккой попытался увести его, но Джим лишь с силой отшвырнул его и сам упал на защитное стекло отсека в полном изнеможении, отказываясь верить в происходящее.

Этой же ночью, но много позднее, лейтенант Сайвик бесшумно проходила по коридорам «Энтерпрайза». Она никого не встретила, кроме оставшихся на дежурстве членов команды, вынужденных бороться с усталостью.

Дойдя до отсека, где хранились тела умерших членов экипажа, она стоя уже на пороге, все же не решалась войти, но глубоко вздохнув, ступила в темноту.

Приборы, в глубине помещения, испускали тусклое голубое свечение, и это означало, что они работают. Защищенные специальными полями, здесь находились тела Питера Престона и остальных, ожидая возвращения на родную Землю.

Пожеланию капитана Спока, его тело не должно было быть отправлено на Вулкан, а желание Спока – закон.

Запечатанный гроб с телом Спока стоял посредине комнаты. Саавик положила руку на его гладкую поверхность. Ее боль была столь сильна, что она не могла плакать.

Наутро, Джеймс Кирк отдал распоряжение о похоронах. Тело должно быть отправлено в космос на быстрораспадающуюся орбиту «Генезиса», где оно разлетится на миллион частиц, обратится в прах, в ничто.

Саавик сидела скрестив ноги и закрыв глаза в каком-то оцепенении. Она не могла бы объяснить, почему она здесь. Все, что она делала сейчас, казалось неразумным и, даже, иррациональным.

Там, в ее детстве, если кто-то умирал ночью, то его никто не видел, тело к утру раздиралось на части животными. Редко кого хоронили. Саавик никогда не беспокоилась ни о ком настолько, чтобы оставаться с ним всю ночь.

Капитан Спок и Питер Простои не нуждались в почетном карауле посмертно, но это было все, что Саавик могла сделать для двух, самых дорогих ей людей во всей вселенной.

Она надеялась, что Спок слышал ее слова перед смертью, она хотела, чтобы он знал, что «Генезис» действует, работает, благодаря людям, построившим его, воздавшим его. Так много людей погибло, защищая его, столько было принесено в жертву. Само создание, сотворение явилось результатом разрушения, и «Энтерпрайз» со всем его экипажем мог бы быть вовлечен в этот катаклизм и погибнуть, если бы не Спок. Саавик очень хотелось, чтобы Спок узнал перед смертью, что разрушение закончилось и началось созидание.

Она знала, что адмирал Кирк неправильно понял все ее действия, но ею руководило лишь внутреннее чутье как, впрочем, и сейчас. Мнение адмирала Кирка об этом значения не имело.

Слезы катились по лицу Саавик.

Она все же не сошла с ума. Печаль ее была тиха, страсть и отчаяние не овладели ее душой. Она все еще надеялась понять причину.

Прошли часы и Саавик дала волю своим мыслям. Она вспоминала, как пряталась, дрожа от холода и голода, в надежде украсть кусок хлеба или стащить какой-нибудь бракованный лоскут с фабрики. Саавик подглядывала за обитателями Вулкана и подслушивала их споры до рассвета о ромулянских изгоях, особенно о метисах. Разговор их был неизменно учтив, хотя и со значительной долей яда. Именно тогда Саавик впервые осознала себя, но только Спок дал ей возможность стать чем-то большим.

Когда, во время последней битвы с Каном Сингхом, Саавик поняла, что Спок покинул мостик, она даже знала, что он хотел сделать, и, что из этого должно получиться, и была уже готова попытаться остановить его. Только самоконтроль, которому он научил, помогал ей удержаться на посту, выполняя свои обязанности. Она раскаивалась в своих действиях, точнее, в неспособности действовать. Своей смертью Спок повлиял на все вокруг, так же как это было и при его жизни. Кто-то должен был сделать это за него, кто-то, чей уход не был бы таким горем, такой трагедией для всех.

Она должна была остановить его и она могла это сделать, хотя он был гораздо опытнее, она была моложе и обладала более быстрой реакцией.

Если бы ей удалось остановить его, отважилась бы она сделать это за него? Ей хотелось думать, что она сделала бы это; иначе бы все погибло, распалось на суб-элементарные частицы и стало частью вселенной «Генезиса».

Саавик не верила в существовании души и загробную жизнь. Она изучала разных философов, но ничего не приняла. Человек умер, звери разорвали его тело. Это конец.

Прошло еще несколько часов, чувства обострились до предела, и возникло ощущение, что сознание, разум Спока не разрушен, но где-то существует.

– Спок, – произнесла она громко, – видишь ли ты, что произошло? Ты здесь? Где ты? Система сформировалась, волна «Генезиса» все еще резонирует в туманности, формируя новое солнце, чтобы дать миру свет и поддержать зарождавшуюся жизнь. Скоро волна замрет и в космосе появится еще одна звездная система. Одна среди миллионов, биллионов подобных, а ведь ты учил меня ценить уникальное, единственное в своем роде, твоя же неповторимая, уникальная сущность умерла, исчезла в бесконечности мирового пространства.

Внезапно она открыла глаза. На минуту ей показалось, что она услышала ответ…

Саавик отогнала от себя наваждение, лишь такие странные предутренние часы могли натолкнуть ее на такую сумасшедшую мысль.

Сулу просыпался, медленно приходя в сознание, в тускло освещенном помещении корабельного лазарета. Сильно болели голова, руки, ему казалось, что кто-то сидит у него на груди. Он попытался подняться.

Уже спустя мгновение доктор Чепл была на своем месте у постели больного и заставила его снова лечь.

– Что случилось? – Его голос был сейчас похож на хриплое карканье. Он сделал безуспешную попытку прочистить горло. – Почему…

– Оксиген высушил горло, – произнесла доктор Чепл. – Это пройдет.

Она помогла ему сделать маленький глоток.

– Мы так беспокоились за вас, – сказала она. – Но сейчас вы уже в полном порядке, да иначе и быть не могло.

Он попытался дотронуться до раны на груди, но ничего не почувствовал, так как кожа на ладонях была искусственной. Он понял, какая это рана и нахмурился.

– Меня должно быть воскресили из мертвых? – спросил он.

Чепл кивнула.

– Дэвид Маркус спас вам жизнь.

– Я не помню…

– Вы и не можете помнить, вы были как будто после казни на электрическом стуле. Небольшая потеря памяти вполне естественна. Как показали исследования, ваш мозг в порядке.

– Что в порядке? Что с Каном?

– Умер. – Она встала. – Засните, Сулу.

Он потянулся к ней, но не смог остановить, потому что его рука совершенно не гнулась.

Она все же остановилась.

– Крис, что-то еще произошло. Пожалуйста, скажите мне, что же все-таки случилось?

– Мистер Спок, – тихо промолвила она.

– Спок? Что с ним?

– Он погиб.

– О боги…

Крис Чепл заплакала и поспешно вышла.

Сулу остался в комнате, обездвиженный, ошеломленный, не желая верить.

Джим Кирк сидел один в темной каюте, не двигаясь, вот уже несколько часов; мысли его шли по спирали все медленнее и медленнее.

Неожиданно раздался стук в дверь.

Джим не реагировал.

Пауза. Стук повторился но уже немного громче.

– Что вам нужно? Оставьте меня в покое! – закричал он.

Отворилась дверь, и на пороге показалась фигура Кэрол, выделившись четким силуэтом на фоне неяркого света коридора. Она вошла и закрыла за собой дверь.

– Нет, Джим, я не оставлю тебя в покое. Особенно в такой момент.

Она опустилась пред ним на колени и взяла его за руки.

Он положил голову на ее руки.

– Кэрол, я просто не… я все думаю, что я должен был что-то сделать.

– Он задрожал и затаил дыхание, борясь со слезами.

– Я знаю. О, Джим, я знаю. Я все понимаю, – сказала Кэрол и обняла его также, как и Джим когда-то обнимал ее, когда она оплакивала своих друзей.

Когда он незаметно заснул беспокойным сном, она осторожно уложила его в кровать, сняла ботинки и, укрыв шерстяным одеялом, поцеловала. Затем, поскольку больше ничего для него сделать не могла, она оставила его, наконец, одного.

Наступило утро, и Саавик покинула свой «пост», найдя неожиданное утешение в работе, в противовес своему горю, она выполнила свой долг, сказала последнее «прости» учителю и ученику, а сейчас у нее было много дел и обязанностей по отношению к кораблю и Споку.

Экипаж корабля собрался в полном обмундировании в 08.00. Саавик заняла свое место у пульта управления торпедами и задала выбранный курс.

Сопровождаемый Кэрол, Дэвидом Маркусом и доктором Маккоем в зал вошел адмирал Кирк.

Ветераны корабля, люди, знавшие мистера Спока лучше, чем кто бы то ни был другой, стояли вместе, небольшой группой: мистер Сулу, командир Юхура, доктор Чепл, мистер Чехов, мистер Скотт. Все смотрели на адмирала, выглядевшего усталым и подавленным. Он стоял перед командой «Энтерпрайза», глядя поверх голов и не произнося ни слова.

Глубоко вздохнув и распрямив плечи он обратился к экипажу.

– Мы собрались здесь, – сказал он, – в соответствии с традициями Звездных полетов, чтобы отдать последний долг ушедшему от нас, отдать последние почести погибшему… – он сделал длинную паузу, – и поплакать о дорогом нам человеке, отдавшем за нас свою жизнь. Он не думал, что его жертва может быть напрасна, и мы не можем сомневаться в правильности его выбора. Он погиб в тени новой Звездной системы, которую надеялся увидеть.

Доктор Маккой сдерживался, чтобы не расплакаться, однако ему это не удалось; он смотрел прямо перед собой, ничего не видя, и слезы катились по его щекам.

– О моем друге, – начал адмирал Кирк, – я могу сказать только то, что из всех людей, которых я когда-либо встречал на своем пути, он был самым человечным из всех, – сказал он, глядя на лица старых друзей и совсем незнакомых, новых членов экипажа. Он увидел, что доктор Маккой плачет.

Голос адмирала Кирка дрогнул. Он на минуту замолчал, не в силах продолжать.

– Лейтенант Саавик, – произнес он тихо.

Саавик задала программу аппарату, которому пред стояло вынести тело Спока в открытый космос, и вышла вперед.

– Мы храним память о нашем брате, нашем учителе. – Она понимала, что говорит что-то не то, что эти слова слишком малы, чтобы выразить то, что она чувствовала. Отдавая ему последний долг мы отправляем его прах в темноту космоса.

Капитан Сулу вышел из строя.

– Слава капитану!

Команда корабля отдала честь. Скотт заиграл на своем странном музыкальном инструменте. Комната наполнилась заунывными звуками, похожими на причитания, погребальную песнь, слишком соответствующую ситуации.

Черный гроб с телом Спока был поднят в пусковую камеру.

Крышка люка со стуком захлопнулась, затвор с лязгом встал на свое место.

Саавик кивнула офицеру, следящему за пультом управления, и он нажал на пусковое устройство.

Аппарат с ревом отсоединился. Экипаж наблюдал за удаляющимся аппаратом, движущимся на фоне серебряно-голубого мерцающего света, излучаемого новой космической системой, до тех пор, пока гроб с телом не исчез из виду.

Сулу немного подождал и скомандовал:

– Вольно!

– Лейтенант, – позвал адмирал. – Вы остаетесь на дежурстве, – сказал он едва слышно. – Держите курс на Альфа Цети VI, нам необходимо подобрать оставшихся в живых с «Уверенного».

– Да, сэр.

– Я буду у себя. Не беспокойте меня до возникновения какой-либо опасной ситуации…

– Ясно, сэр.

– Распустите экипаж.

Он вышел из зала и увидел Кэрол, но не мог сказать ей того, что хотел – не здесь и не сейчас; он заметил и Дэвида, наблюдающего за ним. Молодой человек сделал шаг ему навстречу.

Но Джим Кирк резко развернулся и вышел.

Саавик распустила экипаж. Она еще раз пристально вгляделась в новую планету.

– Лейтенант…

Она обернулась. Дэвид Маркус ждал ее, отделившись от остальных членов экипажа.

– Да, доктор Маркус, я вас слушаю.

– Можем ли мы когда-нибудь, наконец, оставить формальности? Меня зовут Дэвид. Могу ли я называть вас Саавик?

– Как вам будет угодно.

– Я хотел попросить у вас прощение за доктора Спока.

– Я тоже, – промолвила она.

– Когда мы разговаривали с вами, я говорил вам о том, как вы о нем заботились. Извините меня, но это выглядело так, будто вы хотели изолировать его от окружающих. Мне показалось, что это не совсем то, что нужно ему и вам.

– Я знаю, – сказала она. – Я была очень груба с вами, и я сожалею об этом. Этот полет принес вам только неприятности и разочарования…

Дэвид взглянул на новую вселенную, которую помогли спроектировать его друзья из Космической лаборатории.

– Да, – произнес он тихо, – я и не заметил исчезновения многих людей.

Что за расточительность…

– Они принесли себя в жертву за вас, как и Спок. Когда я прошла испытание «Кобаяши Мару», – она на минуту замолчала, чтобы понять, вспомнил ли Дэвид их разговор на Регулосе-1; он кивнул. – Адмирал Кирк как-то раз сказал что-то о том, как человек живет.

Дэвид задумался и окинул мысленным взором жизненный путь самого Джеймса Кирка.

– Вы верите сейчас, что он ваш отец? – спросила Саавик.

– Нет. Возможно… Я не знаю…

Саавик улыбнулась.

– Мне кажется у нас с вами есть что-то общее, Дэвид. Помните ли, что вы сказали ему?

– Когда?

– Когда вы пытались убить его, вы назвали его «чертов ублюдок».

– Я вам очень благодарен. Надеюсь, скоро увидимся.

Он поспешил от нее по коридору, а Саавик вернулась на мостик.

Адмирал закрыл за собой дверь каюты и прислонился к ней в полном изнеможении, обрадованный окончанием церемонии. Ему было интересно, что бы подумал обо всем этом сам Спок: ритуал, торжественные речи… Он бы сказал, видимо, что все это не имеет смысла, то есть нелогично.

Джим Кирк расстегнул куртку, снял и со злостью закинул в угол комнаты. Он вытащил с полки бутылку брэнди и отпил глоток: свирепо посмотрел на янтарный напиток и все же отодвинул бутылку от себя.

Слишком много духов окружало его, и он не хотел подпускать их ближе к себе, ослабляя себя алкоголем. Он упал на кровать. Одеяло, которым его укрывала прошлой ночью Кэрол, валялось скомканным на полу.

Он почувствовал приятный запах плесени, исходивший от старой бумаги.

Попытался не обращать на него внимание, но это не удалось, он достал книгу, которую ему подарил когда-то Спок. Он ощутил ее приятную тяжесть; немного потертый кожаный переплет, шероховатые, неровно обрезанные страницы. Джим открыл ее наугад. Буквы расплывались перед глазами. Он полез в карман за очками. Когда, наконец, нашел их, одно стекло оказалось разбитым. Джим в оцепенении уставился на крестообразно треснувшее стекло.

– Черт! О черт, – раздосадованно воскликнул он и бросил очки на книгу.

Джим закрыл глаза.

Послышался стук в двери. Сперва он не реагировал, затем сел, потер руками лицо и прочистил горло.

– Да, – сказал он, – войдите.

Дверь открылась – на пороге стоял Дэвид Маркус. Джим встал – идти ему было некуда.

– Слушай, я не собираюсь долго надоедать тебе, – промолвил Дэвид.

– Нет, все в порядке, но я просто должен быть сейчас на мостике.

Дэвид дал ему пройти, но прежде, чем тот вышел, он спросил:

– Ты просто убегаешь от меня, ведь так?

Джим остановился и взглянул на Дэвида.

– Да, – ответил он, – мне кажется, это действительно так. Он жестом пригласил его сесть Дэвид сел на кровать, а Джим расположился рядом на стуле.

Они долго в смущении смотрели друг на друга, чувствуя некоторую неловкость и неестественность ситуации.

– Не хочешь ли выпить чего-нибудь? – спросил Джим.

Дэвид бросил взгляд на недопитый бокал с брэнди, стоящий на столе;

Джим понял, как странно это должно было выглядеть.

– Нет, – ответил Дэвид – но все равно, спасибо.

Джим думал о том, что он должен сказать человеку, сидящему перед ним.

– Я не совсем то, что ты ожидал увидеть, не правда ли? – спросил Дэвид.

– Я ничего не ожидал, – ответил Джим печально.

Дэвид смущенно улыбнулся.

– В этом мы, кажется, похожи. – Его улыбка исчезла. – Как ты себя чувствуешь?

– Что ты имеешь, в виду?

– Лейтенант Саавик была права… ты никогда не был лицом к лицу со смертью.

– Это не совсем верно, – спокойно ответил Джим. – Я шутил с ней и гордился этим, и всегда бывал вознагражден за свою изобретательность.

– Ты сказал Саавик, что то, как мы умираем, в конце концов важнее, чем то, как мы живем.

Джим нахмурился.

– Откуда ты это узнал?

– Она сама сказала мне.

– Это всего лишь слова.

– Возможно, ты должен к ним прислушаться.

– Я пытаюсь, Дэвид.

– Я тоже. Люди, погибшие в Космической лаборатории, были моими друзьями.

– Я знаю, – сказал Джим. – Дэвид, прости меня.

Неловкая тишина повисла в воздухе. Дэвид встал.

– Я хочу извиниться, – промолвил он. – Я недооценил вас. И вчера, когда вы пытались поблагодарить меня, – он смущенно пожал плечами. Простите меня.

– Нет, – возразил Джим, – ты был абсолютно прав. Если ты гордишься кем-нибудь, это значит, что ты доверяешь ему. У меня нет никакого права просить тебя доверять мне.

Он тоже встал, видя, что Дэвид собирается уходить.

– В таком случае, наверное, я не должен… – Дэвид замолчал и, потом, произнес скороговоркой, – на самом деле я пришел, чтобы сказать, что я горжусь тем, что я твой сын.

Джим был слишком удивлен и даже напуган, чтобы ответить сразу же.

Дэвид весь как-то сжался и направился к двери.

– Дэвид…

Юноша резко обернулся.

– Что? – спросил он немного резко.

Джим крепко обнял его. Уже через мгновение Дэвид ответил таким же крепким объятием.

ЭПИЛОГ

На мостике «Энтерпрайза» лейтенант Саавик сверяла курс и готовилась к смене скорости. В иллюминаторе медленно исчезала из виду система «Генезис».

Доктор Маккой и доктор Маркус наблюдали за ней и разговаривали.

Саавик попыталась сосредоточиться на работе, чтобы не слышать о чем они говорят. Они говорили об адмирале и это без сомнения, был частный разговор, не предназначавшийся больше ни для чьих ушей.

Открылись двери. Саавик, сидя в капитанском кресле, оглянулась и, увидев адмирала, немедленно встала.

– Адмирал на мостике!

– Вольно, – быстро скомандовал Джим Кирк.

Дэвид Маркус вышел следом за ним из турбо-лифта.

Доктор Маккой и Кэрол Маркус обменялись едва заметными взглядами.

Маккой удивленно поднял бровь, и Кэрол улыбнулась ему.

– Привет Боун, – поздоровался Кирк. – Привет, Кэрол… – и он нежно пожал ее руку.

– Курс на Альфа Цети, адмирал, – сказала Саавик. – Все в порядке.

– Хорошо. – Он сел. – Лейтенант, я надеюсь вы знакомы с моим… моим сыном.

– Да, сэр.

Она поймала быстрый взгляд Дэвида. Он слегка покраснел. К удивлению Саавик, и она тоже покрылась легким румянцем.

– Не могли бы вы объяснить ему, что здесь к чему?

– Разумеется, сэр.

Она проводила Дэвида на верхний этаж мостика. Когда они дошли до места, где располагался пост офицера, она, не меняясь в лице, тихо сказала ему:

– Я вижу, ты больше не незаконорожденный ублюдок.

Джим Кирк услышав слова уставился на нее, пораженный.

– Это… маленькая шутка, – сказала она.

– Личного характера, – добавил Дэвид.

– И подходящее к этому слово «тупая».

Саавик улыбнулась. Дэвид рассмеялся. Джим Кирк также улыбнулся в ответ на их диалог.