– Потому, что я его убил.
      Нору поразило лицо Эвана, когда он произнес эти слова. На нем лежала печать невыносимой боли и страдания.
      «Что произошло?»
      Взгляд голубых глаз Эвана стал ледяным, когда он отвернулся от нее.
      – А почему вас это интересует? Вы его не знали. Черт побери, вы едва ли знаете меня, и я не расположен говорить с вами о моем брате.
      Конечно, она должна была уважать его тайну. Но в течение нескольких лет она слышала множество историй о смерти Кирана Макаллистера, и ее разбирало любопытство.
      Сама Нора не верила всем этим слухам по одной только причине: если бы Эван Макаллистер убил старшего брата, другие его братья не были бы так близки с ним и не защищали бы его от всех глупых обвинений.
      Любой, в котором есть хоть капля шотландской крови, знал, какому закону верен клан Макаллистеров. Если бы Эван убил Кирана, то семья никогда бы не защищала его.
      Эван привел Нору к маленькой конюшне, которую она поначалу не заметила. Девушка внимательно осматривала те места, где оставила горничную, слугу отца и свою лошадь. Теперь она увидела только свою кобылу.
      – Агнес? Дэвид? – окликнула Нора, ища глазами слуг.
      – Кого вы ищете? – спросил Эван.
      Нора, нахмурившись, продолжала оглядываться.
      – Я оставила здесь своих слуг, когда пошла вас искать…
      Эван удивленно смотрел на нее:
      – И они вам позволили идти одной?
      – Да, позволили. Ведь они должны меня слушать, а не я их. Я велела им ждать… – Нора почувствовала тревогу. – Вы думаете, с ними что-то случилось?
      Прежде чем Эван успел ответить, Нора заметила кусок пергаментной бумаги, приколотой к седлу ее лошади. Нора сняла его и прочитала. Затем с недоумением посмотрела на Эвана.
      – Что там? – спросил он, подходя к ней.
      – Дэвид написал, что они покидают меня, – тихо и растерянно промолвила Нора.
      Как они посмели так поступить с ней? Нора снова взглянула на пергамент.
      – Они пишут, что передают меня в ваши руки, а им самим лучше вернуться домой, пока еще не стали искать и не решили, что они со мной заодно.
      Эван сочувственно вздохнул.
      – Хорошо, что я с вами, а то вы бы оказались в полном одиночестве и в опасности. Будь я вашим отцом, я бы как следует проучил ваших помощников за такую безответственность. Подобные проступки надо карать розгами или еще чем похуже.
      Он рассуждал как джентльмен. Слуге следовало убедиться в полной безопасности своей госпожи и только потом уходить. Однако Дэвид всегда был преданным слугой, странно, что он так поступил.
      Эван, повернувшись, свистом подозвал своего коня, и тот, к удивлению Норы, послушно подошел к хозяину, как к старому другу. Эван потрепал его по шее, ласково приговаривая:
      – Ну что, дружок, ты готов тронуться в путь?
      Конь заржал и потерся носом о плечо хозяина. Эван отвязал его и вывел из стойла.
      Нора шла следом. Она успела увидеть аккуратное стойло и достаточно свежего сена. Сбруя и все прочее лежало по своим местам. Здесь был такой же порядок, как в пещере. Эван хорошо следил за домом и хозяйством.
      Сняв уздечку с крючка, он легко и быстро подхватил тяжелое седло и вышел из конюшни. Нора с удивлением смотрела, как ловко и споро Эван обуздывает коня. Почему-то волнуясь, она любовалась, как играют мускулы на его спине, как ловки его пальцы и точны движения. Невольно вспомнилась их первая встреча в пещере, когда она увидела его обнаженным на постели.
      У него красивые, густые волосы. А его ресницы… Мужчинам ни к чему такие длинные ресницы! У него они красиво обрамляли голубые, как кристалл, глаза.
      «Что со мной? Откуда такие желания?»
      Мать осудила бы ее за такие мысли, да и сама она должна сгореть от стыда. Ведь она считала себя девушкой высокой морали. Осторожность во всем. До сих пор ей не приходилось испытывать подобных чувственных ощущений.
      Тем временем Эван подвел своего коня поближе и принялся осматривать кобылу Норы. Девушку тронуло бережное внимание Эвана к ее лошади – он нежно поглаживал, успокаивал испуганное животное.
      Нет, такой заботливый человек не мог быть злодеем.
      Эван, нахмурив брови, повернулся к ней:
      – Может, вы все-таки подойдете и сядете на лошадь или будете продолжать смотреть на меня?
      Нора почувствовала, как кровь прилила к щекам, то ли от гнева, то ли от стыда.
      – Вы, сэр, грубиян.
      Эван насмешливо посмотрел на нее:
      – И тем не менее вы не можете отвести от меня глаз.
      Нора подошла к своей лошади и вопросительно посмотрела на Эвана. Однако он снова занялся своим конем, даже не взглянув на Нору.
      – Ну? – спросила она, поняв, что он не собирается подходить к ней.
      – Что «ну»? – Эван удивленно поднял брови, словно не понимал, чего она ждет от него.
      Какими бестолковыми бывают мужчины!
      – Вы не собираетесь помочь мне сеть на лошадь?
      – А вы разве сами не умеете?
      Нора была ошеломлена. Неужели у него не было матери? Или сестры? Он не знает, что женщины не в состоянии сами взобраться на лошадь?
      – Мне нужна ваша помощь.
      Он почесал свою бороду поводком.
      – Помощь… Зачем? – спросил он.
      – Чтобы сесть на лошадь.
      Эван, хмыкнув, бросил поводья и, скрестив руки на груди, уставился на Нору холодным взглядом.
      – Если вы нуждаетесь в моей помощи, тогда, мне кажется, леди, вы забыли произнести одно важное слово.
      Нора растерянно смотрела на него. Медведь, живущий в пещере, учит ее, как себя вести? Это шутка?
      – Я жду, – нетерпеливо сказал он.
      Нора все еще не могла опомниться и только молча глядела на Эвана.
      – Ну, хорошо – вздохнула она. – Я сделаю это сама.
      Она решила, что справится. Но после нескольких попыток убедилась, что лошадь упорно убегает от нее. Наконец, ухватившись за уздечку, Нора попыталась задержать лошадь, которая посмотрела на нее, как ей показалось, веселым взглядом.
      – Не получается? – спокойно спросил Эван.
      – Нет, – поспешила заверить его Нора и, подобрав юбки, снова попыталась сесть на лошадь. Однако вредное животное резко отшатнулось от нее, и Нора шлепнулась на землю. Некрасиво разметавшиеся юбки оголили ее ноги. Господи, какой стыд!
      Эван бросился к ней и отогнал расшалившуюся лошадь.
      – Ударились?
      – Нет, мне не больно, уверяю вас.
      К удивлению Норы, Эван помог ей подняться с земли и отряхнул пыль с ее юбок.
      – Простите, Нора… Я не знал, что все так кончится. А теперь… – Он подхватил ее и посадил на притихшую кобылу.
      Пораженная такой переменой, Нора молча смотрела, как Эван, подойдя к своему коню, легко и свободно сел в седло и подхватил поводья.
      Больше всего Нору восхитило то, как он держится в седле – уверенно и красиво. А как слушался его могучий и норовистый конь! Щеки у Норы горели, а сердце учащенно колотилось. Эван был удивительно красив.
      «Нора! Опять».
      Она остановила себя. Что происходит? Она ведет себя как служанка матери, млеющая при виде каждого красивого мужчины.
      Нору в первую очередь всегда интересовал интеллект мужчины. Таково было ее убеждение, и она придерживалась его. Никто, даже Эван Макаллистер, не заставит ее от этого отказаться.
      Не взглянув на Нору, Эван пришпорил коня.
      Ее еще раз неприятно удивило его поведение, ибо путь лежал через скалистый, изобиловавший утесами склон горы, где каждый шаг грозил опасностью лошади и наезднику. Хорошо, если они не сломают себе шеи.
      – Если вы думаете, что я сейчас же галопом помчусь за вами, то вы ошибаетесь, Эван Макаллистер, – промолвила Нора, хотя знала, что он ее не услышит.
      Он может быть отважным и сильным шотландским горцем на горячем коне, но она не собирается рисковать жизнью. Она намерена попасть в Англию живой и здоровой.
      Нора заставила лошадь осторожно выбирать путь. Когда кончилась равнина, Эван остановился и стал ждать. Его конь нервно пританцовывал и хотел продолжить быстрый бег, но Эван придержал его.
      По лицу шотландца Нора видела, что он недоволен.
      – Кажется вы не торопитесь? – резко спросил он Нору.
      – Да, я не тороплюсь, – согласилась она. – Хочу вывести вас из себя, и это, судя по вашему лицу, мне удалось. Мама всегда говорила, если начинаешь что-то важное, делай это хорошо, не торопясь.
      Ворча, Эван почесал бороду и сердито посмотрел на Нору:
      – Вы избалованная девчонка.
      – Да. – Она гордо подняла голову. – И мой отец считает, что это делает меня обворожительной.
      Эван что-то сердито проворчал и направил коня в сторону леса. Теперь, когда он ехал спокойно, Норе не приходилось догонять его.
      Поскольку они ехали почти рядом, она продолжила задавать вопросы, которые не успела задать раньше.
      – А далеко живет ваш брат? Мы уже на земле Макаллистеров?
      – Да, – ответил Эван, оглядывая просторы. – Но это пока окраина. Я добираюсь до него за полтора дня. Но с вами, боюсь, на дорогу понадобится год.
      – Вы всегда носитесь галопом как сумасшедший?
      Эван промолчал, не желая отвечать на такой вопрос. Однако Нора терпеливо ждала ответ.
      Эван, казалось бы, не замечал ее.
      – Простите, – сказала она сердито. – Но я задала вам вопрос, Эван Макаллистер.
      Он молчал.
      Нора была в полном смятении.
      – Вы всегда не отвечаете на вопросы?
      Эван сделал глубокий вдох.
      – Милая леди, если бы вы побольше молчали, я отвечал бы на все ваши вопросы.
      – Вы отвезете меня в Лондон?
      – Нет.
      Она стиснула зубы. Что ж, пусть будет так. Если он не поможет ей и не сделает так, как она просит, то она тоже не будет слушаться его.
      – Прекрасная погода, не так ли? – сказала Нора, оглядываясь вокруг. Она постаралась поравняться с Эваном. – Свежий воздух и довольно тепло. Я люблю это время года. Люблю с детства, а потом с юности. Мы с мамой всегда…
      Эван застонал, понимая, что либо эта девица заговорит его до смерти, либо он сам убьет ее.
      От ее голоса у него в ушах стоял звон, а от выпитого эля болела голова, да еще яркий солнечный свет резал глаза, и в животе урчало. Он собирался остаток дня провести в блаженном оцепенении у себя в пещере, но вместо этого едет в замок Лахлана, где встретится с матерью и братом, увидит печаль в их глазах и почувствует свою вину.
      Он все еще боялся смотреть матери в глаза, хотя она ни одним недобрым словом не обмолвилась. Она, как и он, знала, кого надо винить в гибели Кирана. Но вся тяжесть вины легла на его плечи…
      – Что с вами? – вопрос Норы заставил его очнуться.
      – Со мной все хорошо.
      – Вы плохо выглядите, печальны и подавлены. Неужели мое общество вам так неприятно?
      Эван готов был подтвердить это, но удержался от лжи. Ему незачем быть намеренно жестоким с Норой. Она не виновата, что он не в себе. Возможно, когда-то она была жестоко обижена и отсюда все ее странности. Сам болезненно расставшийся со своими мечтами, он не хотел мешать другим верить в них.
      – Нет, миледи, я не нахожу вас неприятной.
      – Я раздражаю вас?
      – Это ваши слова – не мои.
      Нора улыбнулась ему доброй улыбкой, ее янтарные глаза излучали тепло.
      – Значит, вы считаете меня очаровательной?
      Он почувствовал странное желание закричать от отчаяния.
      – Вы можете хотя бы немного помолчать?
      – А вы хотя бы немного поговорить?
      – Нет, не могу. Будем считать, что я немой.
      – Хорошо, но для немого вы говорите неправдоподобно хорошо. Я была знакома с одним немым. Он жил в соседней деревне и шил великолепную обувь, мягкую и невесомую.
      Эван еле сдерживался, пока Нора продолжала говорить о башмачнике. Он воспринимал все это как наказание. Конечно, дьявол послал ему эту женщину, иного объяснения нет. Она его якорь, она его бремя. Однако милосердней было бы повесить его или четвертовать.
      Несколько часов они медленно ехали по дороге, и все это время Нора болтала, не умолкая.
      Наступал вечер, Эван стал, оглядываясь, искать место для ночевки, такое, чтобы они с Норой не были слишком близко друг к другу.
      Наконец он нашел небольшую полянку возле ручья с чистой водой.
      – Мы заночуем здесь? – испуганно спросила Нора, когда он остановил лошадей. – Будем спать на земле?
      – Да, если вы не захотите ехать ночью. – Он сам хотел бы этого. Ему хотелось поскорее избавиться от нее и вернуться в свою пещеру.
      Нора, прикусив нижнюю губу и недовольно сморщившись, посмотрела вокруг.
      – Неужели нигде нельзя найти постель?
      – А вы ее здесь видите?
      Недобро прищурившись, она взглянула на Эвана.
      – Да, в нескольких часах езды есть деревня, на той дороге, по которой вы ехали сюда.
      Нора выпрямилась:
      – Что вы хотите этим сказать?
      Эван устало вздохнул. Неужели эта женщина так глупа, что не может понять простых слов? Или ей просто нравится раздражать его?
      – По той самой дороге, на которой мы так часто останавливались по вашей нужде, миледи. А сколько раз я возвращался к вам, потому что вы, замечтавшись, недопустимо отставали.
      – Не ругайте меня. Это так грубо с вашей стороны.
      Эван сдержался и закрыл рот. Если она считает это грубостью, то он может познакомить ее с настоящей грубостью. Он посмотрел на испуганное лицо Норы. Она боялась ночи на холодной земле. Он вдруг вспомнил добрые лица своей матери и невестки.
      Недовольный и уставший, он вернулся к своему коню и, сев на него, подъехал к Норе.
      – Отлично, – сказал он. – Если мы вернемся назад, до деревушки Леналор будет не так далеко.
      – Леналор?
      – Это небольшая деревушка, где мы можем получить горячую пищу и удобную постель.
      Эван увидел, как сразу засветились янтарные глаза девушки.
      – Как долго нам ехать? – спросила она.
      – Час или чуть больше.
      – Это маленькая деревня? Я никогда о ней не слышала. Что нас там ждет?
      Эван раздраженно запустил пятерню в свой чуб. Когда же она закончит засыпать его своими вопросами? Эта леди слишком любопытна и совсем не умеет молчать.
      – Вы опять мне не отвечаете.
      – Вы задаете слишком много вопросов. Я едва успеваю перевести дух и ответить на один вопрос, как вы уже задаете три новых.
      – Хорошо, я буду задавать их помедленнее.
      – Лучше не задавайте их совсем.
      – Почему?
      – Тогда я мог бы не отвечать на них.
      К его удивлению, Нора рассмеялась. У нее был очень приятный смех.
      – Бедный Эван, измученный болтливой девицей! Мой отец мне говорил, что если бы энергию моей болтовни да передать его армии, то победа была бы обеспечена. Он сказал, что моей энергии будет достаточно даже на три или четыре дня битвы.
      Эван повернулся и посмотрел на Нору:
      – Довольно жестоко сказано.
      – Совсем нет. Отец любит меня, я это знаю. Да, я слишком много говорю. Это мой недостаток. Мама считает, что это оттого, что у меня нет ни братьев, ни сестер. А еще потому, что она просила Бога дать ей большую семью. Вот он и дал ей меня – я одна делаю шума больше, чем дюжина детишек.
      Эван хмыкнул:
      – Это, по-вашему, смешно?
      – Нет, это должно нас помирить. Или… – Нора посмотрела на Эвана. – Знаете, мне кажется, что вы такой молчаливый потому, что у вас есть братья.
      – Что вы хотите этим сказать?
      – У вас много братьев, и вам трудно заставить их слышать ваш голос.
      – Поверьте мне, я могу быть услышанным и не повышая голоса.
      Нора ехала уже рядом.
      – Сомневаюсь, – промолвила она. – У вас довольно спокойный голос, едва ли вы можете заставить звучать его резко.
      Эта Нора была немного дерзкая девчонка и возражала ему, чего никогда не делали его братья.
      Его рост и угрюмый вид обычно пугали женщин, а от его взгляда девушки либо убегали, либо глупо хихикали.
      А он ненавидел, когда девицы хихикают. Вот Нора никогда не хихикала. Ее смех был приятным, он успокаивал.
      Нора тихонько что-то напевала. Эван осадил лошадь и посмотрел на девушку. Она тоже посмотрела на него широко открытыми глазами.
      – Почему вы так сердито смотрите на меня?
      – Вы удивительная. Как вам удается быть счастливой без всякого повода?
      – Это гораздо лучше, чем быть печальной из-за ничего. Разве вы не согласны?
      Эван расправил плечи.
      – Мне временами хочется быть несчастным из-за ничего. Это мне подходит.
      – Вам лучше подходит улыбка на лице. Мама мне постоянно повторяла, что улыбка украшает лицо.
      – А я считаю, что лицо, как и тело, украшает нагота.
      Нора почувствовала что краснеет.
      – Вы всегда так прямолинейны?
      – Кажется, вы упрекали меня в том, что я постоянно молчу?
      Нора с довольным видом пожала плечами. Ей нравился их словесный поединок, а Эван, хотя и неохотно признался себе, что и ему, в какой-то степени, это тоже приятно.
      – Как интересно, в вас словно два человека, – заметила Нора с удивлением. – Я думаю, вы образец противоречий.
      – Поясните.
      – Вы живете в пещере, что говорит о тяге к тяжелым испытаниям, и вместе с тем вы позаботились о домашнем комфорте и уюте. Вы грубы и жестоки к людям, но заботитесь о животных. Как вы объясните это?
      – Я объясню это так: вы уделяете слишком много времени изучению моей особы.
      Эван тоже пытался понять Нору, глядя на то, как легкий бриз играет прядями ее белокурых волос, любуясь красивым изгибом ее губ, влажных и манящих, пахнущих лепестками роз.
      Он заставил себя опомниться. В последний раз эти глупости дорого ему обошлись. Как и Кирану.
      – Вам нравится одиночество? – неожиданно спросила Нора. – Я не уверена, что мне бы это понравилось.
      Прежде чем Эван успел что-либо сказать, она добавила:
      – Конечно, я много говорю, вы думаете, что мне нравится болтать ни о чем.
      Он невольно улыбнулся.
      – Что я вижу – вы улыбаетесь? – быстро спросила Нора.
      Эван откашлялся.
      – Я? Улыбаюсь?
      – Да-да, я видела, как уголки ваших губ поднялись вверх!
      Ему оставалось только одно: больше не улыбаться.
      – Не знаю, что вы этим хотели сказать.
      Нора, довольная собой, посмотрела на Эвана:
      – У вас приятная улыбка, милорд. Но улыбки лучше беречь. Чем их меньше, тем они дороже. Поэтому я буду беречь эту вашу улыбку до тех пор, пока не заслужу другую.
      Она была самой странной из всех женщин, которых он встречал.
      Нора продолжала щебетать, а Эван ловил себя на том, что с удовольствием слушает ее тихий, успокаивающий голос.
      Однако вскоре его стало беспокоить странное чувство тоски и одиночества. Он всегда избегал общества женщин, ибо решил никогда не допускать их к своему сердцу. Как это было с Изобел. Однако Нора совсем другая. Она заставляет его тосковать. И еще ему хотелось ее поцеловать.
      Что за странные мысли лезут в голову? Если речь идет о покое и комфорте, то он доказал, что это ему не нужно. Он не заслужил этого.
      Ему было приятно находиться в обществе Норы. А когда они доберутся до Леналора, по меньшей мере у него будет минимум спокойствия от щебета леди и от мыслей, которые она у него вызывает.
      – Какое тихое место, – сказала Нора, когда они въехали в деревню. Было уже темно, и все попрятались по домам – Довольно приличная деревушка.
      Эван молча искал дорогу к дому пивовара, который жил на краю деревни. Он ехал медленно вдоль линии коттеджей на дороге, пересекавшей деревню. Старик Энос, пивовар, и Эван были закадычными друзьями-спорщиками.
      Наконец Эван остановил коня у дверей коттеджа Эноса и постучал в дверь.
      – Я уже закрыл дверь на ночь, – послышался сердитый голос хозяина, – и кто бы вы ни были, вам лучше… – Говоря это, старик все же открыл дверь и увидел Эвана. Лицо Эноса мгновенно преобразилось, и он радостно воскликнул: – Эван! – Старик похлопал гостя по спине. – Тот, кто быстрее всех опустошает мои запасы эля!
      Эван переступил порог и в этот же момент почувствовал, что рядом с ним нет ни Норы, ни «е лошади. Оглянувшись и сердито ворча, он извинился перед другом и вернулся во двор.
      – Вы что, не в состоянии спрыгнуть с лошади, леди? – сердито спросил он.
      – А если бы я сломала ногу или вывихнула лодыжку? Вы совершенно не умеете ухаживать за дамами.
      – Я не привык бывать в обществе женщин. – Эван сжал зубы. Он не должен был бы говорить ей это.
      – Что вы хотели этим сказать?
      – Ничего. – Он помог ей сойти с лошади, стараясь побороть чувство, похожее на удовольствие, когда она оказалась в его руках.
      Не успел Эван поставить Нору на землю, как на крыльцо вышла Сорча, жена Эноса. Две длинные седые косы падали на плечи, покрытые пледом. У Сорчи глаза блестели от радости.
      Эван знал ее всю жизнь и считал второй матерью.
      – Милорд! – Она вся светилась от радости. – Энос не сказал мне, что с вами леди. Значит, вы наконец осели на одном месте?
      – Нет, Сорча, не осел. Я везу леди к моему брату.
      Передав Нору Сорче, он, взяв лошадей, направился в конюшню. Глядя ему вслед, Нора покачала головой.
      – Он отвратительно себя ведет, – пробормотала она и, вздохнув, повернулась к старой женщине: – Меня зовут Нора.
      – Не судите сурово парня, миледи. Он немого грубоват, но у него доброе сердце.
      – Он удачно все это скрывает.
      Старая женщина взяла гостью за руку, словно давно ее знала, и повела в коттедж.
      – Вы хотите, чтобы я ответила на ваш вопрос?
      – На какой вопрос?
      – На тот, который вы только что задали ему о женщинах.
      – О, пожалуйста…
      – Вы знаете хотя бы одного из его братьев?
      – Нет.
      – Я знаю их всех, ибо была горничной у их матери. Это довольно энергичные парни. Однако лорд Эван был всегда тих и спокоен. Как только у братьев появлялась молодая леди, то каждый по-своему старался понравиться ей. Едва только Эван пытался заговорить с какой-либо из девиц, как братья тут же уводили его в сторону, особенно Брейден или Киран. Эван не решался соперничать с ними.
      Это уже заинтересовало Нору.
      – Его браться такие же красивые, как и он?
      – Многие считают, что братья красивее его, но для меня каждый из них красив по-своему. Самый младший, Брейден, немного похож на Эвана, он очень красив, но несколько строптив. Лахлан напоминает мне золотого ангела, он очень любезен и изыскан. Самый старший из них Син. Он похож по-своему на падшего черного ангела, никто не может понять его поступков, поэтому все считают его неотразимым. И еще Киран, пусть земля ему будет пухом, у него были темные волосы и глаза такие светлые, что порой казались бесцветными.
      Сорча печально улыбнулась:
      – О эти глаза… Они улыбались даже тогда, когда он был совершенно серьезным. Прелестный проказник, он больше всех из братьев волочился за женщинами. – Сорча обернулась, поискала Эвана и потом шепотом спросила у Норы: – Вы знаете, какой сегодня день?
      – Вторник.
      Сорча покачала головой:
      – Нет, миледи. Сегодня годовщина смерти Кирана. В этот день его брат Лахлан пошел искать его и увидел на берегу озера меч и плед Кирана.
      Нора похолодела от ужаса.
      – Эван утопил брата?
      Сорча сердито посмотрела на нее:
      – С чего вы взяли?
      – Говорят, будто Эван убил брата.
      – Нет, миледи, Киран сам покончил с собой, узнав, что Эван бежал с леди, которую он любил. Он не мог смириться с тем, что потерял любимую по вине брата. С разбитым сердцем он объявил своей семье, что хочет остаться один, и в то время, когда Эван, возможно, был на полпути в Лондон, Киран покончил с собой.
      – На полпути в Лондон? – нахмурилась Нора.
      – Да, Эван и его возлюбленная направились якобы к тетушке этой леди. Она должна была помирить их. Только все это была ложь, которую сказала Эвану та леди. Ей нужно было, чтобы Эван привез ее в Англию, где ее ждал любовник. Бедняга Эван был опустошен, когда она покинула его.
      Нора почувствовала, что ей стало дурно. Вот почему Эван был так раздражен, когда она обратилась к нему с подобной просьбой.
      – О, Сорча! Я такая глупая.
      – Почему?
      – Потому что я попросила Эвана отвезти меня в Лондон к моей тете, чтобы избежать замужества с человеком, которого я презираю.
      Сорча ахнула.
      – Но я же не знала, – стала она уверять Сорчу, чувствуя себя виноватой. – Господи, что я наговорила? Теперь я понимаю, почему Эван смотрел на меня так, словно хотел придушить.
      Не мудрено, что бедняга Эван лежал в постели пьяный. Только так он мог пытаться все забыть. Норе было жаль, что она пришла к нему именно в этот день.
      Сорча откашлялась, увидев, что Эван подходит к ним. Он шел гордо выпрямившись. Лишь глаза выдавали его боль и муку.
      Он хотел пройти мимо, но Нора окликнула его:
      – Эван!
      Он остановился и посмотрел на нее.
      – Могу я поговорить с вами?
      Сорча извинилась перед ним, когда он подошел.
      – Вам что-то нужно от меня? – спросил он сердито.
      – Я… – Нора запнулась, подбирая слова. Она хотела извиниться за то, что заставила его вспомнить то, что он пытался забыть. – Я благодарю вас, – наконец сказала она тихо. – Вы были так добры ко мне, сделали то, чего могли не делать. Это так благородно.
      Нора поднялась на цыпочках и, поцеловав его в щеку, пошла к коттеджу.
      Эван был потрясен. Она благодарит его? Она его поцеловала? Он не мог понять, что больше всего его поразило, и, растерявшись, не знал, как себя вести.
      Нора была не такой, как все, это он понял давно, но еще она была очаровательна.
      Он последовал за женщинами.
      Энос уже сидел на главном месте за деревянным столом в большой комнате и разливал по кружкам эль.
      Эван схватил кружку с элем и залпом опорожнил ее. Поставив на стол пустую кружку, чтобы ее снова наполнить, он посмотрел на полное ужаса лицо Норы, севшей рядом с Эпосом.
      – Никогда не видела человека, способного выпить кружку эля за один прием, – сказала она холодным тоном. – Если вы это продолжите, то через несколько минут будете пьяны.
      Не обращая на нее внимания, Эван сел за стол.
      – Поверьте мне, я сейчас выпью еще столько же.
      Эван кивнул Эносу, и тот снова наполнил его кружку элем.
      Сорча поставила на стол жареный окорок с луком.
      Эван, не обращая внимания на еду, продолжил пить. Он изо всех сил старался игнорировать леди, сидевшую напротив. Но это было нелегко. Он видел отблески света, падающие на ее золотистые волосы, тени на ее лице и изящных руках. Нора была само изящество.
      Она уже не обращала на него внимания и беседовала с Сорчей.
      – Вы так добры, что приютили нас. Мне очень жаль, что мы вас не предупредили о приезде.
      Сорча махнула рукой:
      – Мы привыкли к таким визитам. Эван всегда приезжает неожиданно.
      Нора посмотрела на Эвана:
      – Тогда почему мы проехали мимо?
      – Я спешил доставить вас к брату.
      – А почему вы решили вернуться?
      Потому что такая прекрасная леди не должна была спать на сырой земле рядом с ним.
      Но он не собирался говорить ей это и просто ответил:
      – Потому что мне так захотелось.
      Эван снова наполнил кружку и осушил ее, а затем, захватив кувшин с элем, направился к двери.
      Нора, нахмурившись, смотрела, как он покидает комнату.
      – Энос, пойди за ним, – велела мужу Сорча. – Я не хочу, чтобы он снова спал в сарае. Он тогда простудился и болел несколько дней.
      Энос кивнул и последовал за Эваном.
      Когда Энос ушел, Нора повернулась к Сорче:
      – Почему лорд Эван такой…
      – Грубый?
      – Да, и очень много пьет.
      – Его мучает чувство вины, миледи. Он считает, что каждый прожитый день он должен Кирану.
      – Что вы хотите этим сказать?
      Сорча провела рукой круг на столе, раздумывая, стоит ли отвечать. Когда она заговорила, то понизила голос до шепота:
      – Однажды, когда Эван напился, он сказал то, что запомнилось мне. Он сказал, что не заслужил комфорта и уюта, когда его брат лежит на дне холодного озера.
      Нора нахмурилась:
      – Но его пещера довольно уютная.
      – Это все сделала мать, когда однажды увидела, как Эван живет на горе без всяких удобств. У него даже не было одеяла, чтобы укрыться. Мать не могла с этим примириться, у нее нашлись множество помощников, которые наведывались к нему каждый день и проверяли, чтобы он ничего не выбросил.