Глава 1

ДНЕВНИК ЛЕДИ ЭШТОН, 1775 ГОД

Известно, что Черный Джек – едва ли не самый свирепый из пиратов, когда-либо бороздивших просторы океанов. Моряки боятся произносить его имя, чтобы не вызвать этого монстра из глубин ада.

Говорят, увидеть его корабль – все равно, что увидеть собственную смерть, потому что он не знает ни пощады, ни милосердия. Заметив жертву, он безжалостно преследует ее, пока не одержит победу. Черный Джек окружен таинственными легендами, ему приписывают многообразные таланты.

Недавно я встретила этого человека и открыла для себя, какое это гипнотическое создание. Да, он дикий и неукротимый, но, кроме того, он наглядный образец мужественности. И как бы я ни хотела приручить его, я знаю, что нет и не будет, такой женщины, которая могла бы главенствовать над ним.

С сердечным вздохом я вынуждена смириться с тем, что провела всего лишь одну ночь с этим мастером обольщения. Единожды в жизни я обладала недостижимым. Ни один мужчина не сравнится с Черным Джеком, и я заканчиваю это маленькое вступление на той же печальной ноте, с которой начала.

Прощай, Черный Джек. Желаю тебе избежать виселицы.

Чарлстон, Южная Каролина, 1780 год

Это была ночь ее триумфа.

Лорелея Дюпре с удовлетворенной улыбкой кружилась в танце с Джастином Уолингфордом. После нескольких лет ожидания и осознания, что он единственный мужчина, созданный именно для нее, она наконец получила от него предложение.

И как было обставлено это предложение! Джастин, чрезвычайно эффектный, в безукоризненной форме офицера Британского флота, постучал моноклем по бокалу, привлекая всеобщее внимание. Каким успехом она пользовалась после того, как лейтенант в присутствии верхов общества Чарлстона попросил ее руки!

О да, это был великолепный вечер. Память о нем она сохранит на всю жизнь.

Музыка смолкла, танец закончился. Джастин проводил Лорелею к отцу, который смотрел на нее с восхищением и гордостью. В свои шестьдесят пять лет сэр Чарлз Дюпре, наиболее известный член партии тори, был все еще потрясающе импозантен. В напудренном парике, завитом по последней моде, в темно-синем камзоле с богатой золотой вышивкой он выглядел сногсшибательно.

– Схожу за пуншем, – предложил Джастин.

Лорелея видела, что, когда он пробирался сквозь толпу, несколько мужчин хлопнули его по спине и кивнули в ее сторону.

– Ты сегодня очень нарядный, – поддразнила она отца. Он улыбнулся еще шире.

– А ты, Лори-ангелочек, прекрасна, как твоя мать. – Он взял протянутую ему руку и запечатлел на пальчиках отеческий поцелуй.

Лорелея зарделась от удовольствия.

Он сжал ей руку. Сегодня он делал это несколько раз, как будто боялся, что предстоящая свадьба их разлучит. Но Лорелея знала, что ничто и никогда не встанет между ней и любимым отцом. Он был для нее как святой Георгий, победивший дракона, омрачавшего ее детские годы.

– Как это Джастин оставил тебе свободный танец? Я думал, что ты обещала ему все, – сказал отец.

Она прикрыла лицо белым кружевным веером и прошептала:

– Боюсь, это моя вина, папа. Мне нужно время, чтобы пальцы на ногах отдохнули.

Он засмеялся. Всем было известно, что Джастин, при всех его достоинствах, не мастер танцевать.

– Извини, пожалуйста, – она неохотно высвободила руку, – но я вижу, что Аманда с Аннабетой идут на балкон, а мне надо с ними поговорить.

– Все, что пожелаешь, душечка. – Таков был его обычный ответ на все ее просьбы, большие и малые.

Лорелея чмокнула его в щеку и протиснулась по краю группы, стоявшей у выхода на балкон.

Запах магнолий наполнял прохладный воздух, ветерок шелестел в скульптурно выстриженных кустах, заливались сверчки и лягушки. Аманда, Аннабета и Марта стояли на мраморном балконе и обмахивались веерами.

Аннабета была дочь местного судьи, девушка приятной полноты и веселого нрава. Высокая худая кареглазая Марта была лучшей подругой Лорелеи. А красавица Аманда была попеременно то лучшей подругой, то непримиримым противником, смотря по настроению.

– О, Лорелея, – приветствовала ее Аннабета. – Тебе очень повезло, Джастин тебя любит до безумия.

– Да, – поддержала Марта, – по-моему, он самый красивый мужчина на этом приеме.

Лорелея посмотрела в зал, где ее жених стоял в группе британских офицеров. Отец Джастина купил ему чин лейтенанта в прошлом году.

Да, он красивый. Высокий, гибкий, с голубыми смеющимися глазами; в своей снисходительности к причудам Лорелеи он уступает только ее отцу. Джастин и Лорелея знают друг друга всю жизнь, и она предвидит, что проживет с ним до конца своих дней.

Аманда ткнула в нее сложенным веером:

– Предупреждаю тебя, Лори. Мне мама говорила, что у женщины есть только месяц после свадьбы, потом муж устает от нее и начинает искать развлечений на стороне. Что будешь делать, когда на Джастина перестанут действовать твои чары?

Лорелея засмеялась и отмахнулась от Аманды.

– Перестанут действовать мои чары? Ты шутишь. Еще не родился такой мужчина, которого бы я не обвела вокруг пальца. – Она подняла руку и повертела в воздухе розовым пальчиком.

Аманда вытаращила глаза:

– Однако ты высокого о себе мнения, мисс Дюпре.

Лорелея отметила, что Аманда нанесла ей удар, намекнув, что в сравнении с родословной Джастина ее происхождение не безупречно. Всем было известно, что мать Лорелеи родилась в результате незаконной связи.

Но Лорелея нисколько не оскорбилась; слегка выгнув бровь, она сказала хрупкой блондинке:

– Может, тебе это покажется зазнайством, леди Аманда, но я знаю секрет, как управлять мужчинами.

– О-о? – Лицо Аманды приняло насмешливо-удивленное выражение. – Тогда, пожалуйста, поведай нам этот невероятный секрет. – И она протянула руки, как бы желая получить великий дар посвящения.

Аннабета и Марта перестали обмахиваться веерами и придвинулись поближе, чтобы не упустить ни единого слова.

Лорелея лукаво улыбнулась и выдала им свое секретное оружие:

– Нужно обращаться с мужчиной как с собакой.

Аннабета ахнула:

– Что ты говоришь – с мужчиной... как с собакой?!

Лорелея прижала палец к губам, показывая, что нужно говорить потише. Хотя они были одни в темном алькове балкона, кто-то мог проходить мимо и услышать. Особенно следовало опасаться их пронырливых компаньонок.

– Ты хочешь сказать, что с мужчинами надо обращаться как с комнатными собачками? – повторила Аннабета, на этот раз тихо.

– Да кто тебе сказал такое? – потребовала Марта. Лорелея понимала, что ее глаза сияют от радости.

– Мама сообщила мне этот секрет, когда мне было двенадцать лет. А она узнала его от своей матери. И он срабатывает! Говорю вам, с этим методом у меня не бывало промашки.

– Моя мама говорит, что наилучший способ склонить мужчину к своим капризам – это обижаться и дуться, – возразила Аманда.

Лорелея не стала напоминать Аманде, что ее отец известный бабник и содержит двух любовниц. В отличие от Аманды она была не такой жестокой, чтобы приводить подругу в замешательство.

– Ну и ладно, ты пользуйся своим методом, а я своим.

Марта заглянула в открытые двери. Джастин стоял в величественной позе, как будто читал лекцию солдатам. Она сказала Лорелее:

– Я хотела бы побольше узнать про твою теорию. В конце концов, ты единственная, кто смог привлечь внимание Джастина Уолингфорда.

– Да-да, – поддержала ее Аннабета.

Лорелея кинула быстрый взгляд в зал – не подслушивает ли кто – и сбила подружек в тесный круг.

– Так вот, вспомните, что нам в детстве говорили о собаках: никогда не показывать им своего страха, они могут его учуять и станут гадкими. Мужчины такие же: когда они видят, что женщина чувствует свою зависимость от них, они этим пользуются, чтобы ею управлять.

– Да, но некоторые из них злые по натуре, – сказала Марта.

– Как некоторые собаки! – добавила Аннабета, радуясь, что придумала метафору.

Лорелея кивнула.

– И так же, как с собачками, вы должны с самого начала установить, кто в доме хозяин.

Аманда натянуто улыбнулась:

– Известно, что мужчина. К чему беспокоиться?

– Не обязательно мужчина.

Аннабета вытаращила голубые глаза, Марта открыла рот, Аманда раздраженно замахала веером.

– Что такое ты говоришь, Лори? – прошептала Аннабета. – Что мы хозяева?

– Это просто скандал! – ахнула Марта. – Это неслыханно!

– Кто ведет домашнее хозяйство? – спросила Лорелея, пренебрегая восклицанием Марты.

– Мы, конечно, – хором ответили Марта и Аннабета.

– Кто следит за тем, чтобы мужчине подавали его любимые блюда, обеспечивали ему комфорт и все такое?

Девушки обменялись озадаченными взглядами.

– Жена, верно? – подсказала Лорелея. – Она обеспечивает достойное отношение к мужчине в доме и заботу о нем – так, как вы заботитесь о любимой собачке.

Аннабета нахмурилась:

– Похоже, ты права.

– Спасибо, – сказала Лорелея. – Дальше. Если вы хотите, чтобы мужчина вас слушал, никогда не кричите, лучше шептать. К тихому голосу они прислушиваются, на крик автоматически закрываются. И так же, как с собакой: когда она приходит на ваш зов, вы ее награждаете, – так и он всегда будет приходить, а не игнорировать вас или отпихивать.

– Это просто смешно, – сказала Аманда. – Джастин бы умер, если б такое от тебя услышал. С меня хватит. – Она защелкнула веер, вскинула голову и вернулась в зал.

Пожатием плеч Лорелея отмела ее злобную выходку.

– Пусть думает что хочет, а я говорю вам, что еще не родился тот мужчина, которым я не могла бы вертеть. Вы сами это не раз видели. Я могу написать учебник о том, что касается мужчин.

Аннабета бурно вздохнула, от чего заколыхалась ее пышная грудь.

– Хотела бы я уметь управлять мужчинами.

– Я тоже, – вступила в разговор Марта. – А то я всегда так волнуюсь, когда ко мне подходит мужчина.

Марта посмотрела через плечо Лорелеи, и ее бледное лицо густо покраснело. Лорелея обернулась и увидела в дверях Джастина с двумя чашками пунша в руках. Свет падал на него сзади, но все же было видно, что он поражен и раздосадован.

Марта и Аннабета подхватили юбки и с извинениями протиснулись мимо него в зал. Джастин ленивой походкой вышел на балкон, поставил чашки на узкий парапет.

– Значит, я собака? – спросил он, в глубине глаз плескался смех.

Вместо того чтобы обмереть, Лорелея засмеялась и похлопала по мраморному парапету:

– Ко мне, Фидо. Сидеть.

Он послушно сел, куда она указала, потом тихо по-собачьи взвыл.

Она расплылась в улыбке и потрепала его по напудренному парику:

– Умница.

Он схватил ее за плечи.

– Поцелуй меня, девица.

Лорелея тряхнула головой, уперлась ему в плечи и отодвинулась:

– Ни за что.

Он пригорюнился и неохотно выпустил ее.

– Почему?

– Тут же целая толпа, нахал. Нас могут увидеть.

Он фыркнул, соскочил с парапета и, протянув руку, зажал в пальцах прядь ее волос.

– Ты вызвала целый скандал тем, что пришла без парика.

Она попятилась и высвободила локон.

– Это последняя мода, – защищаясь, сказала она. – Я читала, что в следующем году уже не будут носить парики.

– Не злись. Я думаю, что у тебя чудесные волосы.

– Спасибо. – Она взяла свою чашку цитрусового пунша и пригубила.

Джастин некоторое время молчал, слышны были только музыка и гул голосов из зала. Когда он заговорил, ей пришлось напрячь слух.

– У тебя уже есть ответ? Ты поможешь мне поймать пирата?

Она повертела в руках фарфоровую чашку. Значит, вот что у него сегодня на уме: дурацкое пари с Роджером Тильденом – кто из них изловит Черного Джека. По ее мнению, пари глупое, напрасно Джастин не спросил ее совета.

Но как она могла не принять участия в таком приключении?

– Разве нужно спрашивать? Ты же знаешь, как я люблю всякие интриги!

Он расслабился.

– Тогда завтра вечером. С владельцем таверны я договорился. Твоему отцу мы скажем, что я повел тебя в театр.

Она старалась не показать ему свой восторг, но чувствовала, что не очень в этом преуспела.

– Откуда ты знал, что я соглашусь на твой безумный план?

– Я же знаю, как ты любишь интриги. И заставила меня ждать только для того, чтобы со своей обычной любезностью помучить меня.

– Лори? Джастин? – Властный низкий голос отца заставил их отскочить друг от друга. – Вы не думаете, что пора бы вернуться?

Лорелея щелчком открыла веер и, опираясь на руку Джастина, снова пошла в зал.

К ее ужасу, Джастин сразу же вышел на середину зала, где начал немилосердно отдавливать ей ноги. Кажется, прошла целая вечность, пока музыка, наконец, закончилась и она смогла отослать его за новой порцией пунша.

Морган Дрейк остановился в дверях рядом со своим печально известным другом. Гости, в основном офицеры, охотившиеся за Черным Джеком, были бы ошеломлены, узнав, что он находится среди них, но Джек только расцветал при виде опасности. Он на каждом шагу с язвительным, горьким смехом играл со смертью.

Сколько раз Морган видел, как этот человек подходит и пожимает руку тому, кто только что поклялся поймать жестокосердого пирата или умереть в яростной попытке сделать это.

От виселицы Джека спасало то, что он не выглядел тем, кем он был. На этот прием знати, высших чинов и шпионов Черный Джек пришел в напудренном парике и придворном платье, которое носил так, как будто в нем родился, и с надменно-стоическим выражением лица.

Он пришел сюда со своим единственным другом, правоверным «патриотом»[1] и, по мнению Джека, правоверным дураком. Но Морган не замышлял надгробную речь для своего друга. Потому что он знал правду о Черном Джеке.

А именно что у Джека есть сердце.

Джек это яростно отрицал, он всем говорил, что родился без сердца, но Морган слишком давно его знал и слишком часто видел, как тот поступает вопреки своим уверениям, и потому знал правду.

Морган взял бокал хереса у проходившего мимо официанта. Подождав, когда они останутся одни, он обратился к Джеку:

– Как тебя сегодня зовут?

– Граф Арнольф Гапсбург.

Морган усмехнулся, услышав излюбленный псевдоним Джека.

– Ладно, граф, оставляю тебя подыскивать подругу для свидания.

Джек глубокомысленно прищурился. Морган повернул голову и в группе девушек увидел золотоволосую красотку, которая обмахивалась веером. Живой и яркий цвет волос выделялся среди белых и пастельных париков и говорил о ее независимом нраве больше, чем манера обращаться с веером.

– По-моему, она не твоего типа.

Джек осушил свой бокал.

– С каких это пор ты знаешь мой тип? – Голос был скорее язвительный, чем угрожающий.

Но Морган знал: Джек никогда не берет девственниц – что бы он ни говорил, не возьмет и сегодня. Он может потанцевать с девушкой, перекинуться парой слов, но под конец уйдет с изголодавшейся вдовушкой. Джек был осторожен и никогда не изменял своим привычкам.

– Счастливой охоты, – пожелал ему Морган, завидев шпиона «Патриотов», с которым пришел на встречу. – Увидимся завтра на моем корабле.

Джек слегка кивнул, не сводя глаз с девушки, и поставил пустой бокал на поднос проходившего мимо официанта.

На ней было бледно-желтое платье с палевой вставкой на груди, в глубоком вырезе красовались молочно-белые груди; он представил себе, как хорошо они улягутся в его руку.

А шея – грациозная... Джека всегда особенно привлекала женская шея, он любил ощущать губами, как под его опытными ласками ускорялось биение сердца. Он считал, что шея – одно из самых эротичных мест женщины, и не уставал им наслаждаться.

Она резко отделилась от группы и перешла на другую сторону зала к двум парам. Ее порывистые движения напомнили ему олениху, бегущую от какого-то зверя, чтобы найти место, где можно передохнуть.

Он улыбнулся.

Морган был прав, она не в его вкусе, он любит высоких, тонких, от которых захватывает дух. А она хоть и миловидная, но не такая красавица, вслед которой будут поворачиваться все мужские головы.

Но в этой женщине было что-то поразительное. У нее были густые волосы цвета золотистого дерева, украшенные палевыми кружевами, и вообще вокруг нее была аура тепла и счастья, которая как будто просвечивала изнутри ее тела.

Глядя на нее, он почувствовал себя увядающим цветком, на который упал солнечный свет после долгой холодной зимы. Очень странное чувство, он такого никогда не испытывал.

Интересно, какого цвета у нее глаза... Похоже, что голубые.

Последние двадцать минут Лорелея старалась скрыться от Джастина, чтобы избежать обещанного ему танца. У него впереди вся жизнь, чтобы оттаптывать ей ноги, но если она собирается завтра участвовать в его авантюре, ей понадобятся обе ее ноги.

Увидев, что он встал на цыпочки, и оглядывает толпу, она пригнулась и перебежала к леди Уитни, матери Аманды, которая разговаривала с миссис Дарси, вдовой.

Леди Уитни окинула ее царственным взглядом и слегка встревожилась:

– Дорогая, что с тобой?

Лорелея придумала, как объяснить свое странное поведение.

– Чувствую небольшую дурноту.

Миссис Дарси тронула ее за руку:

– Я тебя понимаю, Лори. Я сама сожалею, что дала горничной слишком туго меня зашнуровать. Чуть сознание не теряю.

Властным знаком руки леди Уитни подозвала Аманду. Когда та подошла, леди Уитни обратилась к Лорелее:

– Ты не могла бы устроить так, чтобы твой отец познакомил Аманду с графом Гапсбургом?

– Графом каким? – в один голос спросили Лорелея и Аманда.

– Граф Арнольф Гапсбург, – по-детски хихикнула миссис Дарси. Она прикрыла рот затянутой в перчатку рукой и заговорила громким шепотом: – Девушки, только не говорите, что вы его не заметили!

– Не помню, чтобы в списке гостей был граф Арнольф Гапсбург, – сказала Лорелея, размышляя, кто бы это мог быть.

– Наверное, его кто-нибудь привел, – возбужденно сказала миссис Дарси. – Я слышала, он королевского рода!

Леди Уитни вздернула подбородок и свысока посмотрела на миссис Дарси:

– Я в этом не сомневаюсь. Порода сразу видна. Каждому ясно, что он из королевской семьи.

Лорелея и Аманда обменялись хмурыми взглядами. Рядом послышались всполошенные женские голоса, некоторые из них глупые и писклявые:

– Граф Гапсбург идет в нашу сторону! Передайте мою ароматическую соль... Он идет пригласить кого-то на танец... О, пусть это буду я...

Лорелея вытянула шею, чтобы посмотреть на загадочного графа, но за высокими париками старших женщин ничего не увидела. Она даже не могла сказать, с какой стороны он приближается.

– Он идет к моей Аманде, – ликовала леди Уитни. – Пощипай себя за щеки, дорогая, и, Бога ради, не сутулься.

Выискивая в толпе новоприбывшего, Лорелея поймала на себе взгляд Джастина. Он облегченно вздохнул, улыбнулся и двинулся к ней.

О, черт, попалась. При воспоминании о черных блестящих сапогах пальцы ног сами собой поджались.

– Извините, пожалуйста, – сказала Лорелея и пустилась искать безопасный угол зала. Она оглянулась посмотреть, как Джастин шагает сквозь толпу, и вдруг уткнулась в стену.

Только это не стена, поняла она, когда уперлась в нее рукой. Это широкая твердокаменная грудь.

Под рукой она увидела элегантную визитку черного шелка. Она медленно поднимала взгляд – вышитый кремовый жилет, высокий стоячий воротник, ослепительно белый широкий галстук с кружевным краем, а дальше...

«О Господи!»

Сверху на нее смотрели глаза стального цвета. Лицо незнакомца было столь прекрасным, что она не верила, что такое может быть в действительности. Как у античной статуи. Четкие черты, во взгляде что-то хищное – наверное, так ястреб смотрит на зайца, когда готовится броситься на него.

Он улыбнулся, и у нее отнялись ноги.

– Простите, мадемуазель, – сказал он низким, звучным голосом, в речи слышался иностранный акцент.

Лорелея хотела ответить, но впервые в жизни у нее не было слов.

– Полагаю, вы не пострадали? – спросил он. Спазм, наконец отпустил горло, она сумела улыбнуться и сказала:

– Все в порядке, благодарю вас. Надеюсь только, что не нанесла вам обиду своей неуклюжестью.

Он тихо засмеялся:

– Пожалуйста, кидайтесь ко мне в руки всякий раз, как почувствуете потребность.

– Вот ты где, Лори, – Джастин, подойдя к ним. Он враждебно посмотрел на незнакомца, и только тут она поняла, что все еще держит руку у него на груди.

Лорелея ахнула и отдернула руку.

– По-моему, я вас не знаю, сэр, – ледяным тоном сказал Джастин и встал между ними.

– Граф, – поправил его мужчина столь же ледяным голосом. – Граф Арнольф Гапсбург.

Арнольф посмотрел на Лорелею, и под его горячим взглядом ей стало жарко.

– А вы, мадемуазель?

Она чувствовала, что Джастин злится и ревнует, но он был слишком джентльмен, чтобы изменить хорошим манерам, и ответил за нее:

– Позвольте представить вам мою... – он сделал выразительную паузу, – fiancee. Мисс Лорелея Дюпре.

Лорелея нервно протянула графу руку и сделала реверанс.

Рука у него была теплая, длинные ухоженные пальцы явно принадлежали джентльмену, но мозоли на ладони противоречили благородному происхождению. Он склонился над ее рукой, теплое дыхание послало дрожь вверх до плеча, его губы коснулись ее руки. Она вздрогнула, кровь горячей волной побежала в самые потаенные места тела, наполнив его странной истомой.

– Познакомиться с вами – величайшее удовольствие, мадемуазель, – сказал он, в голосе чувствовались раскаты грома и сладость меда.

Он не торопился отпускать ее руку, и Джастин поспешно вмешался, чтобы привлечь к себе внимание графа:

– Я лейтенант Джастин Уолингфорд.

Граф немедленно выпустил ее руку, его лицо застыло, а в глазах сверкнуло какое-то чувство, первобытное, кровоточащее, – если бы Лорелея не знала, что такого не может быть, она бы сказала, что это ненависть.

– Значит, вы младший сын Габриэля Уолингфорда?

– Вы знаете моего отца? – От гордости Джастин еще больше выпрямился.

Улыбка графа была холодной и официальной.

– Да-да, конечно. Он старый друг нашей семьи.

За его словами определенно что-то скрывалось, Лорелея это точно почувствовала. Граф оглядел толпу:

– Сегодня его, случайно, нет здесь?

– Он прибудет в порт не раньше чем через неделю.

В лице графа на миг сверкнуло разочарование.

– Жаль. – Он повернулся к Лорелее. – Я вижу, все приготовились к следующему танцу. Могу я иметь удовольствие пригласить вас?

Прежде чем она успела ответить, в разговор вклинился Джастин:

– Лорелея не любит танцевать.

Граф его проигнорировал и устремил на нее дерзкий взгляд:

– Мадемуазель?

– С удовольствием, – не раздумывая сказала Лорелея.

По виду Джастина она поняла, что ответ был неверный. Ну и пусть. Она умеет с ним управляться. Завтра он ее простит – так всегда бывало. Она приняла руку графа, и он вывел ее на середину зала. Как только они заняли свое место, заиграла музыка.

В его сильных руках Лорелея трепетала, как юная дебютантка на первом балу. Запах сандала, исходящий от графа, кружил ей голову. В каждом его точном, безупречном шаге чувствовалась первобытная сила. Весь он был как лев перед прыжком.

Его загорелое лицо выделялось из толпы бледных лиц денди. Но более того, в этом человеке ей чудилось нечто опасное, как будто ему было что скрывать, – она чувствовала это интуитивно.

Может, он шпион «Патриотов» или двойной агент, работающий на Англию? Он даже мог быть одним из беженцев[2], прорвавшихся сквозь блокаду и наводнивших Чарлстон после того, как британцы запечатали порт.

– Вы долго пробыли в колониях? – спросила она.

– В последнее время я нигде не живу подолгу.

Она опять почувствовала, что он чего-то недоговаривает, и решила проявить любопытство:

– Могу ли я набраться дерзости и спросить, кто пригласил вас на прием?

В его глазах заплясал смех.

– Не будем говорить обо мне, лучше расскажите о себе, мадемуазель.

– Обо мне? – Она нахмурилась.

– Да, расскажите, как такое прелестное создание оказалось обрученным с плосколицым англичанином.

На миг в ней вспыхнула злость.

– Джастин не плосколицый.

Он посмотрел в ту сторону, откуда Джастин наблюдал за ними, как кошка, оберегающая своих котят.

– Он вам не подходит, мадемуазель.

К Лорелее вернулось самообладание, она посмотрела на него из-под ресниц. В искусстве флирта Лорелея была мастерица, она узнала уловку, которую он применил, она сама ею сто раз пользовалась – пренебрежение к сопернику. Сколько раз бывало так, что мужчина принижал объект ее привязанности, а себя выставлял образцом мужественности!

Она решила испортить ему благодушное настроение.

– Какой же тип мужчин вы мне предлагаете? – беззастенчиво спросила она. – Может быть, себя?

Он сжал ей руку, его глаза поскучнели.

– Простите, мадемуазель. Я вышел за отведенные мне границы. – Он прервал танец и оставил ее стоять посреди зала и смотреть на его удаляющуюся фигуру.

Лорелея нахмурилась. Она не предполагала, что он так поступит. Он должен был что-нибудь сказать, а не бросать ее среди толпы, как использованный носовой платок.

Какой эксцентричный человек...

Джастин подскочил к ней и взволнованно спросил:

– Что-то не так?

Лорелея покачала головой, глядя в ту сторону, где исчез граф. Как бы она могла объяснить Джастину возникшее в ней странное чувство? Как бы осмелилась сказать ему, что хотя бы на миг ей показался привлекательным другой мужчина?

Глава 2

Следующим вечером Лорелея сидела в таверне и дышала табачным дымом и запахом немытых тел. Вот уже два часа она уклонялась от волосатых рук и грубых предложений, слушала разговоры моряков и вылавливала все, что могло касаться Черного Джека.

Если подумать, положение жуткое: один из этих людей может быть тем пиратом, о котором говорят, что он убил людей больше, чем оспа, свирепствовавшая в Чарлстоне год назад.

А что, может быть, он вот тот коротышка лет пятидесяти у барной стойки, который то и дело поглядывает на нее, или молодой человек, что в одиночестве сидит возле камина с кружкой эля в руках. А может, тот одиночка в углу, который взглядывает на дверь каждый раз, когда она открывается...

Как может выглядеть такой человек? Высокий он или низкий? Чернявый или блондин? Конечно, его лицо должно выражать жестокость. Как же иначе?

Лорелея подошла к столу, где сидели ее последние четыре клиента, и поставила перед ними кружки.

– Это все? – спросила она, подражая грубоватому тону служанки. – Или принести поесть?

Один из мужчин уставился на ее зад.

– Я бы взял блюдо из этого окорока!

С новообретенной ловкостью Лорелея уклонилась от шлепка.

– Только попробуй, дружочек, – сказала она с теплой ноткой в голосе. – Получишь несварение желудка, не говоря уж про ожог, который окажется у тебя на щеке, если вздумаешь шутить со мной.

Остальные трое засмеялись.

– Берегись, Дэнни, она может это сделать! – сказал компаньон лет шестидесяти.

Лорелея установила поднос на плече.

– А если не я, то мой любовник, вон он идет, он снесет вам головы.

Все дружно повернулись к Карлу, владельцу таверны. Он поднял на плечо большую бочку рома и переставил ее на голову. Карл был всего на сантиметр выше Лорелеи, но крепкий как дуб; всем, кто посещал «Голову кабана», был знаком скверный характер Карла Харингера.

– Ты и этот урод-педераст? – Младший из сидевших за столом фыркнул. – Никогда не поверю.

Лорелея сунула поднос под мышку и прокричала, чтобы Карл услышал ее за шумом разговоров:

– Эй, Карл, кто твоя любимая?

Медвежье лицо Карла будто хрустнуло, изображая подобие улыбки.

– Только ты, милая Лори, только ты.

Она с напряженной улыбкой повернулась к четверке за столом. Лица у них были бледные.

– Кто-нибудь еще желает меня отведать? – спросила она моряка.

Тот уткнулся в кружку. Довольная Лорелея пошла в обход своих столов.

Приближаясь к задней стене таверны, она перехватила возмущенный взгляд Джастина. Военную форму он сменил на просторную куртку и штаны из оленьей кожи, но держался величаво, это выдавало в нем младшего сына лорда Уолингфорда. К тому же он держался прямо, будто шомпол проглотил, в отличие от остальных посетителей таверны, сгорбившихся над своими кружками.

Он не брился в это утро, сказав, что тогда будет выглядеть грубым, как те моряки, что захаживают в таверну. Ей казалось, что это глупо. Еще глупее была поза: он держал руку на колене, но то и дело вспоминал свою роль и ставил локти на стол.

Джастин прищурился, глядя на Лорелею; она видела, что он готов ее задушить. Она всегда была кокеткой, он это знал, и это его раздражало с первого дня, когда он ее заметил.

По правде говоря, ей страшно нравилось его мучить. Она любила нарушать границы дозволенного, просто чтобы посмотреть, что из этого получится.

Джастин заявлял, что во всем виноват ее отец: он был слишком снисходителен к своему единственному чаду, слишком либерален в вопросах обучения, слишком терпим к ее проказам.

– Что-то ты побледнел, дружок, – нахально сказала она. – Принести еще кружечку?

Он с ужасом отказался.

– Что-нибудь слышно про Черного Джека?

Она помотала головой и сделала вид, что протирает стол.

– Здесь есть парочка пиратов, но ни один из них не Черный Джек.

Он посмотрел на двоих людей, сидевших вместе с ним за столом. Те имели строжайший приказ увести Лорелею в безопасное место, как только появится Черный Джек.

– Будь осторожна, – предупредил он.

– Что? – сказала она, засунув полотенце за пояс. – Когда здесь ты, твои люди да еще Карл, кто посмеет меня тронуть?

Он схватил ее за руку и прожег взглядом.

– Лорелея, это тебе не детская игра. Черный Джек убьет тебя без разговоров.

Она сморщилась, выдергивая руку.

– Пусть сначала догонит. Посмотрим, как ему это удастся.

Джастин раздраженно вздохнул и выпустил ее руку.

Ожидание продолжалось уже часа два, когда входная дверь открылась и втолкнула внутрь удивительно свежий, чистый воздух. Лорелея только начала поворачиваться ко входу, как сильные руки схватили ее за талию и потащили в темный угол.

– Ну-ну, а что у нас здесь?

Она чуть не задохнулась от смрадного дыхания.

– Пусти, – потребовала она таким властным тоном, перед которым не раз пасовали взрослые мужчины.

Человек был ей не виден; он схватил ее грязной рукой за грудь.

– Эй, будь умницей, я тебе хорошо заплачу.

Лорелея в ужасе оглянулась на Джастина. Он встал, она видела, что он хочет ей помочь, но один из товарищей схватил его за руку и отрицательно покачал головой. Джастин медленно сел на место. Да как он посмел!

Она негодовала – такое смирение перед нижестоящим привело ее в ярость. О, когда она выберется из этой переделки, он пожалеет, еще как пожалеет! А она выберется, она не какая-нибудь служаночка, которую можно изнасиловать в задней комнате таверны.

Отчаяние пересилило страх, и она изо всех сил ударила каблуком по ноге напавшего человека. Он выругался и выпустил ее.

Лорелея кинулась к двери, которая опять открылась, но человек снова ее схватил и повернул лицом к себе. Тут она впервые увидела его черные глаза-бусинки и клок грязных светлых волос. Уродливое лицо было искажено злостью и вожделением, он толкнул ее к стене и стал ощупывать тело грязными ручищами.

– Я сказала, пусти! – Она билась, стараясь вырваться из его хватки, хотела заслониться подносом, как щитом, но он его выхватил и бросил на пол.

– Женщина сказала свое требование. Ты должен подчиниться.

Негромкий, но глубокий голос громом прокатился по комнате – тяжелый, густой, властный. В этом голосе чудилось что-то знакомое. Она оглянулась и...

Сердце остановилось. Первым делом она увидела серые, цвета стали, лаза, в глубине которых клубился гнев. Глаза, принадлежащие графу Арнольфу Гапсбургу.

Вместо придворного платья на нем были белая сорочка с открытым воротом и расстегнутый темно-зеленый вышитый жилет. Длинные светлые волосы рассыпались по спине, на боку висела сабля в ножнах.

Он подошел и положил руку на плечо того, кто приставал кЛорелее:

– Ты что, не слышал меня?

– Это касается только меня и девушки.

– Девушка тебя не хочет, и надо отдать должное ее хорошему вкусу. – Один уголок рта насмешливо приподнялся. – Если ее не выпустишь, это будет касаться тебя и меня. – Он нетерпеливо ждал, и в глазах его не было сочувствия.

Негодяй, обливаясь потом, убрал руки и одернул куртку.

– Прошу прощения, мисс, – сказал он, наконец. – Я не хотел причинять вам зла. – И с этими словами он выскочил за дверь.

Лорелея с облегчением посмотрела на красавца, которым восторгалась вчера. Как и Джастин, он был небрит, но это не выглядело глупым, наоборот, щетина придавала скульптурным чертам лица еще большую мужественность.

– Куда подевался ваш акцент? – спросила она.

Некоторое время граф разглядывал ее с кривой полуулыбкой, потом воспользовался приемом, известным мужчинам со времен Адама и Евы:

– Прошу прощения, о чем вы говорите?

– О Вас. Почему Вы здесь, почему так одеты и так разговариваете?

Он нахмурился, как будто перед ним была ненормальная.

– Сожалею, но вы меня с кем-то путаете.

Лорелея знала эту игру. Так сделал Джастин, когда она застала его в объятиях одной красотки. Этот негодяй тоже сказал, что ей померещилось. Она-то хорошо все видела – как ее жених щупал ту девицу со спины! Есть старая хитрая поговорка: «Дай женщине почувствовать себя тупицей, и она отстанет». Мужчина ею пользуется, когда ему надо что-то скрыть.

И в этот момент она поняла, что именно он скрывает.

«Господи, он – Черный Джек!» Она это знала. Где-то в глубине души она инстинктивно понимала, что только такой умный человек мог успешно избегать всех попыток его поймать.

«И вчера я с ним танцевала!» Глубоко вздохнув для храбрости, она поняла, что единственный способ остаться в живых – это поддержать его ложь. Пусть думает, что убедил ее.

– О, вы правы, – сказала она, изображая раскаяние. – Должно быть, я ошиблась. Спасибо, что помогли.

Джек отступил, и она ринулась мимо него, как будто за ней гнался сам сатана. Он по глазам понял, что она его раскусила.

Черт бы побрал умную девицу. Проследив за ней, он увидел, как она наклонилась к своему плосколицему англичанину. Джек размышлял. Он пришел на встречу с Морганом и шпионом «Патриотов», они хотели обсудить доставку оружия через британскую блокаду. Только те двое знали, что сегодня в таверне будет Черный Джек.

Так кто же предатель?

Насчет себя он знал: он ни единой душе не обмолвился о том, что пойдет сюда. И Морган. Хотя за все эти годы Джека много раз предавали, он знал, что Морган никогда не поступит бесчестно.

А вот шпион может.

А это означает, что Морган сидит в ловушке и не догадывается. Джек вздохнул. Опять придется вытаскивать Моргана из огня. Черт побери этого «патриота». Все беды от дураков.

Он направился к Моргану сообщить ему эту замечательную новость. Морган сидел за столом рядом со шпионом, справа от бара. Он кивнул Джеку:

– А, вот и ты.

Не обращая внимания на приветствие, Джек ударил шпиона кулаком в челюсть. Тот медленно сполз на пол. Морган с любопытством поднял бровь:

– Что он натворил? Надел пиджак не того цвета? Или на этот раз ты счел оскорбительной его профессию?

Джек уперся кулаками в стол, наклонился к Моргану и сощурился.

– Я полагаю, это он сообщил куда следует, что мы сегодня будем здесь. Ну, как, я ударил кого надо?

Морган вытаращил глаза. Довольный искренним потрясением друга, Джек хмуро улыбнулся:

– Мы угодили в ловушку.

Лорелея с триумфом посмотрела на Джастина:

– Смотри. Это Черный Джек. Он только что ударил человека.

– Если хочешь знать, Лори, этот человек соблазнил его жену.

Лорелея выпрямилась и враждебно посмотрела на Джастина:

– Говорю тебе, это он. Разве ты его не узнал? Вчера он разыгрывал из себя графа Гапсбурга, конечно, собирал информацию о...

– Лори, пожалуйста, – с подчеркнутым терпением сказал Джастин. – Этот человек совсем не похож на графа, он просто бедный матрос, который зашел выпить. Граф был на добрую голову выше и имел манеры аристократа. К тому же подумай головой, зачем бы Черный Джек стал защищать трактирную шлюху?

– Прошу прощения, я не шлюха, – припечатала она.

– Ты знаешь, что я хотел сказать.

Она воздела руки к небу. Как можно быть таким тупым?!

– Тебе нужны доказательства? Сейчас ты их получишь. – Она сделала три шага в сторону Джека и крикнула: – Эй, Черный Джек!

Человек, на которого она смотрела, не шевельнулся.

– Видишь, он и глазом не моргнул! – обрадовался Джастин. – Это не он.

Лорелея прикусила губу. Он не шевельнулся, зато все в таверне посмотрели на него. Она получила свое доказательство. Она вернулась к Джастину:

– Пойди, арестуй его. Если я ошиблась, ты его отпустишь.

– Если ты ошиблась, я стану посмешищем.

– Что нам делать? – спросил Морган у Джека, безуспешно стараясь выглядеть бесстрастным.

Джек привык иметь дело с такими ситуациями, и его не смутило очередное предательство.

– Я хочу, чтобы ты вышел отсюда так, как будто ничего не случилось. Никто, кроме этой кучи дерьма, про тебя не знает, так что ты в безопасности. – Он посмотрел на шпиона, распростертого на полу. – По крайней мере, пока он не очнется.

– А ты?

– За меня не беспокойся.

– Джек...

– Может, я родился в сточной канаве, но я не собираюсь в ней умирать. А теперь иди, выбирайся в безопасное место. Морган неохотно встал и сделал, как ему велел Джек. Только после того, как за Морганом закрылась дверь, Джек рискнул посмотреть на Лорелею. Она спорила с Джастином.

Наверняка этот идиот привел ее сюда, чтобы подслушать что-то про Черного Джека, а когда она его отыскала, идиот отказывается верить.

И что она в нем нашла? Женщины! Он никогда их не понимал.

Джек знал, что нужно уйти до того, как Джастин поймет, кто он, но он слишком наслаждался этим представлением, чтобы уходить. К тому же нет такого капкана, из которого он бы не выбрался. Ни мужчина, ни женщина его не удержат. Вообще-то голая женщина на кровати могла бы его несколько подзадержать, если бы она ему нравилась.

А Лорелея Дюпре ему очень нравилась.

Он одобрительно скользнул взглядом по ее спине. Юбка на несколько дюймов не доходила до пола, были видны изящные лодыжки. Она оживленно махала рукой в его сторону, но когда встретилась с ним взглядом, замолчала.

Джек застыл как громом пораженный. Они смотрели друг на друга, и время остановилось, жужжание разговоров стихло, остался только стук сердца.

Господи Иисусе, во взгляде этой женщины было что-то магнетическое. Неведомое, чуждое притяжение, с каким ему не приходилось сталкиваться. Единственное, чего он хотел, – это подойти, подхватить ее на руки, унести куда-нибудь на кровать и всю ночь заниматься с ней любовью.

И тут он принял решение.

Он собирался оставить Лорелею в стороне, но раз Уолингфорд вздумал ее подключить, так тому и быть. Он не из тех, кто смотрит в зубы дареному коню. Судьба во второй раз посылает ее ему в руки, и он далек от мысли гадать, что ему уготовано на этот раз.

Джастин поднялся. Его лицо пылало гневом, он твердо шел по направлению к Джеку.

Джеку стоило больших сил оторвать взгляд от Лорелеи, чтобы посмотреть на раздраженного Джастина.

– Простите, сэр, – сказал Джастин, бросив быстрый надменный взгляд на Лорелею. – Не хотелось бы вас тревожить, но будьте добры, скажите, вы Черный Джек?

– А, лейтенант, – засмеялся Джек. – Вы получили то, что искали. Вопрос в том, сможете ли удержать?

Джастин вытаращил глаза и схватился за шпагу.

– Это он, ребята! Хватайте его! – закричал он.

Рассмеявшись в ответ, Джек отпихнул Джастина, потому что те двое, что сидели рядом с Джастином, повели Лорелею к двери. Джек выхватил саблю и кинулся за ними. В голове была одна мысль – Лорелея Дюпре.

Два офицера в штатском выскочили из толпы и преградили ему дорогу. Он снова рассмеялся. Неужели они думают, что смогут его остановить? Он побеждал целые флотилии, посланные ему вдогонку.

Черного Джека так просто не возьмешь! В несколько приемов он их разоружил и продолжал преследовать цель. Джек выскочил за дверь и увидел, как Лорелею подсаживают в повозку. Один из солдат повернулся к нему и выхватил шпагу.

«Прекрасно! – с усмешкой подумал Джек. – Этот человек в самом деле думает, что сможет ее защитить?» Разве что-то может удержать Черного Джека и не позволить ему взять то, что он хочет? Никто не встанет у него на пути.

Никогда.

Они скрестили оружие, и тут раздался выстрел. Острая боль пронзила правое плечо Джека. Оглянувшись, он увидел Джастина с дымящимся кремневым ружьем в руках.

Сжав зубы от злости, Джек отшвырнул врагов и запрыгнул на задок повозки, чтобы осмотреть рану. Из нее текла кровь, но кость, кажется, не задета. Больно, но не смертельно.

Зато этого достаточно, чтобы разозлить его. Никто не смеет пускать кровь Черному Джеку! Горя мщением, он прошагал к передней части повозки, сбросил на землю солдата, сидевшего рядом с Лорелеей, и сел на его место. Не давая ей опомниться, Джек схватил вожжи и хлестнул ими по спинам лошадей.

Повозка дернулась и покатилась. Лорелея оглянулась на Джастина, от шока лицо ее окаменело. Она слышала, как Джастин прокричал:

– Лорелея!

Побледневшая Лорелея повернулась к Джеку:

– Что вы делаете?!

– Как видите, прекрасная леди, Черный Джек вас похищает.

Глава 3

Сердце Лорелеи забилось от страха, но когда она посмотрела на Джека, у него был игривый вид, его глаза светились. Он совсем не был похож на хладнокровного убийцу из легенды, скорее на шаловливого мальчишку, выкинувшего веселый фортель.

– Что вы собираетесь со мной делать? – спросила она. Он посмотрел на нее, лицо было дружелюбным и приветливым.

– Верьте или нет – я думаю, что вы не поверите, – но я не причиню вам вреда.

Она фыркнула:

– Я должна верить, что самый преследуемый на земле пират похищает меня, чтобы не причинить вреда? Вы держите меня за дуру, сэр.

Лорелея была что угодно, только не дура. Пора было кончать прогулку с Черным Джеком. Она попробовала выпрыгнуть из повозки, но пират ухватил ее за руку и вернул на место.

– Я же знал, что вы мне не поверите.

Вырываясь, она замахнулась, чтобы ударить его по щеке. Его лицо угрожающе потемнело.

– Не надо. – В одном слове было больше силы, чем в бушующем урагане. Не желая испытывать на себе его жестокость, она уселась и осторожно посмотрела на него.

– Вы же не ждете, что я буду спокойно сидеть, когда меня похищают?

– Именно этого я от вас ожидаю.

– Видимо, вы не слишком часто имели дела с женщинами?

– Достаточно. – Голос был какой-то странный, тусклый.

– Что ж, значит, они не научили вас манерам, – сказала она.

– Я пират, – фыркнул он. – Что же мне, стихи читать?

Получив выговор, она выпрямилась.

– Вчера на приеме вы не были похожи на пирата. Вы были джентльменом.

– Да, но и вы не были похожи на трактирную шлюху, однако...

– Не смейте! – выпалила она, в глазах потемнело – ее во второй раз так оскорбили.

Он опять засмеялся:

– Извините, мисс Дюпре. У меня нет сомнений в вашей невинности.

Ее охватил страх.

– Поэтому вы намерены меня изнасиловать?

Он стрельнул в нее свирепым взглядом:

– Я не собираюсь вас насиловать.

– Тогда к чему такое сложное похищение?

– Почему бы нет? – легкомысленно сказал он. – Вы были там, я был там, лорд Плосколицый был там – прекрасная возможность.

Комок в животе скрутился туже. Повозку сильно тряхнуло на грязной дороге, и Лорелея вцепилась в спинку сиденья.

– Возможность для чего?

Он не отвечал – поворачивал лошадей налево, на дорогу, ведущую к докам. Он оглянулся через плечо, потом посмотрел на нее.

– Давайте считать, что это игра, ладно?

«Он это серьезно? Или он сумасшедший?»

– Игра? Игра во что?

– В шанс и погоню.

Почему этот человек никогда не отвечает на вопрос прямо? В другое время она бы оценила подобную быстроту ума, но сейчас речь шла о ее будущем, и она хотела узнать, что он планирует на ее счет.

– Что это значит?

– Это значит, моя маленькая рыбка-гуппи, что я использую вас как наживку, чтобы выманить акулу из гнезда.

– Не понимаю.

– И не надо. – Его взгляд затуманился. – Скажем, что некоторое время вы побудете у меня в гостях.

Впереди Лорелея увидела доки. Она не собиралась позволить ему затащить ее на его корабль. Она слышала о том, что могут такие, как Черный Джек, сделать с несчастными женщинами, попавшими к ним в руки.

– Благодарю за приглашение, но вынуждена его отклонить.

На этот раз его смех был злобным.

– Боюсь, я вынужден настаивать.

Как только Джек замедлил скорость повозки до безопасной, Лорелея соскользнула с сиденья. Ее не остановил громкий треск разрываемой ткани, когда подол юбки зацепился за телегу, она с глухим стуком ударилась о землю, задохнулась, но, не поддавшись боли, вскочила и побежала. Ноги подгибались, она молилась, чтобы суметь добежать до прохода между складами, прежде чем он ее настигнет.

Ей это не удалось.

Джек схватил ее, и оба повалились на землю. Джек перекатился на спину, чтобы своим телом смягчить падение, они упали в нескольких футах от колес повозки, при этом Джек был внизу.

Упершись локтями ему в грудь, Лорелея попробовала вырваться и встать на ноги, он застонал и сжал руки так, что она больше не могла двигаться.

Лежа на нем, она перестала сопротивляться и посмотрела в холодные серые глаза. Во рту вдруг пересохло – она испугалась того, что он может с ней сделать, когда так крепко держит в руках. К ее облегчению, он разжал руки и встал, потом поднял ее с земли, крепко держа за предплечье.

– Как я сказал, я вынужден настаивать, – повторил он.

Упершись ногами в землю, она попыталась вырваться, он зарычал, подхватил ее и перекинул через плечо.

– Пустите! – завизжала она.

– Я не намерен возобновлять наши гонки. – Он крепко сжал ей ноги, чтобы не лягалась.

Лорелея принялась колотить его по спине, но заметила темное пятно на рубашке. Нахмурившись, она его потрогала, поднесла руку к глазам – это была кровь.

– Если будешь так обрабатывать рану, я исполосую тебе спину кнутом, – предупредил Джек.

Очень хотелось пренебречь его словами и дубасить его и дальше, но она решила, что разумнее будет сдержаться. Это человек, чье имя было символом убийства, увечий и жестокости. К тому же он такой большой, что все, что она сможет, – это разозлить его, а она понимала, что в ярости Черный Джек будет страшен.

Он поднялся по сходням.

– Джек! – раздался мужской голос. – Слава Богу, а то я уж... – Он умолк, когда Джек вышел на палубу. – Какого дьявола! Что ты наделал на этот раз? – потребовал объяснений мужчина.

Не отвечая, Джек пронес ее мимо членов команды, которые смотрели с любопытством и недоверием, и опустил на доски палубы.

Тот человек шел за ними, открывая и закрывая рот, как рыба на воздухе.

Фонари висели на стенах через каждые несколько футов, так что было достаточно светло, чтобы разглядеть кровавое пятно на рубашке Джека. Рана была немаленькая, Лорелея вспомнила звук выстрела перед тем, как Джек столкнул на землю ее несчастного охранника и сел на его место.

Человек, который шел за ними, был красив и молод. Черные волосы, карие глаза, ростом почти с Джека. Она его видела в таверне, он сидел рядом с типом, которого она приняла за шпиона, потому что тот замолкал, когда она приближалась, и нервно оглядывался, когда она их обслуживала. Но этот молодой человек не очень осторожничал.

– Это девушка с вчерашнего приема? – спросил незнакомец.

– Да, – ответил Джек. – Говорил тебе, ты меня еще не знаешь.

– Что у тебя с этой женщиной, Джек? Ты не должен переходить к похищению богатых наследниц! Ты свихнулся?

Джек фыркнул:

– Говорят, да.

– Заставьте его отпустить меня, – взмолилась Лорелея, обращаясь к красавчику. – Пожалуйста, не давайте ему удерживать меня.

Человек открыл рот, собираясь заговорить. Но промолчал.

Лорелея услышала приближающиеся шаги.

– Тарик, – приветствовал пришедшего Джек. – Готовь людей к отплытию. Отходим немедленно.

– Слушаюсь, капитан.

Лорелея попыталась разглядеть новоприбывшего, но Джек держал ее так, что ей были видны только ошеломленные глаза чернявого мужчины. Она встала на цыпочки ударилась головой об фонарь.

– Стой тихо, женщина! – рявкнул Джек. – Не хватает тебе еще сотрясения мозга!

Лорелея сжала кулаки, мечтая обрушить их на негодяя.

– И вот что, Тарик, – грозно сказал Джек, – за нами гнались. Если они появятся в доках, вступай в драку. Делай что надо, но постарайся никого не убить.

– Капитан? – Казалось, приказ его смутил.

– Делай, что говорят. Скажи всем, что оторву башку тому, кто сегодня убьет британца.

– Да, капитан.

Когда Тарик проходил мимо них, Джек повернул Лорелею лицом к стене.

– Пусти! – закричала она, зная, что из этого ничего не выйдет. Но она не могла не попытаться. Чернявый выступил вперед и сказал:

– Капитан, отпусти ее. От нее больше бед, чем ты хотел бы.

В ответ Джек только тихо засмеялся. Следовавший за ними человек выглядел так, как будто не меньше Лорелеи хотел придушить Джека.

– Пожалуйста, втолкуйте ему, – взмолилась Лорелея, надеясь, что незнакомец имеет какое-то влияние на капитана. По крайней мере, он выглядел разумнее этого пирата.

– Кончай, Джек. Отпусти ее.

Джек его игнорировал.

– «Замри, Макдуф, будь проклят тот, кто первым закричит: «Кончай»».

«Шекспир? – изумилась она. – Король пиратов цитирует Шекспира?»

– Очень смешно, Джек, – проворчал чернявый. – Тебе напомнить, чем кончил Макбет? Лишился головы.

Джек больше ничего не сказал, он открыл дверь, вышел на середину каюты и, наконец, отпустил ее. Она тут же кинулась к двери.

– Стоять! – взревел Джек, и ее тело само собой повиновалось.

Он подошел и встал рядом. Глядя на нее без всяких эмоций, он сказал:

– Я устал за вами гоняться, миледи. Если вы сделаете хоть шаг из этой комнаты, я буду вынужден вас убить.

Она конвульсивно сглотнула, вспомнив слухи о его свирепости. Никто из тех, кто становился поперек дороги Черному Джеку, не оставался в живых.

– Лучше смерть, чем насилие, – напряженным голосом сказала она.

Джек вылупил глаза. Повернувшись к чернявому, он спросил:

– Будь любезен, скажи этой ведьме, входит ли изнасилование в список моих преступлений против нации?

– Нет. Но до сегодняшнего дня не входило и похищение.

Таким взглядом, как у Джека, можно было ковать сталь.

– От тебя никакой помощи. Мне некогда с вами возиться. – Джек устремил взгляд на Лорелею. – Вы будете заперты, пока мы не отойдем от Британии. Постарайтесь расслабиться и пригнитесь к полу.

– Пригнуться к полу? – в замешательстве спросила она.

– Да, так у вас будет больше шансов сохранить голову, если снаряд пробьет стену.

– Это шутка? – Он не ответил, и она обратилась к чернявому: – Он шутит?

– Нет.

Джек вынул из кармана связку ключей.

– Не волнуйтесь, если корабль начнет тонуть, обещаю вернуться и отпереть вас, – сказал он с язвительной усмешкой.

Лорелея была так ошеломлена, что не двинулась с места, пока эти двое не вышли из каюты. Она бросилась к двери, стала дергать ручку и кричать:

– Нет! Вы должны меня выпустить!

Бесполезно. Джек запер дверь, и она слышала, как они с компаньоном отошли от ее каюты. Лорелея в отчаянии закрыла глаза. Ее судьба решилась: она была обречена.

– Джек, я знаю, что ты...

– Послушай, – прервал Моргана Джек, поднимаясь на палубу. – Мне нужно, чтобы ты передал сообщение лейтенанту Джастину Уолингфорду.

– И не подумаю, если... – Когда до него дошло имя, он остановился. – Уолингфорду?'

Джек кивнул:

– Она помолвлена с сыном лорда Уолингфорда.

Морган побледнел.

– Ты не должен думать то, что ты думаешь.

Джек потер саднящее раненое плечо. Нужно было выставить Моргана с корабля и полечить руку. Он не хотел истечь кровью до того, как получит шанс свести счеты.

– Морган, мне некогда писать письмо. Это сделаешь ты после того, как я уеду. Скажи Уолингфорду, что я буду ждать его на острове Лос-Алмас-Пердидос.

– Это самоубийство, Джек.

– Нет, – сказал он, хмуро глядя в пол. – Это месть.

Морган несколько секунд разглядывал его.

– Ты знаешь, что Тадеус этого бы не одобрил.

Джек подумал о старике Тадеусе, и у него возник тик – задергался челюстной нерв.

Тадеус был мягкий и добрый человек. Врач по профессии и моряк по прихоти судьбы, он помогал Джеку после того, как тот бежал и устроился в команду пирата Роберта Дрека. Когда Роберт отошел отдел, старик перешел на торговое судно. Судно, которое служило «Патриотам» с тех пор, как разразилась эта чертова война. Судно, которое восемь месяцев назад захватил Уолингфорд. С тех пор он искал этого ублюдка.

Он твердо посмотрел на Моргана:

– Я также уверен, что Тадеус не одобрил бы того, что его привязали к главной мачте «Белой голубки», после чего Уолингфорд ее поджег.

Джек попробовал пройти мимо Моргана, но тот взял его за здоровую руку.

– Джек, я знаю, что ты любил старика, но брось это дело, пока тебя не убили.

Скривившись, Джек выдернул руку.

– Бросить? И это говорит человек, который уничтожил Исайю Уинстона? Сколько времени ты гонялся за этим ублюдком?

– Это другое дело. Он убил моего отца.

– А кем, по-твоему, был для меня Тадеус, черт возьми?! – Джек с ненавистью расслышал боль в своем голосе. Он гордился тем, что его ничто не трогало, кроме Тадеуса. В его исполненной боли жизни Тадеус был единственным целебным снадобьем. Только мудрость и доброта старика поддерживали Джека и позволяли сохранять рассудок.

Временами он ненавидел Тадеуса за то, что тот не пошел в его команду, а примкнул к этим проклятым «Патриотам» и погиб. Тогда никто не выжил – Уолингфорд приказал расстреливать тех, кто спасется из огня.

Морган и Джек постояли, глядя друг на друга, и Морган, наконец вздохнул:

– Извини, Джек. Я, правда, сожалею. Но ты не обретешь мир, так же как твоя смерть не вернет Тадеуса.

Джек вспомнил последнее, что говорил ему Тадеус: «Не дай себя убить и обрети мир в своей душе, парень. Многие продали душу дьяволу, хотя он для этого и пальцем не пошевелил».

Джек не продавал свою душу дьяволу, за него это много лет назад сделали другие. Теперь пришло время исполнить пророчество, которое мать нашептала ему на ухо еще в детстве.

– Ты напишешь записку, Морган? Морган вздохнул.

– Я слишком многим тебе обязан, чтобы говорить «нет». – Он помолчал, потом мрачно посмотрел на Джека. – Черт побери! Никогда не прощу тебе, если ты закончишь, как Тадеус.

Джек хотел что-нибудь сказать, чтобы успокоить Моргана, но слов утешения не было. Судьба – штука переменчивая, они оба это знали. Будет день, когда судьба предаст его, как предавали все остальные.

Он этого ожидает.

– Ступай, Морган. У меня куча дел.

Морган невесело хохотнул:

– Встречай его на острове Заблудших Душ. Черный Джек, ты ненормальный. Может, Господь смилуется над твоей душой.

Джек смотрел, как Морган уходит – единственный из живых, кто знал, что значит для него этот остров. Единственный, кто знал эту часть прошлой жизни Джека.

Эту часть его будущей жизни.

Лорелея сидела за столом в центре каюты, подперев голову руками. Каюта оказалась больше, чем можно было предположить; в углу был умывальник, с другой стороны, слева от нее, – узкая кровать. Перед ней было большое окно, в которое она видела маяк и световую дорожку на темных волнах; береговая полоса Чарлстона все сужалась и сужалась.

Прошел почти час после того, как Джек запер ее, предоставив страшиться за свое будущее. А оно виделось чем-то ужасным. Она трепетала перед неопределенностью. Бедный Джастин, он будет во всем обвинять себя. Не будет знать покоя, пока не отыщет ее, в какое бы состояние ни поверг ее Джек. В глубине души ей хотелось бы обвинить Джастина, но она понимала, что сама согласилась на эту ужасную проделку. И она же опознала Черного Джека.

– Надо было слушаться Джастина! – прошипела она.

Он предупреждал ее об опасности, но она была так самонадеянна, что не послушалась. Когда она научится подчиняться жениху и отцу? Сколько еще раз потерпит фиаско, пока не поймет, где ее место?

Дверь каюты открылась. Лорелея вскочила.

Вошел Черный Джек. Его лицо по-прежнему покрывала щетина, но он помылся и переоделся, от него исходил запах мыла, сандалового дерева и мужчины. Черные кюлоты, плотно облегавшие крепкие ноги, были заправлены в блестящие сапоги с серебряными вставками. Черная хлопковая рубашка была расстегнута у ворота, открывая загорелую грудь, поблескивающую в свете свечи.

Длинные светлые волосы, собранные в хвост, резко контрастировали с черной одеждой.

Лицо было суровое, упрямое и хищное. Если не думать о том, кто он и что он, он был бы невероятно красив.

– Что вам надо?! – выпалила она, выставив между ними стул.

– Все еще не доверяете мне, – с горькой улыбкой сказал он.

– А разве я должна доверять? Он посерьезнел.

– Нет, не должны. – Он двинулся к ней.

Она попятилась, пока не уткнулась в стену. К ее удивлению, он остановился и выложил на стол маленький медный ключ. Посмотрел на нее, пронзив холодным, серьезным взглядом.

– Это единственный ключ от этой каюты.

Лорелея посмотрела на ключ, отливавший золотом при свете свечи.

– Если пожелаете, можете запереться на все время поездки.

Она подняла глаза на Джека:

– Вы действительно не собираетесь меня насиловать?

Джек стиснул зубы, закрыл глаза, как человек, безуспешно старавшийся набраться терпения.

– Нет, Лорелея, я не собираюсь вас насиловать.

Может ли она ему верить? Он сам говорил, что верить ему нельзя.

– Выходит, все это – тонкая игра? Вы хотите, чтобы я вам поверила, а вы потом предадите меня и будете мучить?

– Наслушались историй обо мне, да?

– Но ведь они правдивы, не так ли?

Он пожал плечами:

– Зависит от того, кого вы спрашивали. За годы жизни я понял, что правда никогда не бывает простой. Каждый человек оценивает жизнь по-своему.

Она вспомнила, каким он был на приеме – все с легкостью поверили, что он аристократ. Тогда он был частью ее мира. То же выражение стоической надменности остается у него и здесь, на борту судна, где он обладает абсолютной властью. Прийти без приглашения на прием к ее отцу было актом несказанной самоуверенности и смелости, но он, наверное, знал, что никто не бросит ему вызов, – наверное, он много раз это проделывал, и его ни разу не разоблачили.

Таков был ее первый взгляд вглубь этого человека.

– Вы любите играть людьми и пренебрегать тем, как они вас воспринимают?

Он не ответил. Лорелея стрельнула глазами на дверь, прикидывая, удастся ли убежать, если он на нее набросится. Но прежде чем она сделала хоть одно движение, он подошел ближе и прикоснулся к ее щеке.

Легкое касание и горячий взгляд удержали пленницу. Пальцы были теплыми, а ее кожа – холодная.

– Маленькая Лорелея, – выдохнул он. – Названа в честь богини и обладает силой воина. Я не хочу, чтобы вы меня боялись, – прошептал он, и она почему-то успокоилась. Вопреки всему, когда он говорил, она ему верила.

– Чего вы от меня хотите? – спросила она.

Глаза скользнули к ее губам; когда он заговорил, голос был приветливый и теплый.

– Я хочу, чтобы вы знали – на моем корабле никто не причинит вам зла. В особенности я.

Слова окружили ее как раковиной. Что в этом человеке есть такого, что ей хочется доверять ему? Его запах, тепло его тела кружили ей голову, а нежность, с какой он притрагивался к ней, вызвала в глубине ее души вспышку, которая испугала ее больше, чем его свирепая репутация.

Он наклонил голову туда, где мог бы почувствовать под пальцами биение ее сердца.

– Здесь нет страха? – тихо спросил он.

– Есть немного.

Он засмеялся, услышав ее искренний ответ.

В дверь постучали, и Лорелея остро ощутила интимность этого жеста. Джек отступил на шаг.

– Войдите, – откликнулся он.

Вошла высокая черноволосая женщина с ворохом одежды. На ней была широкая юбка и золотистая блузка без рукавов. Она была на год-другой старше Лорелеи, очень красивая; распущенные волосы окружали смуглое лицо.

– Вот, – сказала она, в речи слышался акцент уроженки Карибского бассейна, – украл девушку у семьи. Ты должен стыдиться, капитан Джек. Напугал ее до смерти.

К удивлению Лорелеи, Джек выглядел оробевшим.

– Тебе лучше уйти, – сказала она Джеку. – Тарик говорит, британцы близко, ты ему нужен наверху, скоро бой.

Сгрузив на стол кипу одежды, она вышла.

– Бой? – с бьющимся сердцем переспросила Лорелея.

Черный Джек небрежно пожал плечами:

– Что поделаешь, война. Наш корабль выходит из оккупированного порта среди ночи...

– Как вы можете смеяться? – сказала она, заметив веселый блеск в его глазах.

– Не бойтесь, Лорелея. Вам не о чем беспокоиться.

– О смерти! – выкрикнула она. – О смерти каждый беспокоится.

Он приложил руку к сердцу:

– Отбрось страх, о прекрасная дева. Ради твоей безопасности я сокрушу эти корабли. Я отправлю их на дно океана, откуда они не смогут подняться и угрожать самой нежно любимой особе.

Он взял ее правую руку и с низким поклоном поцеловал. Горячее дыхание обожгло кожу, и она прикусила губу, чтобы подавить странное неуютное чувство, вызванное вполне невинным жестом.

– Прощай, прекрасная дева. – Он выпрямился и посмотрел на нее жарким взглядом. – Но прежде чем я тебя покину и уйду на смертный бой, подари мне поцелуй. – Она не успела возразить, как он обнял ее за талию и впился в нее губами.

Под умелым поцелуем ее голова запрокинулась. Окруженная запахом океана и мужчины, ощущая крепость его мускулов, она оцепенела. Никогда Джастин так ее не целовал! К нему она никогда не испытывала таких чувств! Поцелуй отозвался во всем теле, зажег огонь в крови и вызвал боль в сокровенных местах.

Когда ей казалось, что ноги уже не держат ее, он отстранился и посмотрел ей в глаза.

– Теперь, если мне суждено умереть, я умру счастливым.

– Вы сумасшедший, – выдохнула она.

– Нет, дражайшая Лорелея, я просто мужчина, который сорвал райский фрукт. И если судьба будет милостива, завтра я прильну к пикам. – Он опустил взгляд на грудь, затем посмотрел ниже. – И к долине.

– Никогда! – выдохнула она. Он улыбнулся еще шире.

– «Никогда-никогда-никогда... – Его рука легла на лиф тонкого полотняного платья, украшенного рядом пуговиц. – Умоляю, расстегни мне эту пуговицу».

Пылая от гнева и смущения, Лорелея вдруг сообразила, что это цитата из «Короля Лира». Она почувствовала благодарность к отцу за то, что он рьяно заставлял ее учить Шекспира.

– «Поди прочь, старый мошенник, глаза б мои на тебя не глядели!» – язвительно сказала она.

Джек засмеялся низким, сочным смехом, он прозвучал для нее музыкой.

– Вы поменяли роли местами.

Только она собралась отбрить его, как послышался пушечный выстрел. Джек кинулся к двери.

– Прекрасных мыслей и счастливых вам часов, – проговорил он, обернувшись.

Ошеломленная, Лорелея осталась стоять посреди каюты. Она не понимала, как ей вести себя с этим человеком. С одной стороны, он обладал утонченностью джентльмена, позволявшей ему цитировать великого барда, с другой – он известный убийца. Его имя было синонимом смерти.

– Не обмирай, здесь не так уж плохо. – Вновь вошла та женщина и с самым дружелюбным видом подошла к Лорелее. – Меня зовут Кейси.

– Вы здесь тоже пленница? – спросила Лорелея, удивляясь, как Кейси оказалась на пиратском корабле.

Кейси покачала головой:

– На корабле капитана Джека нет пленников. Я жена рулевого, Тарика.

Лорелея нахмурилась:

– Черный Джек разрешает Тарику ездить вместе с женой?

– Конечно. На борту есть еще несколько жен, завтра ты с ними познакомишься.

– Не понимаю. – Лорелея пришла в замешательство. – Я думала, пираты держат у себя на корабле только рабов и женщин, которыми пользуются.

Кейси засмеялась:

– Не слушай сказки, детка. Есть и такие пираты, но не капитан Джек. – Кейси взяла ее за руку и легонько подтолкнула. – Лучше отойдем от окна и потушим свет. Британцы стреляют в любого, кого увидят.

Она усадила Лорелею на кровать и быстро задула свечи. Теперь каюту освещали лунный свет и вспышки канонады.

– Не бойся, детка. Кейси побудет с тобой. – Кейси села рядом с ней.

Чтобы избавиться от удушающего страха, Лорелея покашляла.

– Такое часто бывает?

– Не слишком. Ты не бойся, здесь тебе никто не причинит вреда.

– Черный Джек тоже так сказал.

– Но ты ему не веришь?

– Как я могу?

– А ты прислушайся к своему сердцу. Что оно говорит?

– Что сегодня я должна была остаться дома и никогда, ни за что не покидать свою комнату.

Ночное небо освещалось вспышками – два британских фрегата кинулись в погоню. Джек приказал поднять черные паруса, чтобы его корабль было труднее разглядеть в темноте.

Через несколько минут все кончится. Он стоял у сетки, огораживающей палубу; мысли вернулись к женщине, ожидающей внизу.

Ему еще не приходилось встречать женщину, которая ответила бы ему цитатой из Шекспира. Но и Лорелея, наверное, не встречала пирата, который умел хотя бы читать. За это он должен благодарить Тадеуса. Интересно, а кто научил Лорелею? Она так же сопротивлялась обучению, как он? Или, наоборот, училась с радостью?

Что-то подсказывало ему, что ее учитель, видимо, намучился с ней не меньше, чем Тадеус с ним. Он не представлял себе, чтобы такая шустрая девушка, как Лорелея, могла подолгу просиживать над книгой. Нет, она из тех, кто предпочитает шалить.

– Летит на нас!

Он круто обернулся на крик. Привыкшие к темноте глаза легко различили освещенный луной снаряд, по дуге приближающийся к его кораблю. Казалось, что он летел страшно медленно. Джек замер от ужаса: снаряд угодил прямо в окно каюты на второй палубе.

Той, в которой оставалась Лорелея.

Глава 4

Забыв о британцах, Джек кинулся к трапу, ведущему вниз; Тарик бежал за ним по пятам. Джек скатился по лестнице, не касаясь перил, и побежал по узкому коридору, – казалось, оба заражали друг друга паникой.

Они добежали до каюты, где были две женщины, и Джек с бешено бьющимся сердцем рванул дверь на себя, ожидая самого худшего.

Он увидел картину, которую больше всего на свете жаждал увидеть, – Лорелея стояла, прижавшись к Кейси. То яростно, то недоверчиво она повторяла:

– Не могу поверить, неужели это был снаряд.

Джек почувствовал облегчение, большее, чем готов был признать, и остановился в дверях, а Тарик вошел и крепко прижал к груди Кейси.

– Ах, женщина, ты напугала меня до смерти, – выговаривал ей Тарик.

– Было бы о чем беспокоиться, – сказала ему на ухо Кейси, прижимаясь к мужу. – Он попал даже не рядом с нами.

Лорелея подошла к Джеку и с вытаращенными от ужаса глазами показала руками размер:

– Он был вот такой большой!

– По-моему, бедная девушка потеряла рассудок, – тихо сказала Кейси, отходя от Тарика. – Она непрерывно бормочет с той самой минуты, как снаряд приземлился.

– Он не приземлился, – поправила Лорелея. – Он разорвался, ударившись в стену.

Она показала на стену, где снаряд расщепил толстые дубовые доски. Дыра плюс разбитые окна – безобразный шрам на теле его корабля, но все это можно починить.

– Нет, – снова заговорила Лорелея, – я не так сказала. Он искромсал стену.

К его удивлению, Лорелея подошла к нему и вцепилась в его рубашку. Мягкие пальцы скользнули по шее, вызвав легкую дрожь. Она притянула его к себе, чуть не столкнувшись с ним носом, и прошептала:

– Когда-нибудь снаряд пролетал так близко от вас, что вы могли рассмотреть марку изготовителя?

– Да, конечно, – признал он.

Глаза расширились, сверкнули гневом.

– Ну и прекрасно, оставайтесь, а я пойду домой. – Она выпустила его рубашку и пошла к двери.

– Есть небольшая проблема, Лорелея.

Она остановилась и подняла на него глаза:

– Какая?

– Единственный путь домой – через британцев.

Ее глаза потеряли победный блеск, она посмотрела на него со злобой:

– Ненавижу тебя, Черный Джек, ненавижу, ненавижу.

Джек только улыбнулся – он был так рад, что она жива, что не принимал близко к сердцу ее слова.

– Мне не на что жаловаться, поскольку я возбудил в вас сильные эмоции. Я боюсь не ненависти, а равнодушия.

Она подбоченилась, чем привела его в еще больший восторг.

– Мы проскочили? – спросила Кейси.

Только тут Джек заметил, что, пока они разбирались с женщинами, канонада отдалилась. Он посмотрел на Кейси:

– Похоже на то.

– Надо убедиться, – сказал Тарик и притронулся к руке Кейси. – Пожалуйста, иди в нашу каюту, там безопаснее. – И Тарик ушел на свой пост.

Уходя, Кейси остановилась возле Джека.

– Куда ты поместишь девушку теперь, когда ее каюта разрушена?

Джек рассмотрел возможности. Он вполне определенно знал, куда хотел бы поместить Лорелею – к себе в кровать. Вот было бы приятное путешествие! От одной этой мысли у него загорелось тело. Соблазнить ее будет нетрудно, если только удастся привести в свою каюту. А вот это нелегко...

И тут ему в голову пришла злая мысль.

Есть одно место, дающее гарантию, что она прибежит к нему искать защиты. Для женщины ее воспитания это место будет пострашнее личной каюты пирата.

– В каюту напротив.

Кейси была поражена.

– Нельзя и думать об этом! Как она будет спать в таком месте, где... эти вещи? У нее на всю жизнь останутся кошмары! Она только взглянет – и кинется бежать!

На это он и рассчитывал. Но он не посмел сказать это Кейси, а принялся склонять ее на свою сторону с помощью логики.

– Больше некуда. – Он сделал вид, что размышляет. – Разве что она захочет разделить каюту со мной. – Он бросил взгляд на Лорелею и увидел, как она напряглась. Он притворно вздохнул. – Почему-то я сомневаюсь, что она на это согласится.

– Каюта напротив мне вполне подойдет, – как и ожидалось, сказала Лорелея.

Кейси скрестила руки на груди.

– Она так говорит, потому что не видела, что ее там ждет. Черный Джек, это жестоко. Помни, такие ужасные поступки возвратятся к тебе десятикратно.

– Кейси, я слышал твое предупреждение. А теперь иди в свою каюту, пока Тарик не состарился на несколько лет.

– Иду. Но лучше бы тебе добрее обращаться с девушкой, не то получишь кучу проблем, будь уверен. – Кейси ушла.

Джек следил, как злость в глазах Лорелеи сменяется сосредоточенностью, когда они снова остались наедине. Ему не понравился этот страх в ее глазах! Было бы лучше, если бы они горели огнем, а в ответ он бы сам разгорался.

– Вам пришлось поместить меня в наилучшее на корабле помещение, – сказала она, голос ее все еще дрожал.

Джеку импонировала эта ее способность находить юмор в таком ужасном положении – женщины на ее месте устроили бы истерику, а она держится молодцом. Хотя таким взглядом, как у нее, можно было растопить лед. Джек не мог удержаться, чтобы не подразнить ее еще.

– Ах, леди Лорелея, признайтесь, у вас кровь радостно бежит по жилам, и вы впервые в жизни пьянеете от азарта приключения.

– Понятия не имею, о чем вы говорите, – сказала она, высокомерно подняв голову.

Он подошел и приподнял ей подбородок, так что их взгляды встретились.

– Вы все понимаете. Наш побег был очень весёлым, я по глазам видел, что вы его одобряете.

– Чушь, – отрезала она.

Он провел рукой по линии ее точеного подбородка и невольно подумал, насколько нежнее должна быть кожа у нее на животе.

– Скажите, ваш плосколицый англичанин когда-нибудь вызывал в вас такое оживление?

– Оживление? Вы меня чуть не убили!

– Чуть-чуть не считается. Вы чуть не сбежали от меня в доке, но ведь не сбежали же!

Она отступила на шаг и скрестила руки на груди, словно отгораживаясь от него.

– Вы дурной человек.

Что ж, с этим он не спорит. Он дурной человек с порочными намерениями в отношении этой необыкновенной женщины. Он медленно обошел вокруг нее, подавляя желание притянуть ее к себе. Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Да, дурной человек, который подарил вам, может быть, самое запоминающееся событие в вашей жизни. О нем вы будете по многу раз рассказывать своим детям и внукам.

Он поправил шелковистую прядь ее волос, упавшую на плечо, и с удовольствием увидел, что от этого ее руки покрылись мурашками, а грудь под тонкой материей колыхнулась. Закрыв глаза, он представил себе, как славно будет ощупать языком ее выпуклые пики... Чтобы отвлечься и от этой мысли, он сказал:

– Ручаюсь, Джастин никогда не вызывал у вас биение сердца.

На этот раз она вышла из себя. Сбросив с плеча его руку, она шагнула к нему.

– Джастин меня защищает!

Он скрестил руки на груди.

– Что-то я не заметил, чтобы Джастин защищал вас в таверне, когда вас лапал неотесанный мужлан. Где он был?

– Ждал вас! – с триумфом сказала она.

– Что ж, я польщен, если мою поимку он считает важнее вашей чести.

Она закрыла руками уши:

– Замолчите немедленно! Не желаю вас слушать! Джастин любит меня больше жизни, а вы пытаетесь меня опозорить.

Он отвел ее руки, правую поднес к губам и поцеловал в кончики пальцев.

– Правда часто нас смущает.

Она напряглась и отобрала руку.

– Правда никогда не смущает.

– Тогда скажите, что такое правда?

– Правда в том, что вы отъявленный негодяй, которого надо судить. Вы нападаете на беззащитные команды судов и отправляете их на смерть.

Раздался горький смех. Джек положил ладонь ей на щеку и повернул к себе лицо так, что ей пришлось на него посмотреть.

– С каких это пор корабль, набитый вооруженными до зубов мужчинами, считается беззащитным? А как же английский флот? Их вы тоже считаете беззащитными?

Она нахмурилась:

– Но вы...

– Кажется, это мне стреляли в спину, Лорелея, когда Джастин и его люди захлопнули капкан. – Он вскинул голову. – Скажите, пожалуйста, как можно устроить засаду в океане? Или вы считаете меня волшебником и у меня летающий корабль, который может свалиться с неба им на голову?

– Перестаньте! Я не буду вас слушать! Я знаю правду: вы просто стараетесь заставить меня сомневаться в Джейсоне.

– В Джастине.

– Джей... – У нее прервался голос – он заставил ее оговориться! Она вспыхнула. – Я хочу, чтобы вы отвезли меня домой, сейчас же!

– Отвезти вас домой. В безопасный мирок, где вы можете судить о людях, не зная фактов. Знаете, Лорелея, вы меня разочаровали.

– Вы думаете, меня заботит ваше разочарование?

– Знаю, что нет. Я всего лишь подлый пират, достойный лишь вашего презрения.

– Именно так.

– Именно так, – сказал он с преувеличенным вздохом. – Тогда пойдемте, леди Лорелея, я отведу вас в вашу комнатку, где вы сможете спрятаться от реальной жизни. Как, должно быть, приятно вырасти в комфорте! Лично я этого не знал.

И, не обращая внимания на ее негодование, он круто повернулся и, схватив ее за руку, вывел ее из каюты. Джек не понимал, почему его так раздосадовало ее поспешное мнение о нем. С колыбели он научился игнорировать обывательские суждения, какими награждали его люди, а с годами даже стал получать от них удовольствие.

Это потому, что ее определение некорректно, решил он. Да, в этом все дело. Она смотрела на него как на пирата, а он хотел, чтобы как на любовника. Женщины его всегда обожали. Он привык к тому, что они потворствуют его настроениям и прихотям, но с Лорелеей вышло иначе. Ее сопротивление было больше чем видимость, больше чем раздражение – это был вызов.

А Черный Джек любил достойные вызовы. Пока они не заходили слишком далеко. Теперь пора было обуздать ее колючую самозащиту и утвердить свои права. Они прошли небольшой коридор, и он три раза постучал в дверь. Сдвинув брови, Лорелея в страхе попятилась.

– Кто там?

– Никого.

– Тогда зачем вы стучитесь?

Он наклонился к ней и жутким шепотом произнес:

– Я запугиваю духов, чтобы они не тревожили вас, когда вы будете спать.

Наслаждаясь ее смущением, он снял со стены фонарь, прижался спиной к двери, открыл ее и вошел спиной вперед, чтобы видеть ее лицо.

С каждым его шагом каюта освещалась все больше, а ее лицо становилось все бледнее.

Победа! Он ощущал сладкий вкус победы. Или – вкус Лорелеи. Ее взгляд прыгал с одного устрашающего тотема на другой.

– Что это? – выдохнула она.

– Головы, – беспечно ответил он, оглядывая стены, на которых висело штук тридцать темных голов с лицами, выражавшими разную степень муки. – Точнее, засушенные головы. Мы забрали их с острова, где жили охотники за головами.

Он думал, что это невозможно, но она побледнела еще больше.

– Кто?

– Охотники за головами. Они убивают врагов и иностранцев и высушивают их головы.

Она недоверчиво прищурилась:

– Вашу они не высушили.

– Не высушили, – согласился Джек. – Но всего лишь потому, что я оказался более жесток, чем они со своим вождем.

Она смотрела на него подозрительно.

– Зачем вы держите эти головы?

Джек поставил фонарь на пыльный сундук и пристально посмотрел на нее.

– Дело было так. Мы закапывали сокровища на одном отдаленном острове, не обозначенном на карте, и вдруг нас окружили туземцы.

Это была полная ложь. Во-первых, Джек никогда в жизни не закапывал сокровища, он предпочитал инвестировать свою добычу. Во-вторых, эти головы они забрали с испанского торгового судна. Члены команды Джека решили развесить их для запугивания пленников, чтобы те выдавали им свои секреты, но Джек ни разу не позволил таким образом использовать каюту, он считал, что сама мысль об этом кощунственна.

Пожалуй, придется завтра прибавить им жалованье. Стоя рядом с Лорелеей, он говорил, понизив голос до устрашающего шепота:

– Туземцы были голые, они кричали и намеревались убить нас своими длинными пиками. Но нам не составило большого труда опрокинуть их – несколько ударов саблей, несколько гранат – и мы их размазали по кочкам. – Он заметил в ее глазах подозрение и понял, что переусердствовал. Чтобы не разоблачить себя, он быстро закончил: – Потерпев поражение, вождь предложил мне взять эти головы, лишь бы я оставил ему жизнь и убрался с его острова. Он клялся, что я не буду знать поражений, если изукрашу ими свой корабль.

Она прикусила губу и опять оглядела каюту. Нет сомнения, в голове мисс Дюпре зарождается мысль спать в его каюте! В приливе озорства Джек снял со стены один темный устрашающий тотем.

– Хотите взглянуть поближе?

Лорелея взвизгнула и выскочила в коридор. Джек улыбнулся.

– Она не укусит. В конце концов, они же все совершенно мертвые.

Она отвернулась.

– Вы отвратительны.

– Возможно. Все же не так, как эта каюта, верно?

Она встала перед ним – прямая, как королева, желающая обратиться с речью к придворным.

– Я скорее проведу вечность в этой каюте, чем лишние пять минут в вашем обществе.

Джек вскинул брови. Что такое? Неужели она действительно это сказала? И кому? Ему, Черному Джеку, лучшему любовнику Северных морей? Ни одна женщина ему такого не говорила! Его мужская гордость была задета, он смотрел на Лорелею с недоверием.

– Как, вы скорее проведете ночь здесь, чем в моей удобной каюте?

Она ответила без запинки:

– Ваша каюта будет вполне приемлема, если вас там не будет.

– А если буду?

– Тогда приготовьте мне место среди отрубленных голов. Этой ночью у них будет новый член группы.

Это было полной неожиданностью. Он ошибался, полагая, что один только взгляд на эту каюту отправит ее прямиком к нему в объятия за спасением. Никогда, никогда еще ни одна женщина не сопротивлялась ему с таким упорством! Он же прославленный красавец мужчина, покоритель женских сердец! Не то чтобы он гордился своей внешностью, дело, конечно, в его репутации, временами более чем заслуженной, но до сих пор женщин это привлекало! Очутиться в постели с опасным мужчиной заманчиво даже для самых фригидных женщин.

Он решил, что Лорелея блефует. Повесив голову на место, он подошел к Лорелее, нерешительно застывшей в дверях.

– Значит, вы скорее ляжете с этими мужчинами, чем со мной?

Она не дрогнув встретила его взгляд.

– Как вы сказали, они совершенно мертвые, в то время как вы...

– ...совершенно живой.

– Да.

– Выходит, вопрос в том, кого вы больше боитесь – их или меня?

– Дело не в страхе, сэр, а в предпочтении. Я предпочитаю их мерзкую компанию вашей.

Он импульсивно погладил ее под подбородком тыльной стороной ладони. Она прикрыла глаза, но он знал, что ласка на нее подействовала. Иначе и быть не могло.

– Вы действительно находите мое общество мерзким?

– Да, и презренным.

– Я – презренный? – изумился он. – Как жаль. Я нахожу вас пленительной.

Она отошла на шаг назад.

– Я нахожу себя пленницей, и в этом суть наших разногласий. А теперь, извините, мне нужно остаться одной.

– Одной? Ну что вы, дражайшая Лорелея, у вас целая армия гостей, чтобы беречь ваш сон. – И он показал на головы.

Она содрогнулась.

– Еще не поздно переменить свое мнение.

– О вас? Я никогда не изменю мнение о вас, Черный Джек.

Он вздернул нос:

– Женщина – создание ненадежное и переменчивое.

– А мужчина – вероломное и отвратительное.

– В том числе Джастин?

– Едва ли.

– А, я так и думал. В сущности, он не мужчина.

Ее щеки потемнели от злости.

– Вот дверь, это выход. Воспользуйтесь им.

– Все, что пожелаете.

Она побледнела как мел и на миг пришла в замешательство. Ее бледность остановила Джека.

– Никогда так не говорите, – злым шепотом проговорила она.

– Очень хорошо. Оставляю вас с вашими новыми друзьями. Но если передумаете, моя каюта в конце коридора. – Он показал на нужную дверь. – Можете даже не стучаться.

– Не дождетесь.

– Прекрасно, тогда чувствуйте себя как дома.

– Так я и сделаю, – сказала она и захлопнула дверь перед его носом.

Стиснув зубы, Джек с горечью признал свое поражение. Хитра, нет слов. Восхитительна и тверда духом, упорствуя в своем заблуждении. Ее сопротивление только добавит ему удовольствия, когда она сдастся. Это будет его величайшей местью и триумфом. Что бы она ни думала, он ее получит. Он никогда в жизни не знал поражений.

Лорелея с облегчением вздохнула, оставшись одна. Пока не стала оглядываться...

– Смелее, – сказала она себе. – Мертвые не причинят тебе вреда.

Нет, конечно. Но они наводили ужас.

На стенах висели три дюжины голов, но ей казалось, что три тысячи. И каждое из темных, обтянутых кожей лиц смотрело на нее пустыми глазницами, она готова была поверить, что вот-вот они засветятся изнутри дьявольским светом. Призвав на помощь всю свою безрассудную отвагу, она решила, что должна выиграть эту битву.

– Ты Лорелея Дюпре, – подбадривала она себя. – Ты внучка Анны Бонни, а она никогда бы не дала запугать себя этими головами.

О, бабушка Анна и дьявола взяла бы за рога и повалила на землю. А как не раз говорил отец, Лорелея сделана по образу и подобию бабушки. С этой мыслью она осторожно подцепила за кожаный шнур один из мерзких предметов и сняла его со стены. Сморщившись, подержала его на вытянутой руке и медленно понесла к маленькой кровати.

В дверь громко постучали.

Она дернулась, уронила голову и кинулась к двери, но та распахнулась раньше. На пороге стоял Джек, суровый и сосредоточенный.

– Что такое? – потребовал он.

– Что такое? – передразнила она, прижав трясущуюся руку к сердцу. – Негодяй, вы напугали меня до смерти!

Он засмеялся.

– Это не смешно!

– С моей позиции – смешно.

Она вскипела и пожалела, что она не мужчина, уж тогда бы она измолотила его так, как он того заслуживает.

– В таком случае предлагаю вам выйти за дверь и оставить меня.

– Все, что пож... – Он запнулся и быстро закончил: – Разумеется. Я вернулся передать вам вот это. – Он подал ей одежду, тот сверток, который Кейси принесла в ее первую каюту.

Сделав над собой усилие, Лорелея его взяла.

– Спокойной ночи, капитан Черный Джек.

Он приложил два пальца к виску, изобразив насмешливый салют, и закрыл за собой дверь.

Лорелея глубоко вздохнула, успокаивая биение сердца.

– Делает вид, что он людоед, а я краса-девица, – прошептала она, вспомнив игру, в которую они с Джастином играли в детстве. Джастин всегда был ее спасителем. Он никогда не проигрывал, и она была уверена, что и на этот раз он ее спасет. Ночь или две, и Джастин обязательно их настигнет.

Ночь или две...

Лорелея положила одежду на сундук возле кровати и стала дальше собирать головы. Ночь или две сражения с самим дьяволом, и она вернется домой.

Черный Джек. Дьявол, пират, негодяй и... Красавец. Может, это сверхъестественно, но правда: он интеллигентный и очаровательный. Совсем не то, что о нем говорят.

– Кто вы, капитан Джек? – спросила она у последней головы, бросила ее на кровать и всех их накрыла одеялом.

Углы одеяла она старательно связала. Стараясь не замечать, как головы стучат друг о дружку, она открыла дверь и выбросила узел в коридор. С облегчением вздохнув, она закрыла дверь и прислонилась к ней. Это помешает планам пирата. И будет избавлением.

Без голов каюта оказалась вполне приемлемой. У стены стояли узкая кушетка и простой сундук, покрытый пылью. Завтра она здесь почистит.

А сейчас нужно отдохнуть. Она легла и постаралась не обращать внимания на то, что простыни пахнут пылью. Она вычисляла курс своих будущих действий.

Знать бы, что это будут за действия...

Проснувшись утром, Лорелея расчесала волосы, заплела косу и стала думать, как быть в ее неприятном положении. В каюте не было окна, и она не знала, который час, но по деловому шуму снаружи догадывалась, что позднее утро. Неудивительно – она всю ночь проворочалась, просыпаясь от малейшего звука. Она тревожилась об отце и о том, как пришлось переволноваться ему и Джастину.

Но они вместе, а она одна. Хотя Кейси вчера старалась ее успокоить, она все еще сомневалась в капитане Джеке. Особенно в его намерениях на ее счет.

Да, у этого дьявола есть какие-то намерения...

Она обдумывала игру с ним. Полночи она гадала, зачем он ее увез. То ли это ответ Джастину за попытку поймать его в ловушку, толи пират преследует лорда Уолингфорда? Хотя последнее казалось притянутым за уши, она не могла забыть выражение лица Джека, когда Джастин назвал фамилию отца.

Джек ненавидит лорда Уолингфорда, Лорелея была в этом уверена. А еще он сказал, что она послужит наживкой. От этой мысли ее пробрала дрожь. Она никому не даст использовать ее, особенно человеку, который охотится за ее женихом или за будущим свекром.

Перекинув заплетенную косу за спину, она подошла к двери, открыла ее и остановилась. Первое, что она заметила, что кто-то убрал узел с головами. Дальше взгляд проследовал к капитанской каюте, она была недалеко, но Лорелея сомневалась, что наберется безрассудства пройти туда.

Что делает пират, когда он один в своей каюте? Хочет ли она это узнать? А еще хуже – вдруг кто-то из команды застанет ее одну в коридоре? Словно в ответ на ее вопросы, справа послышались шаги. Она напряглась, готовая нырнуть обратно в каюту и захлопнуть дверь перед нежданным гостем.

– Уже проснулись? – Вопреки всему звучный баритон Джека прозвучал для нее музыкой.

Он шагал по коридору с мужским чванством, показывая миру, кто им правит. Волосы растрепались на ветру, в левом ухе блестела золотая серьга. У него был проказливый вид.

– Да, проснулась и хочу с вами поговорить.

По его лицу расползлась улыбка, глаза засияли. Он остановился перед ней, и у нее возникло сразу два желания: первое – подойти поближе, чтобы вдохнуть его мужской запах, и второе – ретироваться в свою каюту. Словно почувствовав противоборство ее мыслей, он уперся рукой в дверной косяк и наклонился к ней.

– Истосковались без меня?

– Едва ли.

Сладкое дыхание коснулось ее лица.

– Признайтесь, любовь моя, вы считаете меня неотразимым.

– Я считаю вас раздражающим, – нахмурившись, сказала она. – Знаете, вы определенно обладаете огромным эго. У вас должна быть очень большая каюта, чтобы вмещать вас обоих.

Он расхохотался.

– У меня действительно очень большая каюта, она вместит всех нас троих. – Он осторожно погладил ее косу. – А что касается моей кровати...

– Меня не интересует ваша кровать, – отрезала она. – И вообще ничто лично ваше.

Он не обиделся, только небрежно пожал плечами:

– Очень жаль. Мне говорили, у меня изумительная кровать, как и все лично мое.

– Вы хотите меня поразить?

– А если да?

– Тогда делайте это получше. Разве мать не учила вас, что жестокостью нельзя привлечь женщину?

Игривое выражение исчезло с его лица. Кажется, она зашла слишком далеко; по его темному, мрачному взгляду она поняла, что этот человек способен на все те ужасы, что ему приписывают.

– Вы не захотите узнать уроки, которые давала мне мать, – сказал он тихим, пугающе безразличным голосом. – Теперь извините, у меня дела.

– Подождите, – сказала Лорелея, не желая отпускать его, пока он не удовлетворит ее интерес. – Я все же хочу кое-что обсудить.

Он медленно и напряженно повернулся к ней. Переход от игривости к злости был таким стремительным, что у нее закружилась голова. Ничего подобного она не ожидала. А ее еще называют вспыльчивой!

– Да? – холодно спросил он.

Набравшись духу, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Почему вы так ненавидите лорда Уолингфорда? Ведь он ваша цель, не так ли? Вы захватили меня, потому что знали, что Джастин отправится за мной вместе с отцом?

Ноль эмоций. Как будто она обращалась к статуе.

– Прежде чем задавать вопросы, маленькая Лорелея, спросите себя, хотите ли вы знать ответ.

– Конечно, хочу. Почему бы мне не хотеть?

– Действительно, почему. Скажите, почему вырешили, что я его ненавижу?

– Потому что он поклялся повесить любого пирата, которого встретит.

Его взгляд стал насмешливым.

– Вы очень наивны.

– Тогда почему же? – спросила она, раздраженная его высокомерием.

– Ступайте к себе, Лорелея, – со вздохом сказал он. – Спрячьтесь в своей каюте.

– От чего я должна прятаться?

– От меня, от жизни, от всего.

С досады она скрипнула зубами.

– Может, перестанете играть и просто ответите?

Повисло молчание. Наконец он ответил:

– Да, я захватил вас, чтобы за вами отправился Габриэль Уолингфорд.

– Почему вы его ненавидите?

– Потому что меня это устраивает.

– А это почему?

– Потому.

Решив, что другого ответа она не получит, Лорелея слегка отступила.

– Вы, конечно, понимаете, что были и другие способы привлечь его внимание?

– Да, я мог бы убить одного из его сыновей.

Он сказал это так буднично, что она оторопела.

– Тогда почему вы этого не сделали?

– Это не соответствует моим целям.

Однако он не страдает многословием!

Пират подошел к ней вплотную. Хотя между ними сохранялась холодность, она почувствовала его желание. Она чувствовала его с их первой встречи и теперь вдруг поняла.

– Совратить меня – это часть вашей мести? Для этого вы похитили меня с такими сложностями? Ведь вы легко могли захватить Джастина, и лорду Уолингфорду пришлось бы отправиться к вам, но вы этого не сделали.

– Вы очень проницательны.

Неизвестно почему, но такой ответ ее разочаровал.

– Знаете ли, вы понапрасну тратите время.

– Неужели?

– Да. Я люблю Джастина.

– Любовь? – Он фыркнул, – придумали мужчины, чтобы женщины залезали к ним в постель, не испытывая чувства вины.

– Вы в самом деле в это верите?

– При чем тут вера? Я это знаю.

– Мне жаль вас. Жизнь без любви – пустая жизнь.

– Жизнь без любви – счастливая жизнь.

Господи, какой он тупой! Или он так говорит, чтобы ее распалить?

– Вы никогда не испытывали любовный трепет? – спросила Лорелея. – Не чувствовали, как ускоряется сердце, когда к вам кто-то приближается? Не желали разделить каждое мгновение жизни с одной особенной женщиной?

– Это называется вожделение.

– Это называется любовь.

– Ну что ж, тогда я был влюблен сотни раз. В сущности, я и сейчас влюблен. Потому что все, о чем я могу думать, – это как я буду прижимать к себе ваше нагое тело, целовать...

– Я не это имела в виду, – сквозь зубы сказала она, чувствуя, что краснеет.

– Вы это сказали.

Она глубоко вздохнула, чтобы утихомирить злость. Он положил руку ей на щеку и большим пальцем провел по краю подбородка. Его рука обжигала, ей понадобились все силы, чтобы не уткнуться губами в его ладонь.

О, его прикосновение волшебно... Теплое, приглашающее...

Она с испугом поняла, что хочет принять это приглашение. Он за талию притянул ее к своей твердой груди.

– Я мог бы доставить вам такое наслаждение, о котором вы и не подозреваете. Когда вы с подружками болтали и хихикали, вы не могли вообразить, что я могу дать.

Порочное желание зашевелилось внутри, какая-то ее часть готова была принять это. Каково это – обнимать такого красивого мужчину? Такого опасного? Такого, чье прикосновение раскаляет ее добела?

Ее охватило безумие, она это понимала. Она помолвлена, а он человек вне закона, он в розыске; как только ее освободят, он поплатится за это жизнью.

Что бы там ни думало ее тело, Лорелея подчинялась только логике, а логика говорила, что надо сохранять дистанцию.

– Конец света наступит раньше, чем я позволю такому случиться. Единственное, чего я желаю, – это чтобы вас не было.

Он печально покачал головой:

– И это единственное, что я отказываюсь вам дать.

– Тогда вас ждет большое разочарование. В его глазах заплясало веселье.

– Вы так думаете?

– Я это знаю.

– Ну так кто из нас самонадеян?

– По-прежнему вы. Я всего лишь констатирую факт.

Он рассмеялся:

– Как и я. А факты говорят, что ни одна женщина передо мной не устоит. По крайней мере ненадолго.

Каков наглец, вскипела она. Самый чванливый человек на свете! Если она что и ненавидит, так это самодовольство. Что ж, пора преподать Черному Джеку урок хороших манер. Пора показать ему, что он не является беспримерным образцом мужских достоинств.

И она справится с этой задачей.

– Уверяю вас, капитан Черный Джек, я устою перед вашими сомнительными чарами. Вы упадете на колени и будете объясняться в вечной любви задолго до того, как я соглашусь вам отдаться.

– Это что, вызов?

Лорелея задумалась. Она говорила вдохновенно, но теперь задумалась о своих словах.

«Не родился еще такой мужчина, которого я не обведу вокруг пальца».

Легко было хвастаться на приеме, но теперь, глядя на Джека, она заколебалась: может быть, ей повстречался мужчина, с которым не удастся справиться? Но она решилась. На этот раз Черный Джек встретит достойного противника.

– Да, вызов. Я завоюю ваше сердце раньше, чем вы мое тело.

Глава 5

Джек засмеялся:

– Черный Джек стоит на коленях перед женщиной и клянется в вечной любви? Чистая фантазия!

– Наоборот, – надменно сказала Лорелея, надеясь на свой опыт обращения с противоположным полом.

Она вспомнила, что Джастин тоже сначала смеялся над этой мыслью, но она победила, и на этот раз тоже победит. – Сколько бы мужчины ни отрицали, они подвержены тем же эмоциям, что и женщины. И даже в большей степени.

– Из чего вы это вывели?

– Вы живете ради мести. Я живу ради мира и покоя. Скажите, чья жизнь более насыщенна, более интересна?

– Я с уверенностью могу сказать, чья жизнь более скучна.

– А, вот ты где, милая.

Лорелея увидела, что по трапу спускается Кейси. В руках у нее была корзина, накрытая зеленой клетчатой салфеткой.

– Несу тебе хлеб с сыром наскоро перекусить.

Признательная женщине за доброту, Лорелея пошла ей навстречу и взяла корзину с едой.

– Спасибо, я умираю с голоду.

– Я так и подумала. – Кейси посмотрела на Джека: – Как твое плечо?

– Вообще-то пульсирует.

Кейси нахмурилась:

– Ты всегда так говоришь.

Джек обратился к обеим:

– Извините, дамы, у меня дела. – Возле Лорелеи он остановился и прошептал так, чтобы слышала только она: – Мне нужно составить план вашего обольщения.

Лорелея покраснела.

– Не тратьте время понапрасну.

В его глазах сверкнула самоуверенность.

– Нет, Лорелея, это вы напрасно тратите время на возражения.

Джек ушел. Нахмурившись, Кейси спросила:

– О чем это он?

Лорелея поджала губы; она не желала посвящать незнакомку в такое нескромное дело.

– Ничего важного.

– Тогда пойдем наверх, глотнешь свежего воздуха. Сегодня чудесная погода.

Лорелея колебалась.

– А там не опасно?

– Ну что ты, здесь безопаснее, чем на земле.

– Но пираты...

– Они тебя не тронут, детка. Капитан Джек сказал, что если кто хмуро посмотрите твою сторону, лишится жизни. Можешь поверить, никто из них не желает вызвать ярость капитана.

По спине пробежал холодок. Должно быть, Джек действительно ужасен, раз так запугал свою команду. Когда чего-то боятся мужчины, сами вызывающие страх, – это плохой признак.

– Перестань хмуриться, – отругала ее Кейси, – это тебе не идет. Ну, пошли. Другие женщины хотят с тобой познакомиться.

Повесив корзину на сгиб руки, Лорелея пошла за ней к трапу, ведущему на главную палубу.

Она полагала, что утро чудесное, если не думать о том, что она на пиратском корабле, идущем в неизвестном направлении, и что король пиратской шайки поклялся соблазнить ее. Но, пройдя вместе с Кейси по палубе и поймав на себе наглые взгляды негодяев, ни о чем другом она уже думать не могла.

Вокруг нее голые по пояс молодые мужчины поднимали паруса, драили палубу, начищали кабестаны, делали тысячи разных вещей. Ветер трепал волосы и доносил до нее похабные песни и ругательства.

Платье, которое ей вчера дала Кейси, хорошо сидело, но слишком открывало бюст, и это раздражало. Платье было из зеленого батиста, с короткими рукавами, а ей бы хотелось закутаться в толстый мешок огромного размера, во что угодно, лишь бы эти мужчины на нее не пялились. На корме стояли три женщины. Старшая – полная, рано поседевшая матрона лет сорока пяти – держала большое серебряное блюдо, две женщины помоложе кидали крошки хлеба чайкам, кружившим за кормой.

– Алиса, следи за головой, чайка чуть не унесла твою шляпу, – сказала старшая и оттянула от перил женщину лет двадцати четырех.

– Отстань, Мейвис, я знаю, что делаю, – сказала молодая и швырнула чайкам горсть крошек. – К тому же это ты придумала.

Третья женщина, красивая брюнетка, подтолкнула локтем Мейвис и кивнула на Кейси и Лорелею. Мейвис выпустила руку Алисы и улыбнулась, от чего все ее лицо засветилось.

– Ну-ну, вот и наша гостья.

Кейси отступила в сторону, чтобы им было лучше видно Лорелею, и она вдруг почувствовала себя неловко, как будто женщины оценивали ее как возможную соперницу.

– Это Лорелея Дюпре. – Кейси тронула Лорелею за руку. – Бедняжка! Капитан Джек пошел и украл ее среди ночи.

– Это нехорошо, когда мужчина крадет женщину среди ночи, – сказала Алиса с еле уловимым сарказмом.

– Только если ты не хочешь, чтобы тебя украли, – сказала Кейси.

– О, не обращай на них внимания, – сказала Мейвис и подошла к ней. Глядя на Алису, она прищелкнула языком. – Алисе просто завидно, что капитан так запросто привел тебя на корабль. Бедняга Билли спину сломал, когда вытаскивал ее из окна родительского дома.

– Противно слушать, что вы подразумеваете, миссис Мейвис. Он сломал спину вовсе не из-за моего веса. – Алиса покраснела, сжала кулаки и показала, как Билли катился кубарем. – Он поскользнулся на трапе, когда спускался.

Мейвис фыркнула:

– Как скажешь.

– Дамы, пожалуйста. – Кейси встала между ними. – Что о вас подумает Лорелея?

– Не сомневайся, подумает, что мы нахалки, – добродушно сказала Мейвис и повернулась к Л орелее: – Придется тебе нас простить, здесь так скучно, что мы с Алисой цапаемся, чтобы чем-то заняться.

Лорелея расслабилась, она почувствовала дружелюбие этих женщин, они как будто уже приняли ее в свою компанию. Кейси вытолкнула вперед третью женщину. Девушка скрестила руки на груди и застенчиво опустила голову.

– Это Сара Литл. Она жена кока.

Сара кивнула Лорелее и широко улыбнулась.

– Она не может говорить, – объяснила Алиса.

– Но она может свистеть, как жаворонок, и делает такие сладкие бисквиты, что в глазах щиплет. – Мейвис бросила чайкам последний кусок хлеба и вытерла руки о белый фартук. – Меня зовут Мейвис Браун, я жена судового штурмана.

Алиса выступила вперед:

– А я Алиса Янгблад, мой муж – Билли. – Она помолчала, посмотрела куда-то через плечо Лорелеи и громко сказала: – И если он не перестанет на тебя пялиться, может быть уверен, что будет целый месяц по воскресеньям спать.

– Я смотрел только на тебя, любимая.

Лорелея оглянулась и увидела, что один из молодых моряков покраснел.

– Фу, я видела, где были твои глаза, Билли-бой! – расшумелась Алиса. – Займись своей работой, пока я их тебе не выцарапала!

Билл ухмыльнулся и полез на мачту.

Сара сделала несколько быстрых жестов и взяла у Мейвис блюдо.

– Она приветствует тебя на борту и надеется, что ты не будешь считать ее тупицей из-за того, что она не может говорить, – перевела Кейси.

Лорелея смущенно переводила взгляде Кейси на Сару.

– Откуда вы знаете...

– Ее муж был священник, он дал обет молчания, – объяснила Мейвис. – Он научил ее говорить руками. Мы все тоже выучились, чтобы с ней разговаривать.

Лорелея пришла в восторг:

– А я смогу научиться? Мне бы хотелось.

– Мы тебе обязательно покажем, – сказала Кейси. – Но сейчас у нас много дел.

Алиса вздохнула:

– Почему всегда именно ты это говоришь? Ты очень любишь трудиться! – Алиса взяла блюдо и кинула прощальный взгляд на Лорелею. – Поговорим после работы.

Алиса с Сарой ушли в сторону лестницы. Мейвис спросила Лорелею:

– Умеешь работать иглой?

– Да-да, умею, а как же. – Ей бы следовало приуныть, что ее похитили только ради работы на злодеев, но она не расстроилась: все лучше, чем целый день сидеть и ничего не делать.

– Тогда поможешь мне чинить мужскую одежду.

Кейси подхватила с полу пустую корзину.

– Предоставляю это вам двоим, а сама займусь другим делом. – Она ушла, но не в ту сторону, куда удалились Сара с Алисой.

Мейвис провела Лорелею в тенистое место, где горой были свалены рубашки, штаны и носки – обескураживающее зрелище.

– Давно вы трудитесь над этой кучей? – спросила Лорелея. – С начала времен или вечность?

Мейвис засмеялась и села на табуретку под навесом полуюта.

– Это не так страшно, как кажется. – Она указала ей на другую такую же табуретку, и Лорелея села. – Мне даже нравится, потому что сидишь на свежем воздухе.

Лорелея развернула свой завтрак и признала, что утро чудесное. Мейвис взяла иголку и белые нитки из швейного набора, стоящего возле ее стула.

– Я пока начну, а ты ешь. Тебе надо набирать вес, а то тебя сдует за борт.

Лорелея засмеялась. Ее подруга Аманда поспорила бы с такой оценкой, но услышать противоположное мнение от Мейвис было приятно. Она выдернула пробку из бутылки с молоком и налила в кружку, которую Кейси положила в корзину. На дне корзины она увидела маленькую зеленую бутылочку, взяла ее, открыла и понюхала. Ничем не пахло.

– Это Кейсин сонный тоник, – объяснила Мейвис.

– Как это – сонный тоник?

– Мы все его в свое время принимали. Она, конечно, думает, что у тебя будут проблемы со сном.

Нельзя было выразиться яснее. Лорелея закрыла бутылочку и положила ее обратно, сомневаясь, что рискнет ею воспользоваться. Но все же лучше иметь снотворное, на всякий случай.

– Давно вы плаваете вместе с... – Лорелея запнулась, стараясь придумать слово, которое не обидит ее компаньонку.

– С пиратами? Спокойно можешь так говорить. Мы все знаем, чем зарабатываем на жизнь.

– Я не хотела вас обидеть...

Мейвис не дала ей договорить, фыркнула и сказала:

– На правду я не обижаюсь, только на ложь. – Она выдернула из кучи маленькую белую рубашку, по виду детскую, и стала зашивать разрыв по шву на рукаве. – Ты, наверное, думаешь, что мы какие-то монстры, но позволь женщине, прожившей вдвое дольше тебя, сказать, что монстры есть повсюду. На борту этого корабля их не больше, чем где бы то ни было.

Лорелея хотела поспорить, но сдержалась, чтобы не ожесточать единственного союзника, которого надеялась иметь на корабле, пока ее не спасет Джастин. Она не понимала, как Мейвис могла оправдывать поведение пиратов, задир и убийц, которые плавают по морям и выискивают злополучные жертвы. Видимо, чтобы жить среди пиратов, Мейвис приходится выдумывать им оправдания, иначе чувство вины сведет ее с ума.

Мейвис посмотрела куда-то ей за спину и прищурилась:

– Ну что, мистер Кит, соизволили, наконец почтить нас своим присутствием?

Лорелея подняла глаза и увидела, что рядом с ней остановился мальчик лет одиннадцати. Это был красивый паренек с темными волосами и зелеными глазами. Он пристально смотрел на нее, как будто оценивал. Она не могла понять, что он думает, – кажется, у него та же способность скрывать чувства, что у Джека.

– Какой ваш любимый цвет? – спросил он у Лорелеи.

Странный вопрос. Она нахмурилась.

– Желтый.

– Желтый, – фыркнул он. – Девчачий цвет.

– Кит, следи за своими манерами. Тебя еще не представили, а ты уже ее оскорбляешь. Пусть лучше думает, что ты хороший мальчик, пока не узнает тебя как следует.

Он пожал плечами, сделал шаг и протянул руку:

– Меня зовут Кристофер. Ребята называют меня Кит.

Лорелея пожала руку:

– Рада познакомиться с тобой, Кит.

Он вернулся на прежнее место и опять стал рассматривать ее.

– Значит, вы – вчерашняя добыча. Чего такая тощая? – Он повернулся к Мейвис: – Надо ее выбросить за борт. Она слишком маленькая, чтобы оставлять ее у нас. Мало мяса, мужчине не за что подержаться.

Мейвис разинула рот.

– Ах ты, негодяй! – Она вскочила на ноги. – Я тебя высеку!

Кит увернулся и стремглав кинулся прочь. Ошеломленная Лорелея смотрела, как он скатился вниз по трапу.

– Какой странный мальчик, – сказала она Мейвис, когда та снова села. Наверное, правильнее было бы сказать «жестокий мальчик». – Чей он?

– Чистый чертенок, – вздохнула Мейвис, подняла с пола рубашку – теперь Лорелея знала, что это рубашка Кита, – и стала дальше зашивать рукав. – Он сын капитана Джека.

Неожиданная новость потрясла Лорелею. Она еще раз посмотрела в ту сторону, где скрылся Кит. У Черного Джека есть ребенок?! А где его мать?

– Кто его мать? – спросила она.

– Не знаю. Мне говорили, она умерла до того, как я сюда пришла. Кейси сказала, что капитан как-то привел мальчика, и с тех пор он здесь.

– Довольно необычно, правда?

Мейвис перекусила нитку и отложила иголку.

– У нашего капитана все необычно.

Лорелея стояла у перил и смотрела на океан. Корабль разрезал водную поверхность, солнце играло на вспененных волнах. Она несколько часов работала, согнувшись над шитьем, и теперь у нее болело все тело. Потирая шею, она запрокинула голову, чтобы растянуть напряженные мышцы.

– Позвольте вам помочь?

У нее за спиной стоял капитан.

– Что вам надо? – спросила она.

Он улыбнулся, и она невольно воспрянула духом. Он молча положил руки ей на плечи и с нежностью, которая ее удивила, стал массировать затекшие мускулы. От удовольствия Лорелея закрыла глаза. У него были волшебные пальцы, они снимали напряжение и расслабляли.

– Лучше? – спросил он.

– Угу, – промычала она, наслаждаясь умелым массажем.

Растирая ей шею, Джек пришел в восторг от того, какая мягкая у нее кожа. Ветер растрепал ей волосы, солнце блестело в глазах, новее, на чем он мог сосредоточиться, – это белые пуговки на спинке платья. Он представлял себе, как расстегивает их и ему открывается все больше тела, которое можно потрогать. И прижаться губами, вдыхая запах ее кожи.

– Скажите, Лорелея, – прошептал он ей на ухо, – о чем вы думали, когда я подошел?

– О Джастине.

Джек скрипнул зубами. Он бы вычеркнул это слово из ее словаря.

– А сейчас?

– Я думаю, что Джастин захотел бы вас убить, если бы увидел ваши руки на моей шее.

Первым порывом было убрать руки, но будь он проклят, если позволит ей думать, что он испугался Джастина Уолингфорда. Скорее на экваторе пойдет снег, чем он испугается этого сосунка.

Он не удержался и спросил:

– Если он меня убьет, вы будете меня оплакивать?

– Вас? – со смешком спросила она. – С чего бы... – Голос затих, и Джек, к своему удивлению, увидел, что ее взгляд стал ласковым и приветливым. – Да, капитан Черный Джек, я буду вас оплакивать.

Она с ним заигрывает. Он знал это так же хорошо, как свой корабль. Однако слова его задели – не тем, что обласкали, а тем, что никто не будет оплакивать Черного Джека, когда он умрет.

– Миледи, у вас дар убедительно лгать. Надо будет это запомнить.

Она напряглась и отодвинулась.

– Такой дар есть у нас обоих, граф Арнольф Гапсбург.

– Ах да, добряк граф. – Он засмеялся и заговорил изысканным аристократическим голосом: – Но скажите правду, если бы в тот вечер я попросил вас бежать со мной, неужели бы вы не пошли за мной на край света?

– Я не пошла бы за вами даже до конца коридора.

Как быстро она нашлась что ответить! Сколько вызова, чтобы расстроить его планы! Он еще не встречал женщину подобной сообразительности, она его восхищала.

– Лорелея, Лорелея, когда же вы признаете, что в качестве графа я вам понравился? Если бы я был одним из ваших плосколицых дворян, вы бы вприпрыжку побежали за мной, как и все другие девицы на том приеме.

Она вскинула брови:

– Неужели? Помнится, это вы меня искали. – Она смотрела на него так, как будто старалась заглянуть в душу. – Почему?

– Потому что вы были восхитительны.

На ее лице отразилось удивление.

– Да. Трепещущая, воздушная. – Он заткнул в косу выбившуюся прядь волос. – Как клочок тумана, который зацепился за кусты и хочет освободиться.

– Простите?

Джек оперся о перила и рассказал о том, что заметил во время приема:

– Вы убегали от Джастина. Я видел.

– Если хотите знать, я убегала от сапог Джастина. А не от него.

– От сапог?

Она опустила голову, чтобы он не мог видеть ее лицо.

– Он отдавил мне ноги.

После такого открытия он поднял одну бровь:

– Так вот почему он сказал, что вы не любите танцевать. Как благородно с вашей стороны оберегать его чувства. – Он фыркнул. – Кстати, а вы любите?

– Что?

– Танцевать.

Она ничего не сказала, но взгляд говорил за нее.

– Значит, обрекаете себя на жизнь с раздавленными пальцами, лишь бы получить титул миссис Уолингфорд?

Она помрачнела.

– Я бы обрекла себя на жизнь с раздавленными костями, лишь бы жить с Джастином.

Он был уязвлен.

– Чем же наш дорогой Джастин заслужил такую непоколебимую преданность?

– Он меня смешит.

– Смешит?

– Да. Он мой друг и доверенное лицо.

– Знаете ли, из доверенных лиц получаются плохие любовники. Они знают все ваши секреты.

– Ничего об этом не знаю.

Он провел кончиком пальца по краешку ее уха.

– Я мог бы вас просветить.

– Уверена, что вы были бы рады, но, как видите, меня это не интересует.

Он видел только то, что от его прикосновения у нее на коже выступили мурашки. Признается она или нет, но она остро реагирует на него.

– Ну ладно, – миролюбиво сказал он и отодвинулся от нее. – Поскольку вы мною не интересуетесь, позвольте сопроводить вас в вашу каюту, чтобы вы могли одеться к обеду.

– Я бы предпочла обедать у себя в каюте.

– А я бы предпочел, чтобы обед был вам подан на моем столе. – Вообще-то он бы предпочел, чтобы ему на обед подали ее. Да, он бы неделями пировал на ее мягком теле!

– Тогда я предпочту голодать, – сказала она, как будто подслушала его мысли.

– Не ребячьтесь, Лорелея, зачем изнурять себя? Вы же не хотите, чтобы ваш дорогой Джастин увидел вместо вас кости да кожу. Нужно есть, иначе вы потеряете силы и не сможете со мной бороться.

– В таком случае... – Она послушно взяла его под руку и позволила проводить себя вниз. – Откуда вы знаете, как себя ведут джентльмены?

– Откуда вы знаете, что я не джентльмен?

– Вы пират, – сказала она так, как будто это все объясняло – и личность, и характер.

– Не все пираты имеют низкое происхождение, – почтительно напомнил он.

– Так вы джентльмен?

Джек немедленно просветил ее насчет своего происхождения.

– В глазах закона я низшее звено, – сказал он и поклонился, как будто их представили друг другу. – Я незаконный сын вечно пьяной проститутки.

Она была шокирована, чего он и добивался.

– Я вырос в задней комнате борделя на Карибских островах, где убирал за шлюхами и матросами.

Слезы заволокли ей глаза.

. – Извините. Я понятия не имела.

На этот раз он был шокирован. Он высказал упрощенную версию своего прошлого, но он никогда и не скрывал, кем была его мать. Он скрывал только, кем был сам. И кто его отец. Но его смутила ее реакция. Никто еще так эмоционально не относился к его прошлому. Даже он сам.

– Не надо сожалений. Это сделало меня пиратом, которого вы видите перед собой.

– Тогда я сожалею вдвойне, – прошептала она. – Я уверена, при других обстоятельствах с вашим умом и талантами вы могли бы многого достичь в жизни.

Он остановился, ее слова больно ударили и вызвали злость.

– Я переплыл землю из конца в конец. Мало на свете такого, чего бы я не видел, и еще меньше – чего бы не делал.

– Но вы никогда не любили.

Джек с трудом сдержался, чтобы не вытаращить глаза.

– Вы опять за свое?

– Признаете вы или нет, но все к этому сводится.

– Вы романтик в розовых очках. – Он отворил дверь ее каюты и пропустил ее. – Обед в час. Я пришлю за вами Тарика.

Лорелея смотрела вслед пирату. Он был рассержен. И это ее озадачило. Она не знала, как с ним себя вести и даже чему верить, он весь был клубок противоречий. Пришлось признаться себе, что ей нравится сложность этого человека, нравится разгадывать его. Она вошла в свою каюту и обомлела. Кто-то сегодня здесь похозяйничал.

Маленькую кушетку унесли, на ее месте стояла добротная кровать с резными спинками. Вместо сундука был шкаф, справа от двери появились умывальник и туалетный столик. Все сияло свежей полировкой, в нос ударял запах лимонного масла. Кто-то даже поставил на туалетный столик вазу с засушенными цветами! Изумленная Лорелея закрыла дверь и только тут поняла, что вся каюта выдержана в ее любимом цвете – желтом. Желтое покрывало на кровати, желтые кружевные салфеточки.

– Чего ты добиваешься? – прошептала она, понимая, что только один человек на корабле обладал властью переделать ее каюту.

Стал понятен странный вопрос Кита, но не было ни малейшего объяснения мотивов пирата. Сначала он засовывает ее в каюту с засушенными головами, потом превращает это место в уютную комнату.

Он с ней заигрывает? Или это способ извиниться? Последняя мысль ее рассмешила. Чтобы Черный Джек стал извиняться? Это еще невероятнее, чем то, что он поклянется ей в любви за обедом.

«Он коварный тип», – сказала она про себя, но потом заговорила громко, как будто он мог услышать ее сквозь стены:

– Но я вам не любовница, капитан Черный Джек, и никогда ею не буду!

Нет, надо подчинить его себе – другого не дано. Что ж, она сможет подчинить его, нужно только держать свои намерения при себе. Правда, каждый раз, когда они встречаются, ее воля слабеет, и благие намерения рассыпаются. Взгляд скользнул к букету цветов, и на этот раз она увидела среди желтых нарциссов записочку. Она ее вынула и прочла строчку, написанную четким, плавным почерком:

«Наденьте зеленое бархатное платье. Джек».

– Ни за что! – выпалила она. Как он смеет приказывать ей, что надеть! Она не собачонка, чтобы слушаться команды. Она...

Лорелея распахнула дверь Шкафа и замерла: он был набит дорогими платьями, шляпками и нижними юбками. Зеленое платье выделялось среди всех. Красивое. Такое и королеве надеть не стыдно: густо расшито золотыми нитями и мелким жемчугом. Она невольно провела по нему рукой, любуясь богатым материалом. Может, в самом деле, его надеть? В конце концов, она же предполагает склонить его к своей воле. Ладно, ублажим его в этот вечер.

Она вспомнила: «Так же, как с собачками, вы должны с самого начала установить, кто в доме хозяин». А сегодня власть будет принадлежать ей.

Глава 6

Глядя в зеркало, Джек повязал полотняный накрахмаленный галстук. Он с нетерпением ждал ужина, новой интеллектуальной схватки с пленницей. И чтобы эта женщина оказалась в вечном аду брака с таким типом, как Джастин Уолингфорд?

Чем больше времени Джек проводил с Лорелеей, тем больше она его интриговала. Он решил не допустить, чтобы она страдала от мужчины, который отдавливает ей ноги. «От каких еще любимых развлечений ей пришлось отказаться из-за этого хлыща? – кипел он. – И ради чего?»

Ради любви! Его тошнило от этой мысли. Почему женщины дают себя одурачить всякими глупостями?

– О, но «он меня любит». – Джек состроил рожу своему отражению, чтобы его не стошнило.

Что ж, ему некого винить. Только свою принадлежность к мужскому полу. Есть мужчины, которые играют на женских фантазиях, и все ради одной ночи наслаждений. Его кольнула совесть, но он быстро приглушил ее. Он не такой, как его отец. Он не лжет Лорелее, не играет на ее чувствах. Она знает, что он намерен ее обольстить – он высказался достаточно прямо, – так что игра честная.

– Нельзя дать ей влюбиться в меня, – прошептал он, чувствуя бурю в душе. Если она посмеет сказать ему такие слова, он лучше швырнет ее за борт, пусть достанется акулам.

Ему всегда хватало ума не позволять себе оставаться с женщиной долго, чтобы не вызывать у нее заблуждений на его счет. Он приходил в ужас при мысли, что может причинить какой-нибудь несчастной горе неразделенного чувства, если она решит, что любит его.

Стук в дверь отвлек его от размышлений.

– Входи!

Тарик просунул голову в дверь:

– Обед на столе, капитан. Привести ее?

– Да, спасибо.

Джек пригладил кружевные концы галстука. Прекрасно. Он был само совершенство, и через несколько минут Лорелея почувствует его очарование!

Идя за Тариком в капитанскую столовую, Лорелея не могла удержаться, чтобы не сравнить себя с христианами четвертого века, которых вели в Колизей на съедение львам; она была уверена, что идет в логово льва.

Он умный лев. В отливающей позолотой шкуре, красивый, гипнотизирующий и ужасный. И полный решимости уничтожить ее так или иначе. Но она не собирается от него прятаться. Нет, отец всегда говорил ей, что надо прямо смотреть в лицо страхам и трудностям. Пират не станет применять силу, он так сказал, и пока он будет придерживаться этого принципа, она владеет ситуацией.

Теперь нужно заставить его влюбиться. Подвиг невелик; если она добилась того, что вечно колеблющийся Джастин сделал ей предложение, то уж Черного Джека она поставит на колени.

Тарик открыл перед ней дверь.

Лорелея вошла в комнату и остановилась. Мягкий свет свечей отражался в полированном столе красного дерева, уставленном фарфоровой посудой с узором из желтых цветов. Откуда-то доносилась романтическая музыка – играли на струнных. От запаха жареной утки с тыквой желудок заволновался.

Прекрасная обстановка для обольщения! Во всяком случае, она была уверена, что так думает пират.

Ну, она ему покажет!

– Прошу, – сказал Джек и вышел из тени слева от нее.

Она не сразу его узнала – он опять был изысканно одет: в брюках-кюлотах, накрахмаленной рубашке и кремовом жилете. Она и забыла, как ошеломляюще элегантен граф в сравнении с грубым, приземленным Черным Джеком.

– Вы все-таки надели это платье. Я не был в этом уверен.

Она напомнила себе, в какую игру играет, застенчиво улыбнулась и погладила золотое шитье.

– Просьба так мала, почему было ее не уважить?

Он вскинул брови, потом церемонно приблизился к ней. Он выглядел как дворянин.

– Что ж, если вы не возражаете против маленьких просьб, могу я попросить вашу руку?

Она медлила.

– С какой целью?

Он стоял рядом, и она уловила исходящий от него запах сандала. Смесь запахов океана, вкусной пищи и сандала кружила голову.

– Такая маленькая просьба, ведь вы мне не откажете?

Она прикусила губу.

– Пожалуйста. – И подала ему руку.

И почувствовала жар его руки, когда он поднял к губам ее пальцы и скромно поцеловал. Он закрыл глаза, словно наслаждался чем-то изысканным.

– Вы выбрали розовые духи.

– Вам нравится?

– Очень.

Большим пальцем он погладил ей пальцы, и электрический ток пронзил ее тело. Она облизнула внезапно пересохшие губы и призвала себя к контролю над эмоциями, которые он так легко в ней возбуждал. Пока не поздно, надо обуздать свое влечение к нему, или, точнее, поставить преграду его желанию. С каждым мгновением ей все больше казалось, что в этот вечер не ему, а ей предстоит защищаться.

Капитан положил ее руку на сгиб своего локтя и повел ее к столу.

– Не сомневаюсь, в следующий раз вы надушитесь лавандой мне назло.

Он слишком легко читает ее мысли. Подняв брови, она сказала:

– Может, я намерена использовать побольше розовых духов, чтобы продолжать вас соблазнять.

Он отодвинул стул, и она послушно села. Он сел рядом. И когда он наклонился к ней и заговорил, дыхание коснулось шеи и добавило пламени к уже разгоревшемуся внутри ее огню.

– Вы уже соблазнили меня, душечка, так что мы оба знаем, что на самом-то деле вы хотите меня оттолкнуть.

Она слегка повернула голову, чтобы посмотреть на дьявольское выражение его лица.

– Вовсе нет. Я сказала, что заставлю вас влюбиться в меня, и так и сделаю.

– А я сказал, что соблазню вас, и...

Она быстро приложила пальцы к его губам, чтобы он не повторял свою похвальбу.

– Может, сделаем наш спор поинтереснее? – Она подумала, что добавочная побудительная причина – это то, что нужно, чтобы удерживать их обоих на расстоянии. – Как насчет того, чтобы заключить пари?

– Пари? Я думал, что женщины не признают пари.

Лорелея с трудом удерживалась от желания закрыть глаза и наслаждаться нежностью его прикосновения, от которого по телу разбегались волны.

– Зато мужчины их обожают.

– Ну ладно, послушаем, каковы ваши условия.

Она посмотрела на палец, который в данный момент рисовал круги на ее ладони. Темный от загара, он резко выделялся на фоне ее белой кожи, и она заметила бледный шрам, пересекавший пальцы.

– В случае моей победы, если вы в меня влюбитесь, вы больше не будете пиратом.

Он с коротким смешком отпустил ее руку.

– Вряд ли это справедливо.

– Пари редко бывают справедливыми.

– Ладно, согласен. – Он задумчиво потер подбородок, как будто решал вопрос огромной важности. Когда он, наконец, посмотрел в ее сторону, у нее по спине пробежал жутковатый холодок предчувствия. – Теперь о ваших последствиях. Если побеждаю я, вы отказываетесь выходить замуж за Джастина.

Она нахмурилась, ей не понравились условие и интонация его голоса.

– Почему вас так волнует моя помолвка с Джастином?

Сохраняя стоическое выражение лица, он ответил довольно язвительно:

– Она меня совсем не волнует.

– Разве?

Его взгляд затуманился.

– Это просто пари, Лорелея. Вы выдвинули абсурдное условие, я, в свою очередь, тоже предложил нечто абсурдное.

– Как скажете, – согласилась она, но у нее осталось чувство, что здесь кроется нечто большее, чем он признал.

– Да, так. – И он сел на свое место.

Разостлав на коленях салфетку, он позвонил в медный колокольчик, и вошли два члена команды, чтобы обслуживать обед. На пиратах были морские бушлаты и брюки, но у одного из них на голове была красная бандана, а в ухе золотая серьга. Другой был краснолицый моряк лет двадцати, бритый наголо, у него не хватало двух передних зубов.

– Хотите ромовый соус к курице, капитан? – спросил бритый. В его речи слышался грубый выговор кокни.

– Это утка, Керк. Да, спасибо, хочу.

Керк поскреб черпаком по дну кастрюльки, и у Лорелеи волосы встали дыбом. Он плюхнул соус на тарелку капитана, потом поскреб еще, набирая побольше.

– Утка, курица, какая разница. Все попадет в кишки. Когда я был пацаном, мы радовались, если была похлебка, не то, что нынешние причуды.

– Капитану не интересны твои жалобы, – сказал второй моряк. – Иди ты, Керк! Не видишь, капитан хочет произвести впечатление на даму, а тут ты со своими щами и кишками. Где твои мозги, парень? Используй их для чего другого, а не...

– Томми, Керк, – прервал капитан, – я благодарю вас за службу, но хорошо бы вам обслуживать молча.

– Ага, это ты все придумал, – проворчал Керк и плюхнул порцию соуса на утку Лорелеи, едва не обрызгав ей платье. – Вот увидишь, завтра будем драить палубу.

– Я? – возмутился Томми, наливая вино Лорелее. – Не я...

– Все, хватит.

Лорелея терпеливо ждала, пока они спорили. Капитан держался величественно и благородно, как самый высокий сановник, которого ей приходилось видеть, и она призадумалась, правду ли он сказал ей о своем происхождении. Разумеется, человек, выросший в борделе, не может иметь утонченные манеры, которые он так естественно проявляет. Нет, его кто-то очень строго воспитывал, так же, как и ее.

Но кто?

И почему?

Скупым движением руки он отпустил своих людей.

Понимая, что капитан не собирается поверять ей эти сведения, она отрезала кусочек утки и проглотила. Вкус был отменный. Беседа текла вяло, пока Лорелея не решилась, наконец, заговорить о том, что занимало ее мысли.

– Я сегодня познакомилась с вашим сыном, – сказала она и отхлебнула вина. – Вы ведь об этом знаете? Вы сами послали его узнать мой любимый цвет.

Прежде чем отвечать, он легко прикоснулся ко рту салфеткой.

– Да. Я не был уверен, что вы мне скажете.

– Зачем вы хотели узнать?

Он повернул к ней голову, как будто собрался поведать секрет.

– Вы очаровательны, и я хочу все о вас знать.

– А, знание – сила. Чем больше вы обо мне узнаете, тем легче будет меня соблазнить. – Как и он, она слегка повернулась в его сторону, и их глаза встретились. – А вы позволите мне иметь такой же арсенал?

Он принял прежнее положение.

– Возможно.

Появился проблеск надежды. Ответ определенно был добрее, чем грубое «нет», какого можно было ожидать. Приободрившись, она задала вопрос, занимавший ее весь день:

– Тогда скажите, кто мать Кита?

– Не знаю.

– Вы не знаете? – с недоверием переспросила она. – Сэр, можно сомневаться в отце, но мать всегда известна, разве что... – У нее расширились глаза. – Вы похитили ребенка?

– Едва ли, – сказал он с аристократической брезгливостью. – Кит – мой сын. Это все, что вам следует знать в данном случае.

Лорелея молча смотрела на него. Если он не похитил Кита, если он его отец, то он обязан знать мать ребенка... хотя бы интимно.

– Это была случайная женщина? Или, может быть, близко знакомая дама?

– Это не ваше дело, и она не имеет ко мне никакого отношения.

Лорелея поняла, что эта тема исчерпана. Если она будет спрашивать дальше, возникнет еще большее отчуждение. Но как же ей хотелось узнать правду! Почему он так ее скрывает? Он очень любил мать Кита? Она чуть не засмеялась. Нет, капитан слишком презирает любовь, чтобы он мог когда-либо ее испытывать. Сменив направление мыслей, она задала вопрос, который занимал ее больше всего:

– Скажите, почему вы стали пиратом?

Он повертел в руках бокал с вином и вздохнул:

– Какие скучные вопросы. Я стал пиратом, чтобы делать деньги.

– Почему не капитаном капера или военного флота?

– Потому что не желаю подчиняться ни человеку, ни правительству. На этом корабле моя воля превыше всего.

Это было так, она видела это с первого момента появления на борту.

– Теперь моя очередь, – сказал он и поставил бокал на стол. – Скажите, что вы любите делать, кроме как думать о Джастине?

Вопрос показался ей странным.

– Что я люблю делать?

– Да. Когда вы сидите дома одна , и никто вас не тревожит, что доставляет вам удовольствие?

Ну, это безобидный вопрос, Джек никоим образом не сможет использовать ответ против нее.

– Рисование. И конечно, чтение.

Он был заинтригован.

– Что же вы читаете?

– В основном поэзию. Особенно я люблю Анну Брэдстрит.

Он наклонил голову и прочел одно из своих любимых стихотворений:

Ты так болезненно хотел богатства?

Смотри, как много на земле сокровищ!

На ней найдется больше серебра,

И жемчугов, и злата, и алмазов,

Чем могут оглядеть твои глаза иль руки удержать.

Тебе они приятны?

Тогда их черпай полной мерой,

Из рук не выпускай все, что получишь,

Ради того неведомого блага,

Что существует только в голове.

На Лорелею произвело впечатление, что он знает эти стихи. Улыбнувшись, она продолжила:

Мой дух, смири свою извечную основу

И не тревожь мое больное сердце,

Оно угомонилось, и поскольку

Я поклялась (и так оно и будет),

Что ты мой враг, с тобой бороться стану

Всей своею волей, страстью и нуждою,

Пока не будешь ты лежать в пыли.

Они закончили вместе:

Мы сестры, да, с тобой мы близнецы,

Хоть вечная вражда стоит меж нами.

– Вы очень образованны, – сказала она, вновь принимаясь за еду.

– Для пирата?

– Угу.

– Я тоже люблю читать.

– И учить наизусть.

– Вот именно.

Ее пленила его способность точно цитировать стихи, его любовь к классической литературе. Из-за этого она тем более не могла принять его взглядов на любовь.

– Как получается, что человек, который так много читал, отрицает любовь? Большинство великих произведений были созданы под влиянием этого чувства.

Он кашлянул.

– Есть одна старая французская пословица, которая иллюстрирует мою точку зрения: «В любви проходит время; со временем проходит любовь».

Она глубоко вздохнула и покачала головой:

– Вы циник.

– А вы романтичная и мечтательница, – парировал он. – Лорелея, поведайте мне свой самый потаенный секрет: какие страсти пылают в вашей столь романтичной душе? Какую из них вы цените выше всего?

Она знала ответ, но не была уверена, можно ли поделиться с Джеком. Это была мечта, и она доставила ей немало бед, потому что отец и Джастин считали это пустым занятием. Только бабушка ее поддерживала, да и то нехотя. Но может быть, ее отрезвят язвительные комментарии Джека, которые он добавит к тому, что она уже слышала? В конце концов, какое ей дело, что о ней подумает пират? Что с того, что он высмеет ее? Очень скоро она с ним расстанется.

– Если я скажу, вы ответите на такой же вопрос?

Он кивнул.

Надеясь на его будущий отклик, она ответила:

– Единственный мой секрет – я хотела бы стать знаменитой художницей.

– Вот как? Что ж, я легко могу себе представить, как вы накладываете краску на холст, когда вижу у вас на лице эту гримаску – как будто вы стараетесь ухватить сюжет.

– Какая еще гримаска?

– Вы немного кривите лицо.

– Кривлю лицо?

– Вы и сейчас это делаете: лоб наморщен, глаза прищурены, как будто вы хотите в чем-то докопаться до сути.

Она поморгала, чтобы избавиться от неизвестной «гримаски».

– Понятия не имею, о чем вы говорите.

– А жаль, потому что она вам удивительно к лицу.

Комплимент был приятный, хотя она ему противилась.

– А что думает Джастин по поводу вашего желания стать художницей?

Она опустила глаза, вопрос смущал ее и был неприятен.

– Ну же, Лорелея, будьте честны со мной.

Не поднимая глаз, она возила по тарелке шарик брокколи.

– Почему я должна отвечать, если знаю, что вы будете меня высмеивать?

– Значит, он считает это дурацким стремлением.

Она проглотила комок горечи в горле.

– Джастин прав. После свадьбы у меня не будет времени на такие мелочи.

– Почему?

– Я должна буду заниматься хозяйством и воспитывать детей.

– А Джастин будет делать военную карьеру.

– Да.

– Несколько несправедливо, вы не находите?

– Так устроен мир, – сказала она, хотя в душе всегда ненавидела этот порядок. Тот же протест подвиг ее бабушку в молодости уйти в море.

Но Лорелея давно пообещала бабушке, что не будет бороться с установленным порядком вещей, будет принимать мир таким, как есть, со всем его несправедливым диктатом. Смирившись, Лорелея подняла глаза от тарелки.

– Теперь про вас. Какая ваша главная страсть?

– Убивать людей.

У нее остановилось сердце. Неужели это правда? Она не была уверена, а его лицо было непроницаемым. Она решила проверить одну теорию.

– Я вам не верю.

– Почему? Ведь я пират.

– Да, но вы не похожи на других пиратов.

– Почему вы в этом так уверены?

– Вы разъезжаете с сыном и разрешаете членам команды брать с собой жен. Почему?

– Потому что жизнь коротка, мы можем погибнуть в любую минуту, а я не хочу, чтобы мои люди умирали в одиночестве.

– А как же вы?

– Я один.

– Вы не хотели бы это изменить?

– Едва ли. Я вполне доволен своей жизнью.

– Разве? – тихо спросила она.

– Я от нее в экстазе.

Она почувствовала, что он закрылся, и обед закончился в молчании.

Джек встал, подал ей руку и подвел к окну, за которым простирался тихий, спокойный океан. С палубы доносилась музыка, наполняя воздух знойной мелодией, легкий ветерок обвевал лицо.

– Откуда музыка? – спросила она.

– Моя команда. Они играют каждый вечер перед заходом солнца.

Джек оперся о брус, подпирающий окно, чтобы смотреть на нее. Стараясь не замечать, как он красив, Лорелея продолжала смотреть на океан.

– Море прекрасно, правда?

– Да.

Не глядя, она видела его всего; ноги были вытянуты, и она восхищалась сильными мускулами его бедер, обтянутых брюками, шириной плеч, подчеркнутых рубашкой. Его взгляд она ощущала почти физически, и сердце билось быстрее. Ей так многое нравилось в нем и так хотелось узнать больше!

Молчание затягивалось, и она начала нервничать. Она взглянула на него, покраснела и попыталась снова смотреть на океан, но через секунду опять посмотрела на него и увидела, что он так и не отвел глаз. Чтобы сгладить неловкость, она спросила:

– В чем дело? У меня выросла вторая голова?

Оттолкнувшись от окна, он приблизился к ней, но так ничего и не сказал. Почувствовав исходящее от него тепло, Лорелея прикусила губу. Она теряла бдительность, между ними пролетали искры.

– Скажите, Лорелея, вас когда-нибудь целовали вот сюда? – Он притронулся к местечку за ухом, откуда волосы были забраны наверх.

– Очень развязно с вашей стороны, – чопорно произнесла она.

Кончиками пальцев он погладил ей шею, по всему ее телу пробежала теплая волна.

– Да. Так как?

Она знала, что должна дать отпор болезненно-желанной ласке.

– Нет.

– Жаль, это ужасно приятно. Вы позволите?

– Ни за что.

«Уходи немедленно!» Но тело не подчинялось. Все, что она могла, – это стоять на месте, ощущая его близость, чувствуя нежное дыхание на своей шее и желая того, чего она не имела права желать.

Он сделал еще шаг. Хотя он касался ее одной рукой, ей казалось, что он ее окружил, поглотил.

– В один прекрасный день вы будете умолять меня поцеловать вас сюда.

Собрав осколки рассудка, она ответила:

– В один прекрасный день мир закончит существование, но этот день придет раньше, чем я позволю вам так поцеловать меня.

– А губы? – спросил он и притронулся к ним. У нее ноги подкашивались, а мысли взывали к поцелую. – Их можно поцеловать?

– Вы это уже делали.

– И вам понравилось.

– Я об этом сожалею, – только и сказала она.

– Попробуем еще раз, чтобы убедиться?

Она не успела отступить – он ее поцеловал. Голова закружилась, а тело радостно запело. Она чувствовала сладкое вино на его губах, он вторгся в ее чувства, и она покачнулась, переполненная желанием.

О, как было бы просто отдаться этому мужчине, пусть делает с ней все, что хочет. Но этого нельзя. Не потому, что она обещана Джастину, а потому, что для капитана пиратов она ничего не значит. Она для него – орудие мести, и как бы он ни был хорош, что бы ей ни говорило предательское тело, она не позволит ему использовать ее как инструмент для выполнения задачи. Она человек, со всеми чувствами и эмоциями, а не комнатная собачка, выполняющая приказы. Собравшись с духом, она его оттолкнула.

Он посмотрел на нее сверху вниз, и она увидела торжество в глубине его холодных глаз.

– Вы же не собираетесь совращать меня, капитан Черный Джек.

Он улыбнулся:

– По-моему, леди слишком усиленно протестует.

– По-моему, пират слишком усиленно настаивает. – Лорелея высвободилась из объятий, оправила платье, подоткнула выбившуюся прядь волос.

– Вы никогда не проигрывали?

– Никогда, – сказал он.

Поправляя прическу, она опустила голову, чтобы забрать кудри с шеи.

– Вы неисправимы.

Когда она снова посмотрела на него, в его глазах светилось необузданное вожделение, он смотрел на нее как изголодавшийся путник на банкетный стол.

– Вам лучше уйти, – сипло сказал он. Она нахмурилась.

– Лорелея, уходите, пока я вас отпускаю. Если останетесь, я не ручаюсь за последствия.

Лорелея решила послушаться и быстро выскользнула за дверь. Оказавшись в своей каюте, она заперлась и, чтобы успокоиться, принялась глубоко дышать. Что произошло?

Все-таки мужчины странные, непостижимые существа. Хуже всего то, что ее ужасно влекло к нему; В нем было нечто такое, что манило к себе ее душу, она не могла держать его под контролем, и это пугало. По правде говоря, ей понравилось их противостояние, его взгляды оказались очень оригинальными. А прикосновения были восхитительны!

– Думай о Джастине, – прошептала она и вспомнила, как он выглядит в форме? – Красивый и сильный. Но не такой притягательный, как пират! – Джастин – это безопасность.

Но он ее не возбуждает! У нее не бьется пульс так часто, как сейчас, не волнуется тело всего лишь от того, что он входит в комнату.

– Перестань, – приказала она себе и закрыла глаза, чтобы уничтожить образ пирата. В голове пронеслось бабушкино предупреждение: «Остерегайся мужчин, которые тебя завлекают, Лори-ангелочек. С ними у тебя ничего не получится. О, они будут показывать всякие чудеса, вскружат тебе голову, но потом бросят, оставив тебя с разбитым сердцем. Поверь мне, лучше иметь простую охотничью собаку, чем гоняться за лисой. Хоть лиса и красивее, зато собака знает, где ее дом, и предана ему, а красивая лиса убежит за новым развлечением».

Пират – это лиса. И он четко пояснил, что доволен своей жизнью.

«Признайся, подруга, на самом деле ты хочешь, чтобы твой пират тебя снова поцеловал».

Лорелея зажмурилась, чтобы спрятаться от правды. Нет, она достаточно взрослая, чтобы не позволить желаниям нанести ей вред. Черный Джек может найти себе другую пешку, а эта – эта выходит из игры.

Глава 7

Лорелея проснулась от настойчивого стука в дверь. Протерев сонные глаза, она стянула со спинки кровати розовую бархатную шаль, завернулась в нее и, подойдя к двери, чуть-чуть приоткрыла, чтобы посмотреть, кто стучит.

– Извините, что беспокою вас, мисс, – сказал пожилой моряк, лысоватый, рыжий, с лицом, потемневшим под нещадным солнцем морей. – Нам велено спозаранок принести это вам.

У него в руках был деревянный ящик. За его спиной стояли еще четверо, все держали какие-то коробки. Было похоже, что в них лежат художественные принадлежности, но как такое может быть?

– Мы больше не будем вас тревожить, только поставим и уйдем.

Лорелея смутилась от того, что ее подозрения так явно отразились на лице, и впустила их. Когда мимо нее проходил пятый, она увидела, что под мышкой он несет мольберт. Первый поставил свой ящик на пол возле кровати.

– Откуда это? – Она изумилась количеству и разнообразию принадлежностей для рисования. Даже дома у нее столько не было!

– Генри рисует, – сказал пожилой моряк и указал на пирата помоложе, который устанавливал мольберт.

Генри поднял голову и улыбнулся. Красивый молодой человек ее возраста, из-под челки блестят смеющиеся глаза, иссиня-черные волосы до плеч, густая, ухоженная бородка.

– Oui, mademoiselle, капитан, он спросил, нет ли у меня лишнего холста и красок, чтобы поделиться с вами, а я сказал, что у меня уйма всего, я готов поделиться с собратом artiste. Для меня величайшая радость дать вам все, что надо.

– Merci beaucoup, Генри, – сказала она, хотя эти слова не соответствовали той громадной благодарности, которую она испытала. – Вы так добры, что все это мне принесли.

– Ах, non, non, mademoiselle, – сказал он, после того как три моряка вышли из комнаты. – Уверяю вас, это не все, что я имею, это только часть того, что у меня есть на третьей палубе.

– И, слава Богу, что он нашел, куда это подевать, – со злостью сказал четвертый моряк, направляясь к двери. Он был ровесник Генри, но постоянно хмурился. – Меня тошнит таскать за собой его барахло. Надоело до смерти.

Генри фыркнул и помахал рукой уходящему.

– Не обращайте внимания. Барт... он угрюмый тип и бывает просто несчастен, когда не на что пожаловаться. А я – мне все нравится. – Он ударил себя кулаком в грудь: – Я художник, а не корабельная крыса.

Барт просунул голову обратно в комнату:

– Я все слышал, лягушатник.

Генри напрягся и посмотрел на Барта с отвращением, как на грязь на сапоге.

– Когда такое говоришь, улыбайся, не то научу тебя манерам.

– Нужны мне твои девчачьи манеры! Ты бы убирался отсюда, пока капитан не увидел, что ты пялишься на его женщину. Помнишь, что он сделал с тем парнем в Греции? Ручаюсь, там до сих пор собирают его по кусочкам.

Генри побледнел.

– Что он сделал? – спросила Лорелея, ей безумно хотелось узнать.

Генри облизнул губы, брови сошлись в прямую линию.

– Это не обсуждают с дамами. Капитан, он не всегда понимает... Барт прав, надо уходить.

Он пошел к двери, где застыл Барт.

– Bonjour, mademoiselle, если вам еще что-то понадобится, пожалуйста, без промедления дайте знать. – Генри круто повернулся и вместе с Бартом вышел в коридор.

– «Пожалуйста, – передразнивал его Барт, направляясь к трапу. – Без промедления дайте знать». Господи, Генри, ты просто смешон. Думаешь привлечь ее этой слюнявой чушью?

– А ты знаешь, как лучше? Взвалить на плечо и отнести в гостиницу? Не лучший способ обращения с женщиной хорошего воспитания!

– Я не знаю женщин хорошего воспитания.

– Леди всего мира сейчас вздохнули с облегчением.

Посмеявшись над их перепалкой, Лорелея закрыла дверь и принялась разбирать содержимое ящиков. Там были кисти, краски, баночки, уголь, блокнот для эскизов, скипидар – все, что могло понадобиться.

Нет никакого сомнения, это самый замечательный дар, который она когда-либо получала. Она понимала, что король пиратов сделал это для того, чтобы ей понравиться, но все равно ее это тронуло.

«Надо будет его поблагодарить».

Это просто вежливость, уверяла она себя. Даже негодяй заслуживает благодарности за доброе дело. Торопливо сняв шаль и ночную рубашку, она надела легкое желтое платье, туго заплела косу, завязала ее желтой лентой и пошла в капитанскую каюту. Она быстро постучала и, услышав ответ, открыла дверь. На пороге львиного логова Лорелея остановилась. Она не задумывалась, на что будет похожа его каюта, но и в самых смелых мечтах такое бы ей не привиделось.

Все четыре стены снизу доверху были заставлены полками, на которых теснились книги. На письменном столе и на сундуке возле кровати тоже лежали книги. В открытое окно лился солнечный свет и задувал приятный ветерок. Крашеные стены каюты были темнее, чем светлый дуб в ее каюте.

Ей были видны только длинные ноги Джека, он лежал в центре большой кровати с балдахином, застланной красным бархатным покрывалом с золотыми желудями и листьями. Тяжелая штора закрывала от нее верхнюю часть тела Джека. Слева от нее стояли стол красного дерева и обитое красным плюшем кресло. Каюта казалась скорее библиотекой, чем жилищем капитана.

Лорелея сделала шаг и увидела лицо пирата. Лежа на боку, он читал книгу. Просторная белая рубашка была расстегнута, загорелая мускулистая грудь открыта. Это была самая естественная, самая непреднамеренная поза, которую она у него видела. Но самое удивительное – на нем были очки! Большего несоответствия нельзя было и придумать. Он поднялся с ложа и приветливо улыбнулся.

– Чему обязан удовольствием видеть вас? – сказал он, сняв очки. Руки казались очень большими в сравнении с очками, он их бережно сложил и положил на сундук возле кровати. – Садитесь! – Он предложил ей плюшевое кресло. – Что означает ваш приход? Надеюсь, вы не решили так скоро отказаться от победы?

Подавив неожиданный порыв бежать, она села.

– Я пришла вас поблагодарить.

– А, должно быть, Генри выдал вам свои сокровища. – Слегка откинув голову, он взял с сундука карманные часы и, проверив время, улыбнулся: – Удивляюсь, как он вытерпел так долго. Когда я сказал, что у нас на борту есть человек, разделяющий его любовь к рисованию, он пришел в восторг.

– Это так удивительно.

– Что? Что пират любит живопись?

– Да.

– Что ж, отдаю должное вашему честному ответу, – холодно сказал он. – Вы даже не покраснели.

Она смешалась:

– Не понимаю.

– Не стоит осуждать людей, Лорелея, – сказал он таким тоном, каким отец отчитывал ее за плохое поведение.

Как она ненавидела этот покровительственный тон, в особенности, когда он исходил от такого человека!

– Но ведь вы пираты! Все вы!

– Мы прежде всего люди. Пираты – это малая доля того, кто мы и что мы. – Он закрыл книгу и некоторое время сверлил ее взглядом. – Скажите, Лорелея, как по-вашему, кого больше боятся крестьяне – пирата или банкира?

Какой нелепый вопрос.

– Пирата, конечно.

– Нет, – очень серьезно сказал он. – Пират не лишит его прав на ферму, не отберет имущество всего лишь из-за того, что не уродилось зерно. Если вы спросите фермера, кто заставляет его холодеть от страха, он скажет – банкир.

Оскорбление было тяжелым.

– Не равняйте моего отца с пиратом или бандитом! Он хороший человек!

– Вы так говорите потому, что знаете его как человека, а не как банкира. Уверяю вас, найдется много его клиентов, которые скажут обратное. Даже в тот вечер на приеме я слышал, как группа мужчин обсуждала его и называла бездушным чудовищем, не имеющим сострадания.

У нее потемнело в глазах. Как кто-то смеет говорить такое об отце, которого она любила всю жизнь? Ее отец – замечательный человек, добрый, нежный, снисходительный к чужим недостаткам.

– Тот, кто это говорит, ничего не знает о моем отце!

– Верно. Они знают только банкира по имени Чарлз Дюпре.

Она открыла рот, но так и не нашлась что сказать. Уткнувшись глазами в пол, она размышляла. Он прав. Она всю жизнь слышала подобные разговоры и никогда с ними не считалась. Она смотрела на отца глазами любящей дочери и видела проницательного бизнесмена, но, вероятно, те, кто постоянно имел с ним дело, видели в нем нечто другое. А все-таки какое пирату дело до того, что она думает о людях?

– Почему вас это заботит?

– Я видел последствия осуждения, основанного на горстке фактов, видел, как людей лишают достоинства после одного случайного наблюдения.

Он сбивал ее с толку.

– Вы сами применили термин «осуждение», Вы нелицеприятно отозвались о своей матери.

– А-а. Как я уже сказал, я видел последствия.

«Он противоречит самому себе».

– Все-таки какое вам дело до того, осуждаю я кого-то или нет?

– Потому что вы особенная, Лорелея Дюпре. – Она оторопела. – Вы не такая, как другие, и мне больно видеть, когда вы делаете что-то банальное, хотя я знаю, что на самом деле вы выше этого.

– Откуда вы знаете?

– Я это вижу всякий раз, когда смотрю на вас. У вас такая пламенная страсть к жизни, что она почти опаляет меня, когда я рядом. Мне становится больно, когда я вижу, что вы подавляете в себе этот огонь. Я не хочу, чтобы что-нибудь его потушило.

– И поэтому вы прислали мне краски? – тихо спросила она.

– Ну, вы же сказали, что любите рисовать. И я хочу увидеть, как вы перенесете эту страсть на холст.

– А что, если не смогу?

– Сможете, я в этом не сомневаюсь.

Никто еще ей такого не говорил, никто не поощрял ее делать то, что она хотела. Отец и Джастин часто бывали к ней снисходительны, но никогда не поддерживали.

Подумать только, поддержка пришла от Черного Джека, пирата, распутника и...

Заканчивать мысль не хотелось. Она не желала копаться в своих мыслях и появившейся в сердце странной нежности к Джеку.

– Ну ладно. – Она решила не тратить времени и воспользоваться случаем. Если он хочет, чтобы она занималась на корабле рисованием, тем лучше. – Мне понадобятся фрукты, красивая ваза или какая-нибудь другая емкость...

– Фрукты? – презрительно спросил он. – Вы хотите рисовать фрукты?

Почему этот сюжет вызвал у него отвращение? У него с фруктами связано что-то противное?

– Это то, что я обычно рисую.

Он опустил голову. «Почему меня это удивляет?» – подумал он про себя. Потом посмотрел на Лорелею и спросил:

– Скажите, Микеланджело рисовал фрукты?

В душе у Лорелеи зазвучали тревожные колокола. Джек собирается что-то ей предложить. Что-то такое, что она отвергнет, она это чувствовала.

– Мог и рисовать, – уклонилась она от прямого ответа.

В глазах пирата засветился озорной огонек, и, зная его, она насторожилась. Он подошел к ней и полушепотом сказал:

– Только не говорите, что вам никогда не хотелось нарисовать запретный плод.

Она задрожала. Не может быть, чтобы он предлагал то, что она подумала. Глаза невольно остановились на его открытой груди, и она представила себе статую Давида. Щеки разгорелись. Нет, даже он не мог бы предложить изобразить его... в таком виде!

– Запретный плод? – пискнула она.

По глазам было видно, что он намеренно дразнит ее. О, как этот человек любит играть с ней, и как же часто она попадается на его удочку! И только она успокоилась, что больше не краснеет, как он спросил:

– Вам никогда не хотелось рисовать людей?

Ну вот, она это подозревала. О, он умный человек, но если он хоть на минуту подумал, что она будет его рисовать, он глубоко ошибается.

– Я люблю рисовать фрукты, – жестко сказала она.

– Да, но фрукты – это так скучно.

– Нет, это довольно привлекательно.

Он недоверчиво спросил:

– Что такого привлекательного может быть во фруктах?

Вот она и попалась. По правде говоря, она не видела ничего интересного во фруктах. Но у них есть одно качество – не бывают опасными. И ничем ей не угрожают.

«Ну же, Лорелея, придумай что-нибудь, не то он поймет, что ты врешь».

– Мне нравится, как на них играет свет, – наконец догадалась она.

Джек недоверчиво скривился:

– Я полагал, что вы сделаны из материала покрепче. И что вы похрабрее.

«Никогда не показывай мужчине свой страх. Они это чувствуют и начинают править тобой», – прозвучало в голове. Надо что-то сделать, чтобы показать, что он ее не напугал.

– Что вы имеете в виду? – уклончиво спросила она.

– А вот что. Вы взрослая женщина, перед вами мужчина, который более чем рад быть вашей моделью, а вы требуете фрукты. Как думаете, Лорелея, что бы на это сказал Микеланджело?

«Не показывай им своего страха».

– Через полчаса приходите в мою каюту. – Лорелея наслаждалась видом его смущения. Сдвинув брови, он с подозрением смотрел на нее, как будто гадал, не ослышался ли. – Не опаздывайте, хорошо? – с невинным видом сказала она.

Джек нахмурился еще сильнее.

– Я приду вовремя. – Он решил, что она что-то задумала. Знать бы что.

– С удовольствием буду ждать, – промурлыкала она и с дьявольским восторгом увидела его ошеломленное лицо.

Она вернулась к себе. По правде говоря, ей давно хотелось писать портреты, но никто из домашних не соглашался позировать. У нее появился шанс посмотреть, получится ли у нее рисовать людей, и она его не упустит. Конечно, надо будет поставить его в другом конце каюты. Например, за шкаф...

Она оглядела каюту. Кресло сюда...

Нет, так не пойдет. Кресло в стиле чиппендейл не будет соответствовать модели. К тому же он слишком большой для такой мебели. Кровать, конечно, полностью исключается. После того как она увидит его в кровати, она не сможет спокойно заснуть. Не говоря уж о том, что поза лежащего не всегда прилична.

Тогда где?

Она обвела каюту медленным взглядом и, к своему ужасу, поняла, что не видит его нигде в своей каюте. Нет, единственное место, где его можно было представить, – это его каюта. Темное дерево и книги. Очень по-мужски и очень строго.

Если она хочет выразить сущность его характера, то надо рисовать именно там.

– Не сомневаюсь, этого он и хотел, – прошептала она. Отрицать истину было невозможно: Черному Джеку не подходит ее женственная комната с желтыми нарциссами.

«Вообрази себе, что это просто фрукт».

Такой подход мог сработать. «Отвлекись от мужчины, надень на себя шапочку художника». Да, так она и сделает. Она вполне взрослая женщина, как он нагло ей напомнил.

Она сможет. Собрав все свое мужество, она прошла к его каюте и робко постучала. Услышав ответ, толчком открыла дверь.

Он стоял возле стола.

– Полчаса еще не прошло.

Она покачала головой.

– Я не могу рисовать вас в своей каюте, – просто сказала она. Он поднял одну бровь. – Я хотела спросить, нельзя ли рисовать вас здесь.

Вторая бровь взлетела на лоб. Если бы она не была так смущена, она бы изумилась взгляду, которым он на нее посмотрел.

– Научились мне доверять? – поддразнил он.

– Едва ли. Просто эта каюта больше вам подходит, чем моя желтая. Я не могу вообразить вас в окружении дамских...

– Финтифлюшек?

– Удачное слово. Так можно?

Он церемонно поклонился:

– Всегда к вашим услугам, миледи. Имейте меня в любом месте, где вам угодно.

В его словах была двусмысленность, но на этот раз Лорелея решила ее игнорировать.

– Помочь вам перенести принадлежности в мою каюту?

– Если не возражаете.

– Нисколько.

Вскоре все краски, холст и мольберт были в его каюте. Лорелея боролась с собой, раскладывая краски и палитру, Джек в это время заканчивал записи в бортовом журнале. Она изо всех сил старалась не замечать, как он красив, когда сидит за столом, склонившись над журналом. Если бы она его не знала, могла бы подумать, что это обычный деловой человек.

И только когда она надевала белый фартук, ее поразила нелепость его занятия.

– Зачем вы ведете журнал? – спросила она, закатывая рукава рабочего халата. – Никогда бы не подумала, что вы захотите оставить свидетельство того, что сделали, особенно записанное собственной рукой.

Он пожал плечами:

– Я никогда не отрицал, кто я. Если меня захватят враги, так тому и быть. Я пират, и если мне суждено быть повешенным, приму свой приговор.

В его позе или в лице не было страха или трусости, словно он говорил о погоде. Никогда еще она не встречала человека, который бы с таким спокойствием был готов отвечать за свои деяния.

– Вы хотите умереть? – спросила она.

– Не больше, чем другие. Но рано или поздно нас всех ждет такой конец.

Неожиданно раздался звон колокола. Капитан на мгновение замер, потом открыл сундук и вытащил кремневое ружье и саблю.

– Приближается какой-то корабль, – объяснил он.

– Это Джастин! – воскликнула она, трепеща от мысли, что он так быстро ее нашел.

Взгляд пирата мог бы остудить солнце.

– Оставайтесь здесь, – сказал он и вышел за дверь.

При мысли, что она отправится домой, Лорелея почувствовала облегчение. Она закрыла глаза и представила себе корабль лорда Уолингфорда, лицо Джастина, когда она взойдет на палубу галеона, который отвезет ее домой!

Лорелея изнывала от нетерпения. Она выглянула в окно, но увидела только волны. Как она ни напрягалась, не видела ни корабля, ни признака того, что кто-то приближается. Слишком возбужденная, чтобы понимать, какую делает глупость, она вышла из каюты Джека и пошла на палубу, чтобы лично посмотреть, что происходит. На палубе царила суматоха, готовились пушки, пираты занимали места к бою.

– Это точно корабль, капитан, – говорил Джеку моряк, – но не «Счастливая судьба». Похоже на испанский корвет.

Лорелею охватило разочарование. Это не спаситель Джастин.

– Военный или частный? – спросил Джек.

– Не видно, слишком далеко, капитан.

После жуткого молчания раздался крик:

– Еще один корабль!

От этой новости у Лорелеи подвело живот. Боже всемилостивый, они окажутся в центре серьезного сражения. И тут Джек ее увидел. Он прищурился и быстро подошел.

– Лорелея, сейчас не время для прогулок. Спускайтесь вниз, пока не пострадали.

Небольшое ядро ударило в бочонок слева от Лорелеи. Джек выругался так, что Лорелея покраснела. Со свирепым лицом он вытащил Кита за шиворот и поставил перед собой. Хватка была такой крепкой, что побелели пальцы, Лорелея чувствовала, что он жаждет закатить сыну выволочку, но вместо этого капитан спокойно сказал:

– Кит, у меня для тебя серьезное задание.

Кит колебался между страхом наказания и восторженной надеждой.

– Да, капитан?

– Сейчас это самое важное дело на корабле.

Победила восторженная надежда.

– Правда?!

– Да. Мне нужно, чтобы ты охранял нашу гостью, пока я буду разбираться с этими испанскими собаками.

Кит стрельнул в нее взглядом, и она поняла, что для него охранять ее – примерно то же, что драить палубу или чистить горшки.

– Как ее охранять?

– Отведи в ее каюту и сторожи, чтобы не выходила.

Кит поник и выпятил губу, по-детски выражая недовольство.

– Как же я помогу тебе победить в бою, если...

– Сейчас это гораздо важнее, – прервал капитан. – Мы должны быть уверены, что с ней ничего не случится.

Кит обреченно вздохнул:

– Слушаюсь, капитан. Буду держать ее внизу.

Лорелее не нравилось, что ею распоряжаются, но она знала, что Джек прав, сейчас палуба не место для нее и для Кита, хотя в отличие от него ей меньше всего хотелось смотреть на сражение.

– Пошли, – выпалил Кит. – Безопаснее всего в моей каюте. – Он повел ее в направлении, противоположном тому, откуда Она пришла, к центру корабля.

Когда наконец он открыл дверь в свою каюту, Лорелея помедлила, изучая интерьер. Казалось, по комнате пронесся Армагеддон, все сметая на пути. Одежда, деревянные игрушки, обломки корабликов – все было разбросано. Комната наглядно демонстрировала переходный возраст Кита от ребенка к мужчине: деревянные солдатики и кораблики валялись вперемешку с веревками, связанными в морские узлы.

На стене висели два средневековых вымпела, на одном дракон стоял на задних лапах, на другом лежал. Неубранная кровать была того же типа, что у Джека, но, кажется, если она не ошиблась, в уголке покрывала была вышита черная овечка.

– Извиняюсь за беспорядок, – сказал Кит. – Капитан на меня за это наезжает, но у меня редко кто бывает. Только капитан, когда приходит вместе пообедать.

– И часто он это делает? – спросила она, закрывая дверь.

– Почти всегда. – Кит взял из серебряного коробка спички и зажег еще две лампы, чтобы помочь ей оглядеться. – Я ему все время говорю, что я уже достаточно взрослый, но он не слушает.

Лорелея представила себе, как король пиратов нянчится с сыном, и улыбнулась.

– Он все еще считает тебя ребенком?

Кит задул спичку и сказал:

– Я уверен, когда я стану взрослым, он все равно будет резать мясо у меня на тарелке.

Несчастные нотки в голосе Кита заставили ее улыбнуться.

– Мой отец обращается со мной так же.

– Но ты девочка, – сказал он так, будто этим объясняется сверх заботливость отца.

Он сгреб с кресла кипу одежды и бросил ее на пол – расчистил место, где она могла бы сесть. Лорслея решила, что не сможет расслабиться, когда комната в таком состоянии, и стала подбирать с полу игрушки.

– Ты любишь отца?

– Больше жизни, – убежденно сказал Кит. – Он самый лучший капитан из всех, кто плавал по морям.

Лорелея ссыпала игрушки в сундук, стоявший возле кровати, – красивый сундук кедрового дерева с драконами на медальонах. На середине крышки в маленьком облачке красовалось имя мальчика – Кристофер Алек Риз. Но когда она заглянула под крышку, то поразилась: внутри на ней были вырезаны стихи.

Жил один мальчик по имени Кит,

Очень любили его моряки.

Зеленые глазки и черные кудри,

Улыбка, не знающая тоски.

Хоть в комнате редко порядок бывал,

Поможет сундук победить этот шквал.

Лорелея провела пальцем по инициалам подписи – Дж. Р. – Джек Риз!

Значит, стихи написал Черный Джек? Она закрыла крышку.

– Понравилось? – спросил Кит и начал собирать разбросанную одежду.

– Очень неплохо.

– Капитан сам сочинил. Это подарок на день рождения в пять лет.

Лорелея стала помогать ему складывать вещи на кровать. Внезапно в голову ударила мысль: может быть, Кит так же близок к матери, как к капитану? Она в нерешительности прикусила губу.

Не ее дело вынюхивать, но ужасно хотелось знать. Решив, что на корабле только он может ответить на этот вопрос, она набрала в грудь побольше воздуха и спросила:

– Кит, расскажи про свою мать. Как долго они были женаты, мать и капитан?

Он закончил складывать рубашки и поднял голову, как будто старался припомнить.

– Не знаю, капитан никогда не рассказывал. Он говорил, что полюбил ее с первого взгляда, что она была красивая и очень ласковая.

Лорелею как будто ударили.. По непонятной причине – она не желала знать по какой – ей было больно, что он любил ту женщину, что солгал ей, когда она спросила о ней.

– Значит, он ее очень любил?

– Ага. А она любила нас обоих. Он сказал, что ее последняя мысль была обо мне и что она сказала, что всегда будет смотреть на меня с неба.

У Лорелеи встал комок в горле. Кашлянув, она спросила:

– Сколько тебе было, когда она умерла?

Кит подхватил стопку брюк и сунул ее в маленький шкаф возле двери.

– По-моему, три. Я ее совсем не помню, знаю только то, что мне рассказал капитан.

Выстрелила пушка, корабль содрогнулся. Лорелея захлебнулась от ужаса.

– Сейчас будут предупредительные выстрелы, – сообщил Кит.

– Как это?

– Мы будем стрелять, чтобы предупредить капитанов кораблей, что всерьез готовы сражаться.

Она услышала далекий ответный выстрел.

– Похоже, они тоже вполне серьезно готовы.

Кит кивнул, у него были встревоженные глаза.

– Очень много людей желали бы убить капитана.

Впервые Лорелея увидела пирата глазами Кита. Он отец мальчика, человек, которым Кит дорожит так же, как она своим отцом. Для Кита Черный Джек не пират и не разбойник, он человек, преследующий его драконов, с ним не страшно. Без него Кит был бы просто одинокий сирота.

Мальчик кусал губы и поглядывал на дверь, как будто решал, бежать на палубу или нет. Лорелея его понимала. Конечно, в присутствии отца ему было бы спокойнее, он хочет, чтобы тот сказал ему, что все будет хорошо.

– Кит, – сказала она, подходя к нему, – ты не мог бы поддержать и успокоить меня? Я боюсь и знаю, что от этого мне станет лучше.

Он кинулся к ней, и когда она его крепко обняла, то уже не знала, кто из них больше боится.

– Все будет хорошо, – сказал он дрожащим голосом. – Никто не может побить капитана. Никто. Он самый лучший во всем, что делает.

Она улыбнулась тому, что Кит в это безраздельно верит и старается ее убедить.

– Я уверена, что ты прав.

Казалось, пушки грохотали много часов подряд. Корабль не раз содрогался. Временами она боялась, что на этот раз было прямое попадание, но вода не затекала в каюту. Они сидели, обнявшись и прислушиваясь к звукам боя. Время тянулось все медленнее и медленнее. И когда она решила, что уже не может этого вынести, сверху раздался дружный вопль и зазвенел колокол.

– Мы победили! – закричал Кит и так быстро поднял голову, что стукнулся о ее подбородок.

– Ты уверен?

– Да, это победный перезвон. – Он вырвался у нее из рук и выбежал из каюты.

Лорелея на онемевших ногах пошла за ним. Когда она вышла на палубу, вся команда праздновала победу.

– Спусти красный флаг, – сказал капитан Тарику и обнял подбежавшего к нему мальчика.

– Мы победили, победили! – захлебывался Кит, прижимаясь к отцу.

– Конечно, мой мальчик, – улыбнулся Джек. – Ты же не думал, что я позволю испанским собакам одержать верх?

Кит оторвался от отца и пошел обходить моряков, поздравляя их с победой. Капитан повернулся и встретился глазами с Лорелеей. Его улыбка погасла, в глазах сверкнуло что-то горячее.

– Как дела? Уверен, вам уже лучше.

Лорелея подошла ближе и посмотрела на испанский корабль в нескольких сотнях футов справа от них. Корабль тонул, моряки барахтались в воде, добираясь до спасательных плотов.

– Какова будет их судьба? – спросила она.

– Как Бог даст, – сказал он и, повысив голос, обратился к Тарику: – Поднимаем паруса и быстро отходим.

– Слушаюсь, капитан.

– Мы убегаем от второго корабля? – с ужасом спросил Кит.

Джек засмеялся.

– Ни в коем случае. Сзади идет корабль твоего дяди Моргана. Пусть испанцы думают, что мы его испугались.

– Фу, – надул губы Кит. – Зачем давать ему разыгрывать из себя героя, когда он за нами охотится?

Капитан взъерошил ему волосы.

– Вырастешь – узнаешь. А теперь удались отсюда. Я слышал, Сара испекла твои любимые булочки и мечтает угостить тебя.

Кит убежал. Лорелея подняла глаза на Джека:

– Почему вы позволяете Моргану разыгрывать из себя героя?

– Почему бы нет?

– А все же почему?

Он фыркнул:

– Я не стал это объяснять сыну. Почему вы думаете, что объясню вам?

– Потому что мне столько лет, что я могу понять.

– А мне столько лет, что я знаю: никому ничего не следует объяснять.

Лорелея стиснула зубы. Все-таки он странный человек. Он не просто пират, как она его назвала, но что-то большее.

– Удивляюсь, почему вы не разграбили их груз.

– Это военный корабль, посланный пустить меня на дно. Обыскивать его – пустая трата времени. К тому же у меня есть дела поважнее.

– Месть?

Он сделал вид, что шокирован.

– Ну что вы. У меня сеанс, позирования у самого красивого художника, которого я когда-нибудь захватывал в плен.

Она открыла рот.

– Вы можете говорить всерьез?

– Только о сражении. Которое, как видите, мы выиграли. До места назначения нам идти несколько недель, и я намерен наслаждаться путешествием.

– Я рада, что один из нас будет наслаждаться.

– Ах, Лорелея. – Он погладил ее по щеке, от чего по ее рукам пробежал холодок. – Могу гарантировать, что в старости вы будете с нежностью вспоминать об этой поездке.

– Очень сомневаюсь. – И только она это сказала, как поняла, что он прав. Видимо, это совсем особенное приключение в ее жизни. Когда они с Джастином поженятся, она будет привязана к домашнему очагу, будет обслуживать гостей и детей. Составлять обеденное меню, планировать балы.

Ее жизнь станет... Скучной, с испугом подумала она. Ее жизнь всегда была довольно скучна, вот почему она все время пререкалась с отцом и Джастином.

«Приключения не стоят той цены, которую за них платишь, деточка. Спроси тех, кто знает». Она всегда помнила бабушкины слова. А также истории про ее душевные страдания. Истории, которые омрачали радостную улыбку бабушки и притушали блеск ее глаз. Давным-давно бабушка взяла с Лорелеи обещание не пускаться в приключения и слушаться отца. И хотя временами Лорелея слишком широко трактовала свое обещание, она старалась подавлять в себе вольный дух и потребность проявить собственную волю.

Нет, отругала она себя, ей не требуется лезть из кожи вон, отец всегда проявлял огромную терпимость и не подавлял ее личность. И все же она не могла отрицать, что скорее всего, это будет единственным большим приключением в ее жизни и Джек прав в своих предсказаниях.

– А теперь прошу извинить, мисс Дюпре, меня ждут дела. Почему бы вам не вернуться в мою каюту и не закончить размешивать краски?

С тем он ушел, а она почувствовала себя отверженной. Обиженная, она напряженно выпрямилась и направилась в каюту пирата.

Джек смотрел ей вслед. Он не собирался обижать ее, просто он долгие годы прожил среди людей, которые пользовались любым преимуществом, которого им удавалось добиться, и не хотел раскрывать себя.

Чем меньше люди будут знать о нем, тем безопаснее. В любом случае. Даже Морган, при всей его осторожности, однажды задел тему, которая оставалась для Джека незаживающей раной, и он пожалел о своей пьяной болтливости, когда раскрыл Моргану детали своего прошлого. Лорелея для него всего лишь мимолетный каприз. Несколько недель она будет ему полезна, а потом она вернется в свой мир, а он...

Наверное, он умрет.

Вздохнув, Джек пошел к Тарику, поклявшись себе больше не думать о Лорелее и о том странном чувстве, которое она в нем разбудила.

Глава 8

В течение нескольких часов Лорелея делала в блокноте наброски каюты пирата, дожидаясь, когда он придет. Потом ей это надоело. В его отсутствие она не могла даже начать работу, потому что не знала, в какой позе захочет его писать.

Она походила взад-вперед, потом села к столу. Час назад она сделала попытку подняться наверх, но Кейси ее остановила, сказав, что Лорелея ничем не может помочь раненым. Она попробовала спорить, желая поухаживать за страждущими, но Кейси была не из тех, кому можно противоречить.

Поддавшись на ее уговоры, она вернулась в капитанскую каюту и опять принялась расхаживать, пока ей это не надоело. Лорелея со вздохом подперла голову руками и полистала бортовой журнал, который пират заполнял утром. На одной странице мелькнули цифры, и она стала читать.

«3 ноября 1777 г. 1000 кусков в одну восьмую выплачено Саймону Платту за верность, 800 восьмушек выплачено Роберту Джеригу за то же...»

Лорелея нахмурилась. Джек награждает своих людей за верность? Как странно. Она не находила в этом смысла, пока не перелистнула несколько страниц.

«14 апреля 1778 г.

Стоянка на Барбадосе. Подслушал, как трое разговаривали с Саймоном Платом, и он им сказал, что потерял ногу, когда сбежал от меня. Что я прибил его к мачте и отрубил ногу, чтобы он истек кровью на горящем корабле. Платт сказал, что дерево треснуло, и ему удалось освободиться, и что выжил только он один. Послать Моргану 800 кусков для выплаты Платту за хорошо проделанную работу. Это несколько успокоит моих преследователей. Надо будет упомянуть об этом деле в следующем порту...»

Лорелея была удивлена. Крайне заинтересованная, она стала старательно просматривать записи и в процессе чтения обнаружила массу интригующих сведений о капитане Черном Джеке. В том числе причину, по которой он позволил Моргану подобрать моряков с испанского корабля.

– Черный Джек, да у тебя сердце полно жалости к людям, – выдохнула она.

Это было действительно так! Согласно журналу, он поровну делил добычу между своими людьми, а также голосованием устанавливал, как вести дела на корабле и сколько времени в году проводить в море, прежде чем отправиться домой, на маленький остров в Атлантике, где у многих оставались жены, не желавшие плавать вместе с ними. А если кто-то погибал, его семье ежегодно выплачивалась сумма, достаточная для жизни.

В журнале были также подробности далеко не дружественных стычек и случаи, когда приходилось наказывать отдельных членов команды, но это всегда было справедливо, и пират не делал ничего такого, чего не сделал бы в подобной ситуации военный командир.

Но особое внимание Лорелеи привлекло то, как он развлекал офицеров ограбленного корабля. Она прочла, что однажды разгрузка британского корабля заняла у них неделю и на все это время офицеров обеспечили музыкой и питанием.

Как это может быть?! Но зачем бы ему писать ложь в бортовом журнале? Она услышала шаги. Быстро захлопнув журнал, она положила голову на стол и притворилась, что спит.

Дверь открылась, вошел капитан. Лорелея подняла голову и увидела, что он бледен, а его рубашка в крови. Она вскочила на ноги:

– Что с вами?

Он посмотрел на нее, и она поняла, что он забыл, что она в его каюте.

– Я в полном порядке, – сказал он, подошел к навесному шкафчику возле кровати, достал бутылку рома и сделал большой глоток.

Он вовсе не был в порядке, Лорелея это видела. Случилось что-то такое, что его потрясло. Она испугалась и пришла в замешательство, ведь он всегда был таким уверенным и расчетливым.

А сейчас перед ней был страшно уязвимый Черный Джек.

– Что случилось? – спросила она.

Он сделал еще один глоток и поставил бутылку на место. Не обращая на нее внимания, открыл сундук и вынул свежую рубашку. Когда он снял с себя рубашку, Лорелея разглядела многочисленные шрамы, особенно на спине. Никогда в жизни она не видала ничего подобного. Один длинный след на спине выглядел как ожог, другие были шрамами от пуль или ударов сабли, не говоря о повязке, которую он все еще носил под рубашкой на плече после подлого выстрела Джастина ему в спину.

Джек переоделся и сунул грязную рубашку в полотняный мешок, потом глубоко вздохнул и повернулся к ней.

– Томми потерял левую руку, – сообщил он.

– Томми?

– Да, тот пожилой моряк, который утром приносил вам краски. В него попал осколок шрапнели.

– С ним все будет хорошо? – спросила она.

– Сомневаюсь. Это очень опасное ранение. – Он сжал зубы.

Ей мучительно хотелось погладить его по лицу, чтобы смягчить горе, но он не такой человек, с которым нянчатся женщины, скорее всего он сочтет ее попытку жестом покровительства.

– Мне очень жаль, – сказала она.

– Неужели? – ядовито спросил он. – Будь ваша воля, вы бы изжарили всех нас на медленном огне.

– Это неправда!

– Неправда?

И она впервые поняла, что это действительно неправда, она не хотела зла этому человеку за то, что он с ней сделал. Да он ничего и не сделал, он только дразнил ее и совсем чуть-чуть помучил – ничего такого, за что следовало бы отнимать у него жизнь, не говоря уж о его команде.

Он пират, напомнила она себе. Ну ладно, пират, но совсем не такой, каким она себе представляла пиратов. Настоящий пират отрубил бы человеку руку и смеялся, а этот стоит перед ней, потрясенный горем.

– Неправда, – с жаром повторила она, – я вам уже говорила, что не люблю, чтобы люди страдали.

– Говорили. – Он подошел к мольберту, взял кисть и большим пальцем провел по щетине. – Я сейчас недостаточно хорошо себя чувствую, чтобы сидеть и позировать. Возможно, позже.

По непонятной причине Лорелее не хотелось уходить. Улыбнувшись, она вздохнула:

– Почему каждый раз, когда я хочу кого-нибудь рисовать, все так говорят? Теперь я знаю, почему люблю рисовать фрукты: они не могут встать и уйти.

Джек смотрел, как она уходит. Он ничего так не желал, как остаться один, но и не хотел, чтобы она уходила. Впервые он почувствовал, что она с ним не борется, не осуждает.

«Вот уйдет она, и что ты будешь делать? Сидеть и хандрить по случаю того, что из-за тебя пострадал человек? Ты не мог это остановить. Ты лез из кожи вон, чтобы такого не случилось, а в том, что произошло в бою, нет твоей вины».

Он это знал, но ему было больно, еще больнее было от мысли, что Лорелея уйдет.

– Подождите.

Она остановилась, оглянулась.

– Я не такой, как другие ваши знакомые.

– Совершенно верно.

– Да? Тогда я вас не отпускаю. Оставайтесь, мадам художница, посмотрим, на что вы способны.

От ее улыбки у него потеплело на душе.

– Замечательно, – сказала она и, взяв его за руки, отвела к окну и показала на кресло с красной плюшевой обивкой. – Сядьте сюда.

Джек сделал, как было велено. Лорелея некоторое время смотрела, потом походила по каюте, глядя на него под разными углами. Она задумчиво хмурилась и была так восхитительно хороша, что Джек сомневался, долго ли сможет держать себя в руках, чтобы не накинуться на нее с поцелуями.

– Так не пойдет, – вздохнула Лорелея и подбоченилась.

– Что не так?

– Все. Вы совсем не похожи...

– На пирата?

Она сморщила носик, как будто его подсказка разозлила ее, хотя он не мог сообразить почему.

– Нет, с этим все в порядке. Я хочу уловить вас.

Джек встал и подошел к ней.

– А я очень хочу, чтобы вы меня уловили.

– Джек! – В ее голосе послышалось предупреждение, она схватила его руки и прижала к бокам.

Он улыбнулся. Впервые она назвала его по имени, сказанное ее сладким контральто имя звучало чудесно. Он провел пальцем у нее под подбородком.

– Закройте глаза, – прошептал он.

– Вы собираетесь меня поцеловать?

– Ш-ш-ш... Доверьтесь мне.

Он увидел сомнение в ее глазах, но потом, к его удивлению, она подчинилась. Джек дотронулся до ее губ. Лицо у нее было белое, как чистейшие сливки, морщинка на переносице напомнила ему мускатный орех. О да, она редкая красавица, в ней есть огонь и ум, таких женщин он еще не встречал.

– Подумайте обо мне, – сказал он, наклонившись к ее уху, – и скажите, что видите.

Он думал, она скажет – пирата с занесенной над головой саблей, и ответ его ошеломил:

– Я вижу вас таким, каким вы были в таверне, с длинными волосами, раскиданными по плечам.

Она открыла глаза и улыбнулась так, что у него закололо в паху.

– Попались? – со смехом сказала она и, к вящему его изумлению, закинула руки ему на шею и обняла.

От неожиданности Джек замер. Это было легкое, дружеское объятие, оно выражало чистейшую симпатию. Такого Черный Джек еще не испытывал, только Кит так его обнимал. Не догадываясь о его своеобразных чувствах, Лорелея, как белка, пробежалась по каюте.

– Я знаю, что мне надо. – Она потащила его к кровати. Джек вскинул брови. – Я хочу, чтобы вы лежали в кровати.

– Интересная мысль. Я хочу того же от вас.

Она широко открыла глаза.

– Перестаньте, я серьезно, речь об искусстве. Я хочу, чтобы вы лежали так, как я застала вас утром. На боку, глядя на дверь.

Он предпочел бы, чтобы она лежала на боку и смотрела на него. Обнаженная. Такой день настанет. А сейчас надо ей подыграть, пусть ее доверие окрепнет, а когда она будет думать, что держит ситуацию под контролем, и потеряет бдительность, тогда...

Джек послушно лег на кровать. Лорелея подоткнула вокруг него подушки. Его окатил нежный запах роз, и он глотнул блаженное излучение ее тела. Ах, ее груди были на расстоянии вытянутой руки, и все же он не посмел сделать то, к чему призывали его душа и тело. Стиснув зубы, он боролся в себе с адским пламенем, грозившим поджечь его штаны.

– Прекрасно, – наконец объявила она. – Кроме одной вещи.

– Какой?

Она подошла, развязала кожаный ремешок, державший волосы, и стала укладывать их по плечам. Джек затаил дыхание. Руки, забравшиеся в его волосы, обжигали. Не говоря о том, что ее груди были на уровне глаз, так близко, что он мог бы наклонить голову и коснуться губами.

Он скрипнул зубами – пытка оказалась невыносимой. Но если он сейчас прижмет ее к себе, он провалит все – она, конечно, выскочит за дверь, убежит и пошлет его к черту.

Лорелея – художник, она не видит в нем мужчину. Он для нее нечто вроде фрукта, который она собралась рисовать. А вот если он ей подыграет, наверное, она позволит ему... показать свой банан.

– В чем дело? – Лорелея остановилась.

– В чем дело? – повторил Джек и напрягся, гадая, не сказал ли он вслух.

– У вас такой вид, как-будто вам в голову пришла какая-то шутка.

Джек выдавил из себя улыбку:

– Я думал о вас, душечка, вот и улыбался.

Она выпрямилась и одарила его оценивающим взглядом.

– Знаете, что я думаю? Я думаю, что вы так привыкли очаровывать женщин, что делаете это бессознательно.

– Это точно?

– Я уверена. Я думаю, все, что вы делаете, – это расчетливая попытка получить то, чего вы хотите.

– И чего же я хочу?

Она скрестила руки на груди и приняла вид командира, идущего в бой.

– Я не дам вам использовать меня, Джек. Я такой же человек, как и вы, а не пешка в ваших руках. Я не позволю вам чернить адмирала, как и Джастина. Он хороший человек.

Джек напрягся. Знала бы она, что за человек Уолингфорд. Знала бы, какого подлого, злобного человека так страстно защищает.

– Лорелея, даю слово, он не тот, кем вы его считаете.

Он совершенно не заслуживает вашей преданности.

– А я говорю, вы ошибаетесь.

У него на языке так и вертелось рассказать ей правду об Уолингфорде, пусть узнает, что это за чудовище, но Джек придержал язык. Он хотел победить честно. Он не унизится до тех подлых приемов, которыми пользуются люди вроде Уолингфорда.

– Ладно, пусть я не прав, – жарко выдохнул он. – Не прав, что отнял вас у семьи, и если бы во мне была хоть капля порядочности, я бы сейчас же вернул вас домой.

Она замерла и выжидательно на него посмотрела.

– К сожалению, во мне нет ни капли порядочности.

Она сощурилась и, прежде чем он успел сообразить, подскочила, выхватила из-под него подушку и ударила по голове. Джек хохотал, а она продолжала лупить его подушкой. Он схватил другую подушку и кинулся в контратаку. На мгновение она замерла, но потом с хохотом возобновила нападение.

Джек отполз подальше и с удовлетворением увидел, что она залезла на кровать, в пылу сражения не понимая, что делает. Она размахнулась, обрушила на него подушку и задела резьбу на спинке кровати. Послышался громкий треск, и перья стали разлетаться по каюте. Джек торжествовал:

– Я победил! – И прежде чем она догадалась о его намерениях, он прижал ее к груди и поцеловал. Ему этого хотелось с того момента, как она приняла воинственную позу. Она сомкнула руки у него за спиной и приоткрыла губы, давая ему насладиться ее дыханием, сладким, как мед.

– Добыча победителя, – прошептал он.

Она засмеялась гортанным смехом, от которого он еще больше возбудился.

– И месть побежденного, – прошептала она, оттолкнула его и выхватила саблю из ножен, висящих у него на боку. Она отползала по кровати, держа перед собой саблю. – Я хочу, чтобы ты отвез меня домой.

Его раздирали противоречивые чувства. Одно – все еще не утихшее вожделение, другое – вспышка холодной ненависти за предательство. Значит, она все подстроила, чтобы заманить его в ловушку? Все же ему не верилось, что она придумала это заранее, она просто воспользовалась представившейся возможностью. В любом случае она не получит то, чего желает. Джек никому не позволит распоряжаться его жизнью.

– Этого я сделать не могу.

– Джек, я умею этим пользоваться, – предупредила она. – И воспользуюсь, если ты не отвезешь меня домой.

Джек слез с кровати и скрестил руки на груди. С нарочитой грубостью он приблизился к ней.

– Миледи, если вы хотели увидеть мое оружие, вам следовало только попросить. Честно говоря, я хотел вам его показать с того момента, как увидел вас на балу.

Она нацелила саблю ему в горло:

– Я вас предупреждаю.

Он подумал, что должен бы прийти в ужас, но вооруженные люди так много раз загоняли его в угол и никогда не могли одолеть, что и сейчас ему не составит труда ускользнуть от этой женщины.

Джек медленно отошел к сундуку, за которым торчала прогулочная трость. Лорелея глазом не успела моргнуть, как она оказалась у него в руках. Он увидел на ее лице настороженность – она ждала, что он попробует ее разоружить.

– Да, у вас такой вид, будто вам приходилось держать в руках мужское оружие.

В ее глазах вспыхнула злость, но она не дала ей выхода.

– Как я понял, отец давал вам уроки фехтования, а не только чтения и арифметики?

Он выхватил из трости тонкую шпагу. Он ей покажет, как поднимать на него меч! Стремительным круговым движением он сделал попытку выбить у нее из рук саблю, но она парировала удар.

Удивленный, Джек сделал шаг назад.

– Вас действительно учили.

– Меня очень хорошо учили, – самодовольно сказала она.

Сабля блеснула на свету, Лорелея обрушила ее на шпагу в руке Джека. Джек удивился. Он редко встречал даже мужчин, равных ей в умении. Она сделала выпад, и он даже покачнулся. Когда она проходила сзади, он резко повернулся и схватил ее в объятия; от изумления она открыла рот, и он впечатал в него свирепый поцелуй.

Лорелея взвизгнула и с размаху наступила ему на ногу. Боль пронзила его снизу доверху, и Джек с шипением оттолкнул ее. Предвидя следующее движение, он отскочил.

– Это был злобный удар, – сказал он, заставляя себя не думать о боли в стопе. Она промолчала, но горячий взгляд говорил за нее.

Джек вырвал у нее из рук саблю и отбросил оба оружия; ударившись о стену, они громко зазвенели. Он схватил Лорелею за вытянутую правую руку и прижал ее спиной к стене. Грудь ее высоко вздымалась. И хотя она только что пыталась его проткнуть его же саблей, Джек улыбнулся.

– Я предпочитаю драться подушками, – сказал он, наклонился и поцеловал ее в губы.

У Лорелеи закружилась голова, разбушевались чувства. Он ее победил! Много лет никто не мог этим похвастаться, а этот пират с легкостью выбил у нее саблю из рук! А теперь поцелуем лишает ее последних сил. Что в этом мужчине есть такого, что она жаждет его прикосновений?

Харизма и обаяние, аура мужской властности. Очарование неприрученного дикого зверя. Он человек необузданной, никому не подвластной силы. Человек, который строит свою жизнь по своим правилам, не подчиняясь чужому диктату.

Берет, что хочет, и не извиняется.

Вот сейчас он хочет ее. А если бы правда выплыла наружу, то он узнал бы, что она тоже хочет его. Ужаснувшись этой мысли, Лорелея отпрянула.

– Пожалуйста, дайте мне уйти.

По глазам она видела, что ее робкая просьба его остановила. Он выпустил ее.

– Лорелея, я не могу отвезти вас домой.

– Но мне следовало сделать попытку, – прошептала она.

– Попытка благородная, надо отдать вам должное. – Вряд ли он иронизировал. – Но никогда, никогда не пытайтесь скрестить со мной шпаги перед лицом моих людей.

– Я понимаю. – Бабушка не раз говорила ей, как важно для капитана сохранять свой авторитет перед командой.

Джек подобрал саблю и шпагу, уложил их в сундук и запер.

– Кто научил вас драться?

Лорелея пожевала губами, решая, можно ли ему рассказать. Придя к выводу, что правда ей не повредит, вздохнула и ответила:

– Бабушка.

На его лице отразилось явное недоверие.

– Бабушка?

Наслаждаясь его удивлением, она договорила:

– Моя бабушка – Анна Бонни. Думаю, вы про нее слышали.

Он засмеялся, но потом что-то вдруг изменило его настрой.

– Вы это серьезно?

– Да, вполне.

В его глазах засветилось уважение.

– Чему еще она вас научила?

– Быть осторожнее с пиратами, особенно с теми, кого зовут Джек.

На этот раз он засмеялся от души.

– Что ж, это объясняет вашу пылкость. Держу пари, вы копия своей бабушки.

– Мне так говорили.

– И все-таки вы собираетесь замуж за того британского лорда. Как выдумаете, что бы при этом чувствовала ваша бабушка?

– Гордость. Она до самой смерти сожалела о поступках, совершенных в молодости.

– Сожалела о свободе на море? – Он спросил так, как будто такая мысль была для него непостижимой.

– Она всегда так говорила, но, честно говоря, я думаю, что она любила свободу больше, чем смела признаться. О чем она действительно сожалела, так это о потере Калико Джека.

– Вашего деда?

– Да. Она его ужасно любила. – Лорелея вздохнула, вспоминая бабушку и все, что той пришлось перетерпеть, когда она вернулась в Чарлстон. – Она говорила, что напрасно ослушалась отца, что ей следовало бы сидеть дома, а не отдаваться пирату. Это была самая большая ошибка в ее жизни, и она расплачивалась за нее до конца дней.

Джек нахмурился еще больше:

– Не могу поверить, что она жалела о днях, проведенных в море.

– Я могу. Я сама видела печаль в ее глазах.

– Может, она сожалела о том, что оставила море?

Если бы ей не взгрустнулось сейчас о бабушке, она бы рассмеялась в ответ на мужскую самонадеянность Джека. Он был не способен поверить, что не все любят море так, как он.

– Нет, я знаю. Если бы она хотела вернуться, она могла бы это сделать. Отец ей предлагал.

– И она отказалась?

Лорелея кивнула. Он подошел к ней вплотную.

– Значит, чтобы загладить ее ошибки, вы собираетесь совершить собственные?

– Не понимаю.

– Вы не должны выходить замуж за Джастина.

– Почему?

– Потому что он вам не подходит. Он эгоистичный и холодный, со временем такая жизнь вас уничтожит.

– Вы его совсем не знаете!

– Я знаю его лучше, чем выдумаете. Я видел, как он с вами обращается. Как со своей собственностью, которую он стережет. Он даже подверг риску вашу жизнь ради продвижения по службе.

– Я сама согласилась пойти в таверну!

– Он не должен был даже просить об этом. – Джек погладил ее по щеке, и Лорелею охватил жар. Как же ее тянуло к нему! – Он не должен был выставлять вас перед грубой и опасной толпой. Я видел, что такие мужчины делают с женщинами, вас бы до конца жизни мучили кошмары. Когда вспоминаю, как близко вы подошли к опасной грани, я готов избить Джастина в кровь.

– Он не дал бы мне попасть в беду, я знаю.

– Но он это сделал. – Джек просверлил ее глазами. – Вы у меня на корабле. Он не смог меня остановить, как не остановил негодяя, который к вам приставал. – Джек помолчал. – Джастин вам не подходит, Лорелея.

В его глазах она видела предельную настойчивость и что-то еще. Что-то очень глубокое, взывавшее к ней.

– В тот вечер на балу я спросила вас, какого сорта мужчину вы бы мне предложили, а вы повернулись и ушли. Почему?

– В отличие от Джастина я честен с женщинами. Я не обещаю им вечную любовь. Обещаю только то, что могу дать.

– Что же это?

Он вздохнул и отошел к окну. Остановившись возле кресла, он стал смотреть на море, а когда заговорил, то так тихо, что она еле расслышала:

– Восхитительную ночь в моей кровати и наутро – прощальную записку.

Очень по-мужски. Бабушка была права: они не держат слово, они наговорят все, что угодно, чтобы получить желаемое, а потом при первой возможности сбегают.

– Джек, это так мелко.

– Боюсь, такова реальность.

– Реальность? – фыркнула она. – Любовь – вот реальность. А соблазн...

– Освобождает.

– Быстро проходит!

Он посмотрел ей в глаза:

– А любовь – нет?

– Нет! – Она старалась, чтобы он признал правоту ее слов. – Любовь – это прекрасно.

– Любовь – это орудие уничтожения.

– Неправда!

– Более, чем правда. Единственное, на что можно рассчитывать в жизни, – это на себя, и только дурак позволит другому подчинить себя.

Неужели он так слеп? Как он может не видеть правду жизни? Правду любви?

– А как же Кит? Я знаю, что вы его любите. Или вы и в этом сомневаетесь? – Ей пришло в голову, как можно еще подкрепить свою мысль. Она прищурилась. – А как же мать Кита? Он говорил, что вы любили ее больше жизни. – В этот миг на нее нашло озарение. – Вот в чем дело! Вы оплакиваете ее, как бабушка своего...

– Я вам уже сказал, что не знаю его мать, – прервал ее Джек.

Смутившись, она обдумывала то, что сказал ей Кит. Джек в три шага подошел к ней, и она испугалась: он стал холодный и злой, и она не понимала почему.

– Лорелея, давайте я расскажу вам про эту любовь. Мать Кита была проституткой в порту, не помню, в каком. Когда я отказался от ее услуг, она спросила: может, я предпочитаю мальчиков? Точнее, ее собственного мальчика.

Даже если бы он ее ударил, ей было бы не так плохо. «Неужели он говорит правду?»

– Что?!

– Я был так же потрясен, как вы. – Он с отвращением скривил рот. – Я, который поездил по миру и видел кошмарные вещи, – я был подавлен таким предложением. Ну, я и выкупил его у нее за одну гинею.

– Но Кит сказал...

– Кит не знает правду, – сказал он, и злоба на его лице сменилась грустью. – До сих пор я никому не говорил о его матери. По понятным причинам я скрыл правду от него. Может, я пират, которого рано или поздно вздернут на рее, но я до черта уверен, что лучше я, чем то, что уготовила ему мать. – Проглотив ком в горле, он посмотрел ей в глаза. – Теперь я вас спрашиваю: где была ее любовь к ребенку?

– Она явно была ненормальная, – сказала Лорелея, не в силах поверить, что кто-то может так относиться к ребенку, тем более к своему собственному. – Мой папа скорее бы умер, чем позволил кому-то пальцем до меня дотронуться.

– Счастлив за вас, – сказал он холодным, бесцветным голосом. – В моем мире такой преданности не существует.

Она осторожно погладила его лоб, мечтая, чтобы он смог посмотреть на мир ее глазами.

– Мне жаль, Джек. Мне очень жаль, что вы в это не верите, потому что любовь существует.

– Верьте в это, если хотите. Мне остается надеяться, что Джастин в отличие от своего отца окажется человеком чести и выполнит свои обязательства в отношении вас.

– Почему вы так ненавидите адмирала?

– Причин бесконечное множество, и все они мои, – убежденно сказал он.

– А вы не из тех, кто делится сокровенным, да?

– Да.

От досады Лорелея скрипнула зубами. Ей хотелось бы найти способ подступиться к нему, но он явно не хотел, чтобы к нему подступались, а раз так, то ей ничего не оставалось, как установить между ними перемирие.

– Ладно, мой недоверчивый пират, – она потянула его за руку, – раз я не могу победить вас мечом, позвольте уловить вас своей кистью.

Лорелея усадила его на кровать. Здесь он был на месте, здесь проявлялась присущая ему чувственность; даже когда он откинулся назад и лег, он излучал силу и властность. Она не знала, сможет ли перенести это на холст, но страстно желала попробовать.

Она принялась смешивать краски на палитре. Хватит ли ей таланта изобразить человека?

Так прошло полдня: Джек лежал на кровати и пристально следил за ней, она старалась отразить в портрете его личность.

В каюте витал легкий ветерок, слышались шум моря и голоса матросов. Все было на удивление мирно и спокойно. Джек с ней не заговаривал, казалось, он был поглощен наблюдением за ее работой.

Она гадала, случалось ли ему быть столь же податливым с другими, и что-то внутри говорило, что нет. Сегодня она так много о нем узнала, увидела в нем такое, о чем раньше и не подозревала. Главное – его доброта. Он спас Кита, в то время как большинство людей прошли бы мимо. Он заботился о команде. И если сказать правду, то ей бы хотелось, чтобы он так же заботился о ней.

Тишину нарушил голос Джека:

– Вы улыбаетесь. О чем вы думаете?

Она почувствовала, что покраснела.

– Ни о чем в особенности.

– Вы лжете.

Она кашлянула, обтерла тряпкой кисть.

– Ладно, Джек. Я думала о вас, если вам так хочется знать.

– Обо мне?

– Да, я гадала, сможет ли кто-нибудь вас спасти.

Глава 9

На лице Джека появилось жесткое выражение.

– Спасти меня? От чего?

Лорелея пожала плечами, обмакнула тонкую кисточку в золотистую краску, которую только что смешала, и попробовала высветить на портрете его волосы.

– От самого себя.

Он фыркнул. Джек напомнил ей раненого кабана, попавшего в капкан.

– Вот уж от кого меня не надо спасать.

– А, по-моему, надо.

– А, по-моему, у вас не все в порядке с головой.

Наклонив голову, Лорелея очертила на холсте линию его волос.

– Возможно. Я слышала и худшие обвинения.

Джек немного подвигался: поднял голову, повращал кистью, потом оперся щекой о кулак.

Волосы упали с плеч, рубашка раздвинулась дальше, открыв грудь почти до пояса. Под белым накрахмаленным полотном ходили бронзовые мускулы. На плече все еще была повязка.

Господи, какой же красавец. Жаль только, что он это отлично понимает, и поэтому она была невосприимчива к его красоте.

– А вообще с чего это вам захотелось меня спасать? – спросил он.

Зажав кисть в зубах, она пальцем слегка растушевала краску. Она не была уверена, следует ли отвечать, потому что, если она скажет правду, он может накинуться на нее, как бешеный зверь.

Она снова взяла кисть в руку и посмотрела на него. Он слегка подался вперед, так что рубашка подчеркнула каждый мускул на груди; глаза у него блестели, в них горело любопытство, которое ее так пленило, что она не успела придумать возражение, слова сами сорвались с губ:

– Потому что вы совсем не такой, как о вас говорят.

– О? – Джека осветилось заманчивой улыбкой, показавшей, как сильно его заинтриговало это откровение. – Я могу назвать вам тысячу человек, которые с вами не согласятся.

Конечно, сможет, нет никакого сомнения. Она сама может назвать троих, которые скажут, что он гнусный тип, по которому плачет веревка. Но пусть Джастин, отец и лорд Уолингфорд думают так, она больше не считает Джека таким. Она помедлила, придумывая, как свернуть беседу с опасного пути, а заодно и направление своих мыслей, они могли только навлечь на нее беду.

– Ну вот видите, вы пошевелились.

Джек уронил руку и снова лег плашмя на спину. Он потянулся, как сытый лев, и ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не замечать, как распахнутая рубашка подчеркивает совершенство его груди... или как кожаные штаны облегают деталь, которая ее очень интересовала.

Вообще-то однажды она видела обнаженного мужчину. Джастина, когда тому было десять лет. Не мужчина, конечно, но она увидела это.

Она гуляла с гувернанткой, и та где-то в лесу потерялась. Лорелея пыталась ее найти и наткнулась на Джастина с братом, которые собирались купаться.

Брат еще не разделся, а Джастин все с себя снял и шел к воде. Странное зрелище. Пониже живота болтался непонятный кусочек плоти, похожий на короткого толстого червяка. Она несколько мгновений на него смотрела, умирая от любопытства – что это такое.

Послышался треск гравия – приближалась гувернантка, и Лорелея быстро попятилась, и потом несколько недель эта картина преследовала ее. Ей ужасно хотелось кого-нибудь спросить, но было стыдно, и она оставила секрет при себе. Через несколько лет она узнала, что это за плоть и что она делает, и решила, что никогда не пожелает ее еще раз увидеть.

До сегодняшнего дня. Сейчас она обнаружила, что заинтригована. Интересно, как выглядит это у Джека? От одной этой мысли ее лицо разгорелось. «Лорелея Дюпре, что с тобой, во имя Господне! Воспитанная девушка никогда, никогда не думает о таких вещах! Отец бы тебя за это выпорол!»

Что с ней случилось, что она подумала об этом?! Джек, слава Богу, не догадывается, о чем она думает. Он глубоко вздохнул, сел и запахнул рубашку.

– Извините, душечка, – сказал он. – Больше не могу, мне надо подвигаться. Боюсь, долгая пассивность исчерпала даже мое терпение. К тому же в это время я делаю обход и проверяю команду.

Лорелея ничего не сказала, да и как бы она смогла? Она не смела поднять голову. И не была уверена, что после таких мыслей сможет хоть когда-нибудь посмотреть ему в глаза. Он подошел к мольберту и постоял перед ним, перевязывая волосы кожаным ремешком.

– А у вас талант, мисс Дюпре.

Лорелея вспыхнула от удовольствия, но по-прежнему смотрела на палитру, чтобы он как-нибудь не догадался, о чем она думала.

Портрет оказался даже лучше, чем она надеялась. Кроме глаз. Ей не удалось передать их цвет. Серые, словно стальные, глаза не поддавались изображению. Не говоря уж об энергии и уме, которые светились в их глубине.

– Вы оказались хорошим фруктом, – сказала она.

– Миледи, каждый раз, когда вам потребуется фрукт, зовите меня, – сказал он, наклонившись к ней.

Его дыхание щекотало шею, давило грудь, и она испугалась, что сейчас перестанет дышать. Он был так близко, что, казалось, касался ее, и, по правде говоря, ей этого хотелось.

– Вы и есть фрукт, капитан Черный Джек, – прошептала она.

– Тогда позвольте вас попросить: откусите от меня кусочек!

Ее как будто окатило холодной водой.

– Прошу прощения? – Она подняла на него глаза – и встретила сводящую с ума улыбку.

– А вот я определенно хочу попробовать кусочек вас. – Он заключил ее в кольцо рук, не давая отшатнуться.

Лорелея трепетала, зная, что, если он ее не отпустит, она может ему поддаться, внутри возникло сильное, почти болезненное желание.

– Я думала, вам надо идти проверять команду.

– Они могут подождать. А вы...

– А я должна все тут убрать, – прервала она. – Кисти надо помыть, холст надо... В общем, мне нужно заняться делами. Прямо сейчас.

Игнорируя ее сбивчивые объяснения, он погладил чувствительное место под ушком, и у нее по всему телу пробежала дрожь. Он отодвинул косу, провел линию под волосами и спросил – во второй раз с тех пор, как она появилась на корабле:

– В это место вас когда-нибудь целовал мужчина?

– Конечно, нет, – выдохнула она. И тогда он это сделал.

Губы коснулись шеи, и Лорелея застонала от неожиданного наслаждения. Джек твердой рукой взял ее за талию, и наслаждение оплело ее тысячью лент. «Уходи!» – кричал разум, но она не хотела уходить. Наверное, и не смогла бы, если б захотела.

Джек окружал ее своим теплом. Ничего подобного она не испытывала до сих пор.

– Я хочу тебя, Лорелея., – прошептал Джек ей на ухо. – Хочу почувствовать, как твое тело прижимается к моему, хочу целовать каждый дюйм твоего обнаженного тела.

Она не знала, что говорить, потому что чувствовала то же самое. Он был таким приятным, таким соблазнительным, у него было такое восхитительное тело... Джек захватил ее губы грубо и властно, как пират – кем он и был на деле. Она наслаждалась его вкусом, запахом океана и мужчины. Обеими руками она вцепилась в его рубашку, чувствуя потребность прижаться ближе.

Помоги ей Бог, но она хотела этого мужчину. И когда думала, что уже погибла без надежды на спасение, раздался стук в дверь.

– Капитан! Мне нужно сказать вам два слова!

Джек отстранился от нее и грязно выругался, так что она покраснела. Он стрельнул в нее глазами и рявкнул в сторону двери:

– Подождешь, черт возьми! – И снова обратился к ней. Лорелея полностью отдалась его объятиям, она больше не могла сопротивляться. Это было свыше человеческих сил.

– Капитан, это срочно, – настаивал голос из-за двери.

На этот раз Джек оторвался от нее и отошел на два шага, дыша так же тяжело, как она.

– Уходи, Лорелея, – прошептал он.

Он скривился, как будто получил неожиданный удар. Лорелея не собиралась спорить с разумным приказом, она выскочила из каюты и налетела на бедного пирата, ожидавшего в коридоре. Буркнув извинение, она побежала без оглядки. Оказавшись в своей каюте, она заперла дверь – и тут же сделала ужасное открытие: она убегала от самой себя.

От охватившей его потребности Джек дрожал, желание и вожделение разрывали его. Вокруг еще витал сладкий аромат ее духов, он чувствовал прижатое к груди тело и воображал те мгновения, когда она разденется. Джеральд просунул голову в дверь. Это был моряк, одним из первых пришедший на его корабль.

– Провалиться мне, капитан, я понятия не имел, что ворвался не вовремя, – испуганно сказал он.

Джек стиснул зубы и посмотрел на Джеральда так, как будто собрался оторвать ему голову и насадить ее на шест.

– Чего тебе? – прорычал он.

– Ничего, капитан, ничего особенного. Вы просто поднимитесь наверх и делайте то, что вы там делали, а я постараюсь не попадаться вам на глаза.

Джек помрачнел еще больше.

– Тогда какого черта ты не сделал то, что я тебе велел?

Джеральд рванул по коридору, как заяц, вырвавшийся из волчьих когтей. Все еще дрожа, Джек со всей силы захлопнул дверь. Как бы он желал, чтобы шквал всех их унес к дьяволу. Ему требовалась добрая порция ледяной воды, чтобы окатить горевшее пламенем тело.

Еще немного, и его начнут называть Безумный Джек-Пират.

– Маленькая мегера, – проворчал он, злясь, что позволил довести себя до такого состояния. Он всегда умел владеть собой, а теперь ее запах чуть не свел его с ума. Еще миг – и он бы взял ее силой.

Почему?

Она не самая красивая женщина, он видел и получше. Не самая завлекательная. Но в ней есть что-то, чему он не мог противиться. Его мучило не просто желание соблазнить ее, а странное, почти осязаемое чувство, нечто пугающее и...

И что-то, в чем он боялся себе признаться.

«Буду держаться от нее подальше», – решил он, налил в таз воды, умылся и плеснул холодной водой на шею.

Да, вот что надо делать – избегать ее. Лучше проиграть в том споре про обольщение, чем дать ей овладеть его помыслами.

«Да, но искушение слишком велико, – возразил внутренний голос. – Я уложу эту девку в постель, и делу конец».

Вот-вот, так он очистит от ее женских излучений свой организм. Несколько быстрых толчков в кровати – и все опять будет хорошо. Разве не так?

– Станет лучше, черт возьми! – громко сказал он самому себе.

Лорелея ужинала одна в своей каюте. Джек не потрудился прислать за ней. А она и не хотела. Но все-таки простая вежливость требовала пригласить на ужин свою пленницу. Послышался стук в дверь. При мысли, что он все-таки за ней пришел, Лорелея встрепенулась.

– Войдите!

Вошла Алиса. Скрывая разочарование, Лорелея приветствовала ее с преувеличенной радостью.

– Мы подумали, может, ты присоединишься к нам ненадолго? – сказала Алиса.

Конечно, это лучше, чем сидеть в каюте и оплакивать свое бедственное положение и то, что у Джека есть дела поважнее, чем тратить время на нее. Если он хочет делать то, что он там сейчас делает, вот и прекрасно, она найдет себе развлечение.

– С удовольствием. – Лорелея сложила салфетку и положила на поднос рядом с тарелкой. – Покажи, куда это отнести. – Она кивнула на поднос.

– Заберем позже.

Они поднялись на главную палубу. Там уже обосновались мужчины. Некоторые еще ели, три моряка держали в руках инструменты: гитару, банджо и дудочку – и играли красивую мелодию, еще один моряк пел глубоким тенором. Другие пираты играли в карты или в кости.

Знакомая сцена, ее можно встретить в любом маленьком городе, подумала Лорелея, проходя с Алисой по палубе. Дружелюбие, товарищество. Она не сомневалась, что совместная жизнь и дела сковали моряков крепкой дружбой.

На корме сидели Мейвис и Кейси, их мужья и Билл, который привалился к бухте каната и курил трубку.

– А вот и она, – сказал Билл. – Я же говорил, что Алиса сумеет вытащить ее из укрытия.

Лорелея смутилась.

– Я не пряталась.

– Он с тобой заигрывает, – сказала Алиса.

– Иди сюда, – сказала Кейси и подвинулась. – Мы смотрим, как солнце садится.

Лорелея села и стала разглядывать мужчин. Некоторые из них действительно казались грубыми, но большую часть команды составляли молодые люди лет двадцати четырех или около того.

– Будет дождь, – сказал Тарик, глядя на полосы кружевных розовых облаков на фоне синего неба.

– Откуда вы знаете? – спросила Лорелея. Закат был очень красивый.

– Чувствую костями.

Несколько минут все молчали, потом Тарик и Билл стали играть в кости, а Алиса открыла небольшую конопляную сумку, достала нитки и спицы и принялась вязать. Лорелея могла бы поклясться, что Алиса вяжет детское одеяльце, но знала, что этого не может быть.

– Вы каждый вечер так делаете? – спросила Лорелея.

С океана дул легкий ветерок, волны плескались о борт, наполняя душу покоем. Непостижимо, но на корабле тех, кого считали негодяями, Лорелея чувствовала себя в безопасности.

Может, так же чувствовала себя бабушка, когда плавала вместе с дедушкой? Она часто рассказывала Лорелее про песни и игру в карты в те далекие годы, но ей все это казалось нереальным. Старая бабушка была не похожа на женщину, которая могла сбежать с любовником в море. Если бы не дурная слава старой Анни и не ее умение владеть шпагой, Лорелея вообще не верила бы в ее истории.

Но они были правдивы, все до единой, теперь она это знала.

– Эй, парнишка Кит, – крикнул один из моряков. Лорелея посмотрела и увидела, что Кит с Джеком выходят на палубу. – Тебе не пора спать?

Кит показал ему язык. Джек сказал с еле заметным оттенком веселья:

– Кит, не груби.

Не заметив ее присутствия, Джек отправил Кита к мужчинам, игравшим в карты, а сам заговорил с тем пиратом, который их окликнул. Через какое-то время Кит примчался к отцу с победно вскинутой рукой. Джек посмотрел на его карты, улыбнулся и поздравил мальчика, потом шлепком подтолкнул его обратно. Лорелея улыбнулась, наблюдая эту сцену, и ей стало тепло. Признается он или нет, но он любит этого мальчика. Мальчика, с которым у него нет никаких родственных связей.

«Знаешь, чего мне больше всего не хватает, Лори? – услышала она голос бабушки. – Мне не хватает смеха твоего дедушки. Не хватает того, что я чувствовала себя счастливой, когда просто смотрела на него и ничего не делала. Я надеюсь, со временем ты поймешь, о чем я говорю».

При этой мысли Лорелея насторожилась. Откуда она взялась? Ничего такого к Джеку она не испытывает. Джастин – вот кто делает ее счастливой. Алиса положила вязанье на колени и сказала ей:

– Красивый мужчина, правда?

– Кто это? – выпалил Билл, вынув трубку изо рта. Он оглядел команду, как будто искал, кого бы стереть в порошок.

– Капитан, мистер Билл, – огрызнулась Алиса, отматывая пряжу. – И я не с тобой разговариваю. – Алиса посмотрела на Лорелею. – Знаешь, один раз он схватил пулю, предназначенную Биллу.

– Он сделал еще больше, чтобы спасти меня, – добавил Тарик и бросил кость так, что она откатилась к краю палубы. – На корабле каждый, так или иначе обязан жизнью капитану. А сейчас он заботится о тяжело раненном Томми, выхаживает его.

– И я перед Джеком в долгу за тебя, – сказала Кейси и прильнула к Тарику. – Я бы не познакомилась с тобой, если бы он не пришел незваным к моему отцу на вечеринку.

Тарик улыбнулся и погладил ее по плечу. Было видно, что они любят друг друга.

– Pardonnez-moi, mademoiselle Дюпре.

Подошел Генри и одарил ее улыбкой. На нем были белые бриджи и коричневый жилет с голубой вышивкой. Длинные волосы он забрал в косичку и выглядел беззаботным и веселым.

– Сейчас будут играть джигу, я интересуюсь, может, вы со мной спляшете?

Лорелея не знала, что отвечать. Меньше всего ей хотелось оказаться в центре всеобщего внимания.

– Иди, – сказала Алиса. – Мы тоже пойдем, Кейси с Тариком и я с Билли.

Тарик поднял глаза от игры, собрался возразить, но, увидев, что Кейси подняла брови, ничего не сказал.

«Нельзя этого делать». Но Генри столько для нее старался, что отказаться было невозможно.

– Почту за честь.

Генри просиял и подал ей руку. Лорелея встала, но предупредила:

– Генри, к сожалению, я не умею танцевать джигу. Надеюсь, вы простите меня, если я отдавлю вам ноги.

– Мадемуазель, я с удовольствием дам вам стереть мои ноги в пыль, но думаю, что вы не так неловки. Нет, вы будете танцевать великолепно!

– Откуда вы знаете?

– Вы joiez de vive. Такая страстность не ограничивается способностью к рисованию.

Он взял ее за руки, поднял их дугой и отодвинулся.

– Очень надеюсь, что вы не ошибаетесь, – сказала она, и тут заиграла музыка.

Лорелея старалась повторять замысловатые шаги, но наступала ему на ноги так же часто, как Джастин, когда танцевал с ней. Однако Генри ничего не имел против, он только смеялся и подсказывал ей, что делать. Ей приходилось нелегко, но она наслаждалась.

Когда закончилась музыка, Лорелея, вся встрепанная, запыхавшаяся и возбужденная, подоткнула выбившиеся волосы и поправила блузку, которая сбилась, когда Генри крутил Лорелею в танце.

Генри наклонился к ней и прошептал:

– Я надеюсь, мадемуазель, что рисуете вы лучше, чем танцуете.

Она засмеялась, но тут заметила, что к ним приближается Джек, и в его голодных глазах было столько ярости, что она похолодела. Генри стоял спиной к Джеку и не догадывался о недовольстве капитана. С просветленным лицом он слегка поклонился и сказал:

– Спасибо, что ублажили меня, мадемуазель Дюпре. Давно мне не приходилось танцевать с приличной женщиной.

Решив игнорировать Джека, она посмотрела Генри в глаза:

– Я получила большое удовольствие.

Он протянул ей руку, и она с вызовом оперлась на нее («Вот тебе!» – сказал ее взгляд, брошенный на Джека) и дала отвести себя на то место, где снова собрались Тарик и компания.

Она заставила себя не оглядываться на Джека, который, без сомнения, имел угрожающий вид, и подошла к перилам. Опершись о них, она стала смотреть на море, физически ощущая на спине взгляд Джека. Генри встал рядом и тоже оперся о перила, копируя ее позу. Генри почти так же красив, как Джек, и, уж конечно, добрее, но почему же у нее не бьется сердце, когда он рядом?

Да и Джастин никогда не вызывал в ней таких ощущений. Почему? Не желая копаться в своих чувствах, она спросила Генри:

– Как вы научились рисовать?

– Моп рёге... э... мой отец – он был художник.

– В самом деле?

– Oui, он учился в Париже. Но, как и многие другие, не мог зарабатывать на жизнь делом, которое любил.

– Какая жалость! – Она искренне пожалела его отца. – Так это он вас научил?

Генри с глуповатым видом пожал плечами:

– Как вам сказать? Он пытался, но я... Из меня не получился etudiant. Я решил не повторять его ошибки, послушался мать, которая говорила, что это не мужское дело, и так упустил свое предназначение.

Было видно, он расстроен тем, что оставил дело отца. Бедный Генри.

– Вы поэтому стали моряком? Чтобы зарабатывать на жизнь?

– Non, – сказал он с оттенком горечи. – Я работал грузчиком в парижских доках, чтобы помогать maman прокормиться, но бандиты меня схватили и продали на английский корабль, стоявший в гавани.

– О, Генри! – Она участливо дотронулась до его руки. – Какой ужас!

– Mais oui. Хуже всего, что тогда я совсем не знал английский язык. У меня были тяжелые времена, я не понимал, чего от меня хотят.

– Вас научил кто-то из моряков?

– Non, несколько ударов плеткой и сапогом, и я быстро научился понимать, что должен делать. – Он покачал головой и вздохнул. – Вот когда я подумал: «Дурак же ты, Генри, что бросил искусство».

Она от души ему сочувствовала.

– Как вы стали пиратом?

Он дернул правой стороной рта, потом засмеялся:

– Через несколько лет в Англию вернулся капитан Джек. Он предложил нам свободу при условии, что мы поступим к нему на службу.

– И вы добровольно пошли на риск, зная, что власти вас повесят, если поймают?

Он вскинул голову:

– Все лучше, чем служить на английском корабле, где мне не платили и обращались как с собакой. Я повидал такие ужасы, что для меня день свободы стоил того, чтобы за нее умереть. Пусть лучше я умру свободным человеком, чем рабом.

Она знала многих, кто чувствовал то же самое. Многие из тех, с кем она вместе выросла, сражались на войне за те же идеалы. Генри слегка повернул голову, чтобы видеть ее, а она продолжала смотреть на волны и темнеющее небо.

– Я думаю, мадемуазель, вы понимаете эту потребность?

– Да, – прошептала она. – Гораздо больше, чем вы думаете.

Генри погладил прядь волос, выбившуюся у нее из косы.

– Вы храбрая женщина, Лорелея.

– Вполовину не такая храбрая, как ты, – Билл.

Они оглянулись. Билл, сидевший рядом с Алисой, мотнул головой в сторону, Лорелея посмотрела туда и увидела, что Джек наблюдает за ними с недовольным выражением лица. Генри отдернул руку. Билл прищелкнул языком.

– Я не видел, чтобы он так бесился, с тех пор, как мы узнали, что Уолингфорд сделал с «Голубкой».

Лорелея сразу забыла о Джеке и его настроении.

– Что сделал адмирал? – спросила она, надеясь, что он поделится информацией охотнее, чем Джек.

Билл выпустил клуб дыма, выбил трубку о палубу.

– После того как он захватил в бою корабль, он приказал всю команду связать, а потом поджег корабль вместе с людьми.

У нее подвело живот. Лорд Уолингфорд? Не может этого быть.

– Нет, он никогда бы такого не сделал!

– Один тип, его называют Мясник Гейб, сделал похуже, – сказал Генри, и она перевела внимание на него. – Как я слышал, однажды он захватил колониальное торговое судно, и когда там нашли оружие, он решил, что оно для «Патриотов», и тоже приказал поджечь корабль. – Глаза Генри потемнели от злости. – Они заперли в трюме восемьсот мужчин и женщин. Говорят, их крики были слышны за много миль.

Лорелея пыталась соотнести эти истории с добродушным мужчиной, которого так хорошо знала. Правда, адмирал суровый человек, но он не способен на такие зверства! Не раздумывая Лорелея спросила:

– А разве вы не делали то же самое?

Вся компания казалась обиженной.

– Мы не убиваем безоружных мужчин и, уж конечно, не расправляемся с женщинами, – фыркнул Тарик. – На этом борту вы не найдете трусов.

– Извините, – покаялась она. – Я не хотела вас обидеть, просто я слышала такие же истории про капитана Черного Джека и его команду, про то, как вы безжалостны к своим жертвам.

– Не надо верить всему, что услышишь, – сказал Билл. – Большинство из нас просто зарабатывают деньги, чтобы потом покончить с пиратством и жить в достатке до самой старости. Мы делаем то, что нужно для выживания, и не больше того.

– Тогда откуда вы знаете, что рассказы про адмирала правдивы? – спросила она.

– Я плавал у него на корабле, – сказал Билл и скривился от отвращения. – От меня вы можете узнать из первых рук, что мы за всю жизнь не сделали и половины тех ужасов, которые этот «хороший» адмирал делает ежедневно. Уолингфорд вбил себе в голову, что действует по приказу Бога и короля и любое преступление ему предписано свыше.

Лорелея с сомнением смотрела на Билла. Вообще-то она слышала от адмирала нечто подобное по разным поводам. И все равно этого не может быть. Или может? Человек, который держал ее на коленях, который часто говорил о ней как о своей приемной дочери, – неужели он способен на такие зверства?

В глазах Билла сверкала неподдельная ненависть, он не мог лгать. У Лорелеи разболелась голова. А как же Джастин? Тот ли он человек, каким она его считает?

«Лори, они всего лишь слуги и рабы. Они для того, чтобы обслуживать нас, ни для чего больше».

Она помнила его слова. Это было в тот день, когда заболела ее гувернантка Герти, и Лорелея укрыла ее лишним одеялом, а Джастин ее за это отругал. Тогда она на него разозлилась, но не придала этому случаю большого значения.

Сейчас же она подумала: может, так он и обращается с людьми, когда ее нет?

Нет, Джастин – благородный человек! Он ее любит!

«Знаешь, Лори, если ты хочешь, чтобы я когда-нибудь на тебе женился, тебе придется изменить свое отношение. Я не хочу, чтобы люди видели, как моя жена тащит одеяло простой служанке. Господи, женщина, у тебя полон дом прислуги, позови кого-нибудь и прикажи отнести одеяло. Так ты дойдешь до того, что станешь готовить еду».

Лорелея прижала руку ко лбу и зажмурилась. В словах Джастина нет ничего плохого. То же самое ей сказал отец.

Джек старался ее смутить с того момента, как они встретились, теперь за то же принялась его команда. Нельзя их слушать. Джастин и его отец – хорошие люди. Так должно быть, иначе ошибочно все, во что она до сих пор верила. А она не хочет ошибаться, особенно в отношении того, что скажется на всей ее дальнейшей жизни.

– Извините, я себя плохо чувствую, – сказала она.

Генри нахмурился:

– Вы побледнели, мадемуазель. Позвольте проводить вас до вашей комнаты, s'il vous plait.

– Спасибо, – сказала она, принимая поданную руку. Он провел ее через палубу и вниз по трапу.

Только на полпути к каюте Лорелея поняла, что делает. Она доверила пирату отвести себя туда, где она спит! Ее охватила паника: они приближались к двери.

– Если хотите, мадемуазель, я попрошу Сару принести вам чаю. Может быть, вам станет лучше.

– Хорошо бы, – прошептала она.

Генри низко поклонился и поцеловал ей руку. Выпрямившись, он сказал:

– Надеюсь, что вам станет лучше, ma petite. Может, в будущем вы позволите мне посмотреть ваши работы. Капитан Джек сказал, что вы очень талантливы, а я уже давно не имел удовольствия видеть чужую живопись.

Щелкнув каблуками, он наклонил голову, развернулся и вышел. У Лорелеи кругом шла голова. Пираты вели себя как джентльмены, а джентльмены поджигали корабли вместе с людьми.

«Не судите о людях поспешно, Лорелея». Джек прав. Она всю жизнь судила людей, а теперь ее поспешные суждения казались насмешкой над ее восприятием мира. Ну и пусть, все, что ей нужно, это вернуться домой, туда, где все так, как должно быть. Только она никогда больше не сможет думать и вести себя по-прежнему. Джек научил ее иначе смотреть на вещи. На людей.

Ее мысли вернулись к Герти, гувернантке. Она знала ее всю жизнь и все-таки на деле мало, что знала о женщине, которая посвятила себя заботе о ней, о Лорелее. Есть ли у нее братья-сестры? Любит ли она рисовать? Куда отправляется в выходные? Получается, Лорелея – как Джастин, она так же бессердечна по отношению к женщине, которая о ней заботилась.

Она не понимала, благодарить ли Джека за то, что он открыл ей глаза, или проклинать.

Глава 10

Только через две недели у Лорелеи прошло замешательство. Команда Джека продолжала относиться к ней с предупредительностью, а Генри взял под опеку. Этот француз оказался необычайно талантлив, особенно в том, что касалось тонких оттенков цвета или растушевки углем.

Она подружилась с Сарой и Алисой, они каждое утро встречались за завтраком, какое-то время проводили на палубе, потом расходились по делам; Лорелея отправлялась в каюту Джека продолжать работу над портретом.

Джек держался от нее на расстоянии после того вечера, когда она и Генри танцевали и разговаривали на палубе, ей даже стало казаться, что он передумал ее соблазнять. Ей бы радоваться, а она все думала, как бы преодолеть пропасть, что пролегла между ними. В это утро Лорелея рано пришла в его каюту. Сара неважно себя чувствовала, а Алиса хотела помочь Мейвис со штопкой. Оставшись одна, Лорелея решила поработать над картиной, пока Джек будет заниматься обычными делами – выслушивать рапорт Тарика, разбираться с грузом.

Сара ее предупредила, что Джек будет в дурном настроении, потому что полночи пьянствовал и играл в карты с ее мужем и еще двумя матросами. Сара сказала, что когда Джек не выспится, он ведет себя как людоед. Лорелея решила, что это все же лучше, чем его молчание в последние дни, и открыла дверь. И замерла.

Джек еще спал, лежа на кровати, красный бархат только частично прикрывал голое тело. У нее захватило дух, взгляд проследовал по мускулистой груди к голому животу и дальше, к длинным ногам, покрытым золотистыми волосами. Он был прекрасен. Она смотрела, как тихо поднимается и опускается грудь. Выгоревшие волосы рассыпались по подушке, окружая спокойное, почти мальчишечье лицо.

Первым импульсом было выскочить за дверь и бежать, но ноги не слушались. Тем более что на деле больше всего ей хотелось подойти и посмотреть поближе.

Какой от этого может быть вред? Он крепко спит, даже посапывает. Никто не узнает, что она тут была, а сама она никому не скажет.

«Ну же, Лорелея, давай!»

Она осторожно закрыла дверь и, кусая губы, сказала себе, что это безумие – приближаться к спящему льву. И как всегда, победило ее любопытство. Лорелея на цыпочках подошла к кровати. Сердце наполняли страх, удивление и что-то еще, о чем не хотелось думать. Никогда еще она не видела такого восхитительного мужчину.

Линию плеч создавали сильные, гладкие мускулы. Лицо было покрыто утренней щетиной, и ей мучительно хотелось провести по ней пальцем. Она уже протянула руку, но удержал страх разбудить его и быть пойманной за этим неприглядным делом. Она стиснула руку в кулак и прижала к боку.

Ноги свисали с края кровати, и она подивилась, как он может спокойно спать в таком неудобном положении. Ее взгляд проследовал к скульптурным мускулам живота. Как бы ей хотелось набраться храбрости и потрогать их!

Она опять опустила взгляд к ногам, покрытым золотистыми волосами; выше кудряшки были более темные, они начинались от пупка и сбегали вниз, скрываясь под покрывалом. Что там, под покрывалом? Такая же мелкая, глупая вещь, что была у Джастина?

Нет, конечно. Потому что у Черного Джека нет ничего мелкого и глупого. Любопытство было так сильно, что она взялась за край покрывала.

Джек пошевелился. Сдержав крик, Лорелея метнулась к двери, ужаснувшись, что он проснется и застанет ее на месте преступления.

О, если он поймает ее...

Но он не проснулся. Он закинул руку на голову, прикрыв ею глаза, и продолжал спать. Лорелея воспользовалась счастливым случаем и тихо вышла из каюты. Она не смела дышать, пока за ней не закрылась дверь ее каюты. Ее трясло. Никогда в жизни она не видела ничего более великолепного, чем Черный Джек. Как мужчина он был само совершенство.

Что ж, никакого портретирования сегодня не будет. По крайней мере, пока Джек не оденется, но и тогда она вряд ли посмеет взглянуть на него так, чтобы не запылали щеки. Как можно стереть из памяти этот образ...

Проклятие!

Она взяла блокнот и уголь и решила выйти на свежий воздух и попрактиковаться в новой технике, которую ей вчера показал Генри, – перекрестная штриховка. Так она отвлечется от мыслей о капитане.

Можно зарисовать Билла или Мейвис с Алисой за работой. Да, так она забудет о бронзовой коже, золотистых волосиках и прочих вещах, о которых не должна думать женщина хорошего воспитания.

Джек проснулся, чувствуя, как по мозгам кто-то словно лупит молотком. Этот гад лупил и лупил, пока Джек не открыл глаза. Он со стоном закрылся от яркого солнечного света, проклиная себя за то, что вчера так напился. Но так и не изгнал из мыслей эту особу. Единственным следствием оказалось желание задушить ее за эту мучительную головную боль.

«Сам виноват, старина».

Он хотел загасить огонь внизу живота, и вчера ему это удалось. Куда уж тут думать о сексе, когда мозги испепелились, а в горле сухо, как в августе в Сахаре! Он встал и поморщился. Черт возьми, почему он сходит по ней с ума? Собственную глупость вчера топил в бочке с элем.

– Соблазни ее, Джек, – бормотал он, умываясь и прополаскивая пересохший рот холодной водой.

Так вот он ее получит и на этот раз не будет таким болваном, чтобы дать ей сбежать. Несколько часов спустя Лорелея сердито посмотрела на свои руки, как будто это они были виноваты во всех ее проблемах.

Что ж, отчасти так и есть. Почему ей никак не удается ухватить линию плеча Джека, лежащего на кровати? Тогда, утром, солнце так красиво золотило его кожу. Она прикусила губу и закрыла глаза, чтобы сосредоточиться. Она видела это плечо так ясно, как будто все еще была в его каюте, но каждый раз, когда пыталась перенести видение на бумагу, рука не слушалась ее.

«Ты не должна изображать мужчину в обнаженном виде», – целомудренно сообщил ей рассудок.

В ответ она выдвинула аргумент: великие художники испокон веков рисовали нагую натуру, и если она хочет научиться рисовать людей, то должна это делать. Микеланджело изваял Давида, Боттичелли написал Венеру. Она в восторге от телосложения Джека, и в этом нет ничего дурного.

Совершенно ничего.

«По-моему, леди слишком усиленно протестует».

«Убирайся из моих мыслей, Джек», – приказала она внутреннему голосу.

Сдунув с глаз прядь волос, она подняла глаза от блокнота. Генри и Билл поднимали паруса, чтобы прибавить скорость – по крайней мере, так они сказали. Кейси, Мейвис и Алиса стирали, а несколько моряков таскали ведра с водой для мытья полов, заполняя большую бочку в центре палубы.

– Что вы делаете?

Кит подошел так быстро, что она смутилась и торопливо перевернула страницу с полуобнаженным Джеком – на свет появился этюд с Алисой. Не дай Бог, Кит увидит, чем она занималась.

– А-а, – удрученно протянул он.

– В чем дело, Кит?

Он пожал тощими плечами и прочертил ногой воображаемую линию.

– Ну вот, я хотел помочь с парусами, а Билли не разрешил. Потом я хотел помочь плести веревки из конопли, а Барт сказал, что я только все им запутаю. Я пошел в камбуз поболтать с Питером, а он сказал, что у него нет на меня времени. Вы, по-моему, тоже заняты.

Как она помнит эти бесконечные дни детства! Больше всего она ненавидела, что ей приходилось часами в одиночестве играть в куклы и чаепитие, потому что взрослые вечно были заняты своими делами.

– Вообще-то я не очень занята. – Она заметила у него в руке нож и наполовину вырезанную деревянную фигурку. – Ты делаешь солдатика?

– А, похоже? – изумленно спросил он и приободрился. Прежде чем она успела что-то сказать, Кит сбегал за небольшим ящиком, стоявшим в сторонке, принес его и открыл. Он стал методично вынимать маленьких деревянных солдатиков и выстраивать их на полу в два ряда.

– Я всех их сделал сам. Вот это регулярные войска. – Он показал на одну группу. Голос откровенно озвучивал его мысли.

– Плохие парни? – спросила она, пряча насмешку.

– Очень. – Он протянул ей пять солдатиков. – А это пираты. Одного я сделал похожим на Генри.

Лорелея рассмотрела фигурку сантиметров двенадцати высотой. Она была вырезана необычайно искусно, видны были даже отдельные волоски в бородке Генри. Подобие было ошеломляющим. Она осмотрела другие.

– Вот это, наверное, твой отец, – сказала она, указывая на пирата, который был очень похож на Джека.

– Точно! – просиял мальчик.

Лорелея поставила четырех пиратов на пол, а Джека оставила у себя.

– Знаешь, их можно раскрасить моими красками.

– Правда?! Генри бы ни за что не разрешил. Сказал бы, что только краску на меня зря переводить.

– Не думаю, что зря. Давай позабавимся?

Джек вышел на палубу, солнце ударило в опухшие глаза, и он выругался.

– Ну как вы, капитан Джек? – спросила Кейси, оторвавшись от корыта.

– Я умер, – прорычал Джек. – По крайней мере, хотел бы.

Алиса вытерла руки о фартук и подошла, пряча улыбку.

– Пойду достану вам что-нибудь от головной боли.

– Топор и палача.

Игнорируя шутку, она направилась к камбузу. Сжав пальцами виски, Джек пошел вдоль палубы, включаясь в дневную деятельность и поджидая Тарика с докладом. Он прошел полпути, когда заметил Лорелею. Стоя на коленях спиной к нему, она наклонилась и представила ему на обозрение свой хорошенький задик под белой батистовой юбкой. Острая боль опять стрельнула в пах.

Он еще раз выругался, собрался повернуть назад, но остановился, услышав ее смех.

– Если так сделать, можно кого-нибудь убить.

Джек нахмурился. Какого черта, о чем она говорит?

– Мы насыплем пороха в замок, – сказал Кит. – И от взрыва он откроется.

– Но тебе оторвет ногу.

– Нет, будет только небольшой шрам. Капитан так сделал, когда на Ямайке его захватил Уэйворд Хейс, а у него руки-ноги целы, как видите.

Джек улыбнулся, расслышав гордость в голосе Кита. И намек на смех. Лорелея права, он сердечно любит этого мальчика. Да и как его не любить? В Ките было все то, что он хотел бы иметь в своем детстве: невинность, доброта, а главное – способность любить. Судьба лишила его этой роскоши, и будь он проклят, если позволит поблекнуть улыбке Кита.

– По-моему, твой отец просто сочинял сказки, чтобы тебя позабавить, – сказала Лорелея, заканчивая раскрашивать солдатика, похожего на Генри.

Джек помрачнел от ревности. Кит поднял голову, и в его зеленых глазах сверкнул огонь.

– Это правда! Тарик там был, можете его спросить.

– Не сердись, – сказала она снисходительным, любящим, материнским голосом. Мать никогда так не разговаривала с Джеком. – Я знаю, что твой отец храбрый и честный человек.

– И ужасно красивый, – подошедший Джек. Лорелея повернулась к нему и сощурилась.

– И ужасно самонадеянный, как я вижу.

– Я рассказал ей, как ты сбежал от Уэйворда Хейса, – встрял Кит, отложив в сторону кисточку с синей краской. – Она не верит, что ты взорвал на себе кандалы. – Кит кинулся к Джеку и потянул манжет его рубашки. – Покажи шрам!

Джек послушно закатал левый рукав, и стал виден след от ожога.

Лорелея нахмурилась. Она села на пятки и протянула руку. Джек напрягся, исподволь готовясь к шоку, который получит, когда Лорелея к нему прикоснется.

Как будто услышав его мысли, она задержала руку над шрамом. Очень близко, но не касаясь.

«Ну же», – мысленно взмолился он, желая ощутить хоть легкое прикосновение ее плоти к своему телу.

– Наверное, это было очень больно, – сказала она и поскорее убрала руку, положив ее на свое колено. Джек опустил рукав и вздохнул, разочарованный.

– У меня действительно бывали и лучшие времена, – сказал они мысленно докончил: «Например, когда танцевал с тобой и держал тебя в своих руках».

Целовал в губы. В шею. В...

– Вы испугались, когда он вас захватил? – прервала она приятные фантазии.

Застегнув манжет, Джек ответил:

– Не очень. Я ничего не боюсь.

– Так уж и ничего?

Он покачал головой. Кит посмотрел на нее с видом превосходства.

– Я говорил, что капитан – совершенство! Изобретательный и...

– А вы еще удивлялись, почему я задираю нос, – сказал Джек и приобнял Кита. – Когда рядом зазывала, расхваливающий твои способности, невозможно быть скромником.

– А вы попрактикуйтесь. Я слышала, помогает.

Джек засмеялся. Как он любил их пикировку! Никогда еще ему не встречалась такая быстрая на выдумку женщина!

– Билли! – завопил Кит у него над ухом. Джек моргнул и отпустил его.

Кит стремглав побежал к Биллу, который собрался ставить парус на фор-мачте.

– Ты говорил, что, когда в следующий раз будешь ставить большой парус, я буду тебе помогать. Можно, а? Можно, я буду помогать тебе поднимать парус?

Билл посмотрел на Джека, тот кивнул.

– Ладно, Кит, – смягчился Билл. – Только будь осторожен.

– Я буду осторожен, вот увидишь. Я буду осторожный, как... как... как что-то такое, что на самом деле осторожное, вот как.

Джек засмеялся и повернулся к Лорелее, которая уже встала на ноги. Легкий ветерок спутал ей волосы, лицо порозовело от пребывания на солнце без шляпки или капора. Загар был ей к лицу.

– Так что там насчет моей честности и храбрости? – развеселился Джек.

Она поежилась, отвела взгляд.

– Вы слышали, да?

– Угу.

Она скользнула по нему взглядом и опять стала смотреть куда-то в сторону.

– Это для Кита. Не могла же я ему сказать, что я о вас думаю, верно?

Как он любил ее дразнить, особенно когда она при этом краснела и смотрела в сторону!

– А что вы обо мне думаете на самом деле?

Сцепив руки за спиной, она скосила глаза на океан.

– Что вы самонадеянный.

– Это, пожалуйста. Допускаю.

Лорелея посмотрела на него и тут же отвела глаза.

– Вызываете раздражение.

– Это я могу.

Она разозлилась, глаза потемнели. Он видел, что ей не нравилась его уступчивость перед лицом оскорблений.

– Приводите в бешенство.

Он улыбнулся во весь рот:

– Стараюсь.

На этот раз она посмотрела ему в глаза.

– Почему вы со всем соглашаетесь? Он пожал плечами:

– Вы говорите правду, а я никогда не спорю против правды.

Джек оперся руками о перила по обе стороны от нее, и она оказалась в ловушке. От нее пахло лавандой, ветер сдувал волосы налицо и обнажал шею.

– Хотите знать, что я думаю о вас?

– Безусловно, нет, – чопорно сказала она.

Джек наклонился ниже, чтобы лучше чувствовать одуряющий запах ее духов. Когда он заговорил, то получился хриплый шепот:

– Вы прелестны.

– Простите? – Она быстро отвела глаза.

– Красивая. Изысканная. – По одному выговаривал слова ей на ухо и кончиками пальцев поглаживал шею. Она задрожала. Он чувствовал, как у нее ускоряется пульс. Как ему хотелось поцеловать ее! Чтобы она впилась ногтями ему в спину. Если бы не на виду у всей команды...

И на глазах у сына, с испугом подумал он. Облизнув губы, пересохшие от жажды поцелуя, он отстранился.

– Билли!

Джек обернулся на истошный крик и увидел, что Билл висит высоко над палубой вниз головой, Кит, опутанный снастями, вцепился в мачту, а внизу под ними как сумасшедшая бегает Алиса.

– Помогите! – снова закричала Алиса. – Помогите кто-нибудь!

Джек не раздумывая кинулся к мачте, на которой повис Билл. Лорелея посмотрела на снасти, в которых запутался Билл. Было такое впечатление, что он оступился, взбираясь наверх, и веревка обмоталась вокруг лодыжки. Он раскачивался по ужасающей дуге в пятидесяти футах над палубой.

Один из моряков собрался лезть наверх, но другой удержал его за руку:

– Веревка оборвется раньше, чем ты долезешь до середины.

Алиса перебегала от одного мужчины к другому, умоляя спасти мужа.

Джек в одно мгновение оценил ситуацию и, подхватив с палубы веревку, обмотал ее вокруг талии. Вскарабкавшись на третью перекладину главной мачты, он привязался к ней и попробовал дотянуться до Билла.

С пересохшим горлом Лорелея в страхе смотрела на эту сцену, не зная, что делать. Кит был наверху, он вцепился в снасти над головой Билла, юное лицо посерело от ужаса.

«Господи Боже, пожалуйста, не дай им погибнуть!» – взмолилась она.

Что там могло произойти?!

Перекладина, на которой стоял Джек, выглядела почти такой же ненадежной, как положение Билла, но он казался спокойным. Он снял с плеч моток троса и спустил свободный конец к Биллу.

– Билли, давай, глубоко вдохни и схватись за трос.

– Не могу! – закричал Билл, в голосе слышался ужас.

– Нет, можешь, – убедительно сказал Джек, и Лорелея удивилась, как он может говорить так искренне, когда смерть смотрит в лицо и ему, и сыну, и одному из членов команды. – К тому же, если не схватишься, Алиса сбежит с Дейви.

– Убью обоих! – выпалил Билл и схватился за трос.

Только Джек остановил раскачивание, как снасти, на которых висел Билл, оборвались прямо под ним и вместе с парусом свалились на палубу с глухим, тяжелым стуком. Билл истошно завопил. На какой-то момент Лорелея испугалась, что трос сдернет Джека и они оба погибнут. Парус ударился о палубу с такой силой, что под ногами заходили доски, и пронеслась волна ветра. Лорелея поняла, что если бы парус оборвался секундой раньше, он бы убил Билла.

– Обрежьте чертову веревку с его ноги! – заорал Джек.

Тарик кинулся выполнять приказ, и когда веревка была обрезана, Джек покачнулся, потерял опору для ног, но сумел удержаться за мачту и не выпустить Билла.

– Папа! – закричал Кит, висевший на снастях, и одновременно с ним Лорелея выкрикнула:

– Джек!

Время растянулось в бесконечность: Билл висел высоко над палубой, а Джек старался найти опору для ног. Почему никто им не поможет?! Кит начал спускаться к Джеку.

– Оставайся на месте, – предупредил Джек, и она увидела страх и замешательство на лице мальчика, глядевшего на отца, который стоял ниже, в нескольких футах от него, и был бессилен помочь.

Лорелея жарким шепотом молилась. Наконец Джек нашел опору и начал медленно опускать Билла на палубу. Алиса подбежала к мужу и с рыданием кинулась обнимать его. Все еще не придя в себя от увиденного, Лорелея наблюдала, как Джек сбросил веревку, поднялся к Киту, а потом вместе с ним по снастям благополучно спустился на палубу. Джек обвел глазами команду, и Лорелея увидела неприкрытую злость в его лице.

– Черт побери, что ты натворил? – рявкнул он на Билла.

– Подо мной оборвалась снасть, капитан.

Моряк лет тридцати вышел из толпы, держа обрывок веревки от упавших снастей.

– Истерлась из-за непогоды, капитан, – сказал он и подал обрывок.

Джек рассмотрел его, и когда поднял глаза на команду, Лорелея поняла, что видит перед собой того устрашающего Черного Джека, перед которым трепещут взрослые мужчины.

– Сколько раз я должен повторять, чтобы вы дважды проверяли снасти?

Пираты оробели. Тряхнув головой, Джек сказал:

– Кто-то за это ответит. – Он посмотрел на Билла. – Ты свободен до конца дня. Пойди успокой жену, а то у нее будет выкидыш. – Он направился в сторону Лорелеи, бормоча: – Протрезвел, а голова все еще болит.

– Вы безумец, – отчеканила Лорелея.

Не обращая на нее внимания, Джек поручил Кита заботам Кейси.

– А тебе, – прорычал он, – запрещается взбираться по снастям, пока не повзрослеешь.

– А-а, капитан, я же не упал!

– Но мог бы, – посмотрел на Кейси: – Отведи его вниз, где он не сможет попасть в беду.

– Но со мной никакой беды не было!

– Будет, если не послушаешься, – взвился Джек.

Кит поджал губы, чтобы не сказать чего-нибудь еще, и Кейси повела его к трапу.

– Я думала, что вы погибнете, – сказала Лорелея, преодолев разделявшие их три шага.

Джек обернулся.

– Вы хотите сказать – надеялись, что я умру.

– Нет, вопреки тому, что вы думаете, я не хочу вашей смерти, Джек. Я рада, что вы не пострадали.

Она повернулась и ушла, а Джек остался стоять в немом удивлении. В ушах звенели ее слова. И вдруг его захлестнула ужасная, подлая мысль, которая, наверное, вырвалась из глубин памяти.

Она его терзала. Как это – когда рядом есть женщина вроде Лорелеи, которая бы о тебе заботилась? Кричала бы, призывая на помощь, как сейчас Алиса? Как это – знать, что, когда тебя зароют в землю, она будет по тебе плакать? Хоть он и спорил с Лорелеей, но он знал, что такое любовь, и знал, что она существует. Но только для других, не для него.

Любовь – это когда кто-то любит тебя больше, чем себя. Когда твоя жизнь важна тому человеку больше собственной. Такого ему никто не давал. Никогда. И не даст.

Лорелее наплевать, если он вдруг умрет. Да и с какой стати ей о нем заботиться? Тадеусу было бы не наплевать. И Киту тоже.

«От тебя никакого проку, парень, – услышал он пьяный, злобный голос матери. – Абсолютно никакого. Надо было убить тебя в ту же минуту, как я узнала, что беременна. Но я была дура, подумала, что смогу тебя полюбить. Господи, что я была за дура! Если бы не ты, у меня была бы приличная жизнь. Ты погубил меня и всегда будешь губить все, к чему прикоснешься. Это проклятие крови твоего отца».

Джек закрыл глаза. Ему никогда не избавиться от этого проклятия. Кто-то тронул его за плечо. Он обернулся – Сара протянула ему кружку.

– Спасибо, Сара.

Она жестами спросила, все ли с ним в порядке.

– У меня всегда все хорошо, ты же знаешь.

Она помотала головой. Надо было бы засмеяться, но у него не было сил.

– Брось, нет ничего такого, от чего бы меня не вылечила добрая порция твоего пива.

Она с сомнением подняла брови и спросила: может, он думал о Лорелее?

– Нет, – ответил он. – Я думал о прошлом, а это еще более пустое занятие.

Она кивнула.

– Сара, можно тебя на минуту? – окликнула ее Мейвис.

Сара ушла, и Джек пошел искать на корабле тихий уголок, где можно биться головой о стену, чтобы прогнать мысли о прошлом и о золотоволосой красотке, которая заставила его желать того, чего у него никогда не будет. Лорелея вместе с Кейси, Алисой, Мейвис и Сарой пили чай за маленьким столиком на камбузе. Джек ушел к себе, и с тех пор его никто не видел.

Мейвис поставила фарфоровую чашку на блюдце и сказала:

– Ну, я рада, что с Биллом все обошлось.

Кейси с укором сказала:

– А тебе, Алиса, не мешало бы нам сказать, что ты беременна.

Алиса покраснела.

– Я собиралась вам сказать сегодня, попозже. Я и Биллу сказала только вчера, а он, наверное, разболтал капитану, пока они пьянствовали.

– Нас ждет прекрасный праздник, – улыбнулась Кейси.

Сара показала на Лорелею и заговорила руками.

– Извини, Сара, ты слишком быстро двигаешь руками, я не понимаю.

Мейвис подсказала:

– Она тревожится о Джеке.

– О Джеке? – Лорелея нахмурилась. Сара продолжала жестикулировать.

– Она говорит, в последнее время он изменился, – перевела Кейси. – Он не подпускает к себе.

Лорелея посмотрела на Кейси, та пожала плечами.

– Это правда. Он почти не бывает с нами, только с Китом.

– По-моему, он ценит уединение, – сказала Лорелея. Алиса отхлебнула чаю.

– А по-моему, он очень одинок и не знает, как сблизиться с людьми.

Лорелея засмеялась:

– Не верю, что для него это проблема. Он с замечательным мастерством приспосабливается к людям.

– Нет, – возразила Кейси, выбирая кусок бисквита, – он с замечательным мастерством приспосабливается к ситуации, а что касается людей...

– Он таится, – закончила за нее Алиса. – О, он может напиться с мужиками, будет дружелюбным, но если спросить о нем или о том, что ему нравится, он нем как могила. – С этим Лорелея согласилась. Алиса продолжила: – Но ты – с тобой он ведет себя по-другому. Он тебя разыскивает, чтобы поговорить.

– Только чтобы меня помучить, уверяю вас.

Мейвис подалась вперед:

– А что, в его присутствии ты мучаешься?

Лорелея покраснела. Алиса засмеялась:

– Мы так и думали!

– Вы говорите за меня. Вы все придумали.

– Может, мы говорим за тебя, но это не меняет того факта, что Джек тебе нравится.

– Он довольно симпатичный, – согласилась Лорелея, – бывает иногда.

Но Лорелея знала правду: ее ужасно влекло к этому человеку. Она наслаждалась его обществом. Она осмелилась признаться себе, что рядом с ним ей весело.

– Но все это не имеет значения, – сказала Лорелея. – Он вертится вокруг меня только для того, чтобы соблазнить.

Мейвис засмеялась:

– Мы знаем. Он все-таки мужчина.

– А я еще не видала мужчин, которые бы не гонялись за женщинами, – засмеялась и Кейси.

Алиса устремила на Лорелею пронизывающий взгляд:

– Вопрос в том, хочешь ли ты, чтобы тебя поймали?

Глава 11

– Должна сказать – нет, – подчеркнуто твердо сказала Лорелея, поставив чашку на блюдце.

– Это ложь, – улыбнулась Алиса. – Каждая из нас тайком поглядывает на него.

Все смутились.

– А что, разве не так? – настаивала Алиса.

– Красивый, черт, – сказала Мейвис.

– Красивый и привлекательный, как грех, – заявила Алиса. Она облокотилась на стол и опять просверлила Лорелею взглядом. – Признавайся. Думаешь о нем во всех подробностях.

Ну это уж слишком! Лорелея вспыхнула.

– Это неуместный разговор.

Алиса подняла голову, и в ее глазах засветилось озорство.

– Может, и неуместный, но разве тебе никогда не хотелось спросить женщину, что такое быть с мужчиной?

Лорелея чувствовала, что щеки разгорелись так, что вот-вот запылают.

– Мне известно в деталях. Большое спасибо.

– В самом деле? – спросила Мейвис.

– Ты была с мужчиной?! – выпалила Кейси.

– Нет! Мне бабушка говорила... – Она прокашлялась. – Ну, вы знаете что.

– Бабушка! – засмеялась Алиса. – А она тебе говорила...

Мейвис пришла на выручку Лорелее.

– Алиса, хватит, – сказала она предостерегающим тоном. – По-моему, ты достаточно засмущала девушку.

– Ну ладно. – Алиса снова принялась за чай. – Я тебе потом расскажу. А если бы мне представился случай увидеть Джека всего целиком до того, как я встретила своего Билли, я бы ему поддалась.

Ну вот, теперь Лорелея горела пламенем. Она представила себе Джека, лежащего на кровати, и глубоко внутри забушевало что-то непреодолимое.

– Извините, я пойду к себе, – быстро сказала Лорелея и выскочила из-за стола.

Ей срочно требовалось бежать от них и от ужасных, неуместных картин, которые ее терроризировали. Вернее, должны были бы терроризировать, но самое страшное то, что она не находила в них ничего ужасного. Ей нравилось так думать о Джеке!

Нравилось думать, как Джек ее обнимет и...

Она захлопнула за собой дверь и кинулась на кровать. «Прекрати! – скомандовала она себе. – Думай о Джастине!»

Она вызвала в памяти образ Джастина в военной форме. Да, у него потрясающая фигура. Высокий, горделивый...

И скучный. Она почти наяву слышала, как Джастин жестким тоном делает ей выговор: «Ну, знаешь, Лорелея! Разве я тебе не нравлюсь?»

«Нравишься, – услышала она свой ответ. – Ты очень приятный».

Но он не Джек. В его присутствии ее не бросает то в жар, то в холод. Рядом с Джеком она чувствует себя возбужденной и предельно женственной. Вопреки всем своим доводам, вопреки здравому смыслу она хотела пирата больше, чем когда-либо хотела Джастина.

«Нет, нет, нет!» – убеждала она себя. Неправда! Джастин скоро придет и спасет ее, и все будет так, как должно быть. Джек уйдет из ее жизни, и она будет в восторге. Да, будет!

Но тело реагировало по-своему. Рука потянулась к блокноту, лежащему на матрасе, перелистала его до страницы, где был нарисован Джек. Да, плечо имеет такую линию. А солнце придает коже золотистый оттенок. Длинные волосы закрывают крепкую шею. Бедра...

Лорелея закрыла глаза и попыталась вспомнить. Бесполезно.

Лорелея расстроилась и отложила блокнот. Надо еще раз рассмотреть его бедра.

«Лорелея! О чем ты думаешь?!»

– Я художник, – прошептала она. – Я просто хочу рисовать то, что вижу.

Хотя вообще-то она видела не все тело, бедра были под покрывалом.

Лорелея услышала, что Джек вышел из своей каюты. Не раздумывая она на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее. Джек только что прошел мимо, и она высунула голову, чтобы посмотреть на...

Он остановился и, к ее ужасу, оглянулся. Вот она и попалась! Смущенная и испуганная, она открыла дверь пошире – ей пришло в голову, как можно объяснить свое поведение.

– Скрипит, – сказала она и поводила дверью туда-сюда, но проклятая тварь не издала ни звука.

Она прекратила идиотское занятие, пока оно ее совсем не выдало.

– Дверь скрипит? – Джек поднял брови.

– Угу, – сказала она и посмотрела на петли. – Я подумала, не смогу ли исправить.

– С помощью угля? – спросил он, опустив взгляд на уголь в ее руке.

Она зажала уголь в кулаке и попыталась, придумать приемлемую ложь. Попалась! Она не желала сдаваться.

– Да, а что, новейшее средство. – Она открыла дверь пошире и сделала вид, что смазывает петли углем.

Джек подошел, скривив губы в улыбке.

– Отчего вы покраснели? – По блеску глаз она поняла, что он обо всем догадался.

Она сглотнула. «Придумай что-нибудь!»

– Там жарко.

– Вот как?

– Очень жарко.

Жарче, чем он мог себе представить. Джек заложил руки за спину и посмотрел на дверные петли.

– Хотите, принесу смазку?

– Э-э... Нет. По-моему, уголь помог. Слышите? – Она опять поводила дверью. – Больше не скрипит.

Она извивалась под взглядом стальных глаз.

– Тогда ладно, – сказал он, глаза смеялись. – Оставляю вас вашим... занятиям. – Он повернулся и пошел прочь.

Лорелея посмотрела на его бедра. Ага, вот линия, которую она пыталась изобразить. Мускулы твердые, ягодицы...

Не двигались. Подняв глаза, она увидела, что он смотрит на нее через плечо и смеется.

– Вам понравилось то, что вы увидели?

Она напряглась.

– У вас пятно.

– Где? – Он извернулся и посмотрел назад. – Не вижу.

– О, наверное, это так свет падал.

– Наверное. – Он явно насмехался.

Смущенная до глубины души, с горящим лицом, Лорелея собрала всю свою волю и с достоинством ответила:

– Всего хорошего, капитан.

– Всего хорошего, мисс Дюпре.

Лорелея закрыла дверь, бросилась на кровать и свернулась комочком, она смеялась над своим глупым положением, пока на глазах не выступили слезы.

– Он меня изловил, – прошептала она в подушку. – Что может быть хуже?

Он знает, что она смотрела на его...

О, вот бы кто-нибудь убил ее, и дело с концом!

Джек шел по палубе и ухмылялся. Наконец-то маленькая ведьма им заинтересовалась. Как разыграть следующий ход?

Лорелея еще не закончила портрет – это первый способ заманить ее в свою каюту. Нет, нужно что-то более тонкое. Более тонкое, черт! Единственное, чего ему хотелось, – это зазвать ее к себе прямо сейчас и остудить пыл в чреслах. Если он вскоре не овладеет ею, он сойдет с ума от желания.

«Ладно, Джек, – сказал он себе. – Что касается обольщения, в этом ты мастер. Что будешь делать?»

Обед. Это ключевой момент. Он заплатит Клейну и его парням, чтобы играли музыку под его раскрытыми окнами. Она любит танцевать – он покажет ей танцевальные шаги, о которых она и не слышала. Да, сегодня ночью она будет его.

– Кит, – позвал он, увидев, что мальчик слоняется возле матроса, чинившего парус. – У меня есть для тебя поручение.

– Поручение, капитан? – обрадовался Кит.

– Да, я хочу, чтобы ты передал послание.

Лорелея закрыла за Китом дверь. Значит, Джек приглашает ее к себе на ужин. Прошло много времени с тех пор, как он делал это в последний раз. Она хорошо запомнила тот ужин.

Дурацкое пари! Заставить его влюбиться в себя. О чем она только думала?

Нет, сегодня у нее другой план. Она хочет закончить свой рисунок так, чтобы он об этом не знал. И она знает способ, как сделать могучего капитана бессильным перед ее происками. Сегодня для этого будет прекрасная возможность. Кусая губы, она отправилась обратно на камбуз. К счастью, женщины были еще там.

– Кейси? – позвала она из дверей.

Все разом повернулись в ее сторону.

– Извините, что прерываю разговор. – Лорелея проскользнула в дверь и приготовилась к очередной лжи. Никогда в жизни она не прибегала к таким мерам! – Кажется, я бы не прочь попробовать тот снотворный сироп, о котором вы мне говорили.

– Хочешь поспать, милая? – спросила Кейси.

– Да.

Они вместе пошли в ее каюту, и Лорелея вытащила из комода бутылочку. Посмотрев ее на свет, она решила, что красно-коричневый цвет жидкости позволит подмешать ее в вино.

– Сколько нужно принять?

– Столовую ложку. Если выпьешь больше, то стошнит.

Лорелея поболтала бутылку, пытаясь оценить вязкость.

– Наверное, противная на вкус? – Если да, то Джек мигом распознает подвох.

– Что ты, она сладкая. Смешай с вином, и ничего не почувствуешь.

Слава Богу.

– Спасибо. Сегодня она мне пригодится. – Лорелея чувствовала себя ужасно из-за того, что приходилось врать, но, если она скажет правду, Кейси ни за что не отдаст ей бутылочку.

Неизвестно почему, но все четыре женщины уверены, что они с Джеком нравятся друг другу больше, чем положено. Кейси пошла приказать сделать Лорелее ванну, а Лорелея стала готовиться к ужину – вернее, готовить угощение для Джека.

Через несколько часов Джек был готов к началу состязания. Стол был уставлен лучшим фарфором, серебром и хрусталем, музыканты играли. Сам он надел свой лучший костюм и выглядел потрясающе.

Не хватало только Лорелеи.

Довольный собой, Джек сцепил за спиной руки и заглянул в соседнюю, смежную, каюту. Он улыбнулся. В ожидании победы он надушил простыни, продуманно расставил свечи. Через несколько часов он будет пировать на этой постели, как изголодавшийся нищий. В дверь робко постучали. Он встрепенулся – она идет к нему в сети!

– Войдите.

И она вошла – как муха к пауку. Он пошел ей навстречу. На ней было нежно-кремовое платье, подчеркивающее цвет кожи, волосы окружали голову ореолом золотых кудрей, локоны свисали вдоль шеи. Он низко поклонился. Она подала руку, и он поднес ее к губам.

– Опять роза? – спросил он, вдохнув сладкий, искусительный запах.

– Вы сказали, что вам это нравится.

«Бери ее! Чего ты ждешь?» Терпение, напомнил он себе. Еще не время. Но очень хотелось. Очень, очень, очень. Ему понадобилось все самообладание, чтобы не форсировать события.

– Ужин уже подали? Я опоздала? – спросила она, увидев накрытый стол.

Он покачал головой:

– Вы пришли вовремя, просто я не хотел, чтобы нам мешали.

– Обоюдное желание.

Он удивился, кровь начала медленно закипать.

– Осторожнее, Лорелея. Вы затеваете опасную игру. Не делайте приглашения, пока не захотите, чтобы я его принял.

По глазам он понял, что у нее на языке вертится ответ, но она его придержала. В какой-то момент он пожалел, что он не Джастин. Тогда бы он проводил время с невооруженной Лорелеей, которая не боялась бы расточать свои чары. Сколько еще очарования он бы в ней нашел?

Потом он решил, что пусть лучше держится так, а то он потеряет последний контроль над собой. Джек подвел ее к столу, отодвинул стул. Прошелестело платье – такой нежный, такой женский звук, от него в груди натянулись все струны. Никогда еще он не был так настроен на женщину. Но эту – эту он чувствовал всеми органами чувств, и в каждый она посылала огонь. Хотя ему меньше всего хотелось это делать, он отошел и сел с противоположной стороны.

– Вы сегодня очень красивы.

– Спасибо, – сказала она, раскладывая салфетку на коленях. – Я могла бы вернуть вам комплимент, но думаю, что вы сами сознаете, как выглядите.

– Вы так считаете?

– Вы слишком самонадеянны, чтобы не сознавать этого.

Он засмеялся и развернул салфетку.

– Я гадал, сколько вы продержитесь, изображая хорошее отношение ко мне.

Лорелея нахмурилась.

– Что-то не так? – спросил он.

– Нет... Да. – Она посмотрела на него загадочным взглядом. – Я не знаю, почему я с вами так веду себя, Джек. Не в моей натуре издеваться над людьми, но, когда я с вами, я ничего не могу с собой поделать.

Он почувствовал, как в челюсти возник тик.

– Если вам станет от этого легче, то знайте, моя мать всегда говорила, что я худший из людей.

Она пришла в замешательство.

– Почему она такое говорила?

Он поднял бокал вина и вздохнул.

– Но ведь это правда, не так ли? – Он отпил крепкого, сладкого вина и сказал: – В любом случае я не хочу об этом говорить.

Опершись о стол, она испытующе посмотрела на него:

– Вы всегда не желаете о себе говорить. Почему?

– Скучная тема.

– Едва ли. Вы можете быть обворожительным собеседником.

– Ну-ну, – со смешком сказал он. – Вы все-таки сделали мне комплимент.

– А вы убежали от моего вопроса.

Он сделал длинный глоток вина, поставил бокал на стол.

– Каков же вопрос?

– Почему вы никогда не говорите о себе? – сказала она с той настойчивостью, с какой охотничья собака преследует жертву. – Мы провели с вами немало часов, а я почти ничего о вас не знаю. Не знаю даже, какие книги вы любите. – Она прищурилась. – Вы боитесь, что, если расскажете о себе, я получу над вами какую-то власть?

Это было абсурдно, и он засмеялся. Она напряглась.

– Но ведь это правда, знание дает силу.

– Возможно, но это не имеет отношения к вашему вопросу.

– Тогда скажите.

Джек с минуту помолчал. Что за беда сказать правду? Он взвесил ответ и заговорил:

– Ладно. Если хотите знать, я не говорю о себе потому, что это никого не интересует.

– Что вы имеете в виду?

– Подумайте, Лорелея, – сказал он таким тоном, как будто говорил о чем-то скучном. – Сколько раз за день вы спрашиваете: «Как дела?» У человека может рушиться мир, но он посмотрит на вас и скажет: «Спасибо, хорошо, а как у вас?» Никому нет дела до чужих проблем. Этот урок я усвоил с ранней молодости.

– Скрывать чувства и двигаться своим путем?

– Именно.

– А если кому-то есть до вас дело?

– Уверен, что не вам.

– Откуда вам знать? Если вы не протянете руку, никто ее не возьмет.

Он фыркнул:

– Если я не протяну руку, никто ее не укусит.

– В каком пугающем мире вы живете, Джек, – сказала она, и выражение лица подтверждало ее слова. – Не могу представить, как можно жить, храня в себе свои чувства.

– А я могу.

Она не рассердилась, наоборот, в глазах появился неясный блеск.

– Будет день, и я вытяну из вас что-нибудь личное.

Он ответил с полуулыбкой:

– Будет день, я встану на колени и заявлю о вечной любви.

К его удивлению, она рассмеялась:

– Вы были правы, я не могу вообразить такую картину. Вы слишком горды и циничны, чтобы так поступить.

Джек возвел глаза к потолку, как будто обращался непосредственно к небесам:

– Наконец-то леди поняла причину. Значит, я выиграл пари?

Она молчала, словно обдумывала ответ. Когда она заговорила, ее голос был тихий и нежный:

– Нет. Это значит, что мы оба проиграли.

Слова странным образом ударили его, он не знал почему. Вечер проходил не так, как Джек планировал. Но с Лорелеей никогда не получалось так, как запланировано, у нее было дьявольское свойство все переиначивать.

Во время ужина Лорелея наблюдала за Джеком. Он действительно очень элегантен и имеет хорошие манеры. Где он выучился этикету? Говорит так, как будто учился в лучших европейских школах, а одевается – как будто вырос при дворе.

Она взяла кусок жареной курицы. Он очень сильный мужчина, не только физически, но и духовно. Она не переставала с удивлением спрашивать себя, что сделало его таким, – наверное, такая сила куется на адских кострах.

При этом он умеет проявлять доброту. В своем изолированном мире он каким-то образом научился быть приличным и заботливым. Странно, что человек, живущий в мире насилия, умеет проявлять сострадание.

Как бы она желала понять его!

Закончив есть, она слегка откинулась на стуле, держа в руке бокал с вином. Только теперь она заметила у Джека маленькую золотую серьгу. Она невольно улыбнулась.

Джек помедлил.

– В чем дело?

– Меня удивляет сережка. Вы носите ее все время, пока мы в море, но на моем приеме ее у вас не было.

В его глазах заиграло веселье.

– Это был бы самый верный способ выдать себя. Не так ли?

– Да, правда. – Она глотнула вина. – Зачем вы ее носите?

Он пожал плечами:

– Старая морская легенда говорит, что для пирата единственный способ попасть в рай – это купить себе пропуск, вот мы и носим на себе золото как плату за вход.

– Тогда почему у вас такая маленькая сережка?

– Мне сказали, что на всей земле не найдется столько золота, чтобы заплатить за мой пропуск.

– Вы действительно так чувствуете?

– Я же сказал, это легенда. Я не говорил, что верю в нее.

Вот опять. Неприятная нотка в голосе говорила о том, что он от нее закрывается. Закрывает самого себя от своих чувств. «Опять ты от меня таишься». Ее очень беспокоило, что он делает это так мастерски. Должно быть, за свою жизнь привык и это для него естественно.

Музыка на мгновение замолкла, потом заиграли медленную балладу.

– Не хотите ли потанцевать? – спросил он.

– С удовольствием, – честно ответила она.

Он подошел к ее краю стола, отодвинул стул, подал руку и вывел ее на свободное место возле окна. Когда он привлек ее к себе удивительно сильными руками, у нее закружилась голова. Он был слишком красив и великолепен себе во благо.

Она взглянула в настороженные глаза, которые не выдавали ни чувств, ни мыслей, и вспомнила, каким очаровательным, мальчишеским было его лицо, когда он спал. Свечи золотили ему волосы и придавали лицу мягкое сияние, сильные и нежные руки вели ее в танце с большим мастерством.

– Знаете, чего бы я хотела? – спросила она.

– Чтобы я отвез вас к отцу?

– Нет, кроме этого?

– Не могу вообразить.

Она прикусила губу, набираясь храбрости. Посмеет ли она сказать? Не дожидаясь, когда съежится от страха, она сказала:

– Я бы хотела, чтобы вы хоть на миг впустили меня в себя.

Его лицо тут же приняло дьявольское выражение.

– Забавно, но я того же самого хотел бы от вас.

– Джек, вы испорченный человек.

– Просто стараюсь добиться своего. «Как и я».

Она тоже изворачивалась, как могла: она танцевала наедине с бандитом обаятельнее самого дьявола, и все, что могла сделать, это не дать ему того, чего хотел он.

Что бы она почувствовала, если бы могла погладить самое прекрасное тело, которое когда-либо видела? Каково это – лечь рядом с ним и дать научить себя всем наслаждениям любви? Испытать те чувства, которые мужчина может вызвать в женщине...

«Поцелуй меня, Джек», – мысленно взмолилась она.

Но если он это сделает, она может отдаться ему. Как будто подслушав ее мысли, Джек опустил взгляд на ее губы.

– Я люблю, когда вы так близко ко мне. Я чувствую ваше дыхание на шее, и от него по всему телу пробегает дрожь и жар.

Надо было бы возмутиться, но она затрепетала. «Возьми меня, Джек». К счастью, слова застряли в горле. Он наклонил голову, она приоткрыла рот для поцелуя. Их дыхания смешались...

Раздался громкий стук в дверь.

Джек выругался.

– Черт побери, что там, пожар на корабле? – взревел он.

– К-капитан? – заикаясь произнес Кит. – Это опять я.

На лице Джека отразилось раскаяние.

– Входи, Кит. Я подумал, это кто-то другой. – И он отошел отЛорелеи.

Лорелея пыталась восстановить самообладание, стряхнуть с себя томление и непристойные желания. Слава Богу, что пришел Кит. – Еще минута – и она бы... Она не хотела думать о том, что бы она сделала. Джек бросил через плечо:

– Я вернусь через несколько минут.

Она только кивнула. Джек вышел. Дрожащими холодными руками она вынула пузырек со снотворным, спрятанный между грудей. Сейчас у нее появился шанс им воспользоваться, и она должна это сделать, хотя бы для того, чтобы уберечь свою добродетель.

Она вылила варево в его бокал и размешала пальцем, потом вернула пузырек на место.

Дожидаясь Джека, она подошла к окну и стала смотреть в океанский простор. По волнам плескался лунный свет. Океан излучал мир и покой.

Она услышала, как отворилась дверь; обернувшись, увидела, что Джек за ней наблюдает.

– С ним все в порядке? – спросила она.

– Он подумал, что одна из тех голов пробралась к нему в комнату. Оказалось, что это голова деревянной лошадки, которую он давно сломал.

Она засмеялась. Джек подошел, и смех угас, сердце забилось, она боялась того, что может сделать, если он ее обнимет.

– Не принесете ли мне вина? – спросила она.

Он медлил.

– Я бы хотела предложить тост, – сказала она, чтобы у него не было возможности отказаться.

Он подозрительно посмотрел на нее:

– Тост?

– Да.

Он принес бокалы. Лорелея пыталась умерить волнение, возникшее при взгляде на его испорченное вино. Рука слегка дрожала.

– Какой у вас тост? – спросил Джек.

– Я хотела бы поднять тост... за океан. Пусть всегда будет... таким же красивым.

Джек искоса посмотрел на нее. С ней что-то было не так, и как только он пригубил вино, то сразу понял, в чем дело. Она пытается его усыпить! Он узнал вкус отвратительного варева Кейси, которым она поила раненых, когда на них не действовал лаудаум. За годы он к нему притерпелся.

Чего Лорелея хочет добиться, приведя его в бессознательное состояние? Сбежать от него она не может. На корабле бежать некуда.

«Генри! – подумал он, и у него потемнело в глазах. – Она собралась к Генри».

Сначала от этой мысли он заледенел, но потом отмел ее. У Генри достаточно разума, чтобы не посягать на женщину, которую Джек объявил своей. Нет, она хотела чего-то другого. Чего-то такого, о чем он не подумал. Но он это вскоре выяснит. Запрокинув голову, он осушил бокал.

Лорелея в панике смотрела, как он пьет. Когда средство подействует? Джек нахмурился и приложил руку ко лбу:

– Я как-то странно себя чувствую.

Неужели она дала слишком много?!

– Что с вами? – спросила она, ужасаясь, что могла ему навредить.

– Я... по-моему, мне надо прилечь. – Он застонал и покачнулся. – Как болит голова! Боюсь, мне не добраться до кровати.

«Не дай Бог, чтобы я ему причинила вред», – взмолилась Лорелея.

– Я позову Тарика, он вам поможет.

– О... не знаю, смогу ли его дождаться. – Он опять покачнулся.

Испугавшись, она подставила плечо:

– Обопритесь на меня, я вам помогу.

Джек повесил руку ей на плечо и привалился к ней.

– В ту дверь. – Он кивнул на дверь справа от нее. Она двинулась туда.

И вот она в его каюте и на его кровати! Он успел лечь раньше, чем ослаб.

– Джек? – Она потрясла его за плечо. – Джек, вы заснули?

В ответ раздалось тихое посапывание. Она с облегчением села рядом. Ее окружил запах сандала, и она поняла, что запах усилился, когда он шлепнулся на кровать. Наклонившись к покрывалу, она принюхалась.

В глазах потемнело, но не цвет простыней был тому виной.

– Ах ты, распутник, – отругала она неподвижное тело. – Думал сегодня затащить меня в постель? Ну и кто из нас оказался умнее?

Лорелея встала и уставилась на него. Он лежал необычайно тихий и уязвимый, и она могла делать с ним все, что угодно, он бессилен ее остановить!

От этой мысли ее охватила дрожь. Поддавшись искушению, она провела пальчиком по округлой линии подбородка. Кожа была так не похожа на ее – твердая и... мужская.

– Я никогда бы этого не сделала, если бы ты не спал, – прошептала она, – но мне так давно этого хотелось.

Она потрогала волосы и восхитилась – шелковые! Пряди медового цвета мешались с коричневыми и золотыми. Безусловно, он и есть ее запретный объект желаний, и она получит огромное удовольствие, закончив эскиз. При этой мысли она улыбнулась, и тут ей пришло в голову, что она не сможет закончить рисунок, раз он полностью одет!

– О нет! Ты одетый... Что мне делать? – прошептала она. «Можешь его раздеть.

О нет, не могу! Почему? Он не собирается просыпаться, и никто не узнает».

Кусая губы, она размышляла, хватит ли у нее на это мужества. Нет, не хватит.

«Надо позвать Тарика, он это сделает. Да, это правильное решение».

– Оставайся на месте, Джек, – сказала она и пошла искать рулевого.

Вскоре они вернулись уже вдвоем.

– Говорите, напился? – с сомнением спросил Тарик.

– Он очень много пил за ужином.

Брови моряка сошлись на переносице.

– Что пил?

– Вино.

Тарик фыркнул:

– На корабле не найдется столько вина, чтобы свалить капитана Джека.

Стараясь выглядеть невинной и молясь, чтобы все это выдержать, Лорелея пожала плечами:

– Должно быть, он что-то пил до того, как я пришла, потому что, вы же видите, он крепко спит.

Тарик со скептической миной подошел к кровати. Убедившись, что Джек дышит, он покачал головой.

– Ладно, мисс Лорелея, я за ним поухаживаю. Идите к себе.

Она быстренько ретировалась. Как только за ней закрылась дверь, Тарик собрался раздевать Джека.

– Притронешься к пуговице – выпущу кишки. – Джек открыл глаза и в упор посмотрел на него. Тарик замер.

– Я думал, ты без сознания, – сказал Тарик и скрестил руки на груди.

– Мог бы знать меня получше. – Джек сел и потер подбородок, словно стирал след руки Лорелеи. – Я немного позабавился с нашей гостьей.

Тарик засмеялся.

– Ладно, тогда я пошел.

Оставшись один, Джек быстро разделся и лег в кровать. По какой-то причине маленькая мегера желает его раздеть, и, видит Бог, он собирается ей подыграть, даже если это его убьет.

Черт возьми, а ведь это вполне возможно...

Глава 12

Лорелея просидела у себя в каюте столько времени, чтобы Тарик успел раздеть Джека. Время тянулось медленно, и она нервно теребила блокнот.

Не надо было этого делать, она понимала, что это плохо, но, в конце концов, она же всегда была немного не такой, как все, и излишне любопытной. Она услышала, как мимо ее двери протопали шаги. Чуть приоткрыв дверь, она выглянула в коридор – никого. В обоих направлениях.

«Вот и хорошо. Пора».

Сердце билось уже где-то под горлом, Лорелея открыла дверь пошире и быстро перебежала к капитанской каюте. На цыпочках войдя в каюту, она положила на стол блокнот и уголь и подкралась к кровати. Он лежал на боку к ней лицом, полностью укрытый покрывалом, волосы закрывали часть лица, он дышал тихо и ровно.

– Вы спите? – спросила она и осторожно потрясла его за плечо. – Джек? Джек, вы не спите?

Он не отвечал.

Замечательно. Наконец-то он принадлежит ей, и не надо никакой борьбы, она может делать с ним что хочет, он никогда, никогда не узнает об этом. По правде говоря, ей очень нравилось ощущение власти над Джеком, – может, впервые в жизни кто-то получил такую власть над ним. И она собиралась вкусить ее в полной мере.

Лорелея спустила покрывало и обнажила торс.

Она чуть не застонала от желания погладить его по ребрам, ощутить под ладонью твердые мышцы, но не осмелилась прикоснуться – она не была уверена, так ли крепко он спит, и меньше всего хотела его разбудить. Нет, она просто уложит покрывало так, как оно было в то утро, а потом закончит рисунок и уйдет.

С этой мыслью она отодвинула край покрывала, чтобы были видны ноги. Взяв блокнот, сравнила позу с той, что на рисунке.

– Нет, не совсем так, – прошептала она, положила блокнот на кровать перед грудью Джека и стала поправлять ткань на бедре. Когда она задела рукой за живот, то почувствовала, как напряглось его тело.

Она ойкнула и отскочила.

«Что это? – Лицо запылало. – Наверное, это оно. Я не собираюсь выяснять. Ну, пожалуйста! Ведь он ничего не узнает!»

Но она будет знать, и как она сможет смотреть ему в глаза после того, как видела его... Нет, не будет, и хватит об этом.

Она заставила себя взяться за блокнот, а не за покрывало, села на ближайший стул и принялась рисовать.

Джек наблюдал за ней из-под ресниц. Было трудно не двигаться, он удивлялся, как смог выдержать, когда она нечаянно задела его за живот, до сих пор все внутри горело от неистовой потребности. Стало еще хуже, когда он подумал, что сейчас она до конца сдернет покрывало. Но она этого не сделала.

Маленькая мегера собиралась всего лишь рисовать его! Он не мог поверить. Женщины! Никогда их не поймешь. Расслабившись, он наблюдал, как она работает, хмуря брови. В последнее время он любил за ней наблюдать. Его умилял изгиб руки, когда Лорелея рисовала углем или маслом, изящество позы, когда она смешивала краски.

И как только Джастин может не поддерживать ее в том, что она любит и к чему имеет талант? Если бы она была его женщиной, он бы...

Какой смысл об этом думать. Она не его и никогда не будет его. Все, что он может, – это насладиться ее телом и постараться удержать его в памяти. Это будет его единственное сокровище до тех пор, пока кто-нибудь из врагов не прервет его жизнь. Наконец Лорелея подняла глаза, и он понял, что она закончила. Она подняла блокнот и сравнила рисунок с оригиналом.

– Прекрасно, – прошептала девушка. – Наконец-то у меня получилось.

Хотел бы он то же сказать о себе.

Лорелея встала и направилась к столу укладывать уголь. Она была очень довольна результатом рисования. Джек, конечно, убил бы ее, если б узнал, но рисунок оправдал риск. Она очертила линию волос на бумаге и вспомнила, каковы они на ощупь.

– Удивительно похоже, – сказал низкий голос.

Она ахнула:

– Вы проснулись?

– Я и не спал.

Ее охватил ужас. Она повернулась к нему и увидела, что он стоит перед ней голый. Глаза полезли на лоб, она отвернулась к двери.

– Не бойтесь меня, Лорелея, – сказал он и потрогал завитки у нее на шее. – Я не причиню вам вреда.

– Вы голый.

– Голый.

Никогда в жизни она не вела такой нелепый разговор, и он ей совершенно не нравился!

– Не будете ли вы так любезны что-нибудь на себя надеть?

– Если вам от этого будет легче...

– Будет.

Он провел пальцем вдоль ее шеи, и по всему ее телу пробежала дрожь.

– Повернитесь, Лорелея, посмотрите мне в лицо.

Вопреки своему желанию она подчинилась, но не опускала глаза, а решительно смотрела ему в лицо.

Он взял ее руку и прижал к своей груди. Она чувствовала, как бьется его сердце, и словно крылышки тысяч майских жуков напряглись и загудели у нее внутри.

– Я хочу заняться с тобой любовью, Лорелея, – пробормотал он, наклонив голову так низко, что их губы оказались на расстоянии руки. – Хочу прижать свое тело к твоему и целовать его.

И он ее поцеловал. Горячие влажные губы накрыли рот и отняли дыхание. Поцелуй был требовательный, настойчивый, но почему-то одновременно нежный и приглашающий.

Лорелея вцепилась в него. Она чувствовала, как его руки расстегивают пуговицы на платье. Она знала, что должна его остановить, но почему-то не могла сказать «нет». Не хотела говорить «нет».

Он поднял юбки. Лорелея затрепетала, и он усилил поцелуй. Послышался шелест – обручи упали из-под платья и улеглись у ног. Джек взялся за пуговицы, и она всхлипнула от непривычного прикосновения мужских пальцев.

– Сегодня я не дам тебе уйти, – прошептал он, оторвавшись от ее губ.

Платье соскользнуло на пол. Испуганная, Лорелея стояла в одной нижней юбке и корсете. Она и хотела бы бежать, но не могла, часть ее существа хотела, требовала – вопреки всем разумным доводам – провести ночь с Джеком!

Джек подхватил ее на руки и отнес на кровать.

– Джек, я...

– Ш-ш. – Он положил ее на простыни. – Забудь обо всем, сегодняшняя ночь только для нас.

Он опять поцеловал ее в шею, и она застонала, ощутив болезненное томление. Что это за жгучая, горько-сладкая боль? Стремясь избавиться от нее, она вытянула руки и погладила спину с буграми сильных мышц. Он перекатился так, что она оказалась над ним, и быстро снял с нее корсет и нижнюю юбку. Когда передним сверкнула обнаженная грудь, у него захватило дух.

– Как ты прекрасна, – простонал он и, приподнявшись, взял в рот правый сосок. Язык обежал вокруг него, и Лорелея застонала, вплела руки в мягкие волосы и подтянула его голову к себе.

Джек снова перекатился и придавил ее к матрасу. Не отрывая глаз, коленями раздвинул ей ноги. Она почувствовала тепло и влагу, когда он пробно коснулся ее кончиком своего оружия.

– Никогда еще никого не хотел так, как тебя, – проговорил он сквозь стиснутые зубы. – И хочу, чтоб ты знала, как меня убивало то, что я не мог тебя взять.

Она смутилась. Он закрыл глаза, терзаемый какой-то мукой.

– Джек?

– Все в порядке, – прошептал он. – Мне нужно... – он несколько раз глубоко вздохнул, – обрести контроль.

С нежным участием она его поцеловала. Он упал на нее, и она наслаждалась тяжестью большого тела и странным ощущением от его плоти между своими бедрами.

Это ее Джек, ее пират, ее...

Любовник, вздрогнула она. Эта ночь изменит ее навсегда. Она уже никогда не будет той невинной девушкой, которую он захватил в трактире. Она станет женщиной во всех смыслах этого слова. Это ее нисколько не ужасало. Она хотела, чтобы так было. Хотела, чтобы именно Джек стал мужчиной, который научит ее интимным ласкам.

Она почувствовала разочарование, когда он оставил ее губы, но поцелуи проследовали вниз, к груди. Тысячи игл пронизывали ее с каждым касанием его языка и руки. Рука спустилась ей на бедро, потом ниже, к центру ее тела. Она застонала, когда он раздвинул нежные складки, внося мир в обжигающее томление.

– Нравится? – спросил он.

– Да, – простонала она.

– А если я скажу тебе, что бывает лучше?

– Я не поверю.

Он засмеялся, она животом ловила колебания его живота. Его губы спустились на ребра, на живот. Когда язык пробежался по самой чувствительной плоти, Лорелея выгнулась от окатившего ее наслаждения.

Сейчас она умрет, это точно. Как можно выносить...

Джек раздвинул пальцами ее плоть и стал ласкать Лорелею между ног, и прежде чем она что-то сказала, накрыл ей рот губами.

Лорелея распахнула глаза.

– Нет, Джек! – выдохнула она. – Не надо.

Он целовал внутреннюю сторону бедер и поглядывал с такой ослепительной улыбкой, перед которой она никогда не могла устоять. Палец вращался в ней бережными кругами, иногда Джек бесстыдно покусывал ей ногу.

– Доверься мне, Лорелея. Ведь ты хочешь, чтобы я это сделал.

Она не успела возразить, он вернулся к ней. Лорелея прикусила руку от неистового наслаждения, взорвавшего ее изнутри. Он дразнил ее языком, а палец продолжал медленное изнасилование.

Она хотела звать на помощь, и все равно он доставлял ей наслаждение, она сжималась под ускоряющимися толчками его языка. Вцепившись в волосы, она прижала его голову к груди, упираясь пятками в кровать, чтобы быть ближе к нему. И когда была уверена, что сейчас погибнет, тело разорвалось на тысячи сияющих угольков.

Лорелея вскрикнула от облегчения, и комната закружилась перед глазами. Джек победно поднял голову. Он ухитрился выжить, позволяя себе только прикосновения, и теперь настало время получить приз. Дрожа всем телом, он придавил ее к матрасу. Он не хотел причинять ей боль, он желал бы получить удовольствие без этого, но не мог.

Кусая губы от чувства вины, он снова раздвинул ей ноги и погрузился в рай. Она напряглась от боли, вторгшейся в наслаждение. Джек замер.

– Извини, – прошептал он ей на ухо, чтобы как-то утешить. – С тобой все хорошо?

Лорелея глубоко вздохнула, подстраиваясь под его тело и дивясь странной полноте той его части, что была у нее внутри. Значит, они действительно соединились. Она не была уверена, что с ней будет все хорошо.

– Если будет слишком больно, скажи, я остановлюсь.

Она видела на его лице, в его глазах подлинное участие. И это говорит пират своей пленнице? Немыслимо. Она погладила длинные волосы, рассыпанные по плечам, потрогала золотую серьгу и улыбнулась ему:

– Со мной все хорошо.

Его лицо разгладилось, и он начал осторожно двигаться. Пронзительную боль смягчало понимание, что Джек о ней заботится, считается с ее чувствами больше, чем со своей потребностью. Это ее так обрадовало, что она готова была летать. Она для него что-то значит, она не просто очередная женщина в списке его многочисленных любовниц! Она другая.

Удары становились чаще и глубже, она бурно радовалась тому, что он внутри ее, – он может не признавать, но сейчас он разделяет с ней часть своего существа. Интересно, это изменит его так же, как ее? Удовольствие стало пересиливать боль, и Лорелея прикусила губу. Снова и снова он входил в нее и, наконец застонал. Вырвавшись из нее, Джек расплескал семя на кровать. Он скорчился на подушке, слышалось его тяжелое дыхание.

– Спасибо, – прошептал он, когда пришел в себя.

Она отерла ему пот со лба, поцеловала между бровей.

– Ты был прав. Я и вообразить не могла, что это такое.

Она ожидала увидеть самодовольство, но он пристыженно отодвинулся.

– Джек?

Он молча встал, подошел к сундуку и достал одежду. Лорелея нахмурилась, села, прикрывшись простыней. Что с ним? Она думала, что он должен быть в восторге, а он ведет себя так, как будто вошел в таверну, полную солдат.

– Джек, что случилось?

Он ничего не сказал и даже не посмотрел на нее. Просто тихо вышел из каюты. Джек вышел на палубу, взъерошил волосы и обругал себя подлым ублюдком. Он думал, что если сделает ее своей, то ему станет легче. Утихнет адский пламень желания.

Но этого не произошло, он только стал себя ненавидеть за то, что с ней сделал. И ради чего? Ради мести? Ради себя...

Он сел у перил и свесил голову между руками. Он не лучше тех оголтелых ублюдков, которые покупают себе молоденьких девушек, впервые попавших в бордель. Сколько раз он слышал, как они потом плакали и жаловались на боль! Вот почему он избегал девственниц – не хотел губить невинных. Не хотел слышать, как женщина будет плакать из-за того, что он с ней сделал.

– Джек?

Он поднял глаза и увидел перед собой Лорелею. Она стояла, освещенная луной, волосы были распущены по плечам, платье блестело. Она казалась ангелом, и он еле удержался, чтобы не перекреститься. Зачем она пришла? Она же его ненавидит, и по заслугам. Но хуже всего то, что он по-прежнему хотел ее. Даже после того, что было, он чувствовал неудовлетворенность, тело опять заволновалось.

– Зачем ты вышла? – спросил он.

– Я беспокоилась о тебе.

Смехотворная мысль. Она присела и убрала с его лица волосы. Он изумился: прикосновение было нежным, ни одна женщина так ласково его не трогала. Он прижался к ее ладони. Если закрыть глаза, то можно вообразить, что он не тот, кто он есть. Что он...

Но он Черный Джек. Пират. Исчадие греха и смерти. Он ничего не может ей дать. Даже самого себя.

– Поговори со мной, – прошептала она. – Скажи, что тебя так тревожит?

Он принужденно засмеялся:

– Ты говоришь, как Морган.

– Это тот, кто нас преследовал?

Он кивнул.

– Ты с ним познакомилась, когда я тебя похитил. Это он пытался меня вразумить. – Он запрокинул голову и посмотрел на звезды. – Надо было его послушаться.

Она села рядом с ним и положила руку на плечо.

– Джек, – сказала она, – у меня был выбор.

– Нет, не было. Ты была невинна и любопытна, а я тебя мучил.

Повисло молчание, потом она сказала с некоторым удивлением:

– Оказывается, тебя мучает совесть.

– Удивительно, да? – Он посмотрел на нее и увидел в ее глазах нежность. Нежности он не заслуживал. Он заслуживал ненависти, а не утешения. Она взяла его за руку, переплела пальцы.

– Несколько недель назад – может быть, но сейчас меня это нисколько не удивляет.

– О Господи, Лорелея, – сказал он, сжав ее руку. – Ты меня не знаешь. Ты понятия не имеешь, что значит быть таким, как я.

– Я попытаюсь понять.

Впервые в жизни ему захотелось с кем-то поговорить. Рассказать ей, что у него внутри, пусть она его утешит. Сможет ли?

«Никому не подставляйся, если не хочешь получить нож в спину». Первая заповедь пирата, первое, чему его научили. Он даже Моргану не полностью доверял, но, несмотря на это, хотел довериться ей. Не отдавая себе отчета в том, что делает, он притянул ее к себе, уместил у себя между коленями, спиной к груди, и прижался щекой к голове, вдыхая свежий запах волос. Лорелея закрыла глаза, молясь о том, чтобы на этот раз он открылся ей. Она терпеливо ждала. Наконец он шепотом заговорил:

– Лорелея, я никогда не хотел быть капитаном.

Подавив желание обернуться и посмотреть на него, она сказала:

– Тогда зачем ты им стал?

– Когда Роберт Дрек ушел на покой, команда проголосовала за меня.

– По-моему, тебе нравится эта должность, и ты с ней хорошо справляешься.

– Возможно. Но я был совершенно счастлив ролью боцмана.

– Тогда почему ты не отказался?

– Это легче сказать, чем сделать. Несколько раз, когда Роберт был ранен, я приводил команду к победе, и если бы отказался, они могли бы выпустить из меня кишки.

Она съежилась:

– Какой ужас.

– Пираты обычно такие.

Она прислонилась к плечу Джека и вдохнула его дивный запах.

– Но не ты.

– Не вводи себя в заблуждение, – сказал он с жесткой ноткой в голосе. – Уверяю тебя, я заслужил свою репутацию.

На этот раз желание оглянуться и посмотреть ему в лицо оказалось неудержимым.

– Нет, не заслужил! Я видела запись расходов в твоем журнале и знаю, что ты платил людям за то, чтобы они рассказывали о тебе всякие небылицы.

Он покачал головой:

– И все же я это делал. На моем счету много преступлений, включая убийство.

Глава 13

Лорелея отшатнулась от Джека. Неужели человек, который так нежно ее обнимает, способен на убийство? Говорят, он пират, хладнокровно убивший сотни людей, но это сказки. Человек, которого она знает, никогда бы не сделал ничего подобного. Разве что по очень убедительной причине.

– Ты кого-то хладнокровно убил? – прямо спросила она.

Он кивнул. Лицо не выражало никаких чувств.

– За что?

Джек отвел глаза, и на этот раз она увидела на его лице грусть и раскаяние.

– Он убил мою мать. – Голос был пустой, как будто он сказал о чем-то простом и незначительном.

– Как это было?

Джек вздохнул и запрокинул голову. Лорелея чувствовала, что он хочет отдалиться от нее, не говорить о том, что так близко его касается. Она терпеливо ждала, надеясь, что он уже научился ей доверять.

Как ни странно, ее терпение было вознаграждено.

– Он был владельцем борделя, где работала моя мать. Когда мне было восемь лет, она продала ему меня за пару туфель и сбежала с каким-то моряком.

Он не шевелился, но казалось, что поры кожи кровоточили эмоциями.

От сочувствия к нему Лорелея закрыла глаза. Она не сомневалась, что он хранил свой секрет все эти долгие годы. Невозможно было представить черствость матери, которая не только бросила своего ребенка, но еще и продала его! Какие еще ужасные тайны скрывает этот человек?

– Через четыре года она вернулась. Бакстер принял ее, но годы сыграли жестокую шутку с ее красотой, она стала костлявая, щербатая, и никто не желал ее брать. Однажды ей не удалось... – Голос затих, Джек смотрел в сторону океана. Его суровое лицо напряглось, словно этот человек видел ад и перенес его с собой на землю. – В ту ночь она не заработала денег, и Бакстер ее убил.

Господи, какие страшные вещи ему довелось пережить! Он узнал чудовищные, ужасающие вещи, а потом его мать была убита тем человеком, которому он сам принадлежал...

Ничего хуже этого нельзя было себе представить.

– И тогда ты его убил? – Она торопливо высказала самое логичное заключение, но Джек покачал головой:

– Тогда я его слишком боялся. Все, что я смог сделать, – это отнести ее тело туда, где хоронили проституток, и закопать в землю.

Перед ее глазами встала живая картина, и живот подвело от ужаса.

– О, Джек, – прошептала она и погладила его по лицу. – Мне так жаль.

У него в глазах стояли слезы, но он сморгнул их.

– Не жалей. Я это пережил, чего не скажешь о матери. И это называется – пережить? Выжило тело, но не душа.

Сердце вырвала мать. А то, что она с ним сделала, – разве можно после этого возродиться? Какое-то время они молчали, Лорелея выбиралась из клубка чувств, вызванных сведениями о его ужасном детстве. Но оставался вопрос, который нужно было выяснить, хотя очень не хотелось спрашивать.

– Когда ты убил Бакстера?

Он потер подбородок, отвел ей за спину выбившуюся прядь волос.

– Два года спустя, – просто сказал он. – Я мыл ночные горшки, и в это время к Бакстеру доставили молодую девушку. Ей было не больше двенадцати лет. Он отвел ее в комнату, где проверял новый товар. – На последнем слове Джек скривился. – Я слышал, как она кричала и просила пощады, а он только смеялся, злобный ублюдок. Потом я услышал шлепки – он стал ее бить. – В глазах вспыхнула ненависть, воспоминание причиняло ему физическое страдание. Он прошептал: – Что-то во мне взорвалось. Когда я пришел в себя, он лежал у моих ног, а я сжимал в кулаке окровавленный кинжал. Девушка опять закричала, я выбежал и вскочил на первый попавшийся корабль.

Она ясно представила себе, какой ужас испытал Джек, тогда еще мальчишка. Но это не было хладнокровное убийство, это было возмездие!

– Джек, это не убийство. Ты спас девочку.

Глаза у него потускнели, он вздохнул, покоряясь судьбе.

– Я был раб, убивший своего господина. На этой земле нет суда, который бы меня оправдал.

У нее сжалось горло. Он прав. Хоть это не так, но в глазах мира он просто убийца. Только она никогда не будет так считать!

– Ты понятия не имеешь, скольких женщин погубили такие люди, как Бакстер и мой отец. – Он нахмурился, в его глазах она снова увидела боль. – И сегодня я впервые понял, что ничем не лучше их.

– Неправда! – вскипела она.

– Разве? Мы оба знаем, что сегодня я тебя погубил. Когда Джастин узнает, он тебя не примет.

Она прикусила губу и стала смотреть на настил палубы. Об этом она не подумала. Как доверить такое известие Джастину? Оно его опустошит.

– Разумеется, он не будет доволен.

– Как ты наивна.

– Возможно, но я знаю Джастина всю жизнь, он будет меня по-прежнему уважать.

Джек напрягся, в глазах сверкнула злоба.

– Ты все еще намерена выйти за него замуж?

Она молчала, обдумывая ответ. Выйти за Джастина – это, пожалуй, наилучший выход из положения: если она будет его женой, никто не посмеет ее сторониться. И над ней не будут открыто издеваться. Но это будет несправедливо по отношению к Джастину. И к ней самой.

– Нет, – наконец сказала она. – Теперь я не могу выйти за него замуж. Он, конечно, будет спорить, во всем обвинять себя.

– В этом я сильно сомневаюсь.

– И напрасно. – Она обиделась за Джастина и выпрямилась. – Он будет считать, что во всем виноват его неудачный план.

У него на лице осталось недоверие. Лорелея хотела бы убедить его, но понимала, что он не станет слушать – когда Черный Джек принимает такой вид, его ничем не собьешь, она достаточно его изучила за прошедшие недели.

– Ну ладно, а что будет с тобой? – спросил он.

– Обо мне не беспокойся. – Она уверенно улыбнулась. – У меня есть отец, который меня любит, и я переживу любой скандал.

Он вздохнул и посмотрел на звезды, как будто Лорелея его раздражала.

– Знала бы ты, сколько я видел сильных женщин, потерпевших крушение. Как я мог! Как я мог взять тебя!

И в этот момент Лорелея сделала потрясающее открытие: она любит Черного Джека! Любит этого пирата, влюбилась по уши! Эта мысль ее ужаснула. Но как можно было его не полюбить, когда он сидел рядом с ней при луне и изливал ей душу?

Какие бы преступления он ни совершил, у него доброе сердце. Щедрое сердце. Он заботился о ней, он сожалел о своих поступках. Вместе с этим пришел страх: сможет ли он полюбить ее в ответ? Может ли вообще человек, столкнувшийся с такими зверствами, принять то, что она хочет ему отдать? Она поклялась найти к нему дорогу. Обязательно должен быть способ заставить его понять, что он может быть любимым, что она его любит! Она уткнулась головой ему в колени и задумалась над его словами. Потом ахнула и села.

– Ты знаешь, кто твой отец?!

Он как будто испугался. – Что?

– Ты сказал, что мать погубили такие люди, как твой отец. Откуда ты знаешь?

Он опустил глаза и крепче прижал ее к себе.

– Так она говорила.

Все инстинкты кричали о том, что он уклоняется от ответа.

– И она сказала тебе, кто твой отец.

У него был такой вид, как будто он сейчас вскочит и убежит. Она приготовилась вцепиться в него. Но он ответил:

– Да, я знаю, кто он.

Она открыла рот – даже несмотря на то что она подозревала истину, услышать ее было потрясением. Сраженная, она уставилась на него.

– Почему же ты не пошел к нему искать защиты после ее смерти?

– Его не пришлось искать, – вкрадчиво сказал Джек. – Он пришел в бордель вскоре после того, как она умерла.

Лорелея нахмурилась. В этом не было никакого смысла.

– Он пришел, чтобы забрать тебя?

Джек фыркнул:

– Он не знал, что я там, но я знал, как он выглядит. Разве можно забыть лицо человека, которого ты когда-то боготворил? Которого видел перед собой денно и нощно. На которого желал быть похожим.

Нет!!! Теперь трагедия Джека предстала перед ней во всей полноте. Было время, когда он любил своего отца так же, как она своего. Но что-то случилось. Что-то такое, что разрушило узы любви.

– И что он сделал? – спросила она.

– Я умолял его выкупить меня на свободу. За одну гинею.

– И?..

– И он сказал, чтобы я оставил его в покое.

– О нет, Джек, – выдохнула она. – Не может быть!

– Может. А когда я упал на четвереньки, умоляя его, он пнул меня ногой, как собаку, которая собралась написать ему на ботинки.

Ее душили слезы. В его глазах было столько боли, что она теряла сознание. Боже всемилостивый, неудивительно, что он так недоступен! Она не могла себе представить, что можно так обращаться с ребенком, оставлять его наедине со всеми мерзостями жизни! Она смахнула слезы, понимая, что они не понравятся Джеку. Он сильный человек и не захочет, чтобы она проявляла слабость. А сейчас его доверие было нужно ей больше, чем когда-либо.

– Вот почему ты взял Кита? Из-за того, что сделали тебе отец и мать?

Он кивнул.

– И вот почему я никогда не позволю ему узнать правду о своей матери.

Лорелея погладила его по щеке. Сжатые челюсти говорили о том, что ему стоило труда держать чувства в узде, и она восхищалась его силой. Неудивительно, что он не хочет знать своего отца – такого человека надо бы повесить, утопить, четвертовать!

Он потерся щекой о ее ладонь, и она его крепко обняла. На мгновение он напрягся, но потом поддался, обхватил ее руками, прижал к себе, глядя в глаза. Она видела, что он хочет ее поцеловать, и приоткрыла губы.

Поцелуй был сладкий, нежный, не возбуждающий, но прижатое к ней тело говорило о желании.

Джек слегка отстранился.

– Сравню ли тебя с летним днем? – он. – Твое очарование сильнее и кратковременнее; жестокий ветер уже стряхнул нежные бутоны мая, а лето слишком коротко для свидания.

Она улыбнулась, узнав цитату.

– Вернись со мной в кровать, Джек.

Она не успела глазом моргнуть, как он вскочил, подхватил ее на руки и отнес к себе в каюту. Он выпустил ее только возле кровати.

– Не выпить ли нам вина? – спросила она. Он недовольно поднял брови. Она засмеялась. – Неотравленного вина.

– Если хочешь.

Она вышла в столовую, а когда вернулась, он просматривал ее блокнот.

– Ты в самом деле очень талантлива, – он, принимая бокал.

– Спасибо. – Она глотнула вина.

Джек тоже выпил и, протянув руку, погладил ее по щеке. Взгляд что-то искал в ее лице – интересно, что?

– Так бы и съел тебя, – сказал он.

– Ну и съешь. – Она улыбнулась.

По его лицу медленно расползалась улыбка. Джек поставил бокал и привлек ее к себе. Погрузившись в мягкие холмы грудей в вырезе платья, он поцеловал их, и Лорелея воспламенилась. Он взял у нее из рук бокал, поставил рядом со своим и отвел ее к кровати. На этот раз они неторопливо раздели друг друга.

– Ты удивительный, – прошептала она, обхватив его ногами за талию.

Когда он собрался войти в нее, Лорелея отстранилась:

– Подожди.

Он нахмурился.

Она погладила его грудь и облизала пересохшие губы. Сегодня он поделился с ней сокровенным, и она хотела сделать для него что-то особенное. Показать, как много он для нее значит.

– Расскажи мне, какой ты, Джек.

Он еще больше нахмурился. Лорелея заставила его лечь на спину и оседлала. Самыми интимными частями тела она ощущала бугры брюшных мышц, это было безумно эротично, желание разгорелось по всему телу. Он застонал, поднял руки к ее грудям, но она прижала их к матрасу.

– Нет, Джек, сейчас моя очередь.

Джек удивленно посмотрел на нее, а она бесстыдно опустила голову к его горлу и лизнула адамово яблоко. Он хотел прижать к себе ее голову, но она держала его за руки, не подпуская к лицу. Его тело плавилось.

Она старательно исследовала его шею и грудь губами, языком; каждый раз при толчке языка Джек думал, что умрет от удовольствия. Ни одна женщина так с ним не обращалась, они просто брали то, что он им давал, и так же спешили от него отделаться, как он – уйти от них. Но Лорелея – совсем другое! Нежные руки ласкали ему живот, спустились ниже... Он сжал кулаки.

А потом вдруг она засмеялась.

Он поднял голову:

– Что тут смешного?

– Ты.

Обиженный, он приподнялся на локтях.

– Он делает трюки! – Она обвела пальчиком кончик его оружия, от этого его тело напряглось, когда отпустила руку – расслабилось.

Джек тоже засмеялся.

– Можно дать тебе совет? – Она смотрела на него огромными глазами. – Никогда, никогда не смейся над мужским... над мужчиной в такие минуты. Мы этого не любим.

Она прикусила губу и посмотрела на него из-под ресниц.

– Извини. Не могла удержаться.

– Ты прощена. Но... – Слова заглохли, потому что она накрыла его рот губами. Джек откинул голову и стукнулся о спинку кровати. Он не почувствовал боли, только ее губы, которые колдовали над ним. Закрыв глаза, он положил руку ей на голову и упивался самым счастливым моментом своей жизни. Ни одна женщина никогда такого с ним не делала. Никогда.

Наслаждение было таким сильным, что он мог поклясться, что видит звезды – если учесть, что он только что получил сотрясение мозга, это было вполне возможно.

До него опять донесся смех Лорелеи.

– Мне нравится, как ты это принимаешь.

Говорить он не мог, потому что она терзала его тело языком и губами. Джек не сводил с нее глаз, благословляя ее невинную наглость. Подумать только, он считал, что может давать ей уроки! Он взял в руки ее голову и впился поцелуем в губы.

– Хочу тебя. Сейчас же.

На этот раз все было медленно и легко. Ей хотелось кричать, но она сжала губы, чтобы не отпугнуть его. Потом она почувствовала, что он ее покинул в тот момент, когда его тело начало сотрясаться. Обливаясь потом, он перекатился на бок.

– Извини, не мог тебя дождаться.

Она улыбнулась:

– Не извиняйся. Я хотела, чтобы тебе было приятно.

Он посмотрел с недоверием и поцеловал ее в носик. Она положила голову ему на грудь и прислушалась к биению сердца.

– Зачем ты выскочил из меня? – спросила она.

– Не хочу, чтобы ты забеременела.

Она повернула голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

– Ты всегда так делаешь?

– Всегда.

– Но ведь...

– Лорелея, – тихо сказал он, – я не хочу это обсуждать. – Он растрепал ей волосы и разложил у себя на груди. – И вообще, есть ли такие вещи, которые тебя смущают?

– Меня многое смущает. Я всегда была любопытной, и бабушка говорила, чтобы я не боялась задавать вопросы.

– Она была права. Пугают не вопросы, а ответы.

– Ты хочешь спать? – спросила она, видя, как Джек удовлетворенно вздохнул и закрыл глаза.

– Не очень.

– Хочешь, чтобы я ушла?

Он открыл глаза и прожег ее взглядом.

– Я хочу, чтобы ты оставалась там, где ты есть.

Она устроилась поуютнее, а потом стала накручивать на пальцы волосы, которые курчавились у него под пупком.

– Лорелея, – хрипло прошептал Джек, – ты будешь продолжать в таком роде, мы вообще не заснем, и утром у тебя все будет болеть.

Она сжала пальцы в кулак и отодвинулась.

– Извини.

– Ничего, это было приятно, но я не хочу, чтобы тебе было плохо.

Она стала смотреть, как он засыпает. Лорелея многое узнала в эту ночь. Много о Джеке и еще больше – о себе.

«Ты распутница».

Но ей не было стыдно. По непостижимой причине казалось правильно, что она здесь, с Джеком. Она молча поклялась: «Я заставлю тебя полюбить меня, Черный Джек. Не знаю как, но я это сделаю, ты будешь мой».

Джек проснулся, почувствовал запах сандала и роз и прильнувшее к нему мягкое тело. Он решил, что все еще спит. Но это был не сон.

Утро было настоящее, как и прошедшая ночь. Он посмотрел на золотистые локоны, покрывающие его грудь. Лорелея спала, лежа поверх него. В его руках она была истинно прекрасна. Никогда еще он не просыпался в одной кровати с женщиной, тем более лежащей на нем. Но ему это нравилось. Нравилось, как ее дыхание касается груди, как волосы соскальзывают с тела. Он осторожно коснулся пальцем ресниц на бледных щеках. Он и сейчас помнил ощущение от поцелуя в веки.

«Ты сумасшедший. Женщины не приносят ничего, кроме печали».

Как будто для него что-то изменится, с горечью подумал он. В открытые окна доносился шум дневных работ; судя по звукам, было уже за полдень. Ему надо было быть на палубе, выслушивать утренний рапорт, делать расчеты, но не было желания покидать объятия Лорелеи. Все, чего он хотел, – это повторить ночное свидание.

В дверь постучали. Что ж, значит, не суждено. Вздохнув, он осторожно высвободился из ее рук, подошел к двери и приоткрыл ее. В коридоре стоял Тарик.

– Капитан, надвигается шторм. Я подумал, ты захочешь посмотреть, что и как.

– Дай мне несколько минут.

– Да, капитан.

Джек закрыл дверь.

– Что-то случилось? – спросила Лорелея.

Джек остановился возле нее. Она лежала, укрывшись до плеч, спутанные волосы разметались по подушке. Никогда он не видел более привлекательной картины. Более зовущей. Она что-то спросила? Черт, он не помнил что.

– Извини, – сказал он. – Я не слышал, о чем ты спросила.

– Я спросила, все ли в порядке.

Джек надел панталоны.

– Все прекрасно. Надвигается шторм. Может быть, только шквал.

Он сел на кровать, чтобы надеть сапоги, и она обняла его за туловище. Голая грудь прижималась к спине и разжигала страсть.

– Джек, я не жалею об этой ночи и хочу, чтобы ты тоже ни о чем не жалел.

Он закинул назад руки и обнял ее за голову, вдыхая запах.

– Молюсь, чтобы ты не страдала из-за этого.

– Если и так, оно того стоило.

Он выпустил ее и отодвинулся.

– Лорелея, это не шутки. За потерю девственности женщин избивают, сажают в тюрьму, убивают.

– Я знаю, – сказала она, и в голосе послышался намек на смех. – Бабушка хорошо мне втолковала, что может случиться с женщиной, которая отдастся страсти. Она даже предупреждала меня о красивом пирате по имени Джек. – Поймав острый взгляд Джека, Лорелея посерьезнела. – Не бойся за меня. У меня есть люди, которые присмотрят за мной. Со мной все будет прекрасно.

Тыльной стороной ладони Джек погладил ее по щеке. Как бы он хотел, чтобы она была права! Хуже всего то, что он не может ей противиться, она словно чарами околдовала его истерзанную душу. Он эгоист. Он это признавал.

– Поцелуй меня, Джек.

Он повиновался. Господи Иисусе, какая она сладкая!

– Капитан! – прокричали с палубы. Он неохотно оторвался от нее.

– Я вернусь.

День еле-еле тянулся. Джек был занят приготовлениями к шторму, Лорелея на камбузе помогала Саре и прочим готовить еду на несколько дней. Сейчас они чистили картошку, которую принес муж Сары.

– Самое худшее на корабле – это пожар, – заметила Мейвис.

Алиса сказала:

– Сегодня вечером для надежности будем сидеть без света.

В дверь протиснулся Кит, он принес охапку одежды и положил перед Лорелеей. Она вопросительно подняла брови.

– Капитан сказал, что это вам понадобится вместо юбок, раз у нас шторм.

Лорелея озадаченно посмотрела на Мейвис, и та подтвердила:

– Забыла тебе сказать: мы надеваем мужские панталоны на случай, если корабль потонет.

От ужаса Лорелея выронила картофелину.

– Что?!

Алиса поймала картошку и вернула ее Лорелее.

– С этой погодой никогда ничего не знаешь. Лично я пока не тонула, надо постучать по дереву. – И она три раза стукнула по столу. – Но лучше подготовиться, чем потом жалеть.

Кит скептически посмотрел на кринолин Лорелеи:

– Такие юбки все равно что якорь. Не хотел бы я, чтобы они болтались на мне, когда нужно плыть.

Кит собрался уходить, но Мейвис схватила его за рукав:

– Где это вы сегодня ночью прохлаждались, мистер Кит?

Кит гордо выпятил грудь:

– Я спал вместе с моряками. Мне не нужны няньки. Если ты еще не заметила, Мейвис, – я мужчина.

Мейвис засмеялась:

– Ты щенок, вот ты кто.

Он показал ей язык и убежал. Мейвис вздохнула:

– Иной раз мне кажется, что он зрелый, как старик, а в другой раз проявляет не больше смысла, чем трехлетний ребенок.

Алиса замерла и приняла оскорбленный вид.

– Ради Бога, Мейвис, он вполне взрослый мужчина!

Все расхохотались.

Так продолжался день; когда начался шторм, женщины пошли переодеться в панталоны и рубашки. По совету Мейвис Лорелея сняла также корсет: если придется плыть, ей понадобится свобода дыхания. Подобная перспектива очень не нравилась Лорелее, зато когда она походила без тугой шнуровки, ей это пришлось по вкусу.

К вечеру корабль немилосердно качало. Лорелея хотела бы повидаться с Джеком, чтобы он рассеял ее страхи, но он с Тариком стоял на мостике и вел корабль сквозь шторм, а Лорелея и Кейси сидели в каюте Кейси и пытались не думать о своих мужчинах.

Света не было, только частые вспышки молний освещали каюту. Обе сидели на койке, держась за поручни, проходившие вдоль стены.

– Как вы думаете, сколько это будет продолжаться? – спросила Лорелея.

– Надеюсь, недолго. Я терпеть не могу такие вещи.

– Я тоже. – Лорелея старалась вспомнить какую-нибудь игру или песню, чтобы отвлечься от страшных мыслей. Она должна что-то сделать, не то сойдет с ума! – Вы давно знакомы с Джеком? – спросила она, надеясь услышать долгую историю.

Кейси помолчала, обдумывая ответ.

– Лет восемь-девять. – Кейси была не расположена к болтовне.

Лорелея сделала еще одну попытку:

– Он вам что-нибудь рассказывал про своих родителей?

Кейси пожала плечами:

– Только то, что его мать умерла. Как я понимаю, об отце он ничего не знает.

Неужели нельзя сказать побольше, чем пару фраз? Закусив губу, Лорелея придумывала вопрос, который бы вызвал более пространный ответ. Она вспомнила о корабле, который все еще следовал за ними.

– А Морган? Что его связывает с капитаном?

Сверкнула молния. Кейси переждала, когда умолкнет гром, и сказала:

– Ты что хочешь знать – правду или то, что они рассказывают?

– То и другое, – пискнула Лорелея, больше, чем раньше, нуждаясь в разговоре. Кейси поерзала.

– Так вот, детка, если ты спросишь одного из них, тебе скажут, что Джек захватил корабль Моргана, и когда Джек наставил ему в грудь саблю, собираясь убить, Морган не дрогнул, и Джек так восхитился, что сохранил ему жизнь и оставил у себя на корабле.

– А на самом деле? – спросила она, не давая Кейси погрузиться в молчание.

– Морган удрал с корабля, хотел сбежать с Британского флота. В городе один из офицеров его узнал, за ним погнались. Когда Джек выходил из таверны, Морган как раз вынырнул из переулка, они столкнулись, Джек выхватил саблю и тут увидел англичан. Он решил, что они более подходящая мишень, и напал на них, вдвоем они их одолели, и после этого Джек спросил Моргана, не желает ли он плавать вместе с нами.

Вот уж этого она никак не ожидала.

– Морган хотел быть пиратом?

– Вообще-то нет, – признала Кейси. – Когда он понял, кто такой Джек, он не обрадовался, но Джек умеет добиваться от людей того, чего хочет.

– Я заметила.

Кейси засмеялась:

– Милая, не обвиняй цветок за то, что вокруг него вьются пчелы. Джек по натуре обаятельный и покоряет сердца тех, с кем общается.

Это точно.

– Кейси, скажите правду, Джек в самом деле такой кровожадный, как о нем говорят?

Кейси выдержала многозначительную паузу.

– Не буду врать, Джек бывал кровожадным, но когда лису загоняют в угол, она может убежать, только разорвав охотничьих собак. Когда у Джека есть выбор, он милосердный. Когда его загоняют в угол, он проливает кровь.

Очередная вспышка молнии прорезала ночь, за ней последовал оглушительный раскат грома. Корабль так тряхнуло, что казалось, он опрокинется. Лорелея изо всех сил вцепилась в поручни и начала молиться. Через несколько секунд с палубы донесся истошный вопль:

– Горим!

Глава 14

Насквозь промокший и злой, Джек смотрел, как огонь пожирает главный парус. Он скрипел зубами и чертыхался. Сбить огонь не было никакой возможности, он распространялся с невероятной быстротой. Поражение тяжестью навалилось на плечи. Его корабль погиб.

– А ты думал, что при таком ветре его не подожжешь! – прокричал Тарик, вытаскивая брезент из спасательной лодки.

Его люди быстро и дисциплинированно спустили шлюпки на воду, спустились сами и заняли места. Все были удивительно молчаливы – никто не кричал, не плакал. Казалось, вся сцена разыгрывалась в каком-то диковинном сне.

Джек повернулся к Тарику.

– Огонь охватит весь корабль.

Джек знал это так же хорошо, как знал океан. По крайней мере Морган увидит огонь и поймет, что произошло, его «Розанна» подберет потерпевших бедствие. На корабле у Моргана будет тесновато, но остров уже недалеко.

– Капитан!

К Джеку стремительно бежал Кит. Мальчик кинулся ему на грудь и чуть не сбил с ног, Джек с минуту подержал его, потом поднял и перевалил через борт, опустив в шлюпку, где среди прочих сидели Алиса и Билл.

– Держитесь втроем, – приказал Джек.

– А ты? – спросил Кит.

– Я должен убедиться, что на корабле никого не осталось.

Кит собрался спорить, но Билл и другие мужчины взялись за весла и повели шлюпку в бурлящую черную воду. Держась за снасти, Джек смотрел, как они отплывают, и тут следующая шлюпка шлепнулась на воду, и новая группа стала загружаться.

Джек похлопал Тарика по плечу:

– Ты с Кейси сядешь в эту, я в следующую.

Тарик не спорил.

Лорелея с посеревшим лицом стояла возле Кейси.

– Все будет хорошо, – сказал ей Джек. – У нас три шлюпки, а в команде только шестьдесят пять человек. Все уместятся.

Она кивнула. Джек несколько раз пытался подтолкнуть ее и посадить рядом с Кейси, но она решительно отказывалась.

– Только вместе с тобой. – С каждым таким ответом он все больше злился.

Когда на палубе никого не осталось, Джек и Лорелея спустились в последнюю шлюпку. Джек смотрел, как пламя разбегается по снастям и палубе его обожаемого корабля.

– Вот это да! Никогда еще не видел ад вблизи, – сказал Меримен, один из боцманов, и взялся за весла.

Плотник Питер спросил:

– Кто-нибудь Эрни сказал?

Джек окаменел.

– Где Эрни?

– Он дрых на своей койке, – сказал Меримен.

– В такой шторм? – заорал Джек, злясь на глупость членов команды.

– Мы об этом не подумали, капитан, – промямлил Меримен.

Вдруг с палубы послышался крик. Джек поднял глаза, увидел охваченного огнем Эрни, и в следующее мгновение Эрни прыгнул в воду. Не раздумывая Джек нырнул с лодки и поплыл на помощь своему боцману.

– Джек! – закричала Лорелея, но он не обратил на нее внимания. Она встала и попыталась разглядеть его в волнах.

– Сиди! – выпалил Питер. – Ты нас перевернешь!

Лорелея с отчаянием вглядывалась во тьму, отыскивая какой-нибудь признак людей.

– Мы должны вернуться за ними!

– Ну уж нет! – рявкнул Питер, продолжая грести вместе со всеми. – Корабль начинен порохом, скоро он взорвется, и чем дальше мы отплывем, тем лучше.

– Но как же Джек? – Она была ошарашена тем, что его люди так легко могут его бросить.

– Капитан умеет плавать и знает, как выживать, – рявкнул Меримен. – А теперь сядь, или я сам вышвырну тебя за борт!

Ему не пришлось этого делать. Лорелея спрыгнула в воду за Джеком.

Лорелея поплыла среди яростных волн. Она изо всех сил старалась держать голову над водой, но каждая следующая волна казалась выше предыдущей, и она была уверена, что уже тонет. Она не имела представления о направлении, не видела ни лодки, ни человека.

О Господи, что она наделала? Теперь ее никто не спасет, даже Джек.

Ее охватила паника, и когда она уже смирилась с неизбежным, ее подхватила мощная рука.

– Ты что тут делаешь? – завопил Джек. Она чуть не засмеялась.

– Ищу тебя.

Не говоря ни слова, он обхватил ее рукой, прижал к себе и потащил. Лорелея покорилась его силе, слишком благодарная, чтобы протестовать. Волны накрывали их снова и снова, но Джек плыл к шлюпке, которую она покинула. Взрыв потряс воздух.

– Вдохни поглубже! – крикнул Джек, и едва она успела вдохнуть, как он вместе с ней нырнул глубоко под воду.

Лорелея запаниковала. Он что, хочет их утопить? Она попыталась вырваться, но он крепко ее держал. Она открыла глаза и увидела только черноту. Вода пропитала все тело. Было страшно. Легкие разрывались, она изо всех сил подавляла панику, побуждавшую открыть рот и закричать. И когда казалось, что ей этого уже не вынести, они стали подниматься вверх. От усилий не сделать вдох грудь разрывалась.

Вдруг они выскочили на поверхность. Задыхаясь, Лорелея глотала воздух. Вокруг плавали горящие куски дерева и остатки корабля. Как и предвидел Питер, корабль взорвался. Джек ухватил проплывавший мимо обломок и отдал Лорелее.

– Подержись пока. – И исчез.

– Джек! – жалобно крикнула Лорелея, боясь потерять его после всего, что им пришлось пережить.

Ответа не было. Обезумевший ветер хлестал ее по лицу, Лорелея вглядывалась сквозь дождь и волны, ища одну из двух шлюпок или Джека, но ничего не было видно. Ее охватила паника.

Что она будет делать без него? Как хотя бы остаться в живых среди шторма? И в этот момент вернулся Джек. Он тащил большой кусок палубного настила.

– Залезай, – сказал он, помог ей взобраться на импровизированный плот и влез сам.

Волны продолжали швырять их вверх и вниз, угрожая опрокинуть плот. Джек крепко прижимал ее к себе.

– Ты нашел Эрни? – спросила она.

– Я принял тебя за него.

– Извини, Джек.

– Все нормально, Лорелея. Утром нас обязательно кто-нибудь подберет.

По неизвестной причине она ему поверила, хотя Логика говорила об обратном. Где-то в середине ночи шторм стих. Небо было еще темное, но волны улеглись, и Лорелея ненадолго заснула.

Утром встало солнце, и при его свете они не увидели ни шлюпок, ни корабля Моргана. Лорелея не стала спрашивать, что это для них значит, она и сама знала: без воды и еды они недолго протянут. Джек как будто прочел ее мысли, он ободряюще улыбнулся и сказал:

– Нас будут искать.

– Я знаю, вопрос только в том, найдут ли.

Он глубоко вздохнул и подтянул сапоги.

– Похоже, ты была бы не прочь иметь океан поменьше.

– Или плот побольше.

Он засмеялся.

Лорелея облизала пересохшие губы и в миллионный раз оглядела горизонт в поисках спасения.

– Ты когда-нибудь попадал в такое положение?

– Нет, – сказал Джек и тоже оглядел океан. – Для меня это ново. Видишь ли, будучи пиратом, я обыкновенно имел корабль.

Она невольно улыбнулась неуместной шутке.

– Мне жалко, что он утонул.

– Ты будешь о нем жалеть еще больше, если через три дня нас не найдут. – Увидев ужас на ее лице, он торопливо добавил: – Я не хотел этого говорить, само вырвалось.

– Но это правда, – сказала она, сжавшись от страха. Он привлек ее к себе, они легли, глядя в безупречно чистое небо, а плот нес их куда-то по волнам.

– Джек, я боюсь, – сказала она, ей было нужно, чтобы он ее утешил. – Я не хочу умирать, тем более таким образом.

Он приподнялся, оперся о локоть и погладил ее по щеке.

– Лорелея, тебе не о чем беспокоиться. Клянусь, здесь мы не умрем.

– Откуда ты знаешь?

Он медлил с объяснением, а когда заговорил, она оказалась совершенно не готова к его откровению.

– Я знаю, где мне суждено умереть, и это не в океане.

Лорелея нахмурилась.

– Откуда ты знаешь? – повторила она.

Он отвел взгляд.

– Когда мне было чуть больше лет, чем сейчас Киту, я заехал на один маленький остров, пятачок неподалеку от лагуны. Когда я его обошел, я понял, что это то место, где Черный Джек должен будет умереть.

Лорелея еще больше нахмурилась. Для него совсем не характерно думать о подобных вещах. Неужели Черный Джек, властелин своей судьбы, может быть суеверным?

– Ты в это правда веришь?

Он гладил ей морщинку между бровями, пока она не исчезла.

– Понимаю, это звучит смешно, но Тадеус всегда говорил, что нельзя пренебрегать судьбой и предназначением, а я в глубине души знаю, что моя судьба – умереть на том острове.

– И где это место?

– Остров Лос-Алмас-Пердидос, или остров Заблудших Душ.

– Это туда мы направлялись?

– Да. Прекрасное место для очной ставки.

Она разозлилась и села, ее пугало, что его слова могут быть правдой.

– Не могу поверить! Ты говоришь, что собирался совершить самоубийство?

– Нет. – Джек подложил руку под голову и стал смотреть в небо. – Я исполнял пророчество. Я не намерен дарить Уолингфорду победу. Уверяю тебя, я буду сражаться за свою жизнь.

В глазах было что-то такое, что его выдало.

– Но ты не веришь в победу?

Он перевел взгляд на нее, и она увидела подтверждение своей догадки.

– Мне плевать, будет ли победа за мной, если я проткну кишки Уолингфорду.

Она в расстройстве закрыла глаза. Что такое адмирал сделал Джеку, что тот готов пожертвовать жизнью ради мести?

– Не понимаю, за что ты так его ненавидишь.

Джек глубоко вздохнул:

– По правде говоря, я и не хочу, чтобы ты понимала. Это моя война с ним, а не твоя.

– И эта война стоит твоей жизни?

– Безусловно.

Она зарычала от потребности вбить немного разума в башку этого упрямца.

– Я бы душу свою продала, чтобы соскочить с плота и сбежать от тебя, Джек. Ты самый противный человек, с которым я имела несчастье...

– Жить на необитаемом острове?

Она уставилась на него. В его глазах прыгали чертики. Он над ней смеется! Видит Бог, дерзости этого человека нет предела!

– Как ты можешь быть таким безразличным, когда дело идет о твоей жизни? Во-первых, я ненавижу мысль о том, что ты умрешь, но что будет с бедным Китом?

Он потер подбородок.

– Его заберет Морган. Мы это уже обсуждали.

– Ты доверишь ему своего сына?

– Придется.

Она прерывисто вздохнула и прижала руки к груди. Нет смысла с ним разговаривать. Как все мужчины, которых она знала, Джек наметил курс, и его не свернуть с пути никакими аргументами и рассуждениями. Неужели все мужчины должны быть тупицами и упрямцами?!

Она опять легла и дала Джеку себя обнять. Странным образом она почувствовала себя в безопасности, хотя смерть смотрела им в лицо.

«О, Джек, – подумала она, – почему я не могу заставить тебя увидеть все то прекрасное, что вижу я, когда смотрю на тебя?»

Как бы она желала, чтобы они могли вместе обсуждать свое будущее, как когда-то она надеялась делать это с Джастином! Закрыв глаза, она вообразила красивый дом, детей возле своих ног, Джека, читавшего им книжку. Она видела, как в его кабинете она рисует его вместе с детьми, сидящими у него на коленях, девочкой и мальчиком.

Только это был не Джек. Джек – пират и так же не поддается укрощению, как океан.

«Не теряй надежду, Лорелея. Он стоит того, чтобы за него побороться».

Сколько людей говорили ей про Джастина, что он никогда не даст чесать себя за ухом?

«Спустись с облаков на землю, – сказала Аманда. – С какой стати Уолингфорд женится на дочери внебрачной особы?»

Она хотела бы прищемить Аманде нос за такие слова, но та была права, Джастин всегда очень серьезно относился к титулам и соображениям престижа.

И все-таки она его победила! А это значит, сможет победить и Джека.

Если они не умрут.

Медленно тянулись часы, плот дрейфовал, Джек и Лорелея жарились на солнце. Она заснула, и Джек сидел и смотрел, как она спит, положив голову ему на колени. Ее лицо покраснело от солнца, и он желал бы чем-нибудь защитить ее или уменьшить боль от ожога.

Сейчас она должна была бы сидеть дома, готовиться к свадьбе. Как ни противно ему было думать, что она разделит жизнь с Джастином, это лучше, чем погибать на плоту, плывущем в никуда.

Нельзя было пускать ее в свою жизнь. Она слишком прекрасна, чтобы хоть один момент своей жизни разделить с таким человеком, как он. Джек стиснул зубы, проклиная себя и свою переменчивую судьбу. Странно, но сейчас, когда он смотрел на Лорелею, он почти верил в любовь. По крайней мере впервые во взрослой жизни хотел в нее верить. И в то, что Лорелея может его полюбить.

Он дотронулся до ее руки. Она была такая маленькая в сравнении с его рукой, и все-таки Лорелея обладала силой духа, которая могла его раздавить так же легко, как он раздавил бы эти пальчики. Джек посмотрел на чистое небо, палящие лучи били по ее нежной коже.

– Господи, – прошептал он, шевеля пересохшими губами, – я уверен, Тебе нет дела до таких, как я, но, хотя Ты и я – мы чужие друг другу, я буду Тебе глубоко обязан, если Ты ее спасешь. – Он посмотрел на мирно спящую Лорелею. – Господи, я мог бы заключить с Тобой сделку, обещать, что покончу с пиратством и с морем, или еще что-нибудь такое же нелепое, но мы оба знаем, что я не сдержу слово. Так что я не буду Тебе врать, я честно попрошу: пусть Лорелея выживет.

Даже если без него. Он не знал, смог бы он сам выжить без нее. Но это было не важно. Он ей не соврал, когда рассказал про свою мечту: он собрался там умереть. Он только надеялся, что она не умрет раньше, чем он. Он вглядывался вдаль и старался увидеть признак лодки или корабля, но все, что он видел, – это нескончаемые волны синевы.

Опустив голову на руку, Джек ждал чуда, в котором начинал сомневаться. Лорелея проснулась, и весь день они почти не разговаривали, берегли пересохшие глотки. Каждый был погружен в свои невеселые мысли. Когда наконец пришла ночь и дала облегчение от яростных лучей солнца, они прижались друг к другу, спасаясь от внезапного холода.

Где-то после полуночи оба заснули. Лорелея проснулась первой. Сияло солнце, сухой рот раздирала жажда, желудок требовал еды. Она подняла голову, снова озирая волны.

Затуманенные, зудящие глаза увидели...

Деревья?!

Она рывком села.

– Джек! – Она потрясла его за плечо. – Джек, земля! Джек сел так быстро, что они стукнулись головами.

– Ох, – взвыла она, потирая шишку, но Джек не обращал на нее внимания, он смотрел на остров, к которому они приближались.

– Будь я проклят, – пробурчал он. – Давай, мы доплывем! –

Он скатился с плота и плюхнулся в воду. Она с восторгом последовала за ним. Они были недалеко от берега и уже через несколько минут выбрались на небольшой пляжик.

Несколько минут они лежали в прибое, вода перекатывалась через них, они наслаждались тем, что лежат на чем-то таком, что не качается.

Земля! Твердая, замечательная, прекрасная земля! Вон деревья, а под ними тень! Если бы не пересохший рот, Лорелея засмеялась бы от нахлынувшего веселья. Джек первым набрался сил встать. Повернувшись на бок, Лорелея смотрела, как он залез на дерево и сбросил на землю два кокосовых ореха. Она вылезла из прибоя и подошла подобрать орехи. Потерла грубую оболочку, не зная, как открыть.

– Как же мы будем это есть?

Он вынул из сапога кинжал.

– Сейчас узнаешь. – Он взял у нее орех, разделил и подал ей половинку.

Лорелея первым делом выпила молоко, забыв о том, что терпеть не может кокосы – сейчас это был лучший в мире продукт. Они мигом прикончили оба кокоса. Джек отер кинжал о рукав и снова засунул в сапог.

– Теперь нужно найти ручей и какой-нибудь еды.

– Да, вода – это замечательно, – согласилась она. Джек потрогал ее обожженное лицо.

– Постараюсь найти алоэ или другое растение, снимающее ожог.

Джек снова достал кинжал и выскреб остатки кокосовой оболочки.

– Ты умеешь собирать устриц?

– Я выросла в Чарлстоне. Конечно, умею.

– Вот и хорошо. Насобирай, сколько сможешь, а я поищу воду. Складывай их сюда. Я скоро вернусь.

Лорелея взяла кинжал и половинки кокосов и пошла выполнять задание. К полудню Джек нашел воду, и они устроили пир – устрицы, ягоды и даже маленькая перепелка, которую Джек исхитрился поймать. Лорелея наелась и села возле ручейка, который нашелся в ста метрах от берега. Густые деревья и цветы давали тень и покой.

Наклонившись над ручьем, она вымывала соль из головы, а Джек за ней наблюдал. Он лежал на боку, вытянув в ее сторону длинные ноги. Рубашка была разорвана на левом плече, в прорехе панталон светилось крепкое колено, на лице отросла двухдневная борода. Лорелея не смогла сдержать улыбку.

– Что? – спросил он.

– Ты похож на пирата – грубый и в рванине. Не хватает деревянной ноги и повязки на глазу.

Он засмеялся:

– Мне всегда везло: на лице и голове не было ран. Тадеус говорил, что это просто чудо, потому что голова у меня пухнет от упрямства и тщеславия, и он не понимает, как можно в нее не попасть.

Она тоже смеялась, выкручивая волосы.

– Кто это – Тадеус?

Он перестал смеяться и погрустнел. Лорелея прекратила расчесывать волосы и тронула его за ногу:

– Джек?

Он вздохнул и сорвал травинку. Вертя ее в пальцах, он сказал, глядя на ручей:

– Тадеус – мой наставник и самый близкий человек, он мне как отец.

– Он тоже из того борделя?

– Господи, нет. – Он посмотрел на нее так, как будто одна только мысль об этом оскорбила его до глубины души. – Я с ним познакомился после того, как убил Бакстера. Я понимал, что если хочу уцелеть, то должен попасть на пиратский корабль. Пираты в отличие от команд на военных и торговых судах ничего не имели бы против того, что меня разыскивают за убийство. Когда я ворвался в доки, Роберт Дрек как раз поднимал паруса.

– Роберт Дрек? – Она помнила, что Джек уже упоминал это имя, но не могла припомнить, чтобы его когда-нибудь произносили офицеры или лорд Уолингфорд. – Никогда о нем не слышала.

– Потому что его не разыскивали. Он пошел в пираты только ради добычи и рассчитывал набрать достаточно денег и уйти на покой, чтобы потом спокойно жить в роскоши.

Что за романтическая идея.

– Он так и сделал?

– Да.

Лорелея снова принялась разгребать пальцами волосы.

– Значит, ты познакомился с Тадеусом на корабле Роберта Дрека?

– Мне было четырнадцать лет, и я кипел от ненависти. Роберт не был уверен, можно ли мне доверять, и своей команде меня тоже не доверил; он сказал Тадеусу, чтобы тот держал меня в руках и научил всему, чему надо.

– Ручаюсь, он получил полные руки хлопот.

– Даже не представляешь сколько, – фыркнул Джек. – Тадеус был образцом терпения. До сих пор не понимаю, как он меня не убил в первый год знакомства.

Лорелея осталась довольна тем, как разгребла основные спутанные комья и заплела косу.

– Почему?

– Сказать, что я не проявлял уважения, – это ничего не сказать. Тадеус был маленького роста, не выше тебя. Лысый, только несколько пучков волос торчали за ушами. Тощие руки-ноги, очки на носу. Я был больше школьник, чем моряк, и удивлялся, зачем Роберту такой человек в команде. Я никогда не видел, чтобы он пил или ругался, и он всегда носил с собой книгу.

– Ты им восхищался. – Она поняла это по голосу.

– Но не тогда. Я считал, что он трус и боится постоять за себя. Конечно, на корабле его никто не дразнил, кроме меня. Я был слеп и глуп и не понимал того, что понимали другие.

Она оторвала от подола рубашки узкую ленточку, чтобы завязать косу.

– Что же тебя изменило?

Джек бросил травинку в воду и долго смотрел, как она уплывала по течению.

– Я пошел с моряками в местную таверну, и Роберт послал за нами Тадеуса. Там были пираты с других кораблей, и когда Тадеус вошел, они разразились хохотом.

Трое стали тыкать в него руками и саблями, попытались вырвать из рук книгу. Он не обращал на них внимания и подошел ко мне. Мне хотелось убить тех, кто над ним издевался. Я начал вытаскивать саблю, но Тадеус схватил меня за руку и сказал, что если я буду убивать всех, кто меня раздражает, то вскоре останусь один. Я разозлился, назвал его трусливым ублюдком и сказал: «Надеюсь, они перережут тебе горло».

В его голосе слышались раскаяние и стыд. Лорелея не могла себе представить, чтобы он мог так нагрубить. Вздохнув, Джек продолжал свой рассказ:

– Когда эти трое поняли, что Тадеус не будет отвечать на их наскоки, они ушли. Тадеус сказал нам, что Роберт велел возвращаться на корабль, и в это время закричала какая-то женщина.

– Виноваты были те три моряка?

– Да. Один из них прижал ее лицом к столу и собрался изнасиловать. Тадеус вытащил саблю. – Джек издал горький смешок. – Я не поверил своим глазам. Я считал, что он носит саблю для украшения. Меня изумило, что он вообще умеет держать ее в руках. Но больше всего изумило то, что в нем не было злости. Вообще никаких эмоций. Он спокойно подошел к этой группе и сказал, что у них есть выбор – отпустить девушку или умереть.

В тот вечер в таверне, когда Джек спас ее от сходной судьбы, он сказал буквально те же слова, и это более всего другого говорило о влиянии Тадеуса на жизнь Джека.

– Моряки обнажили сабли против Тадеуса? – спросила она.

– Да. Девушка убежала, а я в отупении смотрел, как Тадеус двоих обезоружил, третьего ранил. Он применял такие движения, которых я ни у кого не видел. Еще удивительнее была скорость, с которой он орудовал саблей. В этот момент я понял, что хочу быть таким человеком, какого он целый год старался из меня сделать.

Она улыбнулась:

– Значит, это он научил тебя читать.

– Читать, думать, вести себя в обществе, признавать в мире не одного только себя. Он сделал из меня мужчину, которого ты видишь перед собой.

В голосе Джека, в его лице было столько любви, что Лорелея поняла, что он почитает Тадеуса как отца.

– Где он сейчас?

– Недавно он умер.

– О, как жаль. Что с ним случилось, Джек?

Глава 15

У Джека так и вертелось на языке сказать Лорелее, кто убил Тадеуса и как, но он остановил себя. Что хорошего принесет Лорелее знание о том, что за человек Уолингфорд? Эгоистично заставлять ее ненавидеть того, кем она восхищается. Он не хотел увидеть боль в ее глазах.

Пусть остается при своих иллюзиях. Он не будет ее еще больше травмировать.

– Тадеус погиб в бою, – ответил он, хотя полуложь застревала в горле, а душа взывала к отмщению.

– Он был на твоем корабле?

Джек покачал головой:

– Он был с «Патриотами», спасал колонистов от ярма англичан. Он мне всегда говорил, что есть вещи поважнее, чем жизнь одного человека. Есть вещи, за которые стоит умирать.

По ее лицу он видел, что она придерживается таких же благородных идей. Наивная мечтательница. Не похожая на приземленных женщин, которых он знал раньше.

Она еще не растеряла надежды и мечты. Кроме одной: он положил конец ее мечтам стать женой Джастина. О, он мог сколько угодно объяснять свои действия, уверять себя, что без этого ничтожного отродья ей будет только лучше, но правда состояла в том, что она хотела своего Плосколицего, а он отнял его у нее.

Он осторожно погладил ее по обгоревшей щеке. Лорелея поморщилась.

– Няня и отец не зря твердили, что надо прятаться от солнца. Ужас как больно.

Джек вскочил. По крайней мере одну боль он может убавить.

– Побудь тут, я скоро вернусь.

Он пошел туда, где видел кусты алоэ. Сорвал несколько листьев и вернулся к Лорелее. Присев возле нее, выдавил себе на пальцы прохладный желатин и осторожно намазал ей лицо, потом приоткрытые губы. Она закрыла глаза, с блаженным видом вздохнула, ее дыхание коснулось его шеи, и тело мгновенно отреагировало. Стиснув зубы, Джек заставил себя не поддаваться зову тела и оказать помощь поврежденной коже.

– Чудесное ощущение, – вздохнула она.

Джек был не в состоянии отвечать, он молча смазал ей гелем шею и покрасневшую часть груди в проеме рубашки, краснота спускалась в долину между грудями. Лорелея захлебнулась.

Больше Джек не мог выдержать. С бьющимся сердцем он опустил ее на траву.

– Джек, дорогой, – прошептала она.

Джек закрыл глаза. Имя прозвучало как ласка. Никто еще не вызывал в нем таких чувств. С ней он казался себе приличным человеком. Свободным. Героем.

Пугаясь переполнявшей его нежности, он бережно расстегнул рубашку, и взору предстала обнаженная грудь. Он хотел сказать Лорелее, как много она для него значит, как ему больно думать, что она уйдет, но слова застревали в горле.

Зачем подавать несбыточные надежды, когда он знает, что его ждет? Так или иначе, но Черный Джек скоро умрет. Его убьет либо Уолингфорд, либо один из его людей, если Джеку удастся осуществить свою месть.

«Ты можешь сбежать вместе с ней...»

Да, может. Но это значило бы оторвать ее от отца, которым она дорожит, от всех, кого она любит, заставить отказаться от всего, что она знала раньше.

Он не настолько эгоистичен. Он уже достаточно взял у нее, хватит. Если бы он был хотя бы вполовину таким, как Тадеус, он бы сейчас заставил ее возненавидеть его. Чтобы она обрадовалась, когда он умрет. Но он не мог этого сделать. Мысль, что она будет его ненавидеть, ранила больнее любых ран.

– Джек? – прошептала она ему в губы. – Случилось что-то плохое?

– Нет, – сказал он, закрыл ей рот поцелуем и стянул с нее панталоны. Свою рубашку он распахнул раньше, чтобы как можно большей поверхностью соприкасаться с ее кожей.

Они лежали голые на траве, он целовал ее в грудь, она гладила его по голове, ласкала, как будто он был тем самым яблоком из райского сада. Кровь кипела в жилах, тело набухало желанием столь сильным, что он боялся взорваться.

– Возьми меня, – прошептала она. – Пожалуйста.

– Все, что пожелаешь, – пробормотал он.

Когда он потянулся, чтобы поцеловать ее в губы, он мог поклясться, что почувствовал, как слились их души. Впервые в жизни он был к кому-то привязан душой. Эта мысль его ужаснула. Она водила руками по его спине, впивалась ногтями, стонала, языком трогала ухо. Когда вихрь наслаждения подхватил его, Джек еле успел от нее оторваться.

Он лежал, одной рукой цепляясь за траву, другой – за ее волосы. Он дрожал от страха, что чуть было не сделал ей – еще никогда в жизни он не был так близок к тому, чтобы отдать семя женщине.

Честно говоря, ему очень не хотелось оставлять ее, в последний момент тело взбунтовалось. Он пообещал себе, что больше к ней не прикоснется. Она представляла опасность, он не был уверен, как долго сможет бороться с незнакомыми чувствами, которые она в нем пробуждала. Лорелея положила голову ему на грудь.

– Как ты думаешь, на этом острове больше никого нет?

Неожиданный вопрос нарушил течение мыслей. Джек взял в руки ее косу, кончиком пощекотал себе подбородок. Берег, к которому они пристали, что-то ему напоминал, он не знал что. Конечно, он видел много островов, и все они смешались в памяти.

– Не знаю. Но мысль неплохая, надо разведать.

Она стала быстро надевать рубашку.

– Я не имел в виду прямо сейчас.

– Ты можешь сколько хочешь лежать голый, а у меня нет намерения попасться на глаза незнакомцу.

Джек выпятил губу, глядя, как она одевается.

– Знаешь, а вдруг мы последние люди на земле?

Она перестала одеваться и посмотрела на него.

– Ты бы не возражала прожить здесь со мной до конца жизни? – спросил он; он сам не понимал, откуда взялся вопрос и почему ему так важен ответ.

– Я не уверена, – честно ответила она. – Я бы ужасно скучала по отцу.

– А еще о чем бы думала?

– О яблочном пироге Агаты и о моей лошади, Самсоне.

«Не спрашивай про него». И все-таки он не удержался и спросил:

– А как насчет Джастина?

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Что ты хочешь от меня услышать?

– Правду.

Она вздохнула.

– Если тебе нужна правда, люблю ли я его, то да. Какой-то своей частью я всегда буду его любить.

Разочарование так сдавило грудь, что он с трудом дышал. А чего он ожидал? «Нет, Джек, я ненавижу этого болвана. Я люблю тебя». Он сжал челюсти, встал и начал одеваться.

– Ага, если бы представилась возможность, ты бы лучше прожила на необитаемом острове с ним.

Она натянула туфли и раздраженно сказала:

– Я этого не говорила.

Он натянул панталоны и завязал шнурки.

– Этого и не требовалось.

Она подбоченилась.

– Почему ты злишься?

– Я не злюсь, – рявкнул он, надевая рубашку через голову. Послышался треск разрываемой ткани.

– Нет, злишься. Сам сказал, что хочешь знать правду.

– И ты мне ее выдала. – Обоюдный обстрел проделал дыру в его сердце.

Почему она не может полюбить его? Джек заледенел. Какого черта? Он не хочет, чтобы она его полюбила. Это было бы... Это было бы...

Замечательно. Удивительно, страшно и еще черт-те что. Он направился в чащу.

– Джек, ты куда?

– Мне надо подумать.

Скрестив руки на груди, Лорелея смотрела, как Джек устало идет к лесу. Внутри у нее все кипело. Мужчины! Даешь, чего они хотят, а им вдруг это уже не нужно.

– Ну и прекрасно, – прошептала она. – Дуйся на здоровье.

«Подожди-ка, – заговорил разум, – может, он хотел, чтобы ты сказала, что любишь его?»

Она насупилась. Черный Джек – такой человек, которому никто не нужен. Если бы она ему призналась, он бы рассмеялся ей в лицо. Или еще хуже – спрятался в свою оболочку.

Нет, чтобы его победить, надо заставить его признаться первым. И тут ее ударила другая мысль. Она стоит на маленьком пятачке неизвестного острова, а единственный человек, имеющий оружие, уходит!

– Джек! – закричала она и кинулась вдогонку.

Он ушел недалеко, она догнала его. Деревья и кусты становились все гуще, солнце едва проникало сквозь зелень, земля под ногами ускользала, как живая, когда она старалась найти твердое место, куда поставить ногу. Незнакомые звуки носились в воздухе, некоторые принадлежали неизвестным животным, она вдруг вспомнила истории из книг про трясину и зыбучие пески... Словно услышав ее мысли, Джек остановился и повернулся к ней.

– Оставлять тебя одну не такая уж хорошая идея, а?

Она затрясла головой.

– Пошли, – сказал он и обхватил ее рукой за плечи. – Посмотрим, куда приведет этот путь.

Они шли часа два и вдруг вышли к небольшому городку. Когда они в него вошли, Лорелея ахнула: избушки, деревянные и кирпичные дома – все это очень напоминало Чарлстон.

По улице сновали мужчины, женщины, дети. В конце улицы она увидела кузницу. Рыбак предлагал прохожим макрель и акулу, другой торговец зазывал напиться воды из его чашки. Справа был бордель, полуодетые женщины свешивались с балкона и зазывали проходящих мимо мужчин. Дорога была запружена лошадьми и телегами.

– Не может быть, – пробормотал Джек.

– Джек! – закричал мужской голос.

Лорелея обернулась. К ним подъехал мужчина на черном арабском скакуне – высокий, тощий, чернявый, со смеющимися глазами. Правую сторону лица уродовал шрам от сабельного удара.

– Бен, – просиял Джек и снял руку с ее плеча. – Поверить не могу.

– Ты не можешь, а я?

Морган сказал, что ты утонул вместе с кораблем.

– Так и было, но я выплыл на берег с той стороны острова.

Бен захохотал, откинувшись в седле:

– Только Черный Джек может быть таким удачливым! – Он соскочил на землю, снял перчатки и протянул руку. Джек пожал ее и спросил:

– Кстати, где Морган?

– Ищет тебя.

Происходящее сильно смущало Лорелею. Она понимала, что они каким-то образом оказались там, где надо, но кто этот джентльмен, кем он приходится Джеку, она не могла догадаться.

Джек повернулся к ней:

– Бен Джеррет, знакомься, это моя заложница Лорелея Дюпре.

Бен щелкнул каблуками и поклонился, как заправский кавалер.

Она непроизвольно подняла руку, и он тут же ее поцеловал.

– Я очарован. – Чутье подсказало ему, что перед ним дама.

– Приятно познакомиться, – вежливо ответила Лорелея. Джек грубо вырвал ее руку у Бена:

– Не очень-то очаровывайся.

Бен засмеялся:

– Ты меня слишком хорошо знаешь.

Глянув на Бена прищуренными глазами, Джек слегка повернулся к Лорелее.

– Бен – мой давний враг, – объяснил он.

Враг? Они вели себя не как враги. Лорелея совсем смешалась и растерянно переводила взгляд с одного на другого.

– Это правда, – признал Бен. – Когда меня в первый раз назначили губернатором острова Лос-Алмас-Перди-дос, я поклялся повесить этого негодяя. Но получилось так, что это меня стали вешать, и именно Джек удержал толпу от этого злодеяния.

– Что?! – Она была ошеломлена.

– Бен обладает свойством вызывать вражду у всех, кто его окружает, – с легким оттенком насмешки сказал Джек. – Через две недели пребывания в должности он издал столько законов, что жители взбунтовались.

Бен прокашлялся.

– Теперь я это делаю лучше.

– Что делаешь лучше – вызываешь вражду или бунты?

– Джек! – изумилась Лорелея. Но Бен только засмеялся.

– Не обращайте внимания, он всегда такой колючий. Я так и не понял, почему он меня спас.

Джек скрестил руки на груди.

– Потому что никогда не помешает иметь у себя в долгу важного чиновника.

– Это точно. – Бен погладил себя по груди. – У вас такой вид, как будто вы пережили кораблекрушение. Наверняка хотите освежиться. Пойдемте, я велю приготовить вам комнаты.

Но Джек отказался. Увидев вытянутое лицо Бена, он объяснил:

– Сюда идет британский военный корабль, тебе меньше всего надо, чтобы они узнали, что ты меня укрываешь. Смею предположить, что, когда в следующий раз понадобится снять петлю с твоей шеи, меня здесь может не быть.

Бен побледнел.

– Убедительное соображение.

– Я думал, ты сам поймешь.

– Я немедленно пошлю сообщение Моргану. Часть твоей команды снимает комнаты у Регины. – Бен нервно глянул в сторону дока. – Говоришь, британский корабль?

– Да, причем вооруженный до зубов.

Бен натянул перчатки.

– Моргану следовало меня предупредить.

– Скорее всего он об этом не подумал.

– Ну ладно, у меня дела. – Бен коротко поклонился Лорелее. – Всего доброго, мадемуазель. – Он вскочил на лошадь и ускакал.

– Ты действительно спас ему жизнь? – спросила она.

– Да.

– Ты самый замечательный человек на свете.

– Вряд ли.

Джек повел ее дальше. Улица была забита людьми самого низкого пошиба, к ним то и дело цеплялись проститутки, попрошайки.

– Не очень приятное место, – сказала Лорелея, обходя пьяного. Джек прижал ее к себе.

– Этот остров не зря зовется островом Заблудших Душ. Просто держись возле меня, и ничего с тобой не случится.

У нее не было намерения отходить от него. Нет уж, думала она, глядя, как двое пьяных затеяли драку, ни малейшего намерения. Джек привел ее к большому зданию в конце грязной улицы. Когда-то дом был голубым, но краска давно облупилась.

– Не волнуйся, внутри лучше, – успокоил он.

И правда лучше, поняла она, когда они вошли в холл. Стены были оклеены дорогими рельефными золотистыми обоями, широкая витая лестница вела на второй этаж.

Справа была огромная столовая, слева – салон. Джек повел ее в салон. Он был оформлен в новейшем стиле: обитые темно-бордовой тканью кресла и диваны в стиле чиппендейл. Сидящие в помещении мужчины с грубыми лицами перестали пить и играть в карты и посмотрели на нее.

– Гляньте-ка, Черный Джек жив! – послышался сзади сочный, низкий женский голос.

Вошла пышная женщина лет тридцати. У нее была экзотическая внешность, черные косы уложены на голове короной, скромное коричневое платье оттеняло ее странные, тигриные глаза. Лорелее очень не понравилось, как она посмотрела на Джека.

– Регина! – Он улыбнулся такой чарующей улыбкой, что Лорелее захотелось пнуть его по ноге.

Женщина, которую он назвал Региной, пересекла комнату и обняла Джека. Лорелее показалось, что она обнимала его слишком крепко и долго.

– Мой сладкий, ты выглядишь просто ужасно, – выдохнула Регина ему в ухо. – Тебе не следует становиться похожим на таких, как эти псы. – Она обвела рукой комнату.

Джек наконец-то отлип от этой толстухи.

– Что тебе сказать? У меня были трудные дни. Регина ухватила Джека за подбородок, голодным взглядом уставилась на его рот и облизнула накрашенные губы.

– Я дам тебе лучшую комнату, велю Дэвису приготовить ванну и вообще дам все, что тебе понадобится.

Джек отодвинул с лица ее руку.

– Спасибо. Был бы очень признателен.

Только после этого Регина перевела взгляд на Лорелею. Женщина выгнула выщипанные брови:

– Ничего себе. Я думала, это один из твоих парней.

Лорелея сделала шаг, собираясь обрушить на эту шлюху всю силу своей ярости, но Джек взял ее за руку и сжал ее.

– Это Лорелея Дюпре, дочь сэра Чарлза Дюпре и в настоящее время моя заложница. Мне понадобится одежда также и для нее.

– Ах, Джек, как бы я хотела, чтобы ты взял меня в заложницы, – промурлыкала Регина.

– Возможно, в другой раз.

У Лорелеи отвисла челюсть. Вот оно что. При первой возможности она отравит этого человека! Или еще лучше – задушит во сне! Регина сияла. Но когда она взглянула на Лорелею, улыбка увяла, ее сменил испепеляющий взгляд.

– Джек, ты знаешь, где твоя комната, а для заложницы я найду особое местечко.

Джек покачал головой, бросив скептический взгляд на Лорелею.

– Боюсь, ей придется жить со мной. Я не решусь оставить ей шанс сбежать. Она, знаешь ли, очень хитра.

«Она!» Лорелее надоело, что о ней говорят так, как будто ее здесь нет. Опять захотелось хорошенько пнуть его. Регина надулась.

– Если ты так настаиваешь...

– Настаиваю.

– Ладно. Дэвис скоро придет.

Джек извинился, взял Лорелею под руку и вывел в холл. Они поднялись по лестнице и пошли по коридору, стены которого были обиты панелями.

– «Для заложницы я найду особое местечко», – передразнила Лорелея. – Что она себе воображает?

Джек открыл последнюю дверь, и она вошла в чистую, аккуратную комнату, где главенствовала огромная кровать под балдахином. У него лукаво загорелись глаза.

– Лорелея, я еще никогда не видел, чтобы ты вела себя так запальчиво.

– Толи еще будет! Я задушу эту тетку. А ты лучше найми дегустатора, будешь с ним обедать, а не со мной, жулик похотливый.

Джек плотно закрыл дверь.

– Должен тебя предупредить, не вздумай конфликтовать с Региной. Если ты ее разозлишь, она вполне может прислать тебе чашку с ядом.

Лорелея остановилась:

– Что?

– Она бывает очень порочной, когда рассердится.

– Тогда зачем ты меня сюда привел? Чтобы твоя любовница на меня полюбовалась?

Джек расхохотался:

– Моя – кто?

Она покраснела.

– По ее приветствию было понятно, что вы в интимных отношениях. Я этого не признаю. Ни на секунду.

– Поверить не могу! Ты ревнуешь?

– Да! А ты бессовестный.

Он обнял ее лицо руками и погладил по щекам большими пальцами.

– Ревновать не из-за чего. Я пришел сюда, потому что это единственная гостиница в городе, где проститутки не пристают прямо в холле. Регина может раздражать, но у нее в гостинице чистые простыни и вполне съедобные обеды. А что касается интимных отношений с Региной, поверь, что у меня есть доля разума.

Она подозрительно посмотрела на него:

– Что ты имеешь в виду?

– Лорелея, я вырос в борделе и рано узнал о болезнях, которые можно получить при случайных связях. Я всегда был осторожен в выборе партнерш, и, уверяю тебя, меня не привлекает общественная постельная принадлежность в лице Регины.

Лорелея скривилась:

– Это жестоко.

– Жестоко или нет, но это правда.

Лорелея не была уверена, что ей стало веселее после такого признания. Она с негнущейся спиной отошла к окну и села за стол.

– Почему ты всем болтаешь, что я твоя заложница?

– Потому что наш мир безобразен, и если я представлю тебя как-то иначе, люди тебя сурово осудят.

Эта мысль его ужасно беспокоила, она видела это по глазам, по напряженности тела. Тому было только одно возможное объяснение.

– Так случилось с твоей матерью?

Он напрягся еще больше.

– Да, она начинала не как проститутка, она из приличной семьи и получила хорошее воспитание.

Джек сел на кровать, пригладил растрепанные волосы и стал стягивать сапог.

– Ее отец был майор, он обожал свою единственную дочку. Иногда, когда я пытаюсь заснуть, я могу его вспомнить. По крайней мере общее впечатление.

Лорелея подошла к нему и стала помогать стаскивать сапог.

– Что с ним случилось?

– Не знаю.

Сапог освободился, и Лорелея шлепнулась на пол. Поставив сапог под кровать, она спросила:

– Не понимаю, если твой дед любил дочь, твою мать, как же она...

– Она полюбила морского офицера, который, к несчастью, был женат. Когда он узнал, что она беременна, он пообещал, что она не будет ни в чем нуждаться.

Джек подал ей другой сапог, она поставила его рядом с первым и села на кровать.

– Но твой отец не сдержал слово?

– Одно время держал. Мы жили у бабушки в ее поместье в Северной Англии. Я слышал, как люди шепотом говорили гадости о моей матери, но тогда ничего не понимал. Я знал, что мои родители женаты, что отец служит на море, как любой морской офицер. Когда мог, он нас навещал. В его последний приезд все переменилось. Он сказал матери, что собирается оставить жену. Что хочет вместе с нами бежать из Англии. Предполагалось, что мы поедем в Америку, где нас никто не знает, и начнем новую совместную жизнь.

– Сколько тебе было лет?

– Пять. Помню, как он нес меня на руках, когда мы ночью вышли из дома. Я чувствовал себя в полной безопасности и думал, дурак, что он никогда не сделает нам ничего плохого.

– Но он сделал.

– Да. Все было ложью. Он не повез нас в Америку. Он привез нас в Вест-Индию и снял маленький домик возле гостиницы. Сказал матери, что хочет переодеть форму и купить билеты на рейс в Америку и что он скоро вернется.

Лорелея закрыла глаза от жалости. Какой ужас должен был охватить этих двоих, мать и сына!

– Что сделала мать?

– Она пыталась его разыскать, но узнала всего лишь, что он отплыл на том же корабле. Она была раздавлена.

У Лорелеи сжалось горло, она хотела протянуть к нему руку, но удержалась, поняла, что сейчас любое утешение неуместно.

– А ты?

– С того момента я его возненавидел. Я смотрел, как моя добрая, нежная мать становится отъявленной стервой, которая ненавидит меня каждым своим вздохом. И она была права – если бы она не родила меня, она жила бы как респектабельная дама.

Лорелея нахмурилась и вопреки здравым соображениям погладила его по руке.

– Ты был не виноват.

Джек отдернул руку.

– Знаю, но все равно больно, – прошептал он. Его глаза прожгли ее. – Я не хочу, чтобы ты страдала, Лорелея. Видит Бог, не хочу, чтобы с тобой случилось нечто подобное.

– Не случится.

Он вздохнул:

– Хотел бы я в это верить.

В дверь постучали. Джек вскочил так стремительно, что чуть не столкнул ее с кровати. Тряхнув головой, Джек вошел в роль пирата и открыл дверь. Слуги внесли чан для купания, воду, мыло, полотенца, одежду и еду. Расставив все по местам, они ушли.

Джек с вожделением посмотрел на чан и сказал:

– Ты мойся, а я пойду поищу своих.

– Мы можем вместе.

– Не искушай меня, – сказал он с ослепительной улыбкой. – Пока мы среди людей, нелояльных ко мне, я должен всячески оберегать твою репутацию.

– Еще чего, – беспечно сказала она. – Лучше я буду иметь тебя.

– И я хочу иметь тебя раз за разом, но, к сожалению, с этим придется подождать. – Он вынул из кармана ключ. – Я тебя запру, так будет достовернее. – И с этим он ушел.

Смущенная и разочарованная, Лорелея разделась и погрузилась в горячую воду. Она обдумывала то, что сказал Джек. Она думала о его матери, которую предал любимый мужчина! Как бы она хотела дать Джеку ту любовь, в которой ему отказала мать! Показать ему, что она никогда его не предаст.

– О, Джек, я так люблю тебя, – прошептала она. Вот бы случилось чудо: прошлое Джека стерлось бы из памяти, и у нее появилась бы надежда!

Джек довольно скоро отыскал свою команду. Не хватало только Тарика и Билла, они с Морганом отправились искать его в море. Команда явилась к Джеку и уже в салоне забросала его вопросами о том, что он будет делать, и он, конечно, сказал, что купит новый корабль. Но, по правде говоря, единственное, чего он хотел, – это найти тихое, безопасное место, где он мог бы жить с Лорелеей.

«Прекрати, Черный Джек, мечтать об этом, тебе не впервой терпеть разочарование».

– Капитан! – закричал Кит.

Кит пришел в сопровождении Кейси и Алисы, но, увидев Джека, рванулся вперед и изо всех сил кинулся к нему на шею. От удара снаряда весом в сорок килограммов Джек покачнулся.

– Я знал, что ты справишься! – закричал Кит в ухо Джеку, крепко прижимаясь к нему.

Только после этого Кит осознал, что делает. Он выбрался из рук Джека, прокашлялся и принял вид заправского пирата. Большим пальцем показал назад, на Кейси и Алису:

– Женщины думали, что ты погиб. Но я говорил им, что наоборот.

– Так и было, – сказала Кейси и потрепала его по голове.

Кит увернулся от ласки и отступил на шаг.

– Лорелея с тобой? – Он смутился, но Джек удержался от насмешки.

– Она наверху, переодевается.

– Рад слышать. Я не был уверен, что она справится, девчонка и все такое.

– Она тебе нравится?

Кит пожал плечами:

– Для женщины неплоха.

– Джек, мы пойдем навестим ее, – сказали Кейси с Алисой.

Когда они ушли, Кит посмотрел на него.

– Ты собираешься жениться на Лорелее?

– Что? – Джек остолбенел от неожиданности.

– Я слышал, как Алиса сказала Кейси, что ты ее любишь. Любишь?

– Любовь тут ни при чем, Кит.

– А, ты просто ее трахаешь.

Джек нахмурился. Какой черт вселился в его сына?

– Говори потише, молокосос. Нет, я с ней не сплю.

– А на корабле так казалось.

– Так вот, сейчас мы не на корабле, и все изменилось.

– О, тогда мне очень жаль, – опечалился Кит.

– Почему?

– Потому что я думаю, что она тебя любит.

Глава 16

С чего это Кит решил, что она его любит? Эта мысль сверлила Джека, пока он мылся. Кейси с Алисой увели Лорелею перекусить, а он постарался придать себе более презентабельный вид.

Он перебирал в уме эпизоды встреч с Лорелеей. Может, Кит увидел что-то такое, что Джек упустил? Конечно, они наслаждались обществом друг друга, Лорелее, кажется, нравилась их словесная перепалка, но чтобы любить? В чем он мог увидеть любовь Лорелеи? Может, в том, как она наклонялась к нему, когда он говорил? Или в том, как в ее глазах загорался огонь, когда они были вместе?

«Дурак ты, это просто вожделение. Не надо обманываться.

Что Кит может понимать? Он просто мальчишка. Молокосос. А ты, взрослый мужчина, воспринял его слова всерьез. Да, дураком надо быть, чтобы поверить, будто эта женщина может увлечься таким, как ты».

Лорелея, Кейси, Алиса, Мейвис, Кит и Сара сидели в столовой и пили чай с бисквитами. Они заказали обед для Лорелеи и поднос с едой в.комнату Джека.

– Мы ужасно волновались за вас, – сказала Мейвис, подливая сливки в чай.

Алиса передала ей сахарницу.

– Особенно после того, как нашли Эрни, а вас нигде не было видно.

– Вы нашли Эрни? – обрадовалась Лорелея.

– Ну да. Он был обожжен и ругался, как последний бандит, но он выжил.

Регина принесла и поставила на стол тарелку с едой. Взглянув на Лорелею, она фыркнула:

– Удивляюсь, как вы делите хлеб с такой особой, как она. Я думала, вы не меньше меня ненавидите богатых снобов.

– Не вредничай, Регина, – сказала Алиса. – Лорелея хорошая, сама увидишь, когда узнаешь ее получше.

Регина смерила ее испепеляющим взглядом:

– Я буду рада, когда она уберется отсюда. Она портит атмосферу моего дома, с ней здесь смердит.

Лорелея вспомнила, что Джек сказал о Регине и отраве, и, как только ядовитая женщина отошла, отодвинула тарелку.

– Почему она меня так ненавидит? – спросила Лорелея.

– Ревнивая хищница, – сказала Алиса. – Она много лет гонялась за Джеком, а он ни разу не отозвался, только поболтает с ней днем – и все.

Мейвис похлопала Лорелею по руке:

– Она притворяется внебрачной дочерью богатого графа, так что каждый раз, как увидит настоящую леди, начинает вредничать.

Кейси подвинула к Лорелее тарелку:

– Ешь, не бойся. Регина знает, что, если причинит тебе вред, Джек ей голову оторвет.

Только Лорелея приступила к еде, как в столовую вошла группа развязных моряков.

– О Господи, это Гори Голбрайт, – ахнула Алиса. – Теперь жди беды.

Лорелея промокнула рот салфеткой и спросила:

– Кто это?

– Самый подлый из пиратов, – ответила Кейси. – Против него Черный Джек – просто святой.

– Давайте лучше уйдем, – предложила Алиса. – Лорелея, я возьму хлеб, ты тарелку, и пойдем ко мне.

– Подожди, – прошептала Мейвис. – Он нас увидел. Не двигайтесь, может, он оставит нас в покое.

Не тут-то было. Четверо моряков двинулись прямо к их столу.

– Ну-ну, и кто это тут у нас? – сказал тот, что был похож на лидера.

– Компания голубок, капитан.

– Голубки, – согласился Голбрайт.

Один из пиратов наклонился к Алисе и шумно понюхал.

– Похоже, неиспорченные голубки. И пахнет от них целомудрием. По-моему, нам попались настоящие дамы, капитан.

– Должно быть, ты ошибся, Лео, – сказал Голбрайт. – Регина не пустила бы к себе дам.

– Да, они дамы, – сказал Кит. – И если вы от них не отстанете, будете иметь дело со мной.

Голбрайт прищурил маленькие глазки:

– Что ты сказал, насекомое?

Кит медленно поднялся со стула:

– Я сказал, чтобы вы оставили их в покое.

– Сядь, Кит, – рявкнула Мейвис. – Не нарывайся.

– Вот это верно, щенок. Лучше послушайся старую каргу, не то я сделаю из тебя отбивную, крысеныш.

Лорелея не могла спокойно слушать, как оскорбляют ее друзей, и сказала:

– Насекомое, щенок, крысеныш – вы, кажется, не знаете, кто он, так что оставьте его в покое.

Голбрайт переключил внимание на нее:

– Ты что-то сказала?

– Нет, – буркнула Лорелея.

Он поковырял пальцем в ухе, как будто прочищал его.

– Забавно, я мог бы поклясться, что ты говорила. «Может, у тебя грязью забито то, что ты называешь своими ушами».

Лорелея прикусила губу, чтобы не сказать это вслух. Голбрайт выдернул стул из-под Кита, и мальчик упал на пол.

– Оп! Похоже, тебе придется поискать новый стул.

Трое других заржали.

Ну, это уж слишком. Прочь осторожность, она не собирается пассивно смотреть, как эти негодяи обижают мальчика!

– А может, это вам следует поискать себе хорошие манеры?

Голбрайт рывком схватил ее за кисть руки.

– А может, это тебя я должен научить хорошим манерам?

– Пустите. – Лорелея безуспешно старалась вырваться.

Остальные женщины за столом замерли, не зная, что делать; Кит выскользнул из комнаты.

– Ах-ах. Почему бы нам с тобой не пойти наверх, ты меня поцелуешь?

Лорелея до боли крутила руку, стараясь вырваться.

– Боюсь, меня может стошнить.

Несмотря на ее протесты, он затащил ее к себе на колени. Она завизжала. И когда смрадное дыхание уже коснулось губ, она вдруг оказалась свободна. Лорелея вскочила и увидела, что Джек запрокинул голову капитана Голбрайта и приставил кинжал к его горлу.

Взгляд негодяя затвердел.

– Ну хватит, Черный Джек. Как это ты прошел мимо моих людей?

Джек как будто не слышал. Он поднял кинжал над головой и начал опускать его вниз, и тут Лорелея громко закричала. Кинжал остановился за миг до того, как вонзиться в грудь Голбрайта, Джек повернул лезвие и резанул воздух.

– Если ты еще раз наложишь свои лапы на то, что принадлежит мне, я тебя убью, видит Бог. – Джек схватил капитана за шиворот и швырнул на пол. – Пошел вон, и не оборачивайся, пока твой корабль не выйдет в океан.

Голбрайт с ругательствами вскочил на ноги:

– Я тебя убью!

– Валяй, попробуй.

Голбрайт оглянулся и увидел, что его люди валяются на полу. Он побледнел.

Кейси, Мейвис и Алиса вылили содержимое своих чашек на пиратов, и тс зашевелились. Лорелея поняла, что Голбрайт хотел что-то сказать, но передумал; забрав своих людей, он ушел.

Дрожа всем телом, она глубоко вздохнула. Джек поставил ее перед собой.

– Он ничего тебе не сделал?

Она не успела ответить, Мейвис, Кейси и Алиса заговор ил и разом:

– Лорелея, ты была великолепна!

– Слышал бы ты, что она ему сказала!

– Я подумала, Джек его убьет!

Не слушая их, Джек продолжал смотреть на нее.

– Как ты?

– Со мной все в порядке. – Она прижалась к нему. – Спасибо, что пришел.

Она почувствовала, как от смеха затряслась его грудь.

– О, моя маленькая Лорелея вспомнила под конец о вежливости.

Кит стал рассказывать, как Джек вывел из строя троих пиратов. Джек поцеловал Лорелею в лоб и обратился к женщинам:

– По-моему, Лорелее на сегодня достаточно.

– Мне тоже, – сказала Мейвис. – Вы оба идите наверх, я понимаю, что вы устали. – Она положила руку на плечи Киту. – Этого я провожу.

Джек взял Лорелею под руку и повел наверх. Только когда они остались одни в комнате, она заговорила:

– Ты и правда убил бы его?

В его глазах был смертельный холод, что подчеркнуло искренность ответа:

– Если бы он до тебя дотронулся – безусловно.

– Почему? – Ей важно было знать, почему человек готов пролить за нее кровь. Неужели она для него все-таки что-то значит?

– Потому что я... – Он оглянулся вокруг, как лиса, которую травят собаками.

– Ты?..

– Я...

Она хихикнула:

– Ты такой красноречивый, капитан Черный Джек, и вдруг затрудняешься с ответом?

И вот он стоит перед ней, прижимает ее к себе, его поцелуй полон власти и отчаяния.

– Лорелея... – прошептал он, расстегивая ей платье. Платье упало на пол. Он погладил ее грудь, отчего по телу пробежал холодок. – Я хочу, чтобы ни один другой мужчина никогда не прикасался к тебе.

– Я тоже, – сказала она, расстегнула ему рубашку и сняла через голову.

Он ловко расстегнул ей корсет и швырнул его на пол. За ним последовали нижняя рубашка и чулки. Она ожидала, что он отнесет ее на кровать, но он подхватил ее на руки и положил на длинный узкий стол.

– Что ты делаешь? – ахнула она.

С порочной улыбкой он стал снимать с себя одежду.

– Собираюсь устроить пир на тебе.

Он взобрался на стол. На краю стола стоял поднос с нетронутым десертом. Джек подцепил пальцем крем с торта.

– Джек?

Он намазал ей кремом грудь и живот и, прежде чем она успела что-то сказать, начал слизывать крем с тела. Язык ударял и ударял ее, пока в теле не разгорелся пламень, и она была готова кричать от наслаждения.

Прикусив губу, Лорелея дотянулась до торта, соскребла шоколад и обмазала ему шею и плечи; потом наступила ее очередь пировать. Джек застонал. И когда он прижал ее к себе и раздвинул губы, она больше не могла выносить сладкую пытку.

– Джек, прошу тебя... – Она направила острие меча точно в цель.

Он гортанно засмеялся:

– Вот за что я тебя люблю. Ты всегда знаешь, чего хочешь.

Она подгоняла его, что-то шептала, она чувствовала себя на краю пропасти, готовая сорваться в нее. А потом почувствовала, как содрогается его тело. Впервые он не оторвался от нее в этот миг.

Наоборот – он зарылся глубже и простонал ее имя. Лорелея лежала тихо, осознавая происшедшее. Он не оторвался от нее. Тяжело дыша, она сдвинула с шеи его волосы.

– Джек, почему ты...

– Господь и его святые да помогут мне, – задыхаясь, выпалил он. – Я впервые захотел узнать, что это такое – отдать часть самого себя.

Слезы навернулись ей на глаза. Джек тут же соскользнул с нее.

– Что я сделал? Тебе плохо?

– Нет, глупый пират, – сказала она, слезы стекали по вискам. – Ты сделал меня счастливой.

Он кончиками пальцев вытер ей слезы.

– Ты странная женщина.

– Приходится, чтобы примириться с тобой.

Джек перенес ее со стола на кровать. Остаток дня и ночь они провели во взаимных радостях. Только рано утром их разбудил громкий стук в дверь. Джек открыл, на пороге стоял Морган. Морган не потрудился поздороваться, отрывисто, без эмоций он сказал:

– Уолингфорд на подходе. Здесь я его вряд ли побью.

Глава 17

Джек чувствовал себя так, как будто ему проткнули живот. Уолингфорд. Все рассчитал. Проклятая точность.

– Бен знает? – спросил он у Моргана.

– Я послал к нему Тарика.

– Когда Уолингфорд появится?

– Примерно через час. С ним идут три военных корабля.

Джек скрипнул зубами.

– А у меня нет ни одного.

– У тебя есть мой.

– Нет, Морган. Я тебе признателен, но я сам хотел выступить против него, так и будет. Я и без того слишком глубоко втянул тебя в свои дела, я знаю, как ты старался уйти от пиратства. Самое лучшее для тебя – спрятаться, пока все не кончится.

Джек посмотрел на кровать, где все еще спала Лорелея.

– Пообещай мне одну вещь.

– Все, что угодно.

– Если я умру, проследи, чтобы мое богатство разделили поровну между Китом и Лорелеей.

– Но, Джек...

– Просто обещай.

– Ладно. Обещаю.

Не чувствуя себя ни капельки лучше после этого, Джек сказал:

– Тебе лучше бы спрятать свой корабль. Если Уолингфорд его узнает, он и с тебя спустит шкуру.

– Я об этом уже подумал. Команда отвела его на другую сторону острова.

Джек хохотнул:

– Я неплохо тебя изучил.

– Да. Я собираюсь прийти туда, где вы встретитесь.

– Лучше не надо.

– Я понимаю, но тебе будет нужен надежный секундант, а я не какая-то трусливая тварь, чтобы отправлять тебя одного.

Лояльность Моргана всегда его изумляла. Он ее не понимал, но был благодарен Моргану за его благородство.

– Просто не стой у меня на пути.

– Ладно. – Морган ушел.

Джек закрыл дверь и уткнулся в нее лбом. Что толку желать несбыточного. Он сам выбрал этот курс, и теперь пришло время встретиться с судьбой. Он подошел к кровати и посмотрел, как слабый свет утра играет на сливочно-нежном теле Лорелеи. Он и сейчас чувствовал солоноватый вкус ее кожи, ощущал, как ее руки гладят его по спине.

Они были вместе так мало, но это была лучшая часть его жизни. Если ему суждено умереть, то пусть это будет сейчас, пока свежи воспоминания. Меньше всего ему бы хотелось стареть в одиночестве, пытаясь удержать в памяти эти чудесные дни, которые они провели вместе.

Эта маленькая женщина, что лежит в его кровати, изменила его навек. Он накрыл ее одеялом, оделся и стал ждать неотвратимого. Лорелея проснулась от солнечного света, бьющего в лицо, и запаха жареной ветчины. Вдохнув приятный запах, она открыла глаза и увидела, что Джек стоит возле окна и смотрит на океан.

Как будто почувствовав ее пробуждение, он повернулся и посмотрел ей в глаза.

– Доброе утро, – сказал он холодно.

С чего это Джек хмурится в такой прекрасный день? Что до нее, она с восторгом ждала, что проведет его с Джеком. Вообще-то она задумала рисовать его, ей не терпелось приступить к делу, тем более что та незаконченная картина утонула вместе с кораблем.

– Доброе утро, – ответила она. – О чем ты думаешь? Как выйти в океан?

Джек уже снова смотрел на океан, опершись рукой о подоконник. Прежде чем ответить, он глубоко вздохнул.

– Нет. Я думал, сколько времени займет у Уолингфорда высадка на берег.

– Что? – Она так и подскочила.

Правильно ли она расслышала? Обмотавшись простыней, она подбежала к окну. У причала стояли три английских корабля. Она сразу же узнала сторожевой корабль адмирала, все его пушки были расчехлены и направлены на остров. На улицах не было ни души, ставни в домах были наглухо закрыты, все замерло в ожидании предстоящего боя. Лорелее захотелось бежать – она не хотела возвращаться домой. Не сейчас и, конечно, не таким образом.

– Что нам делать, Джек?

Она взглянула на его лицо, и это ужаснуло ее больше, чем вид английских кораблей, готовых стереть город с лица земли. Господи Боже, он все-таки решил последовать своему безумному плану!

Он заговорил и подтвердил ее мысли:

– Одевайся, завтракай, а я подожду Бена. Потом пойду туда и встречусь с ними.

Ее охватил ужас.

– Ты не можешь этого сделать!

– Я должен.

Закрыв глаза, она молилась, как бы найти такой ответ, который удержал бы его от этого безумного шага. Неужели она так мало для него значит, что он готов отдать жизнь ради безрассудной жажды мести?

– Пожалуйста, не делай этого, – взмолилась она, обращаясь к той части его души, которая, как она знала, заботится о ней.

– Хочешь, чтобы я убежал?

– Мы с тобой убежим и найдем какое-нибудь место...

Он прижал палец к ее губам.

– Помнишь, что случилось с твоим дедом? Помнишь последние слова бабушки, обращенные к нему? «Если ты сражался как мужчина, ты не умрешь как собака».

Ее охватила злость.

– Это сочинил человек, который хотел представить мою бабушку монстром. Последние слова бабушки, обращенные к Калико Джеку, были о том, что она любит его больше всего на свете. Что она всегда будет его любить и не жалеет о том времени, что они провели вместе.

Взгляд Джека смягчился.

– Если она была такая, как ты, я в этом не сомневаюсь. Однако это ничего не меняет. У меня в жизни много чего было, но трусом я не был никогда.

О, как она хотела вбить разум в этого тупицу! Лицо Лорелеи потемнело.

– Ну и прекрасно. Иди, дай себя убить. Только не рассчитывай, что я пойду смотреть.

– Не надо. – Он повернулся и вышел.

В припадке гнева Лорелея швырнула простыню на пол. Как он смеет так себя вести! Что он о себе думает – сначала обольщает ее, занимается с ней любовью, а потом швыряется своей жизнью?

– Ну нет, Черный Джек, я не позволю, слышишь? – сказала она пустой комнате и стала подбирать с пола разбросанную одежду. – Я не собираюсь стоять и смотреть на твою смерть, как пришлось сделать моей бабушке. Я не дам такому случиться. По крайней мере без борьбы.

Не думая о завтраке, она стала одеваться. Возле гостиницы Джека встретили Морган и Бен. Улица была совершенно пуста, бриз с океана беспрепятственно продувал город.

– Уолингфорд согласен на твои условия, – сказал Морган. – Он посылает на берег пятерых, они забирают Лорелею, а он встречается с тобой на пляже. В качестве оружия он выбирает сабли.

Джек слушал, не глядя на Моргана, – его внимание было приковано к гавани, как будто он мог разглядеть там Уолингфорда, сошедшего на берег.

– Я так и знал. – Он показал на саблю Моргана. – Можно?

– Конечно, – сказал Морган, отстегнул пряжку и передал оружие Джеку. – Будь уверен, им ты убьешь ублюдка.

Джек пристегнул саблю к поясу.

– Это я и намерен сделать.

Бен кашлянул.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Джек. Если ты потерпишь неудачу, я не могу обещать тебе пощаду.

– Это я прекрасно сознаю:

Сжав челюсти, Бен посмотрел на Джека, как будто видел его в последний раз. Игнорируя похоронный взгляд Бена, Джек повел их в маленькую гавань с решимостью в уме и тяжестью на сердце. Мысли невольно возвращались к Лорелее, к тому, как она выглядела этим утром, когда лежала на кровати, разметав волосы по подушке, и простыни повторяли очертания ее тела.

Единственное, что он с сожалением оставлял в этой жизни, была Лорелея.

Джек сжал зубы. Он не должен о ней думать. Не должен допустить, чтобы чувства помешали дуэли, иначе он действительно будет убит, как предчувствует Бен. Единственной надеждой на победу была его способность контролировать себя.

Подавив в себе все эмоции, Джек пошел к берегу. Волны плескались о короткий деревянный причал, вдававшийся в лагуну. Берег океана создавал здесь естественную гавань, и корабли оставались несколько поодаль на рейде, высаживая команду на берег.

В это утро на горизонте виднелось четыре корабля – один торговый, пришедший вчера вечером, и три военных, которые вестниками гибели стояли в рассветной тишине. Даже издали Джек видел, как суетится экипаж, спуская на воду шлюпки, которые доставят на берег ему на расправу его злейшего врага.

На берегу их ждал один из помощников Бена, тридцатилетний мужчина в такой же, как у Бена, одежде.

– Они скоро будут здесь, – сказал он.

Джек кивнул, глядя, как англичане залезают в маленькую лодку и гребут к берегу. Джек легко разглядел Уолингфорда и Джастина, особенно Джастина, потому что тот стоял в полный рост и даже слегка нагнулся, как будто приготовился спрыгнуть и поплыть к берегу. В другое время Джека позабавило бы, как этот тип торчал в лодке, пока отец не приказал ему сесть.

Джек сжал рукоять сабли. В любом случае все кончится до того, как Лорелея успеет одеться, до того, как Кит встанет и узнает, что он остался сиротой. Когда лодка подошла настолько, что от нее можно было дойти до берега, Джастин спрыгнул.

– Ублюдок! – ревел Джастин, шагая по воде с обнаженной саблей. Он держал ее над головой и при каждом шаге выдавал новое ругательство.

Оказавшись на берегу, он сразу же напал на Джека. Джек отразил удар, холодное, занемевшее тело снова полностью ему подчинялось.

– Я не с тобой пришел драться.

– Нет, со мной!

Джек отбил еще два удара.

– Не заставляй меня убивать тебя, мальчик.

Джастин покраснел.

– Ты не настолько мужчина, чтобы меня убить, трусливый вор!

– Ах, какое злобное оскорбление, – засмеялся Джек. Он оттолкнул от себя Джастина и посмотрел на Уолингфорда, который следил за ними с тревожным выражением на лице. Давно Джек его не видел. Форма сидела на нем с такой же напыщенностью и высокомерием, какие отличали все действия Уолингфорда.

– Значит, так ты сражаешься, старик? Посылаешь мальчишку умереть вместо себя?

Уолингфорд ничего не сказал, а Джастин опять кинулся на него. В груди Джека окрепла злость, он отбил удар и сверху обрушил саблю на клинок противника. От яростного удара Джастин пошатнулся, Джек улучил момент и толкнул его рукой. Джастин закачался, слегка повернулся и упал на землю животом. Сабля отлетела почти на три фута от его вытянутой руки.

«Убей его!»

Но Джек медлил, и в этот момент Джастин неуклюже поднялся с песка и подобрал свою саблю. Он повернулся к Джеку. На этот раз его лицо было маской страха и ужаса, он понял, что Джек – мастер, а он по сравнению с ним всего лишь ученик.

Наблюдатели, столпившиеся на пляже, поняли, каков будет исход. Это только вопрос времени – Джек отнимет жизнь у мальчишки. Они бились еще несколько минут, но это уже не было состязанием. Джастину недоставало запаса жизненных сил и умения. По щекам молодого человека лился пот, оставляя дорожки на лице, обсыпанном пудрой.

– Не-ет!

Крик ужаса и мольбы разорвал Джека, как удар шрапнели. Он оглянулся и увидел, что Лорелея, заливаясь слезами, рвется из рук Моргана.

– Пожалуйста, остановите их, пожалуйста! – Мучительные крики разбили то немногое, что оставалось от его силы духа.

«Какой-то своей частью я всегда буду его любить», – прошелестел в памяти ее голос.

Джек понял, что он не сможет убить человека, которого любит Лорелея. Невзирая на последствия. Джек отшвырнул саблю и посмотрел, как она пролетела дугой и легла на песок. При виде удивленного лица Джастина он мог бы засмеяться, если бы не знал, что приговорил себя к виселице.

Тяжело дыша и обливаясь потом, Джастин приставил саблю к горлу Джека.

– На колени, свинья!

Джек слегка покачал головой и скрестил руки на груди.

– Я ни перед кем не склоняюсь. Хочешь убить – убей, когда я стою.

– Джастин, пожалуйста, не трогай его!

Оба ошеломленно повернулись к Лорелее. Морган ее выпустил, и она кинулась к ним.

– Что ты сказала? – спросил Джастин, когда она встала между ними.

Лорелея вытерла слезы.

– Это не он. – Она схватила Джастина за руку и отвела саблю от шеи Джека. – Это не Черный Джек.

Подошел Уолингфорд. С суровой педантичностью он оглядел Лорелею.

– Что ты говоришь, детка?

Лорелея посмотрела на Джека и сглотнула. Перед тем как заговорить, она сделала несколько глубоких вдохов и взяла себя в руки.

– Черный Джек умер, а этот человек... он меня спас от него.

– Лорелея, – угрожающе сказал Джастин. Она повернулась к жениху с мольбой на лице.

– Помнишь тот вечер в таверне? Ты просил меня опознать Черного Джека. Я показала на него, но неужели ты думаешь, что, если бы это был он, я бы стала его защищать?

У Джастина задергалась щека; Джекждал, когда он обвинит ее во лжи. Уолингфорд поднял к глазам монокль и пристально посмотрел на Джека. После напряженной паузы адмирал обратился к Лорелее:

– Тогда кто же он?

– Джей... Джейкоб. – Запинаясь она старалась придумать имя. – Джейкоб Дадли.

Джек поднял брови – ну и имечко. Спасибо, конечно, но неужели нельзя было придумать что-нибудь получше? Например, Перси Пойндекстер? Или Оскар Гридли?

– Это правда? – спросил его Уолингфорд.

Джек обдумывал ответ. Ей потребовалось много дерзости, чтобы перед лицом британских офицеров дать ложные показания об известном преступнике. Где-то в глубине души он все еще желал противоборства с Уолингфордом, но, с другой стороны, он изнывал от желания защитить Лорелею.

– Я никогда бы не унизился до того, чтобы обвинить леди во лжи.

– Я тоже, – сказал Джастин и вложил саблю в ножны. – Теперь я вижу, что в своей жажде крови ошибся – вы не тот человек из таверны.

– Ты уверен? – спросил Уолингфорд своего младшего сына.

– Совершенно уверен.

Бен с нервным смешком выступил вперед:

– Конечно, он не Черный Джек. Разве вы не слышали, что я обещал повесить гнусного пирата, если он когда-нибудь покажется на моем острове?

Джек настороженно повернулся к нему. Это уж чересчур. Ну ладно, Бен ему за это заплатит. Позже.

– Ну что ж, – пропыхтел Уолингфорд. – Джастин, забирай свою невесту, а вы... – он устремил взгляд на Джека, – пойдете со мной. Я хотел бы с вами поговорить.

Джек похолодел.

– Не думаю, что это необходимо.

– Это не просьба, юноша. Предлагаю вам подчиниться.

На языке Джека так и вертелось ругательство, но один только взгляд на Лорелею утихомирил злость. У нее на лице светилось участие, более того, он мог бы поклясться, что видит в ее глазах любовь – если бы не знал, что такого не может быть.

Нет, конечно, это была любовь к Джастину. Джастин оттащил ее от Джека и повел к лодке, она обернулась, и Джеку потребовалось все его самообладание, чтобы не побежать за ней.

И только тут Джек понял, где находится – это был тот самый пятачок, который годами завораживал его мечты. То место, про которое он сказал Тадеусу, что знает, где умрет Черный Джек. Жутковатый холодок пробежал по спине. Джек пошел к лодке следом за Уолингфордом.

– Не волнуйтесь, – сказал адмирал в своей напыщенной манере, – мои ребята отвезут вас на берег, как только закончится наша встреча.

«Если бы я мог верить хоть чему-то, что вылетает из твоего рта, старик».

Тем не менее Джек шел за ним. С тяжелым сердцем он смотрел, как Джастин заботливо подсаживает Лорелею в лодку. Хотелось кричать от ярости, пнуть это отродье под зад. Это он должен сидеть рядом с Лорелеей, а не Джастин!

Он не понимал, почему она его спасала. По правде говоря, зря она трудилась – один удар меча, и его страданиям пришел бы конец.

Не в силах видеть их вдвоем, Джек сел к ним спиной. На всем пути до корабля никто не проронил ни слова.

Когда они поднялись на борт, Лорелею увели, а Джек пошел за Уолингфордом на нижнюю палубу в офицерскую каюту – типичный кабинет для совещаний, с длинным столом и стульями. Дубовые панели сверкали полировкой, из открытых окон лился солнечный свет.

Уолингфорд плотно закрыл дверь.

– Почему ты не убил Джастина на берегу?

– Потому что, сколько бы я ни ненавидел тебя, я не могу убить своего брата.

Уолингфорд заложил руки за спину и подошел к Джеку. Прищурившись, спросил:

– Это единственная причина?

– Единственная, которую я намерен тебе назвать.

Он прошел мимо Джека, как бы обдумывая его слова, потом снова к нему повернулся.

– Скажи, почему Лорелея солгала?

Джек скрестил руки на груди.

– Откуда мне знать? Я никогда не понимал женщин и их преданности.

Уолингфорд подвигал челюстью, потом глубоко вздохнул:

– Я знаю, что ты мне не поверишь, Джек. Но я очень сожалею о том, что сделал с тобой и твоей матерью.

Джек фыркнул:

– Ты прав, старик. Я тебе не верю.

На глазах у Уолингфорда блеснули слезы, он отвернулся и покашлял.

– Я хочу, чтобы ты знал: я действительно любил ее... и тебя.

Он и правда думает, что Джек ему поверит? Как он смеет даже произносить такие слова?

– Понимаю, – медленно сказал Джек, сдерживая закипающую ярость. – Вот почему ты нас бросил.

– Нет, – прорычал Уолингфорд. – Вот почему я был вынужден вас бросить.

Что этот дьявол имеет в виду? Наплевать, что бы там ни было.

– Ты думаешь, это все оправдывает? Освобождает тебя от вины? – Джек с отвращением скривил губы.

Уолингфорд смотрел на него с мукой на лице, и впервые в жизни Джек увидел в искаженных чертах нечто другое, кроме самодовольства и уверенности.

– Знаю, что нет. Я не прошу прощения, я заслужил твою ненависть. Видит Бог, я сам себя ненавижу.

Кровоточащие чувства адмирала заставили Джека помедлить.

– Тогда почему ты нас бросил?

– Потому что Шарлотта узнала о вас и пригрозила, что заберет Адриана и Джастина и уйдет от меня.

У Джека отвисла челюсть – такого он меньше всего ожидал. Этот ублюдок увез их на край земли и бросил без всякой поддержки, потому что его женушка могла отнять у него законных наследников!

– Что? – недоверчиво сказал он.

– Джек, я испугался. Она могла меня погубить. Желание ударить старика было таким сильным, что Джек сам не понимал, как сдержался. Хотелось проткнуть кишки этому подонку.

– И вместо этого ты погубил нас.

– Мне пришлось. – Адмирал настаивал, как будто мог сказать хоть что-то, что изменило бы отношение Джека. – Я понимал, что, если Маргарет будет в Англии, я рано или поздно окажусь у ее дверей. У меня был единственный выход – отправить ее туда, куда я не смогу вернуться.

Джек схватил его за горло.

– Я понял. Ты оставил нас в аду, потому что ты отъявленный негодяй. – Он сжал руки, наслаждаясь тем, как под ладонями оседает дряблая плоть. – Ну, так вот, могу отправить тебя туда же.

У Уолингфорда глаза полезли на лоб, он старался оторвать от горла руки Джека.

– Тебе не придется меня туда посылать, – говорил он с каждым вздохом, который ему удавалось втянуть через сжатое горло. – Я прожил в аду каждый день своей жизни. Не было часа, когда бы я не видел перед собой ваши лица – твое и Маргарет.

Джек прижал отца к стене и снова схватил за горло, дожидаясь, когда тот испустит последнее дыхание и на этом все будет кончено раз и навсегда.

– Вот почему ты пнул меня ногой в лицо, когда я умолял тебя отдать гинею за мою свободу?

Уолингфорд закрыл глаза.

– Боже всемилостивый, Джек, я не собирался так делать. Ты меня удивил. Я понятия не имел, что вы с матерью переехали, и вдруг ты смотришь мне в лицо. Я отреагировал не думая.

– И за это я тебя ненавижу.

– Я знаю, и для тебя будет утешением узнать, что я умираю.

Джек ослабил хватку.

– Что?

– Это правда. – Уолингфорд обеими руками уцепился за руку Джека. – У меня чахотка. Я кашляю кровью, врачи говорят, что мне недолго осталось. Вот почему я хотел поговорить с тобой. Я обеспечу тебя.

Джек с рычанием выпустил его. Он уже не разбирался в своих чувствах. Желание убить отца было сильно, как всегда, но появились другие чувства, и они приводили его в замешательство. Одно он знал наверняка: он ничего не примет от этого человека. Чтобы иметь возможность спокойно приходить на его могилу.

– Мне ничего от тебя не нужно, старик.

Уолингфорд величественным жестом одернул китель.

– Да, я уверен, что ты разбогател зато время, что грабил людей.

– Этому я научился, когда подыхал от голода в сточных канавах.

Уолингфорд поморщился, потом глубоко вздохнул, как будто успокаивал себя.

– Прекрасно, не бери. Я знаю, что это не облегчит мою совесть, не доставит радости тебе, просто я должен был это сделать.

Джек скривил губы:

– А что скажет милейшая Шарлотта?

Лицо адмирала затвердело.

– Меня не волнует, что она скажет. Она на долгие годы превратила мою жизнь в ад. Как ты думаешь, почему я хожу в море, зная, что умираю? Потому что мне лучше жить здесь, чем видеть ее рядом и слушать ее каркающий голос.

Джек невольно фыркнул. Хоть какая-то справедливость есть на этом свете.

– Когда ты улыбаешься, ты очень похож на мать.

Джек словно очнулся.

– Пожалуйста, ответь мне на один вопрос, – попросил Уолингфорд.

Джек с недоумением уставился на него – как он смеет о чем-то просить?

– Зачем ты вызвал меня сюда? – продолжал Уолингфорд. – Я подумал, что ты обо мне сожалеешь. Что тебе меня не хватает.

– Я хотел тебя убить.

– Я подумал, что после всех этих лет ты захотел примириться.

Джек не мог этого так оставить. Нет, пусть этот негодяй узнает правду.

– Ничего ты не понимаешь, – прорычал он. – Ты все у меня отнял – мать, безопасность, достоинство. Полгода назад ты поджег корабль «Белая голубка», помнишь?

– Да, помню. Корабль «Патриотов» вырвался из блокады, и я сделал все, чтобы защитить интересы короны. Почему тебя это трогает?

– Потому что на том корабле находился человек, который был мне отцом, и ты его убил.

По щеке Уолингфорда скатилась одинокая слеза.

– Мне очень жаль, Джек. Я не знал. Перед этой искренностью Джек смешался. Уолингфорд подошел к столу и выдвинул ящик. Он достал кинжал с ручкой из слоновой кости и положил на стол.

– Вот. Убей меня. Можешь это сделать, я заслужил.

Джек шагнул и протянул руку. Он уже готов был взяться за кинжал, но отшатнулся. Лорелея выкупила его жизнь, и он не позволит отцу снова ее отобрать.

– Ты этого не заслуживаешь.

Уолингфорд прерывисто, облегченно вздохнул.

– Джек, я все сказал. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь найти в своем сердце желание избавиться от ненависти, которую ты ко мне чувствуешь.

– Говорят, со временем все становится возможным. – Джек повернулся и вышел из каюты.

– Зачем ты солгала, Лорелея? – спросил Джастин, как только они остались одни в маленькой каюте.

Лорелея погладила его по щеке. Бедный, дорогой Джастин. Он похудел, глаза ввалились.

– Ты обо мне тревожился?

– Конечно, – сказал он и положил руки ей на плечи. – Я не мог ни есть, ни спать от страха, что может сделать с тобой этот монстр.

Ее охватило чувство вины. Он страдал, а она по большей части наслаждалась жизнью.

– Джек совсем не такой, как ты думаешь.

Джастин был ошеломлен.

– Как ты можешь так говорить?!

Она отвела взгляд. На сердце было тяжело: она не хотела обижать Джастина. Ни в коем случае. Но если сказать ему правду, это его убьет.

– Ты все еще хочешь на мне жениться? – спросила она.

– Конечно. Почему... – Щеки залила краска, голос потух. – Если он наложил на тебя лапы, клянусь, я его...

– Утопишь в крови?

Джастин посмотрел на нее убийственным взглядом. Она сдержала улыбку.

– Извини, Джастин. Просто я видела вашу дуэль, и хотя я все еще тебя люблю...

На него навалилось понимание. Ужас и недоверие засветились в глазах.

– Нет, Лори. Скажи, что это неправда.

– Хотела бы, но это так. Его я тоже люблю.

Лицо его потемнело.

– Настолько, что ради него отшвырнешь меня?

Сцепив руки, Лорелея уставилась в пол.

– Я не отшвыриваю тебя, Джастин. Просто...

Он прижал палец к ее губам:

– Ничего больше не говори. Я не желаю слышать. Я все понял в тот же момент, как увидел твое лицо, когда ты за него просила. Он знает о твоих чувствах?

Стараясь не встречаться с ним глазами, Лорелея пожала плечами.

– Тогда скажи, что он тоже тебя любит.

– Хотела бы, но не могу.

– О, Лори, – сказал он и обнял ее. – Ты знаешь, как я тебя люблю, но я бы солгал, если бы не признался, что испытываю облегчение.

Она изумленно уставилась на него.

– Да, облегчение от того, что он не причинил тебе вреда, и от того, что ты больше не хочешь выходить за меня замуж.

– Почему?

Он отодвинулся и посмотрел на нее с улыбкой.

– Я не тот человек, который тебе нужен. Я всегда это знал, но ты так хотела получить меня, что я не мог тебя разочаровать. По правде говоря, ты такая живая и милая, а я просто Джастин, которому нравится сидеть тихо, тогда как ты желаешь быть в центре внимания. Это неплохо, за это я тебя люблю, но со мной ты никогда не будешь счастлива. Я уверен, через некоторое время мой однообразный образ жизни исчерпает твое терпение.

У нее сжалось горло, она ласково улыбнулась ему:

– Ты замечательный человек.

– Недостаточно замечательный, – вздохнул он. – Ступай, пока я не передумал. Иди к своему пирату. – Он повернул ее к двери.

Лорелея заглянула ему в лицо.

– Спасибо.

У него были печальные глаза, но он дотронулся губами до кончиков своих пальцев, а затем прикоснулся к ее носу.

– Скажи ему, чтобы хорошо с тобой обращался, а не то нам придется столкнуться в кровавом поединке.

Она засмеялась, он открыл дверь и легонько подтолкнул ее к выходу. Лорелея вышла на палубу и оказалась в нескольких шагах от Джека. Он направлялся к лодке. Забыв о роли леди, она подбежала и схватила его за руку.

– Привет.

У него в лице мелькнуло удивление.

– Что ты тут делаешь?

Она заколебалась. Что-то было не так. Джек выглядел расстроенным и... да, он выглядел потерянным.

– Я иду с тобой.

Он оглянулся вокруг, потом покачал головой:

– Ты больше со мной ничем не связана.

– Нет, связана.

– Женщина, хоть раз будь разумной. Иди домой.

Она протянула к нему руку.

– Но, Джек...

Он уклонился от ее руки.

– Никаких «но». Я не хочу, чтобы ты была рядом, не хочу, чтобы ты до меня дотрагивалась. Ничего не хочу от тебя, только чтобы ты оставила меня одного!

Она отступила, слезы застилали глаза, но она не заплакала. Он не должен видеть, как ей больно. А потом ее охватила злость. Двум мужчинам, которых любила, она в лицо врала, она спасла Джеку жизнь, и вот награда! Ну и черт с ним, если он так к ней относится.

– Прекрасно. Уходи. Ты прав, здесь я дома. Я принадлежу этому миру. Здесь мне не страшны такие, как ты.

В его глазах что-то мелькнуло, но потом взгляд затвердел. Он прошел мимо нее и спустился в лодку. Сначала Лорелея не могла поверить, что он ее покинул. Она заставила себя подойти к перилам и увидела, как он гребет к берегу. Только тогда истина ударила ее изо всех сил. Джек ушел. Ему наплевать на нее. И хуже всего то, что в то время как он для нее – все в этом мире, она для него абсолютно ничего не значит.

Глава 18

Джек не посмел оглянуться. Он чувствовал на себе ее взгляд и знал, что если обернется, то уже не сможет уйти. В особенности потому, что единственное, чего ему хотелось, – это чтобы она утишила боль, наполнявшую все его существо.

«Тебе пришлось ее оставить».

И он это сделал. Она заслуживает большего, чем то, что он может ей дать. Это ей же на пользу. Она принадлежит другому миру. Миру, в котором люди умеют любить. Знают, как...

Он не закончил мысль. Слишком многое произошло за этот день, он не рассчитывал, что встреча лицом к лицу с отцом исчерпает все его силы. Он не знал, как выкарабкаться из сумятицы чувств, и единственное, чего хотел, – это бежать отсюда.

Нет, ему нужно время, чтобы подумать, пробиться сквозь водоворот эмоций.

Два дня спустя Лорелея одна сидела в каюте. Душа ее рыдала, и ей все труднее было не выдавать свое горе. Особенно когда ее навещал Джастин. Он был такой добрый. Все понимал. Все прощал.

Почему рядом с ним у нее не трепещет сердце? Почему, о, почему ее не завораживает запах Джастина? И еще за последние два дня она поняла, насколько прав был Джек: она никогда не будет счастлива с Джастином. Какое-то время они будут ладить, но потом различия в характерах уничтожат все, что их связывало.

Как часто говорила бабушка, одно дело любить мужчину, другое – с ним жить.

– О, Джек, – прошептала она. – Почему ты не можешь меня полюбить? – Лорелея прерывисто вздохнула. Она сидела за столиком и рисовала человека, который преследовал ее мысли день и ночь. А потом вдруг пририсовала ему рога и синяк под левым глазом.

– Лорелея, – окликнул ее из-за двери Джастин. Она сунула картинку в маленькое отделение для бумаг.

– Да?

Он открыл дверь и прислонился к косяку.

– Есть нечто такое, что тебе надо видеть.

Она нахмурилась:

– Что?

Джастин выглядел как ребенок, который подсмотрел, какой ему приготовили подарок на Рождество, и старается не выдать секрет.

– Придется посмотреть, иначе не поверишь.

Недоумевая, она поднялась на палубу. Команда выстроилась возле пушек, адмирал Уолингфорд смотрел в подзорную трубу. Лорелея посмотрела туда же и увидела быстро идущий в их сторону сторожевик. Но это был не какой-то там сторожевик. Это был сторожевик Моргана.

– Они подняли белый флаг, адмирал, – прокричал юный голос.

Адмирал опустил трубу и посмотрел на Лорелею с Джастином.

– Приказать снести их с поверхности моря?

– Нет, – ахнула Лорелея.

– Почему-то я так и подумал, что тебе это не понравится. – Адмирал обратился к морякам: – Будьте готовы отразить нападение, но не стреляйте без приказа.

– Есть, сэр! – раздался дружный ответ.

Лорелея неуверенно смотрела на приближающийся корабль. Откуда адмирал узнал, что это корабль Моргана? В день прибытия адмирала его не было в гавани. Как будто зная, о чем она думает, адмирал наклонился и прошептал ей на ухо:

– Я увидел на палубе Дже... – Он прочистил горло. – Джейкоба, – медленно произнес он, словно исправляя ошибку.

Лорелея уставилась на него. Он знал!.. Ее охватил ужас – неужели Джастин ее предал? А если предал, то почему адмирал не приказал схватить Джека?

– Это ловушка для него? – спросила она, не находя другой причины.

Адмирал покачал головой. Не понимая причины такого милосердия, Лорелея посмотрела, как он уходит на свое место. Когда корабли стали борт о борт, Джек прокричал:

– Прошу разрешения взойти на борт, сэр!

Адмирал подождал несколько секунд, потом ответил:

– Поднимайтесь, если сумеете.

Джек запустил в полет огромный железный крюк, он зацепился за главную мачту, и Лорелея ахнула, когда в нескольких метрах от нее приземлился Джек, скатившийся по канату с верхней палубы корабля Моргана.

Он был великолепен: длинные светлые волосы развевались вокруг озорного лица, черные бриджи и черные сапоги облегали стройные ноги, белая рубашка расстегнута у ворота, длинный зеленый камзол нараспашку.

Как ей хотелось кинуться к нему на шею, почувствовать на себе его руки, прижаться в жарком поцелуе! Но еще сильнее было желание дать ему пинка. В конце концов, он грубо бросил ее, а у нее есть гордость.

Джек стоял так близко, что она чувствовала его чистый, бодрящий запах.

– Ты сердишься на меня? – спросил он.

– С чего ты взял? Я в восторге от того, что меня укусили и бросили. – Лорелея подозрительно посмотрела на него. – Ты зачем явился?

Он улыбнулся той улыбкой, от которой она всегда слабела.

Жестикулируя, как некий великий актер, Джек сказал:

– В долине листья осыпались с деревьев, и ветви оголились. – Он вздохнул и прижал руки к груди, устремив на нее тоскующий взгляд. – Завяли цветы, а ведь их лепестки были так красивы. Мороз их погубил. Я горюю. Но если зима так холодна, должны быть другие радости. Помоги мне воспеть радость в сто тысяч раз большую, чем все бутоны мая. Я буду петь о розах на щеках моей возлюбленной... – Он протянул к ней руку. – Если бы я мог завоевать ее благосклонность, эта прекрасная леди дала бы мне такие радости, что не нужны были бы никакие другие.

– Что ты говоришь?

Он приподнял ей подбородок.

– Благородная леди, я не прошу ничего, кроме права служить тебе. Я буду служить, как должно служить доброму господину, какова бы ни была награда. Вот он я, жду твоих приказов, робкий и искренний, веселый и учтивый. Ты же не медведица и не тигрица, ты не убьешь меня, если я положу голову между твоими руками.

Он встал на одно колено.

– Я люблю тебя, моя леди, моя Лорелея. Выходи за меня замуж, и клянусь, я не сделаю и не скажу ничего, что может тебя обидеть, и сражу наповал каждого, кто это сделает.

Он встал на оба колена.

Она прикусила дрожащие губы. Ее одолевали тысячи чувств сразу: радость, счастье, но больше всего – любовь. Никогда, даже в самых необузданных мечтах, она не предвидела, чтобы этот человек стоял на коленях и говорил чудесные поэтические слова.

Джек забеспокоился:

– И после всего этого ты ничего не хочешь мне сказать?

Она чувствовала, что лицо выдает ее бьющую через край радость, но желание отомстить все еще было сильно.

– И что ты хочешь, чтобы я сказала?

Он поднял брови:

– Конечно, что ты тоже меня любишь. Уж будь любезна. Особенно с учетом того, что я, как полный осел, стою на коленях перед лицом двухсот зрителей.

Она засмеялась от переполнявшей ее радости, и все же обида не настолько утихла, чтобы она могла позволить ему так рано сорваться с крючка. Она вытянула губы, как будто серьезно размышляла.

– Ну ладно, плут, бог знает почему, но я нахожу тебя нестерпимым.

В его глазах заметалась паника.

– Прости, я неудачно выразилась, – сказала она, наслаждаясь своей властью.

На его лице она видела страх перед следующим словом.

– Неотразимым, вот правильное слово. Я нахожу тебя неотразимым.

У него по лицу расползлась улыбка.

– И?..

– А кто сказал, что будет «и»?

– Твои глаза.

– О, тогда ладно. И я тебя люблю!

Улыбка заиграла в полную силу, он встал и заключил ее в объятия. Когда их губы соприкоснулись, он заявил на нее права с такой страстью, что у нее подкосились ноги.

– Извини, что ушел от тебя, – шепнул он ей на ухо. – Клянусь, никогда больше так не сделаю.

Она положила голову ему на плечо, готовая оставаться в его руках до конца жизни.

– Адмирал выступил вперед и покашлял.

Глядя на Джека, он сказал:

– Как я понимаю, вы присоединитесь к нам на пути в Чарлстон?

Джек помотал головой:

– Она присоединится к нам.

Адмирал кивнул:

– Понимаю. Вы проследуете за нами в порт, я прослежу, чтобы вы благополучно причалили, а когда вы решите уйти, у вас будет свой корабль.

Джек ничего не сказал. Он подхватил веревку, на которой перелетел на адмиральский корабль, взял Лорелею за руку и повел на верхнюю палубу.

– Что ты делаешь?

– Везу тебя домой, – сказал он и крепко обхватил ее за талию. – Подожми ноги.

– Да как ты смеешь!

Но он посмел. Они оба пролетели над океаном и опустились на палубу корабля Моргана. У нее кружилась голова, все вокруг кружилось, пока она не почувствовала под ногами твердые доски палубы. От страха Лорелея дрожала всем телом.

– Ну, знаешь, Джек, клянусь...

– Джейк, – прошептал он, бросив веревку. Глаза смотрели с такой любовью, что она растеряла все слова. – Прекрасная дева произнесла заклинание, и Черный Джек превратился в нового человека, и она назвала его Джейкоб Дадли.

– Но ведь ты ненавидишь это имя?

Он смотрел игриво и ласково.

– Конечно, предпочтительнее было бы что-то более мужественное, но меня утешает сознание, что ты будешь миссис Джейкоб Дадли.

– Обязательно буду!

Глава 19

Шесть месяцев спустя

Дворецкий ушел, а Джек остался стоять в дверях спальни своего отца, не зная, зачем пришел. Просто Лорелея просила его помириться с отцом, а он делал практически все, что она хотела.

У окна стоял старший сын Уолингфорда Адриан и смотрел на него. И Джастин, сидевший возле кровати, смотрел так, как будто увидел привидение.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Джастин, в горестном голосе слышались обвинительные нотки.

– Оставьте нас, – приказал Уолингфорд, хотя его голос потерял былую силу и властность. – Я желаю поговорить с ним наедине.

– Но, отец...

– Выйдите!

Они неохотно вышли, Адриан закрыл дверь, и Джек подошел к кровати.

– Пришел посмотреть, как я умираю, чтобы убедиться, что меня забрал дьявол?

– Нет, я пришел помириться.

– Неужели? – недоверчиво спросил Уолингфорд. Джек сцепил руки, преодолевая смешанные чувства.

– Я полагаю, нет смысла и дальше тебя ненавидеть. Короче, как говорит Лорелея, прошлое – это прошлое, и оно не причиняет вреда, если мы этого сами не допускаем.

Отец тяжело задышал, несколько минут кашлял в пропитанный кровью платок. Успокоившись, он подозвал Джека подойти ближе.

Джек неохотно подошел. Он хотел бы внести в душу этого человека хоть немного мира и обрести мир для себя, но ему тяжело было смотреть на разрушение некогда сильного мужчины. Даже если большую часть своей жизни он его ненавидел.

– Тебе не понять, как я сожалею о том, что сделал, – выдавил отец. – Сколько раз я желал, чтобы тогда у меня хватило сил остаться с твоей матерью. Несмотря на все насмешки и презрение, она держалась стойко, ее укрепляла любовь ко мне. – Он отвел в сторону затуманенные глаза. – Мне бы следовало то же сделать для нее, но я не мог выдержать мысли, что потеряю должность, потеряю семью...

Джек стиснул зубы; открылись старые раны. Отец опять закашлялся, потом прохрипел:

– Я рад, что ты не повторил мою ошибку. Ты никогда не поймешь, как я гордился тобой, когда ты преклонил колено перед Лорелеей и сказал ей о своих чувствах. Ты такой, каким я никогда не был.

Неожиданный комплимент ударил его наотмашь, он не знал, как его принимать. Что можно на это сказать?

– Я уверен, это она причина того, что ты пришел ко мне, да? Ты ей рассказал про нас?

– Да. У меня нет от нее секретов.

– Женщины не могут помочь, зато стараются устроить все так, как сами считают правильным. Но я рад, что она настояла.

Джек тоже начинал с этим соглашаться.

– Я тебя прощаю, отец. – Слова дались ему с трудом, но после того, как они были сказаны, у него как будто груз свалился с плеч.

«Но я никогда не пойму, почему ты это сделал. Как ты мог это сделать?»

Джек похоронил эти мысли. Они прошлое, и он не желал, чтобы они возвращались.

– Позови своих братьев.

Когда все собрались, Уолингфорд жестом показал, чтобы они встали вокруг кровати, и улыбнулся.

– Эту картину я мечтал увидеть всю жизнь. – Он посмотрел на Джастина: – Открой нижний ящик стола, найдешь документ с печатью.

Джастин принес бумагу. Уолингфорд взял ее и передал Джеку.

– Для моих внуков. Пусть получат часть того, что я должен оставить их отцу.

Ошарашенный Джек взял бумагу. На мгновение их руки соприкоснулись, и Джек принял последний вздох отца.

Адриан и Джастин залились слезами, оплакивая любимого отца.

Чувствуя себя неловко и неуверенно, Джек тихо ушел.

Лорелея сидела у окна в гостиной и в свете угасающего дня рисовала очередной портрет Джека. Свой любимый фрукт.

При одной мысли о нем у нее становилось тепло на душе. Ее отец долго сопротивлялся, но Лорелея несколько дней дулась, и наконец, ей удалось поколебать его отношение к Джеку. Потом Джек увивался вокруг ее отца, надоедал и предупреждал, что не отстанет, пока тот не задаст ему хорошую взбучку.

Лорелея улыбнулась своим воспоминаниям.

Она оглядела большую комнату, подняла глаза к лепному потолку. Дом был красивый, Джек его купил для них двоих, и она надеялась, что со временем он заполнится детьми. Тем более что Кит решил плавать с Морганом.

Джек принял решение сына в штыки, но в конце концов отпустил мальчика. Морган обещал о нем заботиться и привозить домой не реже двух раз в год. Лорелея надеялась, что ради Джека Морган сдержит обещание.

Она услышала, как открылась входная дверь, и хотела встать, но Джек уже вошел. У него было суровое лицо.

Между ними не было сказано ни слова, но она все поняла.

– Он умер?

Джек кивнул.

Лорелея встала, сняла рабочий фартук, подошла к мужу и крепко обняла. В ответ он сжал ее еще крепче. Так они стояли, обнявшись, несколько минут, потом Джек отодвинулся.

– Спасибо, что заставила меня пойти, – хрипло сказал он.

Лорелея сжала ему руку, она была в восторге от того, что последнее противостояние бывших врагов обернулось для Джека чем-то добрым.

– Тебе стало лучше?

Он поцеловал ей руку.

– Странно, но да. Я чувствую облегчение. Как будто прошлое больше не может причинить мне вреда.

– Я очень рада.

Джек выпустил ее руку и достал из кармана документ, скрепленный печатью. Лорелея повертела его в руках и узнала герб Уолингфорда.

– Что это?

– Он хотел, чтобы я это взял.

– Но ты его не открыл?

– Решил предоставить тебе эту честь.

Лорелея сломала печать и развернула бумагу. Пока она читала, в ней мешались злость и облегчение, грусть и радость.

– Ну? – спросил Джек, когда она закончила.

Лорелея спорила сама с собой, надо ли ему говорить.

Но они решили не иметь секретов друг от друга, даже если это причинит боль.

– Отец твоей матери годами писал адмиралу и умолял привезти тебя к нему. – Ее голос дрогнул, когда она увидела, как на лицо Джека легла тень. – Похоже, у него не было других наследников, он умер восемь лет назад и все оставил тебе.

– Что?!

– Да. Адмирал написал, что у него не хватало духу сказать твоему деду, что он с тобой сделал, а поскольку он не знал, как сообщить тебе о наследстве, он управлял поместьем и деньгами вместо тебя.

Джек потемнел от злости. Желая хоть как-то его утешить, Лорелея притронулась к его руке.

– Но он очень хорошо управлял. А еще адмирал оставил тебе собственное большое имение в Уэльсе.

– Неужели он думает...

– Джек, его уже нет. Разве теперь имеет значение, что он думал?

Джек вздохнул:

– Видимо, нет.

Лорелея отдала ему письмо.

– Ты богатый человек, Джейкоб Дадли.

Он фыркнул.

– Я и так был богатый человек. – Он привлек ее к себе. – Но скажите-ка, миссис Дадли, если бы я был бедным моряком, без всех этих алмазов и прочего богатства, вы бы так же хорошо ко мне относились?

Она засмеялась:

– Конечно, нет, сэр. Потому что мне пришлось бы смотреть, как редеют у вас волосы и отвисает живот.

– Что-что?

– Что слышал.

– Сдается, миледи так давно не видела мой живот, что путает меня с кем-то другим.

– Я его видела этой ночью и должна сказать, это был дряблый холм.

– Дряблый? Холм?

Она прикусила губу.

– Ну, может быть, меня подводит память.

– Это точно.

– Тогда идем, мой пират, отнеси меня наверх и освежи мою память.

Он хищно улыбнулся:

– Как пожелаешь, душечка. Все, что пожелаешь.

1

«Патриоты» – организация французов, боровшихся с Наполеоном. – Здесь и далее примеч. пер.

2

Аристократы, эмигрировавшие из Франции во время Великой французской революции.