Лондон — граница Украины

      ЭВАН: Мы и оглянуться не успели, как оказались в поезде, идущем по тоннелю через Ла-Манш. Англия, наши друзья и родные остались позади, и встретиться мы теперь с ними сможем только через три с половиной месяца. «А дневной свет в следующий раз увидим уже в другой стране, первой из множества тех, которые посетим», — заметил Чарли, когда мы слезали с мотоциклов и грузились в поезд.
      «Представляешь, скоро мы уже будем во Франции, а этой ночью уснем в иностранной кровати. Что-то мне нехорошо. Не хочу уезжать из Англии, — сказал он и сам посмеялся над нелепостью своих переживаний. — Мы двинулись в путь, а мне ехать во все эти дальние дали вдруг расхотелось. Никакого удовольствия от поездки не получаю и больше всего на свете хочу поехать домой, поужинать и лечь спать в девять часов, ну, может, еще всплакнуть слегка. Мне реально хочется поплакать. Конечно, эта идея с путешествием замечательная, но уезжать из дома я не хочу».
      После многих недель лихорадочной подготовки впервые у нас появилось время разобраться в своих чувствах. Мы скучали по женам и детям, нашей команде и — ничуть не меньше — по любимому гаражу на Шепердс-Буш. Ведь гараж этот — просто мечта: двери у него открываются прямиком на улицу, так что можно сразу заехать внутрь на мотоцикле. Там много места для всех наших ящиков с инструментами и стол, на котором раскладываются запчасти и экипировка. В гараже даже диван стоит, второй по счету, потому что первый Чарли забраковал — он был слишком маленький.
      Чарли хотелось вернуться к обычной жизни — спасть после обеда, разглядывать карты и постеры на стенах с изображениями мотоциклов.
      И вот теперь, после месяцев мечтаний о путешествии, пришла пора отправиться в пампасы, как называли неизвестные территории Джейми Лоутер-Пинкертон и его коллеги-военные. Но мы сильно нервничали, и трудно было понять, что именно чувствуем. Оставалось только повторять избитые фразы. Я говорил, прямо как Джон Уэйн в плохом вестерне, причем одно и то же: «Ничто нас теперь не останавливает — надо уезжать» и «Ничего иного не остается — уезжаем из этого городишки».
      В поезде мы познакомились с другими туристами, я раздал несколько автографов и прочитал несколько SMS-ок от друзей с пожеланиями счастливого пути. И вот мы уже выбрались из тоннеля и поехали по автостраде через равнины Северной Франции. Дорога была приятной, снова вернулось ощущение почти безмятежного счастья; мили легко проносились под колесами. Мы и не заметили, как пересекли бельгийскую границу и прибыли в Брюссель, хотя наши загадочные системы GPS, в которые были вбиты совершенно одинаковые последовательности городов, опорных точек и пунктов маршрута, настаивали на другом пути. Чарли выбрал наугад отель, где мы успели уютно устроиться уже к раннему вечеру. Довольные, что первый день путешествия остался позади, и подивившись его легкости, мы сходили в душ, приоделись и отправились в город. Именно чего-то такого и хотелось восемь месяцев назад, когда план только-только появился: несколько часов езды по хорошим дорогам, легкий обед, еще парочка часов неутомительного пути, остановка пораньше, чтобы успеть осмотреть новое место. Мы очень надеялись, что так хорошо будет всегда.
      Брюссель оказался удивительным: это вовсе не столица европейской бюрократии и чопорных буржуазных бюргеров, а очень даже современный город, похожий на спокойный и веселый Париж 15-20-летней давности, со множеством баров и толпами молодых людей, перекусывающих в уличных кафе. Мы бродили по узким улицам, засаженным деревьями авеню и красивым площадям, слушали уличных музыкантов, смотрели представления уличных актеров, грелись на солнышке и с нетерпением ждали ужина. Вдруг подъехал полицейский и поманил нас к себе. Мы испугались, что это очарование будет нарушено. «Эй, вы! Идите-ка сюда! — прокричал он из окна полицейской машины. — Да-да, вы! Сюда! Вы!»
      Мы подумали о том, что могли что-то нечаянно натворить, и оба тут же почувствовали себя виноватыми. В первый же день большого путешествия привлекли внимание полиции! Репетируя про себя оправдательную речь — «Мы ни в чем не виноваты, и вообще только что приехали» — мы осторожно подошли к нему.
      «Здрасьте! Мне так нравятся ваши фильмы! — сказал полицейский с сильнейшим акцентом. — Особенно «На игле» — отличный фильм, да?»
      Погуляв еще пару часов, мы наткнулись на церковь, зашли и поставили свечки. Чарли — за Телше, его сестру, умершую от рака восемь лет назад, а я — за наше путешествие и свою семью. Разглядывая достопримечательности и чувствуя себя праздными туристами, мы вышли на площадь, где два человека средних лет — саксофонист в берете и его загорелый седоволосый помощник с тамбурином — играли джаз. Повсюду были расставлены столики, люди потягивали пиво, и атмосфера была почти праздничной. Самое подходящее место для ужина. Но как только мы уселись, мне захотелось курить. Я бросил это дело около года назад и страшно боялся наступления такого вот момента. Сигарета — неотъемлемая часть имиджа мотоциклиста. Друг Макс посоветовал мне гипнотерапию, благодаря которой я и расстался с курением. Когда, еще до нашего отъезда, мне иногда хотелось сорваться, он периодически меня за это пинал. Когда в кафе вдруг захотелось покурить, я начал придумывать этому оправдания.
      «Есть хочется ужасно, но думать могу только о сигарете. Еще первый день, ничего страшного пока не произошло, все идет как по маслу, а курить хочется — не знаю как!» — сказал я Чарли.
      «А ты можешь ограничиться парой сигарет за ужином — и всё?» — спросил Чарли, который иногда курит только за компанию под пиво и живет без этого совершенно спокойно остальное время.
      «Ну да, конечно, — ответил я неуверенно. — Постараюсь… Наверное, получится… Выкурю сегодня одну после ужина, и посмотрим».
      «Так что закажем тогда?» — спросил Чарли.
      «А давай сделаем вид, что мы уже поели — тогда я могу покурить прямо сейчас… Боже, что я несу? Сегодня сигарета — завтра героин. Уважительные причины? Да кому они нужны, когда сигареты совсем рядом».
      «Да нет, все не так, ты сам знаешь», — сказал Чарли.
      «Поживем — увидим. После ужина я выкурю одну «Silk Cut», а дальше — как пойдет. Там видно будет».
      «Там видно будет? — повторил Чарли. — Похоже, решение принято».
       Во время тренировок по технике выживания в экстремальных условиях с Джейми Лоутер-Пинкертоном мы увидели много оружия, но за время путешествия увидели его гораздо больше — и далеко не всегда в столь надежных руках.
      Впервые за много месяцев у нас появилось время спокойно посидеть и поболтать. Не нужно составлять никаких списков, смотреть карты, ломать голову над запчастями и мотоциклами. Вспомнив нашу первую встречу, мы заговорили о «Поцелуе змея» и людях, с которыми тогда работали. Потом, полностью довольные прекрасным вечером и хорошим сытным ужином, отправились в отель спать — ведь до этого было несколько бессонных ночей. Следующим пунктом нашего путешествия стал Нюрбургринг в Германии — Мекка всех фанатов гонок. Это место всегда будет ассоциироваться с жуткой аварией, в которую попал Ники Лауда. В 1976 году на Гран-при в Германии он врезался на своем «Феррари» в ограждение и чуть было не погиб, положив конец золотому веку этой трассы, но навсегда упрочив за ней репутацию самого протяженного, красивого и опасного кольца Гран-при из всех когда-либо построенных. Слушая музыку через наушники в шлемах, следуя велениям GPS, избавившей нас от необходимости обращаться к картам, мы неслись через равнины Восточной Бельгии. Погода стояла прекрасная, плоский ландшафт то и дело разрезали каналы и оживляли ветряные мельницы — старые сооружения, превращенные в жилые дома или современные электрогенераторные турбины. Через несколько часов Бельгия осталась позади, и началась Германия. Скоро мы свернули с автобана на дорогу, ведущую к гоночному кольцу. Это была воплощенная мечта байкера: затяжные широкие повороты, гладкий асфальт, лесистые холмы и долины по обе стороны. Сплошное блаженство при разумной скорости, и легкое щекотание нервов при быстрой езде. Постоянно попадались знаки, призывающие мотоциклистов следить за скоростью, — мы этому не удивились. Такая дорога сама просит врубить полный «газ», да еще и гоночный трек где-то рядом — многие начинают гонять уже на ней, что кажется вполне закономерным. Нам встретились десятки мотоциклистов на гоночных аппаратах, вдоль трассы стояло было много заправок, где продавалось высокооктановое топливо специально для гонок. Искушение немного пожечь резину было велико, но не очень хотелось попасть в аварию всего лишь на третий день пути. Когда мы заехали на парковочную площадку кольца, мне стало интересно: как долго протянет Чарли, до того как начнет проситься в заезд. Конечно, я и шлем снять не успел, а он уже сказал:
      «Ну что, избавимся от скарба, купим билеты и пойдем погоняем?»
      «А может, сначала поедим?» — предложил я.
 
      ЧАРЛИ: Мы остановились в отеле «Линденхоф», фанаты Нюрбургринга называют его гостиницей Ренаты — по имени доброй и гостеприимной хозяйки.
      «Нордшляйфе» — 20-километровое кольцо в Нюрбургринге, где раньше проводились соревнования серии Гран-при. Линденхофские ресторан и бар, доставшиеся от него в наследство Нюрбургрингу, неотделимы от истории самого кольца.
      Их стены увешаны фотографиями гоночных машин, металлическими пластинками от их производителей и флагами мотоклубов. Они залеплены рекламными наклейками моторных масел и марок бензина, всевозможными дипломами и сертификатами, дорожными знаками, рекламой производителей аксессуаров, всяческими трофеями и картами треков — настоящий храм поклоняющихся авто— и мотогонкам.
       Несколько дней мы провели в Уэльсе, практикуя навыки езды по бездорожью. Это должно было добавить уверенности в собственных силах, но Эван, например, после них нервничал еще больше.
 
       Среда, 14 апреля 2004 г. Долгие месяцы подготовки закончились, и пришло время оставить штаб на Бульвер-Стрит.
 
 
       На старте. Прощание было одновременно веселым и очень грустным: мы знали, что теперь долго не увидим родных и друзей.
 
 
       Эван разглядывает крыши домов в Праге
 
 
       Кладбище в еврейском квартале Праги. Зрелище, задевающее за живое.
 
 
       Чарли на перекуре в Словакии.
 
 
       Эван и словацкая женщина. Каким-то образом они умудряются вести долгую беседу, говоря на разных языках.
 
 
       Что делать, если рядом нет охраняемой стоянки? Во Львове гостиничный администратор просто свернул ковер и позволил нам поставить мотоциклы в коридоре.
 
 
       Киев, центр Unicef. Там оказывают помощь детям, страдающим от последствий аварии в Чернобыле. Участие в проектах Unicef здесь, а также в Казахстане и Монголии, произвело на нас огромное впечатление.
 
 
       В доме Игоря в городе Антрацит. Игорь слева от Чарли, Владимир сидит на переднем плане. Внушительный арсенал остался за кадром.
 
 
       Перед спуском в шахту в Антраците. Вентиляция там отсутствует, и мы выдохлись буквально через сорок минут. Шахтеры же умудряются выдерживать в таких условиях шестичасовую рабочую смену.
 
 
       Русская газета объявляет о нашем приезде. В Казахстане внимание прессы часто вызывало проблемы на дороге.
 
 
       Эван на идеальном асфальте.
 
 
       …и на большой дороге в Казахстане.
 
       Несмотря на все трудности, с которыми мы столкнулись в Казахстане, там было хорошо. Там потрясающие люди и очень красивая природа.
 
      «В последний раз, когда я здесь был, то познакомился с одним англичанином. У нас с ним были одинаковые GSX-R750, — рассказал я Эвану за ланчем в ресторане Ренаты. — Никак не получалось запомнить трассу, и этот парень сказал: «Поехали со мной. Я гнать не буду и покажу тебе круг». В итоге мы вместе проехали два или три круга — каждый следующий все быстрее и быстрее. Это было здорово, я многому научился. А потом мы остановились, и когда англичанин снял шлем, я увидел, что ему было лет 65. Он снимал квартиру неподалеку от трассы и оставлял там свой GSX-R. На обычной дороге он наездил всего миль четыреста или пятьсот, а остальные из девяти тысяч миль на счетчике были сделаны на Нюрбургринге. И таких людей тут до черта: свои мотоциклы или спортивные машины они оставляют прямо здесь, иногда снимают на лето квартирку поблизости и приезжают на трек каждые выходные. Одним словом — «кольцоголовые».
      После ланча мы осмотрели трассу, обойдя ее по периметру, поговорили с другими мотоциклистами, коротая время до пяти часов — когда трасса открывалась для публики.
      «А куда вы едете? — спросила нас группа немецких мотоциклистов. — В Италию?»
      «Нет, не в Италию. По большому счету, едем в Нью-Йорк», — ответили мы.
      «А?.. Что?.. Как это?», — переспросили нас хором. У них были очень забавные выражения лиц, пока мы не объяснили наш путь.
 
      ЭВАН: Просто так болтаться и ничего особенного не делать — большое удовольствие. Совершенно новым для меня стало даже то, что я мог переодеться в собственную одежду, не спеша пообедать, посидеть днем в баре, спокойно записать кое-что и целый день отдыхать, и никто никуда меня не требует, и не звонит телефон. Блаженное безделье весь день напролет. Расслабься и живи. Нереальное ощущение.
      Мы нашли хорошую обзорную позицию на одном быстром двойном правом повороте. Правда, было довольно мучительно смотреть на мелькающие мотоциклы, которые преодолевают все эти 14 с лишним миль, 44 правых поворота, 48 левых, длинные прямые, крутые подъемы и прочие превратности трассы, проходящей через четыре деревни. Чарли почти заболел — так ему хотелось сесть за руль и проехать ее самому. «Это почти как у тебя с сигаретами. Изо всех сил стараюсь держать себя в руках, — сказал он. — Вот сейчас пойду и куплю билет!.. Нет, не пойду… Нет, пойду!.. Нет, не пойду».
      «Смотри! — закричал я, перекрикивая рев моторов. — В той легковушке целое семейство: папаша с мамашей впереди, а двое киндеров привязаны к заднему сиденью!» Сразу за ними сломя голову летел молодой парень на маленьком потрепанном хэтчбеке. Машину он при этом вел довольно-таки небрежно, высунув локоть из окна, удерживая руль одной левой и болтая с сидящим рядом пассажиром. Потом мимо нас не спеша проехал мотоциклист с девушкой на заднем сиденье.
      «А-а-а-а», — простонали мы хором. Было что-то очень трогательное в этом парне, осторожно объезжающем кольцо. Он напомнил нам о женах и детях, оставшихся дома. «Смотреть не могу», — сказал я.
      «Волнующее, конечно, зрелище, аж плакать хочется — парень катает девушку на мотоцикле. У меня даже ком в горле встал».
      Но Чарли все жаждал выйти на трассу сам. «У меня на гонках всегда такое странное чувство появляется, — рассказывал он. — Как будто что-то внутри тащит к мотоциклу, приговаривая: «Ну, давай же! Залезай на машину, поедем прокатимся!» — а я пытаюсь этому сопротивляться».
      «Раз тебе так уж сильно хочется — пойди и купи билет, — сказал я грустным голосом при виде таких страданий. — Заклей брючины скотчем и катайся. А я поеду дальше один, если с тобой что-то случится…»
 
 
      Но Чарли устоял перед этим искушением, в том числе и благодаря обещанию приехать на кольцо осенью, уже после кругосветки. Вечером мы еще поднялись к Нюрбургскому замку, построенному в двенадцатом веке и возвышающемуся над гоночным кольцом. По нашему общему мнению, день прошел просто отлично. Я начал понимать, что путешествие было затеяно еще и для того, чтобы вырваться из привычного окружения и поболтаться по разным местам, как мы это делали в детстве с друзьями, когда собирались вместе и шлялись по городу. В голове все еще не укладывалась мысль, что все так и будет следующие три с половиной месяца. Конечно, что-то будет и по-другому, и чем дальше, тем наверняка станет труднее. Но я понимал: мне ужасно повезло с этой поездкой. «Боже, красота-то какая!» — сказал я, ни к кому особо не обращаясь.
 
      ЧАРЛИ: На следующее утро мы решили за один перегон сделать 750 км до Праги. Наевшись накануне вечером сытной немецкой еды и запив это дело несколькими кружками крепкого кофе, ночью мы спали плохо. Поэтому нам очень понравилась идея не делать запланированную остановку в немецком Бамберге, а вместо этого провести лишний день в Праге. Так лучше получится прийти в себя. Мы двинулись в путь с утра пораньше, чтобы не торопиться. В полдень уже въезжали в Бамберг — красивый средневековый город, окруженный крутыми холмами. На их вершинах стояли живописные замки, словно перенесенные сюда из сказок братьев Гримм. Останавливаться в Бамберге на обед мы не стали — было слишком много туристов, зато сделали остановку за городом, чтобы обсудить дальнейший маршрут. И тут выяснилось, что все утро нас мучает одна и та же проблема.
      «Что-то мне не хочется ехать в эту Прагу, — поделился Эван. — Вот сейчас я еду на мотоцикле с лучшим другом, мы путешествуем по разным местам. А в Праге нас ждут Расс и Дэвид, чтобы начать снимать фильм. Я как будто возвращаюсь из отпуска: очередной рабочий день на площадке — а ведь именно от этого стараюсь уйти. К тому же, вчетвером все гораздо сложнее — по любому вопросу у каждого появляется свое мнение».
      Я чувствовал то же самое. Может, причиной этих мыслей стала съеденная накануне огромная свиная ножка или тот крепкий кофе. Всю ночь меня мучили тревожные сны о предстоящей встрече, особенно с Клаудио фон Планта — нашим оператором. Мы снова оказались перед знакомой дилеммой. Считалось, что самое главное — сама поездка. Документальный фильм стоял на втором плане и был всего лишь средством достижения цели. Но когда путешествие снимают на видео, все в нем — маршрут, обстоятельства, логистика — каким-то образом меняется просто потому, что оказывается на пленке. Прошло всего два с половиной дня, но снимать друг друга нам уже до смерти надоело, это мешало путешествию. Поэтому и пришлось принять решение о постоянном участии в нем Клаудио. А это означало конец мечте о двух беспечных друзьях и большой дороге. Как только Клаудио окажется рядом, всякая съемочная ерунда будет вмешиваться в наше романтическое приключение еще больше.
      Была и еще одна проблема: накануне отъезда из Лондона Клаудио завалил экзамен по вождению мотоцикла. Должность нашего оператора он получил в самый последний момент, рассказав еще про свои водительские способности. Конечно, он с мотоциклом дружит — почти двадцать лет в седле. Вот только в седле мопеда, а не большого BMW с объемом двигателя 1150 см 3и весом четверть тонны. За несколько дней до отправления Клаудио вдруг обнаружил, что его права не разрешают водить большой мотоцикл. «Ну и что, — сказал он, — сдам экзамен, получу нормальные мотоциклетные права. Я уже столько лет езжу — это будет нетрудно». Но такая самоуверенность оказалась его самым больным местом. Экзамен он не сдал, чем сбил все наши планы.
      Напряженно размышляя, мы почти не заметили, как пролетели последние километры немецкой идеальной дороги, которая вели нас к чешской границе мимо декоративно красивых, как с картинки, домиков и через Баварский Лес. Только остановившись перед чешским пограничником, мы осознали: порядок и безопасность Западной Европы заканчиваются. «У меня мурашки по коже», — закричал я по радиосвязи, когда наши мотоциклы въехали на территорию Чехии.
      «У меня тоже, — ответил Эван. — Наверное, это из-за неизвестности впереди — и так будет до самой Аляски». Готовясь к путешествию, мы старательно учили русский, но дальше нескольких общих фраз дело не пошло. А что касается чешского, украинского, казахского и монгольского — на этих языках мы не знали ни слова.
      Первое, что бросилось в глаза на въезде в Чехию — это проститутки, заполонившие по всей длине обочину дороги, ведущей от границы. Всего за пару миль нам встретилось с полдесятка девиц, которые прохаживались по придорожным стоянкам или стояли на обочине. Одно из зданий приграничного городка было украшено неоновой вывеской «Клуб радости: удовольствие нон-стоп» — там явно был бордель. Мы были в шоке, и даже не по моральным соображениям. Просто в этот момент сразу стал понятен резкий контраст между богатством Запада и бедностью Востока.
      Мы поехали вглубь Чехии: шел третий день пути, и уже пятая страна. Ландшафт оставался таким же, как в Германии — широкие равнины, на которых иногда виднелись маленькие рощицы или леса, — зато изменились ощущения. Дорога хуже и более узкая, много выбоин. Дома в поселениях, мимо которых мы проезжали, старые и потрепанные. Рекламных щитов мало — наследие страны с тех пор, когда она еще была частью Восточного Блока, входившего в сферу влияния Советского Союза.
      Перегон до Праги получился долгим и утомительным. От Нюрбургринга мы проехали 750 км и дико устали. Хотелось надеяться, что таких дней с десятичасовой ездой без остановок будет немного. Но теперь даже я понял, что BMW — это и правда хорошо. За три дня мы проехали почти тысячу миль, но особой физической усталости не чувствовали. Попа не болела, мышцы тоже. Если бы мы ехали все это время на спортбайке, то чувствовали бы себя сейчас, как после мясорубки: болело бы все тело. «Бимеры» оказались хорошим выбором, пугало только одно: в них помещалось ужасающе много бензина. Когда едешь с полным баком — это реально страшно. Боже сохрани.
      Хотя BMW и не требовал больших физических усилий при езде, умственное напряжение сохранялось — так что путь через окрестности Праги напоминал последние часы долгого перелета.
      Особенно тяжело было в самом конце, и мы почувствовали себя лучше, только когда уже въезжали в город по красиво украшенному автодорожному мосту, откуда раскрывалась раскинувшаяся на другом берегу потрясающе живописная панорама города, со множеством шпилей и массивным монументом на холме. И все это в свете кроваво-красного солнца. Эффектное получилось прибытие.
      Вечером мы встретились с Рассом, Дэвидом, Клаудио и Джимом Симаком, оператором второй съемочной группы. У нас появилась возможность узнать Клаудио получше, так как до того мы почти не общались. Он оказался приятным парнем с легким характером и сразу пообещал не вмешиваться в путешествие. Казалось, Клаудио не представляет особой опасности для наших идеальных задумок. Но за долгим ужином в красивом ресторане все взаимные претензии и мелкие споры между Рассом, Дэвидом и нами вышли-таки наружу. Позднее, за бокалом вина, Расс сказал мне, как сильно беспокоился Дэйв из-за того, что я мог наброситься на него из-за какой-нибудь ерунды. Оказывается, Дэйв просто заболевал от беспокойства, когда представлял меня в ярости. Если честно, такое уже несколько раз случалось из-за разных сложностей, неизбежных при съемке документального фильма. Расс отметил, что я несколько недооцениваю всю ту большую работу, которая была проделана для подготовки путешествия. Он сказал, что мы должны стать единой командой, подружиться и работать вместе. Я ответил, что, думаю, так мы и делаем. На это Расс возразил, что у меня слишком часто срывает крышу и я становлюсь иногда невыносимым.
      Я не согласился с Рассом по поводу собственных слабостей. Невыносимым себя определенно не считаю. Конечно, иногда раздражаюсь (если что-то идет не так), но мне, кажется, удается нормально справляться с такими эмоциями. Поднимаясь в свой номер в отеле, я был немного обижен. По моему мнению, упреки Расса были не совсем справедливы.
      На следующий день мы пошли смотреть город. Это было первое посещение Праги, и ее красота нас поразила. Мы перешли мосты через извилистую реку Влтаву, залезли наверх к замку Градчаны и побродили по узким улочкам в Старом городе мимо зданий в стиле барокко. Вели себя как самые обычные туристы — хотя за нами неотступно следовали два оператора. И, как все туристы, мы потратили кучу денег на сувениры. Эван, например, купил дочкам наручные часики, а через пятнадцать минут нашел такие же, но в два раза дешевле. Потом еще обнаружилось, что секундная стрелка у них движется против часовой. Как и тысячи туристов до нас, мы сидели на Карловом мосту, пока местный художник рисовал с нас шарж, и созерцали окружающую красоту. Хотя на какое-то время сами тоже превратились в «достопримечательности», потому что прохожие постоянно останавливались и фотографировали Эвана. Мы встретили группу английских туристов, которые читали в газете о нашем путешествии. Они пожелали нам удачи, и было очень приятно слышать тёплые слова от незнакомых людей.