Глава 3

Джаспер Хайд достал из жилетного кармана часы и откинул крышку. Было уже почти три пополудни, но ни проклятый секретарь, ни его стряпчий Платт так и не появились. Клуб «Уайте», как всегда, был полон. Хайд окинул присутствующих взглядом: некоторые лица показались ему знакомыми. Кто-то приходил сюда играть, а кто-то просто выпить и поглазеть на играющих. Здесь проматывались целые состояния. Это зрелище поистине завораживало. Столы для игры в карты и кости почти никогда не пустовали, но Хайд знал, что вскоре толпа начнет понемногу редеть. Многие покинут клуб ради обеда, званого вечера или иного соблазна, на которые так щедр вечерний Лондон.

Хайд уставился на стаканчик с костями в руках графа Уинчелси. Сам он уже проиграл больше, чем ему хотелось бы, но остался в клубе, желая быть поближе к представителям лондонской знати. Ради этого стоило потратиться.

– Все ставки сделаны, джентльмены, – сказал крупье скучным голосом.

За его спиной у огромного камина двое музыкантов играли на арфе и английском рожке, а управляющий распекал нерадивого слугу за нерасторопность: слишком дол го тот доставлял бутылку вина джентльменам, играющим в кости за дальним столом. Лорд Уинчелси еще разок встряхнул стаканчик на счастье и бросил кости на стол.

– Семь. – Джентльмены сгрудились вокруг стола. Послышались разочарованные возгласы проигравших и восторженные крики победителей. Хайд заметил, как самодовольно ухмыльнулся Уинчелси, когда ему снова передали кости.

– Вот это я, называется, повеселился, – обратился Уинчелси к графу Карлайлу. Тот в ответ лишь презрительно фыркнул, а Уинчелси подмигнул Джасперу Хайду. – Так вы по-прежнему ставите на моего старого друга, Хайд?

Плантатор взглянул на быстро таявшую кучку денег, лежавшую перед ним на столе. Хайду было известно, что на этой неделе молодой граф легко расстался с тремя тысячами фунтов, но сегодня удача повернулась лицом к Уинчелси.

– Если вы не против, милорд, я охотно поставил бы на вас.

– Весьма разумно с вашей стороны, Хайд. Между прочим, я заказал отдельный зал в кабачке «Клифтонз», недалеко от Темпл-Бар. Мы собираемся заглянуть туда, прежде чем отправиться в «Друри-Лейн». Не хотите ли присоединиться к нам за обедом?

– С удовольствием. – Чрезвычайно довольный тем, что ему удалось попасть в избранный круг приглашенных, Хайд удвоил свою ставку.

– Принимая во внимание сегодняшние хорошие новости, вам бы стоило пригласить на обед всех присутствующих, – с вызовом бросил лорд Карлайл.

– Черт меня побери, а ведь вы правы, Карлайл. Приходите все. – Уинчелси снова принялся трясти стаканчик с костями под одобрительные крики и громкий смех собравшихся вокруг стола.

– Не будет ли слишком дерзко с моей стороны спросить вас, милорд, о каких добрых новостях идет речь? – вкрадчиво осведомился Хайд. Ему ответил Карлайл.

– По слухам, заклятый враг нашего друга сегодня утром поспешно покинул город.

– Эйтон уехал из Лондона? – раздался чей-то голос с другого конца стола.

– Правильнее было бы сказать, его увезли, – заметил лорд Карлайл.

– Так его наконец отправили в Бедлам? – поинтересовался тот же голос.

– Представьте, нет, несмотря на мой искренний совет, – проворчал Уинчелси, яростно тряся стаканчик. – Но все равно его ждет пожизненное заключение. Говорят, он сегодня женится.

– Все ставки сделаны, – нараспев произнес крупье.

– Интересно, какому же простофиле пришло в голову отдать за него свою дочь? – удивленно воскликнул кто-то из игроков. – Он ведь, кажется, убил свою первую жену?

– Это всего лишь слухи, они ничем не доказаны, – вступился за честь лорда Эйтона Карлайл. – Не стоит придавать им особого значения.

– Я с этим не согласен, – возразил Уинчелси. – Зная жестокий и необузданный нрав этого человека, я вполне допускаю, что он мог убить свою жену.

– Вы испытали на себе крутой нрав графа из-за флирта с его женой, – насмешливо заметил Карлайл, – а сейчас осыпаете его оскорблениями, потому что Эйтон – единственный, кому удалось победить вас на дуэли. Насколько я помню, вы лишь недавно перестали жаловаться на боль в плече от раны, которую он вам нанес. Если бы победа осталась за вами, вы не стали бы порочить имя лорда Эйтона.

– Вы хотите меня оскорбить? – с горячностью воскликнул Уинчелси.

– Вовсе нет, и вам не удастся уговорить меня встретиться с вами в парке на рассвете, друг мой. Давайте лучше продолжим игру, а Эйтон вместе со своей новой женой пусть отправляется к дьяволу.

В ответ послышались одобрительные возгласы игроков. Все еще сердито глядя на друга, Уинчелси неохотно вытряхнул кости на стол.

– Шесть, – объявил крупье, складывая кости обратно в стакан.

Карлайл самодовольно ухмыльнулся.

– Надеюсь, удача от вас не отвернулась.

– Не стоит принимать желаемое за действительное.

– Осталось только услышать, что за дверью стоит ваш портной и требует, чтобы с ним немедленно расплатились.

– Да вы сам дьявол, Карлайл, если вздумали пожелать мне такое страшное наказание.

Не обращая внимания на пикировку между друзьями, Хайд не сводил глаз с костей, вновь покатившихся по столу. Семь. Яростные проклятия Уинчелси не выразили и малой доли того, что почувствовал плантатор. Среди этих господ проигрыш в пять сотен гиней считался не слишком значительной потерей, но для Хайда он стал очередным звеном в длинной цепи неудач.

Вдруг плечи и грудь плантатора пронзила острая боль. Он затаил дыхание, дожидаясь, пока пройдет спазм. Хайд не хотел привлекать к себе внимания, зная, что судорога скоро, отпустит. Эти внезапные приступы в последнее время стали случаться все чаще. Эта невыносимая боль полностью лишала его сил. Плантатор тяжело навалился на стол.

Стаканчик для игры перешел к лорду Карлайлу. Желающие сделать ставку принялись оживленно переговариваться. Повернув голову, Хайд заметил в дверях своего поверенного и облегченно вздохнул. Извинившись, он поднялся из-за стола и стал пробираться к Платту в другой конец зала. Не говоря ни слова, стряпчий повел Хайда на выход, где его уже давно дожидался секретарь Гарри, беспокойно переминаясь с ноги на ногу.

Слуга подал Хайду шляпу, перчатки и трость, помог надеть плащ. Одеваясь, Джаспер пристально смотрел на своего секретаря. Боль в груди немного утихла, но воздуха по-прежнему не хватало. Хайд жестом приказал всей компании следовать за ним, направляясь в небольшую комнатку у входа. Было очевидно, что прошло все не так, как задумывалось.

– Где она?

Платт плотно закрыл дверь, прежде чем выложить свои печальные новости.

– Гарри не удалось купить рабыню.

Хайда охватил гнев. Ярость клокотала так, что ему хотелось крушить все на своем пути. Секретарь испуганно съежился, прижатый к стене тростью Хайда.

– Тебе были даны подробные указания. Все, что от тебя требовалось, – продолжать торговаться, пока эта женщина не уступит.

– Я так и сделал, сэр. Но цена стала расти.

– Леди Уэнтуорт появилась на аукционе неожиданно, – заметил Платт с безопасного расстояния.

– Я не смог выиграть торги, сэр, но я заставил ее светлость выложить кругленькую сумму за эту негритянку. Это просто старая никчемная рухлядь, а не рабыня, сэр.

Вне себя от бешенства, Джаспер Хайд с силой ударил секретаря тростью по голове.

– Это ты никчемная рухлядь! Тебя следует вышвырнуть к черту прямо сейчас. Ты что же, ничего не понял? Тебе было приказано торговаться до последнего и купить эту рабыню. Какое тебе дело до цены?

Но она ушла за сто десять фунтов, хозяин, – выпалил Гарри, потирая голову одной рукой и пытаясь защититься другой. – А толпа была настроена против меня. Все подумали, что я специально задираю цену. Толпа была на стороне леди Уэнтуорт, сэр. Я высматривал вашу карету, сэр, но ни вас, ни мистера Платта не было видно. Я не был уверен, что вы захотите поддержать торг, если цена поднимется выше пятидесяти фунтов. И все же я держался как мог, даже удвоил цену, но…

Трость взметнулась снова и опустилась на незащищенный бок секретаря, заставив его скорчиться и завыть от боли.

– Еще не все потеряно, – взволнованно заговорил Платт. – Существуют другие пути вернуть эту рабыню.

Джаспер Хайд, тяжело дыша, опустился в кресло и обеими руками вцепился в трость, пытаясь справиться с новым приступом резкой боли.

– Нам повезло, что рабыню купила именно леди Уэнтуорт, – примирительным тоном заметил Платт. – Она должна вам целое состояние по векселям, а ей неоткуда взять деньги. Она пять раз поднимала цену за негритянку, и, вполне возможно, у нее не окажется средств оплатить покупку. Думаю, я смогу уладить это дело через кредиторов Домби или через поверенного леди Уэнтуорт. Думаю, что к концу этой недели рабыня поступит в ваше распоряжение.

Хайд замолчал, обдумывая слова Платта. Боль по-прежнему терзала его, но уже начала слабеть. Когда он наконец поднялся, секретарь трусливо вжался в стену. Плантатор повернулся к поверенному.

– Удостоверьтесь в этом, – приказал он Платту. – И поскорее, время не терпит.

Несколько камней, крошащийся обломок древесной коры, горсть сухих листьев, крошечный мешочек с прядью волос – это было все, что Охинуа удалось спрятать в рукавах своей рваной рубахи. Теперь она разложила эти сокровища на кирпичной плите под небольшим очагом. Старая африканка пролила на кирпич несколько капель воды и бросила маленький кусочек хлеба, совершая древний обряд жертвоприношения, предшествующий заклинанию. Ей было за что возблагодарить духов. Они благосклонно внимали ей, стоявшей на коленях перед самодельным алтарем.

Протянув руку к очагу, Охинуа взяла горсть теплой золы и вымазала лицо и руки. В ее груди уже тихо звучал древний напев. Прислушиваясь к его ритму, она быстрее и быстрее раскачивалась, благодаря Оньям, высшее божество, позволившее ей выскользнуть из лап Джаспера Хайда. Она воспевала могущество духов, избавивших ее от оков на руках и ногах, цепей и железного ошейника.

Ее будущее по-прежнему было пока неясно. Охинуа доставили днем в контору стряпчего сэра Оливера Берча. Старуха отметила про себя, что этот долговязый англичанин носит имя дерева.[1] «Что ж, может быть, он тоже, как и дерево, наделен душой», – подумала она.

Поверенный заглянул к ней немного позже и объявил, что леди с пристани уже подписала ей вольную. «Теперь вы свободная женщина», – сказал он. Африканке было трудно вникнуть в смысл этих слов. Свободная женщина.

Еще англичанин добавил, что эта самая дама, леди Уэнтуорт, будет рада, если Охинуа отправится вместе с ней в ее загородное имение в Хартфордшире. Поверенный объяснил, что в Мелбери-Холле живет и работает много освобожденных рабов. Возможно, Охинуа встречала кое-кого из них на Ямайке.

Имя Уэнтуорта было хорошо ей знакомо. Она прекрасно помнила всеобщее ликование, когда слух о смерти сквайра достиг сахарных плантаций на Ямайке. Но это было еще до того, как Джаспер Хайд схватил их всех за горло своей железной рукой.

Стук в дверь заставил старуху оборвать молитву. Дверь немного приоткрылась, и в проеме показалось лицо молодой женщины.

– Можно мне войти? – робко спросила она.

Большие голубые глаза с любопытством уставились на предметы, разложенные на кирпичах. Девушка окинула взглядом рваную рубаху и одеяло, которым была прикрыта Охинуа, и ее взор затуманился, а губы сжались в тонкую полоску. Лохмотья не могли скрыть уродливые шрамы на шее и запястьях рабыни.

– Я Вайолет, – мягко сказала незнакомка, открывая дверь чуть шире. Охинуа заметила в ее руках поднос, но молодая женщина не спешила войти. – Я камеристка леди Уэнтуорт. Она прислала меня позаботиться о вас, прежде чем мы отправимся в Мелбери-Холл завтра утром. Можно мне войти?

Охинуа внимательно рассмотрела нарядное платье девушки, явно когда-то принадлежавшее ее госпоже. Старая женщина медленно кивнула, но осталась стоять на коленях.

– Я принесла вам немного горячей еды. – Девушка поставила поднос на стол и огляделась. Кувшин с водой и лохань для умывания стояли на маленьком сундуке в ногах кровати. – Жаль, я не догадалась захватить вам платье, но ничего, я оставлю свою накидку, а завтра днем мы уже будем в Мелбери-Холле. Стоит нам туда приехать, леди Уэнтуорт, миссис Пейдж и, конечно же, Амина позаботятся, чтобы у вас было все необходимое. – Вайолет зябко потерла руками плечи. – Вы не против, если я добавлю немного дров в огонь? Здесь довольно холодно.

Охинуа удивилась, что служанка задала ей подобный вопрос, но девушка стояла и ждала разрешения старой рабыни.

– Поступайте как хотите.

Охинуа поднялась с пола и присела на край постели. Молодая женщина осторожно, даже с уважением, как показалось старой негритянке, обошла разложенные на кирпичной плите предметы, прежде чем опуститься на колени и подложить дров в очаг.

– Вы молились, – сказала Вайолет, оглянувшись на Охинуа. – Меня всегда восхищали ваши ритуалы.

– А разве они не возмущают вас как христианку?

– Нет! Они приводят меня в восторг. Это ведь алтарь, правда? Я знаю, вы считаете свой алтарь небесными вратами, ведущими к Богу… примерно так.

– Откуда вам столько об этом известно?

– В Мелбери-Холле у меня немало друзей-африканцев. Мы проводим много времени вместе, особенно с женщинами. И вера некоторых из них гораздо сильнее, чем моя, даже если они, скажем, не вполне христиане.

– В самом деле?

– Я поняла, например, что в своей вере они никогда не чувствуют одиночества, даже если их насильно разлучают с семьей. Они верят, что души их предков всегда рядом с ними.

– Вы не любите одиночества.

– Нет, честно говоря, не люблю. – Вайолет покачала головой и встала. – Я рада, что вы поедете с нами. Скоро вернусь, мне нужно найти трутницу.

Служанка торопливо покинула комнату, оставив дверь открытой. Охинуа проводила глазами девушку. Ее взгляд невольно задержался на двери. Впервые за шестьдесят лет своей жизни она была свободна.

И все же само по себе это известие сулило мало радости. Охинуа знала, как тяжело жить в этом мире, как много в нем горя и несправедливости. Возможно, она теперь и свободна, как сказал законник, но ведь ей некуда идти, не на что купить хлеба. У нее нет работы, которая могла бы ее прокормить. Старая африканка все еще рабыня в мире белых людей.

Ее даже не спросили, хочет ли она ехать в Хартфордшир с этими людьми. Они заранее были уверены, что Охинуа с благодарностью ухватится за такую возможность. Что ж, быть может, так и есть. Охинуа подошла к лохани и умыла лицо и руки. Она стала наконец свободной, но мир остался прежним.

Вайолет скоро вернулась, чтобы разжечь огонь. Охинуа задумалась над поступком леди Уэнтуорт. Эта женщина прислала свою личную камеристку, чтобы прислуживать рабыне.

Может быть, отъезд в Мелбери-Холл станет началом новой жизни. А может, и нет. В этом мире рабыня не сомневалась только в одном – в смерти.

Глава 4

– Я знаю, эта новость стала для вас полной неожиданностью. Извинитесь, пожалуйста, перед нашими людьми за лишние хлопоты, которые я на них взваливаю. Лорд Эйтон может приехать в любое время, и мне нужна ваша помощь, чтобы все успеть приготовить, – робко сказала Миллисент, обращаясь к управляющему и экономке.

Хозяйка Мелбери-Холла стояла у зажженного камина в библиотеке, зябко протягивая руки к огню. Из-за холода и сырости путь из Лондона оказался длинным и мучительным. Вайолет и старая негритянка ехали в карете, а Миллисент с грумом следовали за ними верхом. Ледяной зимний ветер жестоко хлестал их всю дорогу, но никакие физические страдания не могли сравниться с тем душевным смятением, которое испытывала новобрачная. Превратить простой загородный дом в жилище, достойное графа Эйтона! Миллисент сомневалась, что сумеет устроить подобающую встречу пэру Англии. За время короткого визита к вдовствующей графине она успела многое услышать о Баронсфорде, замке Эйтона. Лондонский дом Эйтона поразил молодую женщину своей роскошью и великолепием. Можно себе представить, каким огромным и богатым было имение ее нового мужа в Шотландии. У Миллисент голова шла кругом, она боялась разочаровать графа.

– Но в самом деле, миледи! – Восклицание управляющего заставило Миллисент выйти из задумчивости. – Успеть сделать все сегодня? То, о чем вы просите, совершенно невозможно. Уже поздно, вечереет. Да нам не хватит времени даже…

– Мистер Дрейпер, – перебила его Миллисент, чувствуя, что ее терпение на исходе. Она хорошо знала манеру этого человека постоянно ворчать и жаловаться. – Нам действительно не хватит времени, если мы будем тратить его на бессмысленные споры и препирательства. Будьте так добры, передайте мои указания конюхам, чтобы они нашли где разместить экипажи его светлости и позаботились о лошадях. Расскажите новости Джоунc и напомните слугам, что необходимо поторопиться. Нам с миссис Пейдж еще нужно проследить, чтобы комнаты были готовы.

Управляющий обиженно отвернулся к двери. Миллисент понадеялась, что у него хватит ума изменить привычную манеру держаться, прежде чем он будет представлен лорду Эйтону. В дверях Дрейпер нерешительно замер.

– А как насчет африканки? Она отказывается разговаривать. Даже ее соплеменники не смогли уговорить эту женщину войти в кухню. Мало того, негритянка не желает переодевать эти кошмарные лохмотья, которыми она обмотана. Что прикажете? Пусть остается там, где сидит? Но она загораживает собой вход на кухню.

Миллисент забыла проследить, чтобы несчастной женщине сразу предоставили комнату. Вайолет говорила, что рабыня накануне вечером отказалась от еды и не пожелала накинуть плащ поверх своих лохмотьев.