Протянув руку, Малкольм втащил Джейми через окно в спальню – она была легкой как перышко.
      – Обещай мне, что не будешь больше лазить по стенам! – воскликнул он, прижимая ее к себе и не дав даже скинуть плащ. – Ведь стоит оступиться, и ты сломаешь себе шею!
      Джейми запрокинула голову и улыбнулась, глядя и его прекрасное лицо.
      – Не бойся, не упаду! Меня подхватят ангелы!
      Малкольм откинул ее капюшон и принялся гладить лицо. Плащ был влажным от ночной сырости, но кожа Джейми – сухой и теплой, а глаза ее сияли, словно звезды безлунной ночью.
      – Тебе так хотелось меня увидеть?
      Джейми кивнула и, повернув голову, поцеловала его пальцы.
      – О, Джейми! – простонал он, не в силах сдержаться, и, прижав ее к себе, впился в ее нежный рот. – Радость моя, как я заждался! Я уже был готов сам спуститься к тебе!
      Джейми смеялась в ответ и покрывала поцелуями его щеки и подбородок.
      – Правильно сделал, что не спустился! Ты не представляешь, что творилось сегодня у нас в спальне! Повсюду – сундуки, разбросанная одежда и ополоумевшие от суеты горничные! Мне с трудом удалось их выставить. Да, знаешь, я сегодня была у мастера Грейвса.
      Малкольм начал развязывать завязки на плаще.
      – Так он придумал, как спасти тебя от поездки во дворец?
      Джейми удивленно взглянула на него:
      – Откуда ты знаешь?
      – Да так, случайно.
      Джейми улыбнулась и положила руки ему на грудь.
      – Значит, ты тоже ходил к нему?
      – Что значит «тоже»?
      – Я пришла к нему, – ответила Джейми, – но он уже все знал и был готов помочь мне. – Она порывисто обняла его. – Видишь, нам в голову пришла одна и та же мысль!
      – Верно, милая, – хрипло ответил он, очарованный ее прекрасным лицом и сияющими глазами. Он сбросил с нее плащ и прижал ее к сердцу.
      Джейми поднялась на цыпочки и обняла его за шею.
      – Я люблю тебя, Малкольм! Я знаю, все будет хорошо. Через неделю мы уплывем в Шотландию.
      – И, если ты согласна, поженимся на острове Скай, – прошептал он ей на ухо.
      На секунду прикрыв глаза, Малкольм снова взмолился к небесам, прося бога сохранить Джейми целой и невредимой. В последнем письме, переданном Грейвсом, было сказано определенно, что корабль причалит к берегу накануне Иванова дня. Если Малкольма на пристани не окажется, его друзья снова уйдут в море и вернутся ровно через месяц. Но он будет там вместе с Джейми. Сейчас же им остается только ждать.
      «Легко сказать, – подумал Малкольм. – Вот выполнить будет гораздо труднее».
      – Малкольм! – прошептала она, крепче прижимаясь к нему. – Когда я разговаривала с мастером Грейвсом, он сказал, что с той же просьбой, кроме тебя, приходил к нему кто-то еще.
      – Вот как?
      Джейми кивнула:
      – Да. Он вначале был очень сердит, говорил, что я подсылаю к нему гонцов. Понимаешь, гонцов, а не гонца! – Она взглянула ему в лицо. – Но кто еще может защищать меня? По-моему, все в Кеннингхолле спят и видят, как бы поскорее отправить меня ко двору.
      Малкольм провел рукой по ее шелковистым волосам.
      – Выходя от врача, я столкнулся с Кэтрин. Может быть, это она решила похлопотать о тебе?
      Джейми выразительно закатила глаза.
      – Не знаю, зачем моей кузине понадобился врач, но могу поставить сто против одного, что обо мне там речи не было! После ее приезда мне случилось провести несколько минут в ее компании, и, должна тебе сказать, скорее ад замерзнет, чем кузина Кэтрин станет мне помогать! – Она погладила его по широкой груди. – Похоже, я ей не очень-то нравлюсь.
      – Это еще мягко сказано, – проворчал Малкольм, склоняясь к ней.
      – Да, похоже, она меня просто ненавидит. Шотландец принялся покрывать ее шею поцелуями.
      – А мы тоже будем ненавидеть ее.
      Джейми вдруг обнаружила, что слова Малкольма потеряли всякий смысл, все на свете потеряло смысл, кроме его горячих, ищущих губ.
      – Хотела бы я все же знать, кто же приходил к мастеру Грейвсу.
      Словно цветок, унесенный горным потоком, эта мысль сверкнула в последний раз и исчезла, сменившись блаженным безмыслием. Джейми застонала и крепче прижалась к Малкольму, словно старалась слиться с его мускулистым телом. Какой мастер Грейвс? Какие гонцы? Весь мир исчез – остались только его руки, блуждающие по ее телу. Вот они нежно ласкают ее грудь – и платье вдруг стало тесно для Джейми. Что же будет, если умелые пальцы его прикоснутся к самым сокровенным ее тайнам?
      – Если это не Кэтрин, – прошептал Малкольм, – то кто?
      Джейми не могла найти слов для ответа: все, чего она хотела, – чтобы он покрепче сжал ее груди руками. Он так и сделал, и у Джейми прервалось дыхание.
      – Может быть, Мэри? Она не могла помочь тебе?
      Джейми покачала головой.
      – Ее тоже приучили ненавидеть меня, – ответила она, удивляясь, как хрипло звучит ее голос. Удивительно, что Малкольм разобрал ее слова: во рту у нее пересохло, а все тело горело, как в огне. Ах, если бы он прикоснулся к ней там, где огонь страсти пылает жарче всего!
      Обняв ее за ягодицы, Малкольм прижал ее к себе, чтобы она почувствовала его напряжение. Джейми прикрыла глаза, и с губ ее сорвался протяжный стон. Малкольм часто, хрипло дышал, и Джейми догадалась, что он чувствует то же самое. Он прильнул к ее губам, но поцелуй не утолил его жажду: по лицу его Джейми догадалась, что Малкольм борется с обуревающими его дикими и неистовыми желаниями.
      – Джейми! – хрипло прошептал он. – Как ты думаешь, кто еще…
      – Не знаю и знать не хочу! – воскликнула она. – Я хочу тебя, Малкольм; возьми меня!
      Огромное облегчение отразилось на лице Малкольма, словно своим признанием Джейми сняла с его плеч тяжкий груз. Со стоном он зарылся лицом ей в волосы; Джейми ощутила его возбуждение, и робость ее растаяла. Сама, первая, она начала расстегивать на нем рубашку, покрывая его обнаженную грудь поцелуями.
      – Ты уверена, милая? – выдохнул он. – Может быть, лучше подождем…
      – Нет, Малкольм. – Она провела рукой по грубому шраму на его груди и двинулась ниже, к животу.
      – Но стоит ли спешить – ведь ты еще… – Пальцы Джейми нащупали его твердый от желания член, и Малкольм на секунду лишился дара речи.
      – Малкольм, научи меня любви! – прошептала она.
      – Милая, тебя нечему учить! Ты сводишь меня с ума; от одного прикосновения к тебе я теряю рассудок. – Глаза их встретились – и два желания превратились в одно. – Да, Джейми, да, любовь моя! Наше время настало.
      Она стремилась к нему. Она жаждала его. Она принадлежала ему – отныне и навсегда.
      Позже они не могли вспомнить, как добрались до кровати. Только что стояли у окна – а в следующий миг уже лежали в постели, торопливо срывая друг с друга одежду при свете единственной свечи. Однако, как только одежда была сброшена на пол, движения Малкольма замедлились: он сдерживал свою страсть, стремясь доставить Джейми удовольствие.
      – Да, милая, – прошептал он, встретившись с ее вопросительным взглядом. – Сегодня я вознесу тебя к небесам.
      В прошлый раз, когда они занимались любовью, Джейми была в таком смятении, что едва понимала, что происходит. Но на этот раз все было по-другому. Лежа обнаженной рядом со своим возлюбленным, она полностью отдалась ощущениям, которые пробуждали в ее теле его руки и губы. Он прильнул к ее соскам: тело Джейми вспыхнуло, и она на мгновение испугалась, что сойдет с ума от наслаждения. Она сжала его в объятиях, стремясь запомнить каждое его движение и в следующий раз – или нет, сейчас же, немедленно! – доставить ему такую же сладкую муку.
      Малкольм впился губами в ее рот. Руки Джейми блуждали по его телу; наконец беспокойные пальцы вновь сомкнулись на затвердевшем свидетельстве его желания. У Малкольма перехватило дыхание, когда Джейми приподняла бедра, приглашая его войти.
      Он оторвался от ее сладких уст:
      – Нет, любовь моя! Подожди!
      Полуприкрыв веки, Джейми наслаждалась ощущениями, которые дарит ей Малкольм. Он покрывал ее тело поцелуями. Груди ее напряглись; Джейми выгнулась дугой, ее набухшие соски жаждали ласки, и Малкольм снизошел к ее безмолвным мольбам. Затем губы его скользнули ниже, и Джейми поняла; что ей предстоит новое, еще не изведанное наслаждение. Поцеловав чувствительную кожу плоского живота, он спустился еще ниже, в следующее мгновение рука его скользнула под ягодицы, приподняв их, а язык нашел средоточение ее женственности. Джейми поняла, что сейчас умрет от счастья.
      Притаившись в темном углу, Кэтрин наблюдала, как се горничная заигрывает со стражником, стоящим на часах у дверей Малкольма. Она невольно улыбнулась, глядя, как хитрая девчонка то приближается к парню, позволяя себя обнять, то отскакивает в притворном смущении. Судя по всему, стражник настолько распалился, что готов был прижать ее к стенке и овладеть ею прямо здесь. Но Кэтрин не за то платила своим горничным, чтобы они нарушали ее планы. Прижавшись к стене, будущая королева увидела, как девушка что-то прошептала солдату, послала ему воздушный поцелуй и со смехом бросилась прочь.
      – Этот храбрый воин должен дежурить до рассвета, миледи, – прошептала горничная, приблизившись к своей хозяйке, – но он уйдет с поста через пять минут.
      Шотландец один.
      Кэтрин плотнее запахнула плащ, стараясь сдержать дрожь предвкушения. Все тело ее жаждало прикосновения мужчины – этого мужчины! «Ничего, ничего, – уговаривала она себя. – Потерпи еще немного, Кэтрин, – через несколько минут он станет твоим!»
      – Постарайся, чтобы он не вернулся на пост до утра! – приказала она, кивнув в сторону стражника.
      – С удовольствием, миледи, – улыбнулась девушка и присела в низком реверансе.
      Наконец он вошел в нее, и Джейми вскрикнула от восторга. Они ритмично задвигались, возводя друг друга к вершинам наслаждения, превосходящим всякое земное удовольствие.
      Несколько минут спустя все было кончено: Малкольм лежал, уткнувшись лицом в ее грудь; Джейми гладила его спутанные волосы. В последний, заключительный, момент она ощутила такое блаженство, какого не представляла себе даже в самых смелых мечтах. На глазах у нее выступили слезы, но разве это важно? Она не позволит слезам испортить такое счастье!
      Снова и снова Малкольм возносил ее к звездам, позволяя утонуть в их ослепительном свете, а затем возвращал на землю. Но в последний раз Джейми показалось, что она очутилась в раю.
      – Ну что, ты потрясена? – спросил он, нащупывая губами ее сосок.
      – Потрясена – мягко сказано! – хрипло ответила она. – По-моему, я просто рассыпалась на мелкие кусочки!
      Губы его скользнули от груди к нежной шее.
      – Милая, я не могу насытиться тобой! – Он обнял ее, и она инстинктивно обвила ногами его талию. – Но тебе надо отдохнуть! – Он коснулся языком мочки ее уха.
      – Помнишь, как ты просил меня родить тебе наследника? – Джейми призывно приподняла бедра. Почувствовав, как вновь твердеет его усталое естество, она просунула руку между своим и его телом и принялась возбуждать его пальцами. – Как ты думаешь, мы уже зачали ребенка? Может быть, я уже беременна?
      Малкольм поднял голову с подушки и взглянул ей в глаза. В его бездонном темном взгляде Джейми прочитала любовь, желание и всепоглощающее счастье.
      – Откуда мне знать, любовь моя? – с мягкой улыбкой ответил он. – Но давай на всякий случай попробуем еще раз.
      – На всякий случай! – смеясь, повторила Джейми, введя его возбужденное естество туда, где таилось наивысшее наслаждение для них обоих.
      Из своего укрытия Кэтрин наблюдала, как стражник удаляется прочь от своего поста. Кажется, парень на ходу развязывал шнуры на штанах. Кэтрин поглубже натянула капюшон, чтобы скрыть лицо, и взяла поднос с едой, оставленный горничной. Хотя маловероятно, чтобы в такой час кто-то встретился ей в коридоре, но лучше подстраховаться. В скромном плаще и с подносом в руках, случайный прохожий примет ее за служанку – и откуда ему знать, что под плащом у нее ничего нет?
      Крадущимися шагами Кэтрин двинулась к своей цели. Горничная говорила ей, что с двери шотландца снята задвижка; пока Кэтрин еще не решила, стрит ли ей постучаться или лучше войти без стука и устроить шотландцу сюрприз?
      Да, пожалуй, это будет лучше всего. Дрожь возбуждения пронизала Кэтрин, когда она положила руку на ручку двери.
      Малкольм обвил ее руками и, не выпуская из объятий, перекатился вместе с ней на спину. Теперь смеющаяся Джейми сидела на нем верхом.
      – Я и не думала, что у нас так получится! – прошептала она за мгновение до того, как он вошел в нее еще глубже.
      Откинув с плеч Джейми спутанные черные пряди, Малкольм взвесил на ладонях ее полные груди.
      – Конечно, получится! – выдохнул он. – И так, и этак, и как мы только захотим.
      Как прекрасна была сейчас Джейми – стройная и сильная, с беспорядочно рассыпавшимися волосами и глазами, затуманенными страстью! Полные груди ее слегка покачивались на гибком стане, словно гордясь своими набухшими сосками.
      Джейми двигалась на нем вверх-вниз, все быстрее и быстрее, и согласные движения их сопровождались тихими страстными стонами. Через несколько минут Малкольм снова был готов достичь вершины блаженства.
      Однако на этот раз ему хотелось потянуть время.
      Шум шагов и голоса заставили Кэтрин испуганно заметаться перед дверью. Разумней всего было отступить и темный угол коридора, но Кэтрин была слишком близка к своей цели, чтобы отступать. Она слегка толкнула дверь. Горничная не ошиблась – задвижка была отодвинута. Кэтрин поставила свой поднос на пол и по-кошачьи бесшумно проскользнула в узенькую щелку.

      Герцог Норфолк неодобрительно покачал головой, вглядываясь в осунувшееся лицо сына.
      – Эдвард, тебе всего лишь запрещено покидать дворец! А выглядишь ты так, словно тебя уже приговорили к смерти! – Твердыми шагами он прошел на середину комнаты, отбросив с дороги стул. – Как ты собираешься убедить судей в своей невиновности, если ты уже сейчас готов сдаться?
      Эдвард поднялся с кресла, чтобы налить себе еще вина. Раздражения отца он как будто не замечал.
      – Я слышал, что король отверг наше письменное прошение.
      Герцог не сводил с него глаз.
      – Кто у тебя был?
      Эдвард наполнил свой бокал до краев.
      – Почтенный Роберт Редклифф, граф Эссекс, лорд – великий канцлер и ваш давний друг.
      Мрачное лицо герцога потемнело еще сильнее.
      – Когда он был здесь?
      – Сегодня утром.
      – И чего хотел?
      – Он был так добр, что сообщил мне то, на что у моего родного отца не хватает смелости.
      – Эдвард!
      При окрике отца молодой рыцарь вздрогнул, но тут же презрительно хмыкнул и осушил бокал.
      – Что сказал тебе лорд-канцлер? – спросил герцог уже потише.
      Губы Эдварда искривились в язвительной усмешке.
      – Сказал, что все прошения и объяснения должны исходить только от меня лично. Что у меня есть три дня, чтобы опровергнуть ходящие обо мне «слухи». Если я ничего не смогу ответить этим змеиным языкам, против меня будет выдвинуто формальное обвинение, и дело перейдет в Королевский суд. – Эдвард снова наполнил бокал и отсалютовал отцу. – Какое счастье, отец, что вы больше не член суда!
      Старик побагровел, руки его сжались в кулаки. В прежние времена этого было достаточно, чтобы заставить Эдварда замолчать, но сейчас рыцарь только горько рассмеялся.
      – Дурак! Пьяный дурак!
      – Вы так думаете, ваша светлость? Значит, я глуп, когда полагаю, что для вас верность королю превыше всего? Разве не вы оглашали приговор собственной племяннице, Анне Болейн? Или, может быть, это не вы храбро объявили, что она изменила мужу и за это заслуживает смерти?
      – Эдвард, довольно!
      – Короткая же у вас память! Вы уже забыли, что Анна вовсе не изменяла королю. Она была невиновна – а вы ничего не сделали, чтобы спасти ей жизнь! Более того, из кожи вон лезли, добиваясь смертного приговора!
      – Она должна была умереть. Так хотел король.
      – И вы повиновались, – снова горько рассмеялся Эдвард. – Вплоть до того, что нашли ложных свидетелей.
      – Эдвард, под угрозой было наше фамильное состояние! – прорычал герцог.
      – Золото против человеческой жизни! – Эдвард покачал головой. – А что вы станете делать теперь, когда король желает моей смерти? Снова поспешите доказать, что верность королю для вас стоит превыше всех родственных уз? Что фамильное состояние для вас дороже сына? Может быть, это вы, отец, донесли на меня королю?
      – Ты пьян, Эдвард! Ты забываешься! – Бросив на сына последний мрачный взгляд, герцог повернулся к дверям. – В конце недели сюда приедет твоя невеста. Мы представим ее королю как его дочь – и твою жену. Король не станет наказывать собственного зятя, и все обойдется – если, конечно, ты будешь благоразумен и сам не испортишь своего положения!
      Эдвард недоверчиво пожал плечами и налил себе еще вина.
      – Возьми себя в руки, мой мальчик. Джейми спасет тебя от топора. Может быть, она – твой единственный шанс. Но, пожалуйста, веди себя как благородный человек! Черт побери, Эдвард, ты же Говард! – И герцог пристукнул костяшками пальцев по столу, желая подчеркнуть свои слова.
      – Увы, да, – с безрадостным смешком ответил Эдвард.
      Герцог безнадежно покачал головой.
      – Эдвард, все, что я делаю, я делаю ради твоего блага. Не забывай об этом. Джейми – прекрасная девушка, и ты, черт возьми, должен хотя бы притвориться, что ее достоин!

      «Грязные твари!» – спрятавшись за тяжелым пологом, Кэтрин мысленно проклинала и Малкольма, и Джейми. Со своего «наблюдательного поста» она видела обнаженную спину девушки и ее изящные сердцевидные ягодицы; Джейми ритмично поднималась и опускалась на могучем стволе своего возлюбленного. Кэтрин видела, как он обхватил руками ее бедра, убыстряя темп, – как хотела бы она сейчас оказаться на месте Джейми! Кэтрин не видела лица девушки, но узнала ее по каскаду черных как смоль волос – и, узнав, возненавидела в сотню раз сильнее, чем раньше.
      Ей хотелось вырвать женщину из объятий шотландца, выбросить прочь из комнаты и самой занять ее место, но Кэтрин сдержала свой яростный порыв. Нельзя открывать себя. Спрятавшись в темном углу в изножье кровати, Кэтрин смотрела и ждала. Глаза ее скользили по сильным ногам шотландца, по его мускулистым бедрам – к мощному мужскому достоинству, вонзающемуся все глубже и глубже в лоно ненавистной соперницы… Кэтрин вздрогнула от прилива нестерпимого желания. Рука ее скользнула под плащ – под которым на ней ничего не было, – и пальцы начали описывать нетерпеливые круги вокруг набухшего соска.
      Как ненавидела она эту ведьму! Как хотела сама усесться на Малкольма верхом! Пальцы ее скользнули ниже – к влажной тайне женственности. Подумать только – она пришла к нему, чтобы предложить себя! Она уже готова. Как он посмел отдать свой пламень другой женщине?!
      Вот он задвигался судорожно, конвульсивно – и вдруг, приподнявшись, впился губами сперва, в один, затем в другой сосок любовницы. Кэтрин подавила стон, родившийся глубоко в горле, и прижалась к стене. Сейчас нет смысла их останавливать – но, черт побери, лучше им поскорее закончить!
      Джейми стонала все громче, цепляясь за Малкольма. «Подожди, – злобно думала Кэтрин, – завтра под кнутом ты запоешь другим голосом!» Она сама будет хлестать мерзавку, пока не устанет рука, и постарается, чтобы на белоснежной спине и сердцевидных ягодицах навеки запечатлелись отметины гнева королевы! А потом бросит Джейми в Норвич, на растерзание Риду и его людям! Эта шлюха проклянет тот день, когда впервые взглянула на Малкольма Маклеода!
      А как поступить с ним? Сощурившись, Кэтрин разглядывала мощное тело Малкольма. Он станет ее рабом. Ее постельной игрушкой. Пусть только попробует заартачиться – не придумано еще таких пыток, какие она обрушит на него! Впрочем, даже самая рабская покорность лишь на время убережет его от наказания. Но как он хорош! Какое роскошное тело! Нет, Эдварда с ним даже сравнивать нельзя!
      «Кончайте же, будьте вы прокляты!» – мысленно воскликнула Кэтрин.
      Джейми изогнулась дугой, и Малкольм почувствовал, как сжалось ее лоно в последнем томительном усилии. Когда же она вскрикнула в экстазе, самообладание покинуло его и страсть взорвалась, словно шаровая молния. Он уже не мог удержать свое семя – да и не пытался.
      – Джейми! – воскликнул он, перекатываясь на живот и подминая ее под себя. Они катались по кровати, сжимая друг друга в объятиях, и тела их содрогались в экстазе, словно эти двое и вправду превратились в одно.
      Лишь через несколько секунд Малкольм вновь обрел способность думать; и хотя сейчас он не смог бы даже повернуться на бок, однако вспомнил, что мгновение назад ему послышался какой-то шорох за дверью. Приподнявшись, он вгляделся в лицо Джейми: на нем застыла счастливая улыбка. Можно было и не спрашивать – Джейми, конечно, ничего не слышала.
      Малкольм вгляделся в темноту. Может быть, открылась и закрылась соседняя дверь? Он встал, прикрыл Джейми одеялом и, взяв со стола свечу, подошел к дверям.
      Малкольм прислушался – тишина. Шотландец приложил к двери ухо – и снова ничего не услышал. Приоткрыв дверь, он выглянул в тускло освещенный коридор. Никого и ничего – даже стражник куда-то исчез. Малкольм вышел за порог и огляделся – ни души. Он задумчиво почесал подбородок и вернулся обратно, захлопнув за собой дверь.
      – Там кто-то был? – спросила Джейми. Она сидела в кровати, скромно прикрываясь одеялом.
      – Никого, должно быть, какая-нибудь девица из замка увела моего бдительного стража к себе в постель, – ответил Малкольм, взяв со стола кувшин вина. – Ее-то я и слышал. Хороша же должна быть эта шлюшка, если она заставила стражника забыть о долге!
      Джейми откинула одеяло и спрыгнула с кровати.
      – Может быть, мне лучше уйти, пока его нет?
      У Малкольма перехватило дыхание при виде ее совершенной красоты. Джейми нерешительно потянулась за платьем, и Малкольм вздохнул, с сожалением взглянув на кувшин.
      – Ты права, оставим это развлечение до следующего раза. Я вовсе не хочу, чтобы ты рисковала жизнью, лазая туда-сюда по стене.
      Джейми подошла к нему ближе, и Малкольм почувствовал, как его решимость тает с каждым ее шагом. Он не мог устоять против прелести ее женственно-округлого тела, длинных ног, густых волос, крепкой юной груди.
      – А что ты собирался делать с вином? – спросила она, уронив платье и кладя руки ему на грудь.
      – Ну, видишь ли, – хрипловато начал Малкольм, – поскольку у меня здесь только один кубок и он принадлежит тебе, как гостье, я надеялся, уложив тебя обратно в постель и вылив на тебя это вино, слизать его с твоего тела. Думаю, таким способом я смогу расправиться с целым кувшином!
      – Малкольм, ты же не переносишь вина!
      – Ради такого удовольствия я готов мириться и с тошнотой, и с головной болью.
      Даже в свете единственной свечи он видел, как Джейми покраснела. Но спустя мгновение она с улыбкой указала ему на другой кувшин, стоящий на столике.
      – Это вода, Малкольм?
      – Да, дорогая.
      – Любовь моя, я умираю от жажды. Не испробовать ли мне твой способ?
      – А как же стражник? – спросил Малкольм.
      Джейми беззаботно тряхнула головой.
      – Будем надеяться, что сегодня ночью он встретил свою истинную любовь.
      – И не расстанется с ней до рассвета!
      – Я уверена, так оно и будет, – с улыбкой ответила Джейми.

      Джейми хотела свернуться калачиком, чтобы снова заснуть, но чья-то грубая, мозолистая рука легла ей на лоб, не давая пошевелиться. Это мастер Грейвс, догадалась Джейми. Она хотела взглянуть на него, но не могла поднять отяжелевших век. Вокруг слышались голоса – удивленные, недоверчивые, встревоженные; Джейми разобрала, что говорят о ней.
      – Многие умирали от меланхолии, – озабоченно говорил доктор.
      – Но это случилось так внезапно! Ведь еще вчера вечером она казалась совершенно здоровой!
      В голосе Френсис слышалось недоверие: Джейми надеялась, что доктор сумеет убедить графиню в серьезности мнимой болезни ее подруги, то есть самой Джейми. Мысли Джейми путались, и слова цеплялись одно за другое, все было как в тумане.
      – Миледи, за мою долгую жизнь мне встречалось немало подобных случаев. Меланхолия часто начинается внезапно. Мой наставник в Кембридже говаривал, что причины ее коренятся в душе, а не в теле.
      Что-то мягкое и мокрое легло на лоб. «Тряпица, смоченная снотворным», – вспомнила Джейми. Теперь она снова уснет.
      – Причины болезни – в душевном страдании, леди Френсис, – продолжал мастер Грейвс. – То, что последователи Галена называют неравновесием внутренних жидкостей. У нервных натур к такому состоянию может привести любое сильное волнение или тревога. Более всего мы должны сейчас опасаться мозговой лихорадки!
      – Ох, мастер Грейвс! – теперь в голосе Френсис звучала искренняя тревога.
      – Если вы, миледи, хотите узнать, что спровоцировало приступ, вспомните события последней недели. Может быть, мистрис Джейми получила какую-нибудь печальную весть? Или что-то ее расстроило?
      «Все идет как нельзя лучше», – сонно думала Джейми. Доктор ловко избегает вопросов Френсис. Вместо этого он заставляет ее саму отвечать на вопросы. Интересно, что она скажет? Однако графиня предпочла промолчать.
      – Леди Френсис, – прервал краткое, молчание нежный голосок Мэри, – но ведь завтра Джейми должна ехать во дворец! Его светлость ждет ее в конце недели! Бедный лорд Эдвард – мы не можем заставлять его ждать!
      – Знаешь, Мэри, – резко ответила леди Френсис, – переживания Эдварда меня сейчас не волнуют. Мастер Грейвс говорит, что меланхолия смертельно опасна. Так что лорду Эдварду придется подождать, хочет он этого или нет. Джейми никуда ехать не может.
      – Но как же…
      – Мэри, не лучше ли тебе заняться своим делом? – Графиня редко позволяла себе резкости, очевидно, сейчас она была слишком взволнована. – Ты, кажется, забыла, что мой муж приходится лорду Эдварду братом! Серрей все ему объяснит, не волнуйся. А мы должны сделать все, чтобы Джейми выжила. Сейчас меня не интересует ничего, кроме ее жизни и здоровья. Ты все поняла?
      Даже сквозь дремоту Джейми различила, как Мэри что-то сердито пробормотала и выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
      Через мгновение – или, может быть, прошел целый час? – графиня заговорила совсем другим тоном:
      – Мастер Грейвс, что мы можем сделать для бедняжки Джейми? Как ей помочь?
      Компресс приятно грел голову: что-то покалывало кожу, и по всему телу распространялось ощущение легкости, невесомости. Но даже в таком состоянии Джейми сознавала, что Френсис искренне беспокоится за нее, и душа ее наполнялась теплым чувством к этой женщине.
      – Все, что мы можем сделать, – не мешать ее организму бороться с болезнью. Пусть спит: сон не принесет ей вреда. Я, кажется, говорил, что такие приступы случались у нее и раньше?
      – Говорили.
      – И все обходилось. Правда, сейчас ее организм сильно ослаблен.
      Врач смочил тряпку новой порцией снадобья и снова положил ей на лоб. Джейми чувствовала, что падает – медленно, легко, словно кружащийся в воздухе осенний лист, все ниже и ниже. Парить в воздухе было приятно, но сердце не оставляла смутная тревога: кто знает, что ждет ее там, на дне бездны?
      – Учтите, миледи, всякая попытка разбудить ее может оказаться роковой. Если начнется мозговая лихорадка – это верная смерть.
      – Но она выздоровеет? – дрогнувшим голосом спросила Френсис.
      – Думаю, да. Она молода и здорова: главное – не мешать. Ее тело само справится с болезнью. Через несколько дней она просто проснется свежей и отдохнувшей.
      Голоса у постели стали далекими и невнятными. Серрей… гонец… лекарство… Малкольм… При слове «Малкольм» Джейми хотела открыть глаза, но ее поглотила тьма.
      Не обращая внимания на шепот Кэтрин, Малкольм повернулся к графу и его жене. Они только что послали во дворец гонца с письмом к герцогу. Несколько минут назад Малкольм идеально сыграл свою роль, изобразив удивление и горе по поводу тяжелой болезни, столь внезапно поразившей Джейми. Конечно, он любил и уважал Серрея и леди Френсис, но все же не мог до конца им доверять.
      Кэтрин положила руку ему на колено и повторила свой вопрос:
      – Не знаете ли вы, отчего с нашей кузиной случилось такое несчастье?
      Малкольм осторожно снял ее руку с колена.
      – Почему вы думаете, госпожа, что я могу знать об этом больше вашего?
      – Н-ну-у… – протянула Кэтрин, водя пальцем по льняной скатерти. – Ведь вы с ней родом из одних мест и, как я слышала, выросли почти что в одном доме. Можно предположить, что вас связывают общие интересы и увлечения?
      – Не понимаю, о чем вы, – раздраженно начал Малкольм. – Какая может быть связь между интересами Джейми и ее болезнью!
      Вместо ответа Кэтрин облизнула губы, не сводя с него красноречивого взгляда из-под неправдоподобно длинных ресниц. Но полные губы и белоснежная кожа королевской невесты не привлекали Малкольма, а грубое, чисто физическое желание, которое вызывала у него Кэтрин, он подавил силой воли. Он вновь повернулся было к Серрею, но Кэтрин схватила его за руку, и Малкольм, тяжело вздохнув, вынужден был выслушать ее.