Когда Джулиан вошел в господскую спальню, Тамлин спала, лежа на животе. У него перехватило дыхание, глаза упивались гладкими изгибами ее обнаженной спины. Плед укрывал ее бедра, а сияющая масса золотых волос рассыпалась по соблазнительному плечу. Кровь закипела в его измученном теле, и усталость как рукой сняло.
      Джулиан осторожно снял меч и перевязь, чтобы не разбудить Тамлин.
      Раздеваясь, он не отрывал глаз от ее тела. Ее языческая красота возбуждала его, сводила с ума. Его жизнь была холодной и пустой до того, как Тамлин вошла в нее.
      Еще в юности он понял, что его кузен Деймиан часто испытывает чувства и видит знаки, которых не может объяснить. Особенно ярко в памяти Джулиана запечатлелся инцидент, произошедший год назад в Уэльсе. Когда они приблизились к проходу, Деймиан вдруг сделал знак и натянул поводья Язычника, заставив всех остановиться, и сказал, что впереди их ждет засада. Он оказался прав. Обойдя дорогу с фланга, они увидели лежавших в засаде валлийцев. Деймиан никак не мог об этом знать. Пожав плечами, он приписал это шотландской крови своей матери.
      Теперь Деймиан настаивал, что эта таинственная способность показывала ему лицо женщины, на которой ему предназначено жениться, – Тамлин. Джулиан знал, что кузен был прав слишком много раз, чтобы сомневаться, что Деймиан верит в это предзнаменование. Но, несмотря на это, Джулиан знал, что никогда не отпустит ее. Гленроа и Тамлин принадлежат ему и никому больше.
      Темная сторона его души подстрекала его овладеть ею сегодня ночью, поставить клеймо на ее теле, изнутри и снаружи. Заявить свои права на Тамлин, привязать ее к себе, чтобы она никогда не покинула его.
      Раздевшись, он почувствовал, что в спальне холодно. Одетый только в штаны, он подошел к очагу и подбросил еще кусок торфа. Торф занялся быстро. Тяжелый запах земли наполнил спальню. Закрыв глаза, Джулиан вдыхал этот таинственный запах и прислушивался к биению собственного сердца.
      Уголок его рта изогнулся, когда он прошептал:
      – Глупец, перестань мучиться и ляг рядом с ней, обними ее.
      Быстро подойдя к кровати, он сбросил штаны и осторожно забрался под одеяло. О, чего бы он не отдал, чтобы войти в нее! Его наполнило тепло. Мысленным взором он увидел множество грядущих ночей, когда после длинного дня изматывающей работы он будет ложиться в постель и делать именно это.
      Прерывисто дыша, он придвинулся к ней – ему была нужна близость Тамлин так же, как воздух. Ее запах поразил его, словно колдовское зелье. Нежно положив руку ей на спину, он наслаждался прохладой ее кожи, ее мягкостью.
      Он провел рукой вниз по ее позвоночнику, задержавшись, когда дошел до тартана. Темная часть его натуры возобладала, поэтому он медленно отодвинул ткань, открывая ее округлый зад. Его ладонь провела по изгибу. Не в силах остановиться, он прильнул к Тамлин и поцеловал ее в плечо. Она вздохнула, потом по ее телу пробежала легкая дрожь. Тамлин придвинулась к нему.
      Даже во сне Тамлин была невероятно чувственна. Он видел ее пышные груди и тугие соски. Сгорая от желания, он обвел пальцем один сосок, затем сделал то же самое языком.
      Она резко втянула, воздух и выгнулась навстречу ему. Его дрожащая рука нащупала сосок второй груди, а первый сосок он втянул в рот. Тамлин застонала, охваченная желанием.
      По решению Эдуарда Тамлин принадлежит ему. Он вправе овладеть ею прямо сейчас и вывесить простыню со следами крови – доказательство ее девственности, как флаг из башни лорда. Он хотел взять ее, сначала руками, потом ртом и языком – хотел упиваться ее горячим медом, – а потом жестко овладеть ею, чтобы она была под ним, над ним, у стены, подняться на нее, как жеребец на кобылу, и еще тысячью других способов.
      – Да, Шеллон. Я не могу убежать от тебя, – едва слышно произнесла она во сне.
      Джулиан просунул ногу между ее бедер, прижимая бедро к ее женскому холмику. Ее бедра сомкнулись вокруг его ноги. Это была почти его гибель. Ему хотелось целовать ее всю ночь до рассвета. Когда первые солнечные лучи проникнут в спальню, смотреть на ее золотую красоту, а потом войти в нее. По ее телу пробежали судороги освобождения, позволяя ему взять ее, понимая, что он владеет ею и что ни один мужчина, кроме него, не имеет права прикоснуться к ней.
      Если бы он поцеловал ее, фантазия стала бы реальностью.
      Вместо этого он обхватил ее тело руками и привлек к себе. Сдавленный крик вырвался из ее горла, когда прекратились слабые подергивания ее бедер. Прильнув к Тамлин, он легко коснулся губами ее губ, упиваясь ее освобождением, разделяя его.
      Джулиан прислонился к спинке кровати, прижимая Тамлин к груди. Он дрожал от бурлящей в нем силы, ослепляющего желания, не в силах постичь глубину того, что она заставляла его чувствовать.
      За всю свою жизнь он никогда не нуждался во многом. Он любил своих братьев. Любил отца. Любил Деймиана как брата. Его лошади были нужны, чтобы защищать его жизнь на поле битвы. И все же, когда он сидел, крепко обнимая Тамлин, он не мог вспомнить, чтобы нуждался в ком-то так, как в ней.
      Он положил голову на затылок Тамлин, лелея его с яростным чувством собственника. Может быть, напрасно он возлагает столько надежд на Тамлин? Может быть, мечты его не сбудутся?..
 
      Тамлин медленно просыпалась. Ей снился черный рыцарь, он нес ее к водопаду. На этот раз водопад не превратился в пламя, но опять кричали вороны, и Джулиан отнес на берег священного озера.
      Ее тело все еще пульсировало от ощущений.
      Проснувшись, Тамлин потянулась и погладила то место на кровати, где лежал Шеллон. Она потерлась носом об одеяло, чтобы его особенный запах наполнил ее разум, призывая темные эротические образы из ее снов о рыцаре в черном. Мучительная стена жара пронеслась сквозь ее тело. Ее груди стали невероятно чувствительными, лоно туго сжалось. Она огляделась, Шеллона не было. Серый свет, проникавший в спальню из соседней комнаты, свидетельствовал о том, что близится рассвет. Тамлин прислушалась. Ни единый звук не нарушал тишины. И все же она почувствовала присутствие Шеллона. Поднявшись с кровати, она укуталась в мягкий плед, прошла в другую комнату и остановилась на пороге.
      Силуэт Шеллона выделялся на фоне витражного окна, в нем чувствовалась какая-то грусть. Быть может, он вспоминает своего брата Кристиана? Ей хотелось подойти к нему, обнять, утешить.
      Подумав, что Шеллон не заметил ее присутствия, Тамлин хотела уйти. Но в этот момент он заговорил:
      – Так спокойно стоять здесь и смотреть, как пробуждается мир. – Он почти шептал: – Говорят, твой отец подарил твоей матери это окно на свадьбу, и она очень дорожила им.
      – Да, это так. Знаешь, она умерла здесь. Мой отец приказал перенести его кресло из главного зала сюда. Он усаживал ее на колени и укачивал ее хрупкое тело. Они вместе встречали восход солнца.
      На глаза Тамлин навернулись слезы. Печаль была так сильна, будто это случилось вчера. Тамлин тогда думала, что Хадриан сойдет с ума. Она никогда не забудет тот безумный вой, который вырвался у него, когда он почувствовал, что душа его жены отлетела.
      Одеяло свисало с плеч Шеллона как мантия. Подняв руку, он приподнял его жестом, приглашая ее разделить тепло его тела. Тамлин не колеблясь легла рядом с ним. Его жар рассеивал холод разрывавших сердце воспоминаний.
      Шеллон привлек ее к себе.
      – Ты все еще проливаешь слезы о своей матери. Сколько тебе было лет?
      – Пятнадцать.
      – Тебе повезло, что ты знала ее так долго. Я не помню свою мать. Она умерла, пытаясь родить моему отцу другого сына. Мне было всего пять. После ее смерти меня растила мать Гийома и Саймона. Добрая, ласковая женщина. – Шеллон поднял ее подбородок, чтобы она посмотрела на него. – Я почувствовал, что у тебя замерло сердце.
      Тамлин промолчала, и он провел большим пальцем по ее щеке.
      – Тамлин, ты должна научиться высказывать свои мысли. Как иначе мы сможем узнать друг друга?
      Она кивнула.
      – Мой отец безумно любил мою мать.
      – Продолжай.
      – Ты не забыл, о чем я тебя просила?
      Шеллон печально вздохнул.
      – Я пообещал жениться на тебе по вашим обрядам. Что же до твоего отца, я сделаю что смогу. Будь это в моей власти, я освободил бы его. Но Эдуард ничего не желает слушать.
      Она проглотила слезы.
      – Я не об этом.
      – О чем же? Умоляю, скажи.
      – Я добавила бы еще одно условие.
      Он вздохнул:
      – Тамлин, пусть это будет последнее. Ты должна дать согласие.
      – Я не смогу жить с мужем, у которого есть любовница.
      Шеллон прижал ее к стене у окна и прильнул губами к ее губам. Камни под ее спиной были холодны, но Шеллон пылал как огонь. У Тамлин кружилась голова.
      Она уперлась ему в плечи и попыталась оттолкнуть. Почувствовав, что напугал ее, Джулиан стал действовать мягче, и Тамлин прильнула к нему. Его правая рука обвилась вокруг ее бедер, пальцы левой руки скользнули сквозь мягкие кудри. Его средний палец пробрался через ее лобок, по влажным складкам и потом внутрь ее тела.
      Он прервал поцелуй и слегка прикусил ее губу. Медленно двигая палец вперед и назад, он что-то тихо шептал ей.
      – Почувствуй, как твое тело источает мед для меня. – Он покрыл поцелуями ее скулу, потом зарылся носом в ухо. – Я хочу попробовать этот мед.
      Ее глаза округлились, когда она поняла, что он имеет в виду.
      – Но это…
      – Что это, милая Тамлин? – В его груди клокотал смех.
      – Но ведь мужчины не…
      – Да, они это делают. Подумай об этом, моя малышка. Мои губы двигаются по твоей… мой язык входит в тебя. – Он медленно двигал пальцем, искушая и возбуждая ее.
      Тамлин потрясли его слова, она думала, что это неприлично. Потом рука Шеллона сотворила чудо, и в ее мозгу немедленно возник темный образ – он стоит на коленях перед ней, делающий все, что он обещал. И она страстно хотела этого.
      Ее бедра сжали его руку, удерживая ее, когда ее пронзила молния. Весь мир как будто исчез, а потом медленно вернулся на место.
      – Сладостная милость. – Джулиан привалился к ней, его тело напряглось.
      Обняв ее за плечи, он навис над ней.
      – Давай мне это всякий раз, когда я захочу, малышка, и тогда вопрос о любовнице отпадет сам собой.

      На рассвете Тамлин вместе с другими женщинами покинула Гленроа и направилась в священный фруктовый сад Сильвер-Бау, чтобы совершить обряды Белтейна – Майского дня. Шишковатые яблони сплелись вверху, образуя вход в древнюю рощу. Под их изогнутыми ветками их ждала Эвелинор.
      Приглушенные лучи света струились сквозь весенние листья, осеняя золотым нимбом ее седые волосы. Это придавало ей вид спустившегося на землю ангела. Ее назвали в честь богини садов, и никто даже из стариков не помнил время, когда бы она не служила членам клана Огилви. С годами она, казалось, не изменилась. Ее бледно-лавандовые с серым оттенком глаза были так прозрачны, что многие часто принимали ее за слепую. Молочная кожа легко сгорала на солнце, поэтому ее видели только на рассвете или в сумерках. Лучше всего она чувствовала себя в густом морском тумане, как будто ее бледность делала ее частью его.
      Убранные душистыми цветами, деревья с серебристыми ветками обещали богатый урожай. Тамлин рассмеялась, когда сверху посыпались лепестки, дождем упав на ее волосы и покрыв землю толстым ковром. Призрачный туман плыл и кружился вокруг серых стволов, обнимая рощу и превращая ее в волшебную страну.
      Когда Тамлин вошла в сад, на нее снизошел покой. На ней было простое белое платье, такое же, как у других женщин, созвучное этой туманной сказочной земле.
      В утро Белтейна женщины и девушки приходили умыться покрытыми росой яблоневыми цветками. Считалось, что роса и цветы волшебным образом делают их красивыми.
      Чтобы обновить жизнь сада, они посадили три ряда яблоневых семян. По тринадцать в каждом. Грядущим летом одному из деревьев суждена смерть, и в Самайн это дерево будет сожжено в их священном костре. Символ колеса жизни.
      Все время, сколько она помнила, в Белтейн Эвелинор встречала их в роще. Три Мудрые из Рощи в полном смысле были матерями двух кланов. Они давали уроки того, что нужно для жизни, вели кланы путями, предсказанными камнями. На них лежала обязанность хранить устную историю клана, они обладали особым даром давать советы.
      После смерти матери каждая из этих женщин играла важную роль в формировании Тамлин. И все же Эвелинор была ей ближе всех. Почти как мать.
      Радостные женщины взялись за руки и пошли через яблоневый сад. Они пели гимн Эвелинор, богине яблок, прося ее благословить их щедрым урожаем. Закончив петь, они собрали опавшие лепестки, влажные от утренней росы, и поднесли к своим лицам.
      Аромат был пьянящий. Яблоки обладали магией. Они дарили восхитительное угощение в конце лета, сидр осенью, а если сделать все аккуратно, кусочки можно было высушить и сохранить на зиму. Лепестки яблонь были в центре любого привлекающего любовь заклинания, поэтому цветки очень ценили и собирали для саше и поссета.
      Опустившись на колени, Тамлин поднесла пригоршни лепестков к лицу. Она вдохнула чувственный аромат и выбросила из головы все мысли.
      – О, богиня Эвелинор, пожалуйста, укажи мне верную дорогу и помоги выбрать свою судьбу. – Она прошептала: – Это Шеллон?
 
      Джулиан натянул вожжи и резко остановил Язычника. Мощный жеребец хотел сопротивляться, желая бежать. Вместо того чтобы позволить животному поступить по-своему, он повернул его по кругу, следуя за Тамлин.
      Он видел, как она вошла через ветвистую арку под своды древних деревьев. Все женщины были одеты в одинаковые простые белые платья с серебряными поясами на талии. И все же он без труда нашел среди них Тамлин. Она сияла, вокруг нее было золотое свечение.
      Джулиан пошел за ней не чтобы шпионить, а чтобы охранять. Вчера вечером, услышав об этом ритуале, он отдал приказ нескольким рыцарям незаметно, следовать за женщинами и охранять их. Они прогнали негодяев, напавших на Деймиана, из долины, но кто-то из них мог остаться. Он не позволит женщинам четырех поместий рисковать.
      Джулиан признавал, что, кроме стремления защитить, им двигало и мужское любопытство насчет этого женского начала празднования Белтейна, Он заметил старую женщину ждущую их. Судя по ее седым волосам, он решил, что она такого же возраста, как старая Бесса. Подъехав на Язычнике ближе к роще, он удивился, увидев, что она миловидна. Но несмотря на юное лицо, что-то в ее поведении говорило о мудрости многих лет.
      Тамлин кивнула, и женщина поцеловала ее в лоб: Они взялись за руки, неторопливо пошли в рощу и исчезли в тумане. Морской туман был тревожащим, и таким густым, что скрывал все вокруг священного сада. Язычник прянул в сторону. Джулиан резко обернулся – он готов был поклясться, что слышал справа перезвон колокольчиков. Конь покрылся пеной, нервничал, и его беспокойство передалось Джулиану.
      Это было странно. Никаких чирикающих птиц. Ни малейшего ветерка. Это место было отмечено сверхъестественными древними тайнами. Эта неподвижность была неестественной. Джулиану показалось тревожным, что Тамлин была дочерью этой первобытной земли. Эта долина владела ее душой, владела какой-то частью ее, которой он никогда не сможет коснуться.
      Его кровь закипела при этой мысли. Однако Джулиан прогнал ее.
      «Ты принадлежишь Гленроа…» – услышал он неземной шепот.
      Слова были произнесены на чужом языке, заверяя его, что он тоже принадлежит этой земле. Он не мог решить, были ли эти тени древними богами Тамлин, которые разговаривали с ним, или, как предполагал Гийом, присутствием его брата Кристиана.
      Джулиан был рад этому чувству правильности. Эта богатая темная земля и эта золотая женщина тронули его. Не раз уже у него появлялось чувство, что именно здесь он должен находиться.
      Возвращение домой. Бальзам для его измученной души.
 
      – Где наша Эйтин? – спросила Ровена, перестав обрезать веточки с низко свисающих ветвей и бросать их в корзину. – Наша кузина любит этот праздник. Странно, что ее нет с нами.
      Все головы повернулись к Эвелинор за ответом. Взгляд бледных переливающихся глаз устремился в направлении холмов далеко за Кинлохом.
      – Она не придет. Она занята. Вы не увидите ее до лета.
      Рейвен спросила:
      – Она больна?
      – Ее присутствие нужно там. – Эвелинор отвернулась, давая понять, что это все, что она скажет относительно их кузины, так сильно похожей на Тамлин.
      – Идемте, у нас сегодня еще много дел, – позвала Рейвен.
      Когда они подошли туда, где древние деревья срослись, образуя арочные своды, туман расступился и открыл воина на вороном жеребце, стоявшего прямо перед ними. В этом мире белого и серого он был одет во все черное. Яблоневые лепестки кружились вокруг него, как метель, ероша его иссиня-черные волосы и покрывая его голову и плечи.
      У Тамлин захватило дух. Он был прекрасен, могущественный и волшебный, как эти шотландские холмы. Голос нашептывал, что он принадлежит этой земле. Так же, как она принадлежит ему. Когда их взгляды встретились, она смирилась с тем, что ее судьба связана с его судьбой, что видения Эвелинор о темном лорде были правдой.
      Это был он.
      Лепестки лились на него дождем, богиня Эвелинор давала Тамлин знак, о котором та просила.
      Он медленно протянул руку ладонью вверх, зовя ее к себе.
      Как будто все еще нуждаясь в подтверждении, Тамлин взглянула на бледную женщину, словно материализовавшуюся из тумана. Колдовские лавандовые глаза Эвелинор встретились с глазами Тамлин, и она кивнула.
      Тамлин подбежала к ней, и они обнялись, как мать и дочь.
      – О, девочка, ты особенная. Судьба всего клана зависит от твоего счастья. Самая избранная из дочерей, дитя, зачатое под Сильвер-Бау в Белтейн. Слушайся, своего сердца. Покажи ему путь.
      Тамлин кивнула, едва сдерживая слезы. Подняв глаза, она увидела слезы радости, смешанной с печалью, в глазах своей наставницы.
      Эвелинор наклонилась к Тамлин и прошептала ей в волосы.
      – Иди к нему, моя красивая девочка. Вас обоих ждут беды. Но возьми его, сделай его частью нас, частью этой земли. Помни, ты должна сражаться за то, что дороже всего, Сражайся за него. Лорд Шеллон – твоя родственная душа. Никогда не забывай об этом, дитя мое. Никогда.
      Тамлин поцеловала Эвелинор в щеку. В детстве она всегда бежала к Эвелинор в поисках утешения. Теперь ее глаза искали Дракона, ждущего его на черном как ночь жеребце. Лошадь фыркнула и нетерпеливо переступила ногами. Чуть помедлив, Тамлин пошла вперед – женщина, готовая принять перемены, которые он принес в ее мир.
      Готовая взять его в мужья, как сказала Эвелинор, сделать его частью своей жизни, частью этой долины. Готовая сражаться за Шеллона.
 
      Джулиан стиснул зубы, когда Тамлин обратилась за поддержкой к колдунье. Он напрягся, но почувствовал облегчение, когда Эвелинор кивнула Тамлин, после чего та направилась к нему. Он посмотрел волшебнице в глаза. Бледные, почти мертвые, эти глаза видели больше, чем другие. Она кивнула ему.
      На душе у Джулиана стало тепло от ее согласия, ее благословения. Она явно была счастлива видеть Тамлин вступающей на дорогу своей жизни. Потом ее лицо стало печальным, Джулиан едва не вздрогнул от такой перемены.
      Хотя желание вырвать Тамлин у старой женщины было сильным, какая-то невидимая аура остановила Джулиана у самого входа в рощицу. Невидимый барьер предупреждал и мужчину, и животное, что они незваные, и нежеланные гости в этом женском месте. Но даже при этом он был готов пришпорить Язычника, ворваться в это святое место, схватить Тамлин и увезти, если ведьма вдруг позовет ее обратно. Но она этого не сделала.
      Кривая полуулыбка колдуньи заставила Джулиана почувствовать, будто она заглянула в его темную душу и решила, что он не слишком-то подходит в мужья девушке, которую она искренне любит, но она также поняла, что его ничто не остановит и он завладеет Тамлин. Ее седая голова слегка наклонилась. Женщина пошла назад, и вскоре ее поглотил туман.
      В нетерпении Джулиан смотрел, как Тамлин целует сестер, Рейвен обняла Тамлин за плечи и наклонилась, чтобы что-то прошептать ей на ухо. Повернувшись, Тамлин подобрала юбку и побежала к нему.
      До этого момента Джулиан не понимал, что задержал дыхание, потому что то, что выглядело столь невинным, было очень важным предзнаменованием для Тамлин и для него.
      Джулиан коленями управлял конем, танцующим у входа в рощу. Он не заставлял Тамлин идти к нему, но чувствовал, что его черное присутствие нежелательно в этом белом серебристом мире сада.
      Он вынул ногу из стремени, чтобы Тамлин могла воспользоваться им, и протянул ей руку.
      Лицо Тамлин было таким открытым, когда она положила свою холодную как лед руку в его ладонь. Он поднял ее и посадил поперек седла себе на колени, чувствуя, что она дрожит.
      Джулиан укутал ее в тяжелый черный плащ и впервые за все время, что находился в этой роще, почувствовал, что обладает своей леди. Теперь Тамлин была окружена его цветом. Он обнял ее левой рукой, и она прильнула к нему.
      Он снова услышал перезвон колокольчиков и отдаленный смех. Лотом вдруг его плечи и волосы стали, белыми от осыпавшихся на них яблоневых лепестков.
      Джулиан закрыл глаза и на мгновение откинул голову назад. Мужчина, который не выносил слезу женщин и считал их слабостью у мужчин, чувствовал, что сам готов прослезиться. За всю свою жизнь он плакал, всего несколько раз. Когда его в возрасте семи лет отослали из дома, чтобы стать пажом у принца Эдуарда. Над Кристианом, когда брат лежал, умоляя о смерти.
      И сегодня утром, когда он держал Тамлин в объятиях. Джулиан хотел вознести благодарственную молитву, каким-то образом чувствуя в своей темной, пустой душе, что ему даровано это благословение.
      Он мог бы силой заставить Тамлин выйти за него замуж, заставить людей в этой долине подчиниться ему. Так делали все в мире меча, и все же он чувствовал, хотя и не мог объяснить, что, идя по этой дороге, он убьет себя. Тамлин нужна ему как воздух. Такой ненасытной жажды он никогда не испытывал. Он был не в силах контролировать ее, так же как не мог обозначить ее. Это пугало era больше, чем встреча с неверными в Святой земле, больше, чем кошмары Берика. Ужасало. Если эта всепоглощающая жажда не будет удовлетворена, она погубит его.
      Тамлин зарылась лицом в плечо Шеллона, прижимаясь к его сердцу. Она вдыхала густой мужской запах его тела. «Это так правильно», – нашептывал внутренний голос. Она озябла и никак не могла согреться. Потом вложила руку в его ладонь, он привлек ее к себе и завернул их обоих в свой толстый плащ. Впитывая жар его тела, Тамлин чувствовала себя в безопасности.
      Из тумана материализовались другие рыцари – сэр Гийом, Сент-Джайлз и сэр Саймон. Остальные вооруженные: всадники двигались вперед. Все это время они охраняли женщин, хотя те даже не подозревали об этом.
      Тамлин подумала, что следует стряхнуть лепестки с черных волос Шеллона. Ее пугала перспектива быть женой этого могучего, сложного человека. Но это судьба, которую она готова принять. Судьба, за которую она будет бороться.
      Мягкое покачивание скачущего жеребца в сочетании с исходящей от Шеллона успокаивающей энергией едва не убаюкало ее. Она сопротивлялась, хлопая глазами. Ей не хотелось терять ни одного драгоценного момента этого магического дня.
      Она прижалась к нему и поцеловала в подбородок.
      Джулиан удивился, но не мог скрыть своей радости:
      – За что это, миледи?
      – Поцелуй Белтейна, милорд Шеллон, – прошептала она, снова зарывшись носом в его шею, чтобы упиваться исходившим от него чудесным ароматом. Она могла вечно сидеть вот так, впитывая его драконий огонь и магический аромат.
      Да, она принадлежала Шеллону. И сегодня она сделает его своим.

      В сумерках Шеллон присоединился к братьям и кузену, чтобы наблюдать за разжиганием костра Белтейна. Он уже знал, что шотландцы считают его священным огнем. В Гленроа каждая свеча, каждый очаг были погашены, и на рассвете их снова зажгут от его пламени.
      Мужчины и женщины сформировали семь колец. Каждый круг двигался в противоположном направлении вокруг костра, его смоляное пламя поднималось высоко в сумеречное небо. Их языческая мольба к богу Белу, повелителю света.