Войдя в здание посольства, Харрис внезапно припомнил тот жуткий случай с предшественником Бреннана по фамилии Доил: бывший посол созвал Тогда пресс-конференцию. И лишь затем, чтобы журналисты стали свидетелями чудовищной сцены. Как он из двустволки вышиб себе мозги.

Харрис был тогда еще неоперившимся, только начинавшим карьеру репортером, и он прекрасно помнил, как все они тогда ломали головы, пытаясь понять, зачем американскому послу понадобилось пойти на такое… Но никто не мог дать мало-мальски убедительного объяснения.

— Посол ждет вас, — объявили Харрису.

Тот улыбнулся секретарше и вошел в кабинет. Бреннан протянул ему для приветствия руку. Харрис на мгновение задержал взгляд на гербе США. Когда-то весь он был забрызган мозгами Доила. Харрис вспомнил фотографии, сделанные им в тот день, и снимки эти оказались столь жуткими, что вообще никогда не попадали на страницы прессы, а ходили только по рукам профессиональных газетчиков. — Рад вашему приходу, — мягко произнес Бреннан.

— Мы всегда искренне рады оказать вам услугу, — приветливо заметил Харрис.

— Вы захватили видеопленку?

Харрис достал кассету. Кивнув на телевизор, Бреннан направился к журнальному столику, чтобы налить в чашки кофе.

Пока они устраивались в креслах, на экране засветилось изображение. Возникли слова: «МИР В ФОКУСЕ».

Затем появилась улыбающаяся, красивая женщина.

— Да, Кейт была очень красива, — обронил Харрис.

— Вы ее знали?

— Совсем немножко. Трагично и грустно. Ведь она была совсем молодой.

— Мистер Харрис, вы человек религиозный? — неожиданно спросил посол.

Харрис смущенно заморгал:

— Боюсь, что нет, сэр.

— Насколько мне известно, она умерла от рака, — внимательно вглядываясь в экран, заявил Бреннан.

— Да.

— А вы никогда не задумывались над тем, что люди заболевают раком по воле Божьей?

— Нет, такая мысль как-то не приходила мне в голову. Но тогда это скорее уж дьявольские козни.

— Да, пожалуй, — согласился Бреннан, а затем негромко воскликнул:

— А, вот и Торн.

Они внимательно следили за происходящим на экране, как профессионально вела интервью с Дэмьеном Торном журналистка Кейт Рейнолдс.

— Их беседа продлится всего пару минут, — пояснил Харрис. — Странная штука. Такое отличное начало. У этого Торна были очень любопытные взгляды на жизнь, да и вообще на мир.

Взоры мужчин были прикованы к экрану. И тут Харрис вскрикнул:

— Вот, сейчас!

Торн продолжал ораторствовать, а его собеседница внимательно и напряженно слушала его. В этот момент камеры поймали ее взгляд, устремленный к потолку. На ее лице внезапно отразился ужас, когда что-то рухнуло сверху, а потом замелькало на экране. Это было охваченное пламенем, человеческое тело, висевшее вверх ногами и раскачивающееся словно маятник.

— Жутко смотреть на это, — прошептал Харрис. — Этот бедняга свалился с верхней осветительной установки, его замотало в нейлоновый занавес. А тут еще взорвался прожектор, и несчастный сгорел, как свечка.

Экран был пуст. Бреннан тихо присвистнул. Затем обратился к Харрису:

— Вы не могли бы запустить кассету сначала? Харрис перемотал пленку, и на экране вновь возник пылающий факел.

— Остановите, пожалуйста, здесь, — попросил Бреннан. Он подошел к телевизору и некоторое время пристально вглядывался во что-то на экране. Потом сказал:

— Пожалуйста, прокрутите еще раз, если можно. Харрис опять перемотал пленку.

— Стоп, — воскликнул Бреннан. Он впился взглядом в экран, в человеческое лицо, сведенное судорогой.

— А что это такое, как вы думаете? — опросил он журналиста, указывая на какую-то металлическую полоску в самом углу экрана.

Харрис в недоумении пожал плечами:

— Не знаю. Может, болт откуда-нибудь вывалился.

— А это не похоже на нож?

— Нож? — тупо повторил Харрис.

— Там случайно не находили кинжал?

— Нет, сэр.

Бреннан взял из рук Харриса пульт дистанционного управления и еще раз внимательно просмотрел последние кадры. А Харрис добавил:

— Знаете, никто так и не узнал, кто был этот человек и откуда он взялся. Абсолютная загадка. Но я точно знаю, что ни о каком ноже не было и речи.

Бреннан вытащил кассету и вернул владельцу:

— Спасибо большое, что смогли выбраться. Уже в дверях пожимая Харрису руку, посол попросил:

— Пожалуйста, никому не говорите о пашей встрече. Будем считать, что это обычное любопытство с моей стороны.

Расплывшись в улыбке, Харрис прижал палец к губам.

— И если я в чем-то смогу быть вам полезен, — продолжал Бреннан, — то…

— Знаете, господин посол, мы собирались снять целую серию социальных портретов… Бреннан не дослушал:

— Конечно, конечно. Обратитесь к моей секретарше. Мы сделаем все, что в наших силах.

Харрис покинул здание посольства и, пока ловил такси, то и дело в мыслях возвращался к разговору с американским послом. Эта беседа почему-то не укладывалась в привычные рамки. От него, Харриса, ускользнуло что-то самое важное. А может, Бреннан напал на чей-то след? — подумалось ему.

Бреннан добросовестно отработал весь день и, дождавшись ухода секретарши, позвонил домой. Маргарет не оказалось на месте, чему он, честно говоря, обрадовался. Лгать ей он не хотел. А потому Бреннан продиктовал на автоответчик, что направился в гараж.

Около часа потребовалось Бреннану, чтобы пробиться сквозь вечерние пробки на лондонских дорогах. Он выехал на автомагистраль, ведущую в Беркшир. Бреннан пару раз останавливался и сверялся с картой. Наконец, он свернул налево, на узкую проселочную дорогу, заросшую по обеим сторонам густым кустарником. В нос ударил резкий запах навоза, и Бреннан закрыл окно. Дорога была пустынной, нигде ни одного фермерского домика. Бреннан еще раз заглянул в карту, а затем в записи де Карло. Да, это должно быть уже совсем неподалеку.

Дорога вильнула, и Бреннан заметил впереди огоньки местного кабачка. Он вырулил на крошечный дворик, очевидно, служивший одновременно и стоянкой.

Выбравшись из автомобиля, Бреннан взглянул на небо. Его слегка заволакивали облака. Но он должен увидеть эту звезду. Этот символ и указатель места рождения.

Окошки светились так заманчиво, что Бреннан решил заглянуть в кабачок. Это был истинно английский паб, где вам в любое время могли подать кружку отличнейшего эля. И несмотря на то, что вечер выдался теплый, в камине весело потрескивали поленья.

Бреннан решил, что для начала примет порцию виски. Он ее заслужил. За эти последние, ужасно напряженные дни.

Хозяин кабачка представлял собой великолепный объект для зарисовки: добродушный, румяный, пузатый и с огромными пушистыми бакенбардами.

Бреннан заказал виски.

— Как в Америке, сэр? — поинтересовался хозяин.

— Нет, с содовой, пожалуйста. Хозяин добавил тоника. И рассмеялся:

— Я имел в виду вас, сэр. Вы-то ведь американец? Как там у вас?

— А…

Бреннан огляделся по сторонам. За столиками сидели несколько сельских жителей. Один из них подмигнул послу и отхлебнул из своей кружки. Бреннан улыбнулся в ответ и подумал, что вот сейчас он станет прекрасной мишенью для крестьянских насмешек. Но, к счастью, к нему никто не пристал.

Хозяин между тем поведал послу, что дочь его живет сейчас в Лос-Анджелесе, и что он прошлой зимой навещал ее. Потом он сделал какое-то точное замечание в адрес Америки и оставил, наконец, Бреннана в покое.

После третьей порции виски посол почувствовал себя значительно уверенней и обратился к хозяину с вопросом.

— Да, здесь всегда останавливаются цыгане, — охотно ответил тот. — Грязные черти, — добродушно добавил он.

— А вы случайно не помните рассказов о каком-нибудь странном рождении младенца. Ну, скажем, лет двадцать назад?

Хозяин рассмеялся.

— Хе, сэр, у цыган ведь все странно, и рождение, и жизнь, и смерть. А что именно вас интересует? Я что-то вас не совсем понял.

Бреннан не знал, с чего начать.

— Ну, как вам сказать, просто до меня дошли обрывки этих необычных историй…

— А, так вы репортер, сэр?

— Да нет. Я обычный турист.

Хозяин понимающе кивнул и отошел к другому посетителю. Бреннан же прикончил очередную порцию и поднялся, чтобы выйти отсюда. Он злился на себя за то, что потратил целую уйму времени. И вообще, какого черта его сюда занесло и что, собственно говоря, ожидал он раскопать в этой глуши! Тем не менее Бреннан решился взглянуть на это самое место и потом сразу возвращаться домой.

Он покинул кабачок, пожелав всем на прощание спокойной ночи. Завсегдатаи кабачка уставились ему вслед, а хозяин направился к запасному выходу и, приоткрыв дверь, отодвинулся в сторону, выпуская огромную черную собаку.

Задрав морду, чудовище принюхалось и, взглянув на клубящиеся вдали облака, побежало по следу.

Через некоторое время она сбавила темп, и уже спокойно и размеренно потрусила по проселочной дороге, не оставляя никаких отпечатков на влажной земле.

Бреннан стоял на голой поляне и чувствовал себя круглым дураком. Повсюду была грязь, да кое-где торчали кустики сухой травы. Ощущения, которые Бреннан испытывал на этом клочке земли, даже отдаленно не напоминали те чувства, что пережил он тогда, переступив порог церкви; здесь же не было ничего, кроме всеобъемлющей сырости, продирающей до костей.

Бреннан попытался глубоко вдохнуть здешний воздух, чтобы, возможно, хоть что-нибудь почувствовать, но только раздраженно хмыкнул и принялся ругать себя на чем свет стоит. Он клял себя за то, что поддался на эту авантюру и угробил сегодня целый вечер.

Бреннан повернулся, намереваясь возвратиться к машине, но почему-то не увидел горящих окошек, да и сам кабачок куда-то запропастился. Однако пройдя вперед несколько шагов, Бреннан различил очертания крыши: значит, они просто потушили свет. Он взглянул на часы. Но не могли же они закрыться так рано? Странно. Впрочем, какое ему до этого дело? Бреннан зашагал к машине, ежась от вечерней прохлады.

Внезапно налетел пронизывающий ветер.

Добравшись, наконец, до автомобиля, Бреннан опять поморщился от резкого запаха навоза. Весь салон, казалось, был пропитан этой вонью. Филипп завел мотор и попытался было включить вентилятор, но тот не работал. Вместо него загорелась красная лампочка, известившая о том, что где-то в проводке произошло замыкание.

Бреннан проклинал себя. Он надеялся только на то, что эта неполадка — единственная. Филипп хотел сейчас только одного — вернуться домой.

Выехав со двора, Филипп заметил на лобовом стекле разбившихся насекомых. Он включил дворники, но те тоже не работали. Запах в салоне становился невыносимым. Бреннан стал открывать окно, но оно не подавалось. Филипп чертыхнулся. Он вдруг почувствовал, что по его ботинкам побежала вода. Филипп выглянул в окно и заметил собаку. Она мчалась рядом, глядя ему прямо в глаза. Он посмотрел в зеркальце заднего вида. Никого. Померещилось. Это все от виски. Филипп почувствовал тошноту, которая усилилась от этого жуткого запаха. Филипп постарался собраться с мыслями. Сколько же виски он вылакал? Только три порции. Нет, это просто смешно. От такой дозы его не могло тошнить.

Небеса разверзлись, и ливень очистил лобовое стекло от насекомых. Филипп присматривался к указателям по обеим сторонам дороги. Наконец, он заметил дорожный знак, указывающий направление на Лондон. Автострада была абсолютно пустынна, и Бреннан сбавил скорость. Внезапно он нажал на тормоза. С указательного знака свисал какой-то маленький, розовый предмет. Бреннан дал задний ход и подъехал поближе к этому знаку. Игра света. Вовсе ничего не свисало с указателя. Бреннан набрал полные легкие и разом попытался выдохнуть из себя этот смрад. Филипп нажал на педаль газа. Машина не двинулась с места.

Бреннан давил и давил педаль газа, бросая взгляды по сторонам. Колеса буксовали. И вдруг машина дернулась, и тут же за окнами стремительно замелькали придорожные кусты. Однако ни один механизм в автомобиле не подчинялся Бреннану. Машина вышла из-под контроля.

Бреннан судорожно нажимал на всякие кнопки, до отказа давил на педали, но машина существовала теперь словно сама по себе. Невыносимый приступ тошноты захлестнул его, и, закашлявшись, Бреннан взглянул в зеркальце над собой. Оттуда на него уставился младенец, яаросший густой шерстью.

Беззубый рот ребенка кривился в гнусной ухмылке. Закричав, Бреннан прикрыл руками глаза. В этот момент машина рухнула в кювет. Голова Бреннана врезалась в лобовое стекло.

Маргарет Бреннан рассеянно наблюдала за происходящим на экране. Время от времени она поглядывала на часы. Зазвонил телефон.

— Привет, — бодро поздоровалась Маргарет, а затем вежливо добавила: — Нет, он еще не вернулся. Я обязательно дам вам знать. — Женщина уютно устроилась на диване. Через полчаса вновь раздался телефонный звонок. Маргарет сняла трубку.

— Да, да, да, — трижды повторила она. И вдруг приглушенно вскрикнула:

— В каком госпитале? Где это находится? — воскликнула Маргарет и бросилась к двери.

Ребенок смотрел на него широко раскрытыми глазами. Его терзала мучительная боль, но младенец грустно улыбался. Бреннан протянул к нему руки, пытаясь снять его с деревянного креста, но не смог нащупать ладоней ребенка. Детское тельце уже начало холодеть, сбоку меж крошечных ребер зияла страшная рана. Бреннан попытался дотянуться до ручонок, которые были закинуты за голову мальчика и прибиты ладошками к кресту.

Бреннан закричал от ужаса, но вопль этот застрял в его горле. В отчаянье Бреннан старался выдрать огромный гвоздь из детских ладошек, но тело ребенка только вздрогнуло и опять поникло. Несмотря на предсмертную агонию, ребенок улыбался Бреннану. Смирение и прощение, жалость и печаль сквозили в этой светлой, тихой улыбке. Над головой маленького страдальца виднелась надпись. Это была латынь, и Бреннан не понял ни слова.

Но должен ведь кто-то помочь!

Бреннан бросился прочь от креста. Его опять преследовало жуткое зловоние: теперь за ним гнался другой ребенок. С головы до ног тот был покрыт густой шерстью. Изо рта его доносился трупный смрад, а вместо ногтей чернели звериные когти.

Бреннан уже различал какие-то голоса, но по-прежнему ничего не видел. Прямо возле его уха незнакомый мужчина произнес:

— Он без конца твердит об одном и том же: сотня убиенных младенцев, и еще какой-то распятый ребенок.

— Да! — воскликнул Бреннан. Где он, этот мужчина, сейчас Бреннан ему все расскажет. Но Филипп опять не услышал своего голоса.

— Но в живых-то он останется? — донесся до Бреннана взволнованный женский голос. Он был ему знаком, и Филипп силился вспомнить имя своей жены. Но не смог. Он почувствовал прикосновение руки, затем легкий укол и опять провалился в тьму. И снова он звал кого-то на помощь, умоляя подойти и снять младенца с креста…

В этот раз рука была нежной и мягкой; теплая женская рука, ласково гладившая его лоб. Он вцепился в нее, изо всех сил стараясь разомкнуть веки. Тщетно. Тогда он ощупал руку и обнаружил на пальце знакомый шрам, что-то вроде родимого пятна. Он услышал ее голос, внушавший ему, что все будет хорошо. Он как ребенок, держался за ее палец, ощущая, как горит крохотная отметина. Он с силой сжал знакомую руку и услышал вскрик. А потом опять укол. И вновь тьма поглотила его.

Когда он проснулся, первое, что бросилось ему в глаза, были занавески на окнах его собственного дома. Как же странно, он их узнал с первого взгляда. В висках стучало, но видения исчезли. Он заморгал, силясь вспомнить, что же с ним стряслось, но память опять подвела его. Он дотронулся до своей головы. Она была забинтована. Опираясь на подушку, он попытался было сесть, но тут же без сил рухнул на постель. Однако через некоторое время ему все-таки удалось опустить на пол ноги и дотянуться до зеркальца, лежащего на столике рядом с кроватью. Его охватила дрожь, когда он вдруг подумал, что может увидеть в зеркале. И все-таки он взглянул в него. Это было его собственное лицо — небритое и помятое — но его.

— Филипп!

В дверях спальни стояла жена. Улыбнувшись, она направилась к постели и склонилась над мужем. Маргарет тепло коснулась губами его щеки.

Филипп засунул ноги под одеяло.

— Здорово тебя разукрасило! — весело заметила Маргарет.

— Расскажи мне все, пожалуйста.

— Да что тут особенно рассказывать-то. Ты разбил машину. Тебя нашли в тот момент, когда ты — весь окровавленный, бродил и…

— А младенца спасли?

— И у тебя до сих пор продолжаются галлюцинации. — Маргарет улыбалась, как улыбаются обычно маленьким детишкам: — Но голова твоя так сильно пострадала, что удивляться этому не приходится. Жена снова погладила его по щеке: — Ладно, поспи лучше. Уже все хорошо.

И она вышла из спальни, виляя бедрами, словно уличная девка.

А Филипп вдруг вспомнил, что она даже не поинтересовалась, как он себя чувствует. Будто это ее вообще не волновало. Бреннан закрыл глаза и, проваливаясь в сон, молил Бога, чтобы ребенка спасли.