С полного согласия Жан Поля и Андрэ Дайана устроила настоящие ирландские поминки по Шону. Она сначала колебалась, ведь из-за ее мужа Андрэ попал в тюрьму, но Жан Поль развеял ее сомнения.
      – Андрэ полностью согласен со мной. Шон пострадал, сражаясь за Юг. И потом, он ведь спас жизнь вам.
      Он также настоял на том, чтобы Шон был похоронен на семейном кладбище.
      – Он ведь был женат на вас, Диди, а вы теперь часть нашей семьи.
      Дайана была благодарна Андрэ за то, что он дал ей время, чтобы оплакать смерть мужа. Хотя они оба знали, что этот брак был формальным с тех пор, как родилась Эрни, они хотели соблюсти приличия.
      Чтобы не давать повода для лишних разговоров, Андрэ даже решил уехать из Монкера на несколько недель.
      – Может быть, – сказал он Дайане, – я смогу добраться до Нового Орлеана вовремя, чтобы встретить пароход, на котором приедет твой отец.
      Он улыбнулся.
      – Если ты помнишь, у твоего отца были серьезные неприятности в прошлый раз, когда он плыл из Нового Орлеана. Если повезет, я смогу удержать его от игры на этот раз!
      Девушка знала, что за шутливым предложением Андрэ скрывались более серьезные намерения. Путешествовать по реке стало теперь не так безопасно.
      – Уверена, отец будет очень благодарен тебе за то, что ты будешь его телохранителем. Когда поедешь в Нашвилл, попробуй узнать что-нибудь о Джулии. Я так беспокоюсь за нее!
      – Я уже сам подумал об этом. Но, надеюсь, что с ней все в порядке.
      Они сидели на веранде, ожидая Габриэллу и Чарльза.
      – Диди, я знаю, что тороплю тебя, хотя обещал этого не делать, но когда я вернусь, нам придется поговорить о нашем будущем!
      Сколько раз за последнее время Дайане хотелось рассказать ему об Эрни! Но она понимала, что он отбросит все приличия, если узнает правду. Поэтому она скажет ему об этом только после свадьбы и ни минутой раньше.
      – Наберись терпения, дорогой! Шон пожертвовал жизнью, чтобы спасти меня. Самое меньшее, чем я могу отблагодарить его, это проявить должное уважение к его памяти.
      – Да, я знаю, – прошептал Андрэ.
      Андрэ Деверо поднялся навстречу гостям и поцеловал племянницу в щеку.
      – Ты просто расцвела, моя дорогая… Чарльз! – Андрэ пожал руку мужу Габриэллы.
      Тот, улыбнувшись, произнес:
      – Вы знаете, мы приехали, чтобы сообщить вам, что Габриэлла снова ждет ребенка.
      Диди от радости захлопала в ладоши, а Андрэ поздравил сияющую от счастья чету.
      – Могу я узнать, когда произойдет это благословенное событие?
      Габриэлла покраснела, и Андрэ поддразнил ее:
      – Я просто уверен, что ровно через девять месяцев с того самого дня, как Чарльз вошел в эти двери!
      Андрэ хлопнул будущего отца по спине.
      – Отличная работа, Чарльз! Диди, ты не могла бы попросить Жан Поля присоединиться к нам? Мы бы отпраздновали это стаканчиком виски.
      Когда Дайана ушла в дом, он сказал:
      – Мой брат сейчас в очень дурном расположении духа, и, кажется, только Диди умеет выводить его из этого состояния.
      Габриэлла беззлобно прощебетала:
      – Я знаю, дяде Жан Полю очень не хватает тети Аурэлии, но если когда-нибудь что-то случится с его Диди, он, наверное, сойдет с ума.
      Она не заметила выражения лица Андрэ, когда на веранду вышли Жан Поль и Дайана.
      – Дядя! Я так рада тебя видеть! Ты только послушай, что я тебе скажу…
      Андрэ отвел Дайану в сторонку и прошептал:
      – Как бы я хотел подарить тебе ребенка, моя любимая. После того, как мы поженимся, естественно. Конечно, я люблю твою дочь, как свою собственную. Но я хочу иметь еще одного ребенка как можно скорее.
      Дайана опустила глаза. «У тебя он уже есть, мой дорогой!» – Она посмотрела на виски, которое держала в руках, ожидая тоста за будущего ребенка. Когда они с Андрэ будут праздновать рождение их следующего ребенка, она приготовит настоящий мятный джулеп!
      Как бы угадав ее мысли Габриэлла поинтересовалась:
      – А где же тетины серебряные чашки для джулепа?
      – Диди обменяла их на сахар и кукурузу, чтобы сделать это виски, – спокойно сказал Жан Поль.
      Когда все посмотрели на Дайану, он добавил:
      – С моего разрешения, конечно. Мы можем обойтись без серебряной посуды, но не без пищи.
      Все подняли свои бокалы, и Андрэ произнес тост:
      – За Юг, за его возрождение, и за вашего ребенка, который будет этому свидетелем!
 
      Дайана не поверила своим глазам, когда увидела повозку, повернувшую к Монкеру. Посмотрев внимательно, она поняла, что это не галлюцинация. Радостно крича, она побежала навстречу повозке.
      – Это же Джулия! Джулия, неужели это ты?
      Мадам Джулия едва успела остановить лошадей, как Диди уже оказалась рядом с ней и кинулась крепко обнимать ее.
      – Это лучшая встреча, которую мне оказывали с тех пор, как заходил Андрэ!
      Дайана помогла женщине снять с повозки тяжелый саквояж.
      – Как девушки? А Пиган вышла наконец замуж за того лавочника, который так ее добивался?
      Джулия засмеялась.
      – Да, и он выполняет любое ее желание. Кстати, Андрэ и Лилиан долго разговаривали и…
      Но Дайана была слишком счастлива видеть Джулию и не слышала, что та говорит ей.
      – Я хочу, чтобы ты поскорее увидела Эрни!
      – Я тоже не могу дождаться, когда увижу ее, но до этого я должна кое-что рассказать тебе.
      Девушка поставила саквояж на землю.
      – Джулия, ты должна немедленно рассказать мне, почему ты так расстроена.
      – Андрэ уехал в Новый Орлеан, чтобы встретить твоего отца, как он и говорил тебе.
      Сердце Дайаны было готово остановиться.
      – Что-то случилось с Андрэ?
      Джулия покачала головой.
      – Нет, не в том смысле, в каком ты думаешь. Перед тем как уехать, он узнал от Лилиан, что ты носила его ребенка.
      – Джулия, он очень сердился на меня за то, что я не сказала ему этого?
      – Не могу сказать, дорогая. Когда он пришел ко мне, он все еще был в состоянии шока. Он хотел, чтобы я подтвердила слова Лилиан, и, конечно, я так и сделала. Дорогая, я знаю, что тебе достаточно и этого, но я должна сказать тебе еще кое-что.
      – Об отце, да? Ты слышала что-то о Райли О'Ши?
      – Да, но это еще не точно. «Султан» взорвался на Миссисипи, не добравшись до Нового Орлеана. Там было около двух тысяч пассажиров. Около полуторы тысяч погибло.
      Джулия обняла плачущую Дайану.
      – Ох, дорогая, мне жаль, что я говорю тебе все это! Ты ведь и без того очень много пережила. Но ведь есть еще надежда! Твой отец мог спастись…
      Дайана вытерла глаза.
      – Ты права, папа бывал и не в таких переделках.
      – Андрэ найдет его и привезет домой.
      Но Джулия сразу же забыла о Райли О'Ши, когда визжащая от радости малышка с развевающимися черными кудрями бросилась в ее материнские объятия.
      Когда в кухню вошли улыбающиеся и торжествующие Райли О'Ши и Андрэ, все как будто сошли с ума. Но вот первая радость немного поутихла и Дайана попыталась стать строгой.
      – Мог бы сообщить заранее о своем приезде, а не пугать тут всех до смерти!
      – Ай, Диди, дорогуша, я не пробыл тут и пяти минут, а ты уже ругаешь меня…
      Он посмотрел на Джулию.
      – А эта приятная дама, должно быть, мадам Джулия, которая была так добра к моей малышке?
      – Пожалуйста, называйте меня просто Джулия, и мы с вами отлично поладим!
      – Это уж точно, – сказал Райли и так посмотрел на нее, что она покраснела от удовольствия. – Это уж точно.
      Андрэ ждал своей очереди. Застенчивость Диди не позволила ей поцеловать его так, как ему хотелось бы.
      – Твой отец знает все о нас с тобой и о своей внучке, которую он жаждет увидеть так же, как и ее отец. Ну, а Джулия и так все время знала, что я люблю тебя. Так почему же я не могу получить настоящего поцелуя от женщины, с которой мы поженимся, как только сможем заполучить сюда священника?!
      Райли тоскливо сказал, обращаясь к Джулии:
      – Вы только посмотрите на них! Так любят друг друга и будут вместе всю жизнь. А этот бедный ирландец, наверное, никогда уже не узнает губ и горячего сердца хорошей женщины!..
      Джулия рассмеялась этой очередной попытке вызвать ее жалость, и Райли присоединился к ней.
      – Так вы еще и умница, к тому же! Сразу раскусили Райли О'Ши. Ах, мы с вами наверняка станем друзьями! Но сейчас я хочу увидеть этого ребенка, который носит имя моей матери. Покажите мне мою внучку! Оставим влюбленных наедине.
      Андрэ, наконец, поднял голову, хотя все еще прижимал Дайану к себе.
      – Я никогда еще не был так счастлив, как сейчас! Знать, что мы с тобой никогда больше не расстанемся! Что Эрни – мой ребенок! Что ее мать скоро станет моей женой! Дорогая, как много времени мы потеряли!
      За последние четыре года было достаточно грустных событий. Поэтому когда люди в округе узнали о предстоящей свадьбе, их радости не было границ.
      Диди настояла на том, чтобы свадьба состоялась на ее горе.
      Андрэ посмеялся над ее сентиментальностью, но не стал перечить желаниям своей будущей жены.
      Эрни шла впереди новобрачных и посыпала тропинку лепестками роз. Ее родители хотели немедленно сообщить всем, что она их общий ребенок, но Джулия уговорила их подождать.
      – Вы же не хотите, чтобы малышке наговорили всяких гадостей! Пусть Андрэ подождет немного для приличия, а потом официально удочерит ребенка Шона. Сама она знает теперь, кто ее отец, и он знает, и все, кому надо, тоже знают…
      Они согласились последовать мудрому совету Джулии.
      Теперь, когда Дайана стояла под руку с гордым Райли О'Ши, она думала только о счастье, которое ждет ее впереди.
      – Я хорошо выгляжу? – шепотом спросила она у отца.
      – Ты просто красавица! Андрэ – счастливый человек, и он знает об этом. Посмотри на него. Не может отвести от тебя взгляд!
      – Я так люблю его, папа! Пожалуйста, благослови нас.
      – Уже благословил, моя дорогая! А теперь слушайте слова, которые люди говорят в таких случаях.
      Наконец отец Перкинс произнес магическую фразу:
      – А теперь объявляю вас мужем и женой!

       Новогодняя ночь 1989
      Я подняла голову с груди Харрисона и прислушалась к стуку колес поезда, прогрохотавшего в миле отсюда.
      – Железная дорога никогда не заменит пароходов, – сказала я не совсем своим голосом. – И Райли понравится стетсоновская шляпа, которую Диди купила ему на Рождество.
      Харрисон приподнялся на локте и посмотрел на меня.
      – Дай-ка я угадаю. Ты снова была в этом своем мире. Чем там теперь занимается Дайана?
      Почему-то я не хотела ему рассказывать об этом, ведь Дайана раскрыла мне свою душу.
      – Думаю, с ней все будет хорошо. Ее отец выжил, и я почему-то думаю, что когда Андрэ вернется домой, они будут, наконец, вместе.
      – Андрэ и Райли?
      Я шлепнула его по спине.
      – Андрэ и Дайана, дурачок.
      Я посмотрела на себя и вдруг поняла, что кроме простыни на мне ничего не было.
      – Харрисон, что ты сделал с моим нижним бельем?
      – Ну, конечно же, сам его надел.
      На этот раз он получил шлепок побольнее.
      Он очень медленно потянул с меня простыню.
      – Думаю, между нами почти все кончено, – сказала я, когда он привлек меня к себе.
      Он был просто ошарашен.
      – Что ты имеешь в виду? Как это кончено, когда все только что началось?
      – Я имею в виду нас с Дайаной. Я почувствовала это сейчас. Знаешь, как будто читаешь последнюю главу книги.
      – Чтение книг в постели оставь для тех, кто спит один. О нас с тобой этого сказать нельзя. Так давай же воспользуемся этим!
      Что мы и сделали.
      Харрисону показалось немного странным то, что я хочу уйти до рассвета, но он не стал возражать.
      – А я-то мечтал, что мы с тобой примем совместные новогодние решения за завтраком.
      Но мне просто необходимо было пойти на гору Дайаны, и я ему так и сказала.
      Я отправилась на наше маленькое кладбище, постояла немного у могилы Шона Макафи, потом – Селесты.
      Дольше всего я стояла у надгробья нашей Диди.
      – Не покидай меня навсегда, пожалуйста, – прошептала я.
      Я по сей день не знаю, что мной руководило, но в то утро я поднялась на гору и достала свой портативный магнитофон. Я записала все, что случилось в тот день.
      Когда я запела «О, Бренди», которую знала всегда и останавливалась в конце каждой строчки и ждала эхо, которое чисто повторяло за мной каждую строчку.
      – О Дайана, мне будет тебя так не хватать! Я почувствовала холодок, предвещающий мое последнее путешествие в мир Дайаны. Я оказалась на празднике в честь ее восьмидесятилетия. Она была окружена внуками и правнуками. «Андрэ, – с грустью подумала я, – где Андрэ?»
      Дайана опиралась на трость, подаренную ей одним из правнуков. К ней подошел ее сын Поль.
      – Мама, ты устала? Отвести тебя в твою комнату?
      Он больше всех остальных детей был похож на ее любимого мужа внешне и меньше всех по характеру.
      – Конечно, я устала, но у меня нет желания никуда уходить. Ты выполнил то небольшое поручение, которое я тебе дала?
      – Железная коробка? Конечно, мама. Я завернул ее в бумагу и положил вместе с другими подарками. Она выдержит любую погоду, даже если будет очень долго храниться на улице. А что ты собираешься положить туда? Свои любовные письма?
      Но тут Поль заметил, что серебряная чашка матери пуста, и пошел к столу, чтобы принести ей еще мятного джулепа.
      Она была рада, что он ушел, не дождавшись ее ответа. Дневник, в котором она сделала последнюю запись в ту ночь, когда умер Андрэ, был готов к похоронам. Как и она сама. Она подозвала к себе свою правнучку Жермен, внучку Эрни, которая больше всех из ее многочисленного потомства похожа на нее, и попросила ее принести подарок Поля. Когда девочка выполнила эту ее просьбу, она тут же дала ей другое поручение.
      – Пойди, пожалуйста, в мою спальню и открой средний ящик стола. Там ты найдешь книгу в кожаном переплете. Она под томиком Конриджа. Принеси мне обе книги, но никому их не показывай. Никому, поняла?
      Как только ее правнучка скрылась из вида, Дайана быстро села. В последние несколько недель она стала все чаще возвращаться в прошлое.
      – Джулия? Что ты здесь делаешь? Я думала, вы с папой будете заняты твоим новым салуном.
      – Ах, мы с твоим папочкой повеселились! Он немного пережил меня на этой земле. Но теперь мы снова вместе и уже никогда не расстанемся!
      – Я так устала, Джулия, так устала! Почему я не могу уйти так же, как вы все? Я знаю, Андрэ ждет меня. Но мне нужно что-то сделать до того, как я уйду… Джулия? Джулия?
      – Бабушка, ты разговаривала сама с собой.
      Дайана резко выпрямилась.
      – Да? Ну, ты знаешь, все старики такие… А ты принесла их.
      Она отложила томик стихов и любовно погладила кожаную книгу, в которой была записана вся ее жизнь.
      – А теперь – самое интересное. Мы с тобой должны уйти отсюда, чтобы никто не заметил. Ты понесешь эту коробку. И давай отдыхать иногда своей бабушке, слышишь?
      Гора показалась ей недостижимо высокой, но Дайана собрала свои последние силы и пошла вперед. Когда они добрались до вершины, она едва могла дышать. Она прислонилась спиной к дубу и показала своей спутнице развалины самого первого ее заводика.
      – Вот где все это начиналось.
      А мысленно добавила: «И здесь же все это закончится».
      – Это старое дерево переживет нас всех.
      – А что ты будешь делать с этой коробкой?
      – А вот что: видишь дупло в дереве?
      – Ага. Ты хочешь спрятать там свое сокровище?
      Дайана кивнула, улыбнувшись слову «сокровище». Ну что ж, может быть, ее дневник и станет сокровищем когда-нибудь для нужного человека.
      – А ты можешь придумать место надежнее? – спросила она.
      – Дома продаются или разрушаются, но эта древняя гора… спасибо, дорогая. А теперь подойди ко мне, и я спою тебе песню. Пой вместе со мной. Ветер отнесет нашу песню в долину, и она навсегда станет частью Монкера!
      Когда последняя нота «О, Бренди» затихла в ночи, Дайана закрыла глаза.
      При появлении Поля Жермен приложила к губам пальчик.
      – Ш-ш-ш. Она спит. Бабушка спит.
      Поль увидел, что ребенок сказал правду, и отослал ее к другим детям. Потом он подошел и поцеловал Дайану в остывающий лоб. Он поднял ее на руки и понес вниз с горы, которая была залита розовым отсветом последнего заката Дайаны Деверо.

      «Дуб!» – Я очнулась от своего долгого сна. Как же я могла забыть об этом дубе?
      Я встала и надела свой лыжный костюм. Я очень нервничала. У меня было такое чувство, что жизнь Дайаны имела какое-то отношение к настоящему. Но почему я так боюсь? Я ведь знаю, что найду в дупле старого дуба.
      – Дайана, – прошептала я, приближаясь к горе. – Я боюсь, но не знаю почему… Пожалуйста, не покидай меня!
      Я почувствовала знакомый холодок и поняла, что она рядом. Это придало мне смелости, и я направилась прямо к старому дубу и просунула руку в дупло, чтобы найти там древнюю коробку.
      Но это было не все, что я обнаружила. Посмотрев в дупле, я обнаружила те приглашения на свой день рождения, которые Селеста «отправила по почте», когда ей было пять лет. Потом я нашла свое старое любовное письмо Рони Милсену и захихикала, увидев, что на нем стоял отпечаток губной помады, изображавший мой поцелуй.
      Я нашла и еще кое-что, но смеяться мне сразу же расхотелось.
      Это была завернутая в целлофан книга, которая не принадлежала ни к эпохе Дайаны, ни к моему детству.
      – Селеста, – прошептала я. – Это она спрятала здесь книгу.
      Моя сестра была единственным человеком, кто кроме меня знал об этом «почтовом ящике».
      Я решила, что мой друг шериф заслужил небольшую награду – раскрыть одну из самых больших преступных группировок на Юге. В обмен на то, чтобы ни меня, ни мою семью не коснулось последовавшее за всем этим расследование. Лэйни Форд «нашел» маленькую черную книжицу на пассажирском сидении в своей машине.
      К тому времени, когда эта история попала в газеты, половина политических деятелей Луизианы были под арестом или высланы из страны.
      Я была довольна тем, что все это обнаружилось благодаря мне, Селесте и Дайане, но сейчас у меня было одно дело личного характера. Я поместила маленькое объявление в «Нашвилл Бэннер» и принялась ждать. Получив ответ, я отправилась в «Пыльные дороги», заказала пива и подождала еще немного.
      Наконец к моему столику подошла стройная девушка с коротко подстриженными темными волосами.
      – Привет, Селеста, – сказала я с едва заметной дрожью в голосе. – Думаю, тебе не помешает выпить.
      Это она была на горе в ту ночь, когда я подумала, что видела привидение Дайаны.
      – Я подумала, что дуб будет самым идеальным местом. Я не могла отнести ее в полицию. Я уже не знала, кому верить. Фэйбл, я была так напугана! Ройс договорился с обоими игроками, и им всем нужна была эта книга. Я не поверила сначала, когда он заставил меня поехать с ним на встречу с этими людьми в Ки Весте. Я сказала ему, что они не отпустят нас живыми, а если даже отпустят, то те, кого мы обманули, все равно достанут нас. Ну, а когда я поняла, что он хотел обмануть обе стороны, я решила, что мне пора выбираться из всего этого?
      – Почему ты стала наркоманкой?
      Селеста высморкалась.
      – Ты совершенно не знала этого человека, никто из нас не знал, и в самой меньшей степени его знала я… У него абсолютно не было ни чувств, ни моральных принципов. Фэйбл! Он мог использовать меня в своих целях, управлять моими эмоциями… Ты знаешь, что он был женат на женщине из семьи с большими политическими связями, которые были ему нужны? Он бросил ее в брачную ночь, и она все время думала, что он мертв.
      Я кивнула.
      – Ему пришлось исчезнуть, чтобы на него не надели туфли из цемента.
      – Продолжай.
      – А кокаин – это не самое страшное, что он со мной сделал. Понимаешь ли ты, что он задумал жениться на мне еще до того, как встретил тебя?
      – Да, но сейчас это уже не так больно.
      – Он увидел меня на каком-то конкурсе и решил, что я как раз подхожу на роль наживки в некоторых его сделках.
      Селеста отвернулась.
      – Он использовал меня как… как дополнительную премию в сделке… Это было ужасно!
      – И ты позволила ему это?
      – К тому времени я уже крепко запала на кокаин, очень крепко. Я согласилась делать все, что он от меня хотел, когда он не давал мне мою дозу, и, Фэйбл, это было так омерзительно!
      Я взяла ее за руку.
      – Наконец я собрала остатки мужества и решила пойти в полицию. Он узнал и показал мне видеозапись, которую он сделал обо мне при совершенно… совершенно ужасных обстоятельствах! О, Фэйбл, он был таким ужасным, просто дьявольски ужасным!! И все равно, в первое время было это… это возбуждение… Ты же знаешь, во что превратилась моя жизнь, когда я проиграла последний конкурс! У меня ничего не было. Не могу поверить, что говорю это, но мне нравилось быть «на грани» (сначала). И Ройс понял это. Когда он делал мне предложение, он сказал, что я больше похожа на него, чем ты, что ты не сможешь выдержать той возбуждающей, полной опасностей жизни, которую он для себя выбрал. И он был прав! Сначала мне это безумно нравилось. Все было так таинственно: мы скрывались, встречались с опасными людьми и все время боялись, что в любой момент нас могут убить! Но это было, конечно, до того, как он стал «сдавать меня напрокат» своим особым знакомым.
      – Ройс действительно умер, ведь так?
      Она кивнула.
      – А как же тебе удалось спастись? Что случилось на той яхте?
      – Думаю, мне просто не суждено было умереть в ту ночь. Понимаешь, это было частью плана Ройса. Он сказал, что, как только мы получим все деньги, мы немного отплывем от них, возьмем ялик, и пусть «Скиталец» взрывается, но без нас. Люди подумают, что мы погибли, и мы сможем начать новую жизнь. Он поставил таймер на взрывном устройстве на час после завершения сделки. У меня были две книжки в карманах ветровки: настоящая и поддельная, которую я должна была им отдать.
      Она закрыла лицо руками.
      – Фэйбл, я знаю, он хотел и меня тоже обмануть. Я дождалась, когда он спустился вниз, чтобы поставить таймер, села в лодку и поплыла. Я до смерти боялась мужа!
      – Но что случилось потом? Почему план Ройса не сработал?
      – Я отплыла на две мили и увидела взрыв. Я посмотрела на часы и поняла, что случилось. Мы ездили в Алабаму по делам, и я перевела наши часы на центральное время, чтобы мой муженек не опоздал на какую-нибудь встречу. Наверное, он не знал этого. Понимаешь теперь? Взрыв произошел на целый час раньше, чем было нужно Ройсу.
      – Мне жаль, Селеста.
      Она вытерла глаза и выпила пива.
      – Ты не представляешь, сколько раз я хотела дать тебе знать, что я не умерла. Но мне нельзя было рисковать. Этим людям все еще нужна была книга, и я знала, что они будут следить за мной.
      – Да, я знала об этом. Шериф Форд сказал мне, что ФБР подозревало, что Ройс устроил очередную свою «смерть», чтобы скрыться от этих людей, но они-то, наверное, тоже это подозревали.
      – Они не нашли ни его, ни меня, поэтому решили, что ты – их единственная надежда.
      – Но скажи на милость, зачем ты взяла эти вещи из своего дома?
      – Не знаю. Просто глупость какая-то! Я жила в одном доме у наркоманов и чувствовала, что потихоньку превращаюсь в ничто. Не знаю… Эти фотографии, платье… Они напоминали мне то время, когда я была кем-то. Но нашу с Ройсом фотографию я порвала на мелкие кусочки.
      Она рассказала мне, что пожив немного в том притоне, решила бросить наркотики.
      – И что же теперь? Ты приходишь домой и говоришь родителям: «Привет, дорогие, я снова дома!»?
      – Знаешь, я столько думала об этом. Фэйбл, у меня никогда не было возможности быть собой! Я всегда была тем, чем хотел меня видеть кто-то другой – сначала отец, потом Ройс… Думаю, мне нужно еще немного остаться «мертвой», пока я не пойму, кем я хочу быть на самом деле.
      Я не пыталась переубеждать ее, потому что была полностью согласна с ней.
      – У тебя действительно все в порядке теперь с наркотиками?
      Она кивнула, и я ей поверила.
      – Но ты хоть со мной будешь поддерживать связи?
      – Ну, конечно. Ведь я могу тебе понадобиться.
      Я чуть не расплакалась. Сестры должны быть добры друг к другу. В тот момент я поклялась, что когда у нас с Харрисоном будут дочери, – чьи имена я, кстати, уже выбрала, – я уж позабочусь о том, чтобы они любили друг друга, как полагается сестрам.
      – Слушай-ка, мне хочется петь. Как ты думаешь, эти люди не будут против, если я просто встану и спою?
      Но меня уже узнали и начали аплодировать.
      Я поднялась на сцену и спела «Женщину с горы виски» так, как никогда раньше не пела. Может быть, Дайана Деверо и передала свою внешность Селесте, но я-то знаю, кому она подарила свой музыкальный дар.

      Мои четырехлетние дочки – близнецы Дайана и Аурэлия, и я только что вернулись из путешествия в горы.
      Мои мысленные экскурсии в прошлое прошли, и я прочно обосновалась в настоящем. И была счастлива, могу добавить!
      Я позвала Азалию и спросила, не звонил ли Харрисон. Я не поехала с ним в эту деловую поездку, потому что была беременна номером три.
      – Нет, а угадай, кто к нам пришел?
      – Сюрприз!
      Из-за широкой спины негритянки вышла Селеста.
      Мы смеялись и плакали, плакали и смеялись. Она рассказала мне, что навестила мать, которая уединилась в своем собственном мире после смерти отца.
      – Ну, расскажи теперь все о себе.
      Мы с сестрой договорились не трогать старых ран и шрамов. Последние несколько лет мы общались только письмами и звонками. Наши психиатры решили, что личную встречу следует отложить, пока мы обе не будем к ней готовы.
      Когда Азалия повела детей в ванну, мы с Селестой пошли на наше семейное кладбище. Я знала, что она хотела поговорить со мной о том дневнике, который я отослала ей по почте.
      – Она была удивительной женщиной, правда? Когда я прочитала дневник, я почувствовала, что знаю ее.
      Я ничего не сказала. Мне не хотелось рассказывать Селесте, как хорошо мы с Дайаной знали друг друга.
      – Все говорят, что ты очень на нее похожа, – сказала я.
      – А та грустная девочка, о которой она писала? Это ведь ты, правда?
      – Думаю, да.
      – А теперь посмотри на себя, – улыбнувшись сказала Селеста. – Ты счастлива, у тебя есть замечательный муж, который обожает тебя, двое очаровательных малюток и еще один на подходе, и отличная карьера!
      – Ну, не прибедняйся, у тебя дела не хуже. Моя сестра еще никогда не была такой красивой и преуспевающей. Она управляла заводом по производству виски, а теперь уже стала президентом всей компании.
      Мы перешли к другой могиле. Селеста смотрела на надгробный камень, на котором стояло ее собственное имя.
      – Это было так странно, – произнесла она – придти сюда ночью и увидеть свою собственную могилу… Знаю, положив цветы, я рисковала, но чувствовала себя такой забытой и одинокой…
      – Я стерла дату твоей смерти, – сказала я ей. – Я очень суеверна в этих вопросах!