Глава 1

Я возвращался домой из Мацатлана в среду, дневным рейсом. Подлетая к Лос-Анджелесу, самолет авиакомпании «Мексикана», снизил высоту и пошел над самым океаном. Тогда-то я и увидел впервые пятно.

Оно раскинулось на голубой глади недалеко от Пасифик-Пойнта бесформенной массой, которая тянулась на много миль в длину и ширину. С его наветренной стороны виднелась нефтяная вышка. Она очень напоминала стальную рукоятку кинжала, который кто-то вонзил в тело нашей Земли, отчего из нее хлынула черная кровь.

По проходу прошел бортпроводник, проверяя, пристегнули мы ремни или нет. Я спросил его, что случилось с океаном. Он пожал плечами и развел руками — типичный мексиканский жест, означающий упрек беспечности Anglos[1].

— Пятно появилось в понедельник. — Он перегнулся через меня и глянул в иллюминатор. — Сегодня оно больше, чем вчера. Пристегните ремень, сеньор. Мы садимся через пять минут.

В международном аэропорту я купил газету. Вице-президент нефтяной компании, которой и принадлежала вышка, человек по имени Джек Леннокс, уверял, что с выбросом разберутся в течение суток. Судя по фотографии, Леннокс был хорош собой, но, к сожалению, нет таких фотографий, которые бы помогали понять, говорит изображенный на них человек правду или нет.

Пасифик-Пойнт был одним из моих любимых мест на побережье. Пока я шел к стоянке, мысль об угрозе городским пляжам сама превратилась в пятно, повисшее в углу моего сознания.

Вместо того, чтобы поехать к себе домой в Западный Лос-Анджелес, я повернул на юг к Пасифик-Пойнту. Когда я туда приехал, уже наступал закат. Сверху, с холма, возвышавшегося над гаванью, я видел, как по воде расползалась чернота, словно раньше времени наступавшая ночь.

Пятно было примерно в тысяче ярдов от берега, за темно-коричневыми скалами, образовывавшими естественную преграду. Там уже сновали катера, обрабатывая край пятна химикатами. Никаких других лодок и кораблей в море не было. Выход из гавани перекрывало белое пенопластовое заграждение, а над ним летали чайки, тоже выглядевшие пенопластовыми.

Я спустился к городскому пляжу и пошел по берегу к песчаному мысу. Несколько человек, в основном женщины и девочки, стояли у самой воды, вглядываясь в открытое море. У них был такой вид, словно они ждали конца света, или же конец света настал и они навеки оцепенели.

Волны лениво разбивались о берег. В прибое барахталась черная птица с острым клювом. У нее были черно-оранжевые глаза, которые, казалось, горели гневом. Птица была так перепачкана нефтью, что я не сразу узнал в ней поганку.

Женщина в белой рубашке и брюках вошла в воду по колено и вытащила птицу. Она держала руку с птицей на отлете, чтобы та не клюнула ее. Когда она прошла мимо меня, я заметил, что она хороша собой, а в ее темных глазах тлел тот же гнев, что и у птицы. Ее узкие ступни оставляли на мокром песке изящные отпечатки.

Я спросил ее, что она собирается делать с птицей.

— Возьму домой и попробую отмыть.

— Боюсь, что она вряд ли выживет.

— Она, может, и нет, зато выживу я.

Она пошла по берегу, стараясь держать черную бьющуюся птицу подальше от белой рубашки. Я двинулся по ее элегантным следам. Она быстро обнаружила преследование и обернулась.

— Что вам угодно?

— Я хотел бы извиниться. Зря я все это наговорил.

— Ничего, — сказала она. — Действительно, очень многие из них погибают, искупавшись в нефти. Но мне удалось спасти несколько птиц, когда был нефтяной выброс в Санта-Барбаре.

— Вы, похоже, специалист по птицам.

— Пришлось сделаться — для самозащиты. Моя семья занимается нефтяным бизнесом.

Она кивнула головой в сторону вышки. Затем повернулась и молча зашагала дальше. Я стоял и смотрел, как она идет по берегу и прижимает несчастную птицу к себе, словно больного ребенка.

Я двинулся в том же направлении и дошел до причала, служившего южной границей гавани. Один из катеров открыл заграждение, чтобы впустить в гавань остальных. Они как раз подходили к причалу и швартовались.

Ветер переменился, и я почувствовал запах нефти. Пахло распадом, который пребудет с нами во веки вечные. На причале был ресторанчик с неоновой вывеской, которая гласила: «Морская кухня Бланш». Мне хотелось есть, и я вошел. У дальней стороны ресторана причал был загроможден тарой из-под химикатов, какими-то механизмами, оборудованием для вышки. Из причаливших катеров выгружались люди.

Я подошел к пожилому краснолицему рабочему в красной каске и спросил, как обстоят дела.

— Нам велено об этом помалкивать. Компания сама растолкует, что к чему.

— Компания Леннокса?

— Вроде бы так.

В наш разговор вмешался дюжий тип, державшийся как начальник. Его одежда была перепачкана нефтью. Нефть стекала и с его сапог с высокими каблуками.

— Вы представляете средства массовой информации?

— Нет, сам себя.

— Местный? — спросил он, подозрительно меня оглядывая.

— Из Лос-Анджелеса.

— Вам здесь нечего делать.

Он толкнул меня своим брюхом. Окружившие нас люди внезапно замолчали. Усталые и сердитые, они были готовы выместить свои чувства на первом встречном.

Я побрел назад, к ресторану. Возле угла стоял человек, похожий на рыбака. В шерстяной шапочке, волосатый и с молодыми глазами.

— Не связывайтесь с ними, — сказал он.

— Да я и не собирался...

— Половина из Техаса. Из внутренних районов. Вода их раздражает, потому что ее нельзя продать по два-три доллара за баррель. Им наплевать на все, кроме нефти, которую они сейчас теряют. По ним, так пусть пропадут пропадом и рыбы с птицами, и люди, что живут в этом городе.

— Утечка не перекрыта?

— Ну конечно, нет. Они подумали, что им удалось ее перекрыть еще в понедельник, когда стряслась авария. Тогда там все бурлило, в воздух футов на сто взлетала грязь, газы. Они опустили в скважину трос и сверху подложили балласт. Думали, что дыра заделана. Но там оказались еще дыры. Нефть, газы, грязь — все опять стало подниматься.

— Вы говорите как очевидец.

Молодой человек заморгал и кивнул головой.

— Так оно и было. Я возил туда на своей моторке человека из местной газеты — Уилбура Кокса. Как раз тогда они эвакуировали обслуживающий персонал вышки. Уж больно велика была опасность пожара.

— Были жертвы?

— Нет, сэр. Единственное утешение. — Он прищуренно уставился на меня сквозь спутанные, падающие на глаза волосы. — А вы тоже репортер?

— Нет, я просто интересуюсь. А что, по-вашему, привело к аварии?

Он ткнул пальцем сначала в небо, потом в землю.

— Разное говорят. Кто-то винит конструкцию вышки. Но все дело в подземной части. Там все полетело к черту. Им вообще не следовало бурить здесь.

Мимо потянулись нефтяники, напоминая остатки разбитой армии. Рыбак иронически отсалютовал им, сверкнул белозубой улыбкой сквозь бороду. Они посмотрели на него с сожалением, как на безумца, который не понимает, насколько все серьезно.

Я вошел в ресторан. В баре раздавались голоса — громкие и малоприветливые, — но обеденный зал был почти пуст. Он был отделан в морском стиле — вместо окон были иллюминаторы. У кассы стояли двое, собираясь расплатиться.

Странная парочка. Один был молод, другой стар и еле стоял на ногах. Но они не производили впечатление отца и сына. Казалось, они вообще из разных миров.

Старик был почти совсем лыс, голова в багровых шрамах, которые сбегали по щекам страшными складками. На нем был старый серый твидовый костюм, похоже, сшитый на заказ. Но его тщедушное тело тонуло в нем. Либо костюм был сшит на кого-то другого, либо на старика, но когда он еще был моложе и массивней. Он двигался, как человек, заблудившийся во времени и пространстве.

На молодом человеке были джинсы «Левис» и черный свитер-водолазка, лишь подчеркивающий ширину его плеч. Из-за них его голова казалось крошечной. Он заметил, что я смотрю на него, и, в свою очередь, посмотрел на меня. Так смотрят на мир неудачники.

Грузная блондинка в оранжевом платье взяла деньги и нажала клавиши кассового аппарата. Молодой человек забрал сдачу. Человек в сером костюме взял его под руку, как инвалид или слепой санитара. Блондинка отворила им дверь и, явно отвечая на какой-то вопрос, показала рукой на юг. Когда она принесла мне меню, я спросил, кто были ее посетители.

— Первый раз вижу. Наверное, туристы. Они не знают, где что в Пойнте. В последние дни у нас тут много зевак. — Она подозрительно на меня взглянула. — Вы ведь тоже не из местных. Вы, случайно, не приехали сюда чинить вышку?

— Нет, я еще один турист.

— Что ж, вы правильно выбрали место. — Она по-хозяйски оглядела ресторан. — Меня зовут Бланш, если вам это интересно. Что-нибудь выпить? Я всегда подаю двойные порции. В этом секрет успеха.

Я заказал «бурбон» со льдом. Затем я совершил роковую ошибку, попросив рыбы. От нее воняло нефтью. Не доев, я ушел.

Глава 2

Было время прилива, и я опасался, что с ним принесет нефть. К завтрашнему дню она уже выплеснется на сушу. Я решил напоследок еще раз пройтись по берегу. Я двинулся в том же направлении, что и женщина с птицей.

Закат пылал на небе и проливался в море. Небо меняло окраску словно хамелеон и наконец стало темно-серым. Мне казалось, что я в огромной пещере, где пылают потаенные костры.

Береговая линия делала крутой изгиб, за которым выступали скалы. Запоздалые серфисты покачивались на воде в ожидании последней большой волны.

Я прошел по берегу еще с полмили. Берег делался все уже и уже, с одной стороны бился прибой, с другой подступали скалы. В этом месте они были высотой в пятьдесят-шестьдесят футов. То здесь то там в них были проделаны крутые тропинки или шаткие лестничные марши, что вели к домам, расположенным наверху.

Я сказал себе, что прилив мне нипочем. Но ночь опускалась, а волны поднимались ей навстречу. Впереди, примерно в сотне шагов, проход загораживали валуны. Я решил дойти до них и повернуть назад. Это местечко действовало мне на нервы. В сумерках валуны и скалы выглядели как последний ландшафт, который ты видишь перед смертью.

Высоко в камнях я заметил что-то белеющее. Приблизившись, я увидел, что это женщина. Сквозь шум прибоя было слышно, что она плачет. Она быстро отвернулась, но я успел ее узнать.

Я подошел, она застыла, как бы прикидываясь случайно попавшим в расселину предметом.

— Что случилось?

Она перестала плакать, издав такой звук, словно разом проглотила все слезы.

— Ничего не случилось, — проговорила она, глядя в сторону.

— Птица умерла?

— Да, умерла, — голос ее звенел как струна. — Вы удовлетворены?

— Меня не так легко удовлетворить. Вам не кажется, что здесь сидеть опасно?

Сначала она промолчала. Затем медленно повернула голову в мою сторону. Влажные глаза сверкнули в потемках.

— Мне здесь нравится. Может, я хочу, чтобы прилив подхватил меня с собой.

— Из-за того, что умерла поганка? Сегодня погибнет много морских птиц...

— Пожалуйста, не говорите о смерти. — Она выбралась из расселины. — А кто вы, собственно, будете? Вас послали разыскать меня?

— Я пришел сам по себе.

— Вы следили за мной?

— Да нет, я просто решил прогуляться. — Удар волны, разбившейся о валуны, окропил мне лицо холодными брызгами. — Может, нам лучше уйти отсюда?

Она быстро и с отчаянием оглянулась по сторонам, потом посмотрела вверх, где к скале прилепился дом. Он навис над нашими головами, словно угроза.

— Я не знаю, куда...

— Вы разве не живете где-то здесь?

— Нет. — Немного помолчав, она спросила: — А вы где живете?

— В Лос-Анджелесе. В западном Лос-Анджелесе.

В ее глазах мелькнуло что-то похожее на решимость.

— Я тоже.

Я не очень поверил в такое совпадение, но решил не противоречить и посмотреть, что выйдет дальше.

— У вас есть машина?

— Нет.

— Тогда я отвезу вас домой.

Она послушно двинулась за мной. По дороге она сказала, что ее зовут Лорел Рассо. Миссис Томас Рассо. Я сказал, что меня зовут Лу Арчер, но скрыл, что я частный детектив. В данной ситуации мне это показалось явно лишним.

Не успели мы дойти до конца скал, где берег круто поворачивал, как большая волна разбилась у наших ног. Она доставила на берег последнего серфиста. Он присоединился к своим товарищам, расположившимся на корточках вокруг костра из плавника. Их измазанные нефтью тела и лица сверкали в отблесках пламени. У них был вид людей, махнувших рукой на цивилизацию и готовых ко всему.

Были на берегу и другие люди. Они молчали или переговаривались вполголоса. Некоторое время мы постояли в сгущающихся сумерках. В океане и на берегу никогда не бывает абсолютной темноты. Вода вбирает свет, словно зеркало телескопа.

Женщина стояла так близко, что я кожей чувствовал ее дыхание. И в то же время она была где-то далеко-далеко и от меня и от всех остальных — хоть гляди на нее в телескоп. Она, похоже, поняла это и взяла меня за руку. Рука была холодной как лед.

Широкоплечий молодой человек в черном свитере, которого я видел в ресторанчике Бланш, снова появился на причале. Он спрыгнул на песок и пошел в нашу сторону. Двигался он как-то неуклюже, словно автомат, приводимый в действие кнопкой.

Он остановился и поглядел на женщину с какой-то грозной заинтересованностью. Не отпуская моей руки, она повернулась и пошла, увлекая меня за собой. Она сжимала мне руку с судорожностью перепуганного ребенка. Молодой человек стоял и смотрел нам вслед.

При свете фонарей я смог как следует ее рассмотреть. Лицо окаменело, во взгляде страх. Когда мы сели в машину, мне показалось, что от нее пахнет страхом.

— Кто он?

— Не знаю. Честное слово.

— Тогда почему вы его испугались?

— Я просто испугалась. И точка.

— Это не Том Рассо? Не ваш муж?

— Нет, конечно.

Она дрожала, как осиновый лист. Я взял из багажника старый плащ и накинул ей на плечи. Она не сказала спасибо и даже не взглянула в мою сторону.

Я выехал на автостраду. Мы двинулись на север. В ту сторону движение не отличалось интенсивностью. Но навстречу нам, из Лос-Анджелеса, машины двигались сплошной вереницей, и их зажженные фары создавали впечатление, что кто-то проткнул дырку в светлом пятне города и теперь из прокола в темноту сочится свет.

Глава 3

Женщина погрузилась в такое тягостное молчание, что я не решался его нарушить. Время от времени я посматривал на ее лицо. Выражение на нем сменялось от страха к беспокойству, а затем перешло в холодное безразличие. Я пытался понять, что вызвало эту перемену, а может, я просто сам все навыдумывал?

Мы съехали с автострады у поворота на Западный Лос-Анджелес. Она заговорила тонким, неуверенным голосом:

— Где вы живете, мистер... — Она забыла, как меня зовут.

— Арчер, — подсказал я. — Моя квартира в нескольких кварталах отсюда.

— Вы не будете возражать, если я от вас позвоню мужу? Он меня не ждет. Я гощу у родственников...

Мне бы следовало спросить, где живет ее муж, и доставить ее туда. Вместо этого я отвез ее к себе.

Она стояла босиком в моей гостиной по-прежнему в моем плаще и озиралась по сторонам. Ее беззастенчивые манеры заставили меня задуматься, кто она по происхождению. Похоже, тут были деньги. Новые деньги.

Я показал ей телефон на столб и отправился в спальню разгрузить свою сумку. Когда я вернулся в гостиную, она сгорбилась над телефоном. Прижатая к уху черная трубка казалась медицинским прибором, откачивающим кровь — лицо ее было как мел.

Я понял, что на том конце провода никого нет, лишь когда она положила трубку. Затем она уронила лицо на руки. Ее волосы разметались по моему столу черной тенью.

Некоторое время я стоял и смотрел, не желая мешать ее эмоциям, а может, и не желая их разделять. Она была воплощением тревоги. И в то же время смотрелась в моей комнате как-то очень естественно.

Через некоторое время она подняла лицо. Оно было спокойно, словно маска.

— Извините, я не знала, что вы здесь.

— Не стоит расстраиваться.

— Нет, стоит! Том за мной не приедет... У него женщина. Она и сняла трубку.

— А что родственники, у которых вы гостите?

— Ничего.

Она оглядывалась по сторонам с таким видом, словно вся ее жизнь сузилась до размеров этой комнаты.

— Вы говорили, что у вас есть семья. Что они занимаются нефтяным бизнесом.

— Вы меня не так поняли. И мне надоело быть в роли допрашиваемой, вы уж меня извините. — Ее настроение колебалось, словно маятник, превращая ее то в жертву, то в агрессора. — Вы, я вижу, смертельно боитесь оказаться связанным со мной.

— Напротив. Если хотите, можете остаться здесь на ночь.

— С вами?

— Можете лечь в спальне. Диван раскладывается.

— Сколько мне это будет стоить?

— Ничего.

— Я выгляжу легкой добычей?

Она встала, сбросив с плеч мой плащ. Это был бунтарский жест. В то же время она демонстрировала мне свою фигуру. Высокая грудь. Узкая талия. Полные бедра. На белой рубашке пятна — следы от птицы. На ковре песок с ее изящных ступней.

Я взглянул на себя со стороны. Преуспевающий пожилой мужчина. Что и говорить, если бы она была старухой или уродиной, я вряд ли предложил ей переночевать. Но несмотря на гнев и страх, была в ней странная мрачная красота.

— Мне от вас ничего не надо, — сказал я и спросил сам себя, говорю ли я правду.

— Так не бывает. Люди всегда чего-то хотят. Не пытайтесь меня одурачить. Зря я вообще сюда пришла. — Она озиралась, как ребенок. — Мне здесь не нравится.

— Вас никто не удерживает, миссис Рассо.

Она внезапно разрыдалась. Слезы текли по лицу, оставляя блестящие дорожки. Движимый то ли состраданием, то ли вожделением, я дотронулся до ее плеч. Она отпрянула. Ее сотрясала дрожь.

— Сядьте, — сказал я. — Вас никто не обидит и не сделает вам больно.

Она мне не поверила. Я понял, что она уже была тяжело ранена без шансов на поправку — все равно как та самая птица. Она тронула пальцами свое заплаканное лицо.

— Где у вас можно умыться?

Я показал ей дверь в ванную. Она вошла и подчеркнуто громко щелкнула задвижкой. Она там пробыла довольно долго. Когда же она вышла, то смотрела веселей, и в ее движениях было больше уверенности. Она напоминала алкоголика, который успел тайно приложиться к бутылке.

— Ну ладно, — сказала она. — Я пойду.

— У вас есть деньги?

— Там они мне не понадобятся.

— Как вас прикажете понимать?

Вопрос прозвучал слишком резко, и реакция последовала тоже резкая.

— Вы хотите, чтобы я заплатила вам за машину? И за то, что я вдыхаю ваш драгоценный воздух?

Она решила тем самым поставить в наших отношениях точку. Она распахнула входную дверь и вышла. Я хотел было ее догнать, но дошел лишь до почтового ящика. Я вернулся к себе, сел за стол и стал разбирать почту, накопившуюся за ту неделю, что меня не было дома.

В основном это были счета. И еще чек на триста долларов от человека, сына которого я отыскал в компании пяти подростков в пустой квартире в Иста-Висла. Предвкушая этот гонорар, я и съездил в Мацатлан. Было и письмо, аккуратно выведенное печатными буквами, от заключенного тюрьмы строгого режима в центральной Калифорнии. Он утверждал, что невиновен, и хотел, чтобы я доказал это властям. Была там еще приписка:

«Даже если я и виновен, почему бы им не отпустить меня с Богом. Теперь я старик и мухи не обижу. Так что они вполне могли бы выпустить меня».

В моей голове вдруг сложилась цепочка ассоциаций, из-за чего я вскочил, чуть было не опрокинув стул, и бросился в ванную. Дверь аптечки была приоткрыта. Там у меня хранился флакон с нембуталом со времен, когда меня вдруг одолела бессонница. Потом я снова научился спать. Флакон исчез.

Глава 4

Я вышел на пустую улицу минут через десять — двенадцать после ее ухода. Я сел в машину и объехал квартал. Пешеходов не было. Не было и Лорел Рассо.

Доехав до Уилтшира, я понял, что попусту трачу время. Я вернулся к себе и отыскал в справочнике Томаса Рассо. Жил он на границе с Вествудом, в трех — четырех милях от меня. Я записал его адрес и телефон.

Я набрал номер. Двенадцать гудков, мерных и гулких, словно зов смерти. Потом трубку сняли.

— Говорит Том Рассо.

— Это Лу Арчер. Вы меня не знаете. Я насчет вашей жены.

— Лорел? С ней что-то случилось?

— Пока нет. Но она меня беспокоит. Она забрала у меня снотворное...

— Вы ее кавалер? — спросил он с подозрением.

— Нет, это вы ее кавалер.

— Что она делала в вашей квартире?

— Хотела позвонить вам. Когда вы послали ее подальше, она ушла, захватив таблетки.

— Какие?

— Нембутал.

— Сколько?

— Штук тридцать пять. Достаточно, чтобы покончить с собой.

— Знаю, — сказал Рассо. — Я фармацевт.

— Она может их принять?

— Не знаю, — сказал он, и в его голосе прошелестел страх.

— Она до этого не пробовала покончить с собой?

— Я не знаю, с кем говорю. — Это означало, что да, пробовала. — Вы что, из полиции?

— Я частный детектив.

— Вас наняли ее родители?

— Никто меня не нанимал. Я случайно встретил вашу жену в Пасифик-Пойнте. Ее очень расстроила авария, и она попросила меня отвезти ее в Лос-Анджелес. Когда вы послали ее...

— Прошу вас, не надо так говорить. Я ее не посылал. Я просто сказал, что готов возобновить наши отношения при условии, что она сильно изменит свой подход... Стоит ли латать дырки с тем, чтобы потом все опять поехало... Наш последний разрыв чуть было не убил меня.

— А ее?

— Ей наплевать, что я... Слушайте, я рассказываю вам семейные тайны...

— Расскажите больше. К кому еще она могла бы поехать — или позвонить?

— Надо подумать, а времени у меня в обрез. У меня вечерняя смена в аптеке, и мне надо уже ехать...

— Где аптека?

— В Вествуде. «Сейвмор»...

— Я подъеду туда. А вы не могли бы составить список имен и адресов?

Рассо обещал сделать это.

Я ехал по Уилтширу в правом крайнем ряду, выглядывая Лорел среди пешеходов. Я поставил машину у аптеки и вошел в нее через турникет. Лампы дневного света придавали ей сходство с космической станцией.

С десяток молодых парней и девушек бродили среди полок. У ребят были прически в стиле Иоанна Крестителя, девушки были одеты как уистлеровская Мать. В задней части аптеки была стеклянная будочка фармацевта. Человек в ней по жизненному пути отшагал расстояние среднее между мной и юными клиентами аптеки.

В его черных волосах мелькала седина. Белоснежный халат создавал впечатление, что голова лишена туловища и свободно плавает в флюоресцентном освещении. Кожа была натянута так туго, что под ней очерчивался череп, словно голова античной бронзовой статуи в чехле.

— Мистер Рассо?

Он резко поднял голову, потом подошел к проходу между стеклянной перегородкой и кассой.

— Чем могу быть полезен?

— Я Арчер. Вам жена не звонила?

— Пока нет. Я позвонил в Голливудскую больницу скорой помощи и в другие клиники — на всякий случай.

— Думаете, она может наложить на себя руки?

— Она поговаривала об этом — в прошлом. Лорел никогда не отличалась жизнерадостностью.

— Она сказала, что, когда звонила вам, трубку взяла женщина.

Он посмотрел на меня печальными карими глазами — так смотрит на хозяина верный пес:

— Это приходящая уборщица.

— Приходящая по вечерам?

— Собственно, это моя кузина. Она задержалась, чтобы сделать мне ужин. Мне надоела ресторанная кухня.

— Давно вы не живете с Лорел?

— На этот раз пару недель. Но мы не в разводе, по крайней мере официально.

— Где она жила эти две недели?

— В основном у друзей. А также в Пасифик-Пойнте у отца с матерью и у бабки.

— Вы составили список?

— Да. — Он вручил мне листок, и наши взгляды снова пересеклись. Его глаза сузились и сделались жестче. — Вы действительно хотите этим заняться?

— С вашего позволения.

— Могу ли я узнать, почему?

— Она убежала с моим снотворным. Я мог бы задержать ее, но не сделал этого. Я немного на нее рассердился.

— Ясно. Вы хорошо знаете Лорел? — Он смотрел куда-то мимо.

— Нет. Я встретил ее впервые сегодня днем. Но она произвела на меня сильное впечатление.

— Понятно. Это она умеет. — Он вдохнул и с шумом выдохнул. — В списке, в основном, родственники. Лорел не рассказывала мне о своих молодых людях — о тех, что были у нее до женитьбы. Единственная ее подруга, о которой я знаю — Джойс Хэмпшир. Они вместе учились в школе. В частной школе. — Он снова посмотрел на меня взглядом, в котором задумчивость сочеталась с желанием обороняться. — Джойс была на нашей свадьбе. Она единственная из всех них, кто считал, что Лорел не должна от меня уходить.

— Вы давно женаты?

— Два года.

— Почему жена от вас ушла?

— Не знаю. Она не смогла сказать ничего внятного на этот счет. Все вдруг стало расползаться... Все хорошее... — Его взгляд упал на полки за стеклянной перегородкой, где в изобилии стояли флаконы и коробочки с лекарствами.

— Где живет Джойс Хэмпшир?

— У нее квартира недалеко отсюда, в Гринфилд Мэнор, Это в Санта-Монике.

— Не могли бы вы позвонить ей и сказать, что я хочу подъехать?

— Могу, конечно. А в полицию не надо позвонить?

— Вряд ли есть смысл. Пока у нас нет ничего, что бы заставило их действовать. Но если хотите, звоните. А заодно и в Суицидологический центр.

Пока Рассо звонил, я изучал напечатанный на машинке список:

"Джойс Хэмпшир. Гринфилд Мэнор.

Уильям Леннокс, Эль-Ранчо (дед).

Миссис Сильвия Леннокс. Сихорс-лейн, Пасифик-Пойнт (бабка).

Мистер и миссис Джек Леннокс, Клифсайд, Пасифик-Пойнт (отец и мать Лорел).

Капитан и миссис Бенджамин Сомервилл, Бельэр (ее тетка и дядя)."

Я попытался запомнить имена и адреса.

Рассо тем временем говорил в трубку: «Я не ссорился с ней. Я не видел ее ни вчера, ни сегодня. Я к этому не имею никакого отношения, вы уж мне поверьте».

Он положил трубку и подошел ко мне.

— Вообще-то вы можете позвонить Джойс отсюда, хотя посторонним пользоваться нашим телефоном не положено.

— Я лучше поговорю с ней лично. Как я понимаю, она не имеет никаких сведений о Лорел.

Рассо покачал головой, глядя мне в лицо.

— А почему вы зовете ее Лорел?

— Вы сами так ее зовете.

— Но вы сказали, что совсем ее не знаете. — Он был явно этим расстроен, хоть и старался не подавать вида.

— Это так.

— Почему же вас это так волнует. Я не говорю, что вы не имеете права. Просто мне непонятно — вы же не знакомы...

— Я же сказал вам, что чувствую определенную ответственность.

Он понурил голову.

— Я тоже. Я теперь понимаю, что сделал ошибку, когда она позвонила. Мне надо было сказать, чтобы она ехала ко мне.

Он был из тех, кто в минуты гнева и подозрений начинает винить самого себя. На его красивом лице появилось такое разочарованно-замкнутое выражение, словно он вдруг понял, что распрощался с молодостью навсегда.

— Она до этого уходила от вас, мистер Рассо?

— Мы расходились — причем обычно уходила именно она.

— У нее были проблемы с таблетками?

— Ничего серьезного...

— А конкретней?

— Она много принимает барбитуратов. У нее всегда были проблемы и со сном и с нервами. Но она никогда не принимала сверхдоз. — Полузакрыв глаза он попытался представить себе, что могло случиться на сей раз, и быстро открыл их. — Думаю, это блеф. Она просто хочет попугать меня.

— Меня, во всяком случае, ей напугать удалось. Она ничего вам не сказала сегодня о самоубийстве?

Рассо ответил не сразу, но под кожей еще явственней проступили очертания черепа.

— Что-то вроде говорила.

— Вы не припомните, что именно?

Он глубоко вздохнул.

— Она сказала, что если я хочу увидеть ее живой, то должен пустить к себе. Это означало сидеть и ждать ее. Но я не мог. Мне надо было ехать сюда.

Я перебил его.

— Живой? Так она сказала?

— Да, но тогда я не принял это всерьез.

— Нет, это серьезно. Мне кажется, она очень хотела, чтобы я отыскал и вернул се.

Он вскинул голову:

— Почему вы так думаете?

— Потому что она оставила дверь аптечки приоткрытой. Она не пыталась скрыть то, что взяла таблетки. По крайней мере, не очень пыталась. — Я взял в руки список. — Как насчет ее родственников? Бельэр, Эль-Ранчо и Сихорс-лейн — весьма фешенебельные районы.

— Они богачи, — сказал Рассо мрачно. Его поникшие плечи словно дополнили: «А я бедняк».

— Ее отец — это тот самый Джек Леннокс, которому принадлежит вышка, где случилась авария?

— Она принадлежит ее деду. Уильяму Ленноксу. Его компания владеет немалым количеством нефтяных скважин.

— Вы с ним знакомы?

— Однажды виделся. В прошлом году он пригласил меня к себе на вечеринку в Эль-Ранчо. Меня, Лорел и прочих родственников. Гости разошлись довольно рано, и мне не удалось с ним пообщаться.

— Лорел и дед в близких отношениях?

— Раньше были в близких, пока у него не появилась женщина. А что?

— Авария, похоже, сильно ее расстроила. Она страшно переживала из-за птиц.

— Знаю. Это потому, что у нас нет детей.

— Она вам это говорила?

— Тут все ясно и без слов. Я хотел детей, но она, видите ли, не была готова стать матерью. Ей проще было заботиться о птичках. Теперь я даже рад, что у нас нет детей.

В его словах была настоящая боль. Наш разговор еще раз напомнил ему, что иные пути в его жизни оказались отрезанными.

— Вы знаете родителей Лорел?

— Да. Портрет ее отца сегодня утром был в «Таймс».

— Я видел. К кому она скорее может поехать — к ним или к бабушке Сильвии?

— Не знаю. Последние два года я только и занимался тем, что пытался предугадать ее поступки. И совершенно неудачно.