Я взбежал на крыльцо дома доктора Беннинга и позвонил в дверь. Дырка, которую я продавил в углу стекла, была заделана картонкой, прилепленной скотчем. Доктор Беннинг появился на пороге без пиджака, с волочащимися по полу подтяжками. Его встрепанные волосы торчали, как клочки сухой травы вокруг розовой пустыни черепа. Он имел вид побитого старика, пока не начал говорить. Голос у него был резкий и раздраженный:
      ? Чем могу помочь? Это вы вчера меня дожидались?
      ? Я не на прием, доктор.
      ? Так что вам тогда нужно? Я только что встал.
      ? Вас еще не беспокоила полиция?
      ? Нет. Вы полицейский?
      ? Частный детектив, сотрудничающий с полицией. ? Я показал удостоверение. ? Мы расследуем убийство негритянской девушки по имени Люси Чэмпион. Вчера она здесь была.
      ? Вы за ней следили?
      ? Да.
      ? А не потрудитесь ли объяснить, зачем? ? При ярком утреннем свете было особенно заметно, что глаза у него блеклые и воспаленные.
      ? Меня наняли.
      ? И теперь ее убили?
      ? Она от меня ускользнула. Вчера около пяти я нашел ее уже с перерезанным горлом.
      ? Странно, что вы не связались со мной раньше. Ведь она моя пациентка, и я один из тех, кто видел ее незадолго до смерти.
      ? Я пытался это сделать вчера вечером. Ваша жена вам не сообщила?
      ? Я не имел возможности поговорить с ней сегодня утром. Ей нездоровится. Впрочем, может, войдете? Если соизволите подождать, пока я приведу себя в порядок, буду рад оказать посильную помощь.
      Доктор втолкнул меня в приемную. Я слышал, как он прошаркал по лестнице на второй этаж. Через десять минут Беннинг спустился, свежевыбритый и одетый в стандартный мятый синий костюм. Опершись на стоявший в углу регистрационный столик, он закурил сигарету и протянул пачку мне.
      ? Благодарю, только после завтрака.
      – Мне самому надо было бы поостеречься. Всегда предупреждаю пациентов о вреде курения на пустой желудок. Но таковы все доктора. Наш лозунг ? превентивная медицина, но половина из нас преждевременно умирает от переутомления. «Врач! исцели самого себя» . ? Беннинг вместе с костюмом надел профессиональную личину.
      ? Я тут как раз по поводу преждевременной смерти, ? сказал я.
      ? Простите мою болтливость. ? В его улыбочке промелькнуло что-то похожее на мальчишеское обаяние. ? Я приобрел эту дурную привычку, пытаясь входить в контакт с пациентами. Так что с этой моей пациенткой, мисс Чэмпион? Вы говорите, ей перерезали горло, мистер... если не ошибаюсь, Арчер?
      ? Перерезали, и не ошибаетесь.
      ? Какую информацию вы хотите получить от меня?
      ? Ваши соображения, человеческие и профессиональные. Она вчера в первый раз пришла к вам в клинику?
      ? По-моему, в третий. Должен извиниться за бессистемность моих записей. В последнее время у меня нет квалифицированного помощника. Кроме того, очень много разовых посещений. Так заведено у людей, скажем, несостоятельных. Иногда есть только отметка в расчетной книге. Я помню, что она приходила сюда дважды: один раз, по-моему, в середине прошлой недели, и еще за неделю до этого.
      ? Кто ее к вам направил?
      ? Ее домохозяйка, миссис Норрис.
      ? Вы знакомы с миссис Норрис?
      ? Конечно. Она часто подрабатывала у меня сиделкой. По моему мнению, Анна Норрис ? чудеснейший тип негритянской женщины. Или, как сказала бы она сама, темнокожистой женщины.
      ? Ее сын подозревается в убийстве.
      ? Алекс? ? Он нервно вскинул ногу, стукнув каблуком о боковину стола. ? С какой стати он может подозреваться?
      ? Он оказался на месте преступления. Когда его арестовали, он струхнул и удрал. Вполне возможно, что он до сих пор в бегах.
      ? Даже если так, разве Алекса можно подозревать всерьез?
      ? Я полагаю, что нет. Лейтенант Брейк полагает, что да. Дело в том, что он был в близких отношениях с девушкой. Они собирались пожениться.
      ? Разве она не намного его старше?
      ? А сколько ей было лет?
      ? Я бы сказал, лет двадцать пять. Она была дипломированной медсестрой с несколькими годами стажа.
      ? А что ее беспокоило?
      С его забытой в руке сигареты сорвался пепел. Он машинально раздавил его носком истертого черного ботинка.
      ? Что беспокоило?
      ? От чего вы ее лечили?
      ? Да, в общем-то, ни от чего особенного, ? ответил он после паузы. ? У нее были боли в животе, вызванные, по моему мнению, легкими спазмами толстой кишки. К несчастью, она слишком много знала о болезнях ? и вместе с тем слишком мало. Ей мерещилось, что у нее что-то злокачественное. Естественно, ничего подобного не было, просто легкое психосоматическое недомогание. Вы меня понимаете?
      ? Частично. Ее боли провоцировались нервами.
      ? Я бы не сказал, что нервами. ? Беннинг разошелся, демонстрируя мне свое просвещенное превосходство. ? Психосоматические заболевания провоцируются личностью в целом. В нашем обществе негры, а особенно такие профессионально подготовленные, как мисс Чэмпион, часто переживают разочарования, которые могут вести к неврозам. Сильная личность иногда загоняет начальный невроз вовнутрь, и он проявляется в физических симптомах. Я объясняю примитивно, но именно так обстояло дело с мисс Чэмпион. В жизни она чувствовала себя скованной, и ее дискомфорт выражался в спазмах. ? Он остановился, чтобы перевести дыхание.
      ? А что она делала в Белла-Сити?
      ? Сам хотел бы знать. Она уверяла, что ищет работу, но, по-моему, у нее не калифорнийский сертификат. Дорого бы дал за ее историю.
      ? Она из Детройта. Из бедной необразованной семьи. Это вам что-то говорит?
      ? О ее психической жизни не слишком много, согласны?
      ? А чем так важна ее психическая жизнь?
      ? Я сразу понял, что страх болезни не единственная ее фобия. В ней жил более глубокий и более абстрактный страх, имевший разные проявления. Я попытался ей это объяснить, помочь разобраться в себе, но она только разрыдалась и долго плакала у меня на плече. Тогда и выплыли другие ее страхи.
      ? Чего же она боялась?
      Он раскинул руки, как лектор.
      ? Трудно даже сформулировать. Я не психиатр, хотя пытаюсь следить за литературой. ? Он оглядел свою обшарпанную приемную, и какой-то неясный импульс заставил его добавить: ? Чего нельзя сказать о моих коллегах в этом забытом богом городе.
      ? Ее страхи были реальными или воображаемыми?
      ? На этот вопрос я смог бы ответить, если бы был лучше информирован. ? Его глаза затуманились думой. ? Страх всегда субъективно реален. Разумнее было бы спросить, уместен ли он, оправдан ли ситуацией? Похоже, что в данном случае он был оправдан. Мисс Чэмпион казалось, что ее преследуют, что ее подстерегает смерть.
      ? Она говорила что-нибудь конкретное?
      ? Нет. Я не имел времени завоевать ее доверие. Об этом страхе преследования она впервые упомянула только вчера. Вы занимаетесь выяснением обстоятельств ее жизни и смерти, мистер Арчер. За ней действительно кто-то следил? И в конце концов ее настиг?
      ? Не знаю. Я сам за ней следил и умудрился все прошляпить. Если ее мучил страх, одной моей слежки было бы достаточно, чтобы она потеряла голову. ? Я заставил себя спросить: ? А вы не считаете, что она могла покончить с собой от ужаса?
      Доктор Беннинг принялся шагать взад-вперед по дорожке, протоптанной от одной двери до другой. Когда он остановился и посмотрел на меня, вид у него был смущенный.
      ? Буду с вами откровенен. Я опасался за нее в этом смысле, вот почему и приложил все старания, чтобы рассеять ее тревоги.
      ? Вы полагали, что у нее мания самоубийства?
      ? Я этого не исключал. Больше ничего сказать не могу. Я не психиатр. ? Он неловко развел руками, изображая беспомощность. ? Ее рана допускает самоубийство?
      ? Пожалуй, она слишком глубокая. Брейк или судмедэксперт лучше ответят на этот вопрос. И Брейк наверняка захочет взять у вас показания.
      ? Я готов, если вы едете в участок.
      Я сказал, что еду. Беннинг вышел в холл и нахлобучил шляпу. С прикрытой лысиной он выглядел куда моложе, но ему явно не хватало ни презентабельности, ни обеспеченности, чтобы соответствовать такой жене, какую он имел.
      С порога доктор крикнул:
      ? Я ухожу, Бесс. Тебе ничего не нужно?
      Молчание было ему ответом.

      Грязно-белое кирпичное здание муниципалитета отличалось от окружающих магазинов и учреждений только флагштоком без флага, торчавшим посреди газончика с выжженной травой. Цементный спуск вел от парковки прямо к исцарапанной зеленой двери полицейского участка, находившейся с тыла. Перед дверью Беннинг оглянулся.
      ? Схождение в Аид, ? с кислой усмешкой сказал он.
      Коридор с отвратительными зелеными стенами тускло освещался несколькими лампочками в проволочных сетках. Свежие ароматы мастики и полироля не заглушали смешанных запахов страха и карболки, нищеты и застарелого пота. В самом дальнем, самом темном углу, напротив двери с надписью: «Дежурный по отделению», на деревянной скамье громоздилась монументальная фигура.
      Это была дородная негритянка в черном полотняном пальто. Волосы, выглядывавшие сбоку из-под ее черной фетровой шляпы, цветом и фактурой напоминали стальную мочалку. Когда она повернула к нам голову, я сразу же ее узнал.
      Беннинг первым воскликнул:
      ? Миссис Норрис! ? И бросился к ней, вытянув вперед руки.
      Она схватила их, подняв к нему свое тяжелое темное лицо.
      ? Как я вам рада, доктор. ? Ее исчерченные тенями нос, рот и подбородок походили на черный камень, обтесанный годами непогоды. Жизнь светилась только в ее горестных глазах. ? Они арестовали Алекса. Его обвиняют в убийстве.
      ? Это наверняка ошибка, ? сказал он мягким голосом сиделки, утешающей больного. ? Я знаю, Алекс хороший мальчик.
      ? Алекс хороший мальчик. ? Она вопросительно взглянула на меня.
      ? Это мистер Арчер, миссис Норрис. Он расследует это дело. Мистер Арчер только что мне говорил, что считает Алекса невиновным.
      ? Спасибо, мистер Арчер. Рада нашему знакомству.
      ? Когда его арестовали?
      ? Сегодня рано утром, на пустоши. Пытался перебежать в другой штат. Машина поломалась. Ничего лучше не удумал, дурацкая его башка, как дать деру. Теперь они его вдвоежды накажут, когда изловили.
      ? Вы наняли адвоката? ? спросил Беннинг.
      ? Да-да, мистера Сантану. Он на выходные уехал в Сьерру, но его экономка с ним связалась.
      ? Сантана хороший человек. ? Похлопав ее по плечу, он направился к двери дежурного. ? Я поговорю с Брейком и попытаюсь чем-то помочь Алексу.
      ? Я знаю, что вы добрый друг Алекса, доктор.
      В словах женщины звучала надежда, но ее плечи уныло поникли. Увидев, что я намереваюсь сесть, она подобрала пальто и подвинулась, и мне послышалось, будто из бесчисленных полотняных складок вырвался невольный вздох. Я опустился на лесенку инициалов, вырезанных на мягком дереве скамьи.
      ? Вы знакомы с моим сыном, мистер Арчер?
      ? Вчера вечером я недолго с ним разговаривал.
      ? И вы не верите, что он виновен?
      ? Нет. Он обожал Люси.
      Она подозрительно поджала свои толстые губы и спросила изменившимся голосом:
      ? Почему вы так говорите?
      ? Он сам так говорил. И вел себя соответственно.
      Она примолкла. Некоторое время спустя робкая черная рука легко коснулась моего запястья и вернулась на необъятное лоно. В плоти среднего пальца утопало золотое обручальное кольцо.
      ? Вы на нашей стороне, мистер Арчер?
      ? На стороне справедливости, если могу ее отыскать. А если не могу, то на стороне изгоя.
      ? Мой сын не изгой, ? с достоинством произнесла она.
      ? Боюсь, что обращаться с ним будут как с изгоем. Не исключено, что его могут засадить за убийство. Единственный верный способ этого избежать ? найти настоящего убийцу. Так постарайтесь мне в этом помочь. ? Я глубоко вздохнул.
      ? Я верю, что вы праведный человек, мистер Арчер.
      Разуверять ее я не стал.
      ? Располагайте мной, как знаете, ? продолжала она. ? То, что вы сказали, чистая правда. Мой мальчик помешался на этой женщине. Хотел на ней жениться. Я изо всех сил старалась этому помешать, и так и эдак. Алексу только девятнадцать, где ему помышлять о женитьбе. Я думала его образовывать. Я ему внушала, что темнокожистому неучу в этой стране делать нечего. И Люси ему не подходила. Она была старше Алекса, лет на пять, на шесть старше, и поведения беспутного. Я ее вчера выставила из дома, а она, вишь ты, как напоролась. Моя тут вина, каюсь. Уж очень я на нее вскинулась. Ей идти-то было некуда. Знать бы, что случится, пускай бы уж лучше оставалась.
      ? Вы не должны себя винить. Я думаю, то, что произошло, было неизбежно.
      ? Вы правда так думаете?
      ? Она несла непосильный груз.
      ? У меня было такое чувство. Да. Она боялась. ? Миссис Норрис доверительно приблизила ко мне свое большое, приятно оживившееся лицо. ? Я с самого начала чувствовала, что Люси Чэмпион навлечет на меня и на мой дом беду. Она из Детройта, а я сама там жила с маленьким Алексом. Вчера вечером, когда они пришли и сказали, что она убита, на меня словно свалилось все, чего я боялась в депрессию, когда мы с Алексом бегали из города в город, ища, куда бы приткнуться. Как будто мои страхи наконец меня догнали, здесь, в этой долине. После того, как я столько лет работала, рассчитывала, блюла свое честное имя.
      Глядя в ее глаза, бездонные черные родники, изливавшие глубоко канувшее черное прошлое, я не знал, что сказать.
      ? Все я вру, ? опять оживилась она. ? Меня не волнует мое имя. Меня волнует мой сын. Я-то надеялась, что, если мы уберемся подальше от этих больших северных городов и будем жить в приличном собственном доме, я смогу вырастить его порядочным человеком, как хотел бы его отец. А он арестован.
      ? А где его отец? Хорошо бы ему быть рядом.
      ? Да, хорошо бы. Отец Алекса умер в войну. Мистер Норрис был главным старшиной американского флота. ? Она высморкалась с силой и выразительностью восклицательного знака и промокнула глаза.
      Немного выждав, я спросил:
      ? Когда Люси Чэмпион появилась у вас в доме?
      ? Она прикатила в такси в субботу утром, еще до церкви. Сегодня, наверно, тому две недели. Обычно я по субботам дел не делаю, не люблю, но я же не могла ее прогнать ради своей прихоти. В пристойный отель ей здесь и нос нечего было совать, а большинство домов, где сдают комнаты нашему брату, для собаки не сгодятся. Речь у нее была приличная, одежда приличная. Сказала, что в отпуску, что хочет остановиться в частном доме. У меня боковая комната с весны пустует, а деньги мне очень даже требовались для Алексовой учебы. Она вроде мирная такая оказалась, хотя нервная и робкая. Даже выходила редко, только на ланч. Завтрак сама себе готовила, а обедала с нами. У нас пансион.
      ? Она хорошо ела?
      ? Вот вы кстати напомнили. Нет. Клевала, как птичка. Я ее даже пару раз спросила, может, стол мой не устраивает, но она как-то отвертелась.
      ? А она не упоминала ни про какую болезнь?
      ? Никогда, мистер Арчер. Ах, нет, что я, упоминала. На живот жаловалась. Какой-то невроз живота.
      ? И вы послали ее к доктору Беннингу?
      ? Я не посылала. Сказала, что если ей нужен доктор, так он хороший человек. Пошла она к нему или нет, не знаю.
      ? Пошла. И она никогда не говорила с вами о докторе Беннинге?
      ? Не припомню. Только в тот раз, когда я его рекомендовала.
      ? А она не упоминала о миссис Беннинг?
      ? Миссис Беннинг? У доктора Беннинга нет никакой жены.
      ? Я встретил ее вчера вечером в его доме. По крайней мере я встретил женщину, которая называет себя миссис Беннинг.
      ? Вы, наверно, имеете в виду Флориду Гутьеррес. Она работает у доктора. Он на ней не женится. Доктор Беннинг ни на ком не женится после беды с первой женой.
      ? Он вдовец?
      ? Разведенный. ? В ее голосе прозвучало неодобрение. Она быстро добавила: ? Я доктора вовсе не осуждаю, просто глупо было жениться на женщине настолько моложе себя... его. Эта белокурая Иезавель обманывала его без зазрения совести. В конце концов, как я и ожидала, она от него сбежала, и доктор с ней развелся. По крайней мере, я так слышала. ? Она осеклась. ? Типун на язык, повторяющий скандальные сплетни в праздник Господень.
      ? Как ее звали, миссис Норрис?
      ? Элизабет Беннинг. Доктор называл ее Бесс. Я не знаю ее девичьего имени. Он женился на ней в войну, когда служил врачом на флоте. Это было до того, как мы переехали сюда с севера.
      ? А как давно она его оставила?
      ? Года два назад, точно. Ему-то без нее было лучше, только я не смела об этом заикнуться.
      ? Похоже, она вернулась.
      ? Сейчас? В его дом?
      Я кивнул.
      Ее губы плотно сжались. Все ее лицо словно закрылось от меня. Недоверие к белым сидело в ней глубоко и прочно, как пласт горной породы, пролегающий через поколения.
      ? Вы не передадите, что я вам тут наговорила? У меня мерзкий язык, и я еще не научилась его сдерживать.
      ? Я пытаюсь вам помочь, а не навредить еще больше.
      Она ответила не сразу:
      ? Я вам верю. Это правда? Она к нему вернулась?
      ? Она у него в доме. Неужели Люси никогда о ней не упоминала? Она три раза побывала у доктора, а миссис Беннинг работает у него регистраторшей.
      ? Никогда.
      ? Доктор сказал мне, что вы опытная сиделка. Вы не замечали у Люси каких-нибудь признаков болезни, физической или психической?
      ? Она мне казалась женщиной крепкой, только вот без аппетита. Но те, которые пьют, всегда мало едят.
      ? Она пила?
      ? Я обнаружила со стыдом и прискорбием, что она настоящая пьяница. И раз уж вы спрашиваете о ее здоровье, мистер Арчер, меня смущает одна вещь.
      Она открыла защелку своего черного кошелька и стала в нем что-то нащупывать. Это оказался медицинский термометр в черном футлярчике из искусственной кожи, который она мне и вручила.
      ? Я нашла это после ее ухода в аптечке над раковиной. Только не стряхивайте. Я хочу, чтобы вы взглянули на температуру.
      Я открыл футляр и стал вертеть тонкую стеклянную палочку, пока не увидел столбик ртути. Он застыл на сорока двух градусах.
      ? Вы уверены, что это ее?
      Она указала на инициалы «Л. Ч.», написанные чернилами на футляре.
      ? Градусник явно принадлежал ей. Она медсестра.
      ? У нее ведь не могла быть такая температура, правда? Я всегда считал, что сорок два ? это смертельно.
      ? Так и есть, для взрослых. Я сама ничего не понимаю. Показать его полиции?
      ? Я бы показал. А вы не сможете мне рассказать подробнее о ее привычках? Вы говорите, она была тихая и робкая?
      ? Да, поначалу такая и была, все одна да одна. Все вечера просиживала в комнате с маленьким граммофоном, который с собой притащила. Я еще подумала, что для молодой женщины это странный способ проводить отпуск, и так ей и сказала. Она как захохочет, да не весело, а истерически. Тогда-то я поняла, что она вся напряженная, как пружина. Я даже начала чувствовать напряжение в воздухе, когда она была в доме. А она была в нем двадцать три часа из двадцати четырех, точно.
      ? Ее кто-нибудь навещал?
      Она помедлила с ответом.
      ? Нет, никто. Она сидела в комнате и крутила свой джаз. Потом я обнаружила, что она пьет. Убираю как-то ее комнату, когда она отправилась в город за ланчем, выдвигаю ящик комода, чтобы положить на дно свежую бумагу, а там бутылки из-под виски. Три или четыре пустые пинтовые бутылки. ? Ее голос стал сиплым от негодования.
      ? Может, это успокаивало ее нервы?
      Она пронзила меня взглядом.
      ? Алекс сказал мне то же самое, когда я с ним поделилась. Он стал ее защищать, и тут меня разобрало беспокойство, что бабенка и мальчишка живут под одной крышей. Это было в конце прошлой недели. Потом, в середине этой недели, в среду на ночь глядя, слышу в ее комнате топот. Стучу. Она открывает в шелковой пижаме, а у нее за спиной Алекс. Якобы она учит его танцевать. Ясно, чему она его учила, в красной-то шелковой пижаме, всяким беспутствам, и я высказала ей это прямо в лицо.
      Ее грудь вздымалась от гнева, накатившего, как вторая волна землетрясения.
      ? Я сказала, что она превращает мой добропорядочный дом в кафе-шайтан и чтобы оставила моего сына в покое. Она сказала, что Алекс сам этого хочет, и он ее поддержал, сказал, что любит. Я обошлась с ней сурово. Красная шелковая пижама на ее бесстыдной плоти заставила меня забыть о любви к ближнему. Меня охватила грешная ярость, и я сказала, чтобы она отвязалась от Алекса или убиралась из моего дома в чем была. Я сказала, что готовлю своему сыну лучшее будущее, чем она в состоянии ему дать. Тут Алекс вмешался и сказал, что если уйдет Люси, он уйдет вместе с ней.
      Так, в общем-то, и случилось. Материнский взгляд, казалось, искал образ сына во мраке, в который увлекла его за собой Люси.
      ? Но вы все же позволили ей остаться, ? сказал я.
      ? Да. Желание сына имеет надо мной власть. На следующее утро Люси сама ушла, но вещи оставила. Мне неизвестно, где она провела день. Знаю только, что она ездила куда-то на автобусе, потому что, вернувшись, жаловалась на дорожные неудобства. Вид у нее был разбитый.
      ? В четверг вечером?
      ? Да, в четверг вечером. Всю пятницу она была тихая и смирная, хотя какая-то озабоченная. Я видела, что у нее что-то на уме, и меня разобрал страх, уж не собирается ли она сбежать с Алексом. А ночью еще одна мерзость. Ну, думаю, если она останется, мы в мерзостях потонем.
      ? И что же это была за мерзость?
      ? Стыдно даже говорить.
      ? Это может быть очень важно. ? Вспомнив подслушанную мною ссору, я догадался, о чем умалчивала миссис Норрис. ? У нее был посетитель, да?
      ? Может, мне лучше вам рассказать, если это поможет Алексу. ? Она помолчала. ? Да, в пятницу ночью у нее был посетитель. Я слышала, как он вошел к ней через боковую дверь, и подсмотрела, как он вышел. Она развлекала мужчину, белого мужчину. В ту ночь я не стала с ней об этом говорить. Решила усмирить гнев. Я обещала себе помолиться и заснуть, но глаз не сомкнула. Люси встала поздно и ушла в город, когда я была в магазине. Вернувшись, она искушала моего сына. Она целовала его среди бела дня у всех на виду. Бесстыдная распутница. Я велела ей убираться, и она убралась. Мой мальчик захотел меня покинуть и уйти с ней. Тут я не удержалась и рассказала ему про мужчину.
      ? Лучше б вы удержались.
      ? Я знаю. Я каюсь. Это было необдуманно и недостойно. И ни к чему не привело. В тот же день она позвонила ему, и он полетел на зов. Я спросила, куда он идет. Он даже не ответил. Взял без разрешения машину. Тут я поняла, что, как бы ни повернулось, сын для меня потерян. Раньше мое слово было для него законом.
      Вдруг она разрыдалась, уткнув лицо в ладони, как черная Рашель, оплакивающая разбитые упования всех матерей, черных, белых и желтых.
      Дежурный сержант, появившийся в дверях, некоторое время молча наблюдал за ней. Потом произнес:
      ? Ей плохо?
      ? Нет, она беспокоится за сына.
      ? Имеет все основания, ? безразлично констатировал он. ? Вы Арчер?