Толстяк вернулся в контору. Его живот под футболкой подпрыгивал при ходьбе, как мяч. Голубая татуировка на жирных руках напоминала штампы на телячьих тушах. На правом предплечье выделялась надпись: «Я люблю тебя, Этель», а маленькие глазки говорили: «Я никого не люблю».
      ? Есть свободные места?
      ? Смеетесь? Свободных мест у нас навалом. ? Он подозрительно прищурился. ? Нужна комната?
      ? Номер шесть, если она не занята.
      ? Занята.
      ? А номер восемь?
      ? Восемь можно. ? Он порылся в бюро и, вытащив регистрационный бланк, бросил его на стойку. ? Проездом?
      ? Ага. ? Я неразборчиво расписался, опустив домашний адрес и номер водительского удостоверения. ? Жарища страшная.
      ? Разве это жарища? ? Астматический присвист придавал его тону особую агрессивность. ? Всего тридцать семь градусов. Не были вы здесь в начале месяца. За сорок два переваливало. Всех туристов распугало. За комнату два с половиной.
      Я заплатил и попросил разрешения воспользоваться телефоном.
      ? Междугородним? ? просипел он подозрительно.
      ? Местным. Разговор личный, если вы не возражаете.
      Он извлек из-под стойки телефон и вывалился на улицу, с грохотом захлопнув дверь. Я набрал номер отеля «Миссионер». Как только телефонистка соединила меня с номером Уны, я услышал ее голос:
      ? Кто говорит?
      ? Это Арчер, из мотеля «Горные красоты». Люси Чэмпион зарегистрировалась здесь пять минут назад. Она снимала комнату на Мейсон-стрит, но ее выгнала хозяйка, негритянка по имени Норрис.
      ? Где находится мотель?
      ? На автостраде, в двух кварталах от Мейн-стрит. Она в седьмом номере.
      ? Отлично. Следите за ней. Я собираюсь ее навестить и хочу знать, куда она потом отправится.
      Уна повесила трубку. Я занял восьмой номер, бросив сумку со спальными принадлежностями на рваный половичок и повесив пиджак на проволочную вешалку в фанерном шкафу. На кровать было наброшено тонкое зеленое покрывало, не скрывавшее ее плачевного состояния. Не доверившись кровати, я пододвинул стул к окну, сел и закурил.
      В поле моего зрения оказались дверь Люси и угловое окно. Дверь была закрыта и зеленые жалюзи опущены. Воздух не шелохнулся, и дымок от моей сигареты поднимался прямо к желтому потрескавшемуся потолку. За перегородкой, в комнате номер девять, застонала женщина.
      Послышался мужской голос:
      ? Что с тобой?
      ? Молчи.
      ? Я думал, что-то случилось.
      ? Заткнись. Ничего не случилось.
      ? Может, я сделал тебе больно?
      ? Заткнись. Заткнись. Заткнись.
      Сигарета отдавала горящим сеном. Я затушил ее в крышке от кофейной банки, выполнявшей функции пепельницы, и подумал о людях, лежавших поодиночке или парами на железных кроватях, глядя на желтый потолок. Их грязь оставалась в углах, их запахи впитывались в стены. Они съезжались со всей страны, чтобы смотреть на желтый потолок, ворочаться на железных кроватях и заляпывать стены отпечатками своих пальцев.
      Я подошел к перегородке, отделявшей мою комнату от комнаты Люси. Она всхлипывала. Потом она пробормотала что-то вроде: «Не надо было», и еще: «Что же делать?»
      Люди часто так всхлипывают и разговаривают с собой, но слушать это было тяжело. Я вернулся к своему стулу и стал опять смотреть на дверь, как будто не зная, что за ней происходит.
      Уна появилась там неожиданно, как фигура из страшного сна. Бредового сна. На ней были свободные брюки цвета леопардовой шкуры и желтая блузка. Навалившись на дверь своей широкой грудью, она два раза стукнула в нее кулаком правой руки.
      Люси открыла. Ее изящные бронзовые руки нелепо вскинулись к исказившемуся от испуга рту. Уна накатилась на Люси, как яркий мини-таран, и та исчезла из поля моего зрения. Я услышал, как ее каблучки застучали по полу.
      ? Сядь, ? резко сказала Уна. ? На кровать, на стул сяду я. Ну, Люси. Чем занимаешься?
      ? Я не хочу с вами разговаривать. ? Мягкий голосок девушки срывался от страха.
      ? Не заводись.
      ? Я и не завожусь. Мои дела никого не касаются. И вас не касаются.
      ? Да неужели? Так что же это за дела?
      ? Я ищу работу, приличнуюработу. Когда у меня будут деньги, я уеду домой. Могла бы вам этого не говорить, но зачем-то говорю.
      ? И очень хорошо, Люси. Потому что ты не вернешься в Детройт, ни сейчас, ни потом.
      ? Вы не сможете меня остановить!
      Последовало недолгое молчание.
      ? Нет, остановить я тебя не смогу. Но предупреждаю. На вокзале в Детройте тебя будут встречать. Я каждый день туда названиваю.
      Опять молчание.
      ? Так что видишь, Люси, Детройт отпадает. И знаешь, что я по этому поводу думаю, Люси? По-моему, ты совершила ошибку, покинув нас. Мне кажется, ты должна вернуться.
      Люси глубоко вздохнула.
      ? Нет, не могу.
      ? Да. Ты вернешься. Так будет безопаснее для тебя, безопаснее для нас и безопаснее для всех. ? Напористый тон Уны сменился на вкрадчивый. ? Я объясню тебе ситуацию, детка. Мы не можем позволить тебе болтаться без присмотра. Спутаешься с какой-нибудь швалью, тебя подпоят, и сболтнешь лишнее. Знаю я вас. Вы все болтливые.
      ? Только не я, ? возмутилась девушка. ? Я никогда не проболтаюсь, клянусь. Пожалуйста, оставьте меня в покое, дайте мне жить своей жизнью, пожалуйста.
      ? У меня обязательства перед моим братом. Я бы оставила тебя в покое. Если б ты мне помогла.
      ? Я всегда вам помогала, пока... пока это не случилось.
      ? Конечно, конечно. Скажи мне, Люси, где она? Тогда делай что хочешь или возвращайся к нам на двойное жалование. Тебе мы доверяем, а ей нет, пойми. Она здесь, в городе?
      ? Не знаю.
      ? Ты знаешь, что она здесь. Теперь скажи мне, где она. Если скажешь, я сейчас же выпишу тебе чек на тысячу долларов. Ну же, Люси. Говори.
      ? Не знаю.
      ? Тысячу долларов, прямо сейчас, ? повторила Уна.
      ? Я не возьму ваших денег, ? сказала Люси. ? Мне неизвестно, где она.
      ? Она в Белла-Сити?
      ? Не знаю, мэм. Она привезла меня сюда и оставила. Откуда мне знать, куда она отправилась. Она никогда ничем со мной не делилась.
      ? Странно. А мне казалось, что делилась. ? И резко сменив тон: ? Он тяжело ранен?
      ? Да. Вообще не знаю.
      ? Где он? В Белла-Сити?
      ? Не знаю, мэм. ? Голос Люси сделался тусклым и невыразительным.
      ? Он умер?
      ? Не знаю, о ком вы говорите, мэм.
      ? Врунья! ? взвизгнула Уна.
      Послышался звук удара. Заскрипел стул. Кто-то громко икнул.
      ? Отстаньте от меня, мисс Уна, ? взвилась Люси. ? Не нужны мне ваши деньги. Я позову полицию.
      ? Прости, солнышко. Я не хотела тебя ударить. Ты ведь знаешь мой нрав, Люси. ? Голос Уны стал нарочито встревоженным. ? Тебе больно?
      ? Больно, не больно, какая разница? Я не хочу вас видеть. Уйдите и больше не возвращайтесь.
      ? Это почему нее?
      ? Потому что вы ничего из меня не вытянете.
      ? Сколько же ты хочешь, солнышко?
      ? Не зовите меня солнышком. Я вам не солнышко.
      ? Пять тысяч долларов?
      ? Я не притронусь к вашим деньгам.
      ? Не слишком ли много гонора для черномазой девчонки, которая мыкалась без работы, пока я ее не подобрала?
      ? Не смейте так меня называть. А ваша работа пусть катится куда подальше. Я к вам не вернусь, даже если буду умирать с голода.
      ? Возможно, будешь, ? радостно сказала Уна. ? И, надеюсь, умрешь.
      Она вылетела, хлопнув дверью. В наступившей тишине послышался шорох стягиваемой ткани, потом скрип кроватных пружин и тяжелый вздох. Я подошел к окну. Яркий свет заставил меня сощуриться. Уна садилась в такси. Такси отъехало.
      Я успел выкурить две сигареты, когда Люси выскользнула на улицу и заперла дверь ключом с медной бляшкой на колечке. Она немного побалансировала на цементном порожке, как неопытный ныряльщик перед прыжком во враждебную стихию. Толстый слой пудры, похожий на глазурь, покрывал ее лицо, плохо маскируя его смуглость и несчастное выражение. Хотя на ней был все тот же костюм, ее фигура казалась более женственной.
      Она вышла с территории мотеля и, повернув направо, быстро зашагала по обочине автострады. Я последовал за ней. Ее слегка покачивало, и я начал опасаться, как бы она не попала под машину. Постепенно ее походка стала более уверенной. У первого же светофора она пересекла автостраду.
      Я обогнал ее и нырнул под какой-то навес, где оказался овощной прилавок. Склонившись над корзиной с апельсинами, я услышал за спиной стук ее каблучков по тротуару и почувствовал, как по мне прохладным перышком скользнула ее тень.

      Улица шла параллельно Мейн-стрит и являлась как бы ее задворками, на которые сбрасывались все отходы. Корявый асфальт был исчерчен стрелками, указывающими дорогу к радио– и обувным мастерским, конторам по выведению насекомых, прачечным, закусочным. Среди подобных заведений изредка попадались старые доходные дома.
      Миновав два квартала, Люси замедлила шаг и огляделась. Я наблюдал за ней с автобусной остановки на углу. Собравшись с духом, Люси вдруг рванула через маленький дворик к крыльцу дома и, взлетев по ступенькам, исчезла внутри. Я двинулся следом.
      Дом, в котором скрылась Люси, казалось, пребывал в глубокой задумчивости, в какую сторону ему завалиться, то ли на химчистку матрасов, то ли на цирюльню с одним-единственным брадобреем. Трехэтажный, со странной остроконечной крышей, он явно был построен до эпохи расцвета калифорнийской архитектуры. Причудливые бурые потеки покрывали его серые стены. Замазанные белой краской окна нижнего этажа смотрели на солнце, как глаза слепца. Рядом с двойной парадной дверью висела табличка, на которой большими черными буквами было написано: «Сэмюель Беннинг, доктор медицины». Карточка над звонком приглашала по-английски и по-испански: «Звоните и входите». Я так и сделал.
      В вестибюле стоял смешанный больничный запах: запах еды, антисептиков и болезни. Мне навстречу из темноты выплыло здоровенное мужское лицо, злобное и агрессивное. Я замер на месте, но тут же понял, что это моя собственная физиономия, отраженная мутным настенным зеркалом в потускневшей витой раме.
      В конце коридора светился дверной проем. Из него вышла темноволосая пышнотелая красотка в халате сиделки. Взгляд ее черных глаз говорил, что она знает о своей привлекательности.
      ? Хотите видеть доктора, сэр?
      ? Если он здесь.
      ? Пройдите в приемную, сэр. Доктор сейчас вами займется. Дверь налево.
      Она поплыла прочь, мягко покачивая бедрами.
      В приемной никого не было. Эта просторная комната с большим количеством окон когда-то явно служила гостиной. Теперь же все здесь ? от выщербленного паркета до высокого почерневшего потолка ? свидетельствовало о нереспектабельности заведения. У стен стояло несколько плетеных стульев, недавно обитых новым ситчиком. Стены и пол были чисто вымыты, но следы преступления, зовущегося бедностью, виднелись повсюду.
      Я сел на стул спиной к свету и взял с шаткого столика какой-то древний журнал, чтобы прикрыть им лицо. Как раз напротив меня была закрытая дверь во внутренние помещения. Вскоре дверь открылась и появилась высокая темноволосая женщина в белом халате, явно пошитом на куда более миниатюрную фигуру, чем у нее. Откуда-то издалека до меня долетел взволнованный голос, похожий на голос Люси. Разобрать слова было невозможно. Вошедшая женщина резко захлопнула за собой дверь и направилась ко мне:
      ? Вы хотите видеть доктора?
      У нее были глаза цвета синей эмали. Комната исчезла, растворившись в ее красоте.
      Я недоумевал, как могла оказаться в этих стенах подобная женщина, когда она повторила свой вопрос:
      ? Вы хотели видеть доктора?
      ? Да.
      ? Он сейчас занят.
      ? Когда он освободится? Я не спешу.
      ? Я не знаю, когда.
      ? Я немного подожду.
      ? Хорошо, сэр.
      Она выдержала мой пристальный взгляд с невозмутимым спокойствием, как нечто абсолютно естественное. Ее красоте недоставало живости, это было чистое совершенство формы, как у статуи, и даже глаза казались плоскими и лишенными глубины. Создавалось впечатление, будто все ее лицо заморожено новокаином.
      ? Вы пациент доктора Беннинга?
      ? Пока нет.
      ? Назовите, пожалуйста, свое имя.
      ? Ларкин, ? ляпнул я наобум. ? Орас Ларкин.
      Ледяное лицо не дрогнуло. Она подошла к столу и что-то записала на карточке. Халат, еле сходившийся у нее на груди, не давал мне покоя. Все в ней странным образом меня тревожило.
      Лысый человек в докторском халате распахнул внутреннюю дверь. Прикрывшись журналом, я стал исподтишка его изучать. У него были большие уши и почти голый, как будто ощипанный череп. На длинном лице тревожно поблескивали маленькие блеклые глазки. От крыльев крупного горбатого носа шли вниз глубокие складки.
      ? Пойди сюда, ? обратился он к регистраторше. ? Ради бога, поговори с ней. Я ничего не понимаю. ? Он почти кричал, то ли от злости, то ли от нетерпения.
      Женщина холодно посмотрела на него, потом на меня и ничего не ответила.
      ? Идем, идем, ? он картинно взмахнул красной костлявой рукой. ? Я не могу с ней сладить.
      Она пожала плечами и прошествовала мимо него в коридор. При этом жилистое тело доктора дернулось, как будто его обдало жаром. Я встал и ушел.
      Люси вышла через десять минут. Я ждал в цирюльне у дома доктора Беннета. Там было еще два посетителя. Одному уже добривали шею, другой, неопрятный толстяк с красными прожилками на щеках и носу, в рыжем верблюжьем пиджаке, сидел у окна, уткнувшись в газету. Как только Люси прошла мимо в южном направлении, он быстро встал, нахлобучил сальную шляпу-панаму и выскочил на улицу.
      Я чуть-чуть обождал и последовал за ним.
      ? Ваша очередь, сэр! ? прокричал мне вдогонку парикмахер. Я был уже на другой стороне улицы, а он еще стоял у окна, делая мне отчаянные знаки бритвой.
      Красноносый толстяк в шляпе-панаме почти наступал Люси на пятки. Она опять привела нас на вокзал. Мы прибыли туда в тот момент, когда пассажирский поезд северного направления набирал скорость. Люси неподвижно стояла на платформе, пока его дым не растаял над холмами. Толстяк в верблюжьем пиджаке наблюдал за ней, привалившись, как куль, к багажной тележке под решетчатым навесом камеры хранения.
      Люси повернулась на каблуках и направилась в здание вокзала. В узкое окошко под навесом был частично виден зал ожидания. Я перешел к другому окну, не обращая внимания на толстяка у тележки, но и не забывая о нем. Люси стояла у окошечка кассы с зеленой купюрой в руке.
      Рыжий куль зашевелился и двинулся ко мне. Он приближался рывками, словно преодолевая сопротивление изрешеченного тенями воздуха. На мою руку легли два белых мягких пальца.
      ? Лью Арчер, n'est pas? ? спросил он с шутовской ухмылкой.
      ? Вы ошиблись. ? Я отстранился.
      ? Ты от меня не отмахивайся, парень. Я тебя прекрасно помню. Ты выступал свидетелем обвинения в деле Сэдлера, и здорово выступал. Мне пришлось повозиться с присяжными, чтобы добиться оправдания. Макс Хейс, помнишь?
      Он стащил панаму, и под ней обнаружилась густая рыжая шевелюра. Хитрые глазки влажно поблескивали, как капли темного хереса. Улыбочка была виноватая, изобличавшая человека, который, несмотря на все старания, в свои сорок ? сорок пять лет ничего не достиг в жизни. Улыбочка исчезла, и на лице его изобразилось недоумение.
      ? Хейс, ? настойчиво повторил он. ? Максфилд Хейс.
      Я хорошо помнил дело Сэдлера и его тоже. Я также вспомнил, что его лишили лицензии за подкуп судей в другом уголовном процессе.
      ? Я знаю тебя, Мак. Ну и что?
      ? А то, что мы сейчас перейдем улицу, я поставлю тебе рюмочку, и мы поболтаем о прежних временах. ? Слова лопались на его розовых губах, как пузыри. От него уже вовсю разило спиртным.
      Я посмотрел на Люси. Она была в телефонной будке в другом конце зала ожиданий. Ее губы быстро двигались у самой мембраны.
      ? Спасибо, как-нибудь в другой раз. Мне нужно на поезд.
      ? Опять дурака валяешь. Два часа никаких поездов не будет. Боишься упустить девочку, n'est pas? Она сможет уехать только через два часа. ? Его лицо засияло от удовольствия, как будто он оглушил меня хлопушкой.
      Я и впрямь почувствовал себя оглушенным.
      ? Кто-то другой валяет дурака. А я сейчас не в настроении.
      ? Ну, ну, остынь.
      ? Катись отсюда, Макс.
      ? Я еще и не подкатился как следует.
      ? Проваливай. Ты закрываешь мне свет.
      Он сделал шутовской пируэт и издевательски ухмыльнулся:
      ? Avee atquee valee, парень, что значит: только шнурки поглажу. Я на общественной территории, где хочу, там и гуляю. И у тебя нет монополии на это дельце. Бьюсь об заклад, ты даже не знаешь, куда сунул нос. Так что у меня преимущество.
      Он понял, что я заинтересовался. Его пальцы, как мокрые слизняки, опять легли на мою руку:
      ? Люси ? моя добыча. Я выиграл ее в лотерею исключительно благодаря своим незаурядным способностям. Сколько лет наизнанку выворачивался, и вот когда мне в руки наконец плывут денежки, я, разнесчастный, по своему пьяному обыкновению, спотыкаюсь об тебя.
      ? Вот это речь, Макс. И сколько в ней правды?
      ? Ничего, кроме правды, бог мне судья, ? он с шутливой торжественностью поднял руку. ? Естественно, это не вся правда. Вся правда мне неизвестна, так же как и тебе. Давай обменяемся впечатлениями.
      Люси вышла из телефонной будки. Как только она покидала замкнутое пространство, ее тело инстинктивно сжималось. Она села на скамейку, скрестив ноги, и согнулась, как будто у нее болел живот.
      Хейс легонько толкнул меня локтем. Его влажные глаза сияли, как будто он собирался открыть мне имя своей возлюбленной.
      ? Я знаю, что тут можно огрести солидный куш.
      ? Сколько?
      ? Пятьдесят тысяч. Я хочу войти с тобой в долю. Половина на половину.
      ? Зачем это тебе?
      ? Боюсь, приятель. ? В отличие от большинства прирожденных врунов, он иногда не чурался правды. ? Ударь меня, и вскочит шишка. Стрельни в меня, и польется кровь. Напугай меня, и я потеряю голову. Я не храбрец, поэтому мне нужен храбрый напарник.
      ? Для отсидки?
      ? Типун тебе на язык. Дело абсолютно законное, можешь мне поверить. Не часто случается огрести двадцать пять тысяч законным путем.
      ? Дальше что?
      ? Минуточку. Я сказал, обменяемсявпечатлениями. Теперь твоя очередь рассказывать. Например, какую историю преподнесла тебе тетя?
      ? Тетя?
      ? Ну, женщина, дама, какая разница. С мальчишеской стрижкой и брильянтами. Разве не она тебя наняла?
      ? Тебе уже все известно, Макс. Пожалуй, тебя ничем не удивишь.
      ? Попробуй. Какую она сочинила сказку?
      ? О пропавших побрякушках, что-то малоправдоподобное.
      ? Ну, мне она почище заливала. Будто бы девушка была служанкой ее покойного мужа, и муж упомянул бедняжку в завещании, а ее саму назначил душеприказчицей. И перед лицом Всевышнего я должна исполнить последнюю волю мужа и вручить Люси ее деньги. ? Он с большим ехидством воспроизвел фальшивую интонацию Уны. ? Видно, она думала, что имеет дело с клиническим идиотом.
      ? Когда это было?
      ? Неделю назад. Я целую неделю выслеживал эту чертову негритянку. ? Он бросил злобный взгляд на ссутуленную спину Люси. ? Я ее разыскал, и что же? Звоню сердобольной душеприказчице и спрашиваю, что делать дальше, а она меня отпускает на все четыре стороны.
      ? Что она пытается скрыть, Макс?
      ? Так мы напарники?
      ? Еще посмотрим.
      ? Черт побери. Я предлагаю ему половину огромного куша, а он говорит посмотрим. Еще посмотрим.Я выворачиваю перед ним карманы, а он кочевряжится. Это дурно попахивает.
      ? А твой куш не дурно попахивает?
      ? Я же говорил, что нет. Я уже один раз погорел, потерял лицензию...
      ? Никакого шантажа?
      ? Абсолютно никакого. Если хочешь начистоту, дело до такой степени законное, что даже страшно.
      ? Хорошо. Вот что я думаю. Ей нужна вовсе не Люси. Через Люси она хочет кого-то найти.
      ? Быстро схватываешь. А знаешь, кого?
      ? Пока я ее не вычислил.
      ? Ха-ха. Это не она. ? Он самодовольно улыбнулся. ? Это он.У меня есть его имя и описание. И эта черная малышка должна нас на него вывести, сечешь?
      Хейс был возбужден. Его влажные карие глаза лихорадочно бегали, его руки нервно пожимали одна другую. То, что он говорил, казалось мне маловероятным.
      Вдруг Люси выпрямилась и, вскочив со скамейки, бросилась к задней двери зала ожидания. Я оставил Хейса и побежал. Когда я огибал задний угол вокзала, Люси впрыгивала в зеленый двухместный форд. За рулем сидел Алекс Норрис. Форд рванул с места, прежде чем захлопнулась дверца.
      На вокзальной стоянке было только одно такси. Водитель храпел, растянувшись на переднем сиденье. Его лицо было прикрыто кепкой. Краешком глаза я увидел, что зеленый форд свернул по автостраде на север.
      Я растолкал таксиста, оказавшегося маленьким, седовласым человечком. Ничего не поняв, он начал воинственно размахивать руками.
      ? Что вам от меня нужно? В чем дело?
      Я показал ему деньги.
      ? Езжайте за зеленым фордом.
      ? Хорошо, хорошо.
      Макс Хейс попытался втиснуться на сиденье рядом со мной. Я захлопнул дверцу у него перед носом, и такси помчалось. Мы выскочили на автостраду как раз в ту минуту, когда зеленый форд свернул с нее налево, на дорогу, ведущую к Лос-Анджелесу. На повороте нас надолго задержал красный свет. Мы обогнали множество машин, стараясь наверстать упущенное время. Зеленого форда нигде не было.
      На пятой миле от города я велел водителю разворачиваться и ехать назад.
      ? Простите, ? сказал он. ? При таком движении я не мог газовать на красный. Вам что-то нужно от этих людей?
      ? Да ничего особенного.
      Когда я вернулся на вокзал, Макс Хейс уже растворился. Меня это вполне устраивало. Я заказал в привокзальной закусочной завтрак, самое безобидное блюдо, и, начав есть, почувствовал, что страшно проголодался.
      Был шестой час, когда, покончив с яйцами и беконом, я поплелся в мотель «Горные красоты».

      Ключ Люси с болтающейся медной бляшкой торчал в двери. Повинуясь внутреннему голосу, я постучал. Ответа не было. Я оглядел двор, млевший в послеполуденном зное. В его дальнем конце трещали, как сверчки, детишки из кемпинга. Я опять постучал, вслушался в тишину, повернул ручку и вошел. Люси лежала почти у моих ног. Я закрыл за собой дверь и посмотрел на часы. Пять семнадцать.
      Жалюзи были опущены. Через них пробивались косые лучи, в которых плясали пылинки. Рядом с дверью был выключатель, и я нажал на него локтем. На меня словно наехали желтые стены и потолок, исчерченный кругами теней. Свет бра упал прямо на Люси. Прикрытая простой бумагой лампочка осветила ее серое, как посмертная маска, лицо в луже черной крови. На шее девушки зияла ужасная рана.
      Я попятился к двери с единственным желанием оказаться с другой ее стороны, подальше от Люси. Но смерть связала меня с ней крепче, чем самые сильные чары.
      Одна ее рука была закинута за голову. Рядом с этой неестественно задранной рукой блестел какой-то металлический предмет. Я нагнулся и увидел нож ручной работы с изогнутым шестидюймовым лезвием и черной деревянной ручкой, украшенной резьбой. На лезвии была кровь.
      Я перешагнул через труп к кровати, точно такой же, как у меня в комнате. Тонкое зеленое покрывало было местами примято. В изножье стояли нераспакованные чемоданы. Я открыл один из них, стараясь не оставить отпечатков пальцев. В нем оказались аккуратно сложенные медицинские халаты, свеженакрахмаленные и хрустящие, только-только из прачечной. Содержимое второго чемодана представляло собой сплошную кашу, как и личная сторона ее двойной жизни. В него были в спешке посованы чулки, скомканные платья, блузки, белье, дамские журналы, альбом пластинок Дюка Эллингтона, завернутый в красную шелковую пижаму. Среди пудр и кремов в боковом кармане я обнаружил конверт.
      На нем стоял адрес: Люси Чэмпион, пр. У Норрисов, Мейсон-стрит, 14, Белла-Сити, и печать: Детройт, Мих., сент. 9. На вложенном внутрь письме не было ни даты, ни обратного адреса.
 

       Дарагая Люси
       Очень я за тебя периживаю что ты потеряла работу каторую мы все думали Бог послал тебе на всю Жизнь но никогда не знаеш что тебя ждет а мы то как тебя ждем детка наша нинаглядная, если денег у тебя хватит а у нас их нет. Твой отец обратно без работы и на мне обратно вся семья, еле перибиваемся. Для тебя же завсегда место найдется детка наша и поесть чево, приежай и Бог даст справимся. Братик твой в школе учится харашо и пишет писмо за меня (ха-ха Лю). Надеюся деньги у тебя на дарогу есть.
       Мама
       P.S. Как ты там Лю а я атлично, ты знаеш кто.

 
      Я засунул письмо туда, где его нашел, и закрыл чемодан. Замок зловеще щелкнул.
      Кошелек Люси валялся в пыльном углу за ее головой. В нем была помада, запачканный ею носовой платок, несколько десяти-, пяти– и однодолларовых бумажек, какая-то мелочь, билет до Детройта, страховое свидетельство и газетная вырезка следующего содержания:
 

       МАТЬ ПРЕДЛАГАЕТ
       ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ
       ЗА ПРОПАВШЕГО СЫНА
 
       Арройо-Бич, сент. 8.(Специально для публикации в Белла-Сити.) Миссис Чарльз А. Синглтон, представительница высших кругов этого известного курорта, сегодня предложила вознаграждение в пять тысяч долларов за информацию о местонахождении своего сына. Сын, Чарльз А. Синглтон-мл., исчез из холла местного отеля неделю назад, вечером первого сентября. Его друзья и родственники с тех пор о нем ничего не слышали.
       Синглтон, выпускник Гарварда, в военное время лейтенант ВВС, среднего роста, атлетического телосложения, с вьющимися каштановыми волосами, карими глазами и здоровым цветом лица. В день исчезновения на нем были серый шерстяной костюм, белая рубашка, темно-красный галстук и черные ботинки. Шляпа и пальто отсутствовали. Пропавший человек, сын покойного майора Чарльза А. Синглтона, является наследником крупных сельскохозяйственных предприятий. Его дедом по материнской линии был полковник Исаак Карлайл, женившийся на Марии Вальдес, дочери владельца знаменитых земельных угодий.
       Местная полиция не склонна подозревать преступление, хотя сама миссис Синглтон высказывает опасения за безопасность своего сына. Шериф графства Оскар Лэнсон заявляет: «Похищение представляется маловероятным. Во-первых, не было никаких звонков с требованием выкупа. Во-вторых, свидетельства показывают, что мистер Синглтон покинул Арройо-Бич по собственной воле, имея определенные намерения. Следует помнить, что он молодой свободный человек, привыкший путешествовать. Однако мы делаем все, чтобы установить его местонахождение, и будем благодарны гражданам за любую информацию».

 
      Информацию предлагалось передавать капитану Кеннеди из шерифского управления Арройо-Бич.
      Я прочитал заметку дважды, запоминая имена, даты, названия мест, затем засунул вырезку в кошелек, а кошелек бросил в угол. В каком-то смысле я знал меньше, чем раньше. Так текст на незнакомом иностранном языке расширяет область нашего незнания. Я взглянул на часы. Пять двадцать пять. Прошло семь минут с тех пор, как я нашел Люси.
      Чтобы попасть к двери, я должен был опять переступить через труп. Прежде чем выключить свет, я еще раз посмотрел на серое лицо. Отчужденное и отрешенное от всего земного, оно не сказало мне ничего. Потом его поглотили тени.
      Солнце на дворе словно поблекло, как будто давно наступил вечер. Старая машина свернула с автострады и покатила по гравию к трейлерам, таща за собой пыльный хвост. Я дал пыли осесть и направился через двор к конторе. Не дойдя до нее, я заметил, что от ворот за мной наблюдает Алекс Норрис.
      Вдруг он помчался прямо на меня с нечеловеческой скоростью. Казалось, его синий костюм в облепку сейчас треснет по всем швам. Он был тяжелый и сильный и знал, как использовать свой вес. Его плечо пришлось мне прямо в живот, и я полетел на гравий, но тут же вскочил. Кулаками он работать не умел. Я сгруппировался и нанес ему удар под дых, от которого он согнулся пополам, подставив мне голову для апперкота. Но, жалея лицо парня и свои костяшки, я захватил и вывернул его правую руку.
      ? Пустите! ? завопил он. ? Деритесь честно. Я вам покажу.
      ? Ты мне уже показал. Я слишком стар, чтобы драться. Вышел в тираж.
      ? Отпустите руку, я вам мозги вышибу. Что вы делали в комнате Люси?
      ? С ней что-то случилось.
      Не имея возможности разогнуться и пошевелиться, он повернул голову, чтобы на меня посмотреть. На его черном лбу выступили капельки пота, а в его широко раскрытых ясных глазах застыл испуг.