Лью Арчер (№11) - Холод смерти

— У вас есть собственная версия, мистер Арчер?

— Я полагаю, что все это было задумано задолго до появления Долли. Не Долли шантажировала мисс Хагерти и угрожала ей. Элен узнала бы ее голос — они ведь дружили. Я думаю, что Долли зашла к ней просто посоветоваться, возвращаться ли ей к мужу. В доме она наткнулась на тело, и ее охватил ужас, в котором она и пребывает по сей час.

— Почему?

— На этот вопрос я пока не могу дать ответа. Мне надо еще покопаться в ее прошлом, впрочем, как и в прошлом мисс Хагерти.

— Это должно быть интересно. — Она словно прикидывала, покупать ей билеты на двухсерийный фильм или нет. — И сколько все это мне будет стоить?

— Постараюсь, чтобы как можно меньше. Но общая сумма может достигнуть трех, а то и четырех тысяч.

— Дороговатое наказание.

— Наказание?

— Да, за весь мой эгоизм, прошлый, настоящий и будущий. Я подумаю, мистер Арчер.

— Сколько вам на это потребуется времени?

— Позвоните мне вечером. Рой будет звонить после обеда — он всегда звонит мне, когда уезжает, — без него я все равно не смогу ничего решить. Мы не так уж богаты, как вам это может показаться, — произнесла она, перебирая бриллианты на шее.

Глава 14

С деревьев капало. Я направился к дому Элен Хагерти. У порога бродили двое полицейских. Они не впустили меня и отказались отвечать на вопросы. Судя по всему, день не обещал быть удачным.

Я направился к административному зданию университета. У меня возникла мысль поговорить с Лаурой Сазерленд. Но ее кабинет был закрыт. Вообще было закрыто все. Здание словно вымерло, только в коридоре махал шваброй седой старик в синих джинсах, и мне подумалось, что он похож на Кроноса, избавляющегося от последних воспоминаний об Элен Хагерти. Движимый скорее инстинктом самосохранения, чем необходимостью, я вытащил записную книжку и спросил его, где я могу найти заведующего отделением современных языков доктора Гайзмана. Старик ответил:

— В новом здании филологического факультета. — Он указал пальцем. — Но в субботу днем его не бывает.

Однако он ошибся. Гайзман сидел в канцелярии на первом этаже с телефонной трубкой в одной руке и карандашом в другой. Я уже видел его накануне выходящим из кабинета Брэдшоу — это был полный человек средних лет в очках, за которыми прятались маленькие беспокойные глазки.

— Минуточку, — сказал он мне и продолжал прерванный телефонный разговор: — Мне очень жаль, что вы не можете помочь нам, миссис Басс. Я понимаю, у вас семейные дела, да и платим мы, конечно, немного.

Он говорил, как иностранец, хотя и без акцента. Голос звучал неестественно, словно английский не был его родным языком.

— Я доктор Гайзман. — Он повесил трубку и вычеркнул имя из списка, лежащего на столе. — А вы доктор де Фалла?

— Нет. Моя фамилия Арчер.

— У вас есть степень? В какой области вы специализируетесь?

— В области труповедения.

Он не ответил на мою шутку.

— Если вам известно, мы потеряли преподавателя, и я должен пожертвовать своими выходными, чтобы найти ей замену. Если вы хотите, чтобы я серьезно отнесся к вашему прошению...

— Доктор, я ни о чем не прошу, разве что о некоторых сведениях. Я частный детектив, расследующий обстоятельства смерти профессора Хагерти. Мне необходимо знать, как она попала в ваш университет.

— У меня нет времени обсуждать эти вопросы. В понедельник занятия, которые кто-то должен проводить. Если этот доктор де Фалла не приедет, я вообще не знаю, что делать. — Он взглянул на часы. — В шесть тридцать я должен быть в аэропорту.

— Мне нужно всего лишь пять минут.

— Хорошо. Пять минут. — Он похлопал рукой по своим часам. — Вы хотите знать, как мисс Хагерти очутилась здесь? Ничего не могу вам сказать, кроме того, что в один прекрасный день она вошла в мой кабинет и попросила принять ее на работу. Она слышала о сердечном приступе профессора Фарранда. У нас это уже второй случай за месяц.

— А откуда она знала о сердечном приступе вашего преподавателя?

— Не знаю. Может быть, от декана Сазерленд, которая ее рекомендовала. Хотя об этом знали все: сообщение было опубликовано в газетах.

— Она жила здесь до поступления к вам?

— По-моему, да. Да, мисс Хагерти сказала мне, что у нее дом. Ей нравилось здесь, и она хотела бы остаться.

Ей очень хотелось работать у нас. Честно говоря, я несколько сомневался. Она получила диплом в Чикаго, но эта квалификация для нас недостаточна. Школа, где она преподавала, считается ниже нашего уровня. Но декан Сазерленд настояла, и я принял ее, к несчастью.

— Я так понял, что у нее были дополнительные источники дохода.

Он поджал губы и покачал головой.

— Дамы с частным доходом не берут по четыре часа французского и немецкого плюс должность консультанта за пять тысяч. Может быть, она имела в виду алименты. Она говорила, что у нее сложности с получением алиментов. — Он поднял голову. — Вы знаете, что она недавно развелась?

— Да, я слышал. А кто был ее мужем?

— Не знаю. Я с ней не слишком часто разговаривал. Вы подозреваете его?

— Пока у меня нет оснований. Но когда убивают женщину, обычно ищут мужчину, у которого были бы мотивы для убийства. Но местная полиция придерживается иной точки зрения.

— Вы ее не разделяете?

— Стараюсь не попадать под влияние предубеждений, доктор.

— Понимаю. Мне сказали, что подозревается одна из наших студенток.

— Да, я слышал. Вы знаете ее?

— Нет, она, к счастью, не занималась на нашем факультете.

— Почему «к счастью»?

— Мне сказали, что она сумасшедшая. — Его близорукие глаза выглядели так же беззащитно, как открытые раковины устриц. — Если бы администрация квалифицированно занималась зачислением студентов, к нам не попадали бы такие лица и мы бы чувствовали себя в большей безопасности. В некоторых отношениях мы очень отстаем. — Он снова постучал по часам: — Пять минут.

— Еще один вопрос, доктор. Вы связались с семьей Элен Хагерти?

— Да, я позвонил ее матери сегодня рано утром. Меня попросил об этом декан Брэдшоу, хотя, я думаю, это входит в его обязанности. Ее мать, миссис Хоффман, вылетела сюда, я должен встретить ее в аэропорту.

— В половине седьмого?

Он кивнул с несчастным видом:

— Больше это сделать некому. Оба декана отсутствуют...

— Декан Сазерленд тоже?

— Да. Улетели и бросили все на меня. — От сочувствия к самому себе у него запотели стекла, и он снял очки, чтобы протереть. — А я плохо вижу, когда такой туман. У меня плохое зрение, так что без очков я вообще ничего не различаю. — Он снова надел очки.

— Каким самолетом прилетает миссис Хоффман, доктор?

— Самолет из Чикаго. Мы договорились, что я встречу ее у багажного отделения.

— Давайте это сделаю я.

— Вы серьезно?

— Это даст мне возможность поговорить с ней. Куда ее нужно отвезти?

— Я заказал ей номер в «Пасифик». Могу встретить вас там, скажем, в восемь.

— Замечательно.

Он встал, обошел стол и крепко пожал мне руку. Когда я выходил, навстречу мне попался маленький старичок в черной шляпе и зеленовато-черном плаще. Его отличали крашеные усы, лихорадочно блестевшие глаза и алкоголический румянец на впалых щеках.

— Доктор де Фалла?

Он кивнул, я придержал дверь. Он снял шляпу и поклонился.

— Мерси боку.

Бесшумно, как паук, он скользнул мимо, и у меня мелькнула еще одна странная мысль, что это не кто иной, как доктор Смерть.

Глава 14

Когда я ехал в аэропорт, туман начал рассеиваться, переходя в густые сумерки. Я вышел из машины ровно в двадцать пять минут седьмого — так было помечено на номерке, который мне вручили на стоянке. Я пересек улицу и вошел в огромное ярко освещенное здание аэровокзала. Пассажиры осаждали багажную карусель.

Немного в стороне стояла женщина с чемоданом, сильно напоминающая высохшую и постаревшую Элен. Из-под черного пальто с меховым воротничком выглядывало черное платье, на руках были черные перчатки, на голове — черная шляпа. Только ярко-рыжие волосы не соответствовали случаю. Взгляд блуждал — казалось, мыслями она еще была в Иллинойсе.

— Миссис Хоффман?

— Да, я.

— Меня зовут Арчер. Доктор Гайзман, заведующий отделением, где работала ваша дочь, просил меня встретить вас.

— Это очень мило с его стороны, — произнесла она со слабой улыбкой. — И с вашей тоже.

Я взял ее чемодан, он был маленьким и легким.

— Не хотите чего-нибудь перекусить или выпить? Здесь хороший ресторан.

— Нет, спасибо. Я ела в самолете. Бифштекс. Никогда раньше не летала в таких самолетах. Но было совсем не страшно.

Она была растерянна и постоянно озиралась. Периодически ее лицо напрягалось, как будто она собиралась заплакать. Я взял ее за худенькую руку и повел через дорогу. Мы выехали со стоянки и оказались в потоке машин.

— Раньше здесь было иначе. Как хорошо, что вы меня встретили, одна я бы растерялась, — произнесла она слабым голосом.

— Когда вы были здесь последний раз?

— Почти двадцать лет тому назад. Муж тогда служил на флоте мичманом в береговой охране. А потом его послали в Сан-Диего. Элен уже бросила нас к тому времени. И мы больше года жили в Сан-Диего, там было очень хорошо. — Чем ближе рассказ подходил к настоящему, тем тяжелее становилось ее дыхание. — Ведь Сан-Диего недалеко отсюда?

— Около пятидесяти миль.

— Да? — Она помолчала. — Вы работаете в колледже?

— Нет. Я частный детектив.

— Как интересно! Муж тоже работает в полиции. Тридцать четыре года он прослужил в полиции Бриджтона. Собирается уходить на пенсию в будущем году. Мы хотели переехать в Калифорнию, но теперь, наверное, не станем этого делать. Он делает вид, что его все это не волнует, но я-то знаю, что волнует, волнует ничуть не меньше, чем меня. — Ее голос лился поверх шума машин, как бесплотный дух, говорящий сам с собой.

— Жаль, он не прилетел с вами.

— Мог бы, если бы захотел. Можно было взять выходные дни. Думаю, он испугался, что не перенесет этого, у него ведь высокое давление. — Она снова в растерянности замолчала. — Вы расследуете убийство моей дочери?

— Да.

— Доктор Гайзман сказал мне по телефону, что подозревается молодая девушка. Что могло заставить ее убить преподавателя? Никогда о таком не слышала.

— Я думаю, девушка здесь ни при чем, миссис Хоффман.

— Но доктор Гайзман сказал мне, будто это уже установлено. — Горестные интонации в ее голосе сменились мстительной жаждой справедливости.

— Может быть. — У меня не было желания вступать в дискуссию с потенциально важным свидетелем. — Я занимаюсь расследованием других аспектов, и вы мне можете помочь в этом.

— Каким образом?

— Вашей дочери угрожали. Она сама говорила мне об этом до того, как ее убили. Кто-то звонил ей по телефону. Она не знала, чей это голос, но она сказала о нем странную вещь. Она сказала, что он был похож на голос Бриджтона.

— Бриджтона? Это город, в котором мы живем.

— Я знаю, миссис Хоффман. Она сказала, что ее преследует Бриджтон. Вы не знаете, что она имела в виду?

— Она всегда ненавидела Бриджтон. Еще в школе она обвиняла город за все беды, которые с ней случались. Она не могла дождаться, когда наконец сможет уехать из Бриджтона.

— Как я понял, она убежала из дома?

— Не совсем. — Хотя ей явно нечего было возразить. — Она исчезла из нашего поля зрения только на одно лето, потом Элен все время работала. Сначала в газете в Чикаго, потом там же, в университете. Она все время писала мне. Вот ее отец... — Она оборвала себя. — Я ей посылала деньги, пока мужа не призвали во флот.

— Что за ссора произошла между ней и отцом?

— Это было связано с его работой. По крайней мере, последний большой скандал был связан именно с этим.

— Когда Элен назвала его продажной тварью?

Она резко повернулась ко мне:

— Элен вам рассказала? Вы были... близки с ней или что-то в этом роде?

— Мы дружили. — Мне уже самому казалось, что так оно и было. Мы пробыли вместе всего лишь час, но ее смерть придала всему иной смысл.

Она наклонилась еще ближе, всматриваясь в мое лицо.

— Что еще она рассказывала вам?

— Что она поссорилась с отцом из-за убийства.

— Это неправда. Я не хочу сказать, что Элен лгала, она ошибалась. Убийство Делони было чистой случайностью. И напрасно Элен думала, что ей известно больше, чем ее отцу. Она смертельно заблуждалась.

«Смертельно заблуждалась» — как странно это было слышать об уже мертвом человеке. Миссис Хоффман ощутила неловкость и прижала руку в черной перчатке ко рту. Некоторое время мы ехали молча, миссис Хоффман испуганно замерла, словно сухонький сверчок, переставший стрекотать.

— Расскажите мне об убийстве Делони, миссис Хоффман.

— Зачем это вам? Я никогда не рассказываю о делах своего мужа. Он этого не любит.

— Но его же здесь нет.

— В каком-то смысле он здесь. Мы так долго прожили вместе. Это давняя история.

— История всегда связана с настоящим. Возможно, что убийство Делони каким-то образом связано со смертью Элен.

— Каким образом? Это произошло более двадцати лет назад и даже тогда не имело никаких последствий. Это произвело такое впечатление на Элен только потому, что убийство произошло в нашем доме. Мистер Делони чистил свой револьвер, он у него вырвался и выстрелил — вот и вся история.

— Вы уверены?

— Так говорил мой муж, а он никогда не врет. — Похоже, она пользовалась этой формулой уже не раз.

— Почему же Элен считала, что он говорит неправду?

— Глупая фантазия. Она сказала, что разговаривала со свидетелем, который видел, как мистера Делони застрелили, но, по-моему, она все выдумала. Никаких свидетелей не было, и, как говорит мой муж, быть не могло. Все произошло, когда мистер Делони был один в квартире.

Он чистил заряженный револьвер, и выстрел пришелся прямо ему в лицо. А Элен выдумала неизвестно что. Она была немного увлечена им. Мистер Делони был красивый мужчина, а вы ведь знаете, как это бывает с девушками.

— Сколько ей тогда было?

— Девятнадцать. Как раз в то лето она и ушла из дома.

Теперь уже окончательно стемнело. Вдалеке справа виднелись огни Лонг-Бича, где прошла моя непростая молодость. Они мерцали сквозь туман, как затухающий костер.

— Кто такой был этот мистер Делони?

— Люк Делони. Он был очень удачливым подрядчиком не только в Бриджтоне, но и во всем штате. Ему принадлежали наш дом и еще несколько домов в городе. Ими до сих пор владеет миссис Делони. Естественно, сейчас они стоят гораздо больше, чем тогда, но уже и в то время он был почти миллионером.

— У Делони осталась вдова?

— Да, но не спешите делать выводы. Когда все это случилось, она находилась далеко от города, в своем семейном поместье. Естественно, в городе об этом много болтали, но она была невиннее новорожденного. Она происходила из очень старого рода — знаменитые сестры Осборн из Бриджтона.

— Чем они были знамениты?

— Их отец был сенатором. Помню, когда я еще училась в школе до первой мировой войны, они ездили на охоту с собаками, но всегда вели себя очень демократично.

— Это делает им честь. — Я попытался вернуть ее к делу Делони. — Так вы сказали, что Делони был убит в доме, где вы жили.

— Да. У нас была квартира на первом этаже. Она нам стоила очень дешево, так как мы собирали для Делони квартирную плату. Сам он жил на последнем этаже. Он использовал свою квартиру как офис и место встреч с деловыми партнерами. В круг его друзей входили многие важные люди штата. Мы видели, как они приходили и уходили, — с некоторой гордостью сказала она.

— И он застрелил себя в этой квартире?

— Револьвер сам выстрелил, — поправила она. — Это был несчастный случай.

— Что за человек был Делони?

— Я бы сказала, это был человек, сделавший себя сам. Мы выросли с ним в одном квартале, потому-то и получили у него работу по сбору квартплаты — нам это сильно помогло в годы депрессии. Она совершенно не отразилась на делах Люка Делони. Он взял кредит, чтобы начать свое дело, довольно быстро начал преуспевать и женился на старшей дочери сенатора Осборна. Не стану говорить, чего бы он мог достичь. Он умер, когда ему было всего сорок лет.

— Вы говорите, Элен проявляла к нему интерес?

— Ну, я не имела в виду что-то серьезное. Не думаю, что за все время они сказали друг другу больше двух слов. Но вы же знаете, как иногда девушки мечтают о взрослых мужчинах. Он был самым преуспевающим человеком, а Элен с детства была очень честолюбива. Смешно, но она обвиняла своего отца в том, что он неудачник, хотя неудачником он не был. Но когда дело дошло до замужества, она выбрала Берта Хагерти, а уж большего неудачника трудно себе представить.

Она говорила теперь гораздо свободнее, но мысль ее, казалось, блуждала во всех направлениях. Это можно было понять: смерть дочери действительно потрясла ее.

— Предположим, — сказал я, — между убийством Элен и Делони существует какая-то связь. Как вы думаете, в чем она могла бы заключаться?

— Нет, Элен все сочиняла. Она всегда была выдумщицей.

— Но она говорила, что знает свидетеля убийства Делони?

— Это глупости.

— Почему?

— Вы хотите знать, зачем Элен говорила это отцу? Чтобы вывести его из себя. У них были плохие отношения, с тех пор как отец впервые поднял на нее руку. Начав спорить, она могла сказать все что угодно.

— Она назвала имя свидетеля?

— Как она могла назвать? Свидетеля не было. Отец просил ее назвать имя. И она призналась, что не может, так как это просто разговоры.

— Элен признала это?

— Ей пришлось. Отец заставил ее. Но дочь так никогда и не взяла назад тяжелые оскорбления, которые бросила ему в лицо.

— А не могло быть, что Элен сама была свидетельницей?

— Вы сошли с ума! Как она могла присутствовать при том, чего никогда не было?! — с истерической ноткой запротестовала миссис Хоффман.

— Подумайте, Делони мертв. Как и Элен. Факты, о которых она говорила перед смертью, подтверждаются.

— Вы имеете в виду Бриджтон?

— Да.

Она снова замолчала. У порта мы опять въехали в полосу тумана. Чтобы не попасть в аварию, я сбавил скорость. Миссис Хоффман смотрела назад, словно чувствовала, как ее нагоняет Бриджтон.

— Надеюсь, что Хоффман не пьет, — промолвила она через некоторое время. — Это очень вредно для его давления. Если с ним что-нибудь случится, я этого не перенесу.

— Не переживайте, кто-то из вас все равно должен был приехать.

— Да. Во всяком случае, с ним остался Берт, а уж что-что, но пить Берт не станет.

— Бывший муж Элен сидит с ее отцом?

— Да. Приехал сегодня утром, довез меня до аэропорта. Берт — хороший мальчик. Конечно, он уже не мальчик, взрослый сорокалетний мужчина, но мне он всегда казался младше своего возраста.

— Он преподает?

— Да, хотя у него и нет степени. Много лет корпел над диссертацией, изучал журналистику, английский язык. Потом работал в газете, там Элен с ним и познакомилась.

— Когда ей было девятнадцать?

— У вас хорошая память. Вы бы нашли общий язык с Хоффманом. В свое время, еще до войны, он знал в Бриджтоне каждый дом. Все фабрики, склады, частные дома. Можно было указать на любой дом на любой улице, и он тут же мог сказать, кто его построил и кому он принадлежит. Хоффман знал всё про всех: сколько у кого детей, какой доход и, в общем, все, что хотите. Я не преувеличиваю, можете спросить у его сослуживцев. Ему предвещали прекрасную карьеру, но он так и не продвинулся выше лейтенанта.

Я поинтересовался, почему же не состоялась его карьера. И она рассказала мне историю, которая была больше похожа на фантазию, чем на реальность.

— Элен унаследовала от отца прекрасную память. И как бы они оба ни отрицали это, они были очень похожи. До ссоры они души не чаяли друг в друге. Своим уходом Элен надорвала ему сердце. Он никогда с тех пор ничего не спрашивал о ней, но я знаю, чего это ему стоило. Никогда он уже не смог стать тем человеком, которым был раньше.

— Сразу после ухода она вышла замуж за Берта Хагерти?

— Нет, она водила его за нос лет пять-шесть. Он уходил в армию и вернулся. Берт отличился на войне. Так было со многими — они выложились на войне и после уже ничего не смогли достичь. Он был полон планов, когда вернулся. Собирался писать книгу, мечтал выпускать собственную газету, хотел свозить Элен в Европу на медовый месяц. В Европу они поехали на деньги, которые им дала я, и на этом исполнение его желаний закончилось. Он не мог ни на чем остановиться, а когда все-таки остановился, то было уже слишком поздно, и прошлой весной они решили расстаться. Я, конечно, не приветствовала это, но и осуждать ее не могу. Она всегда была удачливее его, со дня свадьбы. И еще одно в защиту Элен: у нее всегда был свой стиль.

— Полностью с вами согласен.

— Но, наверное, ей все-таки надо было остаться с Бертом. Кто знает? Может, тогда ничего бы и не случилось. Мне иногда кажется, что лучше хоть какой-нибудь мужчина, чем никакого.

Позже, когда мы входили в гостиницу, она вдруг добавила:

— Почему Элен не смогла найти себе достойную пару? Смешно. Умная, красивая, шикарная женщина, но так и не смогла привлечь к себе настоящего мужчину.

Я почувствовал ее взгляд — наверное, я казался ей последней ниточкой, связывавшей ее с погибшей дочерью. Как это горько!

Глава 16

Гостиница «Пасифик» располагалась на границе между двумя кварталами — преуспевающим и не очень. В субботний вечер ее вестибюль был почти пуст. Четверо стариков при свете настольной лампы играли в бридж да доктор Гайзман, хотя живым его уже можно было назвать с трудом, восседал в старом потертом пластиковом кресле.

Увидев нас, он поднялся и церемонно поздоровался с миссис Хоффман.

— Я вижу, вы добрались благополучно. Все в порядке?

— Спасибо, все хорошо.

— Неожиданная кончина вашей дочери явилась страшным ударом для нас.

— Для меня тоже.

— Я весь день потратил на поиски преподавателя, который смог бы заместить ее, но так ничего и не добился. Сейчас самое неудачное время года для замещения вакансии.

— Я вам сочувствую.

Мне надоели их судорожные попытки вдохнуть жизнь в мертворожденный разговор, и я направился в бар. За стойкой сидела единственная посетительница, компанию которой составлял толстый и мрачный бармен с черными крашеными волосами.

Миссис Перрин я узнал бы и за тысячу ярдов. Я попробовал поспешно ретироваться. Но тщетно — она обернулась и заметила меня.

— Как хорошо, что вы здесь. — Она сделала широкий жест рукой, чуть не опрокинув при этом стоявший перед ней стакан, и обратилась к бармену: — Это мой друг, мистер Арчер. Налей ему выпить.

— Что будешь пить?

— Бурбон. Я заплачу сам. А что пьет дама?

— Пунш и спасибо за «даму». Вообще за все спасибо. Я отмечаю уже целый день.

Лучше бы она не отмечала. «Гранитный фасад», который она демонстрировала на суде, треснул, обнажив руины ее жизни. И хотя я не знал всех тайн миссис Перрин, я познакомился с записями, сделанными в разных полицейских участках двадцати городов страны. Она не имела отношения к этому конкретному преступлению, но она была профессионалкой, действовавшей на территории от Акапулько до Сиэтла и от Монреаля до Западного мыса.

Бармен отправился готовить напитки. Я сел рядом с ней.

— Лучше бы вы отправились в другой город отмечать свое освобождение.

— Знаю. Это не город, а могила. Пока ты не приехал, я чувствовала себя здесь как на кладбище.

— Я не это имел в виду, миссис Перрин.

— Слушай, зови меня просто Бриджит. Ты мой друг. Ты заслужил это право.

— О'кей, Бриджит. Полиции, что неудивительно, очень не понравился оправдательный приговор, вынесенный тебе. Они заберут тебя при малейшей возможности.

— Я ничего не сделала. Я пью на свои.

— Я просто думаю о том, каких дров ты наломаешь, если продолжишь. Тебе хватит одного нарушения правил дорожного перехода.

Она задумалась, на ее лице отразился трудный мыслительный процесс.

— Может быть, ты и прав. Я собиралась утром поехать в Вегас. У меня там друзья.

Бармен принес наши напитки. Миссис Перрин отхлебнула из своего стакана и скорчила гримасу, словно потеряла к выпивке всякий интерес. Она уставилась в висевшее на стене зеркало:

— Боже, неужели это я? Страх божий.

— Прими ванну и поспи.

— Это не так просто — поспать. Я чувствую себя так одиноко по ночам. — Она автоматически состроила мне глазки.

Увы, эта женщина была не в моем вкусе. Я допил виски и положил на стойку две долларовые купюры.

— Спокойной ночи, Бриджит. Все будет хорошо, не волнуйся. Мне надо позвонить.

— Конечно. Увидимся.

Я направился к двери и, уже выходя, заметил, что к ней снова подошел бармен. Доктора Гайзмана и миссис Хоффман в вестибюле уже не было. В тупике за бюро регистрации я нашел телефонные будки и набрал номер Брэдшоу. Трубку тут же сняли, и дребезжащий старушечий голос спросил:

— Рой? Это ты, Рой?

— Это Арчер.

— Я так надеялась, что это Рой. Он всегда звонит мне в это время. Как вы думаете, с ним ничего не могло случиться?

— Нет, не думаю.

— Вы читали газеты?

— Нет.

— Оказывается, на конференцию в Рено с ним поехала Лаура Сазерленд. Рой не сказал мне об этом. Как вы думаете, он симпатизирует ей?

— Не знаю.

— Она приятная молодая женщина, не правда ли?

У меня закралось подозрение, что она выпила за обедом лишнего. С чего бы ей так поглупеть?

— У меня нет собственного мнения на этот счет, миссис Брэдшоу. Я звоню, чтобы узнать, не хотите ли вы продолжить наш сегодняшний разговор.

— Боюсь, что без Роя это невозможно. Весь семейный бюджет находится у него в руках. А теперь я с вами прощаюсь, мистер Арчер. Рой может позвонить в любую минуту.

Она повесила трубку. По-видимому, я больше не имел влияния на пожилых дам. Я зашел в туалет и взглянул на себя в зеркало. На стене кто-то написал карандашом: «Помоги психиатрии, или я убью тебя».

Я ухмыльнулся своему отражению. За этим и застал меня маленький коричневый газетчик, заглянувший в уборную. Я сделал вид, что рассматриваю свои зубы. Он выглядел лет на десять, но вел себя как маленький взрослый.

— Читайте подробности об убийстве, — порекомендовал он мне.

Я купил у него местную газету. Ее заголовок гласил: «Убийство преподавателя колледжа», дальше шел подзаголовок: «Допрос таинственной студентки». По сути, Долли в статье признавалась виновной. Она «поступила в колледж, скрыв свое имя и воспользовавшись чужим». Взаимоотношения с Элен были охарактеризованы как «странная связь». «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра, найденный у нее под матрасом, был назван орудием убийства. У нее было «темное прошлое» — намек на убийство, совершенное Макги, — а теперь она «скрывалась от полиции».

Никакие другие подозреваемые упомянуты не были. Человек из Рено вообще не присутствовал.

Движимый желанием сделать хоть что-нибудь, я разорвал газету на мелкие клочки и выбросил их в мусорный бачок. Удовлетворив свое самолюбие, я немного успокоился и стал снова звонить. В больнице меня спросили, очень ли срочно мне нужен доктор Годвин.

— Да. Это имеет отношение к пациенту доктора Годвина.

— Этим пациентом являетесь вы, сэр?

— Да, — соврал я, подумав, что мне помощь тоже не помешала бы.

Женский голос стал более нежным:

— Последний раз доктор звонил из дома.

Она назвала номер его домашнего телефона, но я не воспользовался им. Мне надо было поговорить с Годвином с глазу на глаз. Я нашел в справочнике адрес и поехал к нему.

Он жил в одном из больших домов на горе, под которой расположился порт и город. Сейчас гора была скрыта туманом.

За фасадом, отделанным полевым шпатом, слышался душераздирающий дуэт тенора и сопрано из «Богемы».

Дверь открыла миловидная женщина в красном шелковом платье, со специфической улыбкой, свойственной только женам врачей. Видимо, мое имя ей уже было известно.

— Извините, мистер Арчер, мой муж только что уехал. Мы слушали музыку, но позвонил молодой человек — муж одной его пациентки, и они договорились встретиться в больнице.

— Его звали не Алекс Кинкейд?

— Кажется, так, мистер Арчер. — Она подошла ближе — у нее была очень изящная и женственная фигурка. — Муж говорил о вас. Вы расследуете это преступление?

— Да.

Она прикоснулась к моей руке:

— Я очень беспокоюсь за него. Муж так переживает. Он считает, что, когда девочка была его пациенткой, он бросил ее в беде, и теперь винит себя за все происшедшее. — Ее прекрасные, чуть удлиненные глаза смотрели на меня в ожидании поддержки.

— Он ни в чем не виноват, — произнес я.

— Вы скажете ему это? Меня муж не послушает. Он мало кого слушает. Но, кажется, к вам он относится с уважением, мистер Арчер.

— Это взаимно. Хотя вряд ли он нуждается в моем мнении. Он очень волевой и темпераментный человек. С ним не очень-то просто.

— Вы мне будете рассказывать! Конечно, я напрасно вас попросила. Но он отдает столько сил своим пациентам... — Она махнула рукой.

— По-моему, ему нравится это.

— Мне не нравится. — На ее лице появилось усталое выражение. — Жены врачей, исцелите себя сами.

— Не похоже, чтобы вы нуждались в этом. Кстати, у вас очень красивое платье.

— Спасибо. Джим купил его мне прошлым летом в Париже.

Когда я уходил, она улыбалась уже по-другому, довольно искренне, сбросив маску. Я направился в больницу. Красный «порше» Алекса стоял у здания. Сердце у меня забилось так сильно, что чуть не выскочило. Иногда все-таки случаются приятные неожиданности.

Дверь мне открыла сестра в сине-белой униформе. Она провела меня в приемную и попросила подождать доктора Годвина. Перед телевизором сидели Нелл и еще несколько пациентов. Они смотрели какой-то спектакль, в котором фигурировали два адвоката — отец и сын. На меня они не обратили никакого внимания. Я был всего лишь реальным детективом, к тому же в данный момент безработным. Правда, я надеялся, что это ненадолго.