Глава 20

Я запер голубой «форд» и оставил его на обочине. Фред, пожалуй, был не в состоянии вести машину, к тому же я хотел быть уверенным, что он от меня не сбежит. Он влез в мою машину, будто поломанный робот, и сидел, свесив голову на залитую кровью манишку своей рубахи. Пробудился он от летаргии только тогда, когда мы задом выехали на шоссе.

— Куда мы едем?

— Вниз, поговорить с шерифом.

— Нет!

Он отвернулся от меня и принялся манипулировать с ручкой своей дверцы. Я схватил его за шиворот и втащил на середину сидения.

— Я не собираюсь тебя арестовывать. Мне нужно только задать тебе несколько вопросов, для этого я преодолел немалый путь.

— Я тоже приехал издалека, — ответил он после минутного раздумья.

— Зачем?

Он опять какое-то время молчал.

— Чтобы задать несколько вопросов. — Это не игра в вопросы и ответы, Фред. Придумай что-нибудь получше. Я знаю от Дорис, что ты взял картину ее родных... в конце концов, ты и сам это признал.

— Я не говорил, что украл ее!

— Ты взял ее без разрешения — какая разница?

— Я же вам объяснял все это вчера! Я взял картину, чтобы посмотреть, не удастся ли мне определить автора. Я принес картину в музей, чтобы сравнить с имеющимися там картинами Хантри. Я оставил картину на ночь, а кто-то ее украл...

— Украл из музея?

— Да, из музея. Конечно, я должен был запереть ее, а я ее оставил в одном из открытых шкафов... Я думал, ее никто не заметит...

— А кто же ее заметил?

— Понятия не имею. Я никому не говорил о ней. Вы должны поверить мне! — он поднял ко мне избитое лицо. — Я не лгу!

— Но ты солгал вчера. Ты сказал мне, что картину украли из твоей комнаты в доме родителей.

— Я ошибся, — заявил он, — у меня в голове все перемешалось. Я был просто убит и забыл, что заносил ее в музей...

— Это твоя последняя версия?

— Это правда! Не могу же я менять факты!

Я ему не верил. Мы спустились с горы, погруженные в неприязненное молчание. Оно было прервано повторяющимся криком совы.

— Зачем ты приехал в Аризону, Фред?

— Я хотел найти эту картину, — ответил он после долгого раздумья.

— Ту, которую ты взял в доме Баймееров?

— Да, — он опустил голову.

— А почему ты решил, что она может быть в Аризоне?

— А я и не решал. То есть, я не знаю, тут она или нет. Я только хочу знать, кто написал ее.

— Значит, это не Ричард Хантри?

— Я допускаю, что это был он, но не знаю, когда он написал картину. Я не знаю, что с ним происходит и где он находится. Я думал, что, может, мне об этом расскажет Милдред Мид. Лэшмэн утверждает, что это она позировала для картины. Но она тоже исчезла.

— Она в Калифорнии.

Фред выпрямился на сидении.

— Но где именно в Калифорнии?

— Не знаю. Возможно, мы здесь найдем кого-нибудь, кто нам об этом расскажет.

Шериф Бротертон ожидал в машине, стоящей на освещенной площадке перед постом. Я остановил машину рядом и все мы вышли. Фред смотрел на меня тревожно, не зная, что я скажу представителю власти.

— А где юная мисс? — спросил шериф.

— Она решила остаться на эту ночь с членами братства, а может, и на более долгий срок.

— Надеюсь, она понимает, что делает? Там есть также и сестры?

— Я видел нескольких. Шериф, это Фред Джонсон.

Бротертон пожал молодому человеку руку и присмотрелся к его лицу.

— На вас было совершено нападение?

— Я ударил одного из них. Он дал мне сдачи, — казалось, Фред раздумывает над своим приключением. — Не стоит об этом говорить.

Шериф явно был взволнован.

— Вы не намерены жаловаться?

Фред глянул на меня, но я не подал ему ни малейшего знака.

— Нет... — ответил он шерифу.

— Подумайте, мистер, ваш нос все еще кровоточит. Раз уж вы оказались тут, давайте войдем в здание. Мой помощник, Камерон, окажет вам помощь. Фред неуверенно двинулся в сторону поста, словно уверенный в том, что стоит раз войти туда, и он никогда уже не выйдет.

Когда он оказался вне досягаемости наших голосов, я повернулся к шерифу.

— Вы хорошо знали Милдред Мид?

С минуту его лицо оставалось неподвижным, хотя глаза живо блестели.

— Лучше, чем вы думаете, мистер.

— Я могу быть уверен, что понял вас правильно?

— Она была моей первой женщиной, — улыбнувшись, сказал шериф, — каких-нибудь сорок лет назад, когда я был еще мальчишкой. Я многим обязан ей. С тех пор мы остались друзьями.

— Но вы не знаете, где она сейчас?

— Нет. И я немного тревожусь о ней. Состояние ее здоровья не самое лучшее, да и годы берут свое. Она много пережила в жизни. Мне не нравится, что она так внезапно выехала, притом одна, — какое-то время он серьезно всматривался в мое лицо. — Вы завтра возвращаетесь в Калифорнию, мистер?

— Намереваюсь.

— Я был бы благодарен вам, если бы вы нашли Милдред и посмотрели, как она поживает.

— Калифорния — это огромный штат, шериф...

— Я знаю. Но вы могли бы расспросить людей и узнать, не слыхал ли кто-нибудь о ней...

— Вы говорили, что она уехала, намереваясь поселиться у кого-то из родных?

— Так она сказала мне перед отъездом. Я не знаю, есть ли у нее какие-то родственники там, или где-либо еще. Я знаю только, что у нее был сын, Вильям, — Бротертон снизил голос настолько, словно говорил с собой.

— А Вильям был убит в 1943 году, — сказал я.

Шериф сплюнул и погрузился в молчание. До нас доносились отзвуки разговоров из здания поста и пронзительные крики совы со склонов, похожие на хриплый старушечий хохот.

— Я вижу, вы изучали жизнь Милдред, мистер, — произнес шериф.

— Не совсем так. Мне поручены поиски картины, которая является ее портретом. Но все это дело все больше обрастает другими происшествиями, преимущественно трагическими.

— Например?

— Исчезновение Ричарда Хантри. Он словно сквозь землю провалился в 1950 году, в Калифорнии, оставив большое количество картин, принесших ему славу.

— Об этом я знаю, — заметил шериф. — Я его знал мальчиком. Он был сыном Феликса Хантри, главного инженера прииска в Копер-Сити. Ричард вернулся сюда после своей свадьбы, поселился с молодой женой в домике на склоне горы и принялся там рисовать. Было это вначале сороковых годов. — До убийства его сводного брата Вильяма или после?

Шериф отступил на несколько шагов. — Откуда вы знаете, что Вильям был сводным братом Ричарда Хантри?

— Это выплыло в одном разговоре.

— Должно быть, вы ведете разговоры, касающиеся большого количества дел, — какое-то время он стоял совсем неподвижно. — Надеюсь, вы не считаете, что Ричард Хантри убил своего сводного брата?

— Это плод вашего воображения, шериф. Я лишь сегодня узнал о смерти Вильяма.

— В таком случае почему же это так вас интересует?

— Меня всегда интересуют убийства. Прошлой ночью в Санта-Терезе произошло еще одно убийство... также связанное с семьей Хантри. Вы никогда не слышали о человеке по имени Пол Граймс?

— Я знал его, он был учителем Ричарда Хантри. Граймс долгое время жил у них. Я никогда не был о нем высокого мнения. Потерял место в средней школе и женился на полуиндеанке, — шериф снова сплюнул.

— Вам не интересно, каким образом он был убит?

— Не все ли мне равно? — мне казалось, что в нем дремали высвобождаемые в нужный момент резервы злости. — Санта-Тереза лежит далеко за границами моей территории.

— Он был избит до смерти, — сказал я. — Насколько мне известно, точно так же был убит Вильям Мид. Два убийства, в двух разных штатах, отделенные одно от другого тридцатью годами, но совершенные одним и тем же способом...

— Вы двигаетесь вслепую, — сказал он, — у вас слишком мало данных, мистер.

— Ну, так добавьте мне данных. Пол Граймс жил в семействе Хантри, когда погиб Вильям Мид?

— Возможно... Пожалуй, да. Это было в 43-м году, во время войны.

— А почему Ричард Хантри не был призван в армию?

— Он числился работающим в медных копях, принадлежащих его семье. Но я сомневаюсь в том, что он когда-либо видел копи вблизи. Сидел дома со своей молодой красивой женой и рисовал красивые картины.

— А Вильям?

— Служил в армии. Приехал сюда в отпуск, проведать брата. Погиб он одетый в форму.

— Давал ли Ричард показания в связи с его смертью?

Шериф какое-то время тянул с ответом, когда же, наконец, он ответил, то делал это с явным трудом.

— Насколько я знаю, нет. Понимаете, я тогда немногое мог, был еще молодым помощником шерифа...

— Кто вел следствие?

— В основном я. Я нашел его тело, кстати, недалеко отсюда, — он махнул рукой на восток, в направлении пустынь Нью-Мексико. — Не забывайте, мистер, что мы не сразу его нашли. Он уже много дней был мертв, и до него добрались лисы... От его лица немного осталось. Мы даже не были уверены, что он погиб от руки человеческой, пока не пригласили специалиста-паталогоанатома из Тьюксона. Было уже слишком поздно, чтобы мы могли много сделать...

— А что бы вы сделали, если бы у вас был шанс?

Шериф снова застыл в неподвижности, словно вслушиваясь в недоступные мне отголоски прошлого. Глаза его были полузакрыты и казалось, что он всматривается в пространство.

— Я сделал бы все так же, как и раньше! — наконец, произнес он резко с наигранной самоуверенностью. — Не понимаю, к чему вы все ведете и понятия не имею, зачем вообще разговариваю с вами!

— Потому что вы честный человек и вас что-то тревожит.

— Но что именно?

— Хотя бы дело Милдред Мид. Вы волнуетесь, как бы с нею чего-нибудь не случилось.

— Не возражаю, — признал он, глубоко вздохнув. — И мне кажется, что вам до сих пор не дают покоя те найденные в пустыне останки...

Он внимательно посмотрел на меня, но ничего не ответил.

— Вы уверены, что это были останки ее сына, Вильяма?

— Абсолютно уверен.

— Вы его знали?

— Не слишком хорошо. Но у него были документы. Кроме того, мы вызвали из Тьюксона Милдред, я был там, когда она опознала тело, — он снова погрузился в свое привычное молчание.

— Милдред забрала тело с собой в Тьюксон?

— Она хотела. Но военные власти сообщили, что по окончании вскрытия тело необходимо выдать жене Мида. Мы сложили его жалкие останки в закрытый гроб и отослали их жене, которая жила в Калифорнии. Поначалу никто из нас не знал, что он был женат. Он женился незадолго до того, скорей всего, уже на службе... так мне говорил его друг. — Здешний друг?

— Нет, армейский сослуживец. Я забыл его фамилию — то ли Вильсон, то ли Джексон... Так или иначе, он, видимо, очень любил Вильяма, если выпросил себе отпуск для того, чтобы приехать и поговорить со мной о нем. Впрочем, он не так уж много мог мне сказать. Только что у Мида в Калифорнии осталась жена и сын. Я намеревался поехать туда и встретиться с ними, но окружные власти отказались оплатить эту поездку. Сослуживец Мида был поспешно отправлен на фронт и я больше никогда его не видал, хотя позже, уже после войны, он мне прислал открытку из госпиталя для инвалидов в Калифорнии. Во всяком случае, мне так и не удалось довести следствие до конца, — в его голосе я услыхал легкий след уколов совести.

— Я не понимаю, почему не давал показаний Ричард Хантри?

— Это очень просто. Хантри покинул границы штата еще до того, как было найдено тело. Я пытался вернуть его (поймите меня правильно, я не утверждаю, что он был виновен), но начальство со мной не согласилось. Семья Хантри еще имела большое политическое влияние, и их фамилия вообще не была упомянута. Не говорилось даже о том, что его матерью была Милдред Мид.

— А старый Феликс Хантри еще был жив в 1943 году?

— Нет, он умер за год до того.

— А кто возглавлял медные копи?

— Один тип по фамилии Баймеер. Он еще официально не был главой фирмы, но уже распоряжался всем.

— И он распорядился, чтобы Ричард Хантри не давал показаний?

— Откуда я могу знать?

Он говорил уже иным тоном. Начал лгать или утаивать правду. Как и у каждого шерифа, в каждом округе края, у него были свои политические обязательства и свои нерушимые тайны.

Я хотел было спросить его, кого он пытается выгородить, но решил не делать этого. Я находился далеко от своих краев, среди незнакомых мне людей, а в воздухе неуловимо запахло неожиданными неприятностями, источник которых оставался неизвестным.

Глава 21

Шериф слегка наклонился ко мне, словно стараясь услыхать мои мысли. Стоя неподвижно в этой позе, он напомнил мне грозного ястреба, приготовившегося к атаке.

— Я был откровенен с вами, мистер, — сказал он, — но вы от меня все скрываете. Я даже не знаю, чьи интересы вы представляете.

— Баймеера, — ответил я.

Шериф широко усмехнулся, не показав зубов. — Шутите?

— Нет, я говорю совершенно серьезно. Та девушка — его дочь.

Его усмешка, ничуть не изменившись, превратилась в гримасу страха и изумления. Кажется, он понял, что выдал свои чувства, так как расслабил мышцы лица, словно расправляя зажатый кулак, и придал ему равнодушное выражение. Лишь его быстрые серые глаза остались внимательными и враждебными. Большим пальцем он указал на горы за своей спиной.

— Значит, девушка, которую вы там оставили, мистер, — это дочь Баймеера?

— Вот именно.

— Вы что, не знаете, что он является владельцем контрольного пакета акций медных копей?

— Ну, он этого не скрывает, — ответил я.

— Так почему же вы ничего не сказали мне?!

Мне было нелегко ответить на этот вопрос. Возможно, я вообразил, что у Дорис есть шанс найти счастье в мире, настолько удаленном от мира ее родных, по крайней мере, на время. Но этот мир также принадлежал Баймееру. — Медные копи дают работу большему количеству людей, чем какая-либо другая фирма в этой части штата, — сказал Шериф.

— Ладно, давайте пошлем девушку на работу в копи.

— Да вы что, с ума сошли, черт побери?! — он внезапно взбеленился. — Никто не собирается посылать ее на работу!

— Я пошутил.

— В этом нет ничего смешного! Мы должны забрать ее с этой подозрительной фермы, пока с ней не случилось ничего плохого! Она может переночевать у нас с женой, у нас прекрасная комната для гостей — когда-то она была спальней нашей дочери. Ну, поехали?

Шериф оставил Фреда под опекой своего помощника, и мы поехали наверх в его служебной машине. Когда мы оставили машину на обочине, сразу же за старым голубым «фордом» Фреда, из-за гор выглянул бледный ущербный месяц. Большой дом на склоне каньона был погружен в темноту и тишь, лишь изредка прерываемую храпом мужчин и тихими всхлипываниями какой-то девушки. Это оказалась Дорис, она подошла к двери, когда я окликнул ее по имени. На ней была белая фланелевая ночная рубашка, словно палатка скрывавшая все ее тело от шеи до пола. Темные глаза девушки были широко открыты, а лицо мокро от слез.

— Одевайся, милая, — сказал шериф, — мы увезем тебя отсюда.

— Но мне здесь нравится.

— Если ты останешься, тебе перестанет нравиться. Это не место для такой девушки, как ты.

Она вдруг выпрямилась и подняла голову.

— Вы не можете заставить меня отсюда уехать!

Провидец приблизился к нам за ее спиной, однако держался на определенном расстоянии и молчал. Казалось, он оглядывает шерифа с равнодушием зрителя, наблюдающего чужие похороны.

— Не нужно так вести себя, — обратился шериф к Дорис. — У меня тоже есть дочка, и я знаю, каково это. Всем нам приятно пережить небольшое приключение. Но потом наступает время возвращения в нормальную жизнь.

— Я ненормальная, — сообщила она.

— Не мучь себя, ты еще станешь нормальной, милая моя. Тебе только нужно встретить хорошего молодого человека. Так же было и с моей дочкой, она ушла из дому и год жила в коммуне, в Сиэтле. Но потом вернулась к нам, нашла своего избранника, а теперь у нее двое деток и все мы очень счастливы!

— У меня никогда не будет детей, — заявила Дорис.

Однако она оделась и двинулась рядом с шерифом к его машине. Я остался сзади, вместе с главой секты. Он неслышными шагами вышел на крыльцо, в свете месяца его глаза и седые волосы, казалось, светились.

— Мы охотно разрешили бы ей остаться с нами...

— За определенную цену?

— Все мы вносим столько, сколько можем. У нас один принцип — каждый платит в меру своих возможностей. Мой вклад носит преимущественно мистический характер. Некоторые зарабатывают на нашу жизнь своим трудом.

— Где вы изучали теологию?

— В мире, — отрезал он. — Бенарес, Камарилльо, Ломпок. Да, у меня нет диплома. Но я даю много советов. У меня дар помощи людям. Я мог помочь мисс Баймеер. И сомневаюсь, что шерифу это удастся, — он протянул руку и коснулся моего плеча смуглой тонкой рукой. — Думаю, я и вам могу помочь... — В чем?

— Быть может, ни в чем... — актерским жестом он поднял руки. — Вы кажетесь мне человеком, ведущим вечный бой и вечный поиск. Вам никогда не приходило в голову, что, может быть, искать нужно себя самого? И что для того, чтобы найти себя, необходимо быть молчаливым и неподвижным, неподвижным и молчаливым? — он опустил поднятые руки.

Я был настолько измучен, что воспринял его вопросы всерьез и принялся их обдумывать. Эти вопросы я задавал себе и сам, хотя не в такой форме. В конце концов, правды, которую я искал, быть может, и нет на свете. Нужно было подняться на вершину горы и ждать ее явления или найти ее в себе самом.

Но даже в короткую минуту релаксации, когда я обдумывал эту проблему, я смотрел в сторону виднеющихся в устье каньона огней Копер-Сити, прикидывая, что я должен буду сделать там завтра утром.

— У меня нет денег. — У меня тоже, — ответил он. — Но их как-то всегда на всех хватает. Это для нас не проблема.

— Счастливые люди! — сказал я.

Он сделал вид, что не заметил моей иронии.

— Я рад, что вы заметили это. Мы действительно очень счастливы.

— А откуда у вас взялись деньги на покупку этого дома?

— У некоторых из наших членов есть доходы, — он улыбнулся, словно эта мысль была ему приятна. — Мы не стремимся к внешнему богатству, но наш дом — это не приют для неимущих. Разумеется, он еще не оплачен полностью...

— Это не удивительно. Я слышал, что он стоит больше десяти тысяч долларов. Его улыбка внезапно угасла.

— Вы что, проводите следствие по нашему делу, мистер?

— Сейчас, когда девушка покинула вас, я вообще перестал вами интересоваться.

— Мы не причинили ей никакого зла, — поспешно сказал он.

— Я и не обвиняю вас.

— Но шериф теперь может начать притеснять нас. И только потому, что мы предоставили приют дочери Баймеера.

— Надеюсь, нет. Если вы хотите, я заступлюсь перед ним за вас.