Глава 34

Я оставил ее наедине с ее мыслями и двинулся вдоль побережья на юг. Движение на шоссе все еще оставалось весьма интенсивным. Было еще не так уж поздно, но я чувствовал себя измученным. Долгий и совершенно беспредметный разговор с миссис Хантри лишил меня остатка сил. Я вернулся к себе в гостиницу, надеясь, что там меня ждет какое-нибудь известие от Бетти.

Не было ничего. Однако мне передали, что Паола Граймс ждет моего звонка в отеле «Монте Кристо». Не без труда я дозвонился до ее номера, трубку она сняла мгновенно.

— Алло?

— Говорит Арчер.

— Ну, наконец-то! — ее голос был резким и злым. — Мама сказала, что передала вам деньги для меня. Пятьдесят долларов. Они мне нужны, без них я не могу выбраться из этой вонючей дыры. И в придачу в моей машине не работает зажигание!

— Я сейчас принесу тебе эти деньги. Я уже пытался отдать их тебе.

— Надо было оставить у администратора!

— Не у этого администратора. До свидания, Паола.

Когда я подъехал к гостинице, она ждала меня в холле. Я заметил, что девушка причесалась, умылась и освежила макияж. Однако, была она подавлена и выделялась среди расцветающих ночью девчонок и их кавалеров. Я отдал ей пятьдесят долларов, которые она пересчитала, свернула в трубочку и сунула за лифчик.

— Хватит, чтобы расплатиться за гостиницу? — спросил я.

— Пожалуй, хватит по сегодняшний день. Не знаю, что будет завтра... Полиция не разрешила мне покидать город, но они не хотят мне выплатить даже часть отцовских денег, а у него была при себе довольно большая сумма. — Ты их получишь... или твоя мать.

— А может, мои правнуки?! — в ее голосе звучала горечь. — Я не верю легавым и не люблю этот город! Не люблю здешний народ! Убили моего отца, и я боюсь, что теперь убьют меня!

Ее страх был заразен, я оглядел холл, видя его ее глазами: будто комната ожидания, где содержатся потерянные души среди бесконечной ночи.

— Кто убил твоего отца?

Она затрясла головой, и черные волосы упали на ее лицо, будто ночной мрак.

— Я не хочу говорить об этом! Не здесь...

— Мы могли бы поговорить в твоем номере.

— Нет, об этом и речи быть не может! — она глядела на меня полными ужаса глазами из-за сетки волос, будто загнанный зверек, — в номере нас могут подслушивать, я там находиться из-за этого не могу!

— Кто может подслушивать?

— Может, полиция, а может, убийцы... Какая разница, они друг друга стоят!

— Ну, давай выйдем и посидим в моей машине.

— Нет уж, спасибо!

— Тогда пойдем пройдемся, Паола.

К моему удивлению, она согласилась, мы вышли из гостиницы и влились в толпу пешеходов. Пальмы, выстроившиеся по другой стороне улицы, шуршали листвой над пустыми киосками, где еженедельно проходили распродажи картин. За ними поднимались, разбивались и опадали фосфоресцирующие белые волны, словно им было доверено невыполнимое задание — отмерять время и пространство.

Мы медленно двигались вдоль улицы, и напряжение Паолы начало постепенно ослабевать. Казалось, наши шаги примерялись к ритму моря, над нами открывалось небо, скупо освещенное лучами висящей низко над горизонтом луны.

Паола коснулась моего плеча.

— Ты спрашивал, кто убил моего отца...

— Спрашивал.

— Хочешь знать, что я об этом думаю?

— Да.

— Понимаешь, я мысленно повторила все, что говорил отец. Он верил, что Ричард Хантри жив и живет здесь, в Санта-Терезе, под другим именем. И он был уверен, что это Хантри написал тот портрет Милдред Мид. Мне тоже так показалось, когда я впервые его увидела. Конечно, я в этом не разбираюсь так, как отец, но у меня создалось впечатление, что это Хантри.

— Ты уверена, что твой отец был честен, Паола? Картина Хантри стоит намного больше, чем другие...

— Я знаю, и он тоже это знал. Именно поэтому он старался доказать, что картина подлинная. В последние дни своей жизни он пытался отыскать Хантри и убедиться, что это его картина. Он даже нашел Милдред Мид, она сейчас живет здесь. Это была любимая натурщица Хантри, хотя, конечно же, для этого портрета она не позировала, она уже старуха.

— Ты ее видела?

Она кивнула.

— Отец водил меня к ней за несколько дней до смерти. В Аризоне она дружила с моей матерью и знала меня еще ребенком. Наверное, отец думал, что мое присутствие развяжет ей язык. Но Милдред немного рассказала в тот день.

— Где она живет?

— В поселке таких маленьких домиков, она как раз только поселилась там. Кажется, это место называется Магнолия Корт, в центре растет такая огромная магнолия.

— Здесь, в Санта-Терезе?

— Да, в самом центре. Она говорит, что сняла этот домик, потому что не может уже много ходить. Много говорить она тоже не хотела.

— Почему?

— Мне кажется, боялась. Мой отец расспрашивал ее о Ричарде Хантри — жив он или нет, и он ли написал этот портрет? Она сказала, что не видела его уже тридцать лет и надеется, что он мертв. Она казалась очень разочарованным и усталым человеком.

— Это не удивительно, не исключено, что это Хантри убил ее сына Вильяма.

— И моего отца. Может, отец нашел его, проследив путь этой картины, — и был убит.

Голос ее был тихим и испуганным, она подозрительно поглядывала на пальмы и низко висящую луну, словно они были лишь тонкой декорацией, маскирующей истинные джунгли этого мира. Руки девушки нервно сжимались и разжимались.

— Мне надо уехать из этого города! Полицейские велели мне остаться, потому что я им нужна как свидетель, но они даже охрану мне не обеспечили! — Охрану от кого? — спросил я, уже зная ответ.

— От Хантри! От кого же еще? Он убил моего отца — я это чувствую кожей, но я не знаю, кто он сейчас и где находится! Это может быть любой из проходящих по улице мужчин!

Ее голос становился все громче, прохожие начинали обращать на нас внимание. Мы как раз подошли к ресторану, в открытую дверь выплескивалась на улицу волна джаза. Я ввел девушку внутрь и посадил за столик. Зал был длинным и узким, напоминающим туннель, а сидящий в дальнем конце оркестр мог сойти за приближающийся поезд.

— Не нравится мне эта музыка, — она поежилась.

— Не страшно, тебе неплохо бы чего-нибудь выпить.

Она покачала темной головкой.

— Я не могу пить. От спиртного я шалею. То же самое было с отцом, он мне говорил, что именно поэтому стал наркоманом, — она зажала ладонями уши и зажмурилась. — Уведи меня отсюда!

Я взял ее за руку и поднял с кресла, девушка двигалась неуверенно и словно бы нетвердо держалась на ногах, я вынужден был почти тащить ее на себе к выходу. Оказавшись на улице, она недоверчиво оглядывала прохожих, готовая закричать, если кто-нибудь обратит на нее внимание. Девушка была на грани истерики, если не хуже.

Я подхватил ее под руку и быстрым шагом направился к отелю, она начала сопротивляться.

— Я не хочу туда возвращаться! Я терпеть не могу эту дыру! Всю ночь стучали, дрались, шептались, не дали мне глаз сомкнуть! Не пропускают ни одной женщины!

— Ну так съезжай оттуда.

— А куда? Куда мне идти? Конечно, я могу вернуться в галерею, у меня там комнатка над магазином... Но я боюсь...

— Потому что там нет отца?

— Нет, — она сжалась от внезапной дрожи, обхватив руками плечи, — потому что он может вернуться!

Мне вдруг стало холодно. Если девушка и не сошла с ума, то, во всяком случае, была на пути к этому. Продвигаясь по этой дорожке, она к утру достигнет цели.

По разным причинам я чувствовал себя в ответе за нее. Кроме всего прочего, я заключил тайное соглашение с силами, правящими миром: если я попытаюсь помочь Паоле, может, кто-то поможет Бетти...

Мы вернулись в отель «Монте Кристо», я заплатил по счету, помог ей собраться и вынес сумку в машину.

— Куда мы едем? — спросила она, шагая рядом со мной.

— Я сниму для тебя номер в моей гостинице, рядом с причалом для яхт, там намного спокойней. Если проголодаешься, сможешь выйти на угол, там ресторан работает всю ночь.

— Я уже голодна, — заявила она, — я ничего не ела.

Я накормил ее бутербродами в закусочной, а потом устроил ее в гостинице, решив выставить Баймееру счет за этот номер, поскольку она являлась свидетелем.

Я вышел из гостиницы, не заглядывая к себе в номер, но, уже садясь в машину, вдруг подумал, что там может ждать меня Бетти. Когда я взлетел на свой этаж, номер был пуст, а постель нетронута.

Глава 35

Крона магнолии, словно прикрепленное к стволу облако, висела над группкой домиков, получившей от нее название. Только в одном из них горел свет, приглушенный опущенными жалюзи. Я постучал в сетчатую наружную дверь.

За дверью послышалось какое-то движение, а потом дыхание человека, приближавшегося к двери молча.

— Кто там? — раздался наконец женский голос.

— Моя фамилия Арчер, я частный детектив, нанятый Джеком Баймеером.

— Ну так идите ко всем чертям, — спокойно ответила она. — А перед тем отправляйтесь к Баймееру и передайте ему, чтобы и он шел туда же.

— Охотно, миссис Мид, я этого сукина сына тоже терпеть не могу.

Она открыла внутреннюю дверь и на фоне светлого квадрата возник силуэт ее хрупкой изящной фигуры.

— Как вас зовут, я не расслышала?

— Лью Арчер.

— Вас прислал Джек Баймеер?

— Не совсем. У него украли картину — ваш портрет, миссис. Мне кажется, что вы могли бы помочь мне найти ее.

— Откуда Джек знает, что я живу тут? Ни одной живой душе я об этом не говорила.

— Меня направила сюда Паола Граймс.

— Ясно. Я сделала глупость, впустив ее в мой дом, — она выпрямилась, словно намереваясь захлопнуть дверь перед моим носом. — Несчастное отродье несчастной семьи!

— Сегодня утром, в Копер-Сити, я говорил с ее матерью, Жуанитой, она передавала вам сердечный привет, миссис.

— Да? Очень мило с ее стороны.

Кажется, я произнес нужный пароль, она подошла ближе, чтобы отворить наружную дверь. До этого момента ее возраст не был виден, но теперь я заметил, что она прихрамывает и как-то неуверенно покачивает бедрами, словно морская птица, уверенно чувствующая себя в воздухе или в морских волнах, но с трудом передвигающаяся по суше.

Ее седая голова также напоминала птичью. Высокий лоб, правильные черты, чуть впалые виски, тонкий и ровный нос и быстрые глаза, в которых до сих пор тлела радость жизни. Заметив, что я рассматриваю ее, она улыбнулась. Улыбка вышла слегка шутовской, так как у Милдред не было ни одного переднего зуба.

— Я вам нравлюсь? Не сказала бы, что старость пошла на пользу моей красоте.

— Да, это так.

— Ну и прекрасно, — она улыбнулась еще шире. — Моя красота стоила мне многих хлопот. Но я не жалуюсь. Женщина не может получить от жизни все. Я много путешествовала — главным образом, первым классом. Я знавала талантливых и сильных людей...

— С одним из них я вчера познакомился в Тьюксоне.

— С Лэшмэном?

— Да.

— Как он поживает?

— Стареет. Но все еще рисует. Собственно, в то время, как я посетил его, он как раз работал над очередным вашим портретом, миссис.

Она с минуту молчала, а когда подняла на меня глаза, я увидел в них пустоту.

— На этом портрете я выгляжу так, как сейчас, или так, как когда-то? — Так, как когда-то.

— Да, разумеется, как же может быть иначе! Ведь он же не видел меня с тех пор, как я по-настоящему постарела. — Она говорила о себе так, словно была прекрасным, но недолговечным произведением искусства — японская икебана или песня, автор которой не знал нотной грамоты. — Но достаточно обо мне. Лучше скажите мне, мистер, что поделывает Жуанита?

Она уселась в кресло под торшером, я поместился в кресле напротив. Я рассказал ей о Жуаните Граймс, потом о ее бывшем муже Поле и о его смерти. Казалось, мой рассказ потряс ее.

— Не могу поверить в смерть Пола! Он был здесь с дочерью всего несколько дней назад...

— Она говорила мне об этом. Он, наверное, хотел, чтобы вы подтвердили подлинность своего портрета, миссис?

— В принципе, речь шла именно об этом. К сожалению, я не смогла припомнить эту картину. У него с собой был только маленький снимок, а меня писали столько раз, что я уже давно сбилась со счета... Скажу вам честно, мистер, мне осточертели картины, особенно те, где изображена я. Когда я поселилась тут, то не повесила ни одной, хотя у меня их там, в соседней комнате, страшное количество, — она обвела рукой голые стены. — Не хочу, чтобы мне напоминали о моих потерях...

— Я понимаю вас. Но не согласитесь ли вы еще раз взглянуть на фотографию картины?

— Моего портрета?

— Скорей всего, да. Это та самая картина, которая интересовала Пола Граймса.

Я вручил ей фотографию, она поднесла ее к свету и промурлыкала что-то невразумительное, означавшее, что она узнает картину.

— Вы его видели когда-нибудь, миссис Мид?

— Я вижу его в третий раз, во второй за сегодняшний вечер. Но до сих пор не знаю, кто и когда написал его. Это действительно напоминает вещь Хантри, но я не помню, чтобы позировала ему для этого портрета.

— Кое-кто говорит, что портрет написан по памяти, без модели и притом совсем недавно.

— То же самое сегодня вечером говорила и эта молодая девушка...

— Какая девушка?

— Журналистка из местной газеты. Я сказала ей, что не даю интервью, но она так добивалась, что я в конце концов разрешила ей прийти. Вынуждена признать, что она производит очень милое впечатление. Но я не слишком помогла ей...

— Ее звали не Бетти Сиддон?

— Да-да, Бетти Сиддон. Вы ее знаете?

— Я пытаюсь найти ее. Она не говорила, куда направляется после визита к вам?

— Говорила, что едет на какой-то пляж... Сикамор-Бич?

— Может, Сикамор-Пойнт?

— Кажется, вы правы. Так или иначе, человек, продавший Граймсу эту картину, позавчера утонул там в океане. Как его звали?..

— Джейк Витмор. Но он не утонул в океане. Его утопили в пресной воде, скорей всего, в чьей-то ванне.

Мне удалось потрясти ее, хотя я и не ставил перед собой такой цели. Ее лицо сделалось безжизненным и бесцветным, черты его оставались красивыми, но глаза стали мертвыми, словно глазницы статуи. Она шевельнула бледно-сиреневыми губами.

— Значит, этот Витмор тоже был убит?

— Так считают полицейские и коронер.

— О Господи! — дышала она тяжко, будто бегун.

— Принести вам воды, миссис Мид?

— У меня есть кое-что получше, — она протянула руку к стоящему у стены буфету, — там есть бутылка виски «Джек Дэниелс». И стаканы. Себе налейте тоже. А мне без воды, двойную.

Я достал виски и налил двойную порцию ей и одинарную себе. Она выпила свой стакан одним глотком и попросила еще одну двойную. Вскоре ее стакан был снова пуст, а лицо обрело краски.

— Глотните, мистер, — сказала она, — я ненавижу пить в одиночестве!

Я подумал, уж не алкоголичка ли она и решил, что это похоже на правду.

— Почему вы так смотрите на меня? — спросила она. — Я смешна? Или в моих глазах вы увидели что-то странное?

— Нет, что вы...

— Тогда не пяльтесь на меня так!

— Прошу прощения. Собственно, мне уже пора...

— Вас очень интересует эта мисс Сиддон, не так ли?

— Да, очень, вы читаете мысли, миссис.

— Я знаю мужчин, — сказала она. — А она не слишком молода для вас, мистер?

— Возможно. Когда она была здесь?

— Я не смотрела на часы. Это было ранним вечером.

— А как она нашла вас?

— Позвонила в... — Внезапно она смолкла и продолжала после натянутого молчания: — Понятия не имею!

— Вы начали говорить, что она звонила кому-то.

— Я так сказала? Ну, значит вы знаете больше, чем я. Наверное, я подумала о чем-то другом. Если вам пора идти, мистер, то не смею вас задерживать. Поставьте только бутылку так, чтобы я могла до нее дотянуться, хорошо?

Бледной морщинистой рукой она коснулась столика, стоявшего рядом с ее креслом.

— Я пока не ухожу, — возразил я.

— Я бы предпочла, чтобы вы ушли, я очень устала. В конце концов, я же сказала вам все, что знаю...

— В этом я очень сомневаюсь, миссис Мид. Будучи в Аризоне, я случайно узнал несколько очень интересных подробностей. Вначале сороковых годов ваш сын Вильям был убит неизвестно кем и брошен в пустыне...

Ее лицо вытянулось и побледнело.

— Жуанита Граймс всегда слишком много болтала!

— Она не главный источник моей информации. Убийство вашего сына было и остается фактом достаточно известным. Я говорил с человеком, нашедшим его тело и проводившим расследование по этому делу, с шерифом Бротертоном. — Ну и что с этого?

— Вы не хотите знать, кто убил вашего сына?

— Теперь это уже все равно, — проговорила она. — Какая разница? Его нет. Его нет уже тридцать два года.

— Но, как мне кажется, человек, убивший его, все еще жив...

— Откуда вы знаете?

— Я это кожей чую! А кроме того, есть и другие причины. Люди продолжают гибнуть: Пол Граймс, Джейкоб Витмор и некий мужчина, останки которого сегодня откопали в оранжерее Ричарда Хантри...

Она хотела что-то сказать, но голос послушался ее лишь со второй попытки.

— Какой мужчина?

— Он еще не опознан, но это лишь дело времени. Двадцать пять лет назад он появился в доме Хантри с какой-то женщиной и маленьким мальчиком. Между ним и Хантри возникла ссора, а потом драка. Согласно дошедшей до меня версии, этот мужчина упал, ударился головой и умер. Семейство Хантри его закопало.

— Вам это известно от миссис Хантри?

— И от нее в том числе.

Она широко открыла глаза, лицо ее при этом словно бы сморщилось и стало меньше.

— А что еще она вам сказала?

— Кажется, ничего. А должно быть еще что-то?

— Это я вас спрашиваю.

— А я подозреваю, что именно вам известен ответ. Почему Джек Баймеер купил вам этот дом в Каньоне Хантри? — Потому что я попросила его!

— Джек Баймеер отнюдь не так щедр.

— Тогда для меня он бывал щедрым, — легкий румянец скользнул по ее лицу, задержавшись на скулах. — Конечно, с возрастом он не изменился к лучшему, но и я тоже...

— Мне кажется, он купил для вас этот дом от имени всего семейства Хантри. А может, они при его посредничестве сделали вам такой подарок?

— С чего бы они стали это делать?!

— Чтобы обеспечить себе вашу скромность в деле об убийстве вашего сына.

— О смерти Вильяма знали все вокруг! Кому нужна была моя «скромность»?!

— Его убийце. Допустим, это был Ричард Хантри. Сразу после убийства он перебрался из Аризоны в Калифорнию и никогда больше не возвращался. Дело на него тихо закрыли, если вообще открывали. А вы, если и имели какие-то подозрения, оставили их при себе.

Она покачала головой.

— Вы меня не знаете, мистер. Я любила сына. Я сама чуть не умерла, когда мне показали тело Вильяма. И не забывайте, что он тоже принадлежал к этой семье, Феликс Хантри был его отцом. Между Вильямом и Ричардом не было никаких конфликтов. — Так почему же Ричард покинул Аризону сразу же после смерти Вильяма? — Не знаю. Может, он боялся и сам быть убитым.

— Это он говорил?

— Я никогда не говорила с ним об этом и даже не видела его с тех пор. — С времени смерти Вильяма?

— Вот именно, я его не видела тридцать два года. И уже двадцать пять лет никто не знает, что с ним случилось, а почему, я лишь сегодня узнала от вас, мистер. — Она беспокойно зашевелилась и искоса глянула на стоящую рядом бутылку. — Если вы намерены остаться еще на минуту, вы можете налить мне еще, да и себе тоже.

— Нет, благодарю вас, я постараюсь задать еще несколько вопросов и оставить вас в покое, миссис. Кажется, у вашего убитого сына осталась жена и маленький ребенок?

Выражение ее глаз изменилось, словно она заглядывала в далекое прошлое.

— Кажется, да.

— То есть, вы в этом не уверены?

— Мне говорили о них, но я их никогда не видала.

— Почему?

— Не по своей воле. Просто они оба как сквозь землю провалились. Я слыхала только, что эта женщина, вдова Вильяма, вышла замуж за кого-то другого и дала мальчику его фамилию.

— Вы знаете эту фамилию?

— Нет, к сожалению, мы никогда с ней не общались.

— Вы не думаете, что с ними общался Ричард Хантри?

— Как я могу это знать? — она сказала это, отвернувшись.

— А те женщина и мальчик, которые посетили дом Ричарда Хантри двадцать пять лет назад... это не могли быть вдова Вильяма и ее сын?

— Понятия не имею. Мне кажется, вы пытаетесь связать два разных дела. — Я вынужден это делать. Решение лежит в далеком прошлом. Вы не догадываетесь, миссис, кем мог быть тот мужчина, который был убит и похоронен в оранжерее?

— Понятия не имею!

— А это не мог быть ваш сын Вильям?

— Вы что, ошалели?! Вильям был убит в Аризоне, в 43-м году, за семь лет до этого!

— Вы видели его тело?

— Да.

— Кажется, оно было весьма изуродовано? Вы смогли с уверенностью опознать его?

— Да. Смогла. Мой сын Вильям умер тридцать два года назад.

— А что случилось с его телом после того, как вы его опознали?

— Я не слишком хорошо знаю это...

— Странно...

— Разве? Как вам известно, у него была жена в Калифорнии, она захотела, чтобы его тело переслали ей и там похоронили. Я ничего не имела против этого. Умершие уходят от нас навсегда и нет никакого значения, где их хоронят.

Голос ее был тихим и равнодушным, но мне показалось, что она сознательно подавляет свои чувства. Словно прочитав мои мысли, она прибавила:

— Когда я умру... пожалуй, это уже скоро... я хочу, чтобы мое тело сожгли, а пепел развеяли в пустыне поблизости от Тьюксона.