В Канья, Италия, часы показывали половину десятого вечера.
      Флетч слонялся по квартире без пиджака и галстука. Любовался картинами.
      В его распоряжении имелись показания ненадежной свидетельницы, Джоан Уинслоу из квартиры 6А. Из ее слов следовало, что Барт Коннорс находился в Бостоне в вечер совершения убийства. Во вторник. Более того, Флинн сказал, что ни одна из авиакомпаний не продавала билета Коннорсу между субботой, когда его в последний раз видела миссис Сэйер, и вторником. Однако вчера, в среду, Энди встретилась с ним в Канья.
      Следует ли ему сообщить Флинну сведения, полученные от женщины из квартиры 6А?
      Флетчу не раз приходилось иметь дело с полицией. Где-то они были союзниками, где-то – противниками, иной раз приходилось идти в обход. Флинн, похоже, парень неплохой, но борьба-то шла за собственную свободу. И излишняя доверчивость могла выйти боком.
      Так что не оставалось ничего другого, как жарить куропатку, высохли у нее перышки или нет.
      Флетч вновь взглянул на часы и позвонил на свою виллу в Канья.
      – Алло?
      – Энди?
      – Флетч!
      – Что ты делаешь в Канья?
      – Ты же сам просил меня приехать.
      – Это было вчера.
      – Почему ты звонишь, Флетч?
      – Ты ночевала на вилле?
      – У меня забарахлила машина.
      – »Порше»?
      – Барт сказал, что-то с диафрагмой.
      – Барт сказал! Это вторая ночь, Энди!
      – Да. Машину починят утром.
      – Энди!
      – Подожди, я приглушу проигрыватель, Флетч. А то плохо слышно.
      Несколько секунд спустя в трубке вновь раздался ее голос.
      – Вот и я, дорогой.
      – Энди, что ты делаешь в моем доме с Бартом Коннорсом?
      – Это не твое дело, Флетч. Мы, конечно, собираемся пожениться, но это не означает, что ты имеешь право контролировать каждый мой шаг.
      – Слушай меня. Барт Коннорс на вилле?
      Энди замялась.
      – Да.
      – Тогда выметайся из дому. Проведи ночь в отеле или где-то еще.
      – Но почему, дорогой?
      – Потому что есть свидетельства того, что твой хозяин очень вспыльчив и крут.
      – Вспыльчив? Чепуха. Он просто котенок.
      – Ты сделаешь то, о чем я тебя прошу?
      – Думаю, что нет. Мы только сели обедать.
      – Энди, тебе бы приехать сюда. В Бостон.
      – Я должна вернуться в Рим. Посмотреть, чем занята великая графиня.
      – Графиня здесь.
      – Где?
      – В Бостоне. Сильвия здесь.
      – Сука.
      – Почему бы тебе не вылететь из Генуи?
      – Все это очень странно, Флетч. Может, ты что-то выдумываешь? Из ревности. Я же не ревную к тем людям, с которыми ты проводишь время.
      – Энди, ты, похоже, меня не слушаешь.
      – Не слушаю и не собираюсь слушать. Я вообще не понимаю, почему ты позвонил сюда. Ты должен искать меня в Риме.
      – Я позвонил, чтобы поговорить с Бартом Коннорсом.
      – Вот и говори с ним.
      – Энди, после того, как я поговорю с Коннорсом, пожалуйста, еще раз возьми трубку.
      – Сейчас я его позову, – ответила Энди.
      Пауза затянулась.
      – Алло? Мистер Флетчер?
      – Мистер Коннорс? На вилле все в порядке?
      – Вчера заехала ваша подружка. Она потеряла ожерелье. Мы перерыли всю виллу.
      – Что сломалось в машине?
      – Какой машине?
      – »Порше».
      – Дорога из Рима длинная. Не так ли?
      – Когда вы прибыли в Канья?
      – Вчера.
      – В среду?
      – Совершенно верно.
      – Я думал, вы улетели в воскресенье.
      – Мои планы изменились. Человек, с которым я собирался лететь, не смог этого сделать.
      – И вы ее ждали?
      – Да, но убедить не удалось.
      – Вы летели через Нью-Йорк?
      – Монреаль.
      – Почему Монреаль? Или так удобнее?
      – У меня была там деловая встреча. Я рад, что вы позвонили, мистер Флетчер, но такая болтовня стоит довольно дорого. Я надеюсь, вы звоните наложенным платежом. С оплатой по вашему номеру.
      – И Рут сказала, что не поедет с вами?
      – Кто?
      – Рут. Она сказала, что не полетит в Канья?
      – Какая Рут?
      – Девушка, которую вы собирались взять с собой в Канья.
      – Я не понимаю вас, мистер Флетчер.
      – Мистер Коннорс, мне кажется, вам следует подумать о возвращении в Бостон.
      – Что?
      – В вашей квартире убили молодую женщину. Во вторник вечером. Тело обнаружил я.
      – О чем вы говорите?
      – Ее звали Рут Фрайер.
      – Не знаю я никакой Рут Прайор.
      – Фрайер. Ее ударили по голове бутылкой виски.
      – Или я сошел с ума, или просто не могу понять, о чем речь.
      – Во вторник вечером в вашей квартире убили девушку, которую звали Рут Фрайер.
      – Это ваша работа?
      – Мистер Коннорс, по всему выходит, что подозрение падает на вас.
      – Как бы не так. Я в Италии.
      – Но вы были в Бостоне, когда убили девушку.
      – Я не имею к этому никакого отношения и не желаю, чтобы меня впутывали в это дело. Никто не мог войти в квартиру. Ключ был только у вас.
      – И у миссис Сэйер.
      – И у миссис Сэйер. Мой ключ при мне. Это что, шутка?
      – Вас видели в Бостоне во вторник вечером, мистер Коннорс.
      – В понедельник я переночевал в отеле «Паркер Хауз», потому что с воскресенья квартира считалась вашей. Знаете, Флетчер, я никак не возьму в толк, зачем вы мне все это говорите. Из квартиры ничего не украли?
      – Нет.
      – Я тут ни при чем. Я не знаю никакой Рут Фрайер. И какого черта вы допрашиваете меня, а?
      – Меня тоже подозревают в убийстве.
      – Тогда не стоит перекладывать вину на меня, дружище. Я сожалею, что кто-то умер, сожалею, что это произошло в моей квартире, но не более того. Мое дело – сторона.
      – Вы – котенок.
      – Что?
      – Вас не затруднит передать трубку Энди?
      – Если я вернусь, меня не оставят в покое. Газеты вцепятся в меня мертвой хваткой. Я – адвокат, Флетчер. В Бостоне подобная реклама приводит лишь к оттоку клиентов. Мне это совершенно не нужно. О Господи, так вы кого-то убили в моей квартире?
      – Нет, я не убивал.
      – Полиция уже кого-то допрашивала?
      – Меня.
      – Только вас?
      – Да.
      – Флетчер, почему бы вам не съехать с моей квартиры?
      – Это не входит в мои планы.
      – Я позвоню в свою фирму. Кто-то же должен защищать мои интересы.
      – Я думал, происшедшее нисколько вас не заинтересовало.
      – О Господи. Вы испортили нам обед. Найдется ли у вас бутылка джина?
      – Да, на нижней полке у левой стены кладовой. Джин, правда, швейцарский.
      – Какая ужасная трагедия. Постараюсь держаться от нее подальше.
      – Ваше право. Передайте трубку Энди.
      Ему ответило тяжелое дыхание. Затем послышались гудки отбоя.
      Флетч положил трубку. Вечер, решил он, пройдет на вилле совсем не так, как задумывал Коннорс.
      – »Пан-Америкэн Эйруэйс». Говорит мисс Флетчер.
      – Что?
      – »Пан-Америкэн Эйруэйс». Говорит мисс Флетчер.
      – Ваша фамилия Флетчер?
      – Да, сэр.
      – Это Ральф Локе.
      – Слушаю вас, мистер Локе.
      – Мисс Флетчер, я бы хотел вылететь из Монреаля в Геную, это в Италии, во вторник вечером. Такое возможно?
      – Одну секунду, сэр, сейчас посмотрю, – если ей потребовалась не одна секунда, то максимум три. – «Транс Уорлд Эйрлайнс», рейс 805, вылет из Монреаля в одиннадцать вечера во вторник. С посадкой в Париже.
      – А как вас зовут?
      – Линда <Так звали вторую жену И. М. Флетчера.>, сэр.
      – Линда Флетчер? Не были ли вы замужем за Ирвином Морисом Флетчером?
      – Нет, сэр.
      – Действительно, голос незнакомый. Сколько нужно времени, чтобы долететь из Бостона в Монреаль?
      – Примерно сорок минут, если брать полетное время. Если вы выберете восьмичасовой рейс компании «Истерн», то успеете отдохнуть перед трансатлантическим перелетом.
      – Нельзя ли улететь попозже?
      – Рейс компании «Дельта» в половине десятого.
      Перед каждым ее ответом следовала короткая пауза: мисс Флетчер нажимала кнопки на консоли компьютера, вызывая на экран требуемую информацию.
      – Вы позволите заказать вам билеты, мистер Локе?
      – Может, позднее. Я перезвоню вам. Откуда вы родом, мисс Флетчер?
      – Колумбус, штат Огайо, сэр.
      – Огайо, это прекрасно. Никогда там не был.
      Флетч побрился, принял душ, надел чистую рубашку. Время приближалось к шести.
      В половине седьмого графиня обещала позвонить в полицию, если не увидит его в баре «Рица».
      Но полиция сама позвонила ему.
      Не успев завязать галстук, он снял трубку с телефонного аппарата в спальне.
      – Как прошел день, мистер Флетчер?
      – А, Флинн. Я хотел поговорить с вами.
      – Часом, не решили сознаться в совершении преступления?
      – Нет, об этом я как-то не думал.
      – Надеюсь, у вас не сложилось впечатления, что я забыл о вас? Видите ли, сегодня утром, в ванне убили члена Городского совета, женщину. Дело это имеет политическую окраску, поэтому его поручили мне. Я-то никогда не принимаю ванны по утрам, но политикам, наверное, просто необходимо отмываться по несколько раз на день.
      – Чем ее убили?
      – Вас интересует орудие убийства. Пешней для льда, мистер Флетчер.
      – Это же море крови.
      – Да, конечно. Тем более, что первый удар пришелся по шее. Для политического убийства это уж перебор, не так ли?
      – Мне бы не понравилась ваша работа, Флинн.
      – У нее есть свои минусы.
      – Инспектор, я хотел бы сообщить вам некоторые сведения, представляющие определенный интерес.
      – Какие же?
      – Женщина из соседней квартиры, 6А, зовут ее Джоан Уинслоу, говорит, что видела Барта Коннорса в Бостоне, во вторник, около шести часов вечера. Он сидел в «Снегире», это бар на Бикон-стрит, с симпатичной девушкой.
      – Действительно, очень интересно. Мы с ней поговорим.
      – Подозреваю, свидетелем на судебное разбирательство ее не пригласить. Но я говорил с Бартом Коннорсом. Он сейчас в Италии.
      – Неужели? И, наверное, после вашего разговора останется там?
      – Похоже, что так. Возвращаться он отказывается.
      – Неудивительно. Впрочем, его отказ меня не волнует. С Италией у нас заключено соглашение о выдаче преступников. Разумеется, он может найти одну-две страны с таким же климатом, с которыми Соединенные Штаты не имеют аналогичного договора.
      – Он сказал, что улетел в Геную из Монреаля во вторник вечером.
      – Нам это известно. Рейс 770 компании «Дельта» Бостон – Монреаль, вылет в половине десятого. Затем одиннадцатичасовой рейс 805 «Транс Уорлд Эйрлайнс» в Париж.
      – Ему хватало времени на убийство.
      – Вполне.
      – Но самое главное, он сказал, почему задержался с отъездом. Пытался уговорить одну девушку поехать вместе с ним.
      – Но Рут Фрайер вернулась в Бостон в понедельник вечером.
      – Он мог дожидаться ее.
      – Мог.
      – Выпил с ней в баре, привел в квартиру, не теряя надежды все-таки уговорить ее, вышел из себя, ударил.
      – Ваши рассуждения не противоречат здравому смыслу.
      – Могу предположить, что в последнее время он находился в состоянии эмоционального стресса.
      – А вот это уже из области догадок. Отношения семейных пар не подвластны обычной логике. Даже после развода.
      – Тем не менее...
      – По меньшей мере, вы уже более серьезно подошли к собственной защите. Становится понятен ход ваших мыслей. Вы осознали, и я с удовлетворением это отмечаю, что Рут Фрайер ударили по голове бутылкой. То есть отказались от предположения, что стукнула она себя сама, а перед тем как упасть, осторожно поставила бутылку на поднос.
      – Вы поговорите с Уинслоу?
      – Поговорим. А пока мы получили результаты вскрытия Фрайер. Смерть наступила между восемью и девятью часами вечера, во вторник.
      – До аэропорта ехать десять минут. Коннорс улетел в половине десятого.
      – Десять минут. Когда бостонской полиции удается ликвидировать пробки. В предыдущие три или четыре часа она выпила три коктейля.
      – В «Снегире».
      – Последнее определить невозможно. Несмотря на то, что умерла она голышом, в последние двадцать четыре часа она не вступала в половые отношения с мужчиной.
      – Разумеется, нет. Она отказала ему.
      – Мистер Флетчер, может ли мужчина, в возрасте Барта Коннорса и с его жизненным опытом, убивать девушку только потому, что она не пожелала удовлетворить его плотские желания?
      – Конечно. Если, как вы сами говорили, прилично выпьет.
      – Даже тогда ему нужно преодолеть психологический барьер, чтобы убить юную особу, ответившую ему отказом.
      – Откуда нам знать, что он его не преодолел?
      – Должен согласиться с вами, мистер Флетчер, некоторые улики указывают на вину владельца квартиры, в которой вы сейчас живете. Но нет оснований делать однозначный вывод, что убийца – мистер Коннорс.
      – У меня есть одно преимущество, Флинн. Я знаю, что не убивал. И пытаюсь выяснить, кто это сделал.
      – Однако собранные против вас улики куда весомее. Рут Фрайер встречала в Бостоне пассажиров первого класса, прибывших во вторник из Рима рейсом 529 компании «Транс Уорлд Эйрлайнс». Несколько часов спустя ее нашли убитой в вашей квартире. На орудии убийства обнаружены отпечатки ваших пальцев.
      – Ладно, Флинн. Что мне на это сказать?
      – Вы можете сознаться в совершении преступления, мистер Флетчер, и дать мне возможность уделить все внимание расследованию убийства члена Городского совета. Так вы сознаетесь?
      – Разумеется, нет.
      – И по-прежнему полагаете смерть Рут Фрайер случайной и не имеющей к вам никакого отношения? В этом ваша позиция не изменилась?
      – Нет.
      – Гроувер настаивает, что мы должны вас арестовать и предъявить обвинение в убийстве, прежде чем вы причините вред кому-то еще.
      – Но вы не собираетесь этого делать?
      – Надо отметить, доводы Гроувера небезосновательны.
      – А вы не искали девушку, которая подсказала мне, как добраться до дому во вторник вечером? На площади с рекламным щитом «Ситко».
      – Разумеется, нет. Даже не пытались. Мы можем опросить всю женскую половину населения Бостона, но не найти тех девушек, что бывают на Кенмор-Сквэа по вечерам. Там ночные клубы, знаете ли.
      – О!
      – Дела у вас неважнецкие, мистер Флетчер. Улики против вас налицо. Сомневаюсь, что мы сможем к ним что-нибудь добавить.
      – Надеюсь, что нет.
      – Конечно, не слишком вежливо с моей стороны предлагать вам сознаться по телефону, но на мне висит другое убийство.
      – Почему бы вам не перестать подкармливать прессу компрометирующей меня информацией? Она приговорит меня без суда.
      – А, вы об этом. Пресса давит на меня так же, как и на вас.
      – Не совсем, инспектор. Не совсем.
      – Ну, хорошо. Я подумаю, что можно сделать. Даю вам передышку. Постарайтесь использовать ее с максимальной выгодой для себя. Наймите адвоката. Внутренний голос подсказывает мне никогда не следовать совету Гроувера. Может, вам следует обратиться к психоаналитику?
      – К психоаналитику?
      – Ваша твердая убежденность в собственной невиновности ставит меня в тупик, я искренне верю, вы думаете, что не убивали Рут Фрайер. Улики утверждают обратное.
      – По-вашему, у меня провалы в памяти?
      – Такое случалось, знаете ли. Человеческий мозг способен на удивительные выходки. Или я поступаю неверно, предугадывая направление действий вашего адвоката?
      – Предложение дельное.
      – Суть в том, мистер Флетчер, что к уликам надо относиться серьезно. Даже вам. Вы можете начать с того, что поверите в улики. Видите ли, мы просто обязаны верить уликам.
      – Которых предостаточно.
      – Сожалею, что требую от вас признания по телефону, но идет расследование другого убийства.
      – Я понимаю.
      – Полагаю, мы сможем все устроить так, чтобы заключение психоаналитика...
      – Я считаю преждевременным обращаться к нему, Флинн.
      – Но вы согласны, что такая версия имеет право на существование?
      – Да. Разумеется.
      – Молодец.
      – Но такого не было.
      – Я не сомневаюсь, что вы так думаете.
      – Я в этом уверен.
      – Конечно, конечно. Ничего другого я пока предложить не могу. Пора возвращаться к члену Городского совета.
      – Инспектор?
      – Да?
      – Я отправляюсь в «Риц-Карлтон».
      – И что?
      – Всего лишь предупреждаю вас. Напомните вашим людям, чтобы на этот раз они пристально следили за боковым выходом.
      – Они проследят, мистер Флетчер. Обязательно проследят.

      «Восемнадцать, двадцать миль» до «Риц-Карлтона», находящегося в нескольких кварталах от его дома, Флетч прошел пешком.
      Послонялся по вестибюлю, разглядывая книги в киоске, пока стрелки его часов не показали шесть тридцать пять.
      Затем направился к бару.
      Графиня Сильвия ди Грасси не могла пожаловаться на внимание официантов. Она уже допила бокал, но один из официантов протирал и так чистый столик, второй предлагал ей тарелочку с оливками, третий просто не мог оторвать от нее глаз.
      Впрочем, у Сильвии было на что посмотреть. Взбитые осветленные волосы, правильные черты лица, великолепная кожа, самое глубокое в Бостоне декольте. По покрою платье предназначалось не для того, чтобы покрыть грудь, но чтобы поддержать ее. В итоге грудь как бы шла впереди Сильвии.
      – А, Сильвия. Как долетели? – Флетч чмокнул ее в щечку. – Извините, что опоздал, – все трое официантов захотели отодвинуть ему стул. – Миссис Сэйер защемила ресницы дверцей холодильника.
      – О чем вы? Какая миссис Сэйер? Какие ресницы?
      Большие карие глаза Сильвии переполняла подозрительность.
      – Как иначе я могу объяснить свое опоздание?
      – Знаете, Флетч, мне сейчас не до ваших шуток. Нечего пользоваться тем, что я плохо понимаю английский. Мне нужна правда.
      – Естественно. Что вы пьете?
      – Кампари с содовой.
      – Все еще бережете фигуру? Правильно, все так делают, – он посмотрел на всех трех официантов. – Кампари с содовой и «Барт Тауэл». Вы не хотите «Барт Тауэл», Сильвия? Отличный коктейль. Виски и вода. Так вы говорите, Сильвия, что намерены сказать мне правду. Почему вы в Бостоне?
      – Я прилетела в Бостон, чтобы остановить вас. Вас и Анджелу. Я знаю, вы строите против меня козни. Хотите украсть у меня мои картины.
      – Какая ерунда. Откуда у вас такие мысли?
      – В комнате Анджелы я нашла ваши записи. Адрес, Бикон-стрит, дом 152. Телефон. Список картин.
      – Ясно. И заключили из этого, что я отправился в Бостон за картинами?
      – А зачем же еще?
      – И последовали за мной?
      – Я вылетела раньше вас. Из Рима в Нью-Йорк, затем в Бостон. Я хотела опередить вас. Хотела, чтобы вы увидели меня в аэропорту.
      – Забавно. Что вам помешало?
      – Не смогла вылететь вовремя из Нью-Йорка.
      – То есть вы были в Бостоне во вторник?
      – Да. Мой самолет приземлился в Бостоне в пять часов.
      – О-го-го. А я – то думал, что в Бостоне у меня нет ни одной знакомой души. И чем вы потом занимались?
      – Приехала в отель. Позвонила вам. К телефону никто не подошел.
      – Я обедал вне дома.
      – Позвонила на следующий день, попросила оставить вам записку. Вы мне так и не перезвонили.
      – Ладно, значит, вы убили Рут Фрайер.
      – О чем вы говорите? Я никого не убивала.
      Сильвия подалась назад, грудь – следом за ней, освобождая место официанту, поставившему перед ней полный бокал.
      – Какое еще убийство?
      Флетч не притронулся к стоящему перед ним бокалу.
      – Сильвия, картин у меня нет. Я никогда их не видел. Не знаю, где они сейчас. Я даже не уверен, все ли понял в той истории с картинами.
      – Тогда почему вы в Бостоне со списком картин? Объясните мне.
      – Я приехал в Бостон, потому что пишу книгу о творчестве американского художника Эдгара Артура Тарпа-младшего. Список мифических картин ди Грасси я привез на случай, что мне встретится упоминание о какой-либо из них. Бостон – большой культурный центр.
      – Знаете, как говорят американцы? Дерьмо собачье, Флетч. Вы обручены с моей дочерью, Анджелой, намерены на ней жениться. А на следующий день после похорон ее отца садитесь в самолет со списком картин в кармане и летите в Соединенные Штаты, в Бостон. Какие еще мысли должны прийти мне в голову?
      – С приемной дочерью. Анджела – ваша приемная дочь.
      – Знаю. Я ее не рожала. Она собирается ограбить меня.
      – Завещание Менти оглашено?
      – Нет. Вонючие адвокаты вцепились в него мертвой хваткой. Много неясностей, говорят они. Полиция закрыла дело. Разрешила мне надеть траур. У адвокатов все наоборот. Траур, мол, носите, но завещание пусть полежит. Да еще вы с Анджелой грабите, грабите, грабите меня.
      – Анджела говорила о картинах. Менти говорил о картинах. Вы говорите о картинах. Я же их в глаза не видел. Даже не уверен в их существовании.
      – Они существуют! Я их видела! Теперь, после смерти Менти, это мои картины. Бедняжка Менти. После его кончины это все, что у меня есть. Он оставил их мне.
      – Вы этого не знаете. Завещание не оглашено. Это картины семейства ди Грасси. Он мог оставить их дочери. Она же – ди Грасси. Он мог оставить их вам обеим. Вам известно, как трактует подобные ситуации итальянское законодательство? Возможно, в завещании нет упоминания о картинах. Он мог оставить их музею в Ливорно или в Риме.
      – Чепуха! Менти никогда бы не пошел на такое! Менти любил меня. Он очень сожалел, что картин у нас больше нет. Он знал, как я любила эти картины.
      – Разумеется, любили. Но почему вы решили, что картины в Бостоне?
      – Потому что вы здесь. Улететь через день после похорон! Вы и Анджела заодно. Анджела хочет захапать эти картины. Мечтает ограбить меня!
      – Ладно, Сильвия. Я сдаюсь. Расскажите мне о картинах.
      – Это коллекция ди Грасси. Девятнадцать картин. Некоторые Менти получил от родителей, другие купил сам. До второй мировой войны.
      – А я подозревал, во время и после второй мировой войны.
      – До, во время и после.
      – Во время войны он был офицером итальянской армии?
      – Менти не воевал. Ди Грасси переоборудовали свой дворец в госпиталь.
      – Дворец? Большой старый дом.
      – Они лечили итальянских солдат, мирных жителей, немецких солдат, американских... всех подряд. Менти говорил мне. Он потратил все свое состояние. Нанимал докторов, медицинских сестер.
      – И приобретал кой-какие картины.
      – Картины у него были. Он их не продавал. Даже после войны. Родилась Анджела. Он продал свои земли, участок за участком, но сохранил все картины. Вы знаете, какие. Список у вас.
      – Да. И насколько мне удалось выяснить, о них нет никаких сведений. Нигде. Никто не знает об их существовании.
      – Потому что они составляли частную коллекцию. Коллекцию ди Грасси. Вот видите! Вы их ищете!
      – Я наводил справки, – признал Флетч.
      – Сукин сын! Вы их ищете. И лгали мне!
      – Энди дала мне список. Я пообещал что-либо узнать. И спросил одного торговца об одной картине. Пожалуйста, не называйте меня сукиным сыном. Я очень обидчивый.
      – Я не позволю вам и Анджеле украсть мои картины!
      – С этим мне все ясно. Вы обвиняете меня в воровстве. Вернемся к картинам. Когда их украли?
      – Два года назад. Ночью. Все сразу.
      – Из дома в Ливорно?
      – Да.
      – Разве там не было слуг?
      – А, какой от них прок. Старые, сонные. Глухие и слепые. Риа и Пеп. Менти очень любил их. Последние слуги семейства ди Грасси. Я предупреждала его. Не следовало оставлять целое состояние на попечение дряхлых идиотов.
      – Они ничего не видели и ничего не слышали?