Глава 13

– Сукины дети. Мерзавцы. Не хочу я есть их еду.

Большую часть второй половины дня Флетч проспал на откинутом сиденье. Его разбудила открывшая дверцу Кэрри. Она уселась рядом.

Солнце уже скатилось к горизонту, но жара не спадала.

Кэрри протянула Флетчу пластиковую миску с фаршированным перцем, пластиковую ложку и банку минеральной воды. Ее трапеза состояла из того же перца и минеральной воды.

– И не надо. Давай не будем есть их еду, – предложил Флетч.

– Придется, – возразила Кэрри. – Я голодна как волк. И потом, я привезла сюда столько всего, что могу получить что-то взамен. – Чувствовалось, что Кэрри очень устала. Она попробовала фаршированный перец. – Брр! Вкус как у залитой кетчупом нарубленной жабы. Эти иностранцы даже не знают, как готовить фаршированный перец.

До того как заснуть, Флетч припарковал легковушку в тени, неподалеку от грузовичка, но подальше от центра лагеря. Капотом к трем обшарпанным трейлерам, около которых кучковались женщины и дети.

Он и Кэрри отнесли пакеты с едой и умывальными принадлежностями к трейлерам. Действительно, при близком знакомстве сразу выяснилось, что женщины и дети страдали от недоедания. Они едва двигались. Грязь покрывала как кожу, так и одежду. А многочисленные синяки и кровоподтеки ясно показывали, что по крайней мере в этой части лагеря правят железный кулак и кованый сапог.

Несколько мальчишек были одеты в камуфляжную форму и армейские ботинки. Один шестилеток щеголял в такой же униформе, что и командор Вольф, даже с теми же знаками отличия на погонах и в петлицах.

Девочки-подростки и женщины довольствовались простенькими платьицами, заношенными чуть ли не до дыр. Многие были босиком.

Флетч решил, что подремлет в машине, приглядывая за Кэрри, которая хотела провести в трейлерах генеральную уборку. И уж конечно, он проснулся бы, если б она закричала.

Флетч даже не притронулся к перцу.

– Знаешь, что случилось?

– Расскажи.

– Трое из этих недоносков подошли к трейлерам. Сначала просто стояли и смотрели на меня. Потягивая пиво из банок и виски из бутылок. Выпучив глаза. Вспучив штаны. Я такое уже видела.

– Почему ты не разбудила меня?

– Не было нужды. Они приблизились. Начали отпускать шуточки. Знаешь, какие.

– Насчет тебя?

– Естественно. Потом они рассыпались. Двое стали заходить по бокам, третий двинулся прямо на меня. Флетч, я уверена, они трахнули бы меня прямо там, на глазах у женщин и детей. Ты понимаешь? Чтобы указать мне мое место.

– Кэрри!

– Успокойся. Успокойся. Лучше догадайся, кто появился у трейлеров, расшиб головы двоим, а третьему дал такого пинка, что наверняка сломал ему копчик.

– Джек.

– Нет. Лири.

– Кто?

– Лири. Заорал: «Оставьте в покое мою женщину! Я видел от нее только добро! Она мой друг!» – Кэрри хихикнула.

Сложив ноги по-турецки, Лири сидел в тени рядом с машиной. Фаршированный перец из огромной миски он брал руками. Большая часть попадала в рот.

Выбитые зубы, распухшие губы напоминали о долгом пути, который ему пришлось проделать в компании с бычком. Под глазами налились синяки. Рану на плече никто не промыл. Навоз засох и на комбинезоне, и на волосах. Кожа на открытых местах пламенела, обожженная солнцем.

– Мы, конечно, обошлись с ним по-хорошему, – пробормотал Флетч. – Иначе и быть не могло.

– Полагаю, он так и думает. Во всяком случае, лучше, чем другие. Остальное время он держался в трех-четырех метрах от меня. Я чувствовала себя в полной безопасности. Прямо как на конгрессе «Дочерей Американской революции».[20]

– Рад слышать, что он ценит доброе отношение.

– Хочу сказать тебе кое-что еще.

– Разве попытки изнасилования недостаточно?

– Я глянула на номерные знаки темно-зеленого «Сатурна».

Флетч пожал плечами:

– Зачем?

– Флетч, номерные знаки нашего округа. Даже без фаршированного перца в животе у Флетча возникли неприятные ощущения.

– Кэрри, мы оба знаем шерифа Джо Роджерса. Я с ним охотился и удил рыбу. Он бывал на ферме чаще, чем Свидетели Иеговы. Никогда раньше в моем присутствии ни словом, ни делом он не показал себя расистом.

– Проявить себя таковым при тебе мог только полный идиот.

– Это совпадение, – не сдавался Флетч. – Не один же темно-зеленый «Сатурн» в нашем округе.

– Я уверена, что это машина Фрэнси, – стояла на своем Кэрри.

– А я искренне надеюсь, что ты ошибаешься.

– Мне бы тоже этого хотелось.

– А мне, думаешь, нет? Кэрри, почему бы тебе не сесть за руль грузовичка и не поехать домой?

– А что собираешься делать ты?

– Наблюдать. Слушать. Думать.

– Ты полагаешь, что ты на железнодорожном вокзале?

– Мы знаем, что этот молодой человек лжец.

– Знаем?

– Пока ты и Джек ходили по магазинам, я кое-кому позвонил.

– В этом я не сомневалась.

– Ни в федеральной тюрьме в Томастоне, ни в любой другой нет заключенного с фамилией Фаони. И не было в обозримом прошлом.

Кэрри отправила в рот последнюю ложку.

– У него на спине было написано Фаони. А также «Федеральная тюрьма Томастон».

– Я знаю. На одежде можно написать все, что угодно.

– Значит, этот парень не сидел в тюрьме?

– Этот парень сидел. Иначе он бы не пользовался доверием Крайгеля и Лири… Но, раз он сидел в тюрьме, фамилия его не Фаони.

– То есть этот парень не твой сын.

– А вот на этот вопрос я пока ответить не могу.

– Существует ли Джон Флетчер Фаони? Ты думаешь, что этот парень – близкий приятель Кристел, и он по-своему истолковал то, что она рассказывала ему?

– Джон Флетчер Фаони существует. Он учился в Блумингтоне, Чикаго, Бостоне.

– И что из этого?

– Секретарь его матери утверждает, что он проводит лето в Греции.

– В Греции, – повторила Кэрри. – Знаешь, это не Греция.

– Нет. Не Греция.

– И путь в Грецию не проходит через Алабаму.

– Нет. Поэтому мы знаем, что парень лжет. Если он солгал в одном, почему бы ему не лгать и во всем остальном? Нет смысла узнавать у лжеца правду. Вот я и хочу вывести его на чистую воду. Понаблюдаю, подожду, послушаю. Почему он лжет? Кто он? Каковы его цели?

– С Кристел ты не говорил?

– Нет. Связаться с ней невозможно. Она в каком-то санатории, где лечат от ожирения тех, для кого еда, что наркотик. Энди Смету не удалось связаться с ней.

– Для нас всех еда, что наркотик.

– Нам нет нужды есть постоянно. А некоторые без этого не могут.

– Да уж, люди так легко увлекаются чем-либо, а потом их уже не остановишь.

– Надо во всем разобраться. Этот молодой человек сказал, что стрелял в женщину-полицейского. Так ли это? Этот молодой человек сказал, что его посадили в тюрьму за покушение на убийство. Так ли это? Этот молодой человек сказал, что его зовут Джон Флетчер Фаони. Ни одно из вышеперечисленных утверждений не соответствует действительности.

– А может, это молодой человек свихнулся?

– Вполне возможно.

– Это же факт, что он якшается с этими расистами.

– Потому-то мы здесь. Кто он? Откуда? Что ему от меня надо?

– Он самозваный «лейтенант» самозваного лидера этой шайки человеконенавистников.

– Да уж, принимает в этой истории самое непосредственное участие.

– Подозреваю, едва ли кто из мужчин мечтает, чтобы его сын стал убийцей полицейских, сбежавшим преступником, расистом и организатором сборища человеконенавистников.

– Я о таком не мечтал.

– Если он такой мерзавец, пусть даже он и твой сын, почему мы должны оставаться здесь?

– Если я сейчас уеду, то скорее всего потеряю его след. Тогда мне никогда не узнать правды.

– Может, ты и не хочешь знать правду.

– Я всегда хочу знать правду.

– Поиски правды могут завести тебя в тюрьму, Флетч.

– Кэрри, я хочу, чтобы ты уехала домой.

– Нет, сэр.

– Почему нет?

– Потому что, уехав, я буду волноваться за тебя.

– Мне доводилось попадать и не в такие передряги.

– Если я останусь, ты позаботишься о том, чтобы мы вовремя выбрались отсюда.

– Вовремя для чего?

Кэрри смотрела на темные холмы, окружавшие лагерь.

– Мрачное местечко.

– Не уходи от вопроса.

Джек, держась в тени деревьев, направлялся к ним. В руке он нес наушники.

– Не надо кормить меня баснями. – Кэрри пристально вглядывалась в Джека. – У него твоя походка.

– Да. Он ставит одну ногу перед другой. Не ищете того, чего нет, мисс.

– Когда он идет, его плечи и бедра не двигаются. Только ноги.

– Конечно, – кивнул Флетч. – Весомое доказательство, но не столь точное, как анализ ДНК. Дверцы машины они держали открытыми.

– Наслаждаетесь жизнью? – спросил Джек.

– Если это жизнь, – отпарировал Флетч.

– Не нравится фаршированный перец? – Джек покосился на нетронутую миску Флетча.

– Можешь взять. – Флетч протянул ему миску. Джек положил наушники на колени Флетча.

– Чем фаршировал перец ваш повар? – спросила Кэрри. – Сушеными водорослями?

Джек попробовал предложенное ему угощение.

– Похоже на то.

Кэрри повернулась к Флетчу:

– Парень знает, чем отличается хорошо приготовленный фаршированный перец.

– Для кого эти наушники? – спросил Флетч.

– Для вас. – Джек уже ел перец. – Вас обоих. – Он достал из кармана две пары ушных затычек и отдал Флетчу. – Вставьте их в уши. Когда увидите, что я надеваю наушники, последуйте моему примеру. И не снимайте их, пока я не сниму свои. Затычки и наушники.

– Зачем?

– Крайгель собирается произнести речь.

– Давай сюда затычки. – потребовала Кэрри.

– Я кое-что сделал с системой громкой связи.

– Что-то я тебя не понимаю.

К ним направлялся командор Вольф.

– Вставьте затычки, – повторил Джек.

Вольф вытянулся в струнку у открытой дверцы со стороны Флетча. Джек подался назад, продолжая есть фаршированный перец.

– Я командор Вольф!

– А я Шолом Алейхем.[21] – Он указал на Кэрри: – Это Голда Меир[22] в молодости.

– Доктор Крайгель предупреждал меня о вашем своеобразном юморе, мистер Флетчер.

– Рад это слышать.

– Вы можете шутить, мистер Флетчер, но вы и ваша дама остаетесь теми, кто вы есть, и никак не можете стать другими.

– Повторите, пожалуйста.

– Вы все увидите сами. Те из вас, кто верит в единый для всех мир, братство людей разных национальностей, десегрегацию, быстро изменят свою точку зрения, едва только в лесу останется один олень. И вы сразу поймете, чьей стороны надо держаться.

Кэрри и Флетч переглянулись.

Афро-американский лидер, обсуждавший с Флетчем проблему гражданских прав на веранде фермы, в какой-то момент громко рассмеялся и воскликнул:

– Флетч! Уж вы-то не потчуйте меня этой сказочкой о едином для всех мире!

Сидящая в машине Кэрри наклонилась, чтобы Вольф смог увидеть ее лицо.

– А-а-аф! – пролаяла она.

– С незапамятных времен находятся люди, которые используют идею экономического соревнования с тем, чтобы разжигать ненависть и провоцировать насилие ради удовлетворения собственной жадности.

– А-а-аф! – согласилась Кэрри.

Флетч смотрел Вольфу в глаза.

– И это не шутка.

– А-а-аф! А-ф-аф! – Кэрри откинулась на сиденье. – Флетч, я не ослышалась? Он действительно назвал меня сукой?

– До сей поры он ничего о тебе не говорил. Даже не смотрел на тебя.

– Предупреди его, что я могу укусить его за ногу.

Вольф протянул Джеку пачку с шестью презервативами.

Вторую передал Флетчу.

– Это еще зачем? – полюбопытствовал Флетч.

– Пожалуйста, после использования отнесите их в штаб. Клерк зарегистрирует их.

– Наша сперма будет положена на хранение, – пояснил Джек. – А потом использована.

– Не понял.

– Для искусственного осеменения. Чтобы улучшать нашу расу.

– Мистер Флетчер. – Командор Вольф все еще стоял навытяжку. – Вы должны признать, что дети рождаются не у тех людей.

– Если вы говорите о своих родителях, то тут я с вами согласен.

Щеки Вольфа побагровели.

– Делайте то, что вам говорят! Это приказ! Он по-военному развернулся и зашагал прочь. Вскинув подбородок, широко развернув плечи. Джек не сводил глаз с Флетча.

– Держи, – Флетч передал презервативы Кэрри. – Отдай их своему приятелю Лири. Этим ты избавишь мир от многих хлопот.

Держа в одной руке пустую миску из-под фаршированного перца, другой Джек подкинул в воздух пачку презервативов, затем поймал ее.

– С чего мне-то возражать? – задал он риторический вопрос. – Я сам – продукт селективного улучшения породы, верно?

Глава 14

Посреди вырубки собралось от пятидесяти до шестидесяти мужчин.

По их лицам и позам чувствовалось, что многие из этих счастливых отдыхающих приложились кто к спиртному, а кто и к наркотикам.

Они готовились зажечь костер.

Огромная куча бревен, сучьев, веток высилась в дальнем конце вырубки. «Значит, сегодня у них праздник», – предположил Флетч.

Среди мужчин выделялся лысый толстяк в грязном белом фартуке.

– Должно быть, повар, – заметила Кэрри. – Надо бы спросить у него, где он набрал столько водорослей.

Несколько женщин стояли на почтительном расстоянии от мужчин. С младенцами и девочками. Мальчики находились с мужчинами.

Микрофон и два динамика разместили на верхней из трех ступеней, ведущих на крыльцо бревенчатого дома.

Флетч и Кэрри расположились сбоку, так, чтобы видеть и толпу, и крыльцо.

Джек между крыльцом и толпой устанавливал на треноге видеокамеру.

– Это же надо. – Флетч повернулся к Кэрри: – Они намереваются заснять все на пленку.

– Тщеславие, кругом одно тщеславие, – прокомментировала Кэрри.

– Не только, – возразил Флетч. – Как и все их предшественники, они хотят оставить документы для истории.

– Чтобы потом все отрицать, так?

Из дома на крыльцо вышел командор Вольф. За ним – командор преподобный доктор Крис Крайгель. Все в тех же сшитых не на него брюках и рубашке, которые Кэрри нашла в одной из кладовок. Последним на крыльце появился юноша в форме. В руках он держал все ту же доску с зажимом для бумаг.

Мужчины, стоящие перед бревенчатым домом, трижды приветственно подняли правые руки. Трижды прокричали: «Хайль!»

Вольф посмотрел на красное полотнище, реющее на флагштоке за спинами мужчин, вскинул правую руку и сказал: «Хайль!» Один раз, негромко.

Флетч заметил, что в этот самый момент, когда внимание всех сосредоточилось на Вольфе, Джек снял видеокамеру с треноги. Присев на корточки, он снимал мужчин, двигая камерой взад-вперед.

Стараясь запечатлеть на пленке все лица.

Тем временем заговорил Вольф. Начал с приветствия. Отметил, что видит перед собой настоящих мужчин, настоящих мужчин Америки. Пошутил насчет того, как бы расстроились их еврейские работодатели, узнай они, где проводят ночь эти мужчины. Их еврейские работодатели, не знающие, то ли отдать принадлежащие им по праву рабочие места готовым лизать любую белую задницу ниггерам, то ли продать их желтым раскосым азиатам с компьютерами вместо мозгов.

Флетч искоса глянул на Кэрри.

У той от изумления аж рот открылся. Лицо побледнело, несмотря на загар. Даже веснушки поблекли, совсем как звезды после восхода луны. Ее глаза округлились, сверкнули синевой.

Она повернулась к нему:

– Флетч…

Кожа вокруг глаз начала съеживаться.

– Ничего не говори, – предупредил Флетч. – Не плачь.

Ее ногти впились в предплечье Флетча.

– Я не могу этого терпеть.

– Я знаю.

– Почему они пришли за этим сюда, эти ужасные люди? Номерные знаки на их автомобилях… они же не местные.