Глава 13

После ленча заморосил дождь.

Пятеро молодых мужчин в грязных полотенцах сидели за круглым столом на крытой веранде и играли в покер.

Дождь не принес прохлады, и между сдачами Флетч, Орланду и Титу то и дело окунались в бассейн. Их кожа постоянно блестела, то ли от пота, то ли от дождя, то ли от воды в бассейне. Под крышей они сидели только для того, чтобы не вымочить карты. На столике все также лежали их шорты, только уже не аккуратной стопочкой, потому что Норивал искал свои, чтобы проглотить две таблетки, которые выудил из кармана. Они пили пиво. Пустые банки бросали под стол.

Из-под крыши, изредка отрываясь от карт, Флетч наблюдал, как дождь барабанил по воде бассейна, образовывал грязные лужицы посреди двора. Он наблюдал за крохотными птичками, крылышки которых двигались так быстро, что становились невидимыми. А сами птички всасывали сладкий цветочный нектар.

Танец с пинками и очаровательные пичужки.

После двух часов игры вопрос о победителе не вызывал сомнений. Норивал играл беззаботно, куда больше интересовало его, не кончилось ли пиво. Он опять успел набраться, несмотря на недавнее прочищение желудка. Флетч зевал. Игра Титу, Орланду и Тонинью удивляла его. Они не воспринимали карты, как они есть, но видели в них нечто большее. Они слишком уж надеялись на следующую карту. Они верили, что карты могут стать такими, как им хочется, вместо того, чтобы рассчитывать на то, что у них на руках.

И все фишки стекались к Флетчу. В какой-то момент Тонинью не выдержал.

— Конечно, ты не сможешь понять Бразилию, Флетч. Трое из нас, все, кроме Норивала, учились в Соединенных Штатах. И не можем сказать, что поняли твою страну. Все там такие озабоченные.

— Очень нервные, — вставил Орланду.

— Обеспокоенные, — добавил Титу. — Не слишком ли много я пью, или курю, или сплю с женщинами? Не слишком ли мало? В порядке ли у меня прическа? Не скажут ли, что у меня слишком жирные ноги?

— Все ли меня любят? — проорал Орланду.

— Я такая красивая! — заверещал Тонинью. — Не прикасайтесь ко мне!

Флетч забарабанил пальцами по столу.

Бум, бум, патикум бум, пругурундум.

Дождь лил все сильнее.

Из двери вышла Ева и остановилась, оглядывая их.

Подошла поближе, встала за спиной Норивала, подождала, пока его последние фишки перекочевали к более удачливым игрокам.

Обхватила его голову руками, повернула, прижала щекой к своему голому животу.

— Ах, Норивал, — говорила она по-португальски. — Ты чересчур много пьешь.

— Настоящий мужчина, — Тонинью надеялся получить карту-картинку, но играл так, словно она уже пришла к нему.

Ева продолжала поворачивать голову Норивала, и ему пришлось соскользнуть со стула. Теперь он прижимался к ее животу носом.

А мгновение спустя Ева увела Норивала в дом. Титу, Орланду, Флетч и Тонинью продолжили игру. Никто не произносил ни одного лишнего слова. Иногда губы Тонинью шевелились, словно он хотел что-то сказать, но с них не слетало ни звука.

Когда Орланду что-то выигрывал, несмотря на то что в сумме был в глубоком проигрыше, его лицо озарялось широкой улыбкой. Он мог проигрывать и дальше.

Фишки скапливались и скапливались у Флетча.

— Тебе помогает вселившаяся в тебя душа, — пробормотал Титу.

— Жаниу Баррету говорит тебе, какие у нас карты? — спросил Тонинью.

— Мне не нужны его подсказки, — ответил Флетч. — Я играю с тем, что у меня есть, против того, что, как я вижу, есть у вас.

Из дома донесся короткий вскрик.

Тонинью хохотнул.

— Похоже, Норивал еще не исчерпал своих возможностей.

— Мы знаем, он не сможет причинить вреда Еве, — добавил Титу. — Он — лишь полено в ее костре.

Еще один ужасный, долгий крик. Перекрывший шум дождя.

— Они играют, — прокомментировал Орланду.

— Норивал! — громко крикнул Тонинью по-португальски. — Веди себе достойно.

Из двери вывалилась обнаженная Ева.

— Норивал!

Спутанные волосы. Дикие глаза. Тяжелое дыхание. Слова, наползающие друг на друга.

— Она говорит, что Норивал перестал двигаться, — перевел Тонинью. — Потом он перестал дышать.

Крики Евы заставили забыть про дождь.

— Он отключился, — предположил Титу.

— Нет, — Тонинью поднялся, на его лице отразилась тревога. — Она говорит, что он перестал дышать.

Они все бросились в дом.

Флетч не спеша последовал за ними, подозревая очередной подвох.

В маленькой комнатке на первом этаже Норивал лежал на смятых грязных простынях. Флетч сразу обратил внимание на необычно длинную кровать. Норивал лежал на боку. Голый, с опавшим животом. На его ноге запеклась полоска грязи.

Норивал улыбался.

Его глаза светились счастьем.

Улыбка застыла на его лице.

Глаза не мигали.

Флетч подошел к чечеточникам, сгрудившимся у кровати. Попытался прощупать пульс на шее Норивала. Пульса не было. Радостные глаза Норивала не мигали.

Постепенно улыбка исчезла с лица Норивала. Губы выпрямились.

Но глаза сохранили радостный блеск.

В нескольких дюймах от члена Норивала на простыне виднелось мокрое пятно.

— Он мертв! — воскликнул Орланду по-португальски.

Титу присвистнул.

— Норивал. Ты умер мужчиной, — подвел черту Тонинью.

— Что же нам делать? — спросил Орланду. — Норивал мертв!

— Как он мог умереть? — не мог осознать случившегося Титу. — Не в первый же раз он лег в кровать с женщиной. Это же не смертельно.

— Он не может умереть, — вторил ему Орланду. — Проснись, Норивал! Ты пропустишь Карнавальный парад!

— Он умер, — поник головой Тонинью. — Норивал умер.

Ева заполняла собой весь дверной проем. Что-то говорила, перемежая слова тяжелыми вздохами, имитацией отрыжки, хватала свою огромную левую грудь обеими руками.

— Полагаю, он умер от сердечного приступа во время полового акта, — выставил диагноз Флетч.

— Ты вытащил козырного туза, Норивал! — прокомментировал Орланду. — Если уж доведется умирать, то только так!

— Не зря же он улыбался, — вставил Титу.

— Ты видел, что он улыбался? — повернулся к нему Тонинью.

— Улыбался, можешь не сомневаться.

Орланду кивнул.

— Он улыбался, когда мы вошли в комнату.

— Сейчас он не улыбается, — заметил Титу.

— Но посмотри ему в глаза, — предложил Тонинью.

— Его глаза все еще счастливы, — ответил Титу.

— А почему бы и нет? — спросил Орланду. — Почему им не быть счастливыми?

Ева уже начала понимать, что стала героиней дня.

— Но он мертв! — воскликнул Титу.

— Зато как он умер! — Орланду, похоже, с удовольствием пожал бы руку Норивалу, поздравляя того с отличным достижением. — Молодец, Норивал!

— Такая смерть выпадает одному на десять миллионов, — заключил Тонинью. — Мужская смерть!

Глава 14

Высокий, стройный, голый мужчина стоял в саду. Дождь струился по его телу, широко расставленные ноги утопали в грязи. Он запрокинул голову, поднял руки, словно хотел дотянуться до неба.

— С богом он лежит, с богом он встанет, Благославленный богом и святым духом. Пусть Твои глаза оберегают его, пока он спит. В смерти Ты укажешь ему путь. К дворцу вечности Сиянием святой Троицы?

Флетч подошел к Тонинью.

— Молитва, — тот опустил руки, наклонил голову. Плечи его поникли.

Потом Тонинью оглядел кусты, прячущиеся в пелене дождя горы.

— Не волнуйся, — Флетч не мог сказать наверняка, от чего мокры щеки Тонинью, дождя или слез. — Умирая в совокуплении, ты возвращаешься к жизни, и очень быстро.

Глава 15

— Тонинью, что же нам делать? — приглушенно спросил Титу.

Тонинью потряс головой, словно приходя в себя после сильного удара.

— Норивал, тем не менее, умер, — пробормотал он. Когда Флетч и чечеточники вышли из комнаты, дона Журема, девочка-подросток и еще одна женщина омыли Норивала, застелили кровать чистой простыней и положили его на нее.

Теперь Норивал лежал на спине, чистый, голый, с закрытыми глазами. В его руки, сложенные на животе, кто-то из женщин вложил несколько цветков. Одна свеча горела в изголовье, вторая — в ногах. Чечеточники и Флетч сидели на простых деревянных стульях. Дона Журема принесла им полную бутылку виски и удалилась, притворив за собой дверь.

Они просидели два или три часа. Толстые свечи уменьшились на несколько сантиметров.

На бутылке не было мерной ленточки. Каждый следующий глоток мог оказаться последним. Флетч уже три или четыре раза прикладывался к бутылке.

— Мы должны что-то сделать, — внес предложение Титу.

— Мы должны увезти его отсюда, — Тонинью глотнул из бутылки, посмотрел, что виски осталось на донышке, и передал бутылку Титу.

— Мы должны устроить для Норивала другую смерть, — продолжил свою мысль Тонинью.

— Сжечь прошлое, — согласился Флетч. — Это в духе нации.

— Однако, — Тонинью подмигнул, — люди узнают.

— Да, — Титу передал бутылку Флетчу через Норивала. — Люди узнают, как умер Норивал.

— Но не его мать, — подчеркнул Тонинью.

— Не его мать, — повторил Титу. — И не его сестры.

Какое-то время они молчали. Флетч держала бутылку в руке.

Мерцали свечи, Норивал не дышал. Сквозь открытое окно доносился шум дождя.

— Мы должны что-то сделать, — снова прервал молчание Титу.

— Очень важно избежать вскрытия тела, — изрек Тонинью. Язык у него начал заплетаться.

— Да! — признал Титу мудрость своего друга.

— Потому что в животе у него пиво и таблетки.

— Достойная смерть, — бормотал Орланду, не раскрывая глаз, уткнувшись подбородком в грудь. — Одна на десять миллионов. Наш добрый Норивал.

Еще не стемнело, но из-за низких облаков в комнате царил полумрак, нарушаемый лишь двумя яркими язычками свеч.

— Его яхта, — вставил Тонинью.

— Да, — Орланду печально покачал головой. — Его яхта. Кому теперь понадобится его яхта?

— Именно, — согласился Тонинью.

— Что именно? — не понял Титу. Флетч глотнул виски и передал бутылку через Норивала Орланду.

— Все ясно, — продолжил Тонинью. — Норивал умер на своей яхте.

— Я думаю, у Норивала нет претензий к тому, как он умер, — возразил Орланду.

— Но мы можем сказать, что он умер на яхте, Орланду, — резонно заметил Титу.

— За бортом яхты, — поправил его Тонинью, — Он умер за бортом яхты. Утонул. Тогда не будет никакого вскрытия.

— Да, — Титу поник головой. — Бедный Норивал утонул. Хоть этим порадуем его мать.

— Вы все — психи, — высказал свое мнение Флетч.

— Но, Тонинью, как мы переправим Норивала на его яхту? — спросил Титу. — Она у причала. Там ворота. Охранники. Ворота всегда охраняются.

В молчании они обдумывали, как преодолеть ворота и охранников, отделявших их от яхты Норивала.

Тонинью взял бутылку из руки Орланду и допил виски.

— Мы его проведем.

Он положил пустую бутылку на кровать, так, что Норивал мог бы дотянуться до нее.

Титу сказал что-то по-португальски.

— Мимо охранников он пройдет на своих ногах.

— Это ночь, когда ходят и мертвые, — возвестил Орланду.

— Метелище, — глаза Тонинью широко раскрылись. Язык перестал заплетаться. — У Журемы должны быть метлы. Титу, найди веревку и сплети упряжь для Норивала. Вокруг груди и под руки. Орланду, возьми щетки у доны Журемы и обрежь их в нужный размер. Ты понимаеш? От его подмышек до талии, чтобы мы, взявшись за них, могли удерживать Норивала в вертикальном положении. И еще нам нужна толстая нитка для его ног, — Орланду и Титу пристально смотрели на Тонинью, пытаясь понять, что тот задумал. А Тонинью вскочил со стула. — В ящичке приборного щитка есть справочник с таблицами приливов. Я смогу рассчитать, где надо бросить Норивала в воду, чтобы утром его вынесло на берег.

— Его бумажник тоже в машине, Тонинью, — добавил Титу. — В том же ящичке приборного щитка. Бумажник должен быть с Норивалом, чтобы утром его сразу опознали.

— Иначе те, кто найдут его, не поставят в известность полицию, — кивнул Орланду.

— А о Пасаринью заявят сразу! — воскликнул Титу. — О Норивале Пасаринью.

— И ты нам поможешь, Флетч. Принеси одежду Норивала. Главное, не забудь рубашку.

— Вы все психи, — покачал головой Флетч. — А если нас поймают с трупом?

Стоя над Норивалом, Титу потер руки.

— Не волнуйся, Норивал. Мы позаботимся, чтобы ты умер достойно.

Глава 16

— Не гони, Тонинью, — напомнил Титу. — Авария нам сегодня ни к чему.

Хотя ехали они с небольшой скоростью, Тонинью не мог удержать четырехдверный «галакси» на правой половине мокрой, извилистой горной дороги и они то и дело пересекали разделительную полосу. Уже совсем стемнело. Они едва разминулись с ползущим в гору «фольксвагеном». Его водитель сердито нажал на клаксон.

— Не хватает только, чтобы нас остановила полиция, — пробурчал Орланду.

— Веди машину так, словно это катафалк, — посоветовал Титу.

— Это и есть катафалк, — Тонинью слишком круто вывернул руль.

У доны Журемы Орланду отпилил от двух метел палки нужного размера. Титу перевязал грудь Норивала веревочной упряжью. Тонинью внимательно просмотрел таблицы приливов и определил место встречи Норивала с водами Южного Атлантического океана. Вместе они укрепили палки в упряжи, а затем одели Норивала.

Когда чечеточники выносили его, дона Журема подошла к Флетчу.

— Приезжайте во вторник. Я приготовлю вам труп.

— Заказ отменен, — ответил Флетч. — Труп у нас уже есть.

Тонинью хмыкнул.

— Это совсем не тот труп.

Теперь Норивал сидел на заднем сиденье между Орланду и Титу. Рубашка полностью скрывала палки.

Когда горная дорога перешла в широкое шоссе на окраине Рио, Титу вновь напомнил Тонинью, чтобы тот не спешил и держался правой стороны. Тонинью ехал очень медленно. Их обогнали даже двое подростков на роликовых коньках.

Тонинью взглянул в зеркало заднего обзора.

— Норивал прекрасно выглядит. Даже держит голову.

Машину чуть занесло в сторону.

— Осторожнее, Тонинью, — выкрикнул Титу.

— Он и должен так выглядеть, после такой смерти, — Орланду все еще восхищался Норивалом. — Не каждому…

Сзади послышался вой полицейской сирены.

— О-о, — простонал Тонинью.

— Прибавь газу, Тонинью! — предложил Титу. — У нас в машине труп.

— Нет, нет, — возразил Орланду. — Остановись.

В результате этих противоречивых указаний «галакси» рванулся вперед и резко остановился.

Сила инерции оторвала Норивала от заднего сиденья, и он ударился головой о спинку переднего.

— О, Норивал! — воскликнул Титу.

— Все нормально, — Орланду вернул Норивала на место. — Нос он не разбил.

— Быстро! Откройте ему глаза! — приказал Тонинью. — Пусть выглядит более живым!

Орланду поднял руку и открыл глаза Норивала. Рядом притормозила патрульная машина.

— Что я такого сделал? — недоумевал Тонинью. — Ну, никакого уважения к покойникам.

Разговор с полицейским шел, разумеется, на португальском.

Флетч сидел, глядя прямо перед собой, словно происходящее не имеет к нему никакого отношения.

Когда они тронулись с места, Тонинью, Титу и Орланду, давясь от смеха, пересказали ему по-английски, о чем вели речь Тонинью и полицейский.

Полицейский: «Почему вы едете так медленно?»

Тонинью: «Начался Карнавал, сеньор. Я не хочу сбить кого-нибудь из гуляющих».

Полицейский: «Никто не ездит так медленно».

Тонинью: «Может, я единственный законопослушный гражданин, сеньор».

Полицейский: «В сотне метров отсюда вас занесло. Вы едва не столкнулись со стоящей у тротуара машиной».

Тонинью: «Я чихнул».

Полицейский: «Благослови вас бог, сын мой».

Тонинью: «Благодарю вас, сеньор».

Полицейский, нагнувшись, осветил фонарем салон. Его взгляд задержался на сияющем, с немигающими глазами лице Норивала.

Полицейский: «Чему так радуется этот парень?»

Тонинью: «Он всегда такой во время Карнавала, сеньор».

Полицейский: «Наркотическое опьянение?»

Тонинью, шепотом: «Его сейчас нет, сеньор».

Полицейский: «О. Ладно, езжайте побыстрее».

Тонинью: «Обязательно, сеньор».

— Титу, ты останешься в машине. Я покажу по карте, куда тебе нужно приехать. Мы будем там через несколько часов.

Они проехали мимо ворот причала, у которого стояла яхта Норивала. Ворота, естественно, были закрыты. Охраняли их не один, но три сторожа, двое снаружи, один — внутри. Они о чем-то оживленно болтали. Метров через пятьдесят свернули к тротуару, остановились.

Дождь перестал. Вот-вот в просвет облаков могла показаться луна.

Они вытащили Норивала из кабины и поставили на тротуаре между Тонинью и Орланду.

— Держи, Флетч, — Тонинью передал ему моток толстых ниток, взятый у доны Журемы. — Привяжи левое колено Норивала к правому Орланду, а правое — к моему левому. Понятно?, Тогда создастся впечатление, что Норивал идет сам по себе.

Флетч привязал левое колено Норивала к правому Орланду. Они подняли Норивала за палки, и Орланду пошел по кругу, в центре которого стоял Тонинью. Норивал передвигал левую ногу не в такт движениям Орланду.

— Нет, Флетч, так не пойдет. Привяжи потуже. Норивал должен шагать в ногу с Орланду.

Присев на мокром тротуаре, Флетч завязал нитку ту же, притянул правое колено Норивала к левому Тонинью. Где-то в бухте загудел пароходный гудок. Тонинью с Орланду повели Норивала по тротуару.

— Как мы выглядим, Титу?

— Подними его чуть повыше, Тонинью, — ответил Титу. — С твоей стороны его нога волочится по земле. Тонинью поднял Норивала повыше.

— Так лучше?

— Отлично. Никто и не скажет, что он мертвый.

— Тогда в путь. Увидимся через несколько часов, Титу. Флетч, ты иди первым, на случай, что нам встретится что-то непредвиденное.

Медленно, босиком, Флетч направился к воротам. Карманы его шорт раздулись от набитых в них крузейро, которые он выиграл в покер.

Шел он, постоянно оглядываясь.

Сияющие абсолютным счастьем глаза, висящие по сторонам руки, плечи, чуть приподнятые вставленными под мышки палками. Таким видел он Норивала, шагающего в ногу между Тонинью и Орланду. Трое близких друзей шли по улице. Веревочная упряжь держала голову Норивала высоко поднятой.

Норивал приближался к воротам.

Титу, в «галакси», поехал в противоположном направлении.

Трое охранников прервали, разговор, повернулись к чечеточникам и Флетчу.

— Boa noite, — поздоровался с ними Флетч.

— Boa noite, — ответили ему с подозрительностью в голосе.

Флетч отступил в сторону.

— А, доктор Пасаринью, — один охранник отбросил сигарету.

Разговор вновь шел на португальском. Флетч не отрывал взгляда от тяжелых, нависших над головой облаков, надеясь, что луна-таки не успеет осветить сцену у ворот.

Охранник: «Вы собрались сегодня выйти в море?» Тонинью ответил обычным голосом, даже не пытаясь скрыть движения губ: «Хотим. В Рио слишком много людей. Все съехались на Карнавал. А мне хочется тишины и покоя».

Орланду шагнул вперед, чтобы лица Норивала и Тонинью чуть отвернулись от охранников.

Охранник: «Но ведь прошел сильный дождь. И он может начаться снова».

Тонинью-Норивал: «Зато море успокоится».

Охранник: «Обещали усиление ветра».

Тонинью-Норивал: «Отлично. Только в сильный ветер и можно ходить под парусом».

Второй охранник: «Вы выглядите таким счастливым, доктор Пасаринью».

Тонинью-Норивал: «Я думаю, что встретил свою судьбу».

Охранник: «Тогда понятно».

Тонинью-Норивал: «Да. И едва ли полюблю кого-то еще».

Охранник: «Но если вы отправитесь в море, то пропустите все празднества. И балы. Что за Карнавал без чечеточников?»

Орланду: «Нет, на яхте поплывет один Норивал. Потому что он влюблен. Мы пришли только проводить его в дальнюю дорогу. До берега мы доберемся вплавь. Прыгнем в воду на траверсе Копакабаны».

Второй охранник: «Я, кажется, все понял. Он влюблен… А судя по его нетвердой походке, сейчас ему не следует видеться с дамой его сердца».

Тонинью-Норивал: «Вы, похоже, ухватили самую суть».

Охранник: «Норивал Пасаринью должен поступать так, как считает нужным, в интересах себя и его дамы! — он дал знак третьему охраннику открыть ворота. — Какая предусмотрительность!»

Орланду и Тонинью провели Норивала через ворота. И действительно, Норивал шагал так, словно выпил лишку.

Флетч последовал за ними.

Тонинью-Норивал: «Благодарю! Счастливо оставаться!»

На борту Орланду в мгновение ока снял с парусов чехлы и поднял грот.

Тонинью размотал причальный конец на носу.

Как только грот поймал ветер, Флетч, у руля, освободил кормовой причальный конец.

Норивал радостно улыбался своим друзьям, отправившимся с ним в его последний путь.

Орланду поворачивал парус, а Тонинью прошел на корму и взялся за руль.

— Бухту я знаю. Нам нельзя сталкиваться с другой яхтой, пока на борту у нас покойник.

Флетч сматывал кормовой причальный конец.

— Корабль «Coitus Onterruptus»[6] должен выйти на чистую воду, — согласился Флетч.

Из-за облаков выглянула луна, в ее бледном свете лицо Норивала продолжало лучиться счастьем. Но яхта накренилась и он повалился набок.

— Нельзя ему кататься по палубе, — предупредил Тонинью. — Он может свалиться за борт раньше положенного.

Флетч освободил Норивала от веревочной упряжи и палок, усадил к стенке открытой кабины, привязал линем к стойке.

— И на что мы только не идем ради наших друзей, — пробурчал Тонинью, глянув на Норивала.

Теперь тот сидел, наклонившись вперед, словно его рвало от качки. Но его лицо сияло по-прежнему.

Смеясь, Орланду и Тонинью пересказали Флетчу разговор с охранниками. «Истинный джентльмен», — повторял и повторял Орланду. А потом погрустнел и добавил:

«Норивал любил свою маленькую яхту».

— Кто бы мог подумать, что Норивал пойдет ко дну со своим кораблем? — откликнулся с кормы Тонинью.

Орланду рассмеялся.

— Истинный джентльмен!

— Мы почти на месте, — сообщил Тонинью. На берегу, едва они обогнули мысок, трижды зажглись и погасли автомобильные фары.

— Да! — воскликнул Тонинью. — Это Титу. Должно быть, он заметил нас.

Поначалу Флетч попытался уснуть. Лег на палубу, подложил под голову диванную подушку, которую принес из каюты. Пожалел о том, что оставил бутылку с остатками минеральной воды в машине. Но заснуть не удалось.

Небо очистилось. Они плыли на юг, подгоняемые северо-восточным бризом. Справа по борту, залитый лунным светом, тянулся Рио-де-Жанейро. Кое-где на пляже горели костры. Светились уличные фонари, окна в высоких жилых домах и отелях, выстроившихся вдоль берега. Даже до яхты доносился бой барабанов.

Ярко освещенные улицы перемежались черными провалами непроходимых джунглей, оставшихся в черте города. А в вышине, раскинув руки во всепрощении, парила гигантская статуя Христа Искупителя.