Глава 14

— Холодного пива, — заказал Флетч. — Если оно у вас есть.

Бармен «Девятнадцатой лунки»[9], так назывался бар в Саутортском загородном клубе, поначалу хотел спросить, а как тот попал на территорию клуба, но передумал, налил в кружку пива и поставил ее перед Флетчем.

— Благодарю, — улыбнулся Флетч.

Во время турнира незнакомцы в клубе так и кишели: многие участники приезжали с болельщиками.

В дальнем конце бара, у окон, выходящих на поле для гольфа, толпились небрежно одетые, громко разговаривающие между собой мужчины. За столиками сидели две пары, одевшиеся к обеду.

— Пеббл-Бич, — вещал один из мужчин. — Никто не верит тому, как я сыграл в Пеббл-Бич. Даже я теперь этому не верю!

Говорили они по одному и все разом, сопровождая чуть ли не каждую фразу взрывами хохота. Флетч потягивал пиво.

Кружка его почти опустела, когда кто-то из них обратился к высокому, крепко сложенному мужчине в очках.

— Алекс, я думал тебе не удастся уложиться в положенное число ударов на седьмой лунке.[10]

— Однако мне это удалось, — улыбнулся Алекс.

Флетч подхватил кружку, направился в дальний конец бара, смешался с мужчинами, смеясь вместе с ними. Вскоре он уже стоял рядом с Алексом.

А еще через какое-то время, дождавшись паузы в общем разговоре, обратился к нему.

— Вы — Алекс Коркоран, не так ли?

— Вы не ошиблись, — подтвердил мужчина.

— Второй призер не самого большого, но уж самого гостеприимного турнира в Соединенных Штатах Америки, — добавил кто-то из мужчин чуть заплетающимся языком.

— Поздравляю, — Флетч отсалютовал кружкой.

— А сейчас наступает время молодых, — Алекс поднес ко рту бокал джина с тоником. — Я-то уже выдохся, думаю только о том, как добраться до постели, а вам хоть бы что. Свеженькие, как огурчики.

— Мы с вами уже встречались. Как называется тот клуб… — Флетч описал полукруг, охватив всю восточную часть страны, подразумевая, что где-то там находился гольф-клуб, название которого выпало у него из памяти.

— Юстон.

— Да. Юстон.

— Вы вышли со мной в финальную часть?

— Нет, я выбыл из борьбы на предварительном этапе. Но наблюдал за вашей игрой. Потом мы поболтали в баре.

Алекс Коркоран рассмеялся.

— Извините, не припоминаю.

— Мы говорили об «Уэгнолл-Фиппс». Вы работаете в «Уэгнолл-Фиппс», так?

— Нет, — воскликнул стоящий рядом мужчина. — Он не работает в «Уэгнолл-Фиппс». Он — президент компании!

— Он вообще не работает, — добавил второй.

— Я работаю в «У-эф» уже семь лет, — внес ясность Конкоран. — А президентом стал после того, как компания отказалась от обслуживания любителей горных лыж.

Все дружно рассмеялись.

— Джерри выдрали, как мальчишку. Обслуживание любителей горных лыж, — покачал головой один из гольфистов. — Внезапно этот бизнес стал противозаконным и антиамериканским.

— Все зависит от того, кого обслуживаешь.

— Вернее, кого подкупаешь.

Турнир окончился, так что теперь гольфистов веселила любая фраза.

— Алекс, а что случилось с Джерри?

— Посвятил остаток дней горным лыжам, — ввернул кто-то.

— Да, ушел на пенсию. И поселился в Аспене.

— Экс-президент «Уэгнолл-Фиппс» сейчас живет в Мексике, — внес ясность нынешний президент, — и его пенсия больше моего жалования.

— Правда? — удивился один из гольфистов. — Грехи, выходит, высоко оплачиваются.

— Пенсия у него очень большая, — подтвердил Коркоран. — А тот скандал ни в коей мере не повредил ему. Я бы с радостью устроил себе такой же. Тогда мне не пришлось бы ходить на работу.

— Да тебя не бывает в кабинете, Алекс.

— Сидя за столом, не продашь и гвоздя, — назидательно заметил Алекс. — Волка ноги кормят.

— А Томас Бредли, — продолжил Флетч. — Ваш босс. Разве он не умер?

Мужчины расхохотались.

— Все зависит от того, какую газету читаешь, — выразил один общее мнение. — Всем еще по бокалу, Майк, — добавил он, обращаясь к бармену. — А вы что будете пить? — спросил он, уставившись на пустую кружку Флетча. — Не знаю, как вас зовут.

— Майк, — ответил Флетч. — Майк Смит.

— И пиво для Майка, Майк.

— Майк Смит. Вы играли за команду Беркли, так?

— Так умер Томас Бредли или нет? — Флетч старался не отвечать, а спрашивать.

— Для всех, кроме «Ньюс-Трибюн».

— Да, умер, — ответил Алекс Коркоран уже без улыбки. — Примерно год тому назад. Вы его знали?

— Я знаком с его сестрой. Из Нью-Йорка. Франсиной.

— Правда? — в голосе Коркорана звучал искренний интерес.

— Да, встречались однажды.

— И как она выглядит? — спросил Алекс.

— Неужели вы никогда не видели ее?

— Нет. Она скоро приезжает, чтобы возглавить компанию, а я ни разу с ней не встречался. Том, бывало, говорил, что она очень умна. Насколько я знаю, это будет ее первая поездка на Запад.

— А от чего умер Том? — полюбопытствовал Флетч.

— Поехал во Францию, чтобы пройти какой-то лечебный курс. Насколько я понял, лечение не пошло на пользу, а свело его в могилу.

— Во Францию?

— Я даже не знал, что он тяжело болен. Конечно, иной раз он пребывал в отвратительном настроении, но кто мог подумать, что причиной тому — неизлечимая болезнь.

— Но вы знали, что он болел?

— Нет. Можно сказать, что нет. Я, правда, говорил моей жене, что он вроде бы ссыхается, уменьшается в размерах. Плечи становились уже. Он худел. Впрочем, толстым он никогда не был. Бедный Том. За тебя, — и Алекс ополовинил бокал.

— Красивые кубки, — Флетч мотнул головой в сторону стоящих на стойке бара призов.

— Так вы говорите, что знакомы с Франсиной Бредли? — Алекс не дал ему изменить тему разговора.

— Близко — нет. Как я и говорил, мы виделись только один раз.

— Энид уверяет всех, что Франсина — умная деловая женщина. Том всегда советовался с ней. И некоторые идеи он почерпнул у своей сестры.

— Мне тоже показалось, что она очень умна.

— Том записал в завещании, что компанию должна возглавить Франсина, если на то будет ее желание. Скажите мне… как, простите, вас звать?

— Майк.

— Знаете, Майк, я приму ее с распростертыми объятьями.

— Правда? Дела вашей компании идут не очень хорошо?

— Компании, любой компании, необходим руководитель. Тот, кто принимает решения, определяет стратегию. Я — президент, по милости Тома Бредли, но не силен в таких Делах. Мое призвание — продавать. Это я делаю хорошо, и не хочу заниматься ничем другим. Моя жена говорит, что мне по силам продать снежки сибирякам. А вот долгосрочная политика компании, каждодневная рутина — это не для меня. Энид, конечно, старается, но, вы понимаете…

— Энид — жена Тома?

— Да. Очень милая дама. Изредка и ее осеняет хорошая идея, но вот насчет стратегии… Знаете, чтобы Том не хотел сделать с компанией, его решение не встретит возражений с моей стороны. Я бы согласно кивнул, оставь он компанию даже лошади.

— Том любил верховую езду?

Алекс удивленно глянул на Флетча.

— Просто, к слову пришлось. Разве в школе вас не учили истории древнего Рима?[11]

— А, вы об этом.

— Том, между прочим, ездил верхом. Где-то у него была ферма с конюшней. Он частенько проводил там воскресенья. Да, он любил ездить верхом. Один, без жены.

— У меня такое ощущение, что вам он очень нравился.

— Послушайте, — у Алекса увлажнились глаза. — Нравился… Я любил этого парня. Настоящий джентльмен. Если б не его глупые, похабные анекдоты, которые все уже слышали. Прекрасный был человек. Такие не должны умирать молодыми. В то время, как всякое дерьмо доживает до глубокой старости… Вроде меня!

— Ну, мне пора, — Флетч протянул руку Алексу Коркорану. — Беседовать с вами — одно удовольствие. Жаль, конечно, что Том Бредли умер.

— Да, жаль. Я тоже пойду. Жена, должно быть, уже ищет меня, — двое из гольфистов уже ушли. Коркоран взял со стойки свой кубок. — Иди сюда, моя прелесть, — он поцеловал кубок. — И что бы мужчины делали без гольфа?

— Сидели бы дома с женами, — предположил кто-то из оставшихся в баре гольфистов. И все рассмеялись.

Глава 15

Флетч приехал домой уже затемно. В окнах его квартиры горел свет, и Мокси поспешила к двери, как только он сунул ключ в замок. Кроме фартука, на ней ничего не было.

— Хо-хо, — улыбнулся Флетч. — Прямо, как жена.

— Не как жена, — поправила его Мокси. — Как Мокси Муни.

Флетч поцеловал ее в губы.

— Звонила твоя бывшая жена, — продолжила она. Флетч снова поцеловал Мокси. — Звонил Том Джеффриз. Просил перезвонить.

Еще один поцелуй.

— И что хотела старушка Линда?

— Мы так долго говорили. Она сказала, что ты — нимфоманка мужского рода, что веры тебе нет ни на цент, что с тобой бывает очень весело. Вспомнила, как однажды ты позвонил ей из редакции, сказал, что едешь домой и улетел на Гавайи.

— Куда только не полетишь ради хорошей статьи.

— А у нее пережарилось мясо. А еще ты жестоко обращался с ее котом. Мне кажется, она до сих пор любит тебя.

— И что ты ей сказала?

— Заверила твою бывшую жену, что ты, по моему убеждению, до сих пор любишь ее.

— Премного тебе благодарен. Особенно мне нравится платить ей алименты.

— Она сказала, что ты ей ничего не платишь. Что она не получила от тебя ни цента. Я ответила, что меня это удивляет. Ты же купаешься в деньгах, только что купил шестидесятифутовую яхту, так что, если у нее возникнут денежные проблемы, пусть сразу приезжает к тебе. Ты ее выручишь.

— Потрясающе. Чем еще ты меня порадуешь?

— Я сказала, что намедни ты подарил мне бриллиантовую тиару и норковую шубу.

— Она, несомненно, тебе поверила.

— Боюсь, что нет. А теперь звони тому парню. С переломанной спиной.

— Успеется.

— Я налью тебе ванну.

— А почему бы нам…

Мокси подняла руку, толкнула его в плечо.

— Потому что ты грязный и от тебя плохо пахнет. Если уж я и собираюсь отдаться тебе, то лишь после того, как ты помоешься.

— Но, но…

— Времени нам хватит, — и Мокси упорхнула в ванную.

— Том? Это Флетч. Как идет жизнь на уровне земли?

— Флетч, я понятия не имел, что у нас так много муравьев. Я наблюдал за ними весь день.

Сидя в гостиной, Флетч слышал, как бежит в ванной вода.

— Наверное, с дельтаплана муравьев не разглядеть.

— Между прочим, наблюдать за ними очень интересно. Они совсем как люди.

— Хочешь составить конкуренцию Дарвину?

— Слушай, я звонил тебе не потому, что умираю от скуки. Хотел рассказать тебе забавную историю. Чтобы хоть как-то подбодрить тебя. Историю с названием «НЕКОМПЕТЕНТНЫЕ ЖУРНАЛИСТЫ, КОТОРЫХ НЕ УВОЛЬНЯЮТ ИЗ „НЬЮС-ТРИБЮН“.

— А такие есть?

— После твоего ухода мне позвонил Джек Кэрридайн. Насчет Клары Сноу.

— Что она сотворила на этот раз?

— Ты же знаешь, что она нынче парламентский корреспондент, словно действительно умеет писать.

— Знаю.

— Так вот, будучи аккредитованой при законодательном собрании штата, она не удосужилась сообщить, что брату пресс-секретаря губернатора принадлежит автосалон, который продает машины полицейскому управлению.

— Клара об этом не сообщила?

— Она задрала носик, скорчила гримаску, ты знаешь, как она это делает, и заявила, что это личный вопрос.

— Для кого?

— Наверное, для пресс-секретаря. Семейные отношения не представляют для читателей никакого интереса. Да и вообще, должно же полицейское управление где-то покупать машины. Можешь ты в это поверить?

— Зло берет, когда слышишь такое.

— Это точно. Я вот и подумал, что тебя это подбодрит. Ты, конечно, знаешь, что Клара спала с пресс-секретарем.

— Я думал, что она спит с Френком Джеффом.

— И с ним тоже. Клара спит со всеми, кто может поспособствовать ее карьере. Так что нельзя сказать, что она не отдается работе. Потому-то подобные промахи и сходят ей с рук.

— Ты хочешь сказать, что Френк не собирается дать этот материал?

— Джек говорит, что Френк позвонил губернатору и потребовал в течение месяца пресечь коррупцию, пригрозив, что в противном случае обнародует известные ему сведения. Как тебе это нравится?

— Губернатору понравилось наверняка. Надеюсь, что наши конкуренты воспользуются медлительностью «Ньюс-Трибюн».

— Ты можешь позаботиться о том, чтобы воспользовались.

— Нет. Я за это не возьмусь.

— Я лишь стараюсь найти тебе работу.

— Такие методы не по мне.

— Как у тебя настроение, Флетч?

— Отвратительное. А у тебя?

— Такое же. До встречи.

— Пока.

Флетч позвонил в «Ньюс-Трибюн». Волноваться о том, что ванна переполнится, не приходилось. Вода, похоже, текла тонкой струйкой.

— Отдел личных объявлений, — ответил женский голос. — Могу я чем-нибудь вам помочь?

— Да, пожалуйста. Я хотел бы дать объявление в вашей колонке «Потери и находки».

— Да, сэр. Какой будет текст.

— «Найден бумажник Джеймса Сейнта Э. Крэндолла. Писать абонементный ящик номер… Какой вы мне дадите номер?

— Двести тридцать шестой.

— Двести тридцать шестой.

— Джеймс Сейнт Э. Крэндолл. Под Э. подразумевается Эдуард, так?

— Да.

— Кейт-Рональд-Эдуард-Ник-Дон-Огден-дважды Лео?

— Да.

— Кому и по какому адресу я должна послать счет за объявление?

— Ай-эм Флетчеру.

— Вы шутите.

— Отнюдь.

— Так это ты, Флетч?

— Да.

— Слушай, я так жалею, что тебя вышибли. А что ты сделал, поджег брюки Френку?

— Я думал, все и так знают.

— Да, я знаю. Процитировал покойника.

— А с кем я говорю?

— Мэри Пейтуч.

— Мэри, ты запишешь мой адрес?

— Флетч, я всегда хотела знать твой адрес. Тебе это известно.

Флетч продиктовал ей адрес, позвонил по межгороду в «Сан-Франциско кроникл» и дал точно такое же объявление.

— Как я встретила Флетча? — говорила Мокси словно сама с собой, детским голоском. Она сбросила фартук на пол и забралась к Флетчу в наполненную теплой водой ванну. — Я покупала булочку с сосиской, и этот милый человек, стоявший в очереди у прилавка следом за мной, молча заплатил за меня. Я, конечно, тут же поблагодарила его: «Большое спасибо, сэр». А ты ответил: «Раз у вас такой скромный ленч, почему бы вам не пообедать со мной?»

— Пока ты недалека от истины. И ты сказала: «Да, хорошо». Почему ты согласилась?

— Потому что ты прекрасен. У тебя нежная кожа, милые глаза, и мне захотелось прикоснуться к тебе.

— Понятно. С такой логикой не поспоришь.

— У тебя глаза, которые все время смеются. Почти все время.

— Я вижу.

— Ты не можешь видеть своих глаз. И за обедом я сказала тебе, что должна ехать туда на уик-энд, потому что в понедельник у меня начинаются репетиции, а ты сказал, что и ты должен быть там завтра, тебя ждут в редакции, так почему бы мне не сэкономить на автобусе, раз уж ты можешь отвезти меня на машине. Раз уж мы подружились, то пошли ко мне и…

— …И что?

— И прикоснулись друг к другу.

Мокси поцеловала его в шею, а Флетч ее — в лоб.

— Расскажи мне о сегодняшнем дне, — попросила она. — Я знаю тебя три дня, но пробыла с тобой только два.

— Обычный день. Такой же, как остальные. Пообщался со сварливым стариком, который хотел вышвырнуть меня из дома, хотя я не желал ему ничего плохого, а потом позвонил в полицию, чтобы меня арестовали.

— Сегодня копы[12] снова предложили тебе душ и бритву?

— Нет. Лишь оштрафовали за то, что я сижу за рулем босиком. Еще я встретил удивительно счастливую женщину по имени Хэппи, которая пригласила меня в дом и поджарила мне три гамбургера.

— Как мило с ее стороны. Она хотела твоего тела?

— За три гамбургера?

— Мне ты обошелся еще дешевле. Хватило банки орехового масла.

— Это тетка жены Чарлза Блейна. Между прочим, Чарлз Блейн, тот самый, что скормил мне ложную информацию, уехал в Мексику.

— Значит, ты не сможешь побить его.

— А хотелось бы. Потом я встретил примерного семьянина, который красил свою яхту в Саутуорте и был в курсе всех сплетен. Он многое рассказал о семействе Бредли. Возможно, кое-что добавил и от себя.

— Он знал, с кем говорит?

— Разумеется, нет. Потом я побывал у вдовы Бредли.

— Ну, ты даешь. По-моему, это наглость.

— Не мог поступить иначе. Болтливый сосед сказал, что миссис Бредли обожала шумные ночные скандалы и однажды чуть не довела мужа до самоубийства. Оказалось, что это спокойная, уверенная в себе, благоразумная женщина. Она разъяснила мне, что причина случившегося — нервный срыв Чарлза Блейна. А потому она отправила его в длительный отпуск.

— Значит, Том Бредли умер?

— Потом я поехал в Саутуортский загородный клуб, выпить пива.

— Я знаю.

— Откуда?

— Я его вижу. Оно переливается в твоем желудке, — и Мокси ткнула пальцем туда, где находился аппендикс.

— Ничего ты не видишь.

Она поцеловала его в губы.

— Когда ты пришел, от тебя пахло пивом.

— Поговорил с Алексом Коркораном, президентом «Уэгнолл-Фиппс». Все говорят, что Том Бредли умер. Вдова показала мне золу, в которую обратилось его тело.

— Но ты, конечно, не можешь заставить себя в это поверить.

— Я, конечно, в это верю. Я верю всему. Потому-то и оказался по уши в дерьме.

Мокси погрузила его в воду с головой.

— Пора признать очевидное, Флетч. Ты утонул.

— А куда ты пошла?

Мокси уже вылезала из ванны.

— Забыла про бифштекс. Разве ты не чувствуешь запаха? Боюсь, он уже обуглился.

— Бифштекс! Где ты взяла бифштекс?

«Можешь не одеваться, все готово», — ранее крикнула она ему из кухни. Тарелки с бифштексами и салатом она поставила на ковер в гостиной, И улыбнулась, когда он вошел.

— Открыла в магазине расчетный счет.

— На свое имя?

— Естественно, — Мокси разлила по бокалам вино. — Не могу же я вечно голодать?

— Это хорошо. Отличный бифштекс!

— Дешевый и пережаренный, — уточнила Мокси. — Зато тебе не придется разводиться со мной.

— Почему? Я, правда, об этом еще не думал.

— Потому что ты никогда не женишься на мне.

— А я — то собирался предложить тебе руку и сердце.

— Я никогда не выйду замуж.

— Никогда?

— Именно так. Я — актриса, а актерам не следует связывать себя семейными узами.

— Многие связывают.

— Ты, наверное, намекаешь на моего отца.

— Фредерика Муни.

— Вот-вот.

— Ты говорила, что он играет Фальстаффа в Торонто.

— Играет, когда трезв. Потом собирается играть в «Коммивояжере» в Чикаго. Если будет трезв. А на прошлое Рождество играл в какой-то комедии во Флориде. Если был трезв.

— Так он — актер, который любит выпить. Не первый. И не последний. Всем известно, что твой папаша — блестящий актер.

— Я ничего не говорила тебе насчет моей матери?

— Нет.

— Она в Канзасе, в очень дорогой клинике для слабоумных.

— И ты думаешь, что виноват в этом твой отец?

— Собирать вещи, разбирать, снова собирать. Укладывать его в постель. Поднимать из постели. Приводить в чувство. Искать по всем барам. Напоминать, в какой пьесе он сегодня играет. И так из года в год. Заботиться обо мне, со всеми этими разъездами. Его женщины. Его исчезновения. Его страхи. Его выходки. Больше она не могла этого выносить. Что-то сломалось.

— Ясно. А как все это связано с тем, что он — актер?

— Целиком и полностью.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

— Так почему же ты хочешь стать актрисой?

— Я не хочу стать актрисой, — она вскинула голову. — Я — актриса.

Флетч выпил вина.

— Кто ж в этом сомневается. Приступим к еде.

— Кроме того, я хочу иметь деньги для оплаты счетов, которые выставляет клиника, когда Фредди не сможет этого делать.

— Спасибо за бифштекс. Доедай свой, а не то я наброшусь на тебя прямо сейчас.

Мокси взялась за нож и вилку.

— А какие у тебя планы на завтра?

Флетч пожал плечами.

— Похоже, проведу еще один день в извинениях.

— А кто остался неохваченным?

— Дети Бредли.

Мокси кивнула.

— Наверное, твоя статья повергла их в шок.

— Да, я считаю, что обязан повидаться с ними.

— А вечером ты собираешься пойти на презентацию в «Кэлоуквиэл»?

— Конечно. Я пойду с тобой.

— Могу я попросить тебя об одном одолжении?

— Проси о чем угодно.

— Не упоминай Фредди.

— Фредерик Муни. Известное имя.

— Позорное имя, — возразила Мокси. — Позорное.

Глава 16

Шагая по тротуару в три часа утра, Флетч заметил, что яхта все еще стоит на подъездной дорожке. В лунном свете блестел ее свежевыкрашенный корпус. В домах не светилось ни огонька. Горели лишь уличные фонари.

Босиком, он свернул на подъездную дорожку дома Бредли, вошел в открытый гараж. Но дверь в дом была заперта. Он обошел дом, попытался войти через черный ход. Но и тут потерпел неудачу.

А вот стеклянную дверь, ведущую из гостиной на террасу и к бассейну, запереть не удосужились. Открылась она со скрипом. Где-то тут же залаяла собака.

В гостиную свет предрассветной луны почти не проникал. Переступив порог, Флетч постоял, привыкая к темноте. Затем двинулся вперед, осторожно переставляя ноги. Добрался до камина. Но шкатулки с золой на каминной доске не обнаружил.

Проследовал к кофейному столику, наклонился над ним. Медленно ощупал его поверхность. Сначала нашел стакан, из которого пила вино Энид Бредли. Потом — шкатулку.

Достав из заднего кармана конверт, Флетч раскрыл его, затем откинул крышку шкатулки.

Набрал щепотку золы и пересыпал ее в конверт. Закрыл крышку, заклеил конверт.

Повернувшись, наткнулся на стул, в котором сидела Энид Бредли. Стул не упал, но сдвинулся по ковру на несколько сантиметров.

Когда он закрывал за собой дверь на террасу, собака не залаяла.

Глава 17

В ярком солнечном свете воскресного утра группа девочек-подростков бегала трусцой вокруг зеленой лужайки на территории школы Саутуорта. Флетч ждал у двери в опустевшее общежитие.

Когда они подбежали ближе, Флетч отметил разительное сходство между старшей по возрасту девушкой, уже не подростком, и Энид Бредли. Разумеется, девушка эта не страдала полнотой и, ее шорты с разрезами по бокам и кроссовки нельзя было назвать старомодными.

— Роберта?

Остальные девушки, тяжело дыша, сгрудились у крыльца, не торопясь уйти в дом.

— Все в душ! — скомандовала Роберта. — Через полчаса идем в церковь!

И посмотрела на Флетча.

— Роберта Бредли.

— Мы с вами встречались? — спросила она. Ровным голосом. Пробежка не утомила ее. Она даже не запыхалась.

— Это наша первая встреча. Скорее всего, и последняя. Я — Флетчер.

— И что?

— Ай-эм Флетчер.[13]

— Вы это уже сказали.

— Тот мерзавец, что написал статью об «Уэгнолл-Фиппс», опубликованную в среду.

— Теперь поняла, — в ее взгляде не сверкнула злоба и и ненависть. — Вы хотите поговорить. В этом нет нужды.

— Я подумал, что мне следует…

Она взглянула на часы на здании церкви за лужайкой.

— Я бы хотела пробежать еще пару миль, пока мои крошки нежатся под горячим душем. Составите мне компанию?

— С удовольствием.

Бежала она быстрее, чем могло показаться со стороны. Большими шагами, легко выбрасывая вперед длинные, без лишнего жира, ноги.

Они свернули на тропинку, уводящую за здание школы.

— Я бегаю, чтобы хоть несколько минут побыть в одиночестве.

— Извините. Если хотите, считайте, что я часть ландшафта. Валун, дерево, перекати-поле.