Глава 10

Джеймс Сейнт Э. Крэндолл, сутулый старичок лет семидесяти, стоял на веранде своего неказистого домишки в Ньютауне, засунув руки в карманы темнозеленых штанов, сшитых из толстого брезента. Взгляд его не отрывался от лица Флетча с той минуты, как тот вышел из машины.

— Доброе утро, — поздоровался Флетч, подойдя к крыльцу.

— Мне ничего не нужно, — пробурчал Крэндолл.

— В каком смысле?

— Из того, что у тебя есть.

— Но вы же не знаете, что я вам привез.

— А мне плевать.

— Вы уверены?

— Абсолютно уверен. Так что садись в консервную банку, на которой приехал, и отправляйся в обратный путь.

— Вы — Джеймс Сейнт Э. Крэндолл?

— Не твое дело.

— Вы — Джеймс Сейнт Э. Крэндолл или нет?

— Хочешь, чтобы я вызвал полицию?

— Естественно. Я подожду.

Морщинистая кожа под глазами Крэндолла покраснела.

— А с чего ты решил, что у тебя есть право это знать?

— У меня есть право знать все.

— Кто ты, собственно, такой?

Флетч широко улыбнулся.

— А почему вас это интересует?

— Ты — бродяга.

— Возможно.

— Даже не носишь башмаки. Оборванец оборванцем. Откуда ты взялся? Ты ходишь в церковь? Как ты узнал мое имя?

— Так вы Джеймс Сейнт Э. Крэндолл.

— Возможно.

— Если так, то я нашел ваш бумажник.

— Я не терял бумажник.

— Вернее, «корочки» для паспорта.

— Не было у меня паспорта. Тем более «корочек».

— Вы останавливались в отеле «Парк Уорт» несколько дней тому назад?

— Я постоянно живу дома.

Флетч оглядел дом Крэндолла. Облупившаяся краска. Кресло-качалка на веранде.

— Пожалуй, вы никогда не останавливались в «Парк-Уорт».

— Даже не слышал о нем.

— Есть ли у вас сын или внук, которого зовут Джеймс Сейнт Э. Крэндолл?

— Не твое дело.

— Послушайте, я нашел этот бумажник, — Флетч продемонстрировал старику бумажник. — В нем деньги. Принадлежит он Джеймсу Сейнту Э. Крэндоллу. Я пытаюсь вернуть бумажник его владельцу.

— Бумажник не мой. Я тебе это уже говорил.

— Вашего сына?

— Не было у меня детей. И жена умерла тридцать лет тому назад. Что б ей гореть в аду. И племянников у меня, слава Богу, нет.

— Интересный вы человек. И в церковь ходите?

— Конечно, хожу.

— А нет ли среди ваших знакомых другого Джеймса Сейнта Э. Крэндолла?

— Если и есть, какая тебе разница?

— Извините, что побеспокоил вас, — Флетч отступил на шаг. — Поболтать с вами — одно удовольствие, — и направился к машине.

— Позвольте посмотреть на ваше водительское удостоверение и регистрационный талон на автомашину.

Флетч еще не выехал за пределы Ньютауна, когда сзади пристроилась патрульная машина и водитель-полицейский, взвыв сиреной, приказал ему остановиться.

Он протянул полицейскому документы.

— Ирвин Морис Флетчер, — прочитал вслух полицейский. — Необычное имя, знаете ли.

— Да, вонючее. Мои родители ожидали скунса.

— Дождались?

— Нет, родился очаровательный мальчуган.

— И чем теперь промышляет их очаровательный мальчуган?

— Что-то я вас не понял.

Полицейский все еще держал документы в руке.

— Приезжаете к человеку, говорите, что нашли его бумажник с деньгами. Зачем вам это надо?

— Ага! Старина Крэндолл позвонил-таки в полицию.

— Неважно, кто позвонил.

— Какой же злопамятный тип.

— Не хотите ли проехать в полицейский участок и объясниться?

— Объясниться можно и здесь.

— Я слушаю.

— Я нашел бумажник, в котором лежала визитка Джеймса Сейнта Э. Крэндолла. Без адреса. Я пытался найти Крэндолла, которому принадлежит бумажник. Приехал к тому, что живет здесь, а он чуть не вышвырнул меня из дома И позвонил вам.

— Покажите мне бумажник.

— Зачем?

— Чтобы не оказаться за решеткой по обвинению в мошенничестве.

— У вас недостаточно улик, чтобы посадить меня.

— Чтобы не оказаться за решеткой за вождение автомобиля босиком.

— За это вы можете лишь оштрафовать меня.

Полицейский выписал квитанцию.

— Штраф двадцать пять долларов.

— Не уходите на пенсию, пока не дождетесь моего чека.

Полицейский протянул Флетчу квитанцию.

— Покажите мне бумажник.

— Нет.

— Вы уезжаете из Ньютауна?

— Во всяком случае, пытаюсь уехать.

Полицейский вернул Флетчу водительское удостоверение и регистрационный талон на автомобиль.

— Уезжайте, Ирвин, да побыстрее.

— Да, сэр. Будет исполнено, сэр.

Глава 11

Открылась дверь, и ноздрей Флетча достиг запах жарящегося гамбургера. За утро он выпил лишь чашку кофе.

— Привет, красавчик, — грудастая женщина, открывшая дверь дома Блейнов оглядела его с босых ног до головы. — Чем я могу вам помочь?

Лет шестидесяти пяти, она была в желтом, под горло, свитере, обтягивающих брючках и теннисных туфлях.

— Как себя чувствует мистер Блейн? — спросил Флетч.

— Откуда мне знать? — карие глаза женщины смотрели Флетчу в лицо.

— Это дом Чарлза Блейна?

— Совершенно верно.

— Разве он не подхватил грипп?

— Надеюсь, что нет. Болеть в отпуске — это ужасно.

— Он в отпуске?

— В Сан-Орландо. На мексиканском побережье. Они уже ездили туда, два года тому назад.

— Извините, я не представился. Это от изумления. Мне сказали, что он заболел гриппом. Моя фамилия — Флетчер. Из «Ньюс-Трибюн». На прошлой неделе мистер Блейн помогал мне в подготовке статьи об «Уэгнолл-Фиппс». В статью попали неточности. Вот я и решил еще раз переговорить с ним.

— Флетчер, Флетчср, Флетчер, — повторила женщина. — Не вы писали, что в некоторых похоронных бюро грабят покойников?

— Нет.

— Где-то я слышала вашу фамилию. Вы голодны?

— Конечно.

— Вот это ответ правильный. Все хорошие мужчины постоянно голодны, — она отступила в сторону, приглашая Флетча войти. — Я поджарю вам гамбургер.

— Отлично.

— Вы собираетесь поблагодарить меня?

— Да.

— Это не обязательно. Женщине всегда приятно накормить голодного мужчину, — дверь за Флетчем закрылась.

— Меня зовут Хэппи Франскатти.

— По вам сразу видно, что вы и впрямь счастливая.[7]

— Да, счастливая, — через гостиную и столовую она провела его на кухню. — Я потеряла мужа и двоих детей в трех автокатастрофах.

— Какой кошмар.

— Кошмар, но я все равно счастливая. Такой уж родилась, — она положила три гамбургера в гриль. — Подозреваю, тут все дело в обмене веществ. Или в железах. А может, в чем-то еще. Я знаю людей, у которых нет никаких проблем, а они постоянно грустят. Даже представить себе не могут, что такое счастье. Каждое утро я просыпаюсь в половине шестого, и мне сразу хочется петь. Я подбегаю к окну и смотрю на мир, зная, что он чем-нибудь да порадует меня. А чего вы не садитесь?

Флетч сел за маленький кухонный столик.

— Я — тетя Мэри Блейн, — пояснила Хэппи. — Вы знакомы с Мэри? Миссис Блейн?

— Нет. Я лишь встречался с ее мужем. В его кабинете.

— Я лишь сторожу дом, — она перевернула гамбургеры. — Они позвонили мне в четверг, сказали, что у них появилась возможность уехать в Мексику, и не могу ли я пожить в их доме. Я тут же согласилась. Видели бы вы мою квартиру. Да нет, не надо вам ее видеть. Она такая маленькая. Если я поправлюсь на десять фунтов, то просто не смогу там повернуться.

— Они не планировали поездку заранее?

— Думаю, что нет. Я ужинала с ними в субботу, и разговора об этом не было. На Чарли это непохоже. Без подготовки он не ходит даже в бакалейную лавку. Составит список, дважды его проверит, сосчитает, сколько у него при себе денег, дважды переоденется. И уходит, когда уже хочется накричать на него. Я сразу же приехала и отвезла их в аэропорт. Они улетели в половине четвертого.

— Понятно. А его секретарь сказала мне в четверг, что у него грипп.

— Может, он и правда заболел. Был такой бледный, все время молчал, хотя обычно любит поговорить.

— Надолго они уехали?

— На две недели. Может, на три. Сказали, что дадут мне знать. А что за неточности попали в статью?

— Вина целиком моя. Я кое-что не проверил, так как посчитал очевидным.

— И у вас из-за этого неприятности?

— Нет. Меня уволили.

Хэппи положила на тарелку три половинки булочек, на них — поджаренные гамбургеры, сверху накрыла вторыми половинками.

— Если кто-то подложил вам свинью, то только не Чарли, — она поставила тарелку перед Флетчем. — Он на такое не способен. Я знаю его двадцать лет. Он, конечно, зануда. Хочет все знать, до последней мелочи. Иногда он сводит меня и Мэри с ума. Сколько стоит это, сколько то, где мы это купили, в каком магазине, кого мы видели, что они говорили. Дело в том, что мы не можем запомнить все эти мелочи. Никому нет дела, где что покупается. Кроме, конечно, Чарли.

Флетч смотрел на гамбургеры.

— Это все мне?

— Разве вы не сможете их съесть?

— Смогу.

— Я уже поела. Хотите молока?

— Да. Выпью с удовольствием.

Хэппи взяла стакан, подошла к холодильнику, открыла его, наполнила стакан молоком.

— Мэри больше похожа на меня. Умеет радоваться жизни. Но рядом с Чарли даже Статуя Свободы покажется комиком.

— Вкусные гамбургеры, — Флетч энергично жевал. — Чарли двадцать лет работает в «Уэгнолл-Фиппс»?

— Нет. Последние четыре года. До того он работал в «Ай-би-эм», — Хэппи поставила стакан с молоком на стол, села напротив Флетча. — Вы не слишком хорошо знаете Чарли.

— Я его совсем не знаю.

— Он из тех людей, которые, вместо того, чтобы смеяться над шуткой, начинают ее анализировать. А потом начинают все объяснять тому, кто пошутил. Кетчупа добавить?

— Нет, благодарю. Хэппи, а вы знаете чету Бредли?

— Босса Чарли и его жену? Да, конечно. Встречалась с ними два или три раза, когда Чарли поступил на работу в «Уэгнолл-Фиппс». Потом не видела два или три года. Не думаю, что они вели активную светскую жизнь. Подозреваю, после того, как они отобедали друг у друга, вы понимаете, необходимый ритуал между начальником и новым подчиненным, каждая парочка залезла в собственную норку. Все они такие необщительные. За исключением Мэри.

— Вы были на похоронах Тома Бредли?

— Да разве можно сказать, когда такие люди умирают? — Хэппи рассмеялась. — Они же и не живут. Не подумайте, что я это со зла. Нет, я похоронила младшую дочь полтора года тому назад. Я знала, что Том Бредли тяжело болел, не вылезал из больницы, а потом отправился на восток, в специализированную клинику. Из-за его болезни Энид Бредли пришлось взять руководство компанией на себя. Не думала, что она справится, пусть даже с помощью Чарли и Алекса. Я имею в Виду Алекса Коркорана, президента «Уэгнолл-Фиппс». Вот тот обожает хорошую компанию. Знаете, Флетч, я правильно запомнила ваше имя? Человека, который похоронил близких, а я похоронила троих, стараются не приглашать еще на чьи-то похороны.

Флетч принялся за третий гамбургер.

— Вкусно.

Хэппи улыбнулась.

— До чего приятно видеть мужчину с хорошим аппетитом.

— Побольше бы таких женщин, как вы.

— Вы еще не женаты, Флетч?

— Уже развелся.

— В вашем возрасте? Как такое могло случиться? Наверное, ваша жена не научилась повязывать вам слюнявчик.

— Что-то в этом роде.

— Она вас не кормила. Ох уж нынешние девушки. Гордость не позволяет им кормить мужчину. Из той же гордости они не могут позволить мужчине заплатить за них в ресторане. А потому все голодают.

— Хэппи, расскажите мне о Томе и Энид Бредли.

— А что тут рассказывать?

— Вы сказали, что он болел. Чем именно?

— Я забыла. Что-то хроническое. Может, вы мне подскажете?

— Я в болезнях ни бум-бум.

— Росточка он небольшого. Не выше жены. Большой любитель неприличных анекдотов. Мне они нравились. Умел он их рассказывать. А вот Энид, я чувствовала, его анекдоты коробили. Она смеялась, но как-то неестественно, вынужденно.

— Может, она слышала их раньше.

— Наверное. Я не могу причислить себя к их близким знакомым, — Хэппи глянула на настенные часы. — Я должна бежать.

— Да, конечно, — Флетч допил молоко. — Могу я чем-нибудь вам помочь, Хэппи? Куда вас подвезти?

— Благодарю, нужды в этом нет, — она поставила тарелку и стакан в раковину. — Я только возьму гитару, и в путь.

— Гитару?

— Да, я всегда беру ее с собой, когда иду в дом престарелых. Я им играю, и мы поем. Некоторые из них поют очень хорошо. У стариков бывают чудные голоса. Жаль только мир этого не замечает.

Она скрылась в спальне. Флетч дожидался ее в холле.

— А вот и мы, — Хэппи держала в руках гитару и пять или шесть экземпляров «Нэшнл ревью». Флетч открыл дверь, пропустил ее вперед.

— Просто захлопните ее за собой, — бросила Хэппи через плечо.

— Хэппи, большое вам спасибо за ленч.

— Пустяки.

— Желаю вам хорошо провести время в доме престарелых.

— Проведу, будьте уверены. Перегружу на плечи стариков часть моего веселья. Одной мне тащить его невмоготу.

Глава 12

Флетч проехал мимо дома Бредли в Саутуорте, отметил стоящий на подъездной дорожке «кадиллак». Двумя домами дальше мужчина красил стоящую на прицепе тридцатифутовую яхту. Чувствовалось, что на этой улице живут люди состоятельные. Вновь выехав на автостраду, Флетч свернул налево, остановился на первой же автозаправке, достал из багажника «MG»[8] чемодан, прошел в комнату отдыха, снял свитер и джинсы, надел брюки, рубашку, пиджак, носки и кожаные туфли.

Вернулся на улицу, где жили Бредли, припарковал машину у третьего от них дома.

Зашагал по тротуару к дому, рядом с которым мужчина в шортах и измазанной краской футболке любовно водил кистью по борту яхты.

— Привет, — поздоровался Флетч. — Хорошая у вас яхта.

Мужчина улыбнулся. Лет под сорок, с веснушками на носу.

— Тут вы не ошиблись. Это моя хорошая яхта и она никогда не будет вашей хорошей яхтой. Она не продается.

На подъездной дорожке под яхтой лежали тряпки, чтобы краска не выпачкала асфальт.

— Я занимаюсь торговлей недвижимостью, — продолжил Флетч. — Поэтому хотел спросить вас о другом.

— Мой дом тоже не продается.

— Речь пойдет не о вашем доме, а о том, где живут Бредли.

— А, о них, — мужчина бросил взгляд в сторону дома Бредли.

— Услышав о смерти главы семейства, мы решили поинтересоваться у соседей, а не намеревается ли вдова продать дом. Во всяком случае, босс дал мне такое поручение.

— А в какой фирме вы работаете?

— «Саут саутуорт риэлти».

— То есть вы работаете у Пола Кранца?

— Совершенно верно.

— Я знаю Пола. Несколько лет назад он помог купить дом моему отцу.

— Пол отличный парень.

— Так вы решили узнать о намерениях вдовы у соседей, а не у нее самой.

— Разве на моем месте вы поступили бы иначе?

— Наверное, нет. А вдруг соседи ничего не знают?

— И все равно ваша догадка будет точнее, чем моя.

Мужчина продолжил свое занятие, нанося на корпус толстый слой кремовой краски.

— Том Бредли умер? — спросил он.

— Так мы слышали.

— И у меня сложилось такое же впечатление. Вернее, я полагал, что он умер. Но на днях прочитал статью в «Ньюс-Трибюн», в которой о нем писали, как о живом. Я прочитал ее дважды, а потом показал жене. Даже спросил ее, не сошел ли я с ума.

— По-моему, нет, — Флетч переминался с ноги на ногу.

— Вы тоже прочитали ее?

— Я никогда не читаю финансовые страницы. А, наверное, следовало бы.

— Экономический раздел «Ньюс-Трибюн» не из лучших. Куда больше мне нравятся их статьи о спорте.

Флетч смотрел на сверкающие чистыми стеклами окна дома.

— Так умер Том Бредли или нет?

— Энид Бредли говорила, что да.

— Когда?

— На рождественской вечеринке. Мы устраиваем ее каждый год, для соседей. И всякий раз приглашаем Бредли, только потому, что они живут рядом. Они никогда не приходили. А в этом году Энид пришла. И в какой-то момент моя жена подошла ко мне, чтобы сказать: «Ты знаешь, Том Бредли умер? Я только что узнала об этом у Энид». Я, конечно, тут же нашел Энид, поговорил с ней. Нельзя сказать, что на этой улице мы живем одной семьей, но, когда человек умирает в двух домах от тебя, вроде бы ты должен это знать. — Энид Бредли сказала вам, что Томас Бредли умер?

Мужчина кивнул.

— Энид Бредли сказала мне, что Томас Бредли умер. На прошлое рождество. А тут я прочитал о нем в газете. Естественно, меня это удивило.

— По-моему, газеты частенько ошибаются.

— Ошибаются, да. Но цитировать покойника это уже перебор.

— Выходит, случается и такое.

— Каким образом?

— Понятия не имею. Если миссис Бредли говорит, что ее муж умер…

— …Значит, так оно и есть. Вы со мной согласны?

— У них двое детей, так?

— Да.

Флетч ждал продолжения, но его не последовало. Судя по всему, молодых Бредли в округе не жаловали. Мужчина вновь принялся за покраску.

— Красивая яхта. Вижу, вы ее холите и лелеете.

— Наверное, я могу вам сказать, раз уж вы работаете у Пола Кранца, которого я считаю своим другом… Бредли не самые лучшие соседи.

— Понятно.

— Мягко говоря, они шумноваты.

— Шумноваты?

— Наверное, у них были проблемы. До нас они докатывались шумом. Крики по ночам, хлопание дверьми, рев отъезжающей в два или три часа ночи машины, иногда даже звон разбитого стекла.

Флетч огляделся. Дома стояли на значительном расстоянии друг от друга.

— Неужели вы могли это слышать?

— Верится с трудом, правда? А поговорив с Энид Бредли, увидев ее, вообще придешь к выводу, что спокойнее ее женщины нет. Но иной раз мы слышали, как она орала. Словно резаная свинья. Истерические вопли, крики, — мужчина помешал краску в ведерке. — Два или три года тому назад Том Бредли пытался покончить с собой.

— Вы это точно знаете?

— Бригада экстренной помощи прибыла ранним воскресным утром. Мы видели, как они потащили в дом прибор для промывания желудка, а затем вынесли Тома на носилках. Все соседи это видели. И таблеток он наглотался неслучайно. После очередной ночной сцены.

— Может, он болел, — предположил Флетч. — Может, ему сказали, что его болезнь неизлечима. Потому он и решил покончить с собой.

— Этого я не знаю. Но мне известно другое: с тех пор, как мы здесь поселились, из того дома постоянно доносились вопли. А мы живем тут уже шестой год. Подозреваю, у этой семьи серьезные эмоциональные проблемы. Такие семьи встречаются всюду, и в кварталах трущоб, и в более зажиточных районах. Жаль их, конечно, но что мы можем с этим поделать?

— А теперь все это прекратилось? Я хочу сказать, после смерти Тома Бредли уже никто не кричит по ночам и не бьет стекла?

— Да, теперь там совсем тихо. Дети приходят и уходят, но никто не хлопает дверьми и не уезжает в реве мотора. Она, я имею в виду Энид, каждое утро уезжает на работу. Так, во всяком случае, говорит мне жена. Кажется, она руководит компанией ее мужа… забыл вот название… а, вспомнил, «Уэгнолл-Фиппс». О ней, собственно, и писали в «Ньюс-Трибюн». Разумеется, раз в «Ньюс-Трибюн» написано «Уэгнолл-Фиппс», называться она может совсем по-другому, что-нибудь вроде «Смит, Смит и Смит».

— Да, — вздохнул Флетч. — Это же «Ньюс-Трибюн». Бульварная газетенка.

— У них отличный спортивный раздел.

— Миссис Бредли ничего не говорила насчет продажи дома?

— С Рождества я ее не видел. А уже скоро следующее. Живем рядом, а годами не разговариваем. Впрочем, особого желания общаться с ней у меня нет. Мы уже наслышались ее криков. Так что не пытаемся сблизиться. Вы меня понимаете?

— Конечно.

— Хорошо бы вам спросить миссис Бредли, а не хочет ли она переехать в другое место. Может, идея ей понравится.

— Спрошу обязательно.

— Район этот больно хорош. И если в том доме поселится спокойная, интеллигентная семья, никто возражать не станет, — мужчина шагнул к еще непокрашенной корме. — Скажите ей, что за этот дом она может получить кучу денег и найти себе удобную кооперативную квартиру в центре города… со звуконепроницаемыми стенами.

Глава 13

— Хотите что-нибудь выпить, мистер Флетчер?

— Нет, благодарю.

— А я, с вашего разрешения, выпью.

Флетч сидел на широком диване в гостиной Энид Бредли. Через стеклянные двери на террасу он видел, как блестит под солнцем вода в довольно-таки большом бассейне.

Энид прошла к бару, замаскированному под книжный шкаф, налила вино в высокий бокал.

— Учитывая, что мне приходится ездить на работу каждый день, имею я право расслабиться в субботу, не так ли? Разве не под этим предлогом вы, мужчины, пьете по уик-эндам?

— Я вообще предпочитаю не пить.

— Вы моложе, чем я ожидала, мистер Флетчер.

Флетч ясно видел, что никакого расслабления нет и в помине. Энид стремилась лишь создать видимость, что она расслабляется. Слишком уж изучающе смотрела она на него, когда открыла дверь. Слишком уж нарочито вздохнула, когда он представился. Сорока с небольшим лет, с избыточным весом, в платье, уже вышедшим из моды, в туфлях на высоком каблуке. Флетч не брался ответить на вопрос, а что она делала перед тем, как звякнул дверной звонок. Почему-то ему представилось, что она стояла в одной из комнат, со страхом ожидая его или другого незванного визитера.

Энид села на стул у кофейного столика с выложенной ни его поверхности яркой мозаикой из кусочков разноцветной плитки.

Флетч провел по мозаике кончиками пальцев.

— Это работа вашего мужа?

— Да.

— Очень красиво.

— В доме их несколько. В кабинете. В нашей спальне. На столике у бассейна, — свободной рукой она указала за спину. — И, разумеется, на стене.

Большая мозаика в виде расходящихся кругов украшала стену над камином.

— Я не виню вас в том, что вы заглянули ко мне, мистер Флетчер. Пусть я и оскорблена, но мне хотелось повидаться с вами, — она поставила бокал на кофейный столик. — Я прочитала написанную вами статью о нашей компании в выпуске «Ньюс-Трибюн» за среду. Мне пришлось позвонить вашему главному редактору. Статья эта очень расстроила моих детей, да и сотрудников компании.

— Я сожалею об этом.

— С чего вы решили цитировать моего мужа?

Флетч молча смотрел на нее.

— Мы не собираемся подавать на газету в суд. Какой от этого прок? Я даже не стала просить вашего главного редактора, мистера Джеффа, печатать опровержение. Да и что он мог напечатать? «В недавней статье об „Уэгнолл-Фиппс, Инкорпорейтид“ Ай-эм Флетчер ошибочно цитировал покойного Томаса Бредли»? Нет, от этого все еще больше запутается. Причинит нам всем лишнюю боль.

— Вы могли бы разрешить «Ньюс-Трибюн» напечатать некролог вашему мужу. Они его не печатали.

— Не поздно ли?

— Когда умер ваш муж, миссис Бредли?

— В этом месяце исполнился год с его смерти.

Флетч вздохнул.

— В этом месяце исполнился год с его смерти. А я видел служебные записки, подписанные им три недели тому назад.

— Такого не могло быть. Просто не могло. Почему вы говорите, что видели их? Это абсурд. Я склоняюсь к мысли, что у вас что-то не в порядке с головой. Вы так жестоко поступили со мной и моими детьми.

— Или..?

— Что, или..?

— Вы сказали, что склоняетесь к мысли. Значит, вы рассматриваете два варианта. Какие же? Или у меня не все в порядке с головой, или..?

— Или у кого-то еще. Именно потому я и говорю с вами, а не захлопнула дверь перед вашим носом. Сначала я подумала, что ваша статья — продолжение той грязной кампании, что вела ваша газета против «Уэгнолл-Фиппс» несколько лет тому назад. Но нет, ваша статья просто-напросто смешна. Газете от нее никакого толка. Я даже собиралась спросить мистера Джеффи, не смогу ли я увидеться с вами, поговорить, но… поняла из нашего разговора, что делать этого не следует.

— А что же он вам такого сказал?

— Он сказал, что вы очень молоды, а молодым свойственны ошибки, которые они и допускают.

— И вы склонились к мысли, что у меня не все в порядке с головой.

— Да и нет. Сомнения у меня остались, — она поднесла бокал к губам, вновь поставила на кофейный столик. Уровень вина в бокале не изменился. — Я сделала еще один шаг… — она замялась, — …для достижения поставленной мною цели. Вы, надеюсь, меня понимаете.

— Нет, не понимаю.

Энид Бредли пожала плечами.

— Для меня не имеет никакого значения, мистер Флетчер, состояние вашей психики, если более вы не причините вреда мне и моей семье, — руки ее лежали на, коленях. Пальцы находились в непрерывном движении. — Вы должны понимать. «Уэгнолл-Фиппс» — компания Томаса. Он ее создал, он ею руководил. Последние двадцать лет я занималась только домом и детьми. А вот теперь пытаюсь управлять компанией.

На языке Флетча вертелись сочувственные фразы, но он предпочел промолчать.

— Но ваш редактор, мистер Кэрриуэй, приехал к нам в четверг.

— Кэрридайн.

— Его фамилия Кэрридайн? Я была так расстроена. Он посидел со мной и детьми, Томом и Та-та. Очень по-доброму поговорил с нами. Кое-что прояснил.

— Что же?

Ее глаза сверкнули.

— Он сказал, что вы болван, мистер Флетчер. Вечно творите всякие глупости. В редакции выполняете роль шута. И частенько лжете, — она отвела взгляд. — Он также сказал, что на следующий день вас уволят, и больше вы в газетах работать не будете.

— Это называется, поговорить по-доброму.

Вновь она подняла на него глаза, уже не горящие злостью.

— Вас уволили?

— Естественно.

— Тогда почему вы продолжаете заниматься этим делом?

— Потому что я — хороший журналист, а в этой истории концы с концами не сходятся. Так что я должен во всем разобраться.

— Вы уверены, что ваши действия не продиктованы жестокостью?

— Миссис Бредли, я написал статью, в которой сослался на служебные записки вашего мужа. Никогда раньше я не слышал ни о вашем муже, ни о вас, ни о ваших детях, а название компания «Уэгнолл-Фиппс» было для меня пустым звуком. Потом мне сказали, что ваш муж умер. Меня это потрясло. И мне тоже нанесен немалый вред.

— Вы думаете, что я вам лгу? — она поджала губы.

— «Ньюс-Трибюн» не печатала некролог о вашем муже. Я еще не успел заглянуть в Бюро статистики естественного движения населения. Сегодня суббота, а в город я вернулся вчера вечером. Но я это сделаю в понедельник.

— Смысла в этом нет. Во всяком случае, там вы ничего не узнаете. Мой муж умер в Швейцарии.

— Однако.

— Я думала, это все знают. Его там и кремировали.

— Понятно.

Резко, выказывая раздражение, она встала, пересекла гостиную, сняла с каминной доски небольшую металлическую шкатулку, вернувшись, поставила ее на кофейный столик перед Флетчем.

— Вот оставшаяся от него зола.

Флетч смотрел на массивную крышку.

— Откройте ее. Не стесняйтесь, открывайте.

— Это не обязательно.

Энид Бредли откинула крышку. Шкатулку заполняла зола.

— Еще вопросы у вас есть?

— Да, — Флетч откашлялся. — Да. Она вновь села.

— Я расскажу вам все, если после этого вы более не будете докучать нам.

— Согласен.

— У моего мужа был рак крови. Остаться в живых он мог лишь одним способом — регулярно заменяя кровь. То есть его собственная кровь выкачивалась из тела и заменялась кровью донора. Можете представить себе, какой это был ужас.

— Да, — Флетч закрыл крышку шкатулки.

— Вам придется меня выслушать.

— Да, да, разумеется.

— Вы можете себе представить, как ослабляют человека эти бесконечные перекачки крови. Нет, конечно, не можете.

— Да, — кивнул Флетч. — Не могу.

— Со временем состояние его здоровья все ухудшалось.