Глава 28

Выйдя из больницы, Флетч решил прогуляться по вечернему Ки-Уэсту. Ноги сами привели его в «Грязный Гарри». Фредерика Муни он там не нашел. Число посетителей сократилось до трех-четырех. Не играл и оркестр.

Флетч сел за стойку и заказал пива. Часы показывали десять минут двенадцатого, но от часов в Ки-Уэсте не ожидали точного времени. Часы Ки-Уэста предназначались лишь для одного — сохранить связь с реальностью.

Собака, черная собака, большая черная собака вслед за мужчиной спустилась со второго этажа по витой лесенке.

— Как зовут собаку? — спросил Флетч молодую женщину за стойкой.

— Император. Красивый пес, не правда ли?

— Красивый, — Флетч отпил пива. После утреннего разговора с Марти Саттерли, шумной демонстрации, днем, проведенным в море, он наслаждался выпавшей минутой покоя. Он подумал о «Глоубел кейбл ньюс» и о том, как быстро его соединили с дежурным редактором, поскольку он был владельцем акций. А главное-то суть предлагаемого материала, а не личность того, кто его передает. Среднестатистический владелец акций не честнее среднестатистического гражданина. И объективности в нем не больше. Флетч решил, что в следующий раз, когда у него будет что передать в «Глоубел кейбл ньюс», он назовется вымышленным именем. Как владельцу акций ему небезынтересно, сколь споро реагируют сотрудники на поступление заслуживающей внимание информации. Допивать пиво не хотелось. Клонило в сон. Он оставил кружку на стойке. — Красивый пес, — и двинулся к выходу.

Глава 29

Он проснулся, как от толчка. Занималась заря. Флетч полежал, прислушиваясь к тишине. Зловещей тишине.

Он выбрался из кровати, прошел на балкон. Двое полицейских во дворе. Они посмотрели на него снизу вверх.

Синие маячки патрульных машин на улице.

— Черт, — пробормотал Флетч и по балкону бросился к комнате Литтлфордов.

Джерри спал в гамаке, свернувшись калачиком. Флетч потряс его за плечо.

— Джерри. Просыпайся. У нас будет обыск.

Литтлфорд приоткрыл один глаз.

— Что? Где?

Или полиция собирается арестовать кого-то из них по обвинению в убийстве. Нет. Едва ли. Во дворе стояли уже трое полицейских. Может, они пришли, чтобы предотвратить еще одну демонстрацию? Нет, они же во дворе. Значит, кто-то из судей дал им соответствующий ордер.

— Похоже, нас ждет обыск, — прошептал Флетч.

— Обыск?

— Замолчите. Поднимайтесь. Избавьтесь от того, что у вас есть, — Джерри, как пантера, мягко спрыгнул с гамака. — Спустите все в туалет. Быстро.

Вернувшись в спальню, Флетч надел рубашку и шорты.

— Что случилось? — сонно спросила Мокси.

— Пора одеваться. Полиция.

Она разом села, мгновенно проснувшись. На ее лице отразился испуг.

— Я знаю, что ты не убивала Стива Питермана. Не волнуйся.

Трое полицейских стояли и на крыльце. Они, похоже, удивились, когда Флетч открыл дверь. Без звонка или стука.

— Доброе утро, — приветствовал их Флетч. — Милости прошу в обитель звезд.

Полицейские смущенно переглянулись. Вдоль тротуара выстроилось пять патрульных машин. На трех мерцали синие маячки. Улицу почистили, так что от вчерашней демонстрации следов не осталось.

Флетч протянул руку к одному из полицейских, ладонью вверх. Положив на нее сложенный лист бумаги, полицейский, тем не менее, спросил: «Можно нам войти?»

Флетч указал на врученный ему лист.

— Полагаю, там написано, что войти вы можете.

В холле полицейский, от которого Флетч получил бумагу, представился: «Я — сержант Хеннингс». Флетч пожал ему руку.

— Флетчер. Жилец этой обители.

— Мы должны обыскать этот дом.

— Естественно. Кофе?

Сержант огляделся. Другие полицейские уже сновали по комнатам, поднимались по лестнице на второй этаж.

— С удовольствием.

На кухне Флетч поставил на плиту кастрюльку с водой, вытащил из буфета две чашки.

— Благодарю за вчерашнее содействие.

— Откровенно говоря, не очень-то мы вам помогли, — покачал головой сержант. — Поздно приехали. Дело зашло слишком далеко. Обычно в Ки-Уэст такого не бывает.

— То есть массовые драки случаются не каждый день?

— Мы не очень-то знали, что и делать. Эти люди тоже граждане. И имеют право выйти на демонстрацию.

— Кого-то посадили? — Флетч положил в чашки по ложечке растворимого кофе. Сверху доносились звуки сдвигаемой мебели. Затем их перекрыл недовольный голос Эдит Хоуэлл.

— Нет. Утром всех отпустили.

— Никто не бросал ту бутылку с ромом в миссис Литтлфорд?

Вода в кастрюльке закипела.

— Никто из тех, кого мы арестовали, — сержант печально улыбнулся. — Мы спрашивали каждого. Разумеется, вежливо.

Флетч разлил воду по чашкам и пододвинул одну сержанту.

— А сахар есть? — спросил сержант. Флетч кивнул на стоящую на буфете сахарницу. Сержант насыпал в чашку три ложки сахара. — Кофе и сахар. Что бы я без них делал.

В кухню вошли двое других полицейских. Начали раскрывать дверцы шкафов.

— Надеюсь, вы тут не напачкаете? — спросил Флетч. — Вы знаете миссис Лопес?

— Конечно, — ответил один из полицейских.

— Убирать придется ей, — и Флетч вышел на заднее крыльцо с чашкой кофе.

Сержант последовал за ним.

— Скажите, пожалуйста, чем вызван обыск?

Сержант пожал плечами.

— Хранение веществ, запрещенных законом.

— Это понятно, но почему? На основании каких улик вы получили ордер?

— Судья нашел наши улики достаточно убедительными. Какой красивый баньян. Давненько я не был в этом доме, — он улыбнулся. — Вы тоже киноартист?

— Нет.

— Один из тех, кто вечно крутится рядом с киношниками, так?

— Да. Прихлебатель.

— Приятного, полагаю, мало. Видеть этих людей вблизи. Когда никто не пишет им произносимый текст, не показывает, что и как надо делать. Я бы предпочел общаться с ними через экран.

— Полагаю, и они хотели бы, чтобы вы общались с ними только в кинотеатрах или по телевизору.

— Этот мистер Муни большой любитель выпить. Видел его в центре города. Ему нужен поводырь.

— Он — великий артист.

— Один из моих патрульных привез его домой. В ту ночь, когда вы приехали.

— Благодарю.

— Чак говорит, что он все время что-то декламировал, — сержант хохотнул. — Надо бы приглядывать за ним, — сержант выпил кофе. Наверху все еще возмущалась Эдит Хоуэлл. — Вся страна пьет. Или курит, нюхает да колется всякой дрянью.

— Весь мир.

— Люди открыли для себя наркотики. Делать им особенно нечего. Всю тяжелую работу взяли на себя машины. А наркотики, видите ли, дают им возможность расслабиться. Раньше расслаблялись бейсболом… ловили рыбу. Теперь говорят, что на это уходит слишком много времени.

— Не все могут играть в бейсбол. Не все могут ловить рыбу.

— Весь этот чертов мир пристрастился к наркотикам, тем или другим.

В проеме двери черного хода возник полицейский.

Сержант последовал за ним на кухню. Поставил пустую чашку на стол. В кухне царила идеальная чистота.

Джон Мид стоял посреди холла. В компании полицейского. В серых брюках, коричневых туфлях, синей рубашке и наручниках.

Он улыбнулся Флетчу.

— «Колеса».

— Извините, Джон, — ответил Флетч. — Я как-то не подумал о вас.

— Привез их из Нью-Йорка.

Сержант взял у полицейского жестяной тюбик.

— Барбитурат. Выдается по рецепту врача. У вас есть рецепт, мистер Мид?

— Мой доктор умер, — ответил Джон Мид. — Одиннадцать лет тому назад.

— Очень сожалею. Вы мне понравились в «Летней реке».

— Я и себе понравился.

Сержант разглядывал жестяной тюбик.

— Вы уверены, что получили его не у врача, мистер Мид? В противном случае получается, что вы нарушили закон.

В холле появились другие полицейские.

— Эй, сержант, так ли необходимо увозить с собой мистера Мида?

— Другого выхода нет, — вздохнул сержант Хеннингс. Слишком много свидетелей.

— Слишком много копов.

Глава 30

Флетч ретировался в маленький кабинет-библиотеку Голубого дома.

На лестнице Эдит Хоуэлл на все лады крыла полицию. Она требовала от Фредерика Муни незамедлительных действий, дабы воспрепятствовать копам увести Джона Мида. Фредерик Муни не отвечал. Вполне возможно, что его не было в доме. Эдит Хоуэлл выскочила на лестницу в синей пижаме, синих шлепанцах, синем халате. С бигудями на голове и с белым от ночного крема лицом. Над ограждением площадки второго этажа виднелась голова Сая Коллера. Происходящее в холле, похоже, заинтересовало его. Во дворе Лопес и Джерри Литтлфорд перебрасывались теннисным мячом. На кухне миссис Лопес готовила завтрак. Джеффри Маккензи и Мокси оставались в своих комнатах наверху.

Столь ранний звонок на ферму «Пять тузов» не смущал Флетча. Лошадники поднимались ни свет, ни заря.

К телефону долго не подходили, Флетч даже сел на стол.

Наконец, ему ответил мужской голос.

— Это Флетчер. Могу я поговорить с мистером Стиллом?

— Его нет, мистер Флетчер. Это Макс Фриззлевит.

— Доброе утро, Макс. Чего это Тед уехал так рано? Где-нибудь скачки?

— Да, скачки будут, но он поехал не туда. Я уже садился за руль трейлера, но телефон все звонил и звонил. Будет участвовать и одна из ваших лошадей, мистер Флетчер. Алый Платочек. Хотите пожелать ей удачи?

— У нее есть шанс выиграть?

— Нет. Будь у нее такой шанс, мы бы отвезли ее на ипподром вчера. Она не стоит тех денег, которые пришлось бы уплатить за аренду конюшни.

— Так зачем выставлять ее?

— Ей надо поразмяться.

— Понятно.

— Пусть набирается опыта.

— Толк от нее будет, Макс?

— Нет.

— Зачем тогда я ее покупал?

— Понятия не имею. Возможно, она неплохо выглядела в ту неделю, что вы провели у нас.

— А потом — нет?

— И до того, тоже.

— Может, уехав, я увез с собой ее боевой дух.

— Возможно. Вам надо почаще бывать у нас.

— Чтобы покупать новых лошадей?

— Вам надо посещать скачки.

— Зачем мне лишние разочарования, Макс?

— Может, если вы появитесь на скачках, Алый Платочек сотворит для вас чудо и будет смотреть на финиш, а не на лошадиные задницы.

— У этой лошади анальная фиксация?

— Я не уверен, что она склонна к извращениям, мистер Флетчер. Дело в том, что она не видела практически ничего, кроме лошадиных задниц.

— Вы прекрасно разбираетесь в лошадях, Фриззлевит.

— Приходится, раз уж я занимаюсь этим делом. Лошади, они как люди.

— А куда поехал мистер Стилл?

— Он покинул страну.

— Ага. Неожиданный отъезд, не правда ли?

— Он собрал чемоданы и отбыл вчера вечером. Хотя сегодня собирался присутствовать на скачках.

— Круто, однако, он изменил свои планы. Он говорил, какая страна поманила его к себе?

— Франция. Он упомянул Францию.

— И как он думает туда добраться?

— Самолетом, мистер Флетчер.

— Это я понимаю. Через Майами? Или Нью-Йорк?

— Кажется, через Атланту.

— Значит, он уже улетел. Отбыл за пределы Соединенных Штатов.

— Скорее всего.

— Мистер Стилл позвонит вам?

— Надеюсь, что да.

— Скажите ему, что в Голубом доме проведен обыск. Искали наркотики.

— Правда? Вчера демонстрация. По телевизору показывали белые балахоны и коричневые рубашки. Сегодня — обыск. Чего ожидать завтра?

— Интересный вопрос, не правда ли?

— Именно им обычно задаются перед скачками.

Не испытывал Флетч угрызений совести и набирая в столь ранний час номер начальника детективов Роз Начман. Полицейские участки работали двадцать четыре часа в сутки. Если б она еще не пришла, он попросил бы дежурного сообщить ей о его звонке.

Но его соединили с Роз Начман.

— Вам когда-нибудь удается поспать, чиф?

— Благодарю за заботу, мистер Флетчер.

— И вам спасибо.

— За что?

— За организацию обыска в Голубом доме. Полагаю, я знаю, чем он вызван. Вы хотели знать, кто с кем спит. Могли бы и спросить. Раньше-то спрашивали.

— Какая погода в Ки-Уэст?

— Отличная.

— И у нас не хуже.

— Вашими стараниями Джона Мида арестовали из-за нескольких таблеток.

— Джона Мида?

— Он может получить срок, знаете ли. Личность известная. Власти Ки-Уэста попадут на первые полосы газет.

— Его арестовали за незаконное владение таблетками, на которые у него не было рецепта?

— Именно так.

— Жаль. Он отлично сыграл в «Летней реке».

— И я того же мнения. Но теперь ему долго не придется радовать нас своим талантом.

— Что ж, посмотрю еще раз «Летную реку». Ее постоянно показывают по телевизору. А теперь, о вашем вопросе. Насчет машины Стивена Питермана.

— И что вы выяснили?

— Машину мы нашли на автостоянке в Бонита-Бич. Синий «кадиллак».

— Взятый напрокат?

— Да. Никаких повреждений. Ни царапинки. Так что эта линия расследования закончилась тупиком.

— В какой день он взял напрокат эту машину?

Последовало долгое молчание.

— Хороший вопрос, — ответила, наконец Роз Начман. — Похоже, вы постоянно пытаетесь опередить меня на шаг, мистер Флетчер.

— Неужели вы думали, что он будет ездить на поврежденной машине? Взятой, к тому же, напрокат.

— Когда он прибыл во Флориду?

— Понятия не имею. Но, полагаю, узнать это — не проблема.

— Пожалуй, вы правы. Ладно…

— Так что расследование продолжается?

— Да, конечно.

— И вот что еще. Вы знаете, что вчера какие-то люди чуть не разнесли Голубой дом. Устроили демонстрацию. Бросались камнями и бутылками.

— Об этом написано в газетах. По телевидению назвали всех, кроме вас. Кто вы, мистер Флетчер?

— Чиф, возможно, одна из этих групп хотела сорвать съемки фильма. Любыми средствами, не останавливаясь даже перед убийством. Джерри Литтлфорд вчера сказал мне, что получал письма с угрозами. Ему звонили…

— Письма он сохранил?

— Нет. Но вчера Стелле Литтлфорд разбили голову. Этим людям не чуждо насилие.

— Насилие — да, но вот с умом у них слабовато. Не думаю, чтобы кто-то из этих дуболомов мог незаметно проникнуть на съемочную площадку, всадить нож между ребер Стивена Питермана, а затем исчезнуть, оставаясь невидимым как для людей, так и для камер. Вы бы смогли все это проделать?

— Нет.

— Но вы не отчаивайтесь. Хотя тучи над вашей мисс Мокси Муни сгущаются. У меня просто руки чешутся арестовать ее.

— Это еще почему?

— Эксперты, которых мы наняли, не слишком к ней расположены. Ее танец вызывает у них большие подозрения.

— Какой танец?

— Разве вы не видели? Мне казалось, что вы там были.

— Какой танец?

— Перед самым убийством, знаете ли, Мокси Муни встала с кресла, чтобы по просьбе Дэна Бакли продемонстрировать зрителям его программы танец из «Бродвейского успеха».

— В халате?

— Да, в халата. Махровом. Он сейчас у нас. Полагаю, он ей сильно велик.

— Значит, она не могла убить Питермана.

— Наоборот, могла. Оттанцевав, она вернулась к своему креслу, пройдя за спиной Питермана и Бакли.

— Она прошла за их спинами?

— Да. Это зафиксировано на пленке. Странное дело, знаете ли. С того места, где она закончила танец, она могла пройти к своему креслу двумя путями: прямо, через съемочную площадку, или вокруг, за спинами Питермана и Бакли. Она выбрала второй вариант.

— О, Господи.

— Эксперты исчертили всю площадку какими-то линиями. Они говорят, что более естественным для нее был первый путь, между камерами и Бакли с Питерманом. Но вы не опускайте руки. По мне лучше арестовать по обвинению в убийстве толпу сумасшедших, но не Мокси Муни. Обретать славу таким способом я не хочу.

— Есть другие версии?

— Конечно. Но вы позволите мне сохранить их в секрете? Еще раз предупреждаю вас, мистер Флетчер. Вы и мисс Муни можете покинуть Ки-Уэст только в одном случае, если решите вернуться сюда.

— Я вас понял.

— Кое-кто занервничал, когда вчера вы решили поплавать под парусом.

— Вы об этом знали?

— Береговая охрана отрядила вертолет, чтобы следить за вами.

— О, нет.

— О, да. Они сказали, что вдвоем вы очень хорошо смотрелись. Как в кино.

Глава 31

— Скорее кошки залают, чем я вновь приму приглашение остановиться в вашем доме, мистер Как-вас-там, — заявила Эдит Хоуэлл за завтраком.

— Какой Кац?[42] — переспросил Сай Коллер. — Сэм или Джок?

Они сидели за белым столом у цистерны, во дворе Голубого дома. Мокси к завтраку не спустилась.

— Эти погромщики едва не разнесли дом. Они бросались камнями. Бедной Стелле разбили голову бутылкой. Почему вы не вызвали полицию?

— Джок Кац всегда лаял, — гнул свое Сай Коллер. — Постоянно.

— А обыск на рассвете. Полицейский вломился в мою спальню, когда я спала! Я швырнула в него свой флакон с аспирином. Попала ему в щеку.

— Сэм Кац никогда не лаял. Всегда был такой обходительный, ласковый.

— И они увели Джона. Теперь обвинят его в том, что у него нашли какие-то лекарства…

— Вы говорите, что этим утром наш дом обыскивала полиция? — спросил Фредерик Муни.

— Да, Фредди, — Эдит накрыла его руку своей. — Разве это не ужасно?

Муни потянулся за грейпфрутом.

— Я ничего не слышал.

— Они наводнили весь дом, Фредди, — пояснила Эдит.

— Как тараканы, — уточнил Джерри Литтлфорд.

— То есть они вошли в мою спальню и обыскали ее, пока я спал? — спросил Фредди.

— Да, дорогой, — подтвердила Эдит.

— Они вели себя пристойно, раз не разбудили меня, — Фредди взял нож, чтобы разрезать грейпфрут. — Правда, я сплю крепко.

— И это хорошо, дорогой, — улыбнулась ему Эдит.

Лопес наполнил стакан Флетча апельсиновым соком.

— Вам звонят из «Глоубел кейбл ньюс».

— Пожалуйста, скажите им, что я перезвоню позже.

— Флетчер, — повернулась к нему Эдит, — вы понимаете, что один из ваших гостей в полиции, а другой — в больнице.

— Мы мрем, как мухи, — Коллер задумчиво чистил яйцо.

— Как тараканы, — не согласился с ним Джерри Литтлфорд.

— Вы, янки, ни в чем не видите юмора, — внес в разговор свою лепту Джефф Маккензи.

Сай Коллер оторвался от яйца и вперился в него взглядом. Появилась Мокси, в бикини и легкой белой блузке.

— Доброе утро, дорогая, — приветствовала ее Эдит. Джерри Литтлфорд придвинулся к Саю Коллеру, чтобы освободить место для Мокси.

Сдвинул стул и Флетч. Одна из ножек попала в трещину. Взгляд Флетча упал на цистерну. Ее венчал квадратный люк. Тускло блестели хорошо смазанные петли. С обеих сторон к люку вели приваренные к корпусу скобы.

— Ты хорошо спала? — спросил дочь Фредерик Муни. — Мне сказали, что тут побывала полиция.

Лопес вернулся с полным кофейником и налил Мокси кофе.

— Кто-нибудь знает, как используют эти старые цистерны? — спросил Флетч.

— Все кончено, — Мокси пригубила кофе. — Я только что разговаривала с продюсерами, — она пристально посмотрела на Флетча, как бы говоря, что поправлять ее не надо. — Съемки прекращены.

То есть практически всех, кто сидел за столом, уволили. За исключением Джеффа Маккензи, уволенного ранее, и Флетча, временно не работающего.

Муни не дал паузе затянуться.

— Ты говоришь о съемках «Сна в летнюю ночь»?

— О-би! — тяжело вздохнула Мокси.

— Это плохо, — Фредерик Муни прошелся взглядом по баньяну. — Я надеялся получить роль в этом фильме.

— Но почему? — к Эдит вернулся дар речи. — Все так хорошо шло, — Мокси хмыкнула. — Думаю, Джон согласился бы со мной, если б не попал в тюрьму из-за лекарств. У меня давно не было такой роли. Я бы сыграла ее на отлично. Разумеется, с помощью дорогого Сая.

— С кем ты говорила? — спросил Джерри Литтлфорд.

— Фамилии я не разобрала.

— А почему позвонили тебе? — поинтересовался Сай Коллер.

— Я просто взяла трубку. С сегодняшнего дня мы свободны.

— Вернее, уволены, — поправил ее Джерри Литтлфорд.

— Да, вот они, превратности нашей профессии, — попытался успокоить его Фредерик Муни.

— Но это несправедливо! — воскликнула Эдит. — Я сдала в аренду свою квартиру в Нью-Йорке. Отказалась от предложения одного театра. Куда я теперь пойду, что я буду делать? Фредди!

— Да? — Фредерик Муни повернулся к ней.

— Ну что, Маккензи, — Сай Коллер уставился на австралийца. — Похоже от твоего иска к «Джампинг коу» толку не будет?

— Чертовы идиоты, — Маккензи побагровел. — Прервать съемки на несколько дней, чтобы похоронить жену режиссера, они не могут. А стоит появиться нескольким недоумкам, закутанным в простыни да разбить пару окон, так они прекращают съемки, в которые вбухали кругленькую сумму.

— Разве средства, вложенные в производство фильма, не страхуются? — спросил Флетч.

— У вас тоже не все в порядке с чувством юмора, Маккензи, — бросил Сай Коллер. Он не улыбнулся, не засмеялся.

— Фильм убила дурная слава, — продолжила Мокси. — Так сказал этот человек.

— Нет такого понятия, как дурная слава, — возразила Эдит Хоуэлл. — Особенно в наши дни. Любая слава — это реклама. И чем больше, тем лучше. Убийство, погромы, полицейские обыски. Мы уже три дня в центре внимания! А фильм еще не снят. Фредди, скажите им, что нет такого понятия, как дурная слава.

— Дело не только в этом, — Мокси, как оказалось, еще не привела всех доводов. — Пресса отзывается о «Безумии летней ночи», как о фильме, воздействующим на самые низменные человеческие инстинкты. И это клеймо уже не смыть.

— Если вы взяли мой сценарий… — пробурчал Маккензи. — Если дали мне возможность поставить этот фильм… Более я не хочу иметь с вами никаких дел.

Коллер улыбнулся.

— Вот вы и поставили крест на вашем судебном иске. Мы все слышали вас, Маккензи. Мы все — свидетели.

— Они говорят, что в фильме затронута расовая проблема? — спросил Джерри Литтлфорд.

Мокси глубоко вздохнула.

— Да. Конечно. Кто-то, должно быть, прочитал этот сценарий. И пришел к выводу, что он зовет к насильственным действиям против черных.

— Теперь мы все можем немного отдохнуть, расслабиться, — Фредерик Муни оглядел сидящих за столом. — Мы пережили тяжелые дни.

— Фредди! Только не я! — воскликнула Эдит. — Если б ты знал, сколько я заработала за последние два года! У меня нет таких денег, как у тебя, Фредди!

— Действительно, нет! — согласился Муни.

Никто уже не ел. Мокси так и не приступала к завтраку. Коллер, Маккензи и Литтлфорд не доели то, что лежало на тарелках. Лишь Фредерик Муни полностью очистил свою.

— А не выпить ли нам? — радостно предложил он.

— Почему бы и нет, — пробурчал Коллер.

— Действительно, почему? — добавил Маккензи.

— А что нам остается, как не напиться! — воскликнула Эдит Хоуэлл. — Черт бы побрал всех коров, особенно прыгающих, и их молоко.

— Тяжелые дни, — повторил Фредерик Муни.

— Что ж… — подал голос Джерри Литтлфорд. — Те, кто хотел прекратить съемки… своего добились.

Глава 32

— Если Джон Мид даст показания, которые помогут следствию, вы снимите предъявленные ему обвинения? — спросил Флетч.

Он не знал, где находится полицейский участок Ки-Уэст, а потому поехал туда на такси. Он также хотел попасть туда побыстрее, пока не закончилось предварительное следствие, и журналистов не ознакомили с его итогами.

Сержант Хеннингс вышел, как только Флетч попросил дежурного разыскать его. Вероятно, у него не было ни кабинета, ни даже стола, потому что беседовать им пришлось на скамье в вестибюле здания, которое занимал полицейский участок.

— Какие показания? — переспросил сержант Хеннингс.

— У него еще их нет, — ответил Флетч. — Я еще не передал их ему.

— Какие показания? — повторил Хеннингс.

— Послушайте, сержант, вы ведь проводили обыск в Голубом доме не для того, чтобы найти несколько «колес» у любимого зрителями киноактера.

— Совершенно верно, — сержант встал. — Хотите кофе?

— Нет, благодарю.

Сержант скрылся за дверью и вернулся с пластмассовой чашкой, в которой дымился кофе.

— Вы говорите, что у вас есть некая информация, которая может снять Мида с крючка?

— Нет. Извините, но ничего конкретного у меня нет. Только идея.

— Почему вы не сказали мне об этом раньше? В Голубом доме?

— Потому что идея эта пришла ко мне позже. До вашего появления я не обращал внимания на то, что следовало бы и заметить.

— По-моему, вы хитрите.

— Нет. Предлагаю вам сотрудничество.

— За определенную плату.

— Джону Миду не место в вашей тюрьме, и вы это знаете не хуже меня. Когда полиция арестовывает известную личность из-за наркотиков, вы лишь создаете им бесплатную рекламу. Я уверен, что для вас это не новость. Вы делаете то же самое, что и рекламное агентство, которое нанимает Джона Мида для рекламы прохладительных напитков или жевательного табака.

— Значит, знаменитостей арестовывать нельзя?

— Этого я не говорил. Возможно, к ним надо подходить с особой меркой. Возможно, нет. Не знаю. Если вы ловите настоящего наркомана, наверное, без решительных действий не обойтись. В противном случае необходимо задумываться, а каков будет конечный результат. Руководствоваться надобно благоразумием.

— Вы полагаете, мы поступили неблагоразумно, арестовав Джона Мида?

— Глупо. Этот арест только способствует распространению наркотиков. Или полиция уже занимается и этим?

— Никогда не слышал такого аргумента.

— Может, я слишком долго крутился около кинозвезд. Целых три дня.

Сержант Хеннингс присел рядом с Флетчем.

— Так что вы хотите сказать?

— Я хочу повидаться с Джоном Мидом.

— Давайте разберемся, правильно ли я вас понял. Вы хотите сообщить Джону Миду некие сведения, которые он может использовать, чтобы дать важные свидетельские показания и, таким образом, уйти от ответственности за собственные правонарушения.

— Вы все поняли правильно.

— К сожалению, закон такого не допускает.

— Жаль.

— Попробую выразиться иначе. Вы готовы поделиться с нами полезной информацией, если мы отпустим Джона Мида.

— Отпустите его и уничтожте все протоколы, касающиеся его задержания.

— Так почему вы не предложили этого сразу?

— Вы лучше скажите, согласны вы или нет?

Сержант Хеннингс улыбнулся.

— Согласен.

— Согласны?

— Именно так. Готов поклясться на могиле собственной бабушки.

— Ваша бабушка была настоящей леди?

— Будьте уверены.

— Голубой дом принадлежит Теду Стиллу.

— Я это знаю.

— Тед определенно не хотел сдать мне в аренду Голубой дом. Я буквально вырвал из него согласие. У меня не было другого места, неподалеку от Форт-Майерса, куда я мог отвезти Мокси Муни, чтобы она пришла в себя…

— После убийства Питермана.

— Вот-вот. Ей требовались тишина и покой.

— У нас в достатке и того, и другого.

— Я этого не заметил. Наконец, Стилл затребовал с меня непомерную плату. Я удивил его, согласившись.

— Сколько?

— Вы все равно не поверите. Однако, едва узнав из выпуска новостей, что Мокси Муни поселилась в его доме и на него глазеют туристы и нацелены телекамеры, Стилл позвонил мне и поднял дикий крик. Он напоминал щенка, у которого отняли кость местные дворовые псы.

— Не стал бы его винить.

— Сержант, он не хотел привлекать внимания к своему дому. Он позвонил еще раз, угрожал, что заявится с дробовиком и выгонит нас вон.

— Однако вы остались.

— Разве у меня был выбор? Попробуйте выселить из дома Эдит Хоуэлл. А Фредерик Муни? Чтобы увести его из бара надо обладать тактом и умом Эйзенхауэра.

— Чак говорил мне тоже самое.

— Сегодняшним утром вы провели обыск в Голубом доме.

— И ничего не нашли.

— Рад это слышать. После вашего ухода я позвонил Теду Стиллу. Сообщить ему об обыске. Так вот, сэр, вчера вечером он внезапно покинул Соединенные Штаты. Хотя сегодня намеревался присутствовать на скачках.

— Да, Флетчер, тут вы попали в десятку: мы полагали, что Стилл замешан в торговле наркотиками. Так когда же вы перейдете к важной информации?

— Я предположил, что Стилл не хочет привлекать внимания к Голубому дому, потому что там хранятся наркотики. Утром вы обыскали дом. Наркотиков не нашли.

— Ни грана.

— Рад это слышать, — Флетч уставился в пол. — Джона Мида освободят?

— Клянусь могилой бабушки.

— Протоколы уничтожат?

— Я съем их на ленч. С майонезом. Где героин?

Флетч вскинул голову, посмотрел на сержанта.

— Точно не знаю.

— Так какого черта я трачу…

— Но кое-какие соображения у меня есть.

— Так выкладывайте их. Сколько можно тянуть резину.

— За завтраком я обратил внимание на люк цистерны. Петли хорошо смазаны. К чему бы это? Я, правда, не знаю, как используются в Ки-Уэст водяные цистерны.

— Никак не используются, с тех пор, как на Сток-айленде построили опреснительную установку и провели на Ки-Уэст водопровод. Вы подняли люк и заглянули в цистерну?

— Нет.

— Почему?

— Я — не полицейский. Если б я обнаружил, что наркотиков в цистерне нет, отпала бы нужда в нашем разговоре.

— О, Господи. Очень уж вы бережете покой ваших кинозвезд.