Глава 25

— Похоже, ты не выспался, — Мокси смотрела на него с гамака, висящего на балконе второго этажа Голубого дома.

— Да, спал я неважно, — признал Флетч.

Без четверти шесть он уже лежал в постели, но заснуть так и не смог. Вслушивался в тишину дома, и поднялся в половине девятого, когда пришли Лопесы. С улицы доносилось шуршание шин проезжающих грузовиков и автобусов, изредка — визг тормозов. Мокси потянулась, зевнула.

— Думаю, сегодня неплохо поплавать под парусом, — добавил Флетч. — Мы можем взять напрокат катамаран.

— Отличная идея.

Тут раздался звон разбившегося стекла. На улице перед домом поднялся крик.

— Оставайся здесь, — бросил Флетч Мокси, а сам обогнул угол, благо балкон окольцовывал дом.

Там он столкнулся с Джерри и Стеллой Литтлфорд. Они смотрели на улицу. При появлении Флетча повернулись к нему. На их лицах отражались изумление, боль, горечь, замешательство. Они промолчали.

У тротуара перед Голубым домом стояли два старых школьных автобуса, три грузовика для перевозки скота, несколько микроавтобусов, пять или шесть допотопных автомобилей. На каждом автобусе под окнами чернела надпись: СПАСЕМ АМЕРИКУ.

Люди, приехавшие на этих колымагах, толпились между ними и Голубым домом. Некоторые были одеты в длинные белые балахоны, с прорезями для глаз в капюшонах. Другие — в коричневые рубашки и брюки, дополненные черными сапогами, галстуками и нарукавными повязками с красной свастикой. Мужчин сопровождали женщины в простеньких, из хлопчатобумажной ткани, платьях и дети.

— Посмотрите на детей, — воскликнула Стелла. Несколько мужчин деловито доставали из автобусов плакаты и раздавали остальным. Надписи не отличались разнообразием: СОХРАНИМ АМЕРИКУ БЕЛОЙ, ГОЛЛИВУД ПРОДАЕТ АМЕРИКАНСКУЮ ДУШУ, НЕТ СМЕШЕНИЮ РАС. На одном и вовсе значилось: «НЕ ДОПУСТИМ МОНГОЛОИЗАЦИИ!» Плакаты эти держали не только мужчины в белых балахонах, но и женщины, и дети.

— Полагаю, речь идет обо мне, — процедил Джерри Литтлфорд.

— Нет, — покачала головой Стелла. — Обо мне. Стоящие слева тридцать неонацистов пытались изобразить из себя военизированное подразделение. Мужчина с красной лентой на шляпе что-то кричал, пытаясь выстроить их на тротуаре.

Подошла Мокси, встала рядом с Флетчем.

— Должно быть, эти люди ехали всю ночь, — заметил Флетч.

— Это не люди, — отрезала Мокси.

С улицы неслись крики: «Да это же Мокси Муни! Сука! Проститутка! Уж не Джерри Литтлфорд рядом с ней?» За криками последовал камень, ударился о стену за их спинами, упал на балкон.

Флетч повернулся к Мокси.

— Ты не знала, что еще есть люди, которые не любят негров? Ты думаешь, что все уже стали мудрыми и полюбили ближнего своего, как самого себя? К сожалению, до этого еще дело не дошло. На телевидении, возможно, но только не в реальной жизни.

— Психи, глупцы, трусы, — фыркнула Мокси.

Неонацисты выстроились-таки в два нестройных ряда, и мужчина с красной лентой на шляпе выступил вперед, дабы произнести речь.

— Мы знаем, что все это значит! Мы знаем, что творится вокруг! Мы знаем, что происходит в мире! Кто управляет Голливудом, в котором снимают все эти фильмы? Евреи! Кто издает газеты, которые рекламируют эти фильмы? Евреи! Кому принадлежат кинотеатры, где показывают эти фильмы? Евреям! Кто владеет телекомпаниями, которые приносят эти фильмы в наши дома, отравляя умы наших детей? Евреи! А кто платит евреям? Коммунисты! Евреи не признают смешанных браков. О, нет… они женятся только на своих. Если же они идут против желания своей семьи, их изгоняют. И русские женятся только на своих. А евреев высылают из страны…

Мокси хихикнула.

— Странная, однако, ситуация.

Из домов, кафетериев, пансионов, переулков на Дувэл-стрит подтянулись местные жители и туристы. Они не приближались к приехавшей группе. У многих от изумления широко открылись глаза, кое у кого даже отпала челюсть. Их собиралось все больше. Какая-то женщина крикнула:

«Ведите себя прилично!» Появились рыбаки. Настоящие и рыбаки-спортсмены. Флетч узнал двух или трех человек, что вчера слушали лекцию Фредерика Муни в «Грязном Гарри».

Смуглокожий мальчуган лет восьми, похоже, с примесью кубинской крови, уселся на землю, скрестив ноги по-турецки, позади одного из мужчин в белом балахоне. Достал из кармана белых шорт зажигалку. Пять или шесть раз крутанул колесико, прежде чем добыл огонь. Поднес зажигалку к белому балахону.

— …земля свободы…

Мужчина подпрыгнул, попытался рукой потушить пламя, дал парнишке крепкого пинка, от которого тот отлетел в канаву. Ударил его снова, на этот раз по голове. Женщина попыталась схватить его за балахон. Он продолжал пинать мальчишку.

Толпа набросилась на людей, которые ехали всю ночь. В них полетели камни. Откуда-то взялись палки. На коже и белых балахонах все чаще появлялась кровь. Женщины кричали, по-испански и по-английски. Мужчина в шляпе с красной лентой приказал своей гвардии проложить путь сквозь вопящую, ощетинившуюся палками и кулаками толпу. Гвардия вступила в бой. Били их от души.

Наконец, издалека донесся вой полицейских сирен.

Флетч коснулся локтя Мокси.

— Пошли.

— Куда?

— Мы же собирались поплавать под парусом. Для морской прогулки лучшего дня не придумаешь.

На лестнице они столкнулись с Эдит Хоуэлл. В халате, с чашечкой кофе в руках, она поднималась на балкон.

— Никак не могу взять в толк, как можно быть евреем и коммунистом одновременно. Дерево и камень далеко не одно и тоже. Человек или коммунист, или еврей…

— Больные люди, — покачала головой Мокси.

Лопес встретил их в холле. В белом пиджаке, белых брюках.

— Мистер Флетчер, звонит мистер Стилл. Обещает уволить меня, если я не подзову вас к телефону.

Из столовой, с чашечкой кофе, вышел Сай Коллер.

— Мы — участники международного заговора? — спросил он Мокси.

— Брось им сценарий, Сай, — ответила Мокси. — Пусть они убедятся сами, сколь он плох.

— Если б Питермана не убили, я бы подумал, что за всем этим спектаклем стоит он. Ради рекламы продюсеры готовы на все.

— Вы сказали Стиллу о том, что творится на улице? — спросил Флетч Лопеса.

Оттуда доносились завывание сирен и истерические крики.

— Нет.

По коридору Флетч прошел в биллиардную, затем — в кабинет.

Снял трубку, поднес к уху.

— Доброе утро, Тед. У нас прекрасная погода. Собираемся вот поплавать под парусом.

— А почему я слышал сирены?

— Сирены?

— Да, да. Полицейские сирены. Пока ты не взял трубку.

— Не может быть.

— И людские крики. Почему кричат?

— Скорее всего, помехи на линии.

— Что у вас происходит, Флетч?

— Мы как раз садились за стол, чтобы позавтракать.

Разбилось еще одно стекло.

— А это что такое? — спросил Тед Стилл.

— О чем вы?

— Какой-то резкий звук. Словно разбилось стекло.

— У вас не в порядке телефон.

— Такое впечатление что кто-то хочет разгромить мой дом.

— Подергайте лучше за провод. Возможно, помехи исчезнут.

— Флетчер, я же просил тебя убраться из моего дома. Вместе со всей честной компанией.

— Да, вы просили, Тед.

— А ты все еще там.

— Отдыхаю в мире и покое.

— В утреннем выпуске новостей сообщили, что ты все еще в Голубом доме.

— Кстати, Тед. В какое время увозят мусор? Вдруг Лопес забудет выставить мешки.

— Я хочу, чтобы ты убрался из моего дома ко всем чертям! — прокричал Стилл.

— Успокойся, Тед. Стоит ли так волноваться из-за помех на линии.

— Хорошо, Флетчер. Я приеду сам. С дробовиком. И если к тому времени ты не уберешься…

— Между прочим, Тед, вы никогда не говорили мне, что половина вашего ранчо принадлежит Мокси Муни.

На другом конце провода воцарилась тишина. Зато с улицы донеслись три выстрела.

— Я случайно узнал об этом сегодня утром, — продолжил Флетч. — А мне-то казалось, что вы незнакомы.

— Мисс Муни вкладывала деньги в «Пять тузов». А что, собственно, тебя волнует?

— Да ничего. Но мне странно слышать, что вы хотите выгнать из своего дома двух ваших финансовых компаньонов, Мокси и меня.

— Флетчер… — Тед Стилл тяжело вздохнул. — Я не знаю, что ты затеял. Но мой дом, я чувствую, перевернут вверх дном.

— Моей вины в этом нет.

На пороге кабинета возникла Мокси, с округлившимися глазами.

— Стеллу Литтлфорд зашибли.

— Извините, Тед, — бросил Флетч в трубку. — Мне пора.

— А что я только что услышал? — завопил Стилл. — Кого зашибли?

— Вы все перепутали. Тут разбили яйцо, которое хотели сварить всмятку. Теперь мне придется есть яичницу, — он положил трубку на рычаг и последовал за Мокси.

В холле Стелла Литтлфорд сидела на полу, привалившись спиной к стене, прижимая руки ко лбу. Сквозь пальцы сочилась кровь.

Над ней суетился Сай Коллер.

— Наверняка придется накладывать швы, — поделился он с Флетчем своими наблюдениями.

Входная дверь была распахнута. Над улицей висело облако слезоточивого газа. Перед Голубым домом остались лишь сваленные заграждения, которыми полиция хотела остановить заезжую компанию, да один коричневорубашечник, сидевший на тротуаре примерно в той же позе, что и Стелла Литтлфорд, так же схватившись руками за разбитую голову. Тут и там валялись изорванные белые балахоны.

Справа, однако, в некотором отдалении от Голубого дома и слезоточивого газа, продолжалась драка. Мелькали кулаки, к небу возносились проклятья.

Напротив Голубого дома, сухощавый рыбак деловито вспарывал ножом шины автобусов и грузовиков.

Джерри Литтлфорд вбежал в холл в сопровождении двух парней с носилками. Его глаза покраснели от слезоточивого газа.

— Стеллу хватили по голове бутылкой, — пояснил он Флетчу.

К крыльцу Голубого дома подъехала машина «скорой помощи». В холле миссис Лопес приносила Мокси мокрые тряпки, которая та передавала Саю Коллеру, а последний прикладывал к голове Стеллы. Молодые люди, пришедшие с носилками, оборвали этот процесс. На рану наложили сухую марлевую прокладку и закрепили пластырем, Затем они помогли Стелле лечь на носилки.

— Хотите, чтобы я тоже поехал в больницу? — спросил Флетч Джерри Литтлфорда.

— Нет.

— Тогда пусть едет Сай.

— Не надо.

— Как вам угодно, — пожал плечами Флетч. — До скорого.

Джерри последовал за парнями с носилками. Флетч постоял на крыльце, наблюдая, как носилки вкатывают в машину «скорой помощи».

— Смотри под ноги, — предупредил он подошедшую к нему Мокси. — Везде разбитое стекло.

Кто-то разбил на крыльце недопитую бутылку рома. Кроме осколков темнели лужицы вышеуказанного напитка.

От легкого ветерка концентрация слезоточивого газа на Дувэл-стрит быстро падала. Визжащую толпу полиция оттесняла назад, к Голубому дому, с тем, чтобы, как догадался Флетч, затолкать их в автобусы и грузовики, на которых те прибыли. Плакаты демонстрантов порвали, у многих одежда превратилась в лохмотья. Дубинки полиции, однако, работали без устали.

И тут с балкона Голубого дома загремел хорошо поставленный, знакомый всей Америке голос.

— Восемьдесят семь лет тому назад отцы-основатели…

— О, Боже! — ахнула Мокси.

Люди на улице подняли головы. Фредерик Муни! Драка разом прекратилась.

— …возвестили о появлении нового государства…

— Фредди просто душка, — Флетч потянул Мокси в холл. — Пошли на море.

Они прошли через дверь черного хода. Даже во дворе они слышали, как Муни декламировал «Геттисбергское обращение».[38] Других звуков с улицы не доносилось.

Глава 26

Мокси заговорила, когда они отплыли от берега на приличное расстояние.

— Полагаю, мне следует задать тебе этот вопрос. Не так давно ты усадил меня в самолет, чтобы пообедать, но приземлились мы достаточно далеко от места преступления, создав впечатление, будто я сбежала от полиции. Теперь, раз уж мы собрались поплавать под парусом, ты намерен вывезти меня из страны?

— Черт, — Флетч шевельнул рулем. — Ты поймала меня за руку. Разгадала мой замысел.

Глаза Мокси наполнял солнечный свет, отраженный от водяной поверхности.

— Я всегда думала, что на Кубе бесподобная природа. До этого они перебросились едва ли десятком слов. Неспешно позавтракали в маленьком ресторанчике. Некоторые из посетителей узнавали Мокси и дружески ей улыбались, но не подходили, уважая ее право на уединение. За завтраком Мокси спросила Флетча, останется ли у Стеллы шрам. Флетч ответил утвердительно, добавив, что Стелла наверняка получила сотрясение мозга, ибо ей в голову угодили не пустой, а наполовину полной бутылкой. По просьбе Флетча хозяйка ресторана приготовила им несколько сэндвичей и вместе с фруктами уложила в картонную коробку. Флетч также купил шесть банок лимонада.

Потом они спустились к берегу, Флетч взял напрокат катамаран, занес на борт еду и питье. Мальчишки стащили катамаран в воду. Флетч помог Мокси подняться на палубу, затем последовал за ней.

Ветер наполнил парус, и катамаран заскользил по водной глади. Вскоре Мокси скинула лифчик-бикини, оставшись в одних трусиках, но уселась в тени паруса.

— Поговори со мной, — обратилась она к Флетчу.

— О чем?

— Скажи что-нибудь приятное.

— Эдит Хоуэлл утверждает, что не говорят только мертвые.

— Если Эдит Хоуэлл вдруг перестанет говорить, умрут все. От изумления.

— Она положила глаз на миллионы твоего отца.

Мокси фыркнула.

— Миллионы пустых бутылок из-под коньяка. Пусть забирает их все, — она легла на бок, опустила пальчики в лазурную воду. — Давай поговорим о другом. Расскажи, как тебе удалось стать таким богатым?

— Ты полагаешь, что я богат?

— Ты же не работаешь. И у тебя прекрасная вилла в Италии.

— Мне представляется, это бестактный вопрос.

— Я знаю, но все равно хочу услышать ответ.

— Это долгая история.

— У нас впереди целый день.

— Рассказать ее невозможно. Тем более, в подробностях.

— Ты сделал что-то противозаконное, Флетч? Ты — преступник?

— Кто, я? Нет. Не думаю.

— Так что все-таки случилось?

— В общем-то, ничего особенного. Однажды вечером я оказался в одной комнате с большой суммой денег. Наличными. Деньги попали туда, потому что меня попросили совершить нехороший поступок. Я его не совершил. Но то, о чем меня просили, произошло. В силу случайного стечения обстоятельств.

— Слушай, а почему бы тебе не поделиться со мной подробностями?

— Говорю тебе, история длинная.

— Значит, ты взял деньги…

— Мне пришлось. Оставить их я не мог. Они вызвали бы вопросы, ответов на которые лица заинтересованные предпочли бы избежать.

— Грабеж, как доброе деяние?

— Именно из этой мысли я и исходил.

— И что ты сделал с деньгами?

— Я не знал, что с ними делать. В деньгах я не силен.

— Я знаю. Это я испытала на себе.

— Когда же?

— Забудем об этом. Я все еще злюсь на тебя.

— В дружеских отношениях места деньгам нет.

— Случается, что нет и самих денег. Помнится, ты пригласил меня в один из самых дорогих ресторанов Лос-Анджелеса.

— А, в тот раз.

— Да, да. В тот самый.

— Понятно.

— Я бы не стала возражать, если б получила обратно мои часы. Которые пришлось оставить в ресторане в залог.

— «Пьяже», не так ли?

— С маленькими бриллиантиками.

— Который теперь час? — спросил Флетч.

Мокси перевернулась на живот.

— Какая разница?

— Именно это я и хотел сказать.

Мокси глубоко вдохнула, шумно выдохнула.

— Флетч, ты никогда не меняешься.

Флетч широко улыбнулся.

— Отнюдь, я становлюсь лучше.

— Хуже. Так что ты сделал с деньгами, которые украл?

— Я их не крал.

— Они просто свалились с неба тебе в руки.

— Что-то в этом роде. Длинная история. Деньги держали путь в Латинскую Америку, так что я отправился вместе с ними.

— Потому-то ты не сумел закончить биографию Эдгара Артура Тарпа?

— Я все еще работаю над ней. Попав в Латинскую Америку, я все еще не знал, что делать с деньгами. Может, их наличие мучило мою совесть. Может, я просто пытался избавиться от них. Короче, я купил золото.

— О, нет.

— Да, купил.

— И цена на золото поднялась?

— Кто-то сказал мне об этом. В баре. Совесть совсем меня замучила. Я продал золото. Тут же. Я ненавидел нефтяные компании, полагаю, что они эксплуатируют весь мир, а потому должен придти час расплаты…

— И ты вложил деньги в акции нефтяных компаний?

— Да.

— А их стоимость взлетела вверх?

— Вроде бы да. Но настроение у меня лишь ухудшилось.

— Могу себе это представить.

— Я незамедлительно продал все акции.

— И где же теперь твои деньги?

— Я решил, что моя инвестиционная политика в корне ошибочна. Ты понимаешь, что я имею в виду? Я покупал то, что мне не нравилось.

— А потому ты решил перестроиться и покупать только то, что тебе нравилось?

— Я решил помогать деньгами тем, кто этого заслуживал. Прослышал, что «Дженерал моторс»[39] переживает тяжелые времена, что никто не покупает ее акции.

— И ты купил акции «Дженерал моторс»?

— Я купил акции «Дженерал моторс». А так же компаний, производящих электронику, будущее которых представлялось очень проблематичным.

— Святой Боже! Флетч, да ты просто невежа в подобных делах.

— Я же говорил, что не силен в деньгах.

— Тебе следовало пойти на курсы «Как вкладывать деньги». Там тебя бы всему научили.

— Наверное, следовало.

— Просто ты никогда не придавал деньгам особого значения.

— Твоя правда. Не придавал.

Потом Флетч спустил парус и они долго плескались в теплой воде, пока вновь не залезли на палубу.

— Раз уж мы заговорили о деньгах… — начал Флетч.

— По-моему, прекрасная тема.

— Хочу напомнить тебе о «Джампинг коу продакшн, инкорпорейтед».

Они вернулись к Ки-Уэст, нашли пустынный пляж, вытащили катамаран на белоснежный песок. Перекусили зачерствевшими на солнце сэндвичами и фруктами, запив еду теплым лимонадом.

Потом улеглись на песок. Набежавшие облака оберегали их загоревшую кожу от палящих лучей солнца.

— Скажи мне Мокси, — продолжил Флетч. — Через что прыгает эта корова?

— Через луну, — без запинки ответила она, и тут же лицо Мокси исказилось, словно он ударил ее. — Муни[40], — простонала она, прикрыв глаза рукой.

— Правильно. Мокси Муни, — рука ее по-прежнему прикрывала глаза. — Ты — единственный владелец «Джампинг коу продакшн, инкорпорейтед». Марти Саттерли звонил мне сегодня утром.

Со спины Мокси перекатилась на живот.

— Хорошо. А потому первым делом я прекращу съемки этого паршивого фильма.

— «Безумие летней ночи»?

— «Безумию летней ночи» капут. Вместе с Эдит Хоуэлл, Саем Коллером, Джеффом Маккензи, Джерри Литтлфордом, Толкоттом Кроссом. Прощай, дурацкий сценарий. Прощай, дорога 41.

— Как я понимаю, ты не знала, что «Джампинг коу продакшн» принадлежит тебе?

— Нет. Разумеется, нет.

— Мокси, что ты узнала, побывав в конторе Питермана? Из-за чего, собственно, ты так расстроилась, что начала разыскивать меня?

— Я не могла найти налоговых деклараций. Просила сотрудников принести их мне. А они тащили бесконечные папки с договорами о ссудах с банками Гондураса, Швейцарии, Мексики. Я не понимала, что все это значит, а потому медленно зверела, — тут ее голос упал. — И я испугалась.

Улегся на спину и Флетч, заложив руки за голову.

— Марти не смог досконально изучить все финансовые документы. В четыре утра явилась полиция и забрала их.

— О, Господи! Полиция забрала мои финансовые документы?

— Ты знаешь…

— Ничего я не знаю, Флетч! — оборвала его Мокси. Ударила кулачком по песку. — Черт!

Она вскочила, прошла к кромке воды, зашагала вдоль берега. Флетч еще погрелся на солнышке, потом поднялся, собрал оставшийся после них мусор, отнес на борт. Сдвинул катамаран в воду, приготовившись к отплытию. Сел на один из корпусов, дожидаясь возвращения Мокси.

— Мокси? — они вновь плыли под парусом. Солнце катилось к горизонту у них за кормой. Она сидела, положив подбородок на прижатые к груди колени. — Ты знакома с парнем, которому принадлежит Голубой дом?

— Нет. Откуда?

— Его зовут Тед Стилл. Вчера ты сказала, что не знаешь его.

— Не знаю.

— Однако вы на пару владеете фермой по разведению лошадей во Флориде.

Она скорчила гримаску.

— Владеем чем?

— Ферма «Пять тузов». В Окале, штат Флорида.

Она пожала плечами.

— Для меня это новость.

— Полагаю, он был приятелем Стива Питермана.

— Послушай, Флетч, — в голосе Мокси слышались злость и усталость. — Почему бы тебе не разобьяснить мне, что к чему?

— Если б я мог. Как я уже говорил, с документами Марта поработать не дали. Но два твоих главных опасения он подтвердил. Во-первых, у тебя далеко не все в порядке с уплатой налогов. Во-вторых, ты должна громадные суммы банкам разных стран.

Мокси Муни оглядела водную гладь.

— Так в какой стороне Куба?

— В той, — указал Флетч.

— Ты хочешь плыть со мной, или мне добираться вплавь?

— От твоего имени велась активная, но малопонятная финансовая деятельность.

— Малопонятная… и ты думаешь, я смогу ее объяснить?

— Марта не смог.

— И по мнению твоего друга Марта деятельность эта противозаконная?

— Он старался не высказывать своего мнения.

— Но ему это не удалось?

— Именно так, — Флетч чуть развернул парус. — Он полагает, что ты просто не могла не знать о том, что делалось от твоего имени.

Мокси молча смотрела на Флетча, освещенная красными лучами заходящего солнца.

— Другими словами, Мокси, — продолжил Флетч, — судья скорее всего придет к выводу, что ты лжешь.

— Лгу, — повторила она.

— Во всем.

Она посмотрела на пустые банки в картонной коробке.

— Как ты лгал днем? Насчет своих денег?

Флетч хохотнул.

— Вот-вот.

— Перестань, Флетч. Мне сейчас не до шуток.

Она долго молчала, потом положила руку ему на колено.

— Эй, Флетч. Спасибо тебе за прекрасный день.

— Позвольте поблагодарить и вас за то, что составили мне компанию.

Они уже подплывали к берегу.

— Ты хочешь мне сказать, что полиция, просмотрев финансовые документы, найдет не одну причину, по которой я могла убить Стива Питермана?

— Похоже, что да.

— Флетч, — по телу Мокси пробежала дрожь. — Пожалуйста, найди настоящего убийцу.

— Я стараюсь, крошка. Стараюсь.

Домой они возвращались в темноте. Мокси шла, опустив голову, не привлекая к себе внимания.

— Мне бы хотелось кое-что уточнить… — прервал затянувшееся молчание Флетч.

— Сегодня ты и так выжал меня досуха. Я-то думала, что мы поговорим о чем-то приятном.

— Я вытащил тебя из дому, чтобы мы могли поговорить.

— Ты вытащил меня в море, чтобы потоптаться на моих костях.

— Твой отец говорил мне насчет твоей учебы в Англии…

— Ты же знал, что я училась в Англии. Почти два года.

— Я не знал причины.

— У Фредди в тот год проснулись родительские чувства.

— Но в Англии его тогда не было.

— Он собирался там работать. Но планы его изменились.

— Мокси… — Флетч взял ее за руку. — Он рассказал мне о гибели твоего преподавателя.

Рука ее обмякла.

— Мне было только четырнадцать.

— О Боже! Что ты хочешь этим сказать?

Она вырвала руку.

— Только одно. Фредди решил, что в столь юном возрасте стрессы мне ни к чему.

— Стрессы?

Она отпрянула в сторону. Теперь они шагали в метре друг от друга.

— Ты думаешь, мистера Хоудса убила я?

— Думаю, — передразнил ее Флетч. — Ничего я не думаю. Я впервые слышу его фамилию.

— Он был отменным дерьмом, — пробормотала Мокси.

— Я думаю, что тебя слишком уж быстро выпроводили из того города. И из страны.

— Не забывай, мне было лишь четырнадцать лет, — Мокси остановилась, повернулась к нему. — И я не возражала против того, чтобы поучиться в Англии. Замечательная страна.

— Я спрашиваю, убила ли ты человека, а ты в ответ твердишь, что тебе было четырнадцать лет!

— А что думаешь ты? Ты думаешь, преподавателя убила я?

— Я не знаю, что и думать. Меня тошнит от того, что я думаю. Почему ты мне не отвечаешь?

Глаза Мокси блеснули.

— Подумай, какой ответ ты хотел бы услышать, Флетч?

И она зашагала вновь. В метре впереди, с сжатыми в кулаки руками.

В Голубой дом они вошли через двор. У калитки, ведущей к дому Лопесов, столкнулись с мистером Лопесом. Тот нес полное мусорное ведро.

— Ага, — покивал Флетч. — Завтра приезжает мусоровоз.

Лопес широко улыбнулся.

— Много разбитых стекол, мистер Флетч. Они бросались камнями.

— Я знаю. Серьезных повреждений нет?

— Нет. Мы все убрали. Завтра я начну вставлять новые стекла, взамен разбитых.

Сверху в мусорном ведре лежали три бутылки из-под яблочного сока.

— Я сожалею о случившемся утром. Столько шума, суеты. Камни, битое стекло. Наверное, я плохой гость.

Улыбка Лопеса стала шире.

— Маленькое развлечение. Дом слишком часто пустует. Суета нам не помеха. Не думайте об этом.

Глава 27

— Сколько швов? — спросил Флетч. Повязка на лбу Стеллы оказалась меньше, чем он ожидал.

— Шесть, — она не улыбнулась.

Джерри Литтлфорд сидел в кресле, положив ноги на край кровати. В больничном халате поверх шортов. Утром он уехал из Голубого дома без рубашки. И, судя по всему, не возвращался туда. На ногах у него были матерчатые шлепанцы.

— Они собираются оставить ее на ночь в больнице, — сообщил Джерри. — Сотрясение мозга.

— Я принес вам цветы, но медицинская сестра их съела, — он прошел к окну, присел на подоконник. — Что произошло утром? Я ничего не видел… Говорил по телефону.

— Погром, — сухо ответил Джерри Литтлфорд.

— Я вышла на крыльцо, — продолжила Стелла, — погрозила им кулаком и обозвала грязными мерзавцами. Они и есть грязные мерзавцы.

— Говорить не больно?

— Сейчас больно, — она с трудом подавила смешок. — Утром проблем не было.

— Ее оглушили, — добавил Джерри. — Бросили в нее бутылку из-под рома.

— Кому-то очень уж не понравились ваши слова, — заметил Флетч. — В бутылке оставался ром.

— Тем хуже для них, — вновь ей удалось не засмеяться.

— Я никогда не видел вас смеющейся, — повернулся Флетч к Стелле.

— Она все делает не вовремя, когда делать этого не следует. Вышла вот за меня замуж.

Глаза Стеллы задержались на лице Джерри.

— Хочу задать вам один вопрос, — прервал возникшую паузу Флетч. — Вы знали о существовании таких групп? Получали угрожающие письма, вам звонили по телефону, обещая скорую расправу?

Ответа не последовало.

— Я все гадаю, стремились ли эти люди остановить съемки?

Вновь ему не ответили.

— Послушайте, убили человека. Может, и двух. Стелла в больнице с сотрясением мозга. Утром демонстранты требовали прекращения работы над фильмом. По-моему, я задал логичный вопрос.

— Съемки прекращены? — спросил Джерри.

— Вы знали о существовании таких групп? — повторил вопрос Флетч.

Джерри опустил ноги на пол.

— Если честно, то да.

— Получали письма?

— С листовками. Сохраняйте чистоту белой расы. И тому подобное.

— Были и телефонные звонки, — вставила Стелла.

— И телефонные звонки, — кивнул Джерри.

— Угрозы?

— Мою черную задницу обещали поджарить на медленном огне, если я соглашусь сниматься в этом фильме, — Джерри вскинул глаза на Флетча. — Негру трудно отличить реальную угрозу от обычных разговоров белых.

— Вы говорили кому-нибудь об этих письмах, звонках?

— Кому?

— Руководству. Стиву Питерману. Толкотту. Кому еще там? Саю Коллеру. Копам.[41]

— Вы принимаете меня за сумасшедшего? Съемки — моя работа. Я не хотел лишиться ее.

— У вас сохранились эти листовки?

— Разумеется, нет. Мы их сразу выбрасывали. Другого и быть не могло.

— Не помните, кто их подписывал?

— У всех этих групп очень длинные названия. «Комитет нашей, а не вашей земли, инкорпорейтед», «Общество защиты негров — сборщиков хлопка».

— Однажды нам позвонили и из негритянской организации, Джерри, — напомнила мужу Стелла.

— Да, да, — Джерри улыбнулся. — Какое-то братство, не желающее делиться с белыми черной кровью.

— Джерри, а что вы думаете об этих угрозах. Могли они перейти от слов к делу? К примеру, убить, чтобы поставить крест на фильме?

— Не знаю. Они же чокнутые. Кто скажет, что творится в голове у безумца? — Джерри помолчал. — Думаю, что могли. В толпе, что утром напала на Голубой дом, были убийцы. Люди, способные на убийство. Их там хватало с лихвой. Эта бутылка с ромом могла убить Стеллу. Но я сомневаюсь, что им достало бы ума подготовить убийство Стива Питермана. А его убийство готовилось, в этом я уверен.