Глава 17

— Выходит, что подсознательно Джерри Литтлфорд желает резать людей ножом.

Они неторопливо шагали по Уайтхед-стрит.

— Ерунда, — отмахнулась Мокси. — Забудь об этом.

— Обычная домашняя склока? А мне показалось, что дело куда серьезнее.

— Никогда нельзя верить актеру. Он играет и в жизни, и на сцене.

— Ты ведь тоже актриса.

— Я лгу, сказал лжец, — усмехнулась Мокси. — Жаль, конечно, что он постоянно нюхает эту дрянь.

— То есть ты бы хотела, чтобы он нюхал ее в определенные периоды времени?

— Конечно. К примеру, перед съемкой эпизода, где он играет рассерженного человека. На кокаине он может напугать кого угодно.

— Это я уже видел. Но он не играл, не так ли? Это его организм реагировал на прием наркотика, так?

— Кино — это наркотик, Флетчер. Как и все искусство. Искажение перспективы. Обострение чувств. Но в обычных эпизодах кокаин только мешает. Заставляет переигрывать.

— А ты балуешься наркотиками, Мокси? Хотя бы для «сердитых» сцен?

— Разумеется, нет. У меня больше актерского таланта. — Она посмотрела на большой рекламный щит на противоположной стороне улицы. — Так хочется зайти туда. Посмотреть на спальню Хемингуэя. Комнату, где он писал. Второго такого писателя нет.

— Мокси, ты думаешь, что люди творческие живут по своим, особым нормам?

— Конечно. Талант — он всегда одинок, а потому и нормы для него особенные.

— Твой отец высказался сегодня в том же духе. Насчет того, что на первое место ставятся обязательства перед талантом. Мы говорили о его взаимоотношениях с тобой и, полагаю, с твоей матерью. Он сказал: «Многие могут поиметь женщину и зачать ребенка. Редко кому удается овладеть миром и творить для него чудеса».

— Милый О-би. Всегда умел блеснуть изящной фразой, — она помолчала. — По-моему, он прав.

— Разные правила для разных людей… Как такое возможно?

— А что тебя удивляет, Флетч? В доме ты сказал, что я не могу выйти погулять — это небезопасно. Я вот хочу, но не могу пойти в дом Хемингуэя. Хотела бы я совмещать в себе творца и бизнесмена. Тогда бы мне не пришлось перепоручать мои дела таким вот Стивам Питерманам, — она остановилась, повернулась к Флетчу. — Посмотри на меня.

— Не могу, — Флетч закрыл глаза свободной рукой, отгораживаясь от килограммов румян, пудры, помады, покрывающих лицо Мокси, от огромных солнцезащитных очков. — Ужасное зрелище.

— Я стою на улице Ки-Уэст, — продолжила Мокси. — Прекрасного города, который живет сам и дает жить другим. Но, как ты, наверное, уже заметил, я должна стоять здесь, соблюдая иные правила.

— Убили же человека.

И Флетч двинулся дальше.

— Разумеется. — Мокси вновь пристроилась рядом. На перекрестке заходящее солнце осветило их лица. — По существу все сводится к энергетическому балансу. Откуда берется творческая энергия? Если она есть, как распорядиться ею наилучшим образом? Если она истощается, как ее восстановить? Это проблема. К тому же наличие этой энергии накладывает новые обязательства. Как говорил Фредди, первостепенные обязательства. А за все отвечать невозможно. Шеф-повар не выносит очистки из кухни. Дня на это не хватит. Ни у кого нет такого запаса энергии.

Рука в руке, они шли по затененной пальмами Уайтхед-стрит.

Потом она отпустила руку Флетча.

— Я знаю твой следующий вопрос, — голос звучал, как у маленькой девочки. — Ты хочешь спросить, включают ли особые нормы, применимые к людям творческим, право убивать?

— Только не плачь. Размоешь косметику.

— Я не убивала Стива Питермана, — твердо заявила Мокси. — И для меня важно, поверишь ты мне или нет.

— Я знаю, — кивнул Флетч.

— Однако! — воскликнула Мокси. — С чего такая толпа?

— Закат.

Сотни людей собрались на набережной. Расположившись на приличном расстоянии друг от друга, их развлекали рок-группа, оркестр народной музыки, струнный квартет. Тут же жонглер подкидывал и ловил апельсины. Акробаты подбрасывали друг друга в воздух. Мужчина, одетый как Чарли Чаплин, веселил народ, имитируя походку знаменитого комика. Скромного вида молодой человек проповедовал Слово Господне. Другой молодой человек, в коричневой рубашке, со свастикой на нарукавной повязке, призывал к расовой дискриминации. Третий, пародируя двух первых, убеждал поклоняться консервированной фасоли. Каждый не мог пожаловаться на отсутствие слушателей.

За водной гладью большое красное солнце медленно скатывалось в Мексиканский залив.

Люди находились в непрерывном хаотическом движении, собирались в группы, расходились, переглядывались, смеялись, слушали друг друга, фотографировались. Флорида-Кис протянулась на сто миль от материка, словно вымя, из которого цедились сливки, молоко и грязь со всего континента. Артисты, художники, музыканты. Люди всех возрастов, компании, пары, одиночки. Семьи с детьми и без оных, дипломированные специалисты и рабочий класс, безработные, отдыхающие, пенсионеры. Наркоманы и пушеры[27], золотая молодежь и отбросы общества.

— Да тут прямо-таки показ мод, — не переставала удивляться Мокси.

Действительно, разнообразие нарядов поражало. Лохмотья и изящные платья, костюмы от лучших портных и бикини, дешевые побрякушки и королевские драгоценности.

— Кто бы говорил, — Флетч насмешливо глянул на солнцезащитные очки Мокси.

— Столько людей пришли сюда ради заката, — она покачала головой.

— Такое случается каждый вечер, — заверил ее Флетч. — Даже в облачные дни.

— Ничего себе событие. Кому-то пора подсуетиться и начать продавать билеты. Я не шучу. Представь себе, какие надо приложить усилия, чтобы собрать столько зрителей в театре.

Они лавировали среди толпы, слушали музыкантов, смотрели на актеров, пока не нашли свободного местечка на парапете. Сели, свесив ноги над водой.

— Вот она, реальная жизнь, — вздохнула Мокси.

— Кстати, кто был продюсером «Безумия летней ночи»? — неожиданно спросил Флетч.

— Стив Питерман.

— Кажется, ты называла его иначе. Исполнительным продюсером или как-то еще.

— Возможно. Видишь ли, был другой продюсер. Толкотт Кросс. Я никогда его не видела. Он сделал все, что от него требовалось. Всю подготовительную работу. Подбор состава, съемочной площадки, заключение контрактов.

— И где он сейчас?

— Наверное, в Лос-Анджелесе. Он живет в Голливуд-Хиллз. А на время съемок Стив намеревался взять обязанности продюсера на себя. Находиться здесь и руководить.

— Кто из них нанял Джеффа Маккензи, а кто — Сая Коллера?

— Кросс нанял Маккензи. Питерман его уволил.

— И Питерман нанял Коллера?

— Да.

— Значит, у Питермана больше власти, чем у Кросса?

Получается, что один из сопродюсеров важнее второго?

— Именно так. Кросса, по существу, тоже наняли на работу. Поручили ему всю черновую работу, которой не хотел заниматься Питерман, А может, у него не было времени.

— Кроссу причитается доля прибыли?

— Скорее всего. Но, возможно, не такая большая, как… получил бы Стив.

Девушка, сидящая на парапете неподалеку, в обрезанных по колено джинсах, неотрывно смотрела на Мокси.

— А каким образом Стив Питерман, продюсер твоего фильма, оказался главнее своего сопродюсера, этого Кросса?

— В нашем деле все определяется одним словом. И слово это — банк. Откуда капают денежки.

— Понятно. Об этом, собствено, я и спрашиваю. Продюсер — это человек, который находит средства для финансирования фильма, так?

— Круг забот продюсера значительно шире.

Девушка в обрезанных джинсах толкнула локтем своего соседа и что-то зашептала ему.

— Но деньги на финансирование «Безумия летней ночи» добыл Стив Питерман?

— Да. Получил их от «Джампинг коу продакшн, Инс».[28]

— А что это такое?

— Независимая компания. Созданная для того, чтобы вкладывать деньги в фильмы. Их полным-полно.

— Прости, пожалуйста, но я слышу о ней впервые. И много она финансировала фильмов?

— Полагаю, что нет. Скорее всего, она только обеспечила запуск еще нескольких фильмов. Я не знаю, Флетч. Вполне возможно, что она создана группой дантистов, решивших вложить свои капиталы в кино. А может, это дочерняя компания «Интернейшнл телефоун энд телеграф».[29] Понятия не имею.

Половина большого красного солнца уже «погрузилась» в воду. На середину бухты выплыл черный, словно сошедший со страниц старинной книги, шлюп.

— И тебе без разницы, кто платит за твой фильм? — Мокси вызывала все больший интерес у группы молодежи. — Ты же говорила, что деньги — самое важное…

Мокси вздохнула.

— Деньги добывал Стив Питерман.

Последний краешек солнца исчез. Со шлюпа «Провиденс»[30] донесся грохот орудийного выстрела. Звездно-полосатый флаг заскользил вниз.

Зрители на набережной ответили радостными криками. В Ки-Уэст объявили о наступлении вечера. Флетч вскочил на ноги.

— Пора домой.

— Но, Флетч, после захода солнца тут еще красивее. Давай полюбуемся розовыми облаками.

— Облаков сегодня нет.

Мокси посмотрела на небо.

— Ты прав. Поднялась и молодежь.

— Пошли, — повторил Флетч. Будем идти медленно. Часто оглядываясь, — Мокси неохотно встала. — Этот закат — не последний.

Девушка в обрезанных джинсах остановилась перед Мокси.

— Я знаю, чего вы добиваетесь.

Ее приятели выстроились полукругом за спиной девушки.

Мокси молча придвинулась к Флетчу, взяла его за руку.

— Вы пытаетесь выглядеть как Мокси Муни, — и девушка рассмеялась.

— Как раз наоборот, — ответила Мокси. Рассмеялись и приятели девушки.

— Это точно, — пробасил один.

— Мокси обходится без всей этой косметики, — подтвердила девушка.

— Правда? — удивилась Мокси.

— Она и так прекрасна. Ей не нужны ни помада, ни румяна.

— Вы ее видели?

— Нет. Она где-то в Ки-Уэст.

— На Сток-Айленде, — уверенно заявил другой юноша. — Под охраной.

— Она кого-то убила, — вставила девушка.

Рука Мокси обвила талию Флетча.

— Вы действительно думаете, что Мокси Муни кого-то убила?

— Почему нет? — пожал плечами один из парней.

— А вы кто — ее двойник? — спросила вторая девушка.

— Я хочу ее увидеть, — воскликнула девушка в обрезанных джинсах. — И обязательно увижу.

— Удачи вам, — и Флетч увлек Мокси от молодежной компании.

— Вы и впрямь похожи на нее, — крикнула вслед девушка в обрезанных джинсах.

— Благодарю, — с кривой усмешкой откликнулась Мокси.

Они возвращались по Уайтхед-стрит. Небо еще освещали отблески заката.

— Знаешь, я получил истинное удовольствие от сегодняшнего разговора с твоим отцом, — голос Флетча звучал нарочито весело.

— Он тебе нравится, так?

— Я им восхищаюсь.

— Полагаю, он очень умен.

— Он такой забавный.

— После десятилетий, проведенных на сцене или перед камерой, он произносит каждую фразу так, словно она написана специально для него. Если он говорит «Доброе утро», слушающий не может не поверить, что утро и правда доброе, словно никогда раньше не слышал такого словосочетания.

— Как получилось, что он вдруг почтил тебя своим вниманием?

— Ничем он меня не почтил. Просто сел мне на шею. Вероятно, не смог найти работу. Больше он никому не нужен.

— Он позвонил тебе, написал, как-то сообщил, что хочет побыть с тобой?

— Разумеется, нет. Просто обосновался в моей нью-йоркской квартире. Я этого даже не знала. Он уже жил там, когда я приехала в Нью-Йорк несколько недель тому назад, чтобы поговорить со Стивом Питерманом. Везде валялись его одежда и бутылки. Он же сидел перед телевизором, напившись до полусмерти. Смотрел мультфильмы. Мне пришлось укладывать его в постель.

— О Господи, — ахнул Флетч. — Фредерик Муни, смотрящий мультфильмы по телевизору.

— Я и так была расстроена. Ругалась по телефону, пытаясь найти Стива.

— Ты давала ему ключ от квартиры?

— Нет. Он никогда у меня не был.

— Как же он попал в квартиру?

— Ключ он взял у швейцара. В конце концов, он же Фредерик Муни.

— Я это уже где-то слышал.

— Все знают, что он — мой отец. Я никогда не говорила швейцару, что ключ ему давать нельзя. Что еще он мог сделать? Оставить легендарного гения слоняться по вестибюлю?

— Другие правила, — покачал головой Флетч. — Может, тебе покажется это, странным, Мокси, но я чертовски рад знакомству и общению с твоим отцом. Мне с ним интересно. Видеть его, говорить с ним. Пусть даже он и путает меня с трупом.

— Ты — не труп, Флетч, — Мокси погладила его по руке. — Пока еще нет. Разумеется, если ты будешь в темноте подсовывать мне на подпись какие-то документы…

— Подумать страшно, сколько ролей он сыграл.

— Мне пришлось привезти его сюда. Что еще мне оставалось? Не могла же я бросить его в Нью-Йорке.

— Ты запаковала его в чемодан и всунула в самолет?

— Он устроил бесплатный концерт в салоне первого класса. Пропустив, естественно, пару-тройку стаканчиков. Там была девочка, лет двенадцати. Он начал рассказывать ей историю Пигмалиона. Привлек всеобщее внимание, копируя Элизу Дулитл. Начал играть все роли. Генри Хиггинса, отца. Потом спел все песни из мюзикла «Моя прекрасная леди». Люди стояли в проходах. Пришли даже из другого салона.

— Великолепно.

— Это же безумие! — воскликнула Мокси.

— Да, безумие. Но маленькая девочка никогда не забудет это представление. Как и остальные пассажиры. Фредерик Муни, играющий пьесу Шоу на высоте девять тысяч метров.

— Безумие! Безумие! Безумие!

— А мне нравится.

— Нарушение правил безопасности. Столько людей в проходах. Самолет — не сцена.

— Талант не подчиняется привычным правилам.

— Он — пьянчуга. Сумасшедший пьянчуга.

— Но ты его любишь.

— Естественно. Иначе и быть не может.

Глава 18

На обед в Голубом доме подали густую рыбную похлебку, жареное мясо и лимонный кекс. Миссис Лопес постаралась на славу.

Перед обедом она сказала Флетчу, что ему несколько раз звонили из «Глоубел кейбл ньюс» и просили связаться с ними. Флетч поблагодарил ее, но перезванивать не стал.

— И все же ты моя плоть, моя кровь, моя дочь… — продекламировал за столом Фредерик Муни, обращаясь к Мокси.

— О, нет, — простонала она. — Опять Лир.

— Фредди большой поклонник старого короля, — вставила Эдит Хоуэлл.

— А вы, мадам, пустомеля.

— Я знал, что у Дэна Бакли какие-то трения со Стивом Питерманом, — поделился своими раздумьями Сай Коллер. — Бакли дулся на Питермана… — и Коллер вновь изложил свою версию убийства, добавив, что Питерман, возможно, втянул Бакли в какую-то противозаконную авантюру.

Мокси промолчала.

— Мардж Питерман, — вступила в разговор Стелла Литтлфорд, нервно поглядывая на своего мужа. После купания Джерри попритих, не произносил ни слова да изредка улыбался. — Женщины иной раз решаются на отчаянные поступки, если не могут получить развода. Они уж сколько лет женаты. Десять, не меньше. А я впервые увидела Мардж Питерман вместе с мужем. Я даже не знала, что существует Мардж Питерман. И все эти годы Питерман мотался по свету, спал с кем-то еще, делал все, что ему вздумается…

— Так ли это? — прервал ее Флетч. — Мокси, Питерман частенько затаскивал женщин в свою постель?

— Стива интересовало только одно — деньги, — ответила Мокси. — И разговоры, разговоры, разговоры. О деньгах.

— Если жену постоянно задвигают в угол, ей, в конце концов это надоедает, — гнула свое Стелла. — Сколько можно слышать, что ты — никто и ничто. Пустое место. Поневоле озвереешь, когда тебе только и говорят, сделай то, сделай это, а стоит открыть рот, осекают — молчи и не рыпайся. А там уж недалеко и до убийства.

— Питермана убила Стелла, — Джерри хихикнул. — Из уважения к его жене.

Стелла покраснела.

— А почему Мардж Питерман приехала на съемки? Она же никогда не показывалась рядом с мужем. Насколько я понимаю, они не собирались куда-либо на уик-энд. У Питермана не было ни единой свободной минуты. Мы должны были снимать и снимать, безо всякого перерыва.

— Если я вас правильно понял, Стелла, — вмешался Флетч, — вы предполагаете, что Мардж Питерман появилась на съемочной площадке, чтобы убить своего мужа?

— Совершенно верно.

— Кто-нибудь знал заранее о ее приезде? — Флетч оглядел сидящих за столом.

— Не думаю, что ее ждали, — заметил Сай Коллер. — Когда начинаются съемки, режиссеры, во всяком случае, большинство из нас, предпочитают обходиться без жен, — он бросил короткий взгляд на Джеффа Маккензи. — Посторонние люди, — снова короткий взгляд, на этот раз на Фредерика Муни, который сидел, пьяно уставившись в пустую тарелку. Затем Сай посмотрел на Стеллу Литтлфорд. — И потом, жены отвлекают. Съемки — тяжелая работа. Эмоции, чувства, взаимоотношения с людьми. А тут еще жены или, того хуже, мужья. Вмешиваются в творческий процесс своими советами, пудрят мозги актерам… Ах, что это за прыщик у тебя под носом. Скажи Саю Коллеру, что эпизод не получится, если не начать его звонкой фразой… Режиссеру прибавляется хлопот… — Сай Коллер рассмеялся. — Не собирался воспользоваться столь простым вопросом, чтобы оседлать любимого конька. Нет, — он повернулся к Флетчу. — Не думаю, что Мардж Питерман ждали на съемках. Полагаю, Питерман, как и я, думал только о фильме. От своей жены я откупился поездкой в Бельгию. Если бы Стив знал, что его жена намерена приехать, он, скорее всего, попросил ее этого не делать.

— И она осталась бы дома, коротая время без мужа, — бросила Стелла.

— Она могла утешиться, поглаживая свою шиншиллу, — добавила Эдит Хоуэлл.

— Однако на этот раз Мардж Питерман не осталась дома, — продолжила Стелла. — Она приехала на съемочную площадку и зарезала этого мерзавца.

Джерри чихнул.

— Так где она была во время записи «Шоу Дэна Бакли»? — в голосе Стеллы звучали прокурорские нотки.

— Со мной, — ответил Флетч.

— А кто вы такой, черт побери?

— Никто.

— Он — наш хозяин, — пояснила Эдит Хоуэлл. — Налейте мне, пожалуйста, вина.

— А где она была потом? Я нашла ее за трейлерами.

— Со мной, — уточнил Флетч.

— У меня создалось впечатление, что она пряталась, — не унималась Стелла.

— Решено, — Джерри Литтлфорд положил на стол нож и вилку. — Стелла убила Стива Питермана и, таким образом, приблизила час, когда женщины станут равными мужчинам.

Муни сидел с закрытыми глазами, голова его то и дело падала на грудь, но он продолжал есть. Он дремал во время обеда.

— Инвесторы, — прервал затянувшуюся паузу Джефф Маккензи.

— Да, да, — покивала Мокси. — Давайте взглянем на ситуации с точки зрения инвесторов.

Маккензи насупился. Как и все молчаливые люди, он полагал, что его должны слушать, раз уж он решился заговорить. Подождал, пока на нем скрестятся все взгляды, затем продолжил.

— Я долго об этом думал. Кто более всего желал смерти Питермана? Он делал все, чтобы погубить фильм. Компания наняла первоклассного режиссера — меня. Я согласился на эту работу лишь при условии, что получу полное право менять сценарий, если сочту это необходимым. Я работал над сценарием не один месяц. Мы с женой пролетели полсвета. Я провел в Калифорнии всего неделю, обсуждая с Толкоттом Кроссом мои поправки к сценарию. Он одобрил все, что я хотел сделать. Разумеется, иначе и быть не могло. Он же профессионал. Я прилетел сюда, в этот американский туристский рай…

— Полагаю, он так называет Флориду, — шепнул Флетч Мокси.

— …и тут появляется этот Питерман. Слон забрел в посудную лавку и начал все рушить.

Лицо Сая Коллера побагровело от прилива крови.

— Ты хочешь сказать, что он тебя уволил.

— Именно так, чтобы нанять второсортного, вышедшего в тираж, режиссера, — Маккензи ткнул пальцем в своего коллегу, — который начал снимать фильм по первоначальному, никчемному сценарию.

— Извините, но я вынужден вас покинуть, — Сай Коллер приподнялся.

— Перестаньте, Джефф, — воскликнула Эдит Хоуэлл, одной рукой удерживая Коллера, — Будьте справедливы. Вы стали жертвой ужасной трагедии. Ваша жена погибла. Естественно, вы не могли продолжать работу над…

— Я не привык к вашей стране, — Маккензи покачал головой. — И, надеюсь, никогда не привыкну. Если что-то подобное случается там, откуда я прилетел, в Австралии всегда находится возможность сделать перерыв, чтобы человек мог прийти в себя.

— Это же чушь, Маккензи, — не удержался Джерри Литтлфорд. — После смерти жены вы уже не могли ставить фильм. Да и сейчас не можете. Так?

Маккензи одарил Джерри яростным взглядом.

— Вот что я скажу тебе, сынок. У тебя был единственный шанс — экранизация моего сценария. В моей постановке. А с этим… — он махнул рукой в сторону Коллера, — вы с треском провалитесь.

Флетч смотрел на Мокси. В ее взгляде ясно читалась уже слышанная им фраза: «Два режиссера под одной крышей — все равно, что две женщины на приеме в одинаковых платьях».

— Как такое могло случиться? — спросил Маккензи, бросив нож на тарелку. — На следующий день после смерти моей жены съемок не было. Но в тот же день по команде Стива Питермана прилетел этот режиссер-неудачник, — вновь рука Маккензи метнулась в сторону Коллера. И тут же его назначили режиссером «Безумия летней ночи». Мой сценарий бросили в корзину, а день спустя он начал ставить фильм по той куче мусора, что называлась первоначальным сценарием. Даже не подождал, пока пройдут похороны.

— Я все знаю, Джефф, — кивнула Мокси. — Я говорила об этом со Стивом. Убеждала его, что так делать нельзя. Старалась уговорить его отложить съемки на несколько дней…

— Прежде всего, это неприлично, — Маккензи словно и не слышал ее. — Моя жена — дама, она заслуживала хоть каплю уважения.

— Несомненно, заслуживала, — быстро вставила Эдит Хоуэлл. — Жаль, что мы не познакомились с ней поближе.

— Но вы можете догадаться, что сказал мне Стив. Каждый день стоит тысяч и тысяч долларов. Простой съемочной группы нам не по карману.

— Простой, — горько усмехнулся Маккензи. — Речь идет об уважении к мертвым.

— Стив показал мне цифры, — продолжила Мокси. — Заявил, что инвесторы поднимут дикий вой, если съемки прервутся на несколько дней.

— Вот-вот, — покивал Маккензи. — Инвесторы. Может, у ваших инвесторов оказалось больше ума, чем предполагал Питерман. Может, в стародавние времена в Голливуде была в ходу поговорка: «Инвесторам не нужен хороший фильм, они ждут его в четверг». Но в наши дни фильмы обходятся дорого. И, исходя из собственного опыта, я могу сказать, что инвесторам нужен фильм, который принесет прибыль, а не тот, что дешевле выбросить на свалку.

Коллер то краснел, то бледнел от переполнявшей его ярости.

— Скажи мне, Маккензи, если ты думал, что «Безумие летней ночи» — полное дерьмо, как получилось, что ты согласился ставить этот фильм?

— Ты же не рассчитываешь услышать от меня правду? — последовал ответ.

Коллер всплеснул руками.

— Сейчас я и не знаю, на что рассчитывать.

— Это был мой шанс снять фильм в Америке. Я думал, что смогу сделать из говна конфетку. И сделал бы, — он откинулся на спинку стула. Миссис Лопес уже убирала грязные тарелки. — Будь я инвестором «Безумия летней ночи» и узнай, что творится на съемочной площадке, я бы быстренько избавился от Стива Питермана. Мерзавец того заслуживал.

— Но на площадке никого не было, Джефф, — напомнил ему Джерри Литтлфорд. — За исключением съемочной группы.

— Как бы не так, — покачал головой Маккензи. — А представители прессы? Наемный убийца вполне мог сойти за одного из них.

— Опять камешек в мой огород, — вздохнул Флетч.

— Вы — представитель прессы? — повернулся к нему Маккензи. — Я не смог найти в этом доме пишущей машинки. Искал ее весь день. А в вашей комнате нет ни блокнота, ни карандаша, ни камеры…

— Точно подмечено.

— Так что вы тогда делали на съемочной площадке? — Маккензи поставил вопрос ребром.

— Попасть туда не составляло большого труда, тут я с вами согласен. Если кто-то очень этого хотел, он бы своего добился. Но… все равно пришлось бы показывать хоть какое-то удостоверение.

И тут Коллера прорвало.

— Маккензи, да ты просто мешок с дерьмом. Пока ты снял три маленьких, паршивеньких фильма, снял черт знает где, в тьму-таракани, безо всякого напряжения, когда тебя не ограничивали ни временем, ни деньгами. Да кто их видел за пределами Австралии? Всех американцев и европейцев, посмотревших их, можно уместить в одном микроавтобусе. Да и то останутся свободные места. А вдруг ты начинаешь изображать Господа Бога. Великий Мастер. Слушай сюда, я снял больше фильмов, чем ты просмотрел за всю свою жизнь. Ты знаешь сколько фильмов на моем счету? Тридцать восемь! Да, пять последних не удались. Но ты-то сделал всего три! Черт, да моя жена разбирается в режиссуре лучше тебя, а она знает о ней только из моих разговоров. И некоторые мои фильмы куда лучше твоих. А снимая ночные сцены в «Безумии летней ночи», я оставляю достаточно света, чтобы зрители могли видеть, что происходит. В твоем последнем фильме экран был такой темный, что зрители не различали прохода между рядами, если хотели уйти до окончания сеанса, — Коллер глубоко вздохнул. — И не след тебе задирать нос только потому, что тебя принимают здесь, как своего.