Глава 33

Флетч стоял на балконе второго этажа, положив руки на ограждающий поручень. Он наблюдал за полицейскими, бравшими штурмом цистерну под руководством сержанта Хеннингса.

Внизу, в гостиной, гости запивали завтрак спиртным. Эдит Хоуэлл, Сай Коллер и Фредерик Муни, с бокалами в руках, образовали тесный кружок и делились воспоминаниями далекого, а, может, и не столь далекого прошлого. «Оливьер этого не говорил… — доносилось до Флетча. — Я был там все время…» Джеффри Маккензи в одиночестве сидел в углу, потягивая из высокого бокала виски. Миссис Лопес сказала Флетчу, что Джерри Литтлфорд уехал в больницу за Стеллой. Лопес отправился в хозяйственный магазин за стеклами. Мокси смотрела телевизор в спальне.

Во дворе двое полицейских подняли люк и уступили место Хеннингсу. Сержант посмотрел в чрево цистерны, сунул в люк руку, вытащил пластиковый пакет. Затем — второй.

Посмотрел на Флетча и победно вскинул руку.

Флетч покивал, показывая, что он все понял.

— Туман рассеивается, — Флетч выключил телевизор. Мокси никак не отреагировала. — Копы только что нашли героин. В цистерне.

Выражение ее лица не изменилось.

— С твоей помощью?

— Конечно.

— С чего ты взялся им помогать?

— Я не люблю героин. Не люблю людей, которые тайком ввозят его в страну. Не люблю тех, кто продает героин другим.

— Не понимаю, какая мне от этого польза.

— И напрасно. Мы знали, что Стив Питерман и Тед Стилл дружили. А вот теперь выясняется, что их связывали и деловые отношения.

— Чертовы контрабандисты.

— Именно. Правда, я полагаю, что контрабандой ведал Тед Стилл, а Питерман обеспечивал финансирование. Голубой дом Стилл использовал, как перевалочную базу. Потому-то он и купил его. Потому-то Лопесы жили здесь в одиночестве. За исключением тех редких случаев, — Флетч печально улыбнулся, — когда сюда приглашали идиотов, готовых купить никому не нужных скаковых лошадей. Питерман оперировал крупными суммами денег, которые постоянно перемещались из одного банка в другой. Из Гондураса и Колумбии в Швейцарию, Францию, и все под эгидой «Джампинг коу продакшн», то есть от твоего имени. Мокси, тебя использовали как ширму. Прикрываясь тобой, они отмывали наркодоллары.

— Неужели они надеялись выйти сухими из воды?

— Мокси, плевать они на тебя хотели.

— Приятно это слышать.

— Питерман понимал, что он-таки должен снять фильм, чтобы сохранить «Джампинг коу продакшн» образ независимой кинокомпании. Или прикинуться, что снимает фильм. Но кассовый фильм мог привлечь к «Джампинг коу» ненужное внимание.

— И потому он сознательно снимал плохой фильм.

— Сознательно.

Мокси вздохнула.

— Такой плохой, что он никогда не вышел бы на экраны.

— Он, должно быть, выпрыгнул из штанов, когда Толкотт нанял хорошего режиссера, Джеффри Маккензи, а тот изменил сценарий в лучшую сторону.

Мокси рассмеялась.

— Бедный Стив.

— Он попал в сложную ситуацию. Ему не оставалось ничего другого, как вывести Маккензи из игры и нанять плохого режиссера, который будет ставить фильм по плохому сценарию, без единого отклонения от последнего.

— С этим ясно. Ты хочешь сказать, что Питермана убил Стилл?

— Я так не думаю.

— Стилла не было на съемочной площадке. И не могло быть.

— Он мог кого-то нанять. Но с какой стати Стиллу убивать Питермана?

— Они могли не поделить прибыль.

— Совершенно очевидно, что для Стилла смерть Питермана — катастрофа. Потому-то он и улетел вчера вечером во Францию. Без Питермана он как без рук.

Мокси устало вздохнула.

— К чему ты клонишь, Флетч?

— Не знаю. Мокси, почему ты согласилась сниматься в этом паршивом фильме? Ты же хорошая актриса.

— Как я понимаю, был другой сценарий. Хороший. Написанный Маккензи. Я летела во Флориду, полагая, что ставить фильм будет он. А потом все завертелось, как в калейдоскопе. Погибла жена Маккензи. Режиссером наняли Сая Коллера. Снимать начали по первоначальному сценарию. Вся съемочная группа была в сборе. Я могла думать лишь о Фредди, где он, не попадет ли под машину? Да и что мне оставалось делать? Демонстративно отказаться от съемок в фильме моего продюсера?

— Однако…

— Флетч. Помнишь то время, когда я сломала руку в Лондоне?

— Я не знал, что ты ломала руку в Лондоне.

— Ломала. Когда снималась в фильме «На виду у всех». Я совсем потеряла голову. Не знала, что и делать. Стивен примчался буквально через несколько часов. Перевел меня в самый дорогой, самый комфортабельный номер в «Монтколме». Завалил цветами. Утряс все возникшие неувязки с контрактом. Позаботился о том, чтобы мне сделали специальную съемную гипсовую повязку. Показал, как продолжить съемки, несмотря на мою сломанную руку.

— Ты снималась в «У всех на виду» со сломанной рукой?

— Во второй половине фильма — да. Посмотри его как нибудь. Моей левой руки ты не увидишь.

— Ты хочешь сказать, что тогда Питерман оказал тебе немалую услугу?

— Выходит, что да.

— И как твоя левая рука?

Мокси подняла левую руку, пошевелила пальцами.

— Как новенькая.

— Понятно.

— Я нуждалась в деньгах. Если б я вышла из игры, многие лишились бы работы.

— Вот теперь ты вышла, и надолго. Питерман об этом позаботился. Потрясающий тип.

— О, Флетч!

— А вот сердиться на меня не надо.

— Чем же все это кончится? Я — дура, я — убийца, а теперь я еще и гангстер? Из-за меня половина населения Америки колется всякой дрянью?

— Не половина.

— Да хоть один человек, — по щекам Мокси покатились слезы. — Что же мне делать? По сравнению со мной Ева Браун добродетельна, как мадам Кюри.

Дважды звякнул телефон. Они даже не посмотрели на него.

— Спокойнее, Мокси. Главное, мы начинаем осознавать, что же произошло. Узнаем все новые факты.

— Мне от этого не легче! Я ни в чем не виновата! Я никого не убивала! Я ничего не знала о всех этих махинациях! Тем более, о наркотиках!

— Будь Питерман жив, я бы убил этого сукиного сына, — сухо заметил Флетч.

— Потрясающе. Значит, его убила я, так?

— У тебя были на то причины.

— Так вот, я его не убивала, — Мокси вытерла лицо. — Но сижу здесь, лью слезы, увертываюсь от камней, которые бросают в окна.

— Я тут беседовал с Саем Коллером. Он полагает, что у Питермана и Бакли были какие-то общие дела. Может, и его что-то связывало с Питерманом.

— Так пусть Коллера и арестуют. Он сможет поставить сцену собственной казни. Тогда ему никогда не отрубят голову…

В дверь постучали. Открыв ее, Флетч увидел Лопеса.

— Чиф…

— Начман?

— Полиция. Просят вас к телефону.

— Хорошо. Я поговорю с ней из кабинета.

Мокси поднялась с кресла, в котором сидела, и включила телевизор. Передавали прогноз погоды. Осадков не ожидалось.

С Коллером он столкнулся на лестнице. На футболке режиссера темнели пятна пота.

— Сай, — обратился к нему Флетч, — я хочу вернуться к той истории, которую вы мне рассказали. Насчет драки с Питерманом.

Коллер сощурился. От него пахло спиртным.

— Вы сказали, что Питерман собирал деньги на фильмы, которые не собирался ставить, а потом прикарманивал их. Но вы знали, что постановка фильмов — прикрытие для отмывания наркодолларов. Так?

Коллер кивнул.

— Потому-то я и смог прижать его к стенке, — ответил Коллер и двинулся дальше.

— Сай! Вы знали, что «Безумие летней ночи» никогда не появится на экранах кинотеатров?

Коллер обернулся, — Главное для меня — работа. Чего не сделаешь ради того, чтобы неделю за неделей получать чек с кругленькой суммой.

Глава 34

— Как погода в Бонита-Бич? — спросил он, поднеся трубку к уху. — Для съемок в самый раз?

— Я не в Форт-Майерсе, — ответила Роз Начман, — а в аэропорту Ки-Уэст. И бросила в автомат последнюю монету, ожидая, пока вы соизволите подойти к телефону.

— Извините. Слушал прогноз погоды.

— Я жду, пока за мной приедет патрульная машина.

— У полиции сегодня много дел. Поднялись они рано, перебудили полгорода.

— Я пыталась дозвониться от себя, но кто-то убеждал меня, что вас здесь нет.

— Я помогал полиции исследовать некие емкости. Вы что-нибудь выяснили?

— Постарайтесь, чтобы до моего приезда никто не покидал Голубой дом.

— Что же вы выяснили?

— Если кого-то не будет, ответственность я возложу на вас, мистер Флетчер.

— Брал Стив Питерман напрокат другую машину?

Начман выдержала паузу.

— Да. Точно такой же синий «кадиллак». В другой фирме. В день инцидента он оставил одну машину на автостоянке в аэропорту и взял другую.

— Первая повреждена?

— Да.

— Он сбил на ней человека?

— Да. Кровь, частицы материи под передним бампером. Сам бампер он вымыл.

— Группа крови сходится?

— Мы полагаем, что да. Скоро будем знать наверняка. А вот и патрульная машина. Лучше мне выйти из будки, а не то они не найдут меня. Флетчер, из дома никого не выпускать!

— Мы будем рады вас видеть, чиф. По крайней мере, я.

Глава 35

Поднявшись на второй этаж, Флетч вошел в спальню и плотно закрыл за собой дверь. Телевизор все еще работал. Шла передача для женщин, обсуждались различные виды лишая.

Флетч сел рядом с Мокси, взял ее за руку.

— Начман едет сюда из аэропорта. Чтобы арестовать Джеффри Маккензи за убийство Стивена Питермана.

Специалист по кожным заболеваниям вещал с экрана, что лишая можно особо и не бояться.

— Питерман убил жену Маккензи. Сбил ее на дороге. Они нашли его синий «кадиллак».

Вновь по щекам Мокси покатились слезы.

— Как видишь, Коллер оказался прав. Маккензи знал, как подстроить убийство на съемочной площадке.

Мокси высвободила руку. Встала. Пересекла спальню. Села на кровать. Зарыдала.

Флетч взял со столика несколько бумажных салфеток, протянул ей.

— Я думал, ты обрадуешься.

— Бедный Джефф, — она громко высморкалась. — Бедный Джефф. Ну почему они все раскопали?

Мокси вновь поднялась и скрылась в ванной, отгородившись от Флетча дверью.

Послушав ее непрекращающиеся рыдания, Флетч направился к выходу.

— Я буду внизу, — сказал он закрытой двери.

Глава 36

В дом полицию впустила миссис Лопес. Флетч дожидался копов в гостиной. Ранее он прошелся по комнатам, чтобы посмотреть, кто что делает и где.

Первой вошла Роз Начман, за ней — сержант Хеннингс. Флетч пожал руку обоим.

— Маккензи в библиотеке. Пытается заказать билет в Сидней.

— Хорошо, — кивнула Начман.

— Хлопотной день, сержант.

— Да, такие выпадают нечасто.

Мокси спустилась по лестнице. В белых брюках и сандалиях, которые купил ей Флетч. Она умылась холодной водой, но опухшие глаза ясно говорили о том, что она плакала.

— Привет, чиф.

— Вы имеете право не говорить ни слова…

— Что? — воскликнул Флетч.

— Вы позволите мне познакомить даму с ее правами?

— Вы хотите арестовать Мокси?

— Как только вы успокоитесь.

— Но вы не можете!

— Могу. И арестую. Я должна это сделать. Я арестовываю мисс Мокси Муни по обвинению в убийстве Стивена Питермана.

Фредерик Муни стоял в дверях гостиной. Глаза его переполняла тоска.

— Питермана убил Джефф Маккензи! — воскликнул Флетч. Оглянулся. Маккензи стоял в коридорчике, ведущем в биллиардную. — Питерман убил жену Маккензи!

— Очень сожалею, мистер Маккензи, — обратилась к австралийцу Роз Начман. — Вы этого не знали, не правда ли?

Маккензи побледнел.

— Разумеется, знал! — стоял на своем Флетч.

— В тот день его не было на съемочной площадке, мистер Флетч. Он уехал в Майами, на консультацию с адвокатами.

— Я видел его в полицейском участке.

— Правильно. Он услышал об убийстве по радио и поехал прямо в полицейский участок. На съемочной площадке его не было.

— Он все подстроил.

— Эксперты не нашли на съемочной площадке ничего подозрительного.

— О, Господи! — вырвалось у Флетча.

Начман зачитала Мокси Муни ее права. Для Флетча они звучали, как поминальная молитва. Мокси, не мигая, смотрела на начальника детективов. В дверном проеме Фредерика Муни качало из стороны в сторону. В коридоре Маккензи оперся о столик.

— Какие у вас есть доказательства? — спросил Флетч.

— Перестаньте, Флетчер, — резко, словно осаживая ребенка, бросила Начман. — Доказательства налицо. Мотив: состояние ее финансовых дел. Какие бы там аферы ни проворачивали Мокси и Питерман, для Мокси они выходили боком. Она была на съемочной площадке. В халате с чужого плеча, достаточно широком, чтобы спрятать под ним нож. Она прошла за его спиной перед тем, как в него сзади всадили нож. Дэн Бакли тоже находился на съемочной площадке, но он не мог спрятать нож под одеждой да и не вставал с кресла. Наличие мотива и возможности позволяют нам обвинить Мокси Муни в убийстве.

Молча, с таким видом, будто его сейчас вывернет наизнанку, Фредерик Муни пересек холл, держа путь к лестнице. Его пальцы коснулись рукава Мокси.

Она не отрывала от отца взгляда, пока он не поднялся по ступеням.

Сержант Хеннингс снял с пояса наручники.

— Вы не будете возражать, если я арестую ее? — спросил он у Флетча. — Она талантлива и знаменита.

— Конечно, буду! — взвился Флетч. — Никаких наручников!

— Извините, мисс, — обратился Хеннингс к Мокси. — Таковы правила.

— Я не могу даже взять зубную щетку? — спросила Мокси.

— Все заботы о вас мы возьмем на себя, — ответила Начман.

Мокси вытянула руки перед собой. Осунувшаяся, состарившаяся.

Она улыбнулась Флетчу.

— Я поеду с тобой, — вызвался он.

— Извините, но вы никуда не поедете, — пресекла его порыв Роз Начман. — В вертолете для вас места нет.

Сержант Хеннингс взял Мокси под локоток и увлек к двери. Мокси оглянулась.

— Эй, Флетч? Ты так и не сказал мне, почему этот дом называется Голубым?

Начман глянула на потолок.

— Раньше тут был бордель.

— Правда? — удивился Флетч. — Не знал.

Джефф Маккензи прошел мимо него к лестнице, буркнув на ходу: «Спасибо, приятель».

С крыльца Флетч наблюдал, как Мокси усаживают в патрульную машину. Чиф Начман села рядом с ней на заднее сидение.

Машина плавно набрала скорость.

Он смотрел на то место, где только что стояла машина. Перед ним проплывали образы Мокси. На берегу… на улице… в классной комнате… в театре… в спальне… с наручниками на руках.

На крыльцо вышла миссис Лопес.

— Не хотите ли чего, мистер Флетчер? Принести вам выпить?

— Яблочный сок.

— У нас нет яблочного сока.

Флетч резко повернулся к ней.

— У вас нет яблочного сока?

— И никогда не было. Кому он нужен в стране апельсинового сока?

Флетч молча смотрел на нее.

— Хотите, я добавлю в апельсиновый сок пару капель рома?

— Извините, — Флетч оставил миссис Лопес на крыльце, а сам направился на второй этаж.

Глава 37

Флетч постучал в дверь комнаты Фредерика Муни и вошел, не дожидаясь приглашения.

Муни сидел в кресле, сложив руки на коленях и молча смотрел на Флетча.

— Давно вы не пьете? — спросил Флетч.

— Больше трех лет.

Дорожная сумка стояла на полу у кровати. Флетч наклонился, достал одну из бутылок. Выдернул пробку, понюхал содержимое.

— Яблочного сока в большинстве баров не найти, — пояснил Муни.

Флетч поставил бутылку на комод.

— Вы потрясающий актер.

— По-моему, вы и так это знали, — Муни уселся поудобнее. — Конечно, у меня было преимущество. Если к кому-либо приклеили ярлык «пьяница», так уж до самой смерти.

— Мокси сказала, что вы были пьяны, когда она приехала в свою квартиру в Нью-Йорке.

— Я просто создал соответствующую обстановку, понимая, что она обязательно заявится. Пустые бутылки, грязные, липкие стаканы…

— Но почему?

— Я хотел видеть ее, сам оставаясь невидимым. От трезвого Фредерика Муни она отгородилась бы стеной. Я слишком долго не подпускал ее к себе. А потому и она бы держалась со мной чисто формально. Вот я и решил, что лучше всего прикинуться беспросветным пьяницей. Перед таким отцом Мерилин будет держаться естественно. И за последние несколько недель я узнал, какая у меня чудесная дочь.

— Но она вас так и не узнала.

— Это неважно.

— Значит, находясь в нью-йоркской квартире, вы все выяснили. Насчет Питермана…

— Конечно. Я даже прочел сценарий «Безумия летней ночи». Я понял, что происходит. Видите ли, Флетч… — Флетч в изумлении уставился на него. Он не мог осознать величия сидящего перед ним гения. Питерман, Питеркин, Питерсон, Паттерсон, как только не обращался к нему Фредерик Муни, прекрасно зная, как его зовут. — …Когда мне было чуть больше двадцати, меня чуть не погубил один из таких вот шарлатанов-менеджеров. Пять лет меня таскали по судам. А ведь я доверял этому человеку, как самому себе. Я не мог спать, не мог работать, чувствовал себя таким слабым, таким беззащитным. А слабому и беззащитному совсем не до творчества. Должен быть какой-то закон, защищающий артистов, художников, поэтов. Таких, как я, не так уж много, жизнь наша коротка, энергия ограничена. И мы не можем растрачивать ее на адвокатов, играющих в свои бумажные игры. Нечто похожее повторилось и когда мне было около сорока. Если б я знал тогда то, что мне известно теперь… наверное, я убил бы человека, который пытался оторвать меня от дела.

— Вместо этого вы убили Питермана.

— Как отец, я сделал для Мокси не так уж и много. Я не хотел, чтобы ее таскали по судам, унижали, выставляли круглой дурой, мешали работать, пережевывали подробности ее личной жизни. Я пытался оградить ее от всего этого.

— Как вам это удалось?

— Я — актер. Который может сыграть любую роль.

— Вы можете скакать на лошади, как индеец, и управляться с пистолетом, словно он — продолжение вашей руки…

— Вы слышали мою лекцию в «Грязном Гарри», — взгляд Муни скользнул по вершинам пальм за окном. — Я всегда был хорошим учеником.

— Только что, когда они уводили Мокси, мне вспомнился ее рассказ о том, что в молодости вы даже работали в цирке, участвовали в номере с метанием ножа. И только после этого до меня дошло, что за бутылки из-под яблочного сока нес в мусорном ведре Лопес.

— Просто удивительно, с какой быстротой возвращаются прежние навыки, если бросаешь пить, — улыбнулся Муни. — Надо сказать, что я никогда не налегал на спиртное. Образ пьяницы я создавал специально. Чтобы публика гадала, пьян ли я в стельку или смогу доиграть спектакль до конца. Кажется, Кин[43] использовал тот же трюк. Это про него говорили: «Сам он не мог так блестяще сыграть, но в него вселился какой-то бог». Так что интерес к моему «Гамлету» или «Королю Лиру» со временем не угасал, а только рос. Поверьте мне, возлюбленный и друг моей дочери, сильно пьющий актер не смог бы делать то, что делал я. И уж конечно, я не снялся в двадцати или тридцати фильмах, не отдавая себе отчета в происходящем. Но люди готовы поверить всему…

— Мистер Муни, как вы сумели его убить? Везде же стояли камеры.

— Я превратился в мусорщика. Лохмотья, растрепанные волосы, борода. Есть такие личности, слоняющиеся по съемочной площадке, подбирающие с песка где банку изпод пива, где пустую пачку сигарет. Эдит Хоуэлл попросила меня вынести из ее трейлера ведро с мусором. Не попросила, потребовала. Назвала старым бездельником, потому что я еле двигался, волоча ноги. На леди она не тянет, эта Эдит Хоуэлл.

— Она положила глаз на ваши миллионы.

— Она не могла смотреть, куда следует, и на сцене. Буквально сводила меня с ума, когда мы играли «Пора, господа, пора».

— И у вас есть миллионы долларов?

— Конечно.

— Много миллионов?

— Почему нет? Профессия актера приносит немалый доход. Не щадя себя, я работал всю жизнь, и за мой труд мне хорошо платили. Вкуса к дорогим покупкам я не приобрел. Жил, в основном, в отелях.

— Мокси полагает, что вы разорены.

— Такие мысли согревали ей душу.

Флетч вздохнул.

— Так вот, в облике мусорщика я наблюдал за подготовкой съемочной площадки для «Шоу Дэна Бакли». Вы думаете, я не знаю, как оказаться вне поля зрения объектива? Я подошел к заднику со стороны моря. Медленно, зигзагом. Ни разу не попав на пленку. Ветер, на мое счастье, был несильным. Задник едва колыхался.

— Почему вы бросили нож в спину Питермана сразу после того, как Мокси прошла мимо него?

— Правда? Я этого не знал. Я не наблюдал за тем, что делается на площадке, только так я мог остаться невидимым. Нож я бросил, как только ветер развел части задника, на короткое мгновение образовав в нем щель.

— А затем тем же зигзагом вернулись к кромке воды.

— Да. И в бар, где вы меня нашли, попал двумя часами раньше. Убедив бармена, что пришел к нему уже крепко выпивши.

— И никто не подумал, что вы способны на такое.

— Включая и вас.

— Как же вам удалось с такой легкостью скрыться со съемочной площадки?

— В конце концов, я — Фредерик Муни.

— Да. Я слышал.

— Попросить меня остановиться, назвать свою фамилию, расписаться при входе и выходе — это уж чересчур. Кое-какие правила писаны не для меня, знаете ли.

Флетч покачал головой, хохотнул.

— В «Грязном Гарри» есть большая черная собака, которую зовут Император. Я видел ее, когда пришел туда следующим вечером. А сначала мне подумалось, что она привиделась вам вместо розового слона.

— Флетч… я могу называть вас Флетч, не так ли?

— Даже не знаю. Я уже привык к Питеркину.

— Не хотите ли выпить со мной?

— Вы серьезно?

— В сумке есть еще одна бутылка. С настоящим коньяком. Стаканы в ванной.

— Конечно, выпью.

Разлив коньяк, Флетч поставил бутылку на комод рядом с первой и протянул один стакан Муни.

— За вас, мистер Муни. Я счастлив, что мне удалось познакомиться с вами.

— За вас, мистер Флетчер. Я думаю, вы сделали все, что смогли.

Выпив коньяк, Флетч посмотрел на Муни.

— Вы надеялись выйти сухим из воды?

— Нет, — без малейшего колебания ответил Муни. — Я ожидал, что меня поймают.

— Тогда зачем вы так тщательно подготавливали убийство?

— Я привык все делать хорошо. Кроме того, всеобщее замешательство позволило мне еще несколько дней побыть с Мерилин.

— А что вы намеревались предпринять после того, как полиция вышла бы на вас?

— Раствориться, Флетч. Раствориться в воздухе. Переодеться туристом, бродягой, священником и исчезнуть в людском море. Прекрасная старость, знаете ли. Я поселился бы неподалеку от уютного бара, посетителей которого не волнуют ни фильмы, ни спектакли.

— Теперь у вас ничего не получится. Они арестовали Мокси.

— Мне все равно не уйти, — Муни печально улыбнулся. — И вы тому виной. Вы все испортили. Посадили меня в самолет и выгрузили на краешке земли. Фредерику Муни из Ки-Уэст не выбраться. В Ки-Уэст Фредерик Муни не может арендовать самолет или яхту, переодевшись бродягой. У жителей Ки-Уэст слишком зоркие глаза. В первый вечер я пошел на разведку. И выяснил, что незамеченным покинуть Ки-Уэст мне не удастся. Я слишком много ходил, устал, а потому зашел в бар и прикинулся пьяным. Позволил полицейским отвезти меня домой. Из Ки-Уэст на материк ведет одна дорога, и Эдит Хоуэлл рассказала мне о всех мостах, — теперь уже Муни добродушно хохотнул. — Паршивец вы этакий.

— Извините. Вы знаете, что Питерман убил жену Маккензи? Сшиб ее на шоссе.

— Меня это не удивляет. Он погубил многих людей и едва ли остановился бы на достигнутом. Чем он занимался? Контрабандой наркотиков?

— Да.

— Понятно, — вздохнул Муни. — Когда в киоске, торгующим газетами и сладостями нельзя купить ни газет, ни сладостей, понимаешь, что хозяин делает деньги на чем-то другом.

Флетч поставил стакан на комод.

— Полагаю, нам с вами надо лететь в Форт-Майерс.

— Конечно, нельзя же слишком долго держать Мерилин за решеткой.

— Между прочим, — спросил Флетч, — а почему вы не сознались сразу, когда ее уводили?

— Вы мне, возможно, не поверите, но я остолбенел. У полиции было столько версий. Я думал, они еще не скоро остановятся на одной. Я не знал, что Мокси прошла за спиной Питермана за мгновение до убийства. В общем, я не нашел способа уберечь Мокси от ареста. Я же играл роль старого пьяницы. Как я мог сказать: «Я — трезв и убил Питермана». Мокси наверняка воскликнула бы: «О, черт!»

— Скорее, «О-би»!

— Они бы не сразу поверили мне. Занавес должен упасть, огни зажечься. Молодой человек, я знаю своих зрителей.

— Пойду заказывать самолет, — Флетч поднялся. Пустой стакан Муни стоял на подлокотнике кресла. Руки его вновь покоились на коленях. У двери Флетч обернулся.

— Еще одни вопрос, мистер Муни. Когда мы впервые встретились, в баре на берегу, вы сказали мне, что Мокси, Мерилин, возможно, убила человека, своего учителя.

Муни кивнул.

— Зачем вы мне это сказали… зная, что она не убивала Питермана?

— Чтобы отвести подозрения, особенно, ваши подозрения, от себя. Я знал, что Мерилин послала за вами. Я знал, кто вы такой, ее давний друг и любовник. А потому, вас труднее всего заставить поверить в то, что Мерилин виновна в убийстве. Я помог вам пройти этот путь, посеяв сомнение в вашей душе.

— Вы меня ослепили, — признался Флетч. — В голове у меня все перемешалось, — он взялся за ручку двери. — В этой истории есть хоть доля правды?

— Разве вы не спрашивали об этом Мерилин?

— Спрашивал.

— И она не убедила вас, что не убивала мистера Питермана?

— Нет, не убедила.

— Ах, эта Мерилин, — Муни, улыбаясь, покачал головой. — Умеет она удержать внимание аудитории.

Глава 38

Флетчу потребовалось довольно много времени, чтобы заказать самолет до Форт-Майерса. В конце концов ему удалось найти небольшую авиакомпанию в Майами, которая согласилась прислать самолет в Ки-Уэст, чтобы затем доставить их в Форт-Майерс.

Проходя через холл, Флетч увидел Джеффа Маккензи, укладывающего багаж в маленький желтый автомобиль, стоящий у тротуара. На противоположной стороне улицы, напротив дома, толпилась дюжина зевак.

Флетч направился к Маккензи, какое-то время постоял рядом.

— Я сожалею, что для вас все так плохо кончилось. Мимо проехала мусоровозка. С надписью на борту:

— Каждый раз, когда мы, осси, покидаем Австралию, нами подтирают задницу, — пробурчал в ответ Маккензи.

— История человечества говорит об обратном.

Маккензи захлопнул крышку багажника.

— На этих берегах вы меня больше не увидите.

— Напрасно вы обиделись на всех нас. К сожалению, вы столкнулись с мошенником, убийцей…

— Это еще не все, — Маккензи сел за руль, захлопнул дверцу, опустил стекло, завел двигатель. — Я познакомился с американской киноиндустрией. И одного раза мне хватит на всю жизнь.

С тем Маккензи и уехал.

В холле Флетча остановила Эдит Хоуэлл.

— Все это так печально, Флетчер. Джефф рассказал нам о том, что полиция увезла Мокси. Я ни в коей мере не виню ее за то, что она сделала с этим Питерманом. Ужасный человек! Я всегда это говорила, не так ли, Джон? — Джон Мид спускался по лестнице с чемоданами. За ним, также не с пустыми руками, следовали Стелла и Джерри Литтлфорд и Сай Коллер. Все что-то несли, за исключением Эдит Хоуэлл. — Мы лишь надеялись, что ей дадут побольше погулять на свободе. Она так много работала.

Напротив Голубого дома остановился автобус с туристами. Из него донесся усиленный системой громкой связи голос гида: «…последние дни жила актриса Мокси Муни, арестованная этим утром по обвинению в убийстве. Еще одна легенда Ки-Уэст…»

Флетч решил, что нет нужды делиться с кем-либо известными ему фактами. Пусть эти люди едут с миром. Куда проще доставить Фредерика Муни в аэропорт без этих говорунов.

— А где Фредди? — поинтересовалась Эдит. — Небось, опять напился до чертиков.

— Скорее всего.

— О, я знаю моего Фредди, — покивала Эдит. — Не нужен он мне даже со всеми его миллионами. У него вместо мозгов яичница.

— Будь ты миссис Фредерик Муни, Эдит, роли предлагали бы тебе куда чаще, — заметил Сай Коллер.

Эдит Хоуэлл, стоя посреди холла, мешала всем, кто нес чемоданы, загораживая кратчайший путь к двери.

— Я не думаю, что Фредди такой уж великий актер, как полагают многие, — Эдит и не подумала отойти в сторону. — Когда мы играли «Пора, господа, пора», он постоянно спешил со своими репликами. Меня это так раздражало. Разумеется, я понимала, что ему не терпится вернуться в гримерную и приложиться к бутылке.

Флетч наблюдал, как один за другим они выходят из Голубого дома. Эдит уже что-то вещала Джону Миду насчет «ужасных мостов», которые они всенепременно должны миновать до наступления ночи. Литтлфорды собирались в Вандербилт-Бич, где оставили какие-то вещи. Сай Коллер ворчал, что ему необходимо вернуться в Бонита-Бич, чтобы руководить ликвидацией съемочной площадки «Безумия летней ночи». Только Джон Мид пожал Флетчу руку, попрощался и поблагодарил его за гостеприимство. Остальные, похоже, восприняли Голубой дом, как очередной отель.