Глава 30

— Hapana kitu.

Барбара и Карр, присев на корточки, наблюдали за породой, выдаваемой на-гора буром. Шеила стояла позади.

По четырем сторонам алюминиевого корпуса Джума, Флетч, Уинстон и Раффлз вертели штурвалы, загоняя бур все глубже в землю. Порода в основном была мягкая, так что им не приходилось напрягаться.

Карр разломал пальцами кусок сгнившего дерева, появившегося из-под земли.

— Ничего, — повторил он.

Прошло чуть больше часа после ухода Карра, когда на прорубленной Флетчем просеке заурчал джип. В кузове покоилась алюминиевая станина. Идущие в двенадцати метрах позади мужчины поддерживали свободный конец бура. Барбара, одетая в канга, сидела в джипе рядом с Карром.

Шейла шла пешком.

Процессия порушила блаженное одиночество, которым Флетч наслаждался в джунглях.

Станину сняли с джипа, установили, выровняли.

Бур ушел в землю до предела. Штурвалы более не крутились.

— Хорошо, — вздохнул Карр. — Начали подъем.

Вверх бур шел еще легче, чем вниз.

Они смотрели на породу, сыпавшуюся из бура.

— А нефть вы не находили? — спросил Флетч.

— Ни капли.

На вырубке Флетча они пробурили еще три шурфа. Флетч пытался шутить, но не встретил понимания. Римского города они не нашли, но Флетч остался доволен прошедшим днем.

— Hapana kitu, — подвел итог Карр. — Ничего. Возвращаемся в лагерь. Продолжим завтра.

Глава 31

— Эй, далеко не уплывайте. Оставайтесь там, где крокодилы к вам уже привыкли. Они не любят, когда кто-то залезает на территорию, которую они считают своей.

Флетч и Барбара плавали в реке голышом.

Джума, тоже голый, сидел на берегу и смотрел на них.

— Крокодилы? — Барбара встала на дно.

— Разве ты их не видела? — удивился Флетч.

— Крокодилы, которые едят людей?

— Едва ли они отдают предпочтение исключительно людям.

— Флетч, — прошептала Барбара. — Джума голый.

— Мы тоже.

— Что он хочет этим сказать? Что между нами нет ничего сексуального?

— Я его спрошу.

— Чертовы крокодилы, — Барбара поспешила к берегу. — Даже помыть волосы не успела.

Флетч вылез на берег и сел рядом с Джумой.

— Барбара хочет знать, действительно ли между нами нет ничего сексуального?

— Что она имеет в виду?

— Полагаю, она имеет в виду нас троих. Между тобой и ею.

— Барбара хочет от меня ребенка? Странно.

— Нет. Не хочет. Но мы все голые.

— Люди одеваются для того, чтобы выглядеть сексуально, не так ли?

— Люди много чего делают ради того, чтобы показать свою сексуальность.

— А для чего еще нужна одежда?

— Ты забываешь про карманы.

Джума тер ногу пальцами правой руки.

— Африканцы обходятся без карманов. Нам нечего в них класть, — красное пятно на пальцах не сходило. — Люди могут быть сексуальными друг к другу как в одежде, так и без нее.

— Совершенно справедливо.

Джума смотрел на отметину в нижней части живота Флетча.

— Значит, ты местами тоже черный.

— И синий.

— Никогда не видел ничего подобного. Неужели наш с Барбарой ребенок был бы такого цвета? Мне так не кажется.

— Мне тоже.

— Странное пятно.

— Чернокожие люди не белеют, когда их бьют.

— Кто тебя ударил? Неужели тебя ударили в Кении?

— Почему у тебя красные пальцы?

— Мираа.

— Что такое мираа?

— Ты не слышал о мираа? Это снадобье, которое мы жуем. От него поднимается настроение.

— Как от марихуаны?

— Что такое марихуана?

— Снадобье, от которого поднимается настроение.

— Оно все красит, и пальцы, и язык, и десны, — Джума открыл рот, демонстрируя Флетчу, какие у него красные язык и десны. — Наверное, и внутренности. Не стоит, похоже, часто употреблять его. Мираа дал мне один из мужчин, — Джума мотнул головой в сторону палатки-кухни. — Его можно купить в любом доме, над дверью которого висят банановые листья.

— Я начал читать книгу, которую ты мне дал. «Не плачь, дитя».

Джума фыркнул.

— Нгуги[20] винит во всем белых.

— В том числе и за изобретение войны.

— Словно они боги, — Джума сзади обхватил рукой шею Флетча, чуть сжал пальцы. — Ты — бог, Флетч?

— Расскажи мне о моем отце.

— Нормальный человек, — Джума принялся оттирать красное пятно на руке. — Немного мутата.

— Что такое мутата?

— Сумасбродный.

— Доставляет много хлопот.

Джума рассмеялся.

— Однажды он въехал в Нарок на мотоцикле, медленно, очень медленно, таща за собой на веревке гиену.

— Он все еще ездит на мотоцикле?

— Какие-то люди, утверждал он, поспорили с ним прошлым вечером на то, что он не сможет заарканить гиену и притащить ее в Нарок до девяти утра следующего дня. Однако никто не вспомнил об этом споре. Никто не признался, что заключал такое пари.

— Глупость какая-то.

— Все нормально. Гиен здесь не любят.

В джунглях на другой стороне реки внезапно загомонили птицы.

— Джума, когда Карр взял меня с собой на озеро Туркана, он рассказал, что около Кооби Фора найден скелет слона, умершего там в стародавние времена.

— Естественно, это произошло очень давно, раз остался только скелет.

— Скелет индийского слона.

— Умершего в Восточной Африке?

— Он не мог переплыть Индийский океан.

Джума на мгновение задумался.

— Ты говоришь о женщине Карра?

— Ее зовут Шейла.

— Что ж, ее скелет должны найти в Индии.

— Она родилась в Кении. В Ламу.

— Все границы остались нам от колониализма. Ты об этом не думал? Их установили англичане, немцы, французы, но не племена.

— Мне нравится Шейла. Мне нравится Карр.

— Возможно, пока вы здесь, мне удастся свозить вас в Шимони.

— Что такое Шимони?

— Дословный перевод — дыра в земле. Городок на побережье. Я там бывал.

— Когда Карр впервые встретился с Шейлой, она работала в бюро проката автомобилей.

— Возможно, мы остановимся в трехспальном отеле.

— Что такое трехспальный отель?

— Никогда в таком не был?

— По-моему, нет.

— Номера с кроватями на троих. Здесь это очень популярно. Особенно такие кровати хороши для мужчины, у которого две жены.

— Я вижу. Ты женат, Джума?

— Нет. Я собираюсь учиться в университете. Хочу работать на телевидении. Это интересная работа?

— Да. Думаю, что да.

— А где работаешь ты? — спросил Джума.

— В газете.

— О, я вижу. И это интересно. Делаешь практически то же самое, что и на телевидении, только никто не видит твоего лица. Если ты хочешь что-то сказать людям, лучше говорить так, чтобы люди видели твое лицо. Ты со мной согласен?

— Мне представляется, находить то, что нужно сказать людям, гораздо легче, когда они не знают тебя в лицо.

— О, я вижу. Да, скорее всего, ты прав, — Джума поднялся. — Пошли, вам пора пить виски.

— Почему ты так решил?

Джума пожал плечами.

— Вчера вечером в это время вы пили виски.

Глава 32

— Они обожают его.

— Кого?

— Карра. Женщины пожирают его взглядом.

После обеда Карр пил пиво в компании двух женщин, которых доставил в Масаи Мара. Именно в таком составе прибыли в Кению управляющие отелями из Франции. Карр сидел на высоком стуле у стойки, спиной к ней. Обе француженки с высокими стаканами в руках стояли перед ним.

Барбара и Флетч пили пиво, сидя за маленьким столиком у края веранды.

У входа на веранду охранник с фонарем и ружьем дожидался туристов, чтобы развести их по бунгало.

— Разве ты не находишь Карра привлекательным? — спросил Флетч.

Барбара оглядела тех немногих, что еще не отправились спать.

— Все женщины не сводят с него глаз.

Проведя еще день за вырубкой леса и бурением шурфов и ничего не найдя, Барбара, Флетч и Карр загрузились в самолет, вернулись в Найроби, заправили баки горючим, взяли на борт двух женщин и полетели на запад, в Масаи Мара.

Шейла заявила, что предпочитает остаться в лагере и бурить шурфы на новых вырубках. Она пообещала найти римский город к их возвращению.

На этот раз вопрос, полетит ли с ними Джума, даже не поднимался. Пока шла подготовка к отлету, он как в воду канул.

Две милые, симпатичные дамы прибыли из Франции пусть по делам, но и с намерением хорошо провести время. Едва самолет взмыл в воздух, они раскупорили бутылку шампанского. Карр, правда, пить отказался.

Дамы охали и ахали, пролетая над Рифтовой долиной, Лойта Хиллз и Лойта Плейнс, Шеренгети Плейнс. Карр вел самолет на предельно низкой высоте, так что они могли видеть стада зебр и антилоп, пасущихся жирафов. Француженка постарше сидела в кресле второго пилота и фотографировала маленьким фотоаппаратом, бесполезным, если расстояние до объекта съемки превышало три метра. Она же думала, что снимки получатся превосходные. При виде слонов они завизжали от восторга. И забросали Карра вопросами. Разумеется, на английском. Женщин тепло встретила администрация «Кикорок-Лодж» и незамедлительно увела на ознакомительный тур. А Флетчу осталось только гадать, каким образом в отеле, расположенном в буше, вдали от человеческих поселений, удается обеспечивать столь высокий уровень обслуживания и безупречные по качеству еду и питье.

Карр организовал «сафари-гуари» и водителя. В тот вечер и весь следующий день, включая рассвет и закат, пока француженки знакомились с особенностями функционирования «Кикорок-Лодж», Карр, Барбара и Флетч путешествовали по заповеднику.

В Масаи Мара им предстояло провести две ночи и один день, после чего их ждали обратный полет в Найроби и возвращение в лагерь Карра.

«Сафари-гуари», иначе, «автомобиль для бездорожья» сделали из японского, фирмы «Ниссан», микроавтобуса. Усилили подвеску, поставили более мощные амортизаторы, убрали крышу, чтобы туристы мовли ехать стоя, вдыхая чистый, ароматный воздух Африки, и с высоты трех метров любоваться окрестностями. Карр снабдил Флетча и Барбару биноклями. Они научились прижиматься к корпусу «гуари» с тем, чтобы держать бинокль обеими руками. От водителя, Омоке, из племени кисии, они узнали, как нужно выхватывать из того, что они видят, самое интересное. Главное, говорил Омоке, охватить взглядом как можно большую площадь, заметить что-то необычное, то ли движущееся, то ли отличное по цвету, и сказать ему, а уж он найдет возможность подъехать поближе, не тревожа обитателей заповедника, чтобы Флетч и Барбара смогли с максимальными удобствами разглядеть то, что их заинтересовало.

Буквально по выезде из отеля Омоке нашел им льва и двух львиц, разлегшихся на поляне в лучах заходящего солнца. Хвост и задние лапы лев положил на передние лапы одной львицы, его плечо соприкасалось с плечом другой. Подняв головы, они лениво оглядывались, на солнце блестели их глаза. Туго набитые животы львов лежали на земле, словно три здоровенных рюкзака.

Перед рассветом следующего дня Омоке, который видел многое, недоступное туристам, обнаружил участок примятой травы у зарослей кустов. А чуть дальше они нашли самку гепарда, этой ночью разродившуюся четырьмя детенышами.

Ближе к полудню они увидели ту же самку, убившую антилопу канну, чтобы поесть самой и накормить детенышей. Но не успела она приступить к трапезе, как появились гиены и отобрали у нее добычу. Оттащили антилопу на несколько метров и начали пожирать ее.

Гепардиха сидела, мигая от яркого солнечного света, наблюдая за ними, не имея сил на то, чтобы выразить свой протест, вновь выйти на охоту или голодной вернуться к детенышам.

Какого тут только не было зверья: восточноафриканские антилопы, зебры, газели Гранта и Томпсона, бубал топи, даманы, чернопятнистые антилопы, леопарды, львы, водяные козлы, слоны, жирафы. Ближе к реке Мара к ним добавились зеленые мартышки, мартышкигусары, догеровские павианы и птицы, большие и маленькие, но все удивительно красивые: африканские марабу, священные ибисы, птица-секретарь, стервятники, черные коршуны, сапсаны, франколины, южноазиатские куропатки, дрофы, ржанки. У Омоке был справочник по птицам, который он отдал Барбаре и Флетчу. Он-то знал своих птиц наизусть, а уж Флетч с Барбарой получили максимум удовольствия, замечая какую-нибудь экзотическую птицу на берегу реки, а затем находя в справочнике ее фотографию, подтверждающую, что такая божья тварь действительно существует и они могут верить своим глазам.

Помимо экзотической живности они отметили еще одну особенность африканской фауны: у большинства, если не у всех видов животных и птиц социальная ячейка, будь то семья или стая, создавалась вокруг единственного самца. А вот самок, то есть жен, у него могло быть две, пять, десять, пятьдесят, семьдесят. Жены не только рожали и воспитывали детенышей, но охотились и добывали еду. Все жены и детеныши принадлежали единственному вожаку, до тех пор, покуда ему хватало сил разделаться с молодыми самцами, желающими занять его место. Столь неравная численность самцов и самок указывала на то, что многие молодые самцы погибали в борьбе с вожаком. К такому выводу Флетч с Барбарой пришли в кузове «гуари».

Жирафы вытягивали длинные шеи, чтобы сорвать самые лакомые листочки на вершинах деревьев. В сочетании с деревом, четверка их стройных ног, тела, грациозные шеи создавали запоминающиеся архитектурные композиции.

На второй вечер по пути в отель они остановились, чтобы посмотреть, как кормятся слоны. Каждый из них использовал бивень вместо ложки, а хобот — вилки. Бивнем слон зарывался в землю, подрывая корни высокой травы, хоботом захватывал траву вместе с корнями и землей и отправлял в рот. Все на ходу, с ритмичными, покачивающими движениями корпуса, словно приглашая кого-то на танец.

— Женщины устали, — отметила Барбара. В баре обе француженки поднялись, поставив на столик пустые стаканы. — Они собираются на покой. Раз уж без аскари нам до бунгало не добраться, я пойду с ними.

— Хорошо, — кивнул Флетч. — А мы с Карром выпьем на посошок.

— Возможно, в эту поездку найти отца тебе не удастся, — Барбара встала. — Но, по-моему, образ его для тебя уже ясен.

Глава 33

— Барбара говорит, что здесь каждая женщина пожирает вас взглядом.

Карр вернулся к столику с двумя стаканами пива.

— Профессиональная проблема, знаете ли. Женщины находят пилотов привлекательными, но у них и в мыслях нет выйти за такого, как я, замуж, — он чокнулся с Флетчем. — Завтра летим домой, к Шейле.

Они выпили.

— Барбара и я очень признательны вам, мистер Питер Карр. Масаи Мара мы будем помнить до конца своих дней.

— Тогда вы позволите задать вам личный вопрос?

— Разумеется.

Карр вновь отпил из бокала, прежде чем заговорить.

— Вы несколько запутали меня, юный Флетчер. Я говорю об убийстве в аэропорту, невольным свидетелем которого вы стали.

— О, я вижу.

— Я понимаю, почему вы не выбежали из мужского туалета с криком: «Убили! Убили!» Именно так, наверное, поступил бы я, окажись на вашем месте. Но вы только что прилетели в чужую страну, долгий перелет, смена часовых поясов, вы никого не знаете, не уверены, от вашего ли отца прислано приглашение и все такое…

— Он говорил вам, что собирается встретить нас в аэропорту?

— Но почему вы не обратились в полицию в последующие дни? Разумеется, вам пришлось бы выступить свидетелем обвинения, прокуратура, наверное, захотела бы задержать вас в Кении, а вам не терпится вернуться в Штаты, к привычной жизни, но мне представляется, что вы нашли бы взаимоприемлемое решение.

Флетч откашлялся.

— Ставки слишком велики.

— Вы — игрок?

— Некоторые полагают, что вся жизнь — игра.

— А что стоит на кону?

— Мой отец.

— О, я вижу. Кажется, я начинаю вас понимать.

— Я говорю об обмене, Карр.

Глаза Карра сузились.

— Старший Флетчер за убийцу?

— Карр, я только и делал, что слушал вас. У репортера это основное занятие — слушать. Я нахожусь в стране, в которой, как бы вы ее ни любили, туриста сажают в тюрьму, штрафуют и высылают вон из-за порванного банкнота, водителя, работающего в государственном учреждении, приговаривают к восемнадцати месяцам заключения за парковку служебного автомобиля около бара, а адвоката-индуса — к семи годам за обнаруженные в его кармане тринадцать американских долларов. Мой отец затеял драку в баре и, возможно, врезал в челюсть копу. На сколько это потянет по кенийским законам?

— Я вижу, вы хотите заключить с полицией сделку?

— Если до этого дойдет, я думаю, что такая сделка возможна. Ни одна полиция мира не откажется получить свидетельские показания очевидца убийства, закрыв за это глаза на паршивую драку.

— А может, вам хочется выступить в роли Гамлета?

— Я вижу призрак моего отца, и этим все сказано.

— Вы даже не знаете этого человека, — после долгой паузы заметил Карр.

— Он — мой отец.

— И для вас это что-то значит?

— Пока я не могу сказать, что именно.

— Он сбежал от вас и вашей матери. Он не хотел знаться с вами все эти годы. Несколько дней тому назад, в тюрьме, он отказал вам во встрече.

— Я сумасшедший?

— Не знаю.

— Он также сделал все, чтобы мы с Барбарой прилетели сюда, повидались с ним, провели вместе какое-то время, узнали друг друга. То есть какое-то чувство он ко мне испытывал. Пусть всего лишь и любопытство.

— Тут возникает нравственная проблема.

— Неужели? Откуда мне знать, какие нравственные проблемы существуют в полноценной семье между отцом и сыном? Меня этому не учили.

— Я вижу.

— Но я знаю наверняка, что не хочу, чтобы человек, доводящийся мне отцом, провел месяцы, а то и годы в африканской тюрьме лишь потому, что не сдержался и вмазал кому-то в челюсть.

— Вообще-то я имел в виду другое. Вы можете опознать убийцу, человека, который убил себе подобного и до сих пор остается на свободе.

— Вы намекаете, что он может убить вновь?

— Совершенно верно. Неужели вы не чувствуете себя обязанным помочь в изоляции этого человека?

Флетч покачал головой.

— Нет. То было импульсивное убийство, совершенное в состоянии аффекта. Я тому свидетель.

— Полиция в этом не уверена, — возразил Карр. — Пока мы были в Найроби я позвонил в одно место…

— Дэну Дьюису?

— Так точно.

Флетч хмыкнул.

— Полицейский осведомитель.

— Совершенно верно. Полиция информирует его обо всем. Ввоз в Кению твердой валюты не карается законом. Наоборот, поощряется. А вот сокрытие валюты на таможне — незаконно. И Луис Рамон, а он, между прочим, прилетел на одном с вами самолете, совершил преступление, пронеся в мужской туалет немецкие марки, не предъявив их на таможне.

— И что из этого следует?

— Все просто. Теперь кенийская полиция разыскивает местного валютчика, которому потребовалась столь значительная сумма.

— И напрасно. Им нужен человек, убивший этого Луиса Рамона, так?

— Так.

— Валютчик не имеет к убийству ни малейшего отношения. Убийца не знал о денежном поясе Луиса Рамона. Не станете же вы утверждать, что убивший ради денег поленится нагнуться и снять с убитого пояс с немецкими марками на сумму в сто тысяч долларов?

— Дэн полагает, что это интересная мысль.

— А Дэн не полюбопытствовал, чем вызван ваш звонок?

— Простите?

— Карр, позвонив Дэну, вы показали, что вам небезразлично полицейское расследование, никоим образом с вами не связанное. Не опасаетесь ли вы, что у него, а следовательно, и у полиции, могут возникнуть подозрения?

— О, я вижу. В Найроби нас не так уж много, и мы обожаем сплетничать.

— Ой ли? И сколько еще людей звонили Дэну Дьюису, дабы получить информацию по этому делу?

— Я его не спросил. А он ничего не сказал.

— Я жду, пока против моего отца будут выдвинуты официальные обвинения. Кого он все-таки ударил, полицейского или нет? Я хочу узнать об этом как можно скорее.

— Других мыслей по этому поводу у вас нет, юный Флетчер?

— К чему вы клоните?

— Не знаю. Я не знаю, к чему клоню.

Флетч покраснел.

— Я никогда не видел моего отца, — он покачал головой. — Было б лучше, если бы он встретил нас в аэропорту, — он вновь покачал головой. — Не знаю. Я мог и ошибиться.

Карр допил пиво.

— Во всяком случае, кое-какие мысли есть. Это хорошо.

Глава 34

— Что мы видим? — воскликнул Карр. — Покалеченная Шейла…

— …поддерживаемая Джумой, — закончил фразу Флетч.

— Что случилось? — Барбара перегнулась через плечо Флетча.

Летели они на небольшой высоте, так что лагерь был как на ладони. Шейла ковыляла от палаток к посадочной полосе. Правой рукой она опиралась на костыль. Слева, обхватив за талию, ее поддерживал Джума. Правая нога Шейлы была в гипсе. Оба они смотрели на самолет и смеялись. Следовавший за ними Раффлз нес поднос с кувшином лимонада и стаканами. Шейла споткнулась о бугорок. Вместе с Джумой едва не свалилась на землю, по-прежнему смеясь.

Карр вновь посадил самолет колесами в колею.

— Моя курочка-старушка подломила лапку.

Флетч откинул дверцу кабины.

— Бедная Шейла, — вздохнула Барбара.

— И никаких следов Уолтера Флетчера, — пробормотал Флетч.

К самолету Раффлз пришел первым.

Шейла и Джума двигались медленно, держась друг за друга, не переставая смеяться.

Флетч первым вылез из кабины. За ним — Барбара. Они спрыгнули с крыла на землю.

Карр выбрался на крыло аккурат к приходу Шейлы и Джумы.

— У нас все нормально, — прокричала Шейла. — А как у вас?

Стоя на крыле, Карр покачал головой.

— До нормы здесь, похоже, очень далеко.

— Отнюдь! — Шейла помахала костылем. — Джума — герой! Уберег меня от верной гибели!

— Как тебе удалось сломать ногу? — вопросил Карр.

— Этот чертов бур рухнул на меня! Я оказалась одна, в джунглях, со сломанной ногой, придавленная станиной. Три змеи уже подбирались ко мне, несомненно, с черными мыслями. Рядом хохотали гиены. И тут из-за густых зарослей выступил Джума, с копьем в руке. Покарал гнусных змей, уведомил гиен, что представление окончено, устроил меня, насколько возможно, поудобнее, сбегал за джипом и мужчинами, чтобы снять с моей ноги этот поганый бур. Короче, спас сначала мой рассудок, а потом и жизнь.

— С копьем в руке, — повторил Флетч.

— Милый Джума! — обнимая юношу за плечо, Шейла чмокнула его в ухо.

Джума радостно рассмеялся. С высоты самолетного крыла Карр изучал гипс на ноге Шейлы.

— Простой перелом или сложный?

— Сложный, — гордо сообщила Шейла.

— Гипс накладывал Джума?

Шейла подняла загипсованную ногу.

— Джума все сделал в лучшем виде.

— Молодец, Джума! Мы все благодарны вам, сэр.

Они пили лимонад, а Шейла продолжала делиться подробностями происшествия.

— Обнаружив меня в джунглях, он развил такую бурную деятельность, что я и охнуть не успела, как оказалась в палатке с загипсованной ногой.